Аннотация: Принята и дисквалифицирована на конкурсе миниатюр Миникон-3
Хороша была погода в босоногом детстве, полном солнца и звезд над морским простором.
- Доволен, удачливый рыболов? - посмеивалась соседка, когда он притаскивал домой корзину серебряных пучеглазых рыбин. И он улыбался соседке.
Сент-Экзюпери был известен и жив, и Хемингуэй мог похвастаться тем же.
В золотой юности море шептало мириадами хрустальных капель, в которых блистали солнца. Ласковый шепот подруги вторил морю, и звездное небо дышало ночным бризом, свежим словно лайм, словно волосы спутницы. И этого было довольно.
Возвращаясь рано поутру, он смущенно улыбался, когда соседка, которой не спалось, улыбалась ему.
Города росли огнями ввысь, земные и небесные дороги сшивали планету в лоскутное одеяло. Он повидал чудесный этот мир, когда юность уступала зрелости. Его корабль ходко резал волны, черные брюки клеш сидели хорошо.
А потом настала война. И стервятники с крестами на крыльях пикировали на конвои. Но даже под плотным обстрелом, в сильный шторм он не переставал улыбаться солнцу. Если днем. И звездам, если ночью. Он заметил, в море часто рассеиваются густые тучи, даже для тех, кто вампиром провел жизнь в сумерках. Он рассказал об этом пилоту.
Тот ответил:
- Я тоже заметил это.
Пилот любил Сент-Экзюпери, и однажды так же затерялся над бескрайней планетой.
- Люди просто не смотрят в небо, приятель, - говорил после войны грубоватый, но добродушный боцман. - Просто они смотреть разучились, приятель.
Он решил, что боцман прав.
- Потому что мы подарили им новое солнце, - улыбнулся медиа-магнат, принимавший его как дорого гостя. Но в голосе магната была печаль по солнцу и звездам над морским простором.
А к старости погода испортилась.
- Похоже, на всей планете, - говорил он себе.
Хемингуэй уже вышел из моды (или стал классикой?), а суицид еще не набрал популярность. Чайки поодиночке метались, пытаясь покинуть ненастное небо, игнорируя землю. А люди повторяли их ошибку. Солнце скрывалось за тучами. Люди смотрели телевизор, но это плохая замена солнцу. Медиа-магнат тоже был прав.
Но в памяти живы серебряные рыбины, улыбчивая соседка, снега Килиманджаро, фьорды, и жена, которая ушла в вечный сон, и дети, которые разлетелись по миру. Все, что было с ним - все по-прежнему с ним. И этого довольно.
В кафе на вечной набережной туманного моря он слушал дождь, баюкая в руке бокал. Мимо пробежали по лужам парень и девушка, укрытые одной курткой. Парнишка глянул на печальное море, серое небо, и улыбнулся, касаясь губами волос подруги. Седой старик у моря улыбнулся ему.