Фишер Саша : другие произведения.

Честность свободна от страха

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    II место на конкурсе "Технология чудес" - https://author.today/contest/20 Когда-нибудь один главный герой обязательно спросит другого главного героя: "Герр Крамм, мы что, злодеи?" И тогда второй, смывая кровь со своих рук, ему ответит: "Не сегодня, герр Шпатц, не сегодня!" Но пока первый главный герой - всего лишь наивный иммигрант вымышленного государства, в котором внимательный читатель без труда опознает коктейль из Второго и Третьего Рейхов, приправленный порцией недоброй магии. Смешать. Взболтать. Подать холодным.
  ГЛАВА 1
  Niemand quält mich so zum Scherz
  
  Ich lass die Sonne an euer Herz
  
  (Никто не мучает меня ради забавы,
  
  Я оставляю солнце в вашем сердце)
  
  Halt - Rammstein
  
  - И что же заставило вас думать, что вы можете получить гражданство Шварцланда? - пожилой лысеющий клерк с длинным невыразительным лицом поднял голову, сверкнув очками.
  
  - Моя мать родилась в Вейсланде, - светловолосый парень потоптался с ноги на ногу. Старый паркет пронзительно скрипнул, нарушив бубнящую и шуршащую бумагами тишину пограничного бюро. Это был зал без окон с белыми стенами, освещенный матовыми стеклянными светильниками-шарами. Над каждым из трех десятков столов возвышалась табличка с номером. За каждым столом восседал клерк в оливковой униформе. Перед передними пятью столами на полу желтыми крестами были обозначены места для посетителей, с разными целями решивших пересечь границу Шварцланда.
  
  Клерк скривил тонкие губы, очки его снова сверкнули.
  
  - В вашей анкете указано, что ее имя Блум Грессель. В Вейсланде нет граждан с такой фамилией. Так что жду подробностей, молодой человек!
  
  - Это ее фамилия по мужу, - парень начал было снова переступать с ноги на ногу, но вовремя вспомнил про скрипящий паркет и замер. - Она попала в плен во время войны и должна была вернуться, но встретила отца. Они влюбились, и она осталась в Сеймсвилле. Но недавно она умерла, и отец сказал, откуда она была родом. И я решил... решил... Ну, в общем, я знаю, что не имею права на гражданство Вейсланда, я подумал, что хочу попытать счастья в Шварцланде.
  
  - Отец сказал вам настоящее имя матери? - клерк все еще выглядел скучающим. Историй о похищениях во младенчестве, пропавших в военные годы родственников и незаконных детей от солдат армии победителей он слышал множество.
  
  - Да. Ее звали Блум Фогельзанг. Точнее, Пферт-Катрин-Блум штамм Фогельзанг.
  
  Шелест бумаги, скрип перьевых ручек и монотонный бубнеж моментально смолкли. Лицо клерка побледнело и еще больше вытянулось. Он медленно стянул с носа очки. Медленно поместил их в нагрудный карман пиджака. И медленно поднялся из-за своего громоздкого письменного стола, не издав при этом ни малейшего шума.
  
  - Шпатц Грессель, - отчетливо, почти по буквам произнес он. - Вы. Уверены. В. Своих. Словах?
  
  - Да.
  
  - У вас еще есть шанс отказаться, забрать свое прошение о гражданстве и вернуться домой.
  
  - Я уверен.
  
  - Вам известно, что происходит с теми, кто пытается обманным путем доказать свою принадлежность к вервантам Шварцланда и Вейсланда?
  
  - Я не претендую ни на какие семейные привилегии, - парень осторожно опустил ногу, но паркет все равно скрипнул. - Я просто узнал, кем была моя мать и захотел вернуться домой.
  
  - Но вы знаете, что если вы лжете, пытаясь приписать себе кровное родство с вейсландской аристократией, то вам грозит наказание, а не просто отказ в посещении Шварцланда?
  
  - Дда... - в горле светловолосого запершило. Он сжал пальцы в кулак, чтобы не было заметно, что они дрожат.
  
  - Хорошо, - клерк кивнул, поджал губы, потом покачал головой. - Тогда извольте ознакомиться...- Клерк вернулся за стол и извлек желтоватый бланк. - Сейчас вы проследуете в дверь номер четыре, там находится накопительный приемник для въезжающих в Шварцланд. Покажете инспектору этот бланк, он вас проводит в нужный сектор. Затем в течение недели вы будете находиться в карантинной зоне, где сдадите свою одежду и личные вещи на хранение, а вместо них получите униформу. Вам предстоить шесть этапов стандартной проверки - это тесты на знание истории и законов Вейсланда и Шварцланда, инструктаж и проверка на правила жизни и медицинское освидетельствование. Если вы не уложитесь в неделю, то придется провести в карантинной зоне еще некоторое время. Однако в вашем случае самой важной проверкой будет не это. Вам необходимо получить индекс идеала Фогельзангов и сдать анализ на примеси грязной крови. Если индекс идеала окажется больше семи, или в крови будут выявлены признаки родства с любой разновидностью виссенов, то вы будете отбракованы.
  
  - Отбракован?
  
  - Ликвидированы, - клерк растянул в улыбке тонкие губы, но глаза остались холодными. - Вас выведут на плац и застрелят. Или перережут горло. Все зависит от инспектора, который будет вести ваше дело. У каждого свои предпочтения, но результат для вас будет один и тот же - ваша жизнь будет прервана.
  
  Шпатц Грессель вновь переступил с ноги на ногу, теперь уже не обратив никакого внимания на скрип. Сглотнул. Смял в руках серую шляпу, глядя как тяжелая круглая печать в руке клерка опускается на желтоватый бланк. Возможно, его смертного приговора.
  
  - Не волнуйтесь, молодой человек, - клерк снова нацепил на нос очки. - Я видел парочку Фогельзангов. И я бы сказал, что ваш индекс идеала не меньше четырех. А то и трех. Это, конечно, приблизительно, но вы вполне можете оказаться более Фогельзангом, чем некоторые из них. Желаю вам удачи, герр Грессель.
  
  'Да как они ходят по этому проклятому паркету так тихо?!' - думал Шпатц, направляясь через зал бюро к четвертой двери. Пол под его ногами визжал, скрипел, ныл и разве что не молил о помощи. Хотя клерки иногда вставали из-за столов, подходили к высоким шкафам-каталогам, выдвигали ящики и носили туда-сюда разные бланки и папки, и все это почти совершенно бесшумно. Во всяком случае точно без аккомпанемента оглушительных скрипов. 'Очевидно, надо работать здесь с рождения, чтобы обрести эту сверхспособность,' - Шпатц с облегчением вздохнул, потому что зал пограничного бюро наконец-то закончился. Он оглянулся. Лица провожавших его взглядами клерков немедленно приняли незаинтересованный вид и уткнулись в свои бумаги. Снова заскрипели перья и раздался монотонный бубнеж. Тяжелая дверь неожиданно бесшумно открылась. За ней обнаружился скудно освещенный длинный коридор, упирающийся в еще одну дверь. Шпатц остановился и перевел дух. Сердце уже даже не колотилось, а трепыхалось испуганной птичкой. Может он зря все это затеял? Издалека затея с гражданством Шварцланда казалась не такой страшной. Про тесты по истории и законы он знал, в своем здоровье был более, чем уверен - за все 26 лет своей жизни он ни разу ничем не болел. Он думал, нет, он даже был уверен, что когда прозвучит имя его матери, то родина не то, чтобы распахнет объятья и примет его как любимого наследника кайзера, но уж никак не пробубнит равнодушное 'будете отбракованы'. А что если мать все придумала? Родилась хорошенькой блондинкой в какой-нибудь деревне, сбежала из дома во время войны, очаровала первого попавшегося благополучного сынка из благополучной семьи, наплела ему, что она Блум штамм Фогельзанг из грозного Вейсланда, сбежавшая из лагеря для военнопленных... Приставку 'штамм' к фамилии получают только представители вервантов - самой старой вейсландской аристократии. И только те, в ком течет кровь этого рода. Ни мужья, ни жены, ни приемные дети не имеют на нее права. Насколько Шпатц понял сложные внутрисемейные отношения вервантов, между некоторыми семьями браки были невозможны, а если брак заключался с простолюдином, то ребенок получал свою приставку 'штамм' и родовую фамилию только в совершеннолетие. Если простолюдином (или аристократом, но классом пониже) был отец, то фамилию ребенок получал материнскую. То есть, если бы Шпатц родился не где-то в Сеймсвилле, а где полагается, то его полным именем было бы Катрин-Блум-Шпатц штамм Фогельзанг. Но так далеко ему пока загадывать не хотелось. Если даже простое получение гражданства - это многоступенчатая проверка на границе, после которой ты, в лучшем случае получишь статус 'фрайхерр' - подданный. Будешь иметь право на аренду жилья и наниматься на некоторые виды работ. Если же ты захочешь стать эдлером - полноправным гражданином, с правом собственности и голоса, то потребуется еще множество разных танцев с бюрократией. И не только. Впрочем, большинство устраивает статус подданного. Поговаривают, что даже фрайхерр Шварцланда живет лучше, чем некоторые сеймсвилльские аристократы.
  
  Шпатц несколько раз глубоко вдохнул-выдохнул, успокаивая все еще подрагивающие пальцы и нервно колотящееся сердце, и взялся за ручку двери. Все равно пути назад уже не было - дверь номер четыре открывалась только в одну сторону. Фигурально выражаясь, разумеется. Наверное можно было сейчас вернуться к столу очкастого клерка и начать мямлить, что передумал, что решение было ошибочным, и что он слишком слабый и трусливый, чтобы великий Шварцланд принял его в свое лоно. И может быть даже этот клерк, грозно сверкнув очками, пожалеет бедного заблудшего мальчика, порвет бланк с печатью и отпустит Шпатца лететь на все четыре стороны, но... Но проверять он это, конечно же, не будет.
  
  Дверь открылась. Длинное просторное помещение было заполнено рядами деревянных кресел с прямыми спинками. Часть из них была покрашена в синий, часть в зеленый и часть в серый. Зеленый сектор был забит ожидающими почти полностью. Все они были в рабочей одежде, шестеро сбились в кружок и играли в карты на потертом фанерном чемодане, один спал, заняв скамью во всю длину, а еще трое пытались его разбудить, чтобы освободить себе побольше места. Серый сектор был не столь популярен. На его скамейках расположились пятеро респектабельных господ в длинных пальто, тро читали газеты, двое тихо беседовали, попыхивая трубками для путешествий на люфтшиффах. В бюро, редакциях газет, архивах и библиотеках запрещалось курить открытые трубки и сигареты. Синий сектор был пуст.
  
  - Имя? - Шпатц вздрогнул. Голос инспектора за конторкой был пронзительным, как сирена.
  
  - Шпатц Грессель, - светловолосый протянул инспектору бланк. Тот схватил бумагу и стал изучать ее, шевеля губами. Пышные усы шевелились в такт. Инспектор был одет в темно-серую униформу с черной окантовкой и такую же фуражку. В петлицах - латунные солнца - знак департамента надзора. Возраста инспектор был весьма почтенного, Шпатц даже мысленно обозвал его стариканом.
  
  Инспектор открыл гроссбух на синей закладке, медленно сделал запись, закрыл гроссбух. Извлек из-под конторки квадратную печать, подышал на нее и шлепнул на бланк.
  
  - Синий сектор, - сказал он, возвращая бумагу Шпатцу.
  
  - А что делать дальше?
  
  - Ждать, - буркнул инспектор.
  
  - Долго?
  
  Но старикан в серой униформе уже уткнулся носом в конторку, всем своим видом давая понять, что разговор окончен. Шпатц пожал плечами и направился к неудобным даже на вид синим скамьям.
  
  'Зеленые' замолчали и как по команде повернули головы, провожая его взглядами. Даже спавший проснулся. 'Серые' тоже проявили интерес, но более сдержанный. Зеленые скамейки занимали наемные рабочие-иностранцы. Прямо из пограничного бюро их забирали работодатели - фабриканты или фермеры. Арбайтшайн - зеленые билеты в счастье - раздавали во всех крупных городах по субботам. На всех желающих их, разумеется, не хватало. Так что, разумеется, нашлись дельцы, продающие зеленые бумажки из-под полы. Схема была простая - на раздачу 'путевок' являлись здоровые и сильные парни, у которых было больше шансов заполучить заветный билетик, а потом отдавали арбайтшайн нанимателю. Вряд ли чиновники Шварцланда были не в курсе этой схемы, но пресекать деятельность жуликов они не спешили. В сущности, им было наплевать, какими именно путями дешевая рабочая сила попадает на фабрики и плантации. Поток желающих не иссякал - и ладно. А сделал на этом деньги какой-то грязный делец или нет - неважно. 'Зеленые' не имели никаких прав. Все время своего пребывания в Шварцланде они были обязаны носить униформу и здоровенный нагрудный знак. Зато через год они возвращались домой обеспеченными людьми.
  
  Серый сектор был предназначен для торговцев и дипломатов. О них Шпатц знал гораздо меньше. Шварцланд очень скрупулезно и педантично выбирал людей, с которыми готов вести деловые переговоры. А сами избранные хранили свои секреты куда лучше охотников (успешных и не очень) за зелеными билетами.
  
  Шпатц поерзал, стараясь устроиться поудобнее. Спинка идиотской лавочки была едва заметно наклонена вперед - при попытке откинуться на нее давила на лопатки. Седушка же была настолько узкой, что при попытке сдвинуться вперед, зад соскальзывал. 'Может, прилечь?' - подумал Шпатц. Место позволяло, но гордость мешала. Так что приходилось терпеть.
  
  Когда-то Вейсланд был обычным государством, одним из множества. Вел с переменным успехом пограничные конфликты, приторговывал с соседями, боролся с эпидемиями и босяцкими бунтами. Но примерно тридцать лет назад все изменилось. Династия прошлых кайзеров пресеклась, и на трон сел Зогг штамм Вальтерсгаузен. Вальтерсгаузены - родственники Фогельзангов, браки между ними запрещены. Тогда новоиспеченному кайзеру было девятнадцать. Аристократия сразу расслабилась. Юный кайзер выглядел отличным потенциальным донором для привилегий, поблажек и пожизненных пансионов. Но все оказалось не так просто...
  
  Юный властитель вовсе не был ни мечтателем, ни дураком. Предприимчивые шантажисты и манипуляторы отправились на костры и виселицы, а в стране начались пугающие перемены. Для начала Вейсланд выпроводил всех иностранцев за границу - торговцев, путешественников, бездельников, шлюх и прочих личностей, которым не посчастливилось быть произведенными на свет в Вейсланде. Те, кому хватило ума по первому же требованию молча собрать вещички и убраться восвояси, остались в живых. За неповиновение, сопротивление или попытку нелегально остаться - казнили безо всяких разбирательств. Граница захлопнулась. Пять лет о происходящем в Вейсланде гуляли только слухи. Никто из соседей не знал толком, что за реформы затеял юный кайзер и его Камерады-советники. Момент был выбран очень верно - сопредельные державы были не в состоянии вооруженно возмущаться жестокой внутренней политикой нового лидера Вейсланда. Гром грянул пять лет спустя. Когда король существовавшего еще в те времена государства Аанерсгросс осмелел и решил захватить приграничную крепость Катцендорф. Она всегда была спорной, так что король посчитал, что самое время восстановить справедливость в свою пользу. И думал, что это будет легко.
  
  Передовой отряд за пару часов занял пустовавший Катцендорф и водрузил на башне флаг Аанерсгросса. И пока ликующие солдаты вольготно располагались в заброшенных казармах новообретенной крепости, из облаков вынырнула диковинная гигантская штука в форме длинной положенной на бок капли - люфтшифф. А странные рупоры, развешанные в разных местах Катцендорфа вдруг ожили и заговорили механически искаженным мужским голосом, сообщая что 'вы вторглись на земли Вейсланда, и у вас есть еще шанс покинуть незаконно занятую территорию, в ином случае это будет воспринято как начало военных действий'.
  
  Солдаты так обалдели, что с места никто, разумеется, не двинулся. А исполинская парусиновая капля люфтшиффа продолжала величественно спускаться все ниже и ниже. Кто-то из особо резвых солдат оторвал от стены громкоговоритель, отчего тот, разумеется, замолк, но из остальных голос продолжал звучать и действовать на нервы. Потом вместо заунывных увещеваний зазвучал обратный отсчет с десяти. На цифре один голос сменился шипением. Как будто открылись вентили. В углах под потолком заплясали бледные желто-зеленые призраки. Резкий незнакомый запах сначала заставлял закашляться, потом начинал жечь горло и выедать глаза. Катцендорф наполнился воплями и криками, но скоро все смолкло. Шипение тоже. Завователи на видели, как люфтшифф завис над надвратной башней Катцендорфа.. Не видели, как с опустившейся перед крепостью платформы стали деловито спрыгивать солдаты в коричневых комбинезонах, с капюшонами и жутковатых масках, закрывающих лица. Не видели, как их тела стаскивают в ровный штабель посреди двора...
  
  Второй сюрприз ждал короля Аанерсгросса сразу вслед за первым. В тот самый момент, когда вейсландские солдаты подсчитывали тела погибших завоевателей, в Люхтстаде, столице Аанесгросса, посланник Вейсланда зачитывал гневное 'ввиду вероломного нарушения границ и попытки захвата территории Вейсланда, мы, кайзер Зогг, вынуждены прибегнуть к помощи военной силы, чтобы защитить свои территории и интересы'. Посланника, разумеется, убили, но королю Аанерсгросса это никак не помогло... Потому что грянула война.
  
  - Молодой человек? - Шпатц понял, что один из читавших газеты 'серых' перегнулся через спинку скамьи и пытается привлечь его внимание. По всей видимости, это был уже не первый оклик, просто Шпатц задумался и не обратил внимания.
  
  - Слушаю вас, - улыбнулся и кивнул он.
  
  - Я так понимаю, что вы претендуете на гражданство Шварцланда?
  
  - Несложно догадаться, - Шпатц усмехнулся. - Строгий герр Величественные Усы не дал бы мне ошибиться и перепутать сектор.
  
  - Сеймсвилль? Столица?
  
  - Все так.
  
  - Так и думал, мы земляки. Возможно даже встречались. Во всяком случае ваше лицо кажется мне знакомым. Я Дитрих Кронивен.
  
  - Шпатц Грессель. Приятно познакомиться.
  
  Шпатц присмотрелся внимательнее. Нет, лицо не показалось ему знакомым. Впрочем, категорически незнакомым тоже. Обычное было лицо для дядьки средних лет - седины в усах нет, подбородок гладко выбрит по последней моде, шляпа, пальто... Коричневый кожаный саквояж, в тон ему - ботинки. Кажется, так сейчас одеваются вообще все дядьки средних лет. Если они не крестьяне и не военные.
  
  - Герр Грессель, я бы подсел поближе, но, боюсь, правила этого места не позволяют мне пересекать границы синего сектора, а наш строгий герр Величественные Усы, сдается мне, очень внимательно за этим следит.
  
  Инспектор клевал носом над гроссбухом на конторке. Усы его шевелились, будто он что-то напевал.
  
  - У вас ко мне какое-то секретное дело, которое нужно обсуждать шепотом? - Шпатц удивленно приподнял бровь.
  
  - Нет, что вы! Я не веду никаких секретных дел, все мои дела прозрачны и скучны - я занимаюсь торговлей зерном.
  
  - Хотите поболтать, чтобы скоротать скуку? Кстати, как я понимаю, вы опытный человек в этих делах, сколько нам еще ждать?
  
  - Уже не очень долго, - зерноторговец извлек из жилетного кармана часы. - Осталось три четверти часа. Но дело у меня к вам все-таки есть. Правда это скорее шутка.
  
  - Вы меня интригуете.
  
  - У меня есть ритуал, - герр Кронивен не перешел на заговорщический шепот и не сменил выражение лица. Тон его остался прежним - просто вежливый треп случайных попутчиков. - Перед каждой поездкой в Шварцланд я захожу в 'О'Матильда' выпить рюмку шерри и купить билетик у механической гадалки.
  
  Кабаре 'О'Матильда' Шпатц знал. Даже был там пару раз. Всю неделю заведение работает как бар-распивочная с музыкальным автоматом, а по субботам там проходят представления с танцами.
  
  - Понимаю, что глупости, но все равно не могу пройти мимо, не бросив монетку волшебнице за стеклом. И в этот раз на билетике было написано 'Неслучайная встреча с незнакомцем. Цвет удачи - синий. Число удачи - 1'.
  
  - И вот он я - незнакомец на синей скамейке. Один как перст, - Шпатц кивнул. - Понимаю, почему вы заговорили. Но все равно не понимаю, чем могу быть вам... хм... неслучаен.
  
  - Знаете, у меня есть идея, - Кронивен извлек из внутреннего кармана перьевую ручку и быстро накорябал что-то на клочке бумаги. - Вот мой адрес в Билегебене. Я всегда останавливаюсь только там, когда бываю в Шварцланде. Если вдруг судьбе будет угодно сделать нас друг другу неслучайными, значит механическая гадалка хорошо сделала свою работу.
  
  Кронивен привстал перегнулся через серую спинку своей скамьи и протянул Шпатцу кусочек бумаги размером с половину ладони. На одной стороне торопливым почерком было написано:
  
  Дитрих Кронивен, Штигауф-штрасс, 1, Билегебен, Шварцланд.
  
  На другой сторону витиеватыми буквами типографским способом значилось:
  
  Неслучайная встреча
  
  с незнакомцем.
  
  Цвет удачи - синий.
  
  Число удачи - 1
  
  Шпатц хмыкнул и сунул бумажку в карман. Подумав, что теперь ему наверняка предстоит доказывать какому-нибудь из инспекторов происхождение в кармане никогда не бывавшего в Шварцланде сына блудной дочери знатного рода бумажки с адресом в городе, где он никогда не был. Герр Кронивен скупо улыбнулся, махнул рукой и отвернулся, давая понять, что беседа закончена. Медленно потянулись минуты ожидания. Газеты у Шпатца не было, так что он просто разглядывал помещение накопителя. Зрелище было довольно скучным - беленый потолок и стены, панели чуть ниже роста окрашены той же краской что и скамейки, в цвет каждого сектора. Ряды скамей разделены проходом, на полу - гладкая гранитная плитка, отчего кажется, что здесь холодно. В дальней части зала - пустое пространство. С правой стороны ширма в цвет стены, с первого взгляда ее не видно. Если приглядеться, то можно заметить крохотный значок писающего человечка, что выдавало назначение спрятанного там помещения. Шпатц хмыкнул, подавляя смешок. Сначала он нафантазировал, что незаметная ширма скрывает помещение, где прячутся охранники на случай беспорядков среди ожидающих. А оказалось, что там просто туалет. Впрочем, охранникам ничего не мешает прятаться и в туалете тоже... С третьей стороны - зачем здесь охранники, это же не тюрьма? Вряд чтобы попасть в помещение накопителя, нужно сначала пройти проверку документов в пропускном пункте, где охранники и стоят, и прогуливаются вокруг и зорко следят с башен, потом позволить себя обыскать и показать все свои вещи занудному чиновнику и его не менее занудному помощнику, потом пройти собеседование в зале с паркетным полом, и только потом попадаешь сюда. Отсутствие у тебя крупного оружия обеспечивают еще на первом пункте: 'Извините, вы не имеете право на ношение этой вещи на территории Шварцланда, так что мы вынуждены ее изъять и оставить на хранение до вашего возвращения!' Всякую потенциально опасную мелочь вычисляют чиновники-контролеры на втором этапе. А если кто-то не желает расставаться с памятным ножом или, скажем, однозарядным пистолетом, то на помощь приходит убедительный охранник. И либо ты отдаешь запрещенные предметы, либо тебя выпроваживают обратно за пропускной пункт и предлагают убираться на все четыре стороны. В общем, дошедшие до накопителя пребывают в обезвреженном состоянии и не нуждаются в дополнительном надзоре. Достаточно засыпающего герра Величественные усы.
  
  На противоположной стороне висел небольшой информационный стенд. Со своего места Шпатц мог разглядеть только призывы не шуметь, соблюдать дистанцию и по сигналу химической тревоги - надеть противогазы. Рупор для подачи сигнала висел в углу под потолком, а где именно предлагалось брать противогазы - оставалось загадкой. Шпатц заглянул под скамейку, но скорее просто чтобы сменить позу, потому что и так было видно, что никаких ящиков с противогазами там нет. Очевидно, что некто, для кого это предупреждение написано, был в курсе, где брать соответствующую экипировку, и что конкретно он, Шпатц, в число этих 'некто' не входит.
  
  В дальней стене была дверь. Обычная массивная дверь из темного неокрашенного дерева. Ни замочной скважины, ни дверной ручки. Похоже, что открывается она только с противоположной стороны.
  
  Звякнул колокольчик, и дверь открылась. Только не тяжелая 'дверь в счастье', которую Шпатц задумчиво разглядывал, а другая. Через которую он сам сюда вошел. В накопитель просочился тощий юноша невысокого роста. Почти ребенок.
  
  - Имя? - инспектор за конторкой ожил и строго зашевелил усами.
  
  - Флинк Роблинген, - и мальчишка протянул герру Величественные Усы бланк. Точно такой же, как и у Шпатца. Инспектор открыл гроссбух, перо заскрипело по бумаге. Дописав, он поднял голову, недоверчиво осмотрел посетителя с ног до головы, хмыкнул, пошевелил усами, подышал на печать, шлепнул ее на бланк и вернул бумагу юноше.
  
  - Синий сектор.
  
  Флинк Роблинген взял бумагу и неспешно пошел в дальнюю часть зала. Работяги из зеленого сектора, не скрывая разглядывали необычного кандидата на гражданство Шварцланда, лица 'серых' были более бесстрастны. Чем ближе подходил тощий, тем заметнее было, что это вовсе не ребенок. Просто природа не наградила его великанским сложением. Такой получился. Что было еще более странно - в Вейсланде и Шварцланде не жаловали физическую немощь. А Флинк выглядел не особенно здоровым и выносливым.
  
  - Привет! - он остановился рядом со Шпатцем и улыбнулся. Похоже, что они были ровесниками. А может быть Флинк даже был постарше Шпатца. Лицо его чем-то было похоже на крысиную мордочку, на правой щеке - длинный тонкий шрам, из-за которого казалось, что он все время криво улыбается. Мышиного цвета волосы. Жиденькие усики. Кепка в серо-черную клетку. Видавший виды костюм, ченый, но посеревший в некоторых местах. Темно-зеленый шейный платок. И новенькие черные ботинки. - Я присяду?
  
  - Разумеется, - Шпатц подвинулся, хотя необходимости особой в этом не было необходимости. Просто очень хотелось воспользоваться случаем и сменить положение. - Шпатц Грессель.
  
  - Флинк Роблинген. Приятно познакомиться, герр Грессель, - тощий уселся рядом, поерзал, недовольно скривился. - Долго нам сидеть на этой пыточной скамейке?
  
  - Вероятно, уже не очень, - Шпатц пожал плечами. - Я здесь впервые, так что не могу точно сказать.
  
  - В прошлый раз я здесь был в другом качестве, нанимался на работу. В горячий сезон, так что все было обставлено иначе - под рабочих выделили накопитель номер два, Там просто ангар, без скамеек. Устраивали торги по десять - запускали десятерых в порядке очереди, кто-то из нанимателей забирал всю десятку, потом шли следующие десять. Хорошо, что отказываться от кого-то из десятки им было нельзя, а то бы я не получил работу.
  
  Флинк ухмыльнулся и стал еще больше похож на крысу.
  
  - Когда меня видят, каждый раз думают, что я больной и слабый. Чаще всего мне это только на руку, но вот зеленый билет мне пришлось самому купить, никто бы мне его не дал так просто. Но без хотя бы одного отработанного сезона претендовать на гражданство Шварцланда нельзя. Если нет других причин. У вас, я так понимаю, они есть? Раз вы здесь впервые?
  
  Флинк достал из кармана плоскую металлическую фляжку, отхлебнул из нее, вытер платком и протянул Шпатцу. Он кивнул, принял угощение и сделал глоток. Шерри. Неожиданно.
  
  - Мать родом из Вейсланда, из военнопленных, - Шпатц вернул фляжку. - На ты?
  
  - Конечно, герр Грессель, - Флинк широко улыбнулся. - А я мечтал попасть в Шварцланд с самого детства. Зачитывался про войну, люфтшиффы бегал смотреть на площадь раз в месяц. Когда был пацаном, надо мной смеялись. Когда вырос... тоже смеялись. Потому что не так уж сильно я и вырос. Но вот я здесь. Накопил на зеленый билет, отработал на строительстве небоскреба в Билегебене. Ох, я тебе скажу, работа! Голова кругом от высоты! Мы оттуда по неделе не спускались, прямо там и ели, и нужду справляли. Но ты не думай, там все очень по-людски устроено. Просто долго спускаться с этакой высотищи! Зато когда смена заканчивалась, сядешь на балку, ноги вниз свесишь, прихлебываешь свою положенную дневную порцию шнапса и смотришь, как внизу фонари светятся. И фары вагенов. И люди такие маленькие-маленькие... Я тогда сидел и думал, что вернусь. Что хочу здесь жить, а не только работать...
  
  Флинк снова отхлебнул из фляжки.
  
  - Чтобы все у нас с тобой получилось, Шпатц!
  
  Шпатц взял фляжку.
  
  - Твое здоровье, Флинк!
  
  Дверь распахнулась.
  
  Первыми накопитель покинули рабочие. Их всех вместе забрал высокий полный мужчина в бежевом костюме и коричневой шляпе.
  
  - Не повезло ребятам, - прошептал Флинк. - Это Грант пакт Вольцоген. Он управляющий на шахтах в горах Лютвицберге.
  
  - Их сам управляющий забирает? Я думал, что аристократы не занимаются наемниками...
  
  - Таковы правила. Если ты берешь на работу иностранцев, то должен сам их встретить и проводить до места. Взять на себя ответственность. Обычными местными рабочими управляющие не занимаются, конечно.
  
  - А зачем берут иностранных рабочих? Свои не справляются?
  
  Флинк приложил палец к губам.
  
  Серых забирали по одному. За каждым являлся персональный контролер в темно-серой форме, коротко приветствовал, представлялся, и они уходили вдвоем. Один из серых, тот самый, с билетиком от механической гадалки, вышел последним, кивнув Шпатцу на прощание. Было похоже, что со своим контролером он встречается уже не в первый раз.
  
  Дверь снова закрылась, Шпатц и Флинк остались вдвоем. Тишину накопителя заполнили звуки далеких шагов, неопределенных скрипов, шума двигателей, голосов. Шпатц перевел дух, несколько раз сжал и разжал кулаки. Вдох-выдох. Не о чем волноваться. Он же уверен, что его отец сказал правду о настоящей фамилии матери. Все должно получиться. Не о чем волноваться. Не о чем...
  
  Дверь распахнулась, жалобно скрипнув. На пороге появился огромных размеров инспектор в темно-синей форме. Он выглядел как огородное пугало, на которое хозяева не пожалели соломы - объемное брюхо над ремнем, круглые лоснящиеся щеки, волосы цвета спелой пшеницы.
  
  - Хальт! - громким фальцетом произнес он, уперев сардельку указательного пальца на Шпатца. Тот поднялся. Нет, все-таки ростом Шпатц не уступал своему контролеру, только в ширину. - Шпатц Грессель?
  
  - Да.
  
  - Я Хирш пакт Боденгаузен, ваш инспектор по контролю, герр Гессель. Следовать за мной! - туша в синей форме неожиданно легко развернулась и неожиданно быстро направилась в неизвестность. Шпатц подхватил сумку и направился следом.
  
  - Увидимся! - крикнул вслед Флинк. И дверь захлопнулась. Теперь уже за спиной.
  
  Короткий коридор, дверь направо, длинный слабо освещенный коридор с редкими зарешеченными окнами под потолком. Шпатц успел удивиться пробивающемуся сквозь них свету угасающего дня. Ожидание казалось настолько бесконечным, что по его внутреннему ощущению на улице уже должна была быть глубокая ночь. Еще одна дверь.
  
  Огромное мощеное черной брусчаткой поле заливали золотые лучи клонившегося к закату солнца. Серая махина люфтшиффа отбрасывала причудливую тень на глухую стену ангара. Рядом с тремя черными ластвагенами деловито суетились люди в форме и недавние соседи по накопителю из зеленого сектора. Но инспектор Боденгаузен повернул в противоположную сторону - к длинной веренице небольших мобилей, стоявших вдоль металлической оградки, покрашенной в желто-черную полоску.
  
  - Герр Грессель, - ничуть не задыхаясь от быстрого шага заговорил инспектор. - Сейчас мы направимся в карантинную зону Гехольц. Я буду сопровождать вас все время вашего в ней пребывания, за исключением сна и сортира. Когда я буду задавать вопросы, отвечать незамедлительно, меня также можно спрашивать, если возникает такая необходимость. Обращаться ко мне следует герр инспектор. Понятно?
  
  - Да, герр инспектор.
  
  - За время нашего сотрудничества я постараюсь вложить в вас максимум возможных знаний и умений, необходимых для жизни в Шварцланде, и если все пройдет успешно, то мы расстанемся, когда вы обретете статус фрайхер, - Боденгаузен распахнул дверь темно-синего мобиля и посторонился, приглашая Шпатца устраиваться на место рядом с водительским. - Если же все пойдет неправильно... Впрочем, надеюсь, все будет хорошо, и Шварцланд станет вашей новой родиной и обретет в вашем лице доброго подданного и полезного гражданина.
  
  Инспектор улыбнулся, сверкнув маленькими льдинками глаз, захлопнул дверь и обошел мобиль с другой стороны. 'Надо же, какая беспечность, никакой охраны или чего-то подобного...' - мимоходом подумал Шпатц. Мотор мобиля басовито заурчал, инспектор выкрутил руль, и площадь за окном сдвинулась. Раньше Шпатцу не доводилось ездить на мобиле. Он их, разумеется, видел, урчащие железно-парусиновые коробки давно не были диковинкой на улицах Сеймсвилля. Но позволить себе раскатывать на них могли только очень богатые и очень эксцентричные люди. Для обычных граждан из самодвижущихся повозок были доступны только паровые автобусы.
  
  - Я ознакомился с вашим делом, герр Грессель, - мобиль остановился рядом с пропускным пунктом у ворот. - Там написано, что вы служили в армии и единожды участвовали в боевых действиях. В каком конфликте, позволите ли узнать?
  
  - Уния Блоссомботтен, герр инспектор. Неспокойный район на севере Сеймсвилля. Два года назад там убили Гебо Велтиста, двоюродного брата нашего короля. И вспыхнуло сепаратное восстание. Я приписан к инженерным войскам, моя часть была мобилизована в состав горной армии, так что я тоже в каком-то смысле поучаствовал.
  
  - Вы не разделяете интерес короны в этом конфликте? - Боденгаузен бросил быстрый взгляд на Шпатца, затем приоткрыл со своей стороны окно и предъявил заглянувшему в мобиль охраннику пропуск. Дверь закрылась, тяжелый створ ворот пополз влево, открывая дорогу.
  
  - Отнюдь, - Шпатц усмехнулся. - Вы знакомы с историей Унии Блоссомботтен? Это настоящая заноза в заднице Сеймсвилля! Фактически, это обширная горная долина, близ которой добывается уголь, железо и некоторые другие полезные ископаемые. До того, как месторождения открыли, это была просто дыра на задворках. Сейчас же этот регион мог бы процветать, но нет же! Среди местных жителей бытует убеждение, что прогресс несет зло и порок. И нужно как можно больше вставлять ему палки в колеса. Сначала они устраивали диверсии на шахтах и складах. К счастью, они по своим убеждениям не пользуются взрывчаткой, иначе жертв могло быть больше... Они устраивали шумные демонстрации, несколько раз поджигали бараки рабочих. Если кто-то из местных нанимался на шахты, то его могли повесить. Ни королю, ни владельцам шахт не хотелось доводить дело до военного конфликта. Но получилось... как получилось. При подавлении бунта король счел необходимым воспользоваться самыми передовыми технологиями своей армии, чтобы продемонстрировать этим дремучим горцам силу прогресса. Восстание было подавлено рекордно быстро.
  
  Инспектор засмеялся.
  
  - Я слышал, что король Сеймсвилля пытался купить люфтшифф, должно быть, это было связано с этим мятежом?
  
  - Не знаю таких подробностей, но думаю да, - Шпатц поерзал на жестком сидении мобиля, в очередной раз недобро помянув конструкторов сидений. Создавалось впечатление, что здесь в Шварцланде старались создать все условия, чтобы человеку хотелось побыстрее вскочить.
  
  - У вас имелись собственные интересы участвовать в этом конфликте?
  
  - Да, - кивнул Шпатц. - Мой отец - совладелец угольной шахты. Семья Грессель уже лет четыреста занимается банным делом. Десять лет назад отец посчитал, что уголь - более выгодный вид топлива и принял участие в разработке шахты.
  
  - Так вы богатый наследник? - Боденгаузен показал пропуск еще одному охраннику на еще одних воротах.
  
  - Нет, - Шпатц вздохнул. - Я оказался не очень пригоден к ведению дел, так что отец принял решение воспитывать преемника из моего сводного брата. Сына своей младшей жены.
  
  - Эта система всегда меня удивляла, - хохотнул инспектор. - У нас не принято иметь несколько жен! Моя Бинди порвала бы меня на тряпочки, если бы я заикнулся еще хоть об одной женщине!
  
  - Младшую жену нельзя взять в дом просто так, герр инспектор, - Шпатц оглянулся на закрывающийся створ последний пограничных ворот. - Она переходит по наследству, только если умирает брат.
  
  - Но я слышал, что она тоже становится женой, - инспектор криво ухмыльнулся, круглые щеки его раскраснелись. - Во всех смыслах, если ты понимаешь, о чем я.
  
  - Кому как повезет, герр инспектор, - Шпатц подмигнул. - Младшая жена не всегда младше. Думая о младших женах мы всегда представляем юную прелестницу, но обычно все же первыми умирают старшие братья. А младшие берут себе в дом их вдов... Так что...
  
  - Благородный обычай, - одобрительно хмыкнул Боденгаузен. - Но у вас-то было иначе?
  
  - Да, - лицо Шпатца потемнело. Балагур-инспектор задел за больную тему. Джерд была как раз женой младшего брата. Не юная прелестница, всего несколькими годами младше Блум, его матери. Когда брат отца погиб, ходили разные слухи, поговаривали даже, что тот завал на шахте не был несчастным случаем. Но никто ничего не доказал, отец стал владельцем всех семейных активов, а Джерд вошла в семью младшей женой. Ее старшему сыну было пятнадцать, на два года младше Шпатца. И потом у них с отцом родилось еще четверо детей. Один из язвительных соседей как-то предположил, что именно отец Шпатца и заделал Джерд ребенка. Шпатц тогда расквасил умнику нос и выбил пару зубов, но только лишь потому, что сам был склонен думать точно так же. Просто старался вслух не говорить все эти страшные вещи.
  
  - Не хочешь говорить об этом?
  
  - Не очень, герр инспектор, - признался Шпатц. - Но если это важно, я готов рассказать историю моей семьи.
  
  - Вот как мы поступим, герр Грессель, - инспектор на несколько мгновений отвлекся от пустынной дороги и серьезно посмотрел на Шпатца. - Одним из вечеров мы возьмем бутылочку шнапса из моих запасов, и вы мне расскажете все.
  
  'Договорились', - подумал Шпатц и стал бездумно смотреть на дорогу. Полотно из почти идеально подогнанных булыжников пролегало между невысоких холмов, кое-где украшенных небольшими группками невысоких деревьев. 'Надо же, у нас даже некоторые центральные улицы после дождя становятся похожи на сточные канавы, а здесь до ближайшего города еще ехать и ехать, а дорога - камешек к камешку', - Шпатц вдруг почувствовал, что наконец-то расслабился. Инспектор молча вел мобиль, за окном машины - пасторальная идиллия, размеченная кое-где желто-черными столбиками. Редкие пушинки облаков в густой лазури неба. Темное золото солнечного диска у самого горизонта. Пестрые булыжники идеальной шварцландской дороги. С одной стороны, вроде бы окружающий мир остался прежним - в Сеймсвилле те же холмы, те же деревья, те же редкие гранитные валуны, утопающие в высокой траве. С другой - что-то неуловимо изменилось. Словно пограничное бюро - это не конструкция, возведенная людьми, просто в том месте, где им захотелось, а нечто большее. Граница другого мира. Чужого. Незнакомого. Подозрительно похожего на тот, который Шпатц только что покинул, но иного.
  
  - Когда я впервые приехал в Чандар в составе посольства, - вдруг снова заговорил инспектор. - Я долго не мог понять, что вокруг не так. Вроде те же деревья, запахи, люди. Но всей кожей чувствуешь, что ты на чужбине.
  
  - Я очень громко думаю, герр инспектор? - Шпатц повернул голову и посмотрел на краснощекий профиль Боденгаузена.
  
  - У тебя лицо такое же растерянное, как у меня тогда, - инспектор усмехнулся. - То хмуришь лоб, то оглядываешься беспомощно. Ты ни разу не выезжал из Сеймсвилля, судя по твоей анкете. Так что я точно знаю, что ты чувствуешь.
  
  - И это значит что-то особенное?
  
  - Не думаю, - Боденгаузен пожал плечами. - Впрочем, профессор философии из Стадшуле со мной бы не согласился. Среди интеллигенции принято считать, что государственные границы - это объективная необходимость, и люди - только пешки глобального процесса. Или, говоря другими словами, мир разделен на безусловные части и меняется в угоду высшему смыслу.
  
  - Не уверен, что правильно понял, - Шпатц наморщил лоб. - Граница объективна, то есть возникает сама по себе. И люди в любом случае ее возведут, потому что по-другому не может быть? А война?
  
  - А война не начинается случайно. Если мир изменился, и границы сдвинулись, то у людей не будет выбора, кроме как последовать за ними. И воевать, если надо.
  
  - И побеждает всегда только та сторона, которая служит высшему смыслу? Мир просто не позволит неправой стороне победить?
  
  - Да, что-то вроде того, - Боденгаузен кивнул, повернул голову и подмигнул Шпатцу. - Хорошо, что я не философ. Но ты быстро схватываешь. Хорошее образование?
  
  - Очень обрывочное, - Шпатц пожал плечами. - Школа грамотности, курс в инженерной части и частные уроки. Надеюсь его продолжить в Шварцланде.
  
  - Правильный настрой, герр Грессель. Для фрайхера доступны курсы вольнослушателей в Стадшуле любого города, рекомендую воспользоваться этим правом сразу же, как только это станет возможным. Местное образование увеличивает как шансы получить статус эдлера, так и возможность найти хорошую работу.
  
  Мобиль притормозил, Боденгаузен вывернул руль вправо. Второстепенная дорога сворачивала за холм и упиралась в высокие металлические ворота. Решетчатый забор оплетали колючие даже на вид кусты, усыпанные мелкими желтыми цветочками. Караульную башню справа от ворот Шпатц тоже заметил не сразу - будка с часовым пряталась в обширной кроне высокого дерева. Перед воротами - мощеный брусчаткой небольшой плац, на котором с комфортом могли разместиться три или четыре ластвагена. На уровне глаз на воротах ровными черными буквами было выведено: 'Гехольц'. Чуть пониже: 'Карантинная зона'. А над воротами сияли начищенной латунью буквы девиза: 'Честность свободна от страха'.
  
  ГЛАВА 2
  Hat eine Puppe mir geschenkt
  
  Dann bin ich nicht allein
  
  (Она подарила мне куклу,
  
  И теперь я не одинок)
  
  Puppe - Rammstein
  
  
  
  - Коэффициент вертикальной профилировки - семь, - доктор сделал шаг назад и убрал руку с макушки Шпатца. - Теперь подбородок максимально вперед и сожмите челюсти, герр Грессель.
  
  Сегодня был пятый день в карантинной зоне. Тесты и экзамены были позади, результаты знаний Шпатца об истории и законах Вейсланда и Шварцланда признаны удовлетворительными. Каждое утро здесь начиналось с обязательных моргенбунген - бодрящих упражнений под руководством белокурого громилы в сером мундире оберфельдфебеля. Причем не делалось исключений ни для кандидатов на гражданство, ни для охраны, ни для прочего персонала, включая помощников повара, уборщиков и машинисток. Еще одним обязательным ритуалом было оглашение распорядка дня на плацу после завтрака. Герр Каумляйтен, гражданский вервальтер карантинной зоны Гехольц, дородный господин с белесым лицом уроженца приморских районов Шварцланда, уверенным баритоном сообщал, какие события сегодня всех ожидают, сколько человек прибыло, сколько убыло, кому полагается благодарность, и кто провинился. Затем проходила перекличка среди кандидатов, и все расходились по своим делам - в учебные кабинеты, медицинский сектор или на спортивную площадку.
  
  - Коэффициент челюстного угла - пять, - доктор сделал два шага в сторону и приглушил свет. - Теперь смотрите на красный круг на стене и не двигайтесь, герр Грессель. Можете закрыть глаза, лампа яркая, некоторым не нравится.
  
  Тест по истории был простым, и глубоких знаний не требовал. На каждый вопрос предлагалось всего два варианта ответа, и нужно было быть полным идиотом, чтобы выбрать неправильно. Даже если ничего не знать про кайзера Грейцега, то на вопрос 'Каким именно талантом прославился великий кайзер Грейцег, прозванный в народе Соловей, в самом начале своего правления?' вряд ли стоило отмечать вариант 'Пересыпание цветного песка из бутылок в стаканы'. Тем более, что второй вариант был 'виртуозная игра на клавесине'. Сначала Шпатц думал, что в вопросах есть какой-то подвох, что выбор из настолько очевидных вариантов не может быть проверкой знаний. Но когда он озвучил свои сомнения инспектору Боденгаузену, тот засмеялся и похлопал Шпатца по плечу: 'А это никакой не экзамен, это часть системы обучения. Комерад штамм Фогельзанг, твой предполагаемый родственник, автор этой системы, обратил внимание, что человек лучше усвоит информацию, если думает, что его так проверяют, и правильные ответы он угадывает, потому что умен. Вот скажи теперь, сможешь ты забыть, что кайзер Платт провел военную реформу, упразднив правило, что старшие офицерские чины могут получать только верванты?' Шпатц засмеялся. Второй вариант ответа на этот вопрос был 'повелел офицерам ходить по городу только спиной вперед'.
  
  - Коэффициент контура - девять, - доктор выключил яркую лампу, и черная тень профиля Шпатца со стены исчезла. - Встаньте к этой стене, герр Грессель.
  
  Проверку на физическую подготовку Шпатц прошел легко и непринужденно, с вердиктом 'рекомендован на военную службу'. Правда, Боденгаузен усмехнулся и сказал не обольщаться, что он с такой же легкостью пройдет армейскую проверку. Но не стал уточнять, чем именно особенным отличались военные нормативы. А Шпатц не стал просить его вдаваться в подробности, он все еще чувствовал себя не в своей тарелке, после того, как его, абсолютно голого, бесцеремонно щупали, заставляли наклоняться в разные стороны, заглядывали в зубы и задницу. Именно так выглядела общая оценка здоровья, последовавшая сразу после бега, приседаний и балансирования на одной ноге.
  
  - Коэффициент роста - семь, вертикальный пропорциональный коэффициент - семь, второй пропорциональный - пять, - доктор отошел от Шпатца и сел за стол, напротив молчаливого безликого секретаря. - Можете одеться и присесть на стул, герр Грессель. Измерения закончены.
  
  Безымянный доктор и его бесцветный секретарь приехали в Гехольц на черном мобиле сегодня утром. Вервальтер Каумляйтен сообщил об этом после завтрака, просто как о прибытии двух персон. Они заняли кабинет в медицинском секторе, куда Боденгаузен и отвел Шпатца сразу после того, как распорядок дня был оглашен. Доктор был среднего роста, среднего сложения и неопределенного возраста. У него был невыразительный голос, серый гражданский костюм, только рубиновая капля на лацкане выдавала в нем принадлежность к медицине. Его секретарь или помощник еще большим талантом не выделяться, чем сам начальник. Если присмотреться, то можно было сказать, что он значительно моложе доктора, но на этом наблюдения останавливались. Молодой мужчина, сливающийся с любым фоном, на котором оказывался. Доктор сообщил, что Шпатц не должен задавать ему никаких вопросов, выполнять команды четко и немедленно, и что всю необходимую информацию он узнает, когда будет нужно. А потом доктор приказал Шпатцу раздеться и приступил к измерениям. 'Согните руку в локте', 'поверните голову максимально вправо', 'поднимите руки вверх', 'сядьте на этот стул, уприте подбородок в подставку' - доктор командовал, Шпатц выполнял. Продолжалось это около трех часов.
  
  - Ваш индекс идеала Фогельзангов - два, герр Грессель, - доктор поднял голову и посмотрел на Шпатца. - Для справки, сейчас самый высокий индекс идеала имеет Адлер штамм Фогельзанг, старший сын главы семейства. И он ниже вашего.
  
  Шпатц открыл рот, чтобы задать вопрос, что это значит лично для него, но вовремя захлопнул рот, увидев, как уголки губ доктора дернулись. Да, конечно. Не спрашивать.
  
  - До свидания, герр Грессель, - доктор указал взглядом на дверь.
  
  Инспектор Бодергаузен сидел, свешиваясь со всех сторон с неудобного табурета и читал газету. Когда дверь открылась, он поднял глаза и подмигнул:
  
  - Как впечатления, кандидат?
  
  - Доктор сказал, что мой индекс идеала - два.
  
  - Ого, то есть теперь ты можешь быть совершенно точно уверен, что твоя мама не была простушкой из деревни! Индекс идеала два - это... Это... Проклятье, даже у кайзера индекс идеала четыре!
  
  - Герр инспектор, я собой горд, конечно, но не могли бы вы объяснить, что это значит лично для меня? Я бы спросил у доктора, но... - Шпатц поежился и оглянулся на дверь.
  
  - Понимаю тебя, у меня самого от этой парочки мурашки по коже каждый раз, когда их встречаю! - Боденгаузен поднялся и кивнул в сторону выхода. Они зашагали по коридору, мимо одинаковых бледно-зеленых дверей медицинского сектора. - На самом деле, для тебя ничего не поменяется. Поскольку ты не претендуешь на долю в наследстве и признании тебя полноправным вервантом, то даже единица ничего бы не значила. Так уж сложилось, что ты почти вылитый основатель семьи Фогельзанг. Посмотри в зеркало, увидишь их фамильный портрет. Так что озвученная тобой причина, по которой ты желаешь получить гражданство, признана законной и правомерной. Впрочем, если ты когда-нибудь захочешь влиться в лоно семьи Фогельзангов, получить положенное имя и все, что тебе причитается, то эта двойка индекса будет хорошим подспорьем.
  
  Всего в жилом секторе Гехольца было три одноэтажных корпуса. В каждом могло разместиться с комфортом человек по пятьдесят, а если на тесноту внимания не обращать, то и до сотни. Но сейчас аншлага не было. Два корпуса - под номерами два и три - были заперты, а в третьем проживало в общей сложности восемнадцать человек - девять кандидатов и девять инспекторов. Правда спали они не вместе, по ночам надзор снимался, и инспектора уходили на свою половину. Где каждому полагались одноместные апартаменты, в отличие от кандидатов. При желании, и наличии толики ловкости и удачи, можно было тайно выбраться из общей спальни и сбегать на свидание. Если, конечно, сумеешь убедить одну из холодных как ледяные скульптуры машинисток из административного сектора. Эти строгие фройляйн были как на подбор светловолосые, голубоглазые и, казалось, начисто лишенные всех человеческих чувств. Как мраморные статуи. Шпатцу так ни разу и не удалось сосчитать, сколько всего девушек служило в Гехольце. Они были похожи, как родные сестры, а темно-серая униформа департамента надзора и вовсе сводила на нет все попытки отличить белокурых фройляйн друг от друга.
  
  - Дааа, - Боденгаузен остановился возле неудобной даже на вид скамейки и причмокнул. - Присядем?
  
  Одна из машинисток размеренным шагом шла от административного сектора к медицинскому. Ей было не больше двадцати, белокурые волосы стянуты в тугой узел на затылке, прямая форменная юбка волнующе облегала идеально круглую попу, открытые ниже колен ноги - скульптурно правильной формы. В общем, она выглядела в точности как любая из работавших здесь фройляйн - восхитительно красивой и возмутительно идеальной. Другие просто не попадали в департамент надзора. Шпатц и Боденгаузен молча проводили ее взглядом, дождались, когда за ней закроется зеленая дверь медицинского сектора, и только потом шумно и облегченно выдохнули.
  
  - Поговаривают, - инспектор склонился к Шпатцу и понизил голос до шепота. - Что каждой машинистке департамента надзора полагается нож особой формы. Тонкий и трехгранный. Он у нее в левом рукаве.
  
  - Спасибо за предупреждение, герр инспектор, - Шпатц усмехнулся. - Нам не пора на обед?
  
  - Не торопись, - круглое лицо Боденгаузена стало серьезным. - Поболтаем чуть-чуть. Неприятный разговор, но тебе придется ответить. Как умерла твоя мать?
  
  - Заболела, - быстро ответил Шпатц. - Кажется, воспаление легких или что-то в таком духе. Сначала у нее началась лихорадка, потом кровавый кашель и рвота, а через три дня она уснула и не проснулась.
  
  - Ваша семья довольно богата, неужели ее не лечили?
  
  - Лечили, разумеется, - Шпатц нервно дернул плечом. - Семейный доктор и еще какой-то. Но ничего не помогло.
  
  - Другой доктор? Вы знаете его фамилию, герр Грессель?
  
  - Увы, передо мной никто не отчитывался, - голос Шпатца дрогнул. - Мы с отцом повздорили, он сказал, что не мое дело, кто лечит его жену, обматерил меня и выставил. Я ушел в кабак, снял там же комнату и пил. А утром она умерла.
  
  - Не появлялся ли среди окружения вашей семьи кто-то новый незадолго до смерти Блум?
  
  - Боюсь, что вокруг нашей семьи все время появляются новые лица - нам принадлежит множество заведений, у отца дела с десятками разных поставщиков, посредников и покупателей. А рабочий кабинет у него на первом этаже нашего дома.
  
  - Может быть вы сменили горничную или няню?..
  
  - Я понимаю, куда вы клоните, герр инспектор, - Шпатц несколько сжал и разжал кулаки. - Мою мать некому было ненавидеть. Она мало с кем общалась. Не любить ее могла разве что Джерд, но тут скорее наоборот должно быть - это она отодвинула мою мать в сторону. Новая горничная... Нет, ни горничной, ни няни мы не нанимали. А вот новые соседи появились. Купили дом, пустовавший несколько месяцев. Его звали Кушт Дагмер, а имени супруги я не знаю.
  
  - Они все еще живут в этом доме?
  
  - Я переехал от отца через три дня после смерти матери. Мы поругались, и я не видел его с тех пор.
  
  - Когда точно это было?
  
  - Три месяца назад.
  
  Боденгаузен поднялся со скамейки и кивнул в сторону столовой. Вопреки ожиданиям Шпатца, никакого строго распорядка по приему пищи в Гехольце не было. Главный зал столовой не был поделен на сектора, регламенты, ритуалы и правила, ограничивающие практически все области жизни в Шварцланде никак не касались еды. Можно было прийти в любой момент, положить на тарелку сколько угодно и чего угодно и сесть за любой столик. Столики, кстати, тоже были разного размера - можно было устроиться как большой компанией на виду у всех, так и уединиться в крошечных альковах в одиночку. Когда Шпатц первый раз пришел в столовую, он думал, что его там ожидает строгий оберкельнер, который будет строгим голосом вызывать каждого по имени, а его бессловесные помощники - выдавать строго отмеренные порции еды. А на выходе нужно будет отмечаться у секретаря, что 'герр Грессель употребил колбаски с тушеной капустой, два ломтя хлеба и яблочный компот. Слава Шварцланду!' Однако опасения не оправдались. Не требовалось ни отмечаться в обеденном гроссбухе, ни отчитываться о количестве съеденного. Нужно было просто взять тарелку, обойти стол раздачи, самостоятельно наполнить ее чем хочется и сесть за любой столик. Если первой порции не хватило, не возбранялось подходить к столу с едой сколько угодно раз. Можно было громко разговаривать, смеяться и даже петь песни, если возникало такое желание. Во всяком случае рослые парни из военной охраны Гехольца несколько раз так и делали.
  
  Шпатц и Боденгаузен устроились за столиком у стены, из-за которого была виден почти весь зал. Зал был почти пустым - они пришли далеко не к началу, а значит сладкие крендельки точно закончились. Шпатц плюхнул в миску чечевичной похлебки, выбрал из оставшихся кусков хлеба пару поджаристых горбушек и как раз выбирал, какую из остывших колбасок взять, как дверь столовой распахнулась, и на пороге возник человек, совершенно не сочетающийся со всем этим местом. Он был очень высок, очень тонок и очень ярко одет. Костюм в пурпурно-красную клетку, алый галстук и крохотные красные очки на кончике длинного тонкого носа. Тощий франт на мгновение замер в дверях, поморгал, привыкая к приглушенному свету столовой, а потом расплылся в широкой улыбке, распахнул длинные руки и подпрыгивающей походкой направился к столу раздачи.
  
  - Хирш, как же я рад тебя видеть! Ты не представляешь, какими скучными делами мне приходилось заниматься последнее время!
  
  Боденгаузен разулыбался в ответ, тоже с готовностью распахнул объятия, они похлопали друг друга по плечам, как старые добрые друзья. А Шпатц так и стоял, нацелив вилку на колбаску. Приглядевшись он заметил на лацкане рубиновую каплю - этот странный человек был доктором.
  
  - Герр Грессель, - Боденгаузен указал на большой стол, предлагая устроиться там всем вместе. - Позволь представить, это Карл пакт Готтесанбитерсдорф, лучший специалист по виссенам. Карл, это Шпатц Грессель, кандидат на гражданство Шварцланда.
  
  - Позвольте посмотреть на вас, Катрин-Блум-Шпатц штамм Фогельзанг! - тощий красно-пурпурный доктор приблизился вплотную, передвинул очки, и заглянул сквозь красные стекла Шпатцу в глаза. - Дааа... Какой индекс ему поставил Хунтер? Четыре?
  
  - Два, - Боденгаузен расплылся в гордой улыбке, словно ошеломительная оценка была его собственной заслугой.
  
  - Неслыханно! - Готтесанбитерсдорф всплеснул длинными руками, чудом не отвесив Шпатцу оплеуху. - Невероятно! Восхитительно! Молодой человек, я желаю, чтобы вы присутствовали, когда я буду проводить тестирование на грязную кровь.
  
  'Ах вот это кто! - наконец сообразил Шпатц. - Тот самый человек, который держит в своих тощих пальцах жизнь любого кандидата'.
  
  - Приятно познакомиться, герр доктор, - Шпатц поклонился. - Почту за честь, мне очень любопытно посмотреть на вашу работу.
  
  - Вы собрались покушать, как я вижу? - доктор вытянул шею, словно это требовалось, чтобы заглянуть в тарелки. - Я только прибыл и совершенно не голоден. Заходил поздороваться и взглянуть на вас Шпатц штамм Фогельзанг... То есть, простите, еще Грессель. Просто глядя на ваше лицо сложно называть вас этим нелепым именем. До встречи через час, я удаляюсь!
  
  И клетчатый доктор вскочил со стула и направился к двери. Все той же подскакивающей походкой.
  
  - Он никогда не предупреждает о своем приезде, - улыбка сползла с лица Боденгаузена, а обычно красные щеки побледнели. - Первый раз слышу, чтобы он потребовал присутствия кандидата.
  
  - Это... плохо или хорошо? - Шпатц понял, что у него пропал аппетит и опустил ложку в тарелку с похлебкой.
  
  - Вот и узнаем, - инспектор вздохнул и отодвинул тарелку. - Герр Грессель, я понимаю, что вам сейчас хочется расспросить меня подробнее о том, что вас ждет, но я, с вашего позволения, воздержусь пока от разъяснений. Мы поговорим сегодня за ужином. Возможно...
  
  Внутри Шпатца все сжалось. 'Будете отбракованы', - вспомнил он. Отбракованы. Ликвидированы. Кто такие эти проклятые виссены, чья кровь здесь обеспечивает смертный приговор? Шпатц ухватил ложку покрепче и решительно принялся за свой обед.
  
  - Приятного аппетита, герр Грессель, - Боденгаузен вздохнул и молча уставился на стену.
  
  Щпатц кивнул, чтобы не бубнить с набитым ртом, и надкусил подсохшую горбушку. Вкуса еды он не чувствовал, просто хотелось скрыть тревогу. Этот новый доктор пугал одним своим видом, а загадочная 'грязная кровь' вызывала сложные чувства. Слово 'виссен' он слышал только от бабки, и считал, что это просто устаревшее ругательство. И была еще детская считалочка, в конце которой были строчки 'не успеешь отвернуться - тебя виссен заберет!'
  
  К медицинскому сектору шли молча. Уже возле самой двери Боденгаузен тронул Шпатца за плечо.
  
  - Герр Грессель, ты мне нравишься. Поэтому хочу спросить твое мнение до того, как ты войдешь в эту дверь. Если в тебе обнаружат грязную кровь, я буду вынужден тебя убить. Я могу перерезать тебе горло или выстрелить в голову. Какой тип смерти для тебя менее оскорбителен?
  
  - Герр инспектор... - Шпатц задумался. - Полагаю, тот который быстрее. Хотя и рассчитываю, что до этого не дойдет. По крайней мере со стороны матери в моей крови не должно быть никаких проблем.
  
  Шпатц натянуто улыбнулся, и Боденгаузен натянуто же ответил на его улыбку.
  
  Тощий доктор Готтесанбитерсдорф, стоял, нагнувшись над столом, осторожно наливая в невысокую прозрачную чашку густую белесую жидкость. Его попугайский костюм был прикрыт бледно-зеленым медицинским халатом, а темно-рыжие волосы убраны под такую же шапочку. Верхний свет в его кабинете был потушен, только яркая настольная лампа выхватывала из полумрака в строгом порядке расставленные чаши и пробирки. Когда Шпатц вошел, он медленно выпрямился, аккуратно закрыл флакон завинчивающейся крышкой, поставил в пустующее гнездо в открытом несессере и только потом повернулся лицом к двери.
  
  - Добро пожаловать, драгоценный Катрин-Блум-Шпатц штамм Фогельзанг! - его длинные конечности пришли в движение и он в три шага оказался возле Шпатца. Тому потребовалось сделать над собой усилие, чтобы не отшатнуться. - В сущности, я убежден, что вам совершенно не о чем волноваться. Но хочу, чтобы вы увидели это своими глазами.
  
  Готтесанбитерсдорф провел ладонью рядом с лицом Шпатца, ни разу не коснувшись его кожи. Затем резко отпрянул и широко улыбнулся.
  
  - Спасибо за поддержку, герр доктор, - Шпатцу сделал осторожный шаг вперед. - Только я пока не имею права носить фамилию Фогельзанг... Я Грессель.
  
  - Если угодно, могу называть вас Грессель, - доктор громко засмеялся, запрокинув голову. - Право носить приставку штамм получают по праву крови, а не бюрократически. Вы точно Фогельзанг, герр Грессель. Остальное - пустая формальность. Впрочем, чтобы вас не смущать, обещаю больше не использовать ваше настоящее имя, пока вы не будете полностью к нему готовы. Прошу к столу!
  
  Доктор Готтесанбитерсдорф взмахнул руками, словно фокусник, приглашающий зрителей на представление. На правой стороне стола стояли семь одинаковых прозрачных чаш, наполовину заполненных мутной жижей разных цветов. Из открытого несессера торчали горлышки и пробки разноразмерных склянок, флаконов и бутылей. Десяток пустых пробирок в деревянной подставке. Латунный штатив. Маленькая спиртовая горелка. И открытый футляр со скальпелем.
  
  - Присядьте на стул, герр Грессель и закатайте правый рукав, - доктор ловко выхватил из несессера склянку с прозрачной жидкостью, вынул притертую стеклянную крышку и аккуратно поставил ее на стол. - Положите руку на стол и сожмите в кулак. - Доктор наклонился и вылил на запястье Шпатца несколько капель резко и незнакомо пахнущей жидкости. - Будет неприятно. Я сделаю надрез на счет три. Раз!
  
  И полоснул скальпелем запястье сразу под большим пальцем. Шпатц не успел ни зажмуриться, ни испугаться. Доктор положил скальпель, извлек из подставки пробирку и подставил ее под тонкую струйку крови.
  
  - Вообще-то среди врачей принято пользоваться медицинской иглой, чтобы взять анализ крови, - неотрывно наблюдая, как капли красной жидкости стекают по прозрачным стенкам пробирки, проговорил доктор. - Но мы с вами делаем не совсем обычный анализ. А он требует особого подхода...
  
  Уровень крови поднялся до едва заметной метки, и Готтесанбитерсдорф ловко закрыл ранку ватным тампоном, смоченным все в той же прозрачной вонючей жидкости.
  
  - А впрочем, это не более, чем мой личный каприз, - доктор опять улыбнулся, обнажив белоснежные зубы и покачал перед глазами Шпатца пробиркой с его кровью. - Совершенно все равно, как именно берется кровь на эти тесты. Просто я люблю драматические эффекты.
  
  Шпатц облизнул пересохшие губы. Ранку на запястье нещадно щипало, в голове царил сумбур. Находиться наедине с этим человеком было жутко и одновременно любопытно.
  
  - Я приехал в Гехольц из-за вас, герр Грессель, - усаживаясь на стул с противоположной стороны стола и все еще не выпуская пробирку из рук сказал Готтесанбитерсдорф. - Не мог отказать себе в удовольствии своими глазами увидеть сына Блум, которую все считали погибшей. Как я уже сказал, вам не о чем тревожиться. Кровь вервантов не смешивается с кровью виссенов.
  
  - Тогда зачем этот тест?
  
  - А об этом необязательно знать Боденгаузену, - Готтесанбитерсдорф извлек из несессера длинную пипетку и погрузил ее кончик в пробирку с кровью. Красные бусинки побежали вверх по тонкой стеклянной трубке.
  
  - Кто такие виссены?
  
  - О, герр Грессель, вы так невинны, что даже ничего не знаете об этом? Завидую вашей прекрасной стране, как она там называется? Сеймиль? Сейсилль? - пять капель крови упали в чашу с жижей бледно-розового цвета, она стояла первой в ряду справа. - Виссены неотличимы от людей. Ты не задержишь на них взгляд, если встретишь на улице. Они говорят, как люди. Ходят как люди. Одеваются как люди. Они просто живут среди нас. - красные капли сначала упали на дно и скрылись из вида, но потом набухли черными бусинами и с лопнули, образовав на поверхности розовой жижи причудливый узор, похожий на цветочный орнамент. - Нам известно семь разновидностей виссенов. Вот эти, на отсутствие родства с которыми нам сейчас указал тест, самые безопасные. Они обычно очень красивы и обладают неумеренным очарованием, и им никто не может отказать.
  
  Кончик пипетки снова вернулся в пробирку за новой порцией крови. На очереди была чаша с желтоватой жижей.
  
  - Смотрите, что сейчас будет! - капля крови сорвалась с кончика пипетки и, не успев коснуться поверхности жижи, вспыхнула ярко-желтым. - Обожаю этот момент! - и он уронил в желтую чашу еще несколько капель крови - еще несколько коротких вспышек. - Про виссена этой крови ты мог слышать. Наверняка ты знаешь сказку о короле-людоеде и его восьми рабах без глаз? Ее же еще рассказывают непослушным детям?
  
  Шпатц кивнул. О, да, эту сказку он помнил! Первый раз он ее услышал совсем маленьким, когда еще не было стыдно плакать от страха.
  
  - Этот король правил Аанерсгроссом четыреста лет назад, - доктор заставил еще одну каплю крови вспыхнуть и снова погрузил пипетку в пробирку, за новой порцией. - И слепых рабов у него было не восемь, а восемьдесят два. Но детям трудно запоминать большие числа... - рука доктора переместилась к третьей чаше. Зеленоватой. - Рекомендую заткнуть нос, сейчас будет неприятный запах.
  
  Шпатц быстро поднял руку к лицу, Готтесанбитерсдорф тоже сжал пальцами кончик своего тонкого носа. Зеленая жижа забурлила, стала темнее, на поверхности набухли пузыри, лопавшиеся с мерзким чавканьем.
  
  - Этих виссенов официально больше не существует, - доктор прикрыл вонявшую чашу салфеткой. - Их очень легко отличить по внешнему виду, так что даже никаких анализов проводить не надо. Но таков протокол...
  
  - А куда они делись?
  
  - Они обитали только в дельте Сюдфлюсса. Они насылали эпидемии на соседей, и в конце концов их уничтожили. Это было около сорока лет назад, но порожденные ими болезни до сих пор иногда вспыхивают, - капля крови упала в следующую чашу и расползлась по поверхности тонкой сеточкой. - Четвертая разновидность виссенов. Они могут говорить друг с другом без слов. С любого расстояния.
  
  - Откуда они взялись? Это какой-то народ?
  
  - Увы, герр Грессель, я не могу ответить на твой вопрос, - Готтесанбитерсдорф вздохнул. - Существует десяток гипотез о происхождении виссенов, но ни одна не подтверждена. Пятой разновидности виссенов нельзя смотреть в глаза. Они через взгляд могут проникнуть в мысли и подчинить волю.
  
  - Не успеешь отвернуться - тебя виссен заберет! - усмехнулся Шпатц. - Считалка такая была в детстве.
  
  - О, вы начинаете понимать! - доктор низко наклонился над столом и заглянул Шпатцу в глаза и подмигнул. Затем отвел взгляд и капнул кровью в шестую чашу, бледно-пурпурную. Жижа потемнела и стала на мгновение черной. Потом на поверхности расплылась белая клякса. - Шестые виссены почти ничем не примечательны. Они могут быть сильны физически, и начисто лишены морали. Ну и седьмые... - капля крови плюхнулась в жижу просто белесого цвета, в ту самую чашу, которую доктор наполнял, когда Шпатц вошел. - Седьмые не могут пролезть в мысли, зато им подвластны наши чувства. Страх. Любовь. Жалость. Ненависть. Они могут или вызвать или отменить любое из них.
  
  Шпатц сидел неподвижно, глядя как Готтесанбитерсдорф составлял чаши в металлическую кювету, потом туда же отправились скальпель и пипетка-капилляр. Щелкнул замок несессера. Затем доктор поднялся, снял медицинский халат и аккуратно повесил его на спинку стула. Вернул на нос крохотные красные очки. Снял с коротко стриженных рыжих волос бледно-зеленую шапочку и положил ее рядом с кюветой.
  
  - Почему их кровь грязная? - спросил Шпатц, не рискнув сформулировать этот вопрос иначе.
  
  - Вы хотели спросить, почему нужно непременно их убивать, герр Грессель? - Готтесанбитерсдорф оперся ладонями о стол, растопырив длинные пальцы. На указательном пальце правой руки масляно блеснул обсидиан перстня с выгравированным восьмилучевым солнцем, таким же, как и на флаге Вейсланда. - Ведь с первого взгляда кажется, что они просто одарены талантами, недоступными обычным людям? И создается впечатление, что это делается из соображений ксенофобии, просто чтобы уничтожить все непонятное, так?
  
  Шпатц молчал и смотрел в неулыбающееся лицо Готтесанбитерсдорфа.
  
  - Вселенная ничего не делает просто так, - доктор резко распрямился и вздернул идеально выбритый подбородок. - Любой дар уравновешивается изъяном, схожим по значимости. Любой из виссенов считает себя выше и значительнее человека. Их философия гласит, что они - лучшая версия людей только лишь потому, что получили что-то просто так. Не трудом. Не долгим и вдумчивым образованием. Не усилиями и победой над ленью, слабостью и невежеством. Не наукой и искусствами. И только в силу этого используют остальных как мясо. Когда вы подробно изучите историю, вы увидите, как печально заканчивались все попытки принять виссенов в общество людей как равных. Поэтому мы, как самая передовое и технически развитое государство, возложили на себя ответственность защищать человечество от это скрытой пока от большинства глаз угрозы.
  
  Готтесанбитерсдорф замолчал, глядя поверх головы Шпатца. На портрет кайзера Зогга, висевший на противоположной стене. Его длинное лицо с пронзительно-ледяными глазами и глубокими складками губ украшало каждое значимое помещение в Гехольце. Кайзер следит за вами, кайзер заботится о вас, как бы напоминали эти изображения каждому обитателю карантинной зоны.
  
  - А можно точно так же определить кровь вервантов, герр доктор? Есть тест, точно показывающий ее чистоту? - спросил Шпатц.
  
  - Конечно же нет, герр Грессель, - Готтесанбитерсдорф улыбнулся. - Верванты - это просто старые аристократические семьи, строго блюдущие чистоту своей крови. Они обычные люди, даже более обычные, чем все остальные. Именно поэтому у них нет и не может быть потомства от виссенского отродья с любым процентом примеси грязной крови. Как я уже упоминал, разглашать эту информацию не следует даже инспектору Боденгаузену. Вы поймете. Позже.
  
  Шпатц кивнул и встал. Отнял кусочек ваты от пореза на запястье - ранка уже перестала кровоточить.
  
  - Я могу идти, герр доктор?
  
  - Разумеется, герр Грессель, - Готтесанбитерсдорф слегка склонил голову. Как будто иронично выражая почтение. - И добро пожаловать домой.
  
  Боденгаузен поднялся с табурета, смяв газету в руке.
  
  - Герр Грессель?
  
  - Все хорошо, герр инспектор, - напряжение отпустило и Шпатц улыбнулся. - Помнится, когда мы сюда только направлялись, вы что-то говорили о запасах шнапса? Самое время их использовать по назначению.
  
  Боденгаузен облегченно выдохнул. Похоже, он и правда не подозревал ничего насчет вервантов. Он похлопал Шпатца по плечу, улыбнулся и направился к выходу, распрямив плечи. Все испытания были закончены, оставались только бюрократические формальности выдачи документов. Фактически, его работа была закончена - Шпатц официально получил статус фрайхера, подданного Шварцланда. И с этого момента они могут просто общаться как знакомые. Разумеется, им еще предстоит множество встреч - мягкий контроль над новыми гражданами не снимался сразу же за порогом карантинной зоны. Им ведь требуется помочь адаптироваться в обществе, найти работу и устроить свою жизнь здесь. И убедиться, что под личиной добропорядочного подданного в страну не просочился опасный враг.
  
  - ...когда я пришел домой в день смерти матери, я почувствовал себя чужим, - Шпатц отставил опустошенный стакан и слегка стукнул им по столу, показывая, что не против повторного наполнения. Он рассказал про отца и Джерд, про свои подозрения о смерти дяди, про то, что отец перестал обращать на мать внимания, еще когда он был совсем мелким. Про долгие разговоры, которые вела с ним Блум уже после того, как в доме появилась младшая жена. Она рассказывала про историю Вейсланда, про то, как строились исполинские невесомые люфтшиффы, про вагены, про идеальные мощеные дороги. Про то, как она любила свою родину. - Я собрал вещи и ушел, еще точно не зная, куда и что я буду потом делать. А потом меня накрыла тень - это снижался люфтшифф с восьмилучевым солнцем. Я понял, что надо делать. И вот я здесь.
  
  - Если Блум была несчастна в Сеймсвилле, что мешало ей вернуться в Вейсланд? - Боденгаузен наполнил стаканы снова.
  
  - Хотел бы я знать! - Шпатц сделал глоток и зажмурился. Жидкий огонь обжег пищевод и стал растекаться теплой волной по телу. - Может быть потому что...
  
  На плацу ударил сигнальный колокол. Потом еще. И через короткий промежуток еще раз. Шпатц и Боденгаузен повернули головы к окну. Посреди плаца стоял инспектор Карденцанг, сопровождавший сразу двоих кандидатов - семейную пару откуда-то с юга. Мужчина и женщина стояли перед ними, а за каждым из них замерли четыре конвоира с невозмутимыми лицами.
  
  - Шаур Фен-Фассель, Кара Фен-Фассель! - торжественно заговорил инспектор. - Вы презрели оказанное вам доверие, попытавшись проникнуть на территорию Шварцланда под видом обычных горожан. За вероломство вы приговариваетесь к смерти. Примите с честью вашу судьбу!
  
  Женщина страшно закричала и рванулась в сторону. Мужчина побледнел и остался неподвижным, глядя как охранники схватили его жену. Она брыкалась как дикий зверь. Выла, рычала, срывалась на пронзительный визг. Рослым парням в форме приходилось прилагать немалые усилия, чтобы удерживать хрупкую женщину на месте. Инспектор стал медленно поднимать руку с тяжелым армейским пистолетом. Охранник справа ухватил женщину за волосы и с силой дернул голову вниз. Та замерла на мгновение в нелепой позе, задрав подбородок вверх и не переставая кричать. Раздался громкий хлопок выстрела, и плац погрузился в звенящую тишину. Охранники разжали руки, и тело женщины опустилось на плац нелепым мешком. Инспектор медленно перевел оружие на мужчину, не встречаясь с ним взглядом. Белые губы приговоренного зашевелились, как будто он пытался что-то сказать, но слова утонули в грохоте нового выстрела. Мужчина, дернувшись, рухнул на спину, голова с мерзким глухим стуком ударилась о черную брусчатку плаца. Инспектор вернул оружие в поясную кобуру, что-то тихо сказал одному из охранников, тот хохотнул и махнул рукой. Со стороны медицинского сектора выдвинулась процессия служащих в темно-зеленой форме. Охранники столпились над телами, один из них закурил. Инспектор махнул рукой и направился к жилому сектору.
  
  Шпатц сглотнул и облизал пересохшие губы. Потянулся за стаканом. На плацу зеленые санитары деловито схватили оба тела за ноги и поволокли момо медицинского сектора. Шпатц никогда не заходил на хозяйственную часть Гехольца. Обратил внимание на несколько кирпичных построек, но ни разу не задумался об их назначении. Прачечная, котельная, кухня, что в этом может быть интересного? Дверь столовой открылась, четверо охранников с плаца вошли внутрь и присоединились к своим коллегам за большим столом в центре. Как всегда. Шпатц отхлебнул шнапса и выдохнул. Руки не дрожали.
  
  - Потому что? - переспросил Боденгаузен.
  
  - Ах да! Простите, герр инспектор, - Шпатц вытер со лба выступившие капельки пота. - Мне кажется, она сама сбежала из Вейсланда. По очень личным причинам, говорить о которых отказывалась.
  
  
  
  Шпатц с трудом разлепил глаза. Было темно, и он не сразу сообразил, что его разбудило. Взгляд сфоркусировался на темном силуэте перед кроватью. Чьи-то холодные пальцы закрыли Шпатцу рот, и одновременно зазвучал торопливый шепот:
  
  - Тихо, Шпатц, пожалуйста, не шуми! - это Флинк. Они почти не общались в Гехольце, потому что основным и единственным собеседником у каждого был его инспектор. - Мне нужно с тобой поговорить.
  
  Шпатц осторожно убрал руку Флинка от своего лица и, стараясь не шуметь, сел на кровати.
  
  - Что случилось?
  
  - Доктор. Этот длинный и жуткий. Он раздал всем склянки и сказал наполнить их кровью.
  
  - Ну да. Это тест на грязную кровь.
  
  - Он сказал. И еще на решительность. Что тот, кто хочет стать гражданином Шварцланда, не остановится перед такой мелочью, как порезать себе палец.
  
  - У меня ничего такого не просили... Он сам и делал надрез, и проводил тесты.
  
  - Как и всем, кто попал к нему вчера. Ты и те... двое. А остальным он раздал склянки после ужина и сказал...
  
  - Я понял.
  
  - Я не могу!
  
  - Не можешь порезать палец? Тебе нужна помощь, наполнить склянку твоей кровью?
  
  - Да. Только не моей. Твоей.
  
  - Что?!
  
  - Ты прошел тест, - глаза Флинка лихорадочно блестели в темноте. Холодные пальцы судорожно сжали руку Шпатца. - Я не знаю. Я боюсь. Я не хочу...
  
  - Хорошо.
  
  'Почему я согласился? Во что такое он меня впутывает?' - подумал Шпатц. Но Флинк выглядел таким жалким и испуганным, что он никак не мог поверить, что его приятель по пограничному бюро может оказаться кем-то из грозных виссенов. Можно и выручить парня, просто чтобы он успокоился.
  
  - Только порезать палец тебе все-таки придется, - дверь скрипнула едва слышно,, так что никто не проснулся, когда Флинк и Шпатц выходили из общей спальни. - Иначе как ты объяснишь доктору, откуда взял кровь?
  
  Чиркнула спичка. Прикрывавшие ее пальцы Флинка засветились красным. Пламя на мгновение выхватило из мрака его лицо и погасло. Флинк затянулся, кончик сигареты стал ярче, вокруг него заструились призрачные голубоватые струйки дыма.
  
  - Моя мать принесла меня в подоле, когда ей было тринадцать, - голос его звучал негромко. После того, как склянка с кровью опустилась в его карман, Флинк успокоился. - Родители, мои дед с бабкой, отхлестали ее по щекам и приказали никогда и никому не говорить, откуда я взялся. Так у моей матери появился братец. Я. В шестнадцать она вышла замуж, сейчас у нее еще шестеро детей. Она мне сама рассказала, что это она меня родила. Не сказала только, от кого. Я пытался стребовать эту информацию, но она отмахивалась и говорила, что понятия не имеет, кто из тех пятерых скотов заделал ей ребенка. Как ты понимаешь, почему я не могу быть уверен в своей родословной?!
  
  - Как же ты решился сюда приехать? Ты же знал о проверках на грязную кровь?
  
  - Понадеялся, что повезет, - Флинк усмехнулся и передал Шпатцу сигарету. Тот затянулся кислящим дымом. - Говорили, что эти проклятые тесты проходят не каждый раз. Да что там, вообще почти никогда. Проверяют на здоровье, на знание истории... Легкота эти их тесты, правда же?
  
  - Инспектор Боденгаузен сказал, что на самом деле это не экзамен на знания и не способ отсеять кого бы то ни было...
  
  - Ну почему же? С их помощью вполне можно выпроводить вовсе уж клинических идиотов. И неграмотных.
  
  - Пожалуй, - Шпатц издал тихий смешок. - Или тех, у кого хватит чувства юмора на вопрос про обязанности подданных выбрать вариант 'красить половину лица в зеленый цвет на день труда'.
  
  - В этот раз все вообще пошло не так. Этот доктор... Он не должен был сюда приезжать вообще! Тест на грязную кровь - его изобретение. И доктрину о чистоте крови тоже он написал. Он не Камерад только потому что не вервант. Он врач кайзера Зогга!
  
  Шпатц снова вдохнул в себя дым дешевой сигареты Флинка. Он не особенно любил курить, просто делал это изредка. Потому что так принято. Кроме того, врачи советовали курить табак для защиты от легочных инфекций в холодный сезон. Сами же ощущения ему не нравились.
  
  - Откуда ты знаешь? - Шпатц вернул остаток дымящейся сигареты Флинку.
  
  - Читал газеты, когда строил небоскреб в Билегебене. Карл пакт Готтесанбитерсдорф - настоящая знаменитость. Кроме стопроцентного теста на грязную кровь, он придумал три ядовитых газа и написал несколько справочных брошюр на тему, как выявить виссена в своем окружении. Только в газете не было видно, какой он на самом деле жуткий...
  
  - Перестань, Флинк, все почти позади, - Шпатц хлопнул Флинка по субтильному плечу. - Уже завтра в обед нам выдадут аусвайсы и сопроводительные документы. А к вечеру будем в Билегебене. Можно будет искать работу и обустраиваться.
  
  Флинк тщательно затушил окурок о подошву своего ботинка и спрятал в карман. Они сидели за своим жилым корпусом, в глубокой тени между глухой стеной и оплетенной колючим кустарником оградой. Шпатц поднялся, собираясь направиться обратно в спальню.
  
  - Подожди, - Флинк потянул его за рукав и протянул фляжку. - Шерри. За будущее!
  
  Шпатц сделал глоток. Его что-то смутно тревожило и хотелось поскорее закончить эту беседу. Они прошли вдоль стены, стараясь не хрустеть щебнем под ногами и повернули на свет, к входной двери.
  
  - Хальт! - негромко произнес охранник. Он стоял, прислонившись к косяку и держал руку на открытой кобуре. - Представьтесь.
  
  - Шпатц Грессель.
  
  - Флинк Роблинген, герр фельдфебель.
  
  - И что вас привело на улицу в столь поздний час? - голос его был спокойным и даже скучающим, но взгляд оставался внимательным.
  
  - Не спалось, герр фельдфебель, - развел руками Флинк. - Волнительно. Вышли покурить, - он жестом фокусника извлек из кармана затушенный окурок, - и выпить глотку шерри. Не хотели никого будить. Не желаете?
  
  - Благодарю, но нет, - охранник жестом отказался от протянутой фляжки. - Можете возвращаться в спальню. Приятных снов.
  
  Громила отлип от стены, убрал руку с оружия и зашагал в сторону административного корпуса, насвистывая мотив модной песенки про белое платье Клотильды.
  
  Не спалось. Шпатц отвернулся к стене, натянул одеяло до шеи и принялся изучать трещинки на краске. Глаза привыкли к темноте, так что пробивающегося сквозь шторы света фонарей, освещавших плац хватало, чтобы этот хаотичный узор можно было разглядеть. Все шло как-то странно. Как-то не так. Неслучайная встреча с торговцем зерном. Флинк. Доктор Готтесанбитерсдорф. Как будто он еще не успел пересечь границу Шварцланда, а уже оказался втянут в какие-то неведомые интриги. Шпатц провел пальцем вдоль длинной кривой трещины в краске. 'Что же за наследство ты мне оставила, мама?' - подумал он. Боденгаузен сказал, что после получения документов они отправятся в Билегебен, самый крупный город Шварцланда, когда-то столицу Аанерсгросса. Правда от нее почти ничего не осталось, так, небольшой кусочек старого города, где до сих пор ютился всякий сброд, до которого у властей не доходили руки. А может их сознательно оставляли там. Как иллюстрацию, на какое дно можно упасть, если не принимать прогресс, технические достижения и превосходство стиля управления кайзера Зогга. Все остальное было снесено, перепланировано и перестроено. Улицы выпрямлены и замощены новенькой брусчаткой, построены новые жилые дома и общественные здания. Кварталы пронумерованы. Жителям выданы аусвайсы нового образца - с фотографиями в анфас и в профиль и идентификационными номерами.
  
  На первое время он поселится в общежитии для новоприбывших и получит входное пособие. Дальше нужно было зарегистрироваться на бирже труда, чтобы найти работу. И можно было начать подыскивать свое жилье. Общежитие полагалось всего на месяц, считалось, что этого достаточно, чтобы освоиться. Дальше... 'Думаю, у тебя не будет никаких проблем с поиском работы, - сказал тогда Боденгаузен. - Ты молодой, сильный и с идеальными внешними данными'. 'А что происходит, если не найти работу? Всякое же случается... не сложилось что-то...' 'Случается, да. Заботу о таких людях берет на себя государство. Им предоставляют бессрочное жилье, еду и одежду в арбайтсхаузах'.
   ГЛАВА 3 Ja, ich schaffe dir ein Heim Und du sollst Teil des Ganzen sein (Да, я создаю тебе домашний очаг, И ты должна стать частью целого.) Rammstein - Stein um Stein Дверь захлопнулась, и Шпатц на несколько мгновений замер, оглушенный тишиной и одиночеством. Вздрогнул от иррационального страха, что он заперт навсегда в этой крохотной квартирке на четвертом этаже дома номер семнадцать по Тульпенштрассе. Поддавшись внезапной панике он снова распахнул дверь, вслушиваясь, как за какой-то из дверей бормочет радио, где-то недалеко спорят на повышенных тонах мужчина и женщина, в чьи-то шаги и голоса. Когда щелкнул замок на соседней двери, Шпатц устыдился своего малодушия и захлопнул свою. Повесил ключ с казенного вида биркой с выгравированным на ней адресом на крючок. Поставил на пол сумку. Посмотрел на свое отражение в овальном зеркале напротив входной двери. В Гехольце казалось, что к нему теперь навсегда прирастут синие форменные штаны с курткой и сероватая застиранная рубаха с одной пуговицей сзади на шее. - У нас все отлично получилось, не правда ли, герр Грессель? - вполголоса сказал он самому себе за мутноватым стеклом. Снял шляпу, ловко закинул ее на полку над зеркалом, стянул плащ и аккуратно повесил его на плечики в узкий шкаф. Неспешно прошелся по своим хоромам. Маленькая комната, стены светло-серые в широкую темно-серую полоску, узкая кровать с жестким матрацем, небольшой квадратный стол, стул, неудобный, разумеется. Комод. Узкое высокое окно во двор-колодец. В нише - тумбочка, на ней - таз и кувшин для умывания. Чуть выше - полочка с еще одним зеркалом, для бритья. Общественный туалет - на каждом этаже в конце коридора. Прачечная и душевые - в подвале, горячую воду включают утром и вечером, по понедельникам не включают вообще. Шпатц сел за стол и выложил перед собой документы - аусвайс, пока еще девственно чистую арбайтсбух и лист контроля. Завтра утром ему предстояло явиться на биржу, чтобы ознакомиться со списком вакансий, зарегистрироваться и... И что-то еще, наверное, он пока плохо себе представлял, что его там ждет. Раньше ему не приходилось искать работу. Согласно листу контроля, ближайшие три месяца ему предписывалось раз в неделю встречаться с инспектором Боденгаузеном, беседовать, получать соответствующую печать и идти по своим делам. Но покидать Билегебен в эти три месяца будет нельзя. Билегебен был шварцландским городом-вокзалом. Именно здесь находились все иностранные посольства, сюда иностранцы приезжали по своим торговым делам, и отсюда начинали свой путь в Шварцланде все иммигранты. Карантинный город. Как садок для детей в сеймсвилльских деревнях. Куда отправляли ребятишек, как только они начинали уверенно ходить, чтобы родители могли вернуться к работе. Выйти из закрытой территории ребенок мог, только когда присматривавшие за подрастающим поколением бабки и детки решали, что он достаточно взрослый, чтобы не мешаться под ногами, быть почтительным и приносить пользу. Если же доверия сорванец не оправдывал, его возвращали обратно. На довоспитание. Так и здесь - мы рады тебе, дорогой новый подданный, вот тебе почти настоящий город, научись вести себя в обществе, прилежно работать и учиться и быть полезным нашему государству. Тогда мы откроем железные ворота и выпустим тебя на свободу. У Шпатца было сложное чувство. С одной стороны, да как они смеют меня так ограничивать?! Это же тюрьма! С другой... Мощеные дороги, люфтшиффы, вагены всех размеров, уличное освещение, идеальный порядок. Может они знают, что делают? Шпатц шумно выдохнул и уперся лбом в кулаки. Он не все сказал инспектору Боденгаузену. Да, его мать умерла, утонула в кровавой рвоте и захлебываясь кашлем. Только сбежал он в ночь ее смерти не потому что поругался с отцом. А потому что она кое-что успела ему сказать. Задыхаясь. Закатывая глаза. 'Шпатц, милый, я почти мертва. Возьми в шкатулке письмо для тебя и деньги и уходи...' Потом вбежали отец и доктор, его оттолкнули от кровати, и когда Шпатц ушел, никто даже не заметил. Он распечатал конверт в темной конуре под крышей случайного кабака. 'Шпатц, любимый и единственный мой сын. Я должна была сказать тебе это много раньше и глядя в глаза, а не так - ты читаешь эти строчки, а я умираю или уже умерла. Мое настоящее имя Пфальц-Катрин-Блум штамм Фогельзанг, и я происхожу из очень знатного роды Вейсланда. По праву крови ты должен носить эту фамилию, и я хочу верить, что когда-нибудь обязательно будешь. Я не просто так умираю, меня убили. За это не надо никому мстить, это и есть месть. Мне. Поверь, я заслужила. Я и так украла у судьбы много лет пусть не безоблачного, но счастья. Увы, у меня нет сил и возможностей рассказать тебе сейчас все, что тебе нужно знать, но я верю, что ты сможешь справиться сам. Не можешь не справиться. Прости, но тебе придется покинуть место, которое ты считаешь домом. У тебя нет времени ни на что - постарайся больше не ходить по привычным местам и уезжай прямо сейчас. Дорогами, которыми никогда не ходил. Отцу, друзьям, Джерд, братьям и сестрам объяснишь потом. Когда останешься в живых и вернешь себе имя. Подай прошение на гражданство Шварцланда. Назови мое имя как причину, этого должно быть достаточно. Если нет, сделай все, что необходимо. Ходи по команде, прыгай по команде, ходи на четвереньках. Все, что пожелают эти изуверы на границе, только бы они впустили тебя. У меня спутаны мысли, я надеюсь, что пишу хотя бы связно. Прошу, делай, как я сказала. Твое настоящее имя защитит тебя. Сожги письмо, когда прочитаешь. Прощай. Мама'. Он смотрел тогда, как пламя облизывает лист бумаги, как чернеют его края, как исчезают неровные буквы, торопливо написанные маминой рукой и думал, что, кажется, ждал чего-то подобного. Ему хотелось заплакать, но вместо этого он повторял раз за разом настоящее имя матери. Его пропуск в будущее. Шпатц поднял голову и посмотрел в окно. Спускались сумерки, и кое-где уже засветились одинаковые тусклые шары светильников. Пожилая женщина курила, высунувшись из окна напротив. Силуэты двух мужчин, сидящих за столом виднелись в другом. Правилами этого дома запрещались шторы, так что стоило зажечь свет, ты превращался в такое же зрелище для остальных, как и они для тебя. Также правилами полагалось сообщать коменданту, если соседи занимались чем-то странным, непотребным или приводили к себе чужих людей. Сколько раз Шпатц представлял, как много всего сделает, когда наконец-то получит свои долгожданные документы и избавится от стоящего над душой инспектора. И вот этот момент наступил, и что? Хочется просто сидеть на месте, смотреть, как за другими окнами идет чужая жизнь и ни о чем не думать. Правда стул не располагал к долгому сидению, так что Шпатц поднялся и решил пройтись. Благо, вечерние прогулки, как впрочем, дневные, ночные и утренние никакими правилами и предписаниями не запрещались. - Добрый вечер, герр Грессель! - пожилой комендант кивнул, не отрывая взгляд от толстой тетради, в которой он старательно писал. - Здравствуйте, герр комендант, - Шпатц приподнял шляпу. - Рабочие дела? - Ах нет, что вы! - комендант отложил ручку. - Я пишу пьесу! На моих глазах столько всего происходит, что это готовые спектакли. Или кинофильмы. А моя супруга считает это блажью и глупостями всякими. Она дама строгая, так что я не смею приносить свои тетрадки домой. И помаленьку калякаю здесь, пока никого нет. - Некоторых жен лучше не сердить, это точно - Шпатц остановился и протянул ключ от своей квартиры. - Я хочу прогуляться по окрестностям и поужинать. - Приятной прогулки, герр Грессель. Купите брецель у старого Вурзеля. Его тележка на углу. Брецели у него невкусные, но у нас принято поддерживать старика. - Спасибо, герр комендант. Достаньте мне контрамарочку на премьеру вашей пьесы. Шпатц открыл дверь и вышел. Прохожих было немного, рабочий день в утренних конторах закончился уже давно, а вечерние будут трудиться до темноты. Шпатц вдохнул полную грудь городского воздухе, полного непривычных пока еще запахов и остановился. 'Странное дело. Пока не укладывается в голове, что здесь мой новый дом', - подумал он и направился к брецельной тележке, явно знававшей лучшие времена. Как и ее весьма преклонных лет хозяин, клевавший носом на складном деревянном стуле. Вурзелю на вид было лет, наверное, сто. Он был одет в потрепанную военную форму времен до Реформации. На левой стороне груди - скромного вида орден. Серебряный глаз на черном эмалевом круге. - Герр Вурзель? - Шпатц слегка поклонился и приподнял шляпу. Продавец брецелей встрепенулся. Его глаза неожиданно оказались вовсе не тусклого стариковского цвета. Цепкий взгляд в одно мгновение обежал фигуру Шпатца с головы до ног, тонкие губы расплылись в улыбке. - Так точно, герр, извините, не знаю вашего имени. - Грессель. Шпатц Грессель. - Я никогда вас прежде не видел. Вы приезжий? - Сегодня заселился в дом номер семнадцать, к герру Каупляйну. - Да-да, мы хорошо знакомы с комендантом. Чего изволите, герр Грессель? - Для начала брецель, герр Вурзель. - Старик с готовностью открыл тележку. - И, еще - хороший совет, пожалуй. Я бы хотел посидеть в каком-нибудь приятном месте, выпить пива или шерри. Если вы понимаете, о чем я... Вурзель аккуратно завернул брецель в сероватую бумагу и протянул Шпатцу. - Десять клейнов. Если можно одной монетой, я их коллекционирую. Что касается вашего второго вопроса, герр Грессель, то, я так понимаю, что вы здесь впервые и не знакомы с маркировкой питейных заведений? - Точно так, герр Вурзель. - Что ж, тогда рекомендую вам озаботиться изучением этой информации в первую очередь, если вы любитель подобных мест. Что же до моей рекомендации, то мой вам совет - посетите Фрау Вигберг. Сейчас сверните на Вейсштрассе, через два квартала по правую руку увидите скульптуру кролика над аркой, свернете туда и вы на месте. - Благодарю, герр Вурзель, - Шпатц приподнял шляпу. - О, мне повезло, ваша монета из очень редких ценных, для тех, кто понимает. Я сохраню ее. - Рад помочь. И рассчитываю на лекцию по питейным заведениям в скором будущем. Шпатц свернул на узкую Вейсштрассе и понял, что все еще держит в руке черствый брецель. Есть уже на самом деле немного хотелось, так что он попробовал откусить кусочек. Безуспешно. Узел из теста был как каменный, будто его достали из печи не меньше недели назад. Он пожал плечами и сунул свою первую покупку в Шварцланде в карман плаща. 'Не сказал бы, что Вурзель выглядит особо немощным или слабоумным, чтобы все вокруг делали вид, что его брецели съедобны просто из жалости... - подумал он, подходя к арке с кроликом. - Впрочем, бывают и более странные традиции... Надо будет, кстати, узнать, что за орден этот старикан с цепким взглядом носит на груди'. Фундамент и первый этаж дома выглядели гораздо старше, чем верхние четыре этажа. Такое впечатление, что тяжелое каменное основание осталось еще с довоенных времен. Шпатц свернул под арку, под которой вечерние сумерки превратились в почти кромешную темноту. Вывеска 'Фрау Вигберг' обнаружилась нас дверью в полуподвале внутреннего дворика, тускло подсвеченного бледным пламенем газового фонаря. 'Видимо, Вурзелю это место напоминает о детстве, когда яркий электрический свет еще не завоевал городские улицы', - Шпатц пригнул голову, входя в низкую полукруглую дверь. Одолев скудно освещенные несколько ступенек вниз, Шпатц прошел сквозь штору из красных и желтых бусин, закрывающих вход и оказался в небольшом и весьма уютном помещении бара. Из пяти столиков было занято три, еще двое посетителей сидело у стойки. За которой стояла вовсе не респектабельная фрау, а совсем молодой парень невысокого роста, чем-то напомнивший Флинка. Взгляды посетителей на мгновение обратились на Шпатца, повисло короткое молчание, но все очень быстро вернулись к своим кружкам, тарелкам и беседам. Вкусно пахло жареным мясом с луком и свежим хлебом. - Входите, не стойте! - парнишка за стойкой приветливо махнул рукой. - Желаете поесть или просто выпьете пива? Шпатц облокотился на стойку. Запах еды и неудачная попытка закусить брецелем изменили его план просто выпить кружечку пивка и осмотреться, а поужинать в социальной столовой. - У вас так аппетитно пахнет, что я, пожалуй не смогу отказаться. - О, вы не пожалеете! Шпатц уселся за один из свободных столиков, и за недолгое ожидание был вознагражден кружкой черного как ночь пива, увенчанного плотной шапкой пены (он много слышал о знаменитом шварцбир, но его никогда не вывозили за пределы Шварцланда и Вейсланда), и тарелкой с несколькими щедрыми ломтями подрумяненного на углях хлеба, на котором исходили соком кусочки жаренного с луком мяса. - Фрау считает, что хлеб, мясо и пиво - это совершенство само по себе, которое недостойно быть испорченным ненужными дополнениями, - доверительно сказал бармен, наблюдая за предвкушающей улыбкой Шпатца. - Фрау знает, о чем говорит, - Шпатц сделал глоток пива и замер от удовольствия. Оно горчило чуть больше, чем ему раньше нравилось, но он был готов признать, что ошибался, потому что вкус был восхитительным, густым и полностью оправдал его ожидания. - Меня зовут Волдо, я рядом, если вам что-то понадобится. Шпатц кивнул и принялся за хлеб с мясом. Вторую кружку пива Шпатц потягивал медленно, смакуя каждый глоток. Тревожное настроение, накрывшее его парой часов раньше, растворилось почти бесследно. Нет, идеального плана действий у него не появилось, просто мысли об этом отодвинулись на задний план и перестали беспокоить. Вокруг был уютный полутемный бар в полуподвале дома аанерсгросской постройки где-то в относительном центре Билегебена. Пока еще непостижимый и новый Шварцланд. Незнакомцы, ведущие тихие беседы за соседними столиками. Бледные огоньки газовых рожков в под короткими конусами колпаков из матового стекла. Потемневшая каменная кладка стен, низкий сводчатый потолок. - Вы не будете против, если я здесь присяду, герр незнакомец? - Шпатц вздрогнул, поняв, что женский голос обращается к нему. - Любой из этих трех стульев к вашим услугам, фройляйн. - Спасибочки, - дамочка быстро плюхнулась рядом, задев коленом ногу Шпатца. - Вы похожи на переодетого принца, путешествующего инкогнито! - У вас богатая фантазия, фройляйн, - Шпатц не собирался поддерживать с девушкой диалог, надеялся, что она просто устроится за столиком, закажет себе пива или вина и просто будет молча сидеть рядом. - Фройляйн Лейзе, - ярко-красные губы растянулись в приветливо-обольстительной улыбке. - Меня зовут Лейзе, а вас? - Чрезвычайно рад узнать это, - Шпатц слегка наклонил голову, все еще не испытывая желания общаться с назойливой девицей. - Можете продолжать называть меня герр незнакомец. Или герр принц, если вам угодно. - Ах, простите, я такая невежливая! - тонкие пальцы с красными ногтями легко коснулись руки Шпатца. - Я не пророню более ни слова! Шпатцу стало стыдно. Он внимательно посмотрел на Лейзе. Она выглядела совсем еще девочкой, лет шестнадцати. Но возможно это из-за ее угловатой хрупкости. Светлые волосы модно острижены по плечи и уложены продуманными волнами. Черная шляпка-таблетка с павлиньим пером, черное же с блестками платье, чуть короче, чем это считалось приличным. Усталые круги вокруг глаз умело замаскированы яркой косметикой. На лице - детская гримаска обиды. - Меня зовут Шпатц, фройляйн Лейзе, - показные слезы в серых глазах девушки моментально высохли. - Вы выглядете совсем юной, ваша мама отпускает вас вечером гулять одну? - Вы такой милый, герр Шпатц, так приятно, что вы обо мне заботитесь! - красные губы Лейзе вновь расплылись в улыбке. - Если бы моя мама была жива, она наверняка бы сочла неприличным и мое платье, и этот бар, и то, что я позволила себе заговорить с вами первой. А я бы фыркала в ответ на ее нравоучения и считала ее старомодной. - Мне жаль, - Шпатц накрыл тонкую кисть девушки своей рукой. - Это грустно, что вам приходится самой о себе заботиться. - Я привыкла, герр Шпатц, - Лейзе наклонилась так близко, что Шпатц почувствовал незнакомый запах ее духов. - Я работаю утренней секретаршей на бумажной фабрике. И иногда по вечерам прихожу в бар выпить рюмочку шерри. На большее мне редко хватает, может вы согласитесь угостить меня? - Рюмку шерри для фройляйн и еще одну кружку черного для меня, - Волдо из-за стойки показал палец вверх и широко улыбнулся. Но когда Лейзе отвела взгляд и повернула лицо к Шпатцу, бармен убрал с лица улыбку и несколько раз покачал головой, глядя прямо на Шпатца. Лейзе болтала, Шпатц изредка отвечал и потягивал пиво, стараясь не терять бдительности. Часть посетителей вышла, соседний столик теперь был свободен. Под сводчатым потолком струились призрачные клубы табачного дыма. Зашелестели бусины входной шторы, и в бар вошли два рослых полицая. Лейзе побледнела. Тот, что был повыше остановился у входа, второй направился прямиком к столику Шпатца. - Герр, фройляйн, - полицай обозначил приветствие кивком головы. - Предъявите аусвайс. Шпатц сунул руку в нагрудный карман пиджака и протянул полицаю темно-зеленую книжечку с восьмилучевым солнцем Вейсланда на обложке. Лейзе торопливо копалась в сумочке. - Герр Грессель, - пробежав глазами по документу полицай вернул его Шпатцу и уставился холодным взглядом на девушку. - Фройляйн? - Простите, герр полицай, кажется я забыла аусвайс дома... Лейзе Фанкгебен. - Герр Грессель, кем вам приходится эта фройляйн? Шпатц замешкался и посмотрел на Лейзе. Ее серые глаза снова были полны слез. - Я ждал здесь ее дядю, герр полицай, - солгал Шпатц. - Но он не смог прийти и отправил фройляйн вместо себя. - Я работаю машинисткой на его бумажной фабрике, - с готовностью подхватила Лейзе. - У него случился сегодня непредвиденный аврал, и он попросил меня встретиться с герром Шпатцем, чтобы передать ему... кое-что. Я же не обязана посвящать вас в рабочие вопросы, герр полицай? - Все в порядке, фройляйн Фанкгебен, - полицай еще раз кивнул головой. - Хорошего вечера, герр Грессель. Молчавшая публика бара снова вернулась к разговорам и напиткам. Лейзе обеими руками крепко сжала ладонь Шпатца. - Герр Шпатц, я у вас в долгу... - Не знаю, что за игру вы ведете, фройляйн Лейзе, если вас и правда так зовут, но я только что солгал полицаю. Надеюсь, это и правда стоило того... - О, не сомневайтесь! - девушка снова склонилась вплотную и жарко зашептала Шпатцу на ухо. Ее волосы щекотали его щеку. - Если вы пойдете со мной, я покажу вам, насколько хорошо я умею быть благодарной... Шпатц осторожно снял ее руки со своей. - Вот как мы поступим, фройляйн Лейзе, - колебался Шпатц только мгновение. Сыграла свою роль и третья кружка пива, и уютный полумрак Фрау Вигберг... - Сейчас мы выйдем отсюда вместе, я вас провожу и пойду домой. Вам не стоит доказывать мне свою благодарность, простого 'спасибо' достаточно. Подвижное лицо Лейзе вновь стало обиженным. Потом она улыбнулась. Она выглядела милой, у нее были очень красивые глаза, но Шпатц не мог заставить себя относиться к таким вот 'воробушкам' с острыми ключицами как к женщинам. - Ладно, герр Шпатц, вы сами не знаете, что теряете, - Лейзе снова кокетливо улыбнулась и поднялась. Шпатц подозвал Волдо, расплатился по счету и последовал за ней к выходу. На улице стало прохладнее и совсем стемнело. Прохожих на узкой Вейсштрассе не было, только в отдалении под светом фонаря топтался на нетвердых ногах какой-то пьянчужка. Лейзе обернулась к Шпатцу, закинула руки ему на шею и тихо торопливо заговорила: - Пожалуйста, когда я договорю, грубо оттолкните меня и быстро уходите к Тульпенштрассе. Они не пойдут туда за вами. - Что происходит? - Не спрашивайте. Я правда умею быть благодарной. Просто толкайте меня и быстро уходите. Пожалуйста. Шпатц снял руки Лейзе со своей шеи, несильно толкнул ее и быстрыми шагами направился к широкой хорошо освещенной Тульпенштрассе. - Ну и убирайся, грязный франт! - кричала ему вслед Лейзе. - Беги к своей толстой женушке, пусть она тебя ублажает, чистоплюй! За его спиной раздался топот еще нескольких пар ног, но они были далеко. Он успел услышать, как Лейзе оправдывается перед кем-то хнычущим голосом. Тележки Вурзеля уже не было. Закончившие вечернюю смену рабочие и служащие шли по домам, праздно прогуливавшихся от них можно было отличить по менее торопливой походке и более ярким нарядам. Двое полицаев, которых он уже видел, скучали на углу и не обратили на него внимания. Шпатц перевел дух, присев на гранитный поребрик. Во что это он только что чуть не вляпался? Похоже, при другом раскладе, он бы очнулся где-нибудь на помойке в подворотне, избитый, без документов и денег. Отчаянно хотелось закурить. Он покрутил головой в поисках табачной лавки, но поблизости ее не оказалось. - Пора вставать, герр Грессель, - Шпатца разбудил стук в дверь. В правилах дома было указано, что если требуется ранний подъем, то коменданта можно попросить о 'побудке'. Этой услугой Шпатц и решил воспользоваться, чтобы послу пива и пережитых волнений не проспать до полудня и не явиться на свою первую деловую встречу, опоздав на три часа. - Спасибо, герр комендант! - прокричал он и сел на своей узкой кровати. Вопреки опасениям, ничего тревожного ему не снилось, жесткая кровать оказалась достаточно удобной, и Шпатц даже ощущал себя отдохнувшим. Завтрак в столовой подавала хмурая пожилая фрау. Вчерашний небольшой кутеж немного облегчил кошелек Шпатца, о чем он особо не жалел, расслабиться было все же необходимо. Но поскольку работы пока еще не было, следовало отложить изысканные блюда и выпивку до лучших времен. Так что он с благодарностью принял миску сероватой овсянки и кружку жидкого киселя, отдал за это пять клейнов и устроился на неудобном стуле за длинным столом. Среди хмурых заспанных работяг и не менее хмурых конторских служащих. Разговоров здесь особо не велось, все максимально быстро переправляли содержимое тарелок в рот, запивали киселем и отправлялись по своим делам. Шпатц последовал общему примеру - с трудом запихал в себя клейкую безвкусную кашу, выпил сладковатый кисель с привкусом незнакомых ягод и с торопливо вскочил, с ностальгией вспоминая столовую в Гехольце. До рабочей биржи можно было дойти пешком, на что потребуется около часа, а можно было воспользоваться ластвагеном и сократить дорогу вполовину. Времени у Шпатца было достаточно, так что он решил прогуляться. Заблудиться среди прямых улиц Билегебена, пересекающих друг друга строго под прямыми углами было крайне затруднительно, так что на этот счет он не волновался. Было облачно и прохладно, дождя не было, хотя и ощущалась его близость. Дома в Билегебене были похожи один на другой - скудно украшенные квадратные каменные коробки. Отличались они только цветом камня - дома были и почти из черного гранита, и из коричневого песчаника, и из розового мрамора, и из других, незнакомых Шпатцу горных пород всех цветов и расцветок. Первые этажи большинства зданий занимали магазины и едально-питейные заведения. Фантазия хозяев всех этих мест не была столь сдержанной, как архитектура. Порой, Шпатц даже не мог сообразить, что может скрываться за некоторыми витринами. На углу Фоерштрассе и Мейнштрассе, например, был магазин, вывеска которого была разрисована разного размера глазами. Выпученными, суженными, выпуклыми и плоскими. За стеклянной витриной также покачивались разного размера глазные яблоки. Никаких уточнений, что продает или какие услуги оказывает это место не было. А в том месте, где Мейнштрассе упиралась в сквер и следовало свернуть направо, был крохотный магазинчик часовщика, витрина которого была увешана таким количеством карманных и настенных часов, что у Шпатца зарябило в глазах, и он подумал, что ему следует обзавестись будильником, чтобы не просить коменданта каждое утро стучать в его дверь. Но потом он вспомнил, что час назад обещал себе быть экономнее, пока не найдет работу, и с сожалением прошел мимо. Вывеску Арбайтсамт было видно издалека - белые буквы на красном фоне и черное восьмилучевое солнце в белом ромбе - символ Вейсланда и Шварланда, изображение, которое присутствовало почти везде - на флагах, на документах и даже на мисках и ложках в публичной столовой. Для благого дела трудоустраивать граждан было отведено громоздкое пятиэтажное здание из серого камня. К высокой двери из темного дерева вела пологая гранитная лестница. Средняя ее часть была свободна, а по краям сидели и стояли люди. Шпатц поднимался по ступеням практически в одиночестве и с удивлением оглядывал сборище, похожее не то на демонстрацию, не то на марш протеста. Состояло оно по большей части из мужчин всех возрастов и юных фройляйн. Некоторые держали в руках от руки нарисованные плакатики. 'Любая работа за любые деньги срочно!', 'Сделаю прическу вашей собачке', 'Повар', 'У меня семеро детей!', 'Грамотный и внимательный. Срочно выполню любое конфиденциальное поручение!' Стоявшие и сидевшие провожали Шпатца жадными взглядами. Он взялся за массивную ручку двери и потряс головой. Почувствовал, что пальцы похолодели. В просторном холле было не так многолюдно. С правой и левой стороны за пронумерованными окошечками сидели клерки. К некоторым из них стояли небольшие очереди, большинство были свободны. 'Все эти люди снаружи ищут работу? - недоуменно подумал Шпатц, остановившись. - Что мешает им зайти внутрь?' - Чем могу помочь? - раздался солидный голос откуда-то сбоку и сзади. Шпатц обернулся. За крохотной конторкой в нише у самой двери сидел сухонький пожилой мужчина в простом сером костюме. - О, разумеется! Я здесь первый раз и несколько растерян... - Вам назначено? Покажите ваши бумаги! - дядечка шустро вскочил и подошел к Шпатцу. Ростом он едва доставал ему плеча. - Тааак. Да, все верно. Отлично, отлично. Спасибо, что явились без опоздания. Вам нужно пройти на второй этаж. Кабинет фройляйн Оффенбаум. - Номер? - На втором этаже кабинеты именные, молодой человек. Без номеров. - Благодарю! - Шпатц наклонил голову и направился через холл к широкой лестнице. Массивные двери кабинетов второго этажа было видно через балюстраду. Согласно указателю, ему следовало идти направо. Кабинет указанной фройляйн - третий. Стандартная высокая дверь темного дерева, латунная табличка и латунная же массивная ручка. Шпатц осторожно постучал. Не услышав ответа, осторожно потянул дверь на себя. - Добрый день... За массивным столом сидела великанша. Она подняла голову и, не улыбаясь, посмотрела на Шпатца. Ему захотелось сжаться до размеров мыши и юркнуть в угол. Светлые волосы фройляйн были уложены в замысловатую высокую прическу, черная форма департамента контроля делала ее внешний вид еще величественнее. Несколько мгновений спустя, Шпатц решил, что он просто от волнения погорячился, решив, что перед ним дева-мстительница из сказок, на деле быть может женщина и не была нечеловечески-высокого роста. - Шпатц Грессель? - спросила она. - Д-да, - Шпатц обругал себя за нерешительность и трусливость. - Вот мои бумаги. Он подошел к столу и выложил свои бумаги. Фройляйн мельком глянула на них и кивком указала на стул, который Шпатц сначала не заметил. Затем на свет был извлечен массивный гроссбух, зеленый бланк, желтоватый бланк и два синих бланка. - Сейчас я буду задавать вопросы, а вы быстро и не задумываясь на них отвечать. Вам ясно, герр Грессель? - Да, фройляйн Оффенбаум. - Вы грамотный? - Да. - Знакомы ли вам символы Альтешпраха? - Немного. Могу прочитать несложный текст. - Эйнфашпрах? - Да. - Стенография? - Могу расшифровывать, если никто не мешает. Записывать никогда не пробовал. Холодный, как горные вершины, голос фройляйн продолжал сыпать вопросами. Ее интересовали, кажется, все аспекты жизни Шпатца, вплоть до эротических предпочтений. Опроснику, казалось, не будет конца. - Какого рода инженерными работами вы занимались в армии? - Тем же, чем и на шахтах - проектированием и укреплением туннелей. - Вы занимались работой с взрывчатыми веществами? - Да. - Каковы ваши навыки в дрессировке хищных животных? - Никаких. Если не считать, что в детстве у меня была домашняя кошка. Справа и слева от рабочего стола фройляйн стояли высокие, под самый потолок, стеллажи, заставленные папками. В окне за ее спиной были видны часть внутреннего дворе и другие окна этого же здания. За все время допроса ни выражение лица фройляйн Оффенбаум, ни ее голос ни разу не изменились. Шпатцу казалось, что это продолжается уже целую вечность. Наконец она захлопнула черную обложку гроссбуха и уперла в Шпатца взгляд холодных голубых глаз. - Очень хорошо, герр Грессель. Сейчас у вас есть два варианта. Я могу внести вас в лист ожидания, и вы должны будете являться сюда ежедневно, чтобы проверять появились ли желающие вас нанять. - Второй вариант? - Сейчас я свяжусь по телефону с одним человеком, он явится сюда, и если вы договоритесь, то работа уже вас нашла. - А... что вы посоветуете? Взгляд фройляйн Оффенбаум стал еще холоднее, если это было вообще возможно. Она медленно встала и сразу стала еще больше походить на деву-мстительницу. Шпатц постарался отогнать видение щита из молний и ядовитого дыхания. Согласно сказке, мстительница появлялась, только если в роду убивали всех мужчин. Тогда молодая незамужняя девушка, чтобы защитить свой дом, превращалась в непобедимое чудовище. А после того, как враг оказывался повержен, она умирала. Так что в период Ста Войн в Сеймсвилле завоеватели старались лишить невинности юных дев чуть ли не раньше, чем перебить мужчин-воинов. Обезопасить себя от появления возможной мстительницы. - Выбираю второй! - быстро сказал Шпатц, чтобы случайно не спровоцировать на агрессию ожившего перед ним в виде контроллера рабочей биржи старую сеймсвилльскую легенду. Роста фройляйн была действительно величественного. Не очень выше Шпатца, но сам Шпатц был далеко не коротышкой даже для мужчины. Холодный взгляд немного потеплел. Она развернулась и подошла к телефонному аппарату на стене рядом с окном. - Соедините меня с номером 9-8-1-3-4. Да. Герр Крамм, - бледно-розовые губы тронула улыбка. Невозможно! - Васа? Я нашла для тебя человека. Да. Да. Даже лучше. Я отправлю его подождать в холле. Ждать пришлось не больше часа. Повесив трубку, фройляйн велела покинуть кабинет и сесть на скамью для ожидающих. Или постоять. Или лечь. В общем, принять любую позицию, при условии, что придется дождаться прибытия работодателя. Больше никакой информации она выдать не сочла нужным, просто выпроводила его из кабинета холодным кивком. Шпатц устроился на узкой скамье возле балюстрады. Сначала он смотрел вниз, наблюдая, как посетители входят и выходят, выстраиваются в очереди к окошечкам, поднимаются по лестницам. Потом он стал разглядывать узор на темном граните перил. Пытался прилечь, но на такой узкой и короткой скамье это делать было еще менее удобно, чем сидеть. Походил из стороны в сторону. Перегнулся через перила. Пока наконец один из посетителей не свернул целенаправленно на правую лестницу. Он был невысок, полноват, одет в костюм в черно-серую полоску и щегольские красно-коричневые туфли. Поля шляпы были шире, чем принято по современной моде. Куцые усики на круглом лице делали его похожим на конферансье или комика из кабаре. Он остановился перед дверью фройляйн Оффенбаум, смерил Шпатца взглядом, хитро улыбнулся. - Я на минуточку! - и быстро юркнул за дверь. Шпатц прислушался. Там что, прячется еще одна женщина? Раздался короткий женский смешок, слов было не разобрать, но было слышно, что весело болтают мужчина и женщина. Потом засмеялись оба, и двер снова открылась. - Теперь я весь ваш, герр Грессель! - жизнерадостное лицо кругленького мужчины в полосатом костюме излучало дружеблюбие. Шляпа сползла на бок, что делало его немного похожим на гриб. - Я Васа Крамм, ваш работодатель. Все формальности я уже уладил, так что мы можем идти. - А... - Всему свое время, герр Шпатц! Какое милое имя, вы в курсе, что оно вам совершенно не подходит? - Эмм... - Идемте же! - Крамм быстро сбежал по ступенькам, вынуждая Шпатца тоже ускориться. Не хотелось отставать от своего невысокого работодателя. Шпатц представил рядом кругленького Крамма и великаншу Оффенбаум и чуть не рассмеялся. Было похоже, что эти двое близко знакомы. Он бы посмотрел на танец этой парочки! Нос Крамма должен едва доставать до величественного бюста фройляйн контролера. Кроме того, он все еще не знал, что за работу ему сосватала в обход всех инструкций суровая дева-мстительница. Живой статуи кайзера в кабаре? Циркового ассистента для метания ножей? Или потенциального корма для хищников? Один из вопросов был об этом... Крамм толкнул входную дверь, ловко сбежал по ступеням мимо толпы жаждущих работы с их табличками и прыгнул за руль крохотного мобиля для двоих. Шпатц втиснулся на сиденье пассажира и захлопнул дверь. Мотор заурчал, и мобиль, такой же шустрый, как и его кругленький хозяин, покатился по оживленной Мейнштрассе. - Вот теперь можете спрашивать, герр Шпатц, - Крамм следил за дорогой и покачивал головой, словно в такт играющей в голове музыке. - Простите, герр Крамм... - Я надеюсь, в скором времени наше общение станет менее формальным. - Вы наняли меня на работу? - Именно так. С момента нашей встречи возле двери очаровательной фройляйн Ирмы вы мой секретарь. - Секретарь? Я должен буду печатать на машинке и не пускать в ваш кабинет нежелательных гостей? - Не вполне верно, герр Шпатц. Но на машинке печатать вы умеете, если вдруг придется? - Я знаю буквы, у меня есть пальцы, значит справлюсь. - Мне нравится ваш настрой, герр Шпатц! - мобиль резко свернул с широкого проспекта на узкую Ахтштрассе. Здесь почти не было витрин на первых этажах, а тротуары были настолько узкими, что сложно было разойтись даже двум прохожим. - Чем занимается наша контора? Надеюсь, не представлениями для взрослых? - О, герр Шпатц, у вас богатая фантазия! - У меня был целый час на размышления под дверью нашей прекрасной фройляйн. - Ладно, не буду вас больше ми-сти-фи-ци-ро-вать. Я частный детектив. Занимаюсь поиском преступников за деньги. И некоторыми конфиденциальными поручениями. По законам ведения дел в Шварцланде через год после начала своей предпринимательской деятельности, я обязан нанять хотя бы одного сотрудника. По счастью, моя прекрасная фройляйн служит в департаменте контроля, и через ее кабинет проходят абсолютно все только что приехавшие. Я попросил ее найти мне идеального сотрудника, потому что выбирать из человеческого мусора, топчущегося на ступеньках - это дурной тон. Она нашла вас, и я ей полностью доверяю. Пусть даже вам придется платить, а этим... достаточно моей печати в арбейтсбух. - Я понимаю каждое слово, которое вы говорите, герр Крамм, но смысл до меня доходит не весь. Они согласны работать за печать? - Скажу даже больше - они готовы приплатить любому, кто эту печать поставит. - Но... почему? - Потому что, если они эту печать не получат, их ждет прекрасное будущее в арбейтсхаузе. Герр Шпатц, вы скоро освоитесь. Какой день вы в Билегебене? - Второй. - Я обожаю эту женщину! Но вы чертовски похожи на местного, вы в курсе? - Моя мать родом из Вейсланда. - О, а об этом моя фройляйн не упомянула. - Она не спрашивала о семье. Ее интересовали мои профессиональные навыки. - И как же зовут... Хотя нет! Я хочу оставить этот секрет на сладкое! Так что давайте дальше, герр Шпатц. Спрашивайте! Спрашивайте! Узкая Ахтшрассе сменилась безымянной улицей с глухими стенами их почерневшего кирпича по обеим сторонам. Здесь не было тротуара, дорога была общая для машин и пешеходов. Потом стены расступились, пропуская мобиль на овальную неправильной формы площадь с неработающим фонтаном посередине. Та сторона, откуда они приехали, представляла собой сплошную кирпичную стену, а другая состояла из узких разноцветных домиков в два-три этажа. Яркая краска придавала площади праздничный вид, но если приглядеться, то было заметно, что за домами никто особенно не ухаживал - стены облупились, некоторые окна забиты досками, а некоторые занавешены одеялами. Будто они переместились из квадратного и практичного Билегебена в какой-то другой город. - Это Альтштадт, - Крамм остановил мобиль возле трехэтажного дома темно-красного цвета. - Раньше его называли... - Люхтстад! - Верно. Это то, что осталось от бывшей столицы Аанерсгросса. Крамм заглушил двигатель и вышел из мобиля. Шпатц последовал его примеру. Рядом с невысокой полукруглой дверью блестела латунная табличка 'Васа Крамм. Детективаная контора'. Крамм загремел связкой ключей, и дверь со скрипом открылась. Чтобы последовать за своим работодателем, Шпатцу пришлось пригнуться. Помещение было крохотным. Там едва помещался обшарпанный письменный стол и стул для посетителей. С мягкой подушкой и резной деревянной спинкой. Стул выглядел очень удобным по сравнению со всеми местами для сидения, с которыми Шпатцу пришлось столкнуться в Шварцланде. Через приоткрытую дверь было видно вторую комнату, чуть просторнее первой. - Добро пожаловать, герр Шпатц! Вот здесь и будет ваше рабочее место! Сейчас вот только... - Крамм нырнул за стол и снова загремел ключами. Через мгновение возни он разогнулся и водрузил на стол портативную печатную машинку. - И ваш рабочий инструмент! Шпатц нерешительно топтался в дверях, зачем-то пытаясь представить, как ему отсюда добираться до дома. Когда он шел сегодня на встречу с контролером, он как-то иначе представлял себе свою будущую работу. Он думал о должности инженера на большой фабрике или контору с огромными окнами и множеством письменных столов. - Это место пользуется крайне дурной славой, - Крамм распахнул дверь в соседнюю комнату, и теперь Шпатцу было видно второй стол, потертый коричневый кожаный диван и кусочек деревянной лестницы наверх. - Поэтому мало кто рискует арендовать здесь место под контору. В некотором смысле слухи не врут, в глубине Альтштадта и правда скрываются всякие отбросы. Потому что он похож на сущий лабиринт, не всякий мобиль сможет проехать по его узким улочкам, - Крамм чем-то загремел, потом раздалось бульканье воды, потом - шипение примуса. - Полицаи иногда пытаются устраивать там облавы, но выкурить оттуда всякий сброд можно только если снести здесь все до самого основания. - Почему же не снесли? Ведь остальной Люхтстад перестроили... - По личному указу кайзера, - Крамм снова появился в дверях. С початой бутылкой шерри. - Есть разные версии, почему он так решил. Но лично я считаю, что в назидание. Чтобы показать, какой ужасной может быть жизнь, если не шагать в ногу с прогрессом, лениться и плохо работать. По рюмочке? Под болтовню Крамма они переместились во вторую комнату. Выпили еще по рюмочке. Вся мебель в конторе, как сообщил детектив, осталась еще от прежних владельцев, довоенная. Кое-что пришлось выбросить, конечно, кое-что - отремонтировать. Диван выглядел заслуженным ветераном, однако оказался невероятно удобным, на нем хотелось развалиться и никогда не вставать. Во время разговора Крамм вскакивал, размахивал руками, то включал настольную лампу с мозаичным стеклянным абажуром, то выключал ее. Потом вдруг замолчал, замер и уставился Шпатцу в лицо. - Нет, не может быть! - Что случилось, герр Крамм? - Мне не дает покоя твое лицо, Шпатц, - Крамм приблизился вплотную. - Оно мне кого-то здорово напоминает, но я не могу вспомнить, кого именно, и меня это угнетает. - Герр Крамм, я могу просто назвать ее имя... - Нет! - Крамм отвернулся и снова заходил по комнате. - Будет скучно, если это окажется просто какая-то вейсландская девица. Таких было сотни! С одной стороны, Шпатцу было нечем гордиться - имя его матери не было ни его достижением, ни его победой. С другой - ему очень нравилось замешательство на лице самодовольного и самоуверенного Крамма. А тот еще раз обежал комнату, от двери поглядел на Шпатца через пальцы, сложенные квадратной рамкой, снова включил лампу. Потом снова выключил. - Фогельзанг! Ты выглядишь как Фогельзанг, вот почему ты так нелепо смотришься на моем диване! Шпатц улыбнулся, но продолжал молчать. - Ты хоть знаешь, кто это?.. Хотя по лицу твоему довольному вижу, что знаешь! Во время войны Карла штамм Фогельзанг погибла в люфтшиффе, думали, что Блум была вместе с ней, но тело ее никто не нашел. Твоя мать - Блум штамм Фогельзанг? ГЛАВА 4 Und der Haifisch der hat Tränen Und die laufen vom Gesicht Doch der Haifisch lebt im Wasser So die Tränen sieht man nicht (И у акулы есть слёзы, И они бегут по лицу, Но акула живёт в воде, И слёз не видно). Haifisch - Rammstein - Просыпайтесь, герр Грессель! - Шпатц с трудом открыл глаза. За окном было сумрачно, редкие капли дождя отбивали по подоконнику рваный ритм. Расставаться с одеялом не хотелось. Хотелось повернуться на другой бок, и... - Герр Грессель, уже утро! Вам пора просыпаться! - Спасибо, герр комендант, - Шпатц медленно сел на кровати и спустил ноги вниз. Поежился. Скинул с себя одеяло и прошлепал к зеркалу. Пригладил растрепанные волосы. - Ты будешь приходить в контору к восьми утра, сортировать почту и следить, чтобы к моему приходу чайник был горячим. Затем занимать свое рабочее место и ждать посетителей, - так звучал официальный инструктаж Крамма. - И все? - Разумеется, нет! Еще ты будешь приводить в порядок мои старые бумаги, заодно познакомишься с моей работой. А потом... Впрочем, пока этого достаточно. Остальное оставим, когда ты войдешь в курс дела. Шпатц зачерпнул немного зубного порошка из жестяной коробочки и сунул щетку в рот. Он чувствовал себя уставшим. Слишком рано приходилось вставать, чтобы успеть добраться до конторы Крамма к восьми утра. Ластвагены начинали ходить с половины девятого, так что приходилось идти пешком, а путь был неблизкий. Шпатц отхлебнул воды, прополоскал рот и сплюнул сладковатую жижу в жестяную кружку. Потер щеку и решил, что сегодня можно еще не бриться. Натянул халат, сунул ноги в шлепанцы и поплелся в конец коридора к туалету. - Здесь в Шварцланде очень легко стать предпринимателем, - рассказывал Крамм. - Кайзер любит и поощряет деловую инициативу. Достаточно просто подать заявку в гешефтштелле. Тебя примут с распростертыми объятиями, разве что розовыми лепестками не будут осыпать... Но многочисленные льготы, консультации и безвозмездный ханделгелд выдадут практически без бюрократических проволочек. И первые три месяца ты даже не должен платить налоги. Звучит отлично, правда же? Но не все так просто. - Хандельгелд? - Ах да, ты же новичок. В Шварцланде существуют три денежных системы. Обычные марки и клейны, которыми платят зарплаты, на которые можно купить новые штаны или поесть в ресторане - это кауфенгелд. Ханделгелд - это деньги дельцов и магнатов. Рентмарки, роггенмарки и кригмарки. Их курс друг к другу регулируется государством, в зависимости от того, что на данный момент кайзеру нужнее. Есть еще арбейтсгелд. Ими платят иностранным наемникам, надзирателям тюрем и работникам в арбейтсхаузах. Принимают их только в некоторых магазинах, столовых и публичных домах. Надзиратели могут в банках обменивать их на кауфенгельд. Это понятно? Если признаться честно, пока Шпатцу было не очень понятно. В Сеймсвилле деньги были просто деньги. Не разделяясь ни на какие отдельные категории. Впрочем, идею с тюрьмами он оценил. При побеге заключенные не могли захватить кассу настоящих денег. А все те заведения, которые принимали 'тюремные' купюры и монеты, принадлежали государству. Так что... В доме все еще спали. Что было хорошо, потому что не приходилось приплясывать в очереди у туалета. Герр комендант, услышав, во сколько ему предстоит теперь будить Шпатца, тяжело вздохнул. На что Шпатц клятвенно пообещал приобрести с первой зарплаты будильник. Скрипнула дверь соседней квартиры, приоткрывшись лишь на чуть-чуть. Шпатц сделал вид, что не заметил. Бдительный сосед или соседка каждое утро так подглядывал. Шпатц прикрыл дверь, скинул тапки и прошлепал к столу, на котором его ждал припасенный с ужина бутерброд с пресной котлетой. На завтрак в публичной столовой, к сожалению, он тоже не попадал - было еще слишком рано. Шпатц запил утреннее пиршество остывшим сладким компотом, отставил стакан и задумался. - Вообще-то, я клятвенно обещаю всем своим клиентам не вести записи по их делам, - разглагольствовал Крамм, развалившись на стуле для посетителей. - К частному детективу приходят, когда не могут или не хотят идти к полицаям. Когда я закрываю дело, то в присутствии клиента торжественно сжигаю все бумаги. Во всяком случае, он так думает. - А на самом деле? - А на самом деле я всегда делаю копии. Правда в некоторых делах меняю имена. Чтобы не случилось всяких... неслучайностей. Плюс я должен раз в месяц писать отчет для полицаев. Но это, опять же, совсем необязательно знать моим клиентам. - И в отчете вы всегда пишете правду, герр Крамм? Он улыбнулся одними губами. Шпатц вышел на улицу. Мелкий дождь продолжал сыпать с низкого серого неба. Улица была почти пуста, только меланхоличный дворник шоркал щеткой по стене дома напротив, стирая нарисованные недисциплинированными недорослями каракули. Заметив Шпатца, кивнул, приветствуя. Шпатц приподнял шляпу в ответ, вздохнул и зашагал по широкой Тюльпенштрассе. Крамм появился почти в десять утра. Шпатцу пришлось трижды подогревать чайник. Почты сегодня не было, так что развлекаться приходилось, читая утренний выпуск 'Билегебен цайтунг'. К сожалению, именно сегодня листок был особенно скучным. Вся первая полоса была занята большим интервью с Камерадом Краутом штамм Зейблиц-Курцбахом, возглавлявшим департамент сельского хозйства. Другая сторона листка, опять же, целиком, была посвящена детским стихам. Отсутствию сенсаций, оповещений и тревожных новостей можно было только порадоваться, это означало, что в стране все идет как должно, не о чем беспокоиться. С другой - газета никак не помогла справиться со скукой. Кроме 'Билегебен цайтунг' в городе выходил еще десяток газет, но за остальными нужно было идти до газетного ларька, а ближайший из таковых был в двух кварталах от конторы. Впрочем, у Шпатца всегда было, чем заняться - в комнате начальника был шкаф, замаскированный деревянной панелью, в котором были кучей свалены папки его прошлых дел. Не сказать, чтобы этот хаотичный архив выглядел внушительно, но несколько десятков пухлых и тонких подшивок там имелось. Выудив на удачу одну из папок, Шпатц вернулся на свое рабочее место. Пообещав, что если Крамм не придет в ближайший час, то он займется наведением порядка в бумагах. У Шпатца чесались руки сделать это еще в первый день своей работы, но был занят тем, что слушал полезную и не очень болтовню Крамма, и только сегодня оказался предоставленным сам себе. Папка, которую случайно выхватил из шкафа Шпатц, была целиком посвящена одному человеку, чье имя было обозначено только инициалами - Р.Х. Некоторые бумаги были написаны от руки Краммом - его торопливый почерк с сильным наклоном вправо он уже легко мог опознать, еще несколько бумаг были написаны другими людьми - больше всего они были похожи на письма, судя по характерным линиям сгиба. В отдельном конверте лежали вырезки из газет. Еще пять листов были напечатаны на машинке. Было похоже, что Крамм нанял машинистку расшифровать стенограммы. Шпатц пробежался по одному из листков глазами. 'Перешел на другую сторону. Ждал четверть часа. В ресторане заказал блюдо из курицы и шнапс. Встреча продолжалась один час с половиной'. Это был подробный дневник слежки. Дальше шла целая стопка фотографий. Главный герой - сухощавый мужчина, брюнет, без усов и бороды. На большинстве фотографий одет в светлый костюм. Вот он рядом с блестящим мобилем. Вот разговаривает с другим мужчиной, одетым в черное. Вот обнимает совсем юную девушку. Следующее фото было смазано, на нем 'белый костюм' запечатлен с занесенной для удара рукой, а согнувшуюся фигуру перед ним держали два человека, чьих лиц было не видно. А вот здесь герой в ресторане, делит стол под белой скатертью с каким-то дядькой... Постойте. Шпатц присмотрелся внимательнее. Лицо выглядело очень знакомым, это был кто-то, с кем он встречался совсем недавно. У Фрау Вигберг? В Гехольце? Ах да, точно. Это же был тот самый торговец зерном! Дитрих Кронивен, неслучайная встреча... Надо же. Шпатцу казалось, что иностранные дельцы работают здесь только под присмотром, но что-то за столиком никого больше не видать. Шпатц открыл бумажник и достал из него билетик механической гадалки. Штигауф-штрасс. 'Не представляю, где это...' - подумал Шпатц, и тут звякнул входной колокольчик, и на пороге возник Крамм. - Представляешь, Шпатц, я проспал! - заявил он, осторожно снимая плащ и стряхивая с него воду за порогом. - Ничего не могу с собой поделать - сплю как сурок, когда идет дождь. Чем ты тут занят? Ааа... Рейнар Хаппенгабен. Отвратный тип! Чайник все еще горячий? - Так точно, герр Крамм! Почты не было, кроме 'Билегебен Цайтунг'. Ничего интересного - стихи и сельское хозяйство. - Хорошие новости - это отсутствие плохих новостей! - Крамм скрылся в своей комнате и загремел чайником. - На улице дождь, так что сегодня вряд ли кому-то понадобятся мои услуги. Шпатц, ты говорил, что занимался бумагами у своего отца? - Да. - Как ты смотришь, чтобы разобрать мой архив и привести его в порядок? - Я как раз думал этим заняться, если не будет других указаний. Я думаю, следует запастись несколькими коробками и рассортировать папки по темам - дела о неверных супругах, дела о мошенничестве в конторах, очень странные дела. Крамм остановился посреди комнаты с кружкой чая и уставился в одну точки. Шпатц замолчал. - Шпатц, - Крамм повернулся на каблуках и подошел к столу. - Ты выглядел удивленным, когда я зашел. Что такого особенного ты заметил на фотографиях, которые рассматривал? - Вот этот дядька, - Шпатц протянул карточку Крамму. - За столиком. Мы встретились в накопителе на границе. Он сказал, что торговец зерном из Сеймсвилля. И дал мне свой адрес в Билегебене. - А я-то ломал голову, кто это такой! - Крамм уселся на стул для посетителей. - Иностранец. Лицо Крамма стало задумчивым, он отхлебнул чая и замолчал, не торопясь делиться дальше своими соображениями. Шпатцу хотелось задать пару вопросов, но он прикусил язык и решил подождать, когда Крамм сам решит посвятить его в курс дела. Колокольчик над дверью мелодично звякнул. Крамм мгновенно очнулся от своего оцепенения, сунул кружку с чаем Шпатцу под нос и вскочил. С двумя посетителями в комнате сразу стало тесно. Кроме того, вошедший мужчина был весьма крупных размеров. - Доброго вам дня, - Крамм слегка поклонился. - Я Васа Крамм, частный детектив и конфиденциальный помощник. Если вы искали парикмахера Шмульге, то он здесь давно не работает. - Мы искали именно вас, герр Крамм, - поджав губы и подозрительно сузив глаза произнес мужчина. Рядом с его массивной фигурой женщина смотрелась незаметной. Фрау была среднего роста стройной брюнеткой, в простом и элегантном темно-синем платье с глухим воротом и длинной юбкой. Волосы зачесаны назад в тугой узел, шляпку она не носила. От дождя ее наряд защищал просторный серый в белый горох плащ. Судя по покрасневшим глазам, фрау недавно плакала. - Мне вас рекомендовали серьезные люди... Мужчина еще раз смерил Крамма взглядом. По всей видимости, он ожидал увидеть сурового душой и телом человека, а не кругленького и жизнерадостного 'конферансье'. Затем перевел взгляд на Шпатца, который, судя по взгляду, гораздо больше отвечал его внутренним представлениям о том, как должен выглядеть частный детектив. - Серьезные люди не будут обманывать! - Крамм сделал несколько шагов в свою комнату и пригласил посетителей следовать за ним. - Желаете представиться или предпочитаете сохранить инкогнито? - Я Клаус пакт Пфордтен, а это моя супруга Фрид, - мужчина грузно последовал за Краммом, оставляя на полу мокрые следы. У него всего было много - он был слишком высоким и слишком широким для размеров их конторы. Штанины его светло-серых брюк намокли, с плаща стекали капли воды, которую он даже не подумал стряхнуть перед тем как войти. Выражение его толстого лица было надменным, тонкие губы то капризно кривились, то сжимались в брезгливую щелочку. Ему было лет, наверное, пятьдесят. Но из-за грузности, свистящего дыхания и свисающих брылей он смотрелся почти стариком. - Присаживайтесь вот сюда, на диван! - Шпатц услышал, как Крамм отодвигает свой стул и усаживается. - Фрау, мое почтение. Может быть, вам нужен платок? Хотите, чтобы я закрыл дверь? Мой секретарь, Шпатц Грессель - мой полноправный помощник, но если вам будет проще говорить без лишних ушей, то я введу его в курс дела позже. - Да, закройте дверь! - диван жалобно скрипнул под тушей Пфордтена. Крамм вскочил и захлопнул дверь. Голоса стали звучать глуше, но их все равно было прекрасно слышно. - Итак, что вам привело ко мне? Надеюсь, серьезные люди сказали, что на меня можно положиться во всем, и что ни слово из тех, что будут здесь произнесены, не покинут этих стен? Если вы не потребуете обратного, разумеется? - Мой друг очень лестно о вас отзывался, - в голосе Пфордтена все еще звучали недоверчивые нотки. - У меня пропала дочь. И я хочу, чтобы вы ее отыскали, вернули домой и сохранили в тайне все, включая сам факт ее исчезновения. За дверью замолчали, и какое-то время было слышны только всхлипы фрау Фриг. Затем раздался звук выдвигаемого ящика стола. Потом шаги Крамма. - Это стандартный контракт на мои услуги, - голос Крамма звучал непривычно, без иронии, сарказма, язвительности. - На пятой странице есть место, куда мы можем вписать дополнительные пункты, если возникнет такая необходимость. Он вступит в силу, как только мы с вами его подпишем. А это текст стандартной расписки о неразглашении тайны. Здесь также есть место для дополнительных пунктов. Как только мы подпишем контракт, я передам вам эту расписку. В случае моего недостойного поведения она, конечно, не вернет вам потери, но позволит испортить жизнь мне, лишив репутации. Снова послышались шаги Крамма, потом звук сдвигаемого стула. - Это, я так понимаю, сумма вашего гонорара? - наконец заговорил Пфордтен. - Это невозвратный задаток, - голос Крамма был все так же пугающе серьезен. - Сумма гонорара вот здесь. И в пункте восемь есть несколько уточнений, в каких случаях она может вырасти. - Однако... Впрочем, теперь я вижу, что вы серьезный человек, а не легкомысленный шалопай, как мне показалось в начале. Где и что я должен подписать, чтобы вы приступили к работе? В комнате раздались скрип дивана, звук тяжелых шагов Пфордтена, потом они перебросились неразборчивой парой фраз вполголоса. Затем диван снова жалобно заныл под внушительным задом нового клиента. - С чего мне начать, герр Крамм? - Давайте с момента, когда ваша дочь пропала. А потом я буду задавать уточняющие вопросы. - Неделю назад на приеме в посольстве Сеймсвилля мы с Гейнцом штамм Крессенштейном договорились о свадьбе моей дочери Сигилд и его сына Гоззо. Помолвка должна состояться через три недели. Но вчера она исчезла. Мы повздорили, она заперлась в своей комнате, а утром не явилась к завтраку. На стук она не отзывалась, так что мы выломали дверь и нашли там только эту записку. - 'Ваша дочь у нас. Если хотите заполучить ее живой и здоровой, потрудитесь собрать пять тысяч марок. Место и время сообщим дополнительно', - прочитал Крамм. - Так ее похитили? - Не думаю. Это почерк Сигилд. Она старалась его поменять, но у нее никогда это хорошо не получалось. Маленькая мерзавка сама написала это письмо. Крамм закрыл за посетителями дверь только часа через два. Отогнув край занавески, он проследил, как Клаус втискивается в блестящий черный мобиль, не обращая внимания на супругу, нервно пытавшуюся открыть свою дверь. - Презабавное зрелище, - Крамм отогнул занавеску побольше, чтобы Шпатцу тоже были видны мучения несчастной фрау. - Перед такой изумительно красивой женщиной этот боров должен ползать на коленях... - Может быть, он зол на нее за что-то? - фрау Фриг наконец справилась с дверью мобиля и забралась внутрь. Мобиль тронулся с места еще до того, как она успела удобно устроиться и захлопнуть дверь. - Она не сказала почти ни слова за всю встречу. - Ты все слышал Шпатц? - Почти, кажется был момент, когда пакт Пфордтен говорил шепотом. - Давай подытожим, что за дело мы имеем. Дочь этих двоих сбежала. На нее саму родителям наплевать, но она - гарант какого-то договора. Не будет брака - не будет сделки. Отец считает, что искать надо в публичных домах и кабаре, потому что маленькая дрянь не просто хотела убежать, она хотела его опозорить. Самомнение у этого Пфаль.. Пафель... - Крамм заглянул в свой блокнот. - Пфордена такое же раздутое, как и его брюхо. А ты что думаешь? - Я бы хотел поговорить с ее матерью. Она только плакала, но ничего не сказала. - Эх, я бы с ней тоже поговорил, - Крамм мечтательно причмокнул и улыбнулся. Штамму она не показалась какой-то особенно красивой. - Но говорить придется не только с ней. И начнем мы с того, что составим подробнейший список. Шпатц извлек из своего стола пустую папку и несколько листов бумаги. Крамм ему уже объяснял в теории, как именно он ведет расследование. Получалось что-то вроде 'сначала я записываю все известные факты, потом переставляю их местами, потом добавляю свои домыслы, потом спрашиваю себя, чего здесь не хватает. Выбираю те пункты, добыть которые легче всего и заполняю пробелы. Если чего-то все еще не хватает, то перехожу к пунктам сложным. Потом переписываю список фактов и жду озарения'. Даже незнакомому с криминалистикой Шпатцу, такие инструкции казались дилетантскими. На что Крамм легкомысленно возразил, что 'полицаи - это ремесленники, а он, Крамм, настоящий художник'. Впрочем, если Шпатцу угодно, то через некоторое время он может купить курс ортодоксальной криминалистики. Но это когда-нибудь потом. А сейчас Шпатц взял наизготовку ручку и приготовился записывать. - Сигилд пакт Пфордтен, девятнадцати лет, на портрете выглядит младше. До шестнадцати лет училась в частной гимназии для девочек Блуменгартн, - Крамм уселся прямо на стол Шпатца. - Пыталась работать на отца, но показала себя необязательной и невнимательной. Проработала год, после чего отец выгнал ее из машинисток и отправил заниматься тем, что у нее получается лучше всего - ничем. Крамм извлек из блокнота фотопортрет и показал Шпатцу. Девочка была некрасивая. Она была похожа на неудачную версию матери. Но тяжелая нижняя челюсть, слишком длинный капризный рот и взгляд исподлобья делали ее лицо отталкивающим. - Неприятное лицо, - Шпатц положил фотопортрет в папку. - Ее отец упоминал о каком-то театре... - И очень зло упоминал! - Крамм перелистнул страницу своего блокнота. - Последние полгода она перестала сидеть дома. И перестала клянчить деньги у папочки. Театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа. Никогда о таком не слышал. Даже не представляю, где он. Характеристика от толстяка - 'вульгарное и безвкусное место'. - И это все? - Не так уж мало для начала! - Крамм спрыгнул со стола, быстро ушел в свою комнату и загремел чайником. - Из-за этого Пфордтена я не допил свой чай! На вопрос о ее друзьях и подругах он заявил, что у мерзавки их не было. А свои отношения с девочкой обсуждать отказался, показательно фыркнув, - Крамм выглянул из двери. - Как видишь, пробелов предостаточно. Впрочем, мы забыли еще кое-что. Ее жениха и его семью. Крамм сжал пальцами подбородок и нахмурил брови. - Гейнц штамм Крессенштейн - самый бедный из всех вервантов. Его отец когда-то повздорил с юным тогда еще кайзером, за что был повешен. И Гейнц принес присягу прямо рядом с виселицей. Кто-то говорил, что он краснел и заикался, а кто-то рассказывает про бравый вид и собачью преданность. Но так или иначе, род потерял массу привилегий и земель. Осталось только поместье в пригороде Билегебена. И вроде какая-то шахта на севере. Но это не значит, что он и правда беден. Он командовал люфтшиффом во время войны. Жена не так давно умерла. Его сыну Гоззо восемнадцать, и кроме того, что он толстый, я о нем ничего не знаю. - Сигилд не захотела за него замуж, потому что он похож на отца? - Шпатц поднял голову от записей. Крамм засмеялся, запрокинув голову. - Герр Шпатц, я нисколько не удивлюсь, что так оно и есть. Дело за малым. Нам надо найти, где прячется наша принцесса-лягушка Пфордтен, сбежавшая от участи выйти замуж за порося Крессенштейна. Шпатц еще раз посмотрел на портрет Сигилд. Да, сходство с лягушкой определенно имелось. - Мне кажется, для продолжения нам следует осмотреть комнаты Сигилд, наведаться в ее гимназию и найти этот театр... - Не спеши, герр Шпатц... - Крамм выключил примус под закипевшим чайником и загремел кружками. - Прежде чем мы выйдем отсюда и сядем в мобиль, нам нужно решить, какие вопросы нас интересуют. И допить чай. Итак, давай представим, что ее комната - это допрашиваемый человек. Какие вопросы мы должны ему задать? Шпатц выжидающе занес ручку над листом бумаги. - Герр Шпатц? - Вы хотите, чтобы я задал вопрос, герр Крамм? - Разумеется, хочу! Раз уж я обязан был нанять сотрудника, то хочу воспользоваться его свежим взглядом. То есть, твоим. Итак? Шпатц задумался. Что можно сказать о человеке, разглядывая место, в котором он живет? Его любимый цвет? И что это даст? Есть ли у него кошка? Допустим, есть, и что? Сколько пар туфель он носит? Но как это поможет в поиске? Наконец бег мысли остановился, и Шпатц произнес: - Какие вещи она взяла с собой? - Умно, герр Шпатц. Записывай же! Дождь не прекращался. Как Крамм ни старался придумать, какими бы еще полезными для поиска шарадами себя занять, не выходя из дома, к обеду запас идей иссяк, и стало ясно, что дело не сдвинется с места, пока они не накинут плащи и не отправятся под моросящее марево. Мобиль долго петлял по узким улочкам Альтштадта, благо размер крохотной машины позволял такие маневры. Чем глубже они забирались в останки бывшей столицы, тем более обветшалые здания их окружали. Вне всяких сомнений, когда-то это место было красивым - некоторое из домиков были богато украшены лепниной, каждый из них был в чем-то уникален - форма крыши, окна из цветных стекол, замысловатая роспись на ставнях. Вряд ли это место было административной частью столицы, скорее уютным и благополучным жилым кварталом. Но сейчас все здесь выглядело брошенным. Редкие прохожие, заслышав звук двигателя, торопились скрыться в калитках запущенных садиков и подворотнях. - На самом деле здесь живет не так мало людей, как кажется, - Крамм вывернул руль, вписываясь в особенно кривой поворот улицы. - И если бы мы забрались сюда пешком, у нас был бы шанс в этом убедиться. На свою голову. - Здесь настолько опасно? - Сложно сказать, герр Шпатц. Я знаком с несколькими местными обитателями. Некоторые изворотливы и трусливы, как крысы. Некоторые скрылись здесь, чтобы не попасть в арбайтсхауз. Некоторым поперек горла правила и законы, сопровождающие жизнь в Шварцланде на каждом шагу. Все они балансируют между наглостью и страхом. И некоторые из них понимают, что если они охамеют сверх меры, то кайзер может забыть о милости, когда-то оказанной этой части Люхтстада. И приказать Бургомистру сравнять эти кукольные домики с землей. Вместе с тем сбродом, который нашел здесь дом. Но... - Но мы не знаем, насколько полна эта чаша сейчас? - Точно так, герр Шпатц, точно так. Крамм объехал маленькую площадь с полуразрушенной скульптурой по центру и вывернул на прямую мощеную улицу - Альтштадт закончился. Прямая, как стрела Зауберштрассе пересекала район вокруг речного порта и обширный парк. За которым начинались богатые кварталы аристократов. - Кажется, мы на месте! - Крамм остановил мобиль перед воротами из завитков желтого металла, декорированными гранеными кусочками цветного стекла. На солнце вся эта ювелирная конструкция должна сиять так, что больно глазам. Впрочем, в дождь декоративные изыски смотрелись не менее богато. За тщательно подстриженными деревьями виднелся исполинский особняк, облицованный розовым мрамором. Белокаменные колонны портика делали его похожим на свадебный торт. - Дом Пфордтена выглядит больше, чем королевский дворец Сеймсвилля, - Шпатц взялся за ручку двери. - Значит не так уж он и богат, как пытается казаться, - Крамм заглушил двигатель. - Во всяком случае, никто не торопится интересоваться, кто мы такие, и открывать нам ворота. - Или гнать. Кстати, я не согласен насчет богатства и роскоши. Показная роскошь как мне кажется, показывает, что человек разбогател недавно, - Шпатц выбрался из мобиля и потер пальцем сияющий металлический листочек на воротах. - Все это выглядит совсем новым. - Запиши, собрать информацию о богатстве Пфордтена, - Крамм надавил на клавишу звонка на воротах. - Важной может оказаться любая мелочь... По светло-серой брусчатке идеальной аллеи неспешно шагал рослый молодой человек, одетый в пурпурную ливрею. - Господ нет дома, - не доходя до ворот заявил он. - Юноша, меня зовут Васа Крамм. Вас должны были предупредить о моем визите. - Сейчас посмотрю, - привратник развернулся и направился к дому обратно. Не торопясь. Крамм нетерпеливо затопал носком ботинка по неглубокой лужице перед воротами. Ждать нового появления ливрейного юноши пришлось минут десять. - Да, фрау оставила телефонограмму, чтобы Васу Крамма и его спутника запустили в покои фройляйн. Неторопливый слуга стал щелкать запорами на калитке. - Может быть, вы откроете ворота, чтобы мы могли проехать внутрь, а не оставлять мобиль на улице? - Нет, - слуга на пару мгновений замер, обдумывая просьбу Крамма. - Про мобиль в телефонограмме не сказано. Входите. Калитка распахнулась. Комнаты Сигилд оказались под самой крышей - спальня, гостиная и фонарь-оранжерея - угловой стеклянный балкон, заполненный яркими тропическими растениями. Среди рукотворных джунглей стоял очень удобный на вид диван и торшер с абажуром в форме исполинского желтого цветка. - Наша фройляйн любила читать, - устроившись на диване заметил Крамм. - В гостиной огромный шкаф с книгами, ты обратил внимание, герр Шпатц? - Любовные романы, - Шпатц поднял с пола рядом с диваном потрепанный томик. - 'Жаркие ночи', Кента Каутица. - Практически коллекционное издание есть у нашей фройляйн, - Крамм выхватил книгу из рук Шпатца. - Это стихи. Лет десять назад их запретили, как почти всю эротическую литературу, и большуя часть книжек, скрашивавших одинокие дни и ночи, сожгли в кострах. Меньше, чем через год запрет пересмотрели, было признано, что фривольная литература не только не вредна, но и полезна, но далеко не все переиздавали. Как, например, вот эти пошлые стишата. - Здравствуйте, герр Крамм! Вы за мной посылали, чем я могу быть вам полезна? Женщина появилась в дверях 'фонаря' бесшумно, но не совсем неожиданно. Неторопливого слугу пришлось всю дорогу до покоев девушки убеждать, что прислать горничную, которая обычно убирается в комнатах Сигилд, не будет нарушением инструкции фрау. Горничная была высокой пожилой дамой с бесцветным неэмоциональным лицом и внимательными светлыми глазами. Платье ее было того же пурпурного цвета, что и ливрея встретившего их слуги. Волосы тщательно зачесаны и спрятаны под шапочку. Платье было длинным, сшито по моде столетней давности и, должно быть, страшно неудобное - узкий ворот, скорее всего, натирал шею, а длинный подол мешал перемещаться по многочисленным лестницам особняка. - Вы Мартина? Горничная фройляйн Сигилд? - Да, точно так, герр Крамм. Я знаю, что фройляйн пропала и очень за нее беспокоюсь. Если могу помочь вам в поисках, я готова. - Давайте переместимся в гостиную и поговорим, - Крамм вскочил с дивана для чтения, бросил на него книжку стихов, и все вернулись в комнату с книжным шкафом, круглым столом, софой, несколькими пуфиками и двумя креслами. Мебель была далеко не новая и не была единым ансамблем. Вообще все комнаты Сигилд выглядели чужими в роскошном особняке Пфордтенов. - Отец отказывал дочери в содержании? - Крамм устроился на одном из пуфиков. Из потертого темно-зеленого бархата. - Мебель выглядит так, будто ее купили с аукциона для обнищавших аристократов. - Фройляйн Сигилд не нравился новый дом, - Мартина осталась на ногах, кивком отвергнув предложение присесть. - Эта мебель из старого дома, она просто обставила комнаты тем, что осталось. - А что случилось со старым домом? - Ничего. Просто Клаус пакт Пфордтен построил новый дом, в хорошем месте, и полгода назад семья перебралась сюда. Вещи из старого дома были распроданы, часть забрала себе Сигилд. Она была привязана к поместью Вассерфал, хотела сохранить хоть что-то... - Старый дом был продан? - Нет. Просто стоит пустой, насколько я знаю, хозяин пока не решил, что с ним делать. - Каких вещей фройляйн Сигилд не хватает? Что она взяла с собой? - Очень многое, герр Крамм! Такое впечатление, что она несколько дней перевозила вещи. Я занимаюсь проветриванием ее шкафов раз в неделю. Когда она исчезла, я проверила ее вещи, но почти ничего не осталось. - То есть, возможно, она готовилась сбежать еще до того, как отец договорился о ее удачном замужестве? - Думаю, да. - Тогда другой вопрос... Кстати, фройляйн Мартина, вы давно работаете у Пфордтенов? - Двадцать три года. Я была камеристкой фрау до ее замужества. - Великолепно! Подумайте, фройляйн Мартина. Какие вещи она должна была бы взять, но не взяла? Есть что-то, что она бросила? - Она не взяла ни одну из книг. Фройляйн Сигилд всегда читала. Все время. Она даже на ужин нередко спускалась с книжкой, за что ее отец постоянно отчитывал. И она бросила их все. - Ее отец утверждает, что Сигилд ни с кем не дружила. Что скажете вы? - Она была скрытной. Не знаю, друзья ли это, но у нее точно были несколько человек, с которыми она много и активно общалась. Она писала и получала письма ежедневно. Кто-то из слуг должен был ей помогать, потому что ее письма ни разу не попали в общую почту. - Безнадежный вопрос, но вдруг... Может быть, хоть одно письмо сохранилось? - Увы, нет. И я никогда не видела имен адресатов. Только как она пишет и читает ответы. - Почему вы считаете, что адресатов было несколько? - Не знаю. Просто подумалось, что так много писем от одного человека приходить не может. - И родители ничего об этом не знали? - Мне кажется, фрау знала. А Клаус пакт Пфордтен последний год не интересовался жизнью дочери. В мобиль садились уже в сумерках. Пока они осматривали комнаты пропавшей девушки и беседовали с горничной. Чета хозяев так и не появилась, до ворот провожать Шпатца и Крамма вышел все тот же неторопливый слуга. - Интересные дела, герр Шпатц, - Крамм выкрутил руль, развернул мобиль на широкой и пустой дороге, и они покатили в обратный путь. - Похоже, что девочка собиралась сбежать вне зависимости от замужества, так? - Фройляйн Мартина не сказала, что вещи Сигилд точно начала перевозить до помолвки. Только предположила. - Тебе не нравится эта версия, герр Шпатц? - Напротив. Мне даже кажется, этот побег был бы интереснее, чем романтичное 'сбежавшая невеста'. А не могла она спрятаться в старом доме? Он сейчас пустой... - Возможность кажется мне мизерной, это было бы очень глупо. Но предлагаю проверить это прямо сейчас. Если не заезжать домой, мы доберемся до поместья Вассерфал примерно через полтора часа. Правда, будет уже темно... Но тем проще заметить гостей в пустующем доме! Поместье Вассерфал находилось в южном пригороде Билегебена. Ехать нужно было по почти пустынным в такой час дорогам предместий, огибая город по дуге. - Герр Крамм, - Шпатц долго сидел, задумавшись, пока не решился нарушить молчание. - Если сейчас мы не найдем девушку в брошенном доме, нам потребуется разговаривать с людьми, открывать которым факт побега Сигилд мы не можем. И как тогда задавать вопросы? - Вы хорошо врете, герр Шпатц? - Глаза Крамма хитро блеснули в темноте. - Как-то не думал о своих способностях в таком ключе... - Обычно я представляюсь журналистом. Много льщу, рассыпаюсь в комплиментах, задаю восторженные вопросы. И когда клиент расслабляется, перехожу к вопросам нетактичным. Бывает, я сочиняю душещипательную историю о том, что я когда-то потерянный брат. Случалось даже изображать вооруженного грабителя... Следствие - это захватывающее дело, верно, герр Шпатц? Вот ты уже и сам готов задавать вопросы! Шпатц кивнул и промолчал, подумав, что работа у Крамма - это ровно то, что ему сейчас нужно. Потому что он не представлял, как подступиться к истории с матерью. Он вообще не был уверен пока, что хочет знать, что произошло до побега Блум из Вейсланда. Но подумал, что если примет решение провести-таки собственное расследование, то Крамм - это будет как раз тот человек, с которым он хотел бы обсудить это первым. Но не сейчас. Еще не сейчас. Мобиль свернул с широкой дороги, они уже почти приехали. Шпатц думал, что Вассерфал - это целиком поместье, принадлежащее Пфордтенам, но оказалось не так. Их наниматель владел только частью этой земли. На остальных шести стояли дома других аристократов. Поместье было в совместном владении, с общими управляющими и охраной. В крохотном домике-сторожке рядом с внешними воротами горел свет. Крамм, не притормаживая, проехал мимо. - Герр Шпатц, вы в детстве воровали яблоки в чужих садах? - Вы считаете, что нам не стоит себя сейчас вести как приличные люди? - Сложно сказать, - Крамм съехал на обочину, заглушил мотор и выключил фары. - Наш толстый клиент почему-то забыл сказать о существовании этого дома. Может быть, потому что просто забыл и даже не рассматривает вариант, что его беспутная дочурка скрылась здесь. А может по другим причинам... Крамм замолчал, прислушиваясь. Никаких тревожащих звуков в окружающей темноте не было. Мерный рокот недалекого водопада, чириканье ночных пичужек, негромкое эхо незнакомой музыки. Видимо, в одном из домов принимали гостей. - Так что сейчас мы осторожно проберемся в пустующий дом, ничего интересного там не обнаружим, а потом сделаем вид, что не вмешивались в личные дела Пфордтенов больше дозволенного. - А если обнаружим? - Вот тогда и подумаем. А сейчас мы осторожно и тихо выберемся из мобиля и... Ограда Вассерфала была невысокая и скорее номинальная. Шпатц и Крамм крались вдоль нее, удаляясь от внешних ворот поместья. Невысокие кусты и редкие деревья помогали им оставаться незамеченными. Когда они взобрались на невысокий холмик, то смогли рассмотреть все семь домов. Территория выглядела уютной и ухоженной. Между домами вилась ухоженная хорошо освещенная аллея, окруженная крохотными цветниками, коваными скамейками и резными деревянными беседками. С первого взгляда было понятно, который из домов им нужен - в третьем особнячке с правой стороны не светилось ни одно окно. Остальные домики выглядели обитаемыми. Надо заметить, что все это поместье целиком, вместе с аллеями, цветами и домами, легко могло поместиться в саду перед нынешним особняком Пфордтенов. Обитатели поместья Вассерфал жили неплохо, но ни о какой роскоши здесь речи не шло. Крамм остановился и присел, что-то разглядывая. Шпатц присмотрелся тоже. К ограде вела тропа, прикрытая от посторонних глаз фальшивым кустом. Крамм пошевелил и приподнял конструкцию, обнажив плетенное из лозы основание. - Умно, - шепотом сказал он и протиснулся к ограде. Один из секторов металлического решетчатого забора ожидаемо оказался сдвигаемым. Кому-то из жителей поместья потребовался путь в обход зоркого сторожа на главных воротах. Впрочем, возможно так и было изначально задумано строителями. И искусственный куст, и проход в заборе не смотрелись небрежной работой вандалов, воров или торопливых любовников. Они бы запросто могли пройти мимо фальшивого растения, если бы Крамм не споткнулся о колышек, к которому оно крепилось. За оградой тропа превратилась в декоративную каменную дорожку вдоль и вела к темным задним дворикам домов с правой стороны. Фигурно подстриженные кусты обеспечивали густую тень, так что Шпатц и Крамм без приключений незамеченными добрались до покинутого Пфордтенами дома. - Герр Шпатц, - прошептал Крамм. - Если вдруг нас застукает охрана или кто-то из соседей, ни в коем случае не беги и не суетись. Молчи, кивай и предоставь все объяснения мне. Шпатц молча кивнул. Крамм сверкнул в темноте улыбкой и склонился к замку на задней двери. Шпатц стоял неподвижно, ощущая как гулко бьется сердце. Ему казалось, что если бы было чуть более тихо, то этот грохот и выдал бы его сторожу в его домике возле ворот. Тем более, что ответ на вопрос Крамма о краже яблок был 'нет'. Шпатц был одним из тех редких мальчишек, который никогда и ничего не воровал. Но тихо не было. Шумела вода в водопаде. В соседнем доме слушали радиоприемник. Где-то хлопнула дверь и два веселых и не очень трезвых женских голоса запели с середины романтичную песню о печальной судьбе прекрасной дочери верванта и бравом капитане люфтшиффа. Видимо, девушки вышли подышать свежим воздухом. Не забыв прихватить с праздничного стола бутылочку вина. Замок тихо скрежетнул, и дверь бесшумно открылась. - Что мы сможем рассмотреть в такой темноте? - Шпатц прикрыл дверь и замер, не отпуская дверной косяк. - Свет с этой стороны дома можно заметить только с дороги, - шепотом отозвался Крамм. Раздалось жужжание механического фонарика, и в руке детектива тускло засветилась крохотная лампочка. По всей видимости, они были на кухне. Неяркий луч выхватил из темноты литое основание старой чугунной печи, массивные ножки стола, газовую плиту без баллона на 'паучьих лапах'. Дверей, кроме входной, было три. Крамм осторожно приблизился к самой левой и перестал жужжать рычагом фонаря. Раздался легкий скрип. В гостиную проникал свет фонарей с аллеи, так что она отлично просматривалась. Практически пустая обширная комната, из всей мебели осталось только два накрытых чехлами шкафа. Наверх вела деревянная лестница с резными перилами. Крамм приложил палец к губам и жестом показал, что Шпатцу следует остаться здесь. Сам же детектив, осторожно ступая, забрался вверх по ступенькам и скрылся из виду. Потянулись мгновения ожидания. Шпатц вновь слушал стук собственного сердца и громкие голоса подружек на улице. Похоже, к первым двум присоединились еще три, песня про сгоревшего от запретной любви и коварства ревнивого суженого завершилась, сейчас они решали спеть им веселые и неприличные куплеты про выходной одного солдата или продолжить лирическую тему романсом одинокой скучающей фрау. Снова раздались тихие шаги, Крамм вернулся и прикрыл дверь в гостиную. - Наверху три пустые комнаты, - прошептал он, снова засветив тусклый огонек жужжащего фонарика. - Ничего и никого. Проверим, что за следующей дверью. Самая правая дверь вела в бывшую каморку прислуги. Шкаф и топчан были на месте, но никаких вещей больше не было. Дверь под лестницей была заперта. Крамм посветил на пол и хмыкнул. Следы. В подвал входили и выходили множество раз. Похоже, уже после того, как дом был покинут. Правда при таком освещении сложно было сказать что-то более конкретное. Крамм снова выключил фонарь и занялся замком. Девушки на аллее выбрали петь куплеты. На третьем приключении солдата замок с обиженным щелчком сдался, и дверь в подвал приоткрылась. Снизу пахнуло холодом, запахом воска и специй. Снова зажужжав, фонарик в руке Крамма осветил каменные ступени вниз. Подвал был обитаем. Не в том смысле, что там кто-то жил, а в том, что продолжал использоваться. Он представлял собой просторное помещение, поддерживаемое каменными квадратными колоннами. В центре стоял круглый стол, вокруг - девять разномастных стульев и табуретов. На стеллаже у дальней стены стоял ряд книг, лежала стопка отдельных листков бумаги и коробка со свечами и мелом. На столе был заметен полустертый след от девятилучевой звезды, в углах которой, судя по потекам воска, горели свечи. - Ну что ж, надо признать, что девушки здесь нет, но кое-что интересное мы все-таки нашли, - Крамм приподнял верхний листок бумаги и прочитал. - Внушить человеку идею, чтобы она стала его страстью, чрезвычайно легко. Для этого медиуму потребуется восемь добровольных помощников, волосы, кровь или образец иной телесной жидкости объекта..." Это оккультисты. Интересно, наши драгоценные Пфордтены в курсе, что за люди собираются в этом подвале? Крамм провел тусклым лучом фонарика вокруг всей комнаты. С правой стороны на стене висела доска с прикрепленными на ней в хаотичном порядке фотографиями, вырезками из газет и клочками бумаги. Шпатц подошел поближе. Сначала ему показалось, что на фотопортете в самом центре - он сам. Сердце забилось о грудную клетку еще громче, отдаваясь эхом в висках. Пальцы похолодели. - Адлер штамм Фогельзанг, - Крамм посветил фонариком в лицо Шпатца. - Ты сейчас похож на его призрак в штатском, герр Шпатц! ГЛАВА 5 Sing für mich, komm, sing, Frag nicht nach dem Sinn. Sing für mich und dann Auf den Wellen dein Gesang (Спой для меня, давай, спой, Не спрашивай о чём. Спой для меня, а потом Твоя песня поплывёт по волнам). Hallomann - Rammstein - Хочешь закурить, герр Шпатц? - Крамм протянул Шпатцу открытый портсигар. - Ты выглядишь бледным. Если тебе станет легче, то я тоже несколько обескуражен. - Что за люди там собираются? Это виссены? - все еще подрагивающими пальцами Шпатц принял предложенную сигарету и кивнул. - О нет! - Крамм спрятал портсигар в карман и чиркнул спичкой. - Оккультисты - это модные разрешенные тайные общества. Лет семь назад один философ выпустил брошюрку о том, что необязательно быть виссеном, чтобы овладеть особыми способностями разума. Что все ответы можно найти в древних знаниях и науке. И кучки мечтателей стали собираться по тайным квартирам или таким вот подвалам и заниматься изучением особых свойств начертательной геометрии и совместного пения мантр. Поговаривают, что кое-кто из медиумов достиг на этом пути определенных успехов, но лично я считаю их просто шарлатанами. - Если они разрешенное увлечение, то почему они прячутся? - Шпатц выпустил струйку голубоватого дыма через приоткрытое окно мобиля. - Потому что они условно разрешенные, герр Шпатц. Крегхоффен, тот самый философ, был публично осужден за смущение умов, его заставили отречься от своих слов по радио и в газетах. Иногда на оккультные кружки устраиваются облавы. Но по-настоящему их никто не преследует. - Но какой в этом смысл? - О, герр Шпатц... Этими вот ночными бдениями при свечах как правило занимаются люди утонченные, интеллигентные. Для них попасть под облаву полицаев и провести ночь в мрачной темнице - это уже нешуточные притеснения, доказывающие, что их заигрывание с потусторонними силами - это нечто важное. Вернувшись из тюрьмы домой на следующий день, такой вот последователь тайной доктрины с утроенной силой начинает завывать заклинания и катать свечи с вербеной в полнолуние. - Поощрение безопасных чудачеств? Просто чтобы светские бездельники занимали себя ерундой и не лезли в серьезные сферы? - Возможно, герр Шпатц, - Крамм затянулся и помолчал. - А еще сборища - неплохой способ отлавливать настоящих виссенов. Некоторые из них бывает маскируются под медиумов, во всяком случае я слышал пару таких историй. - Ну да, - Шпатц затушил недокуренную сигарету. В горле першило, больше хотелось хлебнуть глоток шерри, чем вдыхать дым. - А среди утонченных и интеллигентных всегда найдется некто, кто при первых же странностях побежит докладывать своему контролеру. - Именно! Признаться, теперь меня разбирает нешуточное любопытство. Что за дело у этой кучки оккультистов из подвала Пфордтенов к старшему сыну Хагана штамм Фогельзанга? Он же практически не покидает Вейсланд... Шпатц промолчал. Он пока сам не очень хорошо понимал, как относится к своим кровным родственникам. Он избегал задавать о них вопросы кому бы то ни было напрямую. Но делать вид, что ему вообще неинтересно, чем живут и дышат люди, портретное сходство с которыми получило самую высокую оценку из имеющихся на настоящий момент, он тоже не мог. Хаган штамм Фогельзанг был Камерадом кайзера, министром образования и воспитания. Из трех его сестер в живых осталась одна, Бригит. Его старший сын, Адлер был на три года старше Шпатца. Он был блестящим офицером, кроме этого прославился как неплохой поэт. У Бригит вроде бы тоже были дети, но кто и сколько - Шпатц пока не знал. Иногда он думал о том, чтобы громко заявить о своем существовании и потребовать внимания к своей персоне, но он пока убеждал себя с этим повременить. Во-первых, сначала ему хотелось разобраться в местной жизни и порядках, во-вторых - он был уверен, что его родственникам доложили о том, что сын пропавшей Блум штамм Фогельзанг получил статус фрайхера Шварцланда и проживает сейчас по адресу Тульпенштрассе, дом семнадцать. Кроме того, загадочная смерть матери все еще оставалась загадочной... Крамм завел двигатель, и, не включая фар, медленно поехал по окружавшей поместье Вассерфал дороге. - Время просыпаться, герр Грессель! - настойчивый стук в дверь и голос коменданта заставил Шпатца вынырнуть из ласковых объятий сна. - Герр Грессель? Вы здесь? - Спасибо, герр комендант, - Шпатц с трудом оторвал голову от подушки и сел. Васа Крамм вчера оказался любезен - сделал круг и довез Шпатца до Тульпенштрассе. Однако это было уже далеко за полночь, так что сегодняшнее раннее пробуждение далось особенно нелегко. Шпатц потер глаза. Потом уши. Даже прохладный воздух не особенно бодрил. Хотелось улечься обратно на жесткий матрац и смотреть сны дальше. Впрочем... 'Мне же не приснилось ночное проникновение в закрытый дом? Портрет Адлера штамм Фогельзанга на доске в оккультистском подвале?' - Шпатц поднялся на ноги и подошел к зеркалу. В утренних сумерках его лицо даже не выглядело особенно уставшим. Такое вот несоответствие - чувствовал он себя как столетний дед со скрипящими суставами, а в зеркале отражался бравым офицером с доски почета. Хоть сейчас пиши портрет. Зубная щетка, порошок... Прошлепать до конца коридора в туалет. Одеться. Накинуть плащ, надеть шляпу. Сжевать на ходу купленный в ночной пивной брецель. К счастью, съедобный, а не как у Вурзеля. - Герр Крамм? Вы сегодня рано... - Контора была уже открыта, когда Шпатц подошел к двери. - Или это я опоздал? - Нет-нет, герр Шпатц, я просто здесь же и ночевал. Так и не ложился с тех пор, как мы вернулись. Решил покопаться в своих бумагах и кое-что освежить в памяти. Чаю? Шпатц налил в кружку заварки, набулькал кипятка и устроился на диване в комнате Крамма. У того на столе в беспорядке валялись раскрытые папки, старые газеты и исписанные листы бумаги. - Ты был прав, герр Шпатц! Наш Клаус пакт Пфордтен вовсе не родился богатым. Это его супруга, фрау Фрид была из семьи весьма обеспеченной. Но когда она представила свое жирное сокровище родственникам, они не пришли в восторг, а просто выставили их из дома. Оставив в приданое только тот самый дом, в который мы пробрались прошлой ночью. А вот дальше есть два неясных момента. Во-первых, что именно Клаус совершил, чтобы клан пакт Пфордтен его принял... - Герр Крамм, я вроде знаю, что существуют два типа аристократии, но мне казалось, что в обоих случаях требуется кровное родство... - И да, и нет. Изначально вервантом, то есть тем, кто носит приставку 'штамм' к фамилии, можно только родиться. Ни жена, ни муж не имеют права носить эту фамилию. Никаких приемных детей - только чистокровное родство. А вот верштеги, члены которых носят приставку 'пакт', когда-то были образованы клятвой. Ну, к примеру, собрались десяток докторов и заключили договор, образовав верштаг. И чтобы в дальнейшем к верштагу присоединиться, нужно было выполнить ряд условий и дать клятву. Но по факту сейчас приставку 'пакт' просто получают все члены семей, а не через клятвы и условия. - Но возможность такая осталась? - Разумеется. Традиция. - А во-вторых? - Во-вторых? - Ну, раз во-первых наш Клаус неизвестно как стал Пфордтеном, то должно быть и во-вторых. - Ах да... Во-вторых, пару лет назад он разбогател. И вот поэтому ты был прав. Но пока что ни во-первых, ни во-вторых не делает нас ни на шаг ближе к пропавшей девушке. Колокольчик над входной дверью мелодично тренькнул. Шпатц быстро поднялся с дивана и направился к своему рабочему месту. - Доброе утро, фрау пакт Пфордтен, - сегодня дама выглядела увереннее и даже улыбнулась. - Здравствуйте. Я хотела бы поговорить с Васой Краммом. Наедине. Она процокала каблуками мимо стола Шпатца, смерив его прохладным взглядом, и захлопнула дверь. И тут он сообразил, что так до сих пор и держит в руках недопитую кружку с чаем. Шпатц устроился за столом и обратил внимание, что Крамм оставил ему две папки. Видимо, для ознакомления. На одной было написано 'Оккультисты разные', на другой 'Гутт Массмер'. Шпатц прислушался, но или голос фрау был очень тихим, или дверь она закрыла плотно, разобрать, о чем был разговор, не получалось. Тогда Шпатц открыл первую папку. В основном там были вырезки из газет. Каждая была аккуратно приклеена к листу плотного картона и снабжена комментарием, приписанным размашистым почерком Крамма. Кроме того, в папке было несколько фотоснимков и листов, исписанных разными почерками. Судя по линиям сгибов - писем. Шпатц взял первую вырезку. На фотографии - человек с выпученными глазами. Комментарий гласил: 'В Клапсмуле. Он идиот' Этот кружок оккультистов возглавлял некто Капто Зауберер. Всего публикаций про этого медиума было три. Сначала, как и все остальные, он собирал своих последователей тайно, под покровом ночи и в конспиративных квартирах. Потом случилась полицайская облава, и герр Зауберер несколько дней провел в одиночной камере. Но на публичном суде его полностью оправдали, признали его талант и право продолжать оккультную и просветительскую деятельность. Про него с охотой писали газеты, он много выступал на радио. Год назад загадочно исчез. Судя по комментарию Крамма под другой статьей - его выбрали и возвысили над другими, потому что он был очевидным безумцем, и являл собой отличную иллюстрацию того, насколько нереспектабельно и смешно выглядит увлечение 'животным магнетизмом' и 'доктриной возвышения духа' со стороны. Но в конце концов он окончательно потерял ясность сознания, и его тихо и аккуратно переправили в Клапсмуле - сумасшедший дом без права выхода. - Как вы не понимаете?! Я просто хочу ее спасти! - донеслось из-за двери. Шпатц прислушался, но фрау пакт Пфордтен снова перешла на тихий голос, так что слов было не разобрать. Следующая статья была про виссена. Оккультная группа называлась 'Дети духа' и считалась кружком почти аристократическим. Верванты его не посещали, но вот верштегов было по меньшей мере семеро. Они не рисовали мрачных символов и не завывали хоровые песнопения. Только наука, только прогрессивное мышление. Казалось, что на пути изучения особенных возможностей человека, они зашли дальше всех. Обман обнаружился случайно - на публичной демонстрации передачи мыслей от медиума потребовали доказательств чистоты крови. Он отказался, разгорелся скандал, переходящий в драку. В тюрьме согласия на тесты никто спрашивать не стал, медиум оказался виссеном. То есть, он вовсе не развил телепатические способности, благодаря научной мысли, а обладал ими с рождения и обманывал своих доверчивых последователей. Его публично казнили, как и нескольких особо рьяных последователей. Кружок был закрыт. Заголовок статьи гласил: 'Коварный виссен пробрался в приличное общество!', а комментарий Крамма: 'Провокация?' Строчка про требование публичного теста на кровь виссенов подчеркнута. Шпатц прислушался. Голоса за дверью было слышно, но слов все еще было не разобрать. Вот раздались шаги Крамма... Зашумел примус... Фрау засмеялась. Шпатц вернулся к папке. На следующем листе было три коротенькие заметки. Про беспорядки с вандализмом, устроенные неизвестным оккультным кружком - на стене дома черной краской был нарисована семилучевая звезда, а в центре ножом приколот портрет кайзера. Виновные объявлены в розыск и пока не найдены. Вторая вырезка была письмом истеричной фрау, жаловавшейся на оккультистов, внушающих ей головную боль и грязные мысли. На третьей - крупный фотопортрет неприятного тонкогубого мужчины с тяжелым взглядом из-под низких бровей. Подпись: 'Сэппель Вологолак, медиум. Если вы знаете местонахождение этого человека, напишите в редакцию'. 'Знакомое лицо, - Шпатц почти отложил картонку в сторону, но снова взял ее в руки и всмотрелся внимательнее. - Где-то я видел недавно такой лягушачий рот...' Дверь приоткрылась, из нее высунулась голова Крамма. Глаза его азартно блестели. - Герр Шпатц! Зайдите ко мне! Шпатц отодвинул бумаги и встал. Фрау пакт Пфордтен сидела на диване с прямой спиной и непроницаемым выражением лица. На столике рядом с ней стояла пустая рюмка и кружка с недопитым чаем. - Герр Шпатц, мне нужно, чтобы вы срочно напечатали это письмо и отнесли по указанному адресу. Герр Кузверн срочно ждет моего послания. Шпатц взял свернутый лист бумаги, кивнул головой и вышел, стараясь не подавать виду, что он не очень понимает, что происходит. Аккуратно прикрыл дверь. Сел за свой стол и развернул письмо. 'Шпатц, просто постучи на печатной машинке. Потом выйди погулять на часик, например пообедай. Не торопись возвращаться. К.' 'Жирная свинья Пфордтен не заслуживает такой прекрасной женщины, как Фрид!' - подумал Шпатц, делая вид, что печатает. Потом послушно накинул плащ, захватил с собой недочитанные папки и вышел. Время обеда еще не настало, но поскольку с утра Шпатц сгрыз один только брецель, то хотелось уже не просто перекусить. Ближайшая социальная столовая была далеко, так что Шпатц решил, что самое время воспользоваться рекомендацией Крамма и заглянуть в крохотный ресторанчик 'Фишерхауз'. Детектив уверял, что для Альтштадта место очень приличное, главное найти дорогу. Почти не заплутав в лабиринте кривых узких улочек, Шпатц наконец-то нашел нужную подворотню. Вывеска была намалевана краской на почерневшей от времени доске, часть разномастных столиков стояла прямо на улице, часть - в тесном помещении с низким потолком. Декорацией служила старая рыбацкая сеть с развешанными по ней деревянными рыбами. Все столики на улице были заняты, так что Шпатц пригнулся в низком дверном проеме и вошел в полумрак внутреннего зала. Стало понятно, почему посетители предпочитали сидеть на улице. На стойке между залом и кухней стояли корзины со свежей рыбой, засыпанной ледяной крошкой. Запах жареной рыбы и табака смешивался в непередаваемый коктейль. У обширной плиты ловко орудовал рослый одноглазый мужчина с деревянным протезом вместо левой ноги. Одет он был в форму унтерфельдфебеля, правда Шпатц не сразу ее опознал - знаки отличия были спороты, рукава и штанины закатаны. В зубах зажата дымящаяся сигарета. - Момент! Скоро я буду готов! - и повар ловким движением вытряхнул из скороворды гору мелкой жареной рыбы. Потом отправил в эту же тарелку четвертинку лимона и засыпал все горстью крупно нарезанной зелени. - Мориц! Забирай свой заказ! На окрик повара с улицы торопливо вбежал тощий босой парень в серых штанах, которые были ему велики и держались только на видавшем виды ремне, и рубаху, которая когда-то была белой. - Теперь я весь ваш, кто бы вы ни были. Вы слишко прилично выглядете для этого места, случайно заблудились? - Ни в коем случае! Искал вас специально. Я Шпатц, секретарь Васы Крамма. - В таком случае, тарелка жареной рыбы и кружка пива - марка. Улов утренний, набирайте вот в эту миску. Шпатц принял мятую жестяную посудину и деревянными щипцами кинул в нее несколько некрупных рыбин. - Я Корбл. Мы с Васой давние приятели, так что для друзей особая цена. - Спасибо, герр Корбл... - Просто Корбл. Герром я перестал быть в тюрьме, - Он подмигнул Шпатцу, подхватил рыбу и быстро направился к плите. - Пива нацедите сами из бочки в углу! Чтобы просто так не глазеть, как повар ловко управляется со сковородой, Шпатц уединился с кружкой пива за столик в углу и снова раскрыл папку. 'Почему это лицо кажется мне знакомым? - сверху лежал тот самый лист картона с объявлением о розыске. - Я же точно никогда раньше не видел этого неприятного мужика...' Решив отложить пока эту загадку, он взял в руки одно из писем. Написано женской рукой. Похоже, что первой страницы не хватало. '...не доверяй и пожалуйста не обманывайся на их счет никогда! Эти твари очень умело прикидываются бедными жертвами, на деле же нет более вероломных сознаний. Мой дед тоже проникался к ним сочувствием, и ты знаешь, как он закончил. Ты не хотел ничего слушать тогда, но сейчас я могу и должна рассказать тебе эту историю целиком. Как ты знаешь, мой дед был чудаковат и увлекался оккультизмом - пытался научиться передавать мысли на расстоянии, притягивать ладонями предметы, лечить без пилюль и весь этот прочий детский лепет. Их кружок собирался у нас в гостиной. Смешные стариканы! Но однажды там появилась эта женщина. Некрасивая, с косой какой-то улыбкой, тощая как скелет, но обаятельная до ужаса. Она заразительно смеялась, внимательно слушала оккультные бредни престарелого оккультного клуба, было очень смешно смотреть, как они распушили свои старческие петушиные хвосты, сражаясь за ее внимание. А потом она слезно рассказала свою историю. Что виссены ни в чем не виноваты, что на них охотятся, как на дичь, про ужасную расправу, учиненную полицаями над ее семьей... В общем, она втянула этот клуб в мошенничество. Чтобы помочь бедной девочке, они обманом выманивали у людей сбережения, делая вид, что общаются с их мертвыми родственниками. И когда случилась облава, эти дураки прикрыли ее и позволили сбежать со всеми деньгами. А потом их расстреляли всех. Потому что кто-то накатал донос, что они укрывали виссена. Это не мог сделать никто, кроме нее самой! Тварь просто замела следы и сделала так, что умерли все, кто ее видел. Васа, прошу тебя, не сочувствуй им! Они просто вотрутся к тебе в доверие, используют тебя и выкинут, как ненужный хлам!' - Герр Шпатц! Ваш заказ готов! - Корбл плюхнул на стойку тарелку с рыбой. Шпатц сложил бумаги обратно в папку и убрал ее со стола, чтобы не заляпать рыбьим жиром. Шпатц осторожно приоткрыл дверь конторы, заставив колокольчик звенеть намеренно долго. За закрытой дверью Крамма послышалась негромкая возня, сдавленный смешок, потом все стихло. Шпатц пожал плечами и устроился за своим столом, приготовившись изучать содержимое папки дальше. Но дверь Крамма распахнулась. Бледное с утра лицо фрау пакт Пфордтен разрумянилось, на губах играла задумчивая улыбка. - До встречи, герр Крамм, - она поправила выбившуюся из идеальной прически прядь волос. - Я рассчитываю на вашу деликатность и профессионализм. Крамм закрыл за ней дверь, устроился на столе Шпатца и несколько мгновений сидел, мечтательно прикрыв глаза. - Итак, герр Шпатц, - сказал он. - Как прошел ваш обед? - Я ходил в 'Фишерхауз'. - О, Корбл прекрасный! Надеюсь, тебе все там понравилось? - Очень... колоритно. Отличная жареная рыба. Как вы познакомились? - Это старая история, герр Шпатц. Мы провернули вместе одно дельце... Может быть, я расскажу как-нибудь потом. Просто знай, что он отличный парень, и на него всегда можно положиться, если вдруг тебе придется скрываться в Альтштадте. Шпатц выжидающе молчал. Его сейчас не очень интересовала история хозяина рыбного ресторана в трущобах. Гораздо любопытнее было, зачем приходила фрау. - Ах да, тебе же, наверное, не терпится узнать, о чем мы беседовали с Фрид... То есть, с фрау пакт Пфордтен... Шпатц кивнул. - Она не хочет, чтобы мы нашли ее дочь, - Крамм выдержал паузу. - Более того, это она и устроила ее побег. - Интересные новости, - Шпатц присвистнул. - А почему? - Давай мы будем сразу записывать наши новые обстоятельства, - Крамм вскочил со стола, быстро прошел в свою комнату и снова зажег примус. - Садитесь за стол, папка с делом Сигилд как раз открыта. Шпатц устроился на стуле Крамма и открыл папку. Тяжелый взгляд из-под низких бровей. Тонкий лягушачий рот... Это самое лицо! - Герр Крамм... - Шпатц вскочил, почти бегом добежал до своего стола, схватил папку с оккультистами и вернулся. - Посмотрите сюда! - Ах вот оно что! - Крамм хлопнул в ладоши. - Это сразу все объясняет! - Вы знаете, кто такой этот Сэппель Вологолак, герр Крамм? - Никогда в жизни его не видел, и даже забыл про эту заметку, она просто одна из многих. Но теперь мне понятно, почему дочь жирного Пфордтена совершенно на него не похожа. То есть, фрау косвенно намекнула на это, не вдаваясь в подробностями, но на этом фото если не ее отец, то точно кто-то из его родственников! - Так что именно фрау хочет, чтобы мы сделали? - Чтобы мы помогли раздобыть девочке новые документы и сбежать за границу. Предоставив ее отцу убедительные доказательства ее смерти. - Это точно нужно записывать? - ручка Шпатца замерла над чистым листом бумаги. Крамм протянул руку и взял картонку с портретом неприятного медиума. - Пожалуй, не стоит... Во всяком случае, пока мы не узнаем точно, кто такой этот Сэппель Вологолак... - Потому что если он окажется... тем, кем мы думаем... - То нам грозит позорная и публичная казнь, именно так, герр Шпатц. Повисло молчание. Было слышно, как тикают часы в кармане Крамма. Таким серьезным Шпатц не видел лицо детектива никогда раньше. Как бы поступил добропорядочный гражданин Шварцладна, если бы в его руках оказалась подобна информация? Что ему сказать инспектору Боденгаузену послезавтра? Ему предстоит отчитаться о первой неделе в Шварцланде, рассказать о новое работе, может быть, попросить совета... - Вот как мы поступим, - Крамм выключил засвистевший чайник. - Пока что мы не совершили никаких действий. И все подозрения - это всего лишь подозрения. Нам известно, что сбежавшая девочка - это всего лишь плод адюльтера, который мамочка хотела бы скрыть, отправив ее за границу под чужим именем. А папочка хочет, чтобы она вышла замуж за верванта и принесла ему какую-то неизвестную пока выгоду. Если адюльтер будет раскрыт, то папочка может лишиться не только своих хором, похожих на кремовый торт... - Но почему мамочка может быть против? Стать женой Гоззо штамм Крессенштейна - не самая плохая судьба для девушки. Пусть даже он и не самый богатый из вервантов. Когда старший Крессенштейн договаривался о браке, он прекрасно знал, как девушка выглядит. И его не особенно это волновало. Если только... - Тссс... Всего лишь подозрения, ты же помнишь? Перед заключением брака с вервантом девушку обязательно будет проверять врач. И если хоть одна капля ее крови как-то иначе поведет себя, коснувшись хоть одного из реактивов, изобретенных хитроумным Карлом пакт Готтесанбитерсдорфом, то ее ждет судьба предсказуемая, короткая и с очень печальным концом. - Ты понял, как я вижу... - Крамм сел на диван. - Но это все еще просто подозрения, и не более чем. Мы продолжим вести это дело. Что там у нас в списке? Гимназия для девочек и театр? Вот и отлично. Я отправлю тебя туда расспрашивать о Сигилд, а сам займусь хождением по более тонкому льду, и выясню, кто такой этот Сэппель Вологолак. - Что произойдет, если мы узнаем, что этот медиум - виссен? Крамм откинулся на спинку. Помолчал. Сложил ногу на ногу. Сплел пальцы в замок. - Не знаю, герр Шпатц. Мне бы очень не хотелось расстраивать очаровательную фрау. Но жертвовать собой я также не готов. - Герр Крамм, тогда давайте отложим решение. Послезавтра я должен встретиться со своим инспектором, обещаю пока не обсуждать с ним эти вопросы. Тем более, что мы связаны обещанием, что про исчезновение девочки никто не должен узнать. - Тогда продолжим работать! - Крамм облегченно выдохнул. - Пиши! Театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа. Кто и почему может расспрашивать о Сигилд на ее месте работы? - Журналист брачной газеты? - Хммм... Не называя никаких имен сообщить, что девушка - невеста очень знатного господина, и мы хотим... Точнее, ты хочешь, ты отправишься туда один! Ты хочешь написать о ней статью, чтобы порадовать почтеннейшую публику, которая любит совать свой нос в дела аристократических семей... Годится! Шпатц вернулся на Тульпенштрассе уже в сумерках. Положив на полку три папки с бумагами и несколько номеров 'Фамилиенцайтунг', подумал, что пора обзавестись портфелем. Повесил плащ в шкаф, пошел в комнату и вскрыл первый из двух конвертов, которые отдал ему герр комендант. Это было уведомление от рабочей биржи. Фройляйн Оффенбаум любезно сообщала, что все его документы оформлены, и он может зайти к ней в любое удобное время. Второе письмо было от Боденгаузена. Он предлагал встретиться послезавтра за обедом в пивной на углу Майнштрассе и Штигауф-штрасс. Шпатц вдруг понял, что даже соскучился по Боденгаузену. Воспоминания о жизнерадостном инспекторе всколыхнули память о друзьях, оставленных в Сеймсвилле. Никому из них не сказал, куда он уехал. Было немного странно. Когда-то он думал, что Лаберт, с которым они росли вместе с рождения, Кифер, с которым они однажды жестоко подрались из-за девушки, а потом дали друг другу клятву в вечной дружбе, и Ерс, над которым они все подтрунивали, всегда будут частью его жизни. Но сейчас он едва мог вспомнить их лица. И о чем они разговаривали, встречаясь едва ли не каждый вечер. Шпатц вздохнул, улеглся на кровать и открыл 'Фамилиенцайтунг' на случайной странице. Все шварцландские газеты делились на два типа. Блатты - листки новостей и объявлений, в которых допускалась только публикация очень коротких заметок и только по делу, и цайтунги - многостраничные издания, публиковавшие только обширные статьи. Каждый цайтунг считал себя особенным и уникальным, но на деле они были скроены по одному шаблону и отличались только незначительными деталями. Во-первых, чтобы официально продаваться на улицах городов, каждый номер цайтунга был обязан публиковать на первой полосе обращение одного из комерадов. Об опасности легкомысленного отношения к грязной крови, о моральном воспитании, о ценности семьи, об ответственности. Кроме этого каждый цайтунг еженедельно получал циркуляр о важных темах, которые так или иначе должны быть затронуты на страницах газеты. На свободное творчество газетчиков оставалась только последняя страница, однако контролер-цензор мог запретить к продаже номер, не объясняя причин, так что журналистам приходилось относиться к этой свободе с большой осторожностью. Статья, на которой Шпатц открыл 'Фамилиенцайтунг', пространно повествовала о важности женщины для института современной семьи. Некто герр Санденсхофф, преподаватель риторики и поэтики из Стадшуле Билегебена рассказывал поучительные истории о плохих женах. Муж первой, слишком скандальной и неприветливой, сделал ошибку в проекте здания, из-за чего случилась авария и погибли люди. Вторая жена активно протестовала против 'кухонного рабства', так что мужу приходилось питаться нерегулярно. А поскольку работал он полицаем, то не смог из-за слабости предотвратить преступление. Третья жена... Шпатц перевернул страницу. Весь разворот был посвящен завидным холостякам Шварцланда и Вейсланда, мечтающим создать семью. Сердце Шпатца застучало быстрее - с одного из портретов улыбалось знакомое лицо, похожее на то, которое он каждое утро видел в зеркале. Адлер штамм Фогельзанг. Заметку о нем Шпатц, разумеется, прочел внимательно. Его кузен сообщил журналистам, что он скорее ученый, чем военный. И что как раз сейчас он занимается подготовкой экспедиции в полярную область Шварцланда - Эйсвербанд. Два люфтшиффа, оборудованных по последнему слову техники отправятся в эти труднодоступные и малоизученные края, и он будет рад, если спутница жизни найдется до начала опасного путешествия. Также сообщалось, что Адлер штамм Фогельзанг собирается посетить Билегебен, чтобы лично контролировать постройку люфтшиффов. Шпатц закрыл газету, поднялся с кровати и прошелся по комнате взад-вперед. Известие вывело его из равновесия. Мысли метались в голове невнятными обрывками. Он то начинал думать о том, что оккультисты из дома Пфордтенов знают, что он приезжает в Билегебен и жалел, что не рассматривал доску внимательнее. Вдруг стало бы понятно, что именно планирует странное сборище? То ему хотелось выбросить все мысли о Фогельзангах из головы, потому что рано! Рано! Он еще не освоился, ничего не знает о жизни здесь, ему было страшно встречаться с кровными родственниками, которые оказались здесь практически 'небожителями'. Потом он снова начинал думать, что если его мать была убита за что-то, совершенное здесь, то может он не не прав, не предпринимая никаких шагов. Шпатц сел за стол и положил перед собой блокнот. Завтра ему предстоит явиться в театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа, предъявить поддельное письмо редактора 'Фамилиенцайтунг', которое написал Крамм, и разузнать побольше о Сигилд пакт Пфордтен. Под тем предлогом, что она скоро выходит замуж, и читатели хотят знать о ней побольше. Как там учил Крамм? Нужно составить список вопросов. И Шпатц занес ручку над чистым листом. Ничего не приходило в голову. Что он знал про этот театр, кроме адреса? Ни-че-го. Почему-то раньше ему казалось, что работа газетчика - это примитивное занятие для бездельников. Строчи себе заметки о всякой ерунде и живи припеваючи. Ну же, это так просто! Давай, Шпатц Грессель, сочини коротенькую заметку про Сигилд пакт Пфордтен! Что бы ты о ней рассказал? Шпатц захлопнул блокнот и снова заходил по комнате. Кажется, Крамм переоценил его способность к самостоятельной работе. Хотелось с кем-то поговорить, спросить совета или... Подождите... Комендант Каупляйн пишет пьесы. Может он знает что-то об этом театре Хаффенхоффа и Смирненхоффа, кроме адреса? Шпатц вышел из комнаты и быстро сбежал по лестнице на первый этаж. Герр Каупляйн был на месте и сосредоточенно писал, как всегда. - А, герр Грессель! Рад вас видеть! - комендант прикрыл тетрадь. - Здравствуйте, герр комендант. Хотел попросить вас не будить меня завтра, мне не нужно рано утром в контору. - О, это прекрасно! Вы у нас самая ранняя пташка, значит мне тоже удастся подольше поспать! - И еще кое-что... Вы же пишете пьесы, герр комендант, вы должны знать многое о театрах Билегебена. - О, спрашивайте, буду рад вам помочь! Сейчас я редко хожу на представления, но когда-то не пропускал ни одной премьеры! - Театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа... Вы что-нибудь знаете о таком? Лицо коменданта резко изменилось. - Почему вы спрашиваете об этом... месте? - губы коменданта сложились в презрительную ниточку, глаза стали холодными, как две ледышки. - Вы собираетесь к ним на... гм... представление? - Нет, герр комендант, - торопливо ответил Шпатц. - Это по моей работе. Герр Крамм поручил расспросить об одном человеке, который там работал. А мне про этот театр известен только адрес... Извините. Если вы не хотите говорить... - Это не театр, - комендант смягчился и расслабился. - Там не ставят пьес. Это вульгарное и низкое место, туда ходят, чтобы посмотреть, как на сцене кривляются голые женщины и переодетые в женское платье мужчины. Не знаю, почему департамент морали до сих пор терпит это место в Билегебене! - Там устраивают представления для взрослых? В Сеймсвилле непристойные представления появились совсем недавно, и, как утверждалось, по шварцландской моде. Пять лет назад департамент морали Шварцланда принял решение, что традиционные дома терпимости и здоровые эротические перфомансы положительно влияют на бодрость духа и счастье нации. Индустрия непристойностей была выведена из тени и жестко лицензирована. - Я человек строгих правил, герр Грессель. Мне никогда не понять, почему в нашем государстве этот разврат поощряется. Моя бы воля, я бы выжег все эти притоны под корень! Но Хаффенхофф и Смирненхофф позиционируют себя как искусство, а не как дом терпимости. И это еще более отвратительно! - Мне жаль, что я расстроил вас, герр комендант, - Шпатцу действительно было неудобно, словно это он устроил притон и назвал его театром. - Спасибо, что рассказали мне. Теперь я буду хоть немного готов к завтрашней беседе. - Вы хороший человек, герр Грессель, - комендант отечески улыбнулся. - Не попадитесь на крючок этих... этих... не знаю, как их назвать даже. Некоторые люди хуже любых виссенов, будьте осторожнее! Найти театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа оказалось не так просто. По адресу Пактштрассе 14 стоял обычный четырехэтажный дом из серых каменных блоков, даже без магазинов на первом этаже. Шпатц обошел его вокруг, не увидел никакого намека на вывеску или указатель. Спрашивать у прохожих было неудобно, поэтому он еще раз прошелся вокруг. 'Может это ошибка?' - озадаченно подумал он, читая над входной дверью список жильцов. Очень хотелось признать поражение, развернуться и уйти. С другой стороны, после разговора с комендантом ему стало любопытно посмотреть на это заведение. Самому герру Каупляйну он не сказал, но себе-то он мог признаться, что он не имел ничего против непристойных перфомансов и эротических представлений! В Сеймсвилле он с друзьями дважды попадали под облаву, им приходилось сбегать через заборы и подворотни с 'пикантных танцев обученных в Биленебене девушек и юношей'. И вот сейчас он топтался рядом с заведением, вызвавшем ярость у ревнителя морали, но не мог найти в него вход! Шпатц подергал дверь, и она неожиданно оказалась не запертой. За ней открылся проход во внутренний дворик. Вывеска 'Театр Хаффенхоффа и Смирненхоффа' была скромной, но Шпатц так долго ее искал, что сразу же заметил. Судя по указателю, следовало взобраться по внешней металлической лестнице на самый верх. Ну что ж, небольшая победа! Дверь на чердак была распахнута настежь, бархатная портьера отведена в сторону и привязана золотистым шнурком с кистями к дверной ручке. В нос ударил запах горелого мяса. Шпатц осторожно сделал шаг в прихожую. - Эй? - Подождите секунду, сейчас я выйду к вам! - раздался голос откуда-то из полумрака. Шпатц осмотрелся. Помещение было большим и каким-то неряшливым. Не было ни касс, ни вестибюля. Сцена была сколочена из портовых ящиков, на некоторых даже сохранилась маркировка. Зато занавес и портьеры были роскошны - тяжелый бархат темно-красного цвета от пола до потолка. Вместо кресел пол был усыпан горами подушек. Справа от сцены на металлической штанге висели платья, мерцающие множеством блесток. Небольшие окна с внутренней стороны были закрыты ростовыми зеркалами в облупившихся золоченых рамах. В разных местах зала валялись шляпы, зонты, случайные предметы одежды, пустые бутылки и бокалы. - Рад видеть вас, кто бы вы ни были! - если бы не голос, Шпатц бы с первого взгляда решил, что перед ним женщина. Из-за портьеры вынырнула фигура, закутанная в цветастый шелковый халат, на голову намотано полотенце, а под глазами - следы расплывшейся туши. - Я Диди Смирненхофф, с кем имею честь разговаривать? - Шпатц Грессель, я по поручению редактора 'Фамилиенцайтунг'. - Ах да, он предупредил, что вы зайдете. Идите за мной! - и Смирненхофф вертлявой походкой, лавируя между подушек и иногда отпинывая бутылки в сторону направился в сторону сцены. - Извинте, я готовил мясо, но решил принять душ и забыл про него! Теперь ужасно воняет! Но вы не думайте, у нас не всегда так. Теперь вот сюда, осторожно, здесь низкая балка, не ударьтесь! Шпатц поднырнул под занавес и оказался в крохотном комнате, где помещались только диван, кресло и торшер с абажуром в форме женской шляпки. Хозяин раскинулся на диване, Шпатц осторожно устроился на краешек кресла. - Я бы хотел поговорить... - Подождите! - Смирненхофф пошарил рукой за спинкой дивана и извлек початую бутылку игристого вина. Поднял с пола два бокала, посмотрел сквозь них на торшер, протер полой шелкового халата и протянул один Шпатцу. - У нас серьезный разговор, я волнуюсь! Вы же не против разделить со мной бокал вина? - Ваше здоровье, - Шпатц сделал вид, что пригубил вино. - У вас работает Сигилд пакт Пфордтен... - Кто? Извините, это не значит, что я ее не знаю, просто многие наши сотрудники пользуются пседвонимами, не могли бы вы показать ее фото или описать, как она выглядит? - Она, знаете, такой необычной внешности... Очень стройная. С суровым взглядом и длинными тонкими губами... - Ах да, это Мими, она такая у нас одна. Знаете, мы делаем представления в стиле бурлеск, и если бы вы сказали, что ищете блондинку с очень большой грудью и пухлым ртом, то я бы, право слово, не знал, что ответить. Так значит наша Мими аристократка? - Нашей газете... Нашим читателям... - проклятье! Все заготовленные фразы вылетели из головы Шпатца. - Сигилд выходит замуж, и мы хотели бы рассказать нашим читателям... - ЗАМУЖ? - Смирненхофф прикрыл рот рукой и громко расхохотался. Потом смущенно закашлялся. - Ох, простите! Долг аристократических дочерей, я понимаю. И что вы хотите узнать? - Расскажите о ней, герр Смирненхофф. Какая она? Есть ли у нее особые таланты? - О да, именно так, у нее особый... талант! - хозяин снова захихикал. - Простите еще раз. Вы просто ошарашили меня. Наша маленькая Мими выходит замуж... Я в растерянности. Я очень ценю эту крошку, она настоящий бриллиант, но мне бы не хотелось расстроить ее брак. Наше общество все еще такое... зашоренное. - Что вы имеете в виду? - Видите ли, среди людей так редко встречаются подобные Мими. Она притягивала взгляд, очаровывала, ее магнетический дар невероятен. Зрители готовы швырять к ее ногам все, что она пожелает. А уж за встречу с ней... - Смирненхофф вздохнул. - Извините, герр Грессель. Наш с Одо театр - это прежде всего пространство открытых чувств и желаний. Мы не устраиваем банальных представлений для взрослых, где мужчины скучно совокупляются с женщинами. Наши представления - это таинство. Загадка. Мистерия. Где обнаженное тело не цель, а лишь инструмент искусства. Наши актрисы и актеры свободны в своем выборе, и мы никогда не запрещаем им встречаться со зрителями тет-а-тет. Если вы понимаете, о чем я... Смирненхофф накрыл руку Шпатца своей ладонью. Шпатц почувствовал себя неудобно и осторожно освободил руку. Смирненхофф снова вздохнул и сделал глоток вина. - Вы необычайно красивы, вы знаете, герр Шпатц? Хотите посетить наше представление послезавтра? - Скажите, а могу я встретиться с Сигилд? - быстро спросил Шпатц. - Не смущайтесь, никто не узнает вас, наши посетители на входе надевают маски. Достать вам билетик? - Х-хорошо. С удовольствием. Любопытно. Смирненхофф вскочил и, вильнув бедром, нырнул за портьеру. Шпатц перевел дух и отхлебнул выдохшегося игристого вина из своего стакана. Ему редко хотелось закурить, но это был тот самый случай. - Вот вам два билета, на случай если вы захотите прийти с подругой... Или другом. Я знаю, что Мими живет где-то за городом. Иногда она останавливается у нас, а иногда у Клод. Вот ее адрес. - передавая билеты, Смирненхофф как будто случайно коснулся пальцев Шпатца. Ему понадобилось сделать над собой усилие, чтобы не отдернуть руку. Он поставил бокал с недопитым вином на пол и встал, и сразу же понял свою ошибку. Теперь он стоял вплотную с этим странным человеком, глядя прямо в его расширенные зрачки. Смирненхофф улыбнулся. - Спасибо, герр Смирненхофф. Вы меня заинтриговали, я обязательно приду на ваше представление. А сейчас мне уже пора... Очень много дел еще... - Конечно, герр Шпатц, я вас провожу. Не ударьтесь, здесь низкая балка. Грохоча ботинками, Шпатц быстро спустился по металлическим ступенькам, почти бегом пересек двор, открыл дверь и выскочил на улицу. Остановился. Прислонился спиной к стене. Отдышался и только сейчас сообразил, что до сих пор сжимает в руке бумажки, которые дал ему Смирненхофф. На билетах было витиеватым почерком от руки написано: 'Этот человек приглашен на таинственную ночь за бархатным занавесом. Д.С.' Дата и время. А на неровном клочке бумаги был адрес. Вейсштрассе, 4. Надо же, эта Клод жила совсем рядом с ним. Можно было зайти к ней сегодня вечером, заодно и выпить кружечку черного пива у 'Фрау Вигберг'. Вспомнив про Волдо и жареное мясо, Шпатц повеселел и отправился искать остановку ластвагена, пешком до Альтштада от театра идти было очень уж далеко, а ему не терпелось обсудить с Краммом свое первое самостоятельное задание. Отдав три клейна водителю, он устроился на неудобной скамейке у окна. Получается, что эта загадочная Сигилд была проституткой? Ее отец знал, где она работает, но даже не составил себе труда уточнить, что это за место, и чем она там занимается? Намеки Смирненхоффа были достаточно недвусмысленными, чтобы понять, что некрасивая девочка с лягушачьим лицом была не просто актрисой шоу. И несмотря на это, вервант Гейнц штамм Крессенштейн все равно согласился женить на ней своего сына? Хотелось бы знать, как он его убедил... - Этот Смирненхофф пытался тебя совратить, герр Шпатц? - Крамм захохотал, откинувшись на спинку своего дивана. - А ты знаешь, что случится, если ты напишешь на этого типа жалобу? - Я слышал, что мужеложство здесь не в почете, герр Крамм... - Не в почете? Это ты приуменьшил, друг мой! Если мужчину ловят на противоестественной связи, то у него есть два пути. Если ему повезет, то его признают психом, отправят в Клапсмуле. Его будут лечить электричеством и ледяными ваннами. - А второй вариант? - Если его признают душевно здоровым, вступившим в связь сознательно, или, еще хуже, если он кого-то принудил к такой связи и развратил, то ему отрежут причиндалы, и если он останется потом в живых, то отправится в Ферштинхауз на всю оставшуюся жизнь. Недолгую и тяжелую. - Это что-то вроде арбейтсхауза? - Нет. Работать ему там не придется. Ферштинхаузы - это склад бесполезного, но еще живого мяса. Проходит по ведомству департамента здоровья. Когда медики придумывают новое лекарство или им нужно тело, чтобы научить студентов делать операции, они обращаются туда, и им предоставляют необходимый материал. Шпатц похолодел. Он знал законы Шварцланда. Знал, что они суровы. Но это все время было как-то далеко. Обычная жизнь здесь выглядела расслабленной, люди - приветливыми и в массе своей счастливыми. Еда вкусной, пиво - вне всяких похвал. Он вспомнил казнь в Гехольце и представил, как странного, но вполне приветливого и дружелюбного Смирненхоффа скручивают и утаскивают к столу для экзекуций похохатывающие полицаи... Которые даже не над ним смеются, а просто над анекдотом, который кто-то рассказал. Буднично. Просто делая свою работу... - Чаю, герр Шпатц? Шпатц потряс головой и кивнул. Ему надо просто привыкнуть. Теперь его дом здесь. Крамм поднялся с дивана и включил примус. Вода в чайнике зашумела. - А что у вас, герр Крамм? Удалось узнать что-то про этого Сэппеля Вологолака? - Не так много, как хотелось бы, - Крамм скривился. - Я навел справки, но он особо ничем не прославлен. Он самостоятельный медиум, иногда брал учеников. Его пару раз подозревали в мошенничестве, но он как-то выкручивался. С последней квартиры он съехал неделю назад, с тех пор больше нигде пока не проявлялся. ГЛАВА 6 Die Wahrheit ist wie ein Gewitter Es kommt zu euch, ihr könnt es hören (Истина, словно гроза, Она приближается к вам, вы слышите её.) Der Meister - Rammstein До встречи с Боденгаузеном оставался еще час. Шпатц устроился за столиком в пивной и с удовольствием вытянул гудящие ноги. В выбранном инспектором заведении каждый столик был отгорожен от остального зала невысокими ширмами, что создавало некоторую иллюзию уединения. Безликий официант принял заказ и удалился. Шпатц щелкнул пряжкой новенького портфеля. Получив первую зарплату, он решил, что это необходимое приобретение. Пока было время, он решил изучить документы, которые ему вручила сегодня утром фройляйн Оффенбаум. Контракт с Васой Краммом, в котором сообщалось, что Шпатц Грессель принят на должность секретаря по ставке согласно реестру ННРПО-1124. Стандартный рабочий график, согласно которому Шпатц должен был находиться на рабочем месте с девяти утра до пяти часов после полудня. Рабочая инструкция и перечень обязанностей, стандарт 18. Расписка о том, что трудовой биржей получена расписка Шпатца об успешном устройстве на работу. Памятка наемному сотруднику со списком обязанностей (добросовестно выполнять работу, быть пунктуальным, соответствовать внешнему виду и так далее), а также списком обязанностей работодателя по отношению к работнику. Если наниматель вдруг заставляет делать вещи, не прописанные в стандарте обязанностей, требует работать сверх графика и прочее, прочее, то работнику следует подать жалобу по форме ИП-14/3, обращаться в окно 7. Молчаливый официант поставил на стол тарелку с колбасками, кружку пива и молча же удалился. Шпатц сложил рабочие документы обратно в портфель, оставив на столе только новенький блокнот под цвет портфеля и ручку. Открыл страницу и задумался. Записывать мысли и приводить их тем самым в порядок, писать списки вопросов и время встреч? А если инспектор потребует прочитать записи? Закрыл блокнот, взял вилку и прицелился к колбаске. - Герр Грессель, рад тебя видеть! - Боденгаузен втиснулся за столик напротив Шпатца. - Кружку светлого! - Здравствуейте, герр инспектор! Инспектор был таким же, каким Шпатц его помнил, только на этот раз вместо формы он был одет в серый костюм и слегка мятую фетровую шляпу. Выглядел уставшим и запыхавшимся. Когда молчаливый официант водрузил перед ним кружку пива, он сразу отхлебнул из нее почти половину. Поставил на стол. Выдохнул. - Вот теперь готов разговаривать, герр Шпатц! - Я не знаю, как именно я должен себя вести и что рассказывать... Это наша первая встреча. - У нас есть два варианта. Я могу воспользоваться стандартным опросным листом или мы можем просто неформально поболтать. Ты мне расскажешь, как устроился и что у тебя происходит и задать вопросы, если они есть. - Я... ох, даже не знаю, с чего начать... У меня уже есть работа, и сегодня я даже получил первую зарплату на два дня раньше, чем полагается, но это в виде исключения. Я много гуляю по улицам. Рядом с моим домом на Тульпенштрассе есть прекрасное место, где варят черное пиво, которое я мечтал попробовать еще в Сеймсвилле... Стадшуле пока не посещал, к своему стыду... - Тебе повезло найти работу так быстро. Могу я посмотреть документы с рабочей биржи? Шпатц полез в портфель за бумагами, Боденгаузен снова отхлебнул пива. - Секретарь? Неожиданно! Обычно подобные должности занимают симпатичные юные фройляйн. Васа Крамм... Хм. Где-то я уже слышал это имя... - Герр инспектор, можно задать вопрос? - Нужно, герр Грессель, даже необходимо! - В Гехольце кроме меня было еще несколько иммигрантов. Я думал, что мы и дальше будем соседями, но кроме меня в доме герра Каупляйна никого из них не оказалось... - И не могло оказаться, - Боденгаузен допил пиво и подал официанту знак повторить. - Видите ли, герр Грессель... Освоиться в новом обществе - это большой труд. Принять правила и законы, и как можно быстрее стать его частью - это все в ваших и наших интересах. Вы же не просто так меня спросили? - Да, герр инспектор. Мне не хватает... приятелей, понимаете? С кем бы можно было скоротать вечер за пивом, обсудить... разное. Вот я и хотел бы спросить у вас адрес герра Флинка. - И я его вам не дам, герр Грессель, - официант поставил перед инспектором новую кружку. - Вам не рекомендуется сейчас встречаться с ним. И с кем угодно другим из недавно переехавших. Поверьте, это не принесет вам никакой пользы. Я помогу вам по-другому. - Боденгаузен полез в портфель и извлек блокнот в черной текстильной обложке, быстро написал несколько строк, вырвал страницу и протянул Шпатцу. - Хобб Виллисен... Карл Мозер... Гиген Нойхоф... - прочитал Шпатц. - Кто эти люди? - Герр Виллисен - инженер из Люфтшиффбау, его жена отлично готовит. Герр Нойхоф - клерк в службе учета транспорта, одинок, увлекается игрой в шахматы. Герр Мозер - оберфельдфебель. Также одинок. Эти люди выразили согласие помочь новым гражданам адаптироваться в Шварцланде. Другими словами, они готовы стать вашими приятелями, разделить кружку пива и составить компанию в просмотре кинофильма или другого представления. Они здесь родились и выросли, у них безупречная репутация. - То есть, вы хотите сказать, что вы знали, что я пожалуюсь на одиночество? - Герр Шпатц, государство существует затем, чтобы сделать жизнь людей спокойной и счастливой. Счастливые люди лучше работают, они не склонны к протестам и забастовкам. А у счастливых людей всегда есть приятели. Так что да, я знал, что вы об этом спросите. - А почему вы не хотите, чтобы я встречался с Флинком? - Это правило создано не затем, чтобы ущемить ваши права. Сбивающиеся в кружки иммигранты не обсуждают результаты спортивных игр и не смотрят вместе кинофильмы. Они делятся своими трудностями и проблемами. И вместо того, чтобы побыстрее влиться в нормальную жизнь и адаптироваться в ней, только отдаляют этот момент. В результате сбиваются в кучки недовольных и начинают отравлять жизнь не только себе, но и всем, кто вокруг. Вы понимаете, о чем я говорю? Шпатц медленно кивнул. - Позвоните этим людям, сходите к ним в гости. Пообщайтесь. Обязательно пообедайте дома у Виллисена, штрудель его жены - это непередаваемо вкусно, - Боденгаузен сделал глоток пива. - Как вспомнил, так сразу проголодался. Вы не хотите есть, герр Шпатц? - Только что съел тарелку колбасок перед вашим приходом. - Тогда закажу только себе. Шпатц вышел из табачной лавки и огляделся в поисках скверика, скамейки или чего-то подобного, чтобы присесть и подумать. Разговор с инспектором оставил двойственное впечатление. 'Стандарты дружбы', 'правила счастья', 'расписание приемов пива'. Во всем этом была определенная логика... С другой стороны, Шпатц чувствовал внутренний протест, что его водят за ручку, будто ребенка. Он не удивится, если в следующую встречу Боденгаузен точно так же начеркает в блокноте список девушек, которые дали согласие на флирт и ухаживание, с возможным последующим созданием семьи. Потому что счастливого человека дома ждет улыбчивая жена, которая готовит прекрасный штрудель... Сквер нашелся через два дома по Штигауф-штрасс. Шпатц устроился на неудобной скамейке, извлек из пачки сигарету, чиркнул спичкой, но вдыхать дым не стал. Ему все так же не нравился вкус, зато человек, остановившийся перекурить, не вызывает никаких подозрений. Почему бы спокойному и счастливому человеку не покурить после вкусного обеда и приятной беседы? Напротив сквера стоял семиэтажный дом из красного кирпича. Шпатц обратил внимание на номер, когда сигарета практически дотлела в его пальцах. Один. Штигауф-штрасс, 1, неслучайная встреча... Он вспомнил 'белый костюм' на фотографиях в папке Р.Х. у Крамма. Вспомнил наставления Боденгаузена. Подумал про вчерашнего хозяина театра. Выбросил окурок в урну и решительно поднялся. - Добрый день, фройляйн! - за невысокой конторкой стояла миленькая пухленькая девушка с круглыми щечками и рыжими волосами. - Могу я встретиться с Дитрихом Кронивеном? - Герр Кронивен знает о вашем визите? - Нет, я просто оказался поблизости и решил зайти поздороваться. - Ваше имя? - Шпатц Грессель. - Хорошо. Подождите, сейчас я узнаю... Шпатц прошел вглубь вестибюля и устроился на неудобном деревянном стуле рядом с простым квадратным столом. - Сейчас они к вам спустятся, и вы сможете поговорить! - фройляйн широко улыбнулась и снова склонилась над конторкой. Шпатц понятия не имел, что сказать случайному знакомцу из пограничного бюро. Просто хотелось сделать что-то, не предусмотренное правилами, циркулярами и директивами. Просто так. - Ваш аусвайс, пожалуйста! - инспектор Кронивена не представился. Шпатц уже видел его однажды, в самый первый день. Худой невысокий мужчина с желчным лицом и с очках. В отличие от Боденгаузена, он все еще был в форме. - С какой целью вы хотите пообщаться с герром Кронивеном? - Без определенной цели, - ответил Шпатц. - Я встречался с инспектором пакт Боденгаузеном на углу Майнштрассе и решил нанести визит вежливости. - Можете разговаривать. Инспектор устроился поодаль, а одетый в домашний костюм Кронивен сел за стол напротив Шпатца. - Здравствуйте, герр Грессель! Как я вижу, у вас все хорошо? - Да, герр Кронивен. Я проходил мимо вашего дома и счел это достаточной неслучайностью, чтобы зайти поздороваться. - И очень вовремя это сделали, потому что завтра я должен буду покинуть Билегебен. Мои дела в этот раз закончились быстро. Так что рано утром герр инспектор проводит меня до посадочной башни на люфтшифф, и уже к вечеру я буду в Сеймсвилле. Не хотите что-нибудь передать родным или друзьям? - Хм... А это разрешено? - Если это письмо, то просто дайте его прочесть герру инспектору, чтобы он убедился, что оно не представляет опасности. Шпатц задумался. Может и правда черкнуть пару строк оставшимся в Сеймсвилле приятелям? Написать, что у него все хорошо... - Пожалуй нет, герр Кронивен. Шпатц не знал, о чем говорить. Разглядывал улыбающееся лицо своего собеседника и вспоминал его на фото, сидящим за столом рядом с неприятным человеком в белом костюме. Был ли там рядом его строгий инспектор? Или этот вежливый человек умеет каким-то образом уходить из-под его надзора? - Извините, герр Кронивен, я даже не знаю, о чем мы можем поговорить. Я действительно просто проходил мимо. - Может, оставите мне свой адрес, чтобы я мог зайти тоже просто проходя мимо в один из моих следующих визитов в Билегебен? - Давайте я оставлю вам адрес места, где я работаю. Шпатц достал блокнот, написал адрес, вырвал страницу и протянул Кронивену. - Васа Крамм? Вы работаете в детективной конторе? - Да, герр Кронивен. - Неожиданно! Что ж, возможно это и правда была неслучайная встреча. Желаю удачи! Уходя, Шпатц видел, как инспектор взял у Кронивена листок с его адресом и внимательно его прочитал. Представил, если бы на месте Боденгаузена был вот такой же подозрительный тип. Который при каждой встрече проверял бы содержимое его карманов, записи в блокноте и задавал вопросы строго по опросной форме, светя лампой в лицо. 'Мне еще повезло', - подумал он, забираясь на подножку ластвагена. Больше разговор с Боденгаузеном не казался ему тягостным. Надо будет действительно встретиться с этими Виллисеном, Мозером и Нойхофом... Крамм сидел за столом Шпатца и читал газету. Когда звякнул входной колокольчик, он поднял голову и вскочил. - Отлично, ты наконец-то пришел! Отличный портфель! Как прошла встреча с инспектором? - Мы пообедали, выпили пива и поговорили. Он выдал мне список подходящих друзей, поставил печать в листе контроля, и мы расстались. Фройляйн Оффенбаум просила передать, что у нее к вам какое-то неотложное дело, которое терпит до послезавтра, но лучше не откладывать. Сказала, что вы поймете, о чем она. - О! Хорошо... Впрочем, я все равно пока отложу, потому что у нас с тобой есть другое важное дело. Я нашел адрес Сэппеля Вологолака. Корбл сказал, что знает этого типа, он в Альтштадте. - Мы собираемся нанести ему визит? - Разумеется! Только захвачу плащ... Крамм закрыл контору, и они направились по узкой безымянной улочке, петляющей среди невысоких 'пряничных' домов с облупившейся штукатуркой. - Должно быть, работать почтальоном в этих местах - это настоящая пытка. Я не вижу адресов на домах. - На самом деле ориентироваться здесь не так сложно, как кажется. Если ты обратил внимание, в начале и в конце улиц на домах есть фигурки животных. Мы свернули под кошку с утки. Потом нам нужно найти поворот на рыбу и идти по ней до ежа. А с ежа повернуть на мышь, третий дом - тот, что нам нужен. - Если писать этот путь на конверте, то может не хватить места. - Когда это строили, писать почти никто не умел. В те времена адрес рисовали. Нужный дом оказался совсем маленьким - всего один этаж. Он был втиснут между двух трехэтажных домов, и выглядело это даже комично. Будто два дома-родителя ведут за руки домик-ребенка. Улица вокруг была пустынна, во всяком случае таковой казалась. Крамм осторожно постучал в дверь. Молчание. Постучал громче. Дверь скрипнула и приоткрылась. Не заперто. Крамм протиснулся внутрь. Шпатц снова оглядел улицу, никого не заметил, пригнулся и тоже вошел в низенькую дверь. - Эй? Герр Вологолак? - в крохотной прихожей вдвоем было уже тесно. Дверь в комнату была прикрыта. Крамм вежливо постучал еще раз, но ответа не было. Прислушался. Осторожно толкнул внутреннюю дверь. Они увидели его сразу. Его тело лежало, возле правой стены, вытянув ноги и завалившись на бок. Один глаз смотрел в потолок, а из глазницы другого торчали большие портняжные ножницы. Лягушачий рот приоткрыт. Крамм осторожно переступил через ногу и заглянул мертвому человеку в лицо. - Это точно он, лицо трудно спутать с чьим-то еще, - шепотом сказал он. Шпатц так и остался стоять у двери, боясь пошевелиться. Кровь стучала в висках, пальцы похолодели. Крамм в несколько шагов обошел комнату. Она была почти пустой. Вместо кровати - матрас в левом углу, небольшой обшарпанный комод. Таз и кувшин, наполовину наполненный водой. Сквозь окно на задней двери было видно небольшой садик. Крамм по очереди выдвинул все три ящика комода, не тронув содержимое. И кивнул Шпатцу в сторону выхода. Улица была такой же пустынной. Крамм неспешным шагом двинулся в обратную сторону. Шпатц, не задумываясь, последовал его примеру. Он остановился, когда они сворачивали с рыбы на утку. - Герр Крамм, а разве нам не следует позвать полицаев? - Думаю, нет. Тебе хочется объяснять, какое именно дело тебя привело к герру Вологолаку? Шпатц задумался. Их действительно привела в этот дом простая случайность. Просто потому что он увидел на газетной вырезке лицо медиума, которое было подозрительно похоже на девушку, поиском которой они занимались. Улица была пуста. Полицаи обычно обходят старый город стороной. - Вы правы, герр Крамм.. Просто... Мне не по себе. Кто мог его убить? - Кто угодно! Его могли просто ограбить, это же Альтштадт! Не сказал бы, что такое случается здесь каждый день... - Если бы его ограбили, то там был бы беспорядок. Но его вещи лежали в комоде... - Значит кто-то убил конкретно его. Он же медиум. Кто-то из клиентов, кому не понравились его услуги, просто свел счеты. Впрочем, нет, герр Шпатц. Так не годится. Крамм вставил ключ в дверь конторы. Колокольчик звякнул, и они вошли внутрь. - Давай будем считать, что этот Вологолак связан с нашей девочкой. Его мы уже ни о чем расспросить не можем, но теперь точно знаем, что кому-то не хотелось, чтобы его о чем бы то ни было расспрашивали. Герр Шпатц, я хочу, чтобы вы были осторожнее. - Нам может что-то угрожать? - Пока не знаю, но уже не уверен. Не-дочь Пфордтена сбежала, ее настоящего отца мы только что нашли мертвым. Наверное, отца. Предположительно. И в этом же деле каким-то образом замешан не самый безупречный из вервантов. Маменька держит в своем старом доме оккультистов, которые что-то замышляют против сына одного из Комерадов кайзера. Тебе все эти пункты кажутся недостаточными, чтобы насторожиться? - Герр Крамм, я все еще не знаю, как должен себя вести. Всего неделю назад я получил гражданство Шварцланда, а сегодня мы проникли в чужой дом и нашли там мертвое тело. Я в растерянности. - Герр Шпатц, уверяю вас, я на стороне правды. Наши законы, порой, кажутся мне чересчур жестокими, и на некоторые из них я готов закрыть глаза. Не сдавать, например, старого мужеложца из театра, с которым ты вчера беседовал. Но я хороший парень, это совершенно точно. И я не хочу неприятностей ни себе, ни тебе. Мы работаем вместе недавно, но меня все устраивает. Тебя, надеюсь, тоже. - Так что нам делать? - Искать девушку, конечно. У нас все еще есть подписанный контракт, и толстый Пфордтен продолжает ждать, когда мы приведем к нему его сбежавший билет в высшее общество. Что у нас там записано по плану? - Посетить гимназию Блуменгартен. - Не очень верю, что нам это поможет, но предлагаю сделать это завтра же с утра. Я заеду за тобой на мобиле, так будет удобнее. - А еще есть адрес той девушки из театра. Клод. - Отлично, с ней мы поговорим на обратном пути! Иди домой, герр Шпатц. Большими людными улицами, поужинай в столовой и ложись спать пораньше. А я совершу несколько звонков, мне обещали разузнать кое-что про Пфордтена и происхождение его богатства. Шпатц подошел к своему дому и взялся за ручку двери. Хотел зайти, но передумал и направился по Тульпенштрассе к Вейсштрассе. Четвертый дом - это совсем рядом, вечер еще даже не наступил, до сумерек как минимум час. Почему бы не поговорить с Клод прямо сейчас? Если девушки не окажется дома, тогда можно будет заехать и завтра... Что может быть опасного в беседе журналиста из брачной газеты с актрисой театра? Шпатц свернул во дворик аккуратного дома из песчаника, поднялся на третий этаж и постучал в дверь без таблички с именем, просто под номером 16. Мысленно проговаривая в голове: 'Здравствуйте, Клод. Меня зовут Шпатц Грессель, ваш адрес мне дал герр Смирненхофф...' Раздались торопливые легкие шаги, скрипнул засов, тяжелая дверь распахнулась. - Здравствуйте, Клод... начал, было, Шпатц, но неожиданно узнал девушку, открывшую дверь. В красном фланелевом халате, который явно был ей велик настолько, что она могла обернуться в него трижды, перед ним стояла Лейзе. - Лейзе? - Клод моя соседка, мы вместе арендуем эту квартиру. А ведь я вас помню! Мы встречались неделю назад у Фрау Вигберг! Вы Шпатц Грессель! Проходите же! Клод скоро вернется. Что за дело у вас к ней? - Я по поручению редактора 'Фамилиенцайтунг'... Хотел поговорить о Сигилд... Мими. - Мими? Она тоже тут живет, только появляется редко. И сейчас ее нет. Может я могу вам что-то рассказать? Шпатц вошел в полутемную прихожую. Квартира девушек состояла из одной большой комнаты с хаотично расставленной разномастной мебелью. Массивный гардероб черного дерева выглядел прадедушкой всех шкафов для одежды, рассохшиеся дверцы висели косо, и, видимо, чтобы они не распахивались от малейшего движения, их медные ручки-шишечки были связаны красным шторным шнурком. Кровать была всего одна. С металлическим изголовьем, тронутым ржавчиной. Один из шаров-набалдашников на стойке безвозвратно утерян, на его месте сиротливо торчал штырь, как будто у кровати кто-то вырвал средний зуб. Лоскутное покрывало. Овальный коричневый ковер. Топчан с тремя подушками. Три стула разной высоты. Обеденный стол. На двух окнах - длинные пожелтевшие от времени и табачного дыма тюлевые занавески, свисающие до пола. Несмотря на визуальную какофонию, комната выглядела уютной и очень жилой. - Сожалею, мне нечем вас угостить, герр Шпатц, - Лейзе поплотнее укутала в халат свои худенькие плечи. - Еще раз спасибо за прошлый раз. Если бы вы сказали полицаю, что я к вам приставала, у меня были бы серьезные неприятности. - Как я понимаю, мы в расчете, фройляйн Лейзе. - Ведь если бы вы сделали, что собирались с самого начала, серьезные неприятности были бы у меня. - Что вам рассказать о Мими? - Лейзе забралась на топчан, поджав под себя ноги. - Я не знала, что вы работаете в газете... - Когда мы познакомились, я еще тоже этого не знал, - Шпатц устроился на одном из стульев, том, который стоял ближе всего к двери. - Моему редактору стало известно, что она выходит замуж за... очень важную персону. И поручил мне написать о ней статью. Я работаю в 'Фамилиенцайтунг', как вы понимаете, нашим читателям... - Мими выходит замуж?! - большие глаза Лейзе стали еще больше. - Бежняжка... Ой. Простите. Это так странно... - Почему странно? Ваша Мими - дочь богатых родителей. Ей девятнадцать лет. Что необычного в том, что она выходит замуж? - Все необычно, - Лейзе протянула руку к столику, взяла сигарету. Шпатц поднялся, достал из кармана спички. - Спасибо. Я не знала, что она богата. Она... Она очень странная. Я ее побаиваюсь. И Клод побаивается, поэтому и позвала меня жить с ними. Я даже не знаю, надо ли сейчас все это рассказывать... Я читаю 'Фамилиенцайтунг'. И про богатых невест там обычно написано, какие они образцовые, воспитанные, любят детей, почитают родителей... Но Мими была не такая. Она молчаливая, хмурая и очень жадная. Она никогда не тратит деньги, если можно не тратить. Готова даже питаться бесплатными объедками, которые по вечерам раздают нищим рестораны, только бы не отдать лишнего клейна. Я думала, что она просто росла в нищете, жалела ее всегда... - Лейзе поежилась и втянула голову в плечи, став похожей на нахохлившегося воробья. - Она никогда не читала. Ни разу не видела ее с книгой. Ужас, я такие глупости рассказываю... Если вы про это напишете, ее жених может и передумать жениться! - Не передумает, - Шпатц присел на топчан рядом с Лейзе. - Я не напишу ничего, что бы ей навредило. - Я все еще не могу поверить, что кто-то мог захотеть взять ее в жены! - пепел с сигареты упал на ковер, но Лейзе не заметила. Входная дверь открылась. На пороге стояла ослепительно красивая молодая женщина. Одета она была небрежно - на простое домашнее платье наброшен ярко-красный плащ, длинные светлые волосы схвачены тонкой ленточкой в пучок, на босых ногах - черные лаковые туфли на бесконечно-высоких каблуках. Под глазами - следы плохо смытой туши. Будто она едва проснувшись, накинула первые попавшиеся вещи. Что делало ее еще красивее - даже в таком непродуманном виде она смотрелась лучше, чем красотки с афиш. - Лейзе? Кто этот молодой человек? - не улыбнувшись она процокала каблуками до стола и принялась выкладывать из простой хозяйственной сумки покупки - два длинных багета, бутылку молока, брусок сливочного масла, головку сыра. - Это герр Шпатц, из газеты. Он пришел поговорить о Мими. Представляешь, он говорит, что она выходит замуж! - Мими? Очень за нее рада, - Но особой радости ее лицо не выражало. Она все так же ни разу не улыбнулась, на Шпатца бросила лишь один взгляд и тот мельком. - Откуда вы узнали мой адрес? - Его дал мне герр Смирненхофф, из театра, - Шпатц поднялся и вежливо кивнул головой. - Приятно познакомиться с вами, Клод. - Ну конечно... - Клод скинул плащ на спинку стула. - Что вы хотите узнать про нее? - Я пишу по заданию редакции, - Шпатц растерялся. Неприветливая красота Клод сбивала его с толку и смущала. Он почувствовал, что краснеет. - Наши читатели любят читать про невест аристократов. - Ах вот оно что... - Вы хорошо ее знаете, может быть вы сможете что-то рассказать... - Еще как смогу! Только вы об этом не напишете. Или, если напишете, ее толстый жених купит весь тираж и сложит из него большой костер у ее тощих ног. - Толстый? Почему вы решили, что ее жених толстый? - Потому что все ее клиенты толстые. Она с другими не общалась, ее могло привлечь только свисающее над штанами брюхо. Вы знаете, чем она занималась? - Просветите меня. - Она проститутка. Шлюха. Вам же известно значение этого слова? - Шпатц промолчал. - Когда Смирненхофф ее притащил откуда-то в театр, мы думали он издевается. Она же уродливый заморыш! Но тогда мы решили, что он подобрал ее на какой-то помойке из жалости. Но он поставил ее в центр, вместо Греты. Она танцевала как богомол, костюмы сидели на ней как на бревне, но каждый вечер она уезжала на блестящем мобиле, а утром возвращалась с толстыми пачками денег. Ее пытались добиться разные мужчины, но она всегда выбирала только толстых и уродливых. Чем более свинячьи глазки и объемнее пузо, тем больше было шансов завоевать сердце нашей звезды. - Вы были подругами? - Конечно же нет! - Клод села на край кровати. - Просто хозяева заплатили за наше жилье, так что мне пришлось делить с ней кровать. - Лейзе сказала, что она вас пугает. - А вы бы не испугались? Она приходила редко. Могла весь вечер просидеть, уставившись в одну точку. Или сверлила меня глазами, будто хотела дырку проделать. Почти не разговаривала. От нее все время исходила ненависть. - Давно вы живете вместе? - Примерно полгода. С того самого момента, как она появилась в театре. Месяц назад я попросила Лейзе пожить с нами, просто чтобы не сойти с ума от такой соседки. Лейзе слезла с топчана, подошла к столу и принялась перекладывать продукты. Она тревожно оглядывалась то на Шпатца, то на Клод. - Фройляйн Клод, простите, что затеял неприятный разговор и расстроил вас. Может быть ее что-то интересовало? - Кроме денег, которые она, как маньяк, копила? Ничего! И вы меня не расстроили. Если она наконец-то выходит замуж, это означает, что я никогда ее больше не увижу. - Я бы хотел поговорить с ней. Давно она появлялась в последний раз? - Позавчера. Приходила на два часа. Посидела, созерцая ковер на полу и ушла ближе к полуночи. - Спасибо, фройляйн Клод. Фройляйн Лейзе. Не буду мешать вам, - Шпатц поднялся с топчана. - Я живу здесь неподалеку. Тульпенштрассе, семнадцать. Если она вдруг снова появится, не могли бы вы... Шаги на лестнице смолкли. Дверь медленно открылась. На пороге стояла Сигилд. Она была выше, чем Шпатц себе представлял. Он почему-то думал, что она похожа на Лейзе - крохотная и хрупкая. Но сейчас, стоя почти напротив нее, он понимал, что ростом она ему не очень уступает - ее недобрые глаза под низкими бровями были напротив его глаз. - Мими? Почему ты не сказала, что выходишь замуж? Молодой человек из газеты нам все рассказал, - прощебетала Лейзе радостным голосом, хотя выглядела испуганной. Сигилд молчала, не отрываясь глядя на Шпатца. - Мими? - Клод встала с кровати. - Фройляйн Мими, я Шпатц Грессель, - Шпатц сделал шаг вперед. - Из газеты 'Фамилиенцайтунг'. Хотел бы поговорить... - Наедине. - Что? - Лейзе осторожно поставила бутылку молока, которую все еще держала в руках. - Мужчина пришел ко мне, - Сигилд говорила почти шепотом. - Вежливые подруги знают момент, когда нужно пойти прочь и оставить нас наедине. Каблуки Клод торопливо процокали по комнате. Она схватила плащ, потом вытащила упиравшуюся Лейзе на лестницу и захлопнула дверь. - Кто ты такой? Что тебе от меня нужно? - Сигилд подошла к Шпатцу вплотную, не отрывая взгляд от его глаз. - Шпатц Грессель. Ваш отец нанял частного детектива, чтобы вас найти. Я его помощник. - А если я не хочу, чтобы меня находили, что вы будете делать? Схватите меня и потащите, как мешок с картошкой? - Я... - у Шпатца пересохло во рту. Он не ожидал вот так столкнуться с Сигилд и не представлял, что ему делать. - Я никуда вас не потащу. Я хочу просто поговорить. - Валяйте, говорите. Вы же меня нашли, значит заслужили свой приз. - Почему вы... Что вы собираетесь... - все слова перепутались у Шпатца в голове. Он только что нашел девушку, но понятия не имел, что ему делать дальше. О чем ее спрашивать? В чем убеждать? - Вы написали записку о похищении. Зачем вы так поступили? Тонкие губы Сигилд приоткрылись, обнажив крупные зубы. Она придвинулась еще ближе, теперь Шпатц чувствовал ее теплое дыхание на своей щеке. - Ваша мать хочет помочь вам бежать из страны, - почему-то шепотом проговорил Шпатц. - Вы хотите бежать из страны? Молчание. Шпатц не мог отвести взгляд от ее темных глаз. - Я хочу помочь вам, - кровь прилила к щекам Шпатца. - Может быть вы согласитесь встретиться с моим начальником... - Что вы понимаете в жизни, Шпатц Грессель, радость своей мамочки и папочки?! - голос Сигилд звучал все так же тихо, но заполнял собой все пространство. Будто ничего не существовало, кроме ее низкого голоса. - Зачем ты лезешь в мою жизнь? Зачем вы все лезете?! Ты тоже хочешь этого? Словно черная змея очнулась где-то глубоко внутри Шпатца и стала разворачивать свои кольца. По венам заструился электрический ток. - Фройляйн Сигилд, - Шпатц попытался сделать шаг назад, но не смог. Тонкие пальцы Сигилд коснулись его щеки. - Фройляйн... - Ненавижу тебя, - в глазах девушки вспыхнуло темное пламя, и Шпатц почувствовал, как оно пожирает остатки его мыслей. Дыхание ее стало тяжелым и прерывистым. Шпатц чувствовал сквозь одежду как бьется ее сердце. - Ненавижу тебя. Ненавижу. Тьма заливала сознание, высвобождая низкие звериные инстинкты. Он сжал пальцами ее хрупкие плечи, сминая тонкий шелк нелепой белой блузки. Досадное препятствие. Он хочет чувствовать ее кожу! - Что ты знаешь об этой жизни, Шпатц Грессель? - Сигилд запрокинула голову и громко засмеялась. Шпатц зарычал. Дрожащими от нетерпения пальцами он пытался расстегнуть пуговицы на ее блузке, но они не поддавались. Он рванул тонкую ткань, и жемчужные капли с тихим стуком рассыпались по полу. - Ты дурак, Шпатц Грессель! Такой же дурак и такая же свинья, как и все остальные. Повинуясь нетерпеливым рукам Шпатца, длинная юбка полетела в сторону. - Если я захочу, Шпатц Грессель, ты будешь облизывть мои туфли. Ты хочешь облизать мои туфли, Шпатц Грессель? Шпатц стянул с себя пиджак вместе с рубашкой, и они свалились мятой кучей за его спиной. На коже выступили капли пота. Сердце билось о грудную клетку, заставляя его содрогаться всем телом. Он все еще смотрел Сигилд в глаза, не в силах отвести взгляд даже на мгновение. - Ты хочешь облизать мои туфли, Шпатц Грессель? Шпатц закрыл глаза. Опустился на колени. Лаковый носок ударил его по губам. Вкус крови смешался со вкусом пыли. Волны наслаждения заставляли его тело содрогаться. Сигилд снова засмеялась. Он вывернул шею, чтобы снова встретить ее магнетический взгляд. - Тебе нравится боль, Шпатц Грессель? Хочешь я научу тебя любить боль? - Носок ее туфли наступил Шпатцу на пальцы. - Ты будешь умолять меня сделать тебе больно. Ты будешь умолять... Он рванул Сигилд за колени, и ее длинное тонкое тело рухнуло на пол. Темнота затопила сознание, изредка мерцая проблесками реальности. Вот он рычит, сжимая ее выпирающие ребра. Вот он впивается губами в ее лягушачий рот. Вот она над ним, запрокинув голову, а он пытается поймать пальцами крохотные соски ее плоской груди. Темнота. - Герр Шпатц? Герр Шпатц, очнитесь... - Шпатц с трудом приоткрыл глаза. Большие глаза склонившейся над ним Лейзе просияли. - Я шла за вами. Вы забыли у нас портфель... Шпатц попытался подняться, опираясь на руку. Голова болела просто чудовищно. Каждое движение вызывало пульсирующую нестерпимую боль. К горлу подкатила горечь, Шпатца вырвало. Стало немного легче, он смог оглядеться. С правой стороны была потемневшая кирпичная стена. С левой - два мусорных бака, между которыми и втиснулась тормошившая его Лейзе. - Что... что случилось? - Не знаю, герр Шпатц. Сначала из квартиры выбежала Мими, а потом вышли вы, качаясь, как пьяный. Мы с Клод зашли и увидели ваши плащ и портфель. Я взяла вещи и побежала за вами. Нашла вас здесь. Вы ничего не помните? Шпатц облокотился на стену. Он помнил, что решил зайти к Клод. Помнил разговор с Лейзе. Помнил, как вернулась в покупками прекрасная блондинка. И... все. - Не надо было оставлять вас наедине с Мими, - Лейзе помогла Шпатцу подняться. - Вы выглядите ужасно! Щпатц осмотрел себя насколько мог в тусклом свете единственного крохотного уличного светильника. Рубаха была неровно застегнута на единственную пуговицу, все остальные с корнем вырваны. Мятые пиджак и брюки - в пятнах копоти, блевотины и непонятно чего еще. В голове пульсировала боль. - Вот, накиньте плащ, - девушка торопливо протянула Шпатцу серый сверток. Шпатц встряхнул его, сунул руки в рукава, машинально застегнул на все пуговицы. - Вот ваш портфель. Проводить вас домой? - Который сейчас час? - Почти полночь. Обопритесь на мою руку. Шпатц сжал маленькую ладонь девушки, и они выбрались из-за мусорных баков в маленький внутренний дворик с глухими стенами. - Где мы? - Вейсштрассе, дом восемь. Вы живете на Тульпенштрассе? В большом доме для приезжих? - Да. - Идемте. Вам надо привести себя в порядок. - Вы расскажете мне, что случилось? - Я думала, вы мне расскажете! - Я помню только разговор с вами. И Клод. Была же Клод? Очень красивая усталая блондинка? - Да, мы поговорили про Мими, а потом она пришла и потребовала, чтобы мы оставили вас вдвоем. Мы ушли к Фрау Вигберг. Эта дрянь чем-то отравила вас! Я скажу Клод, чтобы она сменила замок и никогда больше ее не пускала! Шпатц почему-то вспомнил, чем именно занимается сама Лейзе. Заманивает неосторожных и нетрезвых мужчин в лапы каким-то проходимцам. Ее возмущение звучало так мило, что он усмехнулся. Его тут же скрутил новый приступ тошноты и кашля. Лейзе заботливо придерживала его за локоть, ожидая, пока спазмы прекратятся. - Спасибо, фройляйн Лейзе, - Шпатц выпрямился и с благодарностью пожал ее руку. - Теперь я снова у вас в долгу. - Мы придумаем, что с этим сделать когда-нибудь потом. Вы можете идти? Шпатц мог. Головная боль отпускала, тошнота тоже, мерцающие мушки почти прекратили пляску перед глазами. - Хорошо, что у вас длинный плащ, почти незаметно в каком ужасном состоянии ваша одежда, - Лейзе отступила на шаг и критически осмотрела Шпатца. Достала из сумочки платок и принялась вытирать его лицо. - У вас кровь, губа разбита, завтра все опухнет. Вот так. Сейчас я провожу вас, но заходить не стану. Будет лучше, если комендант не увидит меня с вами. Тульпенштрассе была почти пуста. По противоположной стороне неспешно прогуливалась парочка подвыпивших мужчин. Не доходя до двери Лейзе поднялась на носочки и чмокнула его в щеку. - Я пойду. Берегите себя, герр Шпатц! - Она помахала рукой, и ее каблуки быстро зацокали обратно в сторону Вейсштрассе. Шпатц остановился у двери, перевел дух, мысленно готовясь нейтрально поздороваться с герром комендантом. Открыл дверь и с облегчением понял, что окошечко Каупляйна закрыто. Видимо, сочинитель пьес уже ушел спать. Шпатц быстро поднялся на четвертый этаж, нащупал в кармане ключ от своей квартиры, и только тут его начала бить крупная дрожь. Соседняя дверь скрипнула, любознательный сосед или соседка был на своем посту. С четвертой попытки ключ наконец-то повернулся. Не включая свет, Шпатц вошел в комнату. Повесил плащ в шкаф. Снял ботинки. Снял с себя пиджак. Рубашку швырнул в угол, все равно ее можно было выбрасывать. Взял в руки кувшин с водой для умывания, долго из него пил, потом прополоскал рот, пытаясь избавиться от тошнотворной горечи. Попытался нащупать зубную щетку, но нашел только жестянку с порошком. Обмакнул в нее палец, стал остервенело тереть десны. Если верить Лейзе, он видел Сигилд. И даже провел с ней наедине несколько часов. Но попытки вспомнить хоть что-нибудь вызывали только пульсирующую головную боль. Он снова, обливая голый торс, отпил воды из кувшина. Проклятье! Крамм сказал ему идти домой, ужинать и ложиться спать. А он, как капризный ребенок, решил навестить девушку. И, кажется, все испортил. Теперь Сигилд знает, что ее ищут... Впрочем, о чем он? Она и раньше это знала, она же оставила записку, что ее похитили! Зато теперь она больше точно не вернется к Клод, значит искать ее там бесполезно. Шпатц снова попытался вспомнить. Вот он видит Лейзе в красном халате. Вот возвращается удивительно красивая Клод. А потом... Потом... Боль снова ударила в виски, словно на его голову сел гигантский дятел и принялся искать червей в его мозгу. Шпатц схватился за виски и опустился на кровать. - Герр Грессель, вы еще спите? - стук в дверь вырвал Шпатца из когтей каких-то мучительных сновидений. - Герр Грессель? - Который час, герр комендант? - вчерашняя боль притупилась, но все еще тлела в висках. Шпатц не помнил, как заснул. Постель была не разобрана, на нем все еще были вчерашние мятые и грязные брюки. - Почти десять утра. За вами приехал герр Васа Крамм. - Спасибо, герр комендант! Передайте, что я скоро спущусь. Шпатц с трудом поднялся с кровати. От движения в голове всколыхнулась муть, словно на дне потревоженного лесного озера. Он подошел к зеркалу. Разбитая губа опухла, на шее налился фиолетовым след от укуса. Вчерашний вечер смешался со кошмаром, который ему снился, но помнил он все довольно четко. Все, кроме встречи с Сигилд. Отогнав от себя очередную попытку вспомнить все, он принялся за гигиенические процедуры. - Этот костюм мне нравится больше, герр Шпатц! - Крамм выдохнул несколько колечек дыма. - У вас вчера был веселый вечер, судя по вашему виду? - Проклятье, герр Крамм... - Шпатц устроился на сиденье, что вызвало новый приступ головной боли. - Я... - Дай угадаю, - Крамм хохотнул. - Вопреки моим рекомендациям, ты отправился выпить пивка, приударил за хорошенькой фройляйн, а у нее оказался ревнивый кавалер? Шпатц поплотнее укутал шею шарфом и сжал виски ладонями. Что теперь делать? Рассказать Крамму о вчерашнем фиаско? Или не рассказывать и понадеяться, что все как-нибудь обойдется без признания его позора? Не имеет смысла. После визита в гимназию они приедут к Клод, и Крамм все равно все узнает. Значит... - Герр Крамм, я должен признаться кое в чем... - Я весь внимание! - Крамм вывернул руль, и мобиль неспешно покатил по Тульпенштрассе. - Вчера я решил навестить Клод... Да, я помнил про ваше предупреждение, но ее квартира совсем рядом, и я решил, что никакой опасности нет, если я поговорю с ней. Она оказалась дома, и пока мы разговаривали, пришла Сигилд. - Так! - Крамм притормозил. - Я... Я ничего не помню из нашего разговора. Я даже не помню, что ее видел. Я очнулся за мусорными баками в полночь, когда Лейзе меня нашла. - Лейзе? Это еще кто? - Это девушка, живет вместе с Клод. - Продолжай. - А это почти все. Лейзе и Клод рассказали мне, что Сигилд была проституткой. И что за ночь с ней отдавали какие-то баснословные деньги. Которые она маниакально копила. Они понятия не имели, что она из богатой семьи. По их словам, она ничем, кроме денег не интересовалась. Не читала книг... - Которых в ее комнате полный шкаф... Что еще, герр Шпатц? - Лейзе сказала, что сначала вышла Сигилд-Мими, а потом я. Шатаясь, как пьяный. Что она пошла за мной, чтобы вернуть мне портфель и плащ, которые я забыл. Меня рвало, одежда была в жутком беспорядке. Когда я пытаюсь вспомнить хоть что-то, у меня жутко болит голова. Лейзе считает, что Мими меня чем-то отравила. - Нет нужды в словах 'Я же говорил!', правда, герр Шпатц? Шпатц молчал. Ему было стыдно. - Я все испортил? - Вовсе нет, - Крамм повернул руль, притер мобиль к краю дороги и остановился. - Сейчас мы пойдем завтракать. Чай, овсянка и пилюли от головной боли вернут вас к жизни, герр Шпатц. - Я же нарушил ваше указание... - Ай-яй-яй, плохой секретарь! - Крамм выскочил, Шпатц тоже открыл дверь. - Считай, что я тебя поругал. И в качестве наказания мы с тобой пойдем сегодня вечером на представление в театр того симпатичного мужеложца, который пытался тебя лапать. Ты же не потерял любезно предоставленные им билеты? - Я проверил содержимое портфеля, все на месте. - Повезло тебе, что девушки оказались честнее, чем полагается при их профессии, - Крамм открыл дверь заведения, которое называлось 'Сладкое утро'. - Здесь подают отличный завтрак и, если нам повезло, то еще остались имбирные кексы. Тебе сейчас нужно много сладкого, чтобы прийти в себя. - Вы знаете, чем меня опоили, герр Крамм? - Тебя не опоили, твоя Лейзе просто наивная дурочка, - Крамм устроился за столиком рядом с окном от пола до потолка, склонился к уху Шпатца и прошептал. - Вчера вечером ты имел честь впервые столкнуться с виссеном. Конец шестой главы. Кому не терпится узнать, что дальше, могут продолжить здесь - https://author.today/reader/69305/580531 (бесплатно)
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"