Феномен Жукова: опыт диагноза

1939 год. Япония проводит разведку боем в северном направлении. Японские войска вторглись на монгольскую территорию в районе Халхин-Гола.

Необходимо было эту вылазку пресечь. В идеале пресечь надо было мощным ударом довольно незначительных сил; дескать, попробуйте справиться с нашим меньшим братом, а уж потом намеревайтесь тягаться с большим...

Была создана фронтовая группа во главе с командармом 2 ранга Штерном, а для отражения собственно агрессии - армейская группа. Её поручили возглавить малоизвестному, но активному комдиву Жукову, которого по прибытии на место произвели в комкоры.

Дальний Восток ещё осваивался, он был отдалённым театром военный действий. Как водится, стали собирать с бору по сосенке войска, зачастую призывая едва обученный запас; например, именно Халхин-гол стал первым после гражданской войны конфликтом, где с боля боя бежала целая "пролетарская" дивизия.

Незнакомая пустыня без ориентиров. Плохие карты или отсутствие их. Зачастую неподготовленные случайные войска. Бездорожье. Оторванность от баз снабжения...

В рукаве у Жукова козырь: танковая бригада.

И вот в этой-то обстановке неясности и покинутости, когда сама отдалённость от основных сил должна заставлять держаться за резервы, командующий армейской группой... ходит с козыря - бросает во встречный бой бригаду танкистов. Которая в том пою почти полностью гибнет. Короче, перестаёт существовать как соединение.

***

На Халхин-Голе Жуков поступил, как сумасшедший. Но это безумие себя оправдало: японцы споткнулись и... перешли к обороне.

Через некоторое время они были разгромлены.

***

Здесь сразу можно увидеть определяющую черту Жукова. Он был способен только к конкретному, сиюминутному мышлению. Ситуация здесь и сейчас. А не витать в стратегических эмпиреях, как, скажем, Тухачевский, с досадой отрываясь на обыденность.

Из этого следует простой вывод: Жуков по характеру мышления не мог быть стратегом. Зато вплоть до оперативного уровня он был великолепен.

Акад. Арбатов (служивший в войну в реактивной артиллерии) как-то утверждал, будто в самих "Катюшах" никакого такого секрета не было; советское ноу-хау было в искусстве массированного применения реактивных миномётов по площадям, которого немцы так и не смогли освоить. Потому-то "Катюши" и были таким грозным оружием.

Не знаю, как насчёт "Катюш", а в отношении Жукова аналогичное утверждение было бы очень точным. Один талант у него несомненно присутствовал: умение концентрировать ресурсы. Вряд ли у кого был такой же высокий КПД в плане их использования; даже у талантливых военачальников ресурсы часто незаметно расползались между пальцев. Жуков же если ударял, то всегда целым кулаком.

Очень важное достоинство. Хотя "великого полководца" из одного него ещё не получится.

Конечно, за войну Жуков приобрёл огромный опыт и стал неплохо разбираться и в стратегии. Но не более того.

***

Если безусловная заслуга Жукова в срыве триумфального японского наступления очевидна, то вот насчёт дальнейшего у меня есть большие сомнения. Более того, скажу определённо: решительно не верю в то, что Жуков смог подготовить и осуществить такую тонкую операцию по окружению противника. Не его почерк. "Он слишком глуп для ремесла такого".

Претендентами на роль отцов халхин-голской победы могут быть непосредственный начальник Жукова Штерн, его заместитель Потапов и представитель Центра Воронов. Штерн вскоре был арестован, Потапов в войну попал в плен; оба оказались вычеркнутыми из истории. Один только Воронов в 60-е попытался оспорить авторство Жукова, но ему быстро заткнули рот.

***

И Халхин-Гол, и Финляндия, и Великая Отечественная строились по одному сценарию: паника и постыдная неразбериха вначале; стабилизация; резкая перестройка и победа. Разумеется в Отечественной войне эта модель была неизмеримо большей по масштабу.

Халхин-гольским событиям повезло, а финской войне нет; дело было, видимо, в географии: до монгольских степей иностранным корреспондентам ещё надо было добраться, а Финляндия была под боком. Поэтому первоначальный разгром красноармейских частей в монгольских степях удалось скрыть от населения СССР и поставить под сомнение в глазах мировой общественности. Зато потом победа СССР над Японией была продемонстрирована вполне убедительно.

Постыдная пробуксовска Красной Армии в Зимней(!) войне сразу же стала достоянием гласности, скрыть её оказалось невозможным. В обстановке всеобщего ликования от того, что Красный Голиаф оказался колоссом на глиняных ногах, мало кто пожелал обратить внимание на то, с какой быстротой РККА перестроилась и, перейдя к решительным действиям, всё-таки взяла неприступную линию Маннергейма. Эта недооценка организационной гибкости СССР потом дорого обойдётся его врагам.

Но в Кремле оценили творцов переломов. Решив, что тандем Ворошилов-Шапошников подлежит замене, наркомом обороны сделали героя Финляндии Тимошенко, а начальником Генштаба - героя Халхин-Гола Жукова.

***

Это вообще скверная практика - путать командные и штабные должности (германские историки пытаются, например, даже доказать, что катастрофа под Сталинградом произошла и из-за того ешё, что штабист фон Паулюс в роли командующего слишком долго отмерял возможности прорыва, тогда как кадровый командир принял бы решение быстрее). В случае с Жуковым это был вообще атас: уж кто-кто, а Жукова представить за бумажками - всё равно, что Пугачёва начштаба.

Неудивительно, что, поболтавшись в этой должности несколько месяцев, он с началом войны был с позором изгнан на фронт и больше никогда штабов не возглявлял.

***

В первом своём подвиге в войну - под Ельней - Жуков показал ещё одну свою особенность: упёртость. Словно цепной пёс он фанатично шёл к цели, часто не лучшим путём, но не обращая внимания на субъективные и объективные обстоятельства, не рефлексируя, не сомневаясь, и главное - заставляя всех других подстраиваться под себя.

Без этого маленькая победа под Ельней ничего особенного из себя не представила бы; были у Красной Армии и в 41-м локальные победы. Но здесь было другое, чего ещё не было нигде: генерал был послан одержать победу и... одержал. Пусть неуклюже, пусть немцы больше сами отступили перед этим русским идиотом, чтобы не класть попусту солдат, но - одержал.

***

Под Ельней Жуков доверие оправдал полностью. И заслужил того, чтобы его послали в следующую критическую точку: в Ленинград.

Город вообще-то отстоял Ворошилов: если бы не он, Жукову там делать было бы нечего. Но ни он сам, ни Ставка этого в точности ещё не знали: что немецкий план взятия Ленинграда с ходу провалился. Не говоря уж о том, что Сталин к бывшему наркому стал относиться с предубеждением, считая его слабым военачальником.

Как раз одновременно с принятием дел Жуковым группа армий "Север" получила директиву о переходе от наступления к осаде.

"Сама судьба хранила этого сытого жулика". Эту фразу Ильфа и Петрова часто приходится вспоминать, когда исследуешь жизненный путь Жукова. Прибыл в Ленинград и... наступление, как по мановению волшебной палочки, остановилось.

Ну разве это не чудо? Разве там, где Жуков, не... если не победа, то зерно победы?!

А если бы Сталин был с самого начала поумнее и не поставил генерала армии Жукова париться в Генштабе, а... назначил бы его на Западный Особый Военный Округ? Вместо генерала армии Павлова (который талантами был сравним с Жуковым)? А, что тогда?

***

Поднимая Жукова и опуская Ворошилова, любят вспоминать, что маршал ездил по передовым и лично поднимал бойцов в атаку. Хи-хи, кавалерист... (Кстати, Жуков тоже был кавалеристом.)

А между тем вступивший в должность командующего Ленинградским фронтом Жуков, взъярясь на подчинённых, по его мнению, трусливо отсиживавшихся в тылу, в одном из приказов заставил командиров дизий лично возглавлять атаки своих бойцов!

Вот таково было общее мышление 41-го года.

***

Ещё любят рассказывать байку про то, что запаниковавшие Ворошилов со Ждановым приказали заминировать город, а храбрый Жуков объявил, что Ленинград сдавать не будут и приказал всё разминировать.

Психологически возможно: этот фрукт любил эффектность.

Административно сомнительно: город минировал кто-то из заместителей наркома внутренних дел и Жуков просто не мог лезть в его дела. Возможно, он всего лишь приказал разминировать корабли Балтфлота. Став на ту же стезю авантюризма, что и в монгольских степях с танками.

Но главное - через много лет выяснилось, что и Москву точно так же заминировали чуть позже, когда враг подошёл и к ней! И ничего - не сдали. Так и отстояли заминированный город.

***

Стиль жуковского руководства хорошо чувствуется по документам Московской битвы.

Приказы других командующих вялы и неопределённы. Причина - стремление соблюсти воинский устав. А тот предписывает, чтобы исполнитель понимал задачу на два уровня выше своего (т.е. ротный командир должен представлять задачу полка и т.д.). Но как представишь задачу, когда её в сложившейся неразберихе не очень-то представляет и тот, кто приказ отдаёт?!

Вот и выходили из-под перьев писарей всякие разные "войскам занять позицию... э-э-э... с целью... э-э-э... обеспечения... э-э-э..."

А когда на сцене театра военных действий появляется Жуков, то стиль приказов становится совсем другим: "Занять позицию". "Держаться". "Организовать оборону". (Плюс такие: "Поставить *** на 20-ю дивизию. Командира 20-й немедленно арестовать и расстрелять перед строем за отход без приказа".) Без всяких там "э-э-э".

Всё было просто: новый комфронтом не любил попусту размышлять о ситуации; его стихия была - конкретное действие. Вот отсюда и получались все эти грозные огрызки в виде "организовать оборону - стоять насмерть".

Он и сам наверняка не мог точно сказать, зачем - в смысле глобального стратегического плана, которого не было. (В каком-то смысле ситуация под Москвой поставила Жукова в положение талантливого партизанского командира.) Но парадоксальным образом именно эти бессвязные обрывки должны были успокоить и вдохновить подчинённых своей категоричностью и недвусмысленностью: наконец-то начальство определилось и точно знает, что и кому делать.

***

Московская битва - подлинный звёздный час Жукова.

Здесь он сыграл в точном соответствии со своими возможностями и был в своей стихии: стратегия сводящаяся во многом к сумме разрозненных тактик, безоглядное желание победить вопреки всему, воля и властность.

К сожалению, Московской битвой война не закончилась...

***

Уже наступательный период Московской битвы показал заурядность Жукова как полководца: разрозненные расходящиеся удары, в конце концов увязшие в весенней распутице, бездарная потеря 33-й армии...

Это была уже не его стихия.

***

Когда обстановка на Дону стала напоминать московскую годом раньше, Сталин послал под Сталинград Жукова, наделив его невероятными полномочиями заместителя Верховного Главнокомандующего.

Под Сталинградом Жуков мало чего добился. Контратаки не имели успеха, а самый напряжённый период битвы - бои в городе - он провёл подо Ржевом, готовя врагу сюрприз: операцию "Марс".

Увы, мало кто слышал про неё. Причина тривиальна: положив массу народу, "маршал победы" ровным счётом ничего не добился, дав разве что повод Твардовскому написать своё знаменитое и отнюдь не триумфальное стихотворение.

***

Однако в ходе боёв под Сталинградом случился один психологически показательный эпизод.

Жуков непременно хотел контратаковать эффектно, с музыкой. И приказал вести атаки под свет прожекторов. С одновременным привлечением авиации.

Опыт не удался: прожектора зажгли днём, их свет потонул в степной пыли, а авиация, как часто случалось... ударила по своим.

Этот эпизод приоткрывает завесу над одним свойством жуковской психики: приверженностью к катастрофичности.

Весь это балаган с прожекторами можно назвать пародией на Гитлера. Именно светя прожекторами, так сказать, церемониальным пролётом германская авиация летела бомбить советские города утром 22 июня. Только вот отбомбилась она точно и не по своим.

Надо отдать Жукову должное: он, похоже как никто чувствовал стиль Верховного главнокомандующего армией противника: его глобализм и художественность - и старался их воспроизвести. Умения действовать согласованно в стратегическом масштабе Красная Армия (и конкретно Жуков) достигла к 1944 году, а вот вместо гитлеровского артистизма у Жукова всё больше получалась дешёвая эффектность.

***

Как-то мало привлекается внимание к тому факту, что в 1944 г. Жуков побывал командующим 1-м Украинским фронтом. Ну был и был. Фронт благополучно потихоньку наступал вместе с другими - ничего сверхъестественного от руководства им Жуковым не случилось.

Можно с уверенностью сказать, что где-то начиная с 1943 года по-настоящему полководческая звезда Жукова начала закатываться, хотя формально она поднималась всё выше и выше.

Вообще-то у него в войну был двойник: Мехлис. Тоже весьма специфическая личность со странностями. Об этом не принято писать, но несомненно в начале войны он очень много сделал для выправления дел на фронтах. И сколько бы ни рассказывали о его жестокости и самодурстве, в обстановке 41-го года это всё равно было благом: ведь встретить в тылу Мехлиса было часто гораздо хуже, чем противника на передовой...

Так Мехлис геройствовал до лета 1942 года, пока не провалил Керченскую операцию. Стало ясно, что время "представителей ставки с наганами" прошло. К сожалению, это понимание не коснулось Жукова.

В основном он выполнял обязанности представителя Ставки на фронтах, как Василевский, Тимошенко или Ворошилов. Координировал силы, участвовавшие в операциях, но - в отличие от других представителей - играл ещё роль заградотряда для генералов. Заболивый Сталин генералами не разбрасывался, чрезмерно их не щунял, а вот перед непредсказуемым полудурком с пудовыми кулаками, которые он мог пустить в дело даже в отношении командующих, те робели и трепетали. Ослушаться Жукова, схитрить, отсидеться за спиной соседа, ссылаясь на "объективные обстоятельства", мало кто решался. В результате появления свирепого представителя операции развивались максимально по плану вне зависимости от "обстоятельств", каких бы жертв это не стоило.

К сожалению, Сталин даже к концу войны не понял, что пик успеха Жукова позади, что генералы постепенно научились воевать без погонялок. В его глазах его единственный заместитель был величайшим полководцев всех времён и народов, хотя на деле он был всего лишь его глазами, ушами и кулаками в Действующей армии.

Когда Жуков попросился брать Берлин, Сталин освободил его от обязанностей заместителя Верховного. Но... постеснялся сообщить это обидчивому маршалу, который так об этом и не узнал! (Прям брежневские порядки!)

Оглядываясь назад, видно, что оптимальным поведением в отношение Жукова было бы - потихоньку с середины войны начать отодвигать его на задний план, дать, конечно, пройти в общих колоннах на Параде Победы, а потом... тут же посадить. Лет на 25.

Увы, Сталин оказался не так дальновиден, как ему приписывают. Вместо постановки на место малограмотного недоумка, возомнившего себя архистратигом, он наградил его третьей Звездой Героя, единственного среди генералов, тем самым как бы указав на его особый статус среди военачальников.

***

Про Берлинскую операцию можно сказать, что Жуков её... провалил, показав всю свою стратегическую слабость.

Нет, конечно, он уже стал опытнейшим командующим, в его распоряжении были гиганские ресурсы (которые он как никто умел применять). Всё это вместе с достижением цели, взятием вражеской столицы, маскирует его полководческую бездарность.

И только факт, что Коневу, который должен был Жукова всего лишь страховать с юга, пришлось взять пол-Берлина (Жуков в это время пёр напролом через укрепления Зееловских высот), показывает, чего стоит Жуков как стратег.

Кстати, в своей завершающей операции он решил всё-таки реализовать свою маниакальную идею об атаке под прожекторы. И приказал включить их при штурме Зееловских высот.

Отзывы об этом существуют противоречивые: прожектора, согласно одним свидетельствам, помогали красноармейцам, согласно другим - немцам.

Скорее всего и то и другое справедливо: там, где боевой дух защитников был невысок, там прожектора их ослепляли и показывали цели атакующим; там, где он был на высоте, огни наоборот показывали цели немцам, которые с присказкой "danke schoen" спокойно расстреливали штурмовые группы.

***

Когда я говорю, что Жуков мыслил конкретно, то речь не идёт только о военном мышлении. Его психика вообще с трудом воспринимала сложные, взаимосвязанные вещи. Это сказывалось во всем, включая политические взгляды.

Для Жукова войну выиграли генералы. Ну, или военные вообще. То, что военным нужны патроны и техника, доходило до него с трудом; ресурсы просто доставляли вагонами. В общем, войска получали резервы от железных дорог, как персонаж анекдота деньги добывал из тумбочки.

Ещё непонятней была роль партии. То, что ВКП(б) объединяла все разрозненные структуры страны под одну крышу, понять умам типа жуковского было затруднительно. Поэтому партийцы вообще и армейские политработники в особенности были для Жукова просто паразитами, сидящими на шее у народа вообще и у военных в особенности (выражаясь нынешним языком - "партократы").

Ну а если военные выиграли войну, то и трофеи должны достаться им. Отсюда знаменитая жуковская трофеемания.

Но военная добыча триедина: богатство, слава, власть. Именно это и должно было принадлежать победителям.

Надо подчеркнуть, что в той или иной степени такие воззрения разделяли многие генералы. Но Жуков был человеком с явно деформированной психикой, поэтому именно в его поведении психология советской военщины проявилась наиболее откровенно.

К сожалению, Сталин, тоже сильный лишь в практическом мышлении, ввиду обстоятельств подыграл военщине, проведя в середине войны департизацию: разжаловав комиссаров в политработников, присвоив членам Политбюро оскорбительно низкие воинские звания и сам надев мундир маршала (т.е. как бы встав в армейский строй). Выражаясь словами позднейшей китайской пропаганды, тогда "весь народ стал учиться у армии".

После окончания войны и демобилизации, разумеется, "армия должна начинать учиться у народа". И в силу сталинской недалёкости процесс постановки военщины на место пошёл не так уж и гладко.

***

Почувствовав себя после войны обделёнными, военные неизбежно должны были склониться к диссидентству.

Но был и ещё один интересный момент в организации послевоенной "Красной" Армии (вскоре благополучно ставшей Советской): она в значительной степени стала кастовой.

Армия во всех обществах Нового времени была государством в государстве. И только советский тоталитаризм создал условия для размытия границ между армией и прочим служивым людом.

Сталинский термидор, зачастую безоглядно заимствоваший всё подряд у царской России (самый показательный пример пошлости и глупости - золотые погоны для командного состава "Рабоче-Крестьянской Красной" Армии), во многих моментах оказался явлением ретроградным.

И в области военного строительства армия частично отступила к пещерно-дореволюционным временам с офицерским корпусом, "офицерской честью", "судами чести" и прочей дребеденью (удивительно, как Сталин не учредил, скажем, капитул кавалеров боевых орденов). Армия Советской страны приобрела "общечеловеческие черты" армии буржуазной. (Занятно, что немцы, на которых Сталин во многом ориентировался в области военного строительства, в отношении СС старались проводить прямо противоположную позицию, стремясь сделать эсэсовцев народной и демократичной армией.)

И не удивительно, что полубуржуазная армия в полусоветской стране оказалась обреченной на появлении в её рядах военной оппозиции.

Поскольку Жуков был несдержан, открыт и прям, он психологически стал душой нового военного заговора. Генералы, в общем-то его часто не любившие, не могли не признать в нём при всём при том своего мужика.

***

Куролесить Жуков начал уже после встречи на Эльбе.

Часто гостил у союзников. А с Эйзенхауэром вообще имел загадочный разговор тэт-а-тэт.

Кто-то пытается напирать на критические нотки в оценке американским командующим советского. Конечно, Эйзенхауэр был удивлён лёгкостью, с которой Жуков, штурмуя Берлин, разбрасывался человеческими ресурсами, - американский Конгресс так просто такие вещи бы не спустил. Но несомненно, что именно в Жукове как ни в ком другом из советских генералов он увидел своего.

Все советские генералы в той или иной степени были частью системы. Даже имея особое мнение, они говорили, если не по бумажке, то то, что надо, действовали с оглядкой на Ставку и приставленного члена Военного совета.

Жуков в силу своей психической конституции был уникален как дитя природы. Резал правду-матку, был прям и открыт.

Европейских военных могла покоробить жуковская простонародность. Но американцу Эйзенхауэру она должна была даже нравиться. В его глазах советский маршал был мужик и настоящий военный. Вдобавок он прилежал кулачному праву не хуже голливудского ковбоя.

Другими словами - в лице Жукова русская армия представала перед иностранными наблюдателями тем, чем она "должна была быть, если бы не большевизм".

Это обстоятельство показывает, что Жуков был обречён на пристальный интерес к своей персоне наших западных "друзей", которые выделяли его из череды соратников.

А также объясняет, почему Жуков является непотопляемой фигурой, у которой армия защитников, рядящих этого примитивного мородоворота в тогу "великого полководца", и против которой рискуют выступать лишь "демократические" отморозки. Да и то бичуя его, как правило, как "продукт сталинской системы".

***

С изрядным запозданием Сталин начал "дежуковизацию".

Как-то он позвонил Жукову в Берлин и сказал, что Булганин представил ему проект росписи высших военных назначений, и Жукова там не оказалось. (Ах, какой забывчивый Булганин!) Не согласится ли Георгий Константинович на должность главкома Сухопутных войск?

Георгий Константинович, кусая губы от обиды, согласился на должность главкома Сухопутных войск.

Дальше - больше.

Жуков возглавляет Одесский военный округ. Потом Уральский - поменьше, поглубже и подальше от границ.

Поводом для его перевода на Урал стало то, что он завалил боевую подготовку в округе. И хотя причины были, ясное дело, другие, в это тоже легко поверить: навсегда возбуждённый войной опальный маршал был, конечно, неспособен к мирной деятельности, зато был мастак рассказывать байки, как он отстоял Ленинград, как спас Москву, как придумал Сталинградскую операцию...

Как-то, когда Сталин был в Лондоне на заграничном съезде, его стали бить в одном из пабов, и жизнь ему спас подоспевший Литвинов. Перед войной Литвинов был снят с поста наркома, его ведомство вычищено, но сам он арестован не был.

Жуков, командуя войсками под Москвой, спас и Сталина, и страну. И благодарный Сталин так же не мог пойти в отношении него на крутые меры (как демонстративно он простил и другого спасителя Москвы - Лукина, несмотря на его полувласовские настроения в плену). Хотя целая серия высоких военных чинов попала под суд. (Не исключено, что в середине 30-х, в период заговоров, когда судьба Сталина висела на волоске, так же жизнь ему спасал Ворошилов, которого вождь до конца дней сохранял в Политбюро.)

Вдобавок и Литвинов, и Жуков вели себя откровенно и вызывающе; зная об этом Сталин успокаивался, понимая: если бы те были и вправду иностранными агентами влияния, то не были бы так дерзки.

***

Наконец Сталин умер.

Литвинов умер незадолго до того (можно представить, как он развернулся бы при "оттепели"); Жуков был жив и здоров (последнее верно по крайней мере в физическом смысле).

Годы опалы превратили его из диссидента в ярого врага Сталина. Покойный генералиссимус стал в его сознании мерзким уродом, который только и умел что губить людей и присваивать чужие победы.

Совершенно не удивительно, что, вопреки широко распространённым представлениям, он близко сошёлся с Берией.

Неизвестно, насколько складывались их отношения во время войны, но после неё грузинский диссидент-националист, почти открыто ненавидевший советский строй и считавший его чудовищной исторической нелепостью, легко нашёл общий язык с обиженным вечным младшим унтер-офицером, пусть и с маршальскими погонами, видевший себя "героем, обделённым режимом".

Серго Берия рассказал совершенно правдоподобную историю про то, как уже после казни отца его пригласил к себе Жуков (что само по себе было весьма вызывающим шагом) и подтвердил, что они с Берией были друзьями. Вместе обсуждали планы государственного переворота(!), причём Жуков выступал за простой и ясный вариант (типа расстрела Белого дома в 93-м), а Берия стоял за политический. Вот и погорел, заключил Жуков, добавив: "Подлого русского характера не знал..."

А историк Борис Соколов в своей книге про Жукова убедительно показал, что и арест Жуковым Берии - миф: его действительно включили в команду генералов-заговорщиков, не выдав оружия(!), т.е. просто повязали кровью.

***

Среди потока возвращавшихся после смерти Сталина из ссылок и лагерей, можно сказать, был и Жуков, которого наследники Сталина быстренько сделали заместителем министра обороны.

Если знать жуковский норов, то следовало бы насторожиться: присказка "там, где Жуков, там война" гораздо лучше соответствовала его характеру, чем холуйская "там, где Жуков, там победа".

Признаком высокого доверия стало поручение ему руководства учениями с реальным применением ядерного оружия.

Я не хочу ничего плохого сказать ни про эти учения, ни про их руководителя. Просто чувствуется, что захватывающий образ ядерного гриба яркостью в тысячи солнц, сквозь который бегут толпы людишек, возникающий в воображении при словах "учения на Тоцком полигоне", необычайно точно соответствовал жуковскому характеру.

Жуков, как я уже сказал, маниакально тяготел к катастрофичности; за годы гигантской катастрофы - мировой войны - это пристрастие к зрелищу обрушений и разгромов неимоверно усилилось. И это чувство катастрофичности требовало выхода. Думается, что ядерный "прожектор" на Тоцком полигоне было кульминацией того самого, что он хотел видеть, требуя включать при атаках прожектора.

***

И, конечно, этот уже сформировавшийся подонок не мог не сойтись с другим бериевским приятелем, по иронии судьбы вошедшим в историю палачом главы МВД: ярым, фанатичным ненавистником советского строя (видимо, убеждённым украинским националистом) с психологией профессионального вредителя - Хрущёвым.

Прекрасно зная о ненависти Жукова к Сталину, Хрущёв настойчиво продвигал его к штурвалу армии (не забывая разжигать в нём эту ненависть доверительными разговорами на тему сталинского людоедства).

В 1955 году Жуков становится министром обороны. В этом же году он с наслаждением растаптывает главкома ВМФ Кузнецова: Хрущёву обязательно надо было его убрать, чтобы уничтожить флот, поэтому он натравил на него Жукова, считавшего (видно, от большого ума) моряков таким же балластом, как и политработников. На следующий год он получает свою самую позорную, четвёртую, иудину Звезду Героя. Тем самым он (до Маршала Советского Союза Брежнева) окончательно становится великим и ужасным, несравненным, а следовательно - и образцом для подражания во всём.

Надо ли говорить, как тот, кто советовал Берии перестрелять Президиум ЦК, воспринял хрущёвское намерение окончательно низложить ненавистного тирана-генералиссимуса!

В воздухе опять запахло катастрофой и переворотом. Жуков щёлкнул каблуками и, сверкая свежей звёздочкой, заверил партийного лидера: армия поддержит десталинизацию!

Слово своё Жуков сдержал. Получив после съезда информацию о том, что далеко не все офицеры с воодушевлением восприняли его решения, он тут же приказал подвергнуть вольнодумцев самым свирепым мерам: в лагеря отправлять было уже не с руки, но "немедленно уволить" было приказано незамедлительно.

...Как раз в 50-е в чертах лица Жукова стало проявляться что-то хрущёвское. На некоторых фотографиях их даже легко спутать.

И совсем уж удивительно, что оба государственных мужа носили почти одинаковые фамилии: ведь "хрущ" это и есть "жук"!

***

Войдя в раж и покончив со Сталиным, Жуков стал уже просто истребителем сталинистов (по-нашему - "активным демократом"). И когда те, спохватившись, что что-то в стране явно идёт не так, решили отправить в отставку "дорогого Никиту Сергеевича", Жуков, привлеча армейские ресурсы, организовал выгодный Хрущёву состав Пленума. Хрущёв сохранил пост, что стоило СССР потерь, сравнимых с вражеским нашествием.

Дальнейшее известно. Посчитав, что он может ставить-снимать вождей, Жуков, подобно пушкинской старухе, вообразил себя если не "владычицей морскою", то настоящим хозяином страны.

Хрущёв же быстренько послал его в длительную поездку за границу, а сам подготовил его снятие. Вырвавшийся на международный простор Жуков тем временем, надувая щёки, "вершил мировую политику". Как только его нога ступила на родную землю, ему объявили о том, что в его услугах больше не нуждаются. Похождения клоуна-маршала закончились навсегда.

Это Сталин мог миндальничать с теми, кому он обязан. Хрущёв был свободен от сантиментов (как Ельцин в истории с Лебедем).

Интересно, остался ли для Жукова после его отставки Сталин таким же людоедом и тираном? Или стал гораздо симпатичнее?

***

У Некрасова в его поэме "Кому на Руси жить хорошо" есть эпизод про губернатора, который приказал... сажать коров на кол. Что и исполнялось, пока не догадались, "что спятил он с ума".

Деятельность Жукова (особенно после войны) - это деяния человека с явно повреждённой психикой. Его болезненная душевная конституция уродливо развилась во время войны в обстановке попустительства со стороны Верховного Главнокомандующего.

Из войны он вышел глубоко нездоровым человеком, болезненность которого окружающие, загипнотизированные славой полководца (отчасти дутой), не желали замечать, как некрасовские чиновники не решались замечать сумасшествие его превосходительства. Чем-то он похож на генерала Руссиянова, всю войну командовавшего 1-й гвардейской дивизией; в войну тот нередко применял оружие против неугодных командиров, а после неё у него было замечено психическое расстройство. Говорят, второе было связано с первым.

***

Жуков, как уже говорилось, - фигура непотопляемая. Его всегда держали на плаву диссиденты-антисоветчики. Не все - крайние замахиваются и на него, но вообще-то, журя его за "жестокость", принято вздыхать и сокрушаться при рассказах о том, как великого полководца преследовал Сталин, пытались погубить Берия(?) и Абакумов, ставили палки в колёса завистливые партократы, подвергал цензуре бездарный Брежнев...

В основе этого грандиозного мифа лежит некий очевидный архетип: Георгий Жуков - это тот самый "простой русский человек", который, как Илья Муромец, сидел сиднем 20 лет (пока шли "большевицкие безумства"), а когда над страной нависла настоящая (а не выдуманная большевиками) опасность, а трусливые коммунисты вместе с энкавэдэшниками, увидев, что сражаться придётся не с безоружным народом, а с реальным врагом, поразбежались кто куда, встал со своей печи и... прогнал всех врагов! После чего, конечно, неблагодарный завистник Сталин начал его преследовать. (В наиболее идиотском откровенном виде эта модель изложена в эмигрантской работке "Каган и его бек".) Как такого не ценить! И, конечно, войну бы выиграли, если бы больше прислушивались к Жукову и меньше воли давали невежественным комиссарам. А ещё лучше, если бы Сталин сосредоточился на написании нового издания "Краткого курса", а военные дела доверил Жукову...

И вторая сила, которая питает жуковский миф - это быдло. Всегда существующее в низах стремление найти брутального героя получает мощную подпитку из культа "маршала победы" и в свою очередь питает его. Сиволапый мородоворот с хорошо развитыми кулаками и органчиком в голове, как у известного персонажа Салтыкова-Щедрина, воспроизводящим только две команды: "Разжаловать!" и "Растрелять!", добивающийся победы одним только своим грозным появлением - какая упоительная картина для недалёкого обывателя!

Вместе эти две силы - антисоветчики и быдло - и составляют ту общую мощную силу, которая делает авторитет Жукова непререкаемым (в искусстве таким объединителем диссидентов с простонародьем был Высоцкий). В результате казалось бы серьёзные исследователи вынуждены делать испуганные оговорки насчёт "великости" полководческих талантов Жукова, одни из которых на деле не существовали, другие были не совсем полководческими.

***

Генерал-майор Власов, подобно Жукову, в 41-м грудью стал на защиту Москвы. Потом его кривая занесла в противоположный лагерь. В результате он был казнён и проклят. Несморя на былые заслуги.

Генерал армии Жуков спас в 41-м Москву. Потом он понаделал такого, чего не сделал бы, пожалуй, и Власов. И самое обидное - даже не лишился маршальского звания (а Хрущёв любил вышвыривать военных с понижением).

Пожил бы остаток дней генерал-лейтенантом (как как ещё один ублюдок, маршал Булганин - генерал-полковником)... А в перестройку Горбачёв, глядишь, и торжественно вернул бы маршала. На радость всем почитателям.

И это было бы справедливо.