Рома любил крепкий ром, горький шоколад, геометрию - 90/60/90. Кстати, весьма занимательная попытка истолкования сути отношений вещей и между вещами! И, если кто-то считает, что эта геометрия кого-то определяет, - к чему его разочаровывать, все и так на принципах, как на пружинах - просто не следует допускать, чтобы пружины ее скрипели.
Рома... "Трудный еврейский ребенок" - последний в многодетной семье. Есть такие люди, к которым просто хочется подойти и поинтересоваться, сложно ли жить маменькиным сыночкам - гениям. И знаете - очень приятно потратить на человека больше чем есть времени лишь для того, чтобы узнать - как выжить. Умершие охотно последовали бы этому предложению.
Надя и Рома живут вместе семь лет. Внешне их брак был бодр, энергичен и здоров как племенной бык (несчитая отношений с свекровью); единственной напастью, постоянно одолевавшей его, было обычное явление - когда бычок запускался в загон к нескольким коровам одновременно.
Надя... Вы догадываетесь - разведение гениев - это тяжёлый каждодневный труд. Примечательно, что этот "трудный ребенок" достаточно злопамятен. Если Наде было необходимо сделать замечание или провести любые другие болезненные махинации - она обращалась к другим женщинам. Таким образом, она не ассоциировалась у Ромы с муками и он никогда не воспринимал её как врага.
Гений...Так же смертен, как и последний раб. "Есть вещи получше, чем смерть, Рома! - Надя попросила сказать заболевшему онкологией мужу свою новую подругу - рыжеволосого участкового врача Вику. Вы понимаете, старых подруг у Нади попросту не могло быть. Вика сказала об этом только на третью ночь. Она стояла перед голая на коленях, подняв голову и не могла найти подходящих медицинских терминов. Какая же всё-таки в этом заключена эмпатия - растегнуть ширинку, "смахнуть пыль" с члена мужа подруги; какая незамысловатая гордость - выпрямиться и поднять глаза; какая трепетная простота - вынуть член изо рта и сказать: "Дорогой, у тебя рак" - всё это западает в душу глубже, чем стыд и вина. Рома тоже стоял перед ней голым, но в шоке и уже не мог кончить в рот. Нормальная судьба нормального парня! Может быть только немножко сумасшедшего от ощущения, что мир больше не будет сдаваться на твою милость как раньше.
Вика... В пристрастии к чужим мужчинам есть своя магия. Третий закон Ньютона о магии, если бы таковой существовал, непременно давал бы ответ на вопрос. Может ли Бог остановить мужчину, когда он поступает по воле женщины?
-- Надя! - Рома вернулся домой как и предполагала она раньше времени.
-- Да, дорогой.
-- У меня рак.
-- Откуда ты знаешь?
-- Это не важно.
"Молодец Вика, - поняла Надя. - Нужно вместе трахать одного мужчину, чтобы понять, кто твой настоящий друг"
-- Вика?
-- Откуда ты знаешь?
-- Это не важно.
То, чему придумано много имен, самое древнее и простое из которых - "Прости".
-- Прости Надя!
-- Ну как же не любить ближнего?
"Люби ближнюю, как самого себя" - заповедь нормального мужчины, - но если правильно понять эту заповедь, то женщине можно прочесть в ней и следующее утверждение: "Не иди на поводу у жалости к себе"
-- Надя, у меня рак!
-- Разденься.
-- Зачем?
-- Разденься до гола.
Рома снял всю одежду.
-- Сходи в душ.
-- Надя?!
-- Сходи в душ! И подольше постой... Ты же помнишь - во время службы первосвященник совершает омовение пять раз.
Рома долго стоял под водой...
До четырех утра.
Надя... Позвонила Вике. Лучшая подруга - это та, кому ты можешь позвонить в 4 часа утра.
-- Алло!
-- Это я.
-- Как он?
-- Для понимания вины, как и желания мужчинам нужны формы и краски; мужчины требуют образов омовение прозелитов. А женщины - только ощущений.
-- Прозе... - не поняла Вика. - Это что?
-- Это - раввинистическое установление, погружение в водопроводную воду.
-- Как Рома еврей?
-- А ты разве не сосала?
-- Сосала, но...
-- Короче в некоторых случаях не требуется пепла рыжей коровы, а очищение необходимо не только для сугубо священных целей.
Вика... Обиделась. Она, конечно, оставляет за людьми право отличаться друг от друга. Но не настолько же!
Рома...
-- Ну вот скажи, раз ты всё так знаешь... Бог есть или нет?
-- Ты омылся?
-- Ну а где же он, если он, скажем, есть?
-- Не знаю. Хотелось бы думать, что есть, хотелось бы, чтобы был.
-- Ладно. Не пристало так судить о Боге, пусть и по болезни. Что делать?
-- Я уже всё узнала.
-- Ты моя милая!
-- Может быть ляжем сегодня спать?
Иногда момент, который ты так долго ждал, приходит.
-- Ты знаешь, как я люблю, тебя, Надя.
-- И я тебя, Рома.
-- Мне будет тебя не хватать.
Как же неприятно потратить на человека так много времени лишь для того, чтобы узнать это.
-- Ты хочешь меня?
-- В последний раз? - печально уточняет Рома.
-- Давай поебемся, милый!
Красивые и изящные метафоры отвлекали бы больного от проблемы, о которой он думает. А тут просто - "давай поебемся"
Надя... Думала:
"У них евреев омовение требует кавваны (буквально "намерения", то есть осознания цели. Если бы и вчера он знал, что любит тебя в последний раз, что это последний раз, он бы постарался запомнить твое лицо, твою походку, все, связанное с тобой. И, если бы он знал, когда в последний раз тебя целовал, что это - последний раз, я бы никогда так гениально не соврала о раке."