Реабилитация наперегонки

То, что в объединяющейся Европе исподволь идёт процесс реабилитации Третьего Рейха, его возвращения в общечеловеческую историю как некоей "эпохи" (примерно как сейчас в России советский период всё настойчивее рекомендуется рассматривать не как "выверт" или "мутацию" истории, а тоже как одну из "правильных" эпох наравне, скажем, с эпохой Российской империи), уже достаточно ясно для внимательных наблюдателей. Действительно, предположение о том, что демонстративное покровительство шествиям ветеранам СС со стороны латвийских властей, с затаённым дыханием ожидающих каждый час, признают ли их "полноценной европейской демократией", похвалят ли, является "местной инициативой", смехотворно. Латвия, уже сознательно превратившая свою территорию в потенциально горячую точку на границе с Россией (что проявляется в казалось бы иррациональном, выходящем за рамки мало-мальски разумного национализма вызывающем отношении к русскому населению), точно так же "работает" маленьким полигоном обкатывания исторической легитимизации нацизма в большом масштабе.

Итак, Европа явно заинтересована во встраивании нацистского опыта в свой фундамент. Что не так и неожиданно, особенно если придерживаться той точки зрения, что, так сказать, ex occidente tenebrae, тьма с Запада, т.е. с западной стороны на Россию имеют обыкновения приходить явления, которые нисколько ей не в радость. Куда неожиданнее может быть вывод о том, что и Россия не меньше заинтересована в определённой интеллектуальной реабилитации национал-социализма.

И на то есть две причины. Первая - так сказать, общегносеологическая. Выключение эпохи Третьего Рейха из истории объяснялось исторической политкорректностью (которая всегда состоит на службе идеологической борьбы). Две естественные линии исследований: насколько германский национал-социализм укоренён в германской традиции и насколько он укоренён в общеевропейской истории - были с очевидностью крайне нежелательными для послевоенного Запада. Допускать органическую предрасположенность благополучно денацифицировавшихся немцев к национал-социалистическому уклону было, понятное дело, политически неправильным - страна вновь становилась одним из флагманов "свободного мира", и подозревать её в наличии нехороших родимых пятен значило дискретидировать формировавшийся западный блок - известный оплот свободы во всём мире. Пытаться же найти истоки нацистских воззрений в самой европейской традиции было бы вообще полным потрясением основ (хотя простое представление захватнической политики Третьего Рейха как обычного европейского колониализма, только замкнутого на континент-метрополию, многое могло бы расставить по местам).

Но и советская позиция по вопросам генезиса нацизма старательно оберегала эти два постулата - о "поперечности" нацистской Германии как собственной, так и общечеловеческой истории. Не только ФРГ исправно строила демократическое общество - её восточная сестра ГДР тоже занялась активным строительством у себя "народной демократии" и более того - с годами становилась всё более и более значимым, а в конце концов и единственным надёжным союзником СССР среди его европейских сателлитов. Поэтому предполагать, что гитлеровская Германия может иметь какое-то отношение к прусской традиции (а территориально основой ГДР была именно Пруссия), было не меньшей крамолой. Аналогично ещё во время войны СССР (как, впрочем, и его противники) постарался представить себя радетелем и защитником "общечеловеческих ценностей" (которые на тот момент практически совпадали с европейскими). Эту же линию советская пропаганда гнула и после войны, стараясь выжать как можно больше из тезиса "Советский Союз спас человеческую цивилизацию от коричневой чумы"; ясно, что связывать нацистскую практику с теми самыми "общечеловеческими ценностями", которые и понадобилось с таким трудом от этих самых нацистов защищать, было бы полным абсурдом. Впрочем, советская историография была несколько терпимей к попыткам исторического объяснения феномена Третьего Рейха: с лёгкой руки Димитрова нацизм стал пониматься как "ударный отряд наиболее агрессивных сил империализма" (того самого, с которым СССР зачем-то понадобилось вступать в активные союзнические отношения, чтобы этот "ударный отряд" одолеть).

Поэтому сейчас, когда уже не надо заботиться о репутации ГДР и её народа - "активного строителя социализма на немецкой земле", а сами "общечеловеческие ценности" постепенно становятся выражением чуть ли не ругательным (да и осознаются всё больше не полностью тождественными общеевропейским), появляется не только возможность, но и необходимость поставить вопрос (не ответ, конечно): какие вызовы для России исходят как от Объединённой Германии, так и от Объединённой Европы? Или - более конкретно: возможна ли генетическая связь Четвёртого Рейха с Третьим в каком-нибудь плане?

Что же касается второй причины, требующей от нас пойти на снятие табу с нацизма, то она связана со знаменитым требованием одного из мимолётных советских лидеров лучше познать "общество, в котором мы живём".

Не будет большим открытием тезис (хотя, возможно, кое для кого он будет неприятным) о необходимости перехода к мобилизационной модели экономики для восстановления позиций России в мире. Естественно, что легализация таких умонастроений объективно настраивает на активное освоение опыта советского тоталитаризма, ещё недавно предаваемого анафеме.

Но здесь есть один важный момент. Нацистская Германия с очевидностью строила себя по советским лекалам. Но легко видеть, что в смысле цельности, системности и осознанности своей государственной модели она далеко превзошла СССР. (Это за двенадцать лет-то!) Пара примеров. Нетрудно понять, что, скажем, профсоюзам по-настоящему не было места в советской системе тотального огосударствления, почему Троцкий и предлагал (абсолютно правильно) превратить их в лучшем случае в "приводной ремень" социалистического государства. Однако Ленин (из совершенно посторонних соображений) категорически настоял на их сохранении. И профсоюзы так и сохранялись в совершенно непонятном статусе на протяжении всей истории СССР и даже зачем-то существуют в постсоветской России (что ещё более непонятно). В Германии же сразу по приходу НСДАП к власти профсоюзы были благополучно разогнаны, а вместо них был создан Трудовой Фронт, что было опять же совершенно правильным решением в плане "единения общества" (как будто нацисты, заметим, поставили себе целью доказать правоту Троцкого).

Или та же НСДАП, создававшаяся в одном русле с ВКП(б) как некая квазибольшевистская партия с "немецкой спецификой". Всего через несколько лет после прихода партии к власти её с необычайной быстротой начал вытеснять Чёрный Орден - СС, явно позиционировавший себя в качестве истинной "руководящей и направляющей". Что и было вполне естественным для Германии, поскольку власть имела там орденскую структуру, а не буржуазно-партийную. Ну а в СССР - тем более! Только вот в Германии эта орденская структура начала быстро выкристаллизовываться, а в СССР - нет; в Советском Союзе правящая организация формально так и числилась до конца партией, т.е. одной из многих в буржуазной системе, некогда пришедшей к власти через формирование коалиционного правительства, да так и оставшейся править узурпатором. В Германии новый коллективный претендент на власть совершенно закономерно заменил фантастическую "пролетарскую солидарность" вполне понятными немцам национальными ценностями в виде превосходства "арийского начала", тогда как КПСС так и не смогла внятно озвучить национальное значение Октябрьской революции и до конца дней изводила умы граждан давно отжившими химерами в духе "коммунизма" и "пролетарской революции". Не говоря уж о том, что для страны с мобилизационной системой управления руководителям приличнее носить мундиры (по подобию СС или хотя бы НСДАП), а не цивильные пиджаки, как в СССР.

И так во всём. Даже очевиднейшую идею мундиров для дипломатов Сталин, говорят, почерпнул из бесед с Деканозовым - последним полпредом СССР в Рейхе. Советская система до самого конца бродила впотьмах на ощупь в поисках идентичности, как панночка из "Вия", тогда как немецкий национал-социализм оказался на удивление цельным (возможно, здесь сказалась органическая предрасположенность немцев к системности). В художественном плане интеллектуальную трагедию советской идеологии замечательно отразил Павел Коган известными строками:

...Впопыхах
Плохие песни мы сложили
О поразительных делах.

Вот почему введение в интеллектуальный оборот одного только советского наследия будет лишь половинчатым делом. Чтобы понять глубину советского проекта, надо, как это ни парадоксально, учитывать несомненные достижения германских национал-социалистов в области оформления тоталитарного, мобилизационного общества, далеко обогнавшие отечественные задумки. Астрономы вон любят наблюдать за гибелью звёзд: в таких процессах иногда раскрываются какие-то неведомые космические законы; так и беспристрастное исследование организма нацистской Германии может подчас больше рассказать о логике советской цивилизации, чем непосредственное изучение советского общества. Поэтому суеверный оголтелый антифашизм должен быть отвергнут как позиция вредная и деструктивная. И пока официозные "патриоты" ведут арьергардные бои (в том числе и на высшем уровне), пытаясь выжать слезу из мирового сообщества напоминанием о "вкладе России в разгром фашизма", подлинно патриотическая мысль должна настойчиво и внимательно осваивать социальные и идеологические достижения Третьего Рейха. И тогда именно это, а не казённый антифашизм, будет настоящим делом преемственности с теми, кто этот Рейх в своё время победил на полях сражений.