Он стоял и смотрел на огонь. Как будто не боялся маленьких раскалённых духов пламени, которым - он знал - много сложнее было лететь куда-нибудь, кроме как в него. И когда он наконец отвернулся, уже уверенный в своей победе, уже забывший о возможности волнений как о возможности небольшого досадного недоразумения, уже чувствующий эту землю своей, непредсказуемый кусок раскалённого металла стрелой ударил в его спину. И, казалось, ещё за мгновение до образования этой дыры исполнившая свои путь душа уже готова была покинуть тело, как будто ожидала подходящей двери и, возможно, уже выходила в неё за секунду до.
Тогда Сандро упал на траву, и земля выкатилась из его глаз маленьким пыльным шариком, как слеза из сердца побитой собаки. Он улыбнулся, гордый своей победой: ещё две минуты назад железный дракон, лязгая и плюясь бензином, жалко пятился, нелепо пытаясь спрятаться за холмиками выжженой земли. Всего пять минут назад Сандро едва отбивался от ударов чудовища, едва уворачивался от мощного шипастого хвоста. Целых тридцать минут назад смотрел он с пригорка на груду металла, прикидывающуюся такой мягкой и безобидной, жалкой - покорёженными частями старых автомобилей, ржавыми рельсами, сгоревшими стиральными машинами и испорченными бензопилами.
Он шёл к этому моменту всю жизнь - ещё когда ходил в детский сад, ещё когда сверстники дразнили, а девчонки презрительно отворачивались. Сандро всегда знал, что станет рыцарем. В сверкающих латах и длинном плаще. Овеянный славой или забытый всеми - последний крестоносец, отдавший свою жизнь во имя великой идеи. Он будет лежать на благодарной земле и, как секунды его жизни, на небе будут гаснуть звёзды.
Он шёл к этому по длинному серому шоссе. Старому, забытому, с поперечными трещинами на асфальте. Стараясь не споткнуться о них, как будто на конце каждой висел предательский колокольчик, способный разорвать тишину леса и разбудить дремлющую в нём тайну. Отшельник всё рассказал ему, предупредил обо всём, что знал сам - там, в высоком сером доме. Бесконечном сером доме.
Они сидели и смотрели каждый в свой чай, прощаясь. Окна были зашторены, и заходящее солнце отбрасывало тени лестниц и карабкающихся по ним людей. Люди строили дом, тут же занимая построенные этажи. На каждом новом этаже они первым делом начинали возделывать землю, рубить лес, ловить в реках рыбу. Вскоре все поля покрывались мелкими лоскутами пашен, и вдоль рек тут и там видны были наросты мельниц и электростанций. Люди женились, умирали, выращивали детей, шли друг на друга войной, лихо врубались во вражеские ряды, точили по ночам сабли. Люди копили брёвна и камни. Накопив достаточно, они строили леса и лестницы и приступали к возведению нового этажа.
Только Отшельник никогда не карабкался вверх. Изредка подходил он к одному из окон и долго задумчиво смотрел туда, где клубился серый туман, скрывающий землю. Потом переходил к другому окну и стоял там. Его квартира занимала целый этаж - от одной стены дома до другой, от пола до потолка - она протянулась с севера на юг и с запада на восток. В центре на экваторе стоял стол, над которым висела деревянная роза ветров, а дальше в две стороны расходились джунгли и прерии, горы, кактусы, кипарисы, секвои и карельская берёза, и, наконец, ледяные пустыни. В другие две стороны разбегались Индийский и Атлантический океаны, Суэцкий канал и Бермудский треугольник, Гималаи и Кордильеры.
Отшельник обошёл квартиру по периметру, подолгу останавливаясь у каждого окна, как будто видел что-то новое в каждом из них. Потом он обернулся к Сандро.
- Теперь ты всё знаешь, - сказал он. - Теперь ты готов.
Сандро только что вернулся из своего добровольного уединения. Он много думал, менял себя. На этот раз изменения дались ему намного тяжелее, чем раньше. Раньше было проще - в запасе было несколько лет. Потом - несколько месяцев. На этот раз неделя...
Он сидел, скрестив ноги, на одном из нижних этажей. На неудобной бетонной крошке, острых осколках стекла. Ничего не ел, глотал крепкий кофе и пыль. Не думал, не смотрел в зеркало. Чувствовал, как внутри вырастает новый Сандро - более жестокий и сильный, в неуязвимой броне. Новый Сандро, который должен будет убить прежнего. Расколоть, как птенец раскалывает скорлупу, чтобы выбраться наружу, чтобы стать сильным. Было грустно и странно растить в себе своего убийцу, но так было нужно, ведь Отшельник сказал ему при первой встрече:
"Люди строят. На обломках и развалинах старых домов; на битом кирпиче и скомканном черепичном танго крыш. Вынимая из земли руду и камни. А потом - ещё руду и ещё камни... И ещё камни. И строят поверх старых домов, построенных из ранее вынутых камней. Каждый слой всё выше и выше - так наша планета растёт вширь. Но внутри, говорят, пустота.
А ещё говорят, что если в одном полушарии люди потребляют больше, чем в другом; если в одно полушарие привозят больше еды, чем в другое (и тяжёлых арабских ковров, и лёгкого китайского шёлка, и - даже - кокосовых орехов), то рано или поздно одно полушарие перевесит другое. И тогда наша планета сорвётся с золотистой осиной булавки, которой она была прикована к чёрному шёлку космоса, и, кувыркаясь, улетит куском безжизненной материи к невыразимым рубежам пространства."
И ещё он сказал:
"Там, внизу живёт последний дракон. Люди думают, что живут для себя, но на самом деле живут для него. Он питается людскими слабостями, исподтишка присваивая себе их жизни. Меняя их жизни на телевизоры и пылесосы, кинотеатры и автомобили. Одурманивая зловонным газом, привязывая электрическими проводами."
И ещё он добавил:
"Ты должен спасити нас - последний крестоносец, готовый отдать свою жизнь во имя великой идеи."
Тогда Сандро ушёл менять себя. Он не мог ослушаться. Отшельник был могуч и прекрасен: нагой, с белой кожей, резкими линиями мышц. Каждое движение его было тенью от тени, и только взгляд красных глаз твёрд и властен. Когда Сандро впервые увидел Отшельника, ужас и благоговение наполнили его сердце. Он понял, что наконец нашёл того, кого искал все эти годы, кто даст ему самое главное задание, откроет истинное предназначение.
Отшельник был мудр. Со всех концов земли к нему шли люди, ищущие большего, чем ежедневный смысл привычных вещей. Один из таких пилигримов сидел сейчас в комнате, в изумрудном оазисе посреди жаркой пустыни и смотрел на родник. Рядом неподвижно лежал волк.
Сандро недавно встретил этого человека. Ещё на тракте, в дне пути от города. Именно этот странник подсказал ему дорогу сюда. Тогда пилигрим показался Сандро смертельно уставшим и нехорошо взволнованным - как-будто боялся чего-то. Теперь же он сидел спокойный, отрешённый от мира. Словно уже нашёл свою Палестину, свой крест, свой Грааль. Словно путешествие его было окончено и окончание это оказалось счастливым.
Пилигрим и вправду уже не помнил ни того момента, когда Отшельник открыл ему дверь, ни того, когда он осознал завершение своего паломничества. Возможно, если бы кто-то сказал ему об этом раньше, когда он оказался на сером пороге серого дома, он повернул бы обратно или прошёл мимо. Он так привык к дороге, что уже не представлял другой жизни, кроме бесконечного пыльного пути.
Он был твёрд в своём стремлении. Даже когда внутренне боялся ошибиться, когда руки его начинали дрожать при мысли, что один неверный шаг, сделанный давным-давно, может перечеркнуть сегодняшний день. Даже в такие моменты только Волк - его верный попутчик - слышал горькие слова, полные тоски по прожитым дням и боли об утраченном. Но редко. Чаще же Пилигрим говорил так:
- Знаешь, Волк, мне снилась сегодня другая земля. Там не было городов и людей. Только бесконечные стеллажи с плёнками. А на плёнках знаешь что? На плёнках - все мгновения радости всех на свете людей. И детей, и взрослых, и стариков. Всё-всё, ничего не пропущено и не забыто. И что эта земля и есть самое главное наше богатство, наше бессмертие. Там записано всё про каждого - с рождения до гибели. Это рай, Волк, понимаешь меня.
И Волк косил глазом и, отворачиваясь, улыбался.
Даже когда вечерняя стража подошла к Пилигриму и стала требовать документы, угрожая забрать его в тюрьму. Даже тогда странник не жаловался, а сказал им так:
- Я был профессором университета. Я в совершенстве знаю немецкий, французский и испанский, а также немного изучал латынь и церковнословянский языки. У меня был дом, жена, деньги, и я был счастлив. Но однажды я услышал голос. И он велел мне идти. Я оставил всё и пошёл, и с тех пор в пути.
- Слушай, а может в дурку его? А? - спросил один из стражников другого.
- Да забей, - отвечал тот, - дежурство через полчаса заканчивается. Нах тебе лишний геморрой? Пошли отсюда.
Когда они ушли, Пилигримм сказал Волку:
- Я долго странствовал и много видел. Я встречал вонючих гарпий, которые бесстыже демонстрировали всем свои сморщенные груди, дикарей, которые курили дурманную траву, людей с пёсьими головами и многих других. И знаешь, что я понял? Если ты не готов взять на себя ответственность, то позволь другому идти своим путём. Эти стражники слишком молоды и многого не знают, но я чувствую, в них есть искра. Когда-нибудь и они поймут.
И Волк кивал и, отворачиваясь, улыбался.
Они вошли в город в полдень, а до того долго шли вдоль тракта. Пилигрим морщился, а Волк постоянно чихал от зловонного запаха повозок, то и дело проезжающих по дороге. Ночевали под открытым небом - ни в одном дворе не согласились пустить их переночевать, а только грозились спустить собек (Волк ощеривался) или вызвать стражу. Уже наступил август и ночами становилось холодно, но ещё можно было спать на небольшом плотном одеяле, которое Пилигрим всегда носил с собой.
Уже воздух становился прозрачным, а небо глубоким. По небу рассыпались яркие звёзды. Странник долго смотрел на млечный путь, а потом сказал:
- Все мы дороги, Волк. Я - дорога, и ты - дорога. Я - река, и ты - река. Когда-нибудь мы вольёмся в один океан, принеся с собой маленькие частички своего опыта. И полноводные равнинные реки, и бурные горные, и даже маленькие сиротливые лесные ручьи. Все мы, выполнив однажды своё предназначение, станем частью чего-то невыразимо большего. И тот молодой человек, которого мы встретили сегодня вечером. Я знаю, он такой же, как и мы. Я хотел помочь... Как думаешь, что погнало его из дома, что движет им? И нами? Зачем мы идём, Волк?
И волк долго молчал, положив голову на лапы.
Вечером они встретили Сандро. Одинокий, он сидел на обочине дороги и струйка крови стекала по его щеке. Пилигрим остановился рядом и пытался заговорить, но Сандро, уставший после боя, не поддержал беседу. Тогда Пилигрим рассказал ему про Отшельника и пошёл дальше.
Сандро запомнил его слова. Он долго думал и решил, что обязательно должен пойти в город. Но не сейчас - он слишком устал. Совсем недавно его обогнал рыцарь и спросил, не он ли тот самый великий Сандро, последний крестоносец. Сандро ответил, что это так, тогда незнакомец вызвал его на поединок, желая обрести славу человека, победившего самого Сандро.
Они долго бились у моста через небольшую речушку. Рыцарь устал немного быстрее, движения его стали медленными и неловкими, и мутная вода навсегда скрыла его тело. Сандро постоял немного над могилой своего противника. Может, он бы остался и чуть дольше, но мимо проходила весёлая компания молодых людей. Один из них заметил, поглядев на Сандро:
- Вот, блин, швали развелось.
- Да ладно, - ответил ему другой, - просто даун какой-то. А ну, пшёл вон отсюда.
Остальные поддержали его, и Сандро оставалось только развернуться и уйти прочь. Пройдя немного, он присел у дороги, по которой вскоре и проходили Пилигрим с Волком.
Был августовский вечер. Сандро спал у костра. Позади остался трудный день, а следующий обещал много нового. Он пойдёт к Отшельнику и, возможно, поймёт наконец, зачем в его жизни эта дорога, и одиночество, и схватки с такими же как и он сам: одинокими и уставшими от бесконечного пути последними крестоносцами.
Он спал и видел сон: высокое голубое небо, белые пики гор. И зелёная трава, и он - мальчишка ещё - на траве. И старшая сестра, кричащая ему "Сандро, иди кушать пахлаву!"