![[]](/img/s/samojlowich_a_m/grystno/grystno.jpg)
|
|||||
|
Экзистенция грусти
| Вы спрашиваете, почему мне так грустно сейчас?.. Так. Вспомнил. Так уж устроен мир - людям требуется чуточку любви, и Господи, как же грустно от того, что любовь организована по принципу "дорог и попутчиков". Параллельные пути в поезде, в самолете, на пароме - две параллельные линии не сходятся. А если их десятки?.. Каждый день. Или сотни? Попутчиков!..Или... Как то раз в Варшаве прошла эротическая ярмарка, на которой одну, в общем-то довольную происходящим, женщину поимели почти семьсот счастливых мужчин. Все с трусами, спущенными до колен, стояли в очереди. -- Грустно, - помнится прокомментировала Линда. -- Почему? -- Грустно, - ответила она упрямо. Каждый раз, когда Линда сопротивляется, на лице её появляется многокомпонентная, как салат оливье, грусть, и тогда кажется, что она знает обо мне намного больше, чем я сам. Возможно так и есть. Линда - полицейский. Есть женщины, с которыми до определенного времени не следует ложиться в постель. И как раздеваются они тоже - лучше не смотреть. Их можно не понять или сделать с ними не то, что надо. На таких женщин нужно вещать табличку: "Не смотреть" или "Не ебать". Они сами будут переворачивать таблички, так как существуют сами по себе. ...Мы познакомились на пароме из Бриндизи в Грецию. Я рассчитывал, что это трехдневное путешествие соединит мое пространство-время, а также душу и тело. На вид ей было... Не хотел знать! Не поздно и не рано для случайной сексуальной жизни. Но плата за секс оказалась "смешной" - алкоголь. Мы пили три дня и три ночи. -- Мы такие, какие мы есть, - сказала тогда моя новая знакомая. - И это никому не под силу изменить. Я не верю в разделение души и тела. -- А я верю, - упрямлюсь я. - Если не верить то, во что же тогда вообще можно верить? -- В путешествия. В паром. В секс. Ты, кстати, сам веришь, что у нас он с тобой секс? Я оглядываю крепко сбитое тело полицейского из Гамбурга. Я... верю, что до меня в нем были не меньше двух десятков полицейских и по крайней мере два настоящих мафиози. -- Верю. -- Тогда давай еще раз. И... Мы закрепляем в вере то, что даётся человеку легко, а в действительности не стоит того, чтобы понимать "зачем". Я - верю, что любить надо так, как она - свою ебанутую на всю голову профессию. А история их любви - это история зверя, следящего за другим зверем - внутри себя. -- Ты когда-нибудь убивала? - спрашиваю я не прекращая фрикций. Линда молчит... -- Убивала? Я оставливаюсь, чтобы расслышать ответ, но она иронически смеется: -- Во время секса? Это было три года назад, а сейчас... -- Ты и впрямь так думаешь? - интересуюсь я. -- О чём ты? -- О женщине, которую поимели семьсот мужчин. Ответ не меняется: -- Грустно. Её "полицейское" упрямство сродни тому, как люди приносят свои дары к жертвеннику - они просят помянуть себя и своих близких, за которых приносят эту жертву. То есть подходит какая-то бабушка к жертвеннику, кладет хлебушек, кувшинчик с вином ставит и говорит: батюшка, это там за мою дочку Марью, внука Илюшу и так далее... Нет, у Линды выглядело иначе: "Раба Божия сержант Линда просит Христа о том, чтобы Он наказал каждого насильника"... И надо же!.. Жертвоприношение срабатывает. Мне грустно.
| ||||