- Кажется, мы все-таки заблудились, - вздохнул ее спутник, оглядываясь по сторонам.
Вокруг молодых людей сплошной стеной стоял лес, и каждое встречное дерево было зловещим в ночной темноте.
- Заблудились? - зло спросила девушка. - Нет. Это ты заблудился. Это ты сказал, что знаешь эти места как свои пять пальцев. Это ты и твои гормоны завели нас подальше в лес. Я говорила, что можно заняться сексом и ...
- Юленька, успокойся, пожалуйста, - мягко сказал Женя, обнимая ее за плечи. Девушка мгновенно сменила гнев на милость и доверчиво прижалась к нему.
- Здесь даже мобильник не ловит, что мы будем делать? - жалобно выдавила Юля. - Ой, смотри.
Девушка показывала пальцем на окошко света, которое только что зажглось где-то в глубине леса.
- Дом, вроде, - обрадовано проговорил Женя.
Через десять минут они уже подходили к небольшому деревянному строению, но их шаг делался все медленнее и медленнее.
- Как-то странно. В глубине леса - дом, двое влюбленных заблудились. Будто в сказке какой-то, - медленно произнесла девушка.
- Надеюсь, эта сказка закончится хорошо, - тихо произнес юноша.
Хриплый голос, раздавшийся из-за их спин, напугал обоих:
- А это уже от вас зависит - как закончится эта сказка.
Молодые люди вздрогнули и резко развернулись. Перед ними стоял внушительных размеров дед. Одежда на нем была очень старая и грязная, впрочем, его это нисколько не волновало.
-Ну? - прохрипел дед.
- Мы заблудились, - быстро заговорил Женя. - Вы не могли бы показать, как нам выйти к Синице?
- Это место так называется. Мы на природу приехали - на шашлыки.
- С друзьями, - добавила девушка.
- Что-то далековато вы зашли от друзей. Часа три идти, - сказал дед.
- Так вы покажете куда идти? - спросил юноша.
- Покажу. Завтра. Пошли в дом.
- Завтра? Почему завтра? - удивился Женя.
Дед, мягко, как будто объясняя детям, сказал:
- Уже ночь и даже если я покажу вам куда идти - вы все равно заблудитесь. Переночуете у меня, а завтра я выведу вас к друзьям. Хорошо?
Женя взглянул на девушку, и неуверенно кивнул.
В доме была всего одна комната, и то она больше напоминала библиотеку. Повсюду были книги. Они стояли на неровно сделанных полках, они были сложены в небольшие кучки по углам, даже под маленьким столиком в центре комнаты.
Дед поморщился, как будто ему наступили на ногу и сказал:
- Значит так. Я хочу сразу объяснить вам, что к чему. Первое - не врать. Не хотите говорить правду - молчите. Второе - старайтесь до меня не дотрагиваться. Я понимаю, что это звучит странно, но постарайтесь выполнить эти, простые на первый взгляд, правила.
Молодые люди переглянулись и кивнули. Мало ли что придет на ум старому человеку.
- Меня зовут Юля, а это мой молодой человек - Евгений, - вежливо, чтобы поддержать разговор сказала девушка.
- Ясно, - пробурчал дед, заваривая чай. - Вы присядьте, сейчас чайку горячего выпьем - согреетесь.
Страшно смущенная тем, что дед не представился, Юля села на табуретку у стола и случайно задела ногой стопку книг.
- Извините, - пробормотала девушка, собирая книги обратно.
- А как вас зовут? - решился спросить Женя, садясь рядом с девушкой.
Их собеседник вздрогнул и только сейчас, при мягком освещении единственной на всю комнату лампочки, молодые люди заметили какие же все-таки грустные у него глаза. Казалось, он ежесекундно испытывал ноющую, но привычную для него боль.
- Что в имени тебе моем? - пробормотал дед. - Нет у меня имени. Было, но я счел, что не имею права его носить.
Кружки с ароматным и дымящемся чаем уже стояли на столе, но молодые люди заворожено смотрели на своего собеседника, тот сидел не двигаясь, и мрачно смотрел в небольшое окошко. Хотя вряд ли он мог хоть что-то рассмотреть в ночи.
- А откуда у вас электричество? - Женя редко чувствовал когда нужно помолчать.
- Пейте чай, - через некоторое время ответил дед.
Юле стало очень неуютно. Может этот дед - маньяк, убьет их ночью, пока они будут спать. Она уже представляла себе страшную картину их убийства, когда нечаянно, потянувшись за сахаром, дотронулась до деда. Девушка вздрогнула, как будто ее током ударило.
- Извините, - пробормотала Юля.
- Я же сказал тебе, Сакатова, чтобы ты до меня не дотрагивалась.
- А откуда вы знаете ее фамилию? - спросил Женя, но без особой настороженности. - Вы знакомы?
- Теперь да, - грустно смотря на Юлю, протянул дед.
Девушка осторожно встала, и, не отрывая внимательного взгляда от деда, прошептала:
- Женя, мы уходим.
Женя удивленно оторвался от вкусного чая и непонимающе посмотрел на Юлю.
- Евгений, ваша девушка не понимает, откуда я знаю ее фамилию. Она думает, что я маньяк, который собрался вас убить, - спокойным тоном сказал дед.
- Маньяк? - переспросил Женя.
Дед кивнул и внимательно посмотрел на Юлю, которая теперь выглядела совсем испуганной, она вдруг заметила, что окна в доме не открываются, а опасный маньяк сидит прямо около двери, как будто боится, что кто-то попробует сбежать.
- Отпустите нас, пожалуйста, - жалобно проговорила Юля. - У меня маленький ребенок.
- Не ври, - поморщился дед. - Нет у тебя никакого ребенка. И упокойся - не маньяк я.
Женя спокойно смотрел на свою девушку и, улыбнувшись, сказал:
- Я думал ты, уже поняла кто это. Это же Леший, ну тот дед, про которого я тебе рассказывал.
- Леший? - Юля начала успокаиваться. - Ты мне ничего не рассказывал.
- Юля, - укоризненно сказал Женя. - Ты опять меня не слушала. Я же говорил, что где-то в этих местах живет странный дед. Он почти ни с кем не общается, но очень хорошо знает лес и иногда выходит к поселку. Меняет грибы и ягоды на книги.
- Я не помню, - девушка все еще настороженно смотрела на деда, но обратно на табуретку села.
- Это ведь вы Леший, правда? - довольный своей проницательностью спросил Женя.
- Правда. Только я не очень люблю, когда меня так называют.
- Круто, - протянул Женя. - Говорят, что вы волшебник, и вы обладаете необычными способностями. Ложь сразу чувствуете, можете летать и колдуете каждое полнолуние.
- Ложь я не чувствую - она мне боль причиняет, - грустно проговорил дед. - Чем больше врут, тем сильнее боль. Летать не могу, да и колдовать не умею.
- А откуда вы мою фамилию знаете? - недоверчиво спросила Юля.
- Юля, - протянул Женя, как будто они встретили Бога, а она у него спрашивает который сейчас час.
Дед вздохнул и сказал:
- Узнал, когда ты до меня дотронулась. Ты неплохой человек, Юленька. Очень даже неплохой. Я на своем веку много кого "познал", и ты одна из самых лучших. Грехов на тебе совсем немного.
Девушка покраснела:
- Спасибо.
- А как вы получили свои способности? - жадно спросил Женя.
- Способности? - словно пробуя это слово на вкус, сказал их собеседник. - Нет. Я предпочитаю называть это совестью. Могу рассказать вам свою историю.
Глядя в грустные глаза деда, Юля не знала, верить ему или нет. Вон Женя тот с обожанием смотрит на него. Ну, насчет Жени понятно - тот всегда фантастикой зачитывался - теперь, небось, думает, что дед передаст ему свои способности.
- Расскажите, пожалуйста, - попросил Женя, и замер будто боялся спугнуть удачу.
- Ну что ж. Хорошо. Все началось с того, что лучший друг разбил мне голову. Нам было по шестнадцать лет. В общем, что-то мы не поделили, и он пробил мне череп железной трубой. Я не помню всего этого. Я вообще ничего не помню до того как проснулся на кровати в больнице. Но, насколько я понял - голову мне пробили за дело. Я так и не узнал за что - мало, кто хотел со мной разговаривать на эту тему. Как я думаю, наверное, я попытался изнасиловать девушку своего лучшего друга, а может у меня и получилось. Не знаю, в общем.
Рассказчик сделал большой глоток остывшего чая, и продолжил:
- Я очнулся, и незнакомая женщина с заплаканными глазами принялась меня целовать и называть сыном. Она сказала, что сейчас приедет отец с сестрой, что меня все любят. Она плакала от счастья, что ее сын жив, а я ничего не чувствовал. Я пытался вспомнить, как был ее сыном, но не помнил. Умри она сейчас у меня на глазах, я бы, наверное...
Дед закашлялся. Юля и Женя заворожено ждали, пока рассказчик продолжит. Наконец дед снова поднял свои грустные глаза на них и продолжил:
- Но то, что я ничего не чувствовал к людям, которые меня любили, оказалось цветочками. Ягодки были еще впереди. Я ничего не помнил из своей прошлой жизни. Родители рассказывали мне каким я был до того как со мной случилось несчастье. Приезжали многочисленные родственники, которым было на меня наплевать, и они равнодушно, но наигранно бодрым голосом пытались расшевелить мою память. Ничего не получалось. Клиническая смерть стерла из моей памяти все, что касалось моей личности. Я помнил книги, которые читал, умел писать и считать, но я был уже не тот мальчик, которого они помнили. Меня показывали многим врачам, но те лишь удивлялись, что стерлись лишь те воспоминания, которые были моей личностью. Потом я начал замечать, что ложь причиняет мне боль.
Дед снова замолчал.
- Вам было больно, когда вы врали или когда врали вам, - спросила Юля. - Или когда люди врали друг другу.
- Ты задаешь правильные вопросы, - одобрительно усмехнулся дед. - Любая ложь причиняла мне боль. Если я ее слышал. Я попытался соврать лишь однажды, и то в качестве эксперимента, и это причинило мне самую сильную боль, хотя ложь и была совсем несерьезная. Если кто-нибудь говорил неправду, но не знал, что он врет, мне не было больно.
В школе мне было трудно на уроках истории. Вы даже не представляете, сколько фактов искажено, а сколько из них откровенный вымысел. Наш историк был очень умным человеком, но он учил нас по лживой книжке, хотя сам знал намного больше, чем говорил. Может он считал, что так будет лучше - не знаю.
Когда мои одноклассники поняли, что со мной происходит, они придумали очень жестокую игру. Меня ловили после уроков и привязывали к чему-нибудь. А самые смелые играли в игру "Правда или желание". Так они были уверены, что никто не соврет.
После клинической смерти я стал совсем другим человеком, и хотя мне и было больно, я хотел узнать, почему люди врут друг другу. Я не понимал их, и мне было и больно и интересно одновременно.
Вскоре почти все в нашем городке знали про меня. Знали о моих, как вы выразились, молодой человек, способностях. Мне было неимоверно сложно. Я пытался просто жить, но у меня не получалось. Все почему-то решили, что проще всего меня избегать. Хорошо хоть школу я к тому времени закончил.
Мои родители не хотели говорить со мной на тему моей "странности", они чувствовали, что для меня они теперь чужие и все дальше и дальше отдалялись от меня. Из-за моей "популярности" в городе, их тоже начали избегать. И чтобы хоть как-то выплеснуть накопившуюся злость и усталость, они стали все чаще выяснять отношения между собой. Потом они и меня привлекли к этому делу, я был у них своего рода "детектором лжи", хотя и никто не говорил этого вслух. Так продолжалось до тех пор, пока мама не проговорилась, что я не родной сын своего отца. Тогда они и развелись. Много позже, я однажды нашел черновик, который вероятно, принадлежал одному из моих родителей, в нем четко было прописано, о чем можно говорить во время ссоры, а чего нельзя.
И я, который помнит себя всего как два года, вдруг остался совсем один.
Рассказчик замолчал и горестно вздохнул. Юля и Женя переглянулись. И дед их прекрасно понял. Даже в двадцать два года у людей есть, что скрывать друг от друга. Сейчас, вероятно, они бояться проговориться о чем-то.
- Скажите, а на что похожа ваша боль? - не выдержала молчания Юля.
- Это, наверное, даже не боль, а душевные муки. Мне как будто стыдно и горько за того кто врет. Словно безвозвратно потерян кусочек души и его уже не вернуть. Такое страшное чувство безысходности, будто потеряна еще одна тропинка жизненного пути, и теперь ты твердо уверен, что пошел не туда. Казалось, что ты видишь какой-то шедевр, но что-то в нем неправильно и тебе кажется, что если бы ты чуть-чуть постарался, то все бы было по-другому.
В этот момент глаза у всех троих стали одинаково грустными, словно их связывала общая печаль о чем-то уже давно утерянном. И если молодые люди через мгновение прогнали от себя это странное чувство, то из глаз их собеседника оно никуда не ушло.
- Вы меня простите, - снова заговорил дед. - Я не мастер рассказывать. Как видите, я больше книжки читаю, чем с людьми разговариваю. Вы, может, уже спать хотите? Уже светает.
Молодые люди одновременно глянули в окно и увидели, что уже почти утро.
- И все-таки, как вы узнали мою фамилию? - стряхнув наваждение, спросила Юля.
- А это самая неприятная часть моего дара и проклятия. Когда я дотрагиваюсь до кого-то, то мне словно передается информация о нем. Но, к сожалению, чаще всего, я вижу самые мерзкие, самые жестокие и самые плохие вещи, которые .он сделал. Но, как я уже говорил, ты не самый плохой человек. Я изучал людей двадцать лет и такое видел, что с радостью бы проломил бы себе голову еще разочек, только чтобы забыть. Со временем мое лицо превратилось в каменную маску - я научился скрывать от людей свою боль. Можете посмотреть на выражение моего лица - оно не менялось уже долгое время.
- А почему вас не изучали спецслужбы? - Женя решил, что пора и ему что-нибудь спросить.
- Поначалу и я думал, что меня будут искать, - усмехнулся дед. - Я уехал. Сначала я ждал, что когда-нибудь за мной придут и вежливо попросят меня пойти с ними. Никто не пришел - всем было наплевать.
Над всеми троими повисло молчание. Каждый думал о чем-то своем. Юля думала, что же мог увидеть дед, когда до нее дотронулся. Женя размышлял, почему спецслужбы не стали преследовать такой любопытный объект для экспериментов. А дед пытался понять, зачем же он рассказывает свою историю - ведь не один из тех, кто ее слышал не смог измениться и выйти за рамки этого лживого мира, даже не попытался.
- Знаете, - начал дед. - Я думаю, что Адама и Еву выгнали из Эдема не за то, что они съели яблоко, а за то, что они попытались соврать. Я представлял себе мир, в котором будут все такие же, как я. Мир, где все уверены, что им не врут, что человек, который живет с тобой рядом - хороший. Это и есть Рай. А те душевные муки, которые испытываю я - это Ад. Люди, когда-то давно уничтожили и изжили в себе этот Ад. А отказавшись от Ада - мы отказались и от Рая. Что ж этот мир сделал свой выбор - только мне здесь не место.
Дед, как и обещал, вывел молодых людей к Синице. Их радостно встретили друзья, которые уже начали волноваться. Женя сразу начал рассказывать о своих приключениях. Юля изредка перебивала его, чтобы поправить или внести ясность.
А из леса, никем не замеченный, наблюдал их проводник. Он смотрел третьей стороной своего дара и проклятия. Он хотел увидеть, насколько изменились молодые люди, после встречи с ним. Лишь небольшие перемены в личности. Но, и они сотрутся через неделю. Они уже стираются. Глаза наблюдателя стали еще чуточку грустнее, хотя казалось, что это уже невозможно. Он медленно развернулся и уныло побрел домой.