ГЛАВА ОДИННАДЦАТАЯ. ПОГОНЯ ЛЮБВИ
(прим.: "Погоня любви" - разновидность шахматной задачи, где ферзь (дама) настойчиво преследует слона (офицера)
На этот раз, к моему большому удивлению, завтракали мы с Лодом вместе.
Когда я вернулась в лабораторию, на столе ждал не один серебряный колпак, а две тарелки. Колдун сидел в кресле напротив одной из них, явно ожидая, когда я присоединюсь к трапезе - и когда я оправдала его ожидания, пожелал мне приятного аппетита.
- Ты же обычно ешь не здесь, - заметила я, охотно поглощая очередной омлет: он попадался в моём меню довольно часто.
- Нет, здесь. Просто обычно я просыпаюсь намного раньше тебя.
Понятно. А сегодня, видимо, то ли он разоспался, то ли я проснулась раньше от кошмара - то ли всё вместе.
- А где Бульдог?
- В моей спальне. Прошмыгнул как-то в щель, а мне жаль было выгонять...
Ел колдун неторопливо и аккуратно: не набивая рот, тщательно пережевывая. И бесшумно. Нет, меня не раздражало ни аппетитное причмокивание, которым отличался Саша, ни надутые, как у хомячка, щёки - которыми обычно щеголяла я. Я, в принципе, хорошо относилась к вкусной еде, но за неимением оной могла съесть всё, что угодно - и ела быстро, торопясь перейти к более интересным занятиям. Но когда нас кормила моя бабушка, она всегда накладывала еду и сразу убегала в другую комнату, ибо считала наши застольные повадки крайне неэстетичными. Меня это сначала задевало (можно подумать, мы хватаем все грязными руками и капаем на себя жиром, как в средние века), и я пыталась "перевоспитаться" - пока мама не заявила, что это лишь проявления здорового аппетита, и её лично они только умиляют.
А вот поведение Лода, думаю, бабушке понравилось бы.
Если честно, завтракать вместе с кем-то мне нравилось куда больше. Есть в одиночестве немного тоскливо. Я привыкла кушать либо с Сашкой, либо с мамой, либо совмещать приём пищи с чтением или просмотром какого-нибудь сериала...
- Так что за предложение? - спросила я, вилкой распиливая омлет на небольшие кусочки.
- Даже окончания завтрака дождаться не можешь?
- Неа.
- Какая нетерпеливая.
- Нечего было заранее меня интриговать.
- Может, и так, - и Лод отложил свою вилку на край тарелки. - Я хочу, чтобы на переговоры со светлыми отправились ты и Морти.
Хорошо, что я успела проглотить очередной кусок.
Не то бы поперхнулась.
- Я?
- Да, вы. Думаю, к девушкам отнесутся чуточку лояльнее.
- Принцесса - понятно, но почему я?
- Ты - человек. И из другого мира, что сразу заметят. Ты послужишь живым доказательством того, что мы не убиваем всех, в ком не нуждаемся... и чья кожа не серая.
- А ты?
- Я - наследник Ильхта. Довольно и того, что перед ними предстанет наследница Тэйранта. Поэтому вместо меня с Морти отправишься ты.
- Дурацкая затея. Да мне может элементарно словарного запаса не хватить!
- Вряд ли там от тебя потребуются какие-то особенные слова, кроме тех, что ты уже успешно используешь для чтения и общения. А я расскажу тебе всё, что требуется.
- Даже если расскажешь - из меня парламентёр, как... как...
- Снезжана, я не могу предугадать реакцию светлых. У меня есть несколько предположений, но жизнь - не шахматы и не скаук. Я знаю только, что лучше не дразнить их моим появлением. Ни моим, ни Альи. А вот вы с Морти в случае чего найдёте убедительные аргументы: она - сердцем, ты - разумом. Я верю в вас. В вас обеих. И вместе вы прекрасно проявите себя.
Аргументы были здравые. Но затея мне всё равно не нравилась.
- Я надеюсь, мы хотя бы пойдём с твоими волшебными кольцами? Чтобы ты призвал нас обратно, если что.
- Конечно. Мы с Альей будем наблюдать за вами. Постоянно. А ещё с вами пойдёт Восхт: мы вернём его светлым в качестве жеста доброй воли. Я бы и Кристу отправил обратно, если бы нас не связывал ритуал. Но ошейник останется на нём, пока мы не заключим мир - и Восхт будет защищать вас с Морти даже ценой своей жизни.
- Потому что ты ему прикажешь?
- Именно.
Я тяжело вздохнула.
Конечно, я была польщена, что Лод доверяет мне столь важную миссию. Причём совместную с его возлюбленной. Можно сказать, ставит нас на одну ступеньку. Но при этом мучилась осознанием, что парламентёр из меня действительно так себе... и дурными предчувствиями.
Может, это просто волнение. Или привычка по жизни - ожидать худшего. Но сейчас, когда я понимала, что переговоры уже совсем близко, что до них осталось каких-то три дня, и задумывалась об их исходе...
Мне не верилось, что всё выйдет так, как нам хотелось бы.
Впрочем, не я ли только сегодня утром решила, что обязана помочь Лоду, если смогу?..
- Хорошо. Я пойду.
Он улыбнулся, и глаза его словно сделались светлее.
- Спасибо, - колдун снова взял вилку. - Можешь все оставшиеся дни мучить меня любыми вопросами о светлых, тёмных, минувшей войне и истории Риджии.
- Обязательно, - я опустила взгляд, уставившись на свою пустую тарелку. - У меня к тебе будет одна просьба.
- Всё, что угодно, - в голосе Лода проскользнула насмешка. - Я ведь не могу отказать.
- Покажи мне... моего друга. Ещё раз. Я хочу увидеть его.
На самом деле я должна его увидеть. Чтобы убедиться, что с Сашкой всё в порядке. И попросить у него прощения - пусть даже он не услышит. За то, что бросила его. За то, что думаю о нём куда меньше, чем нужно. За то, что позволила себе увлечься незнакомцем, так на него не похожим. За то, что собираюсь остаться рядом с этим незнакомцем, пока он не перестанет во мне нуждаться.
Нет, я не собираюсь бросать Сашку навсегда. Я не выбираю между ним и Лодом. Я вернусь домой, обязательно. Просто, возможно, не так быстро, как хотела. Жаль только, что за время, которое я проведу в Риджии, в нашем минует гораздо больше, и технологии уйдут вперёд - но, думаю, я быстро всё наверстаю. Так что нашему проекту по созданию искусственного интеллекта это не помешает. Только придётся придумать какую-нибудь чертовски убедительную версию своего исчезновения, чтобы объяснить, где я пропадала - и не попасть в психушку...
Ладно, об этом подумаю потом.
Но если б я могла поговорить с Сашкой - думаю, он бы меня понял. В конце концов, универ он как-нибудь закончит и один.
А вот война ждать не будет.
- Хорошо, - спокойно откликнулся Лод. - После завтрака - устроит?
- Да я не тороплю, можно и...
Где-то послышался истошный лай. Зазвучал громче, явно приближаясь. Я вздрогнула, вскочила - и, поняв, что звук доносится из-за приоткрытой двери в библиотеку, попятилась прочь от неё; понимала, что Бульдог вряд ли набросится на меня, но лай заставлял нервничать. Лучше уж...
А потом из библиотеки выскочил зверь.
И это был не Бульдог.
Паппей действительно походил на крысу. Только цвета был странного: золотистого с тёмными пятнами, и длинный хвост оказался не розовым, а чёрным. Бульдог вприпрыжку мчался за ним - уже молча. Грызун метнулся в мою сторону, и я с визгом отскочила; но, видимо, паппей испугался ещё больше, чем я, мигом побежал в другую сторону - и это помогло ему увернуться от Бульдога, который щёлкнул челюстями в миллиметре от его хвоста.
Затем пса немного занесло на повороте, а когда он наконец справился с управлением, паппей уже скрылся на лестнице, ведущей вниз. Обиженно тявкнув, Бульдог рванул следом.
А я вдруг сообразила, что встала прямо напротив того угла, который пёс облаивал вчера.
Должно быть, где-то там был вход в норку паппея. А я преградила ему путь к безопасности, и грызуну ничего не оставалось, кроме как бежать дальше: здесь же даже шкафов нет, чтобы за ними можно было спрятаться...
- Долгая выходит охота. - Лод невозмутимо доедал свой омлет. - Не волнуйся, Бульдог его поймает.
Какое-то время я смотрела на изгиб лестничного колодца.
А потом, сама не зная зачем, тоже побежала вниз.
Я действительно не знала, зачем бегу. Жалела грызуна? В конце концов, никогда не понимала, что люди находят в охоте: получать удовольствие от смерти живого существа, которое не смогло избежать твоей пули. А даже если так - что я могу сделать? Я и подойти к Бульдогу побоюсь, не то что помешать ему.
Но когда я сбежала с последней ступеньки, моя помощь уже не требовалась.
- Вон! Пошёл вон! Пусти его, ты, псина!
На лестнице крики Навинии не были слышны - должно быть, Лод поставил что-то вроде звуконепроницаемого барьера - зато сейчас зазвенели в ушах разгневанным колокольчиком. Принцесса сидела на полу, опустившись на колени, и яростно пыталась вырвать из пасти Бульдога золотистый комок. Тот рычал, упирался всеми лапами и выпускать добычу очень не хотел.
Но в конце концов всё же выпустил.
Навиния торжествующе вскочила, прижимая паппея к груди. Бульдог залился злобным лаем, норовя цапнуть её за ногу, и принцесса явно приготовилась пнуть его в бок - но тут заметила меня.
- Сделай что-нибудь с вашей зверюгой! - сердито бросила девушка, отступая на шаг.
Выполнять её приказы не хотелось, но ворчание пса раздражало и меня.
- Бульдог!
Услышав мой крик, Бульдог оглянулся - и замолчал. Видимо, слишком удивился тому, что я наконец-то обратилась к нему.
- Иди наверх! - крикнула я на русском, для пущей убедительности топнув ногой и замахав руками: не надеясь, что поможет, но попытка не пытка. - На место! Место! Быстро!
Обиженно дёрнув ухом, Бульдог одарил меня укоризненным взглядом.
И послушался.
Я, остолбенев, смотрела, как он ковыляет к лестнице.
Значит, первый хозяин успел обучить его командам? Или это из меня вышел прирождённый дрессировщик?..
- Он умирает!
Навиния в панике разглядывала паппея, лежавшего на её ладонях. Золотистая шёрстка с редкими тёмными полосками слиплась от собачьей слюни - а хвост при ближайшем рассмотрении оказался не голым, как у крысы, а тоже покрытым шерстью, чёрной и гладкой.
Вроде бы грызунам положено дышать мелко и часто... но у зверька бока вздымались редко, судорожно, тяжело. Наверное, Бульдог всё же успел его придушить. Или сломать что-нибудь.
Жалко.
- Лучше не трогайте его, - предупредила я. - Грызуны часто разносят...
- Это не собака, а ушастый кровожадный уродец! - прошипела Навиния, не удостоив вниманием мои слова. - Где вы его взяли?
- Ничего не уродец, - мне стало обидно за Бульдога. - В моём мире, между прочим, таких разводят и продают за большие деньги. Как домашних любимцев.
- Их? У вас там королевство безумцев?
- Во-первых, у нас не...
- Ему что-то повредили! - принцессе уже было не до меня: дрожащим пальцем она лихорадочно поглаживала золотистый бок паппея. - Проклятый ошейник! Мне нужна моя магия! Я могу его излечить!
- Ты правда думаешь, что мы на такое купимся? - мне стало смешно. - Снимем с тебя ошейник, чтобы ты...
- Да при чём тут это! - закричала Навиния с неожиданным бешенством. - Он живой! И он умирает! А я не в силах ему помочь, хотя могла бы!
- Это просто грызун, принцесса. Вредный и надоедливый. И он попортил не одну мою вещь.
Услышав спокойный голос Лода, Навиния вскинула голову.
Колдун стоял у лестницы, наблюдая за происходящим - и, кажется, удивился, когда девушка, прижав умирающего зверька к груди, порывисто шагнула к нему.
- Вылечите его! - Навиния почти молила. - Он больше ничего вам не испортит! Я оставлю его себе, я ему не позволю! У меня уже был один, они очень умные, и...
- Взрослых паппеев нельзя приручить.
- Я смогу! У меня же эльфийская кровь, я... меня слушаются мелкие зверьки, птицы и грызуны...
Принцесса протянула к колдуну руки, на которых подёргивался в агонии пушистый комок; на пальцах девушки краснели длинные полосы - видимо, в процессе освобождения зверька из зубов Бульдога она пострадала и сама - а голосок подозрительно дрожал.
Точно. Губы прыгают, и глаза на мокром месте. Явно готова расплакаться - или очень хорошо играет.
Лод смотрел ей в глаза - и я помнила, что он говорил мне про своё отношение к женским слезам.
- Вылечите его... прошу.
Последнее слово явно далось Навинии не без труда. Интересно, как часто в своей жизни она вынуждена была о чём-то просить?..
Колдун перевёл взгляд на тельце паппея. Шагнул вперёд, накрыл своими ладонями руки Навинии, на которых лежал умирающий зверёк. Серебристое сияние прорезалось сквозь пальцы, окутало золотистый комок облаком - светлым ярким, заставлявшим жмуриться - и исчезло.
Когда Лод опустил руки, грызун мигом вскочил: уселся на задних лапках, настороженно шевеля длинными усами, глядя на нас чёрными глазками-бусинками. Мордочка у него была милая, с острыми пушистыми ушками, больше похожими на беличьи, чем на крысиные.
- Тише, маленький. Больше тебя никто не обидит, - ласково погладив его по полосатой спинке, Навиния похлопала себя по плечу. - Иди сюда.
К моему удивлению, паппей покорно взбежал по её руке - и, усевшись там, где ему сказали, безмятежно принялся умываться, отряхиваясь крохотными лапками.
- У вас нежное сердце, принцесса, - мягко произнёс Лод. - Он ваш. Но если Бульдог ещё раз поймает его в моей лаборатории...
- Обещаю, этого не будет, - Навиния улыбнулась, тепло и благодарно. - Спасибо. Теперь у меня будет здесь ещё одна радость.
- Ещё одна?
- Кроме наших уроков, - принцесса лукаво опустила ресницы. - Вы ведь удостоите меня своим вниманием сегодня?
- Конечно. Сразу, как только разберусь с делами. Довольно скоро.
- Я буду ждать вас тут, - девушка смиренно села в одно из кресел.
Перехватив мой взгляд, Лод глазами указал на лестницу - и первым шагнул на каменные ступеньки, предоставив мне следовать за ним.
- И зачем Навинии это понадобилось? - негромко спросила я, пока мы поднимались.
- Затем же, зачем ты побежала за Бульдогом. Пожалела зверька, - бросил Лод через плечо. - У Навинии много недостатков, но черствость и жестокость в них не входят.
- Ты что, ей поверил?!
- У меня нет оснований, чтобы не верить. Она лично лечила людей, умиравших в лечебницах. Посещала храмы, где воспитывали сирот, и дарила им одежду и игрушки, которые сделала со своими придворными дамами. Приходила в трущобы, чтобы раздать нищим еду и деньги.
- Полезнее было бы наладить в королевстве экономику, чтобы нищих стало поменьше.
- Так и есть. И избавить королевство от... как же это у вас... управляющий городом?
- Мэр.
Мы уже были в лаборатории, где на столе пустые тарелки сменились чашками с местным чаем. Бульдога не было видно - должно быть, в отместку за моральный ущерб ушёл дрыхнуть в кровати колдуна.
- Мэйр. Спасибо, - Лод, опустившись в своё кресло, взял в руки одну из чашек: пить не стал, просто держал в ладонях. - Так вот... не спорю, что Навинии стоило не устранять признаки болезни, а лечить её. Понизить цены на хлеб и избавиться от мэйров, которые любят взимать с народа несуществующие налоги. Из неё плохой правитель, но это не отрицает её... не буду говорить "доброты", потому что это не совсем так - но милосердия.
- Скорее тогда уж жалостливости, - я вновь села на табурет напротив него. - Или сентиментальности.
- Слова могут быть разные, но смысл один. Навиния не так плоха, как ты хочешь думать о ней.
- Зато ты, похоже, не хочешь.
- Она милосердна, смела и предприимчива. Она могущественная колдунья, которая использовала Дар исключительно во благо своего народа, и прекрасная лицедейка.
- Только не говори, что она подкупила тебя своими огромными... талантами.
Лод усмехнулся:
- Снезжана, не повторяй ошибку Дэнимона... и Навинии. И Кристы. И всех светлых. Не позволяй личному отношению затмевать твоё восприятие. И оценивай противника по достоинству.
- Можно подумать, я этого не делаю! - я оскорблённо потянулась за своей кружкой. - Иначе я бы до сих пор сидела с ошейником в комнате для пленников и тряслась при каждом твоём появлении, а дроу считала бы исчадиями ада. Просто...
Я сделала паузу, глотнув чая и думая, говорить ли мне то, что хотелось сказать. Лод не торопил и ничего не спрашивал: лишь смотрел вопросительно, ожидая продолжения фразы.
- Просто я слышала, что Навиния говорила о тебе... и не только о тебе, - решившись, тихо закончила я. - Когда тебя не было рядом. И имею право испытывать к ней неприязнь.
- Не спорю, - кивнул колдун: кажется, его мои слова ничуть не удивили. - Однако неприязнь не должна... а, ладно. Когда-нибудь ты научишься управлять своими эмоциями. И угадывать чужие. - Он вдруг рассмеялся, коротко и тихо. - Наверное, я просто хочу поскорее воспитать из тебя второго себя. Видишь ли, мне иногда не хватает моей копии, которая могла бы делать то, для чего у меня нет времени или возможности.
- Так ты, значит, из союзника решил переквалифицироваться в моего учителя? - колко осведомилась я, не совсем понимая, как относиться к его словам.
- Не уверен насчёт значения слова "переквалифицироваться", но одно другому не мешает, - Лод помолчал. Потом отставил чашку на стол, так и не сделав ни глотка - и отвернул голову в сторону камина, предоставив мне любоваться его чётким профилем. - Но после переговоров ты уже не сможешь помогать мне. Ведь ты всё равно не останешься здесь.
Он не смотрел на меня, но в словах я отчётливо расслышала сожаление. Совершенно неожиданное.
Которое заставило меня совершенно растеряться.
- А ты... - кое-как выдавила я, - хотел бы... чтобы я осталась?
- Неважно, чего хочу я. Важно, что скоро мы отыщем прореху, и ты вернёшься в свой мир. В случае неудачи - вряд ли ты захочешь жить среди тех, кто ведёт себя подобно Артэйзу. А если переговоры пройдут неудачно, тебе нет смысла оставаться на тонущем корабле. Я помогу тебе изменить внешность и выбраться наверх, как мы и договаривались, и тебя примут за очередную...
- Неправда! - я подалась вперёд. - Я не собираюсь сбегать! И если я нужна, я останусь, пока всё не закончится.
Слова срывались с губ сами, быстро и горячо, не оставляя мне времени подумать, что говорить.
Он. Не хочет. Чтобы я. Уходила.
От осознания этой простой мысли мне вдруг стало даже теплее, чем когда Сашка целовал меня в щёку.
Когда Лод повернулся ко мне, я уловила удивление в его взгляде.
- Я не имею на это никакого права, - он подался вперёд. - Удерживать тебя здесь.
- Зато я имею право решать, чего хочу. И я хочу быть рядом с тобой.
Лод смотрел на меня, неотрывно и пристально.
А я вдруг осознала, что несу.
Чёрт возьми, это же почти признание. Я совсем потеряла голову. И почему? Потому что он намекнул, что и дальше не отказался бы от моей помощи. Один раз уже доказала свою "профпригодность", быть может, докажу и второй - полезный человек, действительно. В хозяйстве пригодится.
Какая же я жалкая.
- Потому что... союзники не бросают друг друга, - ровно добавила я, мигом взяв себя в руки и подтравив голос лёгкой иронией. - Верно?
Лод моргнул - и откинулся на спинку кресла:
- Да. Союзники не бросают друг друга.
Угадывать чужие эмоции? Что ж, надеюсь, я действительно когда-нибудь обрету это умение. Хотя не отказалась бы от него прямо сейчас.
Да только неизвестно, удался бы этот трюк с Лодом: прочесть что-то за этой непроницаемой маской было, кажется, абсолютно невозможно.
- Ты хотела увидеть своего друга, - сказал он внезапно, открывая ящик стола.
- Ты всё-таки решил провести ритуал сейчас? - я немного удивилась резкой смене темы.
- Да, - Лод выложил на столешницу светящийся кристалл, зеркало, кинжал и кусок мела. - Зачем с этим затягивать?
Я смотрела, как он чертит на крышке стола гексаграмму: два пересекающихся треугольника, а внутри - цепочка рун. "Тьма", "Воздух", "Зрение", "Грань", "Иной", "Земля", "Расстояние", "Уничтожить"...
К чему такая спешка? Будто это нужно не только мне, но и зачем-то - ему.
И тут я вспомнила историю своей предшественницы. Которая видела в зеркале родителей - до поры до времени. А после не могла: либо потому, что они умерли, либо потому, что дочь перестала по ним скучать. Ведь в этом мире у неё появился кто-то, к кому она привязалась больше, чем к кому бы то ни было.
А я в последнее время думаю о Лоде неприлично чаще, чем о Сашке...
...что, если зеркало сейчас ничего не покажет?
Аккуратно отложив мел, Лод поместил в центр гексаграммы зеркало - а я сидела, чувствуя, как под кожей растекается неприятный холодок.
Вот оно что. Он решил проверить, не отрезан ли для меня путь домой. И не сделала ли я то, чего обещала не делать.
Не повторять ту глупость, которую совершила предыдущая его кукла.
- Остаётся только твоя кровь, - когда кристалл занял своё место в верхнем углу гексаграммы, Лод взял в руку кинжал. - Давай палец.
Я протянула руку: неловко и скованно, точно во сне.
Нет, этого не может быть. Зеркало не останется пустым. Я не влюбляюсь без оглядки в чужих молодых людей. И не забываю о любимом... тьфу, какое слово пафосное... как только окажусь вдали от него. Лод - просто увлечение. Сильное. Не более.
Но если отражение Сашки не появится...
...если окажется, что я заблуждаюсь...
...и если Лод поймёт это вместе со мной...
Я даже не почувствовала боли, когда колдун надрезал мне палец и прижал его к зеркалу:
- Ты знаешь, что делать.
Я зажмурилась.
Сашка. Васильки радужек, пушистые ресницы, едва заметные веснушки на щеках, словно крохотные капельки охры... только бы получилось, только бы получилось, только бы...
Перед закрытыми веками желтизной полыхнула яркая вспышка - и я мигом открыла глаза.
Сначала я просто обрадовалась тому, что в зеркале отображается картинка. Поэтому выдохнула и перевела дух.
И только потом поняла, что в нём отображается.
Хорошо знакомая комната. До боли знакомая фигура Сашки. Он стоял спиной ко мне и, похоже, разбирался на компьютерном столе... а рядом сидела Светка. Блондинка-платница, лучшая подруга Машки Сусликовой, по чьей милости я оказалась здесь. На том раскладном кресле, которое не раз служило лежбищем мне.
Она-то что тут делает?!
Светка держала в руках большой пакет: обычный целлофановый пакет из супермаркета, набитый непонятно чем. И когда Сашка повернулся к ней, в пальцах у него была кружка. Та кружка, которую ещё три года назад ему подарила я. Но Сашка смотрел на неё так, словно ему только что вручили новую игровую мышку за сотню тысяч целковых. Видеть его взгляд было приятно, хоть и немного странно... пока Светка не сказала что-то с печальным видом - прежде чем отобрать мой подарок и швырнуть в пакет. Явно не заботясь о том, уцелеет он или нет.
Я оцепенела. Вместе с Сашкой, который наблюдал за её действиями. И ждала, что сейчас друг наорёт на наглую девицу - но он просто стоял, опустив голову, провожая кружку взглядом. Светка сказала что-то ещё, и он кивнул.
И только.
А потом Светка вдруг отпустила пакет и поднялась на ноги. И когда её руки обвились вокруг Сашкиной шеи, а губы прижались к его губам - кажется, я издала какой-то сдавленный звук.
Да что эта скотина себе позволяет?! И почему Сашка до сих пор её не оттолкнул? И почему... он обнимает её... и...
Оторвав замороженный ужасом взгляд от целующейся парочки, я снова посмотрела на стол. Потом - правее, на стену над креслом.
И поняла, чем именно был набит целлофановый пакет.
В Сашкиной комнате не осталось ничего, что напоминало обо мне. Рамки с нашими совместными фотографиями - они всегда стояли рядом с его компом - опустели. Исчезли милые безделушки вроде фигурок наших любимых киногероев: тоже мои подарки. Сняли даже плакат с игрового конвента, куда мы когда-то вместе ходили - уже пару лет мирно выцветавший над креслом.
Он выбросил все мои вещи. Нет, он позволил Светке их выбросить. А сам... с ней...
Моя рука безвольно упала: я даже не заметила, как Лод отпустил её. Картинка в зеркале исчезла - но стояла перед глазами даже после того, как я зажмурилась. Сердце колотилось так, будто я недавно бежала стометровку. Гулко, больно, с каждым ударом проваливаясь в противную сосущую пустоту, вдруг разверзнувшуюся между рёбер.
Вот и всё. Дождалась.
Сколько прошло в нашем мире, пока я прохлаждаюсь в Риджии? Криста говорила, что за местный год в России минуло девять лет, а я здесь чуть больше недели. Около трёх месяцев... и Сашка уже простился со мной? Хотя всё верно: куча народа, включая Машку, видела, как я полетела в реку, откуда не вынырнула. И пусть тело не нашли, но вероятность того, что я просто пропала без вести...
Надеюсь, Машке хотя бы впаяли срок за убийство по неосторожности.
Что ему напела Светка? Что нужно просто жить дальше и оставить всё в прошлом? Что лучше, когда ничего не напоминает и не причиняет боль? Что мёртвых нужно отпускать с миром, что так будет правильнее и для него, и для меня?
И он согласился?
- Пей.
Я подняла взгляд.
Лод стоял передо мной, протягивая серебряный кубок. Он отходил куда-то? Или взял кубок и питьё из ящика стола? Ничего не помню.
Я даже не спросила, что мне предлагают. Просто взяла кубок и молча поднесла к губам, залпом осушив до дна. Зря: сладковатый напиток обжёг язык и нёбо, заставив судорожно закашляться.
- Это ведь спиртное? - спросила я, отдышавшись, отставив чашу на стол.
Я никогда не пила алкоголь. Никакой.
Но сегодня, кажется, подходящий день, чтобы начать.
- Это рэйр. Его делают из скюра, это такие риджийские злаки. Он крепкий, зато здорово помогает расслабиться, - Лод взял меня за плечи. - Вставай.
Я снова ничего не спросила. Не до того было. Просто поднялась с табурета - и позволила Лоду усадить меня в кресло.
- Вот так, - колдун сел напротив, и в итоге мы просто поменялись местами. - А теперь говори.
Я не поняла, о чём он. Я вообще не понимала ничего, кроме того, что моей глупой детской любви, затянувшейся на шесть лет, пришёл конец. И того, что дома меня уже никто не ждёт. Возвращаться не к кому. По крайней мере, к Сашке точно не хотелось.
А, значит, путь закрыт.
Но я не чувствовала ничего, кроме пустоты.
Ещё не чувствовала.
- Кажется, мне придётся у вас задержаться, - губы растянула странная глупая улыбка. - Могу стать бессменным парламентёром, если пожелаешь. Ещё сделаю карьеру на дипломатическом поприще. Кто бы мне сказал, что когда-нибудь подамся в дипломаты.
Что я говорю, я тоже толком не понимала. Слова вырывались как-то сами, не подчиняясь мыслям, которые были совсем о другом.
Но Лод же сказал говорить.
Всё правильно. Всё логично. Конечно. Сашка мне ничем не обязан. И когда-нибудь у него должна была появиться девушка. Я это понимала - несмотря на все его слова, что от девушек сплошные проблемы, а ему вполне хватает меня и компьютера.
Но почему, почему он выбрал... это? Не прекрасное создание вроде Морти, превосходство которой я бы признала без всяких вопросов - а выпендрежное существо, путавшее Пастернака с Паустовским, неоднократно заставлявшее нас дружно посмеиваться? За четвёртый размер, за длинные ноги и пышные локоны?
И этого ему оказалось достаточно?..
- Снезжана, лучше выговорись сейчас, - колдун сидел, наклонившись вперёд, сцепив ладони в замок. - Ты и так слишком много держишь в себе.
- Да нет, всё в порядке. Он же не изменил мне, не предал меня. Он даже не знал, что я его люблю. Для него я была просто другом. Правда, даже для вещей "просто друга", который погиб... как-то слишком быстро он их выбросил, - я, жмурясь, сжала ладонями виски. - Я вот мамины так и не убрала. Ни одну. И фотографии... Мне говорили, что лучше их убрать с глаз, хотя бы на время, пока боль не уйдёт. А я не слушала. Может, поэтому она так и не ушла.
Что я делаю? Зачем говорю ему всё это? Кого оправдываю - себя или Сашку? И неужели Лоду интересно слушать про мои мелочные проблемы?
Мне хотелось... исчезнуть. Перестать существовать. Чтобы не быть сейчас в этой глупой, унизительной ситуации.
- Значит, он уверен, что ты погибла?
- Все уверены. Наверняка. Хотя официально меня, должно быть, считают "пропавшей без вести". А, может, и нет. Вряд ли бы я не объявилась за три месяца, если осталась жива, - я опустила руки, сложив их на коленях. - Он всё правильно сделал. Я - пройденный этап. А он должен жить дальше. И ему правда лучше забыть обо мне. Слезами тех, кто умер, не вернуть.
Если бы Сашка только знал, как мне нужно, чтобы он не забывал меня; что я могу вернуться, что от него зависит...
- Говорят, что мёртвые живы, пока жива память о них, - заметил Лод.
Он говорил спокойно, без всякого сочувствия. И я была благодарна ему за это. Ненавижу причитания, утешения и соболезнования. Никакие слова не помогут умерить боль. Только расковыряют рану сильнее. Я в своё время уже орала на людей, которые сердобольно выпытывали, как я, несчастная сиротка, себя чувствую, и пытались скормить мне очевидные истины вроде "держись", "ты должна быть сильной ради неё" и "она так тебя любила, так тобой гордилась"...
Как они не понимали, что я хочу просто не думать об этом? А лучше забыть и никогда не вспоминать?
- Мёртвые - это кучка костей и гниющего мяса, - резко ответила я, - которому уже всё равно, помним мы о них или нет. Зато для живых память - лишнее мучение.
- Ты не веришь в то, что после смерти есть что-то ещё?
- Наука убедительно говорит об обратном. И да, я знаю теоремы Гёделя*. Но свет в конце тоннеля и всё такое... во время клинической смерти... это просто галлюцинации. Нарушения работы мозга, которому не хватает кислорода и глюкозы.
(*прим.: теоремы Гёделя о неполноте - две теоремы математической логики о неполноте формальных систем определённого рода. Первая из них утверждает, что в любой достаточно сложной непротиворечивой теории существует утверждение, которое средствами самой теории невозможно ни доказать, ни опровергнуть.)
Я вдруг подумала, что Лод наверняка не понимает и половины из того, что я говорю - на такое его познаний русского явно бы не хватило.
Но он не стал уточнять у меня значение незнакомых слов.
- Значит, ты считаешь, что так правильно - не хранить память о тех, кто ушёл, - сказал он вместо этого. - И не горевать по ним.
- Конечно. Когда ты скорбишь, ты не можешь нормально жить. Учитывая, что мы живём всего ничего - очень глупо вышвыривать годы на бессмысленные депрессии. Жаль только, что люди редко следуют здравому смыслу. Некоторые вон до конца жизни хранят верность умершим.
- И ты думаешь, это глупо.
- А толку-то любить мертвеца?
- Разве в любви вообще есть толк?
- Разумеется, есть. Мы всегда любим кого-то лишь за то, что он может нам дать. Деньги. Удовольствие. Возможность почувствовать свою власть. Возможность ощутить себя нужным, слабым, униженным, отважным, благородным... Предпочтения разные, смысл один.
По рукам и ногам растекалась тёплая слабость. Голова казалась лёгкой, как пушистый одуванчик. Видимо, алкоголь начал действовать... забавные ощущения.
Значит, это и есть опьянение?
- Все люди эгоисты. И даже когда они поступаются своими интересами, рискуют жизнями, жертвуют собой для других... они делают это ради себя. Потому что иначе не смогли бы спокойно жить дальше. И ведь понимаю это, - я горько усмехнулась, - а всё равно постепенно ухожу от здорового эгоизма к нездоровому. Потому что здоровый помогает сохранить тело, а нездоровый - совесть и душу... что может показаться благородным и правильным, но на деле - идиотизм.
Лод смотрел на меня, не моргая. Очень, очень внимательно. Словно на какой-то музейный экспонат.
Видимо, теперь я даже ему казалась странной.
- Откуда ты всё это взяла? - спросил колдун негромко.
- Капелька личного опыта. И много наблюдений.
Лод не стал вдаваться в расспросы. Но я видела его взгляд - и видела, что он хотел объяснений.
Что, если он хочет, могу и объяснить. Не жалко.
- Знаешь, как часто мужчины в моём мире не желают, чтобы их женщины рожали детей? Потому что это лишение многих удовольствий, зато появление тяжких обязанностей. Они и жениться зачастую не хотят. Ведь женитьба - это тоже появление обязанностей, - я взяла со стола кубок, просто чтобы чем-то занять руки, и откинулась на спинку кресла. - Вот и мой отец не хотел. Ни жениться, ни меня. Я получилась случайно, и он предложил маме сделать аборт. Но мама упёрлась. Сказала, что ей уже под тридцать, и она хочет этого ребёнка. А мой папочка был человеком честным - этого у него не отнимешь. Так что смирился и повёл любимую под венец. Да только от всех неприятностей, связанных с появлением орущего младенца, дистанцировался. Пропадал на работе целыми днями, а потом приходил и занимался своими делами. Мама скоро тоже вышла на работу... она адвокатом была, первоклассным... и моим воспитанием в основном занималась бабушка. Мамина мама. Колоритная была дама. Забеременела в своё время, чтобы удержать мужчину. Да только тот всё равно решил ограничиться алиментами. А бабушка в итоге считала, что мама сломала ей всю жизнь. Говорила, что все мужики сволочи, а дети - маленькие кровососущие монстры. Она вообще была прямая, как гипотенуза. Никогда не забывала открыть кому-то глаза на его недостатки. Мне в своё время любезно сообщила, что "маленькая была хорошенькая, а выросла крокодил крокодилом". Учила ни во что не верить и никому не доверять. Я на неё, к счастью, непохожа... но мировоззрением ей во многом обязана. За что благодарна. Уж лучше сразу жить без розовых очков, чем потом их вместе с кожей отдирать.
И опять подумала, что Лод наверняка многого не понимает. И пусть у меня не было никакого желания подбирать слова - всё-таки что-то надо пояснять.
- В общем, отец ко мне долго относился, как к какому-то неприятному дополнению к маме. А за человека стал считать, только когда выяснилось, что я отличаюсь от всех. О, вот тогда он стал мной гордиться, да! Тискать, сюсюкаться... И очень любил всем хвастаться, какой у него ребёнок растёт. Только это всё равно не помешало ему нас бросить, - я водила кончиком пальца по серебряному краю кубка. - Мне тогда было семь, и мама заболела. Раком. Это болезнь такая, очень тяжёлая. Часто неизлечимая. Мама лежала в больнице, и ей делали химию... лечение этой болезни так называется. Ты худеешь и становишься похож на скелет, у тебя выпадают все волосы, кожа желтеет... всё болит, за тобой ухаживать надо, чуть ли не кормить с ложечки и помогать до туалета дойти... В общем, мало приятного. И мой дорогой папочка опять дистанцировался. Мы с бабушкой каждый день после школы ездили, а он - хорошо, если раз в неделю. И домой приходил чуть ли не в двенадцать: говорил, на работе завал. Да только я скоро поняла, что это за завал такой. Двадцать три года, моделькой работала...
Я уже думала объяснить, что такое "моделька", но потом махнула рукой: Лод всё равно слушал. И, судя по взгляду - и так всё понимал.
Потому что какие-то слова могли быть ему незнакомы, но общий смысл наверняка был ясен.
- Я догадалась. Подслушала парочку телефонных разговоров. Он был осторожен, но не совсем - считал меня всего лишь ребёнком, наивным, пусть и умным. Бабушка не поняла, потому что при ней он больше шифровался. А я догадалась. Только никому ничего не сказала. Врачи давали не слишком положительные прогнозы насчёт мамы, а я слышала, что в таком состоянии многое зависит от настроя больного. Вот и не хотела её расстраивать. Но папочка о таком не думал, так что во время очередного визита прямо объявил маме о разводе. И ничего, что она - мать твоей дочери, что она ещё от очередного курса химии не отошла, что её в таком состоянии бросать... Какая разница, действительно. Мама же тогда сильно подурнела, беспомощная была, как ребёнок. Никаких тебе развлечений, одна забота. Бесполезный балласт. Не чета этой его... волоокой профурсетке. А ты для мужчин существуешь, пока чего-то стоишь и что-то можешь им дать, - я задумчиво поболтала кубок в руке, зажав тонкую ножку между двумя пальцами. - Я на него, помню, с кулаками кинулась - прямо там, в больничной палате. Медсестра меня заставила что-то выпить, чтобы успокоилась...
Иногда я хотела бы, чтобы моя память была похуже. Потому что и сейчас, столько лет спустя, перед глазами стояло его лицо - и даже голос до сих пор звучал в ушах.
...успокойся, Снежинка. Да успокойся ты! Это жизнь, так бывает. Вырастешь - поймёшь...
Снежинка. До того дня я любила эту кличку. Но после - возненавидела.
Как и того, кто мне её дал.
- В общем, папочка бросил нас и женился на своей модельке. Бабушка о нём до самой смерти... она умерла пять лет спустя... исключительно непечатными словами отзывалась. А моделька не хотела, чтобы он общался с прежней семьёй, да и я не желала его видеть - вот мы и не виделись. Но он сказал, что будет обеспечивать меня деньгами, пока я образование не получу. Всё-таки я была ему не совсем до лампочки - ну и совесть таким образом успокаивал. А мама в конце концов выздоровела. И вернулась на работу. И ещё красивее стала, чем до болезни. Всем назло, - я вернула кубок на стол и зевнула: лёгкость в голове куда-то ушла, уступив место сонной тяжести. - Она на него не обижалась, кстати. Ну, только первое время. А потом тоже говорила "это жизнь", "так бывает", "сердцу не прикажешь"... Они даже встречались, когда моделька папочку с короткого поводка спускала. Чай пили. И деньги мама у него брала, чтобы я ни в чём не нуждалась. Я хотела кончить школу экстерном и устроиться на работу, только чтоб не быть у него в долгу - но мама не дала. Ругалась, заставила слово дать, что я не пойду работать, пока не закончу универ. Хотела, чтобы у меня было нормальное детство. Не отдавала меня в секции и кружки, не толкала участвовать в олимпиадах... считала, что с моими мозгами я всегда сделаю успешную карьеру, а ребёнок должен просто наслаждаться жизнью. Так что я ходила в обычный физматлицей... хотя всегда сама забегала по школьной программе далеко-о вперёд... а потом читала книжки, играла в игры, училась шахматам, гуляла с Сашкой...
Воспоминания снова вернули меня в пустоту.
Зачем я ему всё это говорю? Что за исповедь? Никогда ведь не любила откровенничать. Ни с кем. Даже с Сашкой.
И, самое главное - почему мне действительно хочется всё ему рассказать?
- Он мне очень помогал, Сашка. Особенно когда мама... год назад... - я прикрыла глаза: в сон клонило всё сильнее. - Машина сбила. На переходе. А того, кто это сделал, так и не нашли. Он поехал дальше, и всё. Машину потом разыскали, но она уже три месяца в угоне числилась. А водителя - нет. Забавно: вылечиться от рака, чтобы вот так... Отец похороны оплатил, предлагал к нему переехать - но у него уже в новой семье двое детей, а моделька его на меня так смотрела... Да и не простила я его. Так и не простила. Так что я осталась одна. И до того больно было, больно и страшно, что иногда я лежала перед сном в пустой квартире, совсем пустой и тихой... и думала. Всерьёз думала - взять нож и резануть по рукам, или из провода петлю сделать. Понимала, что глупо, что мама меня бы за такие мысли сама убила, но просто не могла больше. Потому что у меня за всю жизнь было только два настоящих друга... а теперь одного из них, самого первого, самого лучшего - не стало. Несправедливо, нечестно! И в такие минуты я цеплялась за Сашку. Как за спасательный круг. Потому что знала, что он - тот, кто ещё у меня остался. И кому я нужна. Пусть даже не так, как мне хотелось бы.
Губы двигались еле-еле. Как и мысли.
Почему так хочется спать?
- Я думала, со временем это пройдёт. Моя влюблённость. Как болезнь. А если вдруг не пройдёт... я собиралась сказать ему... потом. Когда добьюсь чего-то. Когда стану кем-то, кто заслуживает внимания. Я ведь не принцесса, я небогатая и некрасивая, и... у меня есть только мозги, но даже им я особого применения не находила. Такого, чтобы сделать... что-то действительно важное. Помогать ему с учёбой - это ерунда, это то, за что он со мной подружился. Но я думала... когда меня будет, за что любить...
Я проснулась в тот момент, когда моя голова безвольно свесилась набок. Видимо, погрузилась в дремоту - на миг.
И так и не окончила фразу.
А о чём я говорила?..
- Странная у тебя реакция на рэйр. И ведь выпила всего ничего... Но, может, оно и к лучшему, - я не то услышала, не то почувствовала какое-то движение. - Ну-ка, пойдём.
Когда меня подняли с кресла и прижали к себе, я попыталась открыть глаза - но смогла лишь приоткрыть. Увидеть сквозь ресницы лицо Лода, пока он нёс меня куда-то.
Недолго, впрочем.
- Я бы сказал, что тебе нужно было не ждать дня, который так и не наступил, а просто сказать ему всё, как есть. Я в своё время поступил так, - Лод опустил меня на постель у камина. - Но если вы дружили, если ты всё время была рядом с ним, если он не разглядел твои чувства и не полюбил такой, какая ты есть... это неправильно - пытаться стать тем, кем ты не являешься. Не убивайся по тому, кто тебя не стоит.
Неправда, хотела возразить я, но не смогла: губы просто отказывались размыкаться.
Может, я вообще уже сплю? А ведь только недавно проснулась...
- Спи. После сна всё кажется немного другим.
Лод лёгким, бережным прикосновением погладил меня по волосам. Его ладонь была тёплой, она утешала лучше любых слов, дарила ощущение безопасности и уюта.
Нет, я точно сплю.
Не мог же он правда смотреть на меня с такой трепетной и почему-то печальной нежностью.
Но прежде, чем с меня аккуратно сняли очки, а этот сон сменился другим, я успела услышать:
- Ты ещё оттаешь, Сноуи.
Проснулась я внезапно, разом вынырнув в реальность. Голова казалось ясной, как никогда.
Сколько я проспала? Ладно, хоть выяснили, как мой организм реагирует на алкоголь... Если когда-нибудь начнутся проблемы со сном, пригодится.
Я села на постели и оглядела пустую лабораторию.
И, к сожалению, прекрасно помнила всё, что произошло.
Итак, факт первый: Сашка смирился с моей смертью, встречается с глупой блондинкой и хочет меня забыть. Неутешительно. Интересно только, почему не с Сусликовой - с её-то навязчивым сталкерством? Хотя какая разница: хрен редьки не слаще.
Даже странно, что меня не тянет разрыдаться по этому поводу.
Если честно, меня удивляло собственное спокойствие. Было тоскливо и горько, но не больно. И плакать не хотелось. Может, потому что в глубине души я всегда понимала - именно этим всё закончится? И надеялась только, что его избранницей окажется кто-то более достойный?
Или...
Ладно, никаких "или". Так всё и есть.
Факт второй: это сильно осложняет моё возвращение домой. Нет, не отрезает путь, как я думала сгоряча - потому что, в конце концов, всё зависит не от самого Сашки, а от моего к нему отношения. Следовательно, нужно всего-навсего дождаться, пока утихнет первая обида и категорическое нежелание снова видеть друга в объятиях его белокурой идиотки. Потому что перспектива навсегда застрять в мире, где нет мобильников, компьютеров и интернета... а у светлых - ещё и элементарных удобств... мне совсем не нравилась. Короткое увлекательное приключение - пожалуйста, но вечное поселение - нет, спасибо.
Ну почему Сашка не мог подождать хотя бы год...
Тяжело вздохнув, я встала и направилась в ванную.
Ни в спальне, ни в библиотеке Лода тоже не оказалось. Зато скомканное одеяло на его кровати подозрительно шевельнулось, когда я уже умылась и шла обратно. Сообразив, что под одеяло закопался Бульдог, я торопливо прошмыгнула за дверь - и, вернувшись в лабораторию, села в кресло, чтобы взять со стола кружку с остывшим чаем.
Что ж, теперь Лод знает всё. Всю мою слезливую историю. Досадно. Ни в школе, ни в универе никто не знал о моих проблемах. Никогда. А о суицидальных мыслях я не говорила даже Сашке.
Надо сказать, даже сейчас внезапная исповедь не вызывала у меня стыда. В конце концов, я и правда слишком долго держала в себе слишком многое. И кому, как не своему отражению из зазеркалья, я могла об этом рассказать? Надеюсь только, теперь Лод не начнёт меня... жалеть.
Но в том, как он реагировал, не было жалости. Никаких исполненных сочувствия взглядов, тщетных попыток утешения или фальшивых подбадривающих слов. Нет, он просто дал мне выпить и выговориться. А потом уложил спать.
И, как ни странно, мне действительно стало легче.
Я сделала пару медленных, маленьких глотков.
Интересно, он сейчас...
Я покосилась на зеркальце, лежавшее рядом с моей подушкой.
Когда я, захватив чашку, переместилась на постель и взяла его в руку, зеркало оказалось ожидаемо тёплым.
Первое прикосновение к стеклу явило мне Кристу, лежавшую на кровати - и отозвалось в ушах знакомым тоненьким голоском.
- ...не получится! - вещала бывшая сокамерница. - Только зря время тратит! Ещё грызуна этого притащила мне назло!
Дэнимон и Восхт сидели за столом, и на реплики Кристы не обращали ни малейшего внимания. К моему удивлению, они сосредоточенно играли в скаук: видимо, Лод одолжил доску. Не ту, за которой коротали вечера мы - другую. А рядом с доской мирно сидел паппей и, держа что-то в лапках, сосредоточенно это грыз. Кажется, кусочек хлеба.
- Мы ведь даже подслушать их не можем! И подглядеть! - досадливо продолжила девушка. - И вообще... почему вы такие спокойные?! От этого, между прочим, наша судьба зависит!
- Любовь моя, ты сама сказала: мы ничего не можем сделать, - переместив одну из своих фигур, Дэн погладил паппея по полосатой спинке: кажется, ему зверёк тоже понравился. - Остаётся только ждать.
И ему почти удалось изобразить беззаботность.
Восхт молчал. Как всегда, впрочем. Больше в комнате никого не было - а, значит, Навиния снова окучивала Лода.
Второе прикосновение к стеклу подтвердило мою догадку.
- ...нет, неправильно, - нежно проговорила принцесса, держа Лода за руку. - Здесь круг должен быть немного меньше.
Они склонились над крышкой стола, на которой сияли светлые сияющие линии. Отсюда мне не было видно, во что они складывались, но логично было предположить: Лод рисовал нечто вроде пентаграммы, внимательно и невозмутимо слушая наставления Навинии - а она направляла его ладонь, прильнув к нему, почти вплотную...
Это зрелище заставило меня немедленно захлопнуть зеркальце. После чего неторопливо, маленькими глотками выпить весь чай, считая степени шестёрки.
Спокойно, спокойно. В конце концов, они просто занимаются... кхм... магией. Только без всяких двусмысленностей. Навиния может липнуть к Лоду сколько угодно, но ему нужно от неё только одно. И вовсе не то, что обычно подразумевают под этими словами.
Сделав последний глоток, я снова открыла серебряную крышку.
Двойное прикосновение к стеклу: быстро, словно на планшете. И вряд ли я не видела колдуна и принцессу дольше пары минут.
Но этого хватило, чтобы происходившее в гостиной кардинально изменилось.
- ...никто никогда не мог противостоять мне! Но вы... Если бы мы только встретились иначе...
Сияющие линии на столешнице исчезли. Навиния стояла в шаге от Лода, опустив голову, судорожно сжав кулачки. Колдун молча взирал на неё - не сказать, что сверху вниз, потому что они были одного роста.
И теперь они явно занимались не магией.
- Я всю жизнь искала того, кто будет со мной на равных. И даже не мечтала найти того, кто сможет меня победить. Ведь все эти сладкие придворные мальчики, которые смотрели на меня снизу вверх и ловили каждое моё слово... боги, как же они мне опротивели! Но теперь... теперь я встретила вас, и...
Она подняла глаза, нефритовые и сияющие, и снова шагнула ближе - и одна её ладонь легла Лоду на грудь, напротив сердца, а вторая прикоснулась к его волосам.
Он не шевельнулся. Даже выражение лица не изменил.
А я даже возмущения не чувствовала: одно лишь бесконечное удивление.
- Я так долго была одна, совсем одна в окружении друзей. Но теперь, в окружении врагов, вдруг обрела то, что и не мечтала найти, - шёпот Навинии звучал сладостно и маняще; кончиками пальцев она гладила его щёку, прижимаясь к нему всем телом, почти касаясь губами его губ. - Вы сильны и благородны, вы умны, вы были добры ко мне... Смею ли я просить вас быть ещё чуточку добрее? Вы не пожалеете, что я стала вашей, клянусь.
- Принцесса, - не отстраняясь, наконец тихо откликнулся Лод, - неужели вы настолько не цените себя, что предлагаете тому, кого ненавидите?
- Ненавижу? - глаза Навинии расшились в самом искреннем изумлении. - Нет-нет, вы правы: ведь вы мой враг, я должна ненавидеть вас... но я ничего не могу с собой сделать! Каждый ваш взгляд, каждое ваше слово, прикосновение... Я никогда раньше... никогда...
И притянула его голову к своим губам.
Поцелуй был жадным, страстным, бесстыдным. Она зажмурилась, пальцы одной руки зарылись в его волосы - а вторая скользила по его груди, по талии, по бедру, пока не нашла его ладонь и не сжала её: точно принцесса боялась упасть. А Лод бездействовал: не обнимал её - но попыток оттолкнуть тоже не делал.
И я смотрела на это с чувством какого-то дурного дежа вю.
Неужели мужчины готовы забыть обо всём, если им предложить подобное?..
...а потом Навиния вдруг замерла, и ресницы её взметнулись вверх.
И принцесса встретила холодный, внимательный взгляд колдуна - который, в отличие от неё, так и не прикрыл глаз.
- И всё это - лишь для того, чтобы заполучить кольцо? - разорвав поцелуй, насмешливо поинтересовался Лод. - Что ж, благодарю, что не зашли дальше. Не то пришлось бы давать вам решительный отказ, а мне так не хотелось первым нарушать правила нашей милой игры.
А я внезапно осознала: в порыве страсти Навиния хватала его за ту ладонь, на которой Лод носил кольцо. Видимо, во время поцелуя безуспешно пыталась стащить украшение с пальца - не зная, что оно не снимается.
Так она хотела просто его украсть? И никаких хитрых долгосрочных планов вроде "влюбить в себя и заставить снять ошейник"?..
В ответ принцесса рассмеялась. Очень естественно, как хорошей шутке.
Но ладонь колдуна мигом отпустила.
- Что вы! - её рука смущённо спряталась в складках юбки: Навиния так и не сменила лимонное платье, в котором её пленили. - Как вы могли такое подумать? Я вовсе не...
А в следующий миг эта же рука метнулась атакующей змеёй, и в отблесках свечей сверкнула сталь.
Крик застыл у меня в горле. Как и кинжал принцессы - в воздухе: его кончик замер в каком-то сантиметре от бока Лода. Маленький кинжал с узким лезвием и золочёной рукояткой.
И даже в зеркальце было видно, как рука Навинии дрожит от усилия, пытаясь преодолеть невидимую преграду, которая вдруг встала на пути смертоносной стали.
- О, вот это уже что-то. Хотя я надеялся, что наше сотрудничество продлится дольше. Но вы оказались так напористы... и так уверены, что можете вертеть всеми мужчинами без исключения, - Лод вздохнул. - Неужели вы думали, что я бы оставил вас в комнате, полной острых предметов, и давал приборы к еде, если б вы могли мне навредить? Вы не можете ранить ни меня, ни даже себя. Ошейник не позволит.
Он с интересом наблюдал, как принцесса отступает на шаг и замахивается снова, в этот раз целя ему в шею. Результат, впрочем, был прежним - а колдун даже моргнуть не подумал, не то что отшатнуться.
- И да, я нашёл этот хитрый кармашек у вас на юбке. В первый же день, пока вы не пришли в себя. Только нож вытаскивать не стал - зачем выводить вас из милого заблуждения, что я о нём не знаю. Ведь мне было очень интересно, как далеко вы зайдёте в стремлении освободиться. Я бы на вашем месте об оружии подумал в первую очередь... но вам привычнее достигать своих целей другим способом, - Лод пожал плечами. - Должен сказать, вы похвально предусмотрительны. Не полагаетесь только на магию. Подобный сюрприз для многих ваших противников мог бы стать смертельным... но не в моём случае.
- Конечно, не в твоём. Ведь эта глупая, нетерпеливая, лицемерная девчонка тебе не противник.
Голос Альи морозил слух, как январское утро - и, услышав его, Навиния мигом опустила кинжал. Когда она рывком обернулась, Повелитель дроу уже ступил в поле моего зрения: видимо, какое-то время наблюдал за происходящим с лестницы, обзор которой мне не был открыт.
Алья не улыбался - и с лица Лода мигом исчезла усмешка. А Навиния оказалась между ними: тяжело дышащая, но с высоко поднятой головой.
- Вы только что пытались убить моего придворного колдуна, принцесса, - вкрадчиво проговорил дроу, подходя ближе: медленным, мягким, скользящим шагом. - А так сложилось, что я очень, очень высоко ценю его жизнь. И знаете, что стало с последним пленником, который на неё покушался?
Под его взглядом Навиния инстинктивно попятилась к тому, кого только что пыталась убить.
- Смотрю, вам уже рассказали. А ведь моя сестра занята, и встать на вашу защиту некому... - Алья вскинул руку, и девушка застыла прежде, чем врезалась спиной в Лода. - Но не бойтесь. Ваше наказание будет другим. В конце концов, вы слишком ценный гость, чтобы просто убить вас. Зато у вас красивое тело, которое вы так любезно предлагали Лоду... впрочем, если хотя бы половина слухов о вас верна, вы кому только его не предлагали. И, думаю, Лод не будет возражать, если вместо него вашим предложением воспользуюсь я.
Значит, он следил за происходящим довольно долго. Наверное, с помощью ошейника.
Со странным равнодушием я наблюдала, как Алья выхватывает из руки принцессы кинжал - а та, к чести её, не выказывала ни капли страха: лицо её мигом сделалось бесстрастным, как у статуи.
- Ты ведь не возражаешь, Лод? - промурлыкал Алья, проводя по девичьей щеке сверкающим лезвием: видимо, тупой стороной, ведь никаких следов не оставалось.
А тот только кивнул.
- Не причиняй ей боли... большой, - негромко бросил Лод, прежде чем отвернуться.
- О, ты же знаешь, на что я способен. Большую боль приберегу для других. А небольшая лишь придаст ощущениям остроты.
Лод не ответил. Просто прошёл к лестнице в лабораторию. А дроу одним толчком повалил Навинию на стол, лицом кверху, так, что её ноги свешивались с крышки.
Она не кричала и не звала на помощь, пусть это и было бы бесполезно. Да и страха в её лице всё ещё не было.
Зато в нём проявилась ярость.
- Наверное, ты в такие моменты кажешься себе всемогущим. Когда издеваешься над беззащитными, - наконец прошипела она. - Ты ведь это любишь, да? Любишь наслаждаться чужими страданиями? Любишь, когда кто-то кричит от боли и истекает кровью?
С лёгкой, не предвещающей ничего хорошего улыбкой Алья перехватил кинжал поудобнее - и медленно вспорол ей платье. Сверху вниз, от лифа до колен.
- Нет, принцесса. Забудьте про кровь и боль. Ведь вас ожидает лишь первый этап моей любимой пытки, и он куда изощрённее, - я слышала, как визжит расползающийся шёлк. - Потому что вам понравится то, что я с вами сделаю. И вы проклянёте себя за это.
Когда он, отшвырнув кинжал, рванул изрезанную ткань в стороны, я зажмурилась - и, резко захлопнув зеркальце, швырнула его на подушку. Так, словно на ладони у меня вдруг оказался ядовитый паук.
Я уже слышала на лестнице гулкое эхо шагов Лода.
Да, мне не нравилась Навиния. Да, наверное, она даже заслужила то, что с ней сейчас делал Алья.
Но на душе было так мерзко, словно я только что искупалась в канализации.
Она же Лода даже поцарапать не могла...
- А, уже проснулась, - наконец поднявшись, колдун подошёл к столу. - Как ты?
Я заглянула в его лицо. Спокойное лицо. Словно не он только что отдал девушку своему другу-насильнику. Словно в этот самый момент Алья внизу не практиковал свою любимую пытку.
Интересно, а если бы мы с ним не были связаны клятвой, и я в чём-то провинилась - меня бы он тоже отдал Алье? Или Артэйзу? Так же спокойно?
А если он играет со мной ровно в ту же "милую игру"? Если снова сблизился со мной лишь потому, что понял - я нужна ему для переговоров? И все эти слова о том, что он не имеет права удерживать меня здесь - тонкая манипуляция. Очень тонкая. Достойная его.
Ведь он прекрасно умеет убедить, что ты нужна ему. Пока ты действительно ему нужна. А потом - без раздумий отдаст тому, кто сломает тебя и выбросит...
- А сам как думаешь?
Лод только улыбнулся. Слегка, как ни в чём не бывало
- Как насчёт партии в скаук? - сказал он. - Думаю, тебе полезно будет отвлечься.
Мне - или тебе, хотелось спросить мне.
Но я не спросила.
- Давай.
Что ж, постараюсь просто не думать о том, что происходит этажом ниже. И не вдаваться в паранойю. По крайней мере, пока нас связывает клятва, мне ничего не грозит.
Но, пожалуй, буду осторожнее.
И это был один из немногих моментов, когда я вспомнила свою бабушку, и вспомнила с добрыми чувствами - потому что выжить в подобных условиях гораздо легче, если тебя ещё в детстве научили никому не доверять.