Аннотация: Пособие по "выживанию", феномен отшельничества или просто лихо испеченный сюжет?.. Презентация книги Майкла Финкеля "The Stranger in the Woods". Вот они, американские герои...
ВГЛУБЬ ЛЕСОВ. 27 ЛЕТ ОДИНОЧЕСТВА В ГЛУХОМАНИ
Перевод с английского Сафоновой Э.К.
В возрасте 20 лет Кристофер Найт оставил машину на заброшенной тропе в штате Мэн и пошел прочь, имея при себе лишь самое необходимое. Плана у него не было. Основным мотивом стало желание избегнуть контактов с людьми. Вот его история.
Майкл Финкель
Кристоферу Найту было всего 20, когда он отдалился от общества. Более четверти века прошло, прежде чем его снова увидели люди. Он не проработал и года, занимаясь установкой домашних и противоугонных систем сигнализации близ Бостона, штат Массачусетс, когда внезапно, не уведомив руководство, оставил работу. Вверенное ему оборудование не вернул. Обналичил последний зарплатный чек и покинул город.
Куда отправился Найт, никому не сказал. "Некому было говорить, - комментирует он. - Друзей у меня не было, коллеги не интересовали меня". Он двинулся на машине вдоль восточного побережья Америки, питаясь фастфудом и ночуя в дешевых мотелях, "самых дешевых, что мог найти". Скоро оказался в глубине штата Флорида, держался магистральных дорог, наблюдая проходящее мимо него.
Вскоре развернул машину и направился на север. Слушал радио. В президентах - Рональд Рейган, только что разразилась катастрофа в Чернобыле. Пересекая Джорджию, Каролину, Вирджинию, полный юношеского задора, подгоняемый азартом, он пришел к мысли, которую захотел воплотить, и принял решение.
Сколько себя помнил, ему было всегда комфортно одному. Взаимодействие с людьми зачастую вызывало раздражение. Каждая встреча с другими порождала противоречия.
Он поехал к северу в штат Мэн, где родился и вырос. В центре штата дорог немного, и он выбрал ту, что проходила как раз мимо родительского дома. По его словам, он должен был окинуть взглядом местность, попрощаться. Он не остановился там. Последний раз глянул на свой дом через ветровое стекло.
Продолжая путь, "вверх, вверх и верх", вскоре достиг берегов озера Мусхед, крупнейшего в Мэне, и территории, по-настоящему удаленной от населенного штата. "Я продолжал двигаться на пределе горючего. Съехал с большой дороги. Потом выбрал еще меньшую. Свернул на тропинку". Проехал в глушь так далеко, насколько позволял автомобиль.
Найт запарковал машину и швырнул ключи на центральную консоль. При нем были тент и рюкзак, но ни компаса, ни карты. Не имея представления, куда пойдет, и что будет искать, шагнул в чащу и пошел вглубь.
Что заставило 20-летнего мужчину внезапно отринуть мир? В поступке есть элементы суицида, за исключением его самого. "Я перестал существовать для всех остальных", - сказал Найт. Его исчезновение наверняка причинило страдания родным, они не знали, что думать, но и поверить в его смерть не могли.
Его последний жест с ключами казался особенно странным. Щепетильность по отношению к материальным ценностям и деньгам была у него в крови, а машина - самое дорогое его приобретение. Почему бы не оставить ключ при себе, вдруг не понравится ночевать в лесу?
"Машина была уже бесполезна. Бензина почти ноль, а до ближайшей заправки - множество километров", - говорит он. Насколько известно, автомобиль его и по сей день там, наполовину увязший в лесу. По словам Найта, он и сам не вполне понимает, почему ушел. Он много размышлял, но так и не нашел для себя вразумительного ответа. "Это загадка" - провозгласил он.
Во все времена на протяжении истории, в разных культурах, были и есть отшельники: затворники, анахореты, монахи, мизантропы, аскеты, свами. По существу же имеются лишь три основные причины, по которым люди отстраняются от внешнего мира.
Большинство поступают так из религиозных соображений, дабы упрочить связь с высшими силами. Иисус, Мухаммед, Будда - все провели в одиночестве внушительный период времени, прежде чем явили миру новые религии. В индуистской философии, каждый в идеале достигает той или иной степени отшельничества, и сегодня в Индии по меньшей мере четыре миллиона людей являются странствующими праведниками, живущими на подаяния, отрекшись от фамильных и материальных благ.
Другой вид отшельников не приемлет цивилизацию по причине ненависти к тому, во что превратился мир - сплошные войны, экологические катастрофы, преступность, потребительство. Первый серьезный литературный труд об отрешенности "Дао дэ цзин" создан в Китае в шестом веке до н.э. отшельником Лао-цзы, что восставал против коррупционности государства. Согласно "Дао дэ цзин", мудрость достигается не погоней, но отступлением, не действием, но созерцанием.
Последняя категория включает тех, кто желает оставаться один во имя свободы творчества, научных открытий или глубокого самопознания. Генри Дэвид Торо отправился к Уолденскому пруду, чтобы исследовать "внутренний мир, Атлантический и Тихий океаны души". Английский историк Эдвард Гиббон утверждал, что "одиночество было школой гения".
Найт не попадал ни под одну из категорий, - он не был приверженцем официальной религии, не выступал против современного общества, не создавал произведений искусства и философских трактатов. Он не отснял ни одной фотографии, не написал ни одного предложения, ни одна живая душа не знала, где он вообще. Он отвернулся от внешнего мира напрочь, и внятной тому причины не было. Нечто, не поддающееся определению, выдернуло его из социума с силой, граничащей с силой тяготения. Он вошел в историю, как один из немногих, вынесших длительное одиночество, притом в самых суровых условиях. Кристофер Найт был подлинным отшельником.
"Не могу разъяснить свои действия, - говорит он. - Когда уходил, у меня не было никаких планов, я ни о чем не думал. Просто взял и сделал".
Целью Найта было потеряться. Не просто потеряться для остального мира, но затеряться в лесах самому. При нем было лишь элементарное кэмпинговое снаряжение, кое-что из одежды и немного еды. "Все, что было, у меня было с собой, - говорит он. - И ничего более".
Однако затеряться по-настоящему не так просто. Любой, обладающий простейшими навыками ориентиров на пересеченной местности, понимает, в каком направлении движется. Исходя из того, что солнце встает на востоке, несложно различить другие стороны света. Найт понимал, что движется на юг. По его словам, то было неосознанное решение. Его просто тянуло в том направлении, как почтового голубя. Идея его не имела подоплеки. "Все совершалось инстинктивно. Как животные находят дорогу домой, таким был и мой путь".
Штат Мэн географически разбит на несколько долин, простирающихся с севера на юг, - геологическая метка, оставленная глетчерами, некогда вздыбленными и отступившими ледниками. Долины перемежаются горными хребтами, они истрепаны непогодой, лишенные растительности вершины напоминают лысины стариков. В то время, как появился здесь Найт, в долинах преобладало сезонное летнее месиво запруженных и заболоченных почв, местами трясин.
"Я держался горных хребтов, - говорит он, - и зачастую миновал болота, взбираясь с одной горы на другую". Он прокладывал себе путь вдоль сыпучих склонов и смердящих болот. "Вскоре я потерял ориентиры, заблудился. Но мне было все равно". Неделю-другую ночевал в одном месте, затем продолжал движение на юг. "Я шел вперед и был доволен своим выбором", - утверждает Найт.
Доволен всем, за исключением одного: нехваткой еды. Найт оголодал, но не представлял, как бы мог добыть себе пропитание. Его побег из внешнего мира был фантастически замешан на одержимости при полном отсутствии предусмотрительности, - неудивительно, учитывая 20-летний возраст. Он словно бы отправился за город на выходные и вернулся лишь через четверть века. Будучи умелым охотником и рыболовом, не взял с собой ни ружья, ни удочки. Умирать при этом ему не хотелось, во всяком случае, тогда. Он рассчитывал, что сможет добыть себе еду. Дикая природа Мэна величественна и широка, но щедрой ее не назовешь. Фруктовых деревьев нет. Ягодный сезон длится порою не больше выходных. Без охоты, ловли и рыбалки человек обречен голодать.
Скудно питаясь, Найт пробирался на юг, пока не вышел на мощеную дорогу. Однажды подобрал сбитую куропатку, но, не имея даже подручных средств для розжига огня, поглотил ее в сыром виде. Вкусно и питательно - вряд ли, верный способ заболеть - да. Врожденная гордость и привитые моральные принципы заставили миновать огороженные участки с садами. Зарабатывай на жизнь сам, всегда. Милостыни и господдержка исключены. Четкое понимание того, что можно, а что нельзя.
Но попробуйте 10 дней не есть - кто тут устоит? Голод не тетка. "Совладать с совестью было нелегко", - сказал Найт. Но по мере того, как рушились его принципы, он стащил несколько початков кукурузы с одного участка, подкопал картошки с другого, съел пару зеленых овощей у третьих.
Однажды, в первые недели пути, провел ночь в чьей-то пустой лачуге. Пришлось нелегко. "Беспокойство, страх, что меня поймают, не дали мне сомкнуть глаз". С тех пор Найт больше в домах не спал, как бы ни было холодно и сыро снаружи.
Он продолжал двигаться к югу, подпитываясь в чужих садах, и вскоре оказался в местности, где все казалось знакомым - леса и подлески, птичьи голоса, привычный интервал температур, - на севере холоднее. Найт не вполне был уверен, куда попал, но понимал, что он на родной земле. Как выяснилось, находился он тогда в 30 милях по прямой, от родительского дома.
В предыдущие дни все, чему научился Найт, было испытано методом проб и ошибок. Сообразительный от природы, он умел находить наилучшие решения трудных проблем. Все навыки, от установки брезентового покрытия, хранения питьевой воды до бесследного передвижения по лесу, отрабатывались по многу раз и бесконечно требовали совершенства. Испытание своих возможностей было одним из его увлечений.
В последующие месяцы Найт опробовал в качестве жилья несколько природных укрытий, в том числе промозглую земляную нору на речном берегу, - без энтузиазма, пока не набрел однажды на столь непролазный бурелом, где трудно было пройти, не покалечившись, - слишком опасно для любителей пеших прогулок. Он тотчас прикипел к этому месту. Чуть позже обнаружил здесь же залежь огромных валунов, а среди них - укромную щель, чрез которую можно попасть на крошечную, но восхитительную поляну. "Я сразу понял - это именно то, что нужно. Там и обустроился".
Голод продолжал донимать. До Найта постепенно стало доходить, что выжить в одиночку практически невозможно. Помощь просто необходима. За всю историю отшельники нередко погибали в пустынях, горах, чащобах, - там, где чрезвычайно трудно самостоятельно добыть себе еду. Чтобы прокормиться, отцы-пустынники, христианские монахи третьего столетия, вышедшие из Египта, плели корзины из тростника и продавали. В древнем Китае отшельники слыли шаманами, травниками и прорицателями. Позднее, в Англии 18го века отшельники удостоились всеобщего внимания. Считалось, что аскеты излучают доброту и мудрость, через газеты разыскивались "декоративные отшельники", неприхотливые в вопросах гигиены, способные ночевать в пещерах, находящихся в сельских владениях аристократов. Работа хорошо оплачивалась, нанимались сотни людей, как правило, на семилетний срок по контракту. Некоторые даже появлялись на званых вечерах, приветствовали гостей.
Найту, однако, казалось, что чья-либо усердная помощь могла испортить все предприятие. Он желал в любых обстоятельствах оставаться один, являться единичным, изолированным представителем самого себя.
В лачугах, выстроенных близ небольших озер штата Мэн, по его наблюдениям, меры безопасности практически отсутствовали. Окна зачастую оставались распахнутыми, даже если владельцы выходили из дома. Леса обещали надежное укрытие, и вся территория, за исключением немногих постоянных жителей, должна была быть свободной во внесезонное время. Неподалеку расположился летний лагерь, где имелась большая кладовая. Итак, перспектива стать "охотником-собирателем" предстала ему очевидной.
Найт решился на воровство.
Совершить тысячу налетов, прежде чем быть пойманным - редкостное умение, требует аккуратности и терпения, смелости и удачи. Не обойтись и без особых психологических навыков, знания людей. "Я выискивал шаблоны, - говорит Найт. - Они есть у каждого".
Он пристраивался на окраине леса и тщательно наблюдал за привычками семей, живущих в хибарах возле пруда. Отслеживал спокойные завтраки, шумные обеды, время посещений и пустующих домов, график движения автомобилей. Ничто из того, что видел Найт, не вызывало желания вернуться к прежней жизни. Его слежка была бесстрастной, методичной, информационной. Чьих-либо имен он не запоминал. Все, что нужно было ему - вычислить шаблоны передвижений, - когда люди уходят за покупками, когда пустуют дома. После чего, говорит он, суть всей его жизни свелась к правильному расчету времени. Идеальные условия для кражи представлялись в полночь, в середине недели, предпочтительны облака и дождь. Затяжной ливень - вообще отлично, - в сырую погоду люди выезжали из леса.
На всякий случай, Найт не выходил на дороги и тропы и никогда не предпринимал рейд по пятницам и субботам, - о наступлении выходных судил по характерному шуму на берегу.
На первых порах предпочитал выходить при лунном свете, используя его в своих целях. Позднее, когда понял, что полиция усилила меры для его поимки, перешел на кромешную тьму. Найту нравилось варьировать свои методы, - не хотелось создавать и малейших шаблонов, хотя и вошло в привычку браться за дело свежевыбритым, с аккуратно постриженной бородой, облачившись во все чистое, - дабы уменьшить риск подозрений.
В воровском репертуаре Найта числилось около ста хижин. В идеале, место должно быть снабжено всем необходимым, а семейство - отсутствовать до выходных. В большинстве случаев он знал, какие шаги предпринять, чтобы попасть именно в такой дом, и, наметив цель, отправлялся к ней, петляя по лесу. Если путь намечался далекий, или предполагалось тащить груз, например, газовые баллоны или матрас, проще было переправляться на каноэ. Но спрятать его нелегко, и если украдешь, хозяин заявит в полицию. Разумнее было брать на время, - на берегу их было полно, многие стояли на козлах и не использовались.
Найт достигал поселений на любом участке вдоль самого обширного пруда, из тех, что были приближены к его лагерю. "Меня не заботило, что надо грести часами или делать еще что-то трудное". Когда вода была неспокойна, он помещал в переднюю часть лодки камни, чтобы ее не унесло. Обычно держался близко к берегу, маскируясь деревьями, прячась за рельефами, а когда штормило, вел лодку посреди озера, под покровом темноты и проливным дождем.
Достигая намеченного дома, непременно убеждался в отсутствии транспортных средств на подъездных дорожках, в отсутствии жильцов. Кража со взломом - рисковое предприятие, с низким пределом погрешности. Одна ошибка, и внешний мир заграбастает тебя обратно. Поэтому, крадучись в темноте, иногда приходилось ждать часами. "Мне нравится быть во тьме", - говорит Найт.
Он никогда не рисковал забираться в дома, что были обитаемы круглый год, и всегда имел при себе часы, чтобы отслеживать время.
Иногда лачуги оставались не заперты. Проникать в них было проще всего, но вскоре он облегчил себе доступ и в остальные дома, - Найт просто находил в них и забирал себе ключи. Хранил их в определенных тайниках, условно соотносимых им с конкретным домом, - обычно под каким-нибудь неприметным камнем. Он создал несколько дюжин таких хранилищ и всегда помнил, где был тот или иной ключ.
Он заметил, что в некоторых домах люди стали припасать для него ручку и лист бумаги, предлагая составить список необходимого. Кое-кто даже вывешивал на ручке двери пакеты с продовольствием. Но, опасаясь хитростей и ловушек, равно как любой переписки, пусть даже это был список продуктов, он оставлял подобные вещи нетронутыми, и люди отступились.
В большинстве случаев Найт вскрывал замки на окнах и дверях. В спортивной сумке при себе всегда был набор краденых инструментов: отвертки, ломы, надфили, - он мог одолеть практически любые крепчайшие засовы, ловкими руками и удачными отмычками. Покончив со своими делами, снова прилаживал щеколды на окнах и выходил через переднюю дверь, которая желательно бы захлопывалась за ним, - незачем оставлять доступ ворам.
Когда местные жители усилили меры безопасности, Найт управился и здесь, - используя знания о системах сигнализаций, доставшихся с некогда оплачиваемой работы, теперь выводил их из строя или удалял карты памяти из камер слежения. Полиция и сами жители неоднократно пытались поймать его, но тщетно. Едва не с завидным почтением отзывались о нем блюстители порядка, не умея найти следов. "Уровень мастерства, с которым он вскрывал жилье, - высказался один полицейский, - свыше того, что могли бы мы себе представить, - маршруты, разведка, ловкость с ключами, способность проникать в дом и выходить незамеченным".
Рапорт о кражах со взломом, составленный другим офицером, подчеркивает "чрезвычайную ловкость" преступлений. Многие полицейские отмечали его виртуозность, - он будто дразнил их, - срывал замки, крал понемногу, вел неведомую игру.
Найт рассказал, что вскрывая чужую дверь и заходя в дом, всегда испытывал жгучий стыд. "Всякий раз я сознавал, что поступаю неправильно. Никакого удовольствия не испытывал, ни малейшего". Проникнув в дом, двигался целенаправленно, пробираясь сначала в кухню, а потом мельком обследовал комнаты, в поисках вещей, которые могли пригодиться, или батареек, - те нужны всегда. Свет никогда не включал, пользовался лишь маленьким фонариком на цепочке, что носил на шее.
Совершая кражу, всегда был в напряжении. "Адреналин зашкаливал, сердцебиение учащалось. Давление подскакивало. Мне всегда было страшно. Всегда. Хотелось, чтобы все это скорее закончилось".
Управившись с вещами и продуктами, Найт обычно проверял газовый гриль: если баллон был полон, а рядом имелись пустые, он попросту менял их местами и уносил полный с собой, оставляя гриль на вид нетронутым.
Погрузив все в каноэ, если таковое имелось, он греб к ближайшему к лагерю участку берега и там выгружался. Обязательно возвращал каноэ на место и присыпал сосновой хвоей, чтобы создать видимость нетронутой вещи, затем продирался со своей добычей через густой лес и камни, к себе домой.
Каждая вылазка обеспечивала Найту двухнедельное существование, и всякий раз, как он возвращался с удачей в свое безопасное жилище, испытывал глубокое умиротворение.
По его словам, он не смог бы в точности описать, каково это - провести такой внушительный период времени в одиночестве. Тишину не выразишь словами. "Это сложно, - говорит он. - Одиночество позволяет овладеть в значительной степени иными ценностями. Не могу отбросить эту мысль. Одиночество обострило мое восприятие. Но здесь такой коварный оборот, - как только я применил обостренное восприятие к себе, я потерял индивидуальность. Нет аудитории, некому себя представлять. Отпала необходимость идентифицировать себя. Я стал безликим".
Граница между ним и лесом, по его словам, растворилась. Его изолированность казалась скорее неким причастием. "У меня отпали желания, я не тосковал. Даже имени у меня не было. Выражаясь поэтическим языком, я был совершенно свободен".
В сущности, каждый, кто пытался описать глубокое одиночество, выразился похоже. "Я - ничто, я вижу все", - писал Ральф Уолдо Эмерсон. Лорд Байрон назвал его "чувством бесконечности". Американский мистик Томас Мертон утверждал, что "подлинное одиночество не ищет себя, но теряет".
У тех, кто одиночество не выбирает сам, - к примеру, заключенные, заложники, - утеря социальной идентичности может вызвать ужас, стать ступенью к сумасшествию. Психологи называют это "онтологической небезопасностью", когда теряется осознание того, кто же ты есть на самом деле. Эдвард Эбби, в "Отшельнике пустыни", хронике двух полугодовых периодов скитаний по национальному парку Арчес в штате Юта заявил, что долгое время пребывать в одиночестве "значит рисковать всем, что свойственно человеку". У Найта, тем временем, в лагере не было даже зеркала. Ему ни разу не становилось скучно. По его словам, он не уверен, что может осмыслить понятие "скука". "Мне никогда не было одиноко", - добавляет он. Найт был всецело поглощен собственным присутствием, нежели отсутствием других. "Если любишь одиночество, - говорит он, - ты не одинок".
По прошествии 27 лет полнейшей изоляции Найта наконец арестовали, когда он пытался украсть еду в летнем лагере на озере, - обвинили в кражах и воровстве и заключили в местную тюрьму. Его арест вызвал невероятное возбуждение среди населения, - люди слали письма, навещали его в тюрьме, около пятисот журналистов просили об интервью. Команда телевизионщиков пыталась снять документальный фильм. Какая-то дама предложила руку и сердце.
Все жаждали знать, что скажет отшельник. Какие откровения явились ему в одиночестве; какой совет мог бы дать он всем остальным. Веками люди обращаются к отшельникам с вопросами и просьбами, желая получить наставления от человека, чья жизнь радикально противоположна им.
Неочевидные истины, или те, что придали бы смысл будничной жизни, найти сложно. Торо писал, что сократил свое бытие до базовых элементов, чтобы иметь возможность "жить подлинно и впитать самую жизненную суть".
Найт все же согласился на встречу с одним из журналистов, и на протяжении девяти часовых визитов делился с ним своей историей, - как смог выжить, и что чувствовал, пребывая в длительном одиночестве в лесу.
Однажды, пребывая в интроспективном состоянии, Найт, обычно не склонный делиться глубокими наблюдениями, выразил желание рассказать чуть больше о том, что удалось ему познать в период одиночества. Явилось ли ему нечто особое, какое снизошло на него озарение в лесу, спросил журналист.
Найт долго молчал и наконец, выдал ответ. "Хорошо выспаться".
Он выставил подбородок, что означало, больше он разговаривать не намерен. Вот, стало быть, чему научился он. И это было, разумеется, правдой.
Адаптированный отрывок из книги Майкла Финкеля "TheStrangerintheWoods".