Аннотация: Нам не десять лет, скорее уж пятнадцать. Переломный возраст, когда все не так: ћКто виноват?Ћ, ћЧто делать?Ћ
Есть старая шутка, что у русского человека две основных проблемы: "Кто виноват?" и "Что делать?" И, как обычно, они особо встают на переломах. Маятник бросает нас на митинги, или в одиночество, но, после того как проходит новизна ощущений, опять горечь бессмыслицы. Порой вспыхивают идеи о гармонии, но кто найдет меру? И не дай-то Бог, чтобы ее снова указали для всех, оптом. Либо собственным опытом, либо общим, но мы слишком много знаем, чтобы надолго и всерьез принять какой-нибудь лозунг-императив. Нам не десять лет, скорее уж пятнадцать. Переломный возраст, когда все не так: "Кто виноват?", "Что делать?"
Да, конечно, после ярости метаний и боли взаимных ожогов, мы начинаем возводить свой дом понимания. Но и тут вступает в игру маятник — горизонт заволакивает серостью. В попытках вырваться, часто судорожных, понимаешь ценность ритма и дисциплины — то, что навязывалось, но казалось ненужной тягостью в детстве, — теперь строим заново. Но опять: "Где мера?" Отмашка казармы, как вырождение идеи порядка, откровенно противоестественна. И тоже в сером спектре... С одной стороны, "Источник непреходяще чист", но, с другой, мы бьемся сердцем о собственное несовершенство, и, когда пробегаем начальные этапы, спотыкаемся из-за цепляющегося за все подряд хвоста, "волочащегося с палеолита". Отрубить? Но чем можно "отрубить" инерцию? Она гасится трудом и в ритме. Но не "умным деланием".
"И если кто успеет услышать духа своего голос — над бездною вознесется". Именно голос. Не спазматический крик и не угасающее эхо.
В христианстве много мучеников, столпников, затворников, ... но мало деятелей (дельцы-политики в счет не идут), и потому они идут особо. Многие уходят внутрь, в немалом количестве доходят, но скуден поток сделавших второй шаг — вынести найденное в мир — это действительно труд и подвиг. Неодномоментный. Экстатические взлеты католиков раннего средневековья спровоцировали эпидемии одержаний и ужасы (не только боль пытки, но разврат страхом) инквизиции.
Герман Гессе описывает игру в бисер, как способ ведения и запечатления разговора насыщенного мыслью. Но и сам автор упоминает о недостойных, "фехтовальных" способах сложения узора, когда партнеры пытаются лишь поставить друг друга в тупик. Как обычно, в ущербе остается сама Мысль. Как обычно.
Пожалуй, следующим шагом развития и донесения Идеи будет молчание.
"Уже признано высокими умами отечественными, что Преп. Сергий был и остается воспитателем русского народа, его пестуном и духовным вождем. Свое боговедение заключил он не в книги, но в события жизни своей. Не словами, но делами и этими событиями молчаливо учит он нас духовному знанию. Ибо молчание есть речь будущего века, а ныне оно есть слово тех, кто еще в этом веке вступил в будущий".(Отец С.Булгаков)
Но и тут мы не без греха. Молчание-действие имеет и свою тень — вялость. Как и прежде — нарушение меры ведет к извращению до противоположности. "Кто виноват", вроде уже понятно, но "Что делать?"
Как-то раз прозвучал вопрос: Много религий, школ, а где же истина? И даже если "все дороги ведут в Рим", то какая из них самая-самая?...
Заповеди, раскрываясь в порядке очередности показывают не просто иерархию ценностей, но, что важно, метод действия: "Возлюби Господа", через "Возлюби ближнего". Такое начало задает смысл и способ прочтения остального. "Помоги земле Русской" — говорил Сергий. И если вокруг становится теплее, значит толково идешь. И тут же, сказанное на другом конце континента: "В сансаре не дает увязнуть мудрость, а состраданье не дает покою затянуть" (цитата, приведенная в "Ламрим Чен Мо" Чже Цонкапы).
Но тяжко балансирование. И пора начинать новый виток понимания.