Тот октябрьский день был мрачным, но относительно теплым. Утром выглянуло солнце, однако, очень скоро серые тучи затянули небо и закрыли собой светило. Изредка моросил дождь, но земля оставалась сухой. Листья на деревьях неумолимо увядали, окрашиваясь в оттенки осени. Трава, некогда сочная и зеленая, стала грязно-желтой, как старая солома. В небе цвета пепла пролетали стайки птиц, покидающих полюбившиеся им за лето земли. И только чайки, эти противные птицы, летали над Северным морем, издавая свой клич, режущий слух. Чопорные леди надели плащи и кожаные сапожки, а джентельмены оделись в пальто и вместо трости взяли в руки черные зонты.
Пассажирский позд мчался, отбивая колесами четкий ритм. Рассекая воздух, железная машина стремилась в Нью-Роут. В восьмом вагоне, почти пустом, где было не более пяти пассажиров, ехал угрюмый Йоханнес. Он, укутавшись в черный плащ и склонив голову, смотрел куда-то в пустоту. Сегодня Йоханнес сожжет свой последний мост. За месяцы пребывания в Клин Ривере он сумел постичь глубины собственной души, вспомнить все и найти ответы на извечные вопросы, которые мучали его столько лет. Йоханнес наконец, нашел в себе силы, чтобы снять черные одежды и добавить немного света как в наряд, так и в душу. Он хотел избавиться от всего, что напоминало ему о прошлом: Йоханнес сжег плащ, подаренный ему еще Нелли Баркер, который он носил с юности. Взамен ему он купил новый плащ, идентичный прежнему. Он выбросил черные рубашки и купил белые, снял золотую серьгу и надел серебряную. Порывался даже остричь волосы, но вспомнив о том, что утратит вместе с ними и свою красоту, Йоханнес передумал. Он хотел выбросить кольцо, подаренное ему Жанной в день ее смерти. Она сама велела ему снять перстень тогда, когда Йоханнес решит, что пора уже забыть о своей любви к ней. Но рука не поднялась. Несмотря ни на что, облик Жанны упорно не хотел покидать его память. Он, хранивший столько лет ей верность, пустился во все тяжкие, надеясь перебить свою давнюю скорбь, утешившись в объятиях других женщин. Но ни одна не могла сравниться с Жанной. Йоханнес заливал черноту души реками виски, но это лишь усугубляло дело. Однажды, проснувшись утром рядом с молодой фермершей по имени Софи, Йоханнес вспомнил о том, что в Мэринг-Лайне его ждет сын, рожденный от той, которая, похоже, забрала его сердце к себе в рай, а грешное тело оставила мучаться здесь, на земле. Он нужен Артуру сейчас, Йоханнес должен вернуться домой. Кроме Артура в доме на Дак-Стрит его ожидает Элен, готовая любить Йоханнеса, каким бы он не был. И Хельга, которую Йоханнес должен полюбить так же, как и Артура, если он хочет обрести счастье вновь. Еще несколько дней Йоханнес провел в размышлениях и лишь сегодня на рассвете отправился в путь. Но прежде чем вернуться домой, ему необходимо побывать в Нью-Роуте, чтобы сходить туда, куда он больше никогда в течение оставшейся жизни не придет.
Когда Йоханнес подъезжал к Нью-Роуту, он увидел трактир господина Фицсимонса, стоявшего, как и прежде, у въезда в город. Теперь здесь была вывеска с другой фамилией... А раньше, еще в тысяча девятьсот девятом, трактир принадлежал старине Сэму. Йоханнес вспомнил, как проезжал мимо этого трактира в день, когда ехал со своей юной невестой в Дрим-Таун, чтобы плести там с ней уютное семейное гнездышко. На одно мгновение Йоханнесу показалось, что там, у каменной колонны на перроне, стояла женщина в сером платье Жанны. Но нет, это была совсем другая женщина, просто похожая на нее... Его любовь ушла в небытие, осталась лишь память, которую он пронесет через всю свою жизнь, даже если будет счастлив с Элен...
Купив в цветочной лавке букет белых лилий, которые при ее жизни он дарил Жанне, Йоханнес отправился на Роуз-Стрит. Отыскав на старинном кладбище гранитное надгробие с ничтожно-малым сроком ее жизни, Йоханнес возложил к нему цветы. Он склонился над ее могилой и, глядя на родное до боли имя на гранитной плите, подумал о чем-то своем. Йоханнес не разразился рыданиями, как прежде, и у него не было ощущения, что душу сжигает яд бесконечной боли. Он чувствовал опустошенность и легкую печаль. Элен, хоть так и не полюбилась ему, все же смогла немного потеснить Жанну в душе Йоханнеса. Мертвым место среди мертвых, поэтому пусть Жанна просто ждет его. А он еще жив и должен любить тех, чье сердце бьется. "Я отпускаю тебя... Отпусти и ты меня," - в мыслях проговорил он. В последний раз взглянув на ее вечное пристанище, Йоханнес ушел прочь. Отныне он никогда не придет на Роуз-Стрит, чтобы вновь предаться воспоминаниям у ее могилы. Йоханнес начнет новую жизнь, отпустив то, что было в прошлом.
Он решил заехать в Лиственную пустошь. Поезд в Мэринг-Лайн отправляется только через четыре часа, и Йоханнес подумал, что лучше провести это время с братом и племянницей, чем одному на вокзале. Но на пороге родного дома его встретила одна Лилия. Оказалось, что Ильмари и Элиас сегодня дают представление в Уэльсе.
- Йоханнес, боже мой! - воскликнула женщина, разведя руками. - Мы уж думали, что ты сгинул!
- С чего бы? - он старался быть веселым, но улыбка получалась натянутой, а смех каким-то искусственным. - Надеюсь, вы еще не начали делить между собой мое наследство?
- Где же ты был все это время? - спрашивала Лилия.
- Далеко, - Йоханнес решил не раскрывать всех своих тайн. - А почему вы с Анжеликой дома одни? Куда подевались Эллиоты?
- О, это во истину сказочная история, - говорила Лилия, наливая ему свежесваренного кофе. - После расстроенной свадьбы лорда Дангариса они появились в Лиственной пустоши лишь однажды. Джонатан, от которого сбежала невеста, поспешил утешить себя другой женщиной. Угадай, кем?
- Да, да, этой счастливицей оказалась наша служанка голубых кровей Николь, которая гостила со своими родителями у них с самой осени, - рассказывала Лилия. - В феврале была помолвка, и Эллиоты приехали сюда, чтобы попрощаться и пригласить на свадьбу в марте Ильмари и Элиаса.
- И не побоялся этот Левиадок, что у него опять невесту из-под носа уведут... - усмехнулся Йоханнес.
- На самом деле, я была еще тогда уверена, что Элен наконец-то поймет, что по-настоящему достоин ее лишь ты, - проговорила Лилия. - Я так рада за вас. И за Эллиотов, которые живут теперь в имении лорда Дангариса.
Вечером Йоханнес простился с Лилией и покинул Лиственную пустошь. Он уехал в Мэринг-Лайн в десять часов вечера. На Дак-Стрит Йоханнес оказался лишь только ближе к полуночи. Он тихо прошел в дом, открыв дверь собственным ключом. Элен, Артур и Хельга крепко спали в этот час и, конечно же, не услышали его. Йоханнес прошел в свою спальню и, не раздеваясь, упал на кровать. Он так устал, что не чувствовал собственного тела. Но сон пришел к нему ненадолго. Йоханнес очнулся в половине шестого, когда только занялась заря. Умывшись и переодевшись, он некоторое время погулял в саду у дома. Да, когда Йоханнес уезжал, ветви яблонь клонили к земле плоды, а теперь листья их пожелтели, и стали опадать... Он вернулся в дом и тихо прошел в комнату Артура. Мальчик безмятежно спал в своей постели. Йоханнес устроился в кресле, стоящем у изголовья его кровати и стал ждать, когда проснется Артур.
Пробуждение к его сыну пришло ближе к восьми часам. Тот, открыв глаза, хотел посмотреть, сколько времени и обернулся, чтобы взглянуть на циферблат часов, висящих над дверью. И сразу же Артур увидел того, по кому так скучал в его отсутствие.
- Отец! - воскликнул он, вскочив с постели и бросившись к нему. - Ты вернулся к нам! Пообещай, что больше никогда не оставишь нас...
- Здравствуй, Артурри, - поприветствовал он его. - Мне больше нет необходимости покидать вас. Я всегда буду рядом за исключением лишь тех дней, когда мне придется отлучиться из дома по работе или по учебе.
- Ты знаешь, папа, я ведь взял этот гранд! Слышишь? Я в числе лучших! - поспешил рассказать Артур. - Теперь я смогу обучаться в любом колледже мира, и у меня есть на это деньги! Я стану хорошим музыкантом!
- Я очень рад за тебя, - искренне сказал он. - Я верил в то, что тебе это по силам.
- Отец, ты прости, что я отказался быть иллюзионистом... Это правда не для меня, - сказал Артур, заглянув в его глаза.
- Я и не держал на тебя обиды, - признался Йоханнес. - Ты успешен в своем деле и счастлив, занимаясь музыкой - это самое главное. А иллюзии - мой удел. Так пусть же каждый идет по выбранному им самим пути.