- Будьте осторожны. На первый путь третьей платформы прибывает скорый поезд номер две тысячи четыреста тридцать шесть. Нумерация вагонов с хвоста состава. Стоянка поезда пятнадцать минут, - дежурно отчеканил слегка усталым от рутины женским голосом громкоговоритель, и соответствующие координаты послушно высветились в ряду прочих на обширном табло.
Привычным движением Винга подхватила тяжелую сумку и не спеша спустилась в тоннель, оттуда - следуя знакомым световым указателям - вышла на промозглый перрон. Накрапывал мелкий, но холодный и противный дождик, - для такого и зонта вроде бы жаль, - руки только занимать, но и подставлять ему голову - слишком большая честь. Не для головы, разумеется. Молодая женщина нащупала свободной рукой капюшон куртки и, чертыхнувшись, нахлобучила его на макушку.
Редкие фигуры отъезжающих рассыпались вдоль станционного отрезка железнодорожного пути. Сивер, успевший до нашествия нехитрого дождя пригнать им под ноги пожелтевшие, но еще не иссохшие листья, теперь развлекался тем, что поддувал распахнутые полы плащей и коротенькие юбчонки девиц, недвусмысленно возвещая окончание легкомысленно-игривого времени года.
Никто и никогда в жизни не смел еще Вингу выставлять за дверь или, чего доброго, гнать взашей, как некоторых. Она не особенно задавалась вопросом: почему? То ли у тех, с кем доводилось иметь дело, кишка была тонка, то ли и впрямь была в ней некая внутренняя сила, что не позволяла другим и думать о подобном с нею обращении; но, так или иначе, всегда и отовсюду, она уходила сама: хлопая дверями, с презрительной усмешкой на устах, с гордо поднятой головой, очерченной воображаемым светящимся ореолом взывающей к себе неизвестности.
Так случилось и в очередной раз. Эта вшивая скотина, назвать которую шефом язык ну никак не поворачивался, - так вот, это зажравшееся чудовище вообразило, будто, занимая в Дистриктном Совете такое же вшивое председательское кресло и то и дело цепляя похотливым взглядом все, что имеет более-менее округлую форму, имеет полное, самолично установленное чиновничье право, в лучшем виде и без промедлений, заполучить приглянувшееся ему аппетитное блюдо на стол. Да только "жареная дичь" на сей раз попалась непутевая: загодя почуяв неладное, в два счета собрала пожитки и, оставив в папке с документами "на подпись" заявление об уходе, покинула сомнительное заведение, а заодно и город, пребывание в котором и ранее казалось ей неуместным. Теперь же оставаться здесь и вовсе бессмысленно. Административный ресурс будет запущен по полной с тем, чтобы преградить доступ к достойным работодателям человеку, осмелившемуся плюнуть в лицо Дистриктным властям.
За неимением собственных крыльев Винга удовольствовалась верхней полкой купе, не без зависти провожая взглядом косяки перелетных птиц за темнеющим окном. Впрочем, менее суток в пути - доберется до дому и она. Хорошо, что поезд не задерживается на стоянках подолгу, а мелкие станции и вовсе игнорирует. Скорый, одним словом.
Женщина завернулась в казенное одеяло - хотя и ранняя осень, а по ночам все же прохладно - и с самодовольным наслаждением представила, как визгливое начальство, лишившись в одночасье гордой и своенравной правой руки, вынуждено будет второпях приставить к себе смазливую и безмозглую культю на время, пока изготовят качественный протез.
Что ж, полезно будет им поворочать приличествующими местами в поисках неутомимо действующих, а главным образом - четко мыслящих, конечностей; нелегко нынче отыскать таковые, подобные функции которых хотя и становятся все более заимствованными из других, местами напрочь опустевших, источников.
"Скорый поезд номер две тысячи четыреста тридцать шесть отправляется с пятого пути. Будьте осторожны", - прозвучало за окном. Железнодорожный состав дернулся всем своим змеиным телом и натужно подался вперед. Миновали очередную станцию, произведя естественную замену небольшой части пассажиров. Вышли усталые, но, главным образом, довольные; вошли же, большей частью, люди возбужденные или, напротив, угрюмые. Одним предстоящая дорога сулила радость и встречу с близкими; другие, возможно, и не жаждали вовсе прибытия в пункт своего назначения.
Нижнюю полку купе занял средних лет господин блеклой наружности. Винга прикрыла глаза, прикинувшись спящей. Разговоры с попутчиками всегда казались ей бессмысленной тратой времени и эмоций, и ее немало потешало стремление многих путешествующих дам излить душу первому встречному, уповая на то, что все сказанное ими произведет должное восхищение, участие и при всем этом останется такою же сокровенною тайною, как и прежде. Мысленный диалог с собою в таких обстоятельствах казался ей куда более благоразумным.
"Домой, домой... скорей, домой", - будто чеканил, все быстрее, мерный стук вагонных колес, не убаюкивая, но подгоняя ход размышлений, одолевавших Вингу, несмотря на усталость и видимое благополучное ею разрешение незамысловатой, в общем-то, жизненной ситуации.
Домой, домой... прочь от никчемной, ненавистной и порочной службы, прочь от хапуг и прихлебателей, от словоблудия и разврата, от холеных сытых рож, не имеющих даже воли политической, чтобы взять на себя ответственность за происходящее в Дистрикте.
В памяти Винги предстали недавно виденные картины: скопище палаток на Центральной площади, отчаявшиеся лица людей, переселенцев с районов Сурового Климата, коим должностные лица, наделенные властью аж в прошлом десятилетии, посулили здесь благоустроенное жилье, да вот беда: очередь на заветные квадратные метры рассчитана была с неизменной и безвинного долей чиновничьего лукавства, вдоволь искушаемого возможностью заправлять бюджетными деньгами.
Кто-то взял на себя смелость решить, что граждане, получившие неизлечимые увечья в годы Великого Противостояния (а таких в районах Сурового Климата было несколько сот человек), заслужили большее право проживать в благоустроенном и солнечном Дистрикте, нежели два десятка пострадавших при ликвидации последствий Черного взрыва.
Возможно ли, признавая условия отдаленных районов непригодными для проживания, сделать заложниками финансовой сделки людей, чье здоровье уже подорвано так, что едва ли настоящим благом станет для них переселение, куда бы то ни было. Не проще ли, не честнее ли было бы тогда уж и оставить погибать всех, зато в равных условиях? Загоняли же их когда-то в этот край поголовно, без разбору. Во времена, когда требовалась Дистрикту разработка Суровых месторождений.
А теперь стоят они, горемычные, на площади перед зданием Дистриктного Совета, с лозунгами "Лучше смерть, чем такая жизнь" и нешуточными угрозами начать бессрочную голодовку. Изъязвленные лица, костлявые, тощие фигуры и полные отчаяния и безысходности блеклые, впалые глаза... Цена человеческой жизни, приравненная ныне к стоимости жилья, сделала ставку на снисхождение горстки людей, всего лишь облаченной для этого в надлежащие полномочия.
А что творится с Нёрсерскими школами? - Винга шумно вздохнула и, не открывая глаз, придала затекшему от неподвижности телу обновленное положение, перевернув его на другой бок, к вагонной стене лицом.
Подумать только! Один из заместителей Суприм Командера Дистрикта, фамилии которого она сейчас не могла припомнить, в череде неофициальных встреч с председателем Совета, возьми да брякни: дескать, армия-то наша день ото дня хилеет, план призывной компании который год не выполняется, а контингент новобранцев, мол, сплошь и рядом - наркоманы и дистрофики; в-общем, дело дрянь, и не дай бог, какая сволочь сунется с южной границы (сейчас, мол, там очень неспокойно) - полетят штабные головы, сверху донизу.
Тему как-то неожиданно и с воодушевлением, за очередной рюмкой коньяка, подхватил и глава Возрастного фонда, господин Граспер.Неподдельное его беспокойство оскудевающими источниками пополнения доходной части бюджета, призванного, в первую очередь, содержать на государственном обеспечении граждан преклонного возраста, вылилось в оригинальную реформаторскую идею, ознаменовавшую собой впоследствии целый ряд громогласных общественно-полезных преобразований.
- И почему нынче у нас бабье рожать не хочет? Все в бизнес ударились, твою мать! Эдак через пару десятилетий кто ж нам отчисления будет производить? А? И напрасно вы так на меня смотрите, господа хорошие, я ж о вас, грешных, пекусь. Пенсия нашего брата, служащего - дело святое. Мало ли у кого какие активы за границей, а государству СВОИХ обижать не надобно. Так-то вот, господа. М-да...
Продолжения той памятной беседы Винге услышать не довелось (ей дали какое-то срочное поручение), вот только на следующий день при закрытых дверях было проведено экстренное совещание всех высших чинов, увенчавшееся более чем вразумительным итогом:
"КАЖДОЙ ПРЕДСТАВИТЕЛЬНИЦЕ ЖЕНСКОГО ПОЛУ, ПРОЖИВАЮЩЕЙ В ДИСТРИКТЕ, НЕЗАВИСИМО ОТ ЕЕ ВОЗРАСТА, СОЦИАЛЬНОГО СТАТУСА И НАЦИОНАЛЬНОЙ ПРИНАДЛЕЖНОСТИ, В СЛУЧАЕ РОЖДЕНИЯ ЕЮ РЕБЕНКА, УЧРЕДИТЬ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫЙ БАНКОВСКИЙ СЧЕТ, С НЕЗАМЕДЛИТЕЛЬНЫМ ПЕРЕЧИСЛЕНИЕМ НА ОНЫЙ СУММЫ, РАВНОЙ СОРОКОКРАТНОМУ РАЗМЕРУ МИНИМАЛЬНОЙ ОПЛАТЫ ТРУДА. ЕЖЕГОДНО ИНДЕКСИРОВАТЬ УКАЗАННУЮ СУММУ В СООТВЕТСТВИИ С ЗАКОНОДАТЕЛЬСТВОМ. ОБЛАДАТЕЛЬНИЦА БЛАГОТВОРИТЕЛЬНОГО БАНКОВСКОГО СЧЕТА ВПРАВЕ ВОСПОЛЬЗОВАТЬСЯ ИМ ПО ДОСТИЖЕНИИ РЕБЕНКОМ ДВЕНАДЦАТИ ЛЕТ НА НУЖДЫ И ЦЕЛИ, ПРЕДУСМОТРЕННЫЕ ПРАВИЛАМИ ПОЛЬЗОВАНИЯ БЛАГОТВОРИТЕЛЬНЫМ БАНКОВСКИМ СЧЕТОМ."
Винга отчетливо помнила свои ощущения, когда смысл принятого свыше решения проник глубоко в сознание. Брезгливость, стыд, отвращение, уязвленное женское самолюбие - да была ли это полная смесь чувств, неприятно овладевшая ею? Пожалуй, и самой себе не смогла бы она объяснить, что именно вызвало в ней столь странный взрыв эмоций, сродни негодованию и смутному протесту; ничего подобного ни ранее, ни впоследствии испытывать ей не доводилось.
Предсказуемый бум рождаемости, тем временем, принес свои плоды, и теперь мамаши подросших младенцев грызут друг другу глотки в битве за бюджетные места в Нёрсерских школах. Кто ж мог такое предвидеть? И даже на следующий год (Винга краем глаза видела смету) на строительство Нёрсерских школ в бюджете Дистрикта не заложено ни копейки.
- А Вам далеко ехать? - Очевидно, попытка выглядеть уснувшей с треском провалилась, и, невзирая на то, что передняя часть корпуса попутчицы была целиком отвернута к стене, господин блеклой наружности решился проявить интерес.
- До конечной. - Винга нехотя перевернулась на спину и, заложив руки за голову, обреченно уставилась в нависший над нею потолок с тускло мерцающей лампой.
Ладно, с Дистриктом все понятно, сожалений об оставленном месте работы не было и не будет. И вообще, как могла она вляпаться в такую грязь? Умница, красавица, с двумя дипломами и превосходным знанием иностранных языков... даже профессора на кафедре восхищались: "Ты у нас такая звездочка, цены тебе нет!" Да только нашлась она, цена, по самым что ни на есть циничным, рыночным меркам. При мысли о том, чем и как платят женщины в Дистриктном Совете за продвижение по службе, на лицо наползла такая гримаса, что впору с ней было бежать в отхожее место, дабы выпростать из себя малейшее представление о неудобоваримой, гнусной и несвойственной ей манере поведения.
Прочь, прочь, прочь... Оставим же покорять карьерные высоты тем, кто этого воистину достоин! Очередной приступ бравады, эдакого ухарского воодушевления на несколько мгновений охватил Вингу, волнующим холодком пробежал по всему телу, но тут же подкатил тяжелым комом к горлу и встал, недоуменно вопрошая: а выход ли это?
- Чай, кофе, печенье, чипсы, шоколад, - в приоткрытую дверь купе просунулось одутловатое, заезженное лицо продавщицы.
- Спасибо, не надо, - отрезала Винга, и грузная тетка с тележкой прогрохотала в следующий вагон. Винга вспомнила, что она здесь не одна, но лишь слегка пожала плечами, искоса глянув на попутчика. Ничего, этот без шоколада не умрет, пить-есть захочет - сходит в ресторан.
Нестройный ход мыслей, отгоняя помехи, вновь оборотился к болевой точке: а что такого, ты, собственно - и, главное, кому - доказала своим демаршем? Быть может, ты наивно полагаешь, что огромная структура, лишившись малюсенького винтика, застынет параличом или рухнет, как карточный домик? Полно, тут разве что детский самокат приостановится, и то ненадолго, до замены винтика. А представить, что вылетели все винтики разом - хм, ну это уже полнейший износ, такое даже и выдумать невозможно. Или ты вообразила, что вынудила кого-то коренным образом поменять столь же привычные, сколь и комфортные представления о жизни? Признайся же себе: ты просто сбежала; сбежала, как трусливая шавка; заскулила, поджала хвост и рванула в кусты там, где другой открыто заявил бы свое негодование сложившемуся порядку вещей. Невнятна, незавидна и бессмысленна твоя жизненная позиция, госпожа Бывший Главный Советник Председателя, социальный педагог и правовед в одном флаконе. И поехала ты к маме на пирожки, вот и вся твоя теперь юрисдикция, иже с нею поле педагогической деятельности. Ну а дальше-то что?!
- А дальше будет сплошной лес.
Винга недоуменно глянула со своей полки вниз: ее попутчик, отчаявшись завязать разговор, взялся озвучивать самому себе ленивые эмоции, глядя в окно. На ее немой вопрос слегка оживился и счел необходимым дополнить реплику небольшим пояснением:
- Крупные станции проехали, теперь до самого утра все тайга будет.
- Ну почему же, здесь изредка встречаются отдельные поселения, - решила проявить осведомленность Винга. - Другой вопрос, живут ли там еще люди или все повыехали.
- Да, это любопытно. Давно этой дорогой не проезжал, - задумчиво проговорил господин и почему-то смолк.
И пусть. Какая к черту разница, что там, за окном: тайга, города, деревушки, океаны или египетские пирамиды, в конце концов? Главное - куда едешь ты, а по какой дороге, кого или что встречаешь на пути - совершенно неважно. Важна цель, конечный пункт, собственный пункт назначения, который только сам ты и можешь себе задать. "Из пункта А в пункт В..." Припоминая арифметическую задачку для детей школьного возраста, задала себе вопрос и Винга: а чего, собственно, ожидает она от прибытия в родной город, какие такие великие дела, что не задались у нее на чужбине, свершит она там? Ведь нет у ней ни малейшего представления о том, чем стоило бы ей, в самом деле, заняться, чему или кому посвятить себя, чтобы наконец во всей полноте ощутить себя той самой личностью, которая и явилась бы воплощением высшего смысла, единственно способного оправдать существование конкретного человека на земле.
Должен ли быть у личности свой, неповторимый и единственно верный путь к цели? Винга не знала. И нет такого человека, кто смог хотя бы едва намекнуть, подтолкнуть ее в нужном направлении. Все верно: кто идет своим путем, никогда не ступит на чужой; разве случайно дороги вдруг ненадолго пересекутся, или пройдут параллельно, и тогда есть вероятность сбиться с пути, по злой воле или неосторожности.
А что же ты, Винга? Едешь сейчас себе из пункта А в пункт В - заезженный, унылый путь; засиженный, загаженный и заплеванный не одной тысячей пассажиров, и нет среди них ни одного, кто бы осмелился пройти этот путь пешком, по тайге, не говоря о том, чтобы перебраться вплавь по реке, когда везде и всюду алгоритм движения человека от одной заданной точки к другой примитивен, отупляюще-однообразен и утомителен: СЕЛ - ВСТАЛ - ПРИЕХАЛ - ВЫЛЕЗАЙ.
***
Начинало светать. Поезд сбавил ход, по неведомой прихоти вздумав учинить стоянку на маленькой, неуютной, да и вовсе неприметной станции; скорее она сошла бы за автобусную остановку, которую не удостаивали посещением четверть века - полусгнивший, ветхий навес, вросшая в землю скамейка и заросли пожелтевшей крапивы. Чуть поодаль шумели, повинуясь ветру и оголяя ему последние ветви, березы; и будто заслоняя их тонкие стволы от чего-то неведомого, но вместе с тем, неотвратимого, до самого горизонта уставили к небу разлапистые сосны свои могучие вершины.
Проводница третьего вагона купе, молоденькая девушка, открыла дверь и зачем-то спустилась на заброшенную платформу. Залюбовавшись утренней зарей, на минуту отвернулась от вагона, а когда собралась войти обратно и еще раз огляделась вокруг, то увидела, как вдоль потрескавшегося и покрытого жухлой травой перрона, взвалив на спину большую дорожную сумку и высоко подняв голову, мягкой, но уверенной походкой удалялась от поезда невысокая женская фигура, с непокрытой головой, облаченная в легкую осеннюю куртку и джинсы. В звенящей предутренней тишине раздался громкий и отчетливый звук: так огромная птица расправляет перед полетом свои мощные крылья.
В следующее мгновение проводница вскочила на подножку и торопливо стала закрывать вагонную дверь. Через минуту поезд пронзительно свистнул, тронулся с места и, набирая ход, последовал своим привычным железнодорожным путем.