- Стой, окаянная! Малька, чертова дочь, все рога пообломаю, только попадись!
Олежка в очередной раз споткнулся, вскочил, потирая рассаженное о камень колено и прыгая на одной ноге, погрозил кулаком в сторону удаляющегося грязно-серого мохнатого комка.
С утра козе точно вожжа под хвост попала: в конюшне не удержишь, мешево есть отказалась, на луга рвалась, а как выпустили из загона, заупрямилась и воротила обратно. С трудом выволоченная за околицу она, вилась около колышка, что твоя юла. Матка же строго наказала Олегу следить за упрямицей.
То ли козла хотела, то ли нажралась чего... наблюдая за выходками Мальки, парень так и не пришел к однозначному выводу. Раздумки же сморили Олежку, а когда очнулся, понял: рогатой и след простыл. Вот те и уследил!.. Хорошо, что бабка Агафья подсказала, в какую сторону заполошная ринулась, знала, попадет пацану материным катилом1, да еще тятька добавит.
Колено кровило, но страшнее было предчувствие розог, потому-то парень, несмотря на боль, продолжал бег.
- Стой, ветрогонка2! Не посмотрю, что маткина любимка, отхожу по заду!
Но коза только пуще перебирала копытами, теперь еще и стремительно меняя направление, будто понимала чего. Две версты3 промелькнули в пять минут. Выселок остался далеко за холмом. Впереди лес, по правую руку поля, по левую - погост.
Ну, все... если эта тетёшка4 рванет на пашни, не видать ему спокойной жизни, а коли в деревья... Олега передернуло от одной мысли об этом. В выселокском лесу много чего дурного случалось. То волки по зиме задерут непутевых путников, то мать-тартыжница5 дите свое бросит среди коряг, а то и мытарь6 забредет, на суку вздернется по любви несчастной.
Чтоб далеко мертвяков не волочь, погост рядом и образовался. А что? Место низинное, нерадостное. Поле не выйдет, сыро да туманно, строиться никто не хочет - слишком чаща близко, от путей езженных далёко будет, невыгодно ни постоя строить, ни складу какого. Самое оно - место-то, для могильников.
А Малька неслась прямиком в лес.
- Оторва! - парень прошипел сквозь стиснутые от боли и досады зубы, зло сплюнул, подхватил на бегу камень и швырнул вдогонку рогатой..
Коза шугнулась, зацепилась обрывком веревки о корягу прилесья, дернулась в сторону и изменила бег, драпанув в сторону погоста. От сердца Олежки чуток отлегло. В могильниках-от не раз бывал, чай не так страшно, как в лесу. Тем более что солнце еще высоко над горизонтом, успеет, оборотится. Среди крестов поймать было проще, животина четвероногая все одно погрузнее пацана будет, запутается али застрянет где. Могилы густо рассыпаны, народу много мёрло в Выселках в прошлые годы, да еще хуторские помогали, семьи многодетные.
А и все нипочем! Импровизированные ворота погоста Малька просто смела своей тушей, ободрала репьистый бок о заборчик оградки прошлого старосты, покоящегося ныне на отшибе, ринулась вглубь кучи могил. Олежка тяжело дышал, но, кажется, начал нагонять козу. Еще немного и схватит... схватил бы точнее, если б не усталость. Но и коза утомилась, сбавила бег, перейдя на тяжелую скачку, затем запнулась пару раз копытом об узловатые корни кладбищенских деревьев и встала точно вкопанная, задрав голову, промекала о чем-то на своем козлином. Олежка сцапал обрывок веревки и рухнул наземь, крепко его сжимая.
Сердце бухало в пятках, рассаженные коленки пульсировали болью, в голове гудело от обилия кислорода и частого дыхания. Но парень был счастлив. Сейчас... чуток передохнуть и в обратный путь.
- У-у-у! Окаянная! - Он ударил кулаком в пушистый бок, но коза не отреагировала, только слабо сократились мышцы под шкурой. Олежка поднял голову и обмер. Малька, видать, тоже.
Она высилась едва ли не до облаков. По крайней мере, создавалось впечатление, что на ветвях обрывками савана свисают их куски. Ствол - корявый и мощный - узловатыми переплетениями вбуривался в черную землю, грубо и небрежно. Кривые корни береза разбросала по нескольким могилам, и оттуда они, точно корявые мертвецкие руки, высовывались наружу, тянулись, цепляли путников полоумных, забредших сюда.
Вся она светилась. Именно светилась какой-то непонятной силой изнутри. Серебрились ветки в черных крапинах, листья, корни, там, где коза сшибла грязь. Светился ствол...
Оба - Олежка и Малька - уставились на эту диковину..
- Очуметь, - только и вырвалось у парня. Он поднялся и приблизился к дереву, тронул кору. Нет, не мираж: гладкая, прохладная на ощупь и настоящая.
Мальчик встал на цыпочки и сломил косицу березы. Стало зябко. Едва заметный ветерок пробрал аж до самых потрохов, а в ушах что-то шелохнулось, будто шепнуло: "Страшшитессь".
Он поежился и пнул козу:
- А ну пшла домой, падаль! И так натерпелся от тебя лиха! Привяжется еще чего...