Аннотация: Этo cвободная короткая вариация на тему одной из повествовательных линий моего рассказа "Круг, на котором не было утренней росы". В тексте использованны болгарские апокрифы. "В ночь перед уходом в геологический маршрут к Незамерзающему Озеру ко мне во сне явился мещанин Санников под ручку с Жанной Д'Арк. Жанна выглядела чуть старше своих лет и была похожа на злую Моргану, переселяющуюся на собачьих упряжках c берегов Ла-Манш на заснеженную Чукотку. Санников - оказался, именно тем самым Яковом Санниковым, чью землю напрасно искали более ста лет. Oн имел вдохновенное остроносое лицо со следами авитоминоза бывшего каторжника, делавшее его похожим на сумасшедшего писателя Гоголя".
БОЖЕШЬ МОЙ!
В ночь перед уходом в геологический маршрут к Незамерзающему Озеру ко мне во сне явился мещанин Санников под ручку с Жанной Д'Арк. Жанна выглядела чуть старше своих лет и была похожа на злую Моргану, переселяющуюся на собачьих упряжках c берегов Ла-Манш на заснеженную Чукотку. Санников - оказался, именно тем самым Яковом Санниковым, чью землю напрасно искали более ста лет. Oн имел вдохновенное остроносое лицо со следами авитоминоза бывшего каторжника, делавшее его похожим на сумасшедшего писателя Гоголя.
После небольшого отдыха с часа до трёх, в котором нуждались скорее всего собаки, гости поднялись и начали собираться в путь. Они по-прежнему оставались убеждеными в существовании "неведомых земель", которые cвидетель великих миражей с Божьей помощью видел трижды издалека. Так и не получив ничего за собственные труды, кроме права на сбор мамонтовой кости, Санников сохранял твёрдое намерение продолжать поиски на севере от Котельного и Фадеевских островов. Жанна, в свою очередь, собиралась вернуться вместе со спутником через Анадырь, Айхал и Авранж в Аррас. С собой у них была карта, составленная когда-то чиновником Рижской таможни Геденштром для министра иностранных дел и коммерции России. B верхнем правом углу её я увидел обозначение берега неведомой суши, на которой написано: "Земля, виденная Санниковым".
... Самая последняя деталь встречи, привлёкшая моё внимание перед тем как проснуться, - меховые штаны Жанны Д'Арк. Oни крепились к куртке посредством шнурков с крючками - по паре крючков на каждом шнурке и продевались в особые отверстия куртки, как у брезентовых палаток. Видимо, желая иметь полную гарантию против всех неожиданностей, Непорочная Дева носила двадцать пар крючков.
На утро, зашнуровав свою палатку - на случай непрошенных зверей, я вышел к Незамерзающему Озеру, находящегося в районе водораздела бассейнов Северного Ледовитого и Тихого океанов - до него лежало не менее семидесяти километров равнины, уходящей на десятки километров за ровный горизонт, множество речных перекатов и несколько перевалов в распадках между сопками.
На третий день маршрута - по дороге обратно, усталость, подвешанная с рюкзаком и пробами за спиной, стала давать о себе знать невыносимой жалостью к самому себе.
- Боже! Как я устал,.. как я устал... - повторял я про себя.
Сколько времени оставалось идти до палатки - я не знал. Кочка колыхалась и продавливалась под ногами как мягкий матрац. Палатка могла находиться где угодно - два, три или четыре часа ходу отсюда. Но с тем же успехом могла оказаться и за следующим ручьём! Оглядываясь и ища её по сторонам в тумане я видел в каждой кочке бугры величиной с двух-трехэтажные здания. Ближе к горизонту они выстраивались в ряд, струились и колебались в потоках невидимых испарений, напоминая караван домoв в пустыне. Покачиваясь из сторону в сторону и подыскивая мочажины, чтобы поместить между ними ступни болотных сапог я не переставал думать о невыносимой усталости.
- Как я устал,.. как я...
Внезапно ближняя видимость полностью исчезла и я уперся в палатку. Подойдя кo входу, я сделал попытку расшнуровать полог, но замёрзшие пальцы не хотели слушаться и бессильно скользили мимо узлов шнуровки. Ещё раз... Ещё раз... Палатка казалась зашнурованой как тесный средневековый женский корсет, утягивавщий моё жильё до состояния его отсутствия!.. Я сделал ещё одну попытку... На большее не хватило сил. Я опустил руки, оступился и упал... Оставясь лежать на спине я ощущал крайнюю усталость.
- Б-б-б-б-б-бож-ж-ж-же... , к-к-к-как я ус-с-с-стал!..
Не было ни сил, ни желания подниматься... Слабость... Сонливость... Сильная дрожь... Х-x-x-x-xолод! Неподдаящаюся контролю дрожь стала замедлять и делать всё более невнятными мои обращения к Тому, Кого может быть и не было в моей жизни. Со временем я стал дрожать сильнее,.. ещё сильнее... И ещё реже дышать.
"Как я устал! " - захотелось крикнуть из последних сил, но паралич языка остановил моё последнее желание. С этого момента я не мог ни кричать, ни двигаться, ни смотреть, ни ясно мыслить. Голова стала изменяться в размерах - всё больше и больше... - до тех пор, пока я окончательно не впал в бессознательное состояние, с которым пришло ожидание и чувство ужаса. Затем появились ощущение давления на грудь и движения собственного тела. В конце-концов, я вышел из реальных ощущений и ощутил присутствие посторонних существ:
Рядом со мной стояла Дева из Лотарингии в меховых штанах. Они крепились к куртке посредством шнурков с крючками и продевались в особые отверстия куртки, точно как у брезентовой палатки.
- Ой-ёй, лыг-о-ра-вэтл-ьан... - запричитал кто-то на глухом гортанном луораветланском языке.
Я осмотрелся вокруг... В тумане, в котором уже не было видно моей палатки, просматривалось несколько человеческих фигур. Я присмотрелся:
Чуть в стороне от покойной Жанны'Д Арк сидел Николай Васильевич Гоголь со связкой сучков у босых ног и держал во рту трубку, похожую на голову отдыхающего льва. Оттопыренный палец писателя указывал в сторону, в которой паслись колхозные олени. Мелкие тыркылины возбужденно бегали по стаду в поисках самок и то и дело затевали драки между собой.
Я стал внимательно рассматривать Николая Васильевича. Он был, как две капли воды, похож на мещанина Якова Санникова, посетившего меня во сне: сумасшедший писатель сидел в черном плаще-разлетайке, близоруко склонившись над полевым дневником, и писал: "Редкая птица долетит до середины Незамерзающего озера...". За спиной похожего на еврейского пастыря классика - по поверхности озера ходила чёрно-белая птица с белыми пятнами около клюва и клевала падающие в тумане крупные снежинки.
- Гоголь?! - смекнул я, глядя на птицу, имея ввиду присутствие Николая Васильевича, - Это птица с белым клювом - гоголь! Так называется на севере снежный гусь - птица довольно редкая - настолько, что образ ее жизни почти неизвестен.
Всматриваюсь в невиданную птицу:
Птица ходит белым гоголем по воде, а над ней...
- Мать честная!.. - прошептал я, - Мужик носится! С венцом и разукрашенным скипетром в руке.
Мужик остановился, поправил на голове венец и спрашивает меня:
- Кто ты есе?
- Я..? - переспрашиваю я удивлённо и, как прилежный гимназист, отвечаю, - геолог.
А на душе неспокойно. Eй Богу!.. Kто бы это мог быть?
- А ты, Гоголе, - обращается мужик к птице, - ты кто еси?
- Аз есмь Бог, - отвечает птица-гоголь.
Тогда мужик спрашивает ещё раз, но уже с удивлением:
- А аз кто есмь?
А птица ему отвечает:
- А ты - Богъ Богом, царь царем и господин сил.
- Господи! - обалдел я от понимания свершившегося, - Всесильный!
Господь висел над водой - Несказанный, Несозданный, Безначальный, Неведомый Тайн Присносущный, Безсмертный и Бесплотный и протягивал нам два пласта сырого оленьего мяса. Птица-гоголь взяла один из них и Бог тогда ей говорит:
- Поныряй в озеро, Гоголе и вынеси мне земли и кремени.
Гоголь послушал и тут же нырнул глубоко в воду. Когда же вынырнул из птичьего клюва показался кремень и жидкая земля. Бог взял кремень и преломи его наполам - что в правой руке оставил у себя, а в левой - отдал птице; потом взял скипетр и начал бить кремень и говорить: "Вылети из него, кремени, ангели и архангели по-образу моему и по-подобию и безплотнии"... И начали от того камня вылетатать силы огненные. И сотворил Бог ангелов, чтобы внемли ему - Богу, были силой его, ядом, предводителем, справеливостью, исцелителем, престолом и назначил птицу - ему равному по ширине целому миру и поселённому на седьмом небе, ежедневно давать указания относительно того, какие души забирать в этот день и как всем остальным с Ним - Богом связываться.
...И взял Бог ил, принесённый Гоголем в клюве, в горсть и стал сеять всюду и отовсюду вскоре появились из тумана семь небес, равнины и палатка. И повелел Бог течь рекам и источникам по направлению из озера, а потом взял птицу на небеса и нарёк ей имя "Сатана-илъ": "И буди ты у мене воевода небесным силам - надо всеми старейшина. А имя твоё ныне буди означать "противник", - сказал Бог, - я сам буду делать одно, а ты - противное... Чтобы всем не быть такими как я и творить не мною творимое... Частица же "илъ" у имени твоего буди увеличивать силы и делать подобным нам.
И увидел Сатана-илъ, что сотворил Бог, и начал бить тот кремень, что дал ему Бог из левой руки. И начали у него вылетать ангелы другие".
Потрясающая представилась мне картина! Господь, взявший в обе ладони ил, стоял над палаткой, обернувшись лицом к востоку и сеял его. Как посеет - новая земля образовывается. А Сатана-илъ стоял лицом к западу и тоже рассеивал ил - из него быстро вырастали сопки. Бог брал в горсть, а Сатана-илъ - в рот; Бог как бросит землю, так тундра, ягель и облака появляются, Сатана-илъ плюнет - кочка вырастает и сопки, почти до облаков. Что Бог творит - то ровное выходит, а что Гоголь - там все неровности.
...Так сотворил Бог Лимб, Небесные врата и рай в моей палатке. Внутри - в незакрытом пологе лежал мёртвый Яков Санников, обложенный ядовитыми мухоморами и одетый в керкер. И помыслил Бог сотворить Дух мещанина Санникова из восьми частей: от земли - тело, от камени - кости, от озера - кровь, от солнца - очи, от облака - мысли, от ветра - дыхание, от огня - теплоту, от сумасшедшего писателя Гоголя лицо, что-то - от меня и имя собственное и поместить в рай. Сатана-иль же выплюнул оставшийся ил на север, где и из него выросли сопки высокие, как Вавилонская Башня царя Нимрода, а террасы речные - крутые, как сады Семирамиды.. А дальше не ведая, что делать, начал тыкать тело Духа пальцами и дырки в нём делать.
Увидев это, Бог разгневался:
- О, Гоголе, како еси смел, над моим созданием тако сотвори? У каждого человека и географического места на Земле должна быть душа.
И Господь повороти Духа внутрь ранами и оживил как есть - мещанин Санников с носом и лицом, как у сумасшедшего писателя Гоголя и глазами - выпуклыми, как у меня.
Тут солнце ударило яркой вспышкой сверху по глазам - это Бог с престола управлял миром вместе с Сатана-илом. Престол стоял на седьмом небе, а ниже были расположены другие небеса, которыми управляли разные ангелы и архангелы. Ниже последнего неба начиналась Чукотка...
Наблюдая за происходящим, я начинал понимать, что на самом деле, лежу сейчас около своей палатки, а Бог, либо не видит тоже самое, что вижу я, либо спит. Восседающий на своем наивысшем престоле, Он не прозревает прошлое, настоящее и грядущее, не видит Сатану-иль, который достигает поверхности крайней сферы Чукотки и скитается по сумрачной тундре в образе с человеческой душой. Не видит, как Сатана-илъ минует Лимб, Небесные Врата, летит к новозданному мещанину Санникову и опускается на Солнце прямо над палаткой. Приняв облик юного Херувима Сатана-илъ предлагает Санникову продолжить "творить вместе с ним, раз у них земли найдется". Оказывается новоиспечённый демиург, переустраивающий видимый мир, утаил, "отделяя часть для своей земли", спрятанный во рту ил.
- Будешь как Бог, - сказал Сатана-иль растерянному искателю неведомой суши, - но человеческий, и сможешь по сопкам подниматься на небеса, когда тебе только захочется.
- Зачем, - спрашивает мещанин Санников.
- Как царь, - поясняет Сатана-илъ.
- А как же Господь?- переспрашивает Яков.
- А сколько ты должен господину своему?
- Жизнь, - отвечает Санников.
- Тогда возьми перо и чернила и пиши: "Смерть", - советует ему Сатана-илъ и поясняет: "Проходит всё и даже смерть".
Мещанин Санников берёт из рук сумасшедшего писателя Гоголя перо и полевую книжку, раскуривает взятую изо рта писателя потухшую трубку, похожую на голову отдыхающего льва и пишет: "Cмерть". А Сатана-илъ, обернувшись гоголем, начинает опять нырять на дно и выхаркивать принесенный ил. Из ила он делает лепёшки и кладёт одну на другую на сопку за палаткой, в которой находится рай. Нагромоздятся камни в одном месте, Санников кладёт сучок из связки босоного Николая Васильвича - ступенька, в другом - еще одна... Ещё одна,... ещё одна... Ещё... Сопка-лестница вот-вот сравняется с седьмым небом. Ещё...Ещё... Пока Бог спит!
И вот: Сатана-илъ поднимается в небеса, подкрадывается к спящему Богу и ворует у него знаки божественного достоинства - боготканые одежды, венцы и скипетр. Облачившись в них Сатана-илъ спускается к Саникову и они вместе при помощи скипетера отгоняют комаров и тыркылинов от самок, наровясь покормить каждую важенку с руки.
Тем временев Бог - раздетый, как допотопный патриарх, призывает к себе молчаливую Жанну Д'Арк и посылает её вернуть украденное, сообщив как поступить. Несказанный, Несозданный, Безначальный, Неведомый Тайн Присносущный, Безсмертный и Бесплотный научает Деву женской хитростью войти в доверие к противникам и присоединиться к перешедшим на их сторону колхозным оленям и ангелам, чтобы победить Зло.
Далее Бог выпускает свое солнце, чтобы сжечь кочки и сопки на семь локтей в глубину и наполовину высушить Незамерзающее озеро. Часть тыркылинов и важенок от этого огня попадали сразу же, как от копытки, а над головой Девы Бог опустил прохладное облачко. Спасаясь от палящего солнца, Сатана илъ, Яков Санников и Жанна спускаются мимо меня к Незамерзающему озеру. Непорочная Дева, намёками уговаривает спутников не дожидаться, пока она растягнёт крючки на верхней одежде, искупаться первыми. Сатана илъ положил скипетр, снял с себя боготканые одежды, "богоплетений" венец, ангельский чин и красоту - все знаки достоинства, которые снял с Бога и, доверившись, отдал Жанне Д'Арк, а сам обернувшись гоголем нырнул в озеро. Мещанин же Санников какое-то время стеснялся обнажаться - то ли от воздержания, то ли от авитоминоза, но в конце-концов разделся и тоже нырнул в озеро. Покупавшись немного оба мужчины вышли из воды, чтобы посмотреть, не разделась ли женщина. Убедившись, что та продолжает снимать меховые штаны, Гоголь и Санников оставили показавшуюся излишней подозрительность и нырнули глубоко до самого дна озера. Тут Жанна' Д Арк по Божьему научению надела Божественный венец и мановением скипетера вознеслась без крыльев в небо.
Когда ныряльщики вынырнули и услышали, как ангелы поют новому владельцу скипетера на небесах, то бросились догонять его... И вот - широко размахивая крыльями Гоголь настигает Жанну Д'Арк на третьем небе и хватает за ступню левой ноги...
Тем временем, Бог готов помиловать птицу Гоголь с моей помощью, однако прежде тот должен понести наказание за дерзкость сравниваться с Ним. Отныне Гоголь и потомки будут обречены на смерть, от которой их может избавить лишь тот, кто пожертвует собой ради их искупления. Чтобы спасти редкую птицу, я выражаю готовность принести себя в жертву... И Бог-Отец принимает её. Но, из стратегических соображений, Он передаёт в руки женщины-героини командование преданными ангелами и оленям. Почувствов за собой и в руках силу, Жанна величественным движением скипетара повелевает птице пасть и воплотиться в смертную плоть; и та падает вниз с облаков рядом со мной без крыльев; а прозревший истину Санников и ангелы преклоняют главы перед ней и славословят ей и Отцу, бросая псалмы на появившийся ветер, который начинает перемешивать неведомую сушу также неожиданно, как будто этого не может быть.
И тут пошёл мокрый снег... Снег с дождём! Молчаливую Жанну Д'Арк и ближние сопки замело, а дальние - заволокло туманом. Я почувствовал себя заживо похоронённым в болезнетворном летаргическом сне, но смерть от переохлаждения, наступавшая или наступившая в моём сонном ступаре прошла, как выходной в конце недели.
Я очнулся, поднялся и стал испуганно озираться, топчась вокруг себя и спрашивая: "Что!? Что!? Что здесь происходит?". А снег падал, ложился и хрустел под ногами, как качан белоснежной капусты... Побелевшие кочки вокруг вскоре стали напоминать домашние пироги с белоснежной глазурью сверху. Я ловил и глотал кисловатые на вкус снежинки высунув наружу побледневший от жажды язык.
- Божешь мой! Божешь мой! - повторял я, проглатывая их, - бывает пошел снег и всё замёл.
...Задрав с широко раскрытыми глазами голову вверх, я ещё долго глотал мокрый снег и смотрел как облака сходятся над моей брезентовой палаткой. Облачность казалась мне настолько белой, как должен быть белым идущий из трубы Сикстинской капеллы дым, означаюший, что конклав кардиналов пришел к согласию относительно имени нового Папы.