Как обычно он прошёл на кухню, не включая свет. За границей квартиры приглушенными крикливыми мелодиями вспыхивали незнакомые ему соседи. С недавних пор эта музыка перестала его интересовать.
Он подошел к тщательно отмытому окну, взял бинокль: скоро должно начаться. И правда. Меж полустертых мертвых круглых глаз засветилось новое окно.
Все как всегда. Пританцовывающие движения под задумчивый немой ритм, уличный румянец. Рука тянется за спину, чтобы расстегнуть десятки крохотных пуговок. Стекло окрасилось белым от взволнованного дыхания. Кисти заныли в бездействии. Двадцать метров от мечты невыносимы.
Его помощь не понадобилась. Длинные грубые пальцы перепутались с тонкими, рождая уродливый контраст. Пуговицы быстро сдавались одна за другой, являя двум взглядам узкое русло позвоночника.
Как пошло. Отвратительно. Предательство.
Он отложил бинокль и повернулся к темноте.
Наутро о нем заговорили: талантливый дирижёр, большая надежда, такой молодой, ночью вышел в окно, упав на крышу приезжего ягуара.
Двадцать метров до чужой разбитой мечты.