Сандерс Пэтти : другие произведения.

  Безусловно, в каждом клане есть некая тайна, тёмное пятно на его истории, будоражащее умы потомков и надёжно спрятанное от глаз посторонних. Не был исключением и немногочисленный, сравнительно молодой, но влиятельный клан Яманака, прославленный своими великолепными садами, где разводились лучшие цветы во всей Конохе. Однажды юный Иноичи, тогда ещё наследник, собирающийся получить звание джонина, приоткрыл завесу над семейной тайной, но был настолько небрежен и неопытен, что жестоко поплатился за своё любопытство.

  Как будущий глава клана, Иноичи должен был знать много вещей, в том числе и историю семьи, но именно этот предмет вызывал у молодого человека непреодолимую скуку. Он слушал отца во время обязательных домашних занятий вполуха, в мыслях пребывая на тренировочном поле или же ещё дальше от безумных предков, творивших в былые времена невесть что. Семейные архивы с письмами, дневниками и книгами, собиравшимися кланом на протяжении многих лет, казались ему лишь скопищем пыльных, никому не нужных бумаг, и разве что изучение генеалогического древа было интересно Иноичи. Он обнаружил, что было среди имён его предков одно, старательно затёртое, вычеркнутое прочь из всех записей клановых летописцев. Что же такое натворил этот человек, раз о нём предпочли забыть? Не найдя нигде ответа, Иноичи обратился к отцу. Тот, обрадованный тем, что сын наконец-то стал проявлять интерес к прошлому клана, дослушав до конца интересующий Иноичи вопрос, помрачнел и отвечал с неохотой.

  Он не назвал имени вычеркнутого из истории клана человека, а лишь сказал, что это был бездетный двоюродный дед Иноичи, предавший не только семью и деревню, но поправший кодекс шиноби созданием в высшей степени отвратительной ментальной техники. Ещё при власти Первого Хокаге он был с позором изгнан из родных краёв, а за его голову впоследствии назначили крупную награду. Но след таинственного изгнанника пропал и затерялся среди следов других нукенинов.

  Как ни надеялся отец, Иноичи не бросил своё маленькое расследование, но никто в клане не смог бы сказать ему больше, и даже старожилы Конохи не поведали ему ничего сверх того, что рассказал отец. В клановом квартале было несколько необитаемых и давно заброшенных домов, в одном из них юноша и нашёл две ценные находки, о которых никому не сказал – вряд ли бы непреклонный глава клана разрешил сохранить их.

  Этот заброшенный дом располагался в одном из самых живописных уголков квартала, принадлежащего клану. Окна его переднего фасада и покосившаяся со временем небольшая веранда были обращены к саду, в весеннюю и летнюю пору расцветающему и благоухающему поистине неземными ароматами диковинных цветов, выведенных не одним поколением Яманак. Но, несмотря на удобное расположение, которому позавидовал бы любой художник, дом пустовал, и было в его атмосфере нечто мрачное и отталкивающее. Хотя в доме, на первый взгляд, не было ничего, стоящего внимания, Иноичи излазил все его уголки и нашёл в тайнике одной из комнат дневник хозяина, оставленный там, видимо, намеренно. Звали его Тэйро Яманака, это имя было незнакомо юноше, и он справедливо предположил, что нашёл, наконец, загадочного предка, творившего в прошлом дурные дела и запятнавшего честь клана. А в одном из подсобных помещений подвального этажа чудом сохранился портрет Тэйро, выцветший и отсыревший. На холсте едва различалось лицо спокойного, умного и уверенного в себе человека, собравшего все характерные черты главной ветви клана и поразительно похожего на самого Иноичи. Забрав с собой лишь дневник, молодой человек оставил пыльный и пустой дом, больше не собираясь сюда возвращаться.

  Иноичи был убеждён, что его двоюродный дед Тэйро занимался не только созданием новой чудовищной по своей сути техники – была ещё какая-то область, интересная ему и ставшая причиной недопонимания между ним и его братом, тогдашним главой семьи. И подтверждением тому были смутные, не всегда понятные заметки в дневнике. Иноичи почерпнул много сведений о личности Тэйро из этой с виду непримечательной книги с пожелтевшими страницами, исписанной мелкими аккуратными иероглифами.

  Недолюбливая войны, то и дело гремевшие над Конохой или по соседству с ней, сторонясь политических разборок, Тэйро тем не менее принимал активное участие в жизни клана – занимался хозяйством и обучал молодёжь, в то время как его старший брат укреплял их позиции в деревне и закладывал основы будущего благосостояния. Тэйро увлекался селекцией, на это указывали частые заметки в дневнике о том или ином "нововыведенном" цветке и бесчисленные подсчёты на ветхих страницах. В Тэйро была ещё и научная жилка – он частенько писал о различных трудах и исследованиях, из-за которых вёл нередкие и продолжительные споры с братом. Но нигде не было упоминания или даже намёка на ту самую технику, что вынудила его сородичей навсегда отречься от этого некогда уважаемого человека.

  Впрочем, было бы странно, если бы Иноичи так легко наткнулся на запретную технику. Скорее всего, все бумаги Тэйро уничтожили, и остался лишь этот дневник, непонятно с какой целью припрятанный владельцем и не проливающий свет на случившееся.

  Как только у команды Иноичи появлялась возможность посетить другие страны и деревни, он продолжал свои изыскания там, надеясь найти какие-нибудь упоминания о единственном талантливом нукенине-менталисте из Конохи. Но слишком много воды утекло с тех пор, да и сам Тэйро приложил руку к своему окончательному забвению, сгинув в неизвестном направлении. Постепенно мысли о дальнем родственнике вытеснялись другими, по-юношески тщеславный Иноичи всё мечтал о звании джонина и о том, как однажды он отберёт первенство у сокомандника Шикаку из клана Нара. Повседневные дела и заботы напоминали о себе, и всё реже и реже перед мысленным взором Иноичи вставал неясный образ Тэйро...

  Время от времени Иноичи приходилось присматривать за цветочной лавкой. Он не особенно любил это занятие, но никогда не спорил с отцом и безропотно отстаивал свою смену. Лавка находилась не очень далеко от кланового квартала, но Иноичи никогда не злоупотреблял возможностью лишний раз сбегать домой. Он любил брать с собой дневник Тэйро – сам стиль записей и манера повествования их автора чрезвычайно нравились Иноичи. Каким бы дурным ни был этот человек, когда-то давно он наверняка был интересным собеседником или заядлым любителем переписки посредством длинных и содержательных писем, больше похожих на рассказы.

  До этого дня Иноичи мог лишь предполагать, каким был Тэйро, но неожиданно судьба привела к нему человека, который располагал достоверной информацией о его двоюродном деде. В этот день молодой человек как раз был на своём посту и лениво пролистывал дневник, отвлекаясь от чтения лишь затем, чтобы взглянуть на полупустую улицу – времена были неспокойные, и никто не покупал цветы, кроме как на могилы.

  Этого старика он заметил сразу – явно чужак в их краях, он не терял достоинства и вёл себя спокойно, несмотря на косые взгляды лавочников и прохожих. Его походка и весь облик говорили о том, что некогда он был шиноби. Даже в столь преклонном возрасте он всё ещё держался молодцом и невольно вызывал уважение – не каждый смог бы дожить до такого почтенного возраста, учитывая, сколько войн затевали деревни между собой и как часто из жизни уходили совсем молодые люди.

  Не задерживаясь нигде, старик шёл во вполне определённом направлении – а именно к цветочной лавке, но Иноичи и виду не подал, что заметил это. Он дал клиенту время осмотреться, закрыл дневник и вежливо обратился к нему:

  – Могу я чем-нибудь помочь?

  Старик оторвался от любования поздноцветущей азалией в горшочке и, всё ещё пребывая в глубокой задумчивости, взглянул на юношу.

  – Вы, если я не ошибаюсь, Иноичи Яманака, единственный сын главы клана... – протянул он и, не дожидаясь ответа, заговорил о выращивании цветов.

  Сразу было видно – перед Иноичи не просто любитель, а специалист. После того, как он раскритиковал расположение лавки, молодому человеку стало стыдно. Он вдруг понял, что за последнее время совершенно запустил вверенные ему растения, и чувствовал неловкость, когда старик тоном учителя попрекал его за то, что он не следит за тем, что цветы, любящие прохладу, изнемогают под палящим уже по-летнему солнцем, а те, что предпочитают сухость и свет, оказались в тени.

  Впрочем, ворчания посетителя на этом не закончились. Видимо, он обожал поговорить и, сжалившись над пристыженным юношей, стал расспрашивать его о всяких пустяках, переключаясь незаметно с темы на тему. А после его внимание приковал дневник, который Иноичи не успел убрать с прилавка.

  – "Записная книга Тэйро Яманака"! – удивлённо прочитал старик, слегка наклоняясь над дневником. – Не думал, что соклановцы простили его и свободно читают бумаги, оставленные им после бегства.

  – О, вы знаете о нём? – Иноичи пропустил мимо ушей скрытый упрёк.

  – Конечно! Он долгое время жил в наших краях, и забери меня в ад Эмма*, если я вру, что видел его собственными глазами, ещё когда был мальчишкой вроде тебя!

  При этих словах Иноичи встрепенулся, схватил дневник с прилавка и оглянул улицу за спиной старика.

  – Я интересуюсь прошлым своего клана и с удовольствием вас послушаю, если вы согласны поведать мне об этом человеке, – тихо произнёс молодой человек, с видом заговорщика показывая на дверь подсобки.

  Старик понял его с полуслова, и вскоре лавка раньше положенного времени закрылась на обед, который, по словам соседнего лавочника, человека крайне ненадежного и любящего выпить, затянулся на несколько часов.

  ***

  Собеседник Иноичи довольно быстро осушал чашечки с сакэ, но молодой человек следил за тем, чтобы они недолго пустовали. Алкоголь удивительнейшим образом развязывает людям язык – так говорили все и так думал сам Иноичи. И без того хитрые глаза старика странно заблестели.

  – По правде сказать, – начал он, – старина Тэйро никогда не говорил никому, из каких краёв он прибыл. Мне пришлось довольно долго искать место, откуда он был родом – и вот я здесь!
  Я потратил много времени на то, чтобы разгадать этого странного и необычного человека, отбрасывая всю чушь, успевшую разрастись трудами болтунов вокруг его фигуры. Я прибыл сюда, чтобы взглянуть, где он жил и работал в молодости, и, признаюсь, ваши края поразили меня своей красотой и живописностью.
  Моя страна находится очень далеко – дальше, чем ты можешь себе вообразить, но и там есть небольшие деревни шиноби, о которых мало кто знает. Когда Тэйро оказался в наших краях, он уже был не так молод, и на нём лежала печать одинокого скитальца. Он никогда не говорил, откуда явился, и лишь однажды обмолвился, что его изгнали из родной деревни, после чего он много путешествовал, скрываясь от преследователей, пока, наконец, не пришёл в нашу страну немилосердных холодов, мрачных лесов и пугающих неприступных гор.
  Он обосновался на самом краю поселения и жил в затворничестве, изредка выбираясь из дома. Большую часть времени он занимался какими-то исследованиями, но даже люди, живущие по соседству с ним, не могли толком сказать, в чем же заключались эти исследования. Частенько его можно было заметить за работой в саду – цветы он любил и подарил нашей деревне несколько удивительных новых сортов, выведенных им лично не за один год из местных видов.
  Про Тэйро говорили много всякого, но это были лишь плоды неуёмной фантазии рассказчиков – никто не решался расспрашивать этого угрюмого человека о его прошлом. Лишь позже, принявшись за собственное небольшое расследование, я узнал, что он создал одну из самых тёмных и сложных техник мира шиноби, из-за которой и пережил столько несчастий впоследствии.
  Что это за техника, спросишь ты? Я не удивлён – ваш клан до сих пор считает себя опозоренным из-за неё, ибо она основана на главной способности Яманак – кратком перемещении разума в чужое тело. Как ты должен знать из истории, ещё при переселении клана в только что основанную и отстроенную Коноху, он довёл эту технику до совершенства – удобных случаев для практики было бесчисленное множество. Вполне возможно, что Тэйро, в отличие от брата, рискнул копнуть поглубже и получил невероятные результаты.

  Забыв обо всём на свете, Иноичи слушал подвыпившего старика и даже не задавался вопросом, откуда тот столько знает, раз никогда не был в их краях и жил невообразимо далеко от крупных стран с деревнями шиноби. А посетитель тем временем продолжал, опустошив чашечку с сакэ:

  – Тэйро никогда не любил войны и политические разборки, его всегда интересовала иная сторона нашего мира. Зачитываясь трудами безумных экспериментаторов, он пытался найти ключ к бессмертию и запретным знаниям. Он задумывался: а нельзя ли улучшить основную технику их клана настолько, чтобы использующий её человек мог не на время занимать тело противника, но насовсем, разорвав связь со своим телом, чтобы увечья не передавались ему? Тэйро потратил много сил и времени, чтобы добиться хоть какого-нибудь продвижения в проверке своей гипотезы. Он не сразу стал экспериментировать на людях, но животные были весьма неподходящими подопытными – большинство из них умирало от шока, лишь покинув собственное тело с привычными органами чувств и ощущением мира. Бывало и так, что он шёл по ложному следу, в итоге получая не то, что хотел. Соклановцы сначала не подозревали об истинной причине тяготения Тэйро к постоянным экспериментам, искренне веря, что техники, случайно им созданные и усовершенствованные последующими поколениями, разрабатывались в исключительно благих целях и не нарушали пресловутый кодекс шиноби или хотя бы естественные права человека, попираемые всеми. Тэйро пытался привлечь к своим экспериментам брата – но тот не одобрил его теорию, настаивая на том, что любой способ получения бессмертия посредством чужой жизни – чудовищная вещь даже для человека, закалённого в битве и убившего не один десяток себе подобных.
  "Мы живём столько, сколько нам милосердно отмерили высшие силы – ни больше, ни меньше, – говорил он брату. – И не стоит играть с огнём, пытаясь продлить свою жизнь неестественными путями".
  Но Тэйро не слушал никого. Когда ему удалось добиться успеха, вместо триумфа и признания он получил осуждение и был предан забвению. Дальнейшая его жизнь после изгнания была похожа на кошмарный сон: он скрывался, вынужден был всё время осторожничать и ни на минуту не знать покоя, пока, наконец, безумная гонка не привела его в наши края, где он смог продолжить работу в относительной тишине и спокойствии. Он дожил до почтенного для шиноби возраста и вполне мог бы умереть естественной смертью, если бы не несчастье – так думали все в деревне – внезапно вспыхнувший после особенно сильной грозы пожар, в котором погиб и он, и все его труды...
  Так думало большинство. Но я так не думал.
  Тэйро удалось спастись (или, как знать, не подстроил ли он собственную смерть) и снова продолжить свои скитания. В странствии он встретил подходящего нукенина из другой деревни, кое-что смыслящего в ментальных техниках, и впервые применил свою технику на себе, переместившись в тело пленённого шиноби. Своё тело уже не было нужно ему, и одни только боги знают, что он сделал с ним, заметая следы...
  Тэйро не раз встречал таких же безумцев, как и он сам, которые верили в вечную жизнь и изыскивали способы получить бессмертие. Глядя на них с высоты своих лет, Тэйро видел, как они самонадеянны, торопливы и неосторожны и как их попытки кончаются не самым благовидным образом. Были и более удачливые – но они были страшны в своих желаниях и вызывали отвращение у Тэйро своими методами.
  "Распоясавшиеся юнцы!" – небось, думал он про себя, наблюдая за их опытами.
  Довелось ему встречаться и с теми, кто пытался продлить себе жизнь схожими с ним методами. Один из них так и говорил: "тело – всего лишь сосуд для души", но сам всё равно был зависим от своего тела и облика, не в силах сменить лицо и надеть на себя чужую маску. Ни с кем из них Тэйро не смог сойтись и никому не открыл своей тайны – и по сей день глупые юнцы химичат в подземных лабораториях, чиня ужасы над собой и над другими, но не могут они найти тот самый ключ, который привёл бы их к истинному бессмертию, а не к жалкой его пародии.
  Возможно, сам он заблуждался, придавая особенное значение своей технике, более пристойной и "чистой", чем прочие, но ничуть не оправдывающей его в глазах всего человечества. На нём тяжким грузом висели жизни подопытных, в том числе и тех, которым ещё предстояло умереть, и с которыми Тэйро даже ещё не встретился.
  А что же было потом, увлечённо спросишь ты, и я отвечу: потом успело состариться и новое тело Тэйро, к которому он уже привык. Конечно, поначалу он с трудом удерживал его под своим контролем, но с каждым годом всё больше укреплялся в своих правах и смог стать его полноправным хозяином. После он стал искать новую жертву, и дорога привела его в давно покинутые края, которые он помнил с юности...

  Иноичи заторможенно следил, как старик поднимается со стула, а фигура его растёт, заполняя всю подсобку, и всё никак не мог сообразить: то ли он всё это время глотал сакэ, не считая чашки, то ли старик вздумал вспомнить старые техники.

  – Ибо он – это я! – гремел голос в опьянённом мозгу Иноичи. – И я вернулся, чтобы занять место, по праву принадлежащее мне!

  Запоздалое осознание разом протрезвило молодого человека – но было уже поздно. Он давно попался в сеть пронырливого старикана, этого ожившего мертвеца из полузабытой легенды, и теперь не мог ни пошевелиться, ни защитить себя. Старик кинулся к нему, сложив всего одну печать, незнакомую и странную, и Иноичи безвольно упал на пол. Борьба продолжилась – но уже в его наполовину захваченном теле.

***

  Тэйро не знал, сколько прошло времени, но, придя в себя, увидел на полу золотые лучи заходящего солнца, просачивающиеся сквозь щели ширмы. С трудом поднявшись и размяв ноющее тело, он возликовал – никогда ещё он не чувствовал свою власть так хорошо и полно. Гипотеза о том, что лучше всего подчиняются тела, наиболее близкие к оригиналу, подтвердилась.

  В следующую же минуту он методично обчистил труп, некогда бывший его временным пристанищем, и запечатал его от греха подальше в заранее приготовленный свиток. Затем прибрался в подсобке, поставив вещи на свои места, и вышел в лавку. Остаток вечера он скоротал, копаясь в памяти носителя – необходимо было узнать о том как можно больше, вплоть до привычек и характерных жестов. Как только он разобрался во всём достаточно хорошо, пришло время закрывать лавку.

  Окинув её взглядом в последний раз, Тэйро пообещал себе, что завтра же наведёт здесь порядок.

  Идя по едва узнаваемым улицам домой (всё внутри трепетало при этом слове), он дивился, какие перемены произошли с его деревней и с ним самим. Он словно вобрал в себя юность непутёвого потомка своего брата – дышалось легко, волнение охватывало его, как когда-то давно в молодости, и он чуть ли не бежал остаток пути.

  Пройдя в ворота, обозначающие начало квартала, первым делом он заметил террасу главного дома, всю увитую пышно цветущими глициниями. Нежно-сиреневые тяжёлые грозди цветков каскадом спадали чуть ли не до самой земли, а сладкий аромат... как отлично он знал этот сорт! Как давно он мечтал вдохнуть этот запах, навевающий столько воспоминаний! Он дивился самому себе, что чувствовал так глубоко и полно, хотя всю жизнь отличался флегматичностью характера и сдержанностью чувств. Но всё же ему удалось обуздать себя и войти в дом, ведя себя так, как и полагается юному наследнику клана.

  Много позже близкие стали замечать, как изменился Иноичи: стал рассудительнее, засел за учёбу, наконец-то начал радовать отца своим желанием узнать как можно больше, научиться всему, что только необходимо будущему главе. Может быть, временами он был излишне серьёзен и всё чаще стал пренебрегать развлечениями, но родители не видели в этом ничего плохого. В конце концов, их сын стал джонином необычайно рано, опередив даже своего более сообразительного сокомандника Шикаку, и впоследствии обещал стать сильным лидером и достойным преемником отца.

  Совершенно не о чем было беспокоиться – ведь это был всё тот же Иноичи, их любимый и единственный сын...

  ______________

  * – Князь Эмма – буддийское божество индийского происхождения, владыка преисподней, судящий грешные души в аду.