"Уважаемые студенты! Напоминаем вам, что оплата за обучение производится до 10-го числа ежемесячно. За просрочку взимается штраф в размере 500 рублей. Администрация".
Свеженькое объявление красовалось на входе в частную школу иностранных языков, что разместилась в одном из помещений большого и помпезного торгово-офисного центра на окраине города. В приемной, из которой можно было попасть как в кабинет директора, так и в учебный класс, склонилась над документами строгая опрятная женщина, на вид лет тридцати, в очках, с пучком темных густых волос на затылке. При виде посетителей, будь то постоянные клиенты или новоприбывшие, на лице ее появлялась приветливая улыбка, сопровождаемая чуть насмешливым, не лишенным проницательности взглядом глубоких карих глаз. Впрочем, насмешка исходила из такой глубины души ее, выражаясь на поверхности тускло или скорее подавленно, что до сей поры ни один досужий клиент не сумел при разговоре с нею узреть, не говоря о том, чтобы почуять, для себя подвох.
- Катя, я набрала тебе новую группу, - положив телефонную трубку и что-то черкнув в блокноте, окликнула она кого-то бесстрастным, и даже, пожалуй, резковатым тоном, не поворачивая головы.
В тот же миг через приоткрытую дверь класса высунулось нечто свойственное лицу, находящемуся, по явному недоразумению, в должности преподавателя.
Катя, она же Екатерина Витальевна, относилась к тому типу женщин, что в свои двадцать с копейками умудряются выглядеть на сорок с большим хвостиком.
Известно, что виной тому бывают разные причины, наследственные, к примеру, и упрекнуть человека здесь вроде бы не в чем. Но большей частью, как не раз убеждалась Ольга Александровна, ныне администратор языковой школы, сказывается здесь некий стиль жизни и поведения, выбранный женщиной, и, соответственно, уровень затрат умственной и всяческой другой энергии на реализацию оного. Приводит же это, как правило, к тому замызганному и одновременно бесцветному, несмотря на обилие косметики, выражению лица, что способно красноречиво говорить за свою хозяйку, не утруждая последнюю формулировкой скуденьких мыслей. Обрюзгшая фигура, опущенные плечи и засаленные волосы и вовсе не добавляли молодой учительнице шарма.
Сама же Ольга Александровна к физическим и косметическим недостаткам друзей, коллег и людей незнакомых относилась терпимо, иногда и вовсе не замечая их и полагая важнее всякой формы содержание; но так уж получалось, что до сей поры крайне редко доводилось ей наблюдать, чтобы это самое содержание в людях отвечало бы ее замысловатым и, возможно, несколько надуманным представлениям.
- Ой, Ольга Александровна, спасибочки вам преогромное! Чтобы я без вас делала! Спасибо! - с телячьей восторженностью и несказанной благодарностью в огромных и невероятно пустых светло-серых глазах, - настолько пустых, что малюсенькие черные зрачки, утопающие на дне их, выглядели дико и даже устрашающе, - залопотала Катя, по-детски хлопая в ладоши и едва не подпрыгивая на месте от радости. - Сейчас за шоколадкой сбегаю. Будете чай пить? - заискивающе вопросила она.
Ольга Александровна промолчала. Она не раз задавалась вопросом, откуда берет свое начало в человеке раболепие, молчаливая покорность и полнейшее нивелирование себя для того лишь, чтобы снискать себе мнимое благополучие в столь желанной, но чуждой ему среде? Неужели же двадцать лет назад и она была такой? Нет, конечно нет, иначе давно бы уже занимала тепленькое местечко в представительных структурах. Всего-то надо было пару раз прогнуться...
Катя зашелестела оберткой, разломила шоколад на дольки. - Вы угощайтесь, пожалуйста, Ольга Александровна. Я, вы знаете, совсем не могу пить чай одна, - на столе возле компьютера появились две наполненные кружки.
- Благодарю. Как прошел урок? План на следующий готов?
- Да-да, - поспешно заглатывая кусочек, испуганно отозвалась Екатерина Витальевна. - Я все-все исправила, что методист мне сказала. Но вы знаете, дети почему-то ничего не понимают, не хотят учить, не делают домашние задания, понимаете? Я вам уже говорила, и я не знаю, что с этим делать, - столь искренне сокрушалась она, что иной слушатель растрогался бы до слез. Но Ольга Александровна почему-то рассердилась, у нее пропал аппетит.
- Катя, подобные жалобы я слышу только от тебя одной. Это о чем говорит? Проблема не в детях. Ты, и только ты сама должна работать над собой. Читай, учись у других, и "подтяни" язык, в конце-то концов. Я устала прикрывать твою... работу, прости господи. - Ольга Александровна старалась говорить спокойно, но раздражение нарастало. - Люди идут, я - что им должна говорить? Что у нас работает супер профессионал, каких свет не видел? Или будет лучше честно поведать им о том, что ты у нас, оказывается, не в курсе, для чего нужна третья форма глагола? А кто вчера у меня спрашивал, чем определенный артикль отличается от неопределенного? Тебе не стыдно? Кто преподаватель - ты или я? Не можешь учить - садись на мое место, рекламируй услуги. Я уже не знаю, куда глаза прятать.
Катя побледнела, ручонки у нее затряслись. - Я все-все выучу, обещаю вам.
- Как тебя на работу взяли, не понимаю, - кружка с недопитым чаем была с досадой сдвинута на край стола.
Разговор в подобном тоне происходил между ними не впервые, и Ольга Александровна, прекрасно понимая, чем может обернуться Катино разгильдяйство для всей школы, то и дело намекала директору, что Катя необучаема (есть, к сожалению, такие), что надо срочно ее заменить другим человеком (мы опозоримся), что люди платят деньги за услуги, и немалые, и мы должны держать марку (под боком не дремлют конкуренты).
Директор в ответ только вяло улыбался: дескать, район у нас отдаленный, грамотных людей найти трудно, надо как-то выкручиваться, будем обучать ее сами, терпите, мол, виду не подавайте и так далее.
- Ладно, - видя, что Катя вот-вот разревется, Ольга Александровна смягчилась. - Как дела-то вообще? Чем в выходные занималась?
- В выходные?... Ой, так я это... - серые глазки оживились, рот поехал к ушам, обнажая два ряда желтоватых зубов, делая на мгновение весь облик в совокупности чем-то похожим на чеширского кота. - Я ж с подружкой на машине каталась! Ей отец "Порше Кайен" купил, представляете? Так клево! Она только что права получила, вот и катала меня по городу, - Катя мечтательно уставилась в окно, - весеннее солнышко растопило вчерашний лед, и с соседних крыш дружно, наперегонки капали веселые сосульки. - Я наверное тоже пойду.
- Куда? - не поняла Ольга Александровна.
- Ну, на права сдавать.
- Зачем? У тебя ведь, кажется, нет машины?
Катя придвинулась ближе к собеседнице и серьезным, доверительным тоном сообщила:
- Хочу умной быть.
Повисла неожиданная пауза, но каждый растолковал ее по-своему.
- Понятно, - сухо отозвалась Ольга Александровна. По счастью, разговор прервался телефонным звонком. - Алло! Да, слушаю вас, - она прикрыла трубку рукой и махнула Кате. - Все, иди уже, работай. - Да-да, обучаем. Английскому языку. А еще немецкому, французскому и китайскому. Детей и взрослых, да. Что? Вы спрашиваете, кто преподаватели? М-м.. Специалисты с высшим образованием, прошедшие дополнительную методическую подготовку, имеющие сертификаты международного образца. Да. Очень талантливые и творческие люди, - она кашлянула, поискала глазами чистый стакан, взяла его в свободную руку и направилась к диспенсеру. - Приходите на собеседование, набор в этом году заканчивается, осталось несколько мест. Цена приемлемая. Хорошо, будем ждать. До свидания, - закончив дежурный диалог, администратор школы прервала телефонную связь, глотнула холодной воды и не спеша подошла к окну.
У нее с утра болела голова и она подумала, что завтра, наверное, будет снег. Нелегко после сорока совладать с резкими перепадами давления, но что теперь делать? В прошлом году с нею случился на нервной почве гипертонический криз, и теперь, прежде чем спорить с кем-либо взахлеб, отстаивая свою якобы правоту, она, скрепя сердце, замолкала на полуслове, вспоминая, как едва не отдала в ту ночь концы, в течение трех часов дожидаясь прибытия "скорой помощи".
Зарплата здесь не ахти какая, но куда ей в этом возрасте дерзать? Сиди уже, казалось бы, да помалкивай. Учить детей, да хотя бы и взрослых, основам английской грамматики - скучно, и слишком мелко для нее. Преподавательскую же карьеру в родном вузе она, мягко говоря, прохлопала по собственной глупости. Ей было как раз, как сейчас Кате - двадцать два, когда ее научный руководитель предложила остаться на кафедре, - Ольга Александровна горько усмехнулась, вспоминая судьбоносный разговор. "А вы беременных берете?" - задорно спросила она тогда...
***
Обеденный перерыв заканчивался, и один за другим, галдя, хохоча и подталкивая друг друга, в помещение школы вваливалось несколько ребятишек девяти-десяти лет, первого года обучения. Приходилось цыкать на них, чтобы напомнить, где они находятся.
-Хэллоу!Кам ин*, - расцветала в такие минуты своей чеширской улыбкой Екатерина Витальевна. Дети переодевались и послушно направлялись в класс.
В приемной всегда было хорошо слышно, как идет урок, и иной раз Ольге Александровне от стыда хотелось бежать куда подальше. Нередко Катя выбегала посреди урока и шепотом спрашивала, как будет по-английски, например, "комод", "динозавр" или "одноклассник".
Это настораживало Ольгу Александровну и, чтобы иметь еще более достоверную картину о процессе обучения и ненароком не попасть впросак перед родителями, она иногда выпытывала у ребятишек, нравится ли им обучаться. Какое же недоумение изображалось на ее лице всякий раз, когда те, один за другим, взахлеб рассказывали, как весело, здорово и интересно им учиться у Екатерины Витальевны. Секрет ее "успеха" Ольга Александровна разгадала, и довольно быстро. Все дело в том, что львиная доля урока отводилась играм, песням и пляскам, - но это не могло быть чем-то иным, кроме как "развлекаловом", решила Ольга Александровна и однажды прислушалась к тому, о чем поют дети.
"Стэнд ап энд мэйк э секл, - на последних минутах урока провозглашала Екатерина Витальевна. -Уи'л синг э сонг нау"**.
Врубался магнитофон, и дети, вставая в хоровод, выводили примерно следующее:
"Файв фэт сосэджис ситин ин э пэн,
Файв фэт сосэджис ситин ин э пэн,
Сизл, сизл, сизл, уан гоуз бэн!
Фо фэт сосэджис ситин ин э пэн"***.
- Послушай, Катя, - не удержалась тогда администратор и оставила ее на несколько минут после урока. - Где ты взяла эту песню?
- В интернете, - бойко ответила та, не задумываясь, к чему был задан вопрос. - А что?
- Для чего ты ее даешь детям? Что она несет, какую смысловую нагрузку, чему учит?
Услышав слова "смысловая нагрузка", молодая преподавательница как-то сникла и, похоже, задумалась, но ненадолго. - Ну-у... А зачем?! Просто веселая песенка, дети ведь устают за урок, и мы с ними так отдыхаем, ну и слова новые...
- Все ясно. Ладно, продолжай, но все-таки на досуге подумай еще раз об этом, хорошо? Да, кстати, ты не забыла, что у тебя на следующей неделе открытые уроки? Будем приглашать родителей.
- Ой, забыла, конечно... Ну ничего, вы не беспокойтесь, я все-все сделаю, - пообещала Катя. Она засобиралась домой и вдруг, словно почуяв неладное, подошла ближе и тихонько, но быстро и горячо заговорила:
- Вы только не увольняйте меня, пожалуйста! Я так боюсь, что меня уволят! Я прям спать по ночам не могу, все думаю - вдруг? Я не хочу, чтоб меня увольняли, я буду стараться, буду учить, вот сейчас пойду, учебник возьму и буду учить, учить грамматику... Мне ведь совсем некуда идти, куда я посреди учебного года пойду, а? А мне еще за квартиру платить, хозяйка ругается...
Ольга Александровна не могла скрыть отвращения, но все же совладала с собой и спокойно проговорила:
- А что такого случится, если ты не сможешь за квартиру платить?
Катя не нашла, что ответить.
- Слушай, может, тебе лучше в деревню к родителям вернуться, раз здесь такие проблемы у тебя...
- Что вы, что вы! - замахала руками Катя. - Сельской учительницей быть? Или коровам хвосты крутить? Нет, только не это. Я уж как-нибудь здесь...Учить буду... Учиться, - поправилась она.
***
Близился конец марта. Снег местами сошел полностью, обнажая неприглядные городские проталины, заставляя прохожих перепрыгивать их и цепляться скользкими подошвами за слежалые и почерневшие сугробы. Солнечный свет, казалось, проникал всюду, внося с собою ясность и уверенность в благополучном исходе всякого дела, окончании темной и холодной зимней полосы.
В приемной школы иностранных языков было шумно и весело. Екатерина Витальевна, нарядная и причесанная, раскрасневшись от удовольствия и смущения одновременно, принимала комплименты и поздравления. Родители "студентов" той же группы, о коей шла речь выше, - не все, но сумевшие или пожелавшие выкроить время для посещения открытого урока, - не скрывали восторга и умиления, наперебой восхваляя качество знаний родных деток и высокий уровень преподавания английского в собственноручно выбранной ими языковой школе.
Дети также весело галдели, кто-то напевал "файв фэт сосэджис", иные уже схватились за телефоны, проверяя пропущенные звонки, а кто-то, забыв переодеть сменку, выскочил на улицу и побежал по лужам.
- Мы обязательно приведем к вам ребенка и на следующий год, - убедительно провозглашала мама Костика, того самого, который уже убежал. - Вы так внимательны и добры к детям, в обычной школе никто с ними так не играет и не поет песни.
- Спасибо вам, Екатерина Витальевна, вы талантливый педагог, дай вам бог счастья и здоровья. Дети так много иностранных слов уже знают, может, в жизни-то и сгодится. У нас вот не было такой возможности... - произнесла, кажется, чья-то бабушка.
Ну и так далее.
Через несколько минут приемная опустела, и Ольга Александровна внимательно посмотрела на цветущую Катю. - Довольна?
- Ой, конечно, я никак не ожидала, что им понравится. Но я так рада, так рада! - заголосила она и захлопала в ладоши. - Теперь меня не уволят, да?
- Иди домой, отдохни. Завтра еще один показательный урок. Подготовься.
- Вы такая добрая, спасибо вам, - Катя накинула куртку, подхватила сумку и, вся довольная собой, выскочила за дверь.
Что-то во всей этой сцене было сегодня не так. Что-то было нелогичным, неправильным, даже несправедливым, но вот что? И отчего так скребет на душе? - не могла понять Ольга Александровна. В полном недоумении поднялась она со своего места и прошла в пустой класс. Не спеша открыла окно, чтобы проветрить и, обернувшись назад, кинула рассеянный взгляд на доску. Доска торжественно гласила:
Притяжательный падеж существительных.
Несколько слов было затерто тряпкой, а чуть ниже предлагалось перевести на английский язык выражения:
Папина машина.
Мышкин кот.
Собакины велосипеды.
В приемной зазвонил телефон. Встрепенувшись, администратор престижной языковой школы на окраине города Ольга Александровна Горемыкина сделала несколько нетвердых шагов, устало опустилась в кресло и взяла трубку. - Алло. Здравствуйте. Да, это я. Нет, сожалею, но в этом году набора студентов больше не будет, точно. Позвоните нам в сентябре. И вам всего доброго. До свидания.
15-16 марта 2014 г.
__________________________________________
*"Здравствуйте! Заходите" - от англ. "Hello! Come in!"(здесь и далее прим. и перевод автора).
**"Вставайте в круг, сейчас будем петь песню" - от англ. "Stand up and make a circle. We'll sing a song now".
***"Пять толстых сосисок сидят в сковородке. Шипят, скворчат, и вдруг одна ка-ак хлопнется оттуда! Четыре толстых сосиски сидят на сковородке..." (и так далее, до полного исчезновения сосисок; текст английской детской песенки).