Два человека поднимались по ровным красивым ступеням, выдолбленным в высокой горе. Они устали. Один из них был уже возраста близкого к преклонному, однако только по морщинам да начавшейся седине это можно было понять, сам он напротив был полон энергии и жизни, что читалось в его добром и мудром взгляде. Он был одет в балахон, с правой стороны бывший черным, а с левой - белым. Его же спутник также был силен и весел, хотя более от молодого возраста, нежели от взгляда на жизнь. Одетый в простую одежду, юноша весь покрылся потом, пока они поднимались на вершину, и лицо его было перекошено от усталости.
Наконец они поднялись, и перед ними предстал темный замок из камня той горы, с остроконечными башнями и малым числом небольших бойниц. Старший из пары подошел к высоким воротам, поклонился им и уверенно сказал:
- Алибердиум, правом Арк'иско я желаю войти!
Ворота тут же беззвучно отворились, и их встретили два комплекта блестящих доспехов, вооруженных большими алебардами. Из-под металла виднелись голубые сияющие силуэты людей. Один из стражников обратился к прибывшим голосом, лишенным каких-либо эмоций:
- Приветствуем Вас в Алибердиуме, жрец Великих Ткачей. Цель визита?
- Мы хотим посмотреть великую тюрьму и пообщаться с заключенными.
- Закон позволяет Арк'иско пройти куда они пожелают и с кем пожелают, но запрещает использовать это право во вред, и при нарушении любых прочих законов они караются так же, как и любой гражданин Империи Драконов.
- Я знаю и готов к этому. А теперь проведите нас к камерам.
Шлем кивнул и повел двух путников за собой. Они шли через ярко освещенные коридоры с приятным прохладным воздухом. Молодой путник по пути стал благодарить своего напарника:
- Благодарю, благодарю Вас! Но все же, почему Вы решились провести меня сюда? Я до сих пор не могу понять.
- Все просто, друг мой. В познании неизбежно наступает тот этап, когда им предстоит делиться.
- Да, это я уже много раз слышал. Но почему я?
- Ты просто везучий, смирись уже.
Скоро они дошли до узкой лестницы, бывшей уже не такой освещенной, как прочие помещения до нее. Они спустились в темный коридор, в стенах которого были клетки с толстыми плоскими прутьями крест-накрест, где были заперты люди. Страж встал у лестницы и замер. Гости же тюрьмы прошлись вдоль камер, ловя на себе удивленные взгляды. Юноша вновь покрылся потом, глядя на их бледные, вымученные лица с застывшими тоской и безразличием. Они остановились у одной из камер, где заключенный сидел на кровати и смотрел в боковую стену клетки. С кивка жреца юноша подозвал того человека. Тот медленно перевел взгляд на пришельцев и спросил отрешенно:
- Чего вам?
- Извините, пожалуйста. Я не со злом пришел к Вам. Не могли бы Вы рассказать, как здесь оказались?
- Как-как, как все! Ко мне пришли, меня схватили, связали и привезли сюда.
- Но из-за чего?
- Грифон вознесется, вот из-за чего. Империя и так уже знает все мои дела, пытки были хороши, убирайтесь!
- Простите меня. Я, видно, очень оскорбил Вас, простите, что заставил Вас обозлиться.
- Не ты меня обозлил, а вся наша треклятая страна!
- Извините, - юноша весь согнулся. - Мы, пойдем, всего Вам хорошего!
- Да постой, - заключенный встал и подошел к прутьям. - Чего ты хотел?
- Я просто хотел послушать Вас, не более того. Мне выдался шанс увидеть самых несчастных людей империи, и я надеялся Вас послушать. Но если Вы не хотите, то мы пойдем.
- Ты такой ранимый, - он повернул голову к стражу тюрьмы, и тихо спросил: - Он мне ничего не сделает?
- Нет.
- Ладно. Я вообще не очень везучий просто. Несколько лет назад я связался с грифонцами, вернее как, связался-то я с ними уже очень давно, но только тогда меня пригласили полноценно действовать. Тогда у меня были некоторые проблемы с деньгами, не сказать, что я совсем нищим был, нет, но так сложилось, что общаться с такими людьми я все же начал. И был у меня один знакомый, работяга, всю жизнь он был самым честным человеком из всех, кого я видел, и такой приятный был мужичок, ему лет сорок было, когда его вдруг схватила хворь какая-то жуткая. Он не мог ходить, весь бледный был, и все время что-то бормотал. Я все еще помню, как дрожали его руки, которые раньше были крепче камня даже под самым жутким пойлом. Но вот он заболел ужасно, а у нас ведь как в империи? Бедному проще помереть, чем до лекаря добраться, так он и... Ну да. Друзья мои грифонцы меня и втянули в это дело, они хотели как-то помочь им, упростить дело. Они пришли тогда ко мне...
Юноша не перебивая слушал историю этого человека, глядя ему прямо в глаза. Заключенный смущался от той искренности, бывшей во взгляде путника, и он не скупился на подробности того, как они сперва устроили это через богатых друзей, как позже они всеми способами договаривались с местным магистром, и как тот их в конечном счете сдал экзарху. Когда преступник все же выдохся, молодой человек горячо его поблагодарил и пошел к следующей камере. Лишь на рассвете двое покинули стены Алибердиума, и в лучах рассвета, стоя у обрыва, старший сказал:
- Ну что, друг мой, понравилось ли тебе?
- Да! Благодарю Вас от всего сердца! Я напишу поэму об их мучениях, люди должны прочувствовать это!
- Я очень рад за тебя.
- Скажите, мудрейший, Вы можете мне оказать еще одну услугу? - спросил юноша осторожно.
- Конечно, друг мой, поведай мне свою просьбу.
- Вы можете помочь мне добраться до столицы?
- Что? Ты собираешься ехать в Примовиум? Зачем тебе это?
- Понимаете, мои стихи, которые Вам так нравятся, нужно как-то... разнести по свету. И мне говорили про одного экзарха в Примовиуме, который очень ценит поэзию, и возможно через него мне удастся... как бы это сказать...
- Продать их, - выдержав паузу, сказал жрец. - Не думай обо мне так низко, что я не способен понять желания богатств, в нем самом нет ничего злого. Но более меня пугает то, что ты собираешься в столицу, да еще и к экзарху. Друг мой, откуда в тебе столько алчности?
- Дело не в алчности. Просто я могу это сделать, так почему бы мне этого и не сделать?
Арк'иско прищурился.
- Друг мой, что-то ты явно скрываешь, и очень напрасно.
- Ну пожалуйста! - испуганно воскликнул юноша. - Что мне сделать, чтобы Вы мне поверили?
- Как бы не было губительно для человека лицемерие, я не осуждаю тебя за него. Но я много видел на свете, и мне правда жаль твою натуру. Я не советую тебе ехать туда, друг мой, ибо Примовиум не то место, куда хочется возвращаться. Там возможно всякое, и я попросту боюсь за тебя. В столице и правда не сложно взлететь, но поверь, этот полет не стоит себя.
- Я все же хочу попробовать.
- Глупость молодости обращается либо мудростью в старости, либо скорой гибелью. Но каждый сам решат. Я делюсь мудростью, а не наставляю, так что почему бы и нет?
Путники направились вниз, где их ждал дорогой экипаж. Жрец повелел вознице направиться в главный город империи, после чего удобно уселся на обитую бархатом лавку. Его спутник тут же выудил из кармана небольшую записную книжку, чернильницу с пером и принялся писать. Арк'иско некоторое время просто молча наблюдал за ним, а затем спросил:
- А откуда ты прознал про того экзарха?
- А, что? - быстро заговорил юноша. - Ой, это долгая история на самом деле, давайте я Вам в другой раз расскажу, у меня пока вдохновение.
Жрец усмехнулся и перевел взгляд в окно. Всю дорогу он более не спрашивал своего спутника об этом, но много размышлял о том, к чему была та ложь.
В полдень очередного дня перед ними предстал Примовиум во всей своей красе. Весь город был построен из камня песчаного цвета, и был безупречен. Широкие проспекты проходили ровными прямыми рядами среди невысоких аккуратных зданий, сиявших роскошью, все здания не скупились на богатства. Каждый дом, будь то отдельный или многоквартирный, имел по три этажа, кончавшихся разноцветными конусами крыш, их стены покрывали драгоценные металлы или благородные камни с барельефами, изображавшими хозяев мира - драконов, входом в них служили резные гранитные крыльца с дверьми из дорогих пород дерева, а через окна виднелись драгоценности и шелка внутренних убранств. Каждый дом словно старался задавить все вокруг величием хозяина, теряясь среди безупречно чистых улочек и аккуратных парков правильной формы. Но их величие меркло на фоне императорского дворца, расположенного на холме у сапфирных вод моря. Он словно насмехался над земным богатством, сделанный из только из темного песчаникового камня без украшений. Он был многократно выше любого здания в городе, громадный, подобный горе, он стоял как вечный страж мироздания, отрешенный и величественный, с круглыми башнями и огромной лестницей, по бокам от которой стояли монолитные каменные плиты, подобные подлокотникам трона, а сам дворец как будто служил тому спинкой.
Когда двое путников вышли из экипажа, юноша долгое время просто молча стоял, разинув рот, и почти не дышал. Жрец долго ждал, пока тот придет в себя, и спросил:
- Как продвигается поэма?
- Неплохо. Она практически готова, только никак не могу начало к ней придумать.
- Ничего, успеется. Где же нам искать твоего экзарха?
- Ой, а Вы правы. То есть... Дело в том, что я договорился с одним человеком, что он меня отведет к нему. Сами понимаете, прийти к магу такого уровня для простого человека - это сумасбродство.
- Я же Арк'иско, - хитро усмехнулся жрец. - Для нас открыты все дороги.
- И правда, - молодой поэт стал быстро метать взгляд в разные стороны. - Но я ведь уже договорился, Вы знаете, не очень хорошо получится, если я так просто пройду мимо него, он все же ждет меня. Давайте я все же к нему схожу. Я знаю, куда идти, мне хорошо объяснили, я Вы, ну...
Жрец прервал его смехом.
- Что ж, я только делюсь с тобой мудростью, потому ты волен делать как захочешь. Иди, сколько тебе времени потребуется?
- Около часа.
- Хорошо. Через два часа встретимся на главном проспекте, в пяти кварталах от дворца, идет?
- Конечно. Но как я Вас найду в толпе?
- Ох, друг мой, это Примовиум. Этот город не такой, как прочие крупные города, и толпы людей здесь не в цене. Мы легко найдемся.
- Как скажете. Тогда до встречи!
- Удачной дороги.
Они тут же разошлись. Юноша умчал прочь, а жрец направился на спокойную прогулку. Ему нравился этот город тем, что он был непомерно тихим, словно у людей в этом оплоте богатства пропали все бурные страсти жизни, все прохожие шли неторопливо и вели тихие беседы, не превращаясь в гвалт толпы. Это странное чувство тишины большого города заслоняло собой даже всю его однотипность, где даже нищие жили в сухих и теплых подвалах, ведя свою отдельную жизнь практически целиком под землей. Многие прохожие учтиво кланялись жрецу, им он лишь кивал в ответ и продолжал спокойное путешествие, умиротворенный морским ветром, не испорченным никакими запахами, типичными для города. Он словно шел в картине, город был неестественным, но при том чарующим, однако попрошайка у дороги здорово оживил путь Арк'иско. Мужчина подошел к нищему и сразу услышал обычный вопрос:
- Не подаст ли благородный господин монетку страдальцу?
- Дам. Но только если ты правильно ответишь на мой вопрос. Примешь ли ты у меня золотую?
Бедняк почесал подбородок и нерешительно ответил:
- Видимо, нет, коли Вы так спросили.
Мужчина усмехнулся.
- Как же я люблю такую логику. Она и правда выручает в этой жизни, ничего зазорного нет в том, чтобы ей следовать. Хорошо, я дам тебе денег, но как много - зависит от следующего вопроса. Как ты думаешь, почему я не хочу давать тебе золотую? Ответ "скупость" - неверный.
- Хм... Надо полагать, что Вы боитесь, что я ее как-то неправильно потрачу.
- Отчасти очень верно. Я боюсь за тебя. Когда в руках человека оказывается несоразмерное ему богатство, он в большой опасности. Оно его душе не нужно, и она его возжелает поскорее потерять, а траты эти могут быть рискованны. Если ты, к примеру, захочешь удовольствий, о которых ранее не смел и мыслить, пусть алхимические дурманы, ты с легкостью себя погубишь, не разобравшись в дозах и предосторожностях. Но дело и не только в этом. Ведь люди завидуют, и ведь найдется из твоего круга тот, кто может пожелать тебя убить и ранее того дурмана, и не надо верить верности, рожденной на равных, она зачастую не стоит ничего, когда та равность даже на время исчезает. И более всего боюсь я этого, ибо собой ты, может, можешь управлять, а вот другими - вряд ли.
- И как поступить, если кто-то даст мне слишком много? - в его глазах читался страх.
- Раз ты спросил, то я дам тебе и золото и мудрость, - жрец отвязал от пояса под балахоном пузатый кошель, полный золотых монет. - Бери его весь.
У бедняка задрожала челюсть и заслезились глаза от этого зрелища. Арк'иско же продолжил:
- Но за клятву.
- Какую?!
- Сколько тебе нужно в день, чтобы прожить без голода в тепле?
- Где-то пятую часть серебряной.
- Хорошо. Теперь уж точно ты не убережешься от тех невзгод, но есть две надежды для тебя, и ты мне поклянешься, что действовать станешь, как я повелю. Либо ты тут же покинешь столицу в поисках хорошей жизни, но с одним но. В день ты будешь тратить не более третьей части серебряной, что бы с тобой не приключилось, до тех пор, пока великие соблазны не прекратят пылать в твоей душе, и к золоту ты не привыкнешь, после чего уже можешь тратить его, как вздумается. Либо же ты придешь к своим людям и разделишь это золото с ними так, чтобы каждому досталось по половине серебряной, себе же оставишь треть золотой, но делить ты будешь со всеми, кто делит с тобой нищий удел, покуда не растратишь всего его, кроме своей части. Тогда твоя жизнь также станет лучше, ибо станут тебя любить и доверять более чем раньше, а за честный труд на раздел завистники смирятся и простят тебе твою удачу. Клянешься?
- Клянусь!
- Поклянись пред императором.
- Что? Но кто Вы, чтобы такое требовать?
- Я - Арк'иско, нареченный Ткачами Высшим Судьей, и я сразу проверю твою правду, когда она встанет под сомнение.
Бедняк сглотнул. Он переводил взгляд с кошелька на суровое лицо жреца и обратно, и все же надежда взяла верх, и он потянул руку, прошептав при этом:
- Клянусь перед ликом императора.
Мужчина отдал ему кошелек и ушел улыбаясь. "Следить за его клятвой, заняться мне больше нечем. Но надеюсь, он все же не погубит себя".
Через время он стоял на широком проспекте, где проходили люди словно тени, теряющиеся на его фоне. Затем к нему подошел молодой поэт, и жрец его поприветствовал словами:
- Ну как успехи?
- Отлично! Мы договорились, что начало я позже отправлю.
- Ты, как я понимаю, хочешь здесь остаться?
- По крайней мере, пока не закончу с поэмой, - усмехнулся юноша.
- Как пожелаешь. Я же, пожалуй, тебя оставлю. Мне было приятно с тобой в пути, но все же мне пора возвращаться в Храм Спасения. Проводишь меня до окраины?
- Конечно! За то, что Вы мне сделали, я готов на что угодно.
- Приятно слышать. Тогда...
- ДРАКОНЫ!!! - послышался вдруг крик по городу.
Не говоря ни слова, жрец схватил юношу за локоть и потянул к небольшой улочке-притоку проспекта. Молодой человек всем видом выражал непонимание, но не сопротивлялся. Весь и без того тихий город застыл в таких улицах и переулках, люди стояли так тесно, что порой было сложно дышать, но ни одного человека не осталось на широких мостовых. Путники оказались почти у самой артерии города, не проникнув вглубь улочки. Через пару минут с резким порывом ветра в небе показались три пары огромных перепончатых крыльев: одна ониксовая, одна рубиновая и одна сделанная словно из густого белого тумана. Хозяева мира накрыли своими тенями город, каждый из них был лишь примерно на треть меньше дворца по размеру тела, крылья же их были каждое в два раза больше них самих. Они подлетели к дальней от дворца оконечности проспекта, после чего ониксовый дракон с золотыми рогами покрылся черной рябью и в один миг превратился в человека в черном одеянии и с короной из черных бриллиантов, что сделал и его рубиновый собрат, но не имел короны, а сотканный из тумана просто быстро уменьшился в размерах и изменил форму на человеческую. Хозяева империи медленно шли к дворцу, ведя спокойную беседу. Люди же не смели даже перешептываться. Драконы шли и беседовали, а с людей сходил сотый пот от волнения. Юноша непонимающе глядел вокруг, но не рисковал что-либо делать. Время тянулось бесконечно долго, в воздухе страх буквально звенел. Когда же драконам оставалось идти не слишком далеко, с конца улицы, на которой томились два путника, из толпы случайно выпали две молодые девушки прямо на проспект. Они не успели даже побледнеть от ужаса, как вмиг сгорели без пепла. Никто даже не ахнул. Но лицо юноши покраснело и нахмурилось.
Вдруг голос черного дракона-императора прозвучал на весь Примовиум подобно настоящему грому:
- Как вам кажется, братья мои, изменились ли нынче люди?
- Нет, - голос призрачного дракона, хотя и звучал тоже на весь город, был обычным голосом человека. - Я чувствую их бессильную злобу за этот фокус.
- Забавно. Это ведь закон, но они его почему-то не чтут.
- Они глупы.
- Ты прав. Но к слову об этом. Есть ли здесь сейчас представитель великих Арк'иско?
Жрец положил руку на плечо юноши, жестом повелев оставаться, а затем громко сказал:
- Да!
Он вышел из толпы на широкую улицу. На него смотрели три пары абсолютно черных глаз, словно в глазницах были черные круглые бриллианты. Ему было сложно смотреть на них, их взгляд вдавливал в землю, на него словно смотрела сама вечность. Император сказал:
- Прекрасно. Рассуди же нас, Высший Судья. Скажи, верно ли люди смеют думать против закона?
- Закон есть закон, и согласно ему их мысли глупы. Но правильный ли этот закон?
- Ты в нем сомневаешься? Как же ты отделяешь правильный и ошибочный законы?
- Нет способа однозначно оценить правила, которые так или иначе действуют, ведь тогда кому-то они все равно приносят пользу. Но косвенно это можно понять по благополучию тех, на кого то правило возложено.
- По благополучию, говоришь, - вступил в разговор призрак. - Смотри!
Он щелкнул пальцами, и вдруг проспект заполнился людьми. Мужчины, женщины, старики, дети - они появились прямо из воздуха, они были всех сословий и возрастов, их было так много, что артерия столицы была так полна ими, как и любой переулок за пару минут до того. Они изумленно смотрели вокруг, ощупывали себя и не решались ничего сказать. Призрак продолжил:
- Это все люди, когда-либо убитые по этому закону. Их много, правда?
Он вновь щелкнул пальцами, и резкий беззвучный кровавый взрыв обагрил всю столицу. Кровь потекла по улицами как воды по руслам рек, в горячей алой жидкости по колено было сложно стоять, воздух заполонил запах, от которого люди затыкали нос. Дракон махнул рукой и вся кровь исчезла, растаяв в воздухе словно дым.
- Но сколько же живет людей в империи? С момента нашего воцарения никто не умер в бессмысленной войне. Весь мир сейчас у наших ног! Пускай нам и завидуют, но нас боятся. И страх тот лучший инструмент. Мы может и жестоки, но зато скольких мы спасли своим режимом? Примовиум боится нас пуще всех, о да, но зато они живут в достатке и богатстве! Смерть одного за жизни сотни, надежда взамен на благодать, не в этом ли та грань добра и зла, которую вы ищете всю жизнь?
- Ты некромант, но тратишь жизнь на смерть, хотя тебе доступны тайны жизни. Не кажется ли тебе, что власть туманит ваши рассудки?
- Хм... А ты в чем-то прав. Может... - призрачные веки широко раскрылись, и он воскликнул: - Точно! Пора заняться чем-то повеселее! Подниму-ка я со дна морского материк на западе, и заселю его всевозможной жизнью! То, что надо! От души спасибо, будет теперь у меня развлечение на сотню лет! А то совсем заскучал.
- Брат мой, - вступился красный. - У меня тоже есть отличная мысль! Что, если народы тех земель лишить магии и посмотреть, что получится?
- А мне нравится твоя идея! Встретимся на западном побережье!
- Чудно.
- Я не об этом, - сказал решительно жрец.
- А-а-а... Ты хочешь, чтобы я пошел делиться благом этих тайн с людьми. Нет уж, спасибо, только учеников мне не хватало, обойдусь. Но все равно за идею спасибо.
Призрак подмигнул и растворился в воздухе, а красный дракон вскочил и обратился в свою летающую форму, после чего тут же улетел прочь из города. Император развел руками и сказал:
- Ну, бывает. А ты умен, жрец. Но радуйся, что тебя охраняет Божественный закон, иначе...
Тут послышался крик юноши, выскочившего на проспект:
- За властью сокрытые владыки,
В теле монстров потерявшие сердца,
Людей навек утратившие лики,
И не зрящие в душе лжеца.
Безумные и злобные рабы
Немереных, немыслимых страстей,
Они покинули дары любви,
Надев себе корону из костей.
Все вокруг молчали. Дракон смотрел на юношу ошарашенно, и он крикнул пуще прежнего:
- Вы убьете меня, да! Но моя поэма закончена! Ее услышали, и донесут до других, я умру, но она останется, люди будут знать ее и говорить в сердцах, она будет одним из кирпичиков дома благоденствия всего человечества, который уничтожит вас и вашу тиранию! Вы можете убить человека, но идею вы не убьете!
Он широко развел руки и выпятил грудь. Но его не убили. Император прищурился и с улыбкой сказал жрецу:
- Я вижу, как он тянется к тебе. Ты его знаешь?
Мужчина опустил взгляд и коротко сказал:
- Да.
- Несчастная жертва свободы. Что ж, судья, ты развлек меня нашим разговором, и за это я отблагодарю тебя новым поводом для размышлений. Ибо глупость хуже предательства.
Император перевел взгляд на застывшего юношу.
- Ты говорил о порочности? Ты же слал мне свои стихи, верно? - он рассмеялся, а юноша перестал дышать и стал алым. - Но я не люблю поэзию, потому мои люди не доставляли их ко мне. Я вижу твою душонку насквозь. Я вижу твое тщеславие. Ты ведь переметнулся к грифонам именно тогда, когда понял, что у меня твоим стихам не стать знаменитыми. Хотел погибнуть и остаться на устах людей как герой? Как ты жалок, - затем он рассмеялся, его смех был таким искренне веселым, что невольно отдавался радостью в людях Примовиума. - Ты думал, что я тебя испугаюсь? И что я могу вселять страх только убийствами? Как наивно... Нет, есть много, очень много других способов этого добиться. Я исполню твою мечту! И пусть слава обо мне разнесется как о самом милосердном из правителей, ибо я награждаю даже врагов!
Юношу подняло в воздух на метр, и он не мог управлять своим телом. Он смотрел прямо в глаза дракона и не мог даже дернуть зрачком.
- Ты хотел прославиться на империю своими стихами, и хотел их обессмертить. Да будет так! Тебе будет новое имя: Безумный Поэт. Ты будешь говорить и думать только стихами, и все твои желания обратятся только жаждой творить. Ты будешь ходить по свету и создавать свои произведения, и тебе всегда будет мало!
Дракон вновь засмеялся.
- Ты будешь славен во все века, и поэзия твоя не умрет. Ибо тот, по чьей вине погибнет Безумный Поэт, в том числе и тот, кто не спас его от голода или болезни, сам наследует это проклятие! И так будет, пока в мире не найдется то, что невозможно будет описать в слогах, о чем всегда мечтали все поэты.
После чего юноша упал на землю. Драконы пошли во дворец, а жрец тут же подбежал к нему и спросил:
- Как ты?!
Юноша поднял отреченный взгляд на жреца, и печально произнес:
- Теперь судьбы не вижу благодать,
И помощи отныне негде ждать.
Прости, мой друг, что не послушал указаний,
Зато теперь я знаю цену вечных знаний.
Безумный Поэт встал на ноги и медленно побрел по улицам Примовиума. Он не обернулся попрощаться.