Моя проблема в том, что я привык думать обо всём одновременно. "Легкость в мыслях необыкновенная", - помните, конечно. А тут некто Собянин, чье инкогнито в интересах будущих поколений (чтобы не заморачивались) раскрывать не буду, вдруг придумал, как бороться с московскими "пробками". Даже на специальном сайте (http://www.mos.ru/) такой специальный текст поместил. Я только кусочек процитирую:
2.21 Внесение изменения в порядок распорядительных действий, уполномоченных на регулирование дорожного движения лиц, направленных на установление приоритета их основных задач и усилий в части устранения помех для движения, регламентацию действий по невмешательству ручного управления в систему управления сигналами светофора, внедрению автоматизированной интеллектуальной системы управления сигналами светофора.
Но вам ни за что не догадаться, о чем вместе с этим я думаю одновременно.
Я думаю о том, зачем писать "в стол". То есть стоит ли творческому человеку (о графоманах и им подобных речи не идет) что-то такое делать, зная, что это никто или мало кто прочитает, увидит, послушает. Интернет, кстати, эту проблему как раз для графоманов только и решает. Поскольку это на 99,9 % спорное утверждение, Интернет я предлагаю вынести за скобки.
Итак, возвращаемся в век бумаги, масляных красок и хорошо темперированного клавира. Мне почему-то кажется, что битлы слушали Баха. То, что Тило Вольфф любит Моцарта, я знаю наверняка.
Возникает вопрос, видели ли дизайнеры "Феррари" и "Ягуаров" "Притчу о слепых" Брейгеля или "Крик" Мунка. Думаю, что видели.
Я уверен, что каждый творческий акт угоден Богу. И потому ни одно произведение искусства не напрасно. Рискуя показаться неоригинальным, напомню про "рукописи не горят" и "как слово наше отзовется". Действительно, не горят. Хоть кто-нибудь хоть краем глаза а заглянет в рукопись. Но ведь Бог не фраер. Он ведь сделает так, что заглянет как раз тот, в ком отзовется.
Но есть еще опыт. Есть личный опыт. Суриков не сразу свои свечи в "Утре стрелецкой казни" нарисовал, было что-то до этого, были моменты озарения и попытки его воплощения. Могу себе представить, как ставшие известными композиторы замирали от восторга, когда под их пальцами складывалась какая-нибудь мелодия - больше никогда никем не услышанная.
И всё же возвращаюсь к Интернету. Не собираясь оспаривать собственный тезис, что автору в смысле признания он мало что дает, я готов петь ему многочисленные гимны - как читатель, слушатель, зритель.
А тот, кто написал пункт 2.21 вышеупомянутого опуса, видимо, не читал Андрея Платонова. Его автор вызывает у меня сожаление.
А еще у меня сожаление, вместе с ее особым путем, вызывает Россия.