Джорджу Орвеллу и советской мультипликации ПОСВЯЩАЕТСЯ
Космонавт Джанибеков летит на воздушном шаре вокруг Земли. Если у него вдруг закружится голова, то закружится вокруг Земли, хотя если она и не закружится, то всё равно кружится вокруг Земли.
С этой мыслью рассвело на остановке трамвая. Кто-то вёз в трамвае зеркало и оно разбилось. Тот, кто вёз, заплатил рубль за провоз багажа без билета, потому что зеркало, хоть и разбилось было багаж. А другой вёз собаку в наморднике и заплатил тоже рубль. Собака в наморднике багаж, а без намордника хулиганство. За багаж платят рубль, а за хулиганство больше. А если хулиганство умеет говорить, то приходит милиционер и хулиганство идёт в отделение. Милиционер тоже умеет говорить, но он в наморднике. Без намордника в транспорте нельзя.
У меня нет багажа и я должен заплатить три рубля за провоз себя без билета. Я начинаю русским языком говорить ... , а мне говорят - русским языком ... умеют двести миллионов, а если ты какой-то интурист, то не должен говорить русским языком ... и возить себя без билета в трамвае, а в такси. Я не какой-то интурист, поэтому плачу три рубля и еду в трамвае, как в такси, правда, стоя.
Приехал и опоздал. Вахтёр с медалью за освобождение города Будапешт постучал кривым пальцем по пропуску, показал на часы и пустил.
А потом работа закипела. Кипела до обеда, а потом перестала. На проходной вахтёр с медалью повторил жесты с пропуском и часами наоборот и выпустил.
Был праздник на улице насморка. Тополь сыпал пухом вниз, а пух не хотел вниз и летал. А который не хотел вниз, но упал, тоже летал, когда я по нему шёл.
Я пришёл к другой проходной и другой вахтёр - без медали, а с орденом Красного Знамени, меня не узнал и собирался не захотеть пускать, но я уже ехал в лифте.
Я приехал в лифте на третий этаж и пошёл по коридору к двери с табличкой ихтиологи. За дверью с табличкой ихтиологи никого не было, кроме чилийца Пабло над микроскопом. Он не говорил русским языком, хотя был не какой-то интурист, а политический эмигрант, и ездил в трамвае, где его штрафовали на три рубля, не проявляя солидарности с чилийской демократией.
Чилиец Пабло посмотрел на меня,но, наверное, вспомнил о медленно, но верно умирающем в микроскопе эмбрионе и снова стал в него на него смотреть.
Я вышел в коридор из-за двери с табличкой ихтиологи и услышал шум и голоса за дверью с табличкой актовый зал, заглянул в щёлочку и увидел космонавта Джанибекова на трибуне, а в зале мою подружку и ещё много-много людей.
Космонавт Джанибеков рассказывал забавную историю о невесомости и все смеялись. Я тоже засмеялся, но очень тихо, а потом вспомнил, что моя подружка смотрит и слушает космонавта Джанибекова и не знает, что я пришёл, и заплакал.
Плакал я так громко, что космонавт Джанибеков спустился с трибуны, открыл передо мною дверь с табличкой актовый зал и спросил, почему я плачу. Я ответил, что думал, он летит на воздушном шаре, что меня не оштрафуют на три рубля и что моя подружка будет смотреть и слушать меня, а не космонавта Джанибекова.
Космонавт Джанибеков покраснел и моя подружка покраснела и они стали мне объяснять, что шар не долетел до границы и упал в поля, а космонавту Джанибекову дали отпуск и он поехал домой, а в нашем городе опоздал на поезд и у него нет денег ехать дальше, а за рассказы о невесомости ему дадут сто рублей от профсоюза, но только если его будут смотреть и слушать все члены профсоюза, а моя подружка была член и не могла подвести такого знаменитого человека.
А я перестал плакать и сказал, что всё понимаю и ещё сказал, что сейчас у кого-то эмбрион умирает в микроскопе, у кого-то насморк от пуха, кто-то несёт вахту на проходной, а кто-то в космосе - и все они не могут слушать забавные рассказы о невесомости, а если бы могли, то не стали бы, потому что на сто рублей профсоюз купил бы лучше пальто одинокой старушке.
Тогда космонавт Джанибеков рассердился и моя подружка рассердилась и они сказали я просто завидую, потому что не летал на воздушном шаре, не знаю ничего забавного о невесомости и ещё потому, что моё присутствие или отсутствие не влияет на сто рублей для такого знаменитого человека.
Тут во мне проснулась гордость и я сказал, что ухожу и скоро закипит работа на благо Родины, а космонавт Джанибеков и моя подружка не думают о благе Родины, а о ста рублях и ушёл.
Внизу вахтёр с орденом погрозил мне пальцем и показал на табличку предъявляйте пропуск в раскрытом виде, но я уже шёл по улице.
Я шёл по улице с гордо поднятой головой, а пух летал вокруг и флаги всех пятнадцати республик в конце тополиной аллеи в восторге аплодировали мне на своих флагштоках.