Салов Юрий Борисович : другие произведения.

В поисках героя. Часть вторая

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Бывший майор ВДВ Генрих Данзас располагая компроматом на высших должностных лиц ГРУ, с боями прорывается на родину, в Россию. Параллельно его фронтовой товарищ Роман Липатов, подполковник ФСБ, в Москве расследует дело о незаконной трансплантации донорских органов.
   ЧАСТЬ ВТОРАЯ
  
   Глава 1
   Темченко уже минут десять прогуливался взад-вперед около назначенного места встречи, когда у него зазвонил мобильный телефон. На экране высветились цифры. Оператор узнал служебный телефон помощника Бумеранга и быстро прокашлялся, чтобы голос не подвел, и нажал кнопку ответа:
   - Привет, Феликс!
   - Да, Слава, давненько я тебя не слышал. А ты последние новости знаешь?
   - Нет, я же весь в работе.
   - Ну, тогда слушай. Один спец раскопал пленочку, где ты запечатлел наши работу на оккупированных территориях.
   - Я тебя понял, Феликс.
   - В общем, если этот тип, или те, кто у него за спиной, передадут эту пленочку в СБУ или ФСБ, - тебе и мне придется залечь на дно, а вот серьезным людям по ту сторону границы от этого будут одни убытки, потому что накроется целый канал, вся система поставок органов за кордон. Ну ты все сам понимаешь.
   - Насколько я помню, на пленке меня нет, - после паузы несколько неуверенно начал Темченко. Да и ты засветился там буквально в паре эпизодов, так, вполоборота. Мне кажется, ты преувеличиваешь опасность. Никто ничего не разберет.
   - Так не пойдет, слышишь? - донесся голос Феликса. -- если кого-то из наших опознают, вспыхнет крупный скандал. Пока пленка не в наших руках, тебе лучше на время затаиться. Понятно?
   - Так это проблематично, работы много, - быстро проговорил оператор, и в его голосе ощущалось раздумье.
   - Возьмешь отпуск за свой счет!
   Генрих не стал дожидаться окончания разговора из опасений, что Темченко решит уйти. Была важна каждая секунда. Поэтому он бесшумно выдвинулся из-за забора и бросился вперед.
   Вячеслав открыл было рот, чтобы грубо ответить наглому боевику, но тут сзади послышался шорох. Легкое дуновение ветра, и в тот же миг журналиста швырнуло вбок. Темченко впечатался в столб и потерял сознание.
   'Нокаут, - Данзас подошел к хрипящему оператору. - Теперь займемся этим субъектом...'
   Он перевалил слабо стонавшего Вячеслава через забор, спрыгнул во внутренний дворик и потащил тело к полуоткрытым воротам в дальнем углу.
   По причине позднего часа площадка была совершенно пуста.
   Генрих, подобно трудолюбивому муравью, протащил тело Темченко до ворот. В середине пути связанный Вячеслав очнулся и попытался подергаться. Данзасу пришлось его успокоить ударом в челюсть.
   Сразу за полуоткрытой створкой ворот обнаружился пыльный кишкообразный коридор, ведший в одном направлении прямо в цех, в другом - вниз, в складские помещения.
   Десантник перебросил Темченко через плечо и протрусил до лесенки в подвал.
   На его счастье, замка на низкой железной двери не было...
  
   Вячеслав очнулся лишь спустя час.
   За это время Данзас надежно заблокировал валявшейся в углу железной арматуриной дверь, обследовал весь подвал, нашел два дополнительных выхода, ведущих в соседние помещения, перекрыл и их на всякий случай.
   Теперь он внимательно изучил вещи пленника.
   Ничего примечательного.
   Мобильный телефон, паспорт на имя Вячеслава Темченко, сигареты 'Кент', зажигалка, двести пятьдесят гривен, журналистское удостоверение и ключи от квартиры.
   Обычный, ничем не примечательный человек, если судить по содержимому барсетки.
   Наконец Темченко разлепил веки и попытался пошевелиться.
   Генрих несколько мгновений сидел молча, давая возможность пленнику осознать свое незавидное положение. Трудно сохранить спокойствие и холодный рассудок, когда ты связан по рукам и ногам и валяешься в полутемном подвале с расквашенной физиономией.
   - Что тебе надо? - прохрипел Вячеслав.
   Он ясно почувствовал, что не стоит орать и провоцировать сидящего перед ним парня на жесткие действия.
   - Правдивых ответов на несложные вопросы, - витиевато ответил Данзас.
   По напрягшемуся и недоуменному лицу журналиста стало понятно, что что-либо обсуждать он не готов.
   - Не врубаешься, - Генрих грустно покачал головой. - Объясним попроще. Меня интересует твое участие в зачитсках сел на востоке Украины.
   - Зачем это тебе? - с вызовом спросил журналист.
   - А ты, оказывается, не только любишь деньги, - посетовал Генрих, - а еще и борзый не в меру. Нехорошо. Что ж, будем воспитывать...
   С этими словами Данзас вынул прихваченное им из квартиры Геннадия небольшое шило и ткнул им в бедро пленнику.
   Вячеслав зашипел сквозь зубы и попытался отстраниться.
   - Не нравится? То ли еще будет, если вздумаешь юлить.
   - Отстань! Я только зарабатывал деньги!
   - Только ли?
   Шило опять укололо ногу, но уже на пару сантиметров ближе к мужскому достоинству сжавшегося Вячеслава.
   - Я снимаю 'Снафф-видео', это с реальными изнасилованиями и убийствами. Получаю полторы-две тысячи долларов за каждую запись. Пользуется популярностью в Европе и Америке.
   - Ну это я догадывался. Этим занимаются бойцы отряда Бумеранга?
   - Да. Намеренно убивают с особой жестокостью, чтобы можно свалить на укров. Убивают просто так, чтобы можно было в геноциде обвинить...
   - Что знаешь о ритуальных убийствах?
   - Это не ополченцы... Это спецгруппа из России... Хорошие, даже очень хорошие профессионалы, хотя я бы назвал их не бойцами, а дикарями. Они упорно верят, что находятся под покровительством древних богов мексиканских ацтеков. Этим они оправдывают свою, на мой взгляд, бессмысленную жестокость. Они состояли в секте 'Легион', созданной где-то в Подмосковье, и поклоняются смерти.
   Генрих присвистнул.
   - Ими руководит Всеволод Решко, очень странный человек. Говорит, что у него прямой контакт с языческими богами ацтеков и он получает от них информацию. А еще - хотя ему лишь слегка за тридцать, он помнит события, которые были полвека назад, как-будто сам был их свидетелем. С такими подробностями, словно участвовал в них. А я только снимал, нужным ракурсом, я только делал все, как он велел. У него много денег и золота, он щедро платит.
   - Он не объяснял, зачем они это делают?
   - Для бессмертия и власти, как они говорят. Это жертвоприношения их богам. Всеволод и его помощник Виталий руководят. У Всеволода есть записи с подробным описанием ритуалов, как, что и когда делать. Тексты заклинаний и прочих обрядов.
   - Как ты сам вышел на Бумеранга?
   - Нас свел Феликс. Феликс Харченко, помощник Бумеранга. Он курирует нелегальные поставки донорских органов из ДНР в Россию.
   - Где делают операции?
   - Да где придется, - задумался журналист. - Стараются, конечно, при больницах, поликлиниках, роддомах, но порой и в полевых госпиталях - все необходимое оборудование у них есть.
   - Я имею ввиду географию!
   - Во многих местах... например, в Донецке, Горловке, здесь, в Мариуполе.
   - Кого знаешь из врачей?
   - Усминского из Донецка. Высококлассный хирург, как мне говорили. Он консультировался у Всеволода, я знаю. Даже слал ему какие-то видео в Москву.
   Генрих уселся у стены напротив. Полученная информация была настолько сенсационной, что он минут пять молчал, переваривая ее. Наконец в мозгу начали создаваться фрагменты, пока разрозненные, оригинального плана.
   - Когда планируются следующие операции? - Генрих снова подошел вплотную к Темченко.
   - Я слышал, дня через два-три...
   - Где?
   - Здесь, в городе...
   - Адрес?
   - В первой городской больнице...
   - Подробнее!
   - Да мне толком не рассказывали... в общем, должны привезти пациента с группой крови третьей отрицательной и выкачать ее у него нахрен.
   - Для чего?
   - Переливание сделать Бумерангу.
   - А ему-то зачем? Болезнь?
   - Подробностей я не знаю, но слышал, что ему надо делать эту процедуру каждые четыре месяца.
   - Кто оперируется? Кто намечен жертвой?
   - Без понятия.
   - Где Бумеранг проходит эти процедуры? Тоже здесь, в Мариуполе?
   - Не, в Новоазовске у них санаторий, по договору они там целый корпус захапали для своих нужд. Отремонтировали, привезли самое современное оборудование, но обслуживают только своих.
   - Как держишь связь с Бумерангом и остальными?
   - Мне пишет или звонит Феликс, что есть подходящая работа.
   - Как происходит транзит органов в Россию?
   - Используются большегрузные фуры, в которых обычно перевозят 'груз двести', это трупы погибших на Донбассе российских наемников.
   - Когда у тебя следующая подобная командировка в зону АТО?
   - Не знаю. Феликс должен позвонить...
   - Телефон его имеется?
   - Конечно!
   - Называй.
   - В мобильном у меня есть.
   Генрих вытащил телефон из кармана рубашки оператора, взглянул на экран, нажал несколько кнопок.
   - Который?
   - Да вот... только что звонил...
   - Хорошо, оставим пока эту тему. Я бы хотел узнать насчет Бумеранга...
   - У меня есть еще записи! - внезапно вскинулся Вячеслав.
   - Какие записи?
   - Ну видео, видеозаписи... Там вся эта компания... Все остальные.
   - Где они?
   - В моей машине...
   - Где машина припаркована?
   - Тут за углом... Я могу показать...
   - Хорошо, пойдем. Только без глупостей. Или я тебя кончаю на месте. Понял?
   - Еще бы, - неуверенно сказал Темченко.
   Генрих поставил Вячеслава на ноги, не став пока развязывать руки и провел по лестнице через пожарный выход во двор.
   Автомобиль оператора действительно, был припаркован совсем рядом, за углом. Никого поблизости не было.
   - Где конкретно спрятаны записи?
   - Диски под левым задним сиденьем, в тайнике...
   - Ключи.
   Генрих разрезал перочинным ножом веревку на руках Темченко.
   Вячеслав пошел первым и обходя машину, закашлялся. Генрих хотел подтолкнуть его вперед и с запозданием увидел, как оператор бросился влево, и, оттолкнувшись, прыгнул в сваленные штабелем коробки. Пирамида из коробок тут же с грохотом рухнула.
   Килограммы декоративной отделочной плитки разлетелись вдребезги. Пошел такой звон, который можно было сравнить с взрывом небольшого самодельного взрывного устройства.
   - Па а ама а агите е е!!! - раздался истошный крик Темченко. - Убива а ают!!!
   Раздалась милицейская трель - комендантский час был в самом разгаре.
   Данзас обежал горку из лопнувших коробок с плиткой и тут же в лицо ему ударили лучи двух фонарей.
   Патруль вырос словно из-под земли - аж трое военных. Упитанные, высокие, плечистые.
   - Что здесь происходит? - грозно спросил один из них, темноволосый усач лет тридцати, стоявший ближе всех к Генриху.
   - Не знаю, человек видимо провода на цветной металл собирал, услышал шаги, бросился бежать, вот и врезался.
   - Сейчас разберемся, - сказал высокий и накачанный патрульный. - документы.
   - Да нету у меня, - картинно развел руками Генрих. - я живу тут напротив, квартира двадцать три. Вот, вышел мусор выбросить...
   Данзас незаметно сделал несколько шагов вправо, к переулку, не забывая при этом говорить и глуповато улыбаться.
   - Я вышел на улицу, пакеты с мусором выкинул, а тут вижу, человек по двору шляется, пытается через забор перелезть...
   - И чо? Иди сюда.
   - Да вы его сначала проверьте, - стал уходить в зону, недоступную для выстрелов, Генрих.
   - Стой! - патрульные бросились на спокойно стоявшего десантника.
   Данзас избрал тактику работы руками.
   Он дождался мгновения, когда до нападающих осталось около двух метров, и резко прыгнул вперед. Генрих оказался перед двумя не готовыми к контратаке военными.
   Левый получил 'лапой леопарда' в кадык, правый - кулаком ниже пояса и через треть секунды ладонями по ушам. Десантник проскочил им за спины, развернулся и добавил схватившемуся за голову низкорослому крепышу коленом здоровой ноги в копчик. Крестец у оппонента треснул.
   Два тела неподвижно распластались на краю тротуара.
   Оператор очухался и побежал прочь, петляя из стороны в сторону.
   Третий боец выхватил дубинку и рванулся к Генриху.
   Данзас подпустил его поближе и снова кинулся вперед.
   Вернее, сделал вид, что кинулся.
   Патрульный успел затормозить и нанес круговой удар дубинкой по верхнему уровню. Данзас ушел вбок в низкую стойку и, когда патрульный достиг воображаемой линии досягаемости, распрямился и хлестко врезал ему раскрытой ладонью под подбородок. Клацнули челюсти, и военный, нелепо вздернув вверх руки, взлетел в воздух. Генрих от души вмазал ему прямой кулаком в открывшуюся грудную клетку.
   Раздался противный хруст, и обмякшее тело рухнуло на асфальт.
   'Идиоты! - зло подумал Генрих, освобождая бесчувственные тела от оружия и наручников. Только и умеют, что пьяных обыскивить да ларечников трясти...что у нас тут? Один АКСУ, два ПМ, две пары браслетов. Сойдет... Жаль - оператор хренов убежал, лови его теперь.'
   Действительно, Темченко удалось сбежать.
   Спустя несколько минут неприметный человек в старой потертой куртке и с клеенчатой, испачканной в масляной краске сумкой скрылся в лабиринте дворов.
  
   Глава 2
  
   Темченко выбежал к приземистому двухэтажному особнячку, по дороге пару раз чудом не попав под машину. Но теперь он едва дышал от страха и бега.
   - Куда? - вышедший на звонок парень у входа преградил оператору путь.
   - Пусти, надо.
   - Не понял. - Парень важно оттопырил губу. - Ты вообще чувак, не знаешь, что тут просто так нельзя?
   - Феликс, Феликс мне нужен, понял? Харченко.
   - Не знаю. Никакого Феликса не знаю. Вали.
   - Держи. - Темченко сунул в руку парню свою визитку. - шеф меня знает!
  
   Феликс находился у себя в кабинете, на втором этаже. Кроме всего прочего, это здание вполне официально принадлежало малому предприятию, производившему одноразовую посуду, и Феликс был одним из его соучредителей. Скромным таким компаньоном, не несшим никакой ответственности. И на кабинете его красовалась табличка: 'Отдел оптовых продаж'. Парень приоткрыл дверь и заглянул внутрь.
   - Феликс, тут журналист c 'ТВ7' приехал, впустить?
   Харченко в добротном сером костюме, сидел на столе вполоборота к помощнику и держал в руке мобильный телефон. Феликс мельком глянул на него, прижал палец к губам и отвернулся.
   - Шеф, он говорит, что очень срочно! Чудной какой-то!
   Харченко сделал яростные глаза, поднял вверх указательный палец, показывая, сто он сейчас закончит и тут же скороговоркой выпалил в трубку:
   - Але! Сань, все ты сам сделаешь! Сам! Если что, ссылайся на меня! Только не очень громко. Без лишнего шухера! Ну ладно, даю тебе три дня сроку. И чтоб все в ажуре! Бывай!
   Он нажал кнопку, телефон сыграл мелодичный отбой.
   Феликс повернулся к помощнику, и скомандовал:
   - веди его сюда, быстро!
   Оператор постепенно приходил в себя. Он отряхнулся, причесался и выглядел хотя и не интеллигентом, но, по крайней мере, не бандитом с большой дороги.
   - Значит, 'наехал' на тебя неизвестный? Интересно, как он тебя вычислил. - Выслушав до конца сбивчивый рассказ Темченко, Феликс достал сигарету из пачки, лежавшей на столе. - Так-так... Видать, все-таки засветился ты где-то, в своих командировках?
   - Сам не знаю! Я же только снимал! Как от меня требовали.
   - Я думаю, это тот спец, который сбежал от нас в зоне АТО, - Феликс выпустил струйку дыма. - Я только не понимаю, откуда он узнал, что снимал именно ты? Этот парень создает серьезные проблемы. - Харченко начал новую сигарету. - как он на горизонте появился, сразу шахер-махер начался. Все пошло кувырком!
   - Он пытался вытрясти из меня все, - быстро вставил оператор. - шилом меня колол. Интересовался, где проводят операции. - он пристально взглянул на Феликса. - Только меня не испугаешь. Я ему ничего не выложил.
   Харченко хмыкнул и достал из сейфа бутылку виски. Затем нажал кнопку селектора.
   - Борис? Это я. Значит, так: вызывай Всеволода. Я знаю, он сейчас готовится к отъезду. В темпе. У меня сейчас Слава. Он только вырвался от нашего спеца. Получается, тот уже в городе. И судя по всему, у него есть сообщник. Интересовался записью. Всеми подробностями. Поэтому нужно переговорить. Понял? Да, жду!
   Феликс наполнил стоявший на подоконнике граненый стакан и обернулся к Темченко: - Будешь?
   - Не откажусь.
   - Слушай, ты сейчас расслабься, отдохни а потом все, что сейчас рассказал мне, расскажешь Всеволоду. Ясно? Все, слово в слово.
   - Понятно. - Темченко знал, что психолог может дать дельный совет. Он надеялся, что ему выдадут определенную сумму провести некоторое время в теплых краях.
   Всеволод встретил оператора, как любимого больного: тщательно пытаясь скрыть, какие чувства его обуревают... А известно - настолько очевидна такая тщательность. Психолог вел себя преувеличенно радушно. И даже не удивился сбивчивому рассказу уже хмельного Темченко. Или очень хорошо сделал вид, что не удивился, а только подобного и ожидал.
   - Что он говорил? - мягко произнес Всеволод, уставившись на раскинувшегося в кресле оператора.
   - Говорил, что это я снимал...
   - Интересно! Откуда он узнал?
   - Не знаю! Я же не рассказывал никому. Сам ничего не понимаю...
   - Ты его не видел раньше?
   - Первый раз вижу. - Вячеслав выпил еще, он уже несколько опьянел.
   -Ты кого-нибудь подозреваешь?
   - Не знаю... Без понятия. Надо хорошенько подумать.
   - Тебе лучше затаиться, - продолжал психолог. - возьмешь на работе отпуск за свой счет, дней на десять, ляжешь на дно, пока мы с этим десантником не разберемся.
   - Пожалуй. - выдохнул оператор.
   - У тебя еще остались пленки, негативы, записи? - спросил Всеволод.
   - Конечно, - кивнул Темченко.
   - Где хранишь?
   - Дома.
   - Еще где-нибудь есть?
   - Не, все дома храню.
   - Мы сейчас поедем к тебе, заберем их все. А ты потом уедешь на некоторое время.
   - Есть проблема - работы много, причем в паре мест авансы получены, - пробормотал оператор.
   - Никуда не денешься! Нужно нашу общую проблему решить, а с твоими уверен, можно будет все переиграть.
   - Хорошо...
   - Он какие-нибудь фамилии упоминал?
   - Нет. -
   - Вот и поедем домой, - Всеволод стал вставать из-за стола. - Чтобы больше ни о чем не беспокоиться.
   - Поедем! - в тон ему ответил оператор.
   - Собираемся! - категорично вынес решение Феликс. - Немедленно!
   Темченко был уже под сильным хмельком. Феликс не без труда вытащил его из-за стола.
   - Борис, посади его в машину, - проинструктировал вызванного помощника Харченко. - и подожди нас.
   Когда за ними закрылась дверь, Всеволод, что-то обдумывавший, повернулся к Феликсу.
   -Обыскать квартиру и забрать все, - Психолог салфеткой промокнул свои слезящиеся глаза. - все, что может служить уликой против нас. Не стоит рисковать. Ну а потом, сам понимаешь. Этот оператор нам поможет загасить нашего беглеца. Карта ложится очень хорошо.
   - Каким образом?
   - Законным путем, с помощью наших друзей. Сразу двух зайцев убъем.
   - Гениально, -- Харченко довольно кивнул.
  
   Пока Ольховский трудолюбиво копался в своих бумагах и с кем то созванивался, Генрих привел в порядок добытое оружие и разложил его на кухонном столе.
   Зашедший выпить стакан воды журналист с интересом осмотрел арсенал - укороченный 'Калашников', два 'ПМ' и несколько магазинов.
   - Пользоваться умеешь?
   - Служил когда-то, - честно признался журналист. - АКСУ я еще понимаю, но откуда эти стволы?
   - У патрульных похитил... Нарвался на рейд у завода. Пришлось вырубать.
   - Так... далековато от нашего района, - журналист повертел в руках и затем положил 'ПМ' обратно на стол, - полагаю, не засветился. Шума не выйдет.
   - Тоже так думаю.
   - Узнал что-нибудь?
   -- Операции по изъятию органов проводятся практически по всей восточной Украине. В том числе здесь, в Мариуполе. Через несколько дней в одну из больниц здесь должна поступить следующая жертва. Вот такая ситуация.
   - Ну и как будешь действовать?
   - Завтра навещу этого оператора, - покачал головой Генрих. - мы с ним не договорили... Про Феликса выясню подробнее... Я уверен, что он может указать какой-нибудь адресок. Но главное - мне дождаться известий от своего москвовского приятеля. Без этого задача сильно осложняется. Как только свяжусь с ним - содержимое диска ему отошлю и буду прорываться через границу. Чтобы без проблем обошлось, здесь можно оставаться дня два, не более.
   -Что за жертва у них намечена? - нахмурился Ольховский.
   - Без понятия. Я только знаю адрес и некоторые подробности... Но не знаю когда... А вмешаться все равно надо...
   - Так сообщи в СБУ. Анонимно, - пожал плечами Ольховский.
   Генрих усмехнулся: - Не поверят... Намного более вероятно, что мной займутся.
   -- Так отошли им копию твоего диска.
   - Возможно я так и сделаю, - вздохнул Генрих. - только так, чтобы тебя и этих двоих не подставить, Семена и Гену. Ты уверен, что их трясти не будут?
   - Соблюдай конспирацию, - отозвался Сергей. - а СБУ обязательно таим материалом заинтересуется.
   -- Утро вечера мудренее, -- уклончиво ответил Генрих, пряча оружие подальше от посторонних глаз.
   Данзас недооценивал своих противников, полагая, что их оперативные
   возможности не идут ни в какое сравнение с возможностями госструктур.
   Однако на организацию, в которой Бумеранг был далеко не ключевым винтиком, работало много людей из самых разных ведомств. Пока Данзас еще только разговаривал с Ольховским, люди Всеволода уже отрабатывали возможные варианты действий Генриха. В том числе и с учетом психологических факторов...
   - Ладно, десантник, - махнул рукой Сергей. - Разговорами сыт не будешь. Давай-ка ужином займемся... Надо Гене сказать...
   Хозяин квартиры оказался неплохим кулинаром. Из полуфабрикатов и овощей он соорудил весьма приличный ужин. Ну и бутылка домашнего вина нашлась 'в закромах'.
   Ужин подходил к концу, когда Сергей вдруг сказал:
   - Знаешь что?... Давай-ка, приятель, я копию твоей находки все-таки отправлю нашим... Все-таки тебе полегче будет. Если хочешь - только когда ты покинешь страну.
   Данзас несколько растерялся и начал отговаривать Сергея:
   - Ты не понимаешь, во что вписываешься! Тут серьезные темы, так что...
   - Да не суетись! - разозлился Ольховский. Понимаешь, не понимаешь... Я, может, тоже не хочу переживать, что мимо прошел, когда людей на части режут... Не ты один такой... И вообще... Тошно мне тут... на разных папиков сладких пахать...
   Генрих почесал в затылке, подумал... А ведь и вправду не помешал бы надежный человек рядом - тем более умеющий пользоваться оружием... Все-таки придется чего доброго, прорываться на родину с боем... И вообще... С другой стороны, надо не подставить Геннадия с Семеном... А если журналист сам захотел в чужие проблемы вписаться - значит, вправду допекла его жизнь в незалэжной... Можно ли отталкивать человека, который хочет доброе дело сделать?
   - Ладно, - медленно кивнул Данзас. - Может, оно к лучшему... Спасибо, Серега. Только не торопись.
   - Спасибо не булькает, - откликнулся повеселевший Ольховский.
   Хозяин квартиры тут же наполнил его стакан до краев кисловатой жидкостью. Они просидели за столом еще долго, Геннадий с Семеном уже отрубились, но бутылку уговорили до конца.
   Спать они легли дисциплинированно около полуночи, потому что утром нужно было вставать рано - Генрих хотел заехать к Темченко домой, а Сергею нужно было утрясти вопросы с отгулами на его месте работы. Спать они легли около полуночи в разных комнатах. И уснули быстро и глубоко...
  
   Глава 3
  
   Здание, где располагалась телекомпаниия 'ТВ7' было обнесено высоким забором. Посередине виднелся КПП с шлагбаумом, рядом с которым находилась будка охранника.
   'Документов у меня нет, - пронеслось в голове у Генриха. - но это не беда. Нормальные герои всегда идут в обход.'
   Данзас направился в народ.
   Курилка располагалась на заднем дворе примыкавшего к зданию телекомпании универсама, куда кроме продавцов и грузчиков выходили заполнить качественным дымом свои легкие труженники камеры и микрофона.
   Генрих приступил к делу.
   Группа молодых людей, только что появившихся из дверей черного хода, вышла на пятачок, свободный от штабелей пустых ящиков и коробок и по достоиству оценила жест незнакомца, без предисловий предложившего перекурить и вытащившего начатый блок 'Мальборо'.
   Тут же началась дегустация продукта. Закурили, подымили.
   Потом по второй, по третьей, сквозь легкую болтовню.
   - Интересно, - Генрих ненавязчиво перешел к главной теме, - кому можно передать материалы из зоны АТО?
   - Ты о чем это? - прогудел двухметровый блондин, работавший осветителем.
   - Мой младший брательник под Иловайском случайно заснял группу каких-то непонятных узкоглазых, воюющих на стороне ополченцев, - Данзас пожал плечами, - вот и думаю, кому можно передать пленки с записями - это же скандал, может, и заплатят что-нибудь.
   - А-а, эти штучки... - Молодой парень с нечесаными длинными волосами вытащил из пачки новую сигарету. - вроде, Темченко этим занимается. Так? --он повернулся к блондину.
   --Ага. Постоянно в командировки туда мотается... - кивнул осветитель.
   - Серьезно? - удивился Генрих. - А как мне его найти? К вам же без пропуска не пустят.
   - Можно позвать его сюда, - выпустил струю дыма блондин. - пленки у тебя с собой?
   - Да его нет еще, - вмешался очкастый мужчина лет сорока в кожаной куртке. - Дома дрыхнет. Отсыпается как раз после командировки.
   - Ага, - подтвердил длинноволосый парень, - вчера только вернулся из области...
   - Войну снимал? - поинтересовался Данзас.
   - Ее самую... - мужчина поправил очки. - он после таких поездок всегда только к обеду приходит.
   - Понятно, - протянул Генрих, - лучше я тогда зайду попозже. Пока нечего ловить...
   - Может тебе позвонить ему? Миша, - обратился блондин к парню, - у тебя же был телефон Славика?
   - Да ладно... - Данзас резко и досадливо махнул рукой, отбрасывая эту идею. - Потом приду. Уже после обеда. У меня еще дела есть. - он отдал начатую пачку блондину и взглянув на часы, напялил кепку на голову, давая понять, что разговор окончен.
  
   Еще нехватало звонить. Генрих обратился в ближайшую справочную и минут через пятнадцать он уже знал домашний адрес Темченко.
   Таксист, которому была обещана тройная оплата счетчика, быстро домчал его по указанному адресу.
   Генрих вышел из машины и огляделся. Значит, вы, гражданин оператор, стало быть, на Новороссийской обитаете! К тому же в непростом доме - мемориальная доска кому-то пришпилена. Ну уж чего-чего, а близнец этой доски по поводу жившего здесь оператора Темченко вряд ли появится.
   А дом и в самом деле оказался непростой - аж две лестничные площадки, два лифта на каждой площадке. И код. Кнопочный, правда. Надо было у тетеньки в справочной еще и код спросить, улыбнулся своим мыслям Генрих. Да уж, неожиданное препятствие.
   Проблема однако, элементарно решилась в полминуты сама собой. Еще утро, народ на работу выходит, - а кто станет спрашивать у встречного - на пороге многоквартирной 'высотки': вы к кому? Никому никакого дела! Вот и прекрасно...
   А у Генриха как раз было дело - до любителя разного интересного видео, до Славы Темченко, пока он дома. А он - дома: Генрих узнал его бирюзовый 'Киа-рио', спасибо за информацию коллегам-журналистам, небрежно припаркованный неподалеку от подъезда.
   Данзас вызвал оба лифта, а то чего доброго, пока его наверх будет поднимать, Славик по счастливому для себя совпадению вниз спустится. Кончились для тебя, Славик, счастливые совпадения... Дверь у него была добротная, железная, укрепленная, никаким ударом не прошибешь - но этого и не потребовалось: как оказалось, она была незаперта! Будто Генриха только и ждали?
   Данзас нахмурился. Он встал так, чтобы его не было видно в глазок и прислушался. Из квартиры не доносилось абсолютно никаких звуков.
   Генрих ощущал, что это может быть ловушка, внутренний голос настойчиво не велел заходить внутрь, но все же охотничий азарт пересилил в нем разум и осторожность.
   Генрих бесшумно открыл дверь, уйдя с линии возможного огня, выждал - и тихонько проскользнул в коридор.
   Стояла полная тишина, только где-то монотонно тикали часы. Данзас, превратившись в одно большое ухо, темпом улитки на цыпочках прошел вдоль стенки, вжался в проем между дверью в спальню и стенкой и замер.
   Нет, никого. Ни шороха. Генрих по миллиметру стал открывать добротную, звуконепроницаемую дверь в спальню и крадучись зашел в полутемную комнату, где солнечный утренний свет слабо пробивался сквозь плотные полотняные шторы.
   Никого.
   Данзас обошел широкую, делившую комнату пополам секцию, вышел на середину комнаты и остановился.
   У дальней стены, на наполовину разложенном диване, в джинсах и майке, уткнувшись в включенный ноутбук, лежал Темченко.
   Генрих подошел к оператору и тронул того за плечо. Ноль реакции. Генрих рывком развернул к себе Вячеслава.
   Мертвые, широко открытые глаза Темченко безучастно смотрели в потолок.
   Из подреберья торчала деревянная рукоять.
   Крови практически не было. Один профессиональный удар под углом снизу вверх разрубил сердечную мышцу незадачливого оператора. Темченко умер мгновенно.
   Генрих похолодел. Механически оглядывая труп, он снова прислушался к любым звукам и шорохам вокруг. Пока все было тихо, но надо было сматываться отсюда как можно скорее. Генрих быстро протер носовым платком все места в квартире, где он мог оставить свои отпечатки пальцев и выйдя в коридор, запер за собой дверь взятым на столике в прихожей ключом: когда обнаружат, тогда обнаружат.
  
   Напялив кепку на глаза, Генрих миновал лестничную площадку у выхода и очень осторожно приоткрыл дверь на улицу.
   Во дворе не было ничего подозрительного. Новых машин не прибавилось - не подвела Данзаса зрительная память - мутных личностей или групп людей тоже. Короткий марш-бросок - и Генрих скрылся за углом, нырнув в лабиринт однотипных, стоявших близко друг от друга, блочных многоэтажек. А там и остановка общественного транспорта рядом.
   Он выбрался из троллейбуса у Кальмиусского рынка, погрузился в недра торгового центра. Мелькнула мысль при виде вереницы банкоматов. Порылся в карманах, вставил карту в соответствующий приемник. Деньги на счету были.
   Но Генрих нутром чуял, что что-то было не так. Он был в опасности. Вчерашняя драка с тремя патрульными у завода - это так, ерунда. Детский лепет. Это, конечно, не профессионалы. Не те профессионалы, которых стоит бояться.
   За ним следили от самого дома Темченко. Вот в чем была причина внутреннего дискомфорта. Генрих это осознал.
   Поблизости был человек. Профессионал. Хоть один, но был. Не мог не быть. Данзас не видел его, не мог опознать в толпе посетителей, и это настораживало его еще больше. Ловушка медленно смыкала свои створки, чтобы захлопнуть их с резким лязгом, не оставить никаких шансов на выход. Генриху нужно было просчитать каждое свое действие, насколько это было возможно, с учетом всех вероятных вариантов развития ситуации. Или не рассчитывать вообще ничего. Положиться на интуицию, на быстроту реакции, на свой опыт. И на везение.
   Когда-то в десанте его считали везунчиком. Сейчас бы Генрих о себе такого не сказал.
   Он погулял по торговому центру, сбрасывая возможный хвост. В трамвае было все как всегда. Велись бессодержательные разговоры, какая-то баба лузгала семечки и сплевывала на пол. Генрих купил билет у строгой и беспощадной кондукторши. Она приметила новичка перед самым выходом и все-таки достала, вычислила, взяла в оборот - вот бы кого им в кадры, в СБУ...
   Данзас сошел на асфальт и после душного салона вдохнул теплый воздух.
   Вот и его район. Его новое место обитания.
   Генрих не спешил, еще как следует походил по району, включая броски в проходные дворы и отработанный с Чечни прием 'исчезновения', но когда он заходил в подъезд, снова ощутил, что слежка никуда не делась.
   Ладно, посмотрим, что будет.
  
   - Что там? - спросил Семен. Он увлеченно рубился на ноутбуке в какие-то стрелялки. Ну совершеннейший еще ребенок! Куда такому на войну. Не то, что Генриху, который за несколько дней пережил столько событий, сколько такие как Семен не увидят за весь срок службы.
   - Темченко убили, - обыденно сообщил Генрих и добавил: - уходить мне надо.
   - Понял... - уставился на Данзаса Семен. - Добыл какую-нибудь информацию?
   - Да ничего существенного, - Генрих встал на табуретку и стал рыться в наскоро сооруженном вчера тайнике на антресолях шкафа, доставая оружие. - Геннадий где?
   - Уехал на рынок за продуктами, минут за двадцать до твоего прихода.
   - Сергей не звонил?
   - Нет.
   - Пусти-ка меня к компу, проверю почту.
   - Конечно.
   Генрих вошел в элeктронный почтовый ящик, разочарованно покачал головой; никаких сообщений от Виктора не было. Это сужало возможности связи с Романом и делало самым выгодным только один вариант - по возможности быстрее покинуть Украину и только затем связываться со своим приятелем.
  
   Из омута мыслей его вытащил зазвонивший телефон.
   - Может, это Сергей? - предположил Семен.
   - Возможно, - Генрих встал с дивана и взял трубку. Правда он молчал - пусть сначала на том конце провода обозначатся.
   В трубке тоже помолчали и отключились. 'Пи-пи-пи-пи', - сказали они, когда отключились.
   - Пи-пи-пи-пи, - улыбнувшись, сказал Генрих Семену, положив трубку. - и все.
   'Неслучайный звонок', пронеслось у него в голове.
  
   Так шла минута за минутой, часы двигались вперед тик-так.
   Тик - так...
   Тик - так...
   Что-то было здесь не так...
  
   Грохнуло! Взорванная дверь с треском влетела в прихожую. Одновременно окна взорвались брызгами разбитого стекла. Раздалась автоматные выстрелы.
   Откуда ни возьмись в окна посыпались бравые ребята в бронежилетах, высунулся из неведомых щелей спецконтингент - всего с дюжину-полторы бойцов. В квартиру с двух сторон ворвались люди в масках и шлемах на головах, вооружённые до зубов.
   И, главное, сразу на Генриха бросились - навалились! Э, орлы! За что?! Это уже на захват похоже! Кто у вас старший, эй?! Вы что, очумели?!
  
   Первый удар пришелся Генриху меж ног, второй по уху - больно, третий сбоку, вскользь по кадыку. После третьего удара у него сбилось дыхание и, окунувшись в темноту, тугую и ощутимую, он бессильно повалился на ковер.
  
   Очнулся он, наверное, через секунду, а может быть, через две, а может быть, через три. Генрих скоро очнулся, тренированный организм выдержал. Но не так все же скоро, как хотелось бы, как следовало бы такому бойцу как Генрих, как требовалось бы в данное конкретное время, потому что, пока Данзас был в отключке, ему успели уже надеть наручники на запястья.
  
   Глава 4
  
   Поздним вечером Роман приехал по просьбе Беликова к нему на дачу в Кунцево. Полковник встретил его один.
   Расположились в большой столовой дачи, за просторным столом, на котором, кроме минеральной воды в бутылках и стаканов, ничего не было.
   - Итак, Рома, приступим, - начал разговор Беликов, обводя глазами усталое лицо майора. - Хочу узнать у тебя содержание разговора с Иваном Кирилловичем.
   - Да содержание на грани фантастики, - заметил Роман, доставая блокнот.
   Беликов посмотрел на него слегка насмешливым взглядом.
   - Тоже услышал про увлечение Полосухина древними цивилизациями Южной Америки?
   - В том числе.
   Полковник усмехнулся.
   - Я наводил справки о нем, - продолжал Беликов. - Как Всеволод он появляется впервые в конце девяностых в деле секты 'Легион'.
   Липатов оживился.
   - Тоталитарная секта? Ничего не слышал о ней.
   Полковник наклонился вперед, налил стакан минералки.
   - Ты тогда еще не работал у нас, Рома. Да и я узнал о ней случайно. Но мне попала в руки запись одной из проповедей ее тогдашнего лидера, гуру отца Трифона. Так рядом с ним стоял его помощник, ассистент, в котором я без труда опознал нашего Анатолия-Всеволода.
   Роман открыл блокнот.
   - Направление деятельности секты...
   - Они поклонялись богам древних цивилизаций, населявших Южную и Центральную Америку. Исповедовали культ смерти. По некоторым данным, практиковали человеческие жертвоприношения.
   - Что значит, по некоторым данным?
   - Ничего не смогли доказать. Просто несколько человек пропали. Из членов секты. А потом сектой занялась прокуратура Москвы, ОМОН на них навели. Несколько человек было задержано, рядовых членов. Секта прекратила свое существование. А вот Анатолий испарился.
   Глаза Романа сверкнули.
   - А по официальным адресам место жительства его пробивали? Он же пенсию получает, то-се.
   - Из кремлевки он в свое время уволился, - усмехнулся полковник. - а пенсию ему начисляют на карту. По месту жительства. В общем найти его мы пока не можем.
   - Потому что он в Украине, - улыбнулся Липатов. - я уже выписал ордер на его арест.
   - Но на его нынешнее имя, Рома.
   - Конечно.
   - Фото от Филиппова отдал для сравнения нашим экспертам?
   - Так точно. Но результаты будут самое раннее завтра.
   - Я ознакомился с тем материалом, который хотел вывезти в Крым Юдин, -- Михаил Павлович посмотрел на Генриха. - там список городов, больниц, где делали операции по пересадке. Все фамилии. Вы проверяете столицу и область. Трясете руководство больниц, клиник, на предмет того, откуда поступили органы. В другие города выедут остальные члены следственной бригады.
   - Если военный госпиталь, могут и не предоставить информации.
   - Я постарюсь сделать так, чтобы вам не ставили палки в колеса. Да и тогда мы поймем, кому есть что скрывать. О деталях плана поговорим завтра. Теперь другие проблемы.
   - Я продолжаю жить у нашей общей знакомой?
   -- Да. Столько, сколько это будет необходимо. Сейчас решаю вопрос с ее охраной.
   Беликов открыл ноутбук и разложил на столе бумаги, которые вез Юдин. Роман показывал на те документы, которые вызывали у него интерес.
   По сути, только теперь и началась рабочая фаза.
  
   Болело горло, болело ухо, болел пах, все вместе и все сразу. Но это нисколько не помешало Генриху поднять голову и разглядеть тех, кто бил его и надевал наручники. Их было аж пятеро. Все были крепкие, молодые, уверенные в движениях ребята. Данзас встречал таких на войне, профессионалов, из тех, которые тренируются каждый день и по нескольку раз в день, и, кроме тренировок, более ничем не занимаются, вообще ничем, даже сексом, даже ковырянием в носу, даже семьей, даже воспитанием собственных детей, потому что детей у них нет и семьи тоже.
   'Ха, ха, - сказал Генрих себе, лежа на ковре в гостиной и разглядывая тех, кто завалил его и надел на него наручники. - Ха-ха, я, конечно же, все придумываю насчет этих замечательных ребят. Я, конечно же, их идеализирую. Для того чтобы так отдаваться работе, отбросив подальше к чертям собачьим и секс, и детей, и даже заботу о чистоте собственного носа, надо быть гением. А они, эти ребята, судя по моим некоторым наблюдениям снизу, являются отнюдь не гениями, совсем-совсем. Возможно, они хорошие грамотные профессионалы, пусть так, но совсем не гении'.
   Только Данзас закончил думать эту свою явно не гениальную мысль, как его подняли, - двое, встряхнули, пару раз, одновременно заглядывая ему в глаза, видимо, удостоверяясь, что Генрих окончательно пришел в себя, и убрали, наконец, от него руки, оставив Генриха валяться одного, без их помощи, и сами отошли. И только сейчас, когда они отошли, в глубине коридора у стены напротив, в тени, Генрих неожиданно разглядел серого человека с бетакамовской видеокамерой на плече. Человек снимал именно его. Вернее, конечно, не только его. Он снимал весь недолгий процесс задержания Данзаса. Для истории, наверное, а скорее всего для суда, или просто для оперативного архива, а может, и еще для чего. Генрих криво усмехнулся в камеру, и сказал:
   - Итак, я свидетель или обвиняемый? Ох, извините! Шановне паны! То есть товарищи полицейские!.. То есть граждане полицейские!..
   Те стояли и молчали, стриженные по уставу, облаченные в бронежилеты и комбинезоны, симпатичные ребята, несмотря ни на что.
   Уставным, серым был сначала и ещё один человек у стенки, который теперь двинулся по направлению к Данзасу. Он подошел ближе, остановился над Генрихом и наклонился. Данзас хотел улыбнуться и сказать 'хелло', но ни один мускул лица не двигался. Человек снова выпрямился.
   Обернувшись, он через плечо крикнул оператору:
   - Выключи! - и снова повернулся к Генриху. - Любопытный ублюдок! - сказал он и ударил Генриха ногой. Данзас слышал, как треснули ребра, и почувствовал острую боль в боку. - Зарезал человека и чаи распивает! - Он ударил еще раз. Серый мир Данзаса потемнел. Генрих почти потерял сознание, но даже в столь тяжелых условиях какая-то часть его мозга продолжала работать, и он понял, что кто-то из этих ребят и звонил ему: проверяли, дома ли он. Наверняка его уже ожидали.
  
   Превозмогая боль, Генрих увидел еще, что лицом тот больше похож на южноевропейца, или серба, или скорее какого-нибудь представителя кавказских национальностей, но никак не не целиком, не полностью, это было очевидно. Потому что при всех присущих южанам признаках, тем не менее, заметная примесь европейской крови в нем была, на свету это было очевидно. Европейскую, точнее прибалтийскую примесь можно было определить по узкому овалу лица, по достаточно твердому островатому подбородку и по европейскому разрезу глаз и еще по гусарским тонким усикам, которые несколько контрастировали с гладко, почти до синевы выбритыми щеками. Был он высокий, хотя пониже Данзаса, худой, спортивный, иссиня-черные волосы носил коротким ежиком. Вот таким был тот, по виду которого Данзас определил, что он - профессионал, а не человек, работавший за зарплату. Не оборачиваясь, брюнет махнул кому-то у себя за спиной, тому, кто не участвовал в захвате квартиры. Тот не спеша подошел. И когда он подошел и встал рядом с этим брюнетом, Генрих увидел незакомого человека в гражданской одежде. Тот почему-то злобно и не скрывая своей агрессии посмотрел на кое-как усевшегося на ковре Данзаса, сверху вниз и сказал тихо:
   - Это он. Да, он.
   - Хорошо, - без эмоций отреагировал профессионал с ежиком волос и подошел к Генриху.
   - Не страшно? - спросил кавказец.
   - Нет, - ответил Генрих, усмехнувшись.
   Хотя страшно-то ему было. Конечно, это он врал, что не страшно. Но не говорить же в самом деле этому человеку, совсем незнакомому, что мне страшно, подумал Данзас. Неприлично как-то для десантника.
   - А зря, - сказал этот незнакомый человек, - что не страшно.
   - А чего бояться-то? - Данзас равнодушно пожал плечами. - Смерти? Тюрьмы? Мук совести? Так я уже умирал однажды. Это не страшно. А к тюрьме привыкаешь, как и ко всему прочему на этом свете. Я знаю. А что касается совести, так ею мучаются, как правило, те, кто не умеет отвечать за свой поступки, за свои мысли, может быть, даже. Перед самим собой прежде всего отвечать, перед самим собой. А я к числу таких не отношусь. Я умею отвечать за то, что сделал, - сказал Генрих и засмеялся для всех неожиданно, свободно засмеялся и даже очень натурально весело.
   Генрих очень себе понравился в тот момент, очень. Смеясь, оглядел серьезных ребят вокруг себя и спросил, все еще смеясь, обращаясь к ним ко всем сразу:
   - Я не слишком высоко выразился? Не слишком пафосно? Я могу иногда. Я умею.
   Но ребята опять отмолчались, опять, служба, видно, у них такая молчаливая, да и может хорошо, впрочем, что отмолчались. А то гляди, заржали бы все разом, а может быть и нет. А как их угомонишь и чем, когда руки-то в наручниках? Фирменных, причем, наручниках, немецких. Генрих сразу обратил на это внимание, как только очнулся. На это у них деньги есть. Человек с кавказской внешностью посмотрел на Данзаса с нескрываемым интересом и сказал затем, смотря глаза в глаза:
   - С тобой будет сложно.
   - Конечно, - не торопясь, покрутил Генрих головой. - будем вместе искать ответы на все ваши вопросы.
   Но, конечно, он знал - чудес на свете не бывает и дело его дохлое...
   - Ты что, действительно, не догадываешься, почему мы тебя задержали? - продолжал кавказец.
   - В какой-то степени, - покачал головой Генрих. - Но раз задерживали не сами, а с помощью спецбригады, то выходит, что считаете меня опасным. А почему так считаете, не знаю и не догадываюсь.
   Сказал он так и вспомнил тут же, что в квартире, на антресолях, отдыхает оружие, отобранное у патрульных. А пистолеты - вообще в ящике письменного стола. Если у незваных гостей есть постановление на обыск, и они найдут стволы, то ко всему прочему добавят хранение огнестрельного оружия.
   Да, дело дохлое...
  
   Полукровка, этот элегантный брюнет, ничего не ответил на слова Данзаса. Молчал, так же как и его люди. Только менее серьезным казался, чем его люди, и более легким, более свободным, более умным и во всяком случае более ироничным, чем его люди, - ленивая усмешка слонялась по его губам, и тихая улыбка плавала в его глазах. И тем не менее он промолчал и ничего не ответил, и после того, как ничего не ответил, махнул рукой своим ребятам, не глядя совсем на своих ребят и зная, конечно, что они смотрят на него, и, сунув руки в карманы модных брюк, отступил на пару шагов назад.
   И вот когда он уже полностью облокатился на письменный стол своими подкачанными ягодицами, он все-таки решил, что настало время, что-то сказать.
   - Ты пойдешь с нами.
   Генрих взглянул на него и улыбки в его глазах Данзас теперь уже не видел. В глазах у красавца иное что-то теперь плавало - не улыбка - взгляд победителя.
   Генриху стало жутковато.
   И именно поэтому он сказал ему именно в тот момент, когда кавказец на него смотрел, не позволил ему продолжать, сказал, тоже переходя на 'ты'.
   - Подожди, не спеши, ты кое-что забыл, - Данзас поднялся на ноги. - Ты не представился и не объяснил мне, почему ты меня задержал, и тем самым, как ты понимаешь, нарушил закон.
   Красавчик-брюнет оторвал зад от края стола, неторопливо вытащил руки из карманов, и все так же не торопясь, направился к Данзасу. Генрих знал, что сейчас будет. Чувствовал. Но не знал, почему так будет. Не догадывался, не понимал. Он видел этого парня в первый раз, так же как и тот Генриха. И Данзас абсолютно не знал, почему столько ненависти в его походке, в его руках, в его пальцах, в его зубах, волосах и, конечно же, в неморгающих серых, сильно контрастировавших с его обликом, глазах.
  
   Когда он остановился в метре от Данзаса, Генрих уже был готов.
   Навыки рукопашного боя остаются на всю жизнь, даже если три года не тренировался и реакции нет уже прежней.
   Навыки рукопашного боя остаются даже перед лицом смертельной опасности. С нетерпением, радостью и с тревогой ожидая ее прихода - вот как сейчас, - ты все равно автоматически готовишься к бою с ней: концентрируешься, расслабляешься, напрягаясь, просчитываешь варианты, как встретить ее, смерть, слева, как встретить ее справа, открыть ли лицо, подманивая ее, или подождать до ответного маневра...
   Красавчик быстро и сильно ударил Данзаса под вздох. Но кулак его встретила мышца - мышца десантника, еще достаточно крепкая, чтобы выдержать хороший удар.
   Генрих усмехнулся, и полукровка усмехнулся тоже, и глядя усмешливо в не менее усмешливые глаза оппонента, той же правой рукой ударил Данзаса кулаком в промежность.
   А вот здесь уже напрягайся - не напрягайся, ничем ты эту штуку не защитишь, Данзас от боли согнулся, на секунду даже забыв, как его зовут.
   - Вот закон, - негромко сказал красавчик-брюнет и вслед своим словам, снизу достал Генриха коленом в подбородок.
   Данзас отпрянул назад и повис на руках у коллег брюнета, слабый и никому не нужный, жалкий и даже собой не любимый.
   - Настоящий закон, дерьмо... - полукровка и 'дерьмо' произнес без эмоций, не обижая, но квалифицируя. Так ведь недолго и вмятину на красивом гусарском лице заработать. Спокойно, Данзас! Позже. Когда будет возможность. А пока остаться живым, и по возможности невредимым. Это сейчас самое главное. - Читай, дерьмо!
   Брюнет ухмыльнулся, достал из кармана тонкой летней куртки красную книжечку, развернул ее, поднес к глазам Данзаса, заключил: - Читай.
   - Майор полиции Бероев Арнольд Илмарович, состоит на службе в главном управлении внутренних дел, - с трудом шевеля губами, прочитал Генрих в удостоверении.
   - Вот так-то, парень. И ваши сепаратистские душонки тряслись и будут трястись при виде настоящих хозяев этой земли. Понял?
   - Значит, все-таки полиция, - хмыкнул Данзас.
   - А ты ждал кого-то другого? - насторожился Бероев.
   - Да, - хмыкнул Генрих, слизнув кровь с верхней губы, - пострашнее.
   - Кого же? - не отставал Бероев.
   - А если подумать, - сказал Данзас с вызовом, - то я ждал, конечно, лорда Байрона. Он обещал забежать сегодня, да видно не забежит уже, - и Генрих вздохнул горестно.
   - Не зли меня, сука, - спокойно сказал Бероев, глядя в рот Данзасу. - Или я убью тебя!
   - За последние дни, - парировал Генрих. - как меня только не убивали...
   После этих слов Данзас снова получил точный и быстрый удар в лицо и отключился, теперь уже надолго.
  
   Глава 5
  
   Первым конвоировали Семена. Быстро, ловко, надежно. Пара минут -и он скрылся в чреве райотдела. А вот с Данзасом было сложнее.
   До райотдела нужно было пройти метров пятьдесят и проходившие прохожие невольно бросали взгляды на наручники на руках Данзаса, а потом переводили глаза на его самого и внимательно смотрели ему в лицо, и думали, наверное, неужели такой видный и такой симпатичный мужчина может быть преступником. Что же он совершил, любопытно? Зарезал жену, застав ее с любовником? Ограбил банк? Застрелил ненавистного врага? Отомстил за поруганную честь любовницы, сестры, брата, невесты, жениха, матери, дочери? Любовника? В глазах женщин Генрих читал одобрение, возбуждение, интерес. В глазах мужчин - зависть и уважение. Нет, не уважение - страх. Зависть и страх. Данзасу казалось, что и женщины, и мужчины разглядывали его с ног до головы. Как будто в нынешнее военное время не каждый день водят по городу таких красавцев в наручниках, мать их!
   Генриха провели мимо дежурки, наполненной равнодушными полицейскими в фуражках, о чем-то сонно болтающими, и что-то вяло жующими, мимо пахнущего дерьмом и хлоркой туалета, мимо скучных и угрюмых заержанных, и наконец его подвели к лестнице, ведшей на второй этаж. На втором этаже они прошли мимо окна, выходившего на малолюдную, укрытую широкими кронами деревьев и какую-то грустную улицу, мимо четырех немолодых мужчин и женщин, сидевших на стульях возле стены, мимо кабинета, из-за двери которого доносились какие-то стоны и вскрики, и остановились наконец, после всего пройденного и увиденного, возле кабинета, расположенного в самом конце коридора. Один из сопровождавших Генриха парней пнул его коленом в промежность, согнул Данзаса, добавив еще кулаком поддых, и втолкнул его в дверь кабинета. Голова Генриха с грохотом ударила по двери и открыла ее. В кабинете стоял стол. За столом сидел немолодой седоволосый, толстоплечий и толстощекий мужик. А рядом с ним стоял Бероев. Мужик курил, медленно и печально. Кроме еще двух стульев, поставленных рядом со столом, больше никакой другой мебели в этом очень просторном квадратном кабинете не было. Портретов на стенах, и сейфов, и настольной лампы, и пишущей машинки, и графина с водой - этого тоже ничего не было. Бероевские ребята посадили Генриха на стул перед столом и ушли, крепкие и молчаливые.
   - Ну, и что дальше? - Генрих выпрямился и спросил негромко.
   - Заткнись, мать твою, - зашевелил тяжелыми губами толстоплечий, - я подполковник Дьяков. Не слыхал, наверное? - хрипло и четко проговорил этот самый толстоплечий подполковник Дьяков. - Я таких, как ты, не раз колол, мать твою! И тебя расколю, мать твою! Я про тебя, п...р е...й, все знаю, на х...! Все, с начала и до конца! И тебя, козла обоссанного, опознали. И, даю слово, я тебя пристрелю, если ты, сука, не расскажешь мне все, повторяю, все, на х...! - Он повернулся к Бероеву. - В...би-ка ему по кишкам!...'
   Бероев мастеровито въехал Данзасу в живот, а потом почти без паузы добавил ребром ладони по шее чуть ниже уха.
   Генрих с грохотом свалился со стула. Ему было, конечно же, больно и, конечно же, обидно и, тем не менее, все же внутренние ресурсы нашлись. Да как им не взяться, собственно, у бывшего майора ВДВ, переносившего изнрительные тренировки и нехилые нагрузки. Помнит тело, помнит. Поэтому и резервы находятся.
   Пора было перехватывать инициативу. Терять Данзасу было нечего, кроме своего страха, и он сказал достаточно громко:
   - На х...я, мать твою? Я тебе не п...р е...й! Я боевой офицер, мать твою! А ну сними, мать твою, браслеты, и я, мать твою, отмудохаю, вас двоих на раз, на х..., как козлов, блядь, недоношенных!
   Генрих закончил тираду и подумал тотчас, как закончил говорить, вот сейчас они его убьют, точно убьют. Данзас возможно убил бы, если бы на войне был, убил бы, убил бы... Генрих дерзко улыбнулся, ожидая удара, дышал медленно и глубоко, стараясь успокоиться. Успокоиться и включить все внутренние блоки...
   Он не дождался в ответ ничего. Склонившись, Бероев смотрел на Генриха в упор:
   - Ты чего несешь? - спросил он наконец и не дожидаясь ответа, взял Данзаса под мышки, поднял и снова посадил на стул, выпрямился, разглядывая Генриха, прищурившись, уже не отходил.
   - Офицер? - спросил Дьяков недоверчиво. - Офицер чего?
   - Армейский майор в отставке, - сказал Генрих. - ВДВ.
   Какое-то время Дьяков сидел и молчал, и смотрел на Генриха - прямо в лоб, и скрипел стулом, на котором сидел, и столом, на который положил свои тяжелые толстые руки, и даже головой, которой пытался думать или еще что-там делать, что обычно люди делают головой, в общем, все что угодно. Посидел, посидел так, поскрипел, поскрипел и стал спрашивать дальше. Говорил спокойней, тише и вроде как даже по-свойски, но достаточно отчужденно, чтобы дать понять, что мы тем не менее, независимо от тона и корректности вопросов, по разную сторону баррикад, ясно?!
   - Убивал ли ты когда-нибудь?
   - Убивал, конечно, - в Чечне, - Генрих пожал плечами.
   - Много ли убивал?
   - Да много убивал, война же была, - Генрих снова пожал плечами.
   - Кайфовал ли ты от того, что убивал?
   - Конечно, но не от убийства, а от работы, когда хорошо ее делал, а убийство на войне это лишь средство для квалифицированного выполнения работы.
   - А причем тут журналист? - спросил Дьяков как бы между прочим после паузы.
   -- А что, я подхожу по приметам? - бросил Данзас.
   Подполковник кивнул.
   -- Опознать меня есть кому? - поинтересовался Генрих.
   И Дьяков снова кивнул.
   - Так чего же ты ждешь? - осведомился Генрих.
   - Ответа, - сказал Дьяков. - Твоего ответа сначала.
   - Понимаешь, как-либо оправдываться и отнекиваться мне сейчас глупо, - засмеялся Генрих.
   - Объясни, - попросил Дьяков.
   - Пожалуйста, - согласился Данзас. - Если я скажу, что это не я, у тебя нет основания мне верить, наоборот, у тебя есть все основания мне не верить. Значит, я должен хоть как-то, хотя бы косвенно, доказать, что это не я. Главное доказательство - это мое алиби. Но какое я сейчас могу представить тебе алиби, если я даже не знаю, когда это убийство было совершено? Кроме того - мотив. Я могу сказать тебе, что мотива у меня не было никакого. Так какого же ты ждешь от меня ответа? - развел Данзас руками.
   Дьяков, судя по всему, не хотел возражать Генриху, потому что все, что Данзас сказал, было очевидно и лежало на поверхности, но и соглашаться не хотел с Генрихом тоже, потому что, согласившись, он тем самым признал бы, что достаточно глуп и далеко не профессионален. Он взял сигарету и тоже закурил. Затянулся вкусно и глубоко и сказал, глядя на стол перед собой:
   -- Мне очень жаль, что ты не сказал прямо, как офицер офицеру, ты это или нет, очень жаль. Если бы ты ответил просто - ты это или нет, мы с тобой разговаривали бы на равных, неважно, ты это или нет. В любом из двух случаев мы бы разговаривали на равных. А сейчас ты вынуждаешь меня разговаривать с тобой не совсем корректно и, более того, совсем не любезно и далеко не на равных. Понимаешь?
   Подполковник поднял на Генриха глаза, посмотрел в упор, не моргая, не отрываясь, равнодушно и полусонно. Грамотно изложил. Отыгрался. Генрих не ожидал. А он умнее, чем мне показалось. Хорошо. Посмотрим, что будет дальше.
   -- Как офицер офицеру я тебе скажу, - начал Генрих.
   -- Уже поздно, - прервал его Дьяков, брезгливо поморщившись, - не надо...
   - Как офицер офицеру, - тем не менее упорно продолжил Генрих, - я тебе скажу, просто и прямо, как ты хотел. Я знаю того, кто убил этого журналюгу, знаю... Ты веришь мне?
   Настороженность появилась в глазах Дьякова. А равнодушие улетучилось, как и не было его. И сонливость пропала. Данзас смотрел на Дьякова и закатывался от смеха - внутри, конечно, внутри. Внешне же Генрих был серьезен, и даже печален, он играл мастерски!...
   - И я знаю, кто это, - Генрих встал со стула и посмотрел идиотским расфокусированным взглядом поверх глаз Дьякова на верхнюю часть его лба. Такой взгляд производит яркое впечатление на любого, на дурака или крутого, в первые секунды во всяком случае, и добавил с напором, чуть наклонившись вперед: - И ты знаешь, кто это! Мы с тобой оба знаем, кто это!... Ну? Скажешь сам? Или уступишь это право мне? Уступишь, да? Я вижу, ты уступаешь?... Это был ты! - крикнул Генрих и вытянул в сторону Дьякова скованные никелированным металлом свои горячие руки, вздрагивающие. - Это ты убил этого журналиста! - Генрих задыхался от негодования. - Ты задушил его. Потом трахнул его, уже неживого. Потом, опьянев от власти и от насилия, ты откусил ему нос, выколол глаза, отрезал член и съел его, пожелав себе приятного аппетита!
   - Заткнись! Дурак! - истерично заорал Дьяков и грохнул круглым, размером с гандбольный мяч кулаком по столу.
   -- Не ори! - рявкнул Генрих . -- Убийца!
   - Мать твою! - не унимался Дьяков. - Мать твою! - и загрохотал кулаками по столу. - Убью на х...! Убью, сука!
   Бероев опять вмазал Генриху. В лоб теперь. И Генрих опять упал. И упав, лежал, не двигался и даже не дышал, и для большей убедительности рот открыл, и для еще большей убедительности расслабился привычно так, чтобы на большую половую тряпку, валяющуюся на полу, быть похожим.
  
   - Эй! - Бероев пхнул Генриха ногой. - Эй!, - и еще раз пхнул.
   - Не хватало еще угрохать его, - устало заметил Дьяков.
   - Да не мог я, - удивился Бероев, - я тихо, - и опять пхнул Данзаса. - Давай, давай, гнида, возвращайся.
   - Твою мать, - простонал Дьяков. - Как есть угрохал.
   Он поднялся со стула, - Генрих услышал - и по-слоновьи протопал к неподвижному телу Данзаса, присел на корточки, пыхтя, раздвинул ему веки мягкими горячими пальцами, но ни черта там не увидел. Данзас закатил глаза, имитируя критическое состояние.
   −Врача? - плохо скрывая испуг, спросил Бероев.
   −Да, - выцедил Дьяков.
  
   Генрих отключился в полусон-полузабытье и пришел в себя, может быть, часа через два-три. В камере уже горела лампочка, убранная под потолком в решетку. Данзас лежал на нарах, других заключенных в камере не было.
   Когда наконец он снова открыл глаза, на него смотрел какой-то мужчина и осторожно теребил его за плечо.
   - Здравствуйте...
   Данзас с трудом приподнялся на локте, чтобы лучше разглядеть человека, - но боль в голове и, главное, в груди сильно мешала ему в этом. Данзас застонал.
   - Лежите, не вставайте. Это здесь вас так отделали?
   Генрих едва заметно кивнул. Он оценивающе посмотрел на собеседника, сидевшего напротив - это был голубоглазый мужчина средних лет в очках, в гражданском костюме, на коленях он держал дипломат.
   - Н-да... − протянул мужчина. Значит, вы - Генрих Данзас? Бывший майор ВДВ? А к нам-то зачем?
   Генрих молчал. Просто молчал и все. Демонстративно.
   - Ну? Что же вы молчите?
   То, что он говорил 'вы', один на один, говорило само за себя. Значит,что-то от Генриха хотят, и Генрих начал уже догадываться, что.
   - Ну? Что же вы молчите? - спросил мужчина.
   Не глядя на него, а глядя в стену, Данзас произнес:
   - Не знаю, с кем разговариваю.
   - А-а... - мужчина немного отсел, сказал небрежно: - Ну, а зачем вам знать? Ну, допустим, я - зампрокурора области. Это сейчас неважно. У нас будет просто небольшой разговор, не для протокола. Что вы можете сказать по поводу вашего задержания?
   − Провокация. Я могу доказать.
   Мужчина уставился на Данзаса.
   − Кто же вам поверит?
   −Я не убивал Темченко. У меня алиби.
   Мужчина встал и прошелся по камере.
   − Вот смотрите, − он закурил,− у нас есть свидетели, что вы угрожали Темченко. А на следующее утро оператора находят убитым в собственной квартире. Видите, все занесено в протокол, - он показал протокол Генриху. - Дальше, вы затеяли драку с патрульными, жестоко избив их. Смотрите, вот показания потерпевших. А это - приложены снимки побоев. Понимаете, господин Данзас, в нашей стране демократия и вы не имеете права угрожать людям и бить патрульных, даже если вы отставной десантник...
   Генрих молчал.
   - Ну? Я вас слушаю, - сказал зампрокурора.
   - Я буду говорить только с вашим начальником, - сказал Генрих.
   - Опять! - поморщился мужчина. - Послушайте... как вас по отчеству?
   - Генрих Владимирович.
   Зампрокурора усмехнулся:
   - Генрих Владимирович, я прямо скажу - я очень хорошо отношусь к ВДВ, у меня среди десантников много друзей по обе стороны границы. Но! Никто не имеет права убивать людей. Возможно вы находились в состоянии сильного душевного волнения, действовали по причине личной неприязни. Но все улики против вас! Что будем делать?
   - Что вы от меня хотите? - сказал Генрих, глядя мужчине в глаза.
   - Вот это уже мужской разговор, − зампрокурора затушил окурок и уселся рядом с Генрихом. - Значит, вы отдаете нам диск, вы прекрасно знаете какой, Генрих Владимирович, и пишете, что прибыли к нам в качестве наемника, воевать в рядах сепаратистов. Некоторое время посидите здесь, мы обеспечим вам приличные условия содержания, а затем обменяем вас на граждан Украины, сидящих в российских СИЗО. Да, и вы теряете интерес к вашим, так сказать, 'товарищам по оружию', с кем вы действовали в одном отряде.
   −Серьезное предложение,− улыбнулся Генрих, − заманчивое.
   Зампрокурора достал из дипломата бутылку 'Боржоми', открыл ее и протянул Генриху. - Это чтобы вам лучше думалось.
   Данзас взял бутылку и стал жадно пить, аккуратно обхватывая горлышко разбитыми губами.
   Зампрокурора равнодушно говорил в стену: - Собственно, это ваш выбор. Или вы сотрудничаете с нами, или мы у вас все равно вытянем, где находится этот диск. Клещами будем вытягивать, уж поверьте мне. И у вас, и у этого Семена заодно. И уж конечно, вы у нас признаетесь в убийстве Темченко. А потом вы исчезнете. Навсегда. Не без мучений. Вот и выбирайте.
   Генрих не спеша допил минералку.
   − Спасибо за воду.
   − И это все? - уставился на него мужчина.
   − Если я вас сейчас ударю, вы ведь все равно ничего не поймете, −Данзас облокатился головой на стенку камеры.
   Зампрокурора улыбнулся:
   − Первый случай в моей практике, когда меня не понимают.
   − Все дело в том, что вы привыкли иметь дело с людьми, которые не имеют моральных принципов и традиций.
   Зампрокурора помолчал, разглядывая Генриха, словно назначая ему другую цену, или прикидывая, с какой стороны зайти на этот раз.
   − Значит, если устраивает посмертная реабилитация и маска народного героя, то хорошую безымянную могилу я тебе гарантирую, − он поднялся с нар и дважды коротко стукнул в дверь.
   Генрих показал ему в спину неприличный жест.
  
   Глава 6
  
   Вскоре глухо лязгнул запор на двери, и в открывшемся проеме показалось лицо контролера.
   - Данзас, давай быстро на выход, - громко гаркнул он.
   Недовольно ворча, Генрих встал с нар и направился к стражнику.
   - А ну лицом к стене! - а эта фраза у контролера совсем не получилась.
   После тусклого освещения в камере, тюремный коридор для Генриха показался просто залитым светом.
   - Форму позоришь, гад, - позвякивал ключами контролер. - все вы там в ВДВ убийцы.
   Не обращая на слова тюремщика никакого внимания, Данзас спустился вместе с контролером на второй этаж и, пройдя пару десятков метров, остановился по приказу конвоира, став лицом к стене у ничем не примечательной двери. Контролер отпер засов и мрачно кивнул:
   - Заходи, чего встал.
   Войдя в новую камеру, Генрих вежливо поздоровался с тремя ее обитателями и быстро окинул взглядом все помещение. Он оказался в обжитой камере средних размеров с двумя традиционными двухярусными стальными шконками у стен. Камера была довольно уютно обставлена. Здесь были и японская видеодвойка, и холодильник, и двухкасетный японский же магнитофон. Толстую решетку на окне закрывали зеленые занавески, придававшие камере даже какой-то домашний уют. С обеих сторон на нижних этажах шконок, вольготно развалившись, сидели двое бугрящихся мышцами крепких молодых парней в новеньких фирменных спортивных костюмах. У них обоих под шконками стояли такие же фирменные с иголочки новенькие кроссовки со шнурками, что являлось явным нарушением правил содержания в СИЗО. Наряду с другими предметами, шнурки, ремни и даже стальные супинаторы из обуви подлежали изъятию. Кисло кивнув на ответ на приветствие Генриха, один из них продолжил ковыряться зубочисткой во рту, а второй, затаив на тонких губах презрительную усмешку, начал демонстративно рассматривать свои ухоженные ногти. Третий обитатель этой камеры - массивный, коротко стриженый амбал с оттопыренными поломанными ушами и мясистыми полными губами на круглом, заросшим трехдневной жесткой щетиной, лице - сидел за столом и лениво просматривал свежую московскую газету, невесть как попавшую в эту камеру. Он был одет в черную майку-безрукавку, из-под которой внушительно выглядывали его мощные, уже слегка подзаплывшие жирком руки. На его покатых, могучих, как валуны, плечах можно было с удобством посадить по девушке средней комплекции, а внушительный пивной живот вовсе не придавал сидящему здоровяку вида выпивохи и сибарита, а лишь дополнял общую картину мощного и очень опасного в схватке противника. Подчеркнуто неторопливо он оторвался от газеты и, небрежно кивнув Генриху, поинтересовался:
   - Ты кто?
   - Генрих Данзас, я из хаты три-два.
   Генрих все также стоял у двери, он оглядывал помещение и всем своим видом демонстрировал полное миролюбие, хотя внутри он был собран и мобилизован. В этом полутемном и, казалось бы, по-домашнему уютном помещении очень ощутимо веяло скрытой угрозой - как будто он оказался в террариуме со змеями и крокодилами. Вроде бы ядовитые гады мирно так лежат, спокойно нежась под лучами кварцевых ламп, но попробуй-ка сунуть туда руку, и ты сразу поймешь цену этого ложного миролюбия. Весь уют этого помещения был только для коренных обитателей, чужаков здесь не жаловали. Натренированное тело Генриха среагировало на это должным образом - но наполненная внутренней силой расслабленность мышц перед взрывом и собранность мыслей никак не отражались на его лице, которому он на всякий случай придал простовато-наивное выражение.
   - А кто ты такой будешь, Генрих Данзас из хаты три-два? - с усмешкой поинтересовался парень, ковырявшийся зубочисткой во рту.
   - Десантник, - смущенно улыбнулся Генрих.
   - Ну, ни фига се! А ты че, действительно в десанте служил? - еще сильнее ощерился спросивший. - Вот это прикол.
   - Ну да, только в России, - кивнул Данзас, внимательно отслеживая движения мимических мышц на лицах у обитателей камеры. Те, которые сидели на шконках, особых признаков умственной деятельности не демонстрировали: чувство собственного превосходства, скука и желание покуражиться явно читались на их лицах. А вот тот амбал, что сидел с газетой за столом, несмотря на демонстрируемое безразличие, присматривался к нему очень внимательно, оценивая его, как мясник оценивает тушу только что забитого барана перед разделкой. 'Этот самый опасный, - понял для себя Генрих, - его ложная полнота и кажущаяся медлительность - это только маска для усыпления бдительности'.
  
   - Опа, опа, - парень наконец выплюнул свою размочаленную зубочистку на покрывало, радостно заржал и посмотрел на сидящего за столом мужчину. - А у нас тоже есть свой 'спец', из батальона 'Айдар'. Правда, Колян? Может, вы прям щас померяетесь силами?
   - Да нет, зачем, делить нам нечего, - пожал плечами Генрих, - Смысла нет.
   - Чо, ссышь, братуха? - снова заржал парень и тут же осекся под грозным взглядом Коляна.
   - Слышь, Саня, закрой рот. Мне западло с кем-либо драться, - протянул тот из за стола. - я свою родину защищал, скоро меня обменяют. Мне ни до кого дела нет.
   - Да нет, я так просто предложил, - виновато сдал назад Саня.
   - Ты другой раз думай получше, а потом базлай, - угрюмо посоветовал ему Николай и снова перевел свой тяжелый взгляд на Генриха.
   Он про себя посчитал, что уже достаточно оценил будущую жертву. С виду вроде бы крепкий спортивный мужичок, но ничего особенного. К тому же, этот десантник явно обосрался, оказавшись под прицелом направленных на него недоброжелательных взглядов. Он и один бы его сделал без особых проблем, а против них троих у того шансов вообще нет никаких. Значит, можно не откладывать дело в долгий ящик, а начать экзекуцию прямо сейчас. Когда дело дойдет до его фуфела, эта гнида все пропоет - и про своих корешей, и про диск. К завтрашнему утру в распоряжении у кума должен быть полностью обработанный и податливый материал. Закончив сей нехитрый мыслительный процесс, Николай презрительно бросил вошедшему:
   - Слышь ты, десантник, или как тебя там, займи место над Саней он у нас метлой мести любит, вот ты и будешь ему собеседником. Будете спать рядом, как сиамские близнецы.
   Сказав это, Николай снова уткнулся в газету. Остальные обитатели камеры, казалось, тоже потеряли всякий интерес к новичку. Генрих молча кивнул и, подойдя к указанной ему шконке, попытался рывком запрыгнуть на свое место. В этот момент Александр, вроде бы безразличный к происходившему рядом с ним, четко уловив немое приказание Николая, поймал Данзаса, уже находившегося в воздухе, рукой за ногу и резким сильным движением сбросил на пол.
   Лопухнувшийся новичок, прозевавший момент начала атаки как типичный ботаник, в свое время все же прошел хорошую школу. Он сумел сгруппироваться еще в воздухе, и упал не плашмя на спину, а округлил позвоночник и смягчил падение на бетонный пол руками. В этот момент Александр, до этого так удачно сваливший Данзаса на пол, резко кинулся на него сверху, намереваясь плотно припечатать его своим массивным телом к полу, но тут же, от пропущенного мощного удара двумя ногами в голову, он с еще большей скоростью полетел назад. Генрих, уже пришедший в себя, успел, быстро поджав обе ноги к груди, буквально выстрелить их вперед и вверх, прямо навстречу летящему на него противнику. Александр, откинутый сокрушительным ударом Генриха, как тряпичная кукла отлетел назад и, сильно ударившись головой о стальную стойку двухъярусной шконки, затих, свалившись на пол. В этот момент, ко все еще лежащему спиной на полу Данзасу с двух сторон одновременно подоспели Николай и третий обитатель камеры - ревнитель чистоты ногтей. Крутнувшись волчком на спине, Генрих встретил их мощными пинками ног, не позволяя им приблизиться к себе и нанести сокрушающий удар ногой по голове. Лежа на спине, он крутился из стороны в сторону, ведя бой на два фронта и сразу же жестко пресекая любую попытку противников подобраться к нему поближе. Время шло, но пока, несмотря на все старания, нападавшим так и не удалось смять оборону своего отчаянно защищающегося противника.
   - Макс, бля, не тупи лошара, давай сбоку заходи! - резко выдохнул напарнику Николай, уже получивший от ловкого десантника несколько весьма чувствительных пинков по голеням.
   Услышав приказ и пользуясь тем, что Николай отвлекал внимание Генриха попыткой напасть с фронта, Макс, сделав отвлекающий финт, резко заскочил вбок и попытался с разбегу ударить противника ногой по голове. Какого же было его удивление, когда он ударил по воздуху. Генрих буквально кожей ощутил замах и выполнив быстрый перекат, вышел из зоны досягаемости Коляна. Сблокировав бьющую ногу Макса жесткой подставкой правого предплечья, Генрих одновременно ударил запястьем левой руки оппонента по яйцам. Макс, почти одновременно наткнувшись ногой на железобетонный блок предплечьем и получив весьма болезненный удар в пах, со звериным криком свалился вниз и, обхватив 'мужское достоинство' обеими руками, стал с воем стал кататься по полу. Барахтающийся под ногами сокамерник помешал Коляну быстро приблизиться к Генриху, а тот, воспользовавшись возникшей на мгновение паузой, сделал резкий кувырок назад с выходом на ноги и принял боевую стойку.
   - Ну сука, тут тебе и конец настал, - ненавидяще выдохнул Николай и, легко перепрыгнув через воющего Макса, пошел в атаку.
   Массивный, но в тоже время очень быстрый и ловкий громила, грамотно разбивая защиту противника жесткими сериями ударов руками, пер вперед как разъяренный носорог. Ага! Подходи по одному. Есть свои преимущества в тесноте..., подумал Генрих, отступая и одновременно заманивая. 'Мягкий' блок в зоне дальних ворот, захват, атака-перелом руки, и в грудь - маваши хиджи-атэ. Готов. Кто на новенького?!
   Вертухаи набежали. Шум в камере затих, и, видать, решили они, что уже пора идти, наводить видимость порядка. Да только когда вломились они в камеру, то обнаружили, что все обитатели камеры жестоко избиты, и единственный, кто с довольным видом восседает на шконке целый и невредимый, - это подозреваемый Данзас Генрих Владимирович. А потому Генриха двое конвойных схватили за шкирку как возмутителя спокойствия и быстро уволокли.
  
   Новая камера была совсем другой. Была она меньше и уже - словно тесный трюм на судне, где ни сесть, ни лечь. И стены здесь были металлические, а не каменные. Генрих после всех пертурбаций с его телом в этот день несколько потерял ощущение реальности. Он отделился духом от своего избитого тела, потому что не было сейчас в этом измученном теле ничего, кроме боли и усталости. Не было в этом теле ничего привлекательного. От смерти, конечно, отстояло тело еще очень далеко, но нормальной жизнью это тоже нельзя было назвать.
   Он только устало сполз по стене вниз, усевшись на корточки, как раздался громкий 'металлический' официальный голос:
   − Встать! Садиться до двадцати трех часов запрещено!
   Удивленный Данзас медленно встал и сделав несколько шагов по своему металлическому мешку, стал внимательно разглядывать стены и потолок на предмет 'глазков'.
   − Спокойно, Данзас, − он почесал в затылке и уткнувшись в противоположный конец камеры, резко опустился вниз, подобрав штанины.
   Голос, столь внезапно появившийся из ниоткуда, в этот раз молчал. Генрих обвел глазами потолок - видимо он уселся в 'мертвой зоне', недоступной для видеонаблюдения. Что же, значит у него есть время на отдых.
   Он прикрыл глаза.
   Глава 7
   - Фотографии Полосухина и Кременецкого совпадают на девяносто шесть процентов с фотографиями Терпугова и Решко, - положил скрепленные листы с актом экспертизы на стол Липатова Трифонов. - нашим ребятам разыскать их пока не удалось.
   - И не удастся, - хмыкнул Роман, листая справку из НТО. - к уголовному делу не подшивать.
   - Ромыч, ты посмотри, в каком мире мы живем! - горячился Трифонов. - у них же все схвачено, все! И там и здесь!
   - Может бросить все это, - усмехнулся Липатов, - страшное дело.
   - Старик, все будет хорошо или нет. - поддержал коллегу Александр. - но тогда все будет очень плохо. Дело будет пылиться в архиве, шефа выкинут на пенсию, а тебя отправят куда-нибудь в Заполярье. С волчьим билетом. Главное вовремя отрапортовать - справедливость восторжествовала.
   - Ладно, - Роман полистал папку с делом. - мы розыскники, и продемонстрируем им это! − Мы сейчас в один интересный госпиталь в Подмосковье. Я получил информацию, что у них есть целое отделение, где держат ВИП-клиентов до и после операций. Понимаешь, что это значит?
   - Понимаю.
   - 'Левые' операции, вне очереди. Для нуждающихся и готовых выложить за них немалые деньги.
   Госпиталь находился в сосновом бору. Был огорожен высокой чугунной решеткой, поверх которой неназойливой вязью пробегала колючая проволока под весьма чувствительным, должно быть, напряжением. От всяких любопытных тел.
   На контрольно-пропускном пункте произошла некоторая задержка - автотранспорт ФСБ оказался без права проезда на территорию заповедника для государственных бонз. По этому мелкому поводу Роман устроил вселенский хай, подняв на ноги всю охрану. Напор дал свои плоды и минут через десять им дали зеленый свет к профессору Гильману Абраму Григорьевичу в сектор 1. И Роман с Александром проехали в зону тишины и скрипуче-старых сосен, росших тут повсюду.
   Ведомый указаниями стража на КПП, Александр подрулил авто к неказистому административному зданию в два этажа. Неужели в этом каменном сарае находится ультрасовременный Центр по замене отработанных запчастей богатых, но больных граждан на новые, подумал Роман.
   Припарковавшись, они выбрались из машины. Духота и приторный сосновый воздух кружили голову. За плотной стеной деревьев угадывались лечебно-санаторные стационары, похожие... На мгновение Липатову показалось, что он находится в лагерной зоне: колючка вокруг, строгая пропускная система, здания, похожие на бараки, лай дрессированных псов... Ничего себе!
   Интересно, какая разница между зоной где-нибудь в тайге и зоной в подмосковном сосняке, полезли мысли в голову Романа. Наверное, никакой. Может в рационе. А так - мы все заключенные жизненных обстоятельств.
   - Дыши глубже для успокоения, Саша, - пошутил Роман. Предстоит непростой разговор с руководством госпиталя.
   В административном коридоре плавал крепкий запах общепитовских щей, хлорки и прошлогодних стенгазет. На однотипных, крашенных белой масляной краской дверях висели таблички с цифровыми обозначениями-шифрами, точно номера на зековских бушлатах.
   - Что это? - поинтересовался Александр.
   - Не бери в голову, - отмахнулся Роман, все больше превращаясь с каждым шагом в готового к драке бойца. - Пришли. - Он остановился у одной из дверей, размашисто постучал и не дожидаясь ответа, открыл дверь. - Абрам Григорьевич?
   - Кто это? - поднял голову колоритный седовласый старик в медицинском халате. Коротко взглянул на нас. Белки у профессора были лиловыми, как у негра боксера после нокаута.
   - Подполковник Липатов, ФСБ. А это майор Трифонов.
   - Хорошо, проходите.
   Они вошли в кабинет. Кабинет казался достаточно скромным для директора.
   - Ну-с, что вас привело ко мне? - развел руками Абрам Григорьевич. - Вы ведь не приехали к нам лечиться?
   Трифонов сидел молча, закинув ногу на ногу. Роман же подумал про себя, что в таких стенах можно не только приобрести здоровье, но и потерять, но вслух сказал, словно передо ним был его коллега по прокуратуре:
   - Мы живем в такое время, Абрам Григорьевич, когда не знаешь, где легче сохранить здоровье, в служебной командировке или в родной Москве. Слыхали, может, про маньяка с шилом?
   - Нет, нет, - оживляется Гильман, смяесь тоненьким смехом, - мы тут живем словно в казарме, не знаем даже, что творится рядом, а тем более в столице...
  
   Начался разговор. Весьма нелегкий разговор. Соблюдая дистанцию.
   - Генерал-лейтенант Корзубов придумал поисковые отряды МЧС, собрал в единый кулак военнослужащих и медиков, разбросанных по разным ведомствам: ВВС, ВМС, сухопутным войскам, и организовал из них особые мобильные группы, напрямую подчиняющихся ГРУ Генштаба. Они действуют в горячих точках по всему миру. Например...
   - Нас интересует восток Украины, - постарался направить мысли профессора в нужное русло Роман.
   - Сейчас в Украине действует группа особого назначения. Руководитель - полковник Соловьев. Он отвечает за набор кадров. Эта группа состоит из профессионалов.
   - А списки медиков, работающих в составе группы, у вас есть?
   - Да, - постучал по клавиатуре Гильман. - а как насчет ордера, ведь информация служебная...
   - Абрам Григорьевич, - придвинулся Роман, - надеюсь, вы нас правильно понимаете? Мы ведем расследование в рамках уголовных дел о незаконнной торговле человеческими органами и о незаконном изъятии донорских органов. У нас есть информация, что этим занимаются медики, работающие в вашем госпитале.
   - Это какая-то ошибка или провокация, я уверен. - Абрам Григорьевич выложил на стол увесистую папку с какими-то документами. - Да, вот, все они здесь... Ну, что могу сказать... Все они хорошие профессионалы, - он пожал плечами. - Возьмем, например, доцента Решко. Десятки успешных операций... Успешно защитил диссертацию.
   - Как давно вы его знаете?
   - Примерно лет десять. Да, именно десять лет, с тех пор, как здесь работаю.
   - А когда вы пришли сюда, он уже здесь работал?
   - Да.
   Липатов пригладил волосы на затылке, думая, как продолжать разговор. К его облегчению, профессор был из тех фанатиков своего дела, который любит сам излагать суть проблемы:
   - Мы заблуждались, потому что работали только над послеоперационным восстановлением пациентов. А как быть в случаях, когда отторжение нового органа идет по причине возраста, общего изнашивания организма? И здесь нам сильно помог молодой ученый, доцент Алексей Шмирин, не делавший тайн из своих опытов. Так вот, он пришел к выводу, что, если говорить упрощенно, охлаждение тела пациента, до известного предела, в сочетании с переливанием ему крови, 'усиленной' коктейлем компонентов, в кратчайшие сроки позволяет достичь не просто безболезненного приживания донорского органа, но и значительного омоложения организма пациента.
   - Да, - покачал Роман головой, - Интересно. Значительно - это сколько? Пять лет? Десять лет?
   - Больше, - с гордостью произнес профессор. - к нам приезжал старший научный сотрудник Терпугов из НИИ МЧС, который творчески развил идеи Шмирина, с использованием нетрадиционных методов...
   Тут по успевшим несколько расслабиться нервам всей компании ударил телефонный звонок. Абрам Григорьевич вздрогнул, Александр оживился, а Роман ощутил вмешательство серьезных сил. Наконец Гильман с некоторым неудовольствием потянулся к трубке.
   - Да? - выдохнул он.
   Здесь Роман увидел, как вполне респектабельный профессор на глазах превращается в половую тряпку.
   - Да-да, конечно-конечно... Нет проблем. - Гильман аккуратно опустил трубку. Избегая смотреть собеседникам в глаза, промямлил: - Извините, у нас все же лечебное учреждение. Дел по горло, - он выразительно провел рукой по хлипкому кадыку. - вам еще что-то от меня нужно?
   − Да, − Роман раскрыл записную книжку. - накладные на доставляемые вам органы покажите, пожалуйста.
   − Ну хорошо, − без энтузиазма кивнул Абрам Григорьевич. − сейчас я позвоню, и мой зам оформит вам пропуска, выпишет вкладыши и, как говорится, милости просим...
  
   Данзас проснулся от холода. Открыв глаза, он увидел, как в камеру из малоприметного, но достаточно широкого отверстия льется грязная, бурого цвета вода.
   Генрих вскочил. Вода продолжала прибывать, и он стал стучаться в двери камеры - безрезультатно.
   Прошло несколько минут, и Генрих уже стоял по колено в воде.
   - Эй вы там, уроды! - еще по инерции крикнул он, ударив ногой в дверь, а затем стал снимать верхнюю одежду, пытаясь заткнуть напор.
   Камера быстро наполнялась и Генрих уже бродил по ней по пояс в воде. Кто-то глянул в глазок камеры.
   Еще пять минут, и Генрих уже вынужден был плавать по тесному герметичному помещению. Вода вскоре дошла до самого верха и Данзасу приходилось выныривать у самого потолка, чтобы глотнуть воздуха. Так продолжалось минут десять, пока не раздался шум снизу и вода стала утекать так же стремительно, как и появилась.
   Почувствовав под ногами твердую почву, Генрих подошел к стене, из которой внезапно пошла вода. Оказалось, небольшая ее часть была выдвижной, которая приводилась в действие каким-то механизмом, находившимся снаружи.
  
   Так прошло некоторое время. Стояла абсолютная тишина. Даже время словно перестало существовать.
   А затем пошла вода. Генрих разделся до трусов, пытаясь заткнуть образовавшуюся брешь, однако слишком велик был зазор. Вода бурно лилась внутрь камеры, снова делая ее 'аквариумом'.
   В этот раз они не торопились. Когда вода заполнила помещение почти до потолка, и Данзас вынужден был, зацепившись за какой-то выступ вбирать остатки воздуха из каких-то незаполненных щелей на самом верху, вдруг наступила тишина. Генрих в этот раз изловчался, уперевшись ногами в стенку камеры, временами буквально 'лежать' на воде, утыкаясь лицом в потолок, но снова и снова соскальзывал вниз, в мутную, покрытую маслянистой пленкой воду.
  
   Проходили кажущиеся невыносимо длинными минуты, а вода не убывала. Генрих плавал по камере, временами держась за разнообразные выступы в стенах, чтобы передохнуть.
   Наконец вода поднялась до предела и Данзас задержал дыхание, чтобы не захлебнуться.
   Несколько минут камера была герметично заполнена водой, пока наконец за стенами не послышался глухой шум и вода стала потихоньку убывать. Генрих упал на спину и стал жадно вдыхать воздух.
  
   Его отдых длился не так уж и долго. Раздался звук отъезжающей панели и камера снова стала наполняться. Вода стремительно хлестала и Генрих удивлялся, какой объем резервуаров у тех, снаружи... Вот вода уже подступила к подбородку и Данзас задержал дыхание, чтобы не захлебнуться.
   В этот раз его запаса воздуха хватило с достатком. Плавая под водой, он услышал шум по ту сторону двери - видимо, кого-то интересовала его судьба. После этого послышался гул - вода снова стала уходить.
   Данзас лежал на полу, обдумывая происходящее. В камере было сыро и прохладно, но он не ощущал этого. Он искал план к спасению, не ощущая ничего вокруг. В тишине прошло некоторое время.
   И вот снова настало буйство вод...
   Генрих принялся стучать кулаками в запертую дверь но из трубы
   донесся рокот, и стало понятно, что новое затопление уже неотвратимо.
   Снаружи к камере никто не подходил - с ревом и клокотанием, из трубы, с сильным напором , хлынула вода , и камера стала быстро заполняться . Но Данзас был бойцом, уже стоя практически по пояс в воде, он продолжал стучать.
   А вода все поднималась, была уже по грудь неистовавшему Генриху, еще чуть-чуть и ему снова придется плавать.
  
   Генрих только набрал полные легкие воздуха, как почувствовал, как его ноги отрываются от пола, последние несколько ударов, он и так нанес сквозь плотную толщу воды, а теперь уже это не получалось.
   В его висках стучали уже не молоточки, а кузнечные молоты, в ушах бухало нарастающее давление, Генрих бил в дверь ногой и время от времени всплывал к потолку, чтобы набрать новую порцию воздуха в легкие.
   В очередной раз он нырнул и стал ждать, когда вода спадет через трубу. в его голове затухли все мысли, и он услышал только рев бурлящей воды и в себя пришел только на полу, ударившись боком о выступ стены.
   Перед глазами еще стояла пелена, но дышалось уже легко и свободно, и через некоторое время Генрих со стоном сел и ощупал бок - боли не было, и дышать вроде бы как-то удавалось. Генрих поднялся на ноги и продолжил грохотать кулаком в дверь.
   - Чего надо? − наконец послышался голос.
   − Дьякова. Заявление хочу сделать.
   С той стороны двери воцарилась тишина. Но, напрягшись, Данзас с большим трудом различил шум удаляющихся шагов.
   Генрих стал торопливо натягивать на себя промокшую одежду, предварительно старательно выкручивая ее, стараясь более-менее привести себя в порядок. Вылив воду из кроссовок, затем, вновь напялив их на ноги, он стал ждать конвой, облокотившись на стену тускло освещенной камеры.
  
   Дьяков глянул на Генриха голубыми узкими глазами, усмехнулся:
   − Слушаю вас, Данзас.
   − Прошу организовать очную ставку с находящимся под следствием Елецким. - Генрих назвал фамилию Семена, − который был моим соучастником.
   Дьяков кивнул. Теперь оставалось только ждать.
   Глава 8
  
   Правильно говорят опытные люди - самое сложное это ожидание. Он все же взрогнул, когда уже знакомый прыщавый вертухай открыл дверь камеры.
   − Фамилия?
   − Данзас.
   − Статья?
   − Сто пятнадцатая.
   − Следователь?
   − Дьяков.
   - Выходи на допрос.
   Вертухай, прислонив Генриха к стене и ощупав его с головы до ног, скомандовал:
   − Вперед.
   Идя на допрос, Генрих старался вспомнить, куда выходят окна управления, куда их привезли с Семеном. Его провели по широкому коридору с окрашенными в темно-зеленый цвет стенами и завели в небольшой вытянутый кабинет. Обстановка кабинета не отличалась особой роскошью: типовой канцелярский шкаф с распашными стеклянными дверцами, большой металлический сейф, пара стульев, старый потрепанный диван и невысокая тумбочка у стены, на которой стояли металлический электрический чайник, распечатанная пачка сахара рафинада и прозрачный пакет с сушками. У большого высокого окна, за старым письменным столом, часть которого была завалена бумагами, сидел Дьяков в сером штатском костюме и увлеченно что-то писал на тонкой стопке белых листов. Напротив, на бежевом матерчатом диване, сидел Семен в явно 'не товарном' виде - на губах запеклась кровь, на лице виднелись ссадины, а левый глаз частично заплыл, контрастируя с правым, зло буравившего следователя.
   - Вячеслав Сергеевич, арестованный Данзас доставлен, - лихо отрапортовал прыщавый.
   Дьяков поднял голову, и улыбнулся.
   - Да, хорошо, спасибо, можете идти.
   Когда за конвоиром закрылась дверь, Дьяков широким жестом пригласил Генриха усесться напротив него на привинченную к полу металлическую табуретку.
   - Давно бы так, - сказал он почти ласково, - прошу!
  
   Генрих, подобрав штанины, медленно опустился на табуретку.
   - Так-то оно лучше, -Дьяков вальяжно выкинул на стол из кармана рубашки начатую пачку сигарет и зажигалку, скептично окинув Генриха с ног до головы.
   - Поймите, Данзас, чему быть, того не миновать... - улыбнулся следователь и испытующе посмотрел на Генриха. - Ведь правда?
   - Правда, - Генрих опустил плечи, отвел взгляд вниз, словно хотел показать: да, виноват, терзайте.
   - Ну, вот видите... - следователь требовательно смотрел на Данзаса, облокатившись кулаками об стол.
   Генрих слегка кивнул головой и когда удовлетворенный своей речью Дьяков чуть наклонился вперед, резко подсек его запястья, дернув на себя.
  
   Лишенный опоры следователь грянулся мордой об стол. Данзас ударил его локтем по основанию затылка - грамотно выполненный подобный прием отключит оппонента на некоторое время. Одним движением вытащил у Дьякова из брюк ремень и связал ему руки: не дрыгайся, мусор! Тот перестал дрыгаться, тяжело сполз на пол, своей тушей прихватив за собой несколько бумаг.
   Генрих резко повернулся к Семену, приложив палец к губам:
   −Тихо!
   Он взглянул в незарешеченное окно. Внизу под стеной была навалена куча угля, прикрытая брезентом.
   − Прыгаем! - Генрих взглянул на Семена. - У нас нет времени! Все будет хорошо!
   Семен подбежал к окну и присвистнул:
   − Высоко.
   − Не дрейфь, − пробормотал Генрих. - времени нет. Прыгай, пока двор пустой.
   Семен распахнул окно пошире и набрав воздуха в грудь, прыгнул. Он удачно приземлился на импровизированный 'настил', только слегка ударившись об острые куски угля, выступавшие из-под брезента.
  
   Данзас подбежал к находившемуся без сознания Дьякову, пошарил у него в карманах, вытащил ключи и закрыл кабинет следователя на ключ изнутри. Затем он подбежал к окну, вскочил на подоконник и, оглядевшись по сторонам, прыгнул вниз.
   Десантную подготовку не пропьешь - Генрих приземлился удачно, на обе ноги. Свобода?!
   − За мной! - он махнул рукой парню.
   Перебежав двор, они оказались на КПП, представлявшей из себя будку со шлагбаумом, рядом с которой стоял мужчина в форме страшего сержанта.
   -- Приготовься, − шепнул Генрих Семену.
   − Что вы тут делаете? - спросил сержант.
   - Мы тут с сыном приходили, - начал с глупой улыбкой Генрих.
   - Как вы там оказались?
   - Да вызывали по телефону, - Генрих быстро шел к шлагбауму, за ним не отставал Семен.
   - Потерпевшие, что ли?
   - Да, - сказал Генрих. Взяв Семена за рукав, он тянул его к барьеру. - Сына тут избили на улице...
   - Где ваш пропуск? - не унимался страж.
   - Так по телефону вызывали, - деловито продолжал Генрих, готовясь в любой момент по окрику сзади смять это последнее препятствие на пути к свободе.
   -- Чего? -- Старший сержант нахмурился, начиная с трудом постигать ситуацию. Что-то здесь было не так. -- пройдемте в помещение, предъявите пропуск.
  
   Генрих оглянулся. Счет шел на минуты и времени для выяснения обстоятельств у них попросту не было.
   - Зачем куда-то идти? - пошел на сержанта Генрих, сделав одновременно жест Семену. -- вот же он.
   Парень уже стал обходить преграду, а Данзас, подойдя вплотную к мужчине, стал вытаскивать из-за пазухи какую-то бумагу, отвлекая внимание сержанта.
   -- Куда... стой! -- оглянувшись, рявкнул страж.
   Данзас тут же пробил двумя прямыми ударами навязчивого сержанта и тут же оттащил безчувственную тушу за будку КПП.
   -- Эй... ты чего? -- из будки вышел еще один полицейский, широкоплечий, грузный, с широкими усами.
   -- Кто? Я? -- удивленно-весело воскликнул Генрих, быстро направляясь к менту. --Где?
   --Стоять! -- второй мент расстегивал кобуру, в руках у него уже был готов появиться 'ПМ'. Пора! Получай, мусор!
   генрих достал мента правым боковым ударом ноги в челюсть - еще раз спасибо школе ВДВ. попадание было точным - колени у лейтенанта подкосились, но упасть он не успел - левой ногой Данзас снизу вверх вдарил по его руке, пистолет выпал, и Генриху оставалось только поймать его. Оружие есть. А теперь, лейтенантик, падай дальше...
   Не теряя времени Генрих задал такого откровенного стрекача, какого не помнил за собой со времен чеченской войны. Он бежал за Семеном, чья угловатая фигурка виднелась вдалеке. Прошло еще чуть-чуть, и они оба скрылись в лабиринте городских улиц.
  
   Сидя с Семеном на чердаке одного из домов за много кварталов от мест их 'боевой' славы, Генрих обдумывал план дальнейших действий.
   -- Оружие у нас есть, правда денег нет, -- проверил он обойму. -- а значит, ничего не потеярно.
   -- С пистолетом деньги можно всегда добыть, -- усмехнулся Семен.
   -- Но-но, -- покачал головой Данзас. -- без необходимости никаких нарушений закона.
   -- Надо с дядей связаться, -- пробормотал Семен.
   -- Да, может быть. У тебя знакомые в городе есть?
   -- Есть, -- задумался Семен.
   -- Кто-нибудь из них живет поблизости?
   -- Дайте подумать, -- полузакрыл глаза Елецкий. -- да, в этом районе живет мой бывший одноклассник Димка Кедров.
   -- Кто он, где работает?
   -- Студент, я думаю. После школы собирался поступать на физмат местного вуза. Я-то после девятого класса в училище, откуда и в армию дернули, а он башковитый, чуть-ли не с красным дипломом школу закончил.
   -- Говоришь, живет недалеко?
   -- Да, кажется на соседней улице.
   -- Пошли к нему. Если он дома, попросишь позвонить и одолжишь у него немного денег. Как он вообще, может дать взаймы?
   -- Парень покладистый, думаю даст немного.
   -- Тогда в путь. Только осторожно.
   Дорогу к дому Кедрова они преодолели мелкими, как под огнем врага, перебежками, используя переулки. Нигде не было видно и слышно полицейских машин с включенными сиренами. Складывалось впечатление, что их ловили где-то в другой части города.
   Кедров жил в старой пятиэтажке, укрытой с улицы относительно новой высоткой. с другой стороны дом прикрывал садик и стена какого-то предприятия. кнопочный замок на дверях был выдран с корнем - видимо любителями цветных металлов. Семен отправился наверх - бывший одноклассник жил на четвертом этаже - а Генрих остался стоять внизу, 'на шухере'.
  
   Прошло минут двадцать и из подъезда вышел довольный Семен.
   -- Ну как все прошло? -- Генрих отвел Елецкого под сень густой листвы зеленых насаждений, откуда их никто не мог видеть. -- Он был дома?
   -- Был! -- громко выдохнул Семен. -- Считай один - родичи его на работе, бабка старая в другой комнате, не мешала. Принял меня хорошо, приятели все же. Позволил мне позвонить от него дяде - с левой симки, как ты и советовал, у него их штук шесть, не меньше.
   -- Очень хорошо. Что твой дядя?
   -- Мне показалось, что о нашем побеге он ничего не знает. Сказал, что эти дни его никуда не вызывали. Сидит сейчас один в квартире. Окна завесил пока пленкой, дверь починили.
   -- Ты ему сказал, что не можешь вернуться?
   -- Да. Он посоветовал поехать к нему на дачу за город и посидеть недельку там, а потом видно будет.
   -- Знаешь, где дача находится?
   -- Конечно.
   -- Что насчет денег?
   -- Димка дал немножко - на проезд до дачи должно хватить.
   -- Отличный у тебя приятель! Сейчас такие редкость. Хорошо, не будем терять времени. Некоторое время стоит тихо отсидеться.
   дорогу до дачи они преодолели на маршрутках, старясь ловить транспорт не на центральных улицах. доехав без каких-либо проблем, они стали искать дачу дяди Семена. Свернув у развилки налево и миновав перелесок, они пошли по проселочной дороге, разрезавшей пополам садоводческие хозяйства. Надрывались певчие птицы, яростно стрекотали кузнечики - лето было в разгаре. однако это не особо интересовало двух мужчин, разыскивавших загородный дом, где можно было найти отдых и покой.
  
   -- Вот он, -- Семен негромко указал на двухэтажный кирпичный дом с небольшими, плотно завешенными белыми занавесками окнами, скрытый за разросшимися акациями.
   подойдя к высокой металлической ограде, Семен остановился и сделав еще несколько шагов, осмотрел висевший на заборе почтовый ящик. ощупав его руками, он нажал где-то на задней стенке и снизу выскочила широкая панелька - второе дно - на котором лежали ключи.
   -- Хитро придумано, -- шепотом пробормотал Генрих.
   с улыбкой позвякивая ключами, Семен открыл калитку и зашагал к дому.
   обстановке в загородной резиденции дяди Елецкого была довольно-таки скромной. Генрих и Семен расположились просторной, залитой светом гостиной: Данзас развалился в плетеном кресле-качалке, а Семен разлегся на диване - молодой организм требовал сна после таких перегрузок.
   -- Что сказал твой дядя? -- Генрих вытащил из-за пазухи укутанный в тряпку 'Макаров', внимательно осмотрел его, проверил количество патронов в обойме и хмыкнул.
   -- Уа-а... ждать сказал. Его ждать, -- зевая во весь рот, пробормотал Семен. -- Я ему верю. Надо поспать.
   − надо, -- кивнул ему Генрих.
   Данзас закрыл глаза. Вот он уже на базе и собирается в операцию, тщательно подбирает оружие, боезапас, проверяет рацию, упаковывает сухой паек, прилаживает трофейный китайский бронежилет, легкий, гибкий, удобный, никогда не натирающий в кровь плечи и спину, что иной раз позволяют себе американские и российские бронежилеты. вот он скучает на рутинном инструктаже, шепотом острит что-нибудь по поводу командирского способа изъясняться, ржет вместе с другими десантниками и после чего забирается в вертолет, окунается в грохот двигателя и шипение винта, в этот успокаивающий валерьяновый, нет, скорее кокаиновый шум, в полете взбадривается парой затяжек отборной травки, концентрируется, сосредотачивается, настраивается на работу - это важно, очень-очень - и наконец десантируется в конце полета в намеченной точке, без парашютов, конечно, не так как показывают в кино, обыкновенным прыжком с вертолета, как в детстве с крыш соседних заброшенных дач - скок, каблуком в песок, - и марш-бросок еще километров пять по равнине, потея лицом и поясницей, сплевывая песок изо рта и выдыхая пыль из легких, а потом карабкание еще пару километров по горам - скок, камень в носок, - стараясь не шуметь, тренированно забыв о голове и думая только о ногах, следя, чтобы они легкими были, пружинистыми и послушными, и у самого объекта уже включить голову, давить возбуждение, убирать мысли, обязательно все, до полной пустоты, иначе не будет хорошей работы, это так, - и в дело, в бой, в операцию! Стрельба, рукопашная, кровь, и вот наемники с простреленными лбами валяются у ног Генриха, прибалты, хохлы, арабы порой с тихими добрыми лицами, добрыми лицами - суки. Но довольно скоро их мертвые лица перестанут быть хорошими и добрыми - на отрезанных головах лица становятся совсем не хорошими, и совсем не добрыми. Лицо стекает книзу, тяжелеет и приобретает выражение угрозы, свирепости и беспомощности одновременно. Головы, конечно, режут новички, в такую операцию обычно берут одного-двух новичков, они с самого начала знают, на что идут, и, конечно же, теперь не противятся, не канючат, как это бывает при выполнении сложного задания в обычных подразделениях, а как умеют, делают свое дело, блюют, задыхаются, содрогаются, но работают, работают... И снова кайфовый, кокаиновый грохот вертолета, снова тонкая сигаретка по кругу и мат, мат, мат из-под потрескавшихся сухих губ... А приземлившись, разэкипировавшись, неплохо бы опять выпить - водки, виски, разбавленной спиртяги, - а выпив с ребятами из роты, проговорить смачно, как всегда: 'Вот это жизнь, все остальное - ожидание', а потом возвращение к себе, в 'особняк', накуриться до одури травки, и тащиться несколько часов, а потом протрезветь и плакать, плакать, пока слез хватит, а когда они перестанут литься, застонать во весь голос, матрац разрывая зубами, а потом уснуть и спать, спать и видеть сны...
   Сны... Генрих открыл глаза. Перед ним стоял Неверов, в бронежилете на голое тело, в камуфляжных штанах и куртке.
   Данзас закрыл глаза, потом снова открыл. Нет, это был не сон.
   -- Ну здравствуй, майор, -- только и сказал Неверов.
   Данзас наставил на него пистолет.
   - Вставай! - Неверов улыбнулся. - Кстати, я без оружия. Не хотел тебя будить, но надо решить нашу проблему.
  
   Глава 9
  
   Генрих бросил взгляд на диван - Семена там не было.
   − У нас нет проблем, − он повернулся назад к Неверову.
   − Дача окружена нашей группой. Вам некуда бежать. Но можно договориться; вы отдаете нам диск, мы вас отпускаем.
   − А почему вы думаете, что диск у меня? Может я уже сделал с него несколько копий и отослал их в ФСБ. Поэтому есть ли диск у меня, нет- это значения не имеет.
   − Диск защищен от копирования, − улыбнулся Неверов. - так что нам нужен только оригинал. Так что, договоримся?
   − Нет, не договоримся, − Генрих продолжал держать на мушке Евгения.
   − Понимаешь, несколько изменились обстоятельства: помимо нас, тут за воротами полиция, требуют впустить их в дом, говорят, что здесь скрывается опасный преступник. Это вы? И если мы не подчинимся, грозятся вызвать подкрепление и применить табельное оружие. Вы будете и с ними воевать? Но и эту проблему решить, если ты отдашь диск. Мы вполне можем договориться с полицией. У нас есть опыт. Мы предлагаем сделку: ты отдаешь диск или сообщаешь адрес того человека, которому ты отдал его, а мы потом договариваемся. Ну как, подходит?
   -Нет!
   -Хорошо, сейчас менты заберут вас и отвезут в камеру. И уж там добудут диск, предварительно сделав из тебя инвалида первой группы.
   -Посмотрим,- усмехнулся Данзас.- у тебя все? Ты у них парламентер?
  
   − Я сам по себе. Просто не хочу отдавать на расправу своего однополчанина. В память... о горах.
   − Иди. Я не стану стрелять тебе в спину, не бойся.
   − А я и не боюсь. Ты сам решил, − кисло улыбнувшись, Неверов развернулся и буквально испарился из комнаты.
   Генрих осторожно выглянул из дома. Ни Евгения, ни Семена нигде не было видно. Только он вернулся в дом, раздался раскатистый голос:
   − Данзас, выходите! Дом окружен! Сопротивление бесполезно!
   Генрих попятился в заднюю комнату и наткнулся на Семена.
  
   − Тс-с! - он зажал парню рот рукой. Тот кивнул. Генрих опустил ладонь.
   − Куда ты пропал?
   − Я проснулся, услышав шум снаружи. Выглянул в окно спальни и увидел ,что какие-то люди окружают дом. Решил спрятаться на всякий случай.
   − Данзас, мы знаем, что вы в доме! Выходите! - донесся нервный голос, усиленный мегафоном.
   − Что это все значит? - встрепенулся Семен.
   − Это значит, что твой дядя ссучился, извини за выражение, − лихорадочно искал варианты спасения Данзас. - не знаешь, здесь черный ход есть?
   − Есть! - кивнул головой парень.
   − Где? Быстро туда!
   Стараясь не шуметь, они перебежали в другой конец дома и открыли висевшими на гвоздике над зеркалом ключами тяжелую, давно не смазывавшуюся дверь черного хода. Генрих выглянул во двор первым - тот был пуст, а буйно разросшиеся широколиственные деревья и высокие ветвистые кусты создавали прекрасную завесу для них от посторонних глаз. Было ясно - это направление, похоже, не было перекрыто полицией.
   Они побежали по каменной, засыпанной песком дорожке к забору.
  
   − Не отставай! − громко прошептал Генрих, который бежал первым.
   Генрих с Семеном в темпе поднялись по покрытым декоративным камнем ступеням, как путь им преградила громко лающая овчарка. Данзас остановился перед собакой - не хотелось выстрелом привлекать внимание. А тут еще где-то со стороны улицы раздался все тот же нервный баритон:
   − Всем сохранять спокойствие! Данзас, выходите с поднятыми руками! При малейшей попытке оказать сопротивление огонь будет открыт без предупреждения!
   Секунды таяли, а решение все не находилось. Злобно лающее животное являлось препятствием перед свободой. Наконец Генрих сорвал черную спортивную куртку с Семена, подскочив к собаке, накинул на нее куртку, намотав ей широкие полы на голову и затолкнул в конуру, тут же бросившись вперед, к высоким металлическим воротам.
   Действительно - с этой стороны их никто не караулил, улица была пуста. Генрих с Семеном побежали по ней вперед вдоль забора и за углом наткнулись на белую 'Тойоту'.
   Это была судьба. Зверь выбежал на ловца. Если сказать точнее, зверей было двое, и они сами наверняка считали себя ловцами. У обоих были наплечные кобуры с оружием.
  
   Эти двое из 'Тойоты' не ожидали увидеть их с этой стороны. А теперь уже было поздно. Стоявшему чуть позади, у бампера не хватило всего пары секунд. Второй, сидевший облокотившись на капот, автоматическим жестом сунул руку в кобуру - но тоже чуть-чуть не успел.
   Генрих стрелял от живота, только увидев 'охотников'. Четыре выстрела из 'ПМ'. На каждого ловца по две пули. И оба высоких, крепких, спортивных мужчин завалились в дорожную пыль.
   Данзас буквально прыгнул на водительское сидение, повернув ключ зажигания. Семен расположился сзади. Только Генрих успел дать по газам, как путь им преградил полицейский 'Мерседес', поднимая облако пыли. Генрих, вывернув круто руль, объехал машину врагов и выбрался на грунтовку.
   Теперь 'Тойота' шла на большой скорости по пригородной грунтовой дороге, изо всех пытаясь оторваться от 'Мерседеса'. Теплым летним вечером, отчаянно скрипя тормозами на поворотах и разбрызгивая на обочину гравий, мчались две машины. Расстояние между ними постепенно сокращалось.
  
   Миновав железнодорожный переезд, они проносились мимо пригородных поселков, с отчаянной быстротой оставляя за спиной кирпичные дачи, покосившиеся домики и сельмаги всех видов.
   Напрягаясь из последних сил, ревели моторы. Генрих никак не мог оторваться от преследователей; 'Мерседес' брал умением и опытом - за рулем сидел один из оперативников, 'бравших' Данзаса, а рядом сидел Бероев.
   -Давайте еще, жмите! Надо оторваться! - восклицал Семен.
   -Боюсь, не справлюсь с управлением!- крикнул ему Генрих.- Я на такой скорости давно не гонял. Возьми пистолет! - Семен взял с коленей у Генриха 'ПМ', − там два патрона всего, правда. По колесам!
   Парень, хищно сверкая глазами, стал целиться. И в этот момент Бероев, высунув руку из бокового окна 'Мерседеса', выстрелил в 'Тойоту'.
   С треском лопнуло стекло заднего вида.
   − Черт! - Семен сполз вниз на заднем сидении. Впереди в будке поста ДАИ горел свет.
   Оттуда навстречу 'Тойоте', размахивая своей палкой, выскочил инспектор.
   -Ничего, мы почти в городе. Авось проскочим! - подбадривал себя Данзас.
   Сзади вновь раздались выстрелы и завыла полицейская сирена. Кто-то в громкоговоритель требовал от них прекратить движение.
   Семен, неплохо знавший город, подсказывал Генриху, как петлять по улочкам и переулкам, чтобы 'сбросить' преследователей, однако расстояние между автомобилями не увеличивалось.
   -Они скоро догонят нас... Куда нам ехать?
   -Давай к налево, к больнице. Там сравнительно мало транспорта, не будет заторов. Авось оторвемся.
   Генрих, уже не петляя по переулкам, помчался по проспекту в новый микрорайон. Сзади к их паре 'пристали' еще две машины дорожной полиции. Они миновали кладбище, казармы воинской части, заводские кварталы и выскочили на магистраль в новом микрорайоне. Генрих выжимал из 'Тойоты' все, но расстояние между ними и преследователями продолжало сокращаться.
  
   -Их слишком много,- кричал, теряя самообладание, Семен.- Может, тормознем и разбежимся?
   − Погоди, выедем снова за городскую черту, оторвемся! - Генрих скорее успокаивал себя, чем верил в эту возможность, одновременно ища случай как-нибудь сбросить 'хвост'.
   Впереди справа ехал бензовоз, водитель которого предусмотрительно погудел.
   -Эй, Витя, смотри, они прямо на бензовоз рулят, а ведь сейчас столкнутся,- сказал майор.- Во идиоты! Что у них в голове, опилки, что ли? Эй-эй, а ты куда попер? Тише, никуда они не денутся!- Бероев стал осаживать прибавившего газу оперативника.
   -Все под контролем,- прохрипел тот,- сейчас достанем...
   Светофор, трижды мигнув желтым, загорелся останавливающим красным - для кавалькады из четырех машин, несущихся вперед по магистрали. Бензовоз, эта синяя цистерна на колесах с надписью широкими белыми буквами 'Огнеопасно' начал свое движение, пересекая им дорогу.
   Генрих и не думал сбавлять скорость перед все приближавшейся к ним синей машиной.
   Перед самой цистерной Данзас резко вывернул руль влево от пересекавшей им путь цистерны, и 'Тойота', взревев тормозами, заехав на обочину, объехала это препятствие.
   Водитель бензовоза тоже стал тормозить, но тяжелая цистерна уже перегородила собой всю проезжую часть.
   А вот вслед за 'Тойотой' препятствие в виде бензовоза попытался преодолеть 'Мерседес' с орущими оперативниками. Обезумевший от злости и гонки водитель потерял над собой контроль, смотря широко открытыми глазами на летящий прямиком в цистерну с бензином его 'Мерседес' и все еще не веря, что он уже не контролирует немецкого железного красавца, до этого момента всегда его слушавшегося...
  
   Когда 'Мерседес' на полной скорости врезался в бензовоз, от удара машину смяло, горючее хлынуло на проезжую часть и загорелось. Майор с коллегой уже не могли спастись - огненный поток из поврежденной цистерны стремительно поглотил уже недвижимый 'Мерседес', взрывом закончив существование автомобиля и его пассажиров.
   Следующий полицейский автомобиль, 'Фольксваген', избегая столкновения с горящим 'Мерседесом', съехал в кювет и перевернулся, проехав с десяток метров крышей по обочине; разбитые стекла стеклянной крошкой застучали по асфальту. Водителю третьей машины явно расхотелось продолжать участие в погоне: 'Уазик' развернулся и завывая сиреной, остановился на приличном расстоянии от огненного озера и горящих, исходивших коптящим дымом до вечернего неба бензовоза и 'Мерседеса'. На месте внезапно возникшей пробки на магистрали уже стал образовываться затор из автомобилей, в том числе с мигалками. 'Тойоты' же и след простыл, словно ее и не было.
  
   Глава 10
  
   Генрих, свернув с магистрали, выехал за город, через десять километров свернул с трассы налево и проехав по пересеченной местности, они остановились прямо в полуразрушенном брошенном доме, заехав в него на машине.
   − Оторвались кое-как, − выдохнул Генрих, заглушив мотор.
   -- Вот это да! Браво! -- восхитился водительским мастерством Данзаса Семен.
   -- Еще двое сгорели на работе, -- ухмыльнулся Генрих. -- Прямо буквально получилось.
   -- Теперь нас искать будут, -- отметил Елецкий.
   -- Не факт, -- стал проверять бардачок 'Тойоты' Генрих.
   − Почему?
   - Будут искать 'Тойоту', а не пассажиров. Ко мне в камеру заходил местный зампрокурора по надзору. вся эта компания -- Дяьков, этот тип, Бероев с его опричниками - одна шайка, крепко между собой повязаны. Группа захвата задержала нас на квартире у твоего дяди не случайно. Предполагаю, что Темченко убили боевики Бумеранга, он стал обузой для них, ведь они не знали, что именно он мне мог рассказать. Поэтому, связавшись с ними, он фактически подписал себе приговор. А затем нас схватили, чтобы повесить на нас убийство оператора.
  
   -Генрих, да им было проще просто взять нас и убить, а не 'обрабатывать',-возразил Семен.
   -Нет, ошибаешься. Убить нас до тех пор, пока мы не отдали диск, они не могли. Но раз они нас вычислили, убийство можно и должно повесить именно на меня, ибо, во-первых, нужен убийца, которому необходимо приписать сие деяние и посадить или укокошить, чтобы дело закрыть; во-вторых, заставить меня отдать диск, козырную карту против них. Похоже на то, что следак с этим типом из прокуратуры здесь свои дела крутили и, естественно, никому о них не докладывали...
   -Но боевики здесь при чем?- задумался Семен.
   -Ты, Семен, много чего не знаешь. Помнишь двух субъектов, карауливших нас возле дачи твоего дяди? Я-то узнал одного из них - это Николай из группы полковника Бориса Соловьева. С этим кабаном несколько дней провоевал бок о бок. Отсюда вывод - Дьяков, этот зампрокурора и боевики Бумеранга одна компания.
   − И что будем делать теперь? Теперь они постараются достать нас во что бы то ни стало.
  
   − Действовать, − Генрих стал рыться в бардачке автомобиля. -- эх, жаль мобилы нет! -- он разочарованно пошарил в чреве отдела. -- связь бы нам очень пригодилась.
   Они сидели в машине, Данзас изучал вещи владельцев позаимствованной 'Тойоты', Семен разлегся на заднем сидении и закрыл глаза. Вечер был тих и пока не прохладен. наступал закат. Генрих внимательно прислушивался к любым шорохам. он был раздосадован - связь была им ох как необходима! Данзас тщательно обшарил бардачок, не найдя там ничего подходящего, кроме зажигалки, обмусоленной сигаретной пачки, каких-то скомканных бумаг и плитки шоколада. Генрих забрал сигареты и шоколад и откинул водительское сиденье. Под ним находился железный ящичек - своего рода мини - багажник. Он порылся в содержимом, отыскал свернутую вдвое пачечку купюр, старый растянутый джемпер, фонарик, ополовиненную бутылку минералки - очень хорошо! - и приватизировал находки.
   -Перекуси,-Данзас дал Семену шоколадку из бардачка.
   парень молча благодарно кивнул и стал жевать шоколад.
   - Пить хочется... - прожевав, сказал он.
   Данзас протянул ему бутылку. Семен хлебнул из горлышка жидкость, сморщился, икнул. отдышавшись, он хлебнул еще.
   - Надеюсь, ты не собираешься выпить все? - весело ответствовал Генрих, отобрав у парня бутылку и жадно припав к ней. несколькими глотками опустошил сосуд, полузакрыв глаза, выдохнул. - жить стало веселее... - прошептал он.
   -- мы без связи, -- вздохнул Семен.
   - Ерунда, зато средства есть, - улыбнулся Генрих, помахав перед глазами Семена найденными деньгами. - Теперь ложись, и быстро спать. Завтра будет непростой день.
   -- Машина наверняка уже в розыске, --осторожно заметил Семен.
   -- А деньги на что? -- удивился Генрих. -- доедем до города на попутках.
  
   -- Зачем нам возвращаться в город? -- уставился на Данзаса парень. -- Это же чистейшее безумие!
   -- Мне надо забрать диск. Я его спрятал на квартире твоего дяди. Не хочу с пустыми руками возвращаться в Россию.
   -- И куда ты собираешься передать его? В ФСБ? Наше СБУ? Министерство обороны?
   -- Есть у меня один знакомый, -- уклончиво отметил Данзас. -- я ему верю. Ну а если нет, то я кину эту кость журналистам. Главное, скандал будет нешуточный.
   -- Ну а мне куда?
   -- Здесь, в Украине, тебе оставаться нельзя. Родственники в России есть?
   -- Сестра в Сибири. Но у нее своя семья уже.
   -- Вот к ней и поедешь. Ничего, обустроишься как-нибудь. Денег на дорогу тебе раздобудем. В Украине ни тебе, ни мне оставаться нельзя.
   Елецкий пожал плечами, улегся на сиденье, засопел. Генрих открыл дверь, осторожно высунулся. Он увидел, что как оказалось, от дома фактически остались только стены. Здесь было сухо, сюда не проникал ветер. На полу валялось много строительного мусора. Данзас стал его деловито рассматривать. Он решил, что следует прикрыть машину.
   Генрих укрыл машину со всех сторон всевозможным хламом, сверху накинул найденные рваные занавески, затем присел рядом с авто и выкурил несколько сигарет. После минералки курево чего-то не впечатляло. Заметно холодало, побежали облачка, стали скапливаться над развалинами. Дождь беглецам был уже не страшен. Данзас послонялся вокруг замаскированной 'Тойоты'. Затем уселся в машину, вытащил из-за пояса 'Макаров' и положил рядом на сиденье. Генрих спал сном волка или собаки - просыпаясь каждые семь-десять минут, прислушиваясь к малейшим шорохам снаружи, превращаясь в одно большое ухо, но ничего не происходило, а ночь продолжалась, падала температура, облака на небе превращались в тучи, и снова рассеивались...
  
  
   - Сема, - Данзас потряс прикорнувшего на задних сидениях парня, - ку-ку!
   - А? - Елецкий несколько секунд соображал, где находится.
   - Уже восемь.
   - Действительно...Ох, уже солнце какое...
   - Небось, не высыпался во время службы.
   - Куда там, - пробормотал Семен, потягиваясь. - А эти наряды еще вне очереди. Сплошное мучение.
   Генрих хмыкнул и хлопнул Семена по плечу.
   - Не ной!
   - Ты сам-то как?
   - Как огурчик сорта "неунывающий". Мне к такому режиму не привыкать.
  
   -Профессионал, - парень прошлепал в угол территории. Справив свои дела, он вернулся и увидел, как Данзас положил на капот машины заношенную черную кофту с горловиной, явно найденную поблизости.
   - Переодевайся.
   - Что это? - Елецкий брезгливо помял пыльную ткань кофты.
   - Маскировка. Чтобы не было проблем в городе. Они могут дать ориентировку на человека в военной форме.
   - А себе?
   - Справлюсь. Для меня главное, чтобы пистолет не было видно.
   - Ты опытный выживальщик!
   - Угу, - Генрих еще раз пересчитал деньги и положил в карман куртки.
   - А что делать? Ты давай поторапливайся...
   Парень быстро закинул внутрь на сиденье машины камуфляжную рубаху и натянул предложенную Генрихом одежду.
   - Итак, - Генрих полностью прикрыл тканью машину от посторонних глаз, - вперед, нас ждут подвиги. Бег и стрельбу, конечно, не обещаю, но
   возможно все.
   − Типун тебе на язык! - вскинулся Семен.
   − Угу, − цокнул языком Данзас. - нейтрализацию врагов беру на себя. Командовать парадом буду я.
  
   Глава 11
  
   Собирались они еще несколько минут. Генрих предпочел путь через рощу - чтобы не светиться на открытом участке. Новую встречу с цивилизацией он ожидал с напряжением. Они наконец выбрались на дорогу - вылитые лешие. Семен нетерпеливо вытягивал шею, стараясь углядеть какой-либо транспорт. Дорога убегала за поворот, просматривалась метров на сто. Генрих продолжал прятаться в кустах - мало ли что. он держал пистолет в руке и с тревогой следил за парнем, ожидая его сигнала.
   обильно политая ночным дождем трасса была пустынной, и только далеко-далеко были видны точки машин, двигающихся по трассе, словно мухи по черной ленте.
   Они продолжали внимательно прислушиваться, не раздастся ли шум мотора.
   Когда из-за поворота выпрыгнул черный джип и громогласно загудел, Генрих от напряжения чуть не открыл огонь. Схватил за шиворот парня, оттащил - куда его понесло на середину шоссе? Джип, протяжно сигналя, промчался мимо.
   В следующие пять минут ничего не менялось. Две машины проехали мимо, игнорируя вздернутые большие пальцы. Третья начала притормаживать, но, когда уже почти подъехала, резко прибавила скорость. Данзас всплеснул руками.
  
   наконец через некоторое время около них остановился старый "Жигуль", непрерывно чихавший на жаре. Он остановился, и обрадованный Семен подскочил к нему. за рулем сидел пожилой водитель, украинец, с пышными седыми усами.
   Через несколько минут не слишком ожесточенных торгов водитель 'Жигулей' с ветерком домчал двух попутчиков до города.
   Доехали довольно быстро, без приключений. Похвалив водителя за классное вождение и доставив ему тем самым удовольствие, Генрих с Семеном вышли за один квартал до дома где жил дядя Семена, Геннадий.
   Они, соблюдая меры предосторожности, не спеша вышли во двор, где среди подержанных иномарок и потрепанных джипов Генрих опытным, наметанным глазом не обнаружил машин 'наружки'.
  
   Поначалу похоже было, что наблюдение вокруг дома сняли, однако стоило только Генриху довериться своей 'фронтовой' интуиции, то он обнаружил 'топтунов'.
   Их было двое. Один - плечистый мужичок в кожане и кроссовках, с коротким ежиком волос, и второй - повыше, в спортивном костюме и кепке, с бледным одутловатым лицом, на котором выделялись умные цепкие глаза и острый нос. От гостей исходила волна бесцеремонной уверенности и официальности, что указывало на их принадлежность к властным структурам. Генрих незаметно приблизился к ним.
   Мужичок повернулся в пол-оборота, что-то почувствовав, но Данзас оказался расторопнее и в тот же миг топтуна швырнуло вбок.
   Генриху не впервой было снимать часовых и потому он работал спокойно.
   Мужичок впечатался головой в стенку и выбыл из игры.
   Высокий оказался проворнее. Узрев надвигающуюся фигуру, он отпрыгнул назад и выхватил нож.
   - На!
   Короткое, но острое, как бритва, лезвие рассекло воздух...
   Данзас плавно обогнул джип и оказался напротив оппонента.
   'К работе ножиком привычен, -Генрих оценил стойку и движения противника, - не суперпрофи, конечно, но и не дилетант. Улица такому не научит. Десантура или морпех плюс последующие тренировки. Однако работает слишком зрелищно. Похоже на показательное выступление. Реального опыта немного, если он вообще есть...'
  
   Соперник сделал парочку ложных выпадов. Данзас не стал контратаковать, а лишь уклонился от сверкающего лезвия, отступив на полшага назад и влево.
   Топтун немного осмелел, чуть присел и попытался достать Генриха широким маховым ударом по среднему уровню. У внезапно показавшегося перед ним человека руки были поставлены высоко, живот оказывался незащищенным, и он намеревался вспороть противнику брюшину. Шести сантиметров лезвия для этого вполне достаточно. Следующим движением мужчина хотел вбить скальпель в шею согнувшегося раненого врага.
   Рука беспрепятственно прошла половину траектории, и на мгновение топтуну показалось, что его удар достиг цели.
   Но тут все изменилось.
   Запястье и локоть попали в захват, мужчину дернуло вперед, ноги оторвались от асфальта, и он чувствительно ударился головой о столб. Скальпель улетел в травку.
   Поднимающийся с охами крепыш получил ребром стопы в подреберье и согнулся от приступа боли.
   - Лежать! - тихо и весомо сказал Данзас. Мужчина в спортивном костюме перекатился в сторону и вскочил на ноги.
   - Не устал? - участливо поинтересовался Генрих.
   Оппонент коротко рыкнул и бросился вперед, целясь кулаком в корпус противника.
   Данзас ушел в низкую стойку, встретил летящее на него тело прямым ударом ноги в голень и, пока соперник кубарем летел вдоль припаркованных автомобилей, отступил на более свободное пространство.
  
   Обладатель ножа снова вскочил на ноги и атаковал Генриха.
   Данзас двинулся вправо, уходя от удара, поймал руку мужчины, дёрнул его вниз, как бы продолжая движение, и впечатал со всей силы лбом в ребро дверцы машины, мимолётно подумав: не отломать бы...
   Топтун утробно ухнул, упал.
   Генрих повернулся к крепышу, крутанул нож, отнятый у его напарника, словно создавая смертельно опасный веер.
   - Рискнёшь, толстенький? Или кожу с хари снять?
   Крепыш в кожанке перевёл взгляд на валявшегося в отключке на асфальте напарника, пожевал губами.
   − Говорить готов? - очень тихо спросил Генрих.
   Топтун убедительно закивал и скосил глаза.
   Возле столба лежал его напарник с залитым кровью лицом. Крепышу показалось, что тот уже не дышит.
   - Будешь дергаться или вести себя неадекватно - кончаю сразу. Говорить шепотом. Уяснил?
   - Ага...
   - Сколько вас?
   - Трое...
   - Где третий?
   - В квартире.
   - Какой?
   - Шестой...
   - Где шухер был?
   - Да...
   - Третий вооружен?
   - 'Беретта'...
   - Рация? Мобильный? Как связь держите?
   - Труба...
   − Его имя?
   − Толик...
   - В чем одет?
   - Штаны военные и куртка...
   - Какие инструкции, если появятся гости?
   - Ликвидировать...
   - Замечательно, - Данзас спрятал нож. - Отдыхай.
   Резким ударом ребром ладони в горло 'отключив' крепыша и забрав у него телефон, Генрих подошел к лежавшему без сознания топтуну в тренировочном костюме.
   − Как раз мой размер, − с ухмылкой заметил он.
   Переодевшись в одежду нокаутированного топтуна и напялив кепку на глаза, Данзас поднялся в квартиру. Он подергал дверь -закрыто. Он развязно позвонил.
   - Кто?
   - Толь, свои...
   Мужчина распахнул дверь и остановился в недоумении, увидев незнакомое лицо. Он еще только потянулся за пистолетом за поясом, а Генрих уже работал.
   Шаг вперед и приблокировка. Захват. Блок-удар в бицепс вооруженной руки. Ну и... школа ВДВ... четкий уракен в голову. Все это на автомате, не задумываясь. Оппонент упал.
  
   Генрих закрыл за собой дверь. У него под ногами кулем валялся тот самый Толик. И пистолет валялся тут же. 'Беретта'. Данзас недолго думая, связал мужчину бельевыми веревками и заткнул рот тряпкой. Пистолет забрал себе.
   Затем он подошел к комоду, отодвинул его и вытащив нож, стал отсоединять фанерную обивку позади зеркала. Наконец после того, как со своего места отошел изрядный кусок, он остановился. Закатав рукав, сунул руку в образовавшееся отверстие и стал шарить. Через несколько секунд Генрих достал полиэтиленовый сверток. Развернул его. диск был на месте, Генрих даже не стал проверять его содержимое.
   Набрав в ванной воды, и вернувшись к лежавшему врагу, он плеснул из кружки в лицо 'сторожу'. Тот открыл глаза.
   - Спокойно! - проговорил Генрих. - Порежешься.
   Мужчина скосил глазенки и увидел.
   Данзас плотно приставил к горлу поверженного нож, конфискованный у топтуна снаружи.
   - Кого ждете?
   - Нам приказали...
   - Так кого?
   - Десантника... нам фото дали...
   − С какой целью?
   − Задержать, при сопротивлении − убрать...
   - Отлично, - улыбнулся Генрих. - кто приказал?
   - Дьяков, - неубедительно заявил мужчина.
   - Ну, конечно! Только знай, что 'Макаров' - табельное оружие, а 'Беретта' - нет, -Генрих схватил скальпель. - Если ты сейчас не назовешь заказчика, то станешь Кутузовым. Или адмиралом Нельсоном. Мне без разницы, какой глазик у тебя выковыривать - левый или правый. Звукоизоляция здесь хорошая. Так как?
   - Это Феликс...
   - Харченко?
   Мужчина обреченно кивнул.
   - А по завершении работы?
   - Пять тысяч. Каждому.
   - И, естественно, долларов, - констатировал Генрих. - Как я дешево стою. Увы...
   - Мне приказали! - у пленника начиналась истерика.
   Генрих отвесил тому звонкую оплеуху.
   - Будешь говорить только тогда, когда я разрешу. Кто у вас старший?
   − Я...
   − С кем ты на конкретном контакте?
   - С Василием...
   - Как его найти?
   - У меня есть только номер мобильника.
   - А фамилия?
   - Не знаю...
   - Так. Номер Василия?
   - четыре -четыре-ноль -девять- четыре -один-семь...
   - Где ты должен был встретиться с Василием после выполнения задания?
   - Во второй больнице... Феликс спешит, его Бумеранг торопит. У них какой-то скандал. Даже человек от них приехал. Еще вчера. Василий секретарь, координатор... точно не знаю. Ну, такой... крепкий здоровый, одет хорошо. Они с Феликсом кричали друг на друга, кричали. Василий кричал, что из ста тысяч платить десять - это чистый грабеж. А Феликс кричал, что девяносто процентов доставляемого - полное дерьмо. А Василий кричал, что пусть бы они там, в России, сами хоть один раз покопались в кишках местного контингента, а то сидят, понимаешь, посредниками. А Феликс кричал, что у него полномочия от хозяев, и он как раз проследит, чтобы товар был качественный. А то Бумеранг ждать, дескать, не может!.. А Василий кричал, что вот как раз кандидат найден - и Феликс сам сможет убедиться! Сегодня ночью все будет готово! А завтра груз уже будет в пути! А Феликс кричал, что, если груз в ближайшие дни не будет доставлен адресату, он их всех выпотрошит лично!
   − Что за груз?
   − Не знаю. Только завтра в первой половине дня они должны уже выехать в Новоазовск.
   − На чем?
   − На нашем больничном 'Рафике'. Больше ничего не знаю.
   Генрих поглядел на часы. Все, что хотел, он узнал. Оставленный в живых боевик представлял для Данзаса угрозу. Можно было дать тысячу против одного, что он не преминул бы позвонить своему хозяину и сообщить о случившемся.
   - Слушай, а чего ты на полу валяешься? Простудишься...- Генрих развязал Толика и помог подняться. Даже проводил до стола и усадил в кресло.- Кем раньше работал?
   Толик тупо уставился на него.
   - Охранником... После армии... А тебе зачем?
   - Да так, - просто ответил Генрих.- Скажешь своим, что меня упустили.
   Он повернулся к противнику спиной и незаметно снял с предохранителя 'ПМ'. Генрих все рассчитал верно: за спиной он почувствовал движение и не успела бельевая веревка обвиться вокруг его горла, развернулся и дважды выстрелил Толику в грудь. Тот медленно осел на пол. Подобный рискованный трюк избавил его от необходимости убивать связанного человека.
   Генрих спрятал под одеждой и оставшийся пустым 'Макаров' и позаимствованную 'Беретту'. Выйдя в спальню, он открыл балконную дверь и, внимательно осмотревшись по сторонам, попросту спрыгнул со второго этажа вниз на траву. небольшой рывок - и он уже скрылся в лабиринте дворов.
  
   Глава 12
  
  Генрих с Семеном с ветерком прокатились в микроавтобусе телеканала "ТВ7" - всевозможная аппаратура, коробки, да и кто станет проверять служебный транспорт. За рулем сидел сам Сергей. На ближних подступах к нужной точке он сбавил скорость, беззвучно подкатил к многоэтажке.
  Они поднялись на восьмой этаж обыкновенного панельного, несколько лет назад, наверное, белого, а сейчас темно-серого, дома. Ольховский открыл дверь одной из квартир и пригласил их внутрь.
  Они прошли в комнату. Данзасу, наверное, надо было бы сейчас, когда напряжение спало, подумать о том, как действовать дальше, используя случайно образовавшуюся паузу, наличие безопасного места пребывания, уют, тепло и запах поджаренного хлеба. Но он не смог себя заставить думать. И в конечном счете был рад тому, что не смог. Какое-то время суток голова должна быть совершенно пустой, и жить и действовать в это время надо только с помощью врожденных или приобретенных рефлексов. После не одного, но сотен таких состояний начинаешь гораздо больше, чем раньше, доверять себе, доверять своей личности. А доверие своей личности - чрезвычайно важная штука в борьбе (или не в борьбе - в сотрудничестве) со страхом, который постоянно и безысходно живет в каждом человеке.
  Так что сейчас Генрих не думал. Сейчас он, к удивлению своему, совершенно неожиданно для себя, любовался местом, в котором находился, - гостиной. Ольховский плотнее задернул шторы, включил лампу, взял сигарету из пачки "Мальборо", лежавшей на столе, закурил, сел на стул возле стола, затянулся глубоко, закрыв глаза, и, выдохнув дым, неторопливо сказал:
  - Вроде наладились дела, кое-как.
  
  Они выпили - Генрих с Семеном побольше, Сергей - совсем чуть-чуть. На кухне, сидя в полутьме - Сергей везде задернул занавески на окнах. Из граненых стаканов. За стандартным столом, сидя на стандартных табуретках, возле стандартного буфета. Данзас сделал глоток холодной водки. И тотчас почувствовал себя в джунглях. И ему стало хорошо. Он выпил еще и понял, что может долго чувствовать себя в подобном напряженном ритме. Наконец Генрих сказал Сергею:
   - Надеюсь, здесь они нас не достанут.
  Закусили консервированной сайрой. Закусив, Сергей поднялся из-за стола и решительно двинулся вон из кухни. Генрих не препятствовал ему и не спрашивал его ни о чем. С ними у Ольховского появились новые проблемы. Сергей разговаривал по телефону. За стеной в туалете. Звук глушили стены.
  - Мне надо ехать на работу, - дверь туалета открылась, резко, со свистом. - постараюсь поскорее освободиться и вернуться к вам.
  - Хвост за собой не приведи, - тихо сказал Генрих.
  - Все будет хорошо, - ответствовал Ольховский.
  Глаза стали слипаться, и Данзас посмотрел на часы. Было время. Начало дня пронеслось, а он и не заметил.
  - Надо передохнуть, - сказал Семен. И уснул прямо на стуле. На кухне.
  Сергей ушел. После его ухода Данзас направился в комнату, сел на диван, снял кроссовки, лег и закрыл глаза. Он тоже решил поспать. Заслужил.
  Он открыл глаза только тогда, когда к нему протянули руку...
  - Я не сплю, - сказал Генрих, увидев склонившегося над собой Сергея.
  Пока Данзас рассказывал, впрочем, относительно коротко, опуская по его мнению, незначительные события, журналист сидел молча и не переставая курил. При закрытых окнах это привело к тому, к концу недолгого рассказа в комнате сделалось сизо от едкого сигаретного дыма.
  - Вот такая ситуация, - закончил Генрих, встал и не открывая занавески, слегка приоткрыл окно. С улицы пахнуло бензином и прокисшим супом, а отнюдь не вечерней свежестью.
  - И что, - с сомнением спросил Сергей. - Ты думаешь, тебе стоит идти?
  - Да, - легко отмел сомнения журналиста Данзас. - Кому еще? Сам понимаешь, мне же никто не поверит. Поэтому в официальные органы обращаться нет смысла. Да и времени в обрез. Тем более, они ведь думают, что я прячусь в городе, и не стану светиться в ближайшее время, а постараюсь вернуться в Россию.
  - А если не получится ничего?
  - Ну, понадеюсь на внезапность. Поэтому и собираюсь идти один. Только адрес надо выяснить. Этот боевик сказал мне только, что оперировать будут во второй больнице.
  - Поэтому ты так просто и пойдешь? Ты вообще, в своем уме? Ты не знаешь, сколько их, вооружены ли они. Идешь напролом.
  - Так как же еще действовать, - просто ответил Генрих. - Ты же журналист, твое оружие информация. Вот и узнай, где работает такой Михаил Львович... Ну, а дальше я сам.
  - А кто такой Михаил Львович?
  - Его фамилию назвал мне Темченко, - Генрих отошел от окна и снова сел на табуретку. - Слушай, у тебя компьютер работает?
  - Принести?
  - Да, - Генрих несколько оживился.
  - Сейчас принесу, - встал из-за стола Сергей.
  Возникла некоторая пауза. Ольховский пошел за ноутбуком.
  - Вычислят они нас, - открыл глаза Семен. - И убьют.
  - Да как же им нас вычислить? Они же не будут искать Сергея! Они же станут нашу "Тойоту" в первую очередь искать.
  - А менты?
  - И менты тоже. Они что, ясновидящие? Даже если город перекроют, диск это наш козырь.
  Сергей принес компьютер. Генрих открыл пакет, вытащил диск и вставил его в дисковод ноутбука. Он набрал адрес электронной почты Вити Райского.
  - Надеешься, что тебе твои московские друзья помогут? - спросил журналист.
  - Это уж мое дело. - неожиданно резко отрезал Данзас. - Не лезь в эти дела.
  - Тоже мне Супермэн! - возмутился Сергей. - Указывает еще! А я вот хочу лезть! Я видел, что на этой записи!
  - Да не кричи! Ты сам подумай, Сергей, ну куда тебе лезть в драку? Твоя задача рассказать об этой истории, предать ее гласности. И упирать на связь между вашими ментами и областной прокуратурой с этими головорезами. Это все, что от тебя требуется.
  Ольховский помолчал, как бы переваривая услышанное, затем притихшим, примирящим голосом, произнес:
  - Вообще-то ты прав. Репортаж я постараюсь сделать как надо, раскручу эту историю. Ну, все что я видел и слышал от тебя, я передам в эфир, это не проблема. А ты-то, ты что делать будешь?
  - Оставь мне ключи от квартиры, - не отвечая на вопрос продолжал Данзас. - Переодеться мне надо. Жаль, машину взять негде...
  - Возьмешь мой микроавтобус, - слегка повеселев, сообщил Сергей. - А вот одежду примерять надо. Но за эту услугу я с тобой поеду, понял? Со мной за рулем будет безопаснее.
  Генрих попытался возражать, но быстро сдался перед напором журналиста:
  - Пожалуй, ты прав, - осторожно ответил он. - А оружие у тебя есть?
  - Бейсбольная бита.
  Генрих с Семеном одновременно засмеялись.
  - Офигеть! Ты это оружием называешь? - искренне удивился Данзас.
  - А ты чего ждал? - немедленно ощетинился Сергей. - Помповое ружье? Автомат Калашникова? Так я пока банки не граблю. Другой бы спасибо сказал, а этот Рэмбо нос воротит!
  - Да ладно, не кипятись, сойдет вполне. С битой тоже можно на войну идти. Ладно, принеси мне одежду какую-нибудь.
  - А меня, значит, одного оставляете? - привстал со стула Семен. - Я тоже хочу с вами.
  - Давай все вместе поедем. У меня одежонка и для него сыщется. Никто не опознает. Втроем легче будет... - кивнул на парня Сергей.
  - Ну хорошо, для Семена у меня оружие найдется. Ладно, - Данзас встал, вынул диск из ноутбука, положил его назад в пакет, который упрятал в ящике стола. - Информация вся отослана моему человеку в Москве, вот теперь можно и умереть...
  Уже говоря, Генрих понимал, что морозит глупость. И действительно Сергей удивленно посмотрел на него:
  - Если мы идем на войну, то должны думать только о победе! Такая простая вещь - справиться с врачами-оборотнями! А нас целых трое. Остановим этих вурдалаков!
  
  Обсуждение плана и сборы заняли пол-ночи. Когда наконец подошло время, в микроавтобус они сели так: Сергей за руль, рядом Семен в парике, Генрих - сзади, за спиной у Семена. Понятно, почему они так сели - фотографии Елецкого и Данзаса, верно, сейчас на всех постах, а Генриха в нынешнем его виде черта с два узнаешь - в кепке, в темных очках, да еще в плаще. Поэтому пусть Семен сидит впереди, решил Данзас.
  - Нам, я думаю, не надо ехать по основной магистрали, - осторожно сказал Генрих. - там везде, наверное, посты.
   - Я знаю, - после недолгой паузы сказал Ольховский. - Мы поедем проселками. До туда можно доехать проселками.
   - Хорошо, - Данзас откинулся на спинку сиденья.
  
  Уже километров пять они ехали по узкой асфальтовой дороге. Миновав чудом уцелевший памятник вождю мирового пролетариата, они свернули налево, миновали рощицу, потом свернули еще раз.
   Когда Сергей выруливал к неказистому больничному корпусу из бурого кирпича, Данзас вдруг привстал, глядя куда-то в полусумрак. Ночь кончалась, но утро еще совсем робко стояло на пороге, словно ожидая чьей-то команды и не смея наступить.
  Ольховский нажал на тормоз.
  У своего входа Генрих увидел белую "Дэу" с донецкими номерами. Поиски информации в интернете о хирурге Михаиле Львовиче не прошли даром - это была его машина. Эти ребята не скрывались. Да они правы были вообще-то - в подавляющем большинстве люди невнимательны. А если что-то и замечают они, то не умеют делать из увиденного выводов. Но вот, в отличие от них, Данзас умел. Он довольно долго выполнял работу, при которой невнимательность и неумение делать выводы из увиденного, как правило, оборачивалось смертью для того, кто был невнимателен и не умел из увиденного делать выводы.
   - Ага, похоже, он на месте. Давайте пройдем туда. Так, Семен, держи меня с того края, Сергей с этого... я же буду изображать угодившего под колеса бомжа. Приготовились. Так, Сема, держи пушку.
   В это время Ольховский возился с битой, не зная, куда в окрестностях своего мускулистого торса ее пристроить, - всюду она оттопыривала ткань, а он был в одной рубашке.
   - Дайте мне, - сказал Семен. - Я ее под курткой спрячу.
   Журналист поменялся с солдатом оружием и сунул пистолет за ремень у себя на животе. Некоторое время он задумчиво смотрел на выглядывавший из-за пояса "пугач" и затем, вытащив из-под ремня рубаху, прикрыл оружие.
   - Даже прилично получилось, - сказал он.
  
  Моложавый дежурный встретил их неприветливо-подозрительно.
   - Что вам еще? - спросил он, острым глазом изучая пришедших.
   - Человек лежал на дороге в полном одиночестве. - путано объяснил Сергей. - возможно был сбит автомобилем. - А Михаил Львович сегодня дежурит?
   - Михаил Львович? - вздрогнул дежурный, пола его халата распахнулась когда он подходил к дивану, куда положили натурально стонущего Генриха и взору открылась напоясная кобура с пистолетом.
   - Да знакомый хирург. - кивнул Сергей, не подавая вида. - Он здесь работает. Вот, увидел его авто во дворе, ну, думаю, Миша на срочной операции. Я угадал?
   - Я ничего не знаю. Пусть здесь лежит. Так, ждите здесь и никуда не ходите. Смотрите у меня! - выпалив эту тираду, парень побежал и скрылся за углом.
  - Видели, - сказал Данзас, садясь на диван, - он с пушкой? Это никакой не дежурный, не санитар. Это бандит.
   - Что делать будем?
   - Спрячьтесь. Командовать парадом буду я. Ну, быстрее! Я уже слышу его шаги.
  Сергей и Семен спрятались, один - за диваном, другой - за колонной, а Данзас сел за место дежурного и взял оставленную мужчиной газету.
   - Куда вы уселись?! - закричал парень. - Уходите отсюда! Где эти двое, ваши?!
   - Вот смотри. - Невозмутимо сказал Генрих. - Остров в Японском море, пять букв. Кончается на "Зю".
  - Чего?! - парень в халате резко приблизился к Данзасу, вытянув вперед шею и близоруко прищурившись, вгляделся в газету.
  Генрих резко ударил его коротким ударом ладони по горлу. Парень тут же обмяк, ноги его подкосились и Генриху пришлось проявить реакцию, чтобы без лишнего шума подхватить бесчувственное тело.
  
  Данзас только-только успел как следует связать боевика с помощью ремня и медицинского халата, создав некое подобие смирительной рубашки и позаимствовать его оружие, как за спиной Генриха послышался какой-то шум.
  - Что вы тут делаете?! Это что такое вообще?! Почему вы здесь?! грозно зашумел стремительно вошедший в холл доктор.
   - Послушайте, доктор, - с некоторым вызовом произнес Ольховский, - мне от вас ничего не надо, только скажите, где, в каком корпусе сейчас находится Михаил Львович и, если можете, проведите нас к нему.
   - Что?! Они еще что-то требуют!
   - Не требуют, уважаемый, - вступил в пререкания Генрих, - а просят. Родственнику этого человека здесь сейчас делают операцию, и, естественно, ему, - Генрих указал пальцем на Сергея, - хотелось бы узнать, о его самочувствии. Любезный доктор, вы ведь можете нам помочь?
   - Убирайтесь отсюда. Ничего я вам не скажу! Тоже выдумали: шастать по ночам с какой-то бредятиной в мозгах...
   Доктор был крепкий человек. Пожалуй, даже чересчур. Коротко остриженная голова сорокалетнего мужчины с бурным темпераментом сидела на мощной и мускулистой, как у борца вольного стиля, шее. Грубые и толстые волосатые руки, которые дополняли широкие плечи, делали его похожим на грузчика. С такими физическими данными можно было в одиночку завалить кулаком буйвола.
   Этот мужчина знал себе цену. Уверенной походкой, которой неведомы сомнения и страх, он подошел к журналисту и, схватив его своей правой с мгновенно налившимися тяжелой ртутью венами рукой за грудки, с легкостью отшвырнул к двери, словно замызганный халат после последней, утомительной операции перед летним отпуском в компании с какой-нибудь белокурой простушкой.
   - Но-но, милейший, полегче! - восхищенный броском эскулапа-атлета, сказал Семен и тут же, получив крепкий удар в челюсть, с грохотом завалился на пол.
   - Да я тебе сейчас голову оторву! - с угрозой прошипел зло улыбающийся доктор и, приподняв Ольховского за грудки, собрался ударить его еще раз, чтобы уж наверняка успокоить того надолго, вероятно, видя в вступившем с ним в перепалку мужчине своего основного на данный момент оппонента.
   - Оставь его, урод!
   Доктор обернулся и недоуменно посмотрел на Данзаса, в руках которого неожиданно возник пистолет.
   - Ты кто такой, вообще? - сказал доктор и, оставляя поверженного Сергея на полу, двинулся на Генриха, показывая ему свои голые руки.
   - Стоять, козел!
   - За мной государство и спецслужбы, - говорил он, медленно идя на Генриха, заговаривая ему зубы. - ты пожалеешь.
   - Какой молодец! - сказал Данзас и наотмашь ударил Айболита рукояткой пистолета в висок.
   Могучий эскулап завалился лицом вниз - прямо на стол с бинтами, склянками и медицинским инструментарием.
   - Ну и бычара! Ну и Голиаф! - восхищенно сказал Ольховский, с интересом разглядывая на полу недвижимого доктора, словно добытый на охоте трофей. - Вот это экземплярчик! А ведь этот кадр, давал когда-то клятву Гиппократа! Вот это медик, вот это я понимаю: без лишних разговоров - прямо в зубы. Ему бы в дантисты идти - удалял бы зубы без анестезии.
   - Ладно рассуждать, сейчас он придет в себя и создаст много проблем. Вяжем его.
   Руки что-то невнятно бормочущего Айболита связали его же кожаным ремнем. Генрих взял со стола графин и обильно полил живой водой крутую голову поверженного эскулапа. Тот застонал и открыл глаза.
   - Милейший, я и мои друзья хотим знать, где в настоящий момент находится любезный Михаил Львович, в каком корпусе ваш коллега соизволяет ныне пребывать и, главное, какие такие врачебные подвиги вершит он этой ночью? - спокойным голосом говорил Данзас, стараясь допросу с пристрастием придать доверительный тон исповеди. - У него же пациент; мы только заберем его и сразу же покинем ваше учреждение. Ни вас, ни вашего коллегу трогать мы не собираемся. Ну как, мой вопрос ясен?
   Доктор, ошалело моргая своими маленькими глазками, смотрел на Генриха, явно не сознавая, где он, что он и почему он... Наконец он пришел в себя, и угрожающе зарычав, попробовал рывком освободиться от пут.
   - Зачем же вы так напрягаетесь? Когда будет надо, мы вас и сами развяжем. Ну так где же наш Михаил Львович? - продолжал Данзас.
   С мучительным скрипом покрутив могучими плечами и оставив бесплотные попытки разорвать на запястьях собственный кожаный ремень. Голиаф, иронически качая головой, посмотрел сначала на поигрывающего "Береттой" Данзаса, потом на Ольховского, сжимавшего в руке биту и, даже не взглянув на стоявшего у окна с трофейным "Зиг-Зауэром" Семена, которому Данзас отдал пистолет поверженного на входе боевика сказал:
   - Ладно, вам, козлы, теперь уже ничего не поможет! Сами виноваты...
   - О, это уже теплее! Я слышу знакомую лексику: нам опять угрожают, значит, мы на правильном пути! - сказал Сергей.
   - Что его спрашивать? Давайте я пробегусь по двору и посмотрю, в каком из корпусов горит свет. Он наверняка там, - предложил Семен.
   - Верно, парень, - сказал Данзас. - действуй.
   Спрятав пистолет под широкий пиджак Ольховского, Семен исчез за дверью. Сергей сел на клеенчатый диванчик рядом с пустой каталкой, покрытой свежей простыней, и решил немного вздремнуть, пока подросток сделает свой обход. Данзас пытался продолжить душеспасительную беседу с Голиафом, поигрывая "Береттой", но тот мрачно отмалчивался, зловеще играя желваками на багровом от гнева лице.
  
   В коридоре раздались торопливые шаги: Семену они явно не принадлежали. Кто-то чужой спешил сюда. Данзас встал у двери сбоку и окликнул Ольховского, который встал за один из металлических шкафов с пузырьками и банками. Из-за шкафа было удобнее встречать непрошеного гостя.
   Дверь в кабинет самым решительным образом распахнулась, и на пороге возникла груда мускулов, хорошо знакомая Генриху. Да-да, это был тот самый Павел, с которым провел такой жаркий поединок Данзас. Он остановился на пороге и как-то беспомощно посмотрел на доктора, сидевшего на полу со связанными за спиной руками.
   - Михаил Львович, там зовут, уже пора, - все же по инерции сорвалось с влажных губ пришельца.
   - Здорово, Паша! - бодро крикнул Генрих, выходя из-за шкафа. - И ты, значит, заболел, бедолага?
   Некоторое время Павел стоял, ничего не понимая и глядя то на связанного доктора, то на Данзаса. Ольховского он пока не видел, потому что тот стоял за дверью, прижавшись к стене, словно резерв командования. Потом глазки огромного бугая сузились, и отступая, он полез в карман.
   - Не спеши, Паша! - сказал Генрих, подскочив к амбалу на расстояние вытянутой руки.
   Он бросил от плеча расслабленную и согнутую в локте левую руку в подбородок оппоненту, близоруко качнувшемуся к нему и на мгновение потерявшему его из виду. В последний миг Данзас сильно сжал кулак и закрутил его внутрь.
   Павел, совсем как тяжелый жук, внезапно наколотый на булавку любознательным юннатом, дрыгнув конечностями, рухнул на пол лицом вниз и застыл, беспомощно подогнув под себя руки.
   - Ловко ты его! Нокаут! - восхищенно пробормотал Ольховский, выходя из-за двери. - Теперь мы знаем, как зовут доктора! Теперь осталось узнать, где наш пациент!
   Данзас склонился над Павлом, чтобы побыстрее обыскать и лишить его оружия, если таковое найдется. Потом он собирался допросить с пристрастием этого боевика, но тут раздался выстрел.
   Еще мгновение назад стоявшего перед Данзасом Ольховского, отбросило прямо к шкафу с аптекой - затылком об угол. Словно мяч, отскочила от железного угла голова журналиста, сидящая на резиново безвольной шее смертельно раненного человека. Даже не вскрикнув, Сергей затих в неестественной позе.
  - Эй! Герой! Стоять! Руки! Без глупостей!
  Подняв голову, Генрих увидел улыбающегося патлатого дежурного.
  Молодец какой тот молодой патлатый боец! Мало того, что выпутался из профессионально сделанных пут Данзаса, он еще и "ПМ" где-то добыл - наставляя его на Генриха.
   - Не надо дергаться! - крикнул Данзасу парень. - Без глупостей! Паша, ты как? Надо браться за работу. Развяжи скорее доктора.
   - Тут с ними был еще парень, - говорил Михаил Львович патлатому, - у него есть ствол. Так что...
   - Парень с пушкой - это наша забота. И потом, он нас там не найдет, -- спокойно сказал патлатый.
   Генрих стоял с ладонями за головой у стены и тупо, еще не в силах принять реальность происходящего, которая, внезапно навалившись, грозила раздавить его, наблюдал, как Павел, натужно свистя своими прокуренными легкими, освобождал доктора из пут. Михаил Львович при этом зло мычал и фыркал как лошадь.
  
  Глава 13
  
   Доктор вразвалочку подошел к Данзасу и заглянув ему в глаза, криво усмехнулся:
   - Ну, давай твою игрушку.
   Генрих смотрел на него невидящими глазами и, казалось, не слышал вопроса. Доктор сам обыскал Данзаса и отнял у него "Беретту".
   - Куда же десантнику без оружия! - глумливо улыбаясь, сказал Павел и, покачав головой, сунул пистолет себе за пояс. - Получай, братан! - и он ударил со всей силы пудовым кулаком Генриха под дых.
  Данзас упал на пол, согнувшись.
   - Может добавить? - спросил Михаил Львович и пнул Генриха ногой.
   - Оставьте его, доктор, - сказал Павел. - Ему уготовано нечто иное.
   Доктор заглянул в широкие зрачки боевика и усмехнулся.
   - Теперь ты свое получишь, - и он ударил Данзаса еще раз ногой.
   - Доктор, вас давно ждут. Идите же, пора начинать, - сказал Павел.
   - А этот? - спросил доктор, показывая на бездыханного Сергея.
   - Об этом мы сами позаботимся. Тут вам уже нечего делать.
   Доктор исчез за дверью.
   - Ну, Егор, свяжи мне его. - обратился Павел к патлатому. - Но но, не так сильно, конечности только. Я хочу оставить ему хотя бы пару степеней свободы. Вот так будет хорошо. А теперь, братан, мы приступим к твоей упаковке так сказать, в последний путь. Шипе-Тотек требует жертв. Побуду помощником жреца. Егор, ты меня не слушай, а то спятишь. Кидай на каталку этот кусок мяса. Что, не можешь?
   Павел подошел к Генриху и, взяв того за связанные ноги, помог Егору шмякнуть его на каталку.
   - Вот и все. Ну, что ты, Егор, застыл! Повезли же его быстрее!
  - А с этим что? - кивнул на недвижимого Ольховского патлатый боец.
  - Пусть валяется, - нетерпеливо бросил Павел. - потом заберем.
  Они вдвоем быстро толкали перед собой каталку с телом Данзаса по тускло освещенному подземному коридору, выложенному белой кафельной плиткой, источавшей холод сырого погреба.
   - Куда мы едем? - тихо спросил Генрих шедшего слева Павла.
   - В преисподнюю, братан. Только там скорее холодно, чем жарко.
   Данзас догадался: они направлялись в морг.
  ***
   Когда Семен вышел на больничный двор и огляделся, он сразу увидел, как на втором этаже корпуса, в котором находилась операционная, зажегся свет. Свет был стандартного бело-голубого оттенка. На всякий случай он решил обежать взглядом остальные корпуса: а вдруг еще где-нибудь горит?
   Проходя совсем недалеко от приемного покоя, Семен вдруг услышал выстрел. Он бросился назад и подбежав к окну и метнулся в сторону, увидев в кабинете незнакомых ему людей. Он не мог слышать, о чем говорят в кабинете: плотно закрытые рамы пропускали только общий речевой фон, отдельных слов нельзя было понять.
   Осторожно заглянув сбоку в окно, Семен увидел, как уже освобожденный пришедшими свирепый эскулап говорил что-то с усмешкой Данзасу, лежавшему на полу. Рядом стоял тот самый человек, который сидел за столом дежурного в холле. В правой руке он держал пистолет. Спиной к Семену, нагнувшись к полу, суетился еще один амбал, чем-то напомнивший стандартного грузчика с мясокомбината.
   Солдат также увидел ноги лежащего на полу человека. На них были военные ботинки. "Они убили Сергея!" - подумал Семен, машинально хватаясь рукой за лацкан пиджака журналиста. Но времени на эмоции у него сейчас не было.
   Елецкий осторожно достал оружие и снова заглянул в окно. Один или два выстрела ему ничего не давали, поскольку боевики стояли уже вне поля зрения. Была, конечно, возможность умереть в неравном бою, но Семен решил по иному освободить Данзаса и попытаться спасти того самого неведомого пациента.
   Оглядываясь по сторонам и пригибаясь к полу, словно он находился в открытом поле под огнем вражеских батарей, Семен пробрался к лестнице и, перепрыгивая через две ступени, взлетел на второй этаж. По его расчетам выходило, что дверь в операционную, в которой горел свет, должна находиться где-то в середине коридора, как раз там, где был оборудован пост дежурного.
   Внезапно из помещения, на которое он нацелился, вышел человек в белом халате и в докторской шапочке, спокойный и усталый. Он не спеша двинулся по коридору, удаляясь от Семена.
   Уже открылись и закрылись двери лифта, уже ухнули двери внизу и стихли неторопливые шаги незнакомца, а Семен все стоял в туалете за приоткрытой дверью, бессильно сжимая пистолет и кусая губы.
   "Неужели я струсил? Я должен был только выскочить и, сунув ствол ему в брюхо, все узнать. Он бы непременно струсил, этот доктор, и под прикрытием заложника я мог бы попытаться их освободить.. . Только и всего... Но струсил не он, а я, - горько думал Семен. - А может быть, есть другой способ?"
  - Ты мне еще должен рассказать много интересного, прежде чем я расстанусь с тобой, братан - с улыбкой сказал Павел, до горла застегнувший свою куртку, когда они вошли в одно из помещений морга, на кафельных столах которого лежало четверо покойников, накрытых простынями, из-под коих выглядывали желтые пятки и задумчиво шевелящиеся на сквозняке шевелюры.
  Генрих промолчал. Он искал шансы, хотя понимал, что дело его "дохлое".
  - В СБУ знают все о содержимом диска. Надеюсь, у них хватит ума возбудить дело. А ведь груз сопровождаешь ты, верно? - он попытался "зацепить" боевика, но безуспешно.
  Двери в морг открылись, и Павел с Егором втолкнули туда каталку с Данзасом.
  - Ну, вот мы и добрались до финала, - устало сказал Павел. -Егор, - обратился он к помощнику, - закрой врата. Мы на месте.
  Патлатый боевик поспешно затворил тяжелую металлическую дверь.
  Павел поднялся и вышел в соседнее помещение, откуда исходил ослепительный белый свет. Через некоторое время оттуда выглянул врач, лицо которого было скрыто стерильной повязкой. Поверх повязки поблескивали очки в роговой оправе. Руки его в хирургических перчатках были подняты вверх. Данзас все же узнал его: это был Виталий Терпугов.
  Через открытые двери Генрих еще увидел операционный стол с многочисленной медицинской аппаратурой вокруг и хирургическим инструментарием, нестерпимым холодом блиставшим на соседнем столике. Там же находился Михаил Львович уже с повязкой на лице. Он возился со шприцем у изголовья пациента, которого, вероятно, должны были сейчас оперировать. Данзас видел только курчавую скомканную шевелюру. Шевелюра принадлежала, похоже подростку.
  Сознавая, что через пару минут все будет кончено, Данзас резко рванулся и качнулся в направлении врача, но Павел, обдав его жаркой кислятиной пота, сдавил своим могучим предплечьем ему горло так, что у Генриха перехватило дыхание и потемнело в глазах.
  - Лежи, братан, не спеши, - прошипел ему на ухо бандит.
  - Что вы с ним возитесь? - недовольно спросил Терпугов кого-то, вероятнее всего Павла, в операционной. -Потрошите скорее. Михаил Львович потом оформит его как невостребованного... Давайте же! Там что, столов свободных нет?
  Ремни на руках и ногах крепко держали Генриха.
  - Да уж, такой апофеоз нашей операции, - продолжал Терпугов, вновь появляясь перед Данзасом. - Вот вы и примете участие в ритуале, объект здесь - он указал рукой на тело на столе - тишайший и стерильнейший, словно агнец перед закланием. Кровь ягненка прольется на жертвенник и напитает нашего бога. Да-да, нашего дорогого Бумеранга. Мы дорожим нашим командиром. Он нужен нам живой и здоровый, ибо он - золотой ключ к потайной двери, за которой вечное блаженство среди богов! - Павел продолжал держать Данзаса, но уже не так сильно. - Этот невинный агнец, -Терпугов, глаза которого лихорадочно блестели, словно он загнал себе в вену пару кубиков того же "Зет-7", почти кричал, - сейчас, здесь, прольет свою кровь за нашего бога. Он отдаст ему все, что сможет, и умрет. Но прежде умрете вы, почти сорвавший нам все планы...
  - Кончаем с ним! - гаркнул Михаил Львович, выходя из операционной со скальпелем в руке.
  К сопротивляющемуся всем телом Данзасу подбежал еще и Егор и они вдвоем сняли его с каталки и поволокли его к свободному кафельному столу. С плохо скрываемой неприязнью посмотрев на Терпугова, Михаил Львович сказал:
  - Не мог, что ли, подождать с ним?
  - К нему у меня личные счеты, - с презрительной ухмылкой ответил Виталий.
  Данзаса опрокинули спиной на кафельное ложе. Егор навалился ему на ноги; Павел, держал его за приподнятые руки.
  Михаил Львович, уже распоровший Генриху кофту и майку скальпелем, приблизив сверкающее оружие к судорожно дергавшемуся Данзасу, замешкался, как бы размышляя, с чего начать.
  К пленнику склонился и поблескивающий глазами Терпугов;
  - Я закушу твоим сердцем, - шептал он. - ты будешь достойной добычей для меня.
  Планы по превращению Генриха Данзаса в выпотрошенный кусок мяса нарушил мертвец у стены, со скрипом поднявшийся со смертного одра.
  - Получай!
  Началась стрельба беспорядочная и оглушающая. Павел гулко рухнул и упокоился на влажном цементе. Почувствовав, что руки его теперь относительно свободны, Данзас ударил сложенными кистями прямо в голову Михаилу Львовичу, завороженно смотревшему, как на соседнем столе воскресал некто, подобно мертвецу из видеоролика Юрия Лонго. Не ожидавший удара доктор выронил скальпель.
  Выстрелы прекратились - неопытный стрелок расстрелял всю обойму, не особенно целясь. Генрих, оттолкнув ногами к стене патлатого боевика, свалился с кафельного ложа.
  Только Михаил Львович, некогда посвятивший себя изучению человеческого содержимого, не растерялся в новой обстановке. Оставив Генриха, могучий эскулап двинулся на покойника со словами:
   - Так значит, тебя не добили, падаль!
   - Не дождетесь! - крикнул доктору Семен, нажимая снова на курок.
   Но пистолет больше не выстрелил. Хирург, словно заранее зная об этом, спокойно шел на Семена со скальпелем в руке.
   - Давай, мужик, давай! - Елецкий стал в боксерскую стойку и беря пистолет за дуло с тем, чтобы закатать им оппоненту по остриженной макушке.
   Пока Данзас резал веревки на руках, пришедший в себя Егор с дьявольской улыбкой вытащил свой "Макаров" и навел его на Семена.
   - Все, падла, отвоевался!
   Семен опустил руки, понимая, что против этой игрушки он уже бессилен...
   И Генрих, так и не успев, освободить скованные поясом от медицинского халата ноги, прыгнул вперед на Голиафа, толкая его на патлатого бойца. Бабахнуло снова.
   Терпугов, маячивший в дверях все те мгновения, пока стремительно разворачивались события чудесного воскрешения из мертвых, сорвавшего ритуальную вивисекцию, юркнул в операционную и закрыл дверь изнутри.
  Получив видеофайл от Данзаса, Райский закурил и расслабленно развалился в кресле. Но картинки не было. С полминуты виднелась только рябь на экране. Виктор решил, что диск следует переформатировать и поднялся, чтобы это проверить, но тут наконец появилось изображение.
  - Офигеть!
  Райский притих. Пленка высветила людей, делавших довольно неприятную работу.
  Виктор скривился. Это было мерзко и скучно. Он прокручивал запись все дальше. Там шла зачистка какой-то деревни. Отстреливали, похоже, мирное население. В общем, картина знакомая для многих подобных вооруженных конфликтов.
  Он провел ползунок видеоплеера еще дальше вперед.
  До Райского сейчас дошло, что некоторых потрошили не просто так, а со смыслом...вроде как ритуал какой-то проводили.
  Вот какой-то камень. Типа подставки. На нем человеческие внутренности. Они как-то причудливо расположены. Узором, странным узором. И по периметру какой-то человек в камуфляже поливает их бензином. Затем поджигает.
  И, главное, остальные встретили с одобрением.четверо бойцов, взявшись за руки, встали вокруг... начали что-то петь на непонятном языке... К концу записи Виктору стало ясно, что они то ли благодарят, то ли приветствуют какое-то божество. Неясно было только, какое именно. Как неясно, кто они такие, эти люди. И никаких фамилий, никаких имен не разобрать... Кроме двух: "Виталий" и "Евгений". О Евгении бойцы говорят как о ком-то важном, командире своем, скорее всего. А вот Виталий- это, похоже, проверяющий. Не местный. Но главнее Евгения и других. Для него и снимается это видео - вот в чем дело, похоже!
  Райский запустил запись по новой и сделал звук погромче.
  Словно промысловик, тщательно промывающий золотоносную породу, Виктор гонял видеофайл взад-вперед, целенаправленно выбирая самые, по его мнению, важные фрагменты.
  Райский припомнил дешевые фильмы ужасов категории "Б".
  Нет, это не кино! - передернуло его. Запись была самая настоящая из повседневной, реальной жизни. И чего Генрих связался с такими бандитами? Ведь явно не случайно поехал туда. Значит, с какой-то целью. Для чего? Зачем?
  Ближе к концу на пленке снова появилась рябь с шипением и треском. Далее темнота - и все. Райский невольно выдохнул. Поднялся с кресла. Закрыл на экране окно видеоплеера. Посмотрел, когда Генрих отправил ему эту запись.
  Конечно, это все ужасно. Дерьмо конкретное. Во что ж такое Генрих влип?..
  Он попытался скопировать запись на жесткий диск - не получилось. Вызвал секретаря, чтобы тот помог. Секретарь поработал некоторое время, покачал головой:
  - Тут специалист нужен.
  Райский задумался.
  - Да уж надо постараться...
  - На фиг вам, шеф, это говно? Оно вас касается?
  Райский задумался. Никакой он, конечно, сейчас, не Витя Райский из "Люберов" с пятью судимостями, а респектабельный бизнесмен Виктор Иванович Гаврилов, владелец и соучредитель ряда фирм...Имеет связи в столице, в том числе в МВД, Генпрокуратуре... Что ему эта запись? Хотя он от блатных дел давным-давно отошел, и никаких проблем обращение наверх ему создать не должно было... Но на всякий случай посылать запись в органы следовало через третьих лиц, причем проверенных.
  После некоторой паузы Виктор покачал головой.
  - Позвони Илье Марковичу...
  - Ну как знаете, - Достал телефон секретарь. - дело ваше.
  Через час в кресле напротив Райского сидел его старый приятель, адвокат Илья Маркович Файнбойм, его многолетний защитник по различным уголовным делам в судах всех уровней.
  -- Ну, это не слишком большая проблема, -- медленно проговорил тот, попивая кофе и слушая не слишком внятный, сбивчивый рассказ Райского.
  Виктор повернулся в кресле к компьютеру:
  - Желательно передать информацию конкретному человеку... Подполковнику Роману Липатову из рук в руки.
  - Перешлите сейчас все необходимые материалы мне, - спокойно заявил Файнбойм. - постараюсь все устроить...
  ***
  Когда оперативный дежурный позвонил по внутреннему, майор Трифонов оторвался от бумаг, поскреб затылок, будто задумался, хотя имя адвоката Райского Ильи Файнбойма было ему знакомо.
  По пустякам Илья Маркович никогда не беспокоил майора, поэтому Трифонов быстро спустился вниз, в приемную, где с безразличным видом сидел крупный пожилой мужчина лет пятидесяти, коротко стриженый, в дорогой одежде, в очках с толстыми стеклами. В ногах у него стоял дипломат.
  - Здравствуйте, Илья Маркович, - приветливо улыбаясь, майор протянул руку, дружески потряс ладонь старого знакомого.
  - У меня к вам дело... Ко мне попала запись, которая может заинтересовать вас... точнее вашего коллегу Романа Липатова. Это касается событий на востоке Украины. Вот, флэшка...
  Посетитель протянул ухоженную руку. На ладони лежал портативный носитель.
  - А если поконкретнее...
  Файнбойм неопределенно пожал плечами..
  - Я посмотрел, там сцены массовых убийств. Людьми в камуфляжной форме... - Илья Маркович медленно подбирал слова. - Не наша и не украинская армия, боевики какие-то... Это вообще не мне прислали, а моему знакомому, бизнесмену Виктору Гаврилову. У него есть давний приятель, бывший майор ВДВ Генрих Данзас, который и прислал эту запись. Виктор сказал, что ваш непосредственный начальник Роман Липатов его знает. Что они вместе в свое время служили в Чечне, - витиевато излагал Файнбойм, - вот поэтому я и посчитал, что эта запись может заинтересовать Романа Никитовича... Вроде он даже ведет связанное с этими вещами дело...
  - Я вас понял, Илья Маркович. - сразу вникнул в суть дела Трифонов.
  Он понял, что эта запись может стать огромным шагом вперед в расследовании, поэтому с трудом поборол в себе искушение сразу взять флэшку и пулей понестись в кабинет для просмотра.
  - Когда вашему знакомому прислали эту запись?
  Адвокат задумался.
  - Он сказал, вчера днем.
  Значит, Генрих Данзас был жив еще менее суток назад...
  - Хорошо, Илья Маркович, - майор сел за стол, достал из ящика специально приготовленную для таких случаев бумагу. - напишите более подробно об обстоятельствах получения видеозаписи. Возможно, в дальнейшем, если потребуется, вы дадите письменные показания. Ну процедуру вы же знаете.
  - Только неофициально, - парировал опытный Файнбойм. - я всего лишь посредник...
  Глава 14
  
  В морге мариупольской городской больницы номер два продолжался странный жестокий бой. Оставшиеся действующие лица погрузились в замкнутое, едва освещенное несколькими тусклыми двадцатипятиваттными лампочками пространство с белым кафелем и пятью безразличными мертвецами.
   Мощный Михаил Львович упал на Егора, в свою очередь сбив того с ног, а Генрих, воткнув по рукоятку скальпель в ногу доктору, вцепился в патлатого боевика, выкручивая у него оружие.
  Семен же, отпрыгнув в последний момент влево, держал теперь руку плетью, с нее изрядно капало, тут же скатываясь-сворачиваясь в пыльные темнокрасные шарики-кляксы. Пустой пистолет валялся у его ног.
  И вдруг снова скрежетом открылись ржавые ворота загробного мира, и в недвижном холодном воздухе возник держащийся за плечо Сергей с битой в руках.
  Несмотря на все усилия Данзаса, грянул еще один выстрел, вырвавший "с мясом" кусок кирпича из стены.
  Ольховский подскочил к дерущимся и сверху вниз, словно суковатое полено, рубанул боевика битой по затылку.
   Подбитый Егор крякнул и прянул во мрак безвоздушного пространства.
   Голиаф же с рыком и воем пытался избавиться от засевшего в конечности скальпеля, но его неукротимые усилия были приостановлены стволом "ПМ" приставленного к голове журналистом - не мог же эскулап знать, что там нет патронов!
  ***
   Когда матерящийся Михаил Львович был надежно связан и принял горизонтальное положение, только тогда Генрих позволил себе вытащить опасную железку из тела доктора , которой он перерезал и свои путы на ногах. Славная битва завершилась. К четырем мертвецам, безучастно наблюдавшим за боевыми действиями, присоединились еще трое: поверженный пулями "Зиг-Зауэра" Павел и двое нейтрализованных его соратников, надежно зафиксированных рядом на холодном полу.
  Рука Семена была туго перевязана жгутами для остановки крови - Данзас медицинское дело более-менее знал еще со времен чеченской кампании.
  Затем он подошел к Ольховскому:
  - Значит живой?
  - Думал, уже конец пришел. Не сразу, конечно, в себя пришел, еще осмотрелся, - пока Сергей рассказывал, Генрих внимательно осматривал рану на плече журналиста; похоже было, что пуля прошла навылет и ранение совсем не страшное.
  - Потерял, значит, сознание, - смущенно продолжал Ольховский. - плечо зудит, просто жуть!
  - Работаем, журналист! - ободряюще бросил Генрих и оглянувшись, взял с пола "ПМ" Егора: обойма, увы, также была пуста. Тогда он подошел к коченеющему Павлу - в "Беретте" еще оставались патроны.
   Вооружившись, Генрих он направил дуло в сторону замка двери, за которой скрылся Виталий Терпугов, и стал стрелять.
   Из толстой двери, крашенной цинковыми белилами, вместе с замком со вставленным в него с той стороны ключом стало вышибать кусок за куском, и дверь вскоре услужливо открылась.
   Они вбежали в "операционную" но та была пуста - не было ни Терпугова, ни подростка. На противоположной стороне была другая дверь. Генрих подергал ручку - дверь была закрыта.
  - Удрал! - воскликнул он.
  - С грузом, - добавил Ольховский. − неизвестно куда.
   - Сейчас сюда прибегут, и еще не известно, как для нас все это обернется. - заметил Семен.
   - Не прибегут так быстро, - заметил Сергей.
  - Ты и Семен ранены, - напомнил Данзас. - вам надо оказать квалифицированную помощь. А я хотел бы продолжить преследование этого хирурга. Он из той же группы, что и остальные боевики, вместе со мной был заброшен в Украину. Кстати, он есть на той самой пленке.
  - Ты намерен скрутить его в одиночку? Оставим его нашим властям. Расскажем обо всем в СБУ, а далее...
  - Сделаем так: ты с Семеном останешься здесь, козыряя своим журналистским удостоверением. Поднимешь шум, устроишь скандал. Про меня ничего не рассказывай. Мусорам, если приедут, ничего не говори о диске. Только начальнику СБУ по области или руководству военной контрразведки вашей, украинской. Позаботься о Семене - на нем помимо дезертирства может висеть новое дело по поводу этих сгоревших мусоров с Бероевым во главе. Так что, кричи, ори, но дело о подпольных операциях раскрути. Как и о связи с черными трансплантологами ваших силовиков. Где ключи от микроавтобуса?
  − В замке зажигания остались.
  −Тогда я позаимствую тачку у тебя на некоторое время.
  − Только не разбей ее о ближайший столб! Это имущество телекомпании! -- вскинулся Ольховский.
  Данзас кивнул неопределенно, с отстраненной ухмылкой подоспел к мертвому Павлу, преклонил перед ним колени, обыскал его одежду скорыми профессиональными движениями. Записную книжку Павла взял, деньги в бумажнике пересчитал, но оставил, еще какие-то бумажки-чеки позаимствовал, извлек связку ключей, прикинул на глазок, прищурившись, от чего они, ключи, от каких дверей, не разобравшись, на всякий случай и их положил к себе в карман. Затем он нашел у Павла в карманах плоскую металлическую флягу, отвинтил крышку, понюхал, восторженно зрачки вверх отправив, под веки, под брови, под лоб. Вернув их все-таки на место, завинтил крышку. Встал, колени обтер аккуратно, разогнулся, флягу в сторону отбросил, и повернулся к журналисту, сунув в рот очередную сигарету.
  - Я буду вести машину аккуратно, как никогда, - подмигнул ему Генрих.
  ***
   Данзас завел мотор автотранспорта, принадлежавшего телекомпании "ТВ-7" и стал медленно выезжать с двора больницы.
   Не обращая на него никакого внимания, на больничном дворе уже суетились какие-то люди в белых халатах и немногочисленный контингент только что продравших глаза больных, видимо, привлеченных выстрелами. Люди с усердием искали, где, собственно говоря, произошла перестрелка.
  Уже отключившись от всего произошедшего, от плывущих мимо домов с освещенными утренним солнцем крышами, от перестрелки в больничном морге, он возбужденно тонул в эйфории предстоящей погони.
   Навстречу ему с пронзительным визгом проехала полицейская машина. Данзас выехал с больничного двора и повернул в направлении шоссе.
  Он ехал за город. Это eму скоро стало ясно. Он неплохо вел машину. Довольно бесстрашно и достаточно умело. И это несмотря на то, что Генрих уже три с лишним года не сидел за рулем. Он держался сейчас руками за руль, уверенно манипулировал рычагом передач, привычно нажимал на педали, и ему казалось, что он так и не выходил из машины, что он так и вел ее все эти годы, что не было никакого следственного изолятора и заключения...
  Он преследовал "Скорую". Город еще не кончился. Справа и слева стояли какие-то дома, солнце скрылось и пошел дождь. И он проезжал мимо безмятежных людей, которые жили в этих домах.
  
  Дорога казалась какой-то бесконечной. Началась трасса. А догнать нужно было. Терпугов еще должен на многие вопросы ответить...
  А сейчас путешествие куда-то на северо-запад, похоже в дачные районы... Терпугов, кстати, тоже торопится - для чего-то нужен ему этот подросток, для каких-то целей, касающихся Бумеранга, он же Арсений Павленко, героя Новороссии.
  Данзас же заботился лишь о том, чтобы догнать.
  Часа через полтора далеко впереди замелькал "рафик". наконец-то подумал Генрих. Он сел ему на хвост, но на солидной дистанции. И правильно сделал! Ибо "рафик" наконец еще раз повернул налево, а Данзас, нагнав его, не стал ничего предпринимать. Там было всего метров двести по прямой. Потом: шлагбаум, будка, пост местных гаишников. Блин!
  Элитный поселок? Для местного начальства? "Дэу" пропустили сразу, подняв барьер, без всяких формальностей. Вслед соваться было нельзя.
  Проскочив поворот, Генрих через километр-полтора тормознул, с трудом развернулся на узкой трассе, двинулся потихоньку назад.
  Он припарковал микроавтобус напротив входа в здание телецентра, отдав ключи от машины заспанному дежурному, объяснив что это "от Сергея" и на частнике быстро добрался до квартиры журналиста.
  Заварив кофе и усевшись за стол, он стал внимательно изучать бумаги покойного Павла. Сейчас каждая запись была важна, она могла навести на след Терпугова.
  Ольховский все не звонил. Генрих был уверен, что Сергей не выдаст его нынешнее местопребывание и не станет упоминать его, Генриха вообще в связи с ночной перестрелкой в больнице.
  Перелопатив записную книжку и прочие обрывки, Данзас понял, что потихоньку приблизился к поиску убежища группы полковника Соловьева. Какие-то старые чеки, давно просроченные квитанции, записи о авиа- и автобусных рейсах, с десяток телефонов, начириканных разными ручками на клочках бумаги, бесконечные сокращения, понятные только одному Павлу.
  Мариуполь упоминался несколько раз и примерно через час Данзас знал адрес, куда мог направляться Терпугов со своим грузом. Как явствовало из записей, двухэтажный частный дом находился в поселке городского типа Никольское.
  Часть листков была испещрена денежными расчетами, где доллары много раз перемежались евро и рублями, и схемами по обороту оружия.
  Из записных книжек больше ничего нельзя было выжать.
  Данзас записал точный адрес дачи. Теперь оставалось только решить вопрос с транспортом и оружием.
  ***
  Отпустив адвоката, Трифонов поднялся с флэшкой в кармане наверх и осторожно приоткрыл дверь в кабинет шефа. За столом сидел Липатов - он, видно, только что пришел. На вешалке виднелся мокрый от дождя плащ, а зонт был раскрыт в углу помещения.
  - Анатолий? - вскинулся Роман. - Что-нибудь новенькое? Садись... Я сейчас... он поставил ещё несколько закорючек в каком-то деле. - Все, давай...
  - Кино будем смотреть, - потер руки Трифонов. − только что принесли.
  - Понял, - Липатов захлопнул папку с бумагами. - что за кино, кто принес?
  - Адвокат некоего Виктора Гаврилова господин Файнбойм. В жанре ужасов, - ответил Анатолий. - а самому Гаврилову прислал эту запись фигурант нашего разросшегося дела бывший майор ВДВ Генрих Данзас. По словам Данзаса, вы с ним знакомы.
  - Да, было дело. Ну, запускай видео, Толик...
  Флэшка ушла в гнездо - экран компьютера зарябил, потом появились кадры полуразрушенной деревни, замелькали люди. Липатов внимательно смотрел эпизод из жизни спецкоманды МЧС. Он проигрывал запись взад-вперед, останавливаясь на наиболее впечатляющих моментах. Смотрел и в замедленном темпе, стараясь рассмотреть каждую деталь. Вспоминал он и десятилетней давности встречу с Данзасом. Он пытался связать воедино это видео с уже имеющимися у него фактами. Следовательно, существует какая-то связь между ритуальными убийствами и известным полевым командиром? Или это все его домыслы? Скорее ниточка существует.
  Когда запись закончилась, подполковник выдохнул:
  - М-да, жить с каждым днем подбрасывает новые сюрпризы... - Липатов медленно прошел к бронированному сейфу, звякнул ключами - открыл сейф, вытащил увесистую папку с документами, пролистал в тишине; потом решительно проговорил:
   - Молодец, Толя! Я тоже успел тут кое-что собрать... За этот материал... такая охота идет... покажу обязательно Максим Палычу. Спасибо!
  - Какие будут дальнейшие указания? - позволил себе задать вопрос Трифонов.
  - Пусть сейчас эксперты поработают с этой записью, - махнул рукой Роман. - Да установят, кто есть кто...
  После короткого обсуждения они посидели за столом. Махнули по рюмке за удачу. Эта госпожа - дама капризная; если повернется спиной и ниже, пиши пропало. Потом Трифонов вышел из кабинета. Исполнительный Фадеев внимательно слушал радионовости. Он был так увлечен, что даже не заметил Анатолия.
  В общем, запись стали "выжимать". Началось с того, что Липатов ее с одобрения шефа передал в отдел технической экспертизы для установления подлинности записи, и дальнейшего распознавания и возможного установления лиц, присутствующих на пленке.
  На первом этапе подлинность видео была установлена, и она продолжила свое путь по техотделам, теперь уже в десятке дубликатов на лазерных дисках. Следующим шагом являлась "прогонка" ее через компьютерную программу по распознаванию лиц - тут требовалось время.
  
  Дача, где отдыхали боевики из группы полковника Соловьева, представляла собой трехэтажное, деревянное строение с острой покрытой железом крышей, с круглым чердачным окном, когда-то выкрашенная в серый цвет, блеклая и неброская.
  "Скорую" Терпугов загнал в располагавшийся под дачей, с первого взгляда не бросающийся в глаза гараж. Его дополнительный плюс был в том, что из него можно было подняться на первый этаж дачного дома. Но прежде чем открыть тяжелую дверь и подняться наверх, Виталий вытащил из салона обколотого сильнодействующими препартами, находившегося без сознания подростка. Далее он вынул из салона тяжелую, до отказа набитую сумку.
  Он протопал с грузом на руках, повесив сумку на плечо на первый этаж и попал в просторную и чистую кухню. Он уложил подростка на стул, а сумку поместил в холодильник, в пустое отделение, подальше от продуктов. В ней хранились разного рода медицинские препараты, вещества и химикалии для работы доктору. Сделав глоток джина из карманной фляжки, он из кухни прошел в маленький коридорчик, а из коридора в довольно большую гостиную.
  Посреди гостиной стоял широкий кожаный диван, напротив него два почти новых кожаных кресла, а между ними легкий журнальный столик. На полу лежал не первой свежести ковер. В одном углу высился шкаф с книгами, а в другом углу - притулился камин.
  На диване сидели нынешние обитатели дачи - мощный, с обманчивой леностью Евгений, напряженно сидевший посередине, слегка подрагивающий рукой Сергей и приткнувшаяся в углу, внимательно взглядом изучающая медика Екатерина.
  - Говорите! Мы ждем! Где Павел? - по растрепанному и запыхавшемуся виду доктора Неверов понял: случилось что-то из ряда вон выходящее.
  - Провал! Павел - погиб! Понимаешь - погиб! Егор и Михаил Львович схвачены. Это все проклятый Данзас! Он нас вычислил! - казалось, что врач готов крушить все от ярости и боли.
  Неверов не поддался эмоциям Терпугова.
  - Что с засадой на квартире этого Гены?
  - Юрий убит! Остальные двое на связь не выходят, мне о них ничего не известно.
  - Ну и помощнички "из местных" − как из собачьего хвоста сито. Разбежались при первой опасности. От Юрия он добыл информацию, вот что! Звони полковнику и требуй новых инструкций в связи с изменившимися обстоятельствами! Ты понял, Виталий?
  - Понял, звоню. - без особого энтузиазма отозвался доктор и достал мобильный.
  - Але! Але! Здесь Терпугов! - стал вызывать он начальство. - Але!
  Соединившись, заклекотал эмоционально. О чем он, доктор Терпугов, говорил, с руководством, сидевшей напротив троице можно было только догадываться. По выражению лица великолепного Виталия, впрочем, нетрудно было понять, что беседа протекала в трудном русле для него. Кажется, его эмоции не производили на другом конце провода впечатления. Наконец, нажав кнопку отбоя, неуемный ученый плюнул в сердцах.
  - Бориса Николаевича срочно отозвали в Москву! Он улетел еще позавчера! Нам приказано сидеть и ждать! Нас вывезут отдельно, будут подготовлены коридоры на границе!
  - Давай подробнее, - бросил Неверов. - когда нас вывезут?
  - Не сказали. Велели сидеть безвылазно на даче. С нами позже свяжутся, когда прибудет транспорт.
  - Плохо дело, - буркнул Евгений. - неизвестность хуже всего. Теперь рассказывай обо всем по порядку.
  - О чем рассказывать?
  - О том, что произошло в больнице.
  Пришлось Терпугову подробненько посвятить присутствующих в обстоятельства неудачной операции. В первую очередь в своих интересах - недовольство Неверова не хотелось доктору испытывать на себе. Да и вместе теперь предстояло решать, что делать дальше. Тем более находясь на чужой территории. Надо было спокойно проанализировать ситуацию и что-нибудь придумать.
  После рассказа Евгений и Сергей закурили. Они курили и молчали. Наконец Неверов спросил доктора:
  - Как тебе удалось скрыться? Там, в больнице?
  - Да никак, - Виталий пожал плечами. - Обыкновенно. Как только началась стрельба, тут я юркнул в операционную и закрыл за собой дверь на ключ. А затем вместе с вещами и пациентом на лифте спустился вниз и тут же на "Скорой" удрал.
   - Это лекарство для Бумеранга?
   - Да, конечно.
   - Хороший мальчик, - сказала Екатерина.
  - Отличный экземпляр, - парировал Виталий.
  - Виталий, - обратился Евгений к доктору, - что могут рассказать Егор с Михаилом Львовичем? Они знают адрес дачи?
   - Нет, Женя, - ответил Виталий, покачав головой. - Егор он из местных, мы его задействовали "в темную", а Хирург будет молчать как рыба - он на таком крючке висит, что ему нас закладывать нет смысла. Кроме Павла, который уже мертв, в этом городе никто не знает о том, что вы здесь находитесь.
   - Значит, нам придется пассивно ждать. А выживание - наша профессия. И мы выживем. - Сергей засмеялся и похлопал себя по коленкам. - Выживем, мать вашу! Это я вам всем говорю. А если мы начнем суетиться, то можем только навредить друг другу.
  Неверов задумался.
  - Сергей, пока за нами не прибудет транспорт, мы здесь будем находиться в опасности.
   - Да! - бросил Червяков. - Конечно, командир. Именно так. Именно для опасности мы и рождены. А потом, есть ли иной смысл в жизни? Край пропасти, полет над бездной, напряжение, решительность, отвага и ум - вот составные части настоящей жизни. Наших жизней!
  Екатерина поморщилась и пошла на кухню. Виталий закрыл глаза - всем показалось, что он сладко заснул. Вскоре Екатерина вернулась и принесла бутерброды на большой тарелке.
  Увидев, что доктор спит, она вопросительно посмотрела на остальных.
  - Это реакция на стресс, - пожал плечами Евгений.
  Сергей с Екатериной молча съели по два бутерброда.
  - Какой он наивный, - сказала она. - предполагаю, что в ближайшие сутки наше убежище обнаружат. Ладно этот пацан из местных, так Хирург до задницы расколется если не перед эсбэушниками, так перед Данзасом.
   - Генрих сюда придет, обязательно придет, - печальным тоном произнес Неверов. - вот он нас наверняка найдет.
  - Он что, такой крутой?
  - Если бы вы видели, как смешно он убивает, - тихо размышлял Евгений. - Я видел, как Генрих раскидывал троих, четверых, руками и ногами, демонстрируя своим подчиненным, что должен уметь офицер спецроты разведки.
  - Оружия у нас достаточно, - бросил Червяков. - пусть только сунется - мы нашпигуем его свинцом.
  Екатерина включила магнитофон и заиграла негромкая музыка. Она слегка утомленная, умевшая справляться с эмоциями, невольно посмотрела на Неверова и подумала, что их общий враг Генрих не так красив, как сидящий на диване Евгений, что Генрих не сильнее, и не выше, и не крупнее Евгения, что Данзас убивал людей только на войне, а Евгений убивает их и сейчас, что Генрих, наверное, менее умен, чем Евгений... Но почему-то ей казалось, что Данзас более загадочен и что Генрих более непредсказуем, чем Неверов. А потом Екатерина вспомнила Павла. Он тоже был тренированный и мускулистый, и умел профессионально убивать.
  Екатерина улыбнулась тихо. Да, она любит сильных, уверенных в себе, относящихся с иронией и легким пренебрежением к женщинам, да и ко всему остальному на свете, включая самих себя, мужчин...
  Евгений улыбался чему-то, видимо каким-то своим фантазиям. Потом он перевел свое внимание на Екатерину... он засмеялся, выругавшись, а потом, сходил на кухню, взял четырехгранную бутылку джина и влил в себя из горлышка грамм двести разом, а то и больше, после чего сказал глядевшим на него изумленно и молча Екатерине и Сергею:
  - Забей мне косячок, снайпер. Я же знаю, у тебя есть. Червяков пожал плечами, вынул из кармана сигарету и кинул Неверову. Евгений поймал сигарету, всунул ее в рот с вожделением, прикурил и затянулся.
  - Сейчас тоска отпустит, марихуанка мне всегда помогала. Всегда. Я помню.
  - Каждый из нас, - продолжил он после нескольких затяжек, - просто-напросто должен, более того, обязан смириться с происходящим. Что бы ни произошло, все по хрену. Все!
  Неверов счастливо засмеялся. Затем, нетвердо шагая, он вышел в коридор. Кое-как добрел до входной двери. Распахнул ее, вышел на небольшую террасу, и стал от души наслаждаться теплом середины лета.
  Позже Терпугова они положили на диван в гостиной, а когда Червяков пошел искать Неверова, то увидел, что тот стоял на коленях, на земле, недалеко от крыльца, напротив окон спальни, и протягивал руки, просяще и взывающе, к солнцу, с надеждой.
  - Я прошу тебя, дай мне то, что отнимаешь у других, - едва слышно говорил Неверов, восторженно и одновременно отрешенно глядя на яркое солнце: - дай мне молодость. Сделай так, чтобы я никогда, слышишь меня, чтобы я никогда не старел... Ты всегда спрашиваешь меня, а чем же я лучше других, тех, у которых отнимаешь молодость. И я отвечаю тебе всегда одинаково. Потому что я не могу ответить по-другому. Я отвечаю правду. Я умнее других. Я талантливее других. Я сильнее других. Я могу принести гораздо большую пользу, чем другие. И тебе, и миру. Я все сделаю. Потому что я самый сильный. Самый умный. Самый талантливый. Подскажи мне, как доказать мне тебе мое величие. Что мне нужно совершить? Подскажи!, - Евгений замолчал, внимательно прислушиваясь, Но ничего не услышал и продолжил обиженно; - Я вижу, ты не хочешь говорить со мной сегодня. Я что-то сделал не так? Тебе что-то не понравилось? - Неверов с неожиданным беспокойством огляделся. - Или нам что-то мешает? Или кто-то мешает? - Неверов поморщился, встряхнул головой. - Я чувствую, что нам кто-то мешает...
  Сергей вернулся в дом и только он прошел на кухню, как хлопнула входная дверь. Услышав кашель Евгения, и не желая, чтобы командир узнал, что за ним подглядывали, он, осторожно высунувшись, увидел, что тот скрылся в спальне, разделся быстро и лег.
  Екатерина и Виталий спали, когда Сергей вернулся. Червяков решил проверить тайник с оружием - он чувствовал, что оно вскоре им пригодится.
  
  Глава 15
  Генрих размышлял, что со стороны, если кому-то он рассказал бы то, что с ним происходило последние несколько дней, могло бы показаться, что ему приходится очень тяжело. Драки, стрельба, преследования, общение с такими, ну, скажем так, непростыми людьми, как Бероев и Михаил Львович, и не всегда обычное к тому же общение, непривычное, идущее часто через физическую силу. Все перечисленные факты, конечно, могли бы вызвать у рядового, неподготовленного человека целый коктейль негативных признаков физического и психологического характера. Но у Данзаса они не вызвали ничего. Вот получилось так, что в физическом плане Данзас обошелся несколькими царапинами, да и настроение его, в принципе, оставалось достаточно ровным. Видимо, все дело было в том, что драки, стрельба, преследования являлись для него относительно привычными атрибутами жизни, и он реагировал на них автоматически, без аффекта, имея уже издавна иммунитет к таким ситуациям. А общение с людьми разного сорта по большому счету доставляло ему даже удовольствие. Чем дальше и глубже он проникал в сознание своих врагов, тем больше тот или иной типаж напоминал ему самого себя. А разве можно утомиться или обрести скверное самочувствие и настроение от действий родственной души? Данзас был уверен, что нет. Точно так же, как и Неверов, как и когда-то его командир Липатов, Генрих понимал и чувствовал смерть. Он осознавал ее неизбежность, именно осознавал, в отличие от многих других, которые только знают, что она существует, но существует где-то там, невероятно далеко от них. Его тоже, как и Евгения, воспоминание о смерти иногда приводило к серьзному падению духа, что, лишь пройдя через чудовищные перегрузки, Генрих мог подняться и обрести прежнюю форму. Однако в отличие от Евгения он не бежал от смерти, он шел ей навстречу. В последнее время Генрих старался хоть чем-то достойным заполнить тот отрезок жизни, что ему остался. Данзас подумал, что если он заполнит свою жизнь чем-то, очень важным, нужным, необходимым, тем, без чего никогда никому нельзя будет обойтись, то примет смерть без страха и сожаления.
  Возможно, этим "чем-то необходимым" станет любовь. А возможно, нынешняя жизнь и стала этим "чем-то". Он уже спас молодого солдата Семена, а еще следовало спасти этого подростка из лап вурдалака Терпугова.
  Как жаль, что еще многое было не сделано. Как жаль...
   ***
  Эмчээсовцы обедали внизу, в гостиной. Екатерина приготовила картошку со свиной тушенкой. Сергей открыл припасенную банку маринованных огурцов. А проснувшийся Неверов сварил кофе. Вечер вовсю уже вступил в свои права. Только Виктор мирно спал в своем кресле. Они трое сидели за столом, аккуратно жевали здоровую пищу и молчали.
  - Пошли, Женя, на кухню, покурим. - после обеда заявил Сергей.
  Они прошли на кухню. Неверов вытащил сигареты, закурили одновременно. Струйки душистого дыма постепенно слились в один поток, превратившись затем в мутный клубок. Клубок поднялся к потолку и завис там.
  Евгений услышал легкий шум, кто-то шел к ним по коридору. Это, скорее всего, была Екатерина. Но войти в дом через веранду мог кто-то посторонний. Неверов и Червяков знали, как никто другие, что при наличии самых что ни на есть благоприятных обстоятельств, даже самая что ни на есть безобидная ситуация может вдруг резко и на первый взгляд беспричинно обернуться своей противоположностью. И чтобы подобное стремительное изменение не стало проблемой, такие как они должны быть к такой внезапной перемене всегда готовы, словно пионеры. Всегда... Неверов несильно толкнул Червякова локтем. Сергей тотчас бесшумно вынул из шкафа пистолет, щелкнул затвором. Быстро подошел к двери. Встал спиной к стене справа от входа.
  Дверь отворилась, и вошла Екатерина. Сергей спрятал пистолет под куртку.
  
  Лицо женщины сияло. Екатерина смеялась. Оба мужчины никогда не видели, что Екатерина может так смеяться - весело, заразительно, счастливо, будто вокруг ничего не происходит. Екатерина торжественно сообщила им, что мальчик пришел в себя и она будет с ним сидеть до самого отъезда.
  
  Мальчик, сообщила Екатерина, такой агнец. Ему тринадцать лет, большеглазый, полногубый, стройный красавчик. А волосы у него длинные, волнистые, светлые...
  Червяков вынул снова из-под куртки пистолет, за руку притянул Екатерину к себе и приставил пистолет к ее правому глазу. Женщина вскрикнула неожиданно - хрипло и жалко.
  − Не расслабляйся, − проговорил он, смотря Екатерине в глаза, - иначе скоро всем нам крышка.
   Червяков убрал пистолет и слегка ударил Екатерину по щеке, потом еще раз.
  − Ты сумасшедший! - крикнула женщина.
  − Как и ты. − тихо проговорил Сергей.
  
  Мальчик оказался действительно симпатичный. Голубоглазый, с тонкими бровями, гладкой кожей. Он поздоровался за руку с Неверовым, и с подошедшим Терпуговым. Оказалось, его зовут Григорий. Неверов заметил, что лицо у доктора побелело, когда он здоровался и знакомился с мальчиком. Терпугов пожал мальчику руку и тотчас отдернул ее. Отошел быстро в сторону, куда-то в угол гостиной, а потом шагнул к окну, а потом ступил к двери. Мальчик наблюдал за Виталием. Он смотрел на него во все глаза. С изумлением, восхищением, со страхом. Все в отряде давно привыкли к облику доктора, а для нового человека, доктор являлся, конечно, колоритной фигурой. Ростом за сто восемьдесят, плотный, с широкими плечами, с накачанной грудной клеткой, с короткими волосами, стоявшими ежиком, в больших очках с дымчатыми стеклами, с контрастирующими с внешним обликом длинными узкими пальцами - было отчего, несомненно, бедному розовощекому мальчугану в ужас прийти. Чтобы мальчика не перекосило окончательно, Евгений сказал юному, что дядя Виталий человек, связанный с наукой, медик.
  
  Они впятером расположились в гостиной. Неторопливо рассказывая о своей специальности, Терпугов смотрел в упор на мальчика. Левой рукой он гладил Григория по его податливым шелковистым кучерявым волосам и забирался пальцами под волосы, касаясь шеи мальчика, осторожно сжимая ее и лаская...
  Мальчик вскрикнул удивленно. Видимо, доктор слишком сильно сдавил ему шею. В этот момент поднялся Сергей. Схватив Терпугова за руку, он отвел ее от мальчика.
  - Дядя Виталий сегодня устал. Дядя Виталий хочет отдохнуть.
  Терпугов попытался возразить, но мощный Неверов, положив свою широкую ладонь ему на плечо и слегка надавив, добавил:
  - Не так ли, Виталий?
   - Да, - с некоторым отвращением вздохнул Терпугов, - конечно. Надо отдохнуть. Я сейчас пойду и отдохну.
  Он пошел по лестнице на второй этаж. Было хорошо слышно, как топал и грохотал чем-то Виталий наверху.
  А как только шаги стихли, молчавшая до этого Екатерина - она сидела на диване рядом с мальчиком, прижав его к себе, - сказала:
   - Тебя зовут не Георгий. Тебя зовут Жорик. Так красивей. Правда-правда, мальчик. Тебя зовут Жорик. А меня зовут Катя. Мы с тобой будем как братик и сестренка. Ты Жорик, а я Катя...
  При словах "братик и сестренка", произнесенных женщиной, Червяков вздрогнул невольно и поежился. Неверов вздохнул. Екатерина смеялась, обнимая мальца. Сергей ударил что есть силы себя кулаками по коленям. Достав пачку сигарет, он ринулся покурить на веранду. Покидая комнату, он оглянулся и заметил, что, смеясь заливисто, Екатерина пощипывает подростка легонько за уши, ляжки, шею, бока, ягодицы. Вдобавок еще гладит.
  
  Червяков на полпути передумал и прошел на кухню. Курить резко расхотелось. Он вместо этого соорудил себе бутерброд в американском стиле, многоэтажный, с ветчиной, майонезом, маринованным болгарским перцем и горчицей. Жевал с удовольствием, это было вкусно. Прожевывая, он слушал, как в комнате Екатерина, напоив Георгия "витаминизированным" коктейлем, развлекает подростка всякими глупыми историями.
  Забавный пацанчик, - отметил про себя Червяков. Он дожевал бутерброд, запив его водой из-под крана и прошел к себе на второй этаж отдыхать.
  
  Курил же на веранде Неверов, покинувший тех двоих. Он смотрел на заходящее солнце. Ему сейчас хотелось взять полный комплект садовых принадлежностей, надеть допотопные тренировочные штаны с вытянутыми коленками, резиновые сапоги, кепку, которую он носил еще подростком и просто копаться в земле, сажать, подрезать, удобрять, растить и радоваться обильному урожаю. Эх, мечты-мечты! Солнце, воздух, вода. И совсем один. Когда можно ни о чем не думать. Ни о ком...
  Неверов размышлял, что на войну он пошел затем, чтобы посмотреть, кто он такой и чего стоит. При всей силе его характера, как он мог на войну решиться? До сих пор временами он задавал себе этот вопрос. Природной отваги ему было не занимать. Но надо было решиться на следующий шаг. А когда этот барьер рухнул, стало легче. Действительно ли война сделала его крепче, сильнее, мужественнее? Или он был уже таким от природы и требовался некий толчок?
  Он не сожалел, что за свою жизнь убил не один десяток человек. И дело даже не в том, что эти люди являлись врагами и могли убить его. Просто уже давно Евгений приказал себе никогда ни о чем не сожалеть...
  ...некоторое время назад он осознал вдруг, даже не на войне, а вернувшись из командировки в Ингушетию к мирной жизни, осознал, что завтрашнего дня у него может и не быть. И поэтому нет времени ожидать. Он обязан жить и радоваться жизни сейчас, в данную секунду, момент, мгновение. Потому как следующего мгновения у него просто может не случиться.
  Он научился не бояться страданий. Евгений считал, что страдание это прежде всего преодоление себя, по сути последний этап на пути к счастью. Он запретил себе бояться страданий. После них придет или счастье, или смерть.
  Никогда, никому и ничему не давать оценок - вот к чему он себя приучал все последние годы.
  
  Неверов побрел в дом. В гостиной никого не было. Он поднялся на второй этаж и увидел, как к приоткрытой двери одной из комнат, откуда слышалась какая-то возня, припал Терпугов. Неверов медленно, стараясь не шуметь, подошел сзади.
  Наблюдая через плечо медика, Евгений застал такую картину. Георгий и Екатерина лежали голые на кровати, широкой, деревянной, самой обычной. Мальчик лежал снизу, Екатерина сверху. Георгий стонал.
  − Жорик, Жорик, не кричи, - громким шепотом успокаивала Екатерина подростка. - будь послушным мальчиком. Я ничего тебе плохого не сделаю. Я только хочу погладить тебя, потрогать, поцеловать. И только...
  − Ты посмотри, что они делают, − горячо зашептал Терпугов. - что же теперь делать? Бумерангу же нужна чистая кровь, девственная. Где мне сейчас нового кандидата? Нет, невозможно оставить все как есть.
  Неверов цепко ухватил его за плечо и приставил десантный нож к горлу эскулапа.
  − Не дергайся, Витя, − очень тихо проговорил он, − мальчуган этот не для тебя. Мы его тебе не отдадим даже ради Бумеранга.
  Терпугов кивнул головой, скорее инстинктивно. Евгений продолжал наблюдать за тем, что происходит.
  На столе, на экране компьютера два здоровенных мужика, ярясь и с каждой секундой стервенея, отчаянно трахали худую, гибкую, но с крупными силиконовыми сиськами девицу. Все трое стонали, охали и рычали. Неверов нечасто в порнографических лентах видел такую отдачу от актеров.
  Терпугов высвободился из-под обхвата боевика, и поплелся на кухню. Услышав шаги, Екатерина вздрогнула, оторвала губы от испуганного, ошалевшего мальчика и подняла на Неверова ошалевшие от похоти глаза - серо-голубые, яркие, нечеловеческие.
  Евгению, когда он вгляделся в ее глаза, разом расхотелось кричать на нее, обвинять ее, вообще что-либо говорить ей. Испарилось и желание что-то делать с ней -встряхивать там, толкать ее или даже бить. Евгений видел и понимал, что сейчас она счастлива, какой он ее никогда не видел. Она кайфовала. Она любила свою добычу. Чисто и искренне - инстинктивно.
  
  Наконец он решил войти. Он положил руку Екатерине на плечо.
   - Ты теперь в ответе за того, кого приручила, - тихим голосом сказал Евгений, - твой новый сексуальный объект очень хрупкий. Береги его. - Неверов слегка улыбнулся и убрав руку с плеча, слегка надавил своими сильными пальцами на шею женщины. - Я понятно говорю? Повторять не надо? Хорошо.
  Поздним вечером они сели ужинать. Екатерина и Евгений сварили много макарон. Открыли две банки с консервированной датской колбасой, ароматной, острой, пахнущей настоящим копченым мясом. Неверов открыл еще две банки болгарских помидоров. Когда все было готово, он поднялся на второй этаж позвать Виталия и Сергея.
  Червяков лежал на кровати, сложив руки на груди, словно покойник.
  - Иду, -пробормотал он, едва шевеля губами со сна.
  Терпугов обнаружился в ванной, раскладывающий по полкам какие-то бутылки, склянки и емкости. Он буркнул, что скоро подойдет.
  Ели они молча. Неверов безучастно смотрел, как летали мотыльки на свет. Екатерина с мальчиком вместе не села, деланно улыбаясь, Сергея вместо себя подсадила, а сама напротив за столом примостилась. Григория из больничной пижамы переодели в найденные в кладовой дачи старые треники и выцветшую рубашку с художественным узором, из-за чего вид мальчика был несколько нелепым.
  Терпугов сидел поодаль и на всех смотрел изподлобья. А на Екатерину вообще ни разу так и не взглянул, будто ее и не было. Сжевав последнюю макаронину, он вытер салфеткой губы и уже поднялся со стула, как Григорий неожиданно попросил, чтобы дядя Виталий рассказал ему как он делает операции.
  - Ты очень этого хочешь? - снова усевшись за стол, поинтересовался Терпугов.
  - Очень, - просто ответил подросток.
  Виталий тогда взял со стола большой мясницкий нож, которым недавно готовили этот сытный ужин, умело и привычно устроил его у себя на ладони, повернулся к мальчику и, слабо шевельнув тонкими напряженными губами, произнес:
  - Обычно я начинаю с горла.
  И на глазах привыкших ко всему, но сейчас явно опешивших коллег по спецгруппе, Виталий стремительно вытянул руку с ножом в сторону мальчика и приставил острие ножа Григорию к горлу, и улыбнулся, увидев капельку крови на шее мальчика...
  - А затем я делаю так, - сказал Виталий и быстро провел острием ножа вдоль тела мальчика, от горла до пояса. Разрезанная рубашка обнажила белое худое тело. От шеи до пупка растянулась алая царапина - кровоточа слегка. Екатерина и Сергей напряглись, переглянулись.
  
  Мальчик без испуга, не моргая, вопросительно смотрел на доктора - прямо, не отводя глаз, точно в его поблескивающие очки, не шевелясь. Даже на рубашку и на тело под ней свое не взглянул - за ненадобностью. Терпугов такого пристального взгляда не выдержал, засмеялся вдруг деланно, неестественно громко, встал резко и шумно, едва стол не опрокинув, стул ногой от себя отшиб назад, а левой рукой отшвырнул нож дерганным движением в сторону и крупными шагами сразу двинулся к выходу из кухни, дверь закрытую ногой пнул, почти не остановившись, пошел сразу же, не мешкая, вниз, в подвал, в подземный гараж, - не наверх, не в спальню.
  
  - Неужели бежать захотел или уехать решил? - тихо спросил Сергей.
  Екатерина поднялась, направилась вслед за Терпуговым.
  - Я погляжу, - сказала она.
  - Валяй, - Неверов пожал плечами.
  Он не спеша допил чай. На мальчика больше не смотрел. Чтобы не смущать пацанчика. Но минуту спустя все же не выдержал, взглянул. Теперь он заметил в глазах мальчика слезы. Григорий плакал бесшумно. Евгений вытер мальчику лицо салфеткой, грубо, сильно. Затем он взял его за подбородок, повернул его лицо к себе, посмотрел в глаза, сказал, улыбнувшись:
  - Ты послужишь великой цели, малыш. Возможно.
  
  - В гараже подсобка есть, крошечная. Он там сидит. Изнутри заперся. Ширнуться решил. Бормочет что-то. - вернувшаяся Екатерина откинула слипшиеся волосы со лба назад, добавила тихо: - Он двинулся.
   - Все мы двинутые, - безлико произнес Неверов и добавил:
  - Мальчику пора спать.
  - Да, да, конечно, - кивнула Екатерина. - он ляжет с Сергеем в комнате рядом с нашей спальней. через стенку.
  
  Евгений с Екатериной разделись и легли в постель. Неверов лег на спину, заложил руки за голову. Закрыл глаза, стараясь вспомнить весь сегодняшний день. Подробно, со всеми деталями. Вскоре он понял, что ему что-то мешает. Ну, конечно же, ему мешала Екатерина. Поток энергии, шедший от нее, был необычайно силен.
  Екатерина с закрытыми глазами улыбнулась тихо, про себя, блаженно и умиротворенно. Неверов знал, что в секте адептов бога Шипе-Тотека с ней произошел перелом, крутой, незаметный для окружающих, но чересчур явный для нее самой. Екатерина теперь боялась чего-то не успеть в жизни. Ей надо было попробовать всего или, во всяком случае, попробовать как можно больше за тот короткий временной промежуток, отпущенный ей на жизнь. Мужчины пришли в ее жизнь, молодые и старые, всех мастей, всякие. И "розовые" удовольствия она не без интереса познала. Любопытство и желание подавило стыд. Поначалу с одной из бывших зечек, знавшей ее лично, бухгалтершей, тридцатилетней, раскованной проказницей полизали они друг друга, покряхтев, постонав. А затем та, которая, как оказалось, не только по растратам спец, свою накачанную подругу привела, культуристку мощную, участницу разных конкурсов-соревнований, и... пошло-поехало, вошли дамы в раж.
  Партнеров они меняли часто. Попадались и мужчины. Екатерина со временем поняла, кайф-то от них приходил покруче, чем тот, что от партнерш появлялся. Мужики-то все же есть мужики, особенно те, у которых со здоровьем все в порядке.
  
  Наркотики она стала принимать уже в отряде. После первой дозы она уехала подальше, чем кто-либо другой, кто в первый раз такой препарат попробовал. Самые первые ощущения она сама едва ли помнила, но после той командировки она поняла, что препарат отлично позволяет переносить ей стрессы, эмоциональное напряжение и перегрузки. Наверное, перво-наперво, что в команде ее привлекало и радовало, - это то, что она теперь знала твердо и бесстрашно, что она хочет в этой жизни. Она хотела примитивно простого, но неоценимо весомого - власти, пускай небольшой, над людьми, денег, секса и опасности. Знала и хотела, и, что более важно, и добивалась этого, и никто ей в этом не препятствовал, наоборот, разные ее "шалости" поощрялись сверху.
  Ей нравилось, как психолог Решко командовал отрядом - жестко, жестоко, не выслушивая ни от кого ни оправданий, ни объяснений, но вместе с тем, с точки зрения Екатерины, и справедливо. Решко действовал по старому, как мир, принципу. За выполнение работы - награда. Если работа была выполнена качественно и в срок - можно было закрыть глаза на кое-какие "злоупотребления".
  В ходе обучения Екатерине пришлось прыгать с парашютом. После первого прыжка она приземлилась пьяная, ошалелая от эмоций, искрящаяся, как бенгальский огонь над новогодним столом, и счастливая, как после секса с тремя партнерами-профессионалами. Через минут пятнадцать-двадцать отошла, отъехала и запросилась снова на борт. И часто прыгала вне тренировок. Ради интереса пробовала даже сексом с инструктором своим в затяжном полете заниматься - не получилось, до сокровенных мест добраться через экипировку было сложно, тем более что непрекращающийся, упругий воздушный поток чрезвычайно мешал в нужное состояние войти, к сожалению. Вне неба инструктор ей, как-то совсем не понравился, вот в воздухе - да, а на земле он был скучен и банален. Зато инструктор по вождению автомобиля, что требовалось освоить в рамках подготовительной программы, был малый не промах, глуповатый, правда, но симпатяга, поджарый, скуластый, мускулистый и заводной. Анекдоты травил все время, глупые, но забавные. Так что с инструктором по вождению любовь у них завязалась крутая. Однако только в автомобиле. Как ни странно. В постели бывший известный раллист терялся отчего-то. Возможно, оттого, что не ощущал там привычных запахов бензина, масла и пота, а интимная тишина уютной квартиры или гостиничного номера никак не заменяла ему родной рев моторов...
  
  Марихуану, которой баловались некоторые в команде, Екатерина не употребляла. Терпугов и Решко, имевшие давние связи в спецлабораториях, познакомили ее с более тяжелыми и одновременно более легкими препаратами. И они, эти препараты, и Екатерина приглянулись друг другу. Фармакология ломала любые рамки. Перед одной из командировок на Донбасс в команде появилась Дроздецкая, лейтенант медицинской службы, свежая, привлеченная хорошими деньгами.
  
  Ребята из "Победы" взяли однажды Дину на акцию, как они называли свои операции. Один полевой командир не пропускал груз с органами через контролируемую им территорию. В четыре утра ребята взорвали дверь его дома и влетели туда с автоматами наголо. Большеголовый, толстоногий мужик, голый, не успел даже минуты две сообразить, что к чему. А пока соображал, его уже привязали к стулу и несколько раз саданули по губам, в кровь. Екатерине наказали смотреть за его семьей. Екатерина заперла их в кладовой. В ходе короткого боя перебили всю охрану этого полевого командира. Мужику сунули включенный кипятильник в рот. До Екатерины донесся запах горелого мяса. Мужик послал ребят Неверова куда подальше. Это продолжалось какое-то время... Они завернули его в ковер и уволокли в подвал. В подвале дома Неверов сначала хотел по-хорошему поговорить с полевым командиром. Но когда тот в очередной раз послал всех, невзирая на угрозы и ему, и его родственникам, Екатерина поняла, что по-хорошему не получится. Она перед следующим актом вколола Дине укольчик препарата и мигнула тогда Павлу и Николаю, двум качкам, которые притащили и затем раздели двух женщин -как позже оказалось, сестру жены и тещу командира.
  
  Возбужденная Дроздецкая с неморгающими влажными, ярко блестящими глазами, часто и шумно дышащая, с сухими дрожащими губами, подошла сначала к одной женщине, потом к другой и подняв опасно сверкавший металлом скальпель провела им сначала по животу тещи мужика, потом по животу сестры его супруги, и застонала, тряся головой, наслаждаясь видом вывалившихся кишок. Потом Павел с Николаем помочились на мучающихся женщин; тогда Екатерина не выдержала и ушла наверх. А позже она узнала, что полевой командир согласился отдать ценнейший груз.
  
  В Дину она, ширококостная, влюбилась тотчас, как увидела ее, как взглядом наткнулась, когда они вернулись из командировки домой, на базу. После очереной тренировки будто случайно Дину в коридоре встретила, со смехом пригласила подняться к себе в комнату. В уютной, просторной, свежей, скупо, но со вкусом обставленной комнате Дина растаяла, а после часового разговора с Екатериной и двух стаканов коньяка, позволила новой подруге сделать с собой все, что та захотела. Екатерине подумалось, что она уже начисто забыла и чувства, которые вызывали у нее женщины - ее партнерши, и то, как надо действовать, чтобы получить максимум удовольствия. А оказалось, что не забыла. Дроздецкая была в восторге. Они ласкали они друг друга, истово, не зная усталости, насыщаясь силой друг от друга, искренне любящие друг друга в тот момент, несчастные и счастливые.
  
  Картина "причащения кровью" Дроздецкой возбуждала Екатерину. Секс с Диной снимал напряжение. И поэтому Екатерина занималась с ней сексом на базе довольно часто. Как правило, у себя в комнате.
  Искала она и любовников - мужчин, трахаясь с ними как на базе, так и в командировках. Но круг ее интересов ограничивался теми, с кем приходилось работать или еще как-либо пересекаться по службе. Так завязались ее отношения с Павлом.
  
  ...Генрих Данзас не заинтересовал ее. Она, конечно, волновалась, когда видела его, разговаривала с ним, когда просто смотрела на него. Нет, он был не красавец. Хотя выглядел достаточно привлекательно. Высок, строен, силен. В лице его Екатерине нравились его достаточно полные, но не рыхлые, а, наоборот, твердые губы, жесткий прямой нос, высокий лоб. Но он был человеком, а волновали ее сверхлюди...
  ...Когда Неверов рассказал ей о том, как он воевал вместе с Генрихом в Чечне и Ингушетии, она нашла объяснение своему волнению - Данзас был их зеркальным отражением. Он чувствовал их, как собака чувствует волков. Не в этом дело. Генрих по сути, был для них волкодавом...Екатерина интуитивно опасалась его.
  Она хотела, чтобы Неверов убил его. А Неверов не хотел...
  Они лежали рядом. Совсем, тесно. Обменивались теплом друг с другом. Евгений прижимал Екатерину к себе. Крепко.
  − Я люблю тебя, братик, - строго сказала Екатерина, не отрывая щеки от подушки.
  − Хорошо, - кивнул Евгений, улыбнувшись.
  −Я не могу без тебя жить, братик.
   Евгений опять согласно кивнул.
  − Я умру без тебя, - продолжала Екатерина.
  −Ага, - покорно ответил Неверов.
  −И ты умрешь, если бросишь меня, - сказала женщина.
  − Ну уж... - попытался было возразить Евгений.
  Екатерина вытянула в его сторону свой длинный тонкий палец, без какого-либо маникюра:
  − Тогда я заставлю тебя меня трахнуть, а потом я убью тебя. А затем... А затем я срежу у тебя мошонку, - Екатерина захихикала вдруг. - И сделаю из нее себе крошечные трусики-стринги, в память о тебе...
  Евгений ошеломленно пошевелил бровями, соображая, что бы ответить. И ничего не сообразив, закурил сигарету. А еще через полминуты бросил ее, недокуренную, на пол, придавил ее отчаянно голой пяткой и ринулся под одеяло.
  − Скоро мы уедем, уверен в этом. - пробормотал он.
  Екатерина закрыла глаза. Улыбнулась. И уснула.
  Неверов уже спал.
  Глава 16
  В кабинете сидели Михаил Павлович и Иван Кириллович- тот самый генерал медицинской службы.
  - Вот еще что, - бурчал генерал. -лет десять назад существовала такая секта "Легион". Можно запросить дело...там вроде засветился Решко-Полосухин.
  - Проверим, Иван Кириллович, -кивнул Беликов. - но кто нам поверит?.. Это же невероятно!
  - Ортодоксальная медицина такое отрицает, - заметил Филиппов. - это не просто замедление старения организма, а полное омоложение, лет этак на пятьдесят.
  - Что еще можно предпринять?
  - В ихних компьютерах покопаться... Это же ценнейшие сведения...
  - Сведения! - воскликнул Беликов. - И так целый вагон трупов ради этих творческих озарений!.. В деле уже информация о паре десятков высокопоставленных пациентов... Кто крышует подпольные операции?
  - Военная контрразведка...
  - Вот именно!.. Транспорт, специалисты, прикрытие!..
  - А оборудование МЧС, - вздохнул Филиппов. - у этой гидры свои люди в разных ведомствах...
  - На разных уровнях, - добавил полковник.
  Филиппов внимательно взглянул на него через очки; он сейчас был похож на школьного учителя.
  - Хорошо отлаженная система плоха тем, что сбой на каком-то этапе приводит к цепной реакции. Произведите массовые аресты... И чем раньше, тем лучше... Не давайте им проводить новые операции, устройте проверку госпиталей МЧС, которые у вас на подозрении...Главари объявятся...
  - Иван Кириллович, - раскрыл одну из папок полковник, - ордера на арест уже выписаны. Но это низовое звено, исполнители. Высокопоставленных заговорщиков припереть будет непросто.
  - Трясите как следует исполнителей, - недовольно буркнул Филиппов. - они дадут показания, хотя бы на своих непосредственных начальников. Так, потихоньку, размотаете всю цепочку.
  Беликов не выдержал:
  - Извините, людей не хватает... Мы опасаемся утечки информации.
  - Все так, - проговорил Филиппов. - но каковы результаты, а?.. Чертовщина какая-то с этими двумя...
  - Не зря в Южную Америку ездили...
  - Полковник! - задумался Иван Кириллович. - раскрути скандал и стравливай ведомства!.. Понял?.. Пускай каждая контора думает, что ей создает проблемы другая "фирма". тогда могут тебе и сдать кого-нибудь из их банды, чтобы не иметь больше проблем.
  - Понял... Но лучше сосредоточиться сейчас на чем-то одном, а именно незаконной трансплантологии, - ответил полковник, - а не примешивать обряды древних ацтеков. Для пользы дела.
  - Перед нами пример превращения из старика в мужчину средних лет силой, неподвластной разумному объяснению. Даже у меня, видавшего виды человека, мороз по коже от этого.
  - Ну, мистику к делу не подошьешь!.. - развел руками Михаил Павлович. - Извините, у меня скоро назначена встреча.
  
  Филиппов встал и потоптался на месте, не зная толком, как распрощаться. Вид у военного пенсионера медицинской службы был решительный - ему хотелось высказаться.
  - Полосухин и Кременецкий должны быть уничтожены! В кислоте! - выпалил он.
  - Иван Кириллович! - удивился Беликов.
  - Тела их следует растворить в кислоте... ничего не оставляя... В тайне... - зашелся старик.
  - Пули будет достаточно, - улыбнулся неожиданному словесному выпаду старика полковник. - и потом, пусть они сначала показания дадут.
  
  Филиппов ушел, и в приемной полковника Липатова в эти часы никого не было. Мирно зеленела герань на подоконнике. Радио перемалывало порцию последних новостей. Новости источали энтузиазм и оптимизм.
  Прибывший в хорошем настроении взявшей след гончей Липатов победно открыл дверь в кабинет полковника. Шеф сидел за столом - стильные очки появились на носу; он был похож на олигарха. Рядом топтался с глупой улыбкой вездесущий секретарь Фадеев.
  - Рома, здравствуй!- вскинулся полковник. - Жду-не дождусь... Садись, я сейчас. Бумаги передашь в соответствующие инстанции. - он кивнул секретарю. - Все, бегом...
  - Понял, -исполнительно отчеканил Фадеев, деловито закрыл папку с бумагами. - Чай, кофе?
  - Нет, - отрезал Михаил Павлович.
   Когда они остались одни, шеф поднялся с места, прошел к сейфу.
  - Результаты прогонки через компьютерную программу знаешь?
  - Да, получил предварительные результаты, - ответил Роман. - от наших техников.
  - Ну, полные результаты будут только через неделю. Может кого-нибудь еще удастся опознать, − хмыкнул полковник, вытаскивая из недр сейфа материалы, которые должен быть перевезти майор Юдин.
  − Сопоставив списки лиц, числящихся в отряде, с этой видеозаписью... - начал Роман.
  - Точный состав спецгруппы МЧС "Победа", возглавляемой полковником Соловьевым, находящаяся сейчас на Донбассе, установлен,- проговорил Беликов. - ордера на арест их всех выписаны, Фадееву я уже отдал бумаги для передачи судье. Всех, кроме Соловьева.
  - А на тех, кто на видеозаписи?
  - Конечно. - кивнул шеф. - как вернутся на родину, всех повяжем. На худой конец, заочный арест объявим.
  - Что с Данзасом? Гражданин России, как-никак.
  Михаил Павлович помял невыспавшееся лицо.
  - Здесь я не могу повлиять на ситуацию. Он, конечно, ценный свидетель, но только ли свидетель? Неизвестно. В общем, насчет него пока ничего не решено.
  − Возможно ли вытащить его оттуда?
  Беликов в ответ включил компьютер - экран высветил уже знакомое Роману изображение, полковник скривился, но внимательно смотрел "ужасы нашего городка". Что еще заинтересеовало его в этой записи? Этого Роман не знал.
  Внезапно полковник остановил запись и кивнул на экран:
  - Вот с этим пацанчиком с татуировкой совсем интересно... - Беликов открыл новую папку, вытащил несколько документов, пролистал в тишине; потом заговорил: - Некий Андрей Черных, двадцати шести лет, бывший военнослужащий десантно-штурмового батальона... на гражданке отрезал голову своей приемной матери, был признан судом невменяемым и отправлен на принудительное лечение. А через несколько лет он засветился на Донбассе, в спецгруппе "Победа". Невероятно!
  - Как это возможно? - изумился Роман.
  - Вот это тебе и надо выяснить, - проговорил полковник. - поедешь в Питер, в психиатрическую больницу специализированного типа с интенсивным наблюдением, улица Арсенальная, девять. Пропуск туда тебе выпишут.
  - Нервишки подлечить? -усмехнулся Роман.
  - Мне тоже не мешало бы...Но кто-то же его выпустил!.. Надо эту кучу разворошить, выяснить все обстоятельства...Он же отсидел менее трех лет там, -поднял какую-то справку к глазам полковник. -Поэтому разузнай подробности... иди, если что, напролом... и копай как следует... - Михаил Павлович прошел к умывальнику, включил воду, и плотная, громкая струя забилась в раковине. Народное средство против прослушивания. - если окажется, что за этим стоят наши фигуранты, то немедленно ко мне.
  После инструктажа они посидели за столом. Выпили по рюмочке за удачу. Беликом приобнял майора перед грядущей поездкой и Роман вышел из кабинета.
  Фадеев внимательно проводил его взглядом. Когда за Липатовым закрылась дверь, он поднял телефонную трубку.
  
  ***
  Приземлившись в "Пулково", Роман немедленно направился по указанному в деле адресу.
  Больница находилась в старом, давно не ремонтировавшемся здании из красного кирпича, по периметру стены были увешаны колючей проволокой.
   На вид психбольница напоминала нечто среднее между бункером и пожарной частью, а решетки на всех окнах навевали не самые оптимистичные мысли.
  
   Тяжелые двери открылись на удивление легко, пропуская Липатова в светлый зал приемной. Удушливый запах лекарств сквозил здесь повсюду. Пухленькая светловолосая женщина, разбиравшая медицинские карты, кинула на Романа равнодушный взгляд через стекла очков и вновь вернулась к своим делам.
   Фээсбэшное удостоверение оказало на нее магическое действие - женщина тут же куда-то исчезла, а ее сменил мужчина лет тридцати пяти на вид, с аристократичными чертами лица, коротко стриженными, местами тронутыми сединой, волосами и очень уставшими глазами. Небрежно накинутый белый халат явно указывал на его профессию.
  
   - Подполковник Липатов. - чуть улыбнулся Роман, подходя к нему.
   - Кирилл Юрьевич, можно просто Кирилл, - он чуть улыбнулся. - Что именно вы хотели бы узнать?
   - Все, что связано с вашим бывшим пациентом Андреем Черных. Любая информация может оказаться полезной.
   - Тогда давайте пройдем в мой кабинет. Разговор, что-то мне подсказывает, будет долгим.
   Они прошли по длинному широкому коридору, со стен которого буквально сыпалась побелка. Роман обратил внимание, что в здании было довольно малолюдно.
  
  Кабинет оказался маленьким и на удивление уютным, здесь пахло жидкостью для протирания мебели или чем-то в этом роде, пол был застелен необъятным ковром, маленький диванчик был завален папками с бумагами, как и рабочий стол.
   - Извините за небольшой беспорядок, - кивнул на бумаги доктор. - Присаживайтесь за стол и задавайте тогда конкретные вопросы.
   - Хорошо, - согласился Роман, устраиваясь поудобнее. - кто занимался переводом пациента Черных на амбулаторное наблюдение?
  - Я тогда работал рядовым врачом. Делами о выписке с принудительного лечения занимался глава отделения Всеволод Решко.
   - Он один?
   - Консилиум из трех врачей дал свое экспертное заключение. Чай или кофе?
   - Кофе, без сахара, если можно.
   - Конечно.
   - Кто еще был среди этих трех?
   - Я, в том числе. Доктор Морозов ушел на пенсию.
   - А что с этим Черных было? Можете подробно рассказать о его болезни? - взяв в руки горячую чашку, спросил Роман.
  - Он поступил к нам несколько лет назад, но я помню первый день, когда его к нам привезли. По решению суда - он отрезал голову своей приемной матери и выкинул ее в мусоропровод. Выкрикивал нечто вроде: "Это подарок тебе, Шипе-Тотек!". Накинулся с кулаками на полицейских, которые взломали дверь.
   - Кто такой "Шипе-Тотек"? - заинтересовался Роман.
   - Он не рассказывал. Мы проводили с ним долгие сеансы, я был его лечащим врачом, но сдвинуться с этой точки нам так и не удалось. Он рассказывал про какое-то божество, постоянно кричал, бормотал. Порой не узнавал никого. Где-то через месяц после того, как его привезли и поместили в закрытый бокс, он полностью замкнулся в себе.
  - Что происходило дальше?
  - Постепенно он пришел в себя. Он не особо общался с другими пациентами, его мозг был поврежден болезнью. Обычно он сидел на своей кровати молча, иногда разговаривал сам с собой.
   - Когда он был более-менее в себе, он рассказывал что-то про себя? Откуда у него появилась эта татуировка?
   Кирилл чуть нахмурился:
   - Он рассказывал про какую-то секту, кажется, "Легион" она называлась. Его сознание могло придумать множество историй, но подробностей он не открывал.
   - Так он что-то рассказывал? Почему он отрезал голову своей приемной матери?
   - Об этом я толком ничего не могу вам сказать. Только постоянно повторял, что это жертвоприношение "ему".
  - Кому?
  - Он в ответ говорил нечто нечленораздельное, на непонятном языке. Он старался не говорить на эту тему. Наверное, Шипе-Тотеку.
   - Как он вел себя с другими пациентами? Общался ли он с кем-либо больше других?
   - Андрей не был агрессивен. Ни с кем он так особо не общался, нет.
   - Значит, вы не можете утверждать с полной уверенностью, что он ненормальный? Он мог притворяться, чтобы избежать уголовной ответственности?
  - Если он хороший актер, то да. Но я считаю, что он, конечно, ненормален. - скептично заметил доктор.
   - Как же тогда его выпустили? Менее чем через три года?
  - Так решил главный, Всеволод. Я прислушиваюсь к мнению начальства.
   - Он что, так резко пошел на поправку? Перестал быть опасным?
   - Он не был буйным пациентом. Последний год вообще постоянно молчал.
   - Подождите, а с чего вы решили, что это улучшение? - нахмурился Роман.
  - Приступов не было - значит можно говорить о стойкой ремиссии, - невозмутимо заметил доктор.
  Роман придвинул свой стул поближе к столу.
  - Слушай, доктор, да я понимаю, что ты получил лавэ за освобождение этого пациента. Само собой, твое дело маленькое. Но совесть-то надо иметь... - он покачал головой.
   - Не надо, - оставался невозмутимым Кирилл. - совесть - она при мне. Знаешь... а ты собственно, в каком звании?
  - Подполковник.
   - Ага... А ты знаешь, сколько у меня этих пациентов? - ничуть не испугался Кирилл. - И на каждого есть предписание информировать органы при освобождении такого субъекта. А на этого никогда не было. Да и в отношении пусть у главного, Решко, голова болит.
   - А где сейчас он?
   - Уволился и уехал в Москву. Там, вроде он получил место психолога отдела кризисных ситуаций в главном управлении МЧС. А что, наш пациент успел где-то наследить?
  - Успел, - задумчиво ответил Роман. - можно посмотреть его дело?
   - Это врачебная тайна. - парировал доктор.
   - Значит, освобождение "пробил" Решко? - сухо спросил Липатов, которого явно зацепил ответ врача.
   - Да. Но он никак это не объяснял - только что больной уже не нуждается в интенсивном наблюдении.
  - У вас за мелочи многие годами сидят, а головореза выпускаете как только ему чуть полегчало?
   - Окончательное решение все равно принимает суд, - привстал Кирилл. - у вас все?
  - У вас есть какие-то контактные данные родственников Андрея?
   - Черных детдомовский, никого у него нет. Собственно, здесь вы найдете, практически всю информацию о нем, - протянул Роману широкую папку доктор.
   - И адреса, где он жил, если возможно, - выдавил улыбку Роман.
  - Там и адрес его питерский есть, - кивнул Кирилл. - можете делать любые выписки и копии.
  Через полчаса Липатов покинул психбольницу и направился по последнему известному месту жительства Черных.
  
  Квартира обладателя загадочной татуировки располагалась на третьем этаже. Звонок оказался хриплым и немелодичным крикуном, похоже, простуженным. От каждого нажатия он заходился треском, громким и, как выяснилось, бесполезным. Судя по всему, квартира пустовала.
  Не долго думая, Липатов вытащил банальную отмычку и без лишних церемоний вскрыл входную дверь. Конечно, в самом-самом крайнем случае сотрудник ФСБ строго неофициально мог позволить себе такое самоуправство. Если, допустим, речь бы шла о жизни и смерти. Конечно, нынешнее самоуправство Романа не подпадало под эту формулировку, но он надеялся на иммунитет в виде служебного удостоверения.
  Вот и все. Роман закрыл дверь и осторожно ткнул пальцем выключатель в коридоре. Зажглась маленькая тусклая лампочка на потолке. Липатов осторожно пошел по коридору, вступил в единственную комнату и снова нашарил выключатель. Тут лампочка светила уже поярче.
  Минуты две у Романа ушло на осмотр комнаты. Широкий, но ободранный стол, трехногий высокий табурет, деревянная тумбочка. Слегка продавленная кровать возле стены, оклеенной выцветшими синеватыми обоями. Полка с книгами. Все.
  
  Даже поверхностный осмотр жилища дал результаты. В столе среди квитанций о коммунальных платежах и стандартных ярких рекламок была обнаружена тетрадь в синем переплете, куда педантичный Андрей, похоже, заносил всю нужную ему информацию. Ну-с почитаем, сказал себе Роман.
  На каждом листе были какие-либо пометки. Липатов сразу отметил в уме написанную порывистым росчерком фразу: "Кунцевский военкомат. 317-82-56. Дмитрий".
  Еще одна запись, через две страницы, также бросилась ему в глаза. Какое-то сокращение, не фамилия и не имя. Но телефон был явно московский, причем номер какого-то государственного учреждения.
  Далее шли разнообразные записи - чей-то график дежурств, далее видимо схема проезда к какому-то учреждению, номера автобусов, пароль на входе (куда?). Встречались и фамилии, несколько раз был отмечен Неверов.
  
  Осложняло ситуацию то, что вся информация была свалена в одну кучу... Тем не менее в этих записях была последовательность. Решко вытащил Черных из мест принудительного лечения. Взамен "выздоровевший" должен был поучаствовать в "спецоперациях" на Донбассе. В качестве силового обеспечения, наверное.
  
  Он, этот Черных, вступил в секту "Легион" сразу после армии. Он был профессионалом высокого класса. Значит, его приметили еще во время службы... Недаром так скоро помогли с освобождением. Возможно и в Москву перебросили... Значит, выстраивается цепочка военкоматы-базы МЧС или ГРУ-Украина. Ну или еще куда-нибудь.
  
  Дневник мог дать ответ на подобные вопросы. Но сначала Роман позвонил в Москву Трифонову и попросил его выяснить, кому принадлежат номера из тетради питерского боевика.
  
  За чтением дневника прошло некоторое время - Роман решил вернуться в столицу ночным поездом. Сейчас, надо было срочно сделать еще один звонок.
  Он присел на табурет, подтянул к себе телефон и набрал номер. Для очистки совести Роман решил позвонить еще в районную больницу.
  Прокуренный усталый голос дежурного врача заверил Романа, что в базе данных никакой Черных у них не значится. Что и требовалось доказать.
  Дополнительный осмотр квартиры дал очевидный вывод: хозяин не появлялся здесь уже давно. Судя по слою пыли на подоконнике - месяца два, как минимум, а то и больше. Липатов осторожно, стараясь особо не наследить, обыскал комнату. Все здесь носило следы быстрого отъезда. Вешалки в шкафу для одежды были почти не тронуты, не было видно чемодана или сумки. Роман быстро обыскал карманы одежды - ничего. Положив тетрадь в портфель, он вышел из квартиры Черных, посильней захлопнув дверь и направился к железнодорожному вокзалу.
  ***
  Генрих сидел в мариупольской квартире Ольховского и усиленно думал, что предпринять. Он получил сообщение от своего давнего знакомого Вити Райского с просьбой написать подробнее обо всех членах группы, с кем он имел дело и вообще, как он провел время после заброски на территорию Украины. Генрих, поразмыслив, стал не спеша набирать текст своих похождений, решив, что раз вариант прорыва к даче, куда похоже, направился Терпугов, не найден, то в данный момент можно сделать хоть что-то. В написании этих "мемуаров" и прошел день.
  Бизнесмена Витю Райского тоже можно было понять - ему пришлось писать объяснительную по поводу попадания к нему этой видеозаписи. Поразмыслив, Виктор решил связать таким образом ФСБ непосредственно с Генрихом, чтобы избавить себя от лишних проблем.
   Глава 17
  Липатов вернулся в город ранним утром. Поезд, конечно, опоздал, но не критично.
  Ему показалось, что город изменился, с тех пор как Роман оставил его. Кроме того, что он, конечно же, постарел еще на день, он еще и вымок до черноты. Всю ночь в столице, видимо, шел дождь. Сморщились крыши, налились слезой окна, промокли до корней и обвисли деревья, отсырели люди. Лица водителей за мутными от воды стеклами автомобилей как догадывался Липатов,были печальные, хотя он и не совсем отчетливо различал их лица.
  Потом был вокзал, медленное петляние по утренне-туманным улицам, сбрасывая возможный "хвост". Подполковнику повезло, что случился сильный туман. В таком, молочно-кисельном, тумане легко потеряться, и в этом смысле Роману повезло.
  Подъехав на такси к дому, где находилась конспиративная квартира, Липатов обнаружил тошнотворную суету ведомственных служб. Он заметил сотрудников ФСБ и среди них высокую фигуру Петра, молодцеватого секретаря полковника. Стоял полицейский, синего цвета пикап и фургон "Скорой помощи". Из подъезда, заметил Роман, вынесли носилки, накрытые простыней и туманом. Еще он заметил молодого бойца в бронежилете - ему перевязывали руку его же боевые товарищи... он все это впечатал в мозг - и что-то сказал водителю. Машина скользнула в туман, как в реку. И река времени поглотила Романа.
  Что же было дальше? Липатов понял: за время его отлучки случилось то, что не должно было случиться. Он уже понимал, но еще не верил. И поэтому, приехав по хорошо известному адресу, использовав универсальную отмычку, оказался на заднем сиденье чужого автомобиля. Это было личное авто Олега Тишина, модный "Форд-Скорпио". Подполковник беспечно выходил из подъезда дома своего, щурился от лимонного задорного солнышка, о чем-то перекинулся парой слов с почтальоном. Со стороны он скорее походил на процветающего адвоката, берущего взятки борзыми щенками.
  Он плюхнулся в машину -мягко заурчал мотор. Липатов приставил указательный палец к шее водителя и угрожающе приказал:
  - Стоять, спецназ!
  Тишин обомлел - никогда нельзя терять бдительности. Тем более в собственной колымаге, имеющей дефекты в сигнализации. Легкой затрещиной Роман привел старого приятеля в чувство собственного достоинства.
  - Тиша, дыши глубже...
  Старй приятель с недоверчивостью обманутого супруга покосился назад... Через мгновение он выдал сердитую матерную тираду и свирепо завращал глазами. По его мнению, Роман идиот, если позволяет себе такие шутки, и вообще... товарища подполковника ищут...
  - Кто?
  - Военная контрразведка.
  - Мда, - удивился Роман. - С каких это пор разведка занимается нашими внутренними делами?..
  - Не знаю, - буркнул Тишин. - Тебе куда?
  - Пока туда, куда и тебе, коллега, - ответил Липатов.
  - Чего? - не понял его Олег.
  - Извини, устал. - проговорил Липатов. И тут же задал вопрос, который следовало бы задать самым первым: - Что с Михаилом Павловичем?
  - А ты не знаешь? - удивился Тишин.
  - Догадываюсь.
  - Самоубийство. В своем кабинете.
  - Ха, - сказал Роман. - И ты веришь?
  - Рома, мое дело маленькое, - проговорил Тишин. - Сижу в своем болоте, на своей кочке и квакаю. Когда следует приказ. Кстати, возможно меня назначат временно исполняющим обязанности Михаила Павловича...
  - Так ты станешь моим начальником? - спросил Роман.
  - Не знаю пока. Возможно, - хмыкнул старый приятель. - но не факт. Хотя все может быть... Так что...
  - Поздравляю, - задумался Роман.
  Город летел за окном. Праздный, летний, пробуждающийся город, пережевывающий без жалости абсолютно любого. Мог ли Роман обижаться на коллегу? Нет,конечно. Он как все. Не высоывается и поэтому процветает. Попытки взбаламутить это болото камнями тщетны - болотная жижа непобедима: затягивает в мертвую тину небытия всех, кто смеет спрыгнуть со своей нормированной кочки.
  −Поздравляю, - повторил Липатов.
  - С чем, Рома?
  - С новым назначением. Если оно состоится...
  - Зря ты так, Ромыч, - сказал Тишин. -я ненадолго...
  - Как? - вскинулся Липатов. -В нашей жизни временное это самое долгое.
  Роман тут же захохотал. Он хохотал так, как никогда в жизни не смеялся. Возможно, он так снимал стресс. И на глазах у него от смеха были слезы.
  Тишин не понимал и обижался, ворча:
  - Липа, ты точно съехал с резьбы. Лечись на голову... Во, придурок счастливый... - позавидовал он откровенно. - Делает что хочет, гад такой...
  - И ты делай, - посоветовал Роман.
  - Нельзя, - вздохнул Тишин. - Жена, дети, карьера...
  - Быть тебе генералом, Тиша, - пообещал Липатов. - доживешь, не переживай.
  - А тебе в гробу, - огрызнулся старый приятель Романа. - В цинковом...
  - Почему?
  - Все к этому идет, - сказал Тишин. - Между прочим, ботают, что майора Юдина кто-то сделал. Зуб выбили в аэропорту.
  - Ну? - удивился Роман. -Наверное в туалете поскользнулся.
  - Интересная деталь: сто тысяч баксов не реквизировали...
  - Да? Дела, - покачал Роман головой. - Должно быть, били по идейным соображениям.
  - Точно, - радостно согласился Тишин. - По самым идейным... Молодец!..
  - Кто?
  - Ты!
  - Я?
  - Ладно, кореш, не валяй ваньку. В одной Конторе работаем.
  - Не знаю, не знаю, - ответил Роман. - Я бы сто тысяч взял... И сдал бы в Министерство финансов... Или в Центробанк...
  - Или в "МММ", - огорченно отмахнулся Тишин.
  Потом они попрощались. Тишин уехал служить Родине − разрабатывать спецоперации. Роман отправился гулять по городу. Он долго гулял по любимому городу. Наверное, он с ним прощался.
  Ощущение могущества и эйфории, к сожалению, пропало, как только он забрал со стоянки свою машину и подъехал к своему дому. Неожиданно, словно что-то почувствовав, он остановился не у самого дома, а метрах в трехстах от него. Да, он грустил -Михаил Павлович и его знакомая погибли, - но грусть не помешала ему никоим образом почувствовать опасность.
  И он ее почувствовал. За годы войны его организм научился чувствовать опасность. Сам научился, совершенно без участия Романа, потому как знал: не почувствует - умрет. Дело обыкновенное. А умирать не хотелось, и именно поэтому он научился чувствовать опасность. Все просто. Нет, еще проще...
  Липатов огляделся по сторонам. Тут, за несколько сот метров от своего дома, пока ничего не вызывало у него вопросов и сомнений. Он вышел из машины, захлопнув дверцу мягко, не создавая шума. Пошел легко в сторону, какую надо, звук от звука ясно и четко отделяя - школа ветерана боевых действий.
  
  У своего подъезда он увидел бежевую "Тойоту" с грушными номерами. Ребята не скрывались. На лоха рассчитывали. Да они правы вообще-то - в подавляющем большинстве люди невнимательны. А если что-то и замечают они, то не умеют делать из увиденного выводов. Но вот подполковник Липатов, в отличие от них, умеет. Роман довольно долго выполнял работу, при которой невнимательность и неумение делать выводы из увиденного, как правило, оборачивалось смертью для того, кто был невнимателен и не умел из увиденного делать выводы. И ему сейчас стало даже обидно, что грушные ребята не проявили к подполковнику должного уважения и подставились со своей машиной так, будто не знали, кто такой Роман Липатов, и не имели представления, какую оперативную квалификацию он имеет. Видимо, те ребята, что к нему приехали, и относились именно к тем людям, которые, как правило, невнимательны и которые если и видят все же что-то, то не умеют делать из увиденного правильные выводы.
  
  Генрих уселся на скамейку в скверике напротив и стал наблюдать,за тем, что происходило вокруг. Пьяницы ушли от рюмочной, бранясь и качаясь, худой собачник вытащил пачку сигарет покурить, на шестом этаже соседнего дома открылось окно квартиры, и обнаженная пышная женщина помахала кому-то рукой, а другая женщина, помоложе вошла в скверик, слушая музыку в плеере и веселыми губами улыбчато напевала неизвестную мелодию.
  
  Из подъезда вышел (кто бы мог подумать!) Петр. Махнул светловолосой головой, налево - направо, головой крутя, оглядываясь, озираясь, ища Романа, а заодно и своих собирая. Один из "своих" от трансформаторной будки к нему подошел, другой через несколько секунд из того же подъезда вышел. По сторонам вышедшие мужчины поглядели внимательно. Не обнаружив Романа, разговор начали, серьезный, вдумчивый, умный, голова к голове склонясь, напряженные, насупленные. Договорились о чем-то. Петр с тем, что из подъезда вышел, сели в "Тойоту" и покатили, куда колеса катят, а тот, что у трансформаторной будки стоял, остался и опять к ней же, серокирпичной, занудливо гудящей, двинулся, зашел за нее, от ветра прячась, и скрылся из поля зрения.
  Но тем не менее, каковы бы ни были причины проявившегося к Роману любопытства со стороны контрразведки, факт приезда Петра и его хозяев был для Липатова сейчас крайне несвоевремен. Он могли помешать ему сделать то, что он должен был сделать - раскрутить дело о головорезах из подразделения МЧС "Победа".
  Жаль дядю Мишу, но погиб он на своем боевом посту, пусть простит за красивые слова, размышлял Роман. Жаль его старую подругу... В том, что ее ликвидировали, сомнений нет... Следовательно, как сказал бы покойный шеф, мы на верном пути. Вернее, он, Роман. Он остался один. У него теперь хранятся ультрасекретные документы.
  Роман курил в машине и думал. Вероятно, рассуждал о смерти. Такое впечатление, что старуха с косой бродит где-то рядом с ним.
  Самый удобный герой в нынешней жизни - это мертвый герой. Никаких проблем. С ним и его проблемами. И поэтому охота идет за мной по всем правилам, думал Липатов. Хотя он пока не мертвый. А даже наоборот. Он идет в толчее, и его с жизнерадостным нетерпением толкают. И эти тумаки только заводят. Коль я кому-то мешаю, значит, еще существую, резюмировал Роман. Он постарается просуществовать как можно дольше. И постарается отомстить хотя бы за дядю Мишу.
  ***
  Они встретились в Подмосковье на даче Бориса Николаевича - непосредственно полковник ГРУ Соловьев и генерал-лейтенант ВКР Корзубов. Помимо них в беседе участвовал подполковник ВКР Геннадий Чещихин, высокий поджарый мужчина лет тридцати пяти с худым острым лицом и цепкими прозрачно-серыми глазами, одетый в добротный костюм зеленоватого цвета. Сопровождали Корзубова и Чещихина четыре телохранителя, это были профессионалы очень высокого класса, не уступавшие по кондиции мастерам спецподразделений ФСБ.
  - Хороши ребятки, - одобрительно кивнул на двух телохранителей Соловьев; парни, одетые в строгие темные костюмы, вошли на территорию дачи, оперативно проверили комнаты и вышли на террасу, чтобы не мешать разговору; двое других остались в приемной.
  - Не жалуюсь, - равнодушно ответил Корзубов, равнодушно глянув на широкое лицо полковника. В последние дни его все раздражало.
  - Примешь чего-нибудь? - Борис Николаевич прошел к бару, достал бутылку коньяка, рюмки. Корзубов сел ближе к столу, расправив плечи. Чещихин остался в стороне. Геннадий был довольно равнодушен к алкоголю.
  - Хорошо, удалось решить дело с Беликовым. - Корзубов выпил рюмку, налил еще.
   - Небось, в высоких сферах все на ушах стоят?
  - Да, шум разгорелся изрядный, - Николай Петрович смаковал маленькими глоточками коньяк. - А ты как думаешь? Но наши профессионалы постарались на славу. Никто никаких следов не найдет. И копать не будет. Со старой ищейкой покончено.
   Соловьев допил свой коньяк, пососал ломтик грейпфрута.
  - Николай Петрович, с этой стороны все хорошо, но есть еще следователь ФСБ Липатов. Дело ведет он.
  - Это действительно проблема, - холодно ответил Корзубов. - все материалы старик отдал ему, где он их хранит, мы не знаем. Липатов чокнутый, если почувствует опасность, он может слить всю информацию журналистам, в первую очередь украинским. Тогда возникнет действительно, настоящий скандал. Поиски материалов дела ни на его квартире, ни на его конспиративной хате ничего не дали. Поэтому их нахождение это первоочередная задача. - Корзубов выпил еще рюмку.
   - Так не проще ли сразу ликвидировать Липатова? А найти эти документы мы всегда успеем. Не с собой же он их возит! Определить круг его знакомств, друзей. Фадеев говорит, что Липатов ездил куда-то с шефом за город.
  - Главное достать документы по операциям, пациентам, транспорту, техобеспечению. Все, где мелькают конкретные фамилии. А это все есть в папке полковника Беликова. Так что сначала раздобудь папку, Борис Николаевич, а за ликвидацией фигуранта дело не станет.
  - Это вы поручаете мне? - допил свой коньяк Соловьев.
  - Борис Николаевич, - вмешался в диалог Чещихин. - работу надо вести по двум направлениям: во-первых, по своим каналам постарайтесь отстранить Липатова от ведения дела, мотивируя тем, что дело имеет международный оборот и ГРУ с ним справится намного лучше ФСБ. Во-вторых, действительно активизируйте поиск бумаг полковника Беликова. Установите слежку за Липатовым и его помощником Трифоновым, возьмите под наблюдения места, где они часто бывают, круг их общения. Не нам вас учить. Они должны вывести нас на след этих материалов.
  - ФСБ мне может ставить палки в колеса, - заметил Соловьев. - особенно если они все же поймут, что с самоубийством Беликова дело нечисто.
  - Не переживайте, никто ничего не найдет, - позволил и себе глоток коньяка Чещихин. - и потом, мы тоже не сидим сложа руки.
  - А что насчет того спецназовца, который сбежал из моего отряда на Донбассе? Его уже нашли?
  - Спецназовца не только не нашли, он еще переколошматил две трети вашего отряда. - Чещихин с тревогой повернулся к Корзубову, словно ожидая разрешения продолжать. - У меня есть информация, что он уже пытался связаться по интернету с ФСБ.
  Соловьев слегка опешил, но взяв себя в руки, осторожно спросил:
  - И как?
  - Откровенно говоря, мы не знаем, но, учитывая обстоятельства, нам придется избавиться от тех участников группы "Победа", которые засветились на известной вам пленке. Это решение окончательное и обжалованию, как говорится, не подлежит. Это касается и вашего бывшего адъютанта.
  - Нужно ли это? А как же доктор Терпугов? - Соловьев несколько возмутился.
  Чещихин хмыкнул, глянул на Бориса Николаевича трезвым, горящим взглядом.
  - Вполне возможно, запись уже на Лубянке. Сама по себе она для нас опасна, но еще хуже будет, если запечатленные на ней люди будут арестованы и дадут показания. - И пососав грейпфрут, добавил: - Терпугов, конечно, ценный наш сотрудник, но рисковать мы не можем. Тем более его исследования может продолжить доктор Решко. Архив Терпугова, его записи нам доступны. Повторюсь, его арест весьма нежелателен. Что касается его экспериментальных разработок, то доцент Шмирин успешно справляется с их воплощением на практике. Тем более, что по его мнению, вопросы омолаживания и бессмертия это прерогатива прежде всего успешной хирургии плюс фармакологии, а не древних заклинаний и принесения жертв полумифическим богам.
  Соловьев выслушал доводы молча, ни разу не перебив контрразведчика. Только изредка прихлебывал коньяк, заедая ломтиками грейпфрута и лимона. Молчал он и после того, как Чещихин закончил свое повествование.
  - Где сейчас работает Шмирин? - спросил он только.
  - В Заполярье, в одном из военных госпиталей, подчиняющихся как раз ГРУ, а не минобороны, - отозвался Корзубов. - там его никто не достанет.
  - Наша задача - замести все следы, если не удастся прекратить расследование этого дела, - после паузы продолжил Чещихин. - вы работаете здесь в Москве или в другом месте, где придется, мы берем на себя Украину. Данзас должен быть уничтожен.
  - А если он уже в России? - протянул Борис Николаевич.
  - Мои люди за кордоном утверждают, что нет, - Корзубов достал мобильный. - но в условиях нестабильной обстановки в регионе наши возможности ограничены. Так что, чем быстрее ты найдешь документы Беликова, тем лучше для нас всех.
  Контрразведчики вышли один за другим, за ним выскользнули телохранители. Соловьев выпил две рюмки коньяка, одну за другой. Посмотрел сквозь бутылку мутнеющим взглядом, и чертыхнулся.
  ***
  В одном из кабинетов ГУВД Мариуполя раздался настойчивый звонок.
  Наступила недолгая пауза, а потом хозяин кабинета снял трубку:
  - Дьяков слушает.
  - На работе горишь, Дьяков,- заметил хорошо знакомый подполковнику голос.- Узнал меня-то?
  - Ты соображаешь, что делаешь? Я же тебя просил сюда никогда не звонить...
  - Не дергайся, соединение защищено. К тебе срочное дело! Нужно, чтобы ты собрал ребятишек из подшефного объединения и провернул одну работенку. Сегодня же. Надо будет съездить в Никольское.
  - Это займет время. Что за работа? Сколько нужно людей?
  - На одной из дач надо четырех человек замочить. Гарантированно. Дачу сжечь.
  - Что за люди?
  - Трое спецов и один военный врач. У них тоже имеется достаточно оружия. Так что поднимай все резервы. Работа будет щедро оплачена.
  - Мне тоже нужно ехать с ними? В фирме пятнадцать бойцов!
  - Нам могут помешать! СБУ может вмешаться и сорвать операцию. А если ты будешь на месте, то объяснишь, что на даче засели вооруженные преступники, на предложение сдаться ответили огнем, ну и в ответ были уничтожены. Как я сказал, потом постарайтесь сжечь дачу.
  - Понятно...
  - Тогда ноги в руки и действуй. Сработать надо ночью, так что на сборы и подготовку время есть. Адрес - Березовая, дом шесть.
  - Хорошо. А как быть, если СБУ нас опередит? Почему они в деле? Я бы хотел подробности.
  - К черту подробности. Мы запустим легенду, что на охраняемую твоими ребятами дачу проникли вооруженные преступники с целью ограбления. Тут твои славные чоповцы и подоспели. А ты, если что, скажешь, что поступил анонимный сигнал от информатора.
  Дьяков откинулся в кресле. Что-то очень подозрительное казалось ему в этом предприятии, но он не осмеливался возражать киевскому собеседнику.
  - У меня будет надежное алиби? Прикроешь меня?
  - Да прикрою. И запомни-дело надо сделать ближайшей ночью. А то весь компромат на тебя попадет в руки СБУ. Так что постарайся сработать хорошо.
  Там повесили трубку. Дьяков по голосу понял, что собеседник не шутит. Они никогда еще не встречались, но по телефону несколько раз разговаривали. Киевский куратор занимал высокий пост в Генпрокуратуре страны и действительно мог уничтожить карьеру подполковника. Да и легко засадить мог. Поэтому он отказать не решился. Надо было ехать в курируемый ЧОП "Рать" и собирать бойцов. Он снял трубку и набрал номер директора ЧОП Титоренко.
  Дьяков как мог обрисовал ситуацию и договорился о встрече. Потом он нервно развязал узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу форменной рубашки. Когда его покупали, с ним разговаривали уважительно, вкрадчиво, с пиететом. Это ему льстило. Даже не как равного принимали, напротив: словно он, Дьяков, единственный понимающий человек, спаситель. Как только первые деньги взял, звездочки стали потихоньку капать. Но потом они крепко его прихватили. А порой как дергали, как подставляли! Приходилось довольно грязной работой заниматься, да в короткие сроки.
  Хотел он все это дело бросить, но не тут то было. Деньги сделали свое дело - он увяз и был теперь их. А кроме того, и самого, чуть только попытался взбрыкнуть, так к ногтю прижаќли, что мало не показалось. Тут уже и шантаж шел, с фото- и видеодоказательствами, и чистые угрозы, как ему лично, так и родќственникам. Приходилось крутиться, он завербовал алчного отморозка из оперов - майора Бероева, пристроив его для выполнения поручений от своих киевских хозяев. Частично он сбросил с себя заботы по исполнению заказов "куратора". На деньги же Дьяков конкретно подсел, как иные подсаживаются на морфий - то есть с первой дозы. И жена его подсела. Произошло очень быстрое привыкание к тому, что деньги есть. Не то, чтобы немеряно, но как-то не переводятся. А в нынешнее сложное время хрустящие бумажки были еще как нужны.
  * * *
  "БМВ" Дьякова с трудом преодолеќвала пологие перекаты проселочной дороги, то и дела чиркая днищем по мягкому грунту. В машине подполковник сидел один.
  Машина Титоренко прибыла через несколько минут. Это был неброский пятисотый "Мерќседес". Автомобиль плавно затормозил в нескольких сантиќметрах от "БМВ". Задняя дверь раскрылась и первым из нее вылез охранник, здоровенный детина. Он был вооружен автоматом, что Дьякова несколько позабавило.
  За охранником последовал Титоренко. Это был невысоќкий, но крепенький человечек лет сорока с глубоко посаженными глазами и короткой стрижкой. Темные очки удачно дополняли его внешний вид.
  Титоренко подошел к подполковнику, приветливо улыбаясь. Охранник отошел на незнаќчительное расстояние, чтобы не слышать, о чем будет разговор.
  - Почему такая спешка, шеф? -спросил Титоренко после приветствия.- Что за аврал?
  - Важный заказ от больших людей из Киева,- по-прежнему улыбаясь, отвеќтил Дьяков.- Нужно убрать нескольких неправильно себя поведших субъектов. Они платят тройную ставку плюс премиальные.
  - Много трупов - много проблем, - Титоренко посмотрел вокруг, как бы не особенно интересуясь ни встречей, ни Дьяковым. - но деньги хорошие.
  - Хорошие, - заметил Дьяков.- ожидаются четверо оппонентов. Трое из них спецы, все с пушками. Поэтому и нужно, чтобы ты собрал всю команду.
  - О чем речь? - удивился Близнец.- Конечно, соберу. Давай адрес.
  - Это дача в поселке Никольское, дом шесть. Как стемнеет, приезжай туда с ребятами. Всех в доме, зачистить. Затем дачу с трупами сжечь.
  - Хорошо, шеф. У нас опытные бойцы, выполним. Ты нас не подводил. А про тех ничего не слышал?
  - Залетные какие-то,- похитрел разом Дьяков.-только слышал, что с той стороны они. Наследили они здесь, вот уважаемые люди и попросили их прибрать. А официальным образом, через безпеку - хлопот много. Суды, адвокаты... Да и возись с ними потом, выменивай на наших.
  - Это правда. Чего с такими церемониться, -соглаќсился Титоренко, хотя он понимал, что зачистка нескольких "спецов" будет непростой задачей.
  - Поедешь к "схрону", возьмешь все необходимое, - пробормотал Дьяков.- бери стволов побольше, гранаты, включая газовые. При зачистке патронов не жалей.
  "Схроном" они называли тайник с оружием на восемнадцатом километре шоссе, в роще, в замаскированном муравейником и валежником не просматриваемом с дороги месте. Там находился обширный арсенал оружия, включая запрещенное для использования любыми негосударственными структурами.
  "Крутая предстоит разборка,- подумал директор.- значит, противник серьезный. Хрен я под пули сунусь."
  - Конечно, шеф,- ответил он.- Все что надо возьмем. Мы же профессионалы!
  - Лады. Вот аванс. А это план местности в нескольких экземплярах.
  Вот и пришло время пожать друг другу руки, что они и сделали, перед предстоящим делом. Через пару минут их машины сыто заурчаќли и, дав задний ход, разъехались.
  
  Глава 18
  
  Утром, после подъема Неверов, одевшись, зашагал в комнату Терпугова. Прежде чем войти, он постучался.
  Виталий не отвечал. Неверов толкнул дверь, и она открылась. Виталий лежал на полу в трусах и майке. Он лежал не на спине, а на животе, лицом вниз, уткнувшись носом в пол. Поза была настолько неудобной, что мало кто мог заснуть в таком положении. Однако Терпугов на самом деле спал.
   Неверов тихонько тронул доктора за плечо. И едва не остался со сломанной рукой. Потому Терпугов тут же автоматически, не отдавая себе отчета, даже еще с закрытыми глазами, рубанул воздух правой рукой, пытаясь ухватить руку того, кто его тронул, и одновременно перевернулся, чтобы пустить в ход и другую руку, захватывая екведомого противника.
  - Что тебе? - хмуро спросил Виталий, усевшись на полу и сонно уставившись на Неверова.
  - Я до сих пор не могу выйти на связь с Центром, - бросил Евгений. - они молчат.
  - Они знают, что мы здесь, - успокоительно пробормотал Терпугов, потягиваясь. - все под контролем.
  - Надо быть готовым ко всему. Пошли в гостиную. - Неверов встал.
   - Сядь, - махнул рукой Виталий.
  - Не понял, - удивился Неверов.
  - Не надо сейчас дергаться, - сказал просто Виталий.
   - Объясни-ка, - попросил Евгений. - я не понимаю.
  - После полудня я поеду один с мальчиком, - пробормотал Виталий. - у меня есть коридор на ту сторону.
   - Так не пойдет, - Неверов посмотрел на доктора в упор. - мы уйдем се вместе.
  - Вместе, так вместе. - Терпугов кисло улыбнулся. - Спускайся, я догоню.
  Неверов зашел в гостиную и огляделся. За столом сидел только мальчик и пил чай.
  - Екатерина, - позвал женщину Евгений.
  - Тетя в ванной, - пожал плечами мальчик.
  Неверов пошел в ванную и заглянул внутрь.
  - Он такой красивый, стройный, сильный, - услышал он голос Екатерины из-за клеенчатой занавески, - он умен и мужественен...
  Евгений подошел поближе и отодвинул клеенку. Екатерина стояла прислонившись к стене и, раздвинув ноги, мастурбировала. Она негромко кряхтела и едва слышно постанывала, а временами наклоняла голову к своему гладко выбритому лобку и слабым голосом говорила: "Он чисто выбрит и классно причесан. У него нежная и ровная кожа. У него мускулистое тело. У него накачанный пресс и упругие ягодицы. Я видела, как он смотрел и хотел меня. А голос его трепетал..."
  - Катя, - Неверов протянул руку и коснулся головы женщины. Екатерина вздрогнула, подняла лицо и произнесла, увидев командира:
  - Мы здесь сидим без связи. Понимаешь, вторые сутки сидим без связи! Ни на звонки ни на СМС они не отвечают. Нас бросили! - неожиданно выпалила она. - Я не знаю. Я не хочу этой неопределенности... Я так не люблю неизвестность... - Екатерина заскользила вниз по стене, и закачала головой.
  - Отставить истерику, - Неверов закрыл кран, опустился на корточки и поцеловал женщину в лоб, прижав ее к себе. - пойди к себе, отдохни.
  Возвращаясь на кухню, он услышал голос Терпугова.
  - Когда это произошло, я сейчас не помню уже, - у порога он услышал голос Виталия. - лет двадцать пять назад. Но только Шипе-Тотек пришел ко мне. Как приходил уже однажды, когда я болел, там, на в Южной Америке, когда после первого сеанса я едва не умер. Он пришел и, показывая на себя, сказал мне, смотри, как я стар и некрасив, смотри, как мне плохо, смотри. Смотри, я умираю. Смотри я умираю, страдая. Мне больно, больно, да-да, мне больно, сказал он. Чем я могу помочь тебе, спросил я смиренно, подскажи, я все сделаю. Я сделаю все для тебя, ты же знаешь. Ведь ты же мой Бог. И он сказал мне. Вот что он сказал, да. Я никогда никого не любил так, как тебя, я люблю тебя, как себя, ты это знаешь, и поэтому то, что я тебе прикажу, ты будешь делать и для меня и для себя, для себя как для меня, и для меня как для себя... Да, да, говорил я согбенный, как прикажешь, ведь ты мой Бог. Мой Бог, мой Бог... Ты должен, сказал мой Бог, ты должен, ты должен, для того чтобы я был здоров и счастлив, чтобы я не старился, для того чтобы я не умер, ты обязан находить молодую жизнь и брать ее себе, и передавать ее потом мне. Молодую жизнь. Жизнь мужчин - уже не детей, но еще не юношей. Такие мужчины уже обрели жизненную силу, и еще не растратили ее. Ты должен, ты должен, сказал мне мой Бог, приказал мне мой Бог, съедать их жизнь и, переварив, отдавать ее затем мне. Да, именно так он и сказал...
  
  Утром Данзас попил кофе, провел получасовую разогревающую мышцы тренировку и отправился на поиски приключений.
   Он решил, что лучшее средство передвижения - маршрутка. Быстро, удобно, недорого. К тому же вычислить потенциального преступника среди тысяч снующих туда-сюда людей не удалось бы никому.
  Генрих в целях маскировки одел серенькие, давно вышедшие из моды брючки, бежевую рубашечку, замызганный плащик с потертыми рукавами, взял старые ботинки Сергея и остался доволен своим новыи имиджем. Темно-серую кепочку он оставил. Это дополнило его городской камуфляж.
   Найдя в закромах квартиры журналиста средних размеров потрепанную сумку, из уже шелушащегося от старости кожзаменителя, где одно крепление ремня было заменено кольцом из алюминиевой проволоки, а молния сбоку была скреплена обычной булавкой, он дополнил ей свою экипировку.
  
   Если бы с Данзасом, вышедшим в образе "совка" на охоту, столкнулся кто-нибудь из давних знакомых, то десантник остался бы неузнанным.
   Генрих не спеша, с пересадками доехал до центра города и решил пройтись пешочком по близлежащим улицам, визуально оценивая встреченные по пути милицейские патрули.
   В свое время на следствии и заключении он стал обращать внимание на лица и манеры стражей порядка. Отсмотрев три наряда патрульных, Данзас повернул в скверик у автомастерской и присел перекурить на лавочке. Возникла интересная идея.
   "Менты-с, свежее решение... Охотник на бродячих ментов Генрих Данзас. Похоже, что в ментовку принимают исключительно убогих. Чем страшнее и чем менее подготовлен к несению службы, тем лучше. Один другого краще... Глаза без единой мысли, походка ослабленных недельной голодовкой орангуганов, на харях - выражение надменной презрительности. Да уж, с такими стражами порядка каши не сваришь. Впору повторять опыты Чезарс Ломброзо. Только теперь создавать фенотипические портреты не преступников. а сотрудников органов. Тяга к насильственным действиям у них на лицах написана... Правильно говорят, что нормальный человек нынче в ментовку не пойдет, - Генрих закурил, - кунсткамера. Зомби в сером. Одно желание - побыстрее обшмонать задержанного и нажраться с приятелями в отделении... Что в России, что в Украине..."
  Десантник выпустил струю дыма и огляделся.
  "Так с... приступим к делу. Народу достаточно, и это плюс. Легче скрыться в толпе. Летний погожий день, солнышко, менты разморены теплом и бездельем..."
  Генрих миновал ряды уличных торговцев и забрел в неприметный проходной дворик. Там он сложил в желоб под лестницей в неосвещенной парадной плащ и сумку и переоделся в ярко оранжевую спортивную куртку "Адидас".
  Он помнил наставления инструкторов в спецшколе ВДВ, в рамках "факультативов", как "убить" свое лицо: следовало одеть что-нибудь поярче. Тогда взгляды прохожих будут прикованы к цветному пятну, и описания внешности человека сведутся к одному - его оранжевой куртке.
  Добыча не заставила себя ждать.
  Секундная стрелка едва успела сделать семь полных пробегов, после того, как Данзас занял наблюдательный пост за широким деревом, закрывавшим обзор двора, из переулка неспешно выплыли двое патрульных. Оба среднего роста, упитанные, наглые. Полицейские вышагивали с достоинством, было видно, что они уже закончили рутинную часть своей работы, для проформы обошли несколько дворов и теперь направлялись на площадь, чтобы получить с торговцев ежедневную дань.
  Когда до патрульных оставалось не больше десятка метров, Генрих выскочил из своего укрытия и бросился к стражам порядка.
  - Быстрее! Там...
  - Что случилось? - небрежно спросил первый полицейский, похожий на бочонок.
  - Там человек лежит... На лестнице.
  - Ну и чо? - не понял мелкий. - Бухой, наверное. И вообще, говори на державной мове.
  - Да нет! - Данзас замахал руками. - Что вы! Он в крови весь... И кто то наверх побежал, на чердак!
  - А ты кто такой? - подозрительно спросил второй.
  - Я тут живу. Квартира семнадцать. Вот, вышел за хлебом...
  - И чо?
  - Так я ж говорю - человек лежит...
  Патрульные переглянулись. Второй, бритоголовый, состроил недовольное лицо.
  - Прям на лестнице?
  - Да.
  - Точно в крови?
  - Точно. Бачу, лужа целая уже...
  - Ну чо, проверим? - спросил толстяк. Бритоголовый уныло кивнул.
  - Ты смотри, мужик. Если соврал... - В сопровождении неспешно бредущих патрульных Данзас дошел до парадной.
  - Здесь.
  - Ну ну... Щас проверим.
  Милиционеры даже не вытащили оружие.
  Бритоголовый сунулся первым, за ним в темный проем вошел толстый. Генрих встал полицейским за спину.
  - Ну, и где?
  - Слева у подвала...
  Патрульные наклонились над уходящей вниз лестницей.
  Данзас саданул кулаком одному по шее, схватил второго за ремень и за отворот бронежилета и грохнул об стену.
  Бритоголовый улетел вниз и впечатался лбом в ступени.
  Толстый беззвучно сполз на пол.
  Вся операция заняла пару секунд.
  "Да уж, хлопчики, - весело подумал Генрих, освобождая бесчувственные тела от оружия и наручников. - только и можете, что пьяных обыскивать и ларечников трясти. Так же как и у нас... Какой наш улов? Два "ПМ", четыре магазина, браслеты... Автоматов нет. Плохо, конечно, но и так сойдет. Пора уходить..."
  Через пять минут после происшествия в проходном дворе неброский мужчина в потертом летнем плаще и с поношенной сумкой в руке, откуда высовывались корешок книги и уголок полиэтиленового пакета, сел в городской автобус.
  ***
  С помощью своего помощника Трифонова Роман довольно скоро узнал адрес проживания секретаря Михаила Павловича и решил навестить молодцеватого помощника.
  Через несколько часов он кружил у кирпичного дома, где на своих диванах-кочках отдыхали те, кто притомился месить жижу дневной повседневности. Из окон неслись крики и музыка домашнего уюта и непритязательного счастья. Жители кирпичного болотца были настолько далеки от проблем Романа, что казалось, живут на другом болоте, в смысле планете. Впрочем, в этом болоте проживал тот, кто частично занимался и проблемами Липатова. Лягушка-квакушка Петр Фадеев. Роман теперь знал о нем все. И поэтому ждал.
  Липатов знал, что тот три раза в неделю ходит в спортзал напротив дома поддерживать физическую форму. Он шел к дому, где жил Фадеев, и понимал, что его немного трясет от возбуждения. Но пружина его к этому моменту свернулась в такую тугую петлю, что хоть Роман и не ручался за исход дела, но точно знал, что чкто бы ни встретился на его пути -это как воздух. Пройдет и не оглянется.
  Так и получилось.
  Впрочем, чистый профессионализм его не подвел. Прежде чем подойти к дверям, Роман обошел здание вокруг, проверил наличие видеокамер, обќнаружил заднюю дверь заведения, проверил, хороши ли там замки. Заодно осмотрел двор, выбрав маршрут на случай бегства. Вправо было смываться короче, но влево шел приятный дворик с невысокими, но в темноте подхоќдящими заборчиками. В случае чего, уходить надо было туда. Роман на всякий случай прошелся под окнами, щелкќнул по стеклу, чтобы проверить, не пуленепробиваемые ли. Все было в порядке.
  Согнавший жир, тщательно вымывшийся в душе Фадеев вышел из спортзала со спортивной сумкой на плече. Зайдя в подворотню, он нос к носу столкнулся с поджидавшим его Липатовым.
   Подполковник ткнул его открытой ладонью в солнечное сплетение, хлестнул по лицу и отключил тычком в основание черепа.
   Все произошло практически беззвучно. Роман подхватил бесчувственного секретаря и отволок в глубь двора, не просматривавшуюся из окон.
  Тут-то и стала с остервенением разматываться та пружина.
  Роман с каким-то даже внутренним торжеством врезал ладонью по мокрому, бледному лицу секретаря шефа. Оплеуха получилась на славу: зычная, внятная, хорошо артикулированная.
  - Ну, рассиживаться не время,- деловито объявил он Фадееву. - это за шефа.
  - Это не я,-пузыря кровь на разбитых губах, попытался встрять секретарь, за что снова был коротко и целеустремленно бит.
  - А кто? - спрашивал Роман, нанося не сильные с виќду, но достигающие цели удары.- Кто?! Кому ты служишь, кто шефа убил? Кем, падаль, меня пугаешь? Ну!..
  Роман вытащил из наплечной кобуры "Стечкин" и ткнул ствол секретарю в бок.
  - Оцени ситуацию,-стараясь не сбиться с дыхания проговорил Липатов.- сейчас у тебя в теле появится новая симпатичная дырочка. И все твои заботы отойдут на второй план. Начнем?
  Петр залепетал:
  - Не надо, не надо... Все, все... Я скажу, скажу...
   Роман приготовился слушать.
   Фадеев крупно дрожал, он испугался пистолета. Липатов его вытащил лишь по одной причине. Чтобы проще было разговаривать с собеседником. Надо было испугать и, кажется, ему это наконец удалось.
  - Я ничего не знаю. Ничего, - занервничал секретарь. − поверь, Рома.
  - Рома? - удивился Липатов.
  - Липатов! - тихо вскричал он. - Меня не было, когда... Клянусь...
  Роман щелкнул предохранителем.
  - Ну?
  - ВКР!.. - выхаркнул он с желчью и страхом.
  - Это я знаю, - участливо проговорил Роман. - Кто?..
  - Не знаю, кто убил... - поспешил откреститься от обвинений Петр.
  - Кто дергает за ниточки?
  - Корзубов, - выдохнул Фадеев. − замначальника ВКР Николай Петрович Корзубов, генерал - лейтенант. Матерый, опытный оперативник.
  Фадеев еще много поведал: как давно товарищ генерал летает в высших эшелонах власти. А дружба в поднебесье, конечно, дело святое. Я бы сам защищал давних друзей и товарищей от жизненных неурядиц и неприятностей, подумал Липатов.
  А с Фадеевым они расстались дружески:
  Роман убрал пистолет в кобуру и пошел к выходу со двора:
  - Знаешь, почему я тебя не прикончу? - вдруг спросил он, останавливаясь на полпути.
  Фадеев даже не пытался встать, а все так же лежал на тротуаре, раскинув руки и тяжело, с просвистом, дышал, глядя в свинцовое глазами.
  - Когда оклемаешься, подумай, кому будет хуже, если Корзубов узнает, что ты его сдал. Да, и смажь синяки зубной пастой - за ночь пройдут.
  Секретарь не реагировал.
  Роман тут же пропал в теплой мглистой ночи. Он торопился на автостоянку.
  Сквозь автомобильное стекло, уже нечистое несколько минут, так как Роман колесил по мокро-грязному городу, он разглядывал мостовую, блестящую и шуршащую, и автомобили разные, бежавшие по ней, и на тротуар затем, еще более успокаиваясь, чем какое-то время назад, он обращал свое угасающе-пристальное внимание, на голубую рябь поверх многоцветных немалых луж, на птичек неизвестной емупороды, смело купающихся в холодной воде, на подошвы, а также на приклеенные или пришитые к подошвам ботинки, сапоги и туфли и тем более на владельцев данной обыкновенной обувки, которые, возвышаясь над ней - и иной раз даже в размер человеческого роста, - сновали туда-сюда, вперед-назад, вдоль мостовой, медленнее, ясно, чем автомобили, но так же неизвестно, как и автомобили...
  И все же я счастливей, чем многие другие, чем большинство других, думал Роман. Он уверялся в этом. Потому что он уже осознал, что живет так, будто вечен. А раз осознал, то, значит, ему легче, чем другим, будет справиться с коварным и вредным ощущением собственного бессмертия. И тогда, когда он справится, он сможет научиться проживать каждую секунду как целую жизнь.
  Еще на войне Липатов понял одну вещь. Нужно всегда пытаться нарушить устоявшийся порядок жизни. Сложно такое себе позволить. Он знал это. Но это было необходимо. Необходимо для того, чтобы почувствовать собственную силу. Роман однажды сказал себе: "Уходи, когда думаешь, что надо оставаться. Оставайся, когда уверен, что надо уходить. Делай то, что не хочется делать. Радуйся тому, чему радоваться нельзя. Поворачивай назад, если знаешь, что надо идти вперед. И, вообще, вес время меняй направление. И никогда не бойся. Потому что никто нс знает, где и когда тебя ждет удача. Никто. И тем более ты сам".
  Сказать легко. Конечно. А вот следовать тому, что сказал, уже гораздо сложнее. Но Роман пытался. И пытается до сих пор. Он радовался именно тому факту, что он в отличие от многих хоть что-то сделал, чтобы понять, для чего же он предназначен по этой жизни. Ведь для чего-то точно предназначен. У каждого есть предназначение. Значит, оно есть и у подполковника Липатова.
  Роман вынул из бардачка недопитую бутылку минералки и сделал большой глоток. Он вытер губы, закурил, положил бутылку обратно в бардачок, кряхтя, порылся в карманах, отыскал в мобильный и, не торопясь, попыхивая сигареткой, припарковавшись, вылез из машины.
  Он позвонил по телефону, номер которого дал ему Максим Павлович.
  - Да? Алло? Я вас слушаю, - услышал мужской голос. Трубка шумела, как морская раковина.
  - Здравствуйте, я от Палыча, - сказал условленную фразу Липатов.
  На другом конце помолчали. Было слышно, как шумит далекое, холодное, мутное море. Потом медленно проговорили:
  - Здравствуйте.
  - Вот, позвонил.
  - Хорошо. Жду.
  
  Глава 19
  
  - Хватит, - убежденно сказал Терпугов. - отсиживаться здесь я не собираюсь... До контролируемой нашими территорией здесь, я смотрю, рукой подать. Сам дойду.
  Червяков сердито топнул ногой.
  - Док, ты чего?
  − Как я могу спокойно здесь сидеть? Неужто вы не поняли, что я нужен Бумерангу! - парировал Виталий.
  - Там есть Решко, - успокоил его Неверов. - а если нас уже ищут, тем более лучше прятаться здесь. Никуда не выходить. Затаиться. Я прав, Сергей?
  Червяков еще ничего не понял и продолжал препираться с Терпуговым, а Евгений уже бросился на доктора и немедленно наткнулся на выставленный пистолет: опытный Терпугов просчитал его реакцию и был готов. Евгений притормозил.
  - Я прав, Жека, - сам себе ответил Терпугов. - И начальство право. Извини. Ты хороший профессионал, но... увлекаешься чересчур. Сначала действуешь, потом думаешь.
  - Док, да ты что?... - начал было Червяков и вдруг осекся. - Постойте, а где пацан?
  Доктор ухмыльнулся:
  - Уже в салоне "Скорой". Я ему дал лекарства и он погрузился в глубокий сон. Большую часть оборудования я тоже перенес в машину. Им там самое место. Неужто непонятно?...
  - Вот как, - холодно произнесла Екатерина. - бросить нас решил...
  Неверов топтался на месте под дулом пистолета. Вот это поворот! Выходит доктор, наряду с своим коллегой Решко будучи начальством Неверова, решил оставить их, а сам уехать по проложенному специально для него, Терпугова, коридору. Не элитный спецотряд, а какое-то пушечное мясо.
  - Выходит, у тебя есть связь с Центром... - сказал он. - Но зачем скрывать? Мы же все вместе должны были...
  - Такая инструкция, - виновато разъяснил Терпугов. - мне разрешено применять оружие на случай непредвиденных обстоятельств. А ты думаешь, я не спрашивал про вас в разговоре с начальством?
  Неверов промолчал. Доктор оказался очень предусмотрительным. Зато их группу выставляли - круглыми идиотами.
  - Не взбрыкивай, Жека, - произнес Терпугов. - Я про вас честно спросил сразу, с первых минут разговора. Ультиматумы ставить? Смысла нет. Сделаю дело, сдам груз в клинику - тогда пожалуйста. Но чтобы сейчас ссориться со всем руководством - так я не желаю. Про вас никаких инструкций я не получал. А сказано было - вам сидеть здесь и не высовываться. Вы должны ждать, когда за вами приедут и заберут вас.
  - Вот ты какой, док, - задумчиво сказал Неверов.
  - Вот я какой, - с вызовом ответил Терпугов. - исполнительный. Работаю за совесть.
  Екатерина прищурилась.
  - Дайте нам поговорить с Центром, - медленно произнесла она. - И учтите, Виталий, нас больше. Нас трое, а вы один. И оружие...
  - Здесь полная обойма, - Терпугов отступил от них на шаг. - постараюсь не промахнуться. Но предположим, вы со мной справитесь. А дальше что? Вас сурово накажут за меня.
  - Так дайте нам поговорить с Соловьевым и остальными, - покачал головой Червяков. - что там у вас за кодированная частота...
  Доктор между тем снова заговорил:
  - Предположим, вы со мной справитесь. Вы не знаете, как выбраться отсюда. Мне обещали коридор. А всем остальным -ждать.
  - Оставаться здесь рискованно, - парировал Червяков. - хохлятский военный спецназ нагрянет и просто числом нас возьмет.
  - Да какой спецназ! - отмахнулся Терпугов. - никто вас здесь искать не будет...
  Екатерина, облокатилась о стенку.
  - Вы меня не остановите, - упрямо сказала она. - Раз уж мы все равно здесь террористы и вне закона, глупо долго здесь оставаться. Я не доверяю руководству в Москве. Тем более, если они могут вытащить двух, почему они не могут вытащить пятерых?
  - Не могут, - твердо сказал Терпугов.
  - Поговорить-то можно... - неторопливо проговорил Червяков.
  - И слушать не хочу! - прервал его Виталий. Он захлопал по карманам, не выпуская никого из виду. В одном из карманов явственно обозначился контур рации. Значит, он действительно связывался со штабом в Новоазовске, подумал Неверов. А теперь внимание, Женя! Сейчас он начнет пятиться.
  Терпугов поводил своим "Глоком".
  - Все трое, - сказал он своим всегдашним требовательным тоном. - отойдите еще назад.
  - Куда еще, здесь тесно, - ответил Неверов.
  - Женя, - протянул этот потрошитель-эскулап. - вы все ценные кадры. Я вас всех очень уважаю. И сейчас, предлагаю лучший вариант. Как отвезу груз, так сразу выбью для вас и транспорт и группу прикрытия...
  - Ну если так, - проговорил Неверов недовольно, делая шаг к доктору и запуская руку в карман. - ну, хрен с тобой...
  - Стоп-стоп, - быстро сказал Терпугов. - Я твои приемчики знаю. В ближнем бою ты крутой. Не будем рисковать.
  Неверов остановился:
  - Так чего ты хочешь?
  Терпугов быстро проговорил:
  - Все отойдите подальше вглубь комнаты, а ты, Макс, положи пульт от гаража на стол и тоже отойди. Только не глупите, никто.
  - Не глупить? - презрительно спросила Екатерина, обращаясь к Неверову. Она все искала варианты остановить доктора.
  - У него пистолет, - вполоборота повернувшись, заметил Неверов. - он запросто может в нас пальнуть.
  - Я, конечно, если что, стрелять буду по ногам, - торжественно объявил Виталий. - Но если сделать какое-нибудь резкое движение, рука моя может дрогнуть... Ну, давай пульт, не тяни.
  - Пульт на столике в ванной, - буднично бросил Неверов. - я когда брился, положил его рядом, потому что хотел после завтрака проверить количество бензина в бензобаке.
  С этими словами он махнул рукой в направлении ванной комнаты. Терпугов не мог видеть из комнаты, есть ли там пульт и стал пятиться к выходу, держа на мушке всех троих.
  
  Виталий быстро открыл дверь ванной комнаты и повернулся, чтобы посмотреть, не обманывает ли его Неверов.
  Тут Екатерина прыгнула на него, пытаясь зажать вооруженную руку дверью. Терпугов попытался скинуть ее с себя, но женщина стала поднимать его руку с пистолетом вверх. Доктор стал нажимать на курок и несколько пуль ушли в потолок. Неверов стал выкручивать доктору вторую руку. В этот момент Терпугову удалось ударить стволом "Глока" Екатерину по лицу и пользуясь замешательством женщины от боли, оттолкнуть ее к стене и полностью переключиться на Неверова.
  К дерущимся в коридоре подскочил Сергей, но Виталию все же удалось выстрелить ему в ногу; Червяков заорал и стал кататься по паркету, держась за конечность.
  Терпугов ловко выкрутился из цепкого захвата Неверова и встал посередине коридора, держа на мушке всех троих - стонущего на полу Сергея, сплевывающую кровь у стенки Екатерину и запыхавшегося, вспотевшего Евгения.
  - Не двигайся, Науменко! - в первый раз назвал Екатерину по фамилии доктор. - Стоять! Ты, − показал он пистолетом на Неверова, − с поднятыми руками идешь и показываешь мне, где пульт от гаража, чтобы я мог уехать. Либо я всех вас перестреляю. Ну?
  И он навел пистолет на Евгения, но одновременно держал в поле зрения перекатывающегося Сергея, чтобы ненароком не наступить на него.
  В этот момент Неверов, уходя с линии огня, прыгнул к доктору и в темп движению нанес боковой удар ногой йоко-гери. У доктора пистолет выпал из руки, а Евгения было не остановить - со стороны Неверова пошла классическая "вертушка" и несколькими мощными ударами по верхней части туловища Неверов буквально "забил" Виталия в ванную комнату.
  И финальный мазок - справа с ноги в челюсть. Терпугов с грохотом рухнул в ванную, по сложной траектории падения задев полку с расставленными банками и склянками из его же медарсенала. Брызги во все стороны, осколки, хруст, бульканье и... рычание. Виталий рычал, срывая голосовые связки. Неизвестно, что это были за запасы у Терпугова (кислота? щелочь?), но одна половина лица у Виталия мгновенно стала мокро-блестящей, багровой. Он схватился ладонями - кожа поползла, как влажная промокашка. Глазное яблоко вспухло и целиком вылезло из орбиты. Он рычал и крутился в ванной, нелепо размахивая руками. Наконец он попал ногой по крану и с полным напором понеслась струя в ванную.
  Вода вступила во взаимодействие с кислотой, и из ванной повалили клубы густого белого пара.
  У Виталия слезла обожженная кожа на лице, обнажив кости − жить доктору, похоже, оставалось недолго. Вой пошел на снижение, в штопор, захлебываясь в новых клубах ядовитого пара.
  Евгений отпрянул от двери, задыхаясь и кашляя, Екатерина, прикрывая рукой глаза, оттащила Сергея в комнату. Неверов, согнувшись в очередном приступе кашля, опершись рукой о стену, увидел сквозь заволокшую ванную комнату пелену, что Терпугов уже не дергается.
  
  Задернув занавески и открыв окна на первом этаже, Неверов прошел на кухню -- проведать раненого Червякова.
  - Как он? -- обвел Евгений пару сумеречным взглядом.
  - Кость не задета, - буднично доложила Науменко. - пулю я постараюсь вытащить.
  - Инструментов, лекарств хватит?
  - Да. Рядовая операция.
  - Значит справишься, - Неверов побарабанил пальцами по спинке дивана. - если что, я могу помочь.
  - в поселке могли слышать выстрелы.
  - Это понятно, - Неверов вышел на середину комнаты. - поэтому сидим тихо, как мыши. Не мне вас учить. Оружия у нас хватает, но это если ситуация станет критической.
  - Что с доктором?
  - Мертв. Столько кислоты он не пережил. Считай, сам отравился своими химикатами. - Неверов печально посмотрел вдоль коридора. - Жаль, его рация пришла в негодность... похоже, выйти на связь с нашими хозяевами мы не сможем. Никаких кодов или других указаний, как он общался с Бумерангом и другими, я не нашел пока.
  - Что с мальчишкой?
  - Сейчас схожу посмотрю! Надеюсь, он не сбежал.
  - Это нужно проверить обязательно. -- простонал Червяков. -- Он может стать опасным для нас свидетелем.
  - Как будто я об этом не подумал, - Неверов усмехнулся. - сможешь потом быть ответственным за периметр?
  - Попробую.
  - Молодец! Мы постараемся завтра отсюда сделать ноги. Полагаю, здесь может скоро стать опасно.
  - Ты всерьез думаешь, что нас решили списать?
  - Я ничего не думаю. Нам обещали постоянную связь, но уже столько времени как воды в рот набрали. Это очень странно. Феликс постарался бы нас вытащить при любом раскладе. Только он ничего особо не решает. Значит, придется нам самим.
  - Рискованно...
  - Верно. Только если на нас выйдут местные власти или Генрих - нам не поздоровится.
  - Когда выдвигаемся?
  - Не ранее завтрашнего вечера. Тебя надо хоть как-то подлечить. Отлежишься, там посмотрим. Ладно, я в гараж...
  ***
  Путь Романа в ночи был тернист, как у туриста. Его драндулет артачился и пакостил на каждой версте. Когда он менял спущенное колесо в первозданно мерзком мраке, то не выдержал и трахнул (иное слово трудно подобрать) по крыше-макушке так, что от искусственного грома проснулись все местные собаки и все разведчики советского и российского разливов, находившиеся в радиусе нескольких километров. Авто тут же взбодрилось и к первым, простуженным петухам доставило переутомленного пассажира.
  Ничего рассказывать Липатову о себе не пришлось. Архивариус и без того все знал. И не преминул сей факт тут же продемонстрировать.
  - Вы - подполковник Липатов, бывший армейский офицер, работаете в ФСБ... - Он перечислил все места работы, в том числе засекреченные, хотя ничего подобного ему о себе Липатов не сообщал.
  То -то Роману показалось, что для архивного работника голос больно солидный. Однако, ничего не скажешь. А ведь в архивах эти сведения пока не пылятся...
  Архивариус коротко пояснил, что коллегами с Максим Палычем они были на другом поприще.
  Роман заметил:
  - У меня о вас тоже сложилось несколько иное представление...
  - Книжный червь, дистрофик в очках с линзами толщиной в палец? - улыбнулся мужчина.
  Улыбался он хорошо. Улыбка делала его лицо с волевыми скулами почти красивым.
  "Несколько иное представление..." - это мягко сказано. Когда открылась дверь - несокрушимо-броневая, украшенная линзой видеокамеры - Липатов поразился. Перед ним оказался мужчина с сильными здоровыми руками и плечами, бычьей шеей, слегка оплывшым лицом. А кулаки... На обладание такими кулаками стоило бы получать лицензию, как на оружие самообороны повышенной мощности. Но - у хозяина дома не было ног. Обеих, выше колена. Встретил он Липатова на инвалидном кресле-коляске.
  Впрочем, оно оказалось не тем уродливым сооружением, в очереди за бесплатным получением которого неимущие инвалиды стоят годами - но суперсовременным, сверкающим хромом и никелем. И раскатывало по комнате своим ходом с мерным жужжанием. Кресло было оборудовано массой необходимых приспособлений. Сохранить же подобную горделивую осанку в инвалидном кресле мог лишь человек, много лет проносивший военную форму.
  - Увы, увы, - продолжал Архивариус. - По не зависящим от меня обстоятельствам пришлось сменить работу. Мышцы - какие остались - стараюсь поддерживать в прежней форме. А зрение вот отчего-то не портится, так что уж извините за отсутствие очков...
  - Где вы служили? - полюбопытствовал Липатов. Он не сомневался, что еще много лет обрубки ног Архивариуса рефлекторно вздрагивали, если произнести командным голосом: "Товарищи офицеры!"
  Архивариус внимательно взглянул на него и сказал после короткой паузы:
  - Я не служил в вашем ведомстве. Я работал в ГРУ.
  Ну что же, кое-что стало ясным, подумал Липатов. Например как тот успел почти мгновенно собрать всю информацию о госте.
  Архивариус тут же опроверг.
  - Из разведки я ушел давно. Когда копаясь в обстоятельствах одного дела обнаружил, что мое непосредственное начальство покрывает весьма серьезные преступления. Я это к тому: я примерно в курсе, чем вы сейчас занимаетесь. Михаил Павлович мне кое-что рассказал.
  - Значит, вы - архивариус компьютерный? Специалист по сбору информации?
  - Я и раньше им был... Но сейчас все, что только возможно - стараюсь делать с помощью компьютера. Между иными архивными полками, знаете ли, на моем бронеходе порой и не протиснешься. Шучу. К полкам меня, понятно, не подпускают, выносят заказанное для изучения... Ладно, церемонию знакомства считаю законченной. Пора приступить к делу. Пройдемте в кабинет.
  - По-моему, в упомянутой церемонии упущен один момент, - сказал Липатов. - Как мне вас называть? Михал Палыч в разговоре со мной называл вас только "Архивариус".
  Собеседник удивленно приподнял брови:
  - Так и называйте, Роман, - Архивариусом. Меня почти все так зовут.
  Ну и ну, подумал Липатов. Конспиратор... Что значит старая закваска. В телефонной базе его номера нет, называй его по псевдониму... Если надо - можно ведь имя с фамилией и у соседей разузнать, и в жилконторе. Ладно, пусть будет Архивариус.
  - Тогда и вы зовите меня по фамилии лучше. Меня тоже почти все так зовут.
  На этом церемония закончилась. Они пошли в кабинет. Вернее, пошел Липатов, - Архивариус покатил.
  Устроившись за столом, где центральное место, естественно, принадлежало современному мощному компьютеру, Архивариус сказал неожиданное:
  - Вы уверены, господин Липатов, что я действительно знаю все об интересующем вас вопросе? Михаил Павлович вот тоже не знал как к этому вопросу подступиться... Я всегда был рационалистом и уверен, что никакое знание убить само но себе не может, убивают всегда люди... Но некоторые вещи я тоже совершенно не понимаю.
  Он пожал плечами и продолжал:
  - Ну что же... Если вас, как и Михал Палыча, интересуют какие-либо загадки, связанные с пересением культов индейцев майя и ацтеков на нашу российскую землю, - то особо порадовать не могу.
   Секта называлась "Легион". Дело было года четыре тому назад. Главный у них был гуру Тецкатлипока. Да, так его и называли другие члены секты.
  - Кто были эти другие? - оживился Липатов. - Что вы имеете в виду?
  - В основном там были бывшие военные - солдаты, офицеры, прапорщики.
  В секте было человек двадцать пять, не больше. Располагались они в Подмосковье...
   -И чем же они там занимались?
  - Разговаривали. Мантры читали. Расслаблялись. Иногда медитировали... Гуру Тецкатлипока говорил, что это успокаивает искалеченную войной и современной жизнью психику... Там было такое правило - сначала рассказываешь о себе, задают вопросы, ты отвечаешь, а потом тебя принимают в братство. Особой философии вроде бы не было. Свидетели, по крайней мере, не замечали. Надо только слушаться гуру, ходить и общаться между собой...
  -Даже не предлагали переписать на их имя квартиру? Или делать денежные пожертвования? - спросил, подавшись вперёд Роман.
  - Нет.
  - Интересно. А что собой представлял гуру?
  Архивариус пожал плечами.
  - Он для нас уже интереса не представляет. Но был таким авторитетным мужиком.
  - Что же там особенное у них было?
  -Гипноз, например. Применение психотропных препаратов.
  - И все?
  -- По-моему, достаточно. Но главное, в документах секты, которые удалось захватить, фигурирует фамилия Решко.
  -- Он и был гуру?
  -- Это осталось неизвестным. Гуру все время выходил к своим адептам в маске. Возможно это был Решко, а может и подставное лицо, управляемое.
  -- Что стало с сектой?
  -- Разогнали при поддержке СОБРа. Кого-то посадили, кто с криминалом был связан, кто-то в психушку сел. А так остальные разбежались кто куда.
  -- Что за криминал?
  -- В подземных коллекторах нашли несколько трупов, с вырезанными сердцами, у которых на теле обнаружили странные раны, вроде рисунков. Я заинтересовался, начал искать похожие рисунки через Интернет - такие нашлись у древних народов Южной Америки.
  -- Очень интересно.
  -- Я не стал трогать бывшее начальство из-за этого. Им это не нужно, а для меня только лишние проблемы. Так что вы все это на досуге внимательно прочитайте - возможно встретите знакомых лиц, фигуриующих в вашем деле. Не стесняйтесь, пользуйтесь моим компьютером. Я на некоторое время вынужден вас оставить, мне надо завершить кое-какие дела. Можете чувствовать себя здесь как дома. Поверьте, обстановка здесь расслабляет и отгоняет мрачные мысли.
  -- Вы куда-то уезжаете? - поинтересовался Роман.
  
  Архивариус в ответ подкатил к столу, достал из ящика початую сигаретную пачку и закурил. Сделал несколько затяжек испытывал легкое опьянение, кайф, и улыбнулся.
  Докурив, он проделал несколько быстрых манипуляций с клавиатурой и "мышью" и показал Липатову возникшее на экране изображение. На нечетких фотографиях - фотки делались явно из-под полы - был какой-то тесный, слабоосвещенный зал. И -Архивариус. В какой-то фиолетовой накидке, улыбающийся, сидящий напротив гуру...
  - Вы работали под прикрытием? - спросил подполковник. - фото сделано кем-то из ваших людей?
  Архивариус кивнул.
  - По просьбе Липатова... -он зажег вторую сигарету. - а уезжаю я потому, что опасаюсь теперь утечки информации. Мне тоже запросто могут устроить "самоубийство". Поэтому, пока вы будете вести расследование, схоронюсь надежно - глубоко и подальше отсюда.
  Роман пожал плечами:
  - Что-нибудь еще?
  − Да. Схрон.
  Потом они забрались в прохладный погреб, будто специально созданный для вкусно пахнущих солений и прелых бочонков с вином. Там был лаз в секретную лежку, где находился арсенал оружия. От набора десантных ножей до гранатомета.
  В настоящее время Романа интересовала взрывчаика. Хоть отечественного, хоть западного производства. Он проверил и стрелковое оружие. Все было в боевом состоянии. Все было сделано, чтобы план, задуманный Липатовым, осуществился.
  − Откуда это? - как-то по-детски поинтересовался Роман.
  − Хочешь мира - готовься к войне, как говорил Михаил Палыч. − Архивариус пожал плечами.
  
  ...Через полчаса из подземного гаража вырулил синий "Джип-Вранглер". Знаки с изображением инвалидного кресла смотрелись на лобовом и заднем стеклах джипа немного абсурдно. Но за рулем был именно Архивариус.
  Впрочем, он не собирался уезжать "глубоко и подальше". В отличие от заявленного подполковнику желанию скрыться, водитель тихо прокатил пустынными улицами, свернул на шоссе, затем пересек железнодорожную ветку и поехал дальше, в сторону столицы.
  
  Роман всю первую половину дня проспал как убитый.
  Да, как убитый - эмоциональное напряжение взяло свое.
  Наступил полдень. Мир, окружавший Романа, был другой, словно он угодил на какую-то незнакомую планету. Запахи и краски здесь были четкие, не через мутные стекла транспортных средств. Весь этот живой мир был естественным, не фальшивым. Здесь текла чистая жизнь, без фальшивых теней лжи, малодушия, злобы, жадности и крохоборства.
  Липатов, чтобы стряхнуть напряжение последних дней, отправился искупаться на реку. Дотопав до еще не огороженного никакими частнособственническими заборами берега, он с полным правом плюхнулся в реку. Прямо в чем мама родила. Поплавал одиноким дельфином в пресной проточной воде, напоминавшей о далеких морях.
  С думой о вечном он выбрался на берег... И продолжал обдумывать план. План простой, четкий и жесткий.
  День прошел. Как жаль, что вечером приходится уезжать. Увы, работа есть работа. Следователи - люди подневольные. Тем более Романа ждала трудовая повинность у колодца. Нужно было наполнить огромную бочку водой. Для нужд двора. Роман отправился к срубу, на котором висело ведро с длиннющей цепью.
  Наполнял он бочку долго и нудно. Колодец был глубоким, словно океанский желоб. В таком глухом и темном местечке удобно хранить ценности. Никто не найдет. А если найдут, не поверят своему счастью и утопятся в этом же колодце. Возможно, с помощью того, кто туда это все спрятал.
  
  Глава 20
  
  Из города Генрих он выбирался со всеми мерами предосторожности, не спеша, предпочтя пеший путь попуткам. Данзас передвигался дворами и переулками, постоянно меняя направление и внимательнейшим образом осматривая предстоящий отрезок пути. Когда городские строения кончились, Генрих стал пробираться к железной дороге сквозь заросли разросшихся, переплетенных кустов жимолости и акации. Временами, улегшись в сухую траву, он всматривался в просветы между деревьями.
  Справа начинался овражек, слева -заросли репейника и лопухов. Впереди виднелось открытое пространство.
  Наконец Данзас добрался до железнодорожной стрелки и стал ждать.
  
  Из-за поворота вскоре послышался лязг. "Так, поезд! Движется медленно, километров пять в час... Товарняк. Ну и? Это мне подходит... Обыскать все поезда и машины по всей области никто не в состоянии. Идет на север... Туда, куда мне и нужно. - Данзас осторожно выглянул из кустов. - Нормальный вид транспорта, чего там. Не до жиру теперь. Все, садимся. Контролеров здесь нет, билет никто не спросит..."
  Генрих подобрался ближе к полотну. Старенькие вагоны шли неспешно, погромыхивая на стыках вслед за трудягой локомотивом.
  Десантник дождался, когда его минует первая треть состава, и взобрался на насыпь. Мимо проплывали платформы с гравием и двери деревянных вагонов. Одна из них оказалась полуоткрытой.
  Данзас зацепился рукой за створку и впрыгнул внутрь.
  Вагон оказался забит огромными катушками толстого, в руку толщиной, покрытого свинцовой оплеткой кабеля, удерживаемым пропущенными сквозь скобы веревками. Места для безбилетного пассажира было в избытке.
  Генрих прикрыл дверь, оставив себе для наблюдения узкую щель, и блаженно растянулся на полу, прислонившись спиной к одной из катушек. В его положении езда даже на товарном поезде могла считаться верхом комфорта.
  За четыре часа товарняк преодолел не больше тридцати километров - подолгу стоял на переездах, петлял по каким-то полузаброшенным веткам, сдавал назад, что Генрих даже подумал, что машинист заблудился.
  Наконец состав выбрался на прямой путь и двинулся с постоянной скоростью пешехода, страдающего одышкой. Мимо медленно ползла насыпь с редкими кустиками пожухлой травы.
  Данзас приободрился.
  
  Состав снова замедлил ход. Данзас выглянул через щель. Вот и знакомые по фотографиям из интернета пейзажи.
  Он спрыгнул с поезда в окрестностях поселка Никольское. Товарняк пошел дальше на северо-запад, куда Данзасу было совершенно не нужно.
  Но небольшой отдых он себе позволил. Выбрав стоящий на отшибе сарайчик, в который явно никто не заглядывал пару годиков, Генрих
  разобрал "ПМ" и обильно смазал все части, окуная тряпочку в захваченную у Ольховского склянку с машинным маслом. Не забыл он протереть и патроны, и лезвие ножа. Насухо вытерев оружие мешковиной, десантник оделся, перешнуровал ботинки, сориентировался по компасу на часах и двинулся в район частных домов через холмы, заросшие кустарниками и чахлыми деревцами.
  До нужной точки оставалось немногим более пяти километров.
  
  Генрих устроился в кустах, решив дождаться темноты и под ее покровом штурмовать нужный ему объект. От нечего делать он принялся наблюдать за реалиями местной жизни, что кипела неподалеку от его убежища под переплетенными ветками акации.
  Реалии были классические, похожие на южнороссийские.
  Пару раз в разных направлениях проехали военные. Помимо них местные торговцы шныряли на своих автомобилях туда-сюда и перевозили в них всякие разности. Начиная от досок и заканчивая корзинами с овощами и клетками с домашней живностью. Причем класс машины никакой роли не играл - на крышу почти новой добротной иномарки могли запросто принайтовить любую габаритную штуку. И ничего, что багажника не предусмотрено! Есть веревка, протянутая через салон. А что до царапин на краске, так это тоже не вопрос - имеется кисточка, коей можно эти самые царапинки и закрасить. Главное - не тушеваться и использовать транспортное средство на всю катушку.
  
  Когда стемнело, Данзас вышел на простор. Настало время приближаться к объекту. Генрих наслаждался прохладным чистым воздухом. Раздувая ноздри, как первобытный охотник, попрыгал, прислушиваясь к каждому шороху. Оружие не подводило, тщательно закрепленное в тех местах, откуда его можно было сразу достать рукой. От подобных мелочей в операции зависело многое, если не все.
  Генрих подвинул кобуру "Макарова" и погладил ребристую поверхность рукоятки ножа, висевшего на боку.
  "Хиловат арсенал, - меланхолично подумал десантник, - мое существование в последнее время напоминает претворение в жизнь компьютерной "стрелялки". Переход из одного пункта в другой с параллельным решением определенных задач, скажем- выстрелить, ударить, преодоллеть препятствие. Проблема только, что дополнительных жизней не предусмотрено. Все всерьез - ошибся, значит, труп..."
  Он спустился еще на сотню метров вперед, следуя по узкой протоптанной тропинке, явно использовавшейся любителями сократить путь со станции в поселок.
  Генрих миновал пересохший ручей, сделал пятнадцатиминутный привал и двинулся дальше, ориентируясь по виднеющемуся вдалеке огоньку в окошке стоящего на отшибе дома.
  По его расчетам, огонек горел примерно в трех километрах. Данзас вознамерился обойти поселок справа и углубиться чуть к востоку, чтобы побыстрее выйти к нужному району.
  
  Неверов привел подростка. Как оказалось, Георгий уже очнулся от действия снотворного.
  Они поздоровались.
  - Где дядя Виталий? - спросил мальчик.
  − Дядя Виталий должен до позднего вечера работать в городе, − быстро проговорила Науменко.
  − А дядя Сергей?
  − Отдыхает.
  Затем первым делом Екатерина сообщила мальчику, что она рада, что сн им все хорошо. Она обняла мальчика, прижала его крепко к себе и сказала, что вот так она его любит и что даже крепче, чем так. Неверову показалось, что в глазах Екатерины появился хищный блеск. Георгий отнесся к словам и действиям женщины крайне спокойно и, я бы сказал, даже бесстрастно. Но он покорно ответил Науменко любезной улыбкой:
  −Спасибо. Вы мне тоже очень приятны.
  - Правда? - воскликнула Екатерина. - Я так рада слышать твои слова. Я так и знала! Пошли со мной на кухню.
  − Я посижу с мальчиком, − переменил намерения женщины Неверов.
  Науменко заморгала часто-часто, словно сдерживая слезу, но ничего не сказала больше и молча ушла на кухню.
  Как только она скрылась за дверью, Неверов выматерился про себя. Шустрый мальчуган мог нарушить все их планы.
  − Только в ванную не заходи, − сказал мальчику Неверов. - там трубу прорвало. Помоешься, если надо, на кухне.
  
  − Неверов! - донесся голос Екатерины. − принеси консервы и овощи из гаража.
  Евгений спустился и вскоре вернулся с консервами и овощами.
  − Надо будет потом куда-нибудь деть доктора, − шепнул он женщине.
  Потом Неверов уже собрался выйти из кухни, как почувствовал прикосновение руки Екатерины у себя на затылке. Евгений повернулся. Екатерина смотрела на него. Она разглядывала командира так, будто долго не видела его и сразу не узнала, а потом все-таки узнала, и очень обрадовалась тому, что узнала. И еще, помимо узнавания, в ее взгляде Евгений прочитал благодарность, волнение и...страсть. Екатерина положила руки на плечи Неверову и потянувшись, поцеловала его, горячо и сладко, в губы. Екатерина взяла в руки лицо Неверова и долго вглядывалась в него, долго-долго, внимательно-внимательно, а потом сказала:
  − Спасибо.
  Евгений хмыкнул неопределенно и спросил:
  − За что?
  - За мальчика, - очень серьезно сказала Екатерина. - да.
  Неверов промолчал и улыбнулся. Продолжая улыбаться, он заглянул Екатерине в глаза.
  И увидел возбуждение.
  
  Неверов отошел от плиты и закурил сигарету. Дым показался ему незнакомым, горьким и тошнотворным. Он затушил сигарету и, морщась, сплюнул в приоткрытое окно. Сегодня весь день шел наперекосяк и это ему не нравилось.
  Евгений тяжело вздохнул, и выйдя из кухни, заспешил наверх. Пора было проведать Червякова.
  Сергей лежал на постели и он не спал. Неверов сел на кровать рядом с ним и спросил его буднично:
  - Готов?
  Сергей кивнул.
  Когда Евгений вернулся на кухню, то сначала он увидел стоявшую на горящей конфорке подкопченую сковородку и жарившееся на ней мясо квадратные,тонкие и, по виду, свежие куски. Со сковородки он взглянул направо кипевший, исторгавший из носика струю пара, чайник. Затем оглядел маленький столик, приткнутый вплотную к плите и чуть далее разделочную доску. Посмотрел он и на лежавшие на доске куски белого и черного хлеба.
  "Война войной, - подумал Евгений. - а обед по распорядку!"
  Наконец он еще поглядел на подоконник, уставленный пустыми банками и коробками.
  
  За обеденным столом Неверов сидел напротив Екатерины, а Сергей сидел напротив мальчика. Они все устроились на стульях, а Евгений с удовольствием остался на диване. Принесенная с кухни им и Науменко всякая еда полностью заполнила стол. На единственном свободном, но не занятом посудой с едой месте стояла пепельница, однако, никто не курил.
  
  Задумавшись, Неверов полез в карман и достал из кармана пачку сигарет, и протянул сначала пачку Червякову.
  − Я спокойно могу обойтись без сигарет, - Сергей помотал головой. - не хочу.
  − Я тоже какое-то время назад бросил и курить и пить, потому как думал, что таким образом смогу продлить жизнь, а может быть, даже избавиться и от разного рода болезней. Но оказалось, что все происходит иначе.
  − Как же?
  − Существуют другие, гораздо более эффективные способы не умереть.
  − Неужели?
  − Мы умираем лишь потому, что просто иссякает отпущенный нам жизненный ресурс, и для того чтобы не умереть, надо просто научиться пользоваться жизнями других людей.
  Очень весомо и веско, очень уверенно и безапелляционно произнеся эти слова, Евгений пристально посмотрел на Сергея.
  - Да, да... - губы Червякова ни с того ни с сего задрожали, и он виновато улыбнулся и закивал головой, вроде как соглашаясь и подчиняясь мнению командира.
  
  Георгий вообще будто ничего и не слышал. Он ел и причмокивал. Но в этот момент от поднял голову и спросил Неверова спокойно, с тенью легкой улыбки на губах:
  - Ну и как же ты собираешься пользоваться другими жизнями? Скажи нам.
  Неверов хитро поглядел на мальчугана.
  - Когда это началось, я сейчас толком не помню - не торопясь, начал Евгений. -лет пять назад, может, четыре. Но только мой бог пришел ко мне. Как приходил уже однажды, когда меня ранило, там, в горах, когда я умирал. Он появился и, показывая на себя, сказал мне: "смотри,как мне плохо, смотри, я умираю. Смотри я умираю в страданиях и мне больно", сказал он.
  "Чем я могу помочь тебе?" спросил я смиренно, "Подскажи, я все сделаю. Я сделаю все для тебя, ты не пожалеешь. Ты же мой бог". И я получил ответ. "Да, я люблю тебя, как себя, ты это знаешь, и поэтому то, что я тебе прикажу, ты будешь делать и для меня и для себя, для себя как для меня".
  "Да, да, − говорил я сраженный, − как прикажешь, ведь ты мой бог".
  "Ты должен, − сказал мой Бог, − ты должен, для моего здоровья и счастья, чтобы я не умер, ты обязан регулярно находить молодую жизнь и брать ее себе, и передавать ее потом мне. Только молодую жизнь. Жизнь мужчин - уже не детей, но еще не юношей".
  −Да, именно так он и сказал... - вздохнул Неверов.
  
  Екатерина, не отрывая от Евгения и мальчика настороженного взгляда, быстро-быстро поедала мясо.
  − Я хотел отказаться сначала, но он сказал, что я ведь буду делать это для себя самого. Только для себя самого. Ну и для него, конечно, тоже, но ведь я и он, говорил он, это единый организм... - Неверов замялся, но затем продолжал: - но все же я отказался. Да, я отказался. На это бог сказал, что я об этом пожалею, и очень скоро. Все так и вышло. После выписки облегчение не наступало, я перенес еще одну операцию. Совсем скоро...
   - Евгений усмехнулся. - И тогда мне пришлось подчиниться пришедшему богу.
  -- И убил? -- вдруг спросил Георгий.
  -- Ага. мальчишку. Довольно симпатичного. Веселого такого, здорового. В общем, которого надо. Которого желал мой бог. Я долго колебался. А затем убил. Не раздумывая...
  - И тебе было приятно? - неожиданно продолжил Георгий.
  - Именно? - не понял Евгений. - Что приятно?
   - Делать все это, - подросток развел руки в разные стороны, - все, что ты делал. Искал и убивал. Все это было приятно тебе?
   - Я не понимаю, о чем ты сейчас, - выпил воды Неверов.
  - Все ты понимаешь. Все. - Георгий посмотрел на него в упор. Во взгляде его явно читался неподдельный интерес и искреннее желание услышать ответ - скорее всего только тот, который он хотел услышать. - Приятно было, да? Ты сам был этим богом, да?
  Екатерина встала и подняла из-за стола Георгия.
  - Пошли, - сказала она ему. - тебе не надо здесь оставаться. Пошли скорей. Мальчик покорно пошел за ней.
  Они уже вышли в коридор, когда услышали усмешливый голос Неверова:
  - Ты же хотел это услышать, малыш.
  - Что с тобой? - спросил командира Червяков.
  Евгений, опустив руку, повернулся к нему и медленно проговорил, тщательно выговаривая каждое слово:
  - Мне нужна была только жизнь. Неужели не ясно? Иначе бы я не оправился от ран и очень скоро умер. Этот бог требовал жизни. Как я мог ему ее не дать... - Неверов отчаянно покрутил головой. - Поэтому я пришел в "Легион", а позже я стал членом нашей группы... Но что я мог сделать? Мой бог требовал от меня отдавать ему жизни... Иначе меня бы уже не было в живых...
  Вернувшаяся Екатерина села за стол и заговорила напористо:
  - Ты думаешь, я тебе поверила? Да какой дурак может поверить всем этим твоим жалостливым рассказикам. Якобы бог его заставил... ага! Это ты полковнику Соловьеву мог вещать такую чушь. Он мог поверить. А я не верю. Конечно же, ты хотел власти, господства и могущества. Осознания своей важности, исключительности, избранности. Как и мы все. Ты же получал удовлетворение, так?
  - Пойду, приберусь в ванной, - усмехнувшись, негромко сказал Неверов.
  - Ну, возрази мне, - Екатерина встала из-за стола и протянула к Евгению руку. - поспорь. Да хоть скажи, что я не права. - Науменко засмеялась, - Молчишь. Правильно, а что ты можешь сказать? Нас с Сергеем ведь ты не обманешь. Мы-то ведь точно такие же, как и ты. Абсолютно. И я знаю все о тебе, что ты чувствуешь... Ты считаешь, что ты самый крутой, самый великий человек на этой земле, но... - Науменко сделала шаг к Неверову. - А на самом деле ты ничто. Убийца. Маньяк. И только. Точно такой же, как и я. да. Ты не лучше нас.
  - Приберись со стола и потом проверь тайники с оружием, - лицо Евгения стало более жестким. - на случай, если к нам нагрянут гости.
  
  Сергей взял со сковородки остатки мяса, откусил кусок и стал жевать. Не прожевав, сказал Евгению, ухмыльнувшись:
  - А я ведь знаю, командир, твоего бога. Я его даже видел. Хочешь скажу, кто он, твой бог?
   Неверов опустил глаза к полу и сильно потер виски, кривясь как от острой мигрени.
  - Можете думать, что хотите. Я буду драться. И я одержу победу, - выговорил после паузы он. - Я выберусь отсюда.
  
  Евгений взял две простыни, отложенные в куче других, возможно для стирки. Перевалил кое-как, завернул в них почившего доктора. Осторожно смел осколки от склянок в угол и смыл следы кислоты с пола - не так чтобы идеально, однако сгодится. Затем отнес завернутый труп в кладовую, прислонил тело к стене и закрыл его там.
  За попытками выйти на связь с начальством и проверкой оружия на случай возможного штурма пролетел день.
  - Вот пуля пролетела и ага! - восклицал Сергей, скаля зубы в глумливой ухмылке. Они с Екатериной вкололи себе "Дракончик" и в приливе наркотического возбуждения эмоции переполняли его. Периодически он хлопал себя по туго забинтованной ноге.
  - Кончай играться, - устало говорил Неверов. - тебе силы понадобятся.
  Червяков довольно заржал.
  - Не боись, командир! Еще могу добавить допинга!
  
  Неверов, махнув рукой, спустился со второго этажа в гостиную. Там тихо пел Элвис Пресли. Екатерина с подростком кружились в нарочито медленном танце. Но что-то было ненатуральным. Неверов внимательно посмотрел на танцующую пару и почти сразу понял, что происходит что-то не то. Он присмотрелся внимательней и наконец догадался, в чем дело. Евгений подметил, что движения Науменко стали четче и энергичнее, а движения Григория сделались черезчур медленными и вялыми. Парнишка едва волочил худые ноги. По сути, он попросту висел у Екатерины на руках. Науменко носила его, как добычу. Она вела его в танце, держа одной рукой его под мышку, а другой крепко сжимала ему шею сздаи.
  Неверов, поразмыслив, кинулся вперед, подхватил подростка и отпихнул от него блаженно улыбаювшуюся Екатерину. Науменко попятилась и рухнула на диван.
  Продолжая улыбаться, она открыла глаза и сказала меланхолично:
  - Я так люблю его...
  Неверов посадил мальчика на стул и приподнял за подбородок его лицо. На щеках подростка проступала синеватая белизна. Тонкие губы мелко тряслись. Из полураскрытого рта сочилась обильная слюна. Неверов присел перед Григорием и несколько раз ударил мальчика по щеке. Наконец подросток порывисто и глубоко вздохнул и открыл глаза. Увидев перед собой Евгения, он скривился и сказал слабым голосом:
   - У тети холодные и твердые пальцы.
  - Ты меня толкнул, Женя? Это было грубо с твоей стороны. Я ударилась больно затылком о спинку... ты слишком сильно меня толкнул. Что произошло, почему? Почему? Объясни, в конце концов...
  Лицо у Екатерины выражало обиду и недоумение, чисто детскую, похожую на обиду маленькой девочки, которую родители не поцеловали на ночь. Евгений оставил мальчика и подошел к женщине. Встал вплотную к ней, погладил широкой ладонью ее по щеке, заговорил с теплотой, примирительно:
  - Считай, это была ревность к мальчугану. Мне показалось, слишком долго ты с ним танцевала. Уж чересчур ты была увлечена и не замечала ничего и никого вокруг. Включая меня. После обеда, вспомни, ты ни разу не посмотрела на меня. Ни разу...
  Улыбнувшись, Евгений коснулся своими губами губ Екатерины. Женщина ответила с готовностью, немедленно.
  Неверов с трудом расстался с ее поцелуем.
  - Прости, - сказал он Екатерине. -эмоции оставим на потом.
  
  Генрих незаметно, задворками прокрался к дому номер шесть и стал вслушиваться. Полная тишина, темень. Собак что-то было не слыхать. Данзас поцокал языком - собак не боялся, но никакой реакции. Отлично!
  Десантник перескочил через забор. Обошел дом.
  Да, это был дом, который ему был нужен. Он был обитаем - окна были плотно занавешены, свет внутри, и тени. Весь поселок похоже, уже спит, а здесь вряд ли ложились. Или спят по очереди, скорее всего.
  Данзас достал пистолет. Три обоймы с гаком. Обойдя дом, Генрих добрался до гаража. Подвальный гараж. Дверь, тяжелая, капитальная дверь поднята. Генрих вслушался - в гараже никого не было. Тем лучше. По пандусу Данзас, крадучись, спустился в гараж. Точно! В центре стояла машина "Скорой". Здесь вся шайка! Сюда-то они придут. Судя по суете в доме, скоро собираются мотануть.
  Пока суть да дело, Генрих обследовал гараж. Стекла у "Скорой" матовые, ничего не разглядеть. Вдоль стены положено две полные канистры.
  А вот и дверь внутри гаража, та, что примыкала к дому. Данзас подергал ручку - заперто. Ничего страшного. Генрих одел на ствол пустую пластиуовую бутылочку из-под машинного масла, создав самодельный одноразовый глушитель и выстрелил в замок.
  Выстрел отозвался глухим, сдавленным хлопком, ничем не напоминающим огнестрельное оружие. Попадание вышло удачным - замок не выдержал и дверь раскрылась.
  
  - Что это? - услышав странный звук снаружи, насторожилась Екатерина.
  - Добро пожаловать домой, Генрих, - хищно оскалился Неверов. - я тебя ждал.
  Данзас, крадучись, поднялся по лестнице и остановился перед дверью в гостиную. Через неплотно прикрытую дверь он увидел, как Неверов стоит у окна и смотрит в сад. Евгений даже не шелохнулся, услышав движение за спиной.
  Генрих выскочил-выпрыгнул как чертик из табакерки, держа в двух вытянутых "ПМ", взревел:
  - Стоять! Гребана мать! Р-р-руки на затылок!
  В планах у него было взять их на испуг. Поливать честную компанию из "Макарова" и в мыслях не было - хотя вся компашка, безусловно это заслужила... но прежде всего надо было узнать о судьбе похищенного подростка.
   Он сделал шаг вперед, и увидел, как сбоку поворачивается с непонятной ухмылкой Екатерина... И больше ничего Генрих не услышал и не увидел. Потому что в тот момент его голова взорвалась, будто начиненная тротилом. И тотчас круги закружились перед его глазами, и забегали звездочки разных размеров, и засверкали бенгальские огни. А потом голову и особенно затылок пронзила боль. А потом все пропало - и кружочки, и звездочки, и боль, и даже темнота. Все пропало. Будто и не было ничего. Ни Земли. Ни Луны. Ни Генриха.
  
  Глава 21
  Так прошло какое-то время... Генрих открыл глаза - его окружала темнота. Только впереди маячила полоска света внизу, под дверью. С усилием, - с каким только мог, и на какое только был способен, кряхтя, шепотом матерясь и свирепея, Данзас сумел-таки протащить к себе, вперед, сцепленные за спиной наручниками руки, прижав колени к животу, изгибаясь как опытный циркач, поближе к глазам, рыча и скуля, как захваченный капканом волк. И он не столько развязал, сколько разорвал с напряжением всех сил веревки на ногах, отбросил их с хриплым выдохом в сторону, и попытался встать...
  Генрих встал, но удержался на ногах с трудом. Его ноги затекли настолько, что забыли свои привычные функции, зачем они выросли. Но это были ноги Генриха, и он должен был их заставить вспомнить. Он их массировал, бил кулаками, стучал ими об пол. И они наконец откликнулись, наполнились кровью, загудели, готовые к работе. Данзас отошел к дальней стене комнаты, сосредоточился и с разбега врезался в дверь. Дверь дрогнула, но устояла.
  - Я должен, - прошептал Генрих.
  И снова набросился на дверь. Бесполезно. Конечно, ему было трудно высадить ее - дверь была крепкая, несколько сантиметров в толщину, и похоже, открывалась она во внутрь, а не наружу. "Я должен", - снова сказал он себе.
   Дверь подалась наконец. Во всяком случае Данзас не без удовольствия услышал, как хрустнул косяк. Он опять отошел к стене и, собираясь, прислонился к ней пульсирующим болью затылком. "Чем это, интересно, двинули меня? - подумал Генрих. - Наверное, кастетом или рукояткой пистолета. Ах, какой же молодец этот рыжий боец! Я его совершенно не заметил. Но с ним я обязательно поквитаюсь".
  Он собрал всего себя в одну точку - в левом плече. Он оттолкнулся от стены. Он оттолкнулся от пола. И превратив все свое тело в кулак, рванулся к двери.
  И дверь сдалась. Со звоном, стоном и треском, оторвалась она от стены и, вместе с частью косяка, с той частью, в которую входил язычок замка, повисла на наполовину выломанных петлях. Покачиваясь, как на ветру, Генрих вылетел из узилища и воткнулся головой в тот самый автомобиль "Скорой помощи". С сухим шипением разлетелось матовое стекло боковой дверцы.
  За последние несколько часов что-то чересчур часто и крепко достается моей голове, подумал Данзас. Наверное потому, что лезу напролом, засмеялся, потирая лоб, Генрих. Так и понравиться может, блин! Ладно, хватит шуток. Так, теперь вперед, теперь наверх. Теперь надо было спасать мальчишку. Генрих даже не хотел думать, что эта компашка успела уже с ним сделать. Он заставил себя поверить, что с ним все в порядке.
  Генрих не успел подойти к двери из гаража, как услышал какие-то выстрелы. Они, однако, раздавались не из дома, а с улицы. И еще он услышал шум автомобильных моторов и непонятные возбужденные голоса. Данзас повернул голову к гаражным воротам и неожиданно увидел, что сквозь щели пробивался яркий свет. Видимо, автомобили фарами освещали дом.
  Данзас ящерицей бесшумно пополз к воротам. Он прильнул к щели между стеной и железной створкой. Свет фар, направленный прямо на дом, слепил. Тем не менее, прищурившись, Генрих разглядел кое-какие детали. Во дворе дачи стояли три машины - два "Форда" и одна "Дэу". "Возможно, это эсбэушники, - подумал Генрих, - а возможно, и нет. А если не СБУ, то кто? Местные бандиты? Приехали на разборку и перепутали дачи? Все возможно".
  Возле машин сновали люди в бронежилетах. Генрих наметанным глазом различил в их руках оружие - у кого были пистолеты, а кто-то был вооружен автоматами, короткими, скорее всего, "АКС-74У", или "АШ-12". Серьезная экипировка, отметил он автоматически и опять услышал выстрелы. Теперь стреляли со стороны дачи. Люди, что были у машин, пригнулись, заметались и нырнули за автомобили, ответили несколькими короткими очередями. Но вот наконец все стихло. В напряженной тишине слышно было даже, как перешептываются те, кто спрятался за автомобилями.
  Генрих выбежал из гаража, поднялся в прихожую. Свет на первом этаже был погашен. Однако он мог различить все, что находилось вокруг - мощные автомобильные фары со всех сторон освещали дачу. В саду, судя по всему, тоже стояла машина. А то и две. Крепко взялись за постояльцев дачи неизвестные. Минимум четыре авто были задействованы в этом неожиданном нападении. А значит человек двадцать противников. Это много. Но не настолько, чтобы заставить паниковать майора ВДВ. Кстати, хорошо было бы узнать кто они и их намерения.
  Генрих вбежал в гостиную и тут же сухо протрещал автомат. С мелодичным звоном пули высадили стекло из окна. Данзас машинально рухнул на ковер. Рядом с его головой грохнулась огромная хрустальная люстра. Он услышал, как на втором этаже выстрелили в ответ четыре раза короткими очередями, скорее всего из "Калашникова". Кто-то там за окном заорал зверино, а потом захлебнулся своим же криком и запищал тонко и обреченно. Генрих услышал торжествующий хохот Сергея и новые выстрелы. И за окном в тот же миг поднялся шум и началась суета.
  - Эй! Герой! Ползи сюда! Только без глупостей! -раздался голос сзади.
  Генрих узнал бы этот голос из тысячи. Неверов!
  И дошло до него, что без глупостей означает: ползти медленно к лестнице. А то - пуля. Ага, в спину. Сказал ведь, уши заложило - но спина по-прежнему чуткая. Екатерина держала его на мушке, соблюдая дистанцию, исключающую любые попытки захвата оружия.
  Высоковато, не допрыгнуть. Даме сверху видно все, ты так и знай, майор!
  Они стояли на лестничной площадке второго этажа, Евгений и Екатерина. С этой-то лестницы она и держала Данзаса на прицеле.
  - Без глупостей! Не ясно?!
  - Что ты хочешь? - выигрывая время, крикнул Генрих.
  - Предлагаю заключить временный союз против полковника Дьякова.
  - Это его люди по нам стреляют?
  - Да. Видимо из Центра пришел приказ списать нас на "боевые потери".
  Пока Данзас раздумывал, в открытое окно впорхнула граната с газом. Большая. Которая воняла и дымила. Генрих, закрыв нос и рот тряпкой, кинулся к гранате и накинул на нее одеяло, затем как следует растоптав. Сергей выстрелил ровно три раза в окно. В комнате стало темней. Червяков, судя по всему, разбил три фары. Осталось еще три. В окно влетел камень, упал на пол. Данзас метнулся к камню, склонился над ним. Камень оказался обыкновенной лимонкой. Генрих хохотнул и отшвырнул лимонку ногой в коридор и, развернувшись, прыгнул на пол.
  - Ложись, Жека, мать твою! - крикнул Данзас. Громыхнул взрыв. Застучали осколки по стенам и по потолку коридора. Но вреда осколки никому не принесли - лимонка разорвалась за стеной.
  Простучала автоматная очередь. И еще одна, и еще. Данзас хотел подойти к Неверову и сказать ему, чтобы он снял наконец наручники, но в тот момент в окно кто-то прыгнул, - здоровый бугай с пистолетом в руках. Евгений тотчас остановил его выстрелом. Незванный гость начал медленно оседать. Данзас услышал, как еще кто-то карабкается в окно напротив. Неверов крикнул ошалело:
  - Пригнись, мать твою!
  Данзас пригнулся. Евгений вытянул руки с пистолетом. Но желанного выстрела не последовало. Предательски звякнул боек. У Неверова кончились патроны. Однако он, не растерявшись, тотчас подхватил падающего бугая и загородился им. Раздались два выстрела, и две пули ввинтились в повисшее на руках Неверова неподвижное тело. Из раны, блеснув маслянисто в свете фар, вяло плеснула кровь. Неверов вырвал из руки своего импровизированного щита автомат и полоснул длинной очередью в сторону стрелявшего. Того отшвырнуло назад, будто кто очень сильный ударил его в грудь. И он упал на пол, грузно и неуклюже. Только тогда Евгений отпустил защищавшее его тело. И оно свалилось мешком ему под ноги.
  Данзас поднялся и вытянув вперед руки с наручниками, подошел к Евгению.
  - Так ты мне доверяешь?
  Вместо ответа Неверов достал из кармана куртки ключ и отомкнул изрядно надоевшие браслеты. Данзас отшвырнул наручники куда-то вбок. Они тихо звякнули, ударившись о стену.
  - Как ты выбрался оттуда, мать твою? - обильно сплюнув на лежащее под ногами тело, спросил Евгений.
  - Твоя школа. - коротко ответил Генрих.
  - Их много. Долго не продержимся. Надо уходить в лес. - пробормотал Неверов.
  − Где ребенок?
  − В комнате. Спит.
  − Спит?! При такой канонаде?
  − Екатерина дала ему успокоительное. Он мог бы только помешать. А то и под пули попасть. - безапелляционно заявил Неверов.
  Пока Евгений перезаряжал свое оружие, Данзас поднял мальчишку и понес его к выходу из гостиной. Он спустился вниз, в гараж, завернул подростка в найденный там брезент и положил все еще не пришедшего в сознание мальчика на заднее сиденье "Скорой". Затем Генрих покинул гараж и побежал наверх, на помощь Неверову и поработать, как подобает, как давно-давно не работал, вспомнить старые навыки, и боевую выучку; хотел было уже приступить... И не добежал.
  Человек свалился прямо на Генриха. Он плотно придавил Данзаса к полу. Генрих быстро спихнул с себя тело, вскочил на ноги, огляделся в поисках оружия, подобрал "АКС-74У" и только тогда взглянул на того, кто упал на него. Это был Червяков. Он был уже мертв. Одна из пуль пробила ему переносицу, ушла в мозг и оторвала часть затылочной кости. Данзас нахмурился и отвернулся. Много лет прошло с тех пор, как он почти каждый день видел такие раны. Открыв глаза, Генрих метнулся к стене и, прижимаясь к ней, добрался до разбитого выстрелами окна.
  Автоматная очередь прошила стену напротив окна - враги стреляли, не особенно целясь.
  Данзас почувствовал, как пот заливает ему глаза. Он смахнул влагу со лба и протер глаза. Он вообще вытер насухо все лицо - руками и рукавом кофты.
  В подобных стрессовых ситуациях Генрих умел мыслить трезво, легко и очень быстро. Ему пришла в голову мысль провести вместе с Евгением какой-нибудь нехитрый отвлекающий маневр - например, с помощью автомобиля в гараже: поджечь "Скорую", бросить в нее побольше патронов и выпустить ее на всех газах из гаража в сторону врагов. Вот потеха будет. А в создавшейся неразберихе самим уходить по направлению к роще неподалеку − густые заросли надежно их спрячут.
  Генрих улыбнулся своей смекалке... и тотчас насторожился. Поскольку услышал у себя над головой чьи-то шаги.
  Твою мать, они уже добрались до чердака, подумал Данзас. Подняв автомат к потолку, он почти бесшумно двинулся вслед за шагами. Палить в потолок сейчас было бы бессмысленно. Насквозь пробить невозможно - слишком много дерева. Но если... если этот гаденыш ступит на люк, через который из коридора второго этажа можно попасть на чердак, он будет уязвим. Люк по виду довольно хлипкий.
  Генрих стал считать шаги. Раз-два-три-четыре-пять, еще, еще и еще. Есть! Ступил! Данзас тут же выстрелил в люк короткой очередью. Человек на чердаке вскрикнул отчаянно, и Данзас услышал, как незваный гость упал, стукнувшись об пол, головой наверное.
  Но и теперь Генриху не суждено было прийти на помощь к Евгению и Екатерине. Кто-то разбил окно в комнате напротив. По звуку − человек. Да, за дверью комнаты там находился человек. В доказательство скрипнул пол под его ногами. Раз, второй. Человек двигался осторожно. Но старый пол все равно скрипел. Гость не умел двигаться по скрипучему полу. Он не был профессионалом. Но этот человек наверняка был с оружием. Непрофессионал с оружием менее, конечно, опасен, чем профессионал, но оно может уравнять его с ним - вспомнил старую мудрость Данзас.
  Человек подошел к двери и замер. Затих. И начал через секунду−другую потихоньку открывать дверь. Давай, дружочек, открывай. Я хочу полюбоваться выражением твоих красивых глазок, когда ты увидишь черное дуло, дружелюбно шлющее тебе приветы из ада, злорадно ухмыльнулся Генрих.
  Внезапно раздался выстрел через дверь − неужели человек за дверью ощутил присутствие Данзаса через стенку? Генрих нажал на курок, пытаясь выстрелить в ответ, но оказалось, что патронник уже опустошен. Тогда Данзас очень натурально зарычал-застонал и кулем повалился на пол, затих.
  Только теперь стрелявший открыл дверь. Генрих леопардом прыгнул на него и схватил бойца за автомат, находившийся у опешившего врага в руках, тут же отвел ствол в сторону и дернул автомат на себя. Оппонент держал оружие крепко и от этого рывка подался вместе с ним.
  Генрих врубил бойцу локтем со всей силы в челюсть, одновременно подсекая боевику ноги. Соперник грохнулся, его оружие перекочевало к Данзасу. Генрих легко мог застрелить упавшего боевика из его же автомата, но он рефлекторно опустился на колено, профессионально схватил боевика за голову и резким движением свернул ему шейные позвонки.Отвратительно хрустнуло у бойца под затылком, и он перестал дышать.
  Генрих встал с колена и шепотом выругался. Стоило, конечно, просто застрелить его, блин, а не устраивать показуху! Возможно, сработал, рефлекс - экономия патронов, как в десантных вылазках. Во время второй Чеченской Данзас неоднократно таким способом убивал людей. И его руки в этот момент сработали автоматически. Они банально опередили голову. Тем не менее ему стало противно. Генрих снова выдал матерную тираду.
  Он взял "АКС74-У", вынув, проверил обойму и, порывшись в карманах убитого, достал запасной рожок и положил его в свой карман. Только потом он двинулся дальше.
  Уже почти спустившись, Данзас заставил себя отрешиться от того, что произошло только что, наверху, и старался концентрироваться только на том, что ждет его впереди. Он считал, что в боевой ситуации нужно надеяться в первую очередь только на обостренные инстинкты, а отнюдь не размышлять. Инстинкт выживания должен был ему помочь. Интуиция должна была показать ему дорогу. Словно на войне. В горах он выжил именно благодаря инстинкту, а не подчинялся пресловутой логике. В эти минуты он снова находился на войне. Он упивался боем...
  - Слинять хотел? - настороженно спросила Екатерина, наводя оружие.
  - Хотел бы - слинял. - сухо бросил Данзас.
  - Что на втором этаже? Все зачистил?
  - Да. Сергей погиб, - глядя в стену, протянул Генрих. - их очень много.
  Екатерина так и съехала по стене вниз. Шок - вот как это называется.
  Через пару минут продолжился упорный обстрел дачи. Слева, от забора грохотнула короткая очередь. Будто ветер колыхнул задвинутые шторы. Пули образовали в них дыры. Неверов бабахнул очередью в ответ. А потом еще пальнул несколько раз из винтовки. И опять упорно простучал автомат.
  Данзас провел Екатерину на кухню, сделал шаг к шкафу, подпрыгнул и разбил прикладом висящий под потолком светильник.
  - Посиди тут, - сказал он. − когда успокоишься, продолжишь помогать. Теперь у нас каждый человек на счету.
  Неверов пальнул еще пару раз. Тут же заголосили на той стороне - голосом, смутно напоминавшем Генриху подполковника Дьякова.
   В ответ свинцовый ветер просвистел над их с Екатериной головами. Данзас резко рванул женщину вниз и упал вместе с ней. Они лежали на полу, какое-то время, неотрывно смотря в лицо друг другу.
  - Что-то странное со мной происходит, - пробормотала Науменко. - раньше так хреново мне не было. Представляешь? Как бы я - вовсе не я и одновременно оболочка моя. А потом снова не я. Как ты это объяснишь?
  - Думаю, шок, - пробормотал Генрих. - реакция организма.
  Неверов продолжал палить, отстреливаясь из разных окон. Вставлял новый рожок в надежный "АКМ" и опять отвечал огнем нападавшим. Евгений был быстр, четок и точен. Он не суетился, стрелял точно и уверенно.
  - Эти уроды приступили к штурму, падлы! - крикнул он. - Правда тактикой действий не владеют. Любители, блин. Выстрелами удается держать эту свору пока на земле. Но не уверен, что долго продержусь. Пора драпать.
  
  Ложащиеся кучно выстрелы крошили потолок, корежили стены и мебель. Данзасу и Неверову приходилось нагибаться или вообще падать на пол. Генрих показал рукой на окно, открывавшее путь в сад, и пихнул в бок Евгения:
  - Беру то окно. Потом сменишь.
  Неверов молча кивнул, и они рассредоточились по условленным целям. Данзас немедленно произвел пару мелких очередей в сторону авто, и только затем стал осматривать раскинувшийся перед окном сектор сада. Фары у автомобиля Евгений, похоже, разбил выстрелами -они не горели, однако всю ситуацию портил целехонький мощный прожектор, расположенный, по-видимому, на крыше машины.
  Данзас, прицелившись, пальнул по прожектору. Импровизированное солнце погасло. "Изобретатели хреновы", - пришла ему в голову мысль. Но он рано радовался. Почти сразу же после некоторой возни другой прожектор стал прочесывать ярчайшим оком пространство вокруг. Вот черт, у этих ребят прожекторов полный комплект, сплюнул Данзас и метким выстрелом в новый прожектор успешно загасил и его.
  В темноте ему показалось, что что-то упало на пол поблизости. Неужели снова "Лимонка"?!
  Генрих закрыл глаза и тут же усилием воли превратился в "компас".
  Он смог "найти подарок" - граната лежала у кресла. Генрих ринулся к этому месту, поднял гранату и со всей силы метнул ее назад в окно. "Лимонка" взорвалась точнехонько на машине. Авто ярко вспыхнуло. Люди, стоявшие рядом, кинулись в рассыпную. Данзас дал очередью по ним из "АКС74-У". Боевики рассредоточились по зарослям.
  Генрих отскочил к стене, только тогда отдышался. "Какой же фраер, - покачал головой он, - не в курсе, что "Лимонка" срабатывает не сразу, а спустя несколько секунд после того, как выдернули чеку. Или знал, но боялся задержать гранату ненадолго, от страха, что она рванет у него в руке. По причине своей торопливости получил посылку обратно... Черт возьми, я снова получаю упоение от боя!"
  ...Из авто вывалился человек, весь в огне. На нем горела вся одежда. В данный момент пока еще одежда. Человек с криками завертелся у машины, а потом внезапно ринулся со всех ног к дому. Он побежал по неухоженному саду и наконец врезался на скорости в дерево. Издал вопль и завалился навзничь.
  - Видели? - прошептала подползшая Екатерина. - у него крупные руки, широкие плечи и мясистое лицо. Такой, знаю, будет долго гореть, кабан перекачанный. Посмотрите, у него начинают вовсю гореть волосы.
  Тот человек горел и орал. И наконец перестал орать. Данзас прислонился спиной к стене. Закрыл глаза.
  А Евгений продолжал вовсю палить в окно. И в его сторону тоже палили. Из всех видов оружия, которые имелись у людей напротив, - из пистолетов, винтовок и автоматов различных систем. На стенах гостиной не осталось живого места от пуль. Генрих открыл глаза и опять сплюнул.
  − Уходим! - сказал Генрих Екатерине. - иначе нас всех тут перещелкают.
  −А где мальчик? - вдруг спросила Екатерина.
  Генриху не нравилось, как пристрастно и возбужденно спрашивала его об этом девушка. И он не решился сообщить ей, где подросток.
  − Мы вместе пойдем за ним. - уклончиво ответил он.
  − Где же он?
  С Неверовым они столкнулись в коридоре. Он шел из гостиной.
  − Уходим, - сказал Евгений.
  − Уходим, - ответил Генрих.
  − А где мальчишка?
  −Зачем нам мальчишка?
  −Его найдет полиция.
  - И пусть его найдет полиция. Это даже хорошо, что его найдет полиция.
  - А если его найдет не полиция? - возразил Неверов. - А если его найдут эти уроды, которых мы пока еще не всех перебили?
  - Не успеют, - сказал Генрих. - они сейчас уже, наверное, бегут. Стрельба идет уже долгое время, с минуты на минуту прибудет полиция или нацгвардия.
  - Нет, - опять возразил Евгений. - Послушай и посмотри. Они никуда не бегут.
  Данзас прислушался и напряг глаза в темноте.
  На улице трещали автоматы и хлопали пистолеты. На улице шел бой.
  Он слышал крики раненых и падения тел убитых, а видел летящие пули и отброшенные в траву гильзы, в мой нос проникали запахи горелого мяса.
  Но Генрих понял, что приехали власти. Он знал, кто выиграет и кто проиграет. И нисколько не сомневался в том. Поэтому он упрямо повторил:
  −Не успеют.
  Сказав эти слова, Данзас положил руку на плечо Евгению и подтолкнул его к гостиной. Но Неверов отдернул плечо и спросил резко и с угрозой даже:
  − Где мальчишка?
  - Пошли, Женя, - ласково позвал Генрих за собой своего старого боевого товарища. - Пошли, пора уходить.
  Он демонстративно почесал стволом автомата свою бровь и пошел в гостиную. Генрих хотел посмотреть, не блокирован ли выход из дома. А для этого надо было пройти гостиную, и еще маленький коридорчик.
  − Твою мать! - вырвалось у Данзаса без обычного удовольствия.
  Загорелся дом − пламя охватило уже оконную раму, подоконник, шторы и обои, часть мебели. Данзас понимал, что уже не погасить жадное веселое пламя, и не было никакого сомнения, что дом скоро сгорит. Он развернулся и кинулся вон из гостиной. Евгений стоял у стены, чтобы его не было видно с улицы. Генрих скатился вниз в гараж, бросился к автомобилю "Скорой", открыл двери.
  −Ты можешь идти? - спросил он подростка.
  −Не знаю, - ответил тот.
  Данзас взвалил тогда мальчика на плечо и, тяжело ступая по бетонному полу, побежал к воротам гаража и заглянул в щель между створками. Перед воротами еще метались люди - туда-сюда, кто падал, кто вставал, не все стреляли, одни ползали, другие лежали, слышались крики. Стрельба шла откуда-то справа, не со стороны дачи. Видимость была отличная, будто днем. Но это было не солнце. Просто горела одна из трех машин "Форд". Машина занялась уже полностью - от начала и до конца, и освещала лежавшие рядом трупы.
  Конечно, понятное дело, выйти с поднятыми руками Данзас не собирался. Те, кто стрелял там, на улице, перед горящей машиной - каждый из них независимо от их принадлежности к какой-либо из сторон, были моими врагами Генриха и они могли застрелить его на месте. Поэтому надо было побыстрее покинуть дачу.
  Данзас снова поднялся наверх.
  − Дай, дай мне его. Я понесу. Я. - взволнованно сказал Неверов, увидев мальчика на плече у Данзаса.
  Генрих ничего не ответил бывшему однополчанину. Он отвел от себя его пахнущие порохом руки, прошел вперед и, заглянув на кухню, сказал Екатерине:
  −Уходим, бери оружие. Мы должны уйти отсюда вместе.
  -Есть, -по-уставному ответила Екатерина и в свете горящего авто Генрих увидел на полу кухни пустой шприц - и перевел взгляд на сначала закатанный, а потом полусъехавший вниз рукав куртки Екатерины - она снова "вмазалась".
  Она заметила лежавшего на плече Данзаса мальчика. Она подошла и дотронулась до него рукой, прижалась к мальчику и сказала Генриху:
  −Дай мне его. Я понесу его. Вы несите оружие.
  - Идите за мной, - Генрих сделал вид, что не слышал ее, - и делайте, как я. Я попытаюсь спасти нас.
  Он острожно шагнул в гостиную. Посмотрел на окно слева. Затем на окно справа. Правое горело. Левое нет. Генрих направился к левому. − Будем прорываться здесь, - сообщил Данзас. - они не подозревают, что мы можем выйти здесь. Сад-то пустой. Мы должны прыгнуть сквозь огонь. Он не обожжет нас, он лишь коснется нас, потому что мы прыгнем быстро, мы прыгнем стремительно, как мы все умеем это делать. Там, за окном, - Генрих махнул на окно, на огонь, − мы спрячемся. Огонь укроет нас и поможет нам бежать, задержав врагов. Проверено. - повторил Данзас и отступив на несколько шагов, сосредоточился.
  Он ринулся что есть силы к горящему окну... Огонь царапнул его щеки, виски. И на мгновение обняв красно-белыми обжигающими лапами, успел за это время только высушить пот на моем теле. Он подпалил в нескольких местах одежду Генриха и брезент, в который был закутан мальчик, отчего одежда и брезент задымились, когда они упали на траву. Все вышло классно.
  Генрих лежал на траве радом с недоуменно моргающим подростком и смеялся - весело и безмятежно. Все произошло так, как он и говорил. Огонь пропустил его.
  Из огня вылетела Екатерина -головой вперед, перекувырнувшись, с оружием в руках, все по учебнику. Она упала рядом с Генрихом, мускулистая, тяжеловесная. Евгений приземлился в полуметре от нас. Он даже не упал, чтобы притушить удар при соприкосновении с землей. Выпрямился после того, как приземлился. Довольно крякнул и огляделся. Увидев лежащего на земле мальчика, ни слова не говоря, он решительно направился в его сторону.
  Генрих уловил краем глаза движение Евгения и снова выдохнув, вскинул подростка себе на плечо. Он устроил мальчика поудобней у себя на плече и молча двинулся в глубь сада, держа автомат в другой руке. Евгений и Екатерина оглядываясь, побежали трусцой за ним.
  За их спинами прострочила автоматная очередь и до них донесся многократно усиленный мегафоном голос:
  "Внимание. Данный поселок оцеплен СБУ и специальными подразделениями нацгвардии. Поэтому бежать вам некуда. Предлагаем выходить с поднятыми руками и сдавать оружие. Я -майор службы безопасности Украины Остапчук. В случае неподчинения будет открыт огонь на поражение."
  - Не останавливаться! - шепнул Евгений.
  Они побежали. А вслед им все стреляли и стреляли - упорно, яростно. Кто держал в руках это оружие, Генрих не знал. Может быть, оставшиеся в живых боевики Дьякова, а может быть, и сбушники. Но суть не в этом, сейчас было неважно, кто именно нажимал на спусковые крючки. Сначала надо было выбраться, а потом выяснять, кто враг, а кто нет.
  Пули откалывали целые куски от защищавших их деревьев, срезали на них ветки, напрочь срубали тонкоствольный молодняк. Но ни одна пуля пока еще не долетела до них.
  Впереди Генрих увидел забор. Невысокий. Нетрудное препятствие для профессионалов.
  Они подбежали уже вплотную к забору, когда неожиданными соловьями просвистела новая порция пуль над их головами. И вслед за тем еще послышался гул вертолета. Данзас понимал, конечно, - это не случайность. Евгений и Екатерина повернулись на звук выстрелов - в сторону, откуда летели свистящие пули, и все же выстрелили в ответ, теряя время. Раз, второй, третий. Какая-то пуля, кажется, судя по раздавшемуся воплю, достигла цели, а остальные достались деревьям.
  - Быстрее! - зашипел Генрих.
  Неверов подсадил екатерину. Та подтянулась и спрыгнула легко на другой стороне, на соседнем участке. Неверов также вслед за Екатериной без усилий перепрыгнул забор. Оставались лишь Генрих и подросток.
  - Дай мальчишку, - крикнул Неверов. - Давай же!
  - Нет! - отрезал Данзас. - Бегите без него, я их задержу. Пора разбегаться!
  Только Генрих взялся за верхний край забора, как коварная пуля ударила его в правое бедро, чуть выше колена. Его качнуло к забору и он больно ткнулся головой в доски.
  - Не получите вы меня! - прошипел Данзас и опять попытался подтянуться.
  Однако его правая нога онемела. И он не мог ею оттолкнуться. Все равно этот забор был для него пустяком, если бы у него на плече не было бы подростка. Данзас несколько секунд раздумывал и, наконец, решившись, снял мальчика с плеча и поднял его к краю забора.
  - Возьми его, - сказал он Евгению.
  неверов с энтузиазмом тотчас подхватил подростка.
  - Ты ранен? - окликнул он Данзаса.
  - Немного, ерунда. Уверен, что мне это только кажется! - Генрих попробовал рассмеяться.
  - Ты ранен, - утвердил Неверов. - все ясно. Беги вдоль забора направо, спрыгнешь, когда увидишь церковь! - донесся его голос уже издалека.
  Видимо он уже бежит с мальчиком на плече и бок о бок с этой наркоманкой Екатериной - куда-то, через чужие участки, по огородам и садам, в спасительные лесопосадки, подумал Генрих.
  Интуитивно это все Генриху не понравилось. Почему - он сам еще не понял. Поэтому он заревел как боевая машина десанта при подъеме на крутой склон, ухватился снова за верхний край забора, подтянулся, оттолкнувшись левой ногой, подпрыгнул и перевалился через забор и упал уже на другой территории. Все обошлось без новых травм, и он пошел как мог быстро, едва ступая на раненую ногу. Где-то неподалеку стреляли, но еще неблизко. Каждый шаг давался ему нелегко, отзываясь в раненой ноге каплями кипящего машинного масла.
  Данзас не знал, куда ему идти, он никого не видел, и представления не имел, в какую сторону направляются эти двое с мальчиком на руках, но он шел. Он упрямо двигался.
  Генрих преодолел уже два забора, готовясь застрелить дворовых собак, если они на него кинутся. Один отличался высотой, да еще и колючей проволокой, натянутой поверх края этого искусственного барьера.
  А потом где-то, на каком-то огороде, в заброшенном по всей видимости хозяйстве, он упал. И уже не смог подняться.
  
  Глава 22
  
  Генрих лежал в каких-то зарослях и смотрел на небо, которое висело, и на звезды, которые не горели. Он мог бы заплакать и сдаться. Но не стал. Он представил себе Чечню - или это все-таки была Ингушетия - и решил вспомнить себя тем, на много лет моложе. И хотя бы на время стать им. Генрих хотел настроиться на старого боевого товарища, увидеть его, войти в его сознание...
  ...Мелькнуло мужское лицо, искаженное злостью и досадой, сухое, жестокое и неприятное, потом лицо Екатерины, оскаленное, торжественное, полное какого-то безумного веселья, потом лицо подростка, чистое и холодное.
  Данзас сначала не понял, что это за калейдоскоп лиц перед ним, а потом догадался - он все-таки сумел ментально настроиться на беглецов. Сумел! Сумел!...
  Его окружала непроглядная тьма - черные дома, черные деревья, черная безлунная ночь. Однако через какое-то время Генрих различил вдалеке крохотную белую точку, которая стремительно приближалась. Спустя десяток секунд он различал уже человеческую фигуру, полностью белую, снежную, ослепляющую... И вот перед ним предстал, улыбаясь, седой лысоватый, морщинистый старик. Черты его крупного лица его показались Данзасу знакомыми.
  Да, это был его постаревший фронтовой товарищ, старик Евгений Неверов. Он смотрел Генриху в глаза, улыбался и говорил мягко: "Мы возьмем жизнь для себя. Мы должны жить. Мы не должны умирать. Мы вечны. Мы единственные. Мы избранные. Мы возьмем жизнь для себя".
  После этого Генрих неожиданно увидел бурое, скользкое, истерично бьющееся сердце в разверзнутой груди, желтый, студенисто трепещущий мозг на кровавом осколке черепа, шевелящийся, закручивающийся, будто половинка разрубленного дождевого червя, морщинистый член в траве..., и едва сдержал крик.
  "Ну куда ты делся, мать твою, Жека?! Я не вижу никакого знака, указывающего на твое местонахождение. Говорю, никакого. Мать твою, Жека!..." Данзас открыл глаза и усилием воли ушел из головы Неверова, во всяком случае, он так думал. Так. Теперь на очереди Екатерина. Может быть, она поможет в поисках. Он вспомнил ее простоватое лицо. Ее бесстрастные глаза. Данзас сосредоточился на глазах и нырнул в них.
  Снова так разболелась нога...
  Генрих вынул из кармана джинсов складной перочинный ножик, раскрыл его, разрезал джинсы в том месте, где была рана, наклонился и попробовал осмотреть ее. Темно, хоть глаз выколи. Тогда он старательно прощупал рану. Кость не задета, и то хорошо. Данзас отрезал кусок материи от нижней части майки и перетянул ею ногу чуть выше раны.
  Задыхаясь, он откинулся на спину, на теплую летнюю землю. Невесело усмехнулся, мимоходом подумав о том, что сегодняшняя пуля попала неподалеку от места одного боевого ранения Данзаса − того самого, после которого именно Неверов перелил ему некоторую часть своей крови в госпитале. Но сейчас не время было об этом размышлять. Явно не время.
  Генрих вздрогнул, услышав голоса неподалеку. Он ждал, конечно, что скоро сюда придут люди, и знал, что это будут эсбэушники или иные представители власти. Но все равно вздрогнул, когда они стали прочесывать близлежащую к даче территорию.
  Сильные лучи фонариков скользили по земле, по деревьям и по ногам самих "камуфляжников".
  Даанзас перекатился под кусты - то ли помидоров, то ли другой сельскохозяйственной культуры. Там, в густоте ветвей и листьев, его могли и не заметить. Вполне могли.
  Вот двое из "камуфляжников" остановились. Метрах в десяти-пятнадцати от затихшего, превратившегося в камень. Осветили фонариками свои лица. Данзас увидел шевроны эсбэушников. До него долетели их голоса. Он увидел, как шевелятся их губы, что-то бубнящие в рации. Но он не смог разобрать ни единого слова.
  Генрих очень, очень хотел этого... Ничего не получилось. Ничего и все. Эти бойцы был ему недоступны. Или я так ослабел, подумал Данзас.
  А бойцы тем временем ушли и не оставили никаких следов пребывания. Не оставили ни единого звука, ни запаха. Даже белые фонарные лучики исчезли, так же внезапно, как и появились. В сущности, они действовали верно, поскольку таких бойцов как я, самодовольно подумал Генрих, нахрапом, напором, излишними эффектами и шумом не возьмешь. С такими опытными воинами надо было действовать именно так, как они и действовали - тихо, точно, осторожно, перепроверяясь, не поддаваясь эмоциям, улыбнулся своим мыслям Данзас.
  "Тем не менее меня они не нашли только по чистой случайности. Они обязаны были найти меня - там, под раскидистым кустом смородины или крыжовника, неважно. Но им помешало отсутствие собак. Или мое мастерство прятания". Генрих тихо засмеялся. Сейчас ему под густыми кустами было спокойно, уютно и тепло. Он мог бы даже уснуть сейчас, скованный нервной усталостью и успокоенный теплом. Генриху казалось сейчас, что и нога-то у него перестала болеть. А точно, перестала.
  Генрих вздохнул глубоко и удовлетворенно, радостно улыбаясь, а потом... рывком... и рывком, приложив все силы, которые мог, оторвался от земли, встал сначала на колено, а потом и поднялся полностью.
  Мокрые листья ободряюще коснулись его лица, оставив на нем прохладную ночную влагу.
  Данзас огляделся.
  Над тем местом, где, по его предположениям, находился дом номер шесть, он увидел в небе розовые отблески. Крепко, наверное, сейчас горел домишко. Когда они все вместе уже уходили, он едва-едва занимался, а сейчас, верно, уже пожар разгорелся вовсю.
  Нога у Генриха все еще болела. Серьезно. Боль при каждом движении уходила в сердце, а потом в плечо и дальше в голову. Данзас едва сдерживался, чтобы не кричать, хотя очень хотелось. Он вздохнул и выдохнул несколько раз, собираясь, готовясь, и наконец сделал шаг. Первый, тот самый сложный шаг. Ему показалось, что даже земля помогает ему. Он должен был идти.
  И он пошел.
  Ноги Генриха путались в траве. Руки то и дело натыкались на стволы деревьев, на заборы, кусты. Он шел и искал.
  
  Но когда, сухо прошелестев в воздухе, вверх взлетело штук пять белых слепящих ракет и когда они искусственными солнцами осветили все вокруг, все звуки, которые Генрих слышал ранее, мгновенно исчезли, будто их и не было вовсе - зато снова послышались выстрелы и рокот вертолета.
  Когда в небо ворвались осветительные ракеты, Генрих в ту же секунду увидел всю троицу сразу − Екатерину, Евгения и мальчика. Они находились не более чем метрах в пятидесяти от него, в самом дальнем углу дачной территории, на которой Данзас сейчас пребывал, возле разросшихся от дождей и без хозяйского присмотра зарослей крыжовника.
  До желанного подлеска им было рукой подать - перелезть через забор из широкой проволочной сетки и миновать гаревую дорожку.
  Но все дело было в том, что загонщики им не позволяли высунуться за забор - выстрелами им давали понять, что они обнаружены.
  Снова раздался безжизненный, металлический голос в мегафон.
  Мальчишка лежал на земле - Генрих это видел отчетливо. А справа и слева от него стояли на коленях Евгений и Екатерина. В поднятых над головой руках Неверова Данзас заметил нож, американский боевой, с широким лезвием. Лезвие ножа Евгения - насколько в свете ракет Данзас мог разглядеть - было в крови.
  Генрих от неожиданности споткнулся и упал. Выматерился глухо, нога дала знать... Екатерина тоже держала нож -зрение Генриха не подвело. И на лезвии ее ножа, - такого же фирмы "СОГ", - тоже блестела кровь.
  Данзас встал на одно колено и затем, кряхтя, и сдавленно вскрикивая, поднялся на ноги. Он вынул из-за пояса свою "Гюрзу".
  - Я разнесу к чертям твои больные мозги, Жека, - громко проговорил Генрих, - если ты сейчас хоть чуть пошевелишь руками, мать твою!
  Они повернулись к нему одновременно - Евгений и Екатерина, и когда Данзас увидел их лица, он едва сдержал крик изумления. Эти двое были сейчас похожи друг на друга, как брат и сестра, как близнецы. Их лица были неотличимы друг от друга - бледные, неподвижные, высохшие. Только в глазах у них Генрих заметил искорку жизни. Глаза их нездорово блестели и зрачки, как Данзасу показалось с того расстояния, черными чернилами почти полностью залили их глаза. Видимо, боевые действия последних часов подорвали психику этих людей.
  − Оставь нас, − неожиданно спокойно сказал Неверов. - Шипе-Тотек поможет нам выбраться и спастись. Но он требует жертву!
  − Замолчи, псих! - оборвал его Генрих. - Оставь ребенка!
  Евгений, как показалось Данзасу, даже и не обратил внимания та направленный на него пистолет, он только лишь проникновенно посмотрел в лицо Генриху, затем снова повернулся к подростку. Екатерина уже шептала какие-то слова - может по-испански, а может по-латыни. Руки Евгения возбужденно дрожали.
  − Не сметь! - что есть силы заорал Генрих. - Пристрелю, сука! Я убью тебя! Положи нож!
  Но как только Генрих затих, Неверов резко обрушил нож вниз.
  И тогда Данзас выстрелил - раз, другой, третий.
  Голова у Неверова дернулась конвульсивно и обессилено откинулась назад. Евгений упал на спину и не двигался, кровь залила его голову. Так и не дошедший считанные миллиметры до тела мальчика острейший нож валялся рядом в траве.
  Бывший однополчанин лежал и не двигался.
  Мертвый.
  Данзас сразу понял, что Евгений мертв. Он знал, что убил его.
  Когда Неверов умер, чувства снова вернулись к Данзасу, и одним полушарием мозга он взвыл от удара-отдачи по руке, державшей пистолет, вторым полушарием прыгнул в сторону. Шальная пуля, мать ее. Ладонь трясло, руку пронзила боль, она вся была в крови.
  Продолжилась стрельба беспорядочная и оглушающая. Лежа он услышал, как хрипло зарычала Екатерина, и приподнял голову.
  Он видел дрожащие от напряжения ее руки, сжимавшие нож. И понял, что не успеет ничего сделать. Он услышал, как Екатерина прошептала длинную фразу на непонятном языке. Данзас с трудом пополз к пистолету -- метра три их разделяло. И счет на секунды был против него. Потому что она все ниже и ниже опускала руки с зажатым в них американским десантным ножом, все ниже и ниже, все быстрее и быстрее...
  - Катя, Катя, постой, Катя! - Генрих сделал еще рывок к Екатерине и еще один, и все тянул руку к пистолету, тянул, тянул, - Катя, Катя...
  Он сгреб пистолет вместе с горстью рыхлой земли, рукоять пистолета мгновенно, привычно легла в ладонь. Затем он закричал протестующе и махнул женщине рукой. Это была отчаянная попытка выиграть хоть две секунды для мальчика. Расчет на чудо. Надежда на судьбу. Мечта о спасении. Мольба о жизни. Но он все же не ожидал, что Екатерина ударит мальчика, нет. Совсем не ожидал. Но она ударила. Нож более чем наполовину вошел подростку в грудь. Достаточно сильный удар нанесла женщина.
  Какое фанатичное лицо у нее, успел подумать Данзас и стремительно дернулся вперед, поднимаясь на коленях. Он не добрался до них... А Екатерина выдернула нож и снова ударила... Чудес не бывает...
  В тот момент он стал стрелять. Пули попали Екатерине в голову. Взметнув руками, она упала в мокрую траву. На траве уже вздрогнула всем телом, вытянулась напряженно и замерла. Расстреляв до конца обойму, Данзас отбросил пистолет в сторону. Он ему показался очень тяжелым, Он мешал ему идти.
  Доковыляв до подростка, Генрих упал перед ним на колени. В небо ушло еще три или четыре ракеты. Данзас поднял глаза к небу и одобрительно кивнул.
  На груди у мальчика, на его светлой спортивной кофте, темнело большое неровное бордовое пятно. Данзас разорвал кофту и вслед за ней вымоченную в крови майку. Не испачканной частью майки стер кровь с груди мальчика. Несколько ран зияло в груди. Он помнил из медицинских курсов, что по крайней мере две из этих ран смертельны. На войне он не раз видел такие раны. Он пощупал у подростка пульс на шее, приложил ухо к его груди и для перепроверки пощупал еще пульс на руке, нет, сердце не билось.
  Опершись двумя руками на грудную клетку мальчика, Данзас резко надавил на нее. И еще. И еще. Он понимал, что при таких ранениях не имел права делать раненому массаж сердца. Но с чего-то надо было начинать.
  − Не шевелись, сука! - услышал он громкий напряженный голос за спиной. - Или я раздолбаю тебе башку, сука!
  Данзас осторожно, пытаясь особо не поворачиваться, посмотрел по сторонам. На поляне слева и справа он увидел нескольких бойцов СБУ в камуфляже, и еще нескольких людей в штатском.
  −Теперь руки за голову, - проговорил тот же голос. - и медленно. Медленно! Данзас подчинился.
  − Стойте! - раздался знакомый голос. - Это тот человек, про которого я говорил. Он свой!
  Генрих снова осторожно повернул голову и увидел, как из-за широкой спины переднего эсбэушника вышел... Ольховский!
  − Я рад, что ты не дал себя укокошить, − улыбаясь, он обнялся с Генрихом, бронежилет ему мешал.
  −Видишь, вон лежит мальчик, - крикнул Генрих и кивнул в сторону подростка, - он уже мертв. Минуту или две. Он мертв. Но надо попробовать хоть что-то предпринять. Хоть что-то...
   - Врача! - крикнул Сергей.
  − Врача сюда! - раздалась команда в мегафон.
  К трупам Евгения и Екатерины подошли другие люди в камуфляже - наверное, гвардейцы. Кто-то, видимо врач, склонился над лицом мальчика. Затем мужчина быстро набрал жидкость в шприц и стал проводить реанимационные мероприятия.
  Генрих взял предложенную журналистом сигарету и закурил. Дым пах горелыми тряпками и почему-то рыбьим жиром. Но он все равно курил. Сказывалась привычка.
  Данзас выпрямил спину и потянулся устало. Он стал обозревать поле битвы, потянувшись. Он увидел врача, откачивавшего подростка. Генрих увидел Ольховского, радостно-ошалело объяснявшему что-то человеку напротив, видимо главному. Он увидел вокруг множество людей с застывшими в изумлении лицами. Вот уже этот главный зверским голосом орет в рацию: "Вертолет сюда с медиками! Передайте, что у меня тут двое раненых! Быстро, мать вашу! Как можно быстрее!"
  Вертолет уже подлетал.
  − Здесь он вряд ли сможет сесть, деревья вокруг. - махнул рукой Ольховский.
  − Там есть поляна, - командир махнул рукой, - метров двести, не дальше отсюда.
  Когда гвардейцы клали подростка на носилки, Данзас нарочно не смотрел на убитых им Евгения и Екатерину. Он не хотел видеть их мертвые лица, он хотел, чтобы в его памяти остались их живые лица. Особенно Неверова. Генрих как в замедленном повторе видел, как Евгений и Екатерина упали после его выстрелов.
   Но и хватит. Генрих не смотрел на них, испачканных грязью и кровью, когда их также проносили мимо него. И ему больше не хотелось смотреть на них. И даже на Ольховского. Эта страница перевернулась таким образом. Но перевернулась ли?
  Данзас оперся о землю ступней левой ноги и рывком поднялся. Боль прошила все его внутренности. Вонзилась стилетом в голову.
  Он не скривился и даже глаза не закрыл. Генрих только прикусил нижнюю губу, да и то не крепко, не до крови. Генрих глубоко вздохнул, с напором выдохнул и сделал первый шаг. Сергей помогал ему идти, поддерживая за плечо.
  Они уселись на заднее сиденье автомобиля. Данзас устало дышал. Ему казалось, что он не дышал. Он увидел, как в десяти метрах от автомобиля громыхал вертолет, ревел двигатель и винт стегал воздух. Вертолет оторвался от земли, поднялся над деревьями, а казалось, что и выше облаков, выше неба... Генрих этому не удивился. Он почему-то решил, что так и должно быть. И закрыл глаза.
  
  Глава 23
  
  Ладно, майор, не дергайся. Отставить эмоции. Жив покуда, что само по себе удивительно, учитывая все то, что произошло в последние дни. Ну и живи себе. Утомительная это штука - жизнь, как едва не решили в отношении Генриха некоторые оcобо наглые индивидуумы.
  Не пора ли сделать, вам, господа хорошие, паузу?
  
  Так думал Данзас, пока абсолютно лысый человек деловито, но не торопясь, перелистывал страничку за страничкой в увесистой папке.
  - Значит, Данзас Генрих Владимирович? - со странноватой интонацией прокряхтел лысый человек, усаживаясь на стул, установленный прямо напротив Генриха. - Какой вы герой. Ну впрочем да, майор ВДВ все-таки ...
  - В отставке, давно в отставке. - пошутил Генрих.
  - Генрих Владимирович, я с огромным уважением отношусь к вашим многочисленным достоинствам. По большому счету, вы - нестандартная личность. Вы по сути не занимались противоправной деятельностью... хотя определенное неуважение к закону проявили. Буду откровенен, нынешняя ситуация нас устраивает. Вы меня понимаете? Прекрасно! Но! Вы должны нам помочь.
  - Э-э... Как вас зовут?..
  - Зовите меня Михаил.
  - Мы пили на брудершафт?
  - Зовите меня Михаил Вадимович, если больше устраивает.
  - А это кто там? - хамовато поинтересовался Генрих.
  
  Из-за его спины вышел плотный мужчина лет сорока. У него было смуглое волевое лицо, мощное накачанное тело, сильные руки. Несмотря на кондишн и вентилятор, узкое лицо его было влажным от пота. Одет он был довольно легко: рубашка с короткими рукавами и светлые брюки, галстук.
  - Эдуард Комаров, подполковник СБУ. - представился мужчина.
  Затем он вытащил из сейфа такой знакомый Данзасу диск. Положил на стол. Усевшись в кресло напротив Данзаса, он свободным движением закинул ногу на ногу, показав высокие "адидасы", и вцепился в Генриха взглядом.
  Генрих выжидал.
  Комаров не спеша начал излагать:
  - Секретов в гражданской, так сказать, медицине между странами не существует. Но это в гражданской. Времена идеалистов прошли. Надо двигаться вперед. А спецслужбам жить хочется хорошо. А жить хорошо - это часто криминал. И спецслужбы наших соседей в этом плане сильно продвинулись. Война между нашими странами это золотое дно. Это Клондайк. А почему? Потому что в России спецслужбы давно срослись с бандитами. А такие дела, в которые вы оказались вовлечены, можно делать только под крышей спецслужб. Это открывает богатейшие возможности. Так что, Генрих, эти делишки, с которыми вам пришлось столкнуться, - мелочь по сравнению с общим количеством вывезенного и размещенного... По сути, их "успехи", Генрих, исчисляется даже не деньгами, а... людьми. Деятелями большого масштаба. Или вы, Генрих, верите всерьез, что любой инженер или учитель может позволить себе пересадку органов? Только люди с деньгами. Или с связями. Но они - уже их, Генрих. В прямом смысле. Органами, пересаженными им... Некоторые влиятельные политики, силовики, общественные деятели сидит у них на крючке, Генрих, и зная или догадываясь о криминальном происхождении "запчастей", работают на них. На то же ГРУ, где давно уже мечтают усилить свое влияние в высших эшелонах власти. Они хотят контролировать политиков, олигархов, военных. И это компромат убойный. Поверьте мне, Генрих, после этого они на крючке у тех, кто это организует. Но операции делаются и западным миллионерам. В том числе и имеющим связи во властных структурах своих стран. Спецслужбы и таким образом расширяют свою сеть агентуры.
  - И что дальше? - спросил Генрих.
  - Мы разбираемся с тем, что происходит в нашей стране. Если же говорить вообще, то конечно, существуют цепочки Минздрав - спецслужбы или, как в России, МЧС. Но эта информация, само собой, строго засекречена. Получатели, так сказать, услуг сами предпочитают молчать, это понятно. Еще бы! Если столько влиятельных людей, или членов их семей благодаря "запчастям" продлили свое существование. Спецслужбы так держат их всех на крючке. А крючок, Генрих, прост в употреблении, но с него не сорваться. Криминальное происхождение пересаженного органа политику, военному или общественному деятелю - это убийственный компромат, несмываемый. Так что, Генрих, вы понимаете, почему политикам разных стран выгодно молчать, набрав в рот воды, и не заниматься этими делами. Так что, Генрих, вы понимаете, почему для нечистоплотных медиков выгодно подобное "сотрудничество". И спецслужбы проталкивают таких врачей на высокие должности или делают им отличную карьеру в частном секторе. С другой стороны: скомпрометированные силовики обеспечивают прикрытие этим лицам в своих странах. Что скажете, Генрих, как нам с этим бороться?
  - Вы у меня спрашиваете? - удивился Данзас.
  Комаров продолжал:
  - Мы не сидим сложа руки. Даже в нынешних тяжелых условиях. Мы стараемся бороться с подпольным рынком донорских органов. Конечно, коэффициент полезного действия невелик, но мы стараемся. Выявляем медиков, посредников, крышевателей. Диск с этим видео, Генрих, это ваш козырь, но этого мало. Для нас это слишком мало информации. И если бы вас бы сюда не забросили и Павленко бы не похитили, все шло бы своим чередом. Но вы сами вызвали огонь на себя, проявив чудеса выживаемости... Вся эта мелюзга - Дьяков, Бероев... Не самый нижний, но средний уровень. И на своем уровне они приложили все силы для того, чтобы заставить вас замолчать раз и навсегда. А вы сами Генрих, приложили все силы для того, чтобы остаться в живых. Уважать себя заставили... мы освободим вас и можете идти на все четыре стороны. Но взамен - вы расскажете все, что связано с этим диском, со всеми подробностями. И о вашей вербовке в Москве - все на камеру. В этом нет никакого криминала. На диске я так понимаю, лица, связанные с этими делами в Москве. Наша задача, Генрих, свести все данные в единое целое и узнать, кто еще работает на них здесь, в Украине. В Киеве мы сопоставим эти данные с уже имеющимся у нас: кто кому и сколько, понимаете меня? Этот диск - хорошее подспорье. В борьбе с теми, кто связан с черной трансплантологией; в Раде, в Кабмине.
  Генрих сказал:
  - Что именно вы хотите узнать?
  "Тут все понятно. Что ж тут не понять. Типичный случай, когда одна сторона - Киев - хочет утереть нос другой - Москве. И использовать это в новых переговорах, например. По статусу Донецкой и Луганской областей."
  - Что такого нового я могу сказать в связи с этим диском? - продолжал Данзас. - Но мне нужна гарантия, что взамен я получу обещанную свободу.
  - Вы назовете всех, кого сможете опознать на этом диске, - вмешался лысый. - а затем расскажете во всех деталях про вашу вербовку.
  Он включил телевизор, стоявший у стены и положил пульт на стол.
  Пошла заставка "Новостей" седьмого канала, потом возник диктор. После порции последних известий на экране возник кабинет внушительного вида; двое людей сидели друг против друга.
  - Тот, что слева, - прокомментировал Михаил Вадимович, - журналист и ваш приятель Сергей Ольховский. А тот, что справа, - узнаете? Вот этот, в очках, в штатском. Это не он с вами разговаривал в камере?
  - Как же так получилось, - вкрадчиво спрашивал Сергей, - что ваше компетентное ведомство ничего не знало об этих сотрудниках, погрязших в криминале? Или знало?
  Крупнолицый, очкастый деятель из прокуратуры слушал Сергея, потирая потный лоб платком. Любой ответ мог быть чреват скандалом. Поэтому был избран третий способ.
  - Мы будем разбираться, - обтекаемо ответствовал очкастый. - вы со своим прямым эфиром застали меня буквально врасплох. Я пока не имею никаких инструкций, какую информацию следует передать прессе...
  Сергей засмеялся оскорбительным смехом. Голубоглазый зампрокурора был жалок, суетлив и до крайности нервозен.
  - Чего уж тут разбираться, - проговорил Ольховский, - если не вы прессе, а пресса вам только что передала сенсационную информацию. А вот насчет чего вы не имеете инструкций, было бы крайне интересно узнать...
  - Мы разберемся и примем меры, - повторил зампрокурора всю ту же песню, причем его последние слова прозвучали с явной угрозой.
  Но Сергей, как-будто, ничуть не испугался.
  - Разберитесь, - сказал он. - И мы, журналисты, тоже будем разбираться. А потом телезрители увидят, у кого лучше выйдет... Кстати, - проговорил Ольховский уже не зампрокурора, а прямо в камеру. - Мы располагаем данными о причастности ряда сотрудников МВД к скандалу с нелегальной торговлей донорскими органами. Данные были нам любезно предоставлены неким лицом, имя которого и нам, и вам, - тут Сергей сделал жест в сторону примолкшего сотрудника органов, - известно. Предупреждаем вас, что, если с этим человеком хоть что_нибудь случится, все материалы будут немедленно обнародованы безо всяких дополнительных проверок и в полном объеме...
  - Какие еще данные? Кто этот человек? - повысил голос зампрокурора. Кажется, он еще не знал, что Генрих Данзас, на устранение было брошено столько людей, техники и сил - жив. Ничего, скоро доложат. Все же молодец Ольховский.
  - Такие данные и такой человек, - нагло ответил Ольховский. - Я рад, что вы хорошо меня поняли. На этом мы заканчиваем наше интервью в прямом эфире с... - Сергей назвал должность и звание собеседника. - Следите за новостями, дорогие телезрители. Вел передачу Сергей Ольховский, специально для седьмого канала.
  Лысый удовлетворенно выключил телевизор. Он сказал:
  - Как этот субъект вертится, как уж на сковородке! Слухов про него много ходит, но прямых улик все нет и нет. Так что если удастся привязать его к делишкам этих двух - Дьякова и покойного Бероева, то не отвертится, серьезный компромат. Дьяков - ранен, состояние средней тяжести, данные на него серьезные. Он пока молчит, но думаю, это дело временное. Как видите, Генрих, мы с вами откровенны. Будьте и вы откровенны с нами - тогда с вашей помощью удастся прижать к стенке и раскрутить всю эту компанию. Тем более, что ваш друг Ольховский грозится в случае чего предоставить всю имеющуюся информацию и западным журналистам.
  - А что потом? - не унимался Генрих. - Сколько я у вас буду оставаться?
  - Мы сможем предоставить вам охрану как особо ценному свидетелю, - пожал плечами Михаил Вадимович. - да и потом в ваших же интересах оставаться в нашем поле зрения, учитывая сколько на вас уже было покушений.
  - Кто был вместе с Дьяковым на даче? - поинтересовался Данзас. - Кто там стрелял?
  - Мы пока опознали не всех, - отозвался Комаров. - скажем так: это боевики одной организованной преступной группировки, действовавшей в области. Довольно крупной. Отрабатываем связь как Дьякова, так и других сотрудников ГУВД с ними. Но это уже совсем другие дела. Так как, Генрих Владимирович, вы готовы нам все рассказать?
  - А вы даете гарантии, что у меня не будет неприятностей после моих откровений? Что эта информация не будет использована против меня на следствии и в суде?
  - Даю.
  - Какие?
  - Мое честно слово. Честное слово подполковника СБУ.
  Данзас поднял брови, словно паяц из оперы Леонкавалло.
  - Генрих Владимирович, у вас сейчас есть уникальный шанс отомстить им всем. - вкрадчиво сказал Комаров. -- Тот подросток, которого вы так пытались спасти, рискуя попасть под пули, скончался еще в вертолете от ран. Впрочем, это вам уже известно. Вспомните, как над вами издевались в местном СИЗО. А теперь вы можете, дав подробные показания, нанести вашим врагам ответный удар и заодно снять с себя любые подозрения. Поверьте, это в ваших же интересах.
  - В конце концов, мы можем пригласить для записи вашего друга Ольховского, - произнес Михаил Вадимович. - надеюсь при нем вы будете более откровенным.
  
  Уже потом, поев и отдохнув, Генрих диктовал свои похождения (показания?) Сергею Ольховскому, правда в присутствии Комарова. Под постоянные корректировки журналиста: "здесь уберем, здесь подровняем, здесь вообще отстрижем!", излагал для публики, формально. А на деле - для заинтересованных лиц.
  Наконец, после долгих мытарств, запись была завершена.
  - Ну что же... - задумчиво произнёс Комаров. - "Легион", значит? Я ничего не знаю про эту секту. Что это за организация? Какая у неё философия? Ничего подобного у нас в Украине нет.
  − Без понятия, − заметил Генрих. - я только из-за татуировок обратил внимание.
  Комаров согласно кивнул головой.
  - При осмотре тел Неверова и Науменко у них на телах были обнаружены татуировки. Я уже обращался к специалистам-мне сказали, что это Шипе−Тотек, божество индейцев ацтеков. Наколоты давно, как мне сказали... По нашим базам и картотекам не проходят...В общем это дело очень темное. Ну это пусть у российских компетентных органов голова болит. Впрочем, это дело не первостепенное - нам сейчас надо с подпольными операциями разобраться и адресами, где они проводились. А дальше - фамилии, контакты, должности. Так что, Генрих Владимирович, вы нам очень помогли. Сейчас вас проводят в одну из наших квартир и приставят к вам охрану. Отдохните как следует. Завтра, возможно, мы вам позвоним.
  
   ***
  В половине девятого Роман был уже на работе. В эти утренние часы народ уже деловито сновал по коридорам, озабоченный думами о стране.
  Когда Роман вошел в кабинет Михаил Палыча, где восседал исполняющий обязанности генерала Олег Тишин, то увидел, что тот колдует с бумагами. По его покрасневшим глазам могло показаться, будто он вообще не ложился спать. Услышав, как Липатов открыл дверь, он недовольно поднял невыспавшийся взгляд вверх, увидел приятеля, успокоился и пробурчал:
  - А-а, доброе утро, Ромыч. Радуйся, подготовил я тебе работенку.
  С этими словами он быстро просмотрел еще какие-то бумаги, сделал пометки, снова залез в папку и буквально через пять минут сообщил Роману:
  - Вот, московский адрес Решко. Добыл сегодня с утра.
  - Ловко ты, - с уважением сказал Липатов. - Просто ас. Работал бы в частном сыскном бюро, давно стал бы миллионером.
  - Барахло твои частники, - засмеялся Тишин. - Они сами, чуть что, бегают в органы за консультациями. Только и умеют, что интервью журналистам давать. Мы, мол, все дела доводим до конца... Ладно, держи. - Олег положил лист с адресом перед Романом.
  - Мастерская работа, - почтительно отозвался Липатов.
  - Вот ордер на обыск я не смог получить, поэтому обязательно возьми с собой помощника. По оперативным данным квартира пустая, причем там давно никто не появлялся. Осторожно там поработай, не привлекая внимания. Ну и потом дуй ко мне с результатами. Если они будут, конечно.
  - Должны быть... - проговорил Липатов с интересом.
  - Вот поезжай и поработай там как следует.
  
  ***
  Роман и Анатолий остановились за два квартала от столичной квартиры Решко. Для того чтобы добраться до дома эскулапа, необходимо было пройти двор, затем маленький скверик, а потом пересечь узкую улочку, по обеим сторонам которой стояли впритык друг к другу ряды легковых автомобилей.
  
  В сквере Роман остановился перед старым, широко раскинувшим листву каштаном. Он присел на корточки, подался вперед, и закрыв глаза застыл, словно йог в одной из поз.
  − Ты чего? - спросил Анатолий.
  − Пробую территорию на опасность, − не открывая глаз, улыбнулся Липатов. - как на войне.
  Он открыл глаза, выдохнул, встал, прислонился плечом к дереву, и неожиданно закурил, не спеша изучая взглядом местность вокруг. Подходы к дому вроде были чистые.
  Дерево тоже прижималось к Роману, как ему казалось − с той же силой, с тем же чувством, что-то вспоминая свое, наверное, плечом к плечу. Он подмигнул дереву, и оно подмигнуло в ответ, подражая ему. Роман машинально вынул затем новую сигарету и закурил. Закурив, мельком посмотрел на окна квартиры Решко.
  − Чего мы ждем? - удивился Трифонов.
  − Да ничего, просто показалось что-то.
  − Можно вызвать подкрепление, если подозреваешь засаду.
  − Жди здесь, я пойду один. - неожиданно заявил Липатов.
  − Я пойду с тобой, − попытался остановить шефа Трифонов. - не надо никакой самодеятельности.
  − Стой здесь, − возразил Липатов. - если я через десять минут тебе не позвоню, то тогда уже зови подмогу.
  
  Роман скрылся в подъезде и потекли минуты тревожного ожидания. Наконец Трифонов увидел, как с грандиозным грохотом и немелодичным звоном разнеся на части две оконные рамы, ногами вперед, руками назад, расплескивая перед собой беспорядочно сверкающие на солнце стеклянные осколки, грозно рыча, из окна второго этажа вылетел его шеф Роман Никитович Липатов. Пока шеф летел, он кувыркнулся тренированно, сгруппировался - приземлился на крышу синей "Хонды", стоявшей у тротуара. В Романа выстрелили из разбитого окна − мимо. Липатов спрыгнул с крыши машины и огрызнулся парой выстрелов из табельного оружия. Качаясь ловко из стороны в сторону, как финтующий футболист, Липатов пересек проезжую часть и спрятался за одной из машин на другой стороне улицы, то есть на той, на которой находился напарник.
  Из разбитого окна лихо выпрыгнул парень в кожаной куртке. Скрылся за синей "Хондой". Металлическая дверь подъезда распахнулась, и из нее выскочил и тут же лег на асфальт, тоже укрывшись за стоящей у тротуара машиной, еще один противник, темноволосый малый в зеленом пиджаке, выстрелил наугад в сторону Липатова.
  Трифонов пригнулся и перебежал сквер, присел за белым "Киа", неподалеку от шефа.
  − Засада? - автоматически спросил Анатолий подполковника.
  − Еще какая, еле вырвался.
  Анатолий немедленно вытащил свой пистолет. Выстрелы противников расколотили стекла белого "Киа" над его головой.
  Из подъезда выбежал третий боец − такой же крепыш, только белобрысый, стриженый коротким ежиком. Он профессионально прыгнул вперед, перекувырнулся два раза и улегшись за деревом, выхватил пистолет-пулемет "Кедр".
  − Стреляй! - крикнул Липатов.
  - Есть! - ответил Трифонов.
  − Машина - наше преимущество. Машина - наш козырь. - со знанием дела произнес Роман.
  − Конечно, - сказал Трифонов. - давайте отстрелим им задницы.
  - Стреляй по бензобакам сначала! - крикнул Роман.
  − Это идея! - обрадовался Анатолий. - он привстал над капотом автомобиля, за которым сидел, и всадил две пули в бензобаки трех стоявших на противоположной стороне машин. Выглянув сбоку из-за крыла белой "Киа", Липатов убедился, что пули попали точно и из-за этого из пораженных бензобаков тонкими струйками потек бензин на асфальт. А раз потек бензин на асфальт, то следующее действие нашлось элементарно. Невозмутимо прислонившись спиной к автомобилю, велев напарнику выстрелами не давать высунуться противникам, Роман прикурил новую сигарету и затем просчитанным движением бросил свою горящую зажигалку в сторону пронзенных точными выстрелами бензобаков стоящих у противоположного тротуара автомобилей.
  У него слегка заложило уши от двух глухих, но мощных хлопков, одного за другим. Он увидел отсвет красного огня на стволах деревьев. И тут же грохнули три взрыва. По очереди, мощные. И вот тут Роман с Анатолием стали стрелять по оглушенным взрывами машин оппонентам...
  Ошарашенные бойцы не успели, спасаясь от стены огня, вбежать в открытую металлическую дверь подъезда; одного из них, крепыша в кожаной куртке, точным выстрелом уложил на асфальт Трифонов, другого двумя попаданиями в туловище и одним в голову завалил Роман. Третий боец, расстрелявший всю обойму и раненый в бок ответным выстрелом Липатова, попытался броситься наутек, но споткнувшись, упал в разлившийся бензин и загорелся.
  Где-то далеко зашумели сирены полицейских и пожарных машин. Трифонов стал звонить начальству - Олегу Тишину.
  ***
  - И это ты называешь "проблемами"? - спросил подполковник Тишин. - По-моему, "проблемы" - слишком мягко сказано, ты не считаешь?
  Липатов не ответил, сочтя вопрос риторическим.
  - МЧС... - Подполковник подкинул на ладони оплавленную карточку удостоверения. - их начальство, само собой, открестится от этих отморозков: личная, мол, самодеятельность. А прижать Кужугетовича мне никто не позволит. Скажи уж прямо - что такое ты раскопал, работая против МЧС?
  Липатов пожал плечами:
  - Есть кое−что... И что теперь? Дело будете возбуждать?
  - А ты как думал, Рома? Хоть и явная самооборона, но всё-таки три трупа... Я не исключаю такого варианта.
  Тишин сделал паузу, подождал, пока секретарь, принесший какие-то бумаги, закроет за собой дверь. Затем он продолжил:
  - У меня есть идея своим приказом отправить тебя в отпуск. А ты, формально будучи в отпуске, сможешь спокойно продолжать свое расследование.
  - Неофициально?
  - Военная контрразведка на половине дороги не остановится. ГРУ - это тебе не пацаны зеленые. Поэтому продолжай собирать информацию, но не светись - делай так, чтобы мы могли тебя прикрыть. Короче, стоит залечь на дно. Немедленно и поглубже. А я попробую разрулить ситуацию. Если удастся связать разведку с незаконным оборотом донорских органов... Можно будет поднять большой скандал... И им будет невыгодно тебя трогать. Скажи мне откровенно - ты уже много чего накопал?
  Роман молча пожал плечами. Он не особо доверял своему старому приятелю...
  
  
  Глава 24
  
  Подполковник Липатов прикрепил к стенду разнообразные распечатки и отметил на нем несколько точек. Потом повернулся к столу и в задумчивости начал листать материалы дела.
  В кабинете Романа кипела работа. Все материалы, так или иначе - связанные с незаконной трансплантацией органов, стекались в руки Липатову и его заму. Роман и Анатолий по только им понятным терминам классифицировали приходящие сведения и потихоньку разматывали этот клубок. Затем Роман куда-то звонил, отдавал распоряжения, приказы, выяснял какие-то подробности, и снова и снова садился за компьютер.
  Совершенно естественно, что следствием по делу занимались не только эти два человека. У Романа были помощники. Но безоговорочно он доверял только Трифонову.
  - Толя, - подполковник поднял глаза от экрана компьютера, - ты помнишь видеозапись, полученную от адвоката Гаврилова?
  - Конечно.
  - Нужно узнать адрес, с которого Гаврилов получил ее. А затем попытаться связаться по нему с Данзасом.
  - Хорошая идея. - Трифонов потянулся, не вставая с кресла.
  - Предлагаю организовать возвращение Данзаса в Россию.
  - Та-ак, - майор наморщил лоб, - мысль, конечно интересная... Соответственно, если он еще жив - создать "коридор" для него. Скажем, через Беларусь или Украину. Многое зависит от того, в розыске ли он в Украине.
  - Чем быстрее мы это высяним, тем лучше.
  - Я свяжусь с Файнбоймом, - кивнул Анатолий. - надеюсь, что уже к обеду узнаем адрес. А что сообщить Данзасу?
  - Для начала выяснить его теперешнее положение... Где он, что он, в чем он нуждается. Вот примерный план, - Липатов ткнул пальцем в подчеркнутые красным маркером строки, - мне кажется, все учтено.
  Трифонов сощурился, читая текст.
  - Выглядит отлично. Только два момента - чтобы он был жив и чтобы люди из группы Соловьева не добрались до него раньше нас. Верно?
  - Да. Жаль, у нас там нет совсем своей агентуры... придется Данзасу все делать самому. Самый простой вариант - уходить через Харьковскую и Белгородскую области. Коридор может организовать Матвеев и его люди.
  - Много есть вариантов...Ордера на арест опознанных лиц уже выписаны?
  - Да. Только похоже, никого из них нет в России. Когда вернутся - другое дело.
  - Насчет Шмирина пока пока ничего не сообщали?
  - Не-а, -Трифонов налил себе кофе. -Его хорошо прячут.
  - Что Бочаров из НИИ?
  - Телефон взят на прослушку. Чего-нибудь да всплывет.
  - Хорошо. Выяснить про Кунцевский военкомат. Что за Дмитрий. Скорее всего мелкая сошка...
  - Связной?
  - Вероятно, -Липатов почесал ухо, - но одно из звеньев в цепи. Раскрутим - можем выйти на следующие. Представляю так - вербуют головорезов по всей стране. Стараются найти людей с отклонениями, с покалеченнной психикой. А специфика группы Соловьева в том, что в ней собрали сектантов, поклоняющихся богам древних индейских цивилизаций. С их помощью наши доблестные доктора Терпугов и Решко решают проблему поставки человеческого материала для своих опытов. Ставятся странные эксперименты метафизического, можно сказать характера, жертвоприношения -это тех, кто не планировался для потрошения на органы. Объединяла их раньше секта "Легион"... Логично?
  - Логично, - согласился майор. -создаем специальное направление по "Легиону"?
  - Думаю, да, но сейчас главное вытащить с Украины Данзаса как ценного свидетеля. Попробуем подключить МИД. Есть там у меня один человечек...
  
  ***
  
  На следующий день после записи на камеру Данзасом своих похождений в Украине к нему снова пожаловал Ольховский. Журналисту не терпелось познакомить Генриха с новой информацией.
  Ольховский прибыл с самого утра. По его словам, с подпольными операциями, оказывается, дело раскрутилось: находившийся на дежурстве Егор- "шестерка" на побегушках у Терпугова; через эту "шестерку" вышли на самого доктора Виталия и уже на пятки ему наступали, в затылок дышали, той ночью и должны были повязать, да вот... ушел в последний момент туда, откуда и СБУ достать не имеет возможности.
  Кстати, потому и спецкоманда на даче оказалась - Терпугова и остальных брать, отнюдь не за Генрихом. А тут вон удачно как совпало.
  Дача в Никольском принадлежала кстати доктору Михаилу Львовичу - поэтому решено было проверить этот адрес. Специально за дачей не следили - информация поздно поступила. Поэтому и не уследили за группой Дьякова. Кстати Генрих со своими бывшими боевыми товарищами ухайдакали почти всех нападавших, среди которых были люди и серьезным криминальным прошлым, а некоторые были в розыске.
  Дьяков? Задержан. Состояние тяжелое, но будет жить - но... плохо будет жить. Данные на него весьма серьезные, не отвертится. Хирург Михаил Львович? Егор, как только его взяли, заторопился выложить все, что знал. Знал, правда, немного - его дело охрана при отправке груза. Более ценные сведения дал как раз доктор Утемов. Не сразу, конечно, а тогда, когда перед ним замаячило обвинение в убийствах. А дальше взялись за работу опытные следователи. Компьютер хирурга- под контроль, файлы прошерстили, нашли черную бухгалтерию и направления, куда поставлялись органы. Ну и далее -новый этап работы. Словом, этот канал перекрыли.
  Павел? Труп его дактилоскопировали. Таких отпечатков в украинской базе нет, сделают запрос в Интерпол - на восточного соседа нет надежды. Посмотрим.
  Перестрелка в загородном доме дяди Елецкого? Подробности выясняются, но одно уже ясно - Данзас не превысил пределы необходимой обороны. Кстати, как и в перестрелке в морге Второй больницы.
  Семен? Ну, тут еще не все ясно. Дело против него пока не закрыто. Сбушники его уже дважды допрашивали по факту побега из части.
  − Адвоката хорошего ему надо, − протянул Генрих.
  − Я об этом уже подумал, − кивнул Сергей. - деньги нужны для этого.
  − У меня совсем не осталось средств, мне надо будет обратиться к своему московскому знакомому.
  − Здравая идея, - кивнул журналист.
  - Угу. Сколько мне здесь сидеть?
  - Не знаю... Мне кажется, это зависит от столичного начальства. Комаров всего лишь исполнитель. Как пойдет работа с задержанными, со свидетелями, с доказательствами. Плюс, как все воспримут в Киеве и Москве. Возможно, тебя будут долго здесь держать.
  - Значит, я пешка в большой игре? - недовольно спросилДанзас.
  - Увы... надеюсь, это не причиняет тебе серьезных неудобств. Я тебя в обиду не дам, если что - скандал подниму на всю страну. Ну а пока живи, насколько комфортно, насколько можешь.
  - Ты сделаешь передачу обо мне?
  - Я думаю -да. Эта запись должна произвести скандал, чтобы тебя не тронули в дальнейшем. А там пусть у политиков голова болит. -Ольховский с удовольствием глотнул из фляжки. - Комаров тебе поможет и с МВД и с погранцами договориться полюбовно.
  - Я в Украине оставаться не хочу, - бросил Данзас. - кому я здесь нужен.
  - Потерпи, пока все не образуется. Дергаться сейчас тебе опасно.
  Ты и деньги получишь, и убежище. Тебе здесь помогут.
  - Возможно, -Данзас был настроен более скептически, - но не факт. Нет гарантии, что меня не сдадут ваши же.
  - Я уже сделал о тебе репортаж, -Ольховский поднял указательный палец, -ты теперь в большей безопасности. У тебя громадное преимущество -сейчас тебе не надо прятаться.
  - Это сейчас. Еще неизвестно, как все сложится. Это же игры спецслужб...
  - Хорошо. Но самое лучшее, что ты можешь сделать сейчас - это сидеть тихо и ждать.
  - Приволоки мне нормальный компьютер. А то я без интернета как без рук.
  - Завтра будет, пока можешь пользоваться моим. Можешь не стесняться.
   − Меня больше интересует информация из России.
  - А то! - засмеялся журналист. -У них там наверняка паника после получения твоего видео. А сейчас еще пойдет интервью с тобой. При этом ничего выдуманного, только факты. Такой вот коленкор получается...
  - Понимаю, - улыбнулся Данзас. - неси компьютер.
  
  ***
  
  Липатов с Трифоновым закурили. Они курили и молчали. Покурив и помолчав, Анатолий спросил подполковника:
  − Как они тебя нашли? Там, в доме у Решко?
  - Да никак, - Роман пожал плечами. - Обыкновенно. Как использовал я свою универсальную отмычку, только зашел в комнату, тут и они на меня накинулись, выхватив пистолеты. Ждали меня, естественно. Ну и началось...
  - Где ты научился таким прыжкам?
  -В ВДВ, - ответил Роман. -это хорошая школа.
  - Шеф, - обратился Анатолий к Роману, - не считаешь ли ты,что это все было спланировано? Не считаешь?
  - Считаю, Толя, - просто ответил подполковник.
  Трифонов огляделся. Роман включил вентилятор.
   -Я имею в виду несколько иной аспект данной проблемы, - продолжал Липатов. - ведь наводчик, Толя, кто-то из наших. И нам придется искать его самостоятельно. И продолжать расследование, учитывая это обстоятельство. Мы должны помочь Данзасу вернуться на родину, - вернулся к первоначальному вопросу Роман и остановился на мгновение, чтобы перевести дыхание, и продолжал: - Но я думаю так. Он один из наших. А значит выживание - его профессия. И он выживет. - Роман засмеялся и похлопал себя по коленкам. - Выживет, мать его! Это я тебе говорю. А мы, - Рома указал пальцем на себя и Трифонова, - должны помочь ему.
  Анатолий с интересом посмотрел, как шеф набирает текст на компьютере.
  - Вот сейчас мы с ним и попробуем связаться... −задумчиво пробормотал Липатов.
  - А не навредит ли это ему?
  - Теперь ему ничего такого... гибельного не угрожает... − не поворачивая головы, ответил Роман.
  - Ты уверен?
  - Вполне. С того самого момента, как он рассказал нам про свою заброску на Украину и отряд "Победа", он для своих врагов интереса не представляет. Теперь оружие и безопасность скорее нужны нам, Толя. Да, да. Я не шучу. Мы являемся не только носителями опасной для них информации, но и лицами, обладающими властными полномочиями. Мы и посадить можем кого хотим, и снестись с властью на самом высшем уровне. А это для них опасно!
  - Для кого - "для них"? Для ГРУ? Военной контрразведки? МЧС? - Трифонов машинально достал свои сигареты и затянулся. - Кто-то же всем этим руководит...
  - ...с тех и спросим! - Роман махнул рукой так, что выбил сигарету из рук Анатолия. Трифонов ловко поймал ее на лету и как ни в нем ни бывало сунул обратно в рот.
  - Генрих уже многое нам сообщил, - спокойно сказал Липатов, быстро набирая текст, - может, расскажет еще что−нибудь.
  - А как же быть с сегодняшним инцидентом?
  - Давай действовать пошагово. Видишь ли, ГРУ - это государственная структура, такие же, как и любая разведка. Все эти черные трансплантологи, те, кто обеспечивают их транспортом, поставкой "материала", прикрытием на госуровне- нелегальные террористические группы и отдельные субъекты, против которой мы сейчас должны бросить все силы. Если мы докажем, что отдельные должностные лица прикрывали все эти преступления, то мы сможем проводить допросы, аресты и прочее - отдельный субъект это не госструктура. Кстати, заметь, секретарь наш Фадеев, больничный взял - перетрудился бедный на почве слежки.
  −Ты чего−то не договариваешь, − сказал Трифонов, чтобы переменить тему разговора.
  - Это в твоих личных интересах. Но лучше поизучай материалы из личной папки дяди Миши, человеку, которому я верил, можно сказать, безгранично...
  Глава 25
  Борис Николаевич Соловьев, миновав молчаливо невозмутимых охранников,оказался в большом красивом кабинете.
  - Подождите, пожалуйста, минуту, сейчас вас примут, - сказал полковнику сопровождавший его такой же невозмутимый человек в дорогом темном костюме.
  Соловьев кивнул и огляделся. Кабинет был скромнее, чем он ожидал. В глубине он увидел большой дубовый стол, на котором, кроме изящных бронзовых часов и фотографии в рамке, ничего не было; у стены стояли два флага: один - российский, другой - флаг ГРУ. Неподалеку располагался массивный дубовый шкаф с какими то справочниками и рабочими папками. У окна находился небольшой инкрустированный столик, на котором стояли кувшин с соком, несколько бутылок минералки и на стеклянном подносе - хрустальные бокалы. Рядом со столиком - пара удобных кресел.
  Полковнику понравилась тишина, царившая в этом светлом уютном кабинете. По всей видимости, здесь хорошо работалось - ничто, похоже, не отвлекало от размышлений. А хозяину этого кабинета думать приходилось ох как часто - и не всегда на веселые темы...
  Дверь за спиной Бориса Николаевича неслышно отворилась, и, прежде чем он услышал звук мягких шагов по ворсистому ковру, в кабинете раздался такой знакомый ему по предыдущим встречам голос:
  - Извини, полковник, дела, понимаешь!
  Соловьев повернулся и увидел хозяина кабинета. За его спиной стояли генерал-лейтенант Корзубов и еще какой то человек - то ли охранник, то ли помощник.
  - Ну, здравствуй, Борис Николаевич, пришла пора снова увидеться! - сказал замначальника ВКР и протянул руку. Соловьев сделал два шага навстречу и пожал широкую и сильную, как у простого работяги, руку Корзубова.
  - Приветствую! - сказал Соловьев, несколько недоумевая, для чего, учитывая довольно ранний час, он понадобился генерал-лейтенанту.
  - Оставьте нас, - сказал Корзубов, - у нас тут секреты... личные...
   А сопровождавший генерал-лейтенанта никак не проявил себя, лишь по прежнему молча приоткрыл высокую створку резной двери кабинета, пропустил генерала вперед и затем аккуратно прикрыл за собой дверь.
  - Пойдем, Борис Николаевич... кое-что для тебя новое приготовлено... - предложил Корзубов и улыбнулся: - Мне, откровенно говоря, уже того... не по себе становится.
  Вся система сыпется... Столько всего навалилось! Давит гэбуха, понимаешь, спасения нет! Смотрел в интернете репортаж украинского канала ТВ7? - В глазах генерала читался вопрос.
  - Нет, откуда мне... - пожал плечами Соловьев, - мне хватает наших каналов.
  - Оказывается этот негодяй Данзас выжил и рассказал местным журналистам все...
   Они подошли к инкрустированному столику у окна и уселись в кресла друг напротив друга.
  - Давайте для начала по порядку, - предложил Соловьев, - разговор то нам еще предстоит.
  Корзубов немедленно разлил грейпфрутовый сок.
  - Уж не знаю, с чего начать... Вот до чего, понимаешь, дошло! - сказал он и замолчал.
  Соловьев, несмотря на вполне понятное волнение от такой новости, попробовал сконцентрироваться и уловить мысли собеседника. Он не стал фиксировать нюансы, а лишь отметил смесь волнения, страха и гнева из за того положения, в котором генерал оказался. Борис Николаевич хотел было взять инициативу в разговоре на себя, но передумал... Это ж все таки была его креатура...
  Молчание затянулось.
  Наконец генерал-лейтенант медленно заговорил:
  - Трудно, Борис Николаевич, объяснить все быстро и понятно... Он рассказал очень много! Накрутили, навертели, помощнички мои. Думаешь, прижали нас? Думают, я уж совсем никуда не годный? Я еще всем покажу, кто годный, а кто не годный! Я генерал, в первую очередь, а не старик беспомощный!
  Соловьев внимательно слушал: он понимал, что генералу надо просто "спустить пар", выговориться, отвести душу. А уж потом можно и о деле спокойно поговорить. Хотя, конечно же, для него не было тайной, что имел в виду генерал, говоря "они", "им". Понятно, дело того заслуживало, раз генерал не мог себя сдержать.
  - Значит, так, Борис Николаевич... - Корзубов медленно выпил сок и поставил бокал на столик, - сейчас ты посмотришь один материал, а потом вместе подумаем, что предпринять. Хорошо, что ни один наш канал не показал эту пленку. А вызвал я тебя, чтобы посоветоваться, как действовать дальше.
  Они перекурили, выпили минералки, пока не явился помощник, который принес с собой компакт-диск. Корзубов вставил диск в приемный блок компьютера, и с полчаса они вдвоем изучали материал, полученный из Киева.
  Через полчаса полковник выключил запись, вытер со лба пот и тяжело опустился на стул напротив генерала. Тот побарабанил пальцами по подлокотнику кресла, вздохнул и взял со стола ксерокопию какой-то статьи.
  - Твое мнение?
  - Ты еще спрашиваешь! - вспыхнул Соловьев.
  - Дело пахнет жареным...
  - Да уж, - напрягся полковник.
  - Получил запись от киевских друзей сегодня утром. Передача вышла вчера. Называется "Псы войны", - пробормотал генерал. - автор - некий журналист Сергей Ольховский... Упоминаешься ты, Бумеранг, подполковник Рыбенко, хирург Михаил Утемов, и Терпугов с Решко, и остальные...
  - Вот сука, - изрек Сольовьев.
  - Отставить эмоции, - Николай Петрович отбросил ксерокопию. - полагаю, о передаче уже знают и в смежных ведомствах. Поэтому самое главное сейчас - уйти без шума. Так сказать, смягчить удар.
  - Это верно...
  - Вопрос в другом. Из-за этого десантника и писаки сам проект под угрозой. И подступиться к ним мы сейчас не можем.
  - Да пошли они! - В животе у Бориса Николаевича ухнуло. Словно невидимый филин подтвердил сказанное. Соловьев поморщился и виновато взглянул на Корзубова. - Со вчерашнего дня мучаюсь... Ни черта не помогает.
  - Выпей водки, - предложил генерал. - Или коньяку.
  - Не хочу...
  - Тогда сходи к доктору.
  - Да само пройдет! - Соловьев раздраженно сложил губы бантиком. - К нам это могут прицепить?
  - Возможно. Хорошо что здесь, в России, о передаче знают считанные единицы.
  - Что говорит наш человек в Киеве?
  - Все не так уж сумрачно. Передача вышла по местному, а не общегосударственному каналу, - замначальника ВКР опять придвинул к себе ксерокопию. - фактически из тех, кого следствие может достать, упоминается только твоя фамилия. Рыбенко только обеспечивал переброску групп в Ростов, предоставлял транспорт, Утемов может назвать только посредников, до Бумеранга им не добраться. Терпугов и большая часть группы убиты - похоже, украинскими военными. Может, и к лучшему... Так что всю документацию по вербовке Данзаса и других следует уничтожить. Вот так то...
  - Это все?
  - Если бы! Майор Юдин вызван в ФСБ на допрос! Которому мы доверили перевезти документы по поставкам...
  - Это была не моя идея, - Соловьев помассировал левую сторону груди. Корзубов прокашлялся.
  - Я разговаривал с Чещихиным и другими, - с расстановкой сказал Николай Петрович. - Юдин был не в курсе содержания перевозимых им документов.
  - Это точная информация?
  - Мы не подключали МВД к Проекту. Транспортные коридоры из ДНР в Россию и внутри страны обеспечивали мы совместно с оборонцами.
  - Там сложностей не предвидится?
  - Военных мы задействовали вслепую, - генерал оперся подбородком на сцепленные руки. - С нашими медиками здесь тоже проблем не будет. Но надо кое-что подправить в бумагах...
  - Что от меня требуется? - Соловьев еще отхлебнул сока.
  - Активизируй поиски досье покойного Беликова. Оно сейчас взрывоопасно...
  - А что делать с расследующим дело подполковником Липатовым из ФСБ? - Соловьев загадочно посмотрел на генерала.
  - Было бы хорошо, если бы его не стало, - Николай Петрович включил вентилятор. - Только... сейчас Чещихин, используя свои связи, пытался закнуть ему рот - ничего не вышло, только трех нанятых боевиков потерял. Невелика потеря, конечно, но... теперь на его защиту, боюсь, выделят группу "волкодавов". Поэтому сосредоточься лучше на поиске бумаг полковника Беликова.
  - Постараюсь. - Соловьев протер лоб платком. - Вот еще... теперь у меня с ФСБ могут быть проблемы.
  - Об этом я уже думал, - кивнул Корзубов. - представим это как провокацию. Данзас - лжец, никакого отношения в данный момент к армии или МЧС он не имеет. По возможности представить его как боевика ВСУ Украины, например "добробатов". Что касается названных им в интервью лиц... то все отрицать. Доказать все равно они ничего не смогут. Тем более, что некоторых уже нет в живых.
  - Как там Бумеранг?
  - Болеет, - нахмурился Корзубов. - Решко на днях сообщил, что новую кровь для переливания ему не подвезли. Поэтому Павленко держится на одних инъекциях, которые ему колет наш медицинский чародей. И если ему в ближайшую неделю, не привезут подходящий материал для использования, то...
  - Ты же сказал, что активность следует снизить, - понизил голос Соловьев.
  - Именно! Но не для всех, - генерал отхлебнул минеральной воды. - по мнению Решко и Шмирина, это фантастический эксперимент и он должен продолжаться. Также плановые операции не отменяются, просто более высокий уровень секретности должен соблюдаться. Вот с новыми клиентами следует повременить.
  - ФСБ может провести обыски в госпиталях МЧС... покойный Беликов копал в том направлении.
  - Вот и активизируй поиски досье полковника, - не выдержал Корзубов. - средств и людей у тебя достаточно. А потом мы тебя отправим подальше от Москвы, от расследования Липатова.
  - Понимаю, понимаю. - Соловьев тоже промочил горло минералкой...
  
  ***
  
  "Будучи в составе спецгруппы МЧС "Победа", я должен был освободить из плена полевого командира Арсения Павленко, более извсестного под позывным "Бумеранг"... Кроме того, мы должны были вывезти Бумеранга и его людей на территорию, контролируемую силами ополченцев... Командовал спецгруппой полковник Борис Николаевич Соловьев. Нас было одиннадцать человек... Я решил бежать из группы... По пути в Мариуполь я встретил военнослужащего ВСУ Семена Елецкого... Вместе с ним мы укрывались на квартире его дяди в Мариуполе, где мы были незаконно задержаны сотрудниками ГУВД города... Несколько дней я содержался в мариупольском СИЗО..."
  - Просто Рэмбо какой-то, - резюмировал Трифонов.
  - А то! - Липатов прокрутил запись вперед. - моя школа. Мне уже хочется пощупать за вымя полковника Соловьева. Чувствую, он много знает.
  - Жаль, что он перешлепал всю эту команду, - Трифонов сморщил нос. - то есть здорово конечно, что жив остался, но теперь у нас практически нет свидетелей того, что эти ребята проделывали на Донбассе. Это осложняет задачу...
  - Появляются новые фигуранты, - не согласился подполковник. - пусть Корзубова нам сейчас не достать, - Липатов с грустью бросил взгляд на пустую чашку из-под кофе, - но с Соловьевым, медиками МЧС, вербовщиками из минобороны нужно работать. Ордера на арест Решко, Дроздецкой, заместителя Бумеранга Феликса Харченко уже подписаны. Теперь еще следует дождаться результатов обысков в госпиталях МЧС и Минобороны...
  - На предмет неучтенной требухи, - проворчал Трифонов.
  - Кроме того, - Липатов ослабил узел галстука. - существуют же и другие спецгруппы, работавшие в зоне боевых действий, обеспечивавшие вооруженную охрану при доставке подобных грузов с Донбасса к нам, охранявшее врачей в полевых госпиталях... Кстати, Толик, ты уже отправил мое сообщение Данзасу?
  - Только что...
  - Вот и хорошо! - Липатов потер руки. - Надеюсь, что он сообщит старому фронтовому товарищу побольше, чем он рассказал украинской стороне.
  - Надеюсь. - Трифонов уклонился от прямого ответа. - Что по поводу этого интервью думает начальство? - осведомился он.
  - Директор ФСБ, полагаю, уже в курсе, - Липатов наклонил голову. - грушное руководство, наверное, тоже. Что касается моего нынешнего начальника, то от Тишина никаких инструкций пока не поступало. Только он все в отпуск меня отправить хочет.
  - Это глупо, - пожал плечами Трифонов. - так мы никогда это дело не закончим.
  - А ему, похоже, плевать. - ухмыльнулся Роман. - Он на этой должности фигура временная и в столь сложные и опасные разборки между ведомствами влезать не хочет. Будут сидеть в кабинете и пить чай. А потом уйдет на пенсию по выслуге. А контрразведка с МЧС все концы в воду упрячет. Нет, ворошить это дело надо как можно скорее...
  Липатов прикусил нижнюю губу и тяжело вздохнул.
  - Что дальше, шеф? - спросил Анатолий.
  - Проверим-ка военкомат, куда обращался Черных. Ну тот, с татуировкой.
  
  ***
  
  Среди сотрудников Кунцевского военкомата Дмитриев было трое. Однако Липатова интересовал только один - Дмитрий Пименов, замначальника отдела подготовки, призыва и набора граждан на военную службу по контракту.
  
  - Тебе не о чем беспокоиться, Толик! - говорил Липатов, снаряжая майора в военкомат. - Микрофончики тебе ребята из техотдела рассовали по всем карманам. Петя Численко будут сидеть в фургоне "наружки" и слушать и писать все, что будет происходить в метре по твоей окружности. - Представься ему офицером запаса, повоевавшим в Грузии, а главное - в Украине. Скажи, что ищешь подходящую работенку, в том числе сложную, опасную. Упомяни в разговоре доктора Виталия Терпугова. А там я целиком и полностью полагаюсь на твою хватку оперативника. Главное - не торопи события...
  "Вербовочная операция" прошла на удивление успешно. Трифонов покинул военкомат примерно через час. Зыркнув по сторонам - нет ли за ним слежки? - юркнул в фургон.
  Анатолий анализировал свой разговор с Пименовым:
  - Сейчас он занят. В восемь мы встречаемся у Малого театра. По его словам, много народу, это удобно. Вот в вестибюле и встретимся в двадцать ноль-ноль.
  - Значит у нас в запасе часов пять. - пробормотал Липатов.
  - Понимаете, ребята, мне показалось, что он мне не поверил... - замялся Трифонов. - Вернее, сделал вид, что поверил, а сам заподозрил чернуху в моих словах. И, как пить дать, он будет теперь меня щупать. Наверняка позвонит в упомянутые мной воинские части - перепроверит мои слова.
  - Погоди, Толя, паниковать, - перебил его Численко, - может, это тебе показалось, что он заподозрил чернуху?
  - Не показалось...
  - Тогда что? Отменяем операцию? Я имею в виду новую встречу с Пименовым? - мельком взглянув на майора, спросил Роман.
  - Понимаешь, Рома, это не имеет значения, - сказал Анатолий, заправляясь кофе из термоса, - поверил ли он мне или нет... Я не наследил и никакой компры за мной нет нигде... А с Терпуговым я мог познакомиться где угодно - я не обязан был быть членом "Легиона"... Тем более что Терпугов опровергнуть мои слова уже не сможет.
  
  
  Группа Липатова застряла на перекрестке напротив театра, на часах было уже без одной минуты восемь, а надо было еще пересечь улицу. Но вот путь открыт, машина слежения прижалась к тротуару около театра, и Роман сразу увидел одинокую фигуру Трифонова под круглыми городскими часами. Две минуты девятого. Анатолий посмотрел на часы над головой и двинулся к вестибюлю.
  - Внимание. - пробормотал Роман.
  Было уже пять минут девятого. И тут к самому входу подрулила новенькая "Тойота", и из нее вышел высокий военный с короткой "уставной" стрижкой. Роман впервые увидел Пименова. Он проследовал внутрь здания театра, но уже через пару минут оба -Трифонов и Пименов вышли из вестибюля. Пименов открыл перед Трифоновым дверцу, сел рядом, и "Тойота" тронулась с места, повернула направо, и пошла по Театральному проезду. "Внимание! Следите за бежевой "Тойотой"! Сразу за ней!" раздался голос Липатова.
  - Не отставай от "Тойоты"! - крикнул он водителю Коле Ярыгину, и уже спокойно сказал: - держи дистанцию.
  Они сделали круг по площади Революции и затем направились в сторону Лубянской площади, следуя за "Тойотой" на приличном расстоянии.
  - Молодец, Коля. Он к нам из ГИБДД пришел, Ромыч, так что не зря дали его нам сегодня. Парень технику преследования будь здоров знает. Правду говорю, Николай?
  И Василий с достоинством ответил:
  - А то!
  Не слишком долгое преследование привело группу Липатова к зданию РГГУ. Чуть позже свернув в переулок, они увидели, как возле бара уже стояла пустая "Тойота". Они приткнули фургон на единственном свободном пятачке неподалеку и стали ждать.
  - Сразу в кабак, - заметил Численко. - продолжают проверять?
  - Легенда у нас отличная, - задумчиво произнес Липатов, возясь с техникой. - возможно, прощупывают на предмет будущего сотрудничества...
  Через полтора часа из рюмочной наконец вышли Пименов и Анатолий. Трифонов слегка покачивался и о чем-то увлеченно рассказывал. Они тепло расстались и Анатолий направился в противоложную сторону от Дмитрия, засунув руки в карманы.
  - Он видит нас. Играет на публику... - пробормотал Роман и резко скомандовал: - Езжай, Коля, впереди него, потом свернешь в сторону Лубянки!
  - А дальше? - спросил Николай.
  - Завернешь и остановишься. С улицы нас не видно будет. Это на случай, если Толю "ведут". Петя, приоткрой заднюю дверь.
  Снова они ждали, но уже не больше пяти минут, пока шедший мимо них нетвердой походкой Трифонов и остановившийся как будто чтобы закурить - резко рванул дверцу и буквально запрыгнул в фургон едва не на колени Липатову. Микроавтобус тут же тронулся в путь.
  - Порядок, Толя. Спектакль на "пятерку"... - тихо сказал Липатов, плотно закрывая дверь в фургон. - Располагайся как следует, Толя... и рассказывай...
  - Дела такие. Петя, достань из загашника термос. Накачал он меня изрядно, особенно притворяться не пришлось. Завтра встречаюсь с каким-то высокопоставленным военным на квартире этого Пименова в Теплом Стане. Наша легенда полностью сработала. Я для него - хороший профи с опытом работы. Пименов сам принял тоже немало, он мне рисовал отличные перспективы, говорил, что я со своими навыками пригожусь там, на Донбассе! Ну так вот... Он сказал, что завтра познакомит меня с важными людьми. У него дома. Так что рыба клюнула.
  Глава 26
  
  Генрих Данзас сидел в служебной квартире СБУ уже пять дней. Ему, конечно не сиделось на месте, вынужденное безделье в заточении претило активной натуре бывшего десантника.
  Теперь однако, после получения статуса охраняемого лица, ему приходилось считаться и с ролью украинских спецслужб в этой ситуации.
  После же письма от Виктора Гаврилова Данзас несколько изменился. Он стал ждать, когда его фронтовой командир Роман Липатов выйдет с ним на связь. Данзас, конечно, не упоминал его имя в беседах с Комаровым или его коллегами из СБУ. Все же, он надеялся на помощь старого боевого товарища в первую очередь при решении юридических проблем, которые неизбежно возникнут после его возращения в Россию.
  Оставаться в Украине и получать в Незалэжной убежище Генрих не хотел. К тому же в глубине души он желал поквитаться с полковником Соловьевым, втравившим Генриха в эту историю.
  Но пока надо было сидеть и ждать.
  Неизвестно чего.
  А вместо почетного караула - то ли охрана, то ли надзиратели. То ли ждут, чтобы люди Дьякова среди ночи прокрались Данзаса душить-резать, а они тут как тут. То ли ждут, чтобы сам Данзас предпринял попытку к бегству (и значит, он все же российский шпион!), а они тут как тут. Шаг влево, шаг вправо.
  Да уж, ситуация, подумал Генрих. А никто ничего не скажет, что будет дальше. И Ольховский куда-то подевался. Уже три дня ни слуху ни духу...
  
   Ладно, вернемся к интернету.
  Данзас еще раз пролистал странички новостных сайтов и в который раз с надеждой посмотрел в свою электронную почту. Ждала он там свежих сообщений. Вот, что за невезение! Он же отправил информацию Райскому, а сейчас...
  
   Тут, откуда ни возьмись, наконец-то появилось новое послание. Наконец-то! Данзас вернулся к компьютеру, быстро открывая новое окно. Сообщение было от Липатова.
   - Ромыч, - пробормотал Генрих.
   Он не спеша прочитал послание от подполковника.
  Липатов просил рассказать обо всем, что произошло после бегства Данзаса из мариупольского СИЗО.
  Генрих особо не раздумывал - никаких подписок о неразглашении он не давал, да и намерение помочь старому другу перевесило бы любые запреты.
  Данзас расписывал свои дальнейшие приключения обстоятельно, не спеша, с расстановкой, продумывая каждое предложение. Что касается рассказа про "битву при Второй больнице", то последующие факты, касающиеся участия в подпольных операциях доктора Утемова, были описаны Данзасом со слов журналиста Ольховского.
  Относительно перестрелки на даче, то Генрих опустил подробности своего деятельного участия в ликвидации без малого двух десятков врагов, ограничившись упоминанием полковника Дьякова и своего бывшего однополчанина Неверова.
  Эта часть давалась ему сложнее, и Данзас успел искусать себе всю губу, прежде чем закончил рассказ о своих боевых похождениях.
  Чтобы сгладить чисто деловой тон послания, Генрих перешел в более дружеское русло. Он намекнул, что хотел бы вернуться в Россию, если у него не будет никаких юридических проблем.
   Отправив сообщение и закрыв окно переписки, Данзас выглянул в соседнюю комнату. Его "опекун" увлеченно смотрел телевизор.
  
  ***
  
  Трифонов приехал на работу очень рано - даже дежурный удивился. И зря старался.
  Утром к нему зашел Липатов:
  - Толя, несколько часов назад получил послание от Данзаса. Я пробежался, по-моему, немало информации! Мысли правда перескакивают с одного на другое. Впрочем, возьми и просмотри сам, там много интересного, а я пойду - у меня новый визит в НИИ МЧС к Бочарову!
  Он сжал Анатолию плечо сильными пальцами и удалился. А тот раскрыл оранжевую папку, в которой находились листы с распечаткой текста. Чем дальше я пробегал его глазами, тем яснее становилось: расследование подходит к концу.
  Когда Трифонов дочитал рассказ Данзаса до конца и собрался проанализировать его внимательней, в кабинет заявился шеф, Роман Никитович.
  Липатов, когда в хорошем настроении, часто любил начинать разговор с вопроса - то ли он привык к "допросной" форме, то ли старался передать часть своей фантазии другим - у самого она всегда была в избытке. Сейчас, усевшись за свой рабочий стол, он начал задумчиво:
  - Скажи, Толик, у нас еще остались свидетели помимо него всех этих акций в Украине?.. Не все так просто. Наш герой перещелкал почти всю группу, остались только психолог Решко, сержант Дроздецкая и Феликс Харченко, помощник Бумеранга. Как нам дальше продолжать расследование?
  - Через досье Михаил Палыча.
  - Именно. Теперь мы можем поприжать Бочарова...
  
  Липатов стал названивать в НИИ МЧС в Видном.
  − Чем могу помочь? - раздался мужской голос.
  − Я бы хотел встретиться с господином Бочаровым.
  − У вас назначено?
  − Нет.
  После паузы донесся голос:
  − Андрей Евгеньевич спрашивает, не будет ли вам удобно встретиться с ним завтра в одиннадцать часов.
  − Нет.
  Наступила еще одна пауза и голос произнес:
  − Простите, отложить встречу никак нельзя?
  −Я сказал нет. Завтра не самое подходящее время. Сейчас самое подходящее время. Это не светский визит. Это официальное расследование, которое ведет ФСБ. Меня зовут Роман Липатов, мы уже встречались с Андреем Евгеньевичем.
  Прошло с дестяок секунд и наконец мужской голос ответил:
  − Андрей Евгеньевич вас примет сегодня в два часа.
  
  Без десяти два водитель Николай вел фургон по подъездной аллее, его белый кузов виднелся издалека. Шлагбаум поднялся и припакровавшись на площадке перед зданием, Николай выключил мотор. Липатов взял дипломат и открыл дверь автомобиля.
  Липатов вышел из машины и прошел в здание. Предъявив на входе свое удостоверение, он оказался в вестибюле, где к нему подошел невысокий человек в темном костюме.
  − Я секретарь господина Бочарова, − представился он. - Андрей Евгеньевич готов вас принять.
  Они прошли по широкому коридору, где время от время на них пялились камеры наружного наблюдения. В здании было почти холодно от кондиционеров, и было полно теней из-за занавешенных окон. Здесь пахло несвежим сигаретным дымом-крепким табаком, давно засохшими окурками, дымом поверх прогорклого дыма.
  Секретарь провел Романа в кабинет директора и закрыл за ним дверь.
  
  Липатов снова оказался наедине с крупным широкоплечим мужчиной лет сорока пяти, который стоял за письменным столом в галстуке и белой рубашке, глядя на подполковника слегка припухшими красными глазами, казавшимися необычно большими для его головы. Роман обратмл внимание, что на фоне длинного лица доктора наук его узкий нос казался клювом. Верхняя губа у него была маленькая, слегка суженная к центру, и в мягком естественном свете он казался немного загорелым. Его практически лысая голова в июньской духоте блестела капельками пота. Он курил сигарету, которую дважды затянулся, прежде чем заговорить.
  − Мне сообщили о вашем приходе. Чем я могу вам помочь?
  − Он протянул Липатову руку, но трезвость выражения его лица плохо сочеталась с его словами или действиями. Его рукопожатие было крепким, и он сжал руку Романа на мгновение дольше, чем это было необходимо, пристально глядя на подполковника.
  − Мне нужно кое-что прояснить относительно вашего положения в нашем расследовании, − сказал Роман, убирая руку. Сила объятий Бочарова осталась с ним.
  Директор посмотрел на него без всякого выражения.
  − Вас смущает то, о чем я рассказал при прошлой встрече?
  − В деле появились новые обстоятельства, - ответил Роман. - я поэтому и пришел.
  Лицо Бочарова оставалось бесстрастным.
  − Я ничего не понимаю.
  − ФСБ проводит официальное расследование контрабанды донорских органов, - объяснил Роман. - но это дело имеет международный статус. Таким образом, мы взаимодействуем и с коллегами из других стран.
  Эта отговорка не могла остаться незамеченной для Бочарова. Было видно, что он тоже умеет говорить много, но ни о чем, чтобы уклониться от конфронтации, замять неприятные факты или просто солгать. Липатов ожидал, что этот непрямой подход сработает в его пользу.
  Бочаров кивнул, слегка прикрыв глаза, и в последний раз затянулся сигаретой, прежде чем тщательно затушить ее в стеклянной пепельнице, уже заполненной окурками.
  − Пожалуйста, садитесь, Роман Никитович, - сказал он, предлагая ему стул напротив стола. Он тоже сел и оперся локтями о стол. Его крепкое телосложение создавало впечатление, что он заполонил собою часть стола.
  − В Мариуполе арестован хирург Михаил Утемов, - начал Липатов, - он дал показания украинским следователям, что вы подписывали документы, какие органы и в каком количестве необходимы и курировали контрабандные поставки, так сказать, человеческих запчастей из Украины в Россию. Вам есть что сказать по этому поводу?
  - Это совершенно невозможно, - сказал Бочаров. - я никак не связан с криминальной трансплантологией. Это невозможно в любом случае. Я всего лишь медик, доктор наук. Я и мои люди обязаны защищать жизнь, и это наша единственная забота.
  Бочаров взял в руки смартфон, когда садился, и, отвечая Липатову, он медленно просматривал сообщения на экране.
  − У вас нет никаких подозрений? У вас нет никаких предположений, почему он так заявил?
  − Жаль, что я не могу вам помочь, - сказал Бочаров. Он отложил смартфон и потянулся за пачкой сигарет, лежавшей на столе. Он предложил одну Липатову, но тот отказался, тогда директор взял одну для себя и открыв дверцу в столе, достал початую бутылку коньяка, плеснув немного в стоявший на краю стола бокал.
  − Подразделения МЧС, - сказал Липатов, наблюдая за лицом Бочарова, - кажется, замешаны здесь.
  
  − Неужели? - Бочаров ничуть не удивился и даже не изобразил удивления, закуривая сигарету. Произнеся это единственное слово, он слегка приоткрыл рот, позволив вдыхаемому дыму просочиться из его губ и ноздрей, а затем быстро отхлебнул коньяку.
  
  − И у вас не было никаких подозрений на их счет?
  
  − Никаких.
  
  −Так вы знаете Утемова?
  
  −Я слышал о нем.
  
  −А что вы слышали?
  
  − Только сплетни и слухи.
  
  − Насчет чего же?
  
  −Я только слышал эту фамилию, - сказал Бочаров, отмахнувшись от этой темы взмахом руки. - я даже не помню ни обстоятельств, ни причин. - Он сделал паузу. - Может быть, он стажировался в нашем НИИ.
  
  Это последнее замечание было почти запоздалой дерзостью, но Липатову стало ясно, что Бочаров все знает, и он впервые увидел, как работает его мозг.
  
  − Вы не знаете, кто подбирает кадры для ваших спецотрядов, которые командируются на восток Украины?
  
  -Откуда я могу знать что-то подобное?
  
  Плотные занавески на неудачной для Бочарова высоте, отбрасывая нелестные тени на необычные пропорции его лица. Когда он затянулся сигаретой, его длинные щеки втянулись, подчеркивая выступающие скулы. Эта манерность в сочетании с неправильной конфигурацией теней создавала эффект ненасытности.
  
  − Вы когда-нибудь слышали о Владимире Усминском?
  
  − Нет. − Ответ был слишком поверхностным, тон слишком ровным.
  
  Липатов решил попробовать другую тактику.
  - Сколько хирургов, специализирующихся на пересадке органов, являются сотрудниками вашего НИИ? Где они сейчас?
  
  - Шесть.
  
  - Мне нужны их имена, их адреса, и их место работы. Если вы не можете сообщить мне информацию сейчас, то я попрошу отправить данные в течение дня.
  
  Бочаров не выказал ни ложного равнодушия, ни бравады. Его лицо ничуть не изменилось.
  - Зачем вам понадобились эти люди, Роман Никитович? Неужели среди специалистов нашего института есть подозреваемые в подобных вещах?
  Липатов посмотрел на директора. Он хотел вытащить Бочарова из защитного "панциря".
  - Я хочу оценить всю тяжесть вашей ответственности. Это не простая задача... пытаясь защитить таких людей, например, как Терпугов и Решко. Возможно, вы были не совсем в курсе дела. Но меня беспокоит то, что вы покрываете этих людей. - Он сделал многозначительную паузу, а затем медленно произнес: - тем не менее у меня есть документы, подписанные лично вами. Там, конечно, только коды, цифры, адреса, но любой квалифицированный хирург даст экспертное заключение, какой орган соответствует какому коду. Вот посмотрите. - он вытащил из дипломата несколько листов и придвинул их директору.
  
  На этот раз маска усталости и корыстолюбия Бочарова подвела его. Его глаза заблестели, и жесткий хрящ челюстного мускула быстро пробежал по его грубому лицу, а затем расслабился. Роман действительно почувствовал перемену, оживление энергии между ними. Это было удивительное ощущение, совсем не похожее на тот простой гнев, который ожидал Липатов.
  Но через несколько мимолетных секунд Бочаров взял себя в руки и заговорил тем же тоном, каким говорил до сих пор:
  − Боюсь, что вы, Роман Никитович, наткнулись на какую-то ложную информацию. Я думаю, возможно, вам следует пересмотреть свои источники.
  − У меня хорошие источники информации.
  Бочаров с минуту разглядывал Романа, попивая коньяк, и наконец заговорил.
  - Я не знаю, что вы слышали, подполковник, но могу заверить вас, что моя единственная задача здесь - это научная работа. У меня нет никакого желания становиться преступником.
  Он посмотрел на сигарету в своих пальцах, изучая поднимающийся дым. Наблюдая за ним, Роман был удивлен, увидев что-то новое. Глаза директора, которые Липатов заметил только из-за их распухшей красноты, когда он только вошел, были фактически единственными чертами его странного лица, которые обладали ровной симметрией.
  
  Пока Роман разглядывал этот феномен, Бочаров вдруг поднял глаза от горящей сигареты и встретился с ним взглядом. Был момент, когда они просто посмотрели друг на друга, а затем директор сказал:
  - Однако я надеюсь, что вы сами понимаете, что у меня есть связи в Генпрокуратуре, а также в Следственном Комитете.
  Липатов ответил не сразу. Он смотрел на Бочарова пристально, неторопливо, позволяя молчанию заранее подчеркнуть то, что он собирался сказать.
  -В данном случае, Андрей Евгеньевич, я могу обещать вам, что это не будет иметь ни малейшего значения. На самом деле, это совершенно не важно. Я здесь, чтобы сказать вам, что за вами будут следить. Ваша связь с "черными" трансплантологами задокументирована. Если я решу, что ваше присутствие на свободе несовместимо с ходом следствия, я использую ваше досье. Я добуду ордер на ваш арест в течение двадцати четырех часов.
  Бочаров резко встал, его длинное лицо осунулось, когда он поднес руку ко рту и затянулся сигаретой. Когда он затем допил коньяк, то спросил:
  - У вас есть еще какие-нибудь вопросы?
   Дым обволакивал его губы, скрывая их. Его темные глаза, казалось, плавали в масле.
  Липатов почувствовал, как в животе у него вспыхнуло что-то горячее. Он внезапно пришел в ярость, но не из-за властного жеста Бочарова, не из-за его уклончивой игры в кошки-мышки и не из-за его наглости. Романа приводило в ярость нетерпение директора, как будто расследование Липатова не заслуживало его полного внимания или искреннего уважения, как будто убийства последних дней можно было игнорировать с надменным жестом грубой нетерпимости.
  Он медленно поднялся, думая о том, что не знает, что будет сейчас делать или говорить, когда его взгляд остановился на фигуре директора, большая голова которого казалась больной вещью в таком человеке. Когда Роман выпрямился во весь рост, то вытянул руку так, что его указательный палец оказался в паре сантимеров от переносицы Бочарова.
  - Мой шеф был убит вашей мафией. - Роман говорил с тщательно выверенной интонацией, но голос его был напряжен, в горле пересохло от гнева. - У вас есть контакты с ними . . . а это значит, что вы причастны к убийствам . . . а это значит, что у вас есть связь со мной. У меня есть частичка вас, гражданин Бочаров, и когда придет время, я приду и заберу ее.
  
  Он держал палец перед носом Бочарова, а тот смотрел мимо него, чтобы не встретиться взглядом с подполковником. Чем дольше они так стояли, тем больше злился Роман, но директор молчал. Это были каменные люди, и единственным движением вокруг них был дым от сигареты Бочарова, который поднимался тонким колеблющимся потоком между ними.
  Внезапно Роман собрал бумаги, повернулся и вышел из кабинета, дым потянулся за ним в даль коридора. Помощник, который привел его сюда, поднялся с того места, где он сидел на стуле, и заговорил с охранником. Он сразу же понял, что что-то не так, оглянулся на дверь института и поспешил догнать Романа, который, не дожидаясь его, в одиночестве зашагал вперед к подъездной аллее.
  Охранник побежал вперед и поднял шлагбаум. Водитель Коля завел мотор, Липатов уселся рядом с ним на переднее сиденье. Фургон пулей выскочил из подъездной аллеи.
  Когда Николай уже отъезжал, Липатов несколько раз глубоко вздохнул и попытался успокоиться. Черт, да что же он делает? Первым его побуждением было отругать себя: это был глупый трюк, он не был рационален. Но он знал, что это не так. Затем в одно мгновение он увидел, что ни один из старых аргументов не кажется ему убедительным. Что же он все-таки натворил? Он просто потерял самообладание. Михаил Павлович был убит, и он ругал себя за то, что потерял самообладание. Какой край его реальности сломается первым? Какой конец сломается, уронив его в бесконечное падение?
  
  Глава 27
  Водитель Николай только припарковал машину в укрормном переулке неподалеку от здания НИИ, а Петр Численко уже колдовал с записывающе - подслушивающим устройством - телефоны в здании были взяты на прослушку.
  - Он наверняка засуетился после моих слов, - вслух размышлял Липатов. - такие жирные как правило трусливые, трясутся за свою задницу.
  Численко поднес палец к губам.
  - Хорошо. Послушаем, что преподнесет нам аппаратура.
  Он включил запись.
  Долго ждать не пришлось. Из динамиков полился знакомый голос.
  "Бочаров. Добрый день, Геннадий Вадимович!
  Неизвестный. Добрый день. В чем дело?
  Бочаров. Нужна твоя помощь. Опять приходил этот подполковник из ФСБ.
  Неизвестный. Мы все контролируем.
  Бочаров. Есть неприятные новости. Утемов завалился, Гена... Как бы чего не наболтал.
  Неизвестный. А что он знает? Терпугова и Усминского нет в живых. С Решко он не работал. С нами тоже...
  Бочаров. Гебешник показывал мне распечатки контрактов с украинцами, там моя фамилия, даже подпись есть.
  Неизвестный. Как он может доказать криминальное происхождение препаратов?
  Бочаров. Из некоторых доставали препараты прямо здесь. Ну которых везли целиком бортами МЧС. Как раненых в зоне боевых действий.
  Неизвестный. Прячь поглубже тех, кто доставал. Кто в курсе.
  Бочаров. Завтра ими займусь.
  Неизвестный. Лучше сегодня.
  Бочаров. Постараюсь...что с теми, кто остался за кордоном?
  Неизвестный. Пусть там сидят. Пока все не уляжется.
  Бочаров. А твои?
  Неизвестный. Своих рассую по дальним гарнизонам. Да и трепаться они не будут. Лучше о своих позаботься. Начиная с сорок восемь ноль ноль сто шестнадцать и так далее.
  Бочаров. Сам ты трепач, Гена...деньги вам, а весь риск мне. Ладно. Я тебе еще позвоню".
  Липатов перемотал пленку и спросил: - что за телефончик?
  - Он звонил в здание ГРУ на Гризодубовой. - отрапортовал Численко. - видимо, своей "крыше".
  − Этого Геннадия Вадимовича надо по-быстрому вычислить. Задействовать все базы данных.
  - Это мы сделаем. Теперь - что это за цифры потом? - раздался голос Трифонова из угла тесного чрева микроавтобуса.
  − Погоди-ка, − Роман достал из дипломата увесистую папку, раскрыл ее и начал лихорадочно перебирать листы. - мне эти номера вроде, уже где-то встречались. Так и есть! - пролистав еще пару страниц, он вытащил сложенную вдвое какую-то широкую бумагу с столбцами цифр. - Михал Палыч тоже интересовался этими номерами, но все никак не мог понять, какое их предназначение. Предполагаю, что никакой это не шифр конечно, а номера личных документов.
  - Судя по всему, это номера паспортов, чтобы нежелательные фамилии нигде не светились.
  - Семь цифр, Толя, здесь семь цифр. Это не паспорт, а военный билет. И, пожалуй, нам срочно нужны фамилии их обладателей. Так что посылаем запросы к нам на Лубянку в информационный центр.
  
  ***
  
  - Итак, -уже в управлении созвал "летучку" Липатов, - проверка по базам данных установила, что "Геннадий Вадимович" это Геннадий Вадимович Чещихин, подполковник ГРУ, служит в двадцать второй отдельной бригаде спецназа. Двадцать вторая отдельная бригада расквартирована в Ростове, отдельные ее подразделения находятся сейчас в Крыму. В настоящий момент подполковник Чещихин занимается подбором и подготовкой кадров для несения военной службы за рубежом, в частности в Сирии.
  - А где Сирия, там и Украина, - заметил Трифонов.
  - Безусловно, - откликнулся Роман. - Сирия это для них поощрение, там хорошо платят. Но чтобы туда попасть, военный должен забесплатно повоевать в Украине некоторое время. Проявить себя. Улавливаешь?
  - Конечно.
  - Поэтому Чещихин должен знать военнослужащих, которые забрасывались в зону боевых действий на востоке Украины в составе спецгрупп МЧС или минобороны. А они, в свою очередь, могут дать показания на медиков работавших там, кто замешан в чем-то противозаконном.
  - Логично. Стало быть те списки цифр, которые были в досье дяди Миши, это номера военных билетов замешанных в преступлениях военнослужащих?
  - Именно связанных с незаконным забором донорских органов. Мне сейчас принесли распечатку из базы данных - это хирурги, анестезиологи, ассистенты, реаниматологи. В общем, придется проверять всех.
  - И снова требовать санкцию у военной прокуратуры, - усмехнулся Трифонов. - это потребует времени.
  - Михаил Палыч и не такие препятствия брал, - заметил Роман. - Тишин займется всем этим.
  И деловито продолжил:
  - Не забудь, у нас сегодня продолжение операции с Пименовым. Тебя еще подготовить надо.
  
  ***
  
  И снова они ждали, теперь уже перед одной из многоэтажек в Теплом Стане, и только в половине седьмого из подъезда вышел Пименов и поманил стоявшего напротив Трифонова - Численко включил прослушку.
  - Порядок, шеф. Спектакль продолжается... - тихо сказал он. - у него окна на эту сторону... аккуратно направим микрофон...
  Липатов одел наушники и стал внимательно слушать, что происходит в квартире Пименова. Когда было уже пять минут восьмого, к самому подъезду подрулила синяя "Киа", и из нее вышел высокий военный. Машина тут же уехала, а военный скрылся в подъезде.
  - Внимание. - раздался голос Липатова. - видели вошедшего? Подполковник ГРУ господин Чещихин собственной персоной.
  И снова они ждали, час за часом, и только в перед полуночью из подъезда вышел Трифонов, который подозрительно покачивался. Численко посмотрел на шефа.
  - Не боись. Играет для возможных топтунов, - Липатов оживился: - а вот и такси!
  - Откуда вы знаете? - спросил Петр.
  - А подстраховка на что? Это такси старшего лейтенанта Гашкина. Он сейчас отвезет Анатолия к нам. Так что следуем за ними.
  
  Вскоре они втроем сидели в кабинете Липатова, и Трифонов рассказывал все по порядку, прихлебывая ледяной "Боржоми" из холодильника.
  - Это служебная квартира для вербовочных встреч. Накачивали меня лошадиными дозами, видимо пытались развязать язык. Чещихин при мне доставал из скрытого сейфа списки с фамилиями. Отмечал что-то, записывал.
  Ну и когда они оба отключились, я открыл сейф и сфотографировал все бумаги. А Геннадий Вадимович и Дмитрий еще пару часов будут спать и не очухаются.
  - Почему? - удивился Петр.
  - Я подсыпал Толику и Диме сильнодействующего снотворного. Таблетки микроскопические, спрятаны были в сигаретах...
  - А фотоаппарат был вмонтирован в зажигалку, - засмеялся Роман. - подобрали в техотделе подходящий гаджет. Молодец, Толя, теперь иди отдыхать. У меня в кабинете в задней комнате диван стоит.
  
  - Алеша! Матыцин! Расчехляй свою аппаратуру и отдыхай дальше! Мне тут срочно одну запись распечатать надо, - сказал Роман взволнованным голосом дежурному криминалисту.
  Он пошел в фотолабораторию техотдела печатать фотоматериал, отснятый этим вечером Трифоновым. Проводив его сонным взглядом, эксперт Алеша отвернулся к стене и продолжил "дежурить".
  Менее чем через час Роман закончил свое фототворчество и зашагал по гулкому ночному коридору к себе в кабинет из задней комнаты которого доносился храп майора.
  Роман отодвинул папки с оперативными делами на угол длинного стола, разложил перед собой снимки. Он внимательно читал страницу за страницей - списки личного состава групп, работавших на востоке Украины, имена командиров, организация заброски военных на украинскую территорию, фамилии лиц, отвечавших за логистику - все вперемешку без какой-либо видимости системы.
  Липатов вздохнул и стал готовить запросы в информационно-вычислительный центр.
  ***
  Утром Тишин вызвал к себе Липатова. Когда подполковник вошел в кабинет, Олег распрямил свое огромное тело и повернулся лицом к Роману.
  − Доброе утро, герой. А теперь я хочу услышать все. Ничего не упускай, Ромыч.
  Липатов повернулся и закрыл двойные двери в кабинет. Он не спеша начал говорить, начиная с дневного разговора с Бочаровым в НИИ. Он рассказал ему о встрече Трифонова с "вербовщиками" − Пименовым и Чащихиным, а также о находке Трифонова в квартире для деловых встреч. Во время рассказа Липатова Тишин слушал, скрестив руки на груди и склонив голову, глядя на носки своих хорошо начищенных ботинок. Лтпатов расхаживал взад-вперед, подходя к окнам, чтобы посмотреть на городские огни, уступавшие место утреннему рассвету. К тому времени, как Роман закончил, Тишин наконец уселся на тяжелый диван у дальней стены. Липатов сел на стул и посмотрел на него.
  − Ну, я не могу сказать, что ты не сделал чего-то, - задумчиво сказал Тишин. − Все было бы сложнее, если бы Михал Палыч не добыл бы эти списки.
  − Бочаров сэкономил нам много времени, - сказал Липатов. − Мы могли бы потратить не одну неделю, пытаясь расшифровать коды.
  - Да, без твоей инициативы мы бы ничего не добились, - признал Тишин. -Это хороший улов лиц, непосредственно причастных к делу. Я вижу, что некоторые фигуранты живут здесь, в столице. Надо заняться ими всеми.- прищурившись, он посмотрел на Липатова. - эта мафия может постараться их убрать или рассовать по таким дырам, где даже мы их не найдем.
  − Логично.
  − Я собираюсь поставить на уши военную прокуратуру, но получить санкцию на арест всех военных врачей, упомянутых в бумагах Михал Палыча. Ты же, чтобы не терять времени, займешься докторами из госпиталей МЧС.
  − Есть, - сказал Роман.
  − Да, − полистал бумаги Олег, − в первую очередь в Москве.
  С минуту они оба молчали, Тишин размышлял, а Липатов гадал, что предложит дальше его временный начальник.
  − Я скажу тебе, что нам нужно еще сделать. - наконец нарушил тишину Олег. − теперь у нас есть и имена людей, которых забрасывали в Украину в составах групп МЧС. В том числе тех, кто работали на эту мафию - Терпугова, Решко, Шмирина и лругих.
  Липатов кивнул.
  − Нам придется проверить их всех. Я создам оперативную группу, которая будет работать полный рабочий день над показаниями этих лиц. Я отдам распоряжения территориальным отделениям ФСБ, чтобы они допросили всех, кто есть в списках, которые добыл майор Трифонов. Наверняка кто-то из них помогал этим медикам творить свои делишки. На каком-то этапе мы найдем новые улики.
   − Я только надеюсь, что военные не будут ставить нам палки в колеса.
   − Да, и я тоже. Это была большая ошибка, Ромыч. Когда ты впервые получил досье Михаила Павловича, ты должен был дать их мне, и мы могли бы работать одновременно по нескольким направлениям.
  Липатов поморщился и подумал про себя. "Черт. Не видать тебе досье, Олегыч, как своих ушей."
  Тишин внимательно посмотрел на него.
  - Ладно, - сказал он. − каждый раз, когда ты получишь хоть малейший результат, давай мне знать. Очень тебе благодарен.
  
  Глава 28
  
  Генрих не сознавал, что действительно проснулся, так как ночь дала ему очень мало сна. Скорее всего, он просто открыл глаза и посмотрел на утренний свет, падавший на постельное белье, почувствовал вихревой ветер от потолочного вентилятора и был рад, что сон закончился. По крайней мере, в моменты бодрствования ему позволялось ощущать переход от одного переживания к другому. Ночной мир был безжалостен, бросая его от одного восприятия к другому в бесконечной, никогда не замедляющейся последовательности фантазмов. Пока он лежал там, единственным его преобладающим чувством было облегчение при виде утреннего солнца.
  Часы показывали восемь сорок пять. Данзас сбросил простыню и пошел в ванную, чтобы умыться и почистить зубы. Выйдя, он одел легкий тренировочный костюм, принесенный на днях Ольховским и начал делать разминку. Затем он прошел на кухню, где включил электрочайник.
  Приготовив кофе, Генрих взял чашку и вышел в гостиную, усевшись за стол. Включив компьютер, он стал читать утренние новости.
  Данзас просматривал заголовки в поисках материалов о своем интервью. Однако ничего особенного он не нашел. Репортеры не заходили так далеко, чтобы делать свои собственные выводы, но в свете небольшой информации, поступившей из официальных источников, они изложили факты, которые позволяли читателям сделать свои собственные суждения: на даче в Никольском произошла перестрелка между "диверсантами", прибывшими с территории, контролируемой силами ДНР и бойцами Нацгвардии. В результате был тяжело ранен подполковник Дьяков, а "диверсанты", среди них одна женщина, были уничтожены. Один репортер написал, что произошла перестрелка между двумя преступными группировками, поскольку среди убитых были опознаны ранее неоднократно судимые личности.
  Далее Генрих наткнулся на статью, в которой рассматривался потенциал распространения "российского терроризма" на Украину, в частности на примыкающие к оккупированным областям Мариупольскую и Херсонскую области. Было опрошено несколько экспертов и представителей власти, которые заявили, что действительно через границу с ДНР забрасываются на территорию Украины диверсионно-террористические группы. Они рассуждали о причинах этого-коррупция среди украинских военных, возросшая военная напряженность в приграничных районах, возросшая активность проссийских сил во всех городах восточной Украины-и говорили, что опасаются, что это еще не конец.
  В другой статье говорилось, что незаконная добыча и контрабанда донорских органов - это бурно развивающийся бизнес.
  Имя Генриха Данзаса практически не упоминалось.
  Данзас закрыл окна с новостными сайтами и зашел на страницу проверить электронную почту как раз в тот момент, когда к нему пришли Сергей Ольховский и Эдуард Комаров. Генрих налил каждому из них свежего кофе и вернулся к статьям в интернете. Он ел безразлично, уделяя больше внимания интернету. Хотя в городских сайтах было больше фотографий, информация, по сути, была той же самой. Прочитав последнюю статью, он откинулся назад, уткнувшись широкой спиной в стену.
  -А ты это читал?- спросил он журналиста.
  Ольховский кивнул, вытирая рот салфеткой.
  -Там ведь не так уж много, правда?- Он покачал головой. - Я полагаю, что городские власти довольно молчаливы, но я сумел раскрутить дело о коррупции в ГУВД и связях местной полиции с бандитами.
  -А что СБУ собираются делать?
  Комаров поставил чашку на блюдце. - Они будут надеяться на спасителя: анонимную подсказку. Я представляю себе, что каждый работает со своими стукачами в МВД, агенты в медицинской среде запускают свои ловушки, прочесывание криминальных кругов делает то же самое. Вероятно, военная разведка попытается помочь. И Интерпол в плане консультаций по контрабанде органов.
  - А кто будет все это координировать?
  - Я думаю, что СБУ совместно с МВД.
  - Трудная задача.
  - При таком количестве задействованных лиц "сотрудничество" - это выдача желаемого за действительное, - сказал Комаров. - Такие сенсационные расследования, как это, могут сделать или сломать карьеру. У СБУ должна быть хоть какая-то фора.
  У нас есть специальный отдел для такого рода вещей, но нехватает всего - агентуры, техсредств, информации. Плюс тотальная коррупция. - Он отхлебнул кофе. -Вы не прочтете об этом в интернете, но агенты будут постоянно испытывать противодействие. Только тот, у кого есть лучшая информаторская сеть, имеет шансы на успех.
  - А как насчет того, что тебе рассказал Михаил Утемов?
  - Он назвал ряд врачей в Украине и России, занимавшихся подпольными операциями.
  - Я имею в виду главного человека из Москвы.- Как всегда, Сергей сразу перешел к главному вопросу, то есть к главному для Данзаса.
  - Он сказал, что тот работает в НИИ МЧС, - уклончиво ответил Эдуард. - это не Соловьев.
  - Утемов рассказал многое. Ты предполагаешь, что их кто-то крышует в Киеве?
  - Да.
  Три воробья появились из ниоткуда, падая и визжа от яркого утреннего света прямо перед ними за окном. Они бесстыдно дрались, как невоспитанная семья, вынося свои ссоры на всеобщее обозрение без малейшего чувства стыда, метались по ветвям, а потом исчезли.
  - Нашли коридор, по которому группа Неверова собиралась покинуть страну?
  - Мы проверяем все КПП, - сказал он.
  - Интересно, сколько наших погранцов не коррумпировано? - Сергей был профессионально любопытен. Ему это нравилось, но вот что ему не нравилось, так это настороженность Комарова. Он понимал, что тот имеет инстинктивную реакцию настороженности-шестое чувство, от которого он зависел, чтобы успешно работать в структурах госбезопасности. Ему все равно это не нравилось. Ему не нравилось то, что он при этом чувствовал. Сергей считал, что он имеет право на большую откровенность Комарова.
  - Я не верю, что Утемов, да и покойный Усминский могли бы заниматься подобной деятельностью, без какого-то крышевания здесь, чтобы иметь гарантии отсутствия проблем с законом, - сказал Ольховский. Он вытащил смартфон и стал вглядываться в изображение на экране. -У них должно было быть какое-то сотрудничество. Кто-то здесь наверху должен был иметь дело с ними. Я думаю, что этот кто-то здесь - зампрокурора области Саленко.
  Ольховский положил в свою кофейную чашку кусочек сахара.
  - Дьякова уже допрашивали?
  - Да, но он молчит. Нелегко будет доказать даже его связь с бандой Титоренко. Чувствуется, что у него есть связи, скорее всего в Киеве.
  - Так ты собираешься расспросить его об Утемове и остальных?
  Комаров кивнул.
  - Жаль, что не удалось взять живыми никого из твоей, Генрих, спецгруппы "Победа". Дьяков и Утемов действительно единственная зацепка, которая у меня есть.
  - Потому что Утемов имел дело непосредственно со своими хозяевами в России. - кивнул Данзас. - наверняка с Терпуговым.
  -Ну, это хорошее рабочее предположение. Но ведь мог быть и посредник. Возможно, Утемов вообще не имел с ними дела. И даже если у него был прямой контакт, мы не можем утверждать, что он что-то конкретное знал о твоем "отряде смерти." Они могли держать его в неведении относительно этого. К сожалению, Терпугов уже больше ничего не скажет.
  Ольховский выключил смартфон и отложил его в сторону.
  - Ну и что ты думаешь? - спросил он Генриха.
  Данзас допил остатки кофе.
  - Я сделал все что мог, - сказал он. - однако я думаю, что все главари этой организации в Москве.
  Комаров покачал головой и почувствовал на верхней губе легкий след пота.
  - Само собой, - сказал он. - но сейчас у СБУ крайне мало осведомителей в России. ДНР, ЛНР - это плацдарм, да. Оттуда действует целый ряд радикальных группировок. Это своего рода серая территория. СБУ сорвало многочисленные террористические акции, которые планировались там, но должны были быть выполнены в Украине. - Он уставился на крошечный кусочек сахара, который вертел в пальцах. - Но моя задача - наведение порядка на украинской территории. Мое начальство, конечно, передаст кое-какие документы российским коллегам в рамках правовой помощи. Но надо учитывать, что между нашими странами фактически идет война. Я морально готов, что мы не получим никакой поддержки от восточного соседа. Тем более, что я не исключаю, что ваши спецслужбы, скажем, ГРУ, связаны с международной мафией торговцев органами.
  Данзас встал, взял свежую чашку кофе и подошел к окну.
  - Негусто. - Комаров закатил глаза. - Но что сегодня привело вас сюда? - повернулся к ним Генрих.
  - Мое начальство, - покорно сказал Комаров. - оно приняло очень странное решение.
  - Какое? - ухмыльнулся Генрих.
  Комаров склонил голову набок и ухмыльнулся.
  - Нам поступил приказ снять с вас охрану. Я сам сильно удивлен этим решением, Генрих Владимирович.
   Ольховский размышлял обо всем этом, глядя на насупившегося Генриха.
   - В деле у вас сохраняется статус свидетеля, но с вас снимается охрана и вам придется подыскивать себе новое жилище, - продолжал Эдуард. - никаких ограничений на перемещение по территории Украины у вас нет.
   Генриха изрядно удивило решение начальства Эдуарда, и он безуспешно пытался скрыть это. Опершись локтями на подлокотники, он поудобнее устроился в кресле и слегка приподнял одну ногу, как будто хотел успокоить ветер. Он не ответил, А может быть, и не смог бы.
   Комаров выжидательно поднял брови, но Ольховский не произнес ни слова. Он только покрутил своей массивной головой на губчатой шее. Ухмылка превратилась в выражение опасливого дискомфорта.
   -Вы ведь понимаете, что происходит, Эдуард? - собрался с мыслями Данзас.
  -Что вы имеете в виду?
  - Что вы сами об этом думаете?
  Комаров кивнул, стараясь казаться самодовольным, но на самом деле ему это не удалось, потому что по его лицу было видно, что он не понимает решение своего руководства.
  -Я буду с вами откровенен, Эдуард, - сказал Комаров, вставая и опираясь на стол. -На вашем месте да, я бы нервничал. За вами может продолжаться охота. За вами могут следить. Многие заинтересованы, чтобы вас не стало. Вы находитесь в трудном положении, но мы собираемся вам помочь.
   -Кто-то в Киеве работает на них, - сказал Данзас. - они заинтересованы в том, чтобы меня убрали. И они не оставят этих попыток.
  - Скорее всего, - ответил Ольховский. - мы хотим спрятать тебя на первое время.
   Комаров вытащил одну из своих карточек и что-то написал на обороте.
   - Вот мой домашний телефон. На всякий случай.- Он положил карточку на край стола. - Меня могут прослушивать.- добавил он.
   - Тогда мне нужна квартира, о которой знали бы только я и вы. - ответил Данзас.
  Журналист кивнул.
  - Мы и хотим предложить тебе такой вариант. Мы отведем тебя к Ларисе.
  - Стоп. Кто такая Лариса?
  - Это моя родственница. Живет недалеко отсюда, - пояснил Эдуард. - у нее остановишься. - Своему начальству я скажу, что ты остановился у Сергея, - добавил Комаров.
  - Так что поскорее собирай вещи и поехали на новое место жительства.
  Через полчаса, слегка изменив внешность, Данзас вышел вместе с Ольховским из ставшего чужим убежища, и направился к автомобилю Сергея, скрытого стеной кустарника. Даже Комаров не сразу узнал в неряшливо одетом старике бомже Генриха. Тем не менее, следуя сзади, он проводил их до машины. Комаров пришел к выводу, что если к ним и был прицеплен "хвост", то очень умелый и почти невидимый. Они сразу не поехали на новую квартиру, а некоторое время колесили по городу - в одной машине Сергей с Генрихом, в другой - страховавший их Комаров.
  Примерно через четверть часа они поехали по нужному адресу, после звонка Эдуарда на мобильный журналиста, что "хвоста" нет.
  В дверь Комаров позвонил по сигналу - три коротких звонка, один длинный. Им открыла невысокая черноглазая женщина лет тридцати в спортивном костюме. Они прошли внутрь и шедший последним Ольховский захлопнул дверь.
  - Лариса, - коротко представилась женщина.
  - Очень приятно, - Генрих доброжелательно улыбнулся. - Надеюсь, я вас не очень стесню.
  - Нисколько, - Лариса махнула рукой. - это жилище на некоторое время целиком в вашем распоряжении.
  - Даже так? - серьезно спросил Данзас, усаживаясь на табуретку.
  - Лариса временно переезжает в другое место, - коротко сообщил Эдуард. - это не должно вас волновать.
  Квартира была двухкомнатной, с большой прихожей, и была неплохо обставлена. В новой квартире, в гостиной, стоял компьютер, чему Генрих был очень рад. Впрочем, Данзас мало обращал внимания на качество жилья, хотя пожить в роскоши было приятно.
  Ольховский хлопотал на кухне, кладя в холодильник продукты.
  - Это на пяток дней где-то... Чай, кофе - в шкафу.
  Примерно через час, к многоэтажке подъехали старенькие "Жигули", встали у подъезда, и трое людей сели в машину, которая тут же уехала.
  Оставшись один, Генрих первым делом он оценил расположение дома - с трех сторон жилые многоэтажки, с четвертой - стройка, пустырь и шоссе. Оценил и местоположение квартиры - угловая на шестом этаже. Дом строился из кирпича по индивидуальному проекту, и каждая квартира имела отдельный коридор, которые звездой сходились к лифту. Лоджии квартир не соединялись, но в случае нужды человек тренированный мог без труда перепрыгнуть на соседнюю. Надо было отдать должное знакомой Комарова: содержала она ее в идеальном порядке.
  Данзас включил компьютер и начал работать...
  
  Глава 29
  
  Именно Тишин предложил заняться в первую очередь столичными медиками, не являвшимися военнослужащими. В частности, он упомянул, что то, неподалеку проживает кардиохирург Николай Богданов, который был упомянут и в досье полковника Беликова и в списках, обнаруженных в сейфе у Чещихина.
  Отправив Трифонова домой отсыпаться, Липатов с группой рванул к доктору на его место работы в Научно-практический центр интервенционной кардиоангиологии.
  Улицы были забиты транспортом, спешили легковушки.
  - Уже без двух одиннадцать, а мы все стоим в пробке! - Липатов устало - сказывалась бессонная ночь - откинулся на спинку кресла "Мерседеса".
  Майор Валентин Дикарев, присланный Тишиным "на усиление", капитан Петр Численко и шофер молчали. Впереди строем в ожидании "зеленого" стоял ряд машин, а непосредственно перед ними - мощный мотоцикл "Сузуки".
  Старшина-шофер переключил скорость, нажал на педаль, и облако газа показалось из выхлопной трубы.
  "Мерседес" наконец свернул с Маросейки налево, миновав посольство Беларуси. С трудом развернувшись в потоке автомобилей, их экипаж уже нырнул в Сверчков переулок и тут справа, со стороны Девяткина переулка хлестанули выстрелы. Липатов краем глаза успел заметить, что стреляет с колена проклятый мотоциклист! Он выругался. Посыпались осколки стекла, шофер со стоном упал головой на колени Дикарева.
  - Валя! Газ! - крикнул Численко и тут же завалился на Липатова.
  Худой и гибкий Дикарев рывком дотянулся ногой до педали газа и пригнувшись, подал вперед. Машину, однако, сильно занесло, и она врезалась в здание "Мосинжпроекта" ...
  
  − Внимание, нас обстреляли! - заорал в рацию Роман. - ранены старшина Бойко и капитан Численко! Вызывайте "Скорую" и ГИБДД! Скорее!
  Оставив Дикарева дожидаться врачей и "дорожников", Липатов
  забрался в подрулившую машину слежения, управляемую Ярыгиным, на заднее сиденье, к капитану Янкину. Он рассчитывал догнать мотоциклиста - в таком районе неизбежны пробки и вынужденное сбавление скорости.
  - Гони, дорогой! - Роман ткнул пальцем в сторону, куда скрылся мотоциклист. - Не дай ему уйти!
  
  Мотоциклист обнаружился в районе перекрестка Садового Кольца и улицы Покровка. Погоня продолжилась. Мотор "Форда" ревел еще сильнее, Николай скрежетал зубами от натуги, как будто его человеческие силы могли реально приплюсоваться к лошадиным силам двигателя авто. Так или иначе - но расстояние между "Фордом" и мотоциклом начало быстро сокращаться.
  
  Они миновали Старую Басманную, Спартаковскую, Бауманскую улицы. Мотоциклист метался, намереваясь ускользнуть от погони. Похоже, гонщик вел своего коня словно под дулом пистолета: раза два мотоцикл пролетал в такой опасной близости от встречных грузовиков, что столкновение казалось неизбежным. Но подлецу пока невероятно везло.
  "Форд" летел следом, и они уже выбрались на Русаковскую эстакаду. Ярыгин выжимал из "Форда " все, что он мог, и Липатов ясно видел, что они догоняют мотоцикл. Николай начал неуклонно прижимать мотоциклиста правым боком. Тот попытался уйти, но ему уже было некуда деться - с противоположной стороны к ним спешила машина ДПС. На скорости Роман увидел, как мотоциклист резко развернулся, пытаясь выхватить оружие. Тут же шедшая рядом "Дэу", не успев притормозить, ударила "Сузуки" крылом. Мотоциклиста подбросило в воздух, ударило о бетонный бордюр, мотоцикл завертелся на асфальте, и когда "Форд" затормозил перед ним, его колеса еще крутились. Водитель лежал на земле метрах в десяти, шлем раскололся пополам, как ореховая скорлупа, оружие, автомат "Узи" − валялось рядом с мотоциклом.
  
  - С-с-скотина! - радостно заскрежетал капитан, выбираясь из машины. Роман подошел к лежавшему без признаков жизни мотоциклисту. Автомат "Узи" - не из него ли обстреляли его, Романа, во время встречи с доктором Балтрушевичем? Надо будет сравнить пули, заодно дактилоскопировать стрелка.
  Рядом притормозили две машины ДПС, практически одна за другой. Вот так всегда - они появляются только когда боевые действия уже завершились.
  - Эх! - выкрикнул капитан через пару секунд, уже обиженно, подойдя к мотоциклисту. - По-моему, он уже не дышит!
  Пока Липатов давал спутанные объяснения дпсникам, примчался реанимобиль. Но приехавшей бригаде врачей потребовалось на диагноз мотоциклисту совсем немного времени.
  - Труп, - сказал врач, здоровяк с крупным добродушным лицом. - думаю, он умер мгновенно, в момент удара. Очень сожалею, но сделать ничего нельзя.
  Подошедший капитан Янкин произнес виновато:
  - Звонил Дикарев. Ваших уже собираются оперировать. Оба в тяжелом состоянии. Бойко ранен в голову, Численко - в бок, пробита почка, поврежден позвоночник. Начальству уже известно об инциденте ...
  - Отработайте записи камер видеонаблюдения и личность погибшего, - кисло сказал Роман.
  
   Липатов не поехал в Управление писать рапорт об инциденте Тишину, а отправился за город на свое новое место жительства. Они теперь сами по себе, а он сам по себе.
  
  ...На войну, как помнил Роман, пошел затем, чтобы посмотреть, кто он такой, И зачем он. При всей его природной осторожности, как он мог на войну решиться? Липатов изумлялся своему решению до сих пор. При всей осторожности природной отваги мне не занимать, думал Роман. Неужели такие противоположные вещи могут уживаться в человеке? Трусость и отвага. Борясь друг с другом, они разрушают человека. Или, может быть, наоборот, делают его крепче, сильнее, мужественнее? Черт его знает! Черт его знает!...
  Липатов не сожалел, что за свою жизнь убил не один десяток человек. И дело даже не в том, что эти люди являлись его врагами и могли убить его. Просто с какого-то момента он приказал себе никогда ни о чем не сожалеть...
  ...Будучи совсем молодым, лет десять назад Роману казалось, что для того, чтобы ощутить радость, удовлетворение, удовольствие, счастье - сегодня, надо быть уверенным, что завтра тебя ждет прекрасный, легкий, спокойный день. Ожидание хорошего завтрашнего дня и есть счастье сегодня. Но сейчас он так уже не думал. Вернее, не чувствовал, что это так. Он осознал вдруг, и не на войне, а вернувшись уже к мирной жизни, работая в ФСБ, осознал, что завтрашнего дня у него может и не быть. И поэтому ему нечего ожидать. Он обязан жить и радоваться жизни сейчас, в данную секунду, в данный момент, в данное мгновение. Потому как следующего мгновения у него может не случиться. И нынешний эпизод только подтвердил это правило.
  Липатов не боялся ранения или смерти. Страдания, по его мнению, дают человеку силу. Страдание - это прежде всего преодоление себя. Страдание - это последний этап на пути к счастью. Эти правила для себя выработал Роман. Он считал, что все равно не надо бояться страданий. После них придет или счастье, или смерть.
  Роман приучил себя не рефлексировать.
  Однако сейчас он понял, что для того чтобы ему нормально и комфортно было жить дальше, он должен помочь тем, ради кого стоит жить дальше...
  
  Приехав домой, Роман первым делом позвонил Архивариусу. Хватит играть в прятки, наверняка он остался в Москве и следит за ходом расследования.
  Телефон не отвечал. Тогда, посидев в раздумье у компьютера, Роман решил написать Генриху. Поразмышляв еще немного, Липатов пришел к выводу, что самое худшее, что может быть в его положении, - это ждать, пока события будут развиваться своим чередом.
  За оставшееся до вечера время Роман сделал все намеченные дела.
  Он поехал в город и купил дипломат, точь в точь, какой он носил все это время. Затем Липатов поработал с найденными в тайнике Архивариуса "припасами".
  Только он закончил свою работу, как услышал, как к дому подъехала машина. Выглянув в отверстие под потолком, он увидел "Джип-Вранглер" Архивариуса.
  На всякий случай Роман вытащил пистолет, однако тотчас засунул его обратно за пояс, увидев знакомую фигуру на инвалидной коляске.
  - Я уже в курсе, - сказал Архивариус после взаимного приветствия. -ладно, - сказал он, выбираясь на поверхность во двор. - ты был сегодня невероятно удачлив, подполковник.
  - А в чем дело?
  Мужчина повернулся к Роману и сказал:
  - Сколько людей знали, что вы едете в Сверчковый переулок, Роман?
  Липатову сразу же стало не по себе.
  - Только наша группа и Тишин. Причем Численко сообщил я.
  
  Некоторое время Архивариус сидел молча.
  - Я не знаю, что и думать, - сказал он. - но я через свои связи поставлю наблюдение за Тишиным. Я не знаю, кому верить. - Какие еще новости?
  -Мы нашли врачей, делавших операции в России и списки лиц, работавших на территории Украины в составе спецгрупп. - сообщил Роман.
  Архивариус поцокал языком.
  - Хорошие результаты. Вы звонили мне - может, вам что-нибудь нужно?
  - Мне необходимо, чтобы вы подготовили безопасный переход границы Генрихом Данзасом на нашу территорию. Он мой фронтовой друг, бежал из одной такой спецгруппы, ему может потребоваться помощь.
  - Постараюсь, - задумался он. - хотелось бы подробностей.
  - Хорошо, - поправился я. - если вы не торопитесь.
  - А затем перевезти его в Москву? Обеспечить ему здесь охрану?
  - Да, - подтвердил Липатов, - как ценному свидетелю.
  
  ***
  
  На третий день пребывания Данзаса на конспиративной квартире в гостиной раздался звонок.
  − Это Лариса, − донесся знакомый голос в трубке. - я сейчас около дома. Мне нужно забрать некоторые свои вещи.
  − Конечно, поднимайтесь. - ответил Данзас.
  Через минуту в замке повернулся ключ. Генрих зашел в ванную, чтобы натянуть накануне постиранные джинсы (дама все-таки!).
  В прихожей раздались тихие шаги.
  − Я сейчас, − отозвался из ванной комнаты Генрих. - извините, я не совсем одет...
  Ответом ему была тишина.
  Генрих недоуменно открыл дверь и выглянул в коридор.
  Если бы не его реакция, ему достался бы сильнейший удар по голове. Но он упал на пол, перекатился, встретив удар ногой нападающего, и ответил ударом живот противника. Боевик отлетел к стене, но не упал. На Генриха налетели сразу двое. Данзас почувствовал, что перед ним мастера рукопашного боя, когда его блок и защита не смогли нейтрализовать атаки противников. Сначала он пропустил два удара подряд в корпус, от которых он пролетел в кухню, сбив своим телом стул. Потом его блок пробил удар ногой с разворота , от которого Данзас снова пролетел пару метров вперед и врезался головой в батарею, отчего потерял сознание.
  
  Глава 30
  
  Откуда-то из глубин подсознания поднимались вверх, как пузыри воздуха сквозь толщу воды, странные ощущения и видения, которым в человеческом языке не было и не могло быть соответствующих определений. Но действовали они на психику и тело раненого благотворно, укрощали боль и уносили с собой - в пустоту - тревоги, страхи, беспокойство и угнетающие чувства беды и ошибки. В какой-то момент эти "пузыри" подсознательных движений души вырвались на океанский простор сознания, превратились в "воздушные шары" ассоциаций, связных мысленных цепочек, и Генрих осознал себя лежащим на твердом топчане в тесной каморке с железной дверью и единственным зарешеченным окном.
  Он лежал не двигаясь, присматриваясь к обстановке каморки и прислушиваясь к звукам, долетавшим из глубин здания, и окончательно понял, что находится в камере тюрьмы. Закрыл глаза, обессиленный даже этими простыми движениями глазных яблок, вспомнил нападение неизвестных в конспиративной квартире, и Генрих стал сосредотачиваться. Судя по запахам йода и эфира, а также повязкам на голове и теле, его лечили, значит, убивать сразу не собирались. Это вселяло надежду. Тогда он устроился на топчане поудобней, отмечая очаги боли - вполне терпимой, кстати, и сконцентрировал внимание на мыслеобразах "земли", "воды", "огня", "воздуха" и "неба": эти ступени медитации помогали восстанавливать силы и лечить израненное тело.
  Так прошло некоторое время. Генрих почти созрел для действия. Но, во-первых, надо было поточнее выяснить, где он находится, во-вторых, не мешало подкрепиться, в-третьих, следовало и дальше играть роль раненого, вот-вот готового откинуть копыта. А поскольку лучший способ времяпровождения в данном положении - сон, Данзас приказал себе спать.
  Проснулся он через пять часов, почувствовав на себе чей-то пристальный взгляд. Не меняя позы, не выдавая себя ни одним движением, мысленно пошарил вокруг "руками" и наткнулся на двух человек, разглядывающих его неподвижное тело. Затем один из них что-то тихо сказал, второй ответил, и они снова замолчали. Один явно был надзирателем или же одним из начальников этой "тюрьмы", а вот второй казался очень спокойным и опасным, вызывая впечатление нависшей над головой стены.
  Генрих незаметно приоткрыл один глаз, чтобы рассмотреть в щелку визитеров, и буквально укололся об изучающий взгляд человека, одетого в черные брюки, белую рубашку с галстуком и туфли. Тяжелое лицо человека, гладко выбритое, с модными тонкими очками, казалось высеченным из камня, и веяло от него холодной стальной волей и жестокостью, не знающей колебаний.
  - Очнулись, Генрих Владимирович? - улыбнулся человек.
  Генрих медленно открыл глаза, и вгляделя в стоявшего над ним собеседника. Видимо, он его узнал, потому что во взгляде Данзаса мелькнуло удивление.
  - Вы?
  - Всеволод Решко, психолог, - ответил человек. - а вообще ассистент хирурга. Генрих Владимирович, вы находитесь в данный момент у нас в резиденции.
  - Где? - прошептал Данзас, сраженный услышанным до такой степени, что ему не надо было особенно притворяться слабым и жалким. Он снова был в руках своих врагов.
  - Где находится резиденция? - шевельнул густыми бровьми Решко. - Или где находится помещение, где вы содержитесь? В подземном этаже нашего санатория. - психолог пожал плечами. - Приходится, знаете ли, содержать вот такие "царские" покои... для подобных вам людей и некоторых подопытных кроликов. Как вы себя чувствуете?
  - Пить...
  Решко обернулся к спутнику, среднего роста мужчине в камуфляжной форме форме с сержантскими нашивками, сказал что-то тихо, глянул на недвижно лежащего Генриха:
  - Вас накормят. Скоро ваше положение изменится, имейте в виду, хотя сдается мне, чувствуете вы себя лучше, нежели пытаетесь внушить. До скорой встречи со своим приятелем.
  Кивнув, Решко скрылся за дверью камеры, за ним тенью выскользнул "камуфляжник". Данзас остался один. Расслабился, все еще помня угрожающе-насмешливый взгляд психолога, потом улыбнулся в ответ.
  Что бы тот ни говорил, в шансы Генриха он не верил. "А напрасно, - подумал Данзас с веселой злостью, - придется тебя разочаровать, доктор... Вот только что за намек ты сделал, говоря о свидании с приятелем? О каком приятеле шла речь?"
  Через полчаса принесли еду: рисовая похлебка, кусок хлеба, сыр, зелень, чай. Неплохо! Стараясь все так же выглядеть немощным и больным, Генрих съел все, что полагалось по тюремному рациону, но почувствовал вскоре снова сонливость и вялость - видимо в чай было что-то подмешано.
  Дверь камеры снова открылась и вошли двое в камуфляжной форме и один человек в белом халате. Конвоиры вывели Данзаса из камеры и они прошли по безлюдному слабоосвещенному коридору и остановились у люка в человеческий рост. Мужчина в белом халате что-то пробурчал в рацию, и створки люка, подобно створкам мидии, приоткрылись. Они попали в следующий коридор. Тут было куда оживленнее - им навстречу попался какой-то молодой парень в медицинском халате. Увидев приближающихся людей, он спешно юркнул в боковую дверь.
  Их путешествие закончилось у одной из бесконечных дверей. Она открылась - и Данзас увидел вполне привычную обстановку какой-то лаборатории, напичканной всевозможной аппаратурой и компьютерами. В ней находилось несколько человек разного возраста. Психолог Решко в белоснежном халате. И двое молодых парней в рубашках и джинсах, из должно быть, ассистентов.
  - О, - деланно обрадовался Данзас. - Живые люди. Братцы, что это за шарашкина контора?
  Парни переглянулись, не ожидая такой наглости от пленного, Решко захихикал, а из-за нагромождения аппаратуры появился высокий широкоплечий брюнет лет сорока; такого завалить в открытом бою практически невозможно; был он в тренировочных "адидасовских" штанах и камуфляжной куртке. Недружелюбно оглядев Данзаса, он пробасил:
  - Вот и ты. А я ждал-ждал-ждал. Как впечатления? Голова не болит?
  - Тихий уголок, прямо курорт.
  - А это и есть санаторий, - хохотнул брюнет. - Я - Феликс Харченко, начальник службы безопасности полевого командира Бумеранга. А вот этот господин ученый, - указал на Решко, - Всеволод Федорович, замечательный ученый, кого угодно на ноги поставит, и его помощники Давид и Костя... Прошу любить и жаловать...
  - Ну и зачем я вам нужен? - спросил Генрих. - Почему вы не убили меня там, на квартире в Мариуполе? Я все равно таких как вы давил и буду давить.
  - Да, мочкануть тебя следовало бы! - улыбнулся одними усами помощник Бумеранга. - И не сразу, чтобы ты помучился как следует. Но ты должен послужить большой цели. Мой шеф и доктор запретили. Велели живым тебя сюда доставить.
  - А кто же я? - удивился Генрих. - Курочка ряба?
  - С золотыми яйцами, - хмыкнул Харченко. - Сейчас тебе все кишки вывернем... Ребята, готовы?
  - Мы всегда готовы, - отрапортовали Давид с Костей, похожие на пионеров-переростков.
  - Э! - предупредил Данзас. - Кишки-то мои.
  - Не бойся, герой, - хмыкнул брюнет. - Это всего-навсего взятие анализов.
  - Молодой человек, прошу, - указал на кресло Решко. Не волнуйтесь. Эта процедура не болезненная. Эта - подчеркнул он, - не болезненная.
  Конвоиры в камуфляже усадили Данзаса в удобное, похожее на зубоврачебное кресло и сорвав с него футболку, приковали его ремнями к поручням. Затем Решко кивнул головой, и они удалились. Давид стал приклеивать многочисленные датчики к груди, вискам и животу Генриха, Костя уселся за компьютер.
  - Где я? - спросил Генрих.
  - Вы в пригороде Новоазовска, в бывшем санатории для местной партийной элиты.
  - Сколько я здесь?
  - Почти двенадцать часов, - взглянул на свои "Ролекс" Решко. - вас накололи снотворным, чтобы можно было беспроблемно перевезти сюда.
  - Да уж, - вмешался Харченко. - пришлось на блокпосте нехилую взятку давать, чтобы перевезти тебя на нашу территорию.
  - Так зачем я вам, в конце концов?
  - Кецалькоатль ждет жертву, - шепнул психолог. - узнаешь.
  Генрих закрыл глаза.
  У него взяли анализ крови из вены, еще какие-то анализы, парни колдовали над аппаратурой, работал принтер, распечатывая замысловатые диаграммы.
  Когда все закончилось, Данзас выматерился, высморкавшись в белый халат Решко:
  - Ну и чего, психолог? Чего нарыл?
  - Даже лучше чем я думал, - проговорил Всеволод. - А сейчас пациент свободен.
  Это были приятные для измученного пленника слова. Данзас расправил плечи и поинтересовался, что же дальше.
  - А дальше - больше, - Решко все-таки поймал нечто в глазах Генриха и - утвердительно кивнул. Но не Данзасу, а этому самому, третьему медику, который за спинкой кресла бряцал врачебным оружием.
  Генриха снова ужалило. На сей раз в шею. И он отключился.
  После этого доктор Решко приказал подручным медбратам:
  - В сектор "Б", бокс-один, - и удалился, захватив распечатки компьютерной диагностики.
   Глава 31
  
   Генрих открыл глаза. И тут же их закрыл опять. На него смотрела такая жуткая морда, что в сравнении с ней харя божка Шипе-Тотека представлялась ангельским ликом. Это уж точно - галлюцинация, решил Данзас.
   Во всем теле поселилась лютая боль. Было такое ощущение, будто его насквозь проткнули, а потом запихали в мешок и бросили вниз с гигантской крутой лестницы. Генрих попробовал шевельнуть рукой - не тут-то было! Опять связали! Опять мытарства начинаются... Начинаются? Нет, они и не кончались. Хотя лучше уж немного помучиться, чем немедленно быть "порезанным в лапшу".
  
   Обдувало откуда-то свежим ветерком. Данзас поднял взгляд и увидел широкий вентилятор под потолком. Уже хорошо! Лежать все же было неудобно - ноги свисали вниз, твердое холодное ложе упиралось в затылок и спину.
  
   "Словно судьба стоит за мной и бережет для каких-то высших целей", - думал он и с улыбкой снова прикрыл глаза. Однако инстинкт настоятельно требовал от него сейчас же найти выход из этого уже почти безнадежного положения...
  
  В помещение быстрым шагом вошли двое санитаров в халатах и шапочках и покатили каталку с Генрихом по длинному неярко освещенному коридору, выложенному белой кафельной плиткой, как и в большинстве больниц.
  По прибытию санитары поспешно затворили тяжелую металлическую дверь.
  Здесь было не слишком уютно, пахло больницей. Повсюду стояла громоздкая и импортная медицинская аппаратура, и у стены на высокой медицинской кровати лежало укрытое простыней, с кислородной маской на лице, узнаваемое по рыжей, выпирающей из-под маски бороденке, длинное мощное тело героя Новороссии Аркадия Павленко. У изголовья дежурил медбрат − который приходил за Генрихом в первый раз, он следил за кислородом и какими-то другими приборами, а слева от постели стояли, склонившись к пациенту, высокий шатен с интеллигентным симпатичным лицом со слезящимися глазами, с горбинкой на носу доктор Всеволод Решко и неизвестный Данзасу врач лет пятидесяти с умным худым гладковыбритым лицом, в старомодных очках.
  Этот врач бросил на столик папку наполненную какими-то бумагами и заговорил с Решко быстро, отрывисто, на том профессионально-медицинском сленге, из которого ухо Генриха выхватило лишь отдельные слова, вроде: "функции нарушены... свертывание... аритмия... стимулятор сердечной деятельности... кровообращение..."
  Данзас не пробовал вникать в суть их разговоров, он смотрел на то, что лежало рядом укрытое простыней на этой высокой больничной койке. Увиденное очень удивило его. Будучи человеком, который за годы боевых действий много раз бывал в морге и видел массу трупов, он мог и без медицинского диагноза сказать, что у героя Новороссии серьезные проблемы со здоровьем. У него была кожа покойника, и от него пахло смертью.
  Подошедшие Давид с Константином, зафиксировали конечности Генриха намертво в специальных зажимах. После чего Константин сделал Данзасу укол, отчего Генрих начал погружаться в полную эйфорию. Холод в помещении, ни рукой, ни ногой не шевельнуть - но эйфория полная!
  - Очухался, Всеволод Федорович!
  Это Костя говорит, голос доносится сбоку, скосил взгляд Данзас.
  Решко тут же отозвался на сообщение помощника.
  - Оч-чень хорошо! Вы, Генрих Владимирович, в прошлый раз не позволили нам напитать нашего вип-пациента необходимыми ему регулярно живительными соками, уложив много наших людей, с которыми у нас было доходное и взаимовыгодное существование. Из-за вас погиб мой коллега, с которым я проработал несколько десятков лет бок о бок. Что же, значит вы своей кровью продлите жизнь нашего бога и наш эксперимент. Да-да, великий эксперимент в лице полевого командира Бумеранга, который безмятежно спит теперь, приближая нас к разгадке тайны бессмертия. Вы, Генрих Владимирович, сейчас, здесь, передадите свою кровь Аркадию Павленко. Вы отдадите ему все, что сможете, и умрете. А герой Новороссии будет жить.
  - А что с ним? - собрался с мыслями Данзас.
  В ответ Решко ввел иглу катетера в вену Генриха.
  - Костя! Раствор!
  Ассистент кольнул шприцем.
  - Есть.
  - Отлично!
  Кровь стала потихоньку перетекать от Генриха к Аркадию. Так проходила минута за минутой. Тем не менее Данзас был спокоен. Он уже несколько раз избежал смерти и поэтому перестал ее бояться. Инстинкт самосохранения притупился, наружу выступило какое-то иное чувство, до сих пор сидевшее глубоко в подсознании, чувство, которое превращало нерешительного клиента общественной столовой с рублем, зажатым в кулаке, в хитрого и изворотливого игрока с сотней в кармане и миллионом в уме, способного и на краю жизни, уже безнадежно зависнув носками своих скороходовских ботинок над самой пропастью, азартно вырвать на лету из рук судьбы единственный шанс из тысячи - свой золотой шанс.
  И Генрих сконцентрировался, напрягся так, что, кажется, кровь хлынула носом - и ... рванулся вперед. Зажимы затрещали, он сбил каталкой Давида, стал заваливаться со своего ложа, катетер вырвался из вены, пропитав простыню кровью. Капельница пошатнулась и упала на ассистента Решко. Пресловутый раствор потек на пол.
  − Держите его! - закричал Всеволод Федорович и кинулся к Генриху
  Он, Константин и Давид придавили Генриха к каталке.
  Через окошко под потолком на пол упала граната с газом.
  - A-а, черт!.. - воскликнул в густом дыму Решко. - Боевая тревога! Где охрана?!
  - Сейчас! − засуетился медбрат, только что закончивший возиться с капельницей. - Уже вызываю!
  - Олег Ильич! Эвакуируем пациента! Давид, помогай!
  - Бегу, Всеволод Федорович...
  - Эвакуация пациента в блок "А", комната три! Олег Ильич, за мной! Давид!
  Двое врачей вместе с медбратом подхватили ложе с Бумерангом на колесиках и покатили его к выходу, Решко постоянно что-то кричал в рацию.
   - Костя, Артур, переходите в помещение два! - на бегу крикнул Олег Ильич.
  Все помещение быстро запонилось едким, удушливым, вызывающим обильные слезы газом.
  Кое-как уложив Данзаса обратно на каталку, Константин с Артуром заперлись в задней комнате. Константин вытащил пистолет.
  Данзас затих. Нутром почувствовал: сейчас, вот сейчас лучше расслабиться и не подавать признаков жизни.
  Слышатся шаги! Только спокойно... пока ослабляем зажимы...
  Сначала замок на двери взорвался металлическими брызгами, потом в помещение словно ворвался смерч. Повернув голову, Данзас только наблюдал, как Константин сделал пару выстрелов по тому месту, где должен был быть нападающий, а затем вскрикнув, нелепо завалился на пол, взмахнув руками. Артур заметался, но несколько выстрелов отбросили его к стене и он сполз вниз, оставляя кровавый след.
  Генрих чуть было не вздрогнул, когда чьи-то пальцы ткнулись ему в живот, - не вздрогнул... рефлексы и те отказали. А пальцы пробежались по грудной клетке, по ключице, по горлу, нащупали пульс под ухом, у подбородка - прислушались, подрагивали.
  - Генрих! Данзас! Жив?!
  Человек снял с лица противогаз - это был Эдуард Комаров собственной персоной.
  - Что?! Эдик?! Как ты здесь?!
  - Ветром надуло. Идти сможешь?
  - Зажимы снимай!
  - Руку. Держи руку. Осторожно. Генрих!
  - Есть. Хреново мне. Много крови из меня выкачали.
  Они открыли дверь в коридор, за ней никого не было.
  − Свобода! - громким шепотом произнес Генрих.
  − Вперед по коридору! Налево! - Эдуард был более деловит.
  Прогрызать дорогу на свободу они начали с промежуточного блокпоста между первым и вторым этажом.
  Два метких выстрела Комарова - два полноценных трупа. Решив окончательно все проблемы двух бойцов в камуфляже, Генрих с Эдуардом вдвоем сбросили трупы в вентиляционную шахту. Пробежав дальше, Комаров указал рукой на железную дверь слева:
   Давай, спускайся в подвал, там есть выход на боковую улицу.
  
  С трудом потянув на себя тяжелую дверь, они прикрыли ее за собой и повернули ручку замка изнутри. Кругом - полная темнота. Только под потолком горит пара тусклых лампочек.
  - Перекур, - Эдуард устало сполз по стене на корточки. - все, не могу.
  - Так кто ты? - нетерпеливо спросил Данзас, усевшись на какую-то тумбу. - и как ты здесь оказался?
  - Я действительно Эдуард Комаров, - отдышавшись, проговорил спаситель Данзаса. - и работаю в СБУ. Но не только на них. Много лет назад, еще во время первого майдана, устроенного сторонниками Виктора Ющенко, меня перевербовала служба внешней разведки России. С тех пор я являюсь двойным агентом.
  - Тебе намеренно велели заняться моим делом?
  - Это был приказ из Москвы. От моего куратора.
  - Как ты здесь очутился?
  - Когда мы с Сергеем привезли вас на конспиративную квартиру, я прикрепил к вашей одежде миниатюрный маячок. Радиопеленг, чтобы отслеживать ваши перемещения. Когда я увидел, что сигнал движется в сторону Новоазовска, то приехал вас проведать и обнаружил, что квартира вся разгромлена, а вас нет. Тогда я на вертолете добрался до линии разграничения, а там один мой человечек привез меня сюда.
  - Твоя знакомая - предатель, - заметил Генрих, - это она навела на квартиру боевиков Бумеранга.
  - Это исключено, - вздохнул Комаров и вытер потный лоб. - Лариса моя младшая сестра и она не связана с разведкой. Чертовщина какая-то.
  - Ты здесь один, без подмоги?
  - Увы, я действую в одиночку, - Комаров проверил, сколько патронов осталось в обойме, - но я когда понял, что вас похитили, немедленно связался с Москвой.
  - Ты знаешь Романа Липатова?
  - Он из СВР?
  - Подполковник ФСБ. Мой старый друг.
  - Нет, я только сообщил своему куратору, я его знаю под псевдонимом "Архивариус".
  - Что он сказал? Он обещал помочь?
  - Архивариус сказал, что он в самое ближайшее время свяжется с штабом двадцать второй бригады спецназа в Ростове. Он им сообщит, что под Новоазовском, в здании бывшего санатория имени Жукова удерживаются в заложниках граждане России и отдаст приказ поднять группу быстрого реагирования из бойцов армейского спецназа и спецназа ВДВ. Как бы в помощь местным властям.
  Генрих пожал плечами.
  - Они знают, что мы здесь?
  - Да. Вас переодели в больничное уже в санатории. Следовательно маячок выполнил свою задачу.
  - Надеюсь... И что теперь?
  - Оставаться здесь опасно. Будем прорываться. Охраны здесь совсем немного, только бойцы из отряда Бумеранга. Все-таки это медицинский центр, а не бункер.
  - А дальше?
  - Спрячемся где-нибудь неподалеку... - Эдуард осмотрел взглядом помещение. - моя машина с телефоном поблизости. Дождемся, когда десантники возьмут под контроль здание, нейтрализуют боевиков Бумеранга и тогда уже выйдем из укрытия. Для них мы - освобожденные заложники, а не бандиты, Архивариус, думаю, уже дал начальнику группы всю необходимую информацию. Затем вас перевезут на военном самолете в Россию.
  - Там меня не арестуют? - с опаской спросил Данзас.
  - Пусть вас это не беспокоит, - отмахнулся Комаров, - Архивариус все устроит...
  - А ты?
  - Возращаюсь тем же самым путем назад. Для своих у меня легенда, что я использовал вертолет для проведения оперативно-розыскных мероприятий. Во-первых, я по службе занимаюсь не только делом о незаконной трансплантологии, во-вторых, в Киеве кто-то явно не против, если вас не станет. Поэтому расследовать ваше исчезновение никто особо не будет. Ладно, мы уже почти пять минут разговариваем, пора выбираться отсюда.
  Эдуард находит в кармане брюк зажигалку, и они медленно обходят душное и сырое помещение.
  - Должен же быть здесь выход, черт возьми! - громко шепчет Комаров.
  - Подноси зажигалку ближе к стене, если станет задувать, там выход. - напомнил Генрих.
  - Ага! Вот она! Видишь, задувает?
  Данзас сначала ничего не видит, кроме огонька зажигалки. Потом Эдуард включает свет, весьма слабый, и уже видна узкая дверь без ручки в углу помещения. Комаров ловкими и быстрыми движениями толкнул ее плечом, навалился изо всех сил, наконец отодвинул и держа пистолет наизготовку, осторожно выглянул наружу.
  - Я думаю, здесь никто не сторожит. Ты видишь то окно вдали? Откроем его и мы на свободе... Пошли, боец.
  
  Выйдя из подвала, они оказались на площадке, позади которой находилась уходившая вверх широкая лестница, направо уходил полутемный коридор, слева виднелись еще одни двери - раздвижные. Перед ними находилось узкое окно, солнечный свет через которое падал на каменный пол.
  - Аккуратно и тихо разобьем его - и мы на свободе, - шепнул Комаров. - там, вроде, за зданием заросли, и видеокамер нет.
  - Ольховский тоже агент СВР? - бросил Генрих, оглядываясь по сторонам.
  - Нет, он всего лишь журналист, правда очень хороший. - мотнул головой Эдуард.
  - Эдик! - сзади раздался женский возглас.
  Комаров обернулся на голос и увидел перед собой стоявшую на ступеньках лестницы Ларису.
  - Лариса?! - изумленно проговорил он, не замечая в руках женщины оружие.
  Эдуард увидел родное лицо, но услышал чужой голос - осознавая всю эту несуразицу, он потерял решающее мгновение и два выстрела из пистолета отбросили его на спину. Грудную клетку Комарова будто разнесло в клочья.
  В этот момент откуда-то сверху на Генриха спрыгнул Феликс Харченко. Он ударил со всей силы прикладом автомата Генриха в спину, сбив того с ног. Одновременно двери слева широко раскрылись и на площадку высыпало несколько вооруженных человек в камуфляже. За ними виднелась широкая фигура Всеволода Решко.
  - Хороший ты парень, - поморщился психолог, - но от нас так просто не уходят.
  - Война проиграна, десантник! - бросил Феликс, наступая на Генриха, прижимая его подошвой ботинка к полу. - а вот этот живой еще, добей его! - он кивнул Ларисе.
  Женщина подошла к лежавшему в луже крови Комарову. Он силился что-то сказать, но не мог. На губах его выступила кровавая пена. Лариса наставила большой черный пистолет на него.
  - Лариса... - прошептал Эдуард, - т-ты не Лариса... - щурился он, вглядываясь в женщину.
  Раздался выстрел. Пуля снесла верхнюю треть черепа Комарову, кровавые брызги и желтоватые ошметки мозга разлетелись во все стороны, попав на лежавшего рядом Данзаса.
  - Да, я не Лариса, - усмехнулась женщина.
  Опустив пистолет, другую руку она поднесла к волосам. С силой потянув назад, она сняла с себя парик из черных волос, а затем, взявшись за кожу под подбородком, медленно и осторожно стянула с себя... лицо Ларисы.
  - Тескатлипока! - воскликнула она, избавившись от маски, помотав головой, развевая аккуратно уложенные волосы.
  Данзас сначала ошеломленным взглядом посмотрел на женскую руку с париком и маской, а затем взглянул наверх - перед ним стояла старший лейтенант медицинской службы Дина Дроздецкая.
  Раздались аплодисменты. Феликс? Всеволод?
  От увиденного Генрих лишился дара речи.
   Глава 32
  
  Двое боевиков проконвоировали Генриха со связанными за спиной веревкой руками по темному тоннелю и втолкнули в просторное, хорошо освещенное помещение без окон. Данзас, оглядевшись, подумал, что это какая-то лаборатория.
  У басовито рыкающей центрифуги стоял Олег Ильич в белом халате и светло-зеленых бахилах, как у хирургов. Насвистывал что-то. Напротив стояли Всеволод Федорович и Давид. А вот Феликса и Дины было что-то не видать...
  Конвоиры снова усадили Данзаса в медицинское кресло-каталку, и приковали к нему ремнями, как в самолете.
  Решко щелкнул пальцами - конвойные словно раствоились в воздухе.
  
   - Вы еще увидите много интересного, - с улыбкой ответил Всеволод, садясь на стул напротив Генриха. - теперь у нас времени достаточно.
  - Но зачем вы ломали эту комедию с моим похищением? Ведь вы могли прикончить меня там, в Мариуполе. - старался сохранять спокойствие Генрих.
  - Такова была воля Бумеранга. А я ведь только на службе у него.
  - Вы прислуживаете Бумерангу?
  - Я его лечащий врач. И должен регулярно проверять его состояние здоровья. Ах да, вы не в курсе всего. Кстати, не хотите посмотреть на героя Новороссии? Легендарного Бумеранга, героически захватившего Донецкий аэропорт? Которого как говорят, не берут пули?
  - Зачем? Он чем-то отличается от меня?
  - О да, очень многим. Это потрясающий эксперимент, которому уже более двадцати лет.
   - Я чего-то недопонимаю... − пожал плечами Генрих.
  − Да пусть сам Аркадий расскажет, − следя за цифрами на центрифуге, − отозвался Олег Ильич.
  Давид покатил коляску с Генрихом в другой конец зала, где обнаружилось джакузи немаленьких размеров. В ней лежал, наслаждаясь бурлящимися потоками пузырящейся воды, Аркадий Павленко. У края джакузи стоял мужчина в белом халате и что-то записывал в блокнот. Громадная фигура Бумеранга, занимавшая почти все пространство джакузи, вдруг зашевелилась, и герой Новороссии поднялся в полный рост, с его мощного тела капала вода.
  - Уф! - отдуваясь, произнес Павленко. - Как хорошо! А вот и я. Вы, кажется, мой донор? Я тоже желал с вами познакомиться. Угрохали столько людей, многих, с кем у нас было налажено плодотворное и взаимовыгодное существование, - он стал растираться полотенцем. - Ну, что ж, не вы первый, не вы последний.
  Данзас удивленно взирал на тело популярного полевого командира: цветом оно напоминало кусок гниющего мяса. От него исходил странный сладковатый запах. Павленко надел халат и уселся на стул напротив.
  - Мне нужна только жизнь. Неужели вы не понимаете? Это так просто. Иначе я состарюсь. И очень скоро умру. Мой бог требует жизни. И я не могу иначе... - Аркадий покрутил головой. - За полгода до окончания первой чеченской войны меня ранило. Смертельно, моя рана была смертельной. Тогда все были уверены, что я не выживу, и врачи, и коллеги, и друзья. Уж чересчур откровенно разлоскутили мой брюшину юркие автоматные пули. Я неделю находился в коме. Я умирал даже два раза, но не умер окончательно. После второй клинической смерти я неожиданно быстро пришел в себя и еще более неожиданно скоро пошел на поправку. И поправился. И выздоровел. На радость мне и лечившему меня Всеволоду Федоровичу. После ранения я изменился внешне и внутренне. Теперь для моего нестарения мне требовалась свежая кровь каждые три месяца. Ну, четыре. Определенной группы, резуса. Желательно молодых людей, еще не спавших с женщинами. И вот так двадцать с лишним лет. И я не болею, мать твою! А если не получаю свежей крови, то за считанные недели превращаюсь в дряхлого старика.
  Терпугов должен был мне подыскать новую жертву, - продолжал Павленко. - но у него что-то не срослось и меня пришлось некоторое время поддерживать на стимуляторах. А затем оказалось, что твоя группа крови подходит. Ну так зачем терять время, искать новую кандидатуру, когда вот, ты есть на горизонте. Мы решили совместить приятное и с полезным.
  - Ну и какой ты герой? - Генрих старался быть равнодушным. - Ты ощущал себя единственным и самым сильным в этом пока только одном известном тебе мире... И ты получал кайф. Но я-то ведь точно такая же, как и ты. Точь-в-точь. И я знаю все, что ты чувствуешь или чувствовал, или будешь чувствовать... Ты считаешь, что ты самый гениальный, самый великий человек на этой земле, самый, самый, самый... А на самом деле ты ничто. Убийца. Маньяк. Сумасшедший. И все. И еще ты урод. Точно такой же, как и я. Ага. Ты такой же урод, как и я.
  
  Пока шел этот странный разговор, Решко покопался в бумагах на столе в углу, позвонил кому то по телефону и приказал не беспокоить его до девятнадцати часов. Потом потянулся, как кот, похрустел суставами, повращал головой и подошел к Павленко и Данзасу.
  
  - Он говорит сущую правду, - вмешался доктор. - летом девяносто шестого чеченские боевики его задели сильно. Пулями прошибли плечо, бедро, раскололи кусок ребра со стороны сердца. В общем, он умер в военном госпитале во Владикавказе. А я, воспользовавшись знаниями, полученными мной во время длительного пребывания в Южной Америке - здесь Решко вытащил из ящика стола толстую потрепанную тетрадь, - и добавив к ним современные технологии в области химии, оживил его. Но... каждые несколько месяцев нужна была жертва. Которого просил мой бог Кецалькоатль. Мы долго выбирали. А затем долго следили. И убили. А что мне оставалось делать! Эксперимент должен был продолжаться! Я скормил Аркадию сердце жертвы, ее печень и ее почки, и даже член...
  - И тебе было приятно? - неожиданно спросил Генрих.
  - Что? - не понял Решко. - Что приятно?
  - "Делать все это, - пояснил Данзас, - все, что ты делал. Искал. Следил. Готовился. Убивал. Переливал кровь своему пациенту. Кормил его мясом жертвы. Все это было приятно тебе?
  - Никаких моральных барьеров, - наморщил лоб Решко. - только безграничная тяга к познанию.
  - Приятно было. - продолжал Генрих. - Ты чувствовал возбуждение, ощущал полыхание огня в груди. Ты слышал, как звенит мир вокруг. Ты понимал... Нет, ты знал, что вот еще немного, и ты сможешь оторваться от земли и полететь. - Ты сам стал ощущать себя богом, да? Ты ощущал власть не только над этим маленьким мальчишкой, ты ощущал власть над миром, над Вселенной. Ты мог творить чудеса в тот момент. Ты мог раскрутить земной шар на пальце - как футбольный мячик... еще ты кончил? Правда? Ты кончил? Ведь так все было? Ведь, так? Скажи...
  подошедший Павленко ударил Генриха ладонью по лицу.
  - Мне нужна была только жизнь. Неужели ты не понимаешь? Это так просто. Иначе бы я очень скоро умер. Мой новый бог требовал жизни. И доктор мне ее давал... - Павленко отчаянно покрутил головой. - Я не понимаю, о каком возбуждении и ты говоришь.
   - А ты мне не хочешь рассказать, кто он, твой новый бог?
  - Боги майя и ацтеков вернули его к жизни, - профессорским тоном произнес Всеволод. - Кецалькоатль, Уитцилопотчли и Тескатлипока. Принося жертву этим богам и переливая Аркадию ее кровь, я тем самым отдавал дань великим покровителям. Вот уже двадцать лет таким мы с доктором Терпуговым поддерживаем его жизнь, вопреки всем законам биологии, химии и прочему рационализму.
  - Вот возращения телу обычного цвета пока не удалось достичь, - отозвался Олег Ильич. - и запах... скажем так, процессов разложения никуда не девается.
  - Я теперь нахожусь под защитой этих богов, - самодовольно сказал Павленко. - во время напряженных боев я порой их вижу. Я понимаю, что меня не убьют, я ощущаю их поддержку. Это не галлюцинации, боги наблюдают за мной. Поэтому я должен исполнять все, что требуют от меня они. Я должен регулярно совершать ритуальные жертвоприношения во славу богам, подаривших мне жизнь. Сам я, конечно не умею правильно осуществлять процесс, - выразительно посмотрел он на Решко. - для этого и вызываю моих друзей из Москвы Виталия и Всеволода. А мои ребята охраняют место события и помогают им.
  − Значит герой Новороссии Бумеранг это труп, реанимированный силой, неподвластной разумному объяснению? И уже двадцать лет для поддержания его жизни требуются регулярные жертвоприношения? Вы сами верите в подобный бред? - Генрих все же оставался на материалистических позициях.
  − Так ведь все же работает, все эти магические обряды, − сухо ответил Решко. - вы сами видите. Древние не умели лгать. Все обряды проверены веками. Веками, понимаете? А цивилизации майя и ацтеков были в плане интеллекта не слабее нашей, европейской. Ладно, продолжим, - сказал он.
  Генриха снова ужалило. На сей раз в шею. И он... снова поплыл по течению. Кто-нибудь составит компанию?!
  
  Данзас открыл глаза на обычной больничной каталке. Напротив себя он увидел тело Эдуарда, также положенное на каталку, а также группу людей вокруг тела.
  
  генрих лежал не шевелясь, он уже понял, чем это должно кончиться. Он увидел, что Харченко вытащил длинный десантный нож.
   - Во славу Кецалькоатля! - воскликнул Феликс, занося его над грудью Эдуарда. - Пожри же его сердце, Шипе-Тотек! Выпей же его кровь, Уитцилопотчли!
   Даназс с силой сжал глаза. Его мутило.
  
  Феликс, разодрав грудь покойника своим кривым ножом, раздвинув с хрустом ребра, запихнул внутрь руку в медицинской перчатке, вырвал сердце и тут же бросил его в услужливо подставленную одним из медбратьев чашу. Данзас с трудом воспринимал происходящее.
  
   - Великие Покровители с нами! - зашумели собравшиеся около Эдуарда, по кругу отпивая из чаши. - Напоены ли мы соками добычи? - почти без вопросительных интонаций произнес Феликс. - Готовы ли мы к единению с богами?!
   Остальные экзальтированно воскликнули:
   - Готовы! Боги ждут мяса и крови!
   - Так исполним же их волю! - громоподобно изрек Феликс.
   И вот Феликс застыл над телом Комарова, откинулся назад, вознося над головой нож. Замер. Его огромное атлетическое тело превратилось в изваяние, крутыми поблескивающими буграми вздулись накачанные мышцы, выпрямилась спина, напружинились мощные длинные ноги, пятки слегка оторвались от каменного пола, вздулись на груди, руках, шее узловатые синие вены... На некоторое время тишина воцарилась вокруг.
  Наконец он вогнал нож в мертвеца и стал резать тело на части.
  Данзас ничего этого не видел. Он чувствовал сильную слабость -похоже, у него снова взяли немало крови для переливания ее герою Новороссии Бумерангу. Помимо этого, голова у Генриха представляла сбоой эдакий кочан капусты. Видимо его как следует обкололи сильнодействующими нейролептиками. Было чувство, что листик за листиком постепенно счищается с кочана как бы сам собой - но очень медленно.
  Мощный, раздетый до пояса Харченко оттяпал топором ступню трупа Эдуарда.
  Раздались восторженные возгласы.
   Снова просвистел топор, что-то тяжелое шмякнулось на цементированный пол.
   Данзас разлепил веки. То, что он увидал, было невероятно: правой кисти у трупа тоже уже не было. Новый удар − с чавканьем отлетело у трупа ухо, упало прямо на каталку рядом с телом.
   - Черный бог Тескатлипока, освятил дарованный Шипе-Тотеком обычай!
   После этих слов все стоявшие рядом стали отрезать небольшими, но острыми ножами по кусочку мяса от тела Эдуарда и обмакивая в налитую чашу субстанцию, стали поедать их.
  - Кецалькоатль, прими жертву!
  
   У Генриха сердце екнуло. Его начало рвать - неудержимо, болезненно, выворачивая наизнанку. Он слышал возгласы, разговоры, смех, чавканье. А потом все стихло.
  
  До него донеслись шаги.
   - Уносите тело! - прогремело властно. Судя по голосу, это был Олег Ильич.
   Данзас повернул голову. Остатки "пиршества" унесли на носилках Давид и еще какой-то парень.
  "Хоть бы поскорее десант сюда высадился" подумал Генрих, но не верил в эту возможность.
  
  В соседнем зале Феликс и Давид опустили изуродованный, частично объеденный труп Комарова в каменный желоб, а затем засыпали его каустической содой, сверху полив какой-то жидкостью, судя по командам Олега Ильича, призывавшего к осторожности - щелочью.
  Из желоба тотчас поднялся густой белый пар, после чего работавшие в респираторах Феликс и Давид опрокинули наверх небольшую металлическую ванну, образовав нечто вроде саркофага.
  - Вот и все, - удовлетворенно заметил Олег Ильич.
  
   Данзас потихоньку начал рваться из пут. Ну почему его не убили?! Почему не застрелили как Эдуарда?! Это была бы нормальная смерть. Но быть выпотрошенным и съеденным?! Нет! Он человек - порождение Высшей Силы! Это в него вложена Бессмертная Душа! А Душа вырвется из гадкого месива, воспарит! Им не убить Ее! Ни за что не убить! Генрих перестал дергаться, стих. Его вдруг поразила простая, но убивающая своей простотой мысль - он будет сопротивляться до конца.
  
  В этот момент в помещение вошли Дина и Феликс.
  - Боги не любят, когда нарушают их заветы, десантник!-со злым весельем в голосе произнесла Дина.
  Она вытащила из кармана белого, но застиранного халата самый обычный шприц и перевернув руку Генриха, вколола ему какой-то серебристого цвета густой жидкости.
  − Отвязываем! - затем неожиданно скомандовала она и повернувшись, вышла. Ее сменил Давид.
  Вдвоем они сняли с рук и ног Данзаса фиксирующие зажимы, правда затем сковав ему руки изолентой. Конечности плохо слушались Генриха, все его тело стало вялым и податливым, а движения замедленными - видимо, к нему применили какой-то сильный нейролептик.
  Феликс и Давид потащили под руки шатающегося, в одних больничных штанах Данзаса по коридорчику и втолкнули его в комнату без окон.
  Там на широком столе сидела Дина, а перед ней прислоненной к больничному столу стояла медицинская каталка с настеленной клеенкой.
  − Сюда его, − мотнула головой Дроздецкая, указывая на каталку. - тебе еще многое предстоит ощутить, десантник. Ты ответишь за все.
  Феликс с силой толкнул Данзаса на каталку, что Генрих едва не перегнулся пополам, а затем закрепил его в этой непристойной позе.
  Дина, раздвинув ноги, приткнулась вплотную в Данзасу и распахнула халат, под которым ничего не было надето. Схватив его за волосы, она приблизила его лицо к своему гладко выбритому передку.
  − Начинай, Феликс, − кивнула она стоявшему сзади Генриха Харченко. - когда кончишь, Давид тебя сменит. Ведь так, Давидик?
  − Да, товарищ старший лейтенант, − проблеял тот, колыбельным тоном откуда-то сбоку.
  − А ты будешь лизать и смотреть, − показала Дина на настольное зеркало стоявшее за ней, задрав рукой голову Генриха. - как тебя будут насаживать мужики один за другим. А потом можно будет кого-нибудь еще из охраны позвать...
  Шок от услышанного вернул Генриху некоторую подвижность. Он посмотрел перед собой и увидел свое изможденное лицо. Оно глядело ему прямо в глаза - из зеркала. Он лежал грудью на каталке, с засунутыми под живот руками. Над собой - в зеркале - Генрих увидел еще одно лицо. Он осознал, что сзади него стоит Феликс Харченко и, ухмыляясь, пристраивается всем своим мужским хозяйством к его заду.
  Все это как-то растормошило Данзаса. Он словно проснулся. Пружина ярости уже совершенно не подчинялась ему.
  Генрих рванулся с такой силой, что кожа полопалась на груди и плечах. Ему удалось боднуть Дину головой в живот, он почувствовал, что путы транквилизатора отступают, что тело обретает свободу...
  И он почувствовал, как вдруг зачастило пулеметно сердце, как свирепыми грозными потоками понеслась кровь - в венах, артериях, капиллярах. Бедрами он оттолкнул Феликса, ушел вправо и с большого размаха связанными руками ударил его по стоящему члену. Харченко не успел согнуться, вернее, он даже не шевельнулся еще, а Данзас уже бил его в сплетение, а потом в кадык.
  
  Грузный Феликс завалился назад нескончаемо медленно, как при съемке в рапиде. Пока он падал, Генрих ловко выхватил связанными руками у него из-за пояса пистолет. Поднял пистолет к своей шее, прижал затвор подбородком к груди и, кряхтя и кривясь, взвел-таки затвор. А здоровый лось Харченко все еще падал. Он еще не дотронулся до земли. Давид, который стоял у входной двери, тоже медленно, очень медленно, удивительно медленно сунул руку за пазуху. Пальцы его еще не скрылись под халатом, а Генрих уже успел прицелиться и выстрелить. Данзас увидел, как пуля, не торопясь, вылетела из ствола и, лениво крутясь вокруг собственной оси, без суеты и торопни полетела напрямик к Давиду. Она летела, летела. И, наконец, долетела. И вонзилась ему в голову. Нехотя тихо плеснула кровь из простреленного лба. И только теперь здоровяк Харченко, наконец, упал, вернее, пока коснулся только лишь пола и едва-едва укладывался на спину. Данзас быстро повернулся к Дроздецкой. Он лишь увидел, как край белого халата мелькнул в проеме боковой двери, которую Генрих сразу не заметил. Тут же щелкнул замок.
  Данзас не удивился происходящему.
  Один раз со ним случилось уже такое. На спецоперации в Ингушетии.
  Он остановил время. Свое время.
  Тогда, как и сейчас, Данзас был быстр и сноровист. А окружавшие враги, двигались в десятки раз медленней него.
  Тогда его хотели убить.
  А сегодня его хотели трахнуть... и первое безусловно, последовало бы вслед за вторым.
  И его организм остановил время. - Он спасал себя. Он очень хотел жить.
  Генрих очень хотел жить. Он действительно этого очень хотел. Но тогда на войне я еще не понимал этого. А теперь понял. Но еще не осознал. Он счастливо рассмеялся, радуясь своему превосходству. Теперь ему надо было разрезать изоленту на руках, - пока Харченко еще ревел и корчился. Оглядевшись, он нашел на столике зажигалку. Сев на стул, он нажал колесико и принялся пережигать пламенем изоленту. К тому времени, как Феликс перестал реветь, а перешел на стон и мат, руки Данзаса уже были свободны.
  
   - Генрих заметил брошенный в углу комнаты белый халат и подойдя, одел его на себя. Одеваясь, он заметил, что Феликс уже достал из кармана штанов нож и пытается встать. Данзас, не целясь, навскидку, спокойно (как в тире на тренировке) выстрелил бугаю в член. Фонтанной струей с шипеньем хлестнула вверх черная кровь. Харченко повалился на спину и снова стал орать. Высоко, громко. От страха смерти. И оттого крича еще громче, еще выше и еще испуганней. Данзас перешагнул кастрированного боевика и выстрелил еще несколько раз, включая контрольный в голову.
  Затем Генрих подошел к Давиду. Тот был тоже мертв. Повернув ключ в замке, Генрих осторожно выглянул в коридор. Почему-то гудела сигнализация. Неподалеку слышались выстрелы, какие-то громкие хлопки, топот ботинок, крики и мат.
  Данзас все понял и счастливо улыбнулся. Это прибыл отряд спецназа из Ростова, посланный по указанию Архивариуса на его освобождение.
  Дикари-каннибалы были уже во власти своих врагов.
  
  Глава 33
  
  Липатов и Трифонов сидели по разные стороны за широким столом в кабинете Романа.
  Уже часа два Липатов изучал протоколы первых допросов арестованных врачей - двух в Ростове-на-Дону и двух в Московской области. Их показания напрямую указывали на Бочарова и Корзубова как кураторов подпольных операций.
  Роман стал готовить материалы для привлечения Бочарова в качестве подозреваемого. Все должно быть готово в кратчайшие сроки...
  
  Трифонов взял папку с делом и стал листать ее. Затем отложил ее, сказал:
  - Врачи сказали, что Петя Численко навсегда останется инвалидом...
  Роман с тоской смотрел на связку ключей сейфа. Ключи, покачиваясь, как маятник, отбивали ритм о металлическую дверь. Там, за этой дверью, лежали бумаги Михаила Павловича. Нет, не удалась Беликову его затея с разоблачением высоких чинов военной контрразведки. Первые материалы допросов военнослужащих-контрактников, побывавших в составе спецгрупп в Украине, поступят только завтра.
  Роман ещё раз глянул на сейф Михаила Павловича. Он уже знал, что будет делать. Нельзя сказать, что Липатов ясно представлял себе все последствия своего намерения. Если говорить откровенно, он о них вовсе не думал. Но решение, сначала только несколько абстарактное, теперь оформилось в план, Роману сделалось легче, сердце забилось гулкими толчками. Теперь все зависело только от его умения и сноровки.
  - Не забудь, у тебя сегодня в час встреча в городской прокуратуре, - напомнил шефу Трифонов. Да, военная контрразведка наносила ответный удар. Это наверняка будет допрос по делу о перестрелке на московской квартире доктора Решко.
  - Я все помню, - отрезал Роман таким тоном, что майор с готовностью взглянул на него. Подполковник включил вентилятор в кабинете. - Толик, я тебя очень прошу мне помочь...
  - Шеф, с большим удовольствием!
  - Когда я поеду в прокуратуру, позвонишь мне из этого кабинета в машину. Вот тебе мой номер телефона - держи.
  Трифонов пробежал ряд цифр глазами.
  - Понял.
  -Я по ходу разговора упомяну, что документы, собранные Михаилом Павловичем, хранятся у меня на даче в Одинцово в тайнике. Ты этот адрес как бы невзначай повторишь в разговоре. Понял? Обязательно отсюда, с этого телефона!
  Трифонов послушно кивнул.
  - А вот это, - Роман вытащил из внутреннего кармана пиджака небольшой конверт, - вскроешь завтра, только завтра. Там дальнейшие инструкции от меня.
  - Так завтра рабочий день. Или ты поедешь сразу в Лефортово допрашивать этих двух врачей из области?
  - Скоро ты все узнаешь. Но завтра, пожалуйста, сделай все так, как я говорю. Это не только для меня очень важно, но и считай для Михаил Палыча тоже было бы.
  - Может, поехать с тобой в прокуратуру?
  - Нет. Оставайся здесь, на своем месте. Кстати, ты в курсе, что Ти шин последний день сидит исполняющим обязанности в кабинете Палыча?
  - Нет, кто же вместо Палыча будет?
  - Зиничев. Хороший мужик, я ему верю. Он выведет всю эту мафию на чистую воду. Насколько я знаю, указ о назначении уже подписан Президентом.
  - Ты потом вернешься в управление?
  - Я конечно, вернусь... - ухмыльнулся Роман. - ты только сам ничего не предпринимай. Сделай все как я говорю и ничего больше, - Липатов автоматически взглянул на часы. - ну все, мне пора ехать. Позвонить не забудь!
  Липатов не стал пользоваться служебным транспортом. Когда он подошел к своей машине, он увидел, что вдалеке стоит серая "Тойота". Делая вид, что он не заметил соглядатаев, Роман сел в авто и тут он увидел лицо водителя "Тойоты". Это был Петр Фадеев.
  
  Получив пропуск, в коридоре прокуратуры Липатов лицом к лицу столкнулся с старшим советником юстиции Владимиром Харловым.
   - О! - воскликнул тот радостно. - На ловца и зверь бежит. Я тебя разыскиваю третьи сутки, а ты где-то прячешься.
   - А мне нет нужды прятаться, - сказал Роман.
   - Ну давай зайдем ко мне, есть о чем поговорить.
   - Мне по телефону сказали, что меня ищут следователи военной прокуратуры, - сказал Роман и хотел пройти, но Харлов взял eго за руку.
   - Нет, Рома, у нас более срочных дел нету. Это я тебе говорю как прокурор по надзору за следствием в ФСБ. Именно ты мне и нужен!
   Он отпер дверь и пропустил Липатова вперед. В кабинете было душно и накурено. По окуркам в пепельнице было видно, что Харлов в нем работал с самого утра.
   - Усаживайся. Чай, кофе? Поговорим, о том о сем... - Он подошел к столу, вытащил из верхнего ящика нехилую папку, что-то проверил в ней.
   "Целое дело сшили. Это надолго", - подумал Роман. Он сел.
   - Духота такая, видимо к вечеру будет дождь, - Харлов подставил голову и шею мощной струе включенного вентилятора, сохраняя на лице постное, благостно-скорбное выражение.
   - Ты чего такой задумчивый, Володя?
   Харлов желчно-иронически усмехнулся:
   - А ты разве веселый, Липатов?
   - У меня нет твоих забот.
   - У тебя есть свои, - пожал плечами Харлов. - И они, по-моему, хуже моих!
   - Это только тебе так кажется, Володя!
   - Мне ничего не кажется... - Харлов
   вынул из папки на столе заполненный бланк - ты обвиняешься в превышении необходимой самообороны. Я обязан тебя с этим ознакомить...
   Липатов взял в руки постановление:
   - В меня стреляли трое!.. трое бывших сотрудников военной контрразведки. Фальшивые удостоверения МЧС. И тебе не стыдно, Володя? Неужели ты не понимаешь, что происходит?
   Роман стал быстро просматривать текст. Те же стандартные формулировки: "Превышение мер самообороны...", "незаконное проникновение в жилище...", "подверг опасности гражданских лиц..." - Липатов пренебрежительно отбросил бланк.
   Благодушно-насмешливое отношение, с которым он отнесся первоначально к прокурорско-следственной стряпне Харлова, быстро улетучилось.
   - Признаешь себя виновным? - жестко спросил прокурор.
   - Нет. Как у тебя вообще поворачивается язык говорить об этом? Ты же знаешь все не хуже меня! Это же вранье! От начала до конца. - Роман не мог скрыть ненависти и презрения.
   - Ты мне вопросов не задавай! - крикнул Харлов. - Это я тебя спрашиваю: признаешь себя виновным? Предъявленное обвинение тебе понятно?
   - Обвинение понятно. Обвинения не признаю!
   Харлов официальным голосом сообщил:
   - Я сейчас допрошу вас в качестве обвиняемого...
   - Я тебе никаких показаний давать не буду. Обойдешься. У меня нет ни дополнений, ни возражений к постановлению. А здесь, - Роману взял бланк, вытащил авторучку, - пишу: "Не признаю". И расписываюсь... Все!
   Харлов сделал внушительную паузу и деловито закончил:
   - Осталось только избрать...
   Липатов молча смотрел на него, уже догадавшись, куда ведет Харлов.
   - ...Меру пресечения для обвиняемого с учетом всех факторов...
   Липатов перебил:
   - Вот именно! С учетом всех факторов, как требует закон. Я подполковник ФСБ...
   - Вопрос о мере пресесения будет решен сегодня. Тебя привезут в суд.
   - Когда?!
   - Сейчас... - В первый раз Харлов позволил себе открыто выразить свое торжество. Бойкие глазки его сошлись, весело сверкнув, щеки разрумянились. Роман никогда не видел его таким - недожаренный натуральный шницель.
   - С тобой бессмысленно разговаривать, - вздохнул Роман. - Ты - мразь. Ты - выполняешь приказ своих хозяев. Забыл, откуда тебя вытащил в столицу Михаил Павлович...
   - Нам с тобой сейчас не о чем говорить! - Харлов поджал губу. - Тебя сейчас отвезут в суд, а пока сдашь удостоверение. Оно у тебя с собой. Собирайся.
   - Ты все-таки решился задержать меня?!
   - Уже задержал, - Харлов, повернувшись, потянулся к телефону. - посидишь под домашним арестом...
   Харлов еще не поднял трубку, как Роман перегнулся через стол и с силой ударил Владимира приемом из каратэ - запястьем по затылку. Прокурор завалился на стол без сознания: такой удар вырубает где-то на полчаса.
   Роман с силой дернул кабель, тянувшийся к коммутатору оперативной связи на столе, он не поддался. Липатов достал из кармана перочинный нож, полоснул резким движением пластмассовый шнур - кабель отделился, обнажив медно-золотую слоеную начинку. Затем он как следует связал прокурору руки за спиной ремнем его же брюк. Харлов захрипел. Роман, порывшись в карманах нокаутированного прокурора, вытащил мобильный, и, вытащив батарею, закинул его за шкаф. Затем он вытащил из-под руки Владимира пропуск и вышел из кабинета, повернув ключ в дверях.
  
  "Мерседес" Липатова двигался по направлению к шоссе. Роман выжимал из немецкого двигателя машины все, что мог. В боковое зеркальце он видел сзади, через несколько машин, что "Тойота" стартовала за ним сразу, как только он выехал от здания прокуратуры. Покидая столицу по наименее загруженным автомобилями улицам, Роман двигался в сторону Одинцово. Когда он наконец вырулил на шоссе, "Тойота" без колебаний двигалась за ним. Перед самым въездом в дачный район преследователи приотстали, чтобы не обнаружить себя, и Липатов по пустой, наезженной колесами машин дачников грунтовке прокатил прямо к дому Архивариуса. Роман припарковал машину у забора. Дождавшись, когда у поворота к даче остановится "Тойота", Липатов вышел из машины с дипломатом в руке, демонстративно положил его на капот и положил туда какие-то бумаги. Захлопнув дипломат и быстро справившись с дверью в высоком заборе, Роман зашел в дом, спустился в погреб, где в углу стоял такой же дипломат. Вчера он долго работал с его "начинкой", это и был его секрет.
  Рядом раздались негромкие хлопки - Липатов выглянул в крохотное, скрытое от посторонних глаз окошко под потолком. Выстрелами расколотив замок, во двор входила небольшая группа людей. Роман усмехнулся, взял дипломат и вышел через заднюю дверь, примыкавшую к сараю. Покинув сарай, он увидел наведенные на него пистолеты. Напротив стояли Чещихин, Соловьев, неизвестный капитан и Николай Корзубов, который был знаком Липатову по фотографиям.
  - Спокойно, подполковник, - сказал ему генерал-лейтенант Корзубов. - Есть два решения. Ты отдаешь нам досье и через неделю получишь полковничьи погоны или - пуля в лоб. Решай.
  
  Липатов с грустью посмотрел им в глаза. Дипломат жег ему руки. Роман повернул голову и взглянул в глаза полковнику Соловьеву. В них была та же жесткость, что и в холодных светлых глазах генерал-лейтенанта. Полковнику Липатов протянул тяжелый дипломат. Тот взял его и в окружении остальных понес его к "Тойоте". Под конвоем Чещихина и капитана Липатов проследовал за ними.
  - Здесь код, - произнес Соловьев, безрезультатно копошась с замком. - не могу открыть.
  - Код! - угрожающе произнес Чещихин, направив пистолет на Данзаса.
  Теперь важно было не переиграть.
  - Девять... шесть два... - изобразил негодование Липатов, краем глаза замечая, как усевшийся на заднее сиденье "Тойоты" рядом с Корзубовым Соловьев набирает цифры. - но вы пожалеете...
  Чещихин усмехнулся. Капитан залез на переднее кресло рядом с водителем, с интересом глядя назад.
  Вот щелкнул замок и полковник открыл крышку дипломата в предвкушении получения сенсационных разоблачительных материалов...
  Спустя секунду прозвучал оглушительный взрыв, который разметал дипломат клочками по салону. Нашпигованные осколками Корзубов и Соловьев погибли на месте. Из машины повалил густой черный дым. У оцепеневшего на мгновение от жуткого салюта Чещихина Роман выбил резким ударом из рук оружие и тут же, припав на одну ногу, выхватил свою заготовку - припрятанный под штаниной табельный пистолет.
  Двумя выстрелами "дуплетом" Липатов уложил Чещихина и толкнул его слабеющее тело на неистово кашляющего капитана, вывалившегося из открытой дверцы машины, но упорно пытающегося достать свою "Беретту".
  Роман понаделал в нем дырок. Как и контрольную - в Чещихине.
  
  Фадеев улепетывал на четвереньках. Взрывная волна, шок, дым - все это подействовало самым радикальным образом на секретаря-стукача. И тут он наткнулся на ноги Генриха.
  - Куда мы так спешим? - поинтересовался Роман. Фадеева передернуло, точно от электрического удара. - Вставай, Петя.
  Фадеев покрылся испариной. Он занервничал:
  - Рома, я только на побегушках... Это не я Михал Палыча...
  - Это не имеет значения, Фадеев, - сказал Роман.
  - Ну, я тебя заклинаю... Прошу... У меня дети... Я клянусь детьми... Человек разлагался на глазах, и зрелище это было крайне неприятное. Он разлагался, подобно медузе под жарким южным солнцем.
  - У тебя, Петенька, будет легкая смерть, - устало ответил Роман. - офицерская.
  Секретарь смотрел бесцветными, беззащитными глазами. Такие глаза встречаются только у животных. О чем говорить, когда не о чем говорить?
   Роман всадил в Фадеева остаток обоймы. Затем он вытащил из багажника "Тойоты" канистру с бензином, облил ею салон и кузов автомобиля, а затем поджег его, после чего ушел в дом.
   Когда за его спиной ударил взрыв и завьюжил горячий смерч, он не оглянулся. Зачем? Прощальный салют по Михаил Палычу состоялся и ладно.
  
  Глава 34
  
  Данзас продвигался по коридору пробежками. Внезапно позади него открылась дверь и оттуда вышел человек в белом халате. Видимо его привлек шум выстрелов и крики и он решил проведать обстановку. Генрих едва успел спрятаться за кадкой с пальмой. Когда медик скрылся за углом, Данзас бесшумно подбежал к двери и осторожно приоткрыл ее. Он прыгнул в помещение и тут же перекатился за высокий металлический стол.
  Но предосторожности оказались излишни. В лаборатории никого не было.
  Данзас опустил ствол "Беретты", быстро приблизился к дверям и нажал кнопку фиксатора. Теперь отпереть помещение снаружи было невозможно. А сломать нехилую дверь было труднодостижимо.
  
  Генрих обернулся, медленно обвел глазами помещение. Целый алюминиевый стеллаж с медицинскими препаратами. Большое разнообразие названий. Видимо кабинет главного. Потом Генрих отыскал себе место для засады - в углу кабинета за штабелем коробок на английском и немецком языках, придирчиво осмотрел убежище и остался доволен.
  Теперь следовало терпеливо ждать.
  В голове у него созрел план - перебить всех, кто имеет отношение к отряду Бумеранга, включая самого полевого командира, и врачей, причастных к незаконному забору органов, во всяком случае тех, кто непосредственно подичнялся Терпугову и Решко. Затем покинуть территорию ДНР вместе с российским спецназом, если он действительно высадился в районе санатория и приступил к операции по захвату здания. Пусть уж если потом судят, то в России. Он надеялся на помощь Архивариуса.
  Но для сначала требовалось выполнить одно условие - выжить.
  
  
  Доктор появился минут через семь, судя по часам на стене, в компании двух лаборантов. В одном из них Генрих узнал медика, проверявшего показания приборов, когда Бумеранг принимал водные процедуры.
  А когда доктор повернулся к Генриху лицом, то Данзас обрадовался, так как физиономия "психолога" Всеволода Решко была уже ему хорошо знакома.
  Генрих положил палец на спусковой крючок "Беретты".
  "Психолог" в белом халате покопался в бумагах на столе, позвонил кому то по телефону и приказал послать вооруженный наряд в блок "А". Потом потянулся, как кот, похрустел суставами, повращал головой и двинулся к стеллажу с лекарствами.
  Судя по всему, он уже был в курсе случившегося в подземелье.
  Данзас приготовился.
  − Усилить мою охрану, сказал психолог этим двоим.
  "Пора", решил Данзас.
  Два выстрела со стороны пирамиды из коробок прозвучали, как хлопки в ладоши, и помощники Решко повалились навзничь, разбрызгивая кровь из пробитых голов.
  Контрольный выстрел был не нужен.
  Данзас выскочил из под разлетевшихся коробок, навел ствол на смертельно бледного врача и немного присел, оказавшись вне поля зрения того, кто мог заглянуть в дверь.
  - Не стреляйте! - взвизгнул Решко.
  - Заткнись, сука!- зарычал Данзас. - Ложись и не дергайся!
  Доктор рухнул, как подкошенный, и замер.
  Данзас бросился к двери к защелкнул фиксатор замка.
  Решко лежал неподвижно, раскинув руки крестом.
  -Теперь сядь в кресло, руки на подлокотники!
  Эскулап с готовностью вскочил, плюхнулся в кресло возле компьютера, стиснул пальцы на алюминиевых поручнях и застыл, тревожно глядя в яростное лицо Генриха.
  Данзас быстро примотал изолентой кисти рук врача к подлокотникам и уселся на стол, покачивая дулом в метре от его лица.
  - Рассказывай! Сколько человек в медцентре, кто главный, на кого работаешь.
  - Здесь человек десять охраны. Все из отряда Бумеранга. Старшего зовут Феликс Харченко.
  - Кто главный на объекте?
  - Я...
  - Понятно, - махнул рукой Генрих. - меня интересует, на кого вы оба с Терпуговым работаете.
  - Точно не знаю...
  - А неточно?
  - На ГРУ или на МЧС... мне в Москве говорили, что проект курирует лично Сергей Кужугетович. Но я подчиняюсь именно военным!
  - Где находится Бумеранг?
  - В кабинете номер два, - с готовностью ответил доктор. - этажом ниже...
  − Какая система замка?
  − Карточка магнитная. Вставляется в замок. Без всяких кодов...
  - Ладно. Как вызвать охрану?
  - Надо позвонить на пульт.
  - Номер?
  - Два-один-два...
  Генрих обвел глазами полки с пузырьками лекарств и внезапно спросил у доктора:
  - Где тут самый мощный транквилизатор?
  - Здесь справа, на третьей полке...да, вот.
  -Это что? - кивнул Данзас на две бутыли на полу.
  - Щелочь... для изготовления препаратов.
  Данзас набил карманы халата лекарствами и захватив также шприц и карту-ключ, разрезал ленту на правой руке врача, сунув тому в руку телефонную трубку.
  - Звони охране. Скажи, что тебе нужна помощь.
  После звонка доктора Генрих снова примотал изолентой руку пленника к подлокотнику. Потом он взял с полки широкий пластырь и заклеил пленнику рот.
  Доктор замычал.
  Данзас вытащил ремень из брюк убитого медика и надежно привязал ноги Всеволода к стальной опоре стола, торчавшей из бетонного пола. Теперь тот мог дергаться сколько угодно.
  Генрих сноровисто подтащил к двери шкаф, разместил на верхней полке примеченный им пузатый сосуд с серной кислотой, обвязал его веревкой и протянул другой конец к ручке двери, завязав его узлом.
  Потом он отвинтил крышку сосуда и услышав приближающиеся шаги, скрылся в соседней комнате.
  Врач замычал и с ужасом замотал головой.
  
  Ворвашись в помещение, охранник схватился за оружие. Прямо перед ними в кресле сидел связанный по рукам и ногам Решко, а возле его ног валялись трупы санитаров с простреленными головами.
  Но понять, что произошло, он не успел.
  Увесистая бутыль с кислотой, стоявшая на стеллажной полке, от воздействия на нее, лишившаяся опоры, естественно упала вниз и на голову, плечи и за воротник Всеволоду Решко, знатоку черных магических обрядов ацтеков и майя вылилось литра два разъедающей субстанции.
  Его тело, некоторое время еще сидело в едких сизых парах ядовитой субстанции, а потом верхняя часть Всеволода стала превращается в шипящую пузырчатую розовую массу, постепенно утрачивая человеческие очертания.
  Охранник смотрел на процесс распада личности доктора, как на сон. "Такого же не бывает!" - крутилось в его не сильно развитых мозгах. Он, по-видимому, уже совсем утратил чувство реальности, поскольку по-детски чистая улыбка сначала пронеслась по его губам, а потом он истошно завыл.
  Гениху ничего не оставалось, как выстрелом в голову успокоить свихнувшегося охранника. Затем он, нацепив марлевую повязку, стремглав вылетел из кабинета, чтобы не отравиться парами кислоты.
  Плотно закрыв дверь, Данзас быстро перебежал по лестнице на первый этаж и выждав с минуту, прислушиваясь к любому шороху, вышел в коридор. Кабинет номер два располагался рядом с лифтом.
  Генрих проверил обойму "Беретты" −в ней осталось всего две пули. Он не особо боялся встретиться нос к носу в палате Бумеранга с его вооруженной охраной - в конце концов в халате, шапочке и повязке на лице его легко примут за врача или санитара. Но тем не менее, проводя намагниченной карточкой в замке на двери, другой рукой он в кармане халата обхватил пистолет, готовясь выхватить его в любую минуту.
  
  Однако этого не потребовалось. В хорошо оборудованной больничной палате Бумеранг лежал в одиночестве в одних трусах на кровати. Тем не менее над ним опять висела капельница. Бумеранг был в сознании и смотрел в потолок.
  Генрих обвел взглядом комнату - у стены стоял бойлер, рядом с которым лежал свернутый кольцами хируригический шланг.
  Данзас не спеша подошел к столу и вытащив шприц, стал наполнять его серебристо-серой жидкостью.
  − Новые процедуры? - донесся хрипловатый голос Павленко.
  − Угу, − промычал Генрих, набирая тройную дозу транквилизатора.
  Аркадий заворочался.
  − А где Олег Палыч?
  − В лаборатории, − не слишком членораздельно произнес Генрих. - я за него.
  Он подошел к лежавшему пациенту и взяв того за руку, воткнул ему в вену иглу.
  - Ну как ты, Бумеранг? - спросил Данзас, склонившись над темным лицом полевого командира.
  Аркадий медленно открыл глаза и ужаснулся.
  Он еще попытался вскочить со своего ложа, вскинув руки, мышцы его вздулись, но тут же бессильно упал назад на кровать - лошадиная доза транквилизатора сделала свое дело.
  − Я знаю, что ты психологически готов ко всему. Но я должен сказать тебе, Бумеранг, что на этот раз твой боевой опыт тебе не поможет.
  Генрих на всякий случай сковал ноги и руки Аркадия в специальных зажимах.
  − Как видишь, Бумеранг, я все-таки выжил. Поэтому я уверен, что ты ожидаешь в ответ чего-то довольно примитивного и грязного. Но нет, - возразил Генрих. -Ты будешь страдать очень сильно, но недолго.
  Вытащив из карманов пузырьки с формалином, он вставил их в капельницы вместо лекарств, капавших Бумерангу в вены, в каждую руку, и воткнул иглы под кожу полевого командира.
  Павленко задергался, но Генрих приставил ствол "Беретты" к его голове.
  − Проживешь подольше - увидишь побольше, − сказал он.
  После этого он снял со свеого запястья две толстые резиновые ленты и наклонился. Он дважды обернул одну из них вокруг мошонки Бумеранга над яичками, а другую-вокруг его пениса.
  Он начал разматывать шланг, подсоединяя его к бойлеру. Генрих заметил, как Бумеранг провожает его взглядом.
  Затем Генрих сунул руку в карман халата, достал кусок жесткой резины, похожей на конец клизмы, и начал прикреплять его к концу хирургического шланга. Он быстро крутанул шланг, насаживая его на хвостовик трубки.
  Делая это, он продолжал говорить.
  − Но если ты уже умер один раз, никто не мешает тебе сделать это снова?
  Данзас подошел к бойлеру. Долил в него воды, набрав ее в раковине и вылил в бойлер щелочь из двух пластиковых бутылей.
  Он снова остановился, держа в руке трубку и хирургический шланг,а затем остановился, глядя на темное тело полевого командира, беспомощно распростертое на застиранном покрывале.
  Ему не хотелось воплощать в жизнь последний акт этого спектакля. Но вспомнив всех жертв боевиков полковника Соловьева, боевиков Бумеранга, выполнявших его приказы, он отогнал от себя моральные возражения.
  
  Генрих подошел к краю кровати рядом с Бумерангом и взял резиновый шланг. Затем он, с силой раскрыв полевому командиру рот, он воткнул конец трубки в горло героя Новороссии. Затем он открыл кран бойлера и вода начала течь.
  На губах Павленко появилась пена.
  − Вот и все, − сказал Данзас, уходя. - увидимся в аду, герой.
  
  Закрыв за собой дверь, он плеснул остаками щелочи на замок, приведя его в негодность. Теперь попасть в палату к герою Новороссии можно было, только выпилив или взорвав дверь.
  
  Глава 35
  
  С улицы послышался грохот грузовика, стих, затем долетели команды, звуки шагов бегущих людей. В коридоре показались бойцы спецназа в камуфляже, в масках, кинулись на Генриха, прижали его к стене, наставили на него автомат. К нему подошел высокий мужчина в бронежилете, без маски, видимо командир. Хмуро осведомился:
  - Ты кто такой?
  - Я Генрих Данзас, - ответил Генрих. - находился в заложниках у местных боевиков. Удалось бежать, надев медицинский халат.
  Мужчина вытащил смартфон, включил его, взглянул на экран. Потом очень внимательно, изучающе, посмотрел на Генриха.
  - Боевиков видели? Сколько их было?
  - Не знаю. Человек пять, наверное.
  - Как вы здесь оказались? Документы есть?
  - Меня захватили в Мариуполе и привезли сюда, - проговорил Генрих, - какие там документы.
  - Где остальные заложники? Вы ранены?
  - Нет, но меня накачивали транквилизаторами. Других вроде на втором этаже держали.
  - Понятно. - Старший группы еще раз взглянул в смартфон, затем повернул голову к лестнице. - Михайловский, проводи товарища к машине. Зачистили уже весь корпус?
  - Так точно, - ответил стоявший на лестничной площадке крепыш в бронежилете и маске. - никого, только трупы на втором этаже, в двух кабинетах.
  Данзас криво улыбнулся.
  Когда его вывели из здания санатория, был уже поздний вечер. В свете фар и уличных фонарей он увидел, как на асфальте, с руками сложенными на затылке, лежат несколько человек в белых халатах и пара людей в камуфляже, а в "Уазик" местной, донецкой милиции заталкивают упитанного Олега Ильича в наручниках.
  - Там еще женщина молодая, лет двадцати пяти, в парике из черных волос, среднего роста, - проговорил Генрих. - она была с боевиками заодно. Задержать ее надо.
  - Отработаем и ее, - сухо сказал худощавый блондин в военной форме с эмблемой армейского спецназа. - в машину.
  
  Ночь в санатории имени Жукова под Новоазовском прошла в суете следственных мероприятий, допросах свидетелей, в хлопотах по транспортировке убитых в морг ближайшей больницы, поисках возможных оставшихся на свободе боевиков. Здание было оцеплено местной милицией, на улице дежурил БТР, и спецназовцы могли спокойно проверить все здание целиком.
  
  В палату Бумеранга им удалось попасть лишь утром, только взорвав мощную стальную дверь. В комнату ворвались три бойца, один из которых подошел к кровати, проверяя лежавшего на ней человека, а двое других, не веря своим глазам, смотрели на сильно раздутого Бумеранга, не зная, что делать.
  
  -А он жив?- Спросил старшина группы Марутин, протискиваясь между ними.
  
  - Я...- Один из бойцов повернулся и выбежал из палаты.
  
  Темное тело Бумеранга приобрело вид, граничащий с абстракцией. Одна только его распростертая фигура вызывала психологическое беспокойство, напоминая труп убитого и одетого животного. Раздутый до непропорциональности, он не столько лежал на кровати, сколько дрожал в разных местах, каждый его мускул и сухожилие сжались в жесткий, неподатливый спазм, который выгнул его спину так, что она чуть не лопнула, а выпирающий живот вздулся в воздух так, что торс касался кровати только в верхней части плеч и там, где пятки впивались в матрас. Его голова была запрокинута назад, а рот заклеен пластырем, из которого змеился резиновый шланг, прикрепленный к бойлеру. Постель промокла, кое-где это была вода, кое-где нет, и Бумеранг блестел от маслянистого пота. Распространялся неприятный запах.
  
  - Мать твою! - Боец, осматривавший мертвеца, встал и повернулся к Марутину. Он был похож на ветерана, его темные волосы поседели, а тело стало немного коренастым. Его звали Азат, и он проследил взглядом за шлангом, навинченным на трубу бойлера. - Черт, черт возьми!
  Марутин увидел лежавший на столе стетоскоп, поспешно подошел и взял его. Надев стетоскоп, он наклонился и положил диск из нержавеющей стали на грудь Павленко. Там было какое-то сердцебиение, слабое, беспорядочное, но оно было. Он повернулся к Азату.
  - Убедись, что вода выключена.
  -Что это такое, черт возьми?- Спросил Азат, но ответа ждать не стал.
  Марутин снял автомат и положил его на стол. Он обратился ко второму бойцу:
  - Тимофей, дай мне руку. Мы должны вытащить из него шланг.
  Молодой десантник, худощавый и светловолосый, почти хрупкий на вид, начал закатывать рукава, глядя на неподвижного Бумеранга.
  - Вода отключена! - крикнул Азат.
  -А как насчет того, чтобы освободить его от зажимов?- Спросил Тимофей.
  -Пока нет, - ответил командир.
  -Сукин сын!- Ахнул Азат. Он вернулся к кровати. - Посмотри, что он сделал с его членом!
  Молодой спецназовец поставил одно колено на кровать и обнял Бумеранга за голову, а Марутин взялся за шланг. Тот не хотел выходить наружу.
  -Может быть, нам лучше оставить его здесь?- Голос Тимофея звучал так, словно он затаил дыхание.
  -Он умрет, - сказал Марутин, работая шлангом.
  -Ты должен освободить его, - сказал Азат.
  -Да, хорошо, - сказал Марутин, сильнее натягивая шланг, пока тот не начал поддаваться. Изо рта Бумеранга засочилась грязная розовая пена.
  -Это все из его легких.- Тимофей быстро заговорил. -Что-то не так с его легкими.
  Азат вытащил иглы капельниц как раз в тот момент, когда конец хирургического шланга вышел изо рта Бумеранга, принеся с собой поток вонючей жидкости. Освободившись, Бумеранг начал дрожать, а затем вздрогнул, как будто кто-то тряс кровать.
  - О черт, - сказал Тимофей, оттолкнувшись от кровати и пятясь назад, опрокидывая капельницу, когда он отступал. Марутин тоже попятился, наткнувшись на напарника, и, схватив свой автомат со стола, обошел кровать рядом с Азатом, который был ошеломлен происходящим.
  Дрожь Бумеранга стала еще сильнее, его чудовищно увеличенный живот с раздутым пупком судорожно вздымался. Неожиданно глаза рыжебородого героя Новороссии Бумеранга широко открылись и закатились. Его руки начали бесконтрольно дергаться, когда он, казалось, попытался сесть, его голова задергалась, он стал похож на неуклюже барахтающегося человека-лягушку. Затем его рот широко раскрылся, пластырь слетел и он изрыгнул густой, изогнутый поток, который разлился по всей длине кровати, почти до самой стены.
  
  - О боже! - завопил Азат, когда Марутин подтолкнул его к взорванной двери, где они все трое застыли ошеломленные и испуганные. Бумеранг, уже не человек, а раздутое существо, брыкающееся в бульоне из собственных жидкостей, снова и снова извергал остатки своих измученных щелочью внутренностей.
  Марутина вырвало. Его мозг просто отказывался воспринимать то, что он видел. Когда он пришел в себя, то комната была вся в скользких ошметках внутренностей Бумеранга и нереальное зрелище смерти Аркадия Павленко наполнило ее. Воздействие на его постепенно возвращавшиеся чувства было невыносимо. Он попятился и вывалился в коридор на свежий воздух.
  
  ***
  
  На МКПП Новоазовск они подъехали на рассвете - сержант водитель, Данзас и капитан-спецназовец, молчаливый блондин. Стояние на границе между ДНР и Россией у них заняло рекордно короткое время. Неизвестно, под какими документами у них проходил Данзас, но оформление всех бумаг, связанное с возвращением Генриха на Российскую терииторию прошло на удивление гладко и быстро. Как только они миновали КПП, капитан вышел из военного джипа и долго разговаривал с кем-то телефону. Затем какое-то время они ехали по Ростовскому шоссе, пока у капитана не зазвонил мобильный. Он резко велел сержанту водителю остановиться и снова вел с кем-то переговоры, пока водитель с Генрихом сидели в машине. Наконец капитан вернулся и некоторое время они неторопливо двигались по шоссе в сторону Ростова. Когда они миновали Таганрог, сидевший за рулем сержант негромко включил радио. Капитан задумчиво вертел телефон в руке, явно ожидая нового звонка.
  Молчание прервал переодетый в форму российского военнослужащего-контрактника Данзас. Он с недоумением рассматривал показания часов на приборной панели автомобиля. Электронные часы с отображением даты, времени и календаря вели себя как-то странно: цифры секунд вдруг начали судорожно мигать, словно пыталась начать движение в обратном направлении.
  - Что это у вас с часами, товарищи? - обескураженно пробормотал Генрих.
  Сидевший рядом с ним капитан перегнулся вперед. Ничего не понимающий Данзас показал ему приборную панель - секунды побежали вспять. За ними последовали и минутные показатели: сначала медленно, а потом все быстрей и быстрей.
  − Электроника сбоит, здесь неподалеку военный радар, через минуту все придет в норму! - бросил блондин.
  Данзасу было совсем не до смеха - он нутром почувствовал неладное.
  Вдруг разом у его сопровождающих синхронно заверещали мобильники, и, следом, автомобильный приемник зашумел протяжно и пискляво...
  - Что за дела? - потянулся к приемнику водитель.
  - Сержант, тормози! Все из машины! Тормози же!! - заорал Генрих и оттолкнув капитана, рванул ручку джипа.
  − Стой, идиот!! - в ответ рявкнул спецназовец. - Куда?!
  Данзас вывалился на уже нагретый утренним солнцем асфальт и покатился под встречные машины. Пронзительно завизжали тормоза. "Киа", прямо под колеса которой выпал Данзас, каким-то чудом успела вывернуть в сторону. Генрих, перекатившись, кинулся через бордюр в водосточную канаву. Сержант попытался резко затормозить, но рядом ехал "Камаз" до верху груженный щебнем и он, избегая столкновения, не мог сразу остановить машину.
  Генрих поднял голову. Он увидел сразу все, словно в фантастическом кино.
  Из облаков стремительно вылетела серебристая игла - Данзасу показалось, что с оперением из белого пуха - и, управляемая неведомым Зевсом, вонзилась прямо в джип.
  Тут же грянул оглушительный, чудовищной силы взрыв!
  Обоих пассажиров выбросило из машины едва ли не под самые тучи. От взрыва джип подскочил и, объятый пламенем, завалился на бок. Громыхнул еще один взрыв. Генрих лег в канаву, только глаза немигающе смотрели на эту жуткую сцену.
  На шоссе стала образовываться пробка. Какой-то человек вылез из придорожной канавы и со всех ног бросился в густые заросли кустарника, заполонившего обочины шоссе.
  
  Эпилог
  
  Из секретной служебной переписки Генерального прокурора Российской Федерации Ю.Я. Чайки с заместителем директора ФСБ России генерал-лейтенантом Е.Н.Зиничевым:
  "Ставлю Вас в известность, что следственные действия в отношении подполковника ФСБ Р.Липатова, подозреваемого в убийстве заместителя начальника военной контрразведки генштаба РФ Н. Корзубова, полковника ГРУ Б. Соловьева, подполковника Г. Чещихина, офицеров А. Битмана и П. Фадеева временно приостановлены, поскольку подозреваемый впал в "реактивное состояние": для допросов недоступен, боли не ощущает, находится в одной и той же неподвижной позе. В настоящее время он направлен в Институт имени В.П. Сербского для проведения комплексной стационарной судебно-психиатрической экспертизы."
  
  ***
  
  Дина Дроздецкая лихорадочно искала спасение - санаторий был окружен, повсюду бегали вооруженные спецназовцы, задерживая всех, кто попадался им на пути. Парик теперь был только вреден - если Данзас выжил, то он даст властям ее приметы, со всеми подробностями. Трюк, который прошел с Комаровым, больше не мог принести успеха.
  Поэтому Дроздецкая, сняв халат, переоделась в повседневную одежду, сделала несколько легких порезов бритвой на груди и плече и, размазав кровь по лицу и груди, также намазала кровью место татуировки с изображением Шипе-Тотека, положила сверху вату, накрепко перевязала бинтом, имитируя ранение. Затем она забралась в отсек для пациентов в машине "Скорой помощи", легла на носилки и накрылась сверху простыней, создавая иллюзию раненой, недавно привезенной в медцентр пациентки, которую во всем хаосе прошедшего дня просто забыли госпитализировать.
  Теперь ей оставалось только ждать. Она прикрыла глаза...
  
  Около полудня в Центральную районную больницу города Новоазовска поступила пациентка лет двадцати пяти - двадцати семи с легкими ранениями груди и предплечья. На все вопросы о причинах получения ранений женщина отвечала бессвязно, стонала и мотала головой. После оказания первой медицинской помощи (перевязка, промывание, уколы) женщина была положена в палату номер четыре для легких больных.
  
  Во время вечернего обхода медсестра Инна Голубенко заметила, что окно в палате распахнуто, а ново прибывшая пациентка бесследно исчезла. Опрос соседок по палате не дал никаких результатов...
  
  ***
  
  Анатолий Трифонов шел в Ясенево на государственную дачу генерала Зиничева. Подъездная дорога закончилась, теперь оставалось только идти пешком. Анатолий выполнял волю шефа, Романа Никитовича − он хотел передать увесистый пакет с сенсационной информацией лично в руки тому, кто, по мнению его шефа, подавал надежды на честного человека и гражданина своей Родины.
  Он очень долго шел через лес. Не верилось, что такие девственные леса в условиях тотальной застройки могут сохраниться рядом с человеком. Потом Трифонов увидел: там, за деревьями, в мареве, пласталось огромное поле... Картофельное поле его Родины... Он брел по нему, свежевспаханному и мокрому от дождя... Жирный чернозем прилипал к его башмакам, и со стороны, наверное, казалось, что человек бредет по незнакомой планете. Но это было Подмосковье...
  Анатолий услышал тугой, напряженный гул автомобильных моторов; увидел - от дачи отъезжает целый кортеж из трех машин.
  Трифонов закричал. Закричал изо всех сил. Он закричал, разрывая голосовые связки. И побежал наперерез, размахивая дипломатом. Он месил чернозем и кричал в попытке обратить на себя внимание. Неужели он забыл инструкцию для телохранителей? Они имели полное право пристрелить Анатолия как объект, представляющий повышенную опасность для генерала ФСБ и его бесценной жизни.
  Трифонов упал лицом в мокрый чернозем, как падал в детстве на дорогу после дождя... Поднявшись, снова попытался бежать. Кричал, показывая на дипломат...
  Автомобили набирали скорость. И шли по трассе в сиянии утреннего солнечного света. Трифонов с дипломатом был им не нужен. И информация в нем была им не нужна...
  И он все понял. Анатолий понял, что останется на этом поле. И будет жить. И продолжать расследование.
  Потом - как озарение. Анатолий увидел салон автомобиля посередине. В нем его новый начальник. Его отдела. Там сидели Олег Тишин и генерал-лейтенант Зиничев... И не узнавали Анатолия. Они не хотели узнавать странного, грязного, нелепого, орущего субъекта, размахивающего дипломатом... Тишин произнес с усмешкой:
  - Уже готов, товарищ генерал. С утра пораньше...
  - Кажется, хочет, чтобы мы его подвезли до города?
  - Живет своей содержательной жизнью. Как ваша дочка?
  - Все прекрасно. Щитовидка отлично прижилась. Сейчас - никаких болей, никаких рецидивов, занимается бальными танцами.
  Потом кортеж ответственных работников ушел за горизонт. А был ли он?.. И что теперь? Анатолий не знал.
  Он опустился на колени. Под рукой оказалась реальность. Она держала его грубой, зримой, ощущаемой силой. Он принялся ладонями черпать дождевую воду из лунки и пить ее... Пить...
  Дипломат лежал рядом молчаливым свидетелем...
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"