В карточных клубах Нью-Йорка Стю Ангер, которого прозвали Мелким, становился всё более популярной темой для обсуждения. Слухи о его невероятном таланте распространились за пределы острова Манхэттен, до клубов Квинса и Бруклина, пересекли Гудзон и дошли уже до Нью-Джерси - поговаривали, что есть какой-то чокнутый, с ноготок ростом, шестнадцати лет, который обыгрывает всех лучших игроков в Эппл¹.

Стю нравилось, что о нём говорили. Он воспринимал это как неожиданный побочный продукт своей одержимости. Зарабатывать деньги тоже приятно, хотя, опять же, это не являлось основной целью. Было б так, Стю не сливал бы на скачках всё, выигранное за столами.

Я помешан на азарте. Побеждать скучно, если это происходит слишком легко. Мне нужен постоянный челлендж. А какой это челлендж - обыграть кучу лузеров в джин или пинокль? Даже поволноваться не успеешь. А вот если взять расписание ипподромов и попытаться разрулить победителя третьего забега в "Акведуке" - о, прямо кровь бурлит. Думаю, именно поэтому мне всегда нравилось осваивать новую карточную игру. Новым играм так быстро не обучишься.

Отношения Виктора Романо со Стю были сложными. Он от чистого сердца ценил гениальность Стю в картах. Он понимал, насколько особенный этот парень. В то же время Романо являлся бизнесменом, и он видел, что можно заработать деньги, если дарование направить в определённое русло и поддерживать это направление. Всё это осложнялось его укрепляющейся личной привязанностью к Стю.

Помню, как Виктор научил меня играть в червы. Он собирался научить меня и в бридж, Виктор отлично в него играл. Но мы обсуджали эту тему, денег на бридже не заработаешь, поэтому я никогда не тратил на это время.

В червы играть я очень любил. Думаю, потому, что это очень жёсткая игра. Она очень тяжела для психики, особенно если играть на серьёзные деньги. За всё время, что я жил в Нью-Йорке, я дрался всего два раза. И оба раза из-за черв. Эта игра могла друзей превратить в злейших врагов на всю жизнь. У меня хорошо получалось - в то время не нужно было избавляться от дамы при первой возможности - и я играл просто для того, чтобы побесить других. Был там один, с которым я играл, Дейви К. (мы всегда называли людей по именам и первой букве фамилии - Дейви К. Фрэнки Д., Джимми З., как-то так), и он так разозлился на меня, что схватил деревянный стул и ударил меня им. Мог бы и убить, но мне удалось увернуться, удар пришёлся вскользь. Через пару дней Дейви К. вернулся в клуб, и Виктор подвёл меня к нему.

"Пожми ему руку", - сказал Виктор.

"Что? - сказал я. - Ты совсем, что ли? Этот псих ударил меня стулом!"

"Просто пожми ему руку", - настаивал Виктор. Так что я пожал. Посмотрел на Виктора, и он подмигнул мне. Я, правда, не понял тогда, что это значит.

Ну и вот, через два дня Дейви К. застрелили.

Я так и не выяснил, связана это как-то с нашей дракой, я никогда не задавал таких вопросов. Когда кого-то приканчивали, никто ни о чём не спрашивал. Дейви К. нарушил правило клуба - нельзя поднимать руку или совершать насильственные действия в заведениях для братвы. У братков и без того хватает поводов для волнений. Им точно не нужны были драки и внимание, которое они могли привлечь - люди, звонящие с жалобами, и всё такое. Так что с парнями, которые применяли силу, разбирались по-своему.

Очевидно, Виктор знал, что Дейви хлопнут, поэтому подмигивал мне - типа, угомонись, всё будет нормально. Это он меня защищал, когда заставил пожать руку Дейви К. перед всеми. Чтобы никто не связывал меня с его смертью и не думал, что мы с ним всё ещё в ссоре. А может, Виктор ко всему прочему давал этому парню ложное чувство безопасности - мол, драка, невелика беда, хотя по факту его собирались прикончить.

Понимаешь, тогда в Нью-Йорке, когда убивали типа, из этого не делали большую проблему. Людей убивали каждый день. Некоторые просто исчезали. Я никогда не задавал никаких вопросов. Помню, когда я видел газету, лежащую на стуле или где-то ещё, я просматривал первую полосу, чтобы узнать, не убили там кого-нибудь из моих знакомых? А потом сразу переходил к спортивному разделу.

Я знал, что все эти ребята, вероятно, замешаны во всяком, включая убийства. То есть, это даже не скрывалось. Но они предпочитали держать меня от такого подальше. Никто из них ни разу не спросил меня, не хочу ли я принять участие в их делах. Я для них был талантом. Они защищали талант. Берегли. Понимаешь, я делал деньги для многих людей. Я сделал много денег для Виктора.

Романо организовал игру в джин между Стю и топом, Тедди Прайсом. Тогда, в свои сорок, Прайс был одним из лучших игроков своего времени. Как ни странно, в таких случаях он часто не имел ни малейшего представления, кто будет его очередным соперником, пока не наступала дата матча. Всё держалось под завесом тайны, поскольку игра с высокими ставками несёт определённые риски. Если слух о большой игре просочится наружу, может заявиться наряд полиции нравов, высадить дверь и конфисковать все деньги.

Большинство хедз-апов организовывалось за пять минут, одним телефонным звонком, - пояснил Джорж Дельфранко, по кличке Рамми, который знал всех лучших карточных игроков и бильярдных катал Нью-Йорка. - "Привет, я такой-то и такой-то, слышал, что вы хотите сыграть. У меня есть там один, который хочет сыграть по 25 долларов за очко. Где вы хотите встретиться и когда?" Вот так это всё делалось.

Матч между Стю и Тедди Прайсом назначили в отеле Beekman Tower, на углу 1-й авеню и 49-й улицы. Когда Стю приехал, Прайс сидел и дожидался его, разгадывая кроссворд. Стю явился с телохранителем, которым его обеспечил Романо, и Прайс посчитал, что телохранитель и есть его соперник, который привёл с собой сына-подростка, чтобы тот посмотрел игру.

Когда Стю протянул руку, Прайс смутился, он выглядел ошеломлённым. Он посмотрел сначала на Стю, потом на того, кто покрупнее.

- А разве не вы...

- Нет, это я тот самый, который будет играть с тобой, - сказал Стю. - По сколько ты хочешь?

Прайс всё ещё не мог прийти в себя. Это что, розыгрыш?

- А ты по сколько хочешь? - переспросил он, и окружающие начали нервно посмеиваться.

- По сколько угодно, - сказал Стю, излучая уверенность. - Говори.

Сошлись на ставке в 500 долларов за партию.

Через три партии, спустив 1500 долларов, Прайс сдался.

В начале, когда Стю ещё только появился на сцене, было много желающих поглазеть на Мелкого, проверить по мелочи его мастерство. Стю иногда проигрывал в некоторые из самых экзотических игр, но в джине был непобедим. "Он станет миллионером", - говорил Романо всем, кто только уши развешивал.

Пришло время для ставок покрупнее.

Молва о гениальном ребёнке дошла до Ната Кляйна, известного в игорных кругах под прозвищем Бронкский Экспресс или просто Бронкс. Теми, кто посещал эксклюзивные клубы, такие, как Cavendish East и Mayfair, где на кон ставили большие деньги, Кляйн широко признавался одним из двух лучших карточных игроков города. Другим великим талантом того времени был человек по прозвищу Японец Лео. Оба - почти легендарные герои, они считались настолько высококлассными, что им с трудом удавалось найти себе соперников для игры на серьёзные деньги. Возбуждённые слухами о юном феномене и снедаемые любопытством, оба маэстро согласились провести против Стю два отдельных матча, если только ставки будут достаточно высоки.

Организовали две приватные игры. В первой Стю разгромил Бронкса меньше чем за час и заработал больше 10 тысяч. Матч против Японца занял немного больше времени, но тот тоже капитулировал, посетовав, что его не предупредили, насколько хорош Мелкий.

Над этими взрослыми, более опытными игроками, Стю доминировал по нескольким причинам. Одна из них - память, он запоминал каждую сыгранную карту и подследовательность, в которой карты брались или сбрасывались. Также он был невероятно наблюдателен, он считывал сигналы и интерпретировал их. Один из самых эффективных навыков в джине - это отмечать, куда соперники кладут карты в своём веере. Многие любители размещают карты по порядку, от низшей карты к высшей. Посмотрев, где размещена карта, оппонент получает возможность легко определить её достоинство. Поэтому Стю мог выстраивать в голове картины того, какие карты у соперника и какие он ждёт. В результате он стал величайшим игроком "обороны" в джине, то есть таким, который сосредоточен не столько на завершении собственных комбинаций, сколько на том, чтобы помешать соперникам набирать очки и сделать джин. Расстроенные оппоненты часто утверждали, что, играя против Стю, они чувствовали, будто играют с открытыми картами.

К шестнадцати годам я обыграл всех - таких игроков, о которых я слышал с тех пор, как только начал ходить. У каждого своя специализация - ну, а моя джин. В те времена я на самом деле не так уж классно играл в покер. В покер я выигрывал в основном только потому, что конкуренция была не такой уж сильной. У большинства ребят в Нью-Йорке больше денег, чем мозгов. Они смотрели на меня через весь стол и думали: "Что это за хуй вообще?"

Как ни странно, один из самых крупных выигрышей в подростковые годы Стю получил не от джина или покера, а от местного лохотрона - лотереи, организованной группировкой, очень похожую на государственные лотереи, который штат проводит в наши дни, с той разницей, что случайные числа генерировались не путём розыгрыша, а по последним трём или четырём числам хэндла (общей суммы ставок за день) одного из ближайших ипподромов. Поскольку ежедневные хэндлы "Акведука", "Белмонта" и других ипподромов публиковались в Daily News и Post, это был общественно признанный способ генерации случайного числа, которое мог видеть каждый.

За несколько месяцев до своего семнадцатилетия Стю сделал ставку на числа своего дня рождения, 9-8-5-3, и когда на следующий день он проверил газету, то, к своему удивлению и восторгу, обнаружил, что выручка в "Акведуке" составила 1 319 853 доллара.

Эти цифры принесли Мелкому целых 20 тысяч. В состоянии восторга, желая отпраздновать, он взял такси и отправился прямиком на подпольную игру в блэкджек на 36-й улице. К тому времени, как он прибыл, слух о том, сколько он срубил, достиг владельцев клуба, которые, когда их заверили, что курьер с двадцатью штуками уже бежит к Стю, решили позволить ему играть в долг - любезность, которая обычно оказывалась только тем, кто имел работу и законный доход.

Я всё проиграл ещё до того, как этот парень пришёл ко мне, отдать выигрыш, - вспоминал Стю. - Я играл, как больной. Как просто конченый. А этот ублюдок, владелец заведения, даже не позволил мне продолжить игру. Отключил мне кредит, как только я проиграл 20 тысяч. Веришь, нет?

Горький опыт вдохновил Стю почитать о том, что тогда было новой выигрышной стратегией в блэкджеке - подсчёте карт - и обсудить метод с Романо. Внимание же Романо состредоточилось на том, чтобы занять Стю тем, что у него получалось лучше всего - игрой в джин. После побед над Лео Японцем и Бронкс-Экспрессом его укрепляющаяся репутация всё росла и уже распространилась за пределы Нью-Йорка, в другие части страны. Один известный игрок в джин услышал о Стю и вызвал его на матч. Несмотря на то, что предентент был известным шулером, Стю сказал Романо, что он принимает вызов.

Как всегда, Стю отправился в условленное место в сопровождении предоставленного Романо телохранителя. В ходе матча тот заметил, что соперник украдкой поглядывал на нижнюю карту колоды, когда раздавал, а также "случайно" хватал две карты вместо одной, когда брал из колоды. Во время перерыва в игре телохранитель отвёл Стю в сторону.

- Эта вшивый сукан мухлюет! - сказал он.

- Я знаю, - отмахнулся Стю, - но я по любому его обыграю.

В тот вечер Стю вышел из дверей с 16 тысячами наличными.

Победив всех лучших местных игроков в джин, Стю теперь принимал новую волну соперников, которые прилетали из Флориды, Чикаго и ещё откуда-нибудь, желая потягаться с дерзновенным юнцом. Вероятно, самым известным среди них был канадский игрок Гарри Стейн, известный под прозвищем Йонки.

Йонки был профессиональным игроком в джин, он соответствующим образом выглядел и вёл себя, как подобает профессионалу. Он прекрасно одевался, проживал в гостиничных номерах и летал по всему миру, сражаясь с лучшими игроками. И, понятно, он не был из тех, кто прыгает в самолёт чисто поразвлечься - он тщательно выбирал себе соперников, очень деловито подходил к этому вопросу. Йонки и сам был молод в то время, но он не пришёл в восторг от предложения играть против шестнадцатилетнего. Толку от такой игры никакого, если только ставки не будут экстремально высокими. Ему звонили несколько раз и пришлось изрядно поторговаться, пока Йонки, наконец, не решил, что ставки довольно хороши, чтобы их упускать. Он отправился в Нью-Йорк, отдав свою долю согласованному гаранту, который держал все деньги.

Матч вызвал огромный интерес и побочные пари среди знатоков, причём Стю изначально шёл андердогом за 3,5. Несмотря на то, что Йонки в то время являлся самым известным игроком в джин, Стю воспринимал эту линию как оскорбление и не мог дождаться момента, чтобы доказать лайнмейкерам их неправоту.

В день игры Стю, в окружении Романо и нескольких его соратников, прибыл в отель Pennsylvania на 7-й авеню, прямо через дорогу от Madison Square Garden. Когда Стю со своей командой вошёл в номер, два вундеркинда джина впервые встретились лицом к лицу. Их многочисленная свита и секунданты в щёгольских костюмах создавали ощущение, будто два прославленных боксёра впервые встречаются на ринге. Йонки протянул руку. Стю пожал её, но нерешительно, не глядя канадцу в глаза. Это задело Стейна. Стю не проявил ни капли почтения, которое можно было бы ожидать от подающего надежды игрока по отношению к чемпиону - пусть даже и некоронованному.

Последовало неловкое молчание, порождённое соревновательным духом и социальной неуклюжестью обоих игроков. Романо предложил им начать, пока им не выставили счёт ещё за один день проживания в номере, и шутка, казалось, сняла напряжение - по крайней мере, на некоторое время.

Когда раздали карты, стало ясно, что в исходе игра задействовано нечто большее, чем просто деньги. Это матч был движим эго и личными мотивами.

- Я никогда раньше не играл на таком уровне, - сказал Стю. - Деньги меня не заставляли волноваться. Всё, что мне было нужно сделать, это просто сконцентрироваться на картах.

В течение следующих четырёх часов Стю и Йонки сыграли 27 партий в голливудский джин². Это был один из самых поразительных подвигов в анналах джина высокого уровня - Стю выиграл все партии, восемьдесят одну колонку подряд. Все в номере, кто видел игру, были ошеломлены. По словам знакомых Гарри Стейна, он после того вечера так и не пришёл в себя. Он вернулся в Канаду сломленным человеком, настолько униженным, что уже больше никогда не показывался в кругах игроков в джин.

- После того, как я победил Гарри Стейна, я чувствовал себя меченым, - сказал Стю. - В Нью-Йорке я уже нигде не мог найти игру. Я знатно облажался.

Доля Стю от матча составила 35 тысяч долларов. Они ушли на ипподроме в течение двух недель.

Разгром Йонки Стейна показал как гениальность Стю в игре, так и полное отсутствие у него понимания искусства каталы. Как только он начинал играть, его инстинкты соперничества брали верх и подавляли здравый смысл. Он видел свою цель не в том, чтобы выигрывать деньги, а в том, чтобы громить соперников и становиться лучшим из лучших. В результате, он уничтожил все помыслы о матче-реванше, и, сверх того, отпугнул потенциальных соперников.

В День матери 1970 года Стю, поддавшись уговорам Виктора, отправился навестить Фэй. Вооружившись шоколадными конфетами в коробке в форме сердца, он вошёл в квартиру. То, что он увидел, потрясло его. Жильё выглядело, как после катастрофы - грязное, запущенное, с отвратительным запахом человеческого тлена. Фэй лежала в отключке, накачанная обезбаливающими, она еле заметила сына и с трудом села на постели. Когда Стю ушёл, он понял, что не может это так оставить, ничего не предприняв. Он нанял медсестру с проживанием и платил ей 150 долларов в неделю за уход за матерью.

Единственное, чем я никогда не увлекался в то время - это выпивка и наркотики. Я, когда в детстве ошивался в баре отца, видел, что бухло делает с людьми. Так что никогда этим не интересовался. Что до наркотиков, почти все мои ровесники баловались. Нюхали клей; идёшь такой по улице, а они сидят, сгорбившись у крыльца. Это дешёвый кайф, я никогда об таком не помышлял, от него люди просто выглядят глупыми и несчастными.

Имелись и другие причины. У меня были дела - они меня поглощали. А Виктор сказал, что убьёт любого, кто будет мне вредить, поэтому никто никогда не предлагал мне никаких наркотиков. Боялись. Нет, единственное, что меня интересовало - азартные игры. Именно от этого меня вставляло.

На восемнадцатилетие Стю получил из трастового фонда последнюю часть своего наследства. С процентами это составило единовременную выплату почти в 14 тысяч долларов. У большинства восемнадцатилетних такая сумма могла бы пойти на обучение в колледже или на какого-нибудь рода серьёзные вложения. Стю спустил всё за два дня на скачках. "Да, - рассказывал Стю всем желающим послушать, - я продул наследство отца. Ну и что? Поебать."

Кроме того, восемнадцатилетие в 1971 году вызвало незамедлительные проблемы с Дядей Сэмом. С той поры Стю стал военнообязанным. 350 тысяч американских солдат сражались в джунглях Вьетнама и Камбоджи, и многие молодых американцев повестки приводили в ужас. Поскольку Стю бросил школу и не имел возможности получить в колледже отсрочку, он подлежал призыву в первую очередь. Хотя его комплекция - пять и пять футов и меньше 110 фунтов - могла бы освободить от службы, Стю и его покровители не хотели ничего оставлять на волю случая. Деньги, которые он уже зарабатывал для группировки, в сочетании потенциальными доходами делали Стю слишком ценным ресурсом, чтобы отравлять его во Вьетнам. Что-то надо было делать - и побыстрее.

По крайней мере, один аспект жизненной философии у Виктора Романо и Идо Ангера был общим: всё покупается и продаётся. Текущая ставка за отсрочку от призыва в 1971 году составляла от 500 до 2500 долларов, в зависимости от обстоятельств. Местные призывные комиссии управлялись низкооплачиваемыми госслужащими, готовыми ко взяткам. Бумагомарака, получающий 5800 долларов в месяц, продажей отсрочек мог заработать в десять раз больше своей зарплаты. Одним росчерком.

Когда Романо попросил одного из своих сообщников, известного по кличке Решала, доставить конверт, набитый деньгами, нужному человеку, проблема Стю исчезла. Официально его объявили непригодным к военной службе по "состоянию здоровья".

Романо заботился не только о своём бумажнике, когда помогал Стю выбираться из неприятностей или читал ему лекции о том, что на ипподроме не выиграешь - он искренне заботился о своём подопечном. Виктор настоятельно убеждал Стю вернуться в школу. Он всерьёз верил, что у Стю хватит таланта и интеллекта на что угодно. По факту, Виктор сделал эстраординарное предложение - он оплачивает школу, Стю получает аттестат, а затем поступает в колледж.

Стю таким не интересовался. Насколько он понимал, школа - для лузеров.

Ну раз так, говорил Виктор, тогда Стю придётся изменить отношение к игре в карты. Ему нужно всерьёз этим заниматься, относиться к этому как к профессии, стать более дисциплинированным и ориентированным на прибыль. Виктор считал, что, приблизив Стю к узким кругам, он заставит своего подопечного увидеть всю серьёзность, самую суть такого подхода. В качестве награды за разгром Йонки Стейна, Стю пригласили на встречу с боссом боссов, капитаном мафии - Гасом Фраской. Виктор считал, что это важно, сделать отношения отношения со Стю официальными, чтобы все понимали - Мелкий принадлежит ему. Встреча с Фраской в ресторане на Малберри-стрит длилась не более пяти минут, но когда Фраска пожал Стю руку, это выглядело так, словно королевский меч коснулся плеча юного рыцаря.

"Я состоявшийся человек", - хвастался Стю всем после встречи. Ему нравилось его связь с организованной преступностью. Это обладало огромным весом в игорном подполье - фактически гарантией личной неприкосновенности - иметь старшего брата среди верховных лиц. В каком-то смысле, весьма подходящая метафора - братва, по сути, стала семьёй Стю. Они поддерживали его, обеспечивали жильём, кормили - его окружала сплочённая группа людей, которым он мог доверять. Ласковым прозвищем Стю в мафиозном мире стало Меер - в честь еврейского гангстера Меера Лански. Стю любил это имя - особенно с учётом того, что оно пришло на замену его детской клички Обезьяна. Виктор Романо после встречи с Фраской взял под контроль все финансовые дела Стю. Когда Стю зарабатывал деньги, Романо брал долю от имени организации. Когда Стю (изредко) терпел убытки, Романо платил по счёту. Когда Стю имел проблемы из-за долгов, связанных с другими азартными играми, Романо выручал его. Альянс освободил Стю от любых личных обязательств и позволял ему разгуливать по городу, как денди. Пока он продолжал зарабатывать карточной игрой деньги для группировки, он был золотым мальчиком.

В восемнадцать лет, достигнув совершеннолетия, Стю решил, что ему нужны водительские права. Он устал ловить попутки, ездить на метро и в такси на скачки, туда и обратно. Машина дала бы ему свободу. Проблема была в том, что он он не умел водить, но не хотел заморачиваться с изучением правил дорожного движения или со сдачей на права. Таким занимаются только лохопеты. Так что Стю поговорил с Романо, а тот подкупил клерка в Департаменте транспортных средств, так же, призывную комиссию до этого. За 200 долларов наличными Стю выдали официальные водительские права штата Нью-Йорк. Единственная незадача в том, что водить он всё-таки не умел.

- Свою первую машину я купил в восемнадцать лет. "Форд", он обошёлся мне в 2400 долларов. Мы с Сэлом, его кличка Албанец, выехали на улицу, и он дал мне урок вождения. Но дело в том, что Нью-Йорке негде покататься не спеша. А я никогда раньше даже не сидел на водительском месте. Мы выехали на Вест-Сайд-Хайвей, и я ехал со скоростью 85 миль в час. А я в первый раз за рулём! Меня это прикалывало, а бедный Сэл сидел в ужасе. Я повернулся к нему - он весь белый, краска просто отхлынула от его лица. "Если ты сейчас не свернёшь на обочину, я тебя убью, честное слово!" Я сказал: "Да какая разница? Мы сейчас всё равно сдохнем!" Но ему было не до смеху.

Чувство неуязвимости сочеталось в Стю с презрением братка с людям, которые пытались быть правильными - по его мнению, оттого, что просто "не шарили". Однажды его сестра Джуди позвонила и сообщила ему новости о том, как ей приходится биться в этой жизни - как она отчаянно пытается завязать с наркотиками и найти работу. Он отрезал: "Работают только идиоты. Я за одну игру зарабатываю больше, чем большинство людей за год." Такое не сильно могло поспособствовать поднятию боевого духа.

Бесчувственная реплика, понятное дело. Вдобавок она проиллюстрировала, насколько Стю был далёк от остального мира и как ему трудно соотносить свою жизнь с обыденными проблемами большинства людей. Учитывая контекст его мира, трудно утверждать, что ему надо было бросить всё и получать образование. Тебе восемнадцать, ты бросил школу и зарабатываешь тысячу долларов в неделю, а то и больше - искать при таких обстоятельствах работу и начинать карьеру? что за нелепость. Но даже если бы он хотел куда-нибудь устроиться, что он умел? кто бы его взял?

Раз уж на то пошло, кто обвиит Стю в том, что он считал себя особенным? Он жил по своим правилам, и это не только сходило ему с рук - он ещё и процветал. А чего ещё можно хотеть в восемнадцать лет?