Как Дочь?

Что дочь?

Как живется с ней?

А что?

Она же не твоя?

И что?

Обвыкся?

Нет, погоди! Что значит, не моя? Она не вещь!

Я не в том смысле

А я в том!

Не кипятись! Она же тебе не родная. Как живется с не родной дочерью?

Так же, как жилось бы с ребенком, которому ты нужен, когда не важно, родной ты или нет. Когда маленькому человеку просто нужен рядом взрослый. Мы, вот, решили сойтись с Машей, но я всё побаивался, как мне будет житься с ее ребенком. С Машей представлял, как буду жить, а вот с третьим человеком в семье, пусть и совсем маленьким, никак. О чем с ним разговаривать, куда с ним ходить, и как ходить? То, что это ребенок, родившийся от другого мужчины неизвестного мне мужчины, даже не думалось. Это не имело никакого значения. С Машей я хотел жить. С Машей. Очень хотел, и это перевешивало всё. И, наверное, именно поэтому пошел на такое неудобство - принять в свою жизнь еще одного человека. Да, передо мной была боязнь жить с человеком, с которым жить не думалось. И вот стою перед дверью, готовлюсь нажать на звонок и мыслю. Вот Маша откроет дверь, вот войду в квартиру. Что сказать ей - знаю. Как заговорить, знаю, что начать обсуждать, знаю. Но вот что говорить еще одному жильцу ее дома, вообще в голове не укладывается. Ну вот войду и что? Хорошо, если девочка не выйдет встречать, останется в своей комнате. Хорошо было бы, если бы не вышла. Хорошо, если бы и дальше жили так - она в своей, а мы с Машей в своей. Ну будет Маша с ней там возиться, заниматься - и пусть! Главное, чтобы без меня. Даже не знаю, как уроки или что там еще с ней делать. А чтобы сидеть вместе за обеденным столом - ну вообще никак не вижу. Может, как-нибудь раздельно можно будет, думаю. Вот стою у двери и это всё мыслится. Боязливо как-то прислушался. Тихо в квартире. Ждут? Маша говорила, что будут ждать. Мне приятно на душе, что она будет ждать. Но она сказала во множественном числе. То есть, девочка тоже будет ждать, что ли? Вот, войду, а она там стоит и смотрит. Ждёт. Мурашки по спине. Кто я для нее? В общем, кое-как пересилил свои мысли и нажал на звонок. Дверь открыла Маша. В глазах радость. Маша! Вы даже представить себе не можете, какая она хорошая - Маша. Милая, добрая, не красотка, но красивая - по приятному красивая. Маша! Не знаю, кому как, но для меня лучшая. Захожу. Вот, говорю, пришел. Маша сияет. Берет из рук цветы, коробку с подарком. Смотрю дальше, а в коридоре тут же стоит маленькая девочка. Вообще совсем какая-то маленькая. Я ее другой представлял. Глянул на нее и осекся. Как она на меня смотрела! Не знаю даже как сказать об этом. Вот такущими глазами - большущими, прямо сказать распахнутыми, и, вижу, немного мокрыми, и с таким желанием, таким светом, будто я именно к ней пришел, а не к ее маме. Я-таки остолбенел. И вдруг "Папа" - говорит, - "Как хорошо, что ты вернулся". Сама такая, не плачет, а слезы шариками собираются. Я непонимающе смотрю на Машу. "Как это вернулся?" - хочу спросить. А та прячет взгляд. "Папа!" - опять говорит девочка, подходит ко мне, берет мою руку и прижимает к щеке. "Не уходи больше!" - говорит, - "Без тебя так плохо". И всё! Со мной, в смысле, всё. Я стою и никак не могу прийти в себя. Не помню, как и зачем взял ее на руки. "Проходите в комнату!" - говорит Маша. Я так с девочкой на руках и пошел. Даже разуться забыл. Сам был не свой. У меня на руках сидел живой, дышащий мне в шею комочек. Сколько же горя и сколько же радости прямо вдыхал он в меня! В самую душу, в самое нутро. Мы вошли в комнату, сели на стул, девочка ничего не говорила, только крепко, сколько было дитячьих сил обхватывала мне шею. А у меня в голове стояло "Папа!", "Без тебя так плохо". Так и сидели молча, пока Маша накрывала стол. Даже ела девочка на моих коленях. Будто боялась, что я опять пропаду. А я? А я вообще плохо помню, чем тот вечер закончился. Отчетливо помню лишь детскую кроватку и спящую в ней малышку.

Так она твоя дочь?

Не так. Маша потом рассказала, что дочь нередко спрашивала о папе - ее настоящем папе, и Маша ей отвечала, что он уехал далеко и надолго. "Вернется?" - спрашивала дочь. "Обязательно!" - отвечала мама... Нет, не нарочно она. Даже подзабывать стала о своих обещаниях. И обо мне ничего не говорила. Не готовила дочь, не думала, что девочка, оказывается, так сильно ждет. Сама, говорит, не знала какая у нее дочь.

Ее дочь?

Моя.