Во второй половине дня, ближе к вечеру, Пахом Рыков поймал черепаху. Он поймал её за посёлком, возле Розовой Стены, там, где на хорошо утоптанном поле мальчишки гоняют в футбол. Черепаха была совсем маленькая, не больше чайного блюдца, и потому легко помещалась за пазухой. Обрадованный Рыков сунул её под рубашку и помчался домой, на ходу придумывая, чем бы черепаху покормить. У промтоварного магазина, как назло, попался востроглазый Шеметьев.
-- Эй, что это у тебя там? -- поинтересовался он. Причём глаза у него так и впились в оттопырившуюся рубашку Рыкова.
-- А, так, -- отозвался тот. -- Ничего особенного. Черепаху вот поймал.
-- Черепаху?! -- протянул Шеметьев с недоверием. -- А ну-ка, дай посмотреть.
Рыков помедлил секунды две-три и -- что ж тут поделаешь -- извлёк черепаху из-под рубашки.
-- Батюшки-Светы! -- изумился Шеметьев. -- И вправду черепаха! Настоящая живая черепаха! С ума сойти!
-- За посёлком нашёл, -- пояснил довольный Рыков. -- Ты только руками её не того... А то ещё испугается.
-- А подержать её можно?
-- Что ты! -- испугался Рыков. -- Ей это, может, вредно. Живое всё-таки существо. Соображать надо. - Он снова спрятал черепаху под рубашку. -- Ладно, мне домой нужно. Ты только это... про черепаху никому, ладно?
-- Ладно, -- согласился Шеметьев.
Через час весь посёлок знал, что у Пахома Рыкова есть черепаха. Как в какую-нибудь Мекку, в его дом потянулись сельчане -- по одному, по двое, по трое, а то и группой в десять человек, как, например, Мигулинцы из Индюшкинского района. В горнице Рыкового дома стало шумно, как на площади в базарный день. Восхищённые возгласы, шутки, смех не смолкали до глубокой ночи. Даже на губах сурового Шведова появилось подобие слабой улыбки. Черепаху полюбили как-то сразу и всем посёлком решили о ней заботиться. Тут же, не откладывая дела в долгий ящик, завалили её всевозможными подарками: фруктами, овощами, кусочками хлеба, просто свежей травой. Пьяного же Гришку Смирнова, который вдруг вздумал тыкать черепахе в пасть цигарку, приговаривая: "Затянись же, затянись!" -- чуть не побили и выгнали вон.
А черепаха была самая что ни на есть обыкновенная. Игнорируя все без исключения подношения, она медленно ползала по полу, а когда кто-либо из людей тянул к ней руку, то, как и положено черепахе, прятала голову и лапы под панцирь. Эти её движения, чисто инстинктивные, приводили людей в восторженное умиление. Это же надо, восклицали они, соображает, что к чему, маленькая да шустрая, на мякине не проведёшь.
Пахома же Рыкова было просто не узнать. Он без устали бегал за черепахой на четвереньках, ахал, охал, кричал, чтобы не толпились, что черепахе нужен свежий воздух, простор, всё беспокоился, чтобы с ней не случилось чего-либо худого, и, когда, наконец, далеко за полночь все разошлись, вздохнул с преогромным облечением. Он ещё долго не ложился и всё глядел, глядел на забившуюся в угол черепаху, слушая, как неугомонный Гришка Смирнов пьяно бормочет у него под окном:
-- Это что же, я не человек, что ли, а? Я ж как лучше, из самых чистых, так сказать, побуждений, а меня в шею.... Нет, братцы, это всё Розовая Стена, будь она неладна. Чтоб ей провалиться в тартарары к чертям собачьим!... Чтоб ей развалиться по самое основание! Чтоб она...
Под это неясное бормотание Пахом и уснул.
А на следующий день случилось несчастье -- черепаха, объевшись какой-то травы, сдохла. Новость эта, как гром среди ясного неба, поразила всё население посёлка. Как и накануне, в дом Рыкова снова потянулись сельчане. Никто уже не улыбался, не шутил, многие, не скрывая слёз, откровенно рыдали. Даже по щеке сурового Шведова скатилась одинокая скупая слезинка. Ну а Гришка Смирнов -- тот просто плакал навзрыд.
Похоронили черепаху за посёлком, возле Розовой Стены, там, где её нашёл Рыков. Люди долго не расходились, молча стояли вокруг маленького холмика, вздыхали. Пока, наконец, не наступили сумерки. К вечеру у могилки остался один только почерневший от горя Рыков. Он сидел неподвижно, прямо на земле, глядя перед собой сухими безучастными глазами, и молчал, молчал. Варвара Шапкина, дом которой находился неподалёку, ещё долго видела из окна его одинокую поникшую фигуру. Потом её поглотила тьма.
А утром следующего дня все увидели, что Розовая Стена, окружавшая посёлок, исчезла.