Аннотация: Попытка написать что-то историческое про бравых немецких наемников времен заката рыцарства и наступления эпохи огнестрельного оружия.
***
Телеги, окружавшие лагерь, представляли собой своеобразную крепостную стену. Меж собой они были связаны цепями и веревками. В высоких бортах были проделаны бойницы, а на некоторых телегах даже были установлены небольшие пушки.
Отец рассказывал про "вагенбург" - полевое укрепление, составленное из повозок, которое чешские еретики успешно использовали против рыцарской конницы. Но он не думал увидеть его на Гессенской земле спустя столько лет после Чешских крестовых походов.
Дорога упиралась прямо в одну из повозок. На ней расположились трое караульных, лениво поглядывающих на приближающегося путника.
Узнав у Ральфа цель прибытия, они нехотя слезли со своей телеги и принялись отталкивать ее в сторону, освобождая дорогу всаднику.
С любопытством глядя по сторонам, Ральф не спеша ехал к центру лагеря.
Солдаты были вооружены в основном кацбальгерами - короткими широкими мечами с витой гардой в виде буквы "S". У некоторых за спиной висели двуручные мечи или гросс-мессеры, немало было аркебузиров и алебардщиков.
Но куда бы ни упал взгляд, везде виднелись длинные, в три человеческих роста, пики. К пикам были привязаны походные тенты, под которыми сидели воины, на пиках висели котелки над кострами, на них сохла выстиранная одежда, они стояли связанные в треноги.
Наконечники пик были разнообразных форм и размеров. Ральф заметил, что среди них имелись длинные, почти в фут, шиловидные острия. Такие, при хорошем ударе, наверное, смогли бы пробить и рыцарский доспех.
Одеты солдаты, даже на неискушенный вкус Ральфа, были крайне вульгарно, но весьма богато. Штаны с неприлично большими гульфиками и куртки были сшиты из дорогих тканей ярких, несочетаемых друг с другом цветов. Рукава и штанины были сплошь раздуты многочисленными буфами с декоративными разрезами, которые были бы более уместны при дворе фюрста, нежели в военном лагере. Обилию подвязок, ладанок, лент, цепочек на шеях и прочих ярких и блестящих украшений позавидовала бы и графиня. Почти у каждого в ухе была серьга, а на голове - широкополая шляпа со щегольско загнутыми полями или берет, украшенный роскошным пером.
Многие носили бороду, усы или бакенбарды, которые были тщательно подстрижены или даже завиты. Ральф невольно вспомнил распутных девиц, нацеплявших на себя уйму дорогих побрякушек, свидетельствовавших об их популярности среди клиентов. Быть может у них не так много различий с наемными солдатами?
Подобных девиц в лагере, надо сказать, тоже было немало. Одеты они были, как ни странно, скромнее мужчин, но и их платья пестрили всевозможными цветами, и всюду также присутствовали буфы и разрезы.
Кроме того Ральфу встретилась стайка озорных чумазых детей, с веселым визгом перебежавших дорогу. Они шлепали прямо по лужам, словно стараясь испачкаться еще сильнее. Позади всех тащилась девчонка лет семи, сгибаясь под тяжестью барабана, казавшегося по сравнению с ней огромным. Видеть в военном лагере детей было непривычно. Да и каким родителям пришло бы в голову взять свое чадо на войну?
Повсеместно встречались торговцы и ремесленники, разбавлявшие обыденный гул лагеря призывами воспользоваться их услугами.
Так, глазея по сторонам, Ральф доехал до большого шатра, расположившегося в центре лагеря. Не обнаружив ничего напоминающего коновязь, он привязал коня к пике, воткнутой в землю рядом с шатром, и вошел.
***
Внутри было на удивление светло. Шатер было множество подсвечников, освещающих скромное убранство. Человек десять офицеров, одетых гораздо более сдержанно, нежели их солдаты, расположились на походных стульях и вели неспешную беседу.
В центре помещения, повернувшись боком ко входу, сидел мужчина лет сорока. Его гордо вскинутый подбородок был идеально выбрит; нос с благородной горбинкой, властно нахмуренные брови, высокий лоб вполне могли бы красоваться на реверсе какой-нибудь монеты. Щупленький старичок-художник, склонившись над мольбертом, переносил его царственный профиль на холст. Ральф обратил внимание, что на заднем плане незаконченного портрета вместо полога шатра, освещенного пламенем свечей, были изображены городские стены с башнями. За башнями раскинулось уходящее до горизонта море, по которому были разбросаны темные силуэты галер.
Услышав шаги, мужчина покосился на вошедшего, не желая портить свою позу, и лишь затем повернул к Ральфу голову. Стало видно, что правую половину лица от подбородка до брови пересекал уродливый шрам, а правый глаз был скрыт под черной повязкой.
- Меня зовут Ральф фон Штайланг, - начал вошедший официальным тоном, чопорно поклонившись, - Я третий сын покойного рыцаря-баннерета Стеффена фон Штайланга, служившего императору Максимилиану во время его итальянского похода. Я желаю говорить с кондотьером Луиджи Чезаре! - торжественно закончил он.
Теперь на Ральфа смотрели все находившиеся в шатре, кроме художника, продолжавшего самозабвенно водить кисточкой по холсту.
Краем глаза Ральф успел заметить улыбки на лицах некоторых офицеров, и, хоть лицо мужчины, сидящего в центре, оставалось серьезным, тон Ральфа стал менее уверенным.
- У вышеозначенного сеньора, - продолжил он, - были некоторые обязательства... данные сеньором... мой отец... - Ральф окончательно запнулся и стих.
Мужчина неспешно поднялся со стула. Роста он был небольшого, но плавные величавые движения и гордая осанка создавали у Ральфа ощущение того, что он смотрит на мужчину снизу вверх.
- Я Луиджи Чезаре. Кондотьер на службе у курфюрста земли Гессен. Я помню твоего отца и вместе с тобой скорблю о его кончине, - произнес мужчина спокойным размеренным голосом, глядя на Ральфа единственным глазом. - И я помню про обязательства. Но сейчас не лучшее время для исполнения обещаний. Приходи позже, Ральф фон Штайланг.
Произнесено это было так, будто разговор окончен, и Ральф с усилием переборол желание развернуться и уйти. Он просто остался стоять, где стоял, ожидая, что кондотьер все же объяснится.
Луиджи Чезаре вздохнул и сделал жест художнику. Тот поспешно собрал кисти и вышел, оставив мольберт с неоконченным портретом.
- Когда мы воевали вместе с твоим отцом, я был весьма богат. Кроме того я имел виды на один город в Тоскане, который в итоге стал моим. Тогда я обещал твоему отцу, что устрою его сыновей. Но это было давно. Сейчас положение моих дел незавидно, и мне нечем обрадовать сына моего боевого товарища. Приходи позже, Ральф фон Штайланг.
- Отец перед смертью сказал найти Луиджи Чезаре. Он сказал, чтобы я поступил к вам на службу, и во всем слушался вас. Сказал, что вы поможете вернуть величие нашему роду, как некогда мой отец помог вам. Я хочу служить у вас. Мне некуда больше идти.
- Когда мы расстались с твоим отцом, у меня был свой собственный город, пять тысяч копий и влиятельные союзники. Мои наниматели боялись меня больше, чем своих врагов. В отличие от твоего отца, я получал от войны сполна. Я завоевал уважение, славу и богатство. Твой отец - лишь раны. На теле и на сердце. Но он пронес через все битвы свою незапятнанную честь, чего не скажешь обо мне. И он уехал домой лишь с ней. - Чезаре задумчиво глядел на пламя свечей, погруженный в воспоминания, - Но, как оказалось, я поставил не на ту лошадь. Вскоре после отъезда Стеффена дела у Лиги пошли неважно. Мы терпели одно поражение за другим, союзники предавали нас. Я потерял свой город, потерял состояние, сам чудом избежал смерти. Мне пришлось бежать из Италии, где я успел нажить себе столько врагов, - кондотьер тяжело вздохнул. Голос его стал глухим. На него как будто давил груз всех этих лет с их невзгодами и поражениями. Он уже не казался грозным военачальником, каким был только что и каким останется запечатленным на портрете. Вместо гордого правителя перед Ральфом стоял человек преклонных лет, прошедший тяжелый путь полный лишений.
- Но одно сокровище все же осталось у тебя - раздался женский голос за спиной у Ральфа. Голос был мягкий, бархатистый, с едва заметным итальянским акцентом, придававшим ему столь милое очарование. Офицеры шумно повставали со своих мест. Послышались учтивые "сеньора", "донна", "мадам", сопровождаемые поклонами. Ральф обернулся. Обладательницей голоса оказалась обворожительная дама, с черными волнистыми волосами, собранными в ажурную корзинку на затылке. На вид ей было около тридцати пяти, но годы нисколько не затуманили ее красоту, лишь оставили свой след в глубине больших миндалевидных глаз цвета морской волны.
Женщина грациозно прошла мимо Ральфа, одарив его улыбкой, и встала подле кондотьера. На ней было походное платье, по здешней моде декорированное буфами и разрезами, но не ярких кричащих цветов, как у прочих женщин в лагере, а нежно-кремовое, удачно гармонирующее со смуглой кожей. Из-под высокого подола выглядывали носки простых кожаных сапожек.
Луиджи Чезаре обнял даму за плечи.
- Мой ангел, ты единственная, кто не оставил меня, - сказал он с нежностью, которую сложно было ожидать от подобного человека.
Она нежно улыбнулась ему, затем окинула взглядом офицеров и веселым голосом крикнула:
- Садитесь, парни! - ее утонченно-аристократическая внешность так прелестно сочеталась с непринужденным поведением, что Ральф невольно улыбнулся, восторженно глядя на нее. Лица офицеров выражали похожие эмоции. Бывалые вояки со смущенными улыбками на суровых, исчерченных шрамами физиономиях, неуклюже раскланивались, стараясь выглядеть галантно в обществе этой дамы.
- Франческа Чезаре, моя жена и верная спутница, - старый кондотьер как будто вновь наполнился внутренней энергией, его плечи расправились, лицо снова приобрело сходство с портретом. Он подошел к мольберту. Его взгляд упал на полотно, и единственный глаз наполнился стальным блеском, а голос стал жестким и размеренным, будто он читал приговор.
- Дела скоро наладятся, - произнес он, глядя на бастионы, возвышающиеся над морем, - Под моим командованием компанья в полторы тысячи ландскнехтов, меня нанял католический курфюрст, а император затевает новый поход за Апеннины... - он замолчал, не окончив фразы. Рука сжала позолоченное оголовье тонкого итальянского меча, висящего на поясе. Франческа преданно держала его руку, и в ее глазах была та же сталь, что и у мужа.
- Повторяю, Ральф фон Штайланг, приходи через год. Пока я не в силах выполнить обязательства. Сейчас я могу предложить тебе лишь место в строю. Но я не думаю, что этого желал твой отец. Жизнь наемника коротка и безрадостна. Став ландскнехтом, ты скорее найдешь погибель, нежели возвысишь свой род.
- Я готов! - жарко произнес Ральф, - Я участвовал в нескольких стычках! Я буду храбро сражаться за вас! У меня прекрасный боевой конь!
Послышались смешки.
- Мы ландскнехты, парень, - высокий крепкий мужчина с черной бородой и такими же черными волосами, собранными в хвост, шагнул вперед. На его лице играла кривая усмешка, а в спокойном надменном голосе звучало презрение. - Здесь не место рыцарским девизам, а лошади нам нужны лишь для перевозки телег. Бьюсь об заклад, ты никогда не стоял в строю. Мы все профессиональные воины! А в каких стычках участвовал ты? Разгонял горстку взбунтовавшихся крестьян, восседая на своем коне, вместе с другими закованными в броню всадниками? Я не удивлюсь, если наш благородный сэр не знает, с какого конца держать пику!
- Полегче, Мартин, - прервал его Чезаре и обратился к обескураженному Ральфу, - Ландскнехты сражаются пешими, сынок. Среди нас нет конников. Главное наше оружие это пика и аркебуза, а главное умение - это держать строй. Ты умеешь стоять в строю? Владеешь пикой?
Ральф обреченно покачал головой.
- Меня учили обращаться с двуручным мечом, - проговорил он робко, - Я видел в лагере много солдат с двуручным оружием, быть может...
- Легко проверить! - перебил его тот, кого назвали Мартином. На его тонких губах по-прежнему была неприятная улыбка, он не сводил взгляда своих черных прищуренных глаз с Ральфа.
- Да, среди ландскнехтов есть и мастера двуручного оружия. Мартин Вольдо один из них, - Чезаре указал на улыбающегося ландскнехта, - Побьешь Мартина - и я приму тебя в компанью, нет - вернешься через год.
***
Все высыпали из шатра вслед. На улице уже смеркалось. В лагере стало заметно тише, а по земле стелился дым от костров. Неподалеку группа солдат тянула хмельными голосами походную песню. Какая-то женщина звала ребенка ужинать. Криков торговцев уже не было слышно, видимо и они закончили свой трудовой день.
Ральф тащился последним, заметно нервничая. Не успел он приехать, как уже нарвался на поединок. Он отчаянно пытался вспомнить советы отца по бою на двуручных мечах, но мысли путались и от этого он волновался еще больше.
Офицеры встали по краям небольшой круглой площадки перед шатром, переговариваясь веселыми голосами. Среди них, молча, стоял Луиджи Чезаре, скрестив на груди руки и вскинув подбородок. Рядом с ним была и Франческа.
Обоим поединщикам дали по черенку в рост длинной. Мартин Вольдо отстегнул от пояса свой кацбальгер, небрежно бросив его на землю, повел плечами, помахал палкой, разминая руки и привыкая к весу.
Ральф долго отстегивал свой меч, пальцы от волнения стали непослушными. Наконец он сделал это и, положив оружие на землю, взял руки свой черенок.
Он заметил, что людей по краям площадки заметно прибавилось. Простые солдаты, проходя мимо, присоединялись к офицерам, желая поглазеть на поединок.
Ральф взглянул на своего рослого противника, который нетерпеливо ходил из стороны в сторону, словно волк в клетке, и нервно сглотнул. Он чувствовал, как вспотели ладони на гладкой деревяшке, как часто стучит сердце.
В груди екнуло, когда кондотьер скомандовал "Начинайте!". Пальцы еще крепче вцепились в палку, а ноги сами понесли его в центр круга.
Мартин криво улыбался. Когда их глаза встретились, ландскнехт насмешливо подмигнул Ральфу и тут же сделал быстрый шаг вперед, обрушив на него сокрушительный удар сверху.
Ральф едва успел закрыть плечо, подставив палку. Солдаты, смолкшие на мгновенье, разразились радостными криками, подбадривая бойцов.
Мартин, воспользовавшись замешательством противника, сделал еще несколько быстрых ударов, яростно орудуя своим черенком, метя то в голову, то в корпус, то в ноги. Скорость Ральфа была заметно ниже. Он отступал, еле успевая блокировать удары, градом сыпавшиеся на него. Пару раз он больно получил по пальцам, но палку не выпустил.
Ландскнехт сделал ложный удар в левое плечо, Ральф инстинктивно отмахнулся, но, не встретив сопротивления, оступился, и тогда палка соперника с силой врезалась ему в правое бедро, со свистом описав в воздухе дугу. Радостный возглас послышался со всех сторон, солдаты приветствовали победителя.
Ральф едва не упал от полученного удара. Если бы это был настоящий двуручный меч, он наверняка остался бы без ноги.
- Еще! - с равнодушным видом скомандовал кондотьер, - и Ральф, припадая на ушибленную ногу, вернулся на исходную позицию. Солдаты подбадривали бойцов, Мартин Вольдо по-прежнему улыбался.
Вторая сходка закончилась еще быстрее. Ральф решил атаковать первым. Сделал внезапный выпад издалека, целя в грудь, но Мартин чуть отклонился назад, так, что палка противника лишь чиркнула по его колету, и сильным ударом сверху сбил ее так, что Ральф потерял равновесие и слегка подался вперед. Вольдо сделал шаг на встречу и рубанул серединой своего черенка в корпус.
"Еще!"
Третья, четвертая и пятая сходки так же остались за ландскнехтом. Все тело Ральфа покрылось синяками и ссадинами, из рассеченной брови сочилась кровь. После шестой сходки он и вовсе оказался на земле под дружный хохот ландскнехтов, получив болезненный удар под коленку. Но кондотьер все повторял:
"Еще!"
Ральф собрал остаток сил, вытер мокрые ладони о штаны. Медленно, внимательно следя за противником, двинулся вперед на полусогнутых ногах. Вольдо же, напротив, был расслаблен. Его глаза сверлили противника, а с губ не сходила улыбка.
Внезапно Мартин в три шага преодолел разделявшее их расстояние, на бегу отбил встречный удар и с силой врезался правым плечом в грудь Ральфа. Тот отлетел назад, беспомощно разведя руки, а Вольдо, продолжая свое движение, крутанулся на правой ноге, намереваясь с разворота рубануть потерявшего равновесие противника.
Каким-то чудом Ральф удержался на ногах. Пытаясь устоять, он машинально поднял руки, и сильнейший удар ландскнехта пришелся точно в палку, чуть не вылетевшую при этом из взмокших ладоней.
Вольдо, рассчитывавший этим ударом завершить сходку, не успел перейти из атаки в защиту. Несколько решительных ответных выпадов Ральфа, и Мартин неуклюже попятился назад, пытаясь войти в ритм ударов своего противника. Но Ральф не давал ландскнехту опомнится и продолжал яростно наступать. Еще немного! Удар! Еще удар! Ландскнехт неуклюже защитил правое бедро, оставив открытым весь левый бок. Ральф со всех сил рубанул слева. Вольдо все же сумел заблокировать и этот удар...
Палка Ральфа с треском переломилась, и ее обломок, вертясь в воздухе, улетел в грязь.
Едва успев исчезнуть, улыбка вновь показалась на губах Вольдо. Но она скорее выражала одобрение и даже удивление, нежели прежнюю презрительную насмешку.
Оба бойца повернули головы к Чезаре. Кондотьер все так же стоял со скрещенными на груди руками. Его, словно высеченное из камня, лицо было невозмутимо. Наконец он заговорил.
- Прости, Ральф фон Штайланг. Видно сама судьба против того, чтобы ты становился ландскнехтом. И я не буду противиться ей. Возвращайся позже.
- Я не согласен, капитан! - Мартин Вольдо шагнул вперед, - Ты обещал, что если парень победит меня, ты возьмешь его в компанью. Он отлично дрался, и, если бы его палка выдержала, он здорово бы отделал меня! Ему еще есть, над чем работать, но, будь я проклят, если из нашего рыцаря не получится дельного ландскнехта! - он дружелюбно хлопнул Ральфа по спине.
Сеньор Луиджи Чезаре долго глядел на третьего сына Стеффена фон Штайланга, рыцаря-баннерета на службе императора Максимилиана, и взгляд его становился все мрачнее.
- Хорошо, вымолвил он глухим голосом, - ты принят, Ральф фон Штайланг. Считаю обещание, данное твоему отцу, выполненным. Видит Бог, я не хотел для тебя судьбы наемника, и поэтому я не уроню и единой слезы на твою могилу.
Он повернулся спиной к Ральфу и вместе с женой вернулся в свой шатер. Следом за ними потянулись офицеры.
- Это твой конь, рыцарь? - Мартин Вольдо смотрел на него все с той же насмешливой улыбкой, - И вправду неплохой. Жаль, что он тебе больше не пригодится.
***
Утром следующего дня Ральф шел по лагерю в отличном расположении духа. Светило осеннее солнце, которое хоть и не грело, но наполняло теплом сердце. Голубое небо с неспешно ползущими облаками отражалось в лужах, припорошенных опавшей листвой.
На поясе у Ральфа был небрежно подвешен новенький кацбальгер в кожаных ножнах, который приятно похлопывал по бедру при каждом шаге. Пальцы левой руки все время перебирали витки его крученой гарды. Металл приятно холодил кожу, создавая ощущение уверенности.
Грудь новоиспеченного ландскнехта наискось пересекал широкий ремень, на котором за спиной висел двуручный меч - цвайнхандер.
Цвайнхандер не был новым. Его клинок был весь испещрен многочисленными зазубринам, аккуратно зашлифованными предыдущим владельцем.
Увидев его на одном из прилавков, Ральф не смог устоять и, не торгуясь, вывалил за него почти все деньги, которые у него были после продажи коня и своего старого меча. Теперь двуручник приятной тяжестью давил на плечо. Из-за спины торчала длинная рукоятка с кожаной оплеткой и цилиндрическим оголовьем, которая мерно покачивалась в такт шагов. Чувствуя это, Ральф с удовольствием ощущал свою принадлежность к братству ландскнехтов. Причем он был не просто рядовым пикенером, а одним из "доппельсолднеров" - солдат на двойном жаловании, самых отчаянных парней, которые со своими двуручными мечами врубались в строй вражеских пикенером и от которых зачастую зависел исход стычки. И хотя он еще ни разу не видел строй пикенеров, главное, как Ральф считал, уже свершилось: он теперь ландскнехт.
Его по-прежнему немного смущала их странная одежда, но и в ней, как ему теперь виделось, был свой особый шарм, некая молодецкая удаль, неприсущая чванливым рыцарям. Тем не менее, он пока оставил свой поношенный дублет и простые штаны, да и денег на покупку новой одежды у него все равно не было.
Обходя очередную лужу, он увидел группу женщин весело что-то обсуждавших. Среди них он заметил Франческа Чезаре, которая наравне с простыми женщинами болтала и смеялась. Похоже, что она, не смотря на явно аристократическое происхождение, вполне свободно чувствовала себя в военном лагере и давно привыкла к обществу простых людей.
Завидев Ральфа, она отошла от женщин и направилась к нему, приподнимая подол своего платья, проходя по грязи.
- Доброе утро, сеньора!
- Рыцарь! - кокетливо приветствовала его дама, - Я вижу, ты уже купил себе новое оружие!
- Да, сеньора. Мне пришлось продать своего коня и старый меч, и, боюсь, что я уже растратил почти все, что у меня было.
- Это не удивительно, - ее мелодичный акцент приятно радовал слух, - Торговцы в лагере берут за свой товар в три дорога. Некоторые ландскнехты тратят на оружие и одежду столько денег, что не хватает на выпивку и девиц! - она подмигнула, - Зато твой скакун теперь будет тащить телегу или пушку и, скорее всего, доживет до старости, а не падет на поле боя.
- Коня подарил мне мой отец. К сожалению, пришлось расстаться с ним. Но я не жалею. Ваш муж взял меня в компанью и у меня отличный меч. Похоже, судьба благосклонна ко мне.
- Прости, рыцарь, хоть я и провела на войне достаточно времени, я не разбираюсь в оружии, - Франческа улыбнулась, - Зато в судьбе кое-что понимаю. Можно взглянуть?
Не дожидаясь ответа, она взяла его ладони свои и начала внимательно их разглядывать. Ральф несколько опешил, не ожидая, что замужняя дама может так свободно обращаться с незнакомым мужчиной.
- Так что привело тебя в наемники, Ральф фон Штайланг? - спросила она, вглядываясь в линии на его ладонях.
- Я единственный наследник рода Штайлангов. Мой старший брат Уолтер погиб у стен Павии, сражаясь за Лигу. Лукаш постригся в монахи, стал бенедиктинцем. Отец перед смертью заповедовал мне вернуть былое величие нашему роду. Он велел мне найти Луиджи Чезаре, своего старого друга, сказал, что он поможет мне в этом. Так я оказался здесь.
Франческа Чезаре внимательно разглядывала его руки, изучая линии на ладонях.
- У тебя есть суженая, - скорее утверждающе произнесла она, разглядывая его ладони.
- Да, сеньора, - грустно произнес Ральф. - Каталина из древнего знатного рода в отличие от меня. Но она поклялась мне в вечной любви. Я не тешу себя надеждой, что ее отец просто так согласится отдать руку своей дочери простому рыцарю. Но я люблю ее всем сердцем! И она любит меня. И это еще одна причина, почему я здесь.
- Это будет трудный путь, Ральф фон Штайланг, - Франческа отпустила его руки и почти вплотную приблизила свое лицо, вглядываясь в его глаза. Казалось, она смотрела куда-то сквозь него. Ральф невольно отодвинул голову.
- Я знаю, - ответил он, - Но у меня нет выбора. Имение отца продали за долги. Все, что у меня осталось - это конь, меч и немного денег, - он уже не противился, когда Франческа прикоснулась указательными пальцами к его вискам и замерла на какое-то время, когда она осматривала его уши, когда, когда прикоснулась ладонью к его лбу. Все это время она не давала ему смолкнуть. Когда он прекращал говорить, она задавала ему новый вопрос. Так Ральф рассказал про свое детство в имении Штайлангов, про бесконечное ожидание отца из походов, про смерть матери, которая так и не дождалась. Про свою службу пажом у фюрста, про стычки, в которых он участвовал на границах княжества. Рассказал про то как, отец вернулся из Италии тяжелораненый, лежа на повозке, про то, как Ральф ухаживал за ним.
Казалось, что Франческе не интересны его ответы, что она и так все это знает.
Ладони Ральфа вновь оказались в ее руках. Франческа довольно сильно сжала пальцами его запястья, закрыла глаза и подняла вверх голову, словно прислушиваясь. Она выглядела уставшей. На лбу выступила испарина. Ее лицо осунулось, словно за столь короткое время она постарела. Губы больше не улыбались.
- Мне кажется, - произнесла она, и голос ее был хриплым, едва различимым, - стать ландскнехтом - не выход для тебя...
***
Через день, на рассвете, солдат разбудили боевые рожки. Началась страшная суета: ландскнехты собирали лагерь.
Уже к полудню под крики и ругань офицеров телеги, окружавшие стан были отвязаны друг от друга и на них погрузили шатры и палатки. Армия под непрерывно моросящим дождем медленно поползла по дороге, меся сапогами и колесами грязь. Вместе с солдатами шли или ехали в повозках женщины, дети и торговцы.
Ральф пытался разглядеть среди лошадей, тянущих телеги, своего коня, но безуспешно.
Три дня компанья провела на марше, останавливаясь лишь под вечер. На четвертый, когда местность стала сплошь состоять из полей и невысоких холмов, а лес, закрывавший обзор, отступил, на горизонте сразу в нескольких местах показались столбы черного дыма. Война была близко.
То и дело к кондотьеру приезжали посыльные на взмыленных лошадях с приказами от курфюрста.
Среди воинов поползли тревожные слухи о грядущем сражении, а вместе с этим людей в стане ландскнехтов заметно поубавилось. Торговцы и распутные девки, во множестве сопровождавшие солдат, начали спешно покидать свои прибыльные места.
Наконец войско остановилось на опушке небольшого перелеска. Впереди виднелись бесконечные поля. Приказа разбивать лагерь не последовало, и ночь ландскнехты провели под открытым небом, приводя в порядок оружие и доспехи. А еще до восхода под крики командиров солдат начали спешно строить в колонны и выводить в поле. Теперь уже всем стало ясно: будет битва.
Ральф во всеобщих приготовлениях участия не принимал. К его великому сожалению он был определен в отряд, охраняющий обоз. Он грустно сидел у костра, глядя, как в солдаты с пиками шумно строятся в колонны, как аркебузиры суетливо разжигают свои фитили и проверяют пороховницы, как доппельсолднеры со своими двуручными мечами за спиной небольшими группами проходят мимо.
То, что его поставили в обоз, было явным послаблением для новичка. Наверняка Луиджи Чезаре поступил так в память их дружбы со Стеффеном фон Штайлангом. Как бы там не было, Ральф рвался в бой, а вместо этого должен был охранять телеги и ждать исхода битвы, сидя у походного котелка.
Вдруг он заметил, как сквозь толпу пикенеров проталкивается человек, направляясь в его сторону. Ральф узнал его. Это был лейтенант Диего Альварос, идальго, под началом которого была команда испанских наемников. На нем был кожаный колет с высоким воротником, защищавшем шею, у левого бедра болталась тяжелая шпага, а на пояс был приторочен баклер со стальной окантовкой.
За испанцем шли два ландскнехта с двуручными мечами за спиной, оба на голову выше Ральфа.
- Ральф фон Штайланг? - на ходу махнул рукой Альварос, с сильным акцентом выговаривая слова.
Ральф поднялся, недоумевая, что понадобилось от него испанцу.
- Капитан приказал выдвигаться на левый фланг. Нам не хватает солдат. Ночью дезертировала группа доппельсолднеров Мартина Вольдо, - произнес Альварос равнодушным тоном, - Держись этих двоих, это опытные ребята. И постарайся не лезть в самое пекло. Донна Франческа расстроится, если с тобой что-то случится! - он обернулся, подмигнув Ральфу, направляясь быстрой походкой к другим кострам.
Ральф, молча, провожал его взглядом, стоя с открытым ртом и пытаясь осмыслить сказанное.
Наконец один из оставшихся с ним ландскнехтов, лет тридцати, в берете, с длинной реденькой бородкой, прервал молчание, бывшее ему явно в тягость.
- Что первый раз? Ничего! Привыкнешь! - весело проговорил он сиплым голосом, по-отечески положив свою большую ладонь Ральфу на плечо. Тот вздрогнул от неожиданности, переведя на солдата рассеянный взгляд, - Помню, я в первый раз, мне тогда было годков четырнадцать, чуть штаны не обмочил. Дрожал как осиновый лист! Дрались мы тогда под знаменами его преосвященства...
Ральф не слушал. Его сердце бешено колотилось. Где-то в глубине души он уже желал по-прежнему тихо сидеть у уютного костра, а не идти вслед за остальными солдатами в предрассветную мглу, в которой одна за другой растворялись колонны пикенеров.
Ральфу вспомнилась Франческа Чезаре. Когда его жизни ничто не угрожало, он не захотел слушать то, о чем хотела предупредить его жена кондотьера, сославшись на то, что никогда не был суеверным. Теперь же Ральф безумно хотел знать, что же прочитала она в его судьбе. Неизвестность пугала.
Бородатый ландскнехт все также без умолку болтал, вспоминая, как он дрался под знаменами какого-то епископа, не особо заботясь, слушает его кто-нибудь или нет. Казалось, что он хочет наговориться вволю, опасаясь, что после битвы поболтать, быть может, уже не придется. Может быть подобным образом он хотел отвлечься от своих страхов?
Второй ландскнехт, сопровождавший Ральфа, в бувигеры, закрывавшем грудь, горло и подбородок, и покрытыми царапинами и вмятинами от ударов, наплечниках, молчал. Он был немолод. Склонив голову и нахмурив косматые брови, он перебирал в прижатых к груди руках маленькие костяные четки, губы шептали молитву. Ральф пригляделся и увидел, что его пальцы едва заметно дрожат.
***
Поле, расстилавшееся перед ними, желтело высохшей травой, достававшей бойцам до колен. С двух сторон оно было ограничено лесом, а впереди обрывалось невысоким холмом. Войско католиков, состоящее из нескольких формаций пикинеров, растянутых в длинные шеренги, флангами почти касалось обеих опушек.
На левом плече Ральфа была повязана широкая красная лента. Такие же ленты были и у сопровождавших его ландскнехтов, и у рослых широкоплечих доппельсолднеров, в группе которых они стояли на левом фланге. Они красовались и на рукавах всех без исключения пикинеров. Словом, каждый солдат их формации был с красной лентой на плече.
Как Ральф узнал, это было нужно, чтобы наемники, состоявшие в войсках как католиков, так и протестантов, могли в бою отличить чужих от своих.
У большинства ландскнехтов оставался их повседневный щегольской наряд. Как ни странно, очень мало людей было одето в доспехи. Лишь пикинеры передней линии, да и то далеко не все, и некоторые доппельсолднеры имели кирасы и бургиньоты. У остальных солдат были лишь отдельные элементы защиты, нацепленные поверх пестрого наряда. Виднелись наплечники, воротники и бувигеры, у некоторых на голове были салады или кабассеты.
Ральфа колотила дрожь, которую он тщетно пытался унять. Он не понимал, толи это дрожь от пронизывающего осеннего ветра, толи от волнения, которое переполняло его. Он чувствовал как, несмотря на холод, вспотела ладонь на рукоятке кацбальгера.
Люди вокруг него тоже заметно нервничали. Обычно шумные и веселые, ландскнехты притихли. Пикинеры переступали с ноги на ногу, от чего лес пик над их головами беспокойно волновался. Аркебузиры раздували свои фитили, озабоченно глядя на небо, опасаясь, как бы не пошел дождь. Люди изредка переговаривались в полголоса. Иногда кто-нибудь пытался шутить, желая приободрить товарищей и самого себя. Слышался негромкий смех, но веселья не чувствовалось. Даже говорливый доппельсолднер, стоявший слева от Ральфа, перестал, наконец, болтать, вглядываясь вдаль, пытался увидеть неприятеля.
Пожилой ландскнехт справа по-прежнему молился, перебирая свои четки.
Перед строем солдат, раскачивая кадилом, прошел старик-капеллан. Запах ладана смешался с запахом тлеющих фитилей. Когда он проходил мимо, ландскнехты, скрежеща железом, становились на колени, суетливо крестясь, и потом, по-прежнему крестясь, вставали, из-за чего за стариком следовала волна колышущихся пик.
Ральф тоже набожно преклонил колени, читая про себя Anima Christi. К его удивлению, некоторые воины остались стоять, даже не склонив голову, словно не видя священника.
Люди вокруг Ральфа внезапно оживились. Из-за гребня холма на противоположном конце поля медленно росли, словно побеги, многочисленные пики. Формации пикинеров выходили на поле одна за одной, проскакал отряд кавалеристов. Войско протестантов неторопливо разворачивалось в боевой порядок, поблескивая железом.
Солдаты вокруг Ральфа прикидывали его численность, указывая пальцами на неприятеля, предполагали, кто командует и каковы шансы на победу. Тягостное ожидание, наконец, закончилось, и когда враг предстал перед ними, ландскнехты снова стали чувствовать себя своей тарелке.
Через некоторое время послышались отрывистые команды офицеров, и пикинеры, держа строй, неспешно двинулись вперед, лязгая железом. Между ними вразнобой шли аркебузиры, уже зарядившие свое оружие. Гулко били барабаны.
Доппельсолднеры тоже направились в сторону войск неприятеля. Они шли без построения, держась с флангов от формаций пикинеров. Ральф увидел, как солдаты из его группы на ходу достают длинные мечи и поспешил вытащить из-за спины свой цвайнхандер. Накануне он аккуратно заточил его, смазал и сменил обмотку на рукоятке.
У разговорчивого ландскнехта, шагавшего рядом, в руках был простой эспадон, у его набожного напарника - зловещего вида фламберг. Он взглянул на Ральфа из-под кустистых бровей, намотал свои четки на запястье и перекрестился.
- Ну что, парень, зададим проклятым еретикам трепку? - прохрипел он. Его морщинистое лицо ожесточилось, он улыбнулся настолько отвратительной беззубой улыбкой, что было непонятно, как эти губы минуту назад шептали молитву.
Ральф кивнул, пораженный переменой, не сводя завороженного взгляда с лица ландскнехта. Сердце стучало с бешеной скоростью, вторя бою барабанов. Казалось, что он единственный из солдат не готов к битве, если даже благочестивый старик стал в одно мгновение воплощением войны.
Расстояние между войсками сильно сократилось и составляло не более пятисот шагов. Шеренги протестантов тоже двигались им на встречу.
От строя пикинеров отделился солдат в высоком кабассете. Он остановился, расставив ноги, тяжело вскинул свою громоздкую аркебузу и почти не целясь, приложил тлеющий фитиль к полке затвора. Ярко вспыхнула затравка, и через несколько мгновений в сполохе пороховых искр грохнул выстрел, окутав стрелка облаком дыма.
Ральф посмотрел на войско противника. Одна из движущегося на них леса пик замерла, покосилась и медленно, словно подрубленное дерево, упала на землю. На место убитого пикинера тут же встал другой, с задних рядов.
По мере сближения все больше аркебузиров начинали вести беспорядочный огонь по протестантам, выбегая перед строем пикинеров, и после выстрела уходя назад для перезарядки. Но вражеские стрелки тоже не дремали. Вскоре пули засвистели и над войском католиков. Послышались крики убитых и раненых, пики валились одна за другой.
Когда между противниками оставалось не более ста шагов, а стрельба с обеих сторон стала практически непрерывной, доппельсолднеры спрятались за строй пикинеров, чтобы избежать пуль и шли теперь позади формации. Ральф ни за что на свете не хотел бы оказаться сейчас в первом ряду.
Расстояние между войсками все сокращалось. Солдаты рвались в рукопашную, устав быть мишенями для вражеских стрелков. Но офицеры угрозами и бранью сдерживали их, во что бы то ни стало сохраняя строй.
Наконец прозвучали команды "pike!", и первые две шеренги одним четким движением на ходу опустили пики горизонтально, на уровень подбородка. Третья шеренга наклонила острия вперед, приготовившись заменить павших бойцов.
Солдаты сблизились настолько, что можно было разглядеть яростные гримасы протестантских пикинеров, тоже приготовивших пики к бою. Это были такие же наемники-ландскнехты. На их рукавах были повязаны ленты желтого цвета. И они тоже рвались в бой, потрепанные пулями католиков.
Аркебузиры уже не выбегали вперед, а сквозь такой плотный строй вести огонь было очень сложно, поэтому выстрелы стали заметно реже.
- Сейчас начнется! - произнес болтливый доппельсолднер, нервно облизнув губы и пытаясь через головы пикинеров увидеть, что творится впереди.
Противники медленно шаг за шагом сближались. Они уже стояли так близко, наконечники пик соприкасались.
Еще шаг. Древки с глухим стуком пересеклись. Пикинеры на мгновение замерли, словно на краю пропасти, в которую они собирались ринуться.
"VorwДrts!!!"
Ландскнехты с обеих сторон с яростным ревом бросились друг на друга, преодолев последние разделявшие их шаги, с разбега всаживая пики в противников. Солдаты в первых рядах отпустили древка, выхватив кацбальгеры и корды, они принялись отчаянно колоть и рубить друг друга.
На первые ряды напирали вторые и третьи, ожесточенно работая пиками. Ландскнехты с алебардами с устрашающей методичностью обрушивали тяжелые удары на головы врагов. Аркебузиры, отыскивая лазейки, среди своих пикинеров, всаживали пули почти в упор. Мясорубка в первых рядах окуталась дымом.
Впереди было так тесно, что убитые не сразу падали на землю. Раненые продолжали сражаться даже лежа, подрубая кацбальгерами скользящие в крови ноги врагов, с яростью всаживая корды в кирасы и колеты упавших.
Скрежет пробиваемых доспехов и звон клинков, предсмертные вопли, стоны раненых и отчаянные крики офицеров, треск ломаемых древков и грохот выстрелов - все смешалось в одну ужасающую какофонию, гимн боли и смерти.
Ральф вздрогнул, когда болтливый ландскнехт хлопнул его по плечу: "Пора!"
Группа доппельсолднеров выбежала из-за строя пикинеров и трусцой направилась в сторону врага. Из-за строя протестантов тоже показались солдаты с двуручными мечами.
- Держись рядом, но не лезь под руку! - на бегу крикнул Ральфу пожилой.
Они мчались вперед вдоль рядов пикинеров, рассыпаясь цепью. Вражеские доппельсолднеры бежали на них.
Ральф понимал, что сейчас произойдет. Они сойдутся посередине, там, где сцепились в беспощадном бою пикинеры, и, после того как одна из сторон возьмет вверх, победители с фланга обрушаться со своими двуручными мечами на вражеских пикинеров. Он понимал, что та формация, чьи доппельсолднеры одержат вверх, скорее всего и победит. Теперь ему стало ясно, за что они получают свое двойное жалование.
С разбегу солдаты с двуручными мечами столкнулись, с ходу нанося размашистые удары противникам. Ральф увидел, как пожилой ландскнехт, бежавший чуть впереди, с неожиданной для него прытью увернулся от тяжелого удара двуручным мечем, сделал быстрый подшаг, оказавшись у противника за спиной, и коротким ударом рубанул его сзади по ногам. Кровь брызнула на сухую траву, и протестантский доппельсолднер с криком опрокинулся на землю.
- Добей! - через плечо рявкнул пожилой Ральфу.
Он добежал до корчившегося в траве вражеского ландскнехта, остановился над ним и, зажмурившись, с силой вонзил цвайнхандер ему в грудь, почувствовав, как клинок с хрустом вошел в плоть.
- Что встал, парень? - подтолкнул его в спину болтливый компаньон, и они снова двинулись вперед.
Клинки сталкивались, высекая искры, наносили страшные раны. Доппельсолднеры католиков медленно, но все же теснили протестантов, шаг за шагом продвигаясь вперед, устилая землю изувеченными телами.
Ральф за все это время так толком и не вступил ни с кем в поединок, надежно прикрываемый напарниками. Лишь раз громила в бургиньоте, украшенном пышным желтым плюмажем, с ревом бросился на него, яростно размахивая устрашающего вида двуручным мечом. Но и тут неуверенно оборонявшегося Ральфа выручил болтливый доппельсолднер, раскроив громиле голову вместе со шлемом, при этом обильно забрызгав Ральфа кровью.
Наконец последние уцелевшие вражеские доппельсолднеры побежали. Но и среди католиков было немало убитых и раненых. Пожилой ландскнехт тяжело дышал, прихрамывая на правую ногу, рассеченную в бедре. Болтливый доппельсолднер, хоть и выглядел бодро, тоже не остался без ран. Его правый рукав свисал грязно-красными лохмотьями, а на щеке красовался длинный порез, отчего борода стала красной.
Они бегом, приближались к строю вражеских ландскнехтов. Оттуда, заглушая шум битвы, послышались испуганные возгласы, и несколько десятков пикинеров спешно выбежали вперед, выстроившись в неровную линию. Выставив наконечники пик в сторону приближающихся доппельсолднеров, они прикрывали фланг своей формации. Сквозь их нестройные ряды вперед выбежали аркебузиры, вскидывая свое оружие.
Ральф весь сжался, осознав, что с оставшихся до протестантов двадцати шагов промахнуться почти невозможно.
Оглушительно громыхнули выстрелы и несколько ландскнехтов, бежавших вместе с ними, словно подкошенные рухнули на землю.
Ральф с ужасом заметил, как пожилой доппельсолднер выронил свой фламберг и повалился на бок. Грязные ногти ландскнехта отчаянно скребли по бувигеру: из рваной дыры на стальном воротнике обильно хлестала кровь. Глаза старика выпучились, а беззубый рот судорожно пытался глотнуть воздуха. Ральф упал на колени рядом со стариком, не зная, что делать.
Болтливый компаньон с силой рванул его за плечо, увлекая за собой, так, что Ральф чуть не распластался на земле рядом с умирающим.
- Не останавливайся, мать твою! Дьяволом клянусь, я сам прикончу тебя, если еще раз замешкаешься!
Слова привели его в чувство. Ральф вскочил и побежал со всеми.
Доппельсолднеры с ревом врубились в линию вражеских пикинеров. Наконечники пик смогли остановить лишь немногих, а короткие кацбальгеры не защищали протестантских солдат от сокрушительных ударов цвайнхандеров, эспадонов и фламбергов.
Буквально сметя заградительную линию, доппельсолднеры устремились на незащищенный фланг противника, обрушив всю мощь своих клинков на протестантских пикинеров.
Формация врага сломала строй, попятилась под яростным натиском. Пикинеры и доппельсолднеры в едином порыве теснили врага, не давая восстановить боевые порядки. Они кололи и рубили противника, который уже практически перестал сопротивляться. Их руки, лица и доспехи были забрызганы кровью врагов, которые с ужасом в глазах пятились, пытались избежать смерти.
Ральф вместе с остальными ландскнехтами работал цвайнхандером, перешагивая через трупы. Войдя в раж, он яростно бросался на врага, разя отступающих солдат своим тяжелым мечем, который вскоре стал весь красным.
Протестанты начали неорганизованно отступать, не в силах сдерживать натиск. Вскоре отступление переросло в паническое бегство. Солдаты бросали пики и мечи, бежали, толкая друг друга, пытаясь спастись от разящих клинков, наконечников и пуль. Началась суматоха и давка. Их формация окончательно рассыпалась, а католики все продолжали наступать. Неизвестно, что творилось с противоположного фланга и в центре, но слева ландскнехты Луиджи Чезаре одерживали уверенную победу.
Вдруг Ральф почувствовал как земля под ногами, едва заметно задрожала. Он услышал отчаянные крики командиров, увидел, как начавшие преследование ландскнехты остановились.
Дрожь усиливалась. Ральф перевел взгляд туда, куда устремились взгляды других солдат.
Со стороны леса на них неслась закованная в броню рыцарская конница. Копья всадников были устремлены на беззащитный фланг их формации.
Дрожь под ногами усиливалась. Пикинеры спешно начали разворачиваться, явно не успевая завершить маневр. Аркебузиры направили огонь на рыцарей, но неспособные остановить их волну, подались назад.
Ральф как завороженный глядел на приближавшуюся лавину бронированной конницы, не в силах пошевелиться. Последнее, что он видел, как перекрестился, глядя на приближающихся конников болтливый доппельсолднер за мгновение до того, как наконечник тяжелого рыцарского копья пробил его насквозь.
***
Снег крупными хлопьями падал на покрытые запекшейся кровью щеки, лоб, губы. Таял, стекая по лицу холодными струйками.
Ральф с трудом разлепил веки, непонимающе уставившись в сумеречное небо. Глядел как, неспешно падая вниз, кружатся снежинки.
Ощупал голову. Слипшиеся от крови волосы прикрывали здоровенную ссадину на затылке.
Медленно приподнялся на локтях, почувствовал, как тут же голову наполнила сильная боль. Огляделся.
Поле вокруг сплошь было покрыто трупами людей и лошадей. Черные уродливые груды тел, заботливо укрытые первым снегом, были украшены торчащими вверх обломками пик. Вдалеке несколько женщин бродили среди трупов, отыскивая тела мужей. Над полем с хриплым карканьем кружили вороны.
Ральф кое-как встал. В ножнах на поясе висел кацбальгер, так и не тронутый им во время боя, на земле валялся его цвайнхандер. Припорошенный снегом клинок был бурым от запекшейся крови. Преодолевая головокружение, Ральф поднял меч и, тяжело опираясь на него, пошатываясь, медленно двинулся в сторону леса, обходя трупы.
Снег таял на его бледных испачканных щеках, оставаясь неизменным на лицах мертвецов. Вдалеке протяжно и тоскливо завыл волк, к нему присоединился еще один.
Ральф, на сколько это было возможно, убыстрил шаг, морщась от сильной головной боли.
Когда он наконец достиг леса, того места где накануне располагался их обоз, сил уже почти не осталось, он едва передвигал ноги. Его бил озноб. Голова раскалывалась, а взор застилала мутная пелена. Повсюду виднелись следы панического бегства, разбросанные вещи.
Ральф с трудом доковылял до опрокинутой на бок телеги, привалился к ней спиной и в полном изнеможении тяжело опустился на землю.
Какой-то предмет привлек его внимание среди раскиданных кругом обрывков одежды, котелков и прочего скарба наемников.
Это был втоптанный в грязь, изорванный холст с изображенным на нем горделивым профилем, бастионами и уходящим до горизонта морем.
***
- Он жив, капитан! - над Ральфом нависла, заслоняя свет, глупая рябая рожа парня лет семнадцати.
Ральф протер глаза. Голова болела уже не так сильно, зато ему страшно хотелось есть, а от холода он дрожал всем телом.
- Да не уж то это наш рыцарь? - послышался знакомый насмешливый голос, и перед Ральфом показалось еще одно лицо, обрамленное аккуратной черной бородой, - Я был уверен, что ты-то уж точно отправился на небеса, - на губах Мартина Вольдо играла его всегдашняя кривая улыбка.
Ральф кое-как встал, поддерживаемый рябым. Перед ним стояли пятеро ландскнехтов с двуручными мечами за спиной. Судя по их чистой одежде, отсутствию ран и царапин, а так же отличному настроению, в битве они не участвовали.
Ральф одернул свой грязный колет, пытаясь выглядеть достойно.
- С чего ты взял, что я непременно должен был погибнуть?
- Мы видели битву! - воскликнул рябой парень.
- Мы видели, как конница смяла вашу формацию, - проговорил Вольдо, - как зашла в тыл солдатам в центре. Правый фланг держался дольше всех, но и он был обречен. Левому флангу досталось сильнее всего, для вас атака рыцарей была полной неожиданностью, почти никто не уцелел, - Вольдо зевнул, - К тому же Франческа никогда не ошибается, - закончил он скучающим голосом.
- Что ты имеешь в виду? - недоверчиво спросил Ральф, ощупывая ссадину на голове.
- Она нагадала тебе смерть. Потом долго упрашивала мужа. Луиджи Чезаре, как и многие солдаты суеверен, он согласился поставить тебя в обоз, - как ни в чем не бывало ответил Вольдо.
Ральф нахмурился, пытаясь осмыслить сказанное. Теперь ему стало ясно, от чего кондотьер сделал ему такую поблажку. Только любимая жена смогла бы выпросить у него подобное послабление.
- Почему тебя назвали капитаном? - наконец вымолвил Ральф.
Молодой ландскнехт снова ответил за Вольдо.
- Мартин решил возглавить свою компанью! - с гордостью произнес он, словно сам стал кондотьером.
- Чезаре постарел. Это из-за его ошибки вся компанья погибла. - Вольдо сложил руки за спиной, не спеша прохаживаясь из стороны в сторону, - Меня знают многие ландскнехты, у меня неплохой опыт за плечами. Я пережил вот уже третьего кондотьера, - он усмехнулся, - Так почему бы мне не попробовать самому? - Вольдо остановился, посмотрел на Ральфа прищуренными глазами, склонив голову набок, - Присоединяйся, Ральф фон Штайланг. Лишний меч нам не помешает.
Ральф смотрел на ландскнехта исподлобья, нахмурив брови.
- Присоединиться к трусу и дезертиру? - процедил он.
Мартин Вольдо глубоко вздохнул.
- Позволь представить тебе нашу, пока маленькую, компанью, - как ни в чем не бывало произнес он, - Все доппельсолднеры с большим опытом. Это Дачс, - один из ландскнехтов с пышными усами, переходящими в роскошные бакенбарды, махнул Ральфу рукой, - это Толстяк Удо, - второй доппельсолднер с брюхом, перетянутым наискось ремнем, приветливо кивнул, - Этого парня зовут Йозеф, угрюмый доппельсолднер с длинными черными патлами взглянул на Ральфа. У него не хватало правого уха, - А этот малец - Хейк, - рябой парень широко улыбнулся.
Вольдо взглянул на Ральфа со снисходительной улыбкой учителя, объясняющего очевидную вещь нерадивому ученику.
- Если бы не я, все эти парни были бы мертвы. Я спас их от верной смерти. Избежать гибели - не значит быть трусом. Я знал, что при такой расстановке войск мы обречены, и я пытался втолковать это Луиджи Чезаре, который оказался глух к моим замечаниям. Тебе еще так многому надо научиться, рыцарь.
Ральф стоял, не зная, что возразить. Вольдо улыбался.
- Привал, парни! - наконец скомандовал он, - Дачс, дай нашему рыцарю еды.
Они сидели у перевернутой телеги, молча жуя высушенное мясо. Ральф не знал, что делать ему дальше, что делать ему дальше, когда компанья Луиджи Чезаре разбита.
- Зачем мне присоединяться к пехоте, если она все равно не устоит под натиском рыцарей? - с недоверием спросил он.
- Все не так, парень - ответил Толстяк Удо с набитым ртом. Пика и аркебуза погубят рыцарей, помяни мои слова!
- Теперь любой крестьянин может завалить рыцаря на поле боя, - подтвердил Дачс. Йозеф утвердительно покивал головой.
- К тому же, став ландскнехтом, крестьянин может стать богаче иного фюрста! - проговорил Вольдо. Твой отец не зря отправил тебя к Чезаре. Он понимал, что мир меняется.
- Мой отец хотел, чтобы я восстановил величие нашего рода! - резко проговорил Ральф, - Как я сделаю это, убегая с поля боя?
- Вчера ты чуть не прекратил существование своего рода! - рябой ландскнехт рассмеялся так, что куски мяса полетели у него изо рта.
- Заткнись, Хейк! - оборвал его Вольдо. Он дружески положил руку Ральфу на плечо, - Ты уже сделал верный шаг: сменил рыцарского коня на меч наемника, - он с улыбкой указал ему на цвайнхандер, лежавший перед ними.
Ральф, молча, жевал жесткое мясо, задумчиво разглядывая свое размытое отражение на отполированном клинке, покрытом свежими зарубками и запекшейся кровью.