Самарцев Михаил. Искушение

Самарцев Михаил : другие произведения.

Искушение

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]

Ссылки:

Оставить комментарий © Copyright Самарцев Михаил Размещен: 10/11/2003, изменен: 10/11/2003. 19k. Статистика. Поэма: Поэзия		Ваша оценка:

ИСКУШЕНИЕ

поэма

Обочь глухой лесной дороги,

Меж двух могильных старых плит,

Стоял когда-то ветхий скит

И жил в нем праведник убогий.

Над скитом дуб шумел зеленый,

Слегка грозою опаленный -

Неистребимый божий знак,

Источник домыслов и врак.

Туда однажды вдоль болота

Пробился всадник молодой,

И королевская охота

За ним нагрянула гурьбой.

Манила путников уставших

Обетованная земля,

Бодрил коня довольный маршал,

Встречал с улыбкой короля,

Король же, видный, ладный малый,

Хотя и выглядел усталым,

Молодцевато спрыгнул сам

И дернул пальцем по усам.

Переживая неудачу,

Блужданье тягостного дня

И нехороший сон в придачу,

Он думал, передав коня:

"Король, король!.. А кто я ныне?

Любитель пакостных затей,

Очаровательнейший циник

И записной прелюбодей.

И вот душа темнее ночи,

Кто друг, кто враг - не разберешь,

И вот кого-то зависть точит,

А кто-то тайно точит нож.

Весь день душа моя в огне,

И что-то гложет сердце мне."

Меж тем пришельцы кое-как

Разбили скромный бивуак.

Сумы и седла расписные

Вокруг лежали тут и там

И ружья длинные стальные

Мерцали тускло по кустам;

Повсюду в полном беспорядке

Плащи, мечи, ножи, перчатки,

А посредине без помех

Горел костер - один для всех.

На вертеле баранья тушка

Шипела, капая в огонь,

Бродил и фыркал чей-то конь,

Косясь на шумную пирушку;

Примяв траву, мужчины плотно

Стелили белые полотна,

И оживляли полотно

Закуски, кубки и вино.

Тут и отшельник появился

С дорожной старою сумой -

Вернулся из лесу домой

И добрым людям поклонился.

- Прими, старик, меня как брата,-

Сказал король ему в ответ.

-Я знаю: место это свято

И ты при нем немало лет. -

И помолчал, и чуть помешкав,

Сказал с натянутой усмешкой:

- За мной - постыдная дорога,

А что там будет впереди?

Я знаю: грешен, и премного,

Но сядь со мною, посиди.

Не прикрывайся Иисусом,

Послушай исповедь мою.

Клянусь тебе, я не был трусом

Ни в море бурном, ни в бою.

Но, как и вера, путь наш зыбок,

Не избежать не нем ошибок.

Скажи, провидеть ты горазд?

Когда и кто меня предаст?

И старец сел на землю рядом,

Перекрестился и вздохнул,

И в чистом небе потонул

Проникновенным ясным взглядом.

Курился дым набитых трубок,

Прохладой веяло с высот...

- Ну, что ж, скажу я наперед:

Не пей сегодня третий кубок -

Отдай тому, кто поднесет.

Не будь ко мне, однако, строг:

Я ошибиться тоже мог.

Король поник в печальной думе

И посмотрел вокруг угрюмо:

- Ну, что ж, спасибо за намек.

И пало тяжкое молчанье

Как непростое осознанье,

Что разделить они должны

Груз подозренья и вины.

- Довольно хмуриться напрасно! -

Вскричал король. - Теперь мне ясно,

Что это шутка старика -

Нас позабавил он слегка!

И я готов ему ответить

Такой же шуткой удалой;

Надеюсь также: вы со мной

Преподнесете в лучшем свете

Свои дела, свои мечты!

Согласны все? А ты? А ты?

Но только, чур, не обижаться!

Я сам разденусь донага,

И вы со мной, надеюсь, братцы,

Хоть в ад, хоть к черту на рога!

Покуда солнце в небе светит -

Со мной повсюду други эти,

Покуда вертится земля -

Играет свита короля.

За друга - друг, за брата - брат!

- Виват! Виват!

- Начну собой. Ну, кто я ныне?

Любитель пакостных затей,

Очаровательнейший циник

И записной прелюбодей.

К тому ж, надеюсь, что и здесь

Я далеко еще не весь.

А вот мой ревностный воитель,

Посыльный младший офицер -

Знаток, поклонник и любитель

И раб изысканных манер. -

И тот вскочил задорным бесом,

Изобразил горящий взгляд,

И над вечерним тихим лесом

Взорвалось гордое: "Виват!"

Король подумал, поглядел,

Махнул рукой и малый сел.

- Вот мой биограф и поэт,

Пижон пятидесяти лет.

С карандашом, бумагой, лупой,

немного вздорен и спесив -

Самоуверенная тупость

И откровенный примитив.

Я, может, что-то приукрашу,

чтоб оживить беседу нашу,

но, всех собравшихся любя,

Я не жалею и себя.

Пузан с расплывшейся фигурой

И вздорным бабьим голоском,

Поэт сидел в накидке бурой,

Уже заметно под хмельком,

И всем показывал, что он

Был в лучших чувствах оскорблен.

Поднялся медленно и чинно

И закатил такую речь:

- Хочу я всех предостеречь

От обобщений беспричинных

В той части, что, де, королю

Грозит какая-то опасность.

Я уважаю и люблю

Монарха и готов всечасно

Его собою заслонить.

Но рассуждений наших нить,

Как человек принципиальный,

Упреком должен завершить:

Простите, это ненормально.

Не надо путать верх и низ

И начинать такой стриптиз.

Меня не слушали, а зря.

Я , может, недопонимаю,

Больших высот не достигаю,

Но, откровенно говоря,

Я не люблю такие штуки,

Когда отводится мне роль...

- Довольно...- простонал король, -

Иначе я умру от скуки.

Ну, как такого принципала

Мне наградить и наказать,

Когда его и высечь мало,

И много - просто расстрелять!

Я душу страстную твою

Вином изысканным залью!

Посмаковав пустую трубку,

Поэт, любитель старых вин,

Наполнил два красивых кубка

И королю подал один.

Король приветствовал поэта

И подмигнул из-под берета,

И подождал, и выпил сам,

И дернул пальцем по усам.

- А вот теперь наш славный маршал

Нас развлечет, играя роль.

- Я буду счастлив, мой король -

Не упущу такого шанса. -

Спокойно встал и подошел,

Высокий, статный, горделивый,

С великолепней черной гривой,

С плеча бегущей, точно шелк.

- А что? Мне нравится затея.

Не первый год мы с вами вместе,

Прошу представить честь по чести.

Весьма надеюсь, что сумею

Сыграть сегодня роль злодея.

- Прекрасно, браво! Вот ответ,

Достойный рыцаря без страха!

Ни меч, ни пуля и ни плаха

Его не снизят до клевет!

С таким и ссориться опасно,

Ему и клятвы нипочем,

Да и владеет он прекрасно

И пистолетом, и мечом.

И маршал выкрикнул: "Виват!"

И пригасил горящий взгляд.

- Король! надеюсь, в этой свите

И мне окажете вы честь -

Великодушно разрешите

Заздравный кубок вам поднесть.

Секунду малую помешкав,

Поднялся медленно король

И молвил с ласковой усмешкой:

- Ты хорошо играешь роль.

Неси два кубка нам, негодник -

Мы побратаемся сегодня!

Высокий, статный, горделивый,

С великолепной черной гривой,

Два кубка маршал подает,

Любой на выбор - тот иль тот.

Король берет спокойно правый,

Рука тверда, сомнений нет,

И говорит:

- Воитель бравый,

Играем дальше, тет-а-тет!

У смерти, может, на краю

На брудершафт с тобою пью!

И пропустили руку в руку,

И дружно выпили до дна.

Вокруг ни слова и ни звука,

По всей поляне тишина.

Костер дымился еле-еле,

Златым огнем сияла высь.

В глаза друг другу посмотрели,

Поцеловались, разошлись.

И долго, долго на поляне,

Придя сюда издалека,

Как на затихшем поле брани,

Стояла смертная тоска.

- Довольно хмуриться напрасно!-

Вскричал король. - Ужель не ясно?

Нас проверял святой отец,

Мы подыграли - и конец!

Зато теперь его послушать

Мы можем сами без хлопот,

Откроет праведник нам душу -

И нас ко благу позовет.

Ещё немного посидим -

Я третий кубок выпью с ним! -

И осторожным чутким взглядом

По лицам скованным скользил,

И старец, с ним сидящий рядом,

Легонько голову клонил.

Потом поднял на всех глаза,

И улыбнулся, и сказал:

- Моя душа - для вас потёмки,

А открываться прока нет:

На дне моей худой котомки

И ночи тьма, и утра свет.

Одна лишь вера нас питает

И это всё, что разум знает.

- Прошу простить,- сказал поэт,-

Ты показал себя провидцем,

И вот теперь - ни да, ни нет;

Ты извини, так не годится.

Ты мог бы всё сказать нам прямо,

Чтоб не разыгрывалась драма.

И вновь улыбка старика,

И на руке дрожит рука.

- Воистину не в бровь, а в глаз,-

Мы всю-то жизнь скользим по краю:

И Бог испытывает нас,

И дьявол вечно искушает.

И тут уж хочешь иль не хочешь,

Кому-то голову морочишь,

То полуправдой сеешь ложь,

То ложной скромностью живешь.

А что я мог или не мог...

Пускай нас всех рассудит Бог.

Но тут вступился маршал бравый:

-Ну, полно, полно, господа -

Из-за такого спорить, право...

А я вот слышал: иногда

Какой-то праведник безвестный

Выходит вечером из леса,

А вслед за ним из темной чащи -

Медведь, доверчиво ворчащий,

И дикий вепрь, и серый волк...-

На старца глянул и умолк.

Тут и посыльный офицер

Припомнил схожие рассказы:

Один охотник, например,

Случайно видел два-три раза,

Как тот же старец неизвестный,

Седой, с красивой головой,

Под вечер выходил из леса

И шел над самою травой.

- А ты, старик, такое мог?

- Пускай нас всех рассудит Бог.

Скажу покуда вам одно:

Ещё когда я был моложе,

И я слыхал, что кто-то может,

А мне такое не дано.

И показалось всем, что он

Растерян был и удручён.

Сказал он медленно и тихо,

Не поднимая головы:

- Не знаю, сможете ли вы

Меня понять, - такое лихо.

Смолчу - мне скажут, что я трушу,

Скажу - и грех возьму на душу,

И укорит меня любой

Моей нескромной похвальбой.

Вам слышать это будет странно:

Вы все останетесь в живых,

Но только завтра утром рано

Недосчитаетесь двоих...

Тут старец кубок попросил,

И маршал был настолько мил,

Что сам наполнил и принёс,

И извинился за вопрос.

- Ужель, доживший до седин,

Хранитель скита и погоста

Без церемоний, так вот просто

Сегодня будет пить один?

Старик на всех поднял глаза,

И улыбнулся, и сказал:

- Один глоток за короля,

А остальное понемногу

За тех, кто бродит по дорогам,

Иль спит на кладбище убогом -

Пусть примет мать сыра земля.

И в тихом зареве заката

Всё расплескал по травам смятым.

- К услугам вашим домик мой,

А я приду перед зарей.

Молчали сумрачные ели,

И молча все вослед глядели,

И тут пришли из темной чащи

Медведь, доверчиво ворчащий,

И дикий вепрь, и серый волк, -

Позвал их старец и умолк.

Ловя корней знакомый запах,

Кабан привычно землю рыл,

Медведь стоял на задних лапах

И всё обняться норовил,

А волк, повесив хвост-полено,

Башкою терся об колено.

Старик смотрел тепло и мудро,

А голос скорбен был и тих:

- Поляна эта завтра утром

Недосчитается двоих...

И с непокрытой головой

Пошел над самою травой.

Костер покинутый дымился,

Последний луч горел в лесу.

Король вослед перекрестился

И со щеки смахнул слезу.

И крикнул:

- Баста! песня спета.

Ложиться всем, встаем до света!

А поутру тревожный гомон

Собой наполнил старый скит,

И гомон был сильнее грома:

- Старик убит!

Как будто вслушиваясь в звуки,

Открыв глаза, раскинув руки,

Лежал под старым дубом он,

Мечом предательским пронзён.

Хватились маршала - не видно,

Коня и сбруи тоже нет,

И как ни стыдно, ни обидно -

А не вернешь, простыл и след.

Ни у болота, ни вдали,

Нигде убийцу не нашли.

И повторяли как-то странно:

"Вы все останетесь в живых,

Но только завтра утром рано

Недосчитаетесь двоих..."

Сбылось провидца предсказанье -

Дождался веры и признанья,

И погребен под старым дубом,

С крестом приземистым и грубым.

Пришельцы молча оседлали

Своих воспрянувших коней

И в затуманенные дали

Умчали думы этих дней.

Обочь глухой лесной дороги,

Меж двух могильных старых плит,

Стоял когда-то ветхий скит

И жил в нем праведник убогий.

Теперь никто не посетит

И не найдет истлевший скит:

Так много время изменило,

Так стерлись давние следы;

И две могильные плиты,

И старца скорбную могилу

Закрыли дикие кусты.

А маршал, слышали мы сами,

Не то сгорел в таверне пьян,

Не то как будто в плен попал

К одной графине в старый замок

И на дуэли наповал

Убит и орошен слезами.

Одно известно достоверно:

3а эти двести-триста лет

Сгорела не одна таверна

И умер не один поэт,

И не одна лихая свита

Каким-то злополучным днём

Сошла со сцены и забыта -

Порою вместе с королем.

Со всем, что не было и было,

Их упокоила могила,

И наградила вечным сном

Земля, политая вином.

Души и тела тяжкий труд

Укрыли времени заносы,

Но прорастают и зовут

Неистребимые вопросы.

А как ты жил? А что ты мог?..

Пускай нас всех рассудит Бог.

1997, декабрь.

А теперь - сам секрет и, как говорится, правильный ответ.

Совершенно очевидно, что герой поэмы старец-отшельник и автор - люди разные, не имеющие почти ничего общего. Но одна или две детальки, всего несколько строк связывают их кровной, смертной связью.