Сатарин Ким К : другие произведения.

Кланы Зунузога

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Женщина, подросток и калека противостоят в отдаленном поселении всей силе кланов. Третий, заключительный роман из цикла Сын Дракона, Друг Дракона.

Ким Сатарин

Кланы Зунузога

Пролог

СМЕРТЬ ИМПЕРАТОРА

   В 326 году, 14 сентября, погиб император Срединной империи Сынь Юу. Императора убили в походном дворце, расположенном в небольшом городке провинции Гуйан. За обедом, который разделяли с ним восемь приближенных, императору прислуживало трое проверенных слуг. Кроме них, в зале находилось двое музыкантов, четыре певицы и четверо дворцовых чиновников. В зале бдительно несли стражу двенадцать охранников, шестеро из них держали наизготовку заряженные арбалеты.
   Неожиданно во время вторых блюд упала свернутая штора, закрыв собой весь оконный проем. В зале мгновенно стало темно. Никто не успел предпринять каких-либо действий, когда в зале троекратно раздался ужасающий грохот. Затем защелкали арбалеты: охранники стреляли на звук. По команде старшего охранника сорвали штору. В ярком свете все увидели: император упал лицом в блюдо с запеченными фазанами, а по белой скатерти стремительно растекалось кровавое пятно.
   В углу, возле окна, пронзенный арбалетной стрелой, умирал один из охранников. Все остальные были живы, и никто из них обеденного зала не покинул. На столе появился новый предмет: завернутый в тряпку небольшой револьвер - созданное на западе оружие огненного боя, способное поместиться в кармане. Из него и был убит император.
   По приказу начальника охраны прямо в зале были обысканы все присутствующие, исключая, конечно, тех, кто сидел за столом. Никто из них не мог бы быть убийцей, так как императора убили тремя выстрелами спереди. А все сотрапезники Сынь Юу сидели либо слева, либо справа от него.
   Никакого иного оружия обнаружить не удалось. Даже запаха пороха не оставалось на руках всех подвергнутых досмотру. Начальник охраны поступил согласно правилам: он приказал развести по разным камерам дворцовой тюрьмы всех тех, кто находился в зале. В одну камеру поместили охранников - десятерых из двенадцати. Один из охранников был убит арбалетной стрелой, а себя самого начальник охраны оставил на свободе, взяв на себя обязанность разыскать убийцу. В другую камеру посадили слуг. В третью поместили двоих музыкантов. Четыре камеры отвели дворцовым чиновникам. Певиц проводили на женскую половину дворца и заперли в комнате с небольшими окнами.
   Проверив размещение подозреваемых, начальник охраны доложил о своих действиях старшему следователю империи, Жео из рода Цясу, предав себя в его руки. Следователь, спешно вызванный из соседнего города, повелел начальнику охраны не покидать своей комнаты во дворце и приставил к нему двух охранников. Затем Жео собрался допросить подозреваемых.
   И тогда обнаружилось, что тюремная стража перебита, а все охранники, слуги и чиновники бежали, как и певицы. Бежал и начальник охраны - из запертой комнаты. Жео из рода Цясу организовал поиски. Условия для поимки преступников благоприятствовали успеху. Светло, город близ дворца невелик, лесов вокруг нет. Прямо во дворце схватили трех певиц, в городе - двух чиновников и одного слугу. В полях при задержании убили двух охранников, еще шестерых взяли живыми. В своем доме нашли еще одного чиновника: он принял яд, предпочтя добровольную смерть. А уже к вечеру, повторно обыскивая дворец, под самой крышей обнаружили двоих слуг.
   Певица, начальник охраны, двое охранников, один чиновник - скрылись. Трое убитых охранников и покончивший с собой чиновник уже ничего не расскажут следствию. Музыканты так и сидели в своей камере. Но и с них Жео не снимал подозрений. Всего в его списке значилось 25 человек. Каждый из них мог убить императора. В тот момент, когда упавшая штора закрыла окно, любому из них хватило бы нескольких мгновений, чтобы встать перед столом, трижды выстрелить в императора и вернуться на свое место.
   Злоумышленник стрелял в полной темноте, но все три пули попали в императора. Жео не был сведущ в воинских искусствах, поэтому задал соответствующие вопросы начальнику внешней охраны дворца. Ответы оказались неутешительны. Никто из охранников императора никогда не учился стрелять из револьвера. Такое оружие мало кто из них вообще видел.
   - В империи револьверов почти что нет. В партии шерсти, пусть постигнет ее высшая кара, есть хорошо подготовленные путешественники, которые бывали в западных странах. Я уверен, что покушался кто-то из них.
   - То, о чем ты говоришь, невозможно. Среди охраны императора нет никого, кто служил бы ранее драконам-отступникам. Ты сам знаешь, как их проверяли.
   -У меня нет другого объяснения, господин следователь. Если исключаются выстрелы снаружи дворца, то убийство было по силам лишь дракону.
   - Снаружи - исключаются. Иди.
   Жео из рода Цясу задумался. Людей в охране императора проверял настоящий дракон. Музыканты, певицы, слуги - все служили императору много лет. Конечно, лазутчики мятежников из партии шерсти свое дело знают. Противостоять им трудно. Могли склонить к измене любого, в этом следователь признавался себе с неохотой, но - признавался. Но как можно тайно обучить изменника стрелять в темноте?
   В голове упорно крутились предположения начальника наружной охраны: дракон-отступник или путешественник западной экспедиции. Страшно было даже думать, что преступление совершил один из них. Про них говорили, что они могли и облик менять, легко выдавая себя за другого человека. Такой противник не по силам Жео. А если следствие окончится неудачей, новый император может счесть его неспособным. Время военное, за неудачу в таком деле можно лишиться головы.
   Старший следователь решил прибегнуть к помощи дракона. После раскола среди настоящих правителей империи лишь Иваки и Анчхон открыто поддержали власть императора и партию риса. Остальные или отступились от истинного пути, или вообще отстранились от государственных дел. Теперь имена и значение драконов империи стали известны всем. Конечно, пока дракон прибудет сюда, пройдет не меньше недели. Но что делать?
   Отправив почтового голубя, следователь немного отдохнул и приказал доставить на допрос первого подозреваемого. Он начал с чиновников. Их не проверял дракон, они не служили много лет при дворе. Обычные провинциальные чиновники, распоряжающиеся одним из походных императорских дворцов. Ли Сон покончил с собой, и сейчас в помещение для допросов - Жео выбрал дворцовую кухню, где развешанные по стенам ножи, острые лопатки, щипцы и вилки навевали мысли о слабости телесной оболочки человека - ввели Бао Суги.
   - Итак, во время покушения ты стоял, не двигаясь, не слышал ничьих шагов, ничего сказать не можешь? Допускаю. Теперь расскажи, как ты убежал из тюрьмы.
   - Прошу простить мое ничтожество, - перепуганный чиновник трясся от страха и даже скулил, - человек в желтом плаще открыл дверь камеры и приказал идти домой. Я вышел, увидал убитых стражников, испугался, спрятался...
   Другой чиновник, старый Волг Тагоу, держался спокойно. Он не боялся смерти, так как ему уже недолго оставалось жить. Его незачем и бесполезно было пугать или пытать - следователь сразу это понял. Рассказ старика полностью совпадал с рассказом воющего от страха Бао, и потому следователь поверил обоим. Что не означало их освобождения, конечно.
   Слуги: Теги, Мачу, Бого держались с печалью и равнодушием обреченных. Их рассказы совпадали до мелочей: темнота, выстрелы, щелчки арбалетов, свет, - и мертвый император лицом в тарелке. Затем камера тюрьмы, появление фигуры в желтом плаще - лица они не разглядели - и они вышли в открытую дверь. Нет, человек в желтом выйти им не приказывал. Разве, может быть, протянул руку в сторону выхода, отпирая дверь.
   Эти трое сидели вместе и могли сговориться. Но тогда почему человек в плаще не выпустил музыкантов? Их, Пхрану и Зундра, следователь допрашивал, применяя специальные приемы. Пока что он ограничился тем, что вырвал им ногти на ногах. Вдруг их искусство еще понадобиться новому императору?
   Не помогли пытки. Все то же: темнота, выстрелы - никаких шагов. Жео особо рассчитывал на тренированный слух музыкантов. Но они подтвердили лишь то, что говорили и все остальные: убийца стрелял, стоя в середине зала. Музыканты точно определили, с каких мест охранники стреляли из арбалетов. Следователь записал и это, а затем нарисовал схему размещения подозреваемых в зале.
   Перед ужином Жео из рода Цясу вызвал своего помощника, младшего следователя Шэнь У.
   - Докладывай без церемоний, мне некогда.
   Помощник изумленно раскрыл глаза, потрясенный таким нарушением традиции со стороны старшего следователя. Но доложил, быстро и точно.
   - Револьвер, из которого стреляли, был обернут тряпкой в три слоя. Никто не видел вспышек выстрелов, охранники стреляли по звуку. Я думаю, Еси был убит выстрелом Дина или же Энаня. Охрана обучена стрельбе из арбалета в темноте, по звуку. Руки у всех подозреваемых чистые, потому что порох не прошел через три слоя ткани. В револьвере осталось еще три патрона. Пули в них необычные - в пропиленных канавках содержится липкий яд. Попав даже в палец, такая пуля убьет наверняка.
   - Продолжай, - потребовал Жео, заметив, что помощник замолчал.
   - За столом, кроме императора, сидело восемь человек. Справа от императора - его последняя наложница, затем парикмахер, наместник Цюй и брат супруги императора, Духэ. Слева сидели: высокочтимая супруга - теперь вдова - и далее: советник Хуао, лекарь, господин Чжу.
   - Ты смог узнать, кто он, этот господин, и как попал на обед к императору?
   - Да, господин старший следователь. Господин Чжу представляет при дворе императора недреманное око истинных драконов. Он допросил всех подозреваемых еще в обеденном зале. Потом господин удостоил краткой беседой меня, - угадал, что я захочу с ним поговорить. Сейчас он спешно отбыл в неизвестном направлении.
   - Непредвиденное обстоятельство. И неблагоприятное. Но продолжай.
   - Я, Вашим именем, допросил всех, сидевших за столом, - помощник покорно опустил глаза, готовясь мужественно встретить гнев высшего. Жео, уже примирившийся с тем, что в этом деле все идет, не как положено, сумел подавить вспышку страха и гнева. Он надеялся, что голос его звучит ровно:
   - Продолжай.
   - Спрашивал я в первую очередь о поведении охраны и слуг. Так вот, мне рассказали многое. Женщины, лекарь и господин Чжу оказались очень наблюдательны. Я исписал мелким почерком одиннадцать листов. Чтобы не утомлять Вас подробностями, скажу сразу - обед протекал, как обычно. Тот, кто осуществил убийство, невероятно предусмотрителен. Из всех подозреваемых лишь у музыкантов обувь не позволяла бесшумно ступать по полу. Видимо, поэтому их не освободили из тюрьмы.
   - Как, кстати их освободили? - Жео с опозданием сообразил, что освобождение подозреваемых составляло часть хитроумного плана убийства. А он почти не придал ему значения, поручив помощнику!
   - Одного стражника убили у входа в тюрьму. Чем-то, вроде прочной спицы, проткнули через ухо мозг. Оружие не найдено. Причину смерти удалось установить только лекарю, при вскрытии. Дальше преступнику было проще. На входе в караульную он взял четыре кинжала из оружейни - она не охраняется, - и убил четырех стражников, бросив кинжалы им в горло. Забрал все ключи, и сквозь смотровой глазок ткнул надзирателя из коридора тонким длинным оружием в глаз. Оружие забрал с собой. Вот и все. Стражники убиты, ключи у преступника. Он открыл все камеры, кроме той, где сидели музыканты. Убийца надел желтый плащ с надвинутым капюшоном, лица его никто не видел. Голос описывают, но показания противоречивы. Достоверно, что двигался преступник ловко и быстро. Но в этом и так у нас нет сомнений, раз нам известны результаты его деяний.
   - Достаточно. Ты не сказал, как освободились певицы, и как сбежал начальник охраны.
   - Когда Яо завели в его комнату, стражник выглянул в окно. Он проверял, не сможет ли Яо спуститься из окна. Но не проверил, есть ли возможность подняться. А над его окном кто-то вбил в стену два железных штыря. Может, сам начальник охраны об этом и позаботился, у него хватало для этого времени.
   Старший следователь империи мысленно произнес страшное проклятие. Даже голова закружилась. Побег Яо наверняка поставят ему в вину. Ведь мог же он не отправлять того под домашний арест, а посадить в тюрьму! Внутренний голос, спокойный и ироничный, подсказал: "из тюрьмы бы его освободил преступник в желтом плаще. Так хоть точно известно, что Яо бежал сам - и, значит, виновен, хотя бы в этом одном". А помощник продолжал:
   - Певиц заперли, но дверь никто не охранял. Она внезапно открылась, и певицы в страхе разбежались.
   Помощник недовольно рассказывал, как просто устроен засов на двери. Тут в голове Жео родилась неожиданная мысль, и он спросил:
   - Можно открыть тот засов изнутри? Например, имея длинную тонкую спицу?
   - Да..., - потрясенно произнес Шэнь У, - можно. Я только сейчас сообразил.... Преклоняюсь перед Вашей мудростью.
   - Певичек рассадить по разным камерам. И ко мне, на допрос, по одной! - старший следователь почувствовал прилив сил. Но их показания остудили его пыл. Кочила, Сонага и Молду утверждали, что никто из них к двери не подходил. Валина, четвертая, убежавшая, певица состояла при свите императора не первый год. Как и три остальные. И, разумеется, их проверяли столь же тщательно, как и охрану.
   Следователь, закончив допрос, недовольно нахмурился. Три женщины, привыкшие к обстановке дворца, способные заблудиться в трех пальмах, недалекие, делающие остановку для отдыха через каждые сто шагов пути - и убийство? Немыслимо. Но тогда где Валина? Она столь же глупа, как остальные, и такая же слабая. Как сумела она скрыться от розыска? Помогли?
   Следователь задумчиво рисовал план зала, где произошло убийство, на листе бумаги, помечая охранников цифрами по кругу, начиная от входа. Рядом лежали записи помощника. Шэнь У записал о каждом охраннике все, что удалось узнать из описи охраны и со слов господина Чжу.
   Первый охранник, Цзинь, 23 года, в охране три года; глуп, исполнителен, очень силен. Стоял возле входа. Когда преступник открыл двери камеры, он, услыхав от человека в желтом плаще, что новый император казнит нерадивую охрану, бросился бежать впереди всех. " Глуп, а обстановку оценил правильно. Я и то свою голову могу не сохранить, а ведь меня не было в зале" - подумал следователь.
   Второй охранник, Псол, стоял у выступа боковой стены. Опытен, решителен. Живым не дался, погиб при задержании. Еще в зале Псол показал, что стрелявший находился между ним и охранником под номером 9, Мэнзы. Он вроде бы даже видел слабые отсветы вспышек, на уровне живота. Но не понял сразу, что это было. Когда же штору сорвали, увидел пораженного стрелой Еси - и приписал покушение ему. Как и все остальные.
   Охранник, помеченный на плане номером три. Дин. Ему 28 лет, сын помещика, в охране год. Стрелял из арбалета на звук выстрела. На уровне груди стрелял. А, если верить Псолу, убийца стрелял, присев. Знал, что охранники могут выстрелить на звук?
   Четвертый охранник, Энань. Опытен, сорок лет, десять из них - в охране. Тоже выстрелил из арбалета. Кто-то из них двоих и убил Еси своей стрелой.
   Пятый, Шуци, сидел на корточках перед столом императора, отгораживая его от остального зала. Шуци выстрелил из арбалета, но утверждал, что промахнулся. Убийца, по его словам, все три выстрела сделал, перемещаясь. Шуци очень опытный охранник. Императора охраняет полгода, но в охране высших сановников уже пятнадцать лет. В молодости служил драконам, владеет всеми видами оружия и приемами боя голыми руками.
   Шестым, согласно плану следователя, был сам начальник охраны, Яо. Он сидел на корточках неподалеку от Шуци. Тоже выстрелил из арбалета, не особенно надеясь на успех. Яо проверен лучше всех, он не раз доказывал свою преданность. Его действия после покушения безупречны. Тогда почему бежал? Может, оставшись в одиночестве, сообразил, что старший следователь не сумеет отыскать убийцу? Тогда его, конечно, ожидала неминуемая мучительная смерть. Жео судорожно повел плечами, как бы проверяя, хорошо ли сидит на них его голова.
   "А ведь Яо очень даже умен, и в дворцовые тайны посвящен куда лучше, чем, например, старший следователь. Не такой это человек, чтобы убежать из трусости. Или сознает свою вину, или считает, что найдет убийцу сам, если останется на свободе. Мне, значит, не верит. Правильно, между прочим, делает, я его на свободе не оставлю".
   Следователь вернулся глазами к схеме. Седьмой охранник, Янху, стоял с арбалетом в другом углу комнаты. Он не стрелял, так как понимал, что в случае промаха подстрелит Цзиня. Всего месяц в охране, молод, зато у него были лучшие поручительства от партии риса. Были. Янху погиб при задержании.
   Фуцин, занимал на плане позицию с номером восемь. Тридцать лет, шесть - в охране императора. Стрелял, чудом не убил стоящего возле двери Цзиня. Немногословен, грамотен, отличная наблюдательность. Господин Чжу, Глаз Драконов, отмечает, что охранник находился в полном отчаянии после смерти императора. Но - бежал, как и остальные, едва перед ним открыли дверь тюремной камеры. Может, тюрьма так сильно действует, что самые преданные слуги, оказавшись в ней, мигом теряют преданность? Или со смертью императора преданность тоже умерла? Но ведь будет новый император.... "Который казнит всех подозреваемых, и неудачливых следователей - тоже", - мысль пришла неожиданно, простая и неопровержимая.
   Жео помотал головой, отгоняя сон, и вновь взглянул на план. Номер 9, Мэнзы. Всего месяц в охране, но отличные рекомендации от партии риса. Наблюдательности и памяти - никакой. Глуп, но предан.
   Номер 10, Еси, стоял у окна в углу. Был пронзен арбалетной стрелой кого-то из охранников и умер вскоре после того, как сорвали штору. Все подумали, что он убийца. Но кровь на полу - только вокруг тела Еси, в том углу, где он стоял. А убийца - все сходятся - стрелял, находясь в середине зала. Даже если бы Еси смог пробежать два десятка шагов с арбалетной стрелой в груди, на полу непременно остались бы капельки крови. Вывод: Еси - единственный, установленный следствием, невиновный.
   Одиннадцатый, Куань, стоял возле окна. Стой он поближе к окну, развернувшаяся штора упала бы ему на голову - и тогда в зале не было бы полной темноты. Но охранник стоял там, где ему полагалось. Куань. Молод, 22 года. Воспитанник партии риса, сын помещика. Он сорвал штору, когда ему приказал это начальник охраны. Куань бежал, и розыски его оказались безуспешными.
   Последний из охранников, Канчи. Между прочим, друг Куаня и вырос неподалеку. Ему 21 год, в охране - два месяца. Парень себе на уме, но оружием владеет неплохо. Он тоже сбежал, похоже, что вместе с другом. Канчи стоял возле окна, ближе к двери. Вот эти двое, Канчи и Куань и есть самые подозрительные.
   "Самые подозрительные для тебя двое молодых охранников. Лишь потому, что скрылись, не так ли?", - вновь в голову следователя пришли невеселые мысли, - "а ведь по своей подготовке убить императора могли разве что Шуци - или Яо". И с этой мыслью Жео из рода Цясу вынужден был согласиться. "Да. Убийца опытен и умел. Не смогут такое совершить молодые охранники, никак не смогут. Итак, завтра начнем с Шуци". С этой мыслью старший следователь империи уснул прямо на столе.
   Наутро его разбудил помощник, который привел мастера-ткача. Мастер уже успел осмотреть штору и был готов к докладу.
   - Когда штора свернута, ее удерживают от падения три толстые веревки, ее обвивающие. Все три были перетерты. Одна - почти полностью, она держала лишь себя саму. Вторая - чуть поменьше. Когда лопнули две другие, она тоже порвалась. А к третьей, наполовину перетертой, кто-то привязал шелковый шнурок с небольшим острым лезвием. Стоило дернуть за шнурок - и лезвие перерезало остаток веревки. Шнурок почти прозрачен, а его длины хватает до середины зала.
   Старший следователь прервал мастера, обращаясь к помощнику:
   - Где был найден шнурок? Почему я узнаю об этом только сейчас?!
   - Его нашли сегодня, под столом императора. Я думаю, убийца бросил его туда, рассчитывая, что слуги приберутся в зале.
   Жео сделал мастеру жест рукой - "убирайся", заговорив с помощником.
   - Середина зала.... За шнурок могли потянуть трое охранников - Цзинь, Куань и Канчи - а еще слуги и певицы. Сбежали у нас Куань, Канчи и Валина. Кто-то из них, или все трое?
   - Я не могу ничего предположить, - Шэнь У выглядел растерянным, - убийца мог отрезать часть шнура и тем себя полностью обезопасить. Перетирать веревки ему пришлось бы рано утром или ночью, но для этого нужна лестница. Штора висела над окном, а в нем высоты - три человеческих роста. Быстро, тихо, да и в темноте этого никак не сделаешь. Мне кажется, шнурок подготовили еще за четыре дня до приезда императора. Тогда дворец был почти безлюден.
   - Заговор, - тихо произнес Жео, - ты понимаешь, что с нами будет? Только предоставив убийцу-одиночку, ну, пусть двоих друзей-заговорщиков, мы сможем спасти свои карьеры.
   Несомненно, Шэнь У это понимал. Давно прошли времена, когда казнили гонца, принесшего злую весть. Но подчиненных, представивших неприятный доклад, до сих пор начальники отправляли подальше от себя.
   - Я подумал, - столь же тихо отвечал помощник, - но Яо бежал, и с ним еще несколько подозреваемых. Если они найдутся, и их слова разойдутся с нашим докладом, нас посадят на колы или скормят крысам. Лучше рисковать карьерой, чем головой.
   Жео ничего не оставалось, как продолжить допросы охраны. Как и ожидалось, допросы ничего не дали. Зато за это время помощник сумел доказать, что со времени приезда императора зала никогда не оставалась без присмотра. Итак, убийца подготовил место действия, а затем выжидал три дня. Почему?
   Тем временем во дворце бурлила жизнь. Приезжали - или ожидались - члены императорской семьи, наместники, армейские генералы. Империя оставалась огромной даже после того, как мятежная партия шерсти захватила всю ее северную часть и ряд приморских районов. Чтобы собрать всех тех, кому полагалось иметь свой голос при утверждении нового императора на престоле, потребовался бы не один месяц. Война с мятежниками не позволяла соблюдать традиции, и новый император мог быть утвержден всего за несколько дней.
   Влиятельные чиновники, аристократы, члены императорской семьи не обращали на расследование смерти Сынь Юу никакого внимания. Но это - лишь до утверждения нового императора. А потом со старшего следователя Жео из рода Цясу спросят, спросят все: семья убитого, новый император, наместник провинции, драконы. И если не удастся отыскать убийцу, то надо хотя бы объяснить, как и что тот делал, и существовал ли заговор против императора?
   К вечеру старший следователь решил подготовить отчет. Он описал все установленные факты, стараясь хоть как-то увязать их так, чтобы они указывали на единственного преступника. Не получалось. Охрана, слуги, музыканты и певицы приехали вместе с императором. Подготовить внезапное падение шторы могли только дворцовые чиновники, находившиеся во дворце постоянно. Но никто из них не мог потянуть за шнурок: они стояли слишком далеко от окна. Помощник следователя даже проверил, мог ли убийца успеть выйти на середину зала, трижды выстрелить, отрезать часть шнурка, бросить револьвер и шнурок под стол и вернуться на свое место. Ведь Яо, едва упала штора, отдал команду ее сорвать. Ее сразу не исполнили, потому что выстрелы заглушили голос начальника охраны. Он же, выстрелив из арбалета, повторил приказание, и Куань сорвал штору.
   У убийцы оставалось очень мало времени. Низшие чиновники, пытавшиеся повторить действия преступника, - как их представляло себе следствие, - не успевали все совершить до того, как срывали штору. Успел только один: он выбежал на середину зала, щелкая курком револьвера на ходу, и, не отрезая шнурка, вернулся на место. Шэнь У приказал ему повторить свои действия, ставя его каждый раз на новое место. Чиновник успевал, если находился там, где стояли слуги, Псол, чиновники, музыканты, Мэнзы, певицы. То есть в центре зала.
   Неведомый убийца поставил перед следствием неразрешимую задачу. Тот, кто мог подготовить убийство, не мог убить. Да и убить императора, если следовать здравому смыслу, никто из подозреваемых тоже не мог. Не мог в одиночку. А вот двое, нет, трое - могли.
   Один из чиновников, допустим, подготовил обрушение шторы. Следователь пока оставил в стороне здравую мысль о том, что никто из них просто бы не сообразил, как перетереть веревки. Это же чиновники, они ничего не умеют делать руками. Тогда певица - или убитый Еси - могли дернуть за шнурок и бросить его через зал. Стрелял в таком случае кто? Убитые: Псол или Янху; быть может, сбежавший Яо. Только кто из них умеет стрелять из револьвера в полной темноте?
   Сколько Жео ни думал, ни одной убедительной версии сочинить не смог. Он так и лег спать, оставив отчет неоконченным. Следующий день принес некоторую определенность. Нашли сбежавшего чиновника, Чау Фо. Допрос оказался безрезультатным: ответы полностью совпадали с ответами других чиновников. Чау Фо, к тому же, оказался на редкость глуп. Единственное, на что хватило его мозгов - это удачно прятаться в пригородных полях.
   Затем появился помощник, Шэнь У, попросил разговора наедине - и вне дворца. Старший следователь своему помощнику верил. Тот лишь уступал самому Жео в опыте, но со временем этот недостаток поправится, и тогда Шэнь сможет занять пост старшего следователя. Следователь вышел за пределы дворца и через три сотни шагов его догнал помощник:
   - Один из охранников дворца передал мне письмо от Яо. Охраннику письмо подбросили. Я проверял: он не врет.
   Шэнь протянул старшему следователю свернутый трубкой лист бумаги. Сверху виднелась надпись: "Только в руки старшего имперского следователя Жео Цясу". Жео развернул листок, заметив, что помощник отошел на три шага в сторону. "Осторожный", - подумал следователь, приступая к чтению.
   Яо писал неразборчиво, как будто на коленке. Скорее всего, так и было. Он извинялся за побег, объясняя его тем, что желает во что бы то ни стало изловить преступника. Сделать это можно только на свободе. Просил его не искать и уверял, что поможет следствию, как только что-либо узнает. А пока он делился своими предположениями. Он предполагал, что кто-то из сторонников партии шерсти, обладающий особыми способностями, принял облик одного из подозреваемых. Он убил императора, освободил других подозреваемых из тюрьмы и понудил к бегству.
   Жео протянул письмо помощнику:
   - Прочти. И скажи, может сам Яо оказаться убийцей?
   Прочтя и подумав, помощник ответил:
   - Нет, пожалуй. Он отыскал единственное предположение, которое объясняет все известные обстоятельства убийства. Будь Яо убийцей, зачем бы ему нам помогать?
   - Если мы построим версию на его предположении, то как преступник подготовил падение шторы? И зачем потом выжидал три дня?
   Шэнь У подошел поближе. И сказал коротко:
   - До приезда императора ловкий человек мог делать во дворце что угодно. Затем преступник изучал церемонии приема пищи. Утренняя церемония происходит на открытой веранде, вечерняя - при множестве свечей. В первый день император пропустил обед. Во второй - обедал без музыки. Певиц тоже не было.
   Жео с благодарностью взглянул на помощника. У них была, наконец, удовлетворительная версия преступления. Только чей облик подделал убийца: Куаня, Канчи или Валины? Казнить, конечно, можно всех троих - за побег, но следствию важно установить истину. Старший следователь с помощником вновь приступили к опросу и подозреваемых, и всей внутренней охраны дворца.
   К вечеру тучи закрыли небо, застучал редкий дождь, постепенно загоняя обитателей дворца под крышу. К отдыхающему между двумя допросами следователю вновь зашел помощник.
   - От Яо послание, на этот раз - на словах. Сообщить его могу только в городе, в лавке Ку Цзи. Послание касается некоторого предмета, там выставленного. Прошу Вас, не задавайте до лавки никаких вопросов. Отмените все допросы. Дело очень важное.
   Тон помощника не оставлял сомнений. Прикрывшись зонтами, следователь с помощником, взяв еще двоих подчиненных им чиновников, отправились в город. Шэнь У заговорил на подходе к окраинным домам:
   - Прошу простить за обман. В лавке действительно продаются длинные спицы из прочного металла, которые мог использовать преступник. Но послания от Яо не было. Сейчас во дворце приступили к утверждению императора. Нам опасно там находиться: мы не можем прямо сейчас предъявить раскрытое убийство. Заночуем в городе, заодно и допросим кое-кого. Завтра, если новый император пожелает нас видеть, мы еще будем живы.
   - Ты был уверен, что нас подслушивают?
   - Пока не утвержден новый император, каждый, кто хорошо осведомлен об убийстве прежнего, может быть или полезен, или опасен. Человек, полезный для одних, сразу оказывается опасным для других. Мы поступим, как Яо, только наше бегство временное. К тому же мы отправились в город по делам следствия, нас не в чем упрекать.
   Пробираясь по узким улицам провинциального городка, расталкивая прохожих низкого звания, следователь думал, насколько он недооценил помощника. "Знал бы раньше, что он такой проворный, отправил бы от себя подальше. Молодой, а решения принимает, как будто он - старший". По традициям империи такое поведение со стороны помощника было проявлением высшего непочтения, можно сказать, оскорблением. "И ведь я сам его поощрял! Докладывай быстрее, обойдись без церемоний, можешь решить сам.... О небо, я сам во всем виноват!"
   Ноги скользили в разбухших от дождя отбросах и объедках. Помощник шел впереди, освобождая для Жео дорогу. Старший следователь складывал в голове прегрешения помощника. "Допросил сам, но от моего имени, важных людей. Самоуправство! Даже вдову императора допросил! Не будь войны с мятежниками, он бы и близко к ее особе не подошел!" Тут следователь сообразил, что мыслит непоследовательно.
   Не будь мятежа северян, и он не оказался бы старшим следователем. Все самые лучшие следователи, как и генералы, ушли на север. Жео часто гнал от себя мысли, которые приходили вновь и вновь: "если на сторону партии шерсти становятся лучшие, может быть, это свидетельство их правоты?; что же тогда здесь делаю я, явно не худший следователь?" В обстановке мятежа, постоянных перемещений императорского двора, упрощались и терялись привычные церемонии, начинали выдвигаться люди без роду, без образования. От них требовалась лишь верность и умение делать свое дело.
   Так выдвинулся Жео, за те самые качества он выбрал себе помощника. И сейчас, если он рассуждал верно, раскрытие преступления спасет его карьеру. Преступника пусть ловят другие, ему достаточно указать - кого.
   Допросив лавочника Ку Цзи, Жео узнал, что тот продал четыре длинные спицы одной горожанке. Шэнь У показал лавочнику портрет Валины, нарисованный по памяти придворным художником. Лавочник сказал уверенно:
   - Нет, не этой женщине, другой. А эту я в последние дни часто вижу в окне соседнего дома.
   В соседнем доме обнаружили пропавшую певицу. В недоумении она слушала вопросы следователя и помощников. Себя она называла Лаусой и утверждала, что всю жизнь прожила в этом городке. При этом она не знала расположения улиц, имен соседей, не сумела назвать даже своих родителей.
   Шэнь У в глубокой задумчивости сказал:
   - Если я не совсем безголовый, преступление мы раскрыли. Некая женщина, подчинила бедную певичку своей воле. Возможно, увидев дворец, Валина придет в себя. Подчиненная чужой воле певица осталась жить в городе, а наша таинственная женщина, приняв ее облик, отправилась во дворец. Певицы так сильно красятся, что никто из охранников не обнаружил подмены. Задурить же головы другим певицам совсем нетрудно.
   Помощник в сомнениях поглядел на старшего следователя и тот прекрасно его понял. Возвращаться во дворец сейчас, даже с раскрытым преступлением, очень не хотелось. Срочно требовался повод, чтобы переночевать в городе. Что же, пожалуй - пусть певицу опознают в городе. Многие городские чиновники бывали во дворце и могли ее запомнить.
   Так и сделали. Горожане подтвердили, что женщину, называющую себя Лаусой, в городе ранее не встречали. Зато ее видели во дворце, где ее знали как певицу Валину. Женщину заперли под надежной охраной в городской тюрьме, а старший следователь лег спать, так и не решив: как же он должен поступить в отношении своего помощника. Возвысить ли его за старания - ведь без него он бы преступления не раскрыл - или же отдалить за дерзость и самоуправство. Жео справедливо полагал, что это решение столь важно, что способно повернуть всю его жизнь. И решил не спешить.
   Наутро глашатаи объявили, что новым императором утвержден Шэхао Тун. Жео Цясу вместе с певицей поспешил во дворец. Как и предсказал помощник, оказавшись внутри дворцовой ограды, Валина расплакалась. Она вспомнила. Вспомнила, как подошла к ней возле дворца женщина, отвела в город, поселила в отвратительном убогом доме и повелела хозяевам за ней ухаживать. Как прожила она в том доме несколько дней, будучи словно во сне: ничего не желая, не помня.
   Певица описала женщину, теперь следствие располагало приметами преступницы. Впрочем, следователи понимали, что приметы эти очень приблизительны: рост, фигура, овал лица, цвет глаз и волос. Под эти приметы подходила каждая третья женщина империи.
   В этот день небо было к ним благосклонно. Во дворце им встретился господин Чжу и повелел доложить о ходе следствия. Подробности его не интересовали, требовался результат. Выслушав, господин Чжу сказал:
   - Следствие справилось со своей задачей. Вы столько рассказали о действиях преступницы, что сомнений не остается - это Манифа.
   Увидев, что старший следователь продолжает смотреть вопрошающе, господин Чжу специально для него пояснил:
   - Манифа - невеста Аранги Дитао, одного из молодых драконов северян. Он привез ее из экспедиции на запад. Она умеет стрелять в темноте на звук дыхания. Сейчас она, несомненно, далеко отсюда.
   Когда господин Чжу ушел, старший следователь взглянул на помощника:
   - Ты раньше слышал о ней, этой Манифе?
   - Немногое. Все, кто вернулись из той экспедиции, очень опасны. Мы даже боимся трогать их семьи - таково распоряжение драконов. Если мы пойдем на это, в войну вступит Ларта. Наши драконы считают, что противостоять ему никто в империи не сможет.
   - Он не поддерживает северян?
   - По настоящему - нет. Существует какая-то страшная угроза, которой он противостоит и мятеж в империи - лишь небольшая ее часть.
   - Ты многое знаешь из того, что неведомо мне. Откуда? - Жео вдруг понял, что помощник давно его перерос. Вопрос стоял не так, как ему казалось. Он-то думал, что станет решать, что делать с помощником. Но, похоже, тот, опираясь на неведомую силу, сам мог определить свою судьбу.
   - Вы, господин старший следователь, честно расследуете преступления, подчиняясь только закону. А вокруг идет политическая жизнь. В партии риса существуют два течения: сторонники Му и сторонники Хони. Оба течения поддерживают власть императора и традиции, оба включают в себя землевладельцев. Но сторонники Му - и среди них покойный император - противились любым переменам, а сторонники Хони согласны кое-что изменить.
   Жео продолжил речь помощника:
   - Новый император сторонник Хони, как и ты. Вот откуда твои знания! Я не ошибусь, если стану отныне называть тебя старшим следователем?
   Шэнь У смиренно поклонился:
   - Не ошибетесь, господин старший следователь. Нас теперь станет двенадцать. Приедет дракон, и состоится утверждение всех вновь назначенных. Я полагаю, что успешное раскрытие дела об убийстве императора не останется незамеченным. Нам только надо провести последние допросы.
   Допрашивать, однако, оказалось некого. Вступив на престол, новый император повелел казнить всех подозреваемых, дабы высказать убитому свое почтение. Через несколько дней приехал дракон и Жео из рода Цясу вновь был назначен старшим следователем - одним из двенадцати. Дракон удостоил личной беседы Шэнь У, а господин Жео выслушал слова дракона, стоя вместе с остальными. Но дракон не забыл упомянуть при всех о его роли в успешном расследовании.
  

Глава 1

Пещеры Красной Горы

  
   - Хозяин, тебя спрашивает какая-то женщина, - Калеш, слуга и помощник, выпрямился после привычного поклона. Его смуглое безволосое лицо выражало некоторую растерянность.
   Нилгири, за долгие годы превосходно изучивший смену выражений на лице своего доверенного слуги, понял, что тот пребывает в смущении. Калешу доверялись многие тайные дела, в людях он разбирался. Очевидно, женщина его чем-то насторожила.
   - Какого племени женщина, чего ей надобно?
   - Говорит на гельте, желает говорить только с Учителем Нилгири, одета как горожанка. Судя по ее лицу, она родом из северных степей. Учитель, она отказалась объяснять, о чем она желает говорить. Сказала, дело очень деликатное, затрагивает интересы соседних стран.
   "Конечно, если это подосланный убийца, он так и должен сказать. До сих пор женщин в этой роли не использовали. Но вот недавно в Срединной империи убили императора - и следы указали как раз на женщину. Если же женщина - посланец одной из разведок или тайного общества, то выслушать ее необходимо."
   Нилгири принял посетительницу в большом зале. У дверей стоял вышколенный охранник с винтовкой, под окнами зала прогуливался вооруженный охранник. Сам Учитель - так его обычно называло население небольшого приграничного городка королевства - повесил на пояс кинжал в богато узукрашенных ножнах. По ребрам ножен ровным рядом сверкали хризопразы, рельеф на серебряных накладках изображал поражение царя обезьян.
   Вошедшая женщина поклонилась и присела в приветствии, более принятом в Вант-до, чем в Ресарве. Да и обратилась она к Нилгири на гельте, языке соседнего государства. Как и ожидал знаток степняков, женщина попросила о беседе с глазу на глаз. Назвалась незнакомка Айлой. Имя, несомненно, вымышленное, но иного Нилгири не ожидал. За долгие годы, что он провел на границе Ресарвы и Мидии, его гостями не столь уж часто бывали люди, всегда использующие свое настоящее имя.
   Незнакомка, безусловно, родилась не в Вант-до: кожа светлее, выше рост, более широкое лицо. Волосы не совсем прямые, но и не сильно вьющиеся, черные. Не из лигналов, но и не из тьюнбатов. Калеш прав - гостья родилась на самом севере степей, на границе с лесом. На гельте она говорила, как на родном языке. Движения плавные, но выдающие недюжинную силу.
   "Такая сможет при удобном случае зарезать. Мой кинжал и винтовка охранника не спасут. Только сейчас опасаться нечего. По глазам видно, что женщина эта мыслит весьма здраво. Да и слуга не подпустил бы фанатика-убийцу. Что же смутило Калеша? Быть может, он почувствовал в ней важную персону? У слуг развито чутье на это обстоятельство".
   - Мы можем отойти к окнам и побеседовать, госпожа Айла. Стражник у двери и охрана внизу смогут нас видеть, но не услышат наших слов. Мы ведь не собираемся кричать во всю силу легких, я надеюсь?
   - Господин Нилгири, Вы опасаетесь за свою жизнь. Я полагаю, вполне обоснованно. Поверьте, для нас обоих будет безопаснее, если стражники не смогут видеть движения наших губ.
   Айла сделала малозаметное движение рукой и из широкого рукава ее пышного платья в ладонь выскользнула небольшая пластинка из чистой меди. Женщина слегка наклонила ее, и Нилгири разглядел гравировку: прыгающую крысу. Пластинка, как и способ ее показа, свидетельствовали о близости посетительницы к первому министру королевства, Киму. Знаток степняков - титул главы разведки королевства в расположенной по ту сторону границы Мидии - схожим жестом показал свою пластинку, не отличимую от первой.
   - Пройдемте, госпожа, в эту нишу. Вы сядете на диван, а я сяду спиной ко входу.
   Айла, оценившая то, что стражник от входа сможет увидеть лишь спину Учителя, согласно кивнула. Перед тем, как присесть, она внимательно осмотрела стену зала и глянула вверх. Затем положила свою пластину на стол:
   - Верните ее хозяину. Там, куда Вы мне поможете попасть, она мне не потребуется.
   - И куда Вы стремитесь попасть?
   Знаток степняков уже мысленно приготовился к неприятностям. В Ресарве существовало всего пять пластин с прыгающей крысой, различимой лишь при определенном угле наклона. Само собой, Нилгири был обязан помочь любому обладателю такой пластины. Но женщина отдавала ему свой знак, что наверняка означало: ее право на владение пластинкой временное. Похоже, в такое же замешательство пришел ранее и его слуга. Кто эта женщина и как держать себя с нею? Служит ли она королевству? Не приведет ли оказанная ей помощь к непредвиденным бедствиям? Он обязан предвидеть все возможности.
   - В Мидию. Мне надо въехать туда, не вызывая сомнений и лишнего внимания. Под видом вдовы торговца, продолжающей его дело. В средствах я не стеснена, но проявление излишней состоятельности нежелательно.
   - Граница не охраняется. Я могу провести Вас мимо наших таможенных постов, но, если я правильно понял, Вы опасаетесь излишнего внимания со стороны степняков, а не наших пограничников. Могу Вас успокоить, госпожа Айла - в Мидии некому обратить внимание на Ваше появление. Двигайтесь спокойно, куда хотите, останавливайтесь в любом поселении, в оазисах. Документов там не спросят, их не существует.
   Женщина досадливо скривила губы, вынуждая знатока степняков замолчать. Судя по всему, от него ожидали совсем другого.
   - Я неоднократно бывала в Мидии и знакома с их обычаями. Мне требуется не просто въехать туда - мне надо слиться с местным населением так, чтобы любая проверка настоящей разведки не смогла выделить меня среди местного населения. Для этого мне понадобится тщательно проработанная биография, подтверждения которой потребуется искать и в Мидии и в пределах королевства. И чтобы те, кто станет искать, подтверждения такие обнаружили. Насколько я понимаю, только Вы и ваши люди смогут помочь мне в этом. Затраты я возмещу, на этот счет можете не беспокоиться.
   Нилгири понял - тревожные ожидания сбылись. Его просили не просто о помощи; просили об организации серьезной операции, которую опытные разведчики подготавливали и проводили в жизнь, затрачивая на это годы. На памяти знатока степняков всего троих разведчиков королевства так тщательно прятали среди кочевых племен мидийцев. Но все они от рождения были степняками, и прятать от чужих, внимательных глаз, приходилось лишь несколько лет из их жизни.
   Учитель ничего не знал о ранних годах жизни сидящей напротив женщины, не знал ее рода-племени, не располагал сведениями о годах ее зрелости. Опыт подсказывал - он об этом не узнает. Историю ее жизни следовало выдумывать полностью. Любой разведчик понимал, насколько уязвимой при проверке оказывалась любая выдумка. Чем больше приходится выдумывать, тем больше обстоятельств необходимо учитывать, тем сложнее становятся действия по предотвращению возможного провала. Просьба госпожи Айлы была невыполнима, но он обязан был оказывать ей все возможное содействие.
   - Госпожа, Вы понимаете, насколько трудно осуществить то, чего Вы хотите? - знаток степняков должен был разобраться, насколько опытна его посетительница в тайных делах. Без этого он не мог даже думать о том, стоит ли вообще браться за решение такой задачи. Одно дело - помочь хорошо подготовленному разведчику, который хотя бы сам, своим безрассудством, себя не погубит. И совсем другое - подготовить чужую историю жизни для неопытного человека, не будучи уверенным даже в том, что тот сможет ее запомнить с надлежащими подробностями.
   Госпожа Айла мимолетно улыбнулась:
   - Я с ранней юности занимаюсь разведкой. Приходилось помогать таким мастерам своего дела, каких в Ресарве, пожалуй, не отыщешь. И те люди, что стоят за мной сейчас, скорее всего, наилучшие в нашем деле на данный момент.
   Знаток степняков печально поглядел на собеседницу.
   - Наш первый министр носит титул дракона. Вам, госпожа Айла, известно, что это значит?
   - Прекрасно известно. Учитывая то, что лежащую сейчас на столе пластинку-знак я получила от него, можете считать, что за моей спиной стоит и он тоже.
   Бойкость женщины раздражала, ее настойчивость так и тянуло счесть следствием неопытности и излишней самоуверенности. Но пластина - пластина служила доказательством обратного. И это доказательство перевешивало сейчас весь опыт и все привычки Учителя. Драконы не отдают случайным людям тайных знаков власти. Это сомнению не подлежало.
   - Возьмите пластину, господин Нилгири. Мы сейчас не можем продолжить разговор, факт нашего общения наедине разрушит любую нашу последующую выдумку. Представьте меня своему казначею как вдову Имджи, пришедшую просить покровительства за деньги. Имджи недавно умер в Вант-до, его вдова, Айла, сейчас прозябает в бедности. Пошлите своего слугу, который все равно меня видел, - и он будет третьим человеком в Ресарве, что-то обо мне знающем, - тайно ее забрать.
   Лже-Айла положила на стол небольшой сверток и встала.
   - Здесь обработанные самоцветы, адрес вдовы, история жизни Имджи и Айлы. Встретимся в доме Чамланга, на закате. Я буду ждать в задней комнате, но хозяин об этом не узнает.
   Женщина поклонилась и вышла. Знаток степняков с невольным уважением посмотрел ей вслед. Женщина говорила правду - за нею стояли опытные и влиятельные люди. Имджи и его жена, судя по всему, последнее время проживали в соседней стране. Если спрятать настоящую Айлу, то распознать фальшивую смогут только близкие родственники настоящей. Нилгири был уверен, что все они проживают далеко отсюда, и проверка, если она состоится, займет не меньше полугода.
   План Айлы выглядел неплохо. В Мидии женщины могли самостоятельно владеть имуществом и заниматься ремеслами или торговлей, если у нее имелся покровитель. Вдовы, если они не могли выйти замуж или родня умершего мужа проживала далеко, могли купить себе покровительство за деньги. Нилгири знал множество ханов и шейхов, которые охотно оказали бы покровительство Айле. Его слова, слова Учителя, для них оказалось бы достаточно.
   Наклоном головы отвечая на приветствия жителей городка, Нилгири шел в сторону храма. Дом Чамланга задами примыкал к ограде храма, поэтому женщина легко могла, укрывшись за густой растительностью вдоль редкой цепи каменных столбиков ограды, попасть в его сад. Учитель же, как и предполагало его положение, вошел в дом через главный вход. Хозяин, промышлявший ремонтом всяких мелочей, приветственно махнул ему рукой, указывая вглубь дома. Ничем не выказав своего удивления, знаток степняков в сопровождении Калеша прошел в заднюю комнату.
   Конечно, хозяину полагалось встать от своего рабочего стола под навесом, приветствовать Учителя, провести его в дом и предложить угощение. Вместо этого он поступил так, как достойно было поступить с членом семьи или близким родственником, не отрываясь от работы и предлагая гостю самому занять себя.
   - Госпожа Айла, я ознакомился с Вашим планом. Компенсация за мои услуги меня тоже вполне устраивает. Вот Калеш, можете дать ему все необходимые указания, которым он подчинится, как моим.
   Пока Айла рассказывала, как лучше всего незаметно отыскать и вывезти настоящую вдову Имджи, Нилгири вышел на порог. Гранатовые деревья приглушали свет заходящего солнца. Не сразу знаток степняков обнаружил, что движения Чамланга только с виду казались работой. На самом же деле хозяин дома бездумно ковырялся ножом в трухлявом куске дерева, не преследуя никакой определенной цели. Его неподвижное лицо с ясностью доказывало искушенному человеку, что сейчас Чамланг полностью подчинен чужой воле.
   "До сих пор мне не встречались женщины, владеющие таким искусством. Боюсь, что моя беспокойная гостья еще не раз меня удивит. Не зря, похоже, весь день у меня из головы не выходит та особа, что застрелила императора среди дюжины охранников, и скрылась незамеченной. Эта Айла, скорее всего, вполне на такое способна". Нилгири неожиданно встревожился. Если эта Айла - убийца императора, то что ей могло понадобиться в Мидии?
   Судя по затраченным деньгам, по тщательной проработке плана, по талантам самой женщины дело замышлялось очень серьезное. Настолько серьезное, что на памяти знатока степняков ничего подобного не случалось. Если люди, способные решить ход войны в самом многолюдном государстве востока, обратили свой взор к Мидии, то интересовать их должны не ханы и шейхи, не хитросплетения степной политики. Их целью мог оказаться только Марр. И, судя по всему, пославшие Айлу люди имели самые серьезные основания считать, что многие в Мидии являются тайными агентами Марра.
   Доверенный слуга вышел из комнаты, вопросительно взглянул на Учителя.
   - Узнал все, что требуется? Тогда отправляйся. Вдову в Шепулаи перевезешь?
   Калеш кивнул утвердительно и вышел из дома. Нилгири вернулся в комнату. Айла уже зажгла светильник и повесила его на стену. В слабом свете, который рассеивал мрак лишь возле стены, женщина развернула карту пограничных районов Мидии.
   - Мне кажется, - Айла обвела пальцем на карте небольшой овал, - что лучше искать пристанища где-нибудь в этих местах. Отсюда недалеко до всех торговых путей из восточной Мидии в Марр.
   Знаток степняков пригляделся. Несколько кочевий, оазисы, горные поселения. Район выгодный.
   - Место предпочитаете людное или уединенное?
   - Уединенное, но недалеко от торговых перекрестков.
   - Тогда рекомендую Красную Гору, - палец разведчика Ресарвы уткнулся в оконечность небольшой горной гряды. - Владетельный шейх Намгиаль с удовольствием предоставляет свободные пещеры любому торговцу. Моя рекомендация тоже лишней не будет.
   Айла свернула карту, и спросила спокойным тоном:
   - Против торговца оружием у шейха возражений не будет?
   Учитель промолчал, мысленно читая молитву. Запрет на торговлю оружием с Мидией строго соблюдался и в Вант-до, и в Ресарве. От мидийцев оружие с неизбежностью попадет в Марр - и тогда никто не поручится, что конница марров не ударит через мидийские степи по обоим королевствам. До сих пор марров сдерживало - как думали многие - лишь превосходство винтовок Вант-до над ружьями марров в дальнобойности. Уберегало границы Ресарвы не только это. Уж кто-кто, а Нилгири был об этом осведомлен лучше других. Но продавать винтовки в Мидию.... Все в нем восставало против такой мысли.
   - Госпожа понимает, что винтовки в ближайшем времени окажутся в руках марров? - осведомился знаток степняков, не сомневаясь, что фальшивая вдова именно на это и рассчитывала.
   Его вопрос имел другой смысл: чего добивалась Айла?
   - Винтовки старые, изношенные. Кроме того, ствол каждой из них нагрели и произвели выстрел особо твердой пулей. Я занималась этим сама. Из них теперь трудно попасть в цель, если она дальше полутора сотен шагов. Так что марры, к которым это оружие попадет, не испытают слишком большой радости.
   Итак, Айла увильнула от ответа. Но на конкретные вопросы женщина отвечала точно. Договорились, что уже завтра, в четыре часа пополудни, люди Нилгири заберут груз в условленном месте и в темноте обойдут пограничные посты. Само собой, что пограничников знаток степняков предупредит, и они не проявят излишнего рвения в патрулировании границы. Вместе с женщиной в Мидию уходили четверо из людей Нилгири, для которых Айла была просто вдовой, купившей сопровождение груза, сам Учитель, и Юнабьен, которого представляли остальным дальним родственником Айлы по мужу.
   Юнабьен, малорослый и кривоплечий, не отличался здоровьем, но зато зорко отмечал любые мелочи, запоминал все, что говорилось в его присутствии. Об этом Нилгири поведал женщине с гордостью. Умолчал он о том, что Юнабьен уже совершил три десятка путешествий в Мидию, прекрасно знал обычаи, и даже был принят в некоторые тайные общества. Именно он должен был остаться при Айле, как помощник. И как наблюдатель от разведки Ресарвы, о чем женщина сразу догадается - но что делать? Нилгири не успевал подготовить другого человека, чтобы заслать его к Намгиалю раньше, чем вдова появится на Красной Горе.
  
   Рассвет застал караван в небольшой ложбине. Впереди, на роскошном вороном скакуне, медленно ехал Учитель. На всякий случай он вел караван, избегая открытых мест. Вслед за ним, на верблюдах, мерно покачивались Айла и Юнабьен. За ними, в сопровождении четырех караванщиков, следовали остальные верблюды с грузом. Ложбина поросла высокими деревьями с раскидистой кроной, и сейчас восходящее солнце, пробиваясь сквозь редкую листву, образовывало на траве узоры ярких пятен.
   Всю ночь Нилгири вел их севернее торгового пути, через поросшие лесом горы. Как он объяснил Айле, здесь никогда не селились постоянные жители, предпочитая сохранять эту местность нетронутой. Тому имелись две причины. Первая - шейхи и ханы весьма уважали охоту, и они препятствовали заселению богатых зверьем долин. И вторая, возможно - главная, состояла в том, что именно здесь пролегали тропы контрабандистов. Ночью каравану в этих местах ничего не угрожало, но днем могли возникнуть ненужные распри. Поэтому знаток степняков завел караван на дневку в узкое ущелье.
   Разместились в тени крутой горы, среди скатившихся с кручи каменных глыб. Петляющий внизу ручеек образовывал небольшие бочажки, удобные для водопоя. Разводить костер Нилгири запретил. Перекусив сушеным мясом и финиками, привычной пищей степных торговцев южной Мидии, они по очереди вздремнули. Когда охранять покой каравана на склон в свой черед взобрался Юнабьен, Учитель, как будто продолжая разговор, спросил:
   - Вы, госпожа Айла, предусмотрели все, чтобы пройти серьезную проверку. Ваш помощник, Юнабьен, весьма сообразителен. Он не подведет. А вот за себя я полностью ручаться не могу. Не могу, - добавил он, заметив вопросительный взгляд женщины, - потому что не знаю, с чьей стороны этой проверки ожидать. Марр? Вант-до? Срединная империя? Согласитесь, что, зная это, я смогу выполнить свою задачу куда лучше.
   Замолчав, он взглянул на свою собеседницу. Айла пожала плечами, демонстрируя, что вопрос не столь важен, чтобы тратить на него время.
   - Марр, как легко догадаться, станет действовать чужими руками. Если бы знать, чьи это окажутся руки, я бы свою поездку иначе задумала. Учитель, Вам приходилось слышать такое слово: Зунузог?
   - Приходилось, - немного подумав, ответил Нилгири, - еще в юности. Существует такая старая легенда о весьма мстительном юноше. Не могу сказать, существовал ли он действительно, или эту историю придумали в назидание нетерпению молодости. Зунузог имеет к Вашему делу какое-то отношение?
   - Я никогда такой легенды не слышала. Для меня Зунузог - это тайная организация, действующая руками других тайных обществ. Проверять меня, Юнабьена, да и Вас, станут они. Тот, кто не сумеет пройти проверку, заплатит за свою ошибку жизнью.
   Когда солнце уже одолело значительную часть пути от высшей точки небосклона к горизонту, караван выбрался из предгорий на простор широких сухих степей Мидии. Здесь не текли ни реки, ни ручьи, не было ни озер, ни родников. Несколько месяцев в году степь зеленела густотравьем, а с наступлением сухого сезона приобретала унылый, пыльно-желтый облик. Как всегда, вид уходящей к горизонту равнины вызвал у Нилгири тревожно-раздраженное состояние.
   Он с некоторой завистью покосился на Айлу. Женщина привычно сидела на спине верблюда, сохраняя отрешенно-спокойный вид. Знаток степняков не усомнился, что степи эти для нее - родные. В конце концов, чем отличалась северная степь от южной? Только продолжительностью сухого сезона и зимними холодами. Мидия еще имела то преимущество, что в ней не случалось сильных ветров, а следовательно, она не знала пылевых бурь.
   Нилгири пока оставил для себя нерешенным вопрос, следовало ли ему доверять словам Айлы. Действительно ли лже-вдова верила в таинственный Зунузог, что скрытно руководил действиями тайных обществ? Или она подбросила ему такую мысль, чтобы скрыть свои истинные цели? Вернувшись в Ресарву, он легко выяснит истину. Даже сейчас, спокойно поразмыслив, он сможет догадаться, что стояло за словами Айлы. Только вот сосредоточиться у знатока степняков никак не получалось. Мешало это бескрайнее однообразное пространство, мешало возбуждение, вызванное предполагаемой - только предполагаемой - опасностью. Ведь если Айла была с ним искренней, то опасность Нилгири угрожала нешуточная.
   Тайные общества, о которых Учитель кое-что слышал по необходимости, никогда не церемонились с теми, кто проник в их тайны. Даже в том случае, вовсе не редком, когда цели и ритуалы тайного общества превратились в бессмысленные слова и церемонии, отступника, разгласившего тайны, вполне могли прикончить. Юнабьен сумел вступить в тайное братство Пармуг, о чьих мрачных, кровожадных ритуалах ходили леденящие душу слухи. В чем состоит их вера, лазутчик Ресарвы никогда своему покровителю не рассказывал. Выдавал он только убийц из братства, которые совершали преступления на землях королевства.
   Впрочем, знаток степняков никогда религиозной основой действий братства Пармуг глубоко не интересовался. Не вникал он и в торговые операции братства Рыси, к которым тот же Юнабьен имел непосредственное отношение. Сам лазутчик в братство вступить не мог: он не принадлежал к тем степным родам, среди которых братство выбирало себе членов. Но ему доверяли тайные перевозки грузов, перегонку краденого скота. Братство Рыси действовало по всем просторам степи, но их главные поселения располагались в северных лесах. Здесь, в Мидии, они появлялись лишь как продавцы.
   Нилгири подумал, что стоит поинтересоваться, не возят ли они к границам Марра оружие. Куда как удобно: к торговцам из братства Рыси не рискнут приставать с лишними вопросами ханы Лигнала и Мидии, прекрасно понимающие, чем они рискуют в случае ссоры с братством.
   Где-то здесь встречались поклонники тайной веры в орлов - разумных повелителей неба - из братства Когтя Орла, бродили неуловимые убийцы из Ордена Волка, исподволь направляли политику степных ханов советники из Ордена Плюща. Многие дела, начавшиеся весьма и весьма далеко, продолжались и заканчивались среди сухих равнин Мидии. И те дела, о которых он, знаток степняков, слышал, составляли среди них не такую уж большую часть.
   Учитель, оглядывая неспешно шагающих верблюдов, мысленно прикидывал, какие меры он сможет предпринять, чтобы предохраниться от проверки, которую могло бы провести, к примеру, братство Рыси. "А ведь я просто не знаю, что предпринять. Глупо ожидать, что эти конокрады и убийцы станут использовать те же способы, что и разведки соседних государств. Хуже того, я не знаю, на кого из своих людей я мог бы положиться. Юнабьен, например, в таком случае возьмет сторону Ресарвы или своего братства? Я не рискну дать твердого ответа. К счастью, его я использую втемную, да и Айла, скорее всего - тоже". Нилгири в очередной раз осознал, в какое рискованное дело втравила его Айла, и настроение его вконец испортилось. Едва раздувшееся, как сытая жаба, солнце прикоснулось к линии горизонта, он скомандовал остановку. Пока его люди готовили ночлег, знаток степняков отвел женщину в сторонку.
   - Юнабьену в свое время поручили приблизиться к братству Рыси, - без предисловий сказал Нилгири, внимательно следя за реакцией Айлы, - он стал их доверенным лицом. Он также член братства Пармуг. Я не смогу сказать, до какой степени он верен братству.
   - Хорошо, что сказали об этом сразу. Он знает, какова моя истинная цель?
   - Нет. Я приказал ему присматривать за Вашими действиями и по возможности помогать. Он неглуп, и наверняка уже догадался, какой груз везут верблюды.
   - Боюсь, что он догадается, что и Вам это известно. В таком случае наши жизни окажутся подвешенными на нити его надежности. Я тоже виновата: мне следовало предупредить, что использовать втемную в этом деле можно только недалекого человека.
   Разожгли костер, приготовили ужин. Караван находился на торговом пути, опасаться здесь некого. Скудный костерок освещал степь вокруг на несколько шагов. Он же давал знать всем хищникам: здесь люди, искать добычу следует в другом месте. Над степью раскинулось ночное небо Мидии, усыпанное яркими крупными звездами. Знаток степняков отыскал на западе, немного к югу небольшое облачко. Их путь лежал туда - в Мидии облака, если они не проносились по небу во время редких здесь восточных ветров, обычно надолго повисали над горными цепями. Да и дожди здесь проливались чаще в горах, даже если "горы" представляли собой лишь цепочку скал высотой чуть поболее сотни метров.
   Утром Нилгири взглянул на Айлу и поразился: в Ресарве она казалась зрелой, цветущей женщиной, ее движения выдавали силу и ловкость; сейчас же перед ним была увядшая ранее времени вдова, согнутая тяжелыми переживаниями, по-женски неловкие движения бросались в глаза. Конечно, такая Айла намного более соответствовала своей роли. Но что подумает Юнабьен о столь внезапной перемене? Знаток степняков поехал рядом со своим агентом. Если он не собирался раскрывать малорослому агенту истинные цели женщины, следовало предоставить тому хотя бы удовлетворительное объяснение своего участия в судьбе вдовы.
   - Сейчас мы держим путь на Анг-Торе. Когда минуем горы Лимичо, свернем на юг, пойдем вдоль горной гряды. На ее южной оконечности и расположена Красная Гора. Приходилось здесь путешествовать?
   -Я водил караваны от Анг-Торе к шейху Скаркэ. Это там, где кончается хребет Янгди, и в тех местах между Марром и Мидией нет естественных преград. Тропа к владениям шейха - Серому Обрыву - проходит неподалеку от Красной Горы.
   Учитель недовольно пробормотал:
   - Значит, открытая граница с Марром? Ты уверен, что в твоем караване не было оружия?
   Юнабьен недоуменно повернулся к знатоку степняков. Его голос выдавал обиду - и немалую.
   - Караваны, которые я водил к Скаркэ, возили посуду. Миски, чайники, котлы, фляги. Все из цинка или олова. В каждом караване по два верблюда везли груз для самого шейха. Что там находилось, мне неведомо. Этот груз охраняли люди самого Скаркэ. Я об этом докладывал.
   "Докладывал, помню. А еще докладывал, что жены шейха после прибытия каравана появлялись в новых украшениях. Вот я и решил, что груз для Скаркэ состоял из предметов роскоши. Но ты, кажется, упоминал караваны во множественном числе?"
   - Юнабьен, сколько караванов ты провел к Серому Обрыву?
   - Шесть, Учитель. Шесть караванов за один год.
   Нилгири озадаченно покосился на Айлу. Фальшивая вдова мерно покачивалась на спине верблюда, равнодушно глядя на ровную линию горизонта. Сегодня она еще больше напоминала рядовую мидийку. С ее лица исчезли небольшие, почти незаметные для беглого взгляда женские ухищрения, ухищрения, придававшие женщине недоданную природой красоту.
   Возможно, женщина знала намного больше того, что сказала знатоку степняков. Во всяком случае, ее намерение расположиться неподалеку от Серого Обрыва подсказывало, что о приграничной торговле она осведомлена. Нилгири пообещал себе, что выяснит, не появлялась ли женщина в этом районе раньше.
   "А ведь я знал, что Юнабьен снова и снова водил караваны к Скаркэ. Но тогда удовлетворился тем, что содержание грузов выглядело безобидным. А теперь, когда Айла упомянула о тайных обществах.... Да что там лгать самому себе! Сейчас, когда от понимания происходящего зависит моя жизнь, становится очень подозрительным такое количество посуды. Да не просто посуды, а оловянной или цинковой. Не ушли ли все эти миски в Марр, но не как посуда, а как годный к разным поделкам металл?"
   - А что везли караваны обратно?
   - Разное везли, Учитель. Маленькие кожаные тюки, очень тяжелые. Зерно в мешках. Выделанные овечьи шкуры. Сабли и наконечники для стрел, круглые щиты, окованные железными полосами, мотыги. Что везли в тюках, я не смог узнать. Этот груз предназначался для братства Рыси.
   Вечером, сидя у костра, знаток степняков обратился к женщине:
   - Айла, ты не в этих краях выросла?
   Сейчас, при Юнабьене и караванщиках, он обращался к Айле, как к женщине, что купила его временное покровительство. Спросил небрежно, как о чем-то неважном. Лже-вдова ответила соответствующим обстановке тоном:
   - Нет, господин. Мой род, род Спанзи, кочевал возле границы с Лигналом. Меня рано выдали замуж, и всю остальную жизнь я провела в Вант-до.
   Теперь Юнабьен знает, к какому роду принадлежала вдова. Если он сообщит название рода братствам, то что те смогут сделать? До границ с Лигналом почти три недели пути. Да еще надо найти кочующий род. Что даст проверка? - узнают, что некая Айла была выдана замуж за Имджи. Сверят ее приметы. Но здесь надеяться не на что - схожий рост и телосложение, а описание лица, да еще пятнадцатилетней давности, скорее всего, покажется в достаточной степени совпадающим. Что сверх того, придумают неведомые ищейки из братств? Доставить к Намгиалю ближайших родственников Айлы? На это уйдет еще месяц, если даже удастся уговорить и самих родственников и хана. Нет, это уже слишком для обычной проверки.
   - Странно, что ты решила осесть на юге, вдали от привычных мест.
   - Мне слишком дорого обошлось бы везти мои товары к северу, господин.
   - Да, это так. Начинать торговлю с больших расходов - не лучшее предзнаменование. Чем торговать думаешь, Айла?
   Своими вопросами Нилгири демонстрировал женщине, что он не доверяет ее тайну Юнабьену и дает фальшивой вдове возможность самой рассказать помощнику то, что она сочтет нужным. Оставалось некоторое подозрение, что искушенный малорослик поймет, что все эти речи предназначены исключительно для его ушей. Но Нилгири рассчитывал вскоре перевести разговор на вознаграждение, чтобы возникшее подозрение не успело окрепнуть.
   - Ковры, лечебные мази, револьверы. Это из-за них я просила обойти пограничные посты.
   Знаток степняков задумчиво потер свой лоб, изображая задумчивость. Конечно, револьверы, как и ружья, разрешалось продавать в Мидию. Но все же таких торговцев брали на заметку. И уж конечно, руководитель разведки Ресарвы, способствующий тайному ввозу оружия поближе к границам Марра - это не укладывалось ни в какие рамки. Либо он должен был объяснить - тому же Юнабьену в первую очередь - свое поведение какими-то резонами, либо следовало недвусмысленно признать, что вдова его одурачила. Нилгири выбрал второе.
   - Я полагаю, твоей торговле будет сопутствовать успех, - вежливо произнес он, подчеркивая, что обсуждать эту тему более не собирается. - Мы уже договорились о моем вознаграждении за твое обустройство. А теперь скажи, какую долю ты согласна выплачивать Юнабьену?
   Женщина на протяжении всего разговора не поднимала глаз от костра. Так же она поступила и сейчас, медленно, словно обращаясь к костру, произнося:
   - После выплаты налога на покровительство, после возмещения нашего питания и содержания верблюдов, после закупки новых товаров останется не столь большая доля. Из нее Юнабьену полагается две десятых части. Кроме того, из каждого нового каравана, если он дошел без потерь, он сможет распоряжаться грузом одного верблюда самостоятельно.
   - Ты согласен, Юнабьен? - спросил его Учитель, не сомневаясь в ответе. Его разведчик помогал вдове по приказу самого Нилгири, но и предложенные условия были совсем неплохи. Малорослый и кривоплечий помощник выразил одобрение, и Нилгири счел, что одобрение это несколько более заметное, чем он ожидал. Хотя вдова и помощник до этого вообще друг с другом не говорили, знаток степняков решил, что между ними уже сложились какие-то отношения.
   Для того, чтобы мужчина и женщина определились в своем отношении друг к другу, слова не требуются. За свою жизнь Учитель убеждался в этом не раз. Сейчас он припомнил, что Айла превратилась из блистательной и сильной женщины в заморенную трудами мидийку не в первый день похода, а с некоторым опозданием. Хотела поразить Юнабьена? Да, такая женщина должна уметь сражать мужчин своими чарами.
   А что малорослый помощник, фигура которого никак не способствовала успеху у женщин? Как он воспринял свою роль? Ведь на людях, согласно степным традициям, он являлся покровителем Айлы. Его слово становилось решающим и на торговых переговорах, и при руководстве караваном, пусть даже все товары принадлежали не ему. Юнабьен, насколько знал Учитель, не имел жен и не оказывал ни одной женщине покровительства. Ему новая роль могла принести весомый повод для гордости. А от нее - совсем небольшой шажок до возникновения страсти к женщине, которая всегда рядом и которая смотрит на тебя с надеждой.
   "Но в этом есть и весьма положительный момент. Если все пойдет так, как я ожидаю, помощник ни за что не предаст вдову тайным братствам. А значит, и мне стоит опасаться лишь нелепой ошибки кого-то из нас троих. Из четверых: Калеш тоже знает, что Айла - вдова фальшивая. Более того, он единственный, кто знает, где укрылась Айла настоящая".
   Малорослый помощник ушел спать, очень внимательно осмотрев тюки с грузом, даже поправив некоторые из них. Теперь он иначе отвечал за сохранность груза, раз ему выделили долю в торговле. Один из караванщиков охранял сон остальных, а Айла продолжала сидеть у костра. Проходя мимо, Нилгири взглянул на нее внимательнее. Женщина рассматривала камень на своем кольце. Кажется, топаз. При этом ее зрачки двигались, как при беседе или оживленном обдумывании. Учитель, посвященный во многие тайны, распознал мысленную связь.
   Айла недолго любовалась камнем; она улеглась спустя две минуты после Учителя. Наутро, проснувшись, знаток степняков подошел к женщине, воспользовавшись моментом, когда караванщики под руководством Юнабьена крепили тюки на верблюжьих спинах.
   - Ты назвала свой род. Скоро туда нагрянут гости, расспросят о тебе. Не получится так, что кто-то из твоей родни прибудет к тебе, соскучившись? Вместе с сопровождающими из братства Рыси?
   - Сегодня, в крайнем случае, завтра, хан Тагур появится в кочевье Спанзи. Найдет повод для ссоры. Род будет изгнан за пределы Мидии, растворится в лесах Вант-до. Другие ханы со временем образумят Тагура и тогда род вернется. На это уйдет несколько месяцев. Сейчас мы можем не думать об этом. Если в степях начнутся поиски рода Спанзи, мне сообщат.
   Когда караван миновал видневшуюся слева горную цепь, Нилгири приказал поворачивать к югу. Теперь цепочка верблюдов шла вдоль невысоких гор, представляющих собой несколько рядов крутых скал, высотой едва ли больше четырех сотен метров. Уважительное название - горы Лимичо - эта скалистая линия получила благодаря способности любой заметной возвышенности притягивать к себе влагу. Сами скалы, желтых и рыжих оттенков, лишь изредка могли похвастать зеленеющим на склоне деревом. Зато и между ними, и на километр вокруг простиралось настоящее зеленое царство. Травы, кустарники, деревья контрастировали своей яркой зеленью с бледно-желтой степью вокруг.
   Пасущихся коз и верблюдов охраняли одинокие всадники с ружьями за плечами. Они провожали караван внимательными взглядами, но не приближались. Знаток степняков остановил верблюдов задолго до захода солнца.
   - Мы успели бы к Красной Горе и сегодня, но уже в темноте. По степным понятиям входить в стойбище или в поселение в темноте не следуют. Так поступают только враги или те, кто не считается с добрым именем рода.
   Вдова, ее помощник и караванщики никак не отозвались на речь Учителя. Они и сами прекрасно знали обычаи. Юнабьен без приказания принялся готовить подарки для шейха и его жен. Нилгири давал ему необходимые пояснения. Учитель неоднократно бывал у Намгиаля в гостях, случались у них и общие дела, о которых знаток степняков умолчал.
   Красная Гора с юга замыкала цепочку скал. Сама гора, не столь крутая, как окружающие скалы, внизу состояла из относительно мягкого камня, в котором предшественники ее нынешних обитателей высекли множество пещер. Вершина горы по нелепой прихоти природы слагалась из твердых пород с красноватым оттенком. Шейх владел всеми горами Лимичо, среди окружающей их растительности паслась скотина, кони и верблюды. Несколько водных источников и короткие, быстро засыхающие на степных просторах ручьи обеспечивали жителей водой. Неподалеку от Красной Горы проходил торговый путь от Анг-Торе к Серому Обрыву. Торговцы обычно делали остановку возле одного из ручьев, стекающих с горы и постепенно слабеющего на своем пути к востоку.
   Там, где ручей пересекал торговый путь, многочисленные поколения торговцев выкопали искусственный водоем, обложили его камнем, высадили по берегам пальмы. Владения шейха Намгиаля от водоема - колодца Красного Ручья - хорошо различимы. Да и караваны с горы видны отлично. Посланцы шейха выходили встречать любой проходящий караван. Поговорить, повстречать знакомых, обменяться новостями, сделать торговые заказы. Можно сказать, шейх жил на достаточно оживленной дороге. И при этом непосредственно Красную Гору торговцы посещали не столь уж часто.
   - Населяют Красную Гору и скотоводы и земледельцы, принадлежащие к трем большим кланам: Лутаркэ, Инатху и Мукунг. Намгиаль из клана Лутаркэ, наиболее многочисленного и богатого. Этому крану принадлежит большая часть земель и скота. Клан Инатху занимается земледелием и ремеслами. Скота у них мало, да и земель немного, но пользуются они своим достоянием весьма рачительно, - в голосе знатока степняков явственно проявилось уважение. - Руководит кланом Чанава, и он следит за тем, чтобы клан пополнялся умелыми женскими руками.
   Объяснять последнюю мысль необходимости не было. Все и так знали, что браки степняки заключали в соответствии с волей старших в роду, а умелые в изготовлении ковров или одежды женские руки приносили прибыли не меньше, чем хорошие верблюдицы.
   - Самый малочисленный клан - Мукунг. Этот клан всегда славился знахарями, шаманами, сказителями и торговцами. Сейчас во главе клана находится женщина по имени Думбуш. Я с ней не знаком, - поспешно добавил Нилгири, как бы предупреждая возможные вопросы, и продолжил:
   - Проживают на Красной Горе и семьи, не входящие ни в один из кланов. Причем некоторые из них проживают так давно, что сегодняшние кланы для них - что новоселы. Но все они живут в отдалении от кланов, на отдельно стоящей горе. Ее называют Сурок-Камень. Там ты и поселишься, - закончил Учитель, обращаясь непосредственно к Айле.
  
   После слов Нилгири воцарилось молчание. Глаза караванщиков устремились к востоку. Со стороны гор Лимичо к ним направлялись трое путешественников на верблюдах. Их одежды были темными. Тьюнбаты, из которых в основном состояло население Мидии, красили свои одеяния в синие и желтые цвета, черный же считался траурным цветом. Возможно, приближались жители северных степей - лигналы. У них в черное одевались шаманы и хранители тайного знания. Не столь уж редко отдельные отряды лигналов кочевали в степях Мидии. Степь большая, и стычки случались лишь у колодцев и торговых центров. Впрочем, так далеко на юг они раньше не заходили.
   Приблизившись, всадники разделились. Один взял немного влево и остановился неподалеку от караванщика, что сторожил пасущихся коней, двое отклонились вправо, подъезжая к сидящим возле костра путешественникам. Нилгири сразу осознал, что гости прибыли не с добром, но хвататься за оружие было поздно. Только у стоящего на страже караванщика висела за плечами винтовка, остальное оружие находилось в поклаже. Появляться с оружием в руках на границе владений Намгиаля в мирное время - выражение враждебных намерений. Лигналам же, судя по всему, соблюдать местные обычаи не было необходимости.
   Тот, что остановился слева поодаль, быстро вытащил притороченную к седлу винтовку и навел ее на охранника. Всем своим видом он показывал - не шевелись, и останешься цел. Из тех двоих, что подъехали справа, один взял сидящих у костра караванщиков на прицел, а второй спрыгнул с верблюда и пошел к костру, держа напоказ вытянутые руки. В руках ничего не было.
   Нилгири обвел взглядом своих помощников. На их лицах читалась злость и отчаяние. Юнабьен рассматривал приближающегося лигнала пристально, как бы решая, что же ему сейчас делать. Но выбора не было. Безоружному человеку, на которого навели винтовку, остается надеяться на то, что его не собираются убить сразу. Остановившись в десяти шагах от костра, лигнал поклонился:
   - Мир вам, благородные торговцы. Я вижу по вашим лицам, что вы не принадлежите к нашему народу. Поэтому моя маленькая просьба касается лишь находящейся с вами женщины. Не будет ли она так добра, чтобы дать нам верный знак принадлежности к исконным обитателям Мидии. Мне бы хотелось бросить короткий взгляд на ее волосы.
   Смотрел степняк в темном, черно-синем халате, на Учителя, моментально выделив старшего среди сидящих. Просьба его, вежливая по форме, была дерзка. Но суть просьбы ни для кого тайной не осталась: женщины-тьюнбатки не скрывали естественной курчавости волос, так же как лигналки не пытались завивать свои от природы прямые волосы. Степняк с севера, судя по всему, разыскивал вблизи гор Лимичо кого-то из своих врагов - соплеменников.
   Айла покрывала свои волосы платком и шапкой, как обычно делали все женщины во время путешествий. Сейчас она как бы случайным движением сняла шапку и принялась теребить завязку своего платка. Краем глаза знаток степняков отметил, что Юнабьен наклонил голову вперед, и развел локти в сторону, приняв довольно необычную позу.
   - И в северных, и в южных степях принято называть свое имя, обращаясь к человеку. Почему ты пренебрег этим правилом, незваный гость? - холодным тоном спросил Нилгири. Не обращая внимания на его слова, лигнал кивнул, и Юнабьен встал на ноги. Помощник вдовы издал трубный клич и произнес загадочную фразу:
   - Сквозь камень, через моря, во всю степь.
   Степняк ответил ему:
   - Стоишь на тропе, но истока ее я не вижу.
   Затем он перевел взгляд на Учителя и ответил, уже более примирительным тоном:
   - Наши пути не пересеклись, и даже не соприкоснулись, почтенный торговец. К чему нам имена друг друга, раз мы не хотим ни вражды, ни дружбы?
   В этот момент Айла развязала платок, развела его концы в сторону, приподнимая, и снова укутала им голову. Вроде бы она и показала свои волосы, поправляя платок, но в то же время она его не снимала. "Умна вдова! Вроде бы и северянина послушала, но и платок без моего приказания не сняла, позволив мне сохранить честь. Я без урона для своей репутации смогу отказать лигналу, а он, если действительно не ищет ссоры, найдет способ не настаивать на своей просьбе."
   - Раз тебе не нужна вражда, почему ты обращаешься с такой необычной просьбой, попирая все обычаи? Или ты не можешь этого объяснить?
   Северянин оглянулся на своего напарника с винтовкой, и тот немедленно опустил ствол вниз. Винтовку, однако, он из рук не выпустил. Второй всадник по-прежнему держал охранника каравана под прицелом.
   - Ты мудр, почтенный, и верно меня понял. Я не могу этого объяснить здесь, а больше, мне кажется, нам не увидеться. Мои кочевья далеко к северу, и вскоре я покину эти земли. Мне будет достаточно твоего слова. Скажи, эта женщина родилась и выросла в Мидии?
   - И родилась, и выросла она среди здешних степей, - твердо ответил знаток степняков, понимая, что лигнал поверит не его словам, а мелькнувшим на мгновение перед его взором завиткам волос Айлы.
   - За свою вынужденную дерзость, - здесь взгляд незнакомца в черном халате и круглой шапке без полей явственно обратился к Юнабьену, - я оставляю тебе в возмещение эту повязку.
   Лигнал уронил на пожухлую траву серую ленточку. Глаза его вновь вернулись к Учителю.
   - Может случиться, она спасет тебя от смерти. Носи ее поверх шапки, пока солнце пересекает небосклон. Прощай, мудрейший, и забудь нашу встречу.
   Повернувшись, степняк с севера быстрым шагом направился к своему верблюду. Никто из караванщиков не поднялся с земли, лишь Юнабьен сходил за повязкой и принес ее Учителю. Подавая ему серую полоску ткани с блестящим черным камнем, он тихо произнес:
   - Не сейчас. - А потом, уже громко:
   - Ее надо надевать так, чтобы камень смотрел вперед.
   Хмыкнув, Нилгири надел повязку и посмотрел вслед удаляющимся всадникам. Те пустили верблюдов быстрым шагом, стремясь укрыться среди низких деревьев. Глядя на всадников, знаток степняков подумал, что в степи подобную встречу представить невозможно - ничто не мешало сейчас караванщикам достать припрятанные винтовки и расстрелять всадников в спину. Ничто, кроме уверенности в том, что среди зарослей прячутся сообщники этих троих.
   Впрочем, поведение пришельцев, хоть и вызывающее, не переходило, пожалуй, той грани, за которой никакой степняк уже не мог отказаться от мести. На них навели оружие - но им не угрожали открыто; бесцеремонно попросили их женщину показать свои волосы - но по степным обычаям женщина была вольна ходить и с непокрытой головой, и сама просьба не могла считаться оскорблением. Все же настроение у всех упало, а Нилгири хмуро произнес, поглядывая в сторону исчезающих в зарослях всадников:
   - Достаньте оружие. Ночевать будем с винтовками под рукой. Сторожат сегодня двое.
   В сгустившейся тьме Нилгири отошел в степь справить малую нужду. Возвращаясь, он столкнулся с помощником вдовы.
   - Учитель, эти лигналы из братства Когтя Орла. Я случайно знаю их некоторые знаки и фразы. Боюсь, они именно вдову здесь искали. Хорошо, что ее волосы сейчас вьются, а то бы лежать бы всем нам здесь на радость стервятникам.
   - Те слова, что ты произнес, известны тем, кто познавал дороги духа Виста. Поклонники орлов знакомы с этим учением?
   - Мне неведомо. В братстве Пармуг встречаются познавшие тайны духа. Я сам не посвящен, Учитель, я лишь слышал кое-что. Благодаря мне нам оставили повязку. Надевший ее - под покровительством братства Когтя Орла. По крайней мере, в него не станут стрелять без раздумий.
   Айла у погасшего костра рассматривала свой топаз. Подождав, пока она опустит руку с кольцом, Нилгири подошел.
   - Твой помощник полагает, что лигналы искали тебя. Такое может быть?
   Фальшивая вдова кивнула:
   - Меня ищут в степях около года, по делам, не имеющих отношения к нынешним. Не ожидала, что они доберутся сюда. Искали почти наверняка именно меня. Должно быть, Намгиаль об этих людях не извещен.
   - Завтра узнаем, - произнес знаток степняков, уходя в степь. Ему требовалась ясность мысли, а здесь, посреди общего ночлега караванщиков, Нилгири ее добиться не мог.
   Удалившись в степь, он прилег, бездумно глядя на тусклые звезды. По затянутому дымкой небу проплывали мелкие частые облака. Учитель сосредоточился на своем дыхании, представляя, что с каждым вдохом в его легкие вливается великая сила, поддерживающая все формы жизни в мире. Для наглядности он мысленно придал ей синий цвет, наблюдая внутренним взором, как синева заливает легкие, разливается по кровеносным сосудам, подбирается к мозгу.
   Эту процедуру, напрямик соединяющую индивидуальный разум с разлитом во всем сущем природной силой, он мог выполнить только в одиночестве, вдали от построенных человеком жилищ, вдали от полей, дорог и прочих творений человеческих рук. Когда синева заполнила голову Нилгири, он перестал ощущать свое тело.
   Мысли в голове исчезли. Не существовало больше ни времени, ни пространства. На фоне мерцающих звезд видениями вспыхивали и исчезали образы, в ушах рокотала мешанина из одновременно произносимых на разных языках речей. Нилгири, вернувшись в обычное состояние, осторожно принялся выдыхать воздух, освобождая свое тело от присутствия всемирной силы.
   Теперь требовалось побыть немного в согласии с собой, не стремясь размышлять об услышанном и увиденном. Знаток степняков отпустил свои мысли, полностью устранив всякий контроль за ними. Такое умение, казалось бы, простое, достигалось постоянными упражнениями. Но все, что постигали идущие дорогой духа Виста на первой степени познания, степени Равновесия, Нилгири усвоил прочно.
   Он остановился в движении на второй степени, степени Проникновения. Достиг, пусть и нетвердо, умения использовать всемирную силу для поиска ответов. А мысленную связь, как и искусства незаметно внушать свою волю, освоить не сумел.
   Когда его мысли побежали по привычному кругу обдумывания повседневных обязанностей, Учитель встал. За ночь его разум обработает все то, что подсказал ему окружающий мир, оставив самое главное. Проснувшись, он уже будет знать ответы на свои вопросы. Не в виде готовых слов, нет. Это могут оказаться и зрительные образы, и внезапно всплывающие в сознании посторонние фразы. Примерно то, что получают против своей воли люди, обладающие даром пророчества. Но Нилгири, как и любой другой, следующий дорогой духа Виста, имел перед ними серьезное преимущество: его разум воспринимал ответы только на заданные вопросы. И еще более важным достоинством оказывалось умение отстраняться от чувств, беспристрастно обдумывая полученные ответы.
   Ибо сами ответы всегда были истинны. А вот их понимание даже самым изощренным разумом вполне могло оказаться ошибочным. Помня об этом, Учитель просил ответа всего на два вопроса. Он хотел знать, кто стоит за спиной столь активной лже-Айлы; и он хотел знать, кто противостоит ей.
   Когда ночные караульщики сменялись, знаток степняков проснулся. Нависшие тучи сеяли над степью мелкую водяную пыль. Учитель достал из поклажи тонкую кожу, раскатал, накрылся. Рядом заворочался Юнабьен, присел, тоже развернул кожаную накидку. Но укрыл ею не себя, а Айлу. Женщина не шевельнулась, но Нилгири заметил, что она стала дышать несколько чаще. Вряд ли помощник это заметил. Засыпая, Учитель как-то отрешенно, безразлично подумал, что никакая Айла не вдова. У нее есть муж, и имя его Нилгири слышал не раз. Знаток степняков не успел удивиться своему знанию, провалившись в крепкий сон.
   Проснувшись, он взглянул на фальшивую вдову, которая уже руководила погрузкой поклажи. Ночью Учитель знал, кто ее муж, знал и имя, под которым женщина была известна в нескольких восточных странах. Только вот сейчас припомнить эти имена у него не получалось. И это настолько выбило Нилгири из равновесия, что он даже не придал значения неожиданно всплывшей в памяти истории Зунузога.
   Но ему вскоре напомнили.
   - Учитель, - окликнул его подъехавший сзади Юнабьен, - Айла попросила меня рассказать легенду о Зунузоге. Я никогда ее не слышал...
   Придержав коня, знаток степняков подождал приближения вдовы.
   - Я сам ее помню плохо, - начал он хмуро, поняв, что Айла совсем не случайно назвала это имя помощнику. - Жил в древности в степях такой юноша. Рода не знатного, но известного. Не отличался ни силой, ни красотой. Разве что, упрямством. На одной из ярмарок его оскорбили. Оскорбил приезжий, из свиты богатого и знатного торговца. Зунузог полез драться...
   Продолжая рассказывать историю о том, как одна за другой попытки юноши рассчитаться с обидчиками - ибо их число множилось по мере продолжения неудачных попыток Зунузога - кончались то побоями, то ранениями, то временным рабством, Нилгири размышлял. "Если Айла назвала имя прародителя своих врагов Юнабьену, значит, она ему доверяет. Наверняка, та история, которую она преподнесет ему, останется неизвестной мне. Да и Юнабьен, возможно, перейдет в ее полное подчинение."
   Связь руководства разведки со своими агентами всегда держалась если не на деньгах или страхе, то на очень тонкой нити взаимного доверия и схожего мировоззрения. И тонкую эту нить легко разрывали и любовные страсти, и семейные обстоятельства, и душевные потрясения. Знаток степняков уже потерял многих прекрасных разведчиков, научившись относиться к этому без злости и разочарования. Похоже, сейчас Айла прямо на его глазах переманивала в свой лагерь его агента, а ему нечего было противопоставить ее женским чарам.
   - Тогда Саги Дас из Срединной империи, поняв, что остановить Зунузога сможет только смерть, приказал отрубить ему обе руки и бросить в степи одного, без коня и оружия. Никто не знает, как он сумел выжить. Но вскоре его заметили в кочевье одного захудалого рода. Зунузог очень изменился: он держался незаметно, уже не вспоминал про месть, зато заработал всеобщее уважение своей способностью дать разумный совет.
   Ехавшие рядом Айла и Юнабьен внимательно слушали. Да и знаток степняков уже рассказывал старинную легенду не только слушателям, но и себе. По мере продолжения рассказа в нем крепла уверенность, что эта легенда имеет непосредственное отношение к сегодняшнему дню.
   - Когда Зунузог взял себе шестую жену, дочь хана, он уже владел двумя сотнями слуг, большим стадом верблюдов, его советы определяли жизнь трех больших степных родов. Те, кому он безуспешно пытался мстить в юности, в страхе ожидали мести Зунузога. Но тот бездействовал. Он даже, встречая своих врагов, вполне дружелюбно с ними разговаривал. Своих сыновей Зунузог отсылал в дальние степные племена на воспитание; назад никто из них не вернулся. Со временем слуги Зунузога начали его покидать. Безрукий советчик удалился в безлюдный уголок степи вместе с ближними слугами и старыми женами и там закончил свои дни в полной безвестности.
   Нилгири некстати припомнил, что легенда утверждала - последние месяцы жизни Зунузог провел не так уж далеко отсюда, между поселением шейха Тукучу и торговым центром Мури-Сти.
   - Гонцы привезли весть о его смерти. А спустя очень короткое время в степи, в лесах Ло-Ча и Вант-до, на равнинах Срединной империи внезапно начались стычки. И в этих стычках погибали, среди прочих, дети, внуки и племянники тех, кто когда-то оскорбил Зунузога. Самих обидчиков к тому времени уже не оставалось в живых - их жизни прекратились мирно, от старости. Никто из них в своей земной жизни не увидал полного истребления своего рода. Ибо тех потомков обидчиков, кто избежал смерти в боевых столкновениях чуждых племен, вскоре настигли неуловимые убийцы. Тогда впервые посвященные услыхали про братство Рыси. Но даже тогда было понятно - за большую часть смертей отвечают все же не члены тайного братства.
   Учитель замолчал, ожидая реакции Айлы. Если он не ошибся, вдова немедленно начнет расспрашивать о сыновьях Зунузога. Если и существует некоторая организация, которой положил начало безрукий мститель, без его сыновей здесь не обошлось.
   - Учитель, я так понимаю, что о сыновьях Зунузога уже при его жизни никто ничего не знал. - Утверждение женщины попало точно в цель, и Нилгири ощутил мгновенную зависть к ее проницательности. - Но, может, что-либо удалось разузнать позднее?
   - Шейх Скаркэ утверждает, что является потомком Зунузога. Подтверждения этого отсутствуют. Но Зунузог никогда не считался в степях героем, шейху нет смысла выдумывать такое родство.
   С вопросом выступил Юнабьен, и знаток степняков подумал, что помощник намеренно уводит разговор в сторону.
   - Быть может, Скаркэ желает лучше выглядеть перед маррами? Возможно, марры почитают Зунузога?
   Конечно, проще было ответить помощнику, что никто о маррах точно ничего не знает. Сказав так, Учитель ничуть бы не покривил душой. Но точно знать - одно, а предполагать, и проверять предположения на соответствия точно установленным фактам - это не менее важная часть работы разведчика. Скаркэ не был пойман за руку во время встреч с маррами. Но слишком много признаков указывало на то, что встречи такие случались. Юнабьен, как никто другой, мог догадываться об этом.
   - Шейх Скаркэ хитер, от него не дождешься прямых речей. Кто знает, зачем ему понадобилось объявлять себя наследником Зунузога. Он ведь объявил себя наследником перед степняками.
   Знаток степняков смолк, и женщина с помощником отстали. Впереди длинная цепь низких скал обрывалась возвышающейся над ними Красной Горой. Навстречу с лаем выскочили собаки, окружая караван. Привычные верблюды не обращали на них внимания, а лохматые низкорослые псы, звонко лая, возбужденно носились взад и вперед, не приближаясь слишком близко.
   Нилгири подозвал к себе вдову:
   - Тебе полагается ехать рядом со мною. Правила приветствия в горных поселениях знаешь?
   - Айла в горных поселениях не бывала, она не знает.
   Хмуро покосившись на женщину, знаток степняков задал вопрос, который должен был задать еще в Ресарве:
   - Как скоро распрямятся твои волосы?
   - Через два месяца. Но еще до того я снова их завью. Учитель, за меня можете не беспокоиться.
   Навстречу им уже выезжали цепью всадники, и Учитель замолчал, приглядываясь. Против всех обычаев встречающие держали в руках оружие. Не то, чтобы они угрожали караванщикам, нет. Просто так держали в руках, на всякий случай. Нилгири высмотрел сухонькую фигуру Намгиаля и крепкого мужчину, скакавшего возле правого стремени шейха.
   Намгиаль, как и полагалось при встрече гостей, надел алую конусовидную шапку, отороченную понизу черным мехом, и алый же халат с широким синим поясом. Его серые сапоги с загнутыми носками поверху украшались красным узором из квадратов и треугольников. Ехавший рядом с ним сын шейха, Пигаон, оделся по-походному: бледно-желтый халат, серые сапоги, зеленые плотные штаны. Его голову украшала лишь повязка.
   Шейх вместе с сыном выехали вперед и, остановив коней, ждали приближения каравана. Учитель, подняв руку с раскрытой ладонью, остановил караван. Он сам, и сопровождающая его Айла приблизились к Намгиалю на расстояние семи шагов. Лица шейха и его сына казались презрительно-равнодушными. Согласно степной традиции, разговор начинали гости.
   - Хорошо ли откормлены ваши кони и верблюды, почтенный Намгиаль, уважаемый Пигаон? - знаток степняков начал традиционно.
   - Спасибо за заботу, уважаемый гость. Животные готовы к сухому сезону. Мои люди тоже здравствуют, хвала солнцу, ветру и горам.
   Шейх ответил, вроде бы в соответствии с обычаем, но очень сдержанно. Ответного вопроса о благополучии гостя он не задал, как и не назвал имени гостя. Глядя на Учителя и женщину, Намгиаль молчал. Тогда разговор продолжила Айла:
   - Здоровы ли твои жены и дети, почтенный Намгиаль? Привечают ли на Красной Горе путников, приносящих издалека вести и товары? Позволишь ли ты вдове торговца, Айле, войти с верблюдами в твое поселение?
   Теперь шейху деваться было некуда. Только война или мор могли оправдать нежелание впустить в поселение гостя, для торговца же не существовало и этих препятствий. Шейх, отводя глаза, ответил:
   - На Красной Горе всегда рады честным купцам. Нилгири, ты привез нам плохие новости? Я вижу оружие у твоих людей...
   - Вчера из твоих владений выехали на верблюдах трое лигналов в черной одежде. Они искали женщину-соплеменницу. Свои поиски они подкрепляли наведенными стволами. После, правда, оставили мне повязку..., - Учитель поднес руку ко лбу. - Я бы не сказал, что это плохая новость. Но я вижу, твои люди тоже вооружены?
   Шейх отложил разговор на потом. Учитель представил Айлу, Юнабьена, шейх назвал имя своего сына, и караван в сопровождении встречающих приблизился к Красной горе. Пигаон подъехал ближе к вдове и указал ей путь к стоящей поодаль от горы огромной скале. Айла и Юнабьен сразу поняли, что это и есть Сурок-Камень. Верблюды огибали растущие возле горы цикадные и финиковые пальмы. Среди зарослей мелькали лица женщин, провожающих караван любопытными взорами. Через каждые триста шагов им встречался вооруженный всадник.
   - Простите мое любопытство, уважаемый Пигаон. Поселению кто-то угрожает?
   Сын шейха лаконично ответил, что в трех днях пути на север степной род Ларджу повздорил с пограничными горцами. Род пригнал слишком большие гурты, так что степи, в которой традиционно кормились их овцы и кони, им не хватило. Степняки заняли горные долины, а горцы им этого не простили. Что для степей три дня пути? Война, можно сказать, на пороге.
   Миновали Красную Гору, шейх с Учителем свернули туда. Теперь Пигаон обращался к Юнабьену:
   - Сколько дней рассчитываете у нас пробыть?
   - Если владетельный шейх согласится, госпожа Айла желала бы жить здесь постоянно.
   Пигаон слегка задумался, а потом предложил им пока остановиться в пещере Доцзе:
   - Она расположена достаточно низко, не придется надрываться с переноской товаров. В ее левом рукаве неплохие помещения для жилья, с тремя окнами. Я вижу, у вас пятнадцать верблюдов с грузом. Очень неплохо.
   Юнабьен, знавший, что хвастовство в торговом деле считается неприличным, поправил сына шейха:
   - Три верблюда с грузом обещаны Нилгири - за услуги. Груз двух верблюдов уйдет на оплату покровительства, груз еще одного - подарки шейху и его женам. А еще один верблюд везет степное жилище - гэр.
   - На Красную Гору приехали степняки, со своим гэром, - усмехнулся Пигаон, останавливая коня, - вот ваша пещера.
   Караванщики под насмешливым взглядам сына шейха принялись сгружать поклажу к подножию скалы. Вокруг немедленно собрались люди: дети, мужчины и женщины разных цветов кожи. Тьюнбатов, исконных жителей Мидии среди них было не больше половины. К Юнабьену обратился один юноша, чьи черты лица и темно-коричневая кожа выдавали уроженца юга.
   - Я Мисуи, сосед. Могу отвести ваших верблюдов на пастбище и объяснить здешние порядки. Я здесь недавно. Хотите, будем держаться вместе.
   Юноша говорил на мирди медленно, но почти без акцента. Юнабьен вопросительно взглянул на вдову.
   - Благодарю за помощь, Мисуи. Я Айла, моего помощника зовут Юнабьен. Займись верблюдами, а потом заходи в гости.
   Караванщики под присмотром вдовы принялись поднимать груз по небольшим уступам, выбитым в крутой скале. Помощник вслед за Пигаоном поднялся к пещере. На высоте пяти метров от земли шел узкий горизонтальный выступ, вскоре превращающийся в небольшую площадку. С площадки открывался широкий вход внутрь скалы. Сразу за выровненными сводами прохода находился небольшой зал, в котором стоял широкий и высокий чурбан, заменяющий стол. Вокруг стояло несколько чурбанов поменьше, лежало гладко обтесанное бревно. Юнабьен предположил, что древесные стволы доставлены из Ресарвы.
   - Нет, мы привозим их с гор Янгди. Там есть долины, где растут настоящие великаны среди деревьев. Люди Скаркэ их рубят, счищают кору и сушат. Нам остается только перевозка. Смотри: направо идет глухая обширная пещера, в которой удобно хранить товары. Влево уходит коридор к жилым помещениям. Вот факела. Сам зажжешь?
   Слегка высокомерное выражение сразу исчезло с лица Пигаона, едва помощник вдовы зажег факел при помощи спичек. Спички, давно известные в Ресарве, здесь почитались диковиной. Вслед за последним внесенным в пещеру тюком вошла вдова.
   - Пигаон, я пока не снимала поклажу с верблюдов, предназначенную в дар и в уплату за покровительство. Но вопрос о покровительстве пока не решен. Что посоветуешь, сын шейха?
   Пигаон отправился к шейху и вскоре вернулся.
   - Отец ждет тебя внизу.
   Спустившись, Айла обнаружила возле верблюдов шейха со всеми женами и Учителя Нилгири. Первым делом раскрыли тюк с подарками. Мотки цветных ниток, зеркала, гребни и заколки для волос, отрезы ткани, табак, украшения... Стоявший в сторонке Юнабьен понял: жены, а следовательно и сам шейх, покорены. Когда же вдова, скромно опустив глаза, развернула подарок для самого Намгиаля, шейх просто остолбенел.
   На длинном куске материи в ряд лежали шесть отличных ружей. Их стволы украшала орнаментальная насечка, накладные пластины на прикладах изображали сцены охоты. Как всякий мужчина-тьюнбат, оказавшийся в подобной ситуации, Намгиаль немедленно схватил одно из ружей. Посмотрел на свет внутренность ствола, прицелился для пробы, взвесил оружие в руке. Узнав, что изготовлены они в королевстве Ло-Ча, поинтересовался, сможет ли вдова привезти еще.
   - Оружие в степи возить опасно. Требуется некоторая подготовка, чтобы обеспечить каравану безопасность. Может быть, владетельный шейх, мы поговорим об этом позднее?
   Конечно, Намгиаль тут же взял вдову и ее помощника под свое покровительство. Получив за это груз двух верблюдов: посуду, бронзовые котлы, инструменты, патроны для ружей, чай, сахар, Намгиаль милостиво послал за служанкой.
   Привели девочку, лет пятнадцати, босую.
   - Банлу, ты будешь прислуживать госпоже Айле. Жить будешь в ее пещере, Доцзе.
   Девчонка испуганно подняла на вдову черные глаза. Замотанная в ветхий желтый платок, закрывающий даже рот, она казалась забитой и бестолковой. Айла отправила ее в пещеру, наводить порядок.
   Затем свою долю получил Нилгири и, осматривая свои товары, принялся вслух раздумывать, что с ними делать. Как ни уговаривал шейх продать все ему, Учитель все же предпочел отправиться с товарами на Серый Обрыв, к шейху Скаркэ.
   Когда Юнабьен вместе с вдовой поднимались к своей пещере, Айла попросила ей помочь. Ступеньки в скале были не столь и удобны. Держась за протянутую руку, вдова быстро и тихо проговорила:
   - Каждое слово, что услышит от нас Банлу, она передаст шейху. Это ничем нам не грозит. Но она может передать их еще кому-то, кто постарается проверить наши судьбы от самого рождения. Будь внимателен, взвешивай каждое слово.

Глава 2

КАЛЕКА - НЕ ВОИН

   Открыв глаза утром, Юнабьен спросонок испугался. Нависающий над ним неровный каменный потолок, казалось, сейчас его раздавит. Но мгновением спустя он вспомнил, где он. Пещера, в которой он проснулся, теперь на многие месяцы станет его домом.
   Под низким пористым потолком пропускала сумрачный утренний свет горизонтальная щель окна. Сбоку слабо высвечивалась щель вертикальная - дверь. Узкая, изогнутая щель, незаметная с поверхности, выходила на крутой склон. Дверь предназначалась не для того, для чего обычно создаются двери в жилых помещениях. Это был запасной выход на случай осады.
   Ближе к настоящему выходу из пещеры расположился именно Юнабьен. За его каморкой поселили Банлу, а в последней комнате расположилась госпожа Айла. Их помещения были устроены так же: проход в коридор и малозаметные снаружи щели - окно и выход для бегства. Обычно этот выход наглухо закрывала войлочная завеса, с наружной стороны обсыпанная каменной крошкой. Маскировка, а заодно - и препятствие для змей и насекомых, которые с удовольствием прятались в любое углубление от жаркого полуденного солнца.
   Внутри пещеры тоже все тщательно продумано. Каменный выступ-лежанка, другой выступ - стол, он же - возвышение, встав на которое можно стрелять из окна. Небольшой очаг, огороженный с трех сторон каменной стенкой. В дальнем конце помещения - огромный глиняный кувшин для воды. Вот и все. Остальное - сундуки с вещами, посуду, занавески, покрывала, ковры - приносили в пещеру ее жители. Обитатели располагались в комнате соответственно своему вкусу, придавая месту проживания отпечаток характера хозяина.
   Сам Юнабьен, выросший в настоящих, постоянных и с любовью обустроенных, домах Ресарвы, постарался, чтобы его помещение выглядело временной стоянкой, в которой вещи брошены, как попало, очаг вообще не используется, а хозяин совершенно не знаком с понятием домашнего уюта. Если он не ошибается, его комнату вскоре посетит множество людей. И среди них найдутся такие, что внимательно присмотрятся - а как устроил свое жилище калека-недомерок, проводник торговых караванов и помощник вдовы?
   По коридору прошлепала босыми ногами служанка, отправившись готовить утренний чай. Юнабьен вспомнил предостережение вдовы. Что же, он всегда соблюдал осторожность в высказываниях, а вчера между ним и вдовой разговоров почти что и не было. Госпожа Айла долго беседовала с шейхом, с его сыном, который так и крутился вокруг нее, с Учителем. А он, Юнабьен, скромно молчал, прислушиваясь.
   После утреннего чая, который госпожа Айла и Юнабьен пили в полном молчании, вызывавшем неприкрытое сожаление у присутствующей при чаепитии Банлу, начались визиты. Женщины всех кланов, прослышав о появлении новой обитательницы Сурка-камня, спешили поглядеть на привезенные вдовой товары. Покупали немного, в основном чай и приправы, так что Юнабьен больше бездельничал. Бесчисленные женские разговоры, в которые с охотой пускалась каждая вновь прибывшая женщина, и которые вдова охотно поддерживала, быстро утомили его. Немногочисленные мужчины, заглянувшие в их пещеру поинтересоваться оружием или украшениями, помощника не удостаивали даже взглядом, не то, что словом.
   Привыкший к такому отношению Юнабьен на этот раз чувствовал себя оскорбленным. Раньше он был незаметным проводником, чьих ушей никто не опасался. Именно презрение рослых стройных мужчин к кривобокому коротышке позволяло ему выведывать чужие секреты. Сейчас же он был полноправным помощником вдовы, а по степным обычаям - и ее покровителем при переговорах и торговых сделках. Теперь невнимание к нему непривычно ранило.
   Только Мисуи, быстро переговорив со вдовою, подошел к отрешенно сидящему на корточках проводнику. Поклонившись в знак приветствия, юноша молча сел рядом. Юнабьен ждал, обдумывая, какое положение может занимать здесь Мисуи. Прибыл он, как сам говорил, недавно, молод - весен пятнадцать, самое большее - семнадцать. Явно не степняк, но и на жителя Ресарвы не похож. Умеет управляться с верблюдами, как и большинство мидийцев. Вдова на него не смотрит, как будто его вообще нет, но разговаривает. И как разговаривает! Как с давним знакомым, можно сказать - как со слугой, что служил еще ее предкам.
   Юнабьен решил, что если Мисуи сейчас передаст ему слова вдовы, то их прежнее знакомство он сочтет очевидным фактом. В конце концов, когда госпожа Айла была женой торговца оружием, ей приходилось встречаться со множеством людей. Нет ничего удивительного, что и место своего нового обитания она выбрала не наобум.
   - Юнабьен, - негромко проговорил Мисуи, глядя на очередную покупательницу, с достоинством поднимавшую свое тучное тело по узким ступенькам, - ты ведь водил караваны к Серому Обрыву? Госпожа Айла полагает, что товары ваши выгоднее продавать там. Но сама она не хотела бы покидать Красную Гору. Что думаешь?
   Проводник караванов помолчал, затем повернул голову и взглянул в глаза юного соседа.
   - Почему об этом меня спрашиваешь ты?
   Тон его голоса не оставлял сомнений: Мисуи получит ответ на свой вопрос, только внятно определив, в каком отношении в госпоже Айле находится он сам.
   - Госпожа Айла хотела бы взять меня в услужение, как торговца. Я учен грамоте и искушен в счете. Но для этого ей требуется твое согласие. Если ты согласишься, то госпожа хотела бы отправить нас двоих с товарами к Серому Обрыву. Ты поведешь караван, а я попробую продать товар. Госпожа не обращается к тебе сама по двум причинам: сейчас она занята и не может отвлечься - ты сам видишь; и вторая причина та, что за ней и тобой довольно долго будут внимательно следить. Я же вне подозрений.
   Чем-то знакомым повеяло на Юнабьена от слов его собеседника. Примерно так разговаривал с ним Нилгири, так же - коротко и ясно - обращались к нему знакомцы из братства Рыси. Да, Мисуи явно не простой юноша, и появление вдовы именно здесь не случайно. Знает ли об этом Нилгири? Помощник вдовы был уверен - нет. Тогда получалось, что госпожа Айла доверяла Юнабьену больше, чем Учителю. Эта мысль придала проводнику сил и гордости. Однако привычка к осторожности его не оставила.
   - А в чем могут подозревать меня или госпожу Айлу?
   Мисуи, как о чем-то совершенно неважном, небрежно произнес скороговоркой:
   - Тебя - в принадлежности к разведке Ресарвы, а госпожу Айлу кланы Зунузога разыскивают уже несколько месяцев. Здесь, на Красной Горе, как и на Сером Обрыве, члены кланов проживают постоянно. Но кто они - мы пока не знаем.
   - Ты сказал - мы. Кто - мы? - машинально спросил порядком ошарашенный Юнабьен.
   И получил в ответ тихие, произнесенные шепотом слова:
   - Все те, кто слышал легенду о Зунузоге, и знает, что кланы его рода не оставили своей великой мести.
   Мисуи отошел к вдове, которая повелительно подозвала его и принялся записывать в торговую книгу сделанные очередной посетительницей покупки. Проводник караванов, с безразличием глядя на взбирающегося по ступенькам старика, старательно пытался сосредоточиться. Слова темнокожего юноши вывели его из равновесия. Откуда Мисуи знает, что он помогает разведке Ресарвы? А ведь он знает, но принимает это как должное. Кто он сам такой? И что за тайны хранит прошлое госпожи Айлы?
   Очень кстати припомнились те трое, из братства Когтя Орла. Они ведь искали женщину народа лигналов, с прямыми волосами. Очевидно, Айла догадывалась о таких поисках, и ее волосы имели характерные для тьюнбаток завитки. Не составляет большого труда завить волосы. Сделать так, чтобы завитки сохранялись надолго, считалось невозможным. Быть может, вдова торговца Имджи сумела?
   - Да пошлют тебе небесные ветра успехов в торговых делах, Юнабьен! Я вижу, ты меня не помнишь. Я Даблам, мы виделись как-то у колодца Красного Ручья. Вижу, не помнишь. Впрочем, зачем тебе меня запоминать, я же не торговец.
   Старик, одетый в цвета клана Лутаркэ, в желтую рубаху с длинным рукавом и желтые же помятые грязные штаны, поднялся в пещеру, чтобы поговорить с помощником вдовы. Торговые товары его не интересовали. Юнабьен провел старика в свое помещение, многословно извиняясь, что не может принять уважаемого гостя надлежащим образом. Беззубый Даблам шаркал сандалиями по полу, беспрерывно кашляя.
   - Мы здесь не придерживаемся степных обычаев, уважаемый проводник. Я ведь кормлю свое семейство не от скота, хотя у меня есть и овцы, и верблюды. Мое главное богатство - цикадные пальмы. Когда мы виделись в прошлый раз, мои сыновья грузили на караван, что ты вел, мешки с сушеными плодами.
   Помощник вдовы кивнул в знак понимания. Он совершенно не помнил старика, но это было не удивительно - всех хозяев товаров не упомнишь. А Даблам, ничуть не смущаясь бедностью обстановки, подробно описывал их прошлую встречу. Некоторые подробности уверили Юнабьена, что старик действительно там присутствовал. Скорее всего, именно этого Даблам и добивался.
   Прибежала Банлу, принесла чашки и чайник, налила чаю в красивые расписные чашки. Убежала вприпрыжку, а вернувшись, поставила на стол блюдо с финиками и встала возле двери. Стоило Дабламу поднять на нее глаза, служанку как ветром сдуло. Юнабьен отметил для себя ее реакцию. Старик явно был важной особой и его визит мог быть вызван только серьезной необходимостью.
   - Я слышал, севернее степняки схватились с горцами. Как на Красную Гору приходят известия? - попытался повернуть разговор проводник.
   - Для особых случаев используется голубиная почта, - гость отвечал неспешно, прихлебывал чай, разглядывал помощника вдовы. - На этот раз известия принесли сами степняки. Они с нами не ссорились, вот и предупредили, чтобы севернее Лимичо караваны временно не ходили.
   - Значит, Нилгири и его люди пока что вернуться не смогут, - сделал вывод Юнабьен и Даблам утвердительно прикрыл глаза.
   - Слышал я, - неторопливо перешел старик к сути разговора, - по дороге сюда ваш караван подстерегали какие-то лигналы? Ты не первый раз водишь караваны. Скажи мне, я не ошибусь, если сочту вашу встречу весьма необычной?
   Юнабьен такого вопроса ждал. Его просто не могло не последовать. Совершенно очевидно, что его зададут не раз не только ему, но и вдове, и Нилгири, и прочим караванщикам. Кто и как задаст этот вопрос - в этом могли проявиться истинные интересы различных людей и группировок Красной Горы. Поэтому проводник отвечал, точно зная, что все остальные караванщики до деталей повторят его рассказ.
   - Конечно, встреча весьма необычная. Но караван на этот раз вел не я, а сам Нилгири. Он же предложил госпоже Айле меня в помощники.
   - Так кто они были такие, эти лигналы? - спросил старик, вперив в собеседника пристальный взор.
   Спросил так, что не отвертишься. Понимал, что если не Юнабьен, то уж Нилгири наверняка должны были понять, кто искал по степям женщину-лигналку. Но и Юнабьен понимал, что тот ответ, который он мог дать старику, содержал неуместное для людей случайных тайное знание. Если Даблам понимает, что проводник посвящен в некоторые степные тайны, то он должен дать знак, что и он с этими тайнами знаком.
   Так что он ограничился вопросом, обратил ли внимание почтенный владелец пальм на ту повязку, что вчера украшала голову Нилгири. Старик молча кивнул.
   - Они оставили ему повязку, чтобы Учитель не таил обиды за их непочтительность, - пояснил помощник вдовы.
   - Мне известно, кто носит такие повязки. Тебе тоже. Трое лигналов с такой повязкой - крайне редкое обстоятельство. Ты уверен, что среди них не было тьюнбатов? Уверен... Что же, я так и думал. То ли я чего-то не понимаю в нынешних временах, то ли ты встретил самозванцев.
   Юнабьен уклончиво заявил, что он не решился бы отличать истинных орлопоклонников от тех, кто просто использует их личину для маскировки. Вздохнув, Даблам признался, что и он тоже не способен безошибочно распознать члена братства Когтя Орла по одежде и первым их словам.
   - Боюсь, сейчас объявится множество самозванцев. В тебе сомнений нет, ты нам известен. А вот вдова Айла нам неизвестна. Как случилось, что она взяла тебя помощником? Ты же проводник, а не торговец.
   - Меня к торговле не приближают. Мое дело - водить караваны, а помогать госпоже в делах торговых станет один здешний житель, Мисуи.
   Старик задумчиво прикрыл глаза, немного посидел, прихлебывая из расписной чашки чай. Поставив чашку на стол, он спросил:
   - Твоя госпожа Айла, видимо, рассчитывает торговать не только у нас? Или об этом мне лучше спросить ее саму?
   Юнабьен кивнул, и Даблам поднялся. Прощаясь, он сказал, что с удовольствием поговорит с проводником караванов еще. Только - где-нибудь среди скал, наедине.
   Днем шейх Намгиаль принимал у себя Нилгири, Айлу и Юнабьена. Вдова оделась в голубое, цвет, означающий вечность, верность и спокойствие. Мужчины надели обычные серо-желтые халаты, только Нилгири подпоясался красным поясом, а проводник караванов - коричневым. От Сурка-Камня дорогу им показывала Банлу. Узкие, различимые только от подножия горы ступени вели к расположенной невысоко пещере с широким входом. Однако за несколько шагов от входа ступеньки повернули вбок и вверх. Широкий вход в пещеру оказался ложным. В нескольких метрах над ним простиралась ровная терраса шириной метра два.
   Гости прошли по ней еще с полсотни шагов, и их встретил Пигаон. Вслед за ним они взобрались по еще одной, почти незаметной лестнице, ступеньки которой были столь малы, что даже ступня Айлы помещалась на ней не больше, чем наполовину. Узкая площадка перед входом не позволяла разместиться всем, поэтому они вошли в жилище шейха в том же порядке, как и поднимались: сын шейха, Нилгири, вдова и ее помощник.
   За входом, завешенным серым, полупрозрачным пологом, их ждал узкий мостик, перекинутый через уходящую вниз широкую трещину. Шаги гостей по железу мостика гулко отозвались в уходящей вниз темноте. Коридор на другой стороне трещины повернул налево и через несколько шагов привел их в небольшой зал, увешанный коврами. Два зажженных факела на стенах освещали неподвижно стоящего в центре зала шейха и четверых его жен.
   Жумбо, старшая жена шейха, протянула Нилгири серебряную пиалу, обернутую голубым шарфом. Принимая пиалу двумя руками, знаток степняков повернул украшенный орнаментом конец шарфа в сторону хозяев, чтобы выражаемые орнаментом пожелания распространились и на них. Кончиком безымянного пальца правой руки Нилгири четырежды брызнул налитую в пиалу смесь молока с бульоном и мукой по сторонам света.
   Опустошив пиалу, знаток степняков вернул ее двумя руками, оставив шарф себе. Юнабьен понял, что их принимают по торжественному степному обряду. Две другие жены шейха подали обернутые шарфами пиалы с угощением вдове и ее помощнику. Айла и проводник повторили действия знатока степняков.
   Затем они поднялись в пиршественный зал, освещаемый потоками дневного света, падающими из трех широких окон. В середине зала горел очаг. Сын шейха оставил их, не сказав ни слова. Гости уселись на застеленный коврами пол, хозяин брызнул в сторону очага несколько капель из большого котла с мясной похлебкой. Трапезничали неспешно, проводя время в беседе. Шейх нечасто покидал свои владения, а его жены, кроме Красной Горы, ничего и не видели. Поэтому рассказы Нилгири о жизни Ресарвы слушали со всей возможной внимательностью.
   Наевшись, участники застолья оживились. Женщины заговорили между собой, о нарядах, коврах и украшениях, мужчины же обсуждали возможное развитие событий на севере. Из-за них Нилгири не мог вернуться немедленно, и сейчас он поделился с шейхом желанием отправиться со своими товарами к Серому Обрыву.
   - Скаркэ не любит, когда его владения посещают без приглашения. Ты не можешь просто так явиться к нему один с несколькими нагруженными верблюдами. Торговые караваны к нему проходят мимо нас только в определенные дни. На пятый день от этого ты сможешь туда отправиться. Но одному тебе я бы этого делать не советовал. Шейх Скаркэ может счесть тебя лазутчиком. Он живет в опасном месте и не доверяет незнакомцам.
   Юнабьен мысленно полностью согласился с характеристикой хозяина Серого Обрыва. За ним самим, когда он бывал там, откровенно приглядывали. Но даже для него оказалось новостью, что для торговых караванов путь во владения шейха открывался лишь в определенные дни.
   - Так как же мне быть? - вслух растерялся Нилгири.
   - Если ты присоединишься к другому каравану, ничего странного в твоем появлении не будет. Госпожа Айла не собирается ехать с товарами к Скаркэ?
   Вопрос Намгиаля вроде бы обращался к Нилгири. Юнабьен сразу понял, что повелитель поселения желает выяснить, насколько госпожа Айла самостоятельна в своих решениях. На Красной Горе тоже не страдали излишней доверчивостью.
   Знаток степняков развел руками - дескать, вопрос не ко мне. Юнабьен вмешался:
   - Госпожа Айла намеревалась послать к Серому Обрыву меня. А помогать мне в торговом деле станет Мисуи, которого она наняла сегодня. Нилгири может присоединиться к нам.
   Таким образом, помощник вдовы отвел внимание шейха от Нилгири и обратил его на себя. Намгиаль посмотрел на него с некоторым интересом, но дальше их разговор повернул на какие-то давние дела, и Юнабьен почувствовал себя лишним. Он так и сидел в молчании до конца обеда. Выпив на прощание чашу кумыса, первым вышел на поверхность горы. Вслед за ним из какого-то коридора вынырнул Пигаон. Встал рядом, оглядел проводника.
   - С чем приходил к тебе Даблам, проводник караванов?
   При разговоре он брызгал слюной во все стороны.
   - Мое имя Юнабьен, - с безразличием ответил проводник.
   - Твое имя я помню, - проворчал Пигаон, - старика интересовали трое лигналов, что искали какую-то женщину?
   Увидав утвердительный жест Юнабьена, сын шейха предложил ему пройти за ним. Спустились со скалы, и Пигаон быстро шагал по тропинке среди низеньких кустов. Проводник поспевал за ним с трудом. Тропинка привела их снова к Красной Горе, но подниматься нужды не было. В неглубокой пещере сидел на корточках молодой мужчина с ружьем. Увидев сына шейха, он встал и откинул белую накидку с невысокой кучи у своих ног.
   - Узнаешь?
   - Да, это они, - подтвердил Юнабьен, приглядевшись к трупам. Лигналов убили стрелами в спину. Стрелки, должно быть, подобрались совсем близко. Двоим прострелили горло, третьему - сердце. Все они умерли, судя по ранениям, не издав ни звука.
   - Тела обнаружили в наших владениях. Видимо, они решили заночевать в скалах. Часового не выставили, или же часовой и оказался убийцей, - хмуро произнес Пигаон, когда они отошли от трупов подальше. - Чужаки в наших скалах не ходят, у них должны быть пособники среди наших. Но никто пока не признался.
   - Мы долго разговаривали с шейхом, но он ничего про убитых не сказал. Почему? И почему ты сообщил мне об этом? - не смог удержать изумления помощник вдовы.
   Сын шейха невесело усмехнулся:
   - Отец доверяет мне дела военные, торговые, позволяет представлять наши владения во время визитов соседей. Но есть в его жизни нечто такое, что от меня сокрыто. И я не знаю, кому отец доверяет эти тайны. О смерти ваших случайных знакомцев я узнал потому, что есть на Красной Горе люди, что поддерживают меня. Ты мог бы стать одним из них. С ответом можешь не торопиться.
   Сделав прощальный жест, принятый среди воинов, сын шейха удалился широким шагом. Юнабьен смотрел ему вслед, ошеломленный не столько откровенностью Пигаона, сколько воинским прощанием. Этим жестом - медленным выдвижение клинка из ножен на четверть и стремительным опусканием их обратно - до сих пор никто из взрослых мужчин с ним не прощался. Впервые к нему отнеслись, пусть и во вполне очевидных политических целях, как к полноценному мужчине.
   Вечером проводник вместе с Мисуи раскатывал ковры, показывая их следующим вслед за Чанавой искусным мастерицам клана Инатху. Айла предлагала клану обмен - забрать изготовленные ими тяжелые и красивые ковры, а взамен отдать привезенные из Ресарвы легкие, почти невесомые ковры тамошней работы. Мастерицы щупали необычные, яркие ковры. Удивлялись вытканным пальмам, диковинным птицам, многоцветию красок. Рядом с коврами вдовы их собственная работа смотрелась тускло и уныло.
   - В Ресарве такие ковры украшают стены, а для кочевников они станут просто находкой: легкие, как накидка. Холодов в южной Мидии не случается, так зачем возить с собой ваши тяжелые и теплые ковры? - Айла делала упор на то, что ковры работы клана Чанавы, прочные и привычные, продать было не так уж легко, хоть и цену за них давали немалую.
   - Легкие, а сколько переходов от стойбища к стойбищу они выдержат? Наши-то служат и дедам и отцам и внукам. Что я скажу жителям гэров, когда меня спросят об этом? - вслух сомневался Чанава, медлительный жирный мужчина.
   В своих опасениях толстяк с обвисшими щеками был, несомненно, прав. Юнабьен, далекий от тайн искусства изготовления ковров, нутром чувствовал - не к месту станут изящные и яркие ковры Ресарвы в темных гэрах степняков. Пропылятся они, прокоптятся в дыму очагов, потеряют яркость красок, изорвутся от постоянного сворачивания и связывания при переходах. Не для кочевников эти ковры, нет. Они для настоящих, полных солнечного света домов.
   Но женщины клана, вытащив один за другим ковры на солнце, не могли оторвать глаз от незнакомых узоров. Ахали, щупая незнакомый материал. Они привыкли иметь дело только с шерстью овец и верблюдов, а сейчас застенчиво, озираясь, чтобы не увидела хозяйка, пытались вытянуть из ковров отдельные нити и попробовать их на прочность.
   Вдова предлагала за один ковер работы мастериц Чанавы три своих, равных по размеру. Женщины клана, замотанные с головой в синие платья и платки так, что виднелись только глаза, уже прикидывали, что смогут отдать взамен, и Чанава их быстро увел. Увел, чтобы завороженные яркими цветами и необычностью рисунка женщины не вынудили его согласиться на невыгодный обмен.
   - Все равно вернутся, - громко сказала Айла, искоса поглядывая на служанку, размешивающую кашу в миске, - им свои ковры до смерти надоели.
   Юнабьен не мог с ней не согласиться. Женщина, увидевшая нечто яркое и привлекательное, напрочь теряет голову. И лучше бы Чанаве вообще не допускать своих мастериц в пещеру вдовы. Теперь они вынудят его к обмену. А Айла подождет. С течением времени стремление приобрести хоть один ковер из Ресарвы, якобы на продажу, одолеет и других обитательниц Красной Горы.
   - Банлу, сходи к Думбуш, спроси, придет ли она осмотреть мой товар? - приказала вдова служанке. - Или лучше мне к ней отправиться?
   Служанка радостно убежала, бросив полуготовую кашу и разгорающийся очаг. Вдова заняла ее место и негромко сказала:
   - Юнабьен, Мисуи, слушайте меня внимательно. Пока здесь нет лишних ушей, мы можем обсудить отправку нашего каравана к Серому Обрыву. Главным товаром, о котором не знает Нилгири, в нем будут винтовки.
   Юнабьен изумленно поглядел на вдову, которая ритмично растирала пестиком в миске плоды нгату, и перевел взгляд на темнокожего юношу. Мисуи слушал спокойно. То ли знал заранее, то ли ему было наплевать на то, что винтовки могут уйти к маррам. Айла продолжила:
   - Старые винтовки. Их у нас шесть десятков, но с собой вы возьмете всего пять штук. Пусть люди шейха их опробуют, пусть купят. Патронов к ним возьмите по три десятка. Остальное пусть покупают здесь, договариваясь со мной. Торгуйтесь втайне от Нилгири, ему об этом знать незачем. И люди шейха Скаркэ пусть появятся здесь не раньше, чем Нилгири возвратится в Ресарву. Предварительно пусть заведет речь о винтовках Юнабьен, а когда Скаркэ или кто из его людей заинтересуются, саму сделку проведет Мисуи. Мысль понятна?
   Молодые люди согласно кивнули.
   - Станет кто упоминать о Зунузоге, вежливо слушайте. Если вас будут назойливо потчевать этими историями, можете задать какой-либо вопрос. Ваш интерес, как и полное отсутствие интереса, покажется подозрительным. С Нилгири разговаривайте только при свидетелях, чтобы те слышали каждое слово. Мисуи, ты сейчас иди к себе, а мы с Юнабьеном, если Думбуш не займет моего времени, отберем товары для торговли.
   Но глава клана Мукунг пришла, заняв все время вдовы до наступления темноты.
   С утра, около верблюдов, за которыми присматривал мальчонка из семьи Иолунг, издревле жившей на Сурке-камне, к Юнабьену подошел поджарый пожилой мужчина, тьюнбат в красной накидке и белых штанах.
   - Благополучны ли верблюды вдовы Айлы, проводник Юнабьен?
   Помощник вдовы склонился в поклоне, протягивая к мужчине раскрытые, повернутые вверх ладони.
   - Все ли благополучно в твоих делах, зрелый муж? Благодарю, животные здоровы. Не из твоего ли семейства мальчик за ними приглядывает?
   - Ты догадлив, проводник. Мое имя Тандхи. Я слышал, тех троих степняков, что подарили Нилгири повязку на голову, нашли убитыми. Ты путешествовал, мир повидал. Может, что в их поведении тебе показались подозрительными?
   Юнабьен вновь повторил все, что он до того рассказывал Дабламу. Тандхи внимательно выслушал, но его глаза выражали недоверие.
   - Может, кто-то из ваших людей, сделал что-то подобное? - зрелый муж развел локти в сторону, вытягивая голову вперед.
   Жест его выглядел мимолетным, он немедленно присел на корточки и почесал себе спину, но последующие за жестом движения были значительно медленнее. Тот, кто знал тайные знаки братства Когтя Орла, не мог ошибиться.
   - Это сделал я, увидав повязку, - ответил Юнабьен, глядя в сторону, - Возможно, это спасло нам жизни.
   Затем он повторил свои слова и ответ степняка. Тандхи внимательно смотрел на него, ожидая продолжения, но проводник замолчал. Против ожиданий, зрелый муж не спросил, откуда он знал первые слова приветствия братства. Должно быть, знал, что они бывают известны не только членам братства. Он лишь спросил, были ли у кого из караванщиков луки или арбалеты. Отрицательный ответ его не удивил.
   - Значит, повязка сейчас у Нилгири. Он хоть понимает ее значение?
   Помощник вдовы отрицательно покачал головой. Тандхи вздохнул:
   - Кем бы ни были те трое, но сейчас Нилгири находится под защитой могущественной силы. Возможно, он недостоин такой защиты, но даже в таком случае повязку у него никто отбирать не станет. Но ему могут предложить ее продать. Намекни ему, что отказываться от такого предложения не следует.
   Юнабьен вопросительно посмотрел на зрелого мужа в красной накидке.
   - Но он ведь тоже не может продать ее случайному человеку. Как узнать...
   - Меня спросишь. Вершина сверху видятся лишь камнем, что выше на земном горбу лежит. На нем привал и сон, и час обеда, но жизнь - лишь в небе. Мудрость ту нам завещал Творец, давно ушедший...
   Проводник продолжил:
   - В страну, где нет бескрылых, и где звездный свет лишь солнцу уступает неохотно... Дальше я слова не знаю, Тандхи.
   Собеседник Юнабьена улыбнулся и протянул проводнику плитку жевательного табака. Отломив кусочек, помощник вдовы засунул его за щеку. Тандхи, отломив и себе кусок, положил его в рот. Так здоровались в степях равные по положению мужчины. Второй раз за время пребывания во владениях Намгиаля Юнабьена признавали полноценным мужчиной, и он стоял, преисполненный гордости. Пусть его признали лишь за то, что он прикоснулся к неким тайнам. Но ведь на то, чтобы суметь к ним прикоснуться, пришлось потратить множество сил, совершая утомительные переходы, годами запоминая степные пути, людей, обычаи.
   Итак, размышлял помощник вдовы после прощания с Тандхи, смерть троих незнакомцев взбудоражила общину на Красной Горе. Шейх о ней промолчал, хотя его это касалось достаточно сильно. Братство обязательно спросит с него за смерть своих людей - если это действительно были члены братства. Даблам был уверен в обратном. Почему? Наверняка что-то знал такое, что позволяло так думать.
   Пигаона это заинтересовало лишь в плане собственной власти. Почему он, сын шейха - и не был извещен отцом? То есть, Пигаон ни к Когтям Орла, ни к иным братствам, скорее всего, не принадлежал. Тандхи, принадлежащий к братству, был обеспокоен лишь повязкой и им, Юнабьеном. Помощник вдовы был уверен: в ближайшее время братство сообщит зрелому мужу, принадлежали ли трое убитых к братству - и стоит ли искать их убийц, соответственно - и откуда проводнику караванов по имени Юнабьен известны первые слова посвящения. Связь во всех братствах была налажена отменно. Быть может, Тандхи уже владел этими сведениями. Как узнаешь? Зрелый муж лишнего не скажет.
   Кого же представлял Даблам? Юнабьен пожалел, что не знал, есть ли на Красной Горе его собратья по Пармугу. Он надеялся, что некоторые особенности поведения помогут ему отыскать их, если они здесь. Опознавательных знаков или жестов в братстве не использовали, только слова. Но их же не станешь кричать посреди толпы. И так за ним следят более чем внимательно.
   Значит, ему надо знакомиться со всеми мужчинами, которых на Красной Горе около двух сотен. Оседлав одного из верблюдов, проводник решил объехать Красную Гору. К тому же следовало проверить животное перед переходом к Серому Обрыву.
   Накормленный, отдохнувший верблюд быстрым шагом нес проводника вдоль скал. Юнабьен огибал посадки пальм, рощами разбросанных по ближней степи. Немногочисленные всадники с винтовками внимательными взглядами провожали проводника. Здесь, на Красной Горе, верблюдов использовали для мирных надобностей, охраняли же стада и посевы на конях. Желто-зеленая степь ровной лентой исчезала под ногами верблюда. Удалившись из видимости Красной Горы, Юнабьен свернул к скалам.
   Здесь ему пришлось ехать шагом. А достигнув полей, засеянных злаками, он повел верблюда в поводу, чтобы не затоптать посевы. Вблизи скал ему попадались только женщины. Те, что в желтом, из клана Лутаркэ, внимания на проводника не обращали. Одна из женщин в синем подошла к нему.
   - Ты помощник новой торговки? Ищешь кого-то?
   - Да, ты не ошиблась, мудрейшая. Мое имя Юнабьен. Я хотел пересечь скалы и выйти на восточную сторону.
   - Верблюд не коза, чтобы карабкаться по скалам. Здесь ты не пройдешь, сын степей. У нас мужчины обращаются к женщинам других кланов так: соседка, или называют ее имя. Запомни, если дальше собираешься жить среди нас.
   - Твоя любезность согревает мое сердце, соседка, - поклонился проводник, прижав руку к сердцу, и повернулся, собираясь удалиться.
   - Постой, Юнабьен. Раз уж ты здесь, удовлетвори мое любопытство. Правда ли, что вдова Айла верит в Учителя Турана?
   Юнабьен в удивлении остановился. Вдова вообще не говорила о вере, не проявляла никакого интереса к верованиям окружающих, да и сам проводник был к этим вопросам безразличен. Откуда такой вопрос?
   - Женщины говорят, она Амаджуне очень красочно про учение Турана говорила. У нас здесь есть его поклонники, но Айла рассказывала куда душевнее. Вот мы и подумали...
   Помощник вдовы пожал плечами:
   - Мне кажется, она и про Орзимо способна рассказать столь же убедительно. А скажи, соседка, кому здесь люди вообще поклоняются?
   Амаджуна, о которой шла речь незадолго до того, верила во все сразу. В Турана, братьев Гурджи, Орзимо, духов предков, в Освита, в разумных орлов, в богиню Леуш и многих других богов или духов, чьих имен Юнабьен ранее не слышал. То, во что Амаджуна верила в настоящий момент, зависело от того, со сторонником какой веры она встречалась перед тем. Женщина эта могла за день сменить свою веру до десятка раз, не испытывая по этому поводу сомнений или неудобства.
   И с такой собеседницей, подругой Амаджуны, помощник вдовы очень быстро выяснил имена тех людей, что проповедывали различные учения среди обитателей Красной Горы. Назвали ему и имя Чукхунга, что рассказывал о духе Освите, которому поклонялись члены братства Пармуг. Чукхунг, возможно, не был посвященным и членом братства, но выяснить это для Юнабьена труда не составит. Тепло распрощавшись с женщиной, проводник отправился назад.
   Покачиваясь на спине мерно шагающего верблюда, он досадовал, что в братстве Пармуг был лишь рядовым посвященным. Не все поклоняющиеся Освиту входили в братство; лишь те, кто высказал ревностность в познании учения и проявил себя в служении ему. Юнабьену довелось как-то выручить из беды посвященного члена братства высокого положения. И тот, узнав, что маломерок-проводник исполняет обряды поклонения Освиту, поручился за него перед братством. Вступая в братство, Юнабьен руководствовался не только своей верой - верой не столь и выраженной. Его влекло туда и любопытство, и служба разведке Ресарвы и понятное для всех мужчин желание чего-то добиться.
   Обряд вступления произвел на него огромное впечатление. Знал бы он, с чем столкнется, быть может, своего согласия и не выразил. Обряд был кровавым. Не в том смысле, какой приписывали ему степные суеверия. Нет, на обрядах посвящения людей в жертву не приносили. Не отбивали подвешенной за руки еще живой жертве мясо палками, не кромсали плоть остро заточенными камнями, не заставляли вновь вступающих братьев есть его сырым на глазах умирающих жертв. Такие байки, описывающие некоторые действительно существующие в южных жарких лесах за Марром ритуалы, распространялись намеренно.
   Освит требовал крови, но нигде не содержалось указания, что жертвенная кровь должна быть человеческой. В степях для обряда резали овец, в постоянных поселениях предпочитали свиней. Кровь должна быть теплой, и попадать на тело нового брата ей полагалось прямо из жил жертвы. Никаких посторонних предметов жертвенная кровь касаться не могла.
   Для Юнабьена вырыли небольшую, по пояс, яму, в которой он присел на корточки, сняв старую одежду. Над ямой положили легкую деревянную решетку. Связанной овце перерезали горло острым ножом, и горячая кровь полилась на скорченного голого человека. Стоявшие рядом братья внимательно следили, чтобы Юнабьен ловил ртом капли крови и не отворачивал лица. А другие братья мерно били в металлический кругляш лезвием сабли и нараспев читали длинные стихи из Книги Пармуг. Эта книга, первая из трех, излагающих учение Освита, дала название самому братству.
   Но то была лишь наглядная сторона церемонии. Ритуальные вопросы и ответы, омовение кровью и облачение в новые одежды, пущенная по кругу трубка, набитая листьями растений, чей дым прояснял духовный взор - все это бросающиеся в глаза внешние признаки. А истинная суть посвящения потребовала от Юнабьена познания путей движения своей души, овладения навыками управления таким движением. До сих пор он вспоминал то чувство единения с братьями, ощущение общего настроения спокойствия и защищенности, которое охватило его после выполнения предписанных учением упражнений.
   Эти упражнения, к которым он готовился в течение недели, составляли истинную основу посвящения. А наружный, видимый глазами ритуал лишь сопровождал переход души нового брата в иное состояние.
   Учение Освита описывало пути движение души разумного создания. В отличие от других, божественных, культов, дух Освит не претендовал на сотворение мира, на установление общих правил. Дух позволял всем людям жить согласно собственным убеждениям, требуя от своих сторонников лишь продвижения в умении управлять собственной душой. Впрочем, рядовые члены братства изучали только книгу Пармуг. Какие тайны раскрывал Освит в других книгах учения, о том знали посвященные более высоких степеней.
   Кроме учения бесплотного и невидимого, но могучего духа, существовало само братство. И его существование в обыденном мире требовало удовлетворения земных забот: поиска средств к существованию, поддержки связи с живущими в отдалении братьями, защиты посвященных, распространения учения. От рядовых членов ожидалась посильная помощь братству. Пожертвования - для преуспевших; выполнение несложных заданий - для тех, кто владел лишь надетой на плечи рубахой. Юнабьен передавал письма, собирал новости. Большего от него не просили. Но он знал, что братство не брезгует ни подкупом властителей, ни шантажом, ни убийствами наиболее несговорчивых противников.
   Ко всему этому проводник относился спокойно. Что поделать - все так живут. Степные ханы и шейхи горных поселений были ничем не лучше. И он прощал братству то, в чем сам никогда не стал бы участвовать. Впрочем, для темных дел у братства имелись доверенные люди, Юнабьена же привлекали проповедники, разъясняющие учение и обучающие навыкам управления движением души. Навыки эти он, пребывая подолгу в отдалении от членов братства, терял.
  
   В пещере ожидал покупателей Мисуи, развлекая девчонку-служанку историями из жизни заморского острова Пуану. Пока покупателей не было, госпожа Айла отправилась в гости к Думбуш. Помощник вдовы с недоумением поглядел на приказчика, не понимая, как достаточно разумный молодой человек может проявлять интерес к неряхе-служанке, которая к тому же обязательно донесет о каждом их слове и шаге. Может, именно на это Мисуи и рассчитывал? Но тогда зачем рассказывать столь подробно о жизни далекого острова?
   - Как торговля, Мисуи? - он спросил, чтобы Банлу решила, что их отношения ограничиваются лишь службой одной и той же хозяйке.
   - Здесь не торги на караванных путях, Юнабьен. За день на Красной Горе торговец обслуживает одного-двух покупателей. Один сегодня уже был...
   Мисуи замолчал, и Банлу вскоре огорченно засопела. Отпустить ее могла только госпожа, а между проводником и служанкой как-то сразу установились неприязненные отношения. Впрочем, девчонка выражала свое отношения молча, жестами и взглядами. Помощник вдовы ограничивался тем, что не обращал на нее внимания. Так что служанка вскоре удалилась вглубь пещер, но это ничего не изменило.
   Разговаривать свободно им по-прежнему было нельзя. Банлу из глубин пещеры вполне могла слышать даже негромкий разговор. Сомнений в том, что она постарается подслушать их беседу, у проводника не имелось. Так что он покинул Сурок-Камень и отправился бродить у подножия Красной Горы. Спрашивать Мисуи в присутствии служанки, где живет Чукхунг, он не рискнул, так что пришлось искать самому.
   В поселении все постоянные жители знали друг друга, так что жилище проповедника показал ему первый же встречный, к которому он обратился с вопросом. Юнабьен выбрал одетого в синее с белым мужчину из клана Мукунг, надеясь, что его интерес останется неизвестным Намгиалю. В пещере Чукхунга его встретил привычный уже запах кислого верблюжьего молока. Проповедник дремал на лежанке, накрывшись клетчатым шерстяным одеялом. Мальчишка в необычных войлочных сапогах до середины бедра вопрошающе посмотрел на гостя:
   - Подождешь немного, знаток дорог? Отец скоро проснется, а если его разбудить, он гневаться станет.
   Юнабьен кивнул, глядя на усилия мальчишки отойти подальше от лежанки. Короткими шагами, вихляясь всем телом, сын Чукхунга передвигал повернутые внутрь стопами ноги. В маленькой пещере обстановку составляли только лежанка, висящий на стене ковер, да очаг в углу. Разве что окно было большим, его даже занавесили пологом, чтобы избежать дневной жары. Проводник подумал, что мальчишка, не иначе, спит на одной лежанке с отцом. Жены, судя по всему, Чукхунг не имел.
   Мальчик с больными ногами достал из ниши возле входа вполне приличный деревянный табурет и поставил возле Юнабьена. Проводник караванов сел, раздумывая о том, как переговорить с Чукхунгом без свидетелей. Но мальчик сам побрел к выходу их пещеры, сказав, что отправляется к брату.
   Вскоре проснулся проповедник, сел на лежанке, подобрав под себя ноги. Юнабьен назвал себя и произнес первые слова посвящения:
   - Солнце, пройдя земной путь, дает силу духу пережить ночную тьму. Но чтобы рассеять темноту, памяти о солнце недостаточно.
   Чукхунг отозвался:
   - Дух мудрого силен потому, что знает свои пределы. На что он обопрется, когда некому будет прикрыть ему спину?
   - На память предков, на укрощенную страсть, на пройденный им путь, - ответил помощник вдовы на вопрос проповедника и провел горизонтально средним пальцем правой руки по лбу, от виска к виску, слева направо.
   Требуемые слова были сказаны, и проповедник повторил движение гостя, только левой рукой и в противоположном направлении. Два члена братства опознали друг друга. Можно было начинать разговор.
   - Много наших братьев в поселении? - Юнабьена интересовала помощь, какую сможет оказать ему братство.
   - Двое, кроме меня. Есть еще несколько учеников, вставших на путь учения, но им пока далеко до посвящения. Как ты узнал мое имя?
   Чукхунг оказался именно таким братом по учению, какого и надеялся встретить помощник вдовы. Посвященный, мастер Равновесия, знавший в деталях вторую книгу учения, отбиравший из учеников пригодных, готовящий их к поступлению в братство. Двое других братьев, рядовые посвященные, занимались насущными делами, поддерживали славу братства, собирая для него сведения и выполняя тайные поручения.
   - Я спрошу у них, что им известно о смерти трех пришельцев, выдававших себя за поклонников орлов. Но боюсь, они не откроют мне истины.
   - Как? - неприкрыто изумился Юнабьен, - рядовые посвященные откажут мастеру Равновесия?
   - Ты слышал, возможно, про учение о духе Виста?
   Проводник кивнул. О таком учении в степях знали многие, но в чем заключалась его суть, он не мог сказать. Ему лишь было известно, что многие приемы управления сознанием братство Пармуг почерпнуло оттуда, из культа духа Виста.
   - Вторая книга Освита полностью взята из этого учения. Наши мастера Равновесия почти не отличаются по своим возможностям от их посвященных первой степени. Вторая ступень у них - Проникновение. Мастера этого уровня способны к мысленной связи на расстоянии, интуитивному постижению смысла событий, умеют подчинять себе людей. Есть такие умельцы и в нашем братстве.
   На более высоком уровне, уровне Силы, мастера способны врачевать раны прикосновением рук, умеют нанести разящий удар, не прикасаясь к телу врага. Этот уровень для нашего братства высший.
   - А у них? - нетерпеливо спросил проводник, захваченный открывающимися ему тайнами.
   - У них есть еще уровень Воздействия, когда мастер управляет издалека мыслями другого человека, когда он способен предвидеть будущее. Высшая степень учения о духе Виста - уровень Бесстрастия. Какие способности открываются у достигших высшего уровня, знают только они сами.
   Юнабьен решил для себя, что обязательно поговорит об этом с Нилгири. Тот шел дорогой духа Виста, но помощник вдовы полагал, что он вряд ли поднялся выше уровня Равновесия.
   - Их учение позволяет достичь высшего совершенства, если сравнивать с нашим?
   Чукхунг покачал головой:
   - Если говорить про отдельного человека, то так и есть. Выбравшие дорогу Виста озабочены своей личной судьбой, у них нет общей цели, нет братства. В этом они ни с одним другим учением не смогут соперничать. Как братство, мы сильнее любого их мастера. Я заговорил об этом, чтобы ты мог понять - сила нашего братства не в мастерах, познавших учение Освита, она в преданности рядовых братьев. Братья Аксар и Янгбоч заслуженно пользуются в братстве полным доверием. Полным, Юнабьен! Понимаешь? Они к тому же оба происходят из клана Кериолун.
   Заметив, что проводник последней фразы не понял, проповедник быстро произнес:
   - Тебе это знать ни к чему, эта наша давняя история, - и перевел разговор на других обитателей Красной Горы.
   Здесь проживала и небольшая группа поклонников братьев Гурджи, и сторонницы - больше женщины - Турана, имелось много орзимистов. Но самые влиятельные люди - шейх, его родня, самые уважаемые люди трех кланов - придерживались старинных верований в духов предков. Упоминали в коротких обращениях и степной ветер, что нес влагу, и все стороны света, и светила - дневное и ночное. Между собой не ссорились, чужие убеждения уважали, не позволяя им, однако, повлиять на общий ход жизни. Изредка появлявшихся проповедников, если те вели себя назойливо и шумно, выдворяли прочь.
   - Здесь, у границы, ни одна вера укрепиться и подавить другие не сумеет. Так задумано, - с гордостью сказал Чукхунг и помощник вдовы промолчал в ответ, не стал расспрашивать.
   Но фразу эту для себя запомнил. Его собрат и проповедник не тот человек, чтобы болтать попусту. Но сказать чуть больше, чем положено было знать рядовому посвященному, он мог. Следовало использовать это обстоятельство. Медленно, понемногу, становиться для Чукханга все более близким, все более посвященным. И тогда мастер Равновесия начнет проговариваться чаще.
   А пока они уговорились о дальнейших встречах, которые должны не то чтобы остаться незамеченными для всех - это невозможно - но, по крайней мере, не казаться слишком частыми и не привлекать внимание.
  
   Лишь через два дня Юнабьен получил возможность поговорить открыто с госпожой Айлой и Мисуи. Смуглый приказчик назвал еще два клана, происхождение от которых вели некоторые жители поселения. Первый клан - Сенгди, второй - Кангтега. Как и название клана Кериолуна, эти слова случайно промелькнули в разговоре постоянных жителей поселения. Промелькнули случайно, роль и история их оставались сокрытыми, а задавать вопросы Мисуи, и Юнабьен поостереглись. Но все же было ясно, что принадлежность к этим кланам имеет определенное значение.
   Госпожа Айла, успевшая перезнакомиться со всем женским населением, тоже услыхала кое-что интересное. Старшего сына Зунузога звали Оферед, и он дал начало и поныне существующему клану Тавече. Юнабьен знал, что этот род один из тех, какие могли рассчитывать на вступление своих членов в братство Рыси. Но род - лигнальский, живущий на самом севере степей. Рассказавшая это женщина гордилась своей принадлежностью к нему. Но гордость эта разделялась далеко не всеми. Даже те, кто знал историю Зунузога, почти никогда не придавали значения ни ей, ни своему родству с ним.
   - В степи много родов, годы прославили череду ханов, их советников, вождей. Память кочевников хранит множество историй. Обращайте внимание, когда обычная бесстрастность рассказчика сменится живым чувством - здесь будет таится что-то нам интересное, - закончила разговор госпожа.
   Почти сразу же после этого вернулась Банлу, отпрашивавшаяся у госпожи, чтобы повидаться с матерью. Служанка запыхалась, видать, бежала всю дорогу. Карабкаясь по неприметным ступенькам, девчонка смотрела только на Мисуи. И лишь войдя в пещеру, перевела взгляд на госпожу. Проводник мог поклясться, что лицо ее именно при этом приобрело обычное плаксивое выражение.
   - Госпожа, к нам идут в гости Даватоны!
   Служанка сморщила нос и прижалась к стене, складывая пальцы в узел, оберегающий от неприятностей. Юнабьен ничего не понял, но заметил, как скривилась госпожа. А Мисуи сразу спросил:
   - Тихого человека они с собой взяли? Взяли... Значит, госпожа, они хотят засвидетельствовать тебе свое уважение. Прими их, как других покупателей, и они станут твоими сторонниками.
   - Госпожа, можно я уйду? - попросила служанка со слезами на глазах.
   - Нет. Останься и не криви рожу при виде гостей, - отрезала госпожа Айла.
   В пещеру один за другим входили грязные оборванцы с лицами, замотанными до глаз некогда белыми платками. Двое тащили с собой полуразложившийся труп, суставы которого были замотаны тряпками. Присмотревшись, Юнабьен заметил, что мертвое тело несли на плетеном подобии стула. Сзади женщина с полностью закрытым сеткой лицом несла раму на ножках.
   Госпожа Айла приветствовала новых гостей по мере их появления словами, Юнабьен кланялся, Мусуи пожимал своей левой рукой правую на манер жителей Срединной империи, Банлу приседала, как это делали женщины в далеких западных странах - в общем, все вели себя предельно неестественно. Даватоны установили раму на полу и посадили на нее принесенное с собой мертвое тело. Теперь проводник разглядел, что это - мумия, специально обработанная сохраняющими ткани от тлена составами. У Даватонов культ предков выражался вот в такой прямой форме - на каждое торжественное мероприятие эта семья приносила тело одного из уважаемых предков. Жили они, как краем уха слышал Юнабьен, в пещерах под Сурком-Камнем.
   Обитатели Красной горы относились к ним с нескрываемым презрением, и проводник подумал, что винить их в этом сложно. Достаточно было постоять немного рядом с любым Даватоном, чтобы вся одежда пропиталась непередаваемым смрадом. Сам помощник вдовы мысленно повторял про себя слова, позволяющие снизить чувствительность организма. Можно было только догадываться, каково приходится остальным. Впрочем, скоро необходимость в догадках отпала, так как служанка упала без чувств. Мисуи понес ее вглубь пещеры, а госпожа Айла, воспользовавшись моментом, попросила остаться в пещере только тех, кто способен оплатить покупки.
   Вновь последовали уверения во взаимном почтении, выражений счастья от нового знакомства, пожелания предкам благополучно пребывать во Времени Сновидений; вновь Юнабьен кланялся и протягивал уходящим Даватонам мелкие подарки - глиняные обожженные чашки, деревянные ложки. К счастью, тихого человека, прикосновение руки которого к своей голове, осуществившееся при помощи еще живых членов семьи, помощнику вдовы пришлось с улыбкой принять, унесли. Даватоны, оставшиеся в терпимом количестве четырех человек, с интересом осматривали товары вдовы.
   Теперь представители этой странной семейки, самой древней во владениях Намгиаля, развязали укутывавшие нижнюю часть лица платки. Один из них, быстро купивший масло для светильников и утративший интерес к товарам, протянул Юнабьену плитку табака.
   - Угостись, приезжий из стран густых лесов.
   Отломив кусок и положив его в рот, что потребовало определенного насилия над собой, проводник спросил:
   - Мое имя Юнабьен. Почему ты считаешь, что я из Ресарвы? Я всю жизнь прожил в степи...
   - Я Исюи Даватон. Мы, Даватоны, живем здесь очень давно. Мне достаточно увидеть лицо, чтобы узнать, какого ты племени. А место, где ты появился на свет и живешь, особого значения не имеет. Это Кангтеги вынуждены жить поблизости от пучковолосых, а прочие селятся где придется.
   Поддерживая беседу, Юнабьен внешне безразлично спросил:
   - Что же держит Кангтегов вблизи Марра?
   Исюи сплюнул себе под ноги:
   - Только Кангтеги могут встречаться с пучковолосыми. Всех других те сделают рабами. Вот Кангтеги и держатся поближе к ним, торгуют.
   - А ты по лицу можешь узнать Кангтега?
   Даватон помотал головой, объяснив, что все кланы Зунузога либо лигналы, либо тьюнбаты, а изредка встречаются и люди иных племен. Чтобы войти в клан одного происхождения недостаточно, требуется еще определенный образ мыслей.
   - Никого из Даватонов они не любят. Раньше мы заселяли весь Сурок-Камень, а теперь нас загнали в нижние пещеры. Тот шейх, что был до нынешнего, вообще запретил нашим мужчинам владеть оружием. Несогласных убили. Правда, и шейх вскоре обрел Время Сновидений. Намгиаль ни слова про оружие не говорит, но нашим овцам отводятся самые дальние пастбища, а ...
   Здесь проводник его перебил, пораженный внезапно пришедшей ему в голову мыслью:
   - Так это на ваших пастбищах недавно убили троих степняков в черной одежде?
   Исюи выплюнул жвачку:
   - Пастбища наши, но все наши мужчины в ту ночь находились в жилищах. Шейх нас не обвинял. Мы люди мирные.
   Дальнейший разговор интереса не представлял. Даватон перечислял предков, которых семья носила с собой для участия в празднествах, рассказывал, чем они прославились. Читать и писать в этой семье никто не умел, даже умение такое почиталось колдовским. Когда семейка освободила, наконец, пещеру от своего присутствия, а Банлу с плаксивой рожей взялась за уборку, проводник предпочел уйти в степь.
   Он шел вдоль ручья, раздумывая, может ли он в него окунуться. Вся его одежда пропахла смесью запахов тления, гниения и снадобий, и он дорого бы дал за то, чтобы избавиться от этой вони. Но лезть в ручей Юнабьен не рисковал - вдруг из этого ручья брали воду для приготовления пищи или существовали какие-то табу. Так он и брел в раздумьях, пока его не догнал довольно молодой мужчина в желтых штанах, босой и с ружьем за плечами. На его обнаженном торсе виднелась раскраска - приподнявшийся в седле верблюда воин потрясал копьем.
   - О, я чувствую, твое жилище осквернили своим духом труполюбы. Легких дорог, Юнабьен! Меня прислал Пигаон. Приходи перед закатом к конской площадке на западной стороне горы, есть дело. Один приходи.
   После паузы он добавил:
   - Если хочешь очиститься в воде, я провожу тебя к купальной яме. Проводить?
   Конечно, проводник согласился.
  
   - Насколько я помню, на знамени султана Хюсрепа изображался воин с копьем на верблюде, - ответила госпожа Айла на вопрос проводника.
   Служанка крутилась под ногами, даже не делая вид, что чем-то занята. Впрочем, за время отсутствия Юнабьена женщины избавили пещеру от запахов самой древней семьи поселения.
   - Хюсреп происходил из рода квынык. Когда его род набрал силу, то овладел всей северной Мидией. Хюсреп назвал себя султаном, разгромил соседних лигнальских ханов и подчинил их себе. Он ввел систему икты: раздавал своим сторонникам земли и скот за обязательство выступить на войну под его знаменами и выплату податей. Были в его султанате и мульковые земли - их владельцы не обязаны были служить Хюсрепу. Земли самого султана назывались хасс. Султанат очень быстро развалился после его смерти, но те, кто живет на бывших землях хасс и мульковых до сих пор мечтают объединить всю Мидию под властью одного правителя.
   - Но в южной Мидии никогда не было власти султана, - возразил помощник вдовы.
   В ответ госпожа Айла посоветовала ему обратиться с этим вопросом к Нилгири. Учитель, знавший все о жизни степей, должен суметь ответить и на этот вопрос.
   Ближе к закату Юнабьен отправился на конскую площадку. Его встретил среди пальм вооруженный мужчина с ружьем и сказал, что проводит к Пигаону. Сын шейха наблюдал, как несколько юношей объезжали жеребцов. Оглянувшись на проводника, он коротко приветствовал его и сказал:
   - Ты рано пришел. Еще не все собрались. Сегодня суд - Шинди из Инатху против Лутаркэ. Посиди пока, подожди.
   Помощник вдовы присел рядом с равнодушным мужчиной в синей длинной накидкой на обрубок пальмового ствола и принялся глазеть по сторонам. По одному с разных сторон появлялись мужчины. Большинство - в желтых одеждах, и почти все без оружия. Прошествовал в окружении нескольких сопровождающих Даблам, молча скосивший глаза в сторону Юнабьена и сразу отвернувшийся. Прошел Чанава, задержавший взгляд на соседе помощника вдовы.
   Затем на площадку вышел Тандхи и что-то сказал Пигаону. Тот коротко ответил и Тандхи направился к пальмовому стволу. На Юнабьена он даже не взглянул, как будто его не существовало в природе.
   - Шинди, у тебя есть право выбора обвинителя. Ты выберешь сам, или возложишь выбор на постороннюю силу?
   - Я возложу выбор на постороннего, - спокойным голосом ответил сосед проводника, как раз и оказавшийся одним из участников суда.
   - Тогда назови нам его имя.
   - Я не знаю его имени. Это мужчина, сидящий рядом со мной. Судья, ты согласен с моим выбором?
   - Да будет так, - кивнул Тандхи и ушел.
   На площадку вышел Намгиаль, и Пигаон прогнал юношей с жеребцами. Тандхи вышел на середину вмиг опустевшей площадки.
   - Намгиаль от лица клана Лутаркэ обвинил присутствующего здесь Шинди из клана Инатху в пособничестве неустановленным нами убийцам трех неизвестных человек на наших землях. Установлено, что в ту ночь Шинди был ближайшим из жителей Красной Горы, которые находились поблизости к землям семьи Даватонов. Убийство случилось на этих землях, но люди и скот Даватонов тогда находились в другом месте, и против них нет обвинений.
   - Почему Тандхи судит спор двух кланов? - спросил Юнабьен у спокойно восседающего на бревне Шинди.
   - Это не спор кланов, обвинили только меня. Ты выберешь из другого клана обвинителя и наш спор рассудит Суд Красной Земли. Тандхи не принадлежит к нашим кланам, потому он и выбран судьей.
   - Согласно закону, обвиненный возлагает выбор обвинителя на постороннего человека. Юнабьен, ты должен выбрать одного из представителей Лутаркэ, которые согласны с виновностью Шинди, - возвестил судья.
   На площадку вышли пятеро молодых мужчин, одетых лишь в желтые штаны. Среди них был и недавний посыльный Пигаона, тот, с татуировкой. Краем глаза Юнабьен уловил пристальный взгляд сына шейха. Проводник секунду помедлил. Он знал, что в Мидии суд, в случаях, когда невозможно было доказать вину подтверждающими друг друга свидетельскими показаниями или явными уликами, прибегал к древнему способу установления справедливости. Поединку. Считалось, что победитель прав, а исход поединка определяется высшей силой. Здесь такой суд именовали Судом Красной Земли, в северных степях бытовало другое название.
   Помощник вдовы указал на татуированного молодого мужчину:
   - Он станет обвинителем.
   Проводник не знал, по каким правилам и с использованием какого оружия произойдет поединок, потому любой его выбор оказался бы случайным. А раз так, то почему бы не пойти навстречу желанию Пигаона? Благосклонность сына шейха может оказаться весьма нужной.
   Шинди встал, сбросив накидку, и вышел на середину площадки. Его татуированный соперник разогревал себя воинскими упражнениями. На площадке вновь появился Тандхи, вручивший каждому из соперников по длинному кинжалу.
   - Обвинитель от клана Лутаркэ! Ты настаиваешь на своем обвинении и согласен решить спор Судом Красной Земли? - задал последний вопрос судья.
   - Да!
   - Шинду из клана Инатху! Ты отрицаешь обвинение и согласен на Суд Красной Земли?
   - Отрицаю. Согласен, - холодно промолвил Шинду.
   - Да свершится суд! - провозгласил Тандхи, отходя в сторону.
   Сразу стало ясно, что соперники придерживаются противоположных способов ведения боя. Татуированный, который был немного пониже и худощавее, прыгал взад и вперед, пугая противника ложными выпадами, перебрасывал кинжал из правой руки в левую и обратно. Шинди стоял, чуть согнувшись, и небрежно держал кинжал клинком вниз. На наскоки татуированного он отвечал еле заметным перемещением тяжести тела с одной ноги на другую.
   Когда татуированный заходил ему вбок, Шинди полуотступал на шаг, разворачивая туловище. Но вот он прыгнул вперед, резко выбросив руку с кинжалом. Но противника не достал. Татуированный мгновенно ушел вправо и отскочил. И вновь Шинди стоял, не расходуя сил, выбирая удобный момент. А татуированный прыгал возле него, вспарывая кинжалом воздух. Все ближе к туловищу Шинди проносилось лезвие, но обороняющийся никак не мог выбрать момент для ответного выпада. Несколько раз он закрывался своим кинжалом от удара, и тогда в вечерней тишине коротко звякала сталь.
   Татуированный имел преимущество инициативы, это было ясно даже Юнабьену, который не был знатоком ножевого боя. Но он тратил гораздо больше сил, чем его противник. Что произойдет раньше? Добьется своего настырный соратник Пигаона или же Шинди подловит его на ошибке и закончит бой ударом своего кинжала?
   Бойцы кружили по площадке. Теперь обороняющийся уже не стоял на месте. Он отпрыгивал при атаках татуированного, отмахивался кинжалом, уворачивался от выпадов. Но за все время поединка Шинди лишь трижды атаковал сам, и все его выпады пришлись в пустоту. Юнабьен, вначале посчитавший Шинди более искусным бойцом, теперь склонялся к противоположному мнению.
   Наблюдавшие за поединком мужчины молчали. Ни поддерживающих возгласов, ни оскорбительных выкриков. Даже лица зрителей казались невозмутимыми. Теперь уже Шинди атаковал не меньше, чем его противник. Но если татуированный отскакивал, приседал или уходил от удара в сторону, его противник отбивал атаки лезвием своего кинжала. И вот он отбил удар неудачно. Не прерывая атаки, татуированный полоснул кинжалом по руке Шинди. Тот успел перехватить падающий кинжал левой рукой, но следующей атакой татуированный достал и его левую руку.
   Сухожилия не пострадали, поединщик еще крепко держал оружие, но струящаяся по руке кровь показывала, что скоро его силы иссякнут. Осознавая это лучше кого-либо другого, Шинди решительно пошел в атаку. Уже татуированный теперь уворачивался, закрывался клинком и отступал, выбирая удобный момент. Уже самому неискушенному зрителю становилось ясно, насколько татуированный быстрее. Вот он, увернувшись, скользнул вбок, сделал резкое движение - и на боку Шинди появилась красная полоса.
   Теперь уже Шинди делал ложные движения, раскачивал туловище, пританцовывал, наступая на татуированного. Скорее всего, он поставил весь исход боя в зависимость от одной удачной атаки. И когда татуированный сделал прямой выпад, не стал уклоняться и закрываться, а лишь слегка повернул туловище так, что кинжал соперника лишь скользнул ему по ребрам. Ответным ударом он ткнул татуированного в сердце, но тот отвел удар незащищенной левой рукой. Лезвие разорвало кожу и мышцы, но острие кинжала, отклонившись, пропороло лишь воздух.
   Противники сблизились вплотную, упершись грудью друг в друга. Оба раненные, оба не сумевшие поразить врага решающим ударом и потерявшие равновесие. Но у татуированного оставалось больше сил. Повернув кинжал острием вверх, он ударом снизу вогнал его под челюсть Шинди и оттолкнул того всем телом. Обвиняемый упал на спину, несколько раз дернул ногами и затих.
   Татуированный поднял вверх обе руки и засмеялся, глядя в небо.
   - Поединок закончен. Обвинение справедливо, виновный понес кару, - отчетливо произнес Тандхи.
   Он подошел к проигравшему и вытащил из его горла кинжал. Уже оказывали помощь татуированному, уже тело Шинди заворачивали в ткань и засыпали песком пятна пролитой крови. Юнабьен подивился всеобщему спокойствию. Вот Чанава подошел к Намгиалю и спокойно с ним разговаривает. Мужчины расходятся спокойно, как будто и не погиб на их глазах сосед, которого они знали многие годы. Проводник поднялся с бревна и направился в сторону своей пещеры. На полдороге его ждал Тандхи.
   - Пигаон со своими сторонниками проводит воинские занятия. Они и к поединкам готовятся, и достигли в этом немалого умения. Это он настоял на обвинении, а Намгиаль поддержал его. Хитер шейх, далеко глядит. Его старший сын неплохой военноначальник, это верно. Да и поселением вдали от границ Марра он бы управлял достойно. Но Красная Гора - не простое поселение. Так что не быть Пигаону шейхом. Он этого не знает, а вот тебе неплохо бы об этом подумать.
   Широко улыбнувшись, Тандхи неспешно пошел по тропе. Помощнику вдовы с ним оказалось по дороге, и было бы не очень вежливо молчать.
   - Шейх поддержал обвинение своего сына специально, чтобы тот проявил собственную недальновидность перед всеми?
   - Может быть, и поэтому, - не стал отпираться Тандхи. - Но мне кажется, что следующим шейхом станет третий сын Намгиаля, Намче. Он ближе к отцу по духу. Если ты отправляешься на Серый Обрыв, то встретишь его там. Не гнушайся знакомством.
   - Почему ты рассказываешь мне это? - напрямик спросил проводник.
   - Люди должны помогать друг другу, верно? А ты можешь подсказать Нилгири, что если на Сером Обрыве ему предложит продать повязку Лангтрин, то стоит согласиться с его условиями.
  

Глава 3

Граница без замков

   Возле колодца, образованного водами Красного Ручья, уже поили верблюдов караванщики. Юнабьена здесь приветствовали как старого знакомого. На Нилгири, как и на его людей, поглядывали с интересом. Старший каравана, Пурна, с непроницаемым лицом выслушал Юнабьена и перевел взгляд на Нилгири. Знаток степняков тоже произнес традиционную просьбу о присоединении к каравану, прося от своего имени. Юнабьен добавил, что он готов поручиться за Нилгири, и Пурна проглотил готовые сорваться с языка вопросы.
   Караван к Серому Обрыву шел без задержек, и на его стоянку с Красной Горы пришло всего несколько человек. Пигаон, Думбуш, Даблам, Чукхунг, Тандхи, Антечаи - каждый с сопровождающими. Нилгири не знал, кто из пришедших просто хотел поболтать с караванщиками или узнать торговые новости. Возможно, таких не было. Пигаон пришел, чтобы показать свою значимость и роль старшего сына шейха. Думбуш могла прийти как глава клана, а могла - и как торговка. Но она молчала, а разговаривал с караванщиками один из пришедших с ней мужчин. Вот он что-то отдал одному из караванщиков, получил в ответ небольшой сверток и отошел к главе клана. Либо послание получил, либо посылку. Значит, решил Нилгири, придя сюда, Думбуш руководствовалась явными интересами.
   Даблам сидел под пальмой, вообще не глядя на караванщиков. Но Пурна его заметил и подошел, почтительно здороваясь. Что сказал старик, услышать было невозможно, но возвращающийся Пурна столь старательно не смотрел в сторону Нилгири, что тот явственно почувствовал - речь шла о нем.
   Чукхунг говорил с Юнабьеном и знаток степняков почувствовал, что их двоих объединяют неведомые ему интересы. Пармуг? Братство Рыси? Вряд ли Нилгири рискнет спросить. Его надежнейший агент сейчас казался ему совсем далеким. Собственно говоря, знаток степняков и не рассчитывал на помощь Юнабьена в этом путешествии. Даже наоборот - ему стоило держаться от проводника подальше, чтобы не заронить лишних подозрений в отношении и проводника и ложной вдовы.
   А Чукхунгу, проповеднику какого-то учения о путях движения души, было с Юнабьеном интересно. Вот сейчас они явно обсуждают здесь присутствующих. Что же, те, кто постоянно водит здесь торговые караваны, не могут не знать их обоих. Улыбаются караванщикам, пересмеиваются. Что стоит за появлением здесь Чукхунга: дружба или тайный интерес? Почему-то казалось - и то, и другое.
   Антечаи подошел и в своей обычной манере опускать все несущественные - а иногда и существенные - детали, сказал:
   - Хочешь увидеть на Сером Обрыве то, что навсегда запомнится? Зайди в Ничье Ущелье...
   Нилгири кивнул в ответ. Интересный человек этот Антечаи, хоть иногда трудно постичь ход его мыслей. Ко всему он относился с недоверием и презрением, но при этом его познания в истории иногда просто поражали, а острота его суждений временами подавляла даже знатока степняков. Какой-то определенной позиции среди жителей Красной Горы он не занимал. Рядовой член клана Инатху, искусный в земледелии, отлично угадывающий погоду.
   Тоже - сторонник и действующее лицо тайных обществ? Зачем он пришел? К караванщикам не подходил, лишь умылся в бассейне, да вот сейчас сказал Нилгири несколько слов. Сказал - и отошел в сторону. Может, только для того и пришел, чтобы на глазах свидетелей засвидетельствовать знакомство со случайным купцом из Ресарвы? Вопросы, вопросы... Нилгири понимал, насколько мало он продвинулся в понимании происходящего здесь за эти дни. Что он успел заметить? Что Намгиаль придерживает возвышение старшего сына? Что ни один важный вопрос не обходит внимания Даблама? Что Даватоны совершенно не подчиняются шейху, а другие семьи Сурка-Камня иногда влиятельнее всего клана Мукунг? Что Тандхи из семейства Иолунг лучше его осведомлен о последних событиях в Ресарве? Все эти наблюдения важны, но чтобы постичь их истинный смысл потребуется прожить здесь не один месяц.
   Пурна скомандовал отправку и знаток степняков с удовольствием смотрел, как его люди садятся на верблюдов. Слиться со здешними кочевниками, как Айла и Юнабьен им не под силу, но зато они прекрасно стреляют, выносливы и преданы самому Нилгири и Ресарве. Три верблюда с грузом и четыре охранника - это несколько необычно, но знаток степняков не хотел оставлять на Красной Горе своих людей в одиночестве. Он не забыл того убийства троих встреченных лигналов, по поводу которого во владениях шейха поднялась такая суета. Похоже было, что каждое из тайных обществ, семей и кланов сочло его результатом действия кого-то другого, и втайне принялось выяснять истину.
   Устроенное Пигаоном обвинение и Суд Красной Земли успокоили лишь самых доверчивых. Нилгири понимал, что придет момент - и все заинтересованные силы поймут, что здесь действовали иноземцы. А кто мог привести иноземцев по своему следу? Только он, Нилгири. Так что задерживаться ему на Красной Горе надолго не следовало. Как и его людям.
   Солнце раскаленным пятном просвечивало сквозь легкую дымку. Желтые травяные поля уходили к горизонту. Мерно шагающий верблюд нес его в хвосте каравана, и оглядываясь, Нилгири видел на горизонте Красную Гору. Справа и слева в отдалении следовали его люди на конях. Пурна определил им место в хвосте, значит, и охранять караван от нападения сзади следовало людям Нилгири.
   Ближе к ночи караван спустился в обширную низменность, где даже пожелтевшей травы было немного. Копыта лошадей вязли в песке, и знаток степняков забеспокоился, выдержат ли лошади скорость каравана. На ночлег расположились среди ровной песчаной равнины. Подошедший Юнабьен тихо промолвил:
   - Подойди к Пурне, когда я с ним заговорю, - и пошел себе мимо, как будто не замечая своего мимолетного собеседника.
   Пурна и Юнабьен обсуждали, каким путем выбираться из низменности. Нилгири здешних дорог не знал, и лишь заметил, что предпочтительнее дорога, что легче для коней. У Пурны в караване тоже имелось трое конных, он счел замечание разумным. Знаток степняков отошел вместе с Юнабьеном, и тот, не поворачивая головы, принялся пересказывать указания вдовы:
   - Зунузогом не интересоваться, но если заговорят о нем, на другую тему переходить не следует. Можно проявить вежливый интерес. Некто Лангтрин предложит продать ему повязку. Лучше согласиться. В твой интерес к торговле никто не поверит, потому открыто попроси шейха показать границу с Марром.
   Проводник ушел к Мисуи, вдвоем с которым они сопровождали груз, а знаток степняков присел к костру, разведенному его людьми. Двое из них сейчас кружили где-то в темноте, охраняя стоянку. Спустя некоторое время к костру подошел Пурна.
   - Здесь, в низине, мы обычно нападения не ждем. По пескам лошадь быстро не пойдет. Зато наши костры можно заметить издали. Заметил, Нилгири, что мои люди уже гасят костер?
   - На караванных путях опасно? - удивился знаток степняков.
   - Не проходит и трех лет, чтобы кому-то не захотелось испытать разбойного счастья. Здесь, возле границы. Иногда ведь груз стоит очень дорого.
   Пурна внимательно смотрел на тлеющие угли затаптываемого костра.
   - Хозяева, постоянно посылающие караваны, рано или поздно отыщут обидчиков. У них хватит для этого терпения и верных людей. Только вернуть к жизни погибших никто не в силах. Так что не думай, что наше дело такое выгодное. Кстати: ты знаешь, что обычной торговли на Сером Обрыве не бывает? Либо твой товар берут - весь, либо нет. Так что не удивляйся, если тебе сразу по прибытии предложат показать весь товар. Бывало, что шейх Скаркэ выгонял из своих владений незваных торговцев, едва взглянув на их товары.
   - Меня предупреждали. Намгиаль клялся, что мои товары не останутся без внимания.
   - Тем лучше. Спокойной ночи, торговец.
   Главный караванщик ушел, а Нилгири только и оставалось, что задуматься над его последними словами. Способен ли в этом углу Мидии хоть кто-нибудь видеть в нем обычного торговца? Или же такие встречаются здесь настолько редко, что им удивляются гораздо больше, чем руководителям иноземной разведки? Пожалуй, помощник вдовы был прав - не стоит смущать Скаркэ невероятной историей о желании разбогатеть на приграничной торговле. Лучше сразу признаться - он воспользовался случаем, чтобы собственными глазами увидеть границу с Марром.
   Утром они за несколько часов достигли края низины. Извилистый овраг, заросший жестким кустарником, поднимался среди осыпающихся обрывов и низких скал. Наверху их встретила пожухлая трава и кусты, облепившие все скалы и холмы. Теплый южный ветер после сухой низины казался влажным. Впереди, за полоской зеленых деревьев, виднелся ровный серый обрыв. Однако верблюды шагали и шагали, а расстояние до обрыва, казалось, оставалось все тем же. Только потом знаток сообразил - деревья росли во впадине перед обрывом, так что он возвышался над их вершинами, а не над всей окружающей местностью.
   Приблизившись к деревьям, Нилгири поразился их невероятной толщине. Казалось, внутри ствола можно выдолбить дупло, как пещеру, и жить в нем целой семьей. Под деревьями - а кроме толстых бочкообразных стволов здесь встречались и обычные акации - трава хоть неярко, но зеленела. Навстречу выехал вооруженный всадник и в молчании пронесся вдоль каравана, внимательно разглядывая людей и верблюдов. Пурна дал команду ехавшим по бокам охранникам влиться в караван.
   На дневку остановились не так далеко от обрыва. Сквозь редкие деревья он и за две тысячи шагов производил внушительное впечатление. Пурна собрал людей Юнабьена и Нилгири.
   - Сегодня пойдем по Хребту Змеи. Верблюдов придется вести в поводу. Лошади ваши по горным тропам ходили? Тогда всадники могут остаться в седле.
   Связав верблюдов покороче, караванщики взяли за поводья каждого четвертого верблюда и покинули короткую дневку. Пурна вел их по хорошо утоптанной тропе, которая все круче забирала вверх. Еще не приблизившись к обрыву, они вышли на гребень холма, который, меняя направление, тянулся до самого обрыва. Склоны холма поросли травой, сквозь которую просвечивал все тот же серый камень. Тропа шла по довольно узкому гребню, а беспрерывно налетавшие порывы ветра норовили столкнуть животных и людей вниз.
   За многие годы караваны, проходившие этим путем, вытоптали ровную, и даже достаточно широкую дорогу. Два-три шага в ширину - это много для тех, кому приходилось ходить с караванами по горным тропам. Но привыкшим к равнине степнякам уходящие вниз крутые склоны холма, казались, наверное, настоящей пропастью. Еще раз изогнувшись, холм прильнул к обрыву, который в этом месте понижался. Между обрывом и холмом оставалась отвесная трещина, всего в пять шагов шириной, и сейчас люди шейха Скаркэ на той стороне опускали подъемный мост.
   Копыта простучали по ровным широким доскам и шестеро полуголых молодцов проворно кинулись поворачивать огромное колесо, поднимая мост. Тропа изогнулась между скалами, взлетела вверх - и Нилнири увидел Серый Обрыв, как он есть. Стена невысоких, но достаточно крутых скал зияла отверстиями многочисленных пещер. Узкие трещины разрывали скалы и сверху вниз и наискось. В трещинах со всеми удобствами устроились лианы, оплетая соседние камни цепкими побегами. Расселины между скалами перегораживали стены чуть выше человеческого роста, сложенные из неотесанных камней.
   Стояла полная тишина. Скалы и площадка перед ними безлюдны. Лишь, привязанные к акациям, щипало траву несколько коз. Караван двинулся направо, вдоль обрыва, и через тысячу с половиной шагов свернул в проем между скалами. В нависающих над головами каменных стенах из отверстий пещер за ними внимательно наблюдали несколько человек. В темных проемах можно было разглядеть только их белеющие лица.
   За узким проходом открылась зеленая долина. В небольшое озеро впадал ручей, вся долина заросла пальмами, а между ними виднелись квадраты небольших полей, засаженные какими-то злаками. Вокруг сновали дети, женщины, которые даже не поворачивали головы в сторону каравана. А караван двигался по ровной мощеной дороге, которая привела к небольшой поляне. На поляне стояло несколько степных жилищ - гэров.
   - Нилгири, займешь гэр с зеленым входом, - указал Пурна. - Разложи товар перед входом. Шейх осмотрит его еще до захода солнца.
   Солнечный диск уже цеплялся за скалы западной стороны долины, и знатоку степняков пришлось поспешить. Но очень быстро его оторвали от торговых дел. Когда Нилгири ощутил на своем плече крепкую мужскую руку, он даже подумать не мог, что остановившее его прикосновение принадлежало стоящему за его спиной седому ветхому старцу с редчайшей в степях густой белой бородой. Дед, казалось, высох полностью, и сколько его не режь и не дави, из него не выжмешь и капли жидкости. На иссеченном морщинами лице молодо блестели черные глаза. Прикрывала плечи старца накидка с дыркой для головы, свисавшая до самых колен.
   - Тебя, сынок, должно быть, кличут Нилгири?
   Сделав знак своим людям продолжать разгрузку, знаток степняков отошел в сторонку. На его утвердительный жест, жест обитателя Ресарвы, старичок ответил легкой улыбкой.
   - Мое имя Лангтрин. Меня интересует та повязка, что украшает твою шапку. Могу дать хорошую цену: золото, товары, услуги. Шейх прислушается к моему слову. Быть может, тебя интересует что-то, помимо торговли?
   - Я бы хотел увидеть своими глазами границу с Марром. Столько слышал о ней, и вот я здесь. Это возможно?
   - Для владельца такой повязки - возможно, - хитро прищурился старик. - Серый Обрыв тебя не интересует?
   - Мне говорили, что где-то есть Ничье Ущелье и советовали побывать там. Я даже не представляю, что это такое и чем оно примечательно.
   Старик опустил глаза:
   - Если такова твоя цена, то я смогу ее заплатить. Отдай повязку мне сейчас, и шейх выполнит эти две твои просьбы. Своих людей взять с собой ты не сможешь. Ни на границу, ни в Ничье Ущелье. Согласен?
   Нилгири без сожаления снял повязку и протянул ее Лангтрину. Тот надел ее на голову, поднял глаза к небу.
   - Поспеши, торговец. Солнце уже за скалами. Когда стемнеет, вам нельзя будет покидать гэры. В темноте чужака разорвут сторожевые псы.
   Небо густо налилось предвечерней синевой. Еще отсвечивали красноватым закатным солнцем верхушки скал, когда на поляну стремительно вышел шейх Скаркэ. Низкий, кривоногий - в обтягивающих кожаных штанах это было хорошо заметно - с острым горбатым носом. Серая облегающая куртка шейха не имела украшений. Шейха сопровождали трое здоровых молодцов в коротких халатах и кожаных черных сапогах. На поясе - сабли, за спинами - ружья. Сзади перебирал короткими ножками низкорослый крепыш в расшитом золотом халате, с листом бумаги и пером в руках.
   Шейх быстро пробежал глазами по товарам Пурны. Указал на ряд аккуратных небольших мешков, о чем-то спросил. Пурна поклонился, что-то ответил. Даже не слыша слов, Нилгири догадался - ответ утвердительный. Шейх свистнул, из-за деревьев появилось несколько всадников, и караванщики Пурны быстро рассовали мешки по седельным сумкам всадников.
   Скаркэ вместе с сопровождающими подошли к гэру Юнабьена. Даже такой неопытный торговец, как Нилгири, понял, что помощник вдовы выложил далеко не все свои товары. Ковры, посуда, чай, выложенные в ряд несколько ружей и револьверов. Шейх поглядел на товары. Затем нагнулся, осматривая револьвер. Рядом с ним присел Юнабьен, о чем-то быстро говоря шейху так, что никто больше не слышал их разговора. Скаркэ встал, не говоря ни слова, подошел к Нилгири.
   - Большая честь для меня, мелкого торговца из Ресарвы, представить тебе, владетельный шейх Скаркэ, господин скал и озер на краю пустыни, свои скудные товары. Мое имя Нилгири, а поручитель мой - проводник караванов Юнабьен.
   - Я слышал о тебе, Нилгири, уже давно. Но раньше ты так далеко на юге не появлялся. В мире что-то меняется?
   - Случайность, владетельный шейх. Я гостил у Намгиаля, когда путь на север перекрыла война. У меня как раз появился небольшой груз товаров. И вот я здесь. Не скрою, мною двигало и любопытство. Многие годы я путешествовал по Мидии, но на южной границе не бывал никогда.
   - Насколько мне известно, на северной и западной тоже, - со скучающим видом прервал его шейх.
   - Владетельный шейх хорошо осведомлен, - кротко согласился знаток степняков.
   - До северной границы далеко, а южную, раз уж ты здесь, тебе покажут. Может, тебя интересует и Ничье Ущелье?
   Нилгири подтвердил, что и там он побывал бы с интересом. Шейх притворно вздохнул:
   - Завтра с утра тебе все покажут. Но тебе придется пропустить торг. Если хочешь продать свои товары, можешь уступить их сейчас Чингару, - Скаркэ повернулся к коротышке в расшитом халате.
   Тот выдвинулся вперед и принялся быстро писать на листе бумаги, примостив его на спине одного из слуг.
   - Ткани хороши, возьму по обычной цене... Чая у нас сейчас много, совсем дешево пойдет чай.
   Присев, Чингар с интересом провел пальцем по зубьям пилы.
   - Хорош товар. Это меняю по весу на зеркала.
   Рис, легкие накидки, рубашки из плотной ткани вызвали у него умеренный интерес. Прочее, согласно здешним торговым правилам, он брал бесплатно, предоставляя взамен возможность приобретать товары местных мастеров в обмен на золото, серебро или слоновую кость. Знаток степняков, правда, сомневался, что у него найдется для этого время.
   Пока небо стремительно темнело, люди шейха успели погрузить на повозку и увезти все товары, привезя взамен стопку плотно сложенных вместе, завернутых в ткань плоских кругляшей. Один из кругляшей внесли в гэр. В очаге уже пылал огонь, в котелке булькала похлебка: бараний жир, рис, масло, печень быка. По правую и левую стороны от входа в гэр горели яркие светильники в форме длинной лодки с веслами. Шейх сам снял с кругляша ткань и показал его на вытянутых руках знатоку степняков.
   - Эта наша гордость - большое зеркало. Самый лучший товар на торгах в Ресарве и горных поселениях Мидии. Степняки больших зеркал не покупают, для них мы делаем маленькие. Как тебе товар?
   Нилгири был вынужден признать, что здешние зеркала ничуть не уступали произведенным в Ресарве или Вант-до. Для него это явилось неожиданностью. Впрочем, что он знал о возможностях поселения на Сером Обрыве? Ничего. Была ли здесь металлургия, обработка металла, производили ли здесь посуду, одежду, ковры, выделывали ли кожи? Мог ли Серый Обрыв торговать продовольствием, или вынужден был его завозить? Ранее пограничные поселения знаток степняков рассматривал как пункты тайной торговли с Марром, отказывая им в собственной торговой и производящей роли. Похоже, он ошибался.
   И что досаднее всего - шейх, скорее всего, именно такого отношения он него и ждал. Показывая зеркало, он с легкой усмешкой наблюдал за реакцией торговца из мнящей себя цивилизованной Ресарвы. Для изготовления зеркал требовался не только развитый процесс стекловарения, стеклянный лист требовалось посеребрить. А это, насколько знал Нилгири - дело тонкое, почти недоступное для известного ему развития ремесел Мидии. Шейх навряд ли лгал, утверждая, что зеркала производятся здесь. Это Нилгири легко мог проверить.
   - Отличное зеркало, - одобрил товар знаток степняков.
   Хоть они и находились в гэре торговца, шейх решил торжественно поужинать с новым гостем Серого Обрыва. Это по его приказу принесли посуду, разожгли очаг, бросили в котелок печень черного быка. Слуги поставили блюдо с еще горячими лепешками и удалились. Кроме людей Нилгири и сопровождающих шейха слуг, никого не осталось. Чингар ушел, выдав знатоку степняков за его товары несколько слитков серебра. Слитки имели клеймо государства Вант-до.
   Сидя возле очага, шейх неспешно рассказывал:
   - Наша граница кое-чем отличается от известных тебе границ. Тех, кто живет южнее, мы не видим. Но люди вблизи границы иногда исчезают. Это должно быть тебе известно и вряд ли удивит. Но у нашей границы люди и появляются, - шейх замолчал, искоса посматривая на торговца. - Появляются степняки, которые не могут объяснить, как они здесь очутились. Себя они помнят - но не помнят последние недели своей жизни. Иногда мы встречаем их поодиночке, а иногда - целыми отрядами.
   - Пеших или конных? - поинтересовался Нилгири.
   - Конных, если только их кони не пали накануне. В наших краях попадаются и бесплодные пески, в которых можно заплутать. А у этих людей разум не так уж ясен. Мы даем им провожатых до Красной Горы. Вот ты сможешь объяснить такие случаи?
   Знаток степняков вынужден был признаться, что нет. А шейх рассказывал о встречающихся в приграничной полосе отрядах всадниках на быстрых конях, о видимых со скал дозорными ночных степных кострах, о следах караванов на песке, уходящих на юг, на ту сторону границы.
   - Серый Обрыв хорошо защищен с севера. Три подхода к нашему поселению охраняются, и врага остановит даже малый отряд. На востоке - непроходимые для коней и верблюдов горы. На западе мы держим заставу, завтра сам увидишь. А с юга наше поселение открыто. Множество проходов выводят в Ничье Ущелье. Одна его сторона наша, мы рубим там деревья, собираем хворост, пасем коз и коров. А на другой стороне живут пустынники. Нет, не марры. Они говорят по-нашему, торгуют с нами, и никогда в Ничьем Ущелье не случалось ничего плохого. Только с оружием на их сторону ходить нельзя.
   Странными казались рассказы Скаркэ. Шейх не лгал, но узнать, всю ли правду он говорит, у знатока степняков возможности не имелось. А речь уже зашла о делах прежних, о походах султана Хюсрепа, о родах сыновей Зунузога. Нилгири вежливо поддерживал разговор, не проявляя особого интереса. Он понимал, что шейх его прощупывает. Если разведчик соседней страны внезапно открыто явился на границу, и даже не скрывал к ней своего интереса, то у него должны иметься для этого серьезные основания.
   Вот шейх и прощупывал интерес Нилгири, беспрерывно меняя тему разговора.
   - Поклонники орлов тоже ведут свой род от Зунузога, только не от его сыновей, а от дочери Рикхол. Ты не знал этого, Нилгири?
   - О поклонниках орлов мне известно немного. Они, кажется, тренируют способности своего разума так же, как последователи Виста. А вот чем они еще занимаются, достоверно я не знаю. Но вот имя Зунузога сегодня ты назвал далеко не в первый раз. Теперь уже я начинаю думать, что поблизости происходит нечто, связанное с его родом, - рассудительно промолвил знаток степняков.
   Шейх кивнул:
   - Трое, встретившие тебя возле Красной Горы и неведомо кем убитые, не принадлежали к братству Когтя Орла. Событие необъяснимое. И какую-то роль в этом играла вдова Айла. Или женщина, на нее похожая, - быстро добавил Скаркэ, не давая возможности гостю возразить.
   Нилгири возражать не стал. Сознавшись, что даже догадок по поводу поддельных поклонников орлов он не имеет, он невольно прекратил беседу. Шейх, видимо, остался разговором недоволен, те же чувство испытывал и знаток степняков.
   Печень быка выложили на блюдо, и шейх отрезав от нее маленький кусочек, при полном молчании окружающих положил его в рот. Нилгири подумал, что присутствует при неизвестном обряде, когда остаток печени поместили в глиняный горшок, а остальное содержимое котла разлили по котелкам, предназначенным для каждого присутствующего. Занимался этим сам Скаркэ. Свои действия он не пояснял, проявлять же любопытство знаток степняков счел неуместным.
   Еду принимали в благоговейном молчании. Нилгири не ошибся, вдохновленно-сосредоточенные лица слуг указывали, что они все участвуют в некоем ритуале, суть которого ускользнула от его понимания. Поужинав, шейх легко встал с ковра и слуги немедленно последовали его примеру.
   - Завтра утром тебя проводят к границе. Поедешь один, твои люди тем временем смогут сходить к озеру. Счастливой дороги!
   Выйдя поутру из гэра справить малую нужду, Нилгири обнаружил поджидающего его мужчину. Желтые штаны, выглядывающие из-под серой облегающей куртки, казались здесь неуместными. Подняв глаза, он узнал молодое лицо. Намче, третий сын Намгиаля, знакомый ему по прежним поездкам.
   - Благополучны ли твои начинания, Нилгири? - кланяясь с протянутыми вперед открытыми ладонями, спросил Намче.
   - Хвала степным ветрам и вечному солнцу, мои верблюды чувствуют себя хорошо, а мои люди здоровы, Намче, - традиционно ответил знаток степняков, несколько удивляясь встрече.
   На Сером Обрыве проживало около тысячи человек, так что сын Намгиаля никак не мог оказаться здесь случайно.
   - Властительный шейх Скаркэ попросил меня показать тебе границу. Как только ты будешь готов, мы можем отправляться.
   Вернувшись к знакомому проходу среди скал, они повернули к западу. Двигаясь вдоль обрыва, торговец видел внизу многочисленный пасущийся скот. Дальше к западу обрыв становился ниже, а деревья внизу - реже. Вот они совсем кончились. Небольшая полоса зеленой травы сменилась травой желтой, а ее сменили песчаные наносы вокруг редких кустов. Скалы слева исчезли. Поперек тропы стояла глухая каменная стена с дозорной башней посередине.
   - Лошадей мы оставим здесь, за ними присмотрят.
   У стены возле башни они завели коней под небольшой навес. Утреннего солнца тот навес не ограничивал, а вот от дневного вполне мог прикрыть оставленных в стойлах животных. Кроме их коней, здесь находились еще четыре вполне приличных лошади. Они вошли в проем башни и начали подниматься по винтовой лестнице. Узкие оконца-бойницы бросали скудный свет на ярусы башни, где стояли ружья и лежали ящики - вероятно, с патронами.
   Охранников они встретили на верхнем ярусе. Трое, все с винтовками производства Вант-до, которых никто из соседей Мидии им продавать не имел права. Один из охранников внимательно осматривал горизонт в бинокль западного производства.
   - Спустите нас вниз, - попросил Намче и показал перстень на пальце.
   Охранники повернули расположенный здесь же длинный брус так, чтобы его конец выступал за наружную сторону стены, пропустили через отверстие в брусе веревку, привязали к ее концу камень, опустили. Хитро привязали, таким узлом, который можно развязать сверху, дергая за оставленный наверху свободный конец веревки. К этой веревке присоединили другую, на которой прикрепили корзину. В нее Намче и знаток степняков и залезли. Их начали понемногу опускать, а камень на первой веревке пополз вверх. Когда они достигли земли, камень оказался на вершине башни и там его примотали к брусу ремнем.
   Нилгири сообразил, что стоит им сесть в корзину, сверху сбросят камень и тот собственным весом быстро втянет их наверх. Использование противовеса. Разумно. И может спасти жизнь застигнутым врасплох за стеной разведчикам. Когда Намче обратил внимание знатока степняков на важность такого устройства, в душе Нилгири зародилось подозрение, что все это демонстрируется специально для него. Показывают, как опасна граница, и какую бдительность приходится проявлять жителям Серого Обрыва.
   Но ведь на башне дежурили четверо. Четыре лошади, четыре металлические кружки на столе в предпоследнем ярусе, четыре матраса. Где тогда еще один охранник? Почему-то казалось, он тоже снаружи стены. Но тогда как он туда попал? Еще один ход за стену есть?
   - Посмотри, Нилгири, отсюда, - позвал его сын Намгиаля, взобравшийся на небольшой валун.
   Вслед за ним залез, хоть и с трудом, на камень и знаток степняков, посмотрел на юг. Они отошли от башни на пять сотен шагов, и отсюда ничто не ограничивало обзора. Если с башни был виден горизонт на западе, то с камня, где они находились, просматривалась и прилегающая к скалам с юга пустынная степь. Нилгири внимательно осмотрелся.
   На юг до самого горизонта лежала серо-желтая степь, взор останавливали только несколько пасущихся верблюдов. На юго-запад и запад простиралась настоящая песчаная пустыня с редкими камнями и кустами, она же уходила вдаль на северо-запад. Севернее оконечности обрыва, который уже опустился до высоты в три человеческих роста, а через сотню шагов и вовсе сходил на нет, начиналась уходящая на восток низменность, поросшая травой и деревьями. На северо-запад от оконечности обрыва тянулась совершенно ровная полоса земли, по которой конница марров могла без всякого сопротивления вторгнуться в Мидию. Лишь на горизонте смутно виднелись острые вершины Схаулагира, но до них был не один десяток тысяч шагов.
   Вот такова она, открытая граница с Марром. И ведь шейх не скрывает, что крутятся здесь разные отряду, что уходят следы верблюдов на юг, в Марр. А что ему скрывать? Его людей, даже если он выведет всех, не хватит, чтобы закрыть ровный участок. Шейху, собственно, есть дело лишь до подвластных ему земель. А пески - без надобности. Вот их и показывали сейчас знатоку степняков. Хотел убедиться, что граница без присмотра - так убедись.
   - Намче, а почему случилось так, что провожать меня послали тебя? Неужели я настолько важен, что провожает меня сын шейха? Тогда почему не сын Скаркэ, ведь это его владения?
   - Сегодня в поселении праздник. Вчера на закате закололи черного круторогого быка. Сегодня поутру шейх съест его печень и сердце, затем в присутствии всех споет длинную песню, а потом омоет тело в озере. Все, кто слышит песню и искупается в озере после шейха, получат защиту от дурных влияний на весь следующий год. Это праздник клана Тхозер, а я к нему не принадлежу. Поэтому шейх попросил меня проводить тебя.
   Нилгири припомнил, что печень вчера варили при нем, и он вкушал его отвар. Несомненно, это знак расположения и большая честь. Но не для того ли шейх все это задумал, чтобы не дать ему разобраться в положении дел на Сером Обрыве?
   - Намче, а кто был основателем клана?
   - Тхозер - сын Зунузога. Шейх Тукучу тоже принадлежит к клану.
   - А как определяется день праздника, и в чем его суть?
   Намче замялся. Кто определял дату праздника, он не знал. Кажется, сам шейх. Сутью же праздника было наступление нового года. Следовало признать, что календарь клана Тхозер подозрительно совпадал с календарем западных стран, праздновавших наступление нового года в эти же дни.
   - Если сейчас все празднуют, то как же торговля? - пришла в голову Нилгири здравая мысль.
   Но оказалось, что праздник занимает самое большее час после полного восхода солнца. А потом население с огромным интересом приступает к торговле. Это закупали товары только по указанию шейха - продавали же их совершенно свободно. Любой купец мог приехать лишь с золотом-серебром и купить все, что пожелает. Серый обрыв предлагал кожи, шерсть, масло, сыры, рыбу из озера, финики, сорго, уголь. Из поделок первое место занимали зеркала, потом шли клинки, кожаная одежда, верблюжьи и овечьи одеяла.
   - Ковров здесь не ткут, нет мастериц, - с некоторым удовольствием произнес сын Намгиаля, которому явно хотелось, чтобы Красная Гора хоть в чем-то обставила Серый Обрыв.
   Конечно, мысленно согласился с ним Нилгири, здешнее поселение многолюднее, богаче и во многом опередило другие горные поселки в Мидии. Но изготовление ковров - занятие почти такое же выгодное, как разведение скота на богатых пастбищах. Если, конечно, ты сам продаешь свои ковры. В противном случае большую часть прибыли возьмет торговец, как оно обычно и происходит.
   "Скаркэ перехитрил сам себя. Послав со мной Намче, он лишил меня возможности самому увидеть жизнь поселения, зато Намче, непроизвольно сравнивая все со своим родным поселением, выдаст мне все различия Серого Обрыва и Красной Горы", - удовлетворенно подумал знаток степняков.
   - Кто же уголь-то покупает? - вслух удивился Нилгири, и был неприятно поражен ответом.
   Уголь покупали пустынники. Очень немного приобретали торговцы с Красной Горы, а больше всего его расходовали здешние мастерские. Торговля с пустынниками, полностью тайная, велась самим шейхом. О ней Намче ничего не знал. Он, по матери, принадлежал к другому клану, клану Ламьюра, но позиции этого клана были сильны не в здешних степях, а в горах Хеврару и на севере Срединной империи.
   Солнце поднялось над головами наблюдателей, но за это время ни один всадник не появился на горизонте. Нилгири решил, что дальнейшее наблюдение ни к чему. Хотелось, конечно, просидеть целый день, с восхода до заката, рассматривая степи вокруг. Ведь если Серый Обрыв поддерживает постоянные сношения с Марром, за день это должно в чем-то проявиться. Но не было времени. Его еще ждало Ничье Ущелье, через которое, возможно, и осуществлялись те самые сношения.
   Они залезли в корзину, и падающий камень быстро поднял их наверх. Охранников было уже четверо, и они внимательно наблюдали за горизонтом.
   - Если они что-то заметят, как известят шейха?
   - Голуби. На нижнем этаже клетка с голубями. Всего несколько минут полета, и записку доставят шейху или старшему командиру, - ответил Намче.
   Ничье Ущелье оказалось густо заросшей деревьями долиной. Со стороны Серого Обрыва небольшую полоску ровной земли вдоль ручья ограничивали скалы, с другой - поднимался ровный пологий откос. Сам ручей, всего несколько шагов в ширину, временами почти исчезал под россыпями камней. Там, где он разливался вширь, его перешла бы вброд даже курица. Намче остановился на берегу:
   - Я подожду тебя здесь.
   Нилгири, в глубине души рассчитывавший на какие-то сюрпризы, не удивился.
   - Тебе одному не рекомендуется пересекать ручей, или всем жителям поселения?
   - Запрета нет. Только на той стороны ручья уже не Мидия.
   - Шейх говорил, что это безопасно.
   - Так и есть, - подтвердил сын Намгиаля, не трогаясь с места.
   Пожав плечами, знаток степняков перешагнул ручей и начал подниматься по еле заметной тропинке. Едва сделав несколько шагов, он почувствовал какие-то изменения вокруг. Все так же ползали в траве ящерицы, а вокруг цветущих кустов жужжали осы. Сквозь листву пробивался свет полуденного солнца. Все было, как и несколько мгновений назад, на другом берегу ручья. Иначе чувствовал себя он сам. Вот эта птичка, с зеленой полоской на голове, пестро-серая, что смотрит на него с ветки - разве минуту назад он восхитился бы ее оперением?
   Все его восприятие обострилось, а с души как будто свалился тяжелый груз. И всего-то надо было - перешагнуть ручей! Нилгири не удивился, не предался неожиданному восторгу. Долгие занятия самосовершенствованием приучили его к управлению своим состоянием. Сейчас он мыслит острее? Отлично, самое время обдумать это обстоятельство. Произнося про себя формулы ускоренной концентрации сознания, он упорядочивал дыхание и замедлял шаг, чтобы подольше оставаться в ущелье. Чувства подсказывали ему - наверху, где кончается откос, его ждал другой мир. Неприятный, враждебный, не дающий возможности освободиться от чувства тревоги.
   Позади, в поселении, чувствовались заботы и беспокойства его обитателей. Ничего злого и опасного. Несколько человек подавляли других своей силой, но ведь такое можно почувствовать в любом поселении. Воля эта не была враждебной, никому не угрожала. Но она подавляла любое своеволие, и Нилгири понял - своим минутным чувством свободы он обязан тому, что воля эта не простиралась на эту сторону ущелья.
   Пока он мог так чувствовать, обратил знаток степняков внимание и на другие силы, что сталкивались здесь. С юга ощущалась продуманная, осознанная враждебность к нему, к Нилгири. Не к нему лично, но ко всем людям, что собирались жить по своим законам, соблюдать свои обычаи. Это означало, что и к нему - тоже. И он ощущал, что стоит ему подняться наверх откоса, как эта враждебность ударит по нему, надавит - и тогда прощай, то упоительное ощущение легкости и ясности, что он испытывал сейчас. Да, он ощущал враждебность, но она сейчас текла мимо него. Выше проходила, не пригибая его дух, не касаясь. А в ответ этой силе с востока и с северо-запада давили два других потока. Родственных, но различающихся между собой. Нилгири чувствовал, что они ему не враждебны, но понять их сути не мог.
   Казалось, что он на ничьей земле, где ни одна из сил не имеет преимущества, ни одна даже не затрагивает его. Только особая чувствительность, приобретаемая годами упражнений, позволила ему разобраться в необычных переживаниях. Обычный же человек, попав на эту сторону Ничьего Ущелья, ощущал нечто, в чем не мог разобраться. Наверное, большинство испытывало страх, страх перед свободой. Ибо в этом месте, то ли по прихоти природы, то ли по психологической сути ничейной земли, человек освобождался от обязательств повседневности. А это всегда необычно. Такое состояние вызывает лишь две реакции: бегство или упоение. И нет сомнений, что испытавших упоение на Сером Обрыве сразу выявят - и больше им там свободно не жить.
   Нилгири поднялся по откосу. Ничего не изменилось - те же деревья, уходящие вперед на три сотни шагов, постепенно редея. Та же трава, через полсотни шагов исчезающая. А в его душе словно закрылись внутренние глаза, воспринимавшие все краски и прелесть мира. Тускло стало на душе. Серая пустыня, видимая сквозь деревья, казалась унылой и бесконечной. Там, где росли последние, уже совсем редкие деревья, стоял обычный степной гэр, а возле деревьев паслось несколько коней. Тропинка вела к жилищу, и знаток степняков медленно зашагал по ней.
   Вся его подготовка и опыт прожитых лет сейчас не могли ему подсказать, как себя вести и даже - ответить на простой вопрос: а что ему здесь надо? Но он шел вперед, понимая, что сможет увидеть здесь то, что невозможно узнать вдали от границы и за многие годы. Вблизи гэр выглядел изрядно потрепанным. На флажке над куполом не знак рода, а орнамент. Горизонтальный прямоугольник желтого цвета означал благородство, бессмертие, власть. А две рыбки символизировали бдительность. Обычная в Мидии символика. Шнуровка серого полога - голубая, обозначающая вечность.
   Хозяин гэра, судя по украшениям, собирался жить долго. Знаток степняков не успел подобрать нужные слова, а полог входа распахнулся и навстречу ему вышел хозяин. Роста низкого, в теплом старом халате и войлочных сапогах. Некогда синий халат выцвел. Голову первого увиденного Нилгири жителя Марра покрывала войлочная шапка в виде конуса, скрывая волосы. На лице не было ни бороды, ни усов. Кожа - необычного серо-пепельного цвета, лицо и фигура типичного тьюнбата.
   Остановившись за три шага от недвижно стоявшего хозяина, знаток степняков поздоровался, протягивая руки ладонями вверх и кланяясь. Называя свое имя, он добавил, что проживает в Ресарве. Пустынник ответил на приветствие согласно обычаю, имя же его было Дупта. Нилгири протянул ему плитку табака, но Дупта не отломил кусочек, согласно обычаю, а выхватил всю плитку и проворно сунул в мешочек на поясе.
   - Лазутчик из Ресарвы? Спрашивай, я чужих секретов не скрываю. Еще табак есть?
   Нилгири отдал весь табак, потом несколько серебряных слитков, которые держал при себе на всякий случай. После каждого ответа Дупта просил плату за ответ, и Нилгири уже подумывал, как он будет выглядеть, вернувшись без одежды на Серый Обрыв.
   Но ответы того стоили, хотя проверить их правдивость не имелось возможности. Дупта, как и другие пустынники, жил при границе. Марры его не трогали, а он служил торговым посредником. Указывал места для обмена, передавал записки с описанием товара. Жители Серого Обрыва и марры между собой не встречались. И те, и другие имели дело с пустынниками, а тем, в свою очередь, платили за посредничество. Только одно условие ставили пустынникам марры - не жить оседло. Так что за долгую жизнь Дупта провел при границе не больше пяти лет, а все остальное время он передвигался вдоль границы Марра, ведя обычную кочевую жизнь владельца верблюдов и овец.
   - А как ты думаешь, конечно, подкармливают. В свои поселения пускают, все колодцы для нас открыты. Если засуха, дают зерно для скота. Нас, пустынников, мало, куда им без нас. Их воины не могут видеть свободного человека, сразу стремятся его связать или убить. Такова их природа, не переделать. Нас? Нас они людьми не считают. Мы для них вроде двоюродных братьев - родня.
   - А сами пустынники себя людьми числят?
   - Серебро осталось? Пояс? Давай. Мы, конечно, люди. Жен берем из Мидии, или марры из своих рабынь дают. Живем своими стойбищами, в жизнь марров не мешаемся. Их языка, веры не знаем. Я смотрю, тебе больше дать нечего. Приходи еще, Нилгири, приноси серебро, табак, чай, патроны. Я буду здесь до следующего полнолуния.
   - Скажи, Дупта, а если бы я пришел с оружием и ограбил тебя? Не боишься?
   - Ты бы не дошел до той стороны ущелья, - усмехнулся пустынник, теряя к разговору интерес.
   Возвращаясь, Нилгири оценивал результаты вылазки. Через Серый Обрыв, если верить пустыннику, оружие в Марр не поступало. Иногда продавались патроны для ружей, а больше поступали металлы: цинк, олово, медь. Платили же марры серебром, драгоценными камнями, золотым песком. В обмен на инструменты или снадобья отдавали кожи, шкуры и клинки - кинжалы, сабли. Клинки плохие, но не хуже тех, что производились в самой Мидии. Больше всего поразила Нилгири потребность марра в снадобьях. Те, что требовались для дубления кож или смазывания ран, знаток степняков знал. Названия же других, которые он сохранил в своей тренированной памяти, не говорили ему ничего.
   В общем, точно понял он, проходя по дарующему ясность мыслей склону ущелья, ничего существенно нового пустынник ему не сказал. Все это он знал и раньше. Знал или предполагал. Зато теперь пустынник, а за ним и многие другие, осведомятся о его интересах. Он сообразил, что спрашивать пустынника следовало совсем о другом. Например, о природе тех волевых потоков, что сталкивались здесь. Если воля юга, несомненно, представляла Марр, то кого представляли противоборствующие потоки? Союзников Нилгири? Не те ли это силы, что послали фальшивую вдову поближе к границе?
   Нилгири нашел Намче на том же месте, где и оставил. Сын шейха дождался, пока торговец перешагнул ручей и только потом поднялся, быстро оглядев противоположный склон.
   - Возвращаемся?
   Больше вопросов он не задавал, а в ответ на вопрос знатока степняков, охраняют ли марры или пустынники свою сторону ущелья, только взглянул непонимающе. То ли охрана наличествовала, то ли в ней не было необходимости, Нилгири не понял.
   На поляне люди знатока степняков встретили его со вздохом облегчения.
   - Учитель, караван собирается выйти в обратный путь. Мы сложили все товары и тоже готовы. Торговцы здесь по две ночи не проводят, а Хребет Змеи надо проходить в солнечное время.
   Делать было нечего. Нилгири еще раз убедился, что, показывая ему границу, шейх лишал его возможности присмотреться к поселению. Правда, здесь оставались его люди. Они наблюдали за праздником, за торговлей и по первому слову предоставят ему подробный рассказ. Это хорошо, но уточнить рассказ возможности не будет. Он ехал, как прежде, в конце каравана, глядя по сторонам во все глаза, пока цепочка верблюдов не свернула в проход между скалами. Вот и закончилась разведка, которую предпринял он самолично.
   Удачно? И да, и нет. Что-то он увидел, что-то ему рассказали, кое-что он почувствовал. Кто победил: Нилгири или Скаркэ? Сейчас не ответишь. Уже поздно каяться в ошибках, но пустынника следовало расспрашивать вовсе не о приграничной торговле. Зунузог, его кланы, их отношения к Марру, духовная сила, поддерживающая марров - вот о чем следовало спросить.
   Копыта верблюда простучали по доскам моста, сзади заскрипело колесо. Караван, извиваясь, спускался по гребню холма. Серый Обрыв остался сзади, Пурна уже расставлял охранников для перехода по песчаной низине. Знаток степняков коротко переговорил со своими людьми. Ему описали праздник, но интереснее ему показался рассказ о торговых сделках. Юнабьен вообще не участвовал в торговле, а Мисуи, погрузив часть груза на коня, уехал вместе с шейхом и товаром. Вернулся один, без товара. Остаток его товаров, не торгуясь, забрал Чингар, которому Мисуи показал записку. А потом Мисуи прикупил еще верблюда, потому что отобранные им товары на четырех верблюдах не помещались.
   - Мисуи покупал зеркала, выделанные шкуры антилоп, тонкие кожи, кинжалы с позолотой, украшенные самоцветами. Похоже, все товары предназначены для Ресарвы, - сообщал один из разведчиков, сидя возле вечернего недолговечного костра.
   - Во время праздника жители палили в воздух из ружей, не особо жалея патроны. Я подобрал несколько отстрелянных патронов и осмотрел. Потом пришлось их кинуть, так как за нами, не скрываясь, следили. Учитель, патроны не из Ресарвы, и не из Вант-до. Похоже, их делали в каком-либо местном поселении. Качество плохое. Порох, судя по запаху, обычный, - так второй разведчик доложил о своих наблюдениях.
   Третий рассказал о том, что видел, еще во время пути. Ничего нового его рассказ не содержал. Четвертому повезло больше. Он видел, как прощались Мисуи и Скаркэ, и шейх при этом произнес следующие слова:
   - Узнаешь моего человека по словам "Сталь, выплавленная на негасимом огне, не тупится."
   Весь разговор остался недоступен разведчику, да и ответа Мисуи он не расслышал. Но и услышанного им достаточно: понятно, что вдова устанавливала свои связи. Нилгири знал, что она продавала шейху винтовки. Скорее всего, Юнабьен привез не всю партию, а небольшую часть - на пробу. Остальные Скаркэ купит после торгов с самой вдовой. Возможно, эта сделка свершится в степи, без лишних глаз. И уж во всяком случае - после его отбытия в Ресарву. Чего хочет вдова? Выяснить, каким путем уйдут винтовки в Марр?
   Еще месяц назад он счел бы такие сведения важнейшими. Сегодня это казалось несущественным. Для фальшивой Айлы торговля оружием - прикрытие. Оно оправдывает ее появление на Красной Горе и связи с шейхами. Целей же ее Нилгири, по некоторому размышлению, предпочел не узнавать. Скорее всего, на прямой его вопрос женщина бы не ответила. А если бы ответила? Не стал бы он тогда участником опаснейшего предприятия? Так что удовлетворение своего любопытства Нилгири не устраивало. Ему вообще хотелось как можно быстрее вернуться в Ресарву.
   Они расстались с караваном Пурны на Красном ручье. Вновь к колодцу вышла Думбуш, и сопровождавший ее мужчина получил от одного из караванщиков обернутый в толстые слои ткани сверток в локоть длинной. Вновь с безразличным видом сидел на бревне Даблам, к которому подошел перемолвиться Пурна, а под пальмой, прикрыв глаза, дремал Антечаи, лениво приоткрывший глаз, когда мимо проходил Нилгири.
   Как лучше поступить? Подойти, спросить, откуда мастеру-земледельцу и знатоку грядущей погоды известны перекрещения высших сил над Ничьим Ущельем? Но это станет признанием его способности ощущать такую силу. Промолчать? Но Антечаи все равно узнает, что Нилгири ходил в ущелье. Ходил - и умолчал о том, что узнал. Промолчал, потому что ничего не ощутил - если такое вообще возможно? Или скрывал свою способность воспринимать невидимые силы? Какой путь ни выбери, вызовешь подозрение.
   Оставалось поступать так, как повел бы себя настоящий торговец из Ресарвы.
   - Благодарю тебя за совет, Антечаи. Ты был мудр, ничего не сказав мне о плате за любопытство. Иначе я оставил бы пустыннику всю прибыль от своей торговли. А страху я там натерпелся! Как в пещере, где дуновения ветра звучат голосами духов.
   - Но ты все же вернулся в здравом уме и собственной памяти. Духи оказались к тебе в этот раз благосклонны. Их расположение непостоянно...
   Он встал, опираясь на палку. Не старый еще мужчина, в новой ярко-синей длинной рубахе и широкой повязке на голове, украшенной сложным узором. А лицо - в морщинах, с дряблой кожей, да и движения стариковские. Что-то состарило его преждевременно, подумал знаток степняков.
   - Намче не собирался возвращаться домой?
   - Он ничего мне не говорил. Откуда ты знаешь, что я его видел? - спросил Нилгири, пытаясь придать своему вопросу хоть небольшой оттенок удивления.
   - Ты что, ничего не понял, побывав в Ничьем Ущелье?
   Антечаи спрашивал сварливо, даже раздраженно. Нилгири внезапным проблеском интуиции уловил, что его собеседник отрицательного ответа не допускал.
   - Ты меня принимаешь за кого-то другого, любитель загадок. Я искушен в жизни степных родов, а не в тайных искусствах и древней мудрости. Я не знаю, что за силы властвуют в Ничьем Ущелье, я их только чувствую. Я не понимаю, как ты или кто другой могут отсюда видеть происходящее на Сером Обрыве.
   Антечаи раздраженно передернул плечами:
   - Кто-то мне говорил, что ты следуешь дорогой духа Виста. Обманули, должно быть...
   - Не обманули. Но я прошел малую часть пути. Даже собой я владею недостаточно, а о высших силах созидания лишь слышал краем уха.
   Внимательно посмотрев на него, прежде времени состарившийся мужчина заключил:
   - Не врешь, - и, не прощаясь, побрел к своему верблюду.
   На половине пути их встретил Пигаон. Один. Прекрасный серый конь, украшенная сбруя, кожаная куртка с нашитыми железными кольцами, сабля на боку. Воин, одним словом. Пристроился сбоку к Юнабьену, что-то долго втолковывал ему на ухо. Пигаон явно злился, а по лицу проводника, как обычно, ничего нельзя было прочитать. Трусящий на верблюде сзади Даблам смотрел неодобрительно, а отставший Антечаи ехал, не поднимая головы. Думбуш и сопровождающие ее мужчины переговаривались о чем-то своем.
   Вернувшись, знаток степняков почувствовал - что-то на Красной Горе изменилось. Шейх разговаривал уклончиво, ссылался на дела, потом намекнул, что распря севернее гор Лимичо закончилась. Значит, Нилгири мог отправляться восвояси. Еще до вечера он сумел переговорить с разными людьми, на слова которых по разным причинам мог полагаться. На поверхности событий была лишь размолвка шейха со старшим сыном. На диманги, тайном мужском обществе, Чанава обвинил Пигаона в неправедном обвинении одного из членов клана Инатху. Суд Красной Земли подтвердил обвинение, но упреки Чанавы шли дальше. Он заявил, что Пигаон готовит группу преданных ему воинов не для боев с врагами, а для захвата власти на Красной Горе.
   Тайное мужское общество когда-то представляло собой действительно значимую силу, с решениями которой просто некому было спорить. Но к настоящему времени оно выродилось, вступление в него определялось не воинскими доблестями и не заслугами перед поселением, а поднесенными его главе верблюдами, овцами или слитками серебра. Пигаон высоко стоял в иерархии диманги, выше своего отца. Но Чанава стоял еще выше. Диманги не знала разделения на кланы, потому глава клана Инатху предъявил свои обвинения там - чтобы избежать розни кланов.
   Оправдаться Пигаон не сумел, но и Чанаве не хватило влияния, чтобы диманги решило наказать Пигаона. Произошел раскол, который держался в строгой тайне. Осведомители знатока степняков предполагали, что Намгиаль в ближайшее время отошлет Пигаона за пределы поселения. Такое издавно бытовало в обычаях шейхов и ханов - отослать одного или нескольких сыновей на воспитание, которое иногда затягивалось до глубокой старости, в дружественный или родственный род. Традиционная предусмотрительность позволяла сохранить власть в роду, когда военные неудачи уносили жизни остальных прямых наследников.
   На Красной Горе ожидали возвращения Намче с Серого Обрыва. Назывались имена и других сыновей, что проживали в различных горных поселениях. Говорили и другое: Пигаон сплотил вокруг себя множество сторонников. За ним стояли не только воины клана Лутаркэ, украшавшие свои торсы рисунком с боевого знамени султана Хюсрепа, сын шейха перетянул на свою сторону многие семьи Сурка-Камня. Одни Даватоны, которые не заняли пока ничьей стороны, могли выставить не менее полусотни бойцов. В военной схватке Пигаон вполне мог победить своих врагов.
   Нилгири решил, что стоит назавтра же покинуть поселение. Попасть в самую гущу схватки за власть - изрядная опасность. Но переговорить с Айлой и Юнабьеном было просто необходимо. На всякий случай знаток степняков прихватил с собой серебро и одного из своих людей. Может, вдова продаст ему один из местных ковров. Сделка послужит оправданием его визиту. Хоть каким-то оправданием. Лучше бы, конечно, встретиться как бы случайно - в небольшом поселении это организовать несложно - но времени уже не было.
   В пещере Доцзе уже поужинали. Юнабьен курил трубку, сидя на пороге, служанка чистила котелок. На зов Нилгири вдова вышла из своих покоев.
   - Хороша ли торговля, госпожа Айла? Смогу я купить у тебя ковер местного производства? Покажешь?
   - Благодарю, Нилгири, можешь посмотреть ковер. Твоя поездка прошла успешно? - вдова зажгла факел и вскользь посмотрела на проводника.
   Тот сразу глянул на насторожившуюся служанку и знаток степняков понял, что проводник попытается занять Банлу разговором, чтобы не дать ей подслушивать.
   - Вот этот ковер могу отдать недорого. Сам понесешь?
   - Мой человек ждет внизу. Сколько просишь?...
   Дальше их разговор пошел по накатанной стезе традиционного для торговли спора. Проводник во входном помещении пещеры пока молчал, давая служанке возможность убедиться, что торг идет по всем правилам. Но вот он прикрикнул на служанку, и в глубине пещеры тема разговора немедленно сменилась.
   - Скаркэ - из клана Тхозер. Сыновья Зунузога - Тхозер, Мармук, дочь - Рикхол. От Рикхол пошли поклонники орлов. Скаркэ тебя подозревает. Трое погибших ложных поклонников орлов его очень заботят.
   Вдова быстро ответила, понизив голос:
   - Старший сын Зунузога - Оферед, от него пошел клан Тавече. Братство Рыси составляют выходцы из этого клана. На Красной Горе никого из них нет. Пигаон не принадлежит к наследникам Зунузога, а Намгиаль - по матери - из клана Ламьюра. Клан нездешний, но они тоже наследники Зунузога, он может быть шейхом. Пигаон ничего об этом не знает. С кем ты говорил о наследниках Зунузога?
   - Больше всего мне рассказывал о них шейх, кое-что добавил Намче. Он тоже Ламьюра, - добавил знаток степняков, разом поняв, в какое положение попал Пигаон.
   - Так мы договорились? - громко вопросила вдова.
   Пришлось столь же громко соглашаться, хотя цена так и не была названа. Крикнув своего разведчика, знаток степняков отсыпал наугад серебра вдове, и Айла приняла его, не считая. Раскрасневшаяся Банлу со злобой поглядывала на безмятежно важного Юнабьена, а появившийся в пещере Мисуи успокаивал ее рассказом про купание в озере на Сером Обрыве. Мисуи рисковал. Даже Нилгири знал, что приказчик вдовы не купался в озере после шейха, так как был занят продажей винтовок. Но он, разумеется, промолчит. А вот если Банлу передаст эту историю Намгиалю или Дабламу, те сообразят, что Мисуи солгал. А каждая лишняя ложь порождает подозрение. Это в молодости кажется, что солгать или обмануть - просто. Умудренный годами знаток степняков знал - последствия каждого ложного слова способны тянуться сквозь годы, порождая все новые и новые сложности.
   Ковер унесли, Нилгири присел выпить чашечку чая, а Юнабьен, закурив трубку, принялся рассказывать другую историю, описывая увиденный им на Сером Обрыве обряд.
   - И они ползли по коридору из стоящих людей, совершенно голые. А их приемные матери стонали, как будто на самом деле рожали. Потом их отнесли к жилищам, положили на циновки, обмыли и принялись учить их названиям предметов. "Вот это - ложка. Скажи - ложка. Какой ты умница, мой маленький!" Что было дальше, я не видел.
   Знаток степняков продолжил:
   - А дальше они неделю будут играть с детьми поселка, совершенно голые. Потом им дадут взрослые имена, одежды и эти люди станут полноценными жителями поселения. Это известный обряд, подготавливающий грядущее объединение племен. Юнабьен, из какого поселения были эти люди?
   Проводник помолчал, поглядывая на свою трубку, как будто впервые ее видел. Нилгири, в общем, уже догадывался, что он сейчас услышит.
   - Это найденыши. Те, которые так и не смогли вспомнить, кто они. По виду - тьюнбаты. Их нашли в степи у границы.
   Мисуи тоже подал голос:
   - В прошлом месяце мимо нас от Серого Обрыва прошел караван, в котором почти не было груза. Только найденыши. В караване шли две сотни верблюдов. Намгиаль найденышей к себе не пускает, а шейхи Скаркэ и Тукучу оставляют в своих поселениях всех, кто не помнит родства. Потому-то женщины Красной Горы считают неудачей быть выданными замуж в пограничные поселения. Мужем может оказаться бывший найденыш.
   Банлу при этих словах засопела, а юноша обратился к ней:
   - Или есть еще причины, Банлу?
   Служанка обрадованно забормотала, что в приграничных поселениях почти все входят в тайное братство Шелоб, в котором существует обряд умерщвления жены, родившей больного или уродливого ребенка. Несчастную жену привязывали за руки и за ноги к вбитым в землю колышкам в пустынном месте, слегка присыпали землей и топтали ногами до наступления смерти. Муж неудачницы обязан был участвовать в обряде, а по его окончании ему давали новую жену на замену, от которой он не имел права отказаться. Женщины приграничных поселений - Серого Обрыва и Двух Горбов - старались отравить происходящих из других поселков жен, носящих ребенка, в надежде занять их место.
   В ход шли не только яды и зелья, использовалось также черное колдовство. Повелители ядов в этих поселениях высоко ценились. Ценились, несмотря на то, что обвиненного в колдовстве или отравлении, как правило, закапывали живьем, если не удавалось отыскать подходящего муравейника. Схваченный колдун очень надеялся, что муравейника нужных размеров отыскать не смогут. В ином случае его ожидали нечеловеческие муки.
   Многое в рассказе девчонки казалось обычными бабьими глупостями, но знаток степняков отметил, что поселение Кали-Анд в горах Схаулгира названо не было. Правда, оно и находилось не совсем на границе, его от Марра отделяла горная гряда. Но, насколько он знал, эти горы никогда не считались непроходимыми.
   - А что, женщин с Красной Горы даже в Два Горба замуж отдают? - поинтересовался Нилгири.
   - Только тех отдают, кто по родству к кланам Тхозер или Кангтега относятся. Меня не отдадут, я из Гхатов.
   - И тебя отдадут, если старших в семье или клане прогневаешь, - с ядовитой улыбкой заметила Айла, пристально глядя на Нилгири.
   И он сообразил, принялся прощаться, ведь отъезжать знаток степняков собирался рано поутру. Служанка проговорилась, и по своей глупости этого не заметила. А если еще вдова, не откладывая, даст ей выволочку за неряшливость, девчонка и вовсе забудет, что произнесла названия кланов при постороннем человеке.
  
   Нилгири отъехал рано, тени от скал еще уходили за горизонт. Обогнав семейку Даватонов, бредущих куда-то со своими овцами, Нилгири направил путь своих людей поглубже в степь. Едва марево от согретой восходящим солнцем степи размыло контур Красной Горы, знаток степняков повелел достать винтовки. Но до самой дневки им попадались лишь пасущиеся под охраной пастухов овцы и верблюды. Остановились ненадолго. Кое-что переложили в поклаже, которую вчера собирали наспех. Расседлали и обтерли коней, отпустив их побродить вокруг. Костра не разводили, пищу не готовили.
   Как их нашел Пигаон, знаток степняков разобраться не смог. Впрочем, тот наверняка знал в здешних степях каждую кочку. Он и подвел свой небольшой отряд почти скрытно - их заметили всего за тысячу шагов. Пятеро всадников, словно вынырнув из-под земли, плотной группой приближались к стоянке. Ружья за спиной, на головах - остроконечные меховые шапки. Пигаон издали поднял над головой пустые ладони, демонстрируя мирные намерения. Впрочем, его узнали и так.
   Сын шейха спешился в ста шагах от стоянки, вразвалочку пошел к Нилгири, приминая чахлую траву остроносыми сапогами. Висевшая на боку сабля в деревянных ножнах стучала его по ногам, но он не пытался придержать ее рукой.
   - Мы с тобой еще не попрощались, как полагается, достопочтенный Нилгири. - Пигаон поклонился, протянул вперед открытые ладони. - Хотелось бы поговорить с тобой о разных важных делах.
   Сын шейха сделал приглашающий жест, и знаток степняков проследовал за ним вперед, туда, где южный ветер станет относить их разговор в сторону от свиты Пигаона.
   - Мне передали некоторые слухи, что бродят по поселку. Так вот, поползли бабские разговоры о том, что по праву рождения я не могу наследовать отцу. Я спросил шейха прямо, но он ушел от ответа. Только намекнул, что с некоторых пор моя жизнь в опасности, и он вряд ли сумеет мне помочь. Предложил отправиться в Кали-Анд. Я понимаю, ты далек от тайн нашего поселения. Но скажи, неужели принадлежность к клану Лутаркэ совершенно ничего не значит? Ты знаток степных обычаев...
   Нилгири больше всего интересовало, случайно ли так называемые бабские разговоры достигли ушей сына шейха или то проявились козни Айлы. Но ведь у собеседника не спросишь, да он наверняка и не знает ответа.
   - Степные кланы в наше время считаются по отцу. Но так было не всегда. Еще во времена султаната род матери значил не меньше, и многие принадлежали с полным правом сразу к двум кланам. В степях дальнее родство почти забыто, место кланов заняли племена. В большинстве кочевий вместе живут люди из разных племен. Но в горных поселениях, особенно вдали от торговых троп, клановое родство еще в почете. И кое-где оно считается по матери.
   Пигаон переступил с ноги на ногу, сжал пальцы на эфесе сабли, и промолчал.
   - Клан Лутаркэ, как и другие кланы Красной Горы, появился не так давно. Он не родственный - так назвали тех, кто пришел вместе с самим Лутаркэ и кто потом с ними породнился. Сейчас принадлежность к клану считается по отцу. Но многие женщины помнят и свое происхождение по матери. Ты можешь сказать, какому клану принадлежала твоя мать?
   - Отец привез ее однажды с севера. Я не слышал названия ее рода, только имя хана. Но он давно умер...
   - Шейх, если меня не обманули, по матери принадлежит к клану Ламьюра. Клан этот влиятелен в Лигнале, а здесь важнее то, что члены клана ведут свое происхождение от Зунузога. Слышал такое имя?
   Пигаон слышал. Да и кто из постоянных жителей поселения не слышал? Все слышали, еще с детства. И не придавали этой истории особого значения. Лутаркэ или Инатху были куда популярнее, а родство с ними - ближе и достовернее.
   - Так вот, - продолжил знаток степняков, - судя по всему, Намгиаль - из Ламьюра, а ты - нет. И это может оказаться решающим обстоятельством. Впрочем, не мне судить. Я приграничной жизни не знаю...
   - Пока тебя не было, - упавшим голосом проговорил сын шейха, - некоторые люди расследовали загадочную смерть тех троих, что прикидывались поклонниками орлов. Удалось установить, кто их послал. Это как раз люди из клана Ламьюра, только живут они в Срединной империи. Тогда получается, что в опасности не моя жизнь, а жизнь отца! То-то его взялись охранять Аксар и Янгбоч.
   Здесь уже знаток степняков ничего добавить не мог. Предположение, что кто-то ополчился на всех Ламьюра, казалось ему неверным. А если принять на веру, что кланы Зунузога согласовывали свою деятельность, как предполагала Айла, то такого вовсе быть не могло. Может, Пигаону специально подкинули эту мысль, чтобы спровадить его подальше? Так нет, о том, что его отец из клана Ламьюра он узнал только что, от самого Нилгири.
   Нутром чуял знаток степняков, что на Красной Горе закручивается не рядовая интрига. Он уже понимал, что и сам втянут в нее. Он предпринимал какие-то действия, встречался с разными людьми, выведывал - и не понимал происходящего. А кто-то, знающий больше и видящий дальше, удовлетворенно улыбался, наблюдая за его потугами, довольный тем, что Нилгири - вслепую - играет отведенную ему роль. Понять бы только, что это за роль. Интуиция подсказывала - именно неясность этой роли для окружающих и была условием ее успешности.
   Может, именно поэтому в степях и пещерах так плохо думалось. Лишь на краткий миг в Ничьем Ущелье обострились его способности. И что он понял в тот миг? Что ключ к пограничным делам и самому Марру как раз в кланах Зунузога. Вот оно! Вот почему фальшивая вдова выбрала Красную Гору! Здесь представлены либо все кланы, либо большинство из них. Теперь Нилгири понимал, что не он подсказал Айле место жительства - она, называя свои условия, вынудила его выбрать Красную Гору. Что же, пусть ей сопутствует удача. А он, знаток степняков, озабочен сейчас тем, чтобы живым вернуться в Ресарву.
   - Я не могу тебе ничего посоветовать, Пигаон. Твой отец знает куда больше меня, Даблам, я уверен, тоже. А кто тебе сказал, что те трое посланы сюда из Срединной империи?
   - Тандхи, - коротко проронил сын шейха.
   Знаток степняков кивнул, и подтвердил, что Тандхи обычно хорошо осведомлен о событиях в удаленных местах. Сын шейха теперь держался отчужденно, было видно, что он думает о чем-то своем. На прощанье Пигаон попросил о помощи.
   - Если судьба загонит меня к границам Ресарвы, спрячешь меня?
   - Спрячу.
   - Человек от меня покажет вот этот знак, - на раскрытой ладони собеседника Нилгири увидал выгравированную на серебряном овале фигуру всадника на верблюде, потрясающего копьем.
   Знаток степняков смотрел вслед удаляющимся всадникам, раздумывая о том, чем способно обернуться противостояние Пигаона и кланов Зунузога. На стороне первого - воинская доблесть, преданные сторонники, идея восстановления султаната, имеющая множество сторонников. На стороне кланов - тайные пружины власти, умелое распускание слухов, хорошо подготовленные убийцы. Сила против хитрости. В открытой схватке победит сила. Но разве хитрость позволит довести противоборство до открытой схватки? Нет.
   Пигаон либо умрет, сраженный ядом или стрелой тайного убийцы, либо ему подсунут фальшивого врага, на которого он и потратит все свои силы. Второе - даже скорее. Все же смерть сына шейха в собственном поселении произведет слишком неблагоприятное впечатление. Надо быстрее добраться до Ресарвы, а то вдруг какой степной род навалится на владения Намгиаля, захватывая в рабство всех встречных-поперечных.
   Нилгири скомандовал подъем, и дальше они двигались стремительно, но при этом стараясь держаться низин, где их передвижение было не столь заметным. Ночевки устраивали короткие, костра не разжигали. Их путь лежал в стороне от торговых троп. Несколько раз вдали появлялись небольшие отряды всадников, а на караванном пути они заметили достаточно большой караван из Ресарвы. Караван следовал почти без охраны. Через три дня знаток степняков со своими людьми благополучно достигли границы Ресарвы.
   Как и предполагал руководитель разведки Ресарвы в Мидии, едва он покинул степи и оказался среди привычных густых лесов, умственное и душевное оцепенение отступило. В первое же утро, выспавшись в своем доме после путешествия и совершив омовение, Нилгири проделал ряд упражнений, позволяющий установить связь с высшими силами. Учение Виста не определяло однозначно эти силы. Каждый был волен их называть на свой лад, можно было даже отказывать им в самостоятельном существовании, лишь бы на время выполнения упражнений последователь Виста концентрировал на них внимание. На этот раз, несмотря на восстановившуюся ясность мыслей, у него ничего не получилось. Мешали мелкие повседневные заботы.
   Но сказать, что упражнения прошли даром, Нилгири не мог. Ум, пытающийся, пусть безуспешно, достичь важнейшей цели, попутно просеял все текущие дела и выделил из них важнейшие. Когда знаток степняков вернулся к сообщениям разведчиков, что поступили за время его отсутствия, он точно знал, что должен искать. И он начал искать, читая донесения, опрашивая своих помощников. Нилгири искал любые упоминания о нескольких лигналах, использующих повязки братства Когтя Орла и их первые слова, которые разыскивали бы какую-то женщину на дорогах к Двум Горбам или Кали-Анд.
   Кто ищет, точно зная, что и где искать - тот найдет. Ложных поклонников орлов видели торговцы, возвращавшиеся с Кали-Анд. Охранники каравана поссорились с ними и убили, обобрав трупы и бросив в степи. После, когда караван пришел в Анг-Торе, те охранники отравились кумысом, и несколько из них умерло. Выжившие отныне могли есть только легкую пищу и были больше не в состоянии нести свою службу. А повязка, которую сняли с трупа охранники, бесследно исчезла. В степных стойбищах, рассказывая эту историю, в случившемся винили охранников каравана. Нельзя безнаказанно убивать тех, кто носит на себе опознавательный знак поклонников орлов.
   Видели такую же группу и на пути, что вел к Двум Горбам. Она встречалась многим, чуть не месяц подряд на одном месте. А потом исчезла. Вроде бы, их видели во время краткой остановки в Анг-Торе, и направлялись эти люди на север. Тех же троих, что занимались своим делом на дороге к Серому Обрыву, Нилгири видел собственными глазами. И сообщения о них прочитал лишь для того, чтобы определить степень их точности. Не часто руководителю разведки удается увидеть самому то, о чем докладывают его лазутчики. Сообщения оказались точны, и знаток степняков ощутил гордость за своих людей.
   Донесения лишь подтверждали возникшую еще в степи уверенность - кто-то, из клана Ламьюра или посредством клана, искал ложную вдову Айлу на дорогах к приграничным поселениям. Искал, лишь примерно представляя время ее появления, внешний вид, и совершенно не зная имени, под которым она могла там появиться. Этот кто-то заполучил повязки братства Когтя Орла и снабдил ими своих людей. Снабдил, чтобы защитить от лишнего любопытства и обезопасить. Но не достиг ни того, ни другого.
   Похоже, посланные этим кем-то люди не знали значения повязок. Иначе ее не отдали бы так легко ему, Нилгири. А может, опознав Айлу, как искомую женщину, предводитель дозорной группы пометил отданной повязкой их группу? Тогда к чему были вопросы о волосах? Может те, что искали Айлу, ориентировались на другие признаки? А вопрос о волосах был прикрытием, скрывающим причину поисков и их метод? Разумное предположение, решил знаток степняков и принялся продумывать вытекающие из него последствия.
   Получалось, как ни размышляй, что некто, пославший людей на поиски Айлы, сам не относился к кланам Зунузога. Скорее всего, он даже не знал о них. Иначе зачем было прикидываться поклонником орлов, зная, что братство Когтя Орла убивает проникших в их тайны? Это получается уже не прикрытие чужой личиной, а настоящее самоубийство. Конечно, братство Когтя Орла, как зрелое братство, уже не убивает налево и направо, предпочитая другие методы, но свои тайны охраняет строго. Можно знать о его существовании, знать слова приветствия, знаки, членов братства - и никто тебя не тронет. Но стоит встрять в их дела, сунуть нос в оберегаемые братством тайны - и через несколько дней тебя найдут на рассвете, уже остывшего.
   Шло время, и знаток степняков погрузился в привычные дела. На четвертый после возвращения день, когда он собирался неспешно вкусить вечернюю порцию риса с овощами, полог двери откинула сильная рука. Первая мгновенная реакция - схватиться за висящий на боку кинжал - сменилась другой, едва Нилгири разглядел лицо вошедшего. Он сложил руки перед грудью, нагибаясь в поклоне.
   - Господин первый министр, рад видеть Вас в своем скромном доме. Ваш визит тайный?
   Вопрос был, пожалуй, не совсем к месту. Если Киму появился в его доме без доклада слуг или охраны, значит, он намеренно прошел незамеченным. Для дракона это не так сложно - внушить слуге, тем более, слуге, знающему первого министра в лицо, что в дом никто не проходил, а слуга, невесть почему, внезапно вспомнил о том случае, когда встречал первого министра. Вспомнил - и через несколько минут забыл. Однако же следовало исключить и ту малую возможность, что господин Киму настолько недоволен деяниями Учителя Нилгири, что явился неожиданно исключительно для того, чтобы подчеркнуть свое нерасположение.
   - Визит тайный, - подтвердил господин Киму, - и краткий. Пластина-знак?
   Знаток степняков подошел к шкафчику у стены, открыл высокую дверцу своим ключом. За ней обнаружился целый ряд запертых ящиков. Открыв один из них, он достал пластину с прыгающей крысой и отдал ее первому министру.
   - Нилгири, до особого распоряжения ты теперь не покидаешь пределов Ресарвы. Это первое. Второе - возьми этот камень и носи его непрерывно. - Первый министр протянул кольцо с камнем. Среднего качества темно-зеленый кристалл, небрежная огранка. Скорее всего - демантоид. - Соберешь все донесения, касающиеся Мидии и кланов Зунузога, обдумаешь их, и, сочиняя ежедневный рапорт для меня, сконцентрируешься на этом камне.
   Учитель несколько недоуменно еще раз взглянул на камень в кольце, которое он уже надел на палец.
   - Прошу разъяснений. Это какой-то особый камень?
   - Он замечателен лишь тем, что его принес тебе я, и принес для строго определенной цели, - сухо ответил господин Киму, - никаких особых свойств у него нет. Считай, что твой доклад камню станет известным мне, в какое бы время ты его не сделал. Камню можешь доложить и то, что не рискнешь доверить бумаге и гонцам. А сейчас доложи основные результаты поездки...
   Лишь раз во время доклада встрепенулся первый министр, услышав о знаке Пигаона. Выслушал до конца. Спросил:
   - Мысль о восстановлении султаната может быть популярна в южной Мидии?
   - Вряд ли, - уверенно ответил знаток степняков. - Ее сторонники существовали всегда, но лишь в Анг-Торе, бывшем мульковом владении султана, они пользуются поддержкой населения. В других местах проповедь таких идей может быть пресечена местным ханом.
   Киму неожиданно предложил:
   - Если твои люди обнаружат сторонников восстановления султаната, пусть поддержат их деньгами. Без всяких обязательств. Только пусть поддерживают истинных сторонников, и чтобы путь, откуда пришли деньги, трудно было проследить. Понадобятся средства..., - он указал на камень, который отныне Нилгири должен был носить днем и ночью и оставил фразу недосказанной.
   Первый министр молча и бесшумно вышел, а Учитель сел перед чашкой с рисом, приводя свои мысли в порядок.
  

Глава 4

Шальная пуля

   Спустя неделю после отъезда Нилгири Юнабьен сидел на верблюде, осматривая освещенную утренним солнцем степь. Его роль в сегодняшней встрече была до обидного ничтожна. Обнаружив шейха Скаркэ с сопровождающими, он должен был, если не заметит посторонних, дать знак вдове, что укрывалась в небольшой ложбинке неподалеку. И вдова с Мисуи поднимут верблюдов и поведут их в другую низину, куда проводник отправит шейха. А сам Юнабьен останется на страже.
   Конечно, в поселении служанка немедленно подымет шум, обнаружив исчезновение вдовы. Проводник уже успел привыкнуть, что вздорная девчонка глядела за госпожой Айлой за все глаза. Едва та отлучалась из пещеры, Банлу либо пыталась проследить за ней, либо бежала докладывать. Разумеется, бегала она не к шейху. Чаще объектом ее словоизлияний становилась Шамхо из клана Лутаркэ, которая приходилась служанке дальней родственницей. Иногда это была Санга из Инатху, с трудом передвигающаяся старуха, которую всегда можно было застать в ее пещере.
   Но самым странным оказалось то, что иногда мерзкая девчонка даже не уходила на Красную Гору, а разыскивала на Сурке-Камне Жунгду из семьи Иолунг. А Жунгда был ей ни с какого края не родственник. Тихий молодой человек, чуть постарше Мисуи. В его повадках проглядывало что-то стариковское. Он не улыбнулся ни разу за все те случаи, что проводник с ним встречался. Госпожа Айла, когда Юнабьен сообщил ей о встречах служанки с Жунгдой, коротко заметила:
   - Здесь столько тайных братств, что им уже не хватает соглядатаев на всех. Надеюсь, что Банлу получает от всех них соответствующую плату. Может, и мы ей приплатим за услуги?
   И увидев, как дрогнули губы проводника, добавила:
   - Не сейчас, попозже. Лазутчика, что работает на нескольких хозяев, всегда можно перекупить.
   Отправляясь на встречу с шейхом Серого Обрыва, вдова должна была отправить служанку к Санге, обсудить эскиз рисунка для ковра, что собиралась заказать госпожа для своей пещеры. Вернувшись, Банлу побежит искать вдову. И очень быстро обнаружит, что госпожа Айла с Мисуи на трех верблюдах отправились в степь. Так что присмотреть за встречей, охраняя ее от нежелательных свидетелей, стоило.
   Шейх со своими людьми появился в назначенное время. Оглядевшись по сторонам, Юнабьен снял шапку, подавая знак вдове, и держал ее в руке, пока посланец от шейха не подскакал к нему. Надев шапку, проводник указал ему направление. Вскоре всадники скрылись в пожелтелой траве, а через некоторое время над степью загремели выстрелы. Шейх опробовал товар.
   Иллюзий по поводу сохранения тайны не питал никто. Пусть даже Банлу и ее хозяева прозевают эту сделку, все равно кто-то да заметит их выезд в степь и сделает правильные выводы. В крайнем случае, сообщат с Серого Обрыва. И Намгиаль, и поклонники орлов, и еще Освит знает кто, разузнают, что вдова ведет дела со Скаркэ. Быстро, пусть и не с первого раза, догадаются и о том, что вдова торгует оружием. Ну и пусть. Собственно, госпожа Айла, Мисуи, и он сам прибыли сюда не за тем, чтобы наживаться на запрещенной Ресарвой торговле. Сделки свои они покрывали тайной лишь для того, чтобы тот же Скаркэ принял их за серьезных торговцев.
   В степях запреты Ресарвы и Вант-До никто не соблюдал. Сильные ханы еще могли запретить торговлю винтовками на своих землях, да и то - в обмен на определенные услуги со стороны соседних государств. Те же ханы, что послабее, и сами не прочь были подзаработать на запрещенной торговле. А вот приграничные шейхи, через которых шла торговля, те за соблюдением запрета следили строго. А куда им деться? Живут они оседло и с соседями нужно ладить. Так что хоть и попадали иногда в Мидию новые винтовки, но не столь и часто. Да и стоили они дорого.
   Выстрелы стихли. Юнабьен несколько напрягся. Шейх, насколько он знал, своего слова не нарушал. Но это - в отношении соседей. Кто знает, не поддастся ли он соблазну убить вдову и Мисуи - а за ними и Юнабьена - и скрыться с захваченным товаром. Сделка проводится в глубокой тайне, свидетелей нет. А кто для него пришлая вдова, знакомый, но безродный проводник, и юноша неведомого племени из соседнего поселения? В степях чужак - враг, и убить его - не преступление.
   Надежда была на то, что шейх рассудит: выгода от возможных последующих сделок выше, чем от разового грабежа. Госпожа Айла намеревалась предложить шейху наладить постоянную торговлю. Юнабьен будет закупать товар в Ресарве и привозить его на Красную Гору, а Мисуи - отвозить его на Серый Обрыв и там продавать. Таким образом, Юнабьен будет известен один конец цепочки, Мисуи - другой, а всей полнотой знаний станет обладать лишь безвылазно сидящая на Красной Горе вдова. Рискует при такой расстановке лишь Юнабьен, который сам родом из Ресарвы и имеет там нужные связи.
   Его могут схватить при пересечении границы и при покупке оружия. Стало быть, и доля его в прибылях должна быть значительной. Вдова говорила о третьей части, но следовало выслушать и Скаркэ. Он - покупатель, и без него вся затея теряет смысл. А кроме того, следовало выяснить, согласится ли шейх на участие Мисуи, которого ни он сам, ни вдова, ни Юнабьен не слишком хорошо знали. То есть госпожа Айла что-то знала, иначе бы не приблизила его к себе так сразу, но проводнику она ничего не рассказывала.
   Но вот шейх с сопровождающими вынырнули из невидимой Юнабьену низины и повернули в сторону дома. Вслед за ними показались неспешно шагающие верблюды госпожи Айлы. Вот она сама, вот Мисуи. Все в порядке. Проводник тронул верблюда, направляя его в сторону торговой тропы. Как в одиночестве он уехал с Красной Горы, так же в одиночестве и вернется. Сейчас помощник вдовы направлялся на Красный Ручей. Когда солнце преодолело верхнюю точку своего пути и тихо покатилось к западному горизонту, он уже сидел у колодца под пальмами, ожидая Чукхунга.
   Проповедник неуклюже слез с лошади, обмотал поводья вокруг ствола. Сел рядом, отер пот со лба.
   - Банлу бегала по поселку, искала, - проговорил он в пространство.
   - Меня искала? - удивился вполне искренне проводник.
   О его взаимной неприязни со служанкой знали даже те, кому до этого и дела никакого не было. Но Чукхунг отрицательно покачал головой. Служанка, само собой, искала вдову Айлу. А когда вдова вернулась, то обнаружила, что за пустыми поисками девчонка забросила обед. Ну, и устроила ей выволочку.
   - Намгиаль что, потолковей девицу послать не мог? - спросил неведомо кого Юнабьен.
   - При всей бестолковости в женских делах эта девчонка глазаста и память у нее хорошая, - заметил проповедник.
   Внезапно меняя тему разговора, он спросил:
   - Помнишь знаки мастеров братства?
   Это помощник вдовы помнил. Мастера Равновесия носили с собой золотой значок в виде раскрытой книги. Проникшие-в-суть на простой веревочке носили на шее серебряную черепаху. Высшие братья носили на поясе, открыто, маленький железный молоточек. Был еще один знак, знак доверенных братьев. В сложном орнаменте, вырезанном на деревянном шестиугольнике, чередовались книга, черепаха и молоток. Рядовой посвященный обязался повиноваться обладателю любого из этих знаков.
   Отдышавшись, Чукхунг предупредил:
   - Наши братья сейчас заняты охраной шейха. Возможно, они обратятся к тебе и спросят о чем-нибудь. Или попросят об услуге. Имена их ты знаешь, знак - помнишь.
   - Шейху грозит опасность? - удивился проводник, - мне кажется, его сын вполне способен обеспечить охрану.
   - Пигаон? Способен. Но ему-то как раз не доверят. Решает ведь не отец. Они с Пигаоном по матери - из разных кланов. А с кланом его отца последнее время не совсем понятные вещи происходят. Так что высшие братья поручили охрану шейха нам. И тебе тоже, хоть ты новичок здесь и всего лишь рядовой посвященный. Так что будь готов. Но об этом тебе Аксар или Янгбоч сами расскажут. А мы сейчас, как и договаривались, разберем в книге Пармуг историю о ложной памяти...
   И на ближайший час проводник полностью погрузился в заковыристые дебри учения своего братства. Чукхунг объяснял все так, что разъяснение порождало еще больше вопросов. Вроде бы Юнабьен что-то узнавал, но новое знание лишь указывало на то, насколько поверхностно он понимал окружающий мир. Но зато проповедник приводил простые и понятные жизненные примеры, упоминая широко известных героев прошлого или общих знакомых с Красной Горы. Когда речь зашла о Даватонах, Чукхунг не проявил всеобщей брезгливости.
   - Древняя семья, они жили здесь до Зунузога, до марров, до Лутаркэ. И все помнят. Их мумии - это еще и указатели памяти. Попроси показать любую из них - и тут же прибежит Даватон, который все об этом предке помнит. И о предке, и о его времени. Я к ним иногда захожу. Они, вообще-то, гостеприимны, если сумеешь долго их запахи выдерживать...
   Вернувшись в пещеру Доцзе, которую он так и не смог почувствовать своим домом, проводник с облегчением обнаружил, что мерзкая девчонка отсутствует. Госпожа Айла отослала ее вместе с Мисуи к Дабламу, купить немного нгати.
   - Госпожа Айла, нельзя ли попросить шейха прислать нам другую служанку? Я с ней в одной пещере даже спать спокойно не могу.
   - А ты представь, Юнабьен, сколько раз Банлу обращалась с той же просьбой к Намгиалю. И ее родственники об этом просили. Ей в твоем присутствии тоже плохо приходится. Думаешь, ей шейх отказал? Ему ведь все равно.
   - Тогда кто?
   - Хотелось бы знать... Общаясь с местными женщинами, я уже прояснила местные родственные связи. Но беда в том, что принадлежность к клану по крови еще не означает принадлежности к братству, которое основано на членах клана. Та же Банлу из клана Гхат, но я никогда не слышала, чтобы этот клан проявил себя в Мидии или Лигнале. Зато выходцы из этого клана попадались в ордене Странствующих, далеко на западе. Клан Ламьюра, к которому относится шейх, влиятелен в Срединной империи и Хеврару. Даблам - из Кангтега, и он наиболее влиятелен на Красной Горе. Но даже над ним есть старшие здесь, и кто они - пока не знаю.
   Вдова остановилась, внимательно поглядев на завороженно слушающего ее проводника. Перейдя к земным делам, она сообщила, что сделка со Скаркэ прошла успешно. Тот согласился на все предложения вдовы и о цене тоже договорились без затруднений. Только шейх попросил ближайшие три недели товар не привозить. Юнабьен понимающе кивнул, услыхав это. Ясно было, что шейх выделил время для проверки. Какой только проверки? За три недели его люди могли добраться до Ресарвы и навести справки. За это же время можно было отыскать род, из которого произошла Айла. Но только отыскать. Назад ответ уже не поспевал.
   - Шейх надеется все проверить так быстро, или он сразу поверил?
   - Если пользоваться мысленной связью, а проверять помогут все кланы Зунузога, то трех недель вполне достаточно. Мой род уже ищут в степях. Но о проверке можно не беспокоиться, - сказала вдова с уверенностью.
   Юнабьен не на шутку встревожился. Мысленная связь, доступная, по всеобщему убеждению, высшим братьям Пармуга, имела некоторые побочные свойства. Кто мог ей владеть, тот мог и читать чужие мысли. Пусть вдова этого не боится, зато он такой возможности опасался. Если его раскроют, не спасет ни братство, ни былая служба братству Рыси.
   - Скаркэ способен передавать вдаль мысли? Но тогда он может и читать мысли других людей? Ему и проверка не нужна...
   Глядя на него, госпожа Айла рассмеялась:
   - Не пугайся! Прочесть чужие мысли без согласия почти невозможно. Да и получается это лишь с людьми слабыми и ограниченными. Ты не такой. А шейх Серого Обрыва, как и Намгиаль, мысленной связью не владеет. Это редкое и сложное искусство, которому учатся многие годы, и власть - серьезнейшая тому помеха. Но кто-то здесь это наверняка умеет.
   - Простите, госпожа, за вопрос. Чем мы все - Вы, я, Мисуи, Нилгири - здесь занимаемся? Торговлей? Разведкой? Или выяснением родословной потомков Зунузога?
   Юнабьен опустил глаза. Вопрос, который он кому другому задал бы уже на второй день пребывания в поселении, необходимо было разрешить. Он и так сдерживался, сколько мог. Но после сегодняшнего разговора стало более чем ясно: торговля - лишь прикрытие. Вдова даже не пыталась делать перед ним вид, что ее интересует полученная прибыль.
   - Не знаю насчет Нилгири, а мы трое намерены сохранить собственные жизни. Для этого потребуется узнать, как организованы кланы Зунузога, кто соединяет их в одно целое, кто хранит традиции. Только узнать. После с ними рассчитаются без нашего участия. Мы уже влезли в их дела настолько, что нас не оставят без внимания. Вопрос в том, кто кого быстрее раскроет. Это не разведка - это война.
   Госпожа Айла стояла спокойно, опираясь левой рукой на стену пещеры. Левая нога выставлена вперед, тяжесть тела распределена равномерно, плечи слегка согнуты. Юнабьену пришла в голову мысль, что из такого положения вдова легко может нанести ему удар, от которого он не сумеет закрыться. Почему такая мысль появилась, объяснить он не мог. Но что-то ему подсказывало - возникни такая необходимость, госпожа Айла смогла бы выйти на Суд Красной Земли против любого поединщика.
   Вернулись служанка и приказчик. Заметив смурного проводника, девчонка решила, что вдова дала тому нагоняй. И пришла в прекрасное расположение духа. Что-то напевая, она принялась сортировать купленные плоды. Быстро сортировала, даже не поднимая глаз. А если бы подняла, то смогла увидеть, как переглядываются госпожа Айла, Мисуи и захваченный общей веселостью Юнабьен. На минуту ему стало смешно. Пусть война, пусть оплошность любого из них обернется для них смертью - сейчас приставленная к ним шпионка вела себя, как ребенок. И это почему-то вызвало у вдовы и приказчика взрыв сдерживаемого хохота.
   Проводнику было совсем не так смешно, но, глядя на тщательно сдерживаемый госпожой смех, он отвернулся к стене, чтобы не сдерживать непроизвольно растянувшую губы усмешку. А когда повернулся, заметил, что вдова машет ему рукой, указывая на выход из пещеры. Все понятно. Госпожа Айла просила его выйти, чтобы попробовать воспользоваться хорошим настроением служанки. Когда девчонка становилась словоохотливой, она могла сболтнуть по недомыслию что-нибудь интересное.
   Спустившись со скалы, помощник вдовы отошел, чтобы из пещеры его не было видно. Задумался на минуту, куда идти. Но вслед за ним со скалы спустился приказчик и подошел к нему.
   - Госпожа сказала служанке, что отправила тебя к Даватонам, оттого ты и скис. Ты бы и на самом деле сходил, поговорил осторожненько. Они историю сыновей Зунузога должны хорошо помнить.
   Юнабьен покачал головой:
   - Я от их запаха сознание потеряю, не дослушав ответа на первый же вопрос. А про сыновей прямо сразу спрашивать нельзя, сперва их историю выслушать придется. Я все хотел тебя спросить, как ты с этой мерзкой девкой разговариваешь? Интересно тебе?
   - Я отношусь к ней, как к сопернику по игре. Она обо мне что-то выведывает, я - о ее родне. Кто кого переиграет. Только она думает, что играет только она, а я знаю, что мы оба играем. У меня преимущество.
   - На что тебе ее родня? - не понял помощник вдовы.
   - Она из клана Гхат. Клан основан Путмори, а Путмори - прямой наследник Мармука, пятого сына Зунузога. У моих предков давние счеты с кланами Зунузога, но в одиночку им противостоять невозможно. Теперь нас трое - на Красной Горе, а за пределами Мидии у нас есть сильные союзники. Кланы сильны своей тайной, а здешние болтливые языки ее рано или поздно раскроют.
   - А если раньше раскроют нас? Мы же не можем открыто проявлять любопытство, а ждать обмолвок можно годами.
   Потому я и советую - подружись с Даватонами. Траву хасаши знаешь? Они любят ее покурить, и им Намгиаль это позволяет. Кстати, покуришь - и их запахи тебя волновать перестанут.
   Трава хасаши находилась под запретом почти во всех кочевьях и поселениях Мидии. На перекрестках торговых дорог, где нажива отодвигала в сторону правила и традиции, запрет не действовал. Открыто незнакомцу хасаши не продадут, и курильню не покажут. Но именно незнакомцу. Юнабьен знал множество людей в Анг-Торе, которые, не моргнув глазом, продали бы ему любое количество травы. Но таких людей на Красной Горе он не знал. Попросить у Чукхунга?
   В обрядах братства Пармуг хасаши использовалась. Но очень понемногу, в строго определенных случаях. Возможно, проповедник имел ее запасы. Но такая просьба наверняка вызовет подозрения. Нет, не годится.
   - Где же я траву-то возьму? - вопросил сожалеюще Юнабьен.
   - Для начала - у тех же Даватонов. А потом придется съездить, купить. Найдешь, где?
   Проводник машинально кивнул, поворачиваясь в сторону входа в нижние пещеры. Вход был виден издалека. По большой вытоптанной площадке бродил баран, временами останавливаясь, и неподвижно застывая в задумчивости. У входа несколько женщин держали на руках мумию предка. Наверное, погулять вынесли. Запах логова Даватонов ощущался уже за полсотни шагов.
   Перед входом помощник вдовы замешкался. Уж больно страшно было нырять в вонючую дыру под скалой на глазах внимательно наблюдающих за ним женщин. Из отверстия вышел старик, которого Юнабьен принял за очередную мумию, но тот передвигался без посторонней помощи. В отличие от молчащих женщин, старик немедленно заинтересовался, кого проводник желает видеть. Пришлось назвать единственное известное ему имя - Исюи.
   Старик послал в подземелья одну из женщин, но Исюи там не оказалось, он сегодня ночевал на пастбище. Тогда помощник вдовы спросил у старика, не купят ли Даватоны у него хасаши. Старик послал ту же женщину в подземелье, и оттуда выбрался худой мужчина среднего возраста с полностью обритой головой. Его глаза никак не могли сфокусироваться на лице проводника, но говорил он быстро. Солакир сразу повел разговор, как опытный торговец. Предложение его не удивило. Даватоны держались кучно, и если посылали куда торговый караван, то брали в него жен, детей, тихих предков - получалось, что на одного верблюда с грузом приходилось два верблюда с родней торговца.
   Так что торговлю семейка из подземелья не жаловала, давая свои заказы торговцам из клана Мукунг. Те ездили в Анг-Торе каждые несколько дней. Но не все из них соглашались иметь дело с Даватонами.
   - Сам куришь? - спросил Солакир, беспрестанно шевеля губами, как будто пытаясь что-то с них стряхнуть.
   - В особых случаях, - уклончиво ответил Юнабьен.
   - Отличишь хорошую траву от смеси?
   - Я знаю людей, которые меня не обманут.
   Солакир покачал головой и шумно почесал лопатку:
   - Если скажешь, что берешь товар для нас, любой обманет.
   Договорились быстро. Несмотря на необычный вид и странности поведения, Солакир соображал здраво. Даже единственная поездка Юнабьена за товаром для Даватонов давала семье преимущество при дальнейших сделках с торговцами Мукунга. Облегченно вздохнув, Юнабьен повернул назад. Сегодня для того, чтобы не лезть в пещеру с мумиями, нашлось серьезное основание. А завтра он поедет в Анг-Торе, и всю дорогу его ноздри будут обонять только запах верблюда и степных трав.
   Стоило проводнику вернуться в пещеру Доцзе, Банлу демонстративно убежала в свою каморку, выразительно шмыгнув носом. Госпожа Айла при свете лучины писала какой-то список.
   - Был у Даватонов?
   - Был перед входом в подземелье, завтра поеду в Анг-Торе за товаром, - рукой помощник вдовы сделал жест, изображающий курение и закатил глаза кверху.
   - Возьми второго верблюда, купишь некоторые мелочи. Я тебе дам список. А вот этот список запомни. - Госпожа протянула Юнабьену два листка.
   На одном было написано: "Зайди к Пигаону, спроси, не хочет ли он позвать своих единомышленников. Покажешь ему знамя Хюсрепа и скажешь, что против него что-то затевается. Сошлись на меня, я что-то слышала мельком от Даблама. Вроде, яд. Пусть его единомышленники из Анг-Торе вернутся с тобой, а лучше - еще до тебя". На другом красовался воин на верблюде, поднявший вверх копье. Юнабьен протянул первый листок назад.
   - Я запомнил, госпожа, - произнес он и отправился искать Пигаона.
   Красная Гора погружалась в сон. Последние лучи закатного солнца еще освещали вершину горы, казавшейся зловещим багровым пятном на фоне темно-синего безоблачного неба. За проводником увязалось несколько брехливых собак, держащихся за пределами досягаемости хлыста. Возле подножия его окликнули:
   - По какому делу ты бродишь здесь, на ночь глядя? - не снимая с плеча ружья, из -за ствола пальмы выступил молодой мужчина.
   - Хотел видеть Пигаона. Лучше - сегодня.
   - Постой здесь, - приказал дозорный и несколько раз особым образом свистнул.
   Не прошло и нескольких минут, как брехливые собаки успокоились и исчезли в сгустившихся сумерках. Подошли еще трое мужчин, дозорный передал им просьбу Юнабьена, и один из сторонников сына шейха предложил ему проследовать за ним.
   - Юнабьен. В час ночной. Что случилось, проводник караванов? - Пигаон, остановившийся на эту ночь в одной из необитаемых пещер, тер лицо руками.
   Он, по-видимому, уже заснул, и сейчас с трудом выбирался из глубин умиротворяющего сна. Двое часовых, молча стоявших в стороне, внимательно следили за неожиданным гостем. Проводник протянул сыну шейха листок со знаменем султаната.
   - Госпожа Айла что-то краем уха слышала от Даблама. Против тебя что-то замышляется. Может, яд. Завтра я отправляюсь в Анг-Торе. Позвать сюда твоих единомышленников?
   Глянув на листок, Пигаон уставился на помощника вдовы. Его заинтересовало, шло предупреждение от вдовы, или Юнабьен сам решил предупредить его.
   - Госпожа Айла проговорилась в моем присутствии. Мне кажется, она сделала это специально. Она меня к тебе не посылала, если именно это тебе интересно. Но госпожа не ограничивает моих передвижений, пока она не посылает караванов, я волен в своих делах.
   - Что именно задумал Даблам, ты сказать не можешь?
   Это был и вопрос и утверждение. Пигаон, хоть и спросонок, понимал, что даже такое, крайне туманное предупреждение, способно спасти ему жизнь. Кивок вечернего гостя он воспринял со вздохом. Собравшись с мыслями, сын шейха принял решение. Он вернул листок проводнику:
   - Найдешь Каянга. В торговое время он сидит на постоялом дворе Лдаман. Покажешь рисунок, попросишь послать ко мне четыре десятка бойцов. Ты едешь по собственным делам?
   - Заказ Даватонов...
   Пигаон скривился и приказал часовым проводить Юнабьена в его пещеру.
  
   Помощник вдовы понукал своих верблюдов, держась как можно ближе к горам Лимичо. Здесь он все время был на глазах пастухов, и его провожали настороженными взглядами. Наверное, тех, кто еще не знал его в лицо, в поселении осталось совсем мало. Но даже они не подъезжали осведомиться, почему Юнабьен гонит верблюдов по богатым пастбищам. Похоже, госпожа Айла не солгала - против Пигаона действительно что-то замышлялось. И жители поселения, как бывает всегда, нутром чуяли нарастающую напряженность.
   Даже оказавшись на просторе степей, проводник не чувствовал себя в безопасности. Сейчас он сообразил, что госпожа Айла затеяла очень сложную игру, в которой большинство игроков действовали в границах ее плана, не представляя его полностью. Так использовали Нилгири. Его краткое пребывание в приграничных поселениях наверняка вызвало пристальное внимание кланов. Сообразили они, что его визит - лишь способ отвлечь внимание? Вряд ли. Он слишком быстро вернулся. Теперь все внимание прикует к себе вдова. И это обстоятельство наверняка предусмотрено, в степях или на Красной Горе что-то произойдет. Что-либо такое, что никак нельзя будет связать со вдовой.
   Смерть Пигаона, например, или вооруженная стычка его сторонников и противников. Хорошее решение, такой исход вызревал задолго до приезда чужаков. Те трое лигналов и их таинственные убийцы тоже отвлекли внимание. Или привлекли? Юнабьен подумал, что разницы нет. Любое необъяснимое событие осложняет понимание того, что происходит.
   Ночевал он недолго, остановив верблюдов уже в полной темноте. Завернулся в одеяло, поспал немного, и пустил животных быстрым шагом, едва на востоке засветлел горизонт. Здесь, на караванных путях, можно было не бояться диких зверей - они избегали близости человека. Опасны были люди. Особенно опасны - для одиночки. Но обошлось. Он никого не встретил до самого вечера. Когда его тень от заходящего солнца ушла к горизонту, перед ним открылось торговое поселение Анг-Торе.
   Поселение занимало южный склон круглой впадины, на дне которой находились колодцы с водой. В глаза бросались несколько огромных постоялых дворов, построенных из глиняных кирпичей. Их окружал десяток торговых складов, несколько домов постоянных жителей. И слева, на западном склоне раскинулись гэры кочевников, или тех жителей, что предпочитали степное жилище глухим кирпичным стенам. Юнабьен подъехал к постоялому двору Лдамана. Перед входом уже зажигали факел. Поджидавший его человек подождал, пока спешившийся проводник подойдет поближе к свету.
   - Юнабьен! Как дела? Один?
   - Верблюды здоровы. Да, я один, Кумба. Отыщется место для одинокого путника?
   - Места полно, заходи. Я отведу твоих верблюдов. Ты без груза?
   - Груз здесь возьму, - буркнул помощник вдовы, заходя в помещение.
   Большую комнату с маленькими окнами под потолком освещали свисающие на цепях светильники. Света от них хватало лишь на то, чтобы не споткнуться о столы и лавки, разбросанные по комнате. Сейчас лишь в углу, под большим факелом, сидело несколько человек, в дальнем конце помещения, за перегородкой высотой по грудь, стоял хозяин. К нему и направился Юнабьен, покосившись на компанию в углу.
   Хозяин встретил его с некоторым удивлением. Для прибытия было поздновато, гости уже ложились спать. Проводник сел за ближайший к перегородке столик, съел лепешку, макая ее в мясной соус, запил кумысом. Кампания в углу разошлась - это были местные жители, и они отправились спать. Кумба потушил факел над их столом. Вслед за ними ушел в свою комнату и проводник. Кинул на лежащий на полу тюфяк свое одеяло, потушил свечу в держателе на стене и крепко уснул.
  
   - Здоров ли, Каянг? Помнишь меня? - спросил Юнабьен, присаживаясь за стол.
   Его собеседник, высокий худой мужчина со впалыми щеками, в одиночестве пил чай. На столе перед ним лежала горсть сушеных фиников. Свалявшиеся длинные волосы Каянга закрывали его взгляд, и проводник не сразу понял, что собеседник его узнал.
   - Юнабьен, проводник. Помню тебя. Ты откуда взялся, когда ни одного каравана у нас в поселении нет?
   - Я теперь на Красной Горе живу, а сюда за товаром приехал.
   - Что покупаешь? - с интересом спросил Каянг, отбрасывая рукой волосы в сторону.
   Теперь его глаза были хорошо видны помощнику вдовы. Пристальный, сверлящий взгляд проводнику не понравился. Но он небрежно ответил:
   - Всякие мелочи, украшающие жизнь. Меня к тебе попросил обратиться Пигаон. - Юнабьен положил на стол рисунок и добавил. - Он просил четыре десятка бойцов. У него с кем-то раздоры.
   Каянг даже не взглянул на рисунок.
   - Я спросил тебя, что покупаешь. Времена изменились, Юнабьен. Теперь на торговую сделку следует получить разрешение старейшин квынык. Привыкай.
   Юнабьен оторопел от неожиданности услышанного. Но заинтересовался не на шутку.
   - Почему? Кто такие старейшины квынык здесь? А налога нового платить им не надо?
   Каянг отвечал по порядку, уверенно, с сознанием собственной силы. А глянувший по сторонам проводник обратил внимание на трех крепких мужчин в кожаных безрукавках, внимательно за ним наблюдающих.
   - Потому, что хватит каждому хану и шейху жить самим по себе, враждовать, устанавливать разные правила. Мидии пора объединяться! - Он посмотрел на молча слушающего помощника вдовы. - Старейшина в Анг-Торе - я. Налог вводится на предметы роскоши. Так что ты собираешься покупать?
   Юнабьен подвинул по столу листок поближе к Каянгу и спросил, как новоиспеченный старейшина квынык относится к просьбе Пигаона. Но ответа не получил. Собеседник задал свой вопрос, и, пока не услыхал ответа на него, отвлекаться на другие дела не собирался.
   - Вообще, Каянг, я собирался купить мешков пять хасаши. Как к такому товару относятся старейшины квынык?
   - Как и во времена султаната. Дурманящие травы каждый может выращивать или собирать для себя; торгующий ими наказывается, - отрезал Каянг.
   Проводник с безразличием заметил, что он-то может и пустым назад вернуться. Только вот Даватонов такое новшество совсем не обрадует. Они вполне могут поддержать противников Пигаона. А Даватоны на Красной Горе - это серьезная сила.
   - Что за Даватоны? - поинтересовался Каянг, - они шейху не подчиняются, что ли?
   Помощник вдовы пустился в рассказы о семействах и кланах Красной Горы, называя и кланы Зунузога, как участников событий. Назвал он их между прочими, ничем не выделяя среди иных семей. Юнабьен сообразил, что в противостоянии сторонников возрождения султаната и нынешних правителей имя Зунузога и названия кланов уже не привлекут особого внимания. Не привлекут - но прозвучат и запомнятся. Чем больше людей станет о них говорит, неважно, в связи с чем, тем явственнее они раскроются. И раздор Пигаона с Дабламом противникам кланов был весьма кстати.
   Каянг, разобравшись, позволил помощнику вдовы закупить требуемый товар. Пройдясь по торговому поселению, проводник понял, что времена действительно изменились. Прежняя власть, несколько старейшин торговых родов, во всем слушали Каянга. Из новеньких гэров на окраине поселения выбирались одинаково одетые вооруженные мужчины. В залах постоялых дворов было людно - крепкие молодые мужчины, тихо переговариваясь, неспешно пили чай. Торговец, к которому обратился проводник, облегченно вздохнул, когда сопровождавший проводника вооруженный спутник коротко произнес:
   - Каянг разрешил.
   Юнабьен поинтересовался, как идут дела. Торговец принялся жаловаться:
   - Траву, наверное, кроме тебя, никому больше не продам. Для Даватонов берешь? Им разрешат, они веками ее курят.
   - Разрешили только для того, чтобы поддержать Пигаона, - возразил помощник вдовы.
   - Так я о том и говорю, - объяснил торговец, - Пигаон считается главным военноначальником грядущего султаната.
   Юнабьен заинтересовался, кого же прочат в султаны. Оказалось, в роду квынык нашелся человек с именем Хюсреп, находящийся с тем легендарным султаном в родстве.
   - Не прямой потомок - таковых ни одного не осталось. Но он ведет свой род от сестры султана. Его претензии уже поддержали несколько ханов Лигнала, - продолжал рассказывать торговец, набивая травой мешки.
   Как всегда, новости в степях распространялись с непонятной для оседлых жителей быстротой. Юнабьен подумал, что такое усиление сторонников султаната не может быть случайностью. За этим наверняка стояла чья-то воля и деньги. Не маленькие деньги. Сколько вооруженных бездельников следовало кормить, вооружать, обеспечивать их коням корм. И несомненно, те же вопросы возникнут у старейшин кланов Зунузога.
   Каянг торопил помощника вдовы:
   - Отправляйся сейчас, а наши воины выедут после полудня. Еще не пришло время открыто показывать, что ты на нашей стороне. Отряд пойдет на Красную Гору самостоятельно, а тебе мы дадим двоих провожатых. Твой второй верблюд идет без груза? Отлично. Прихватишь патроны для Пигаона.
   Так и отъехал проводник, не поговорив ни с кем, не пообедав. Двое приставленных к нему сопровождающих даже не думали прятать ружья. Трусили себе на неказистых лошадках в сотне шагов позади, переговариваясь о чем-то своем. Но с ними уже можно было держаться торной дороги, не опасаясь неожиданных встреч.
   Ближе к вечеру они наткнулись на трех всадников. Сопровождающие Юнабьена воины немедленно разъехались, один влево, другой вправо, держась все так же позади. Встреченные всадники неспешно двигались навстречу. Вежливо остановились, показывая, что хотят поздороваться и перекинуться словом, но желания своего не навязывают. Захочет встреченный торговец проехать молча мимо, нарушая все традиции степей - его воля.
   - Легка ли дорога, степные люди? - проводник задал свой вопрос так, чтобы сразу показать свое положение.
   Любой степняк, услыхав такое обращение, понимал - перед ним житель оседлого поселения. К тому же, торговец, не очень разбирающийся по деталям - цветам и орнаментам одежды - в принадлежности встречного к определенному роду. Юнабьен поступил так из осторожности. Он-то определил, что перед ним родичи Безикара, кочующие в этих краях постоянно.
   - Пока легка, торговец, - ответил старший из всадников, выделяющийся украшенной сверкающими камнями уздечкой коня. - Поспеши, если держишь путь к югу. Там оскорбили наших мужчин, и сейчас воины ищут обидчиков в горах Лимичо. Ты едешь с севера, тебя не тронут.
   - Я направляюсь на Красную Гору, - заявил Юнабьен. - Не с ними ваша распря?
   Говорить, что он сам теперь с Красной Горы, проводник не стал. Ни к чему. Случайному торговцу с севера расскажут больше.
   - Пока не знаю. Обидчиков ищут. Мое имя Алжас, я из рода Безикара.
   Степняк представился не сразу, а лишь убедившись, что торговец не принадлежит к людям Намгиаля. Проводник использовал обман, но обман не прямой ложью, а всего лишь умолчанием. Трудно сказать, что произошло бы, назовись он жителем Красной Горы. Трое против троих, но у родичей Безикара оружия не видать, а у сопровождающих Юнабьена ружья за плечами, да и сам помощник вдовы мгновенно мог выхватить спрятанный за пазухой револьвер.
   - Мы сейчас окружили поселение, но силы не применяем. Только смотрим, кто въезжает и выезжает. Если держишь путь туда, тебя не остановят. Но вдруг случится так, что ты не сможешь свободно выехать оттуда? Подумай, торговец, не назвавший своего имени.
   - Мое имя Юнабьен. В Анг-Торе, откуда я держу путь, к власти пришли сторонники возрождения султаната. Сила сейчас у них. Если что, они сомнут весь ваш род и разгонят остатки далеко по степи. Разве до вас не дошли вести об этом?
   Степняк распрямился в седле и надменно взглянул на торговца.
   - Наш род никому не подчиняется. В поселках пусть поднимают старое знамя, нам нет дела до них. Кочевье в степях еще надо отыскать, а все поселения находятся на известных местах. Легко сжечь одним набегом.
   - С Красной Горой легко не справишься. Кони по скалам не лазают, - возразил проводник.
   - Захватим скотину, вытопчем посевы - они сами приползут на коленях, - хищно оскалив зубы, произнес Алжас. - Разве Намгиаль уже подчинился новому султанату?
   Здесь Юнабьен вынужден был сказать, что о взглядах Намгиаля на возрождение султаната не знает. И это было истинной правдой. Но вопрос Алжаса оставался: поедет ли проводник в поселение, рискуя попасть в долговременную осаду или под удачный набег, или же он повернет назад.
   - Понимаешь, Алжас, я в чужие распри встревать совсем не хочу. Но раз подрядился привезти груз, должен выполнять обязательства. Торговая честь дорогого стоит. Когда я отправлюсь своим путем, ты станешь меня сопровождать, или письмо сопроводительное дашь?
   - Это торговцы доверяют бумаге, а мы изъясняемся словами, - гордо провозгласил степняк, и Юнабьен понял - все трое неграмотны. - Поедешь без сопровождения, а возле Красной Горы тебя остановят. Может, ограбят и в рабство продадут. Кто знает, не начнется ли война уже завтра поутру?
   Последнее предположение Юнабьену очень не понравилось. Слишком уверен был Алжас в своих словах, слишком упорно отговаривал случайного торговца, даже не пытаясь пригрозить силой. Хотя - трое против троих, и чем кончится стычка, знают наперед только степные ветры. Уже Алжасу рискованно грозить силой. Кони у степняков справные, уздечка самого Алжаса - богатая. Почему бы случайному торговцу не убить троих людей, пытавшихся его ограбить и не взять законным образом их коней и прочее добро?
   Что говорят ему степняки, его сопровождающие не слышат. Вот только плохо, что ни Алжас, ни остальные двое не держат оружия на виду. В степях спокойно относятся к любой стычке, но надолго запоминают тех, кто убил безоружного. Такая память Юнабьену ни к чему.
   - Тем более я должен быть на Красной Горе. Мой груз очень понадобится осажденному Намгиалю. Счастливого пути и мягких трав твоим коням, Алжас! - помощник вдовы тронул верблюда и продолжил путь.
   Не ожидавший окончания разговора степняк остался позади. Но уже через секунду он вскрикнул:
   - Стой! - и повернул коня наперерез.
   Двое других потащили из седельных сумок ружья, но проводник выхватил револьвер быстрее. Выстрел, другой - всадники падают, с шести шагов не промахнешься, а Алжас, обогнавший верблюда и пытавщийся перегородить дорогу, только сейчас откинул полу халата и схватился рукой за эфес сабли. Подождав, пока сабля покинет ножны, Юнабьен выстрелил ему в грудь. Уже раненый, Алжас все же взмахнул саблей, и проводник выстрелил еще раз. Теперь в голову.
   Мигом подскакали сопровождающие, держа ружья наизготовку. Спешились, поспешили обыскать трупы.
   - Воины из рода Безикара пытались меня остановить, узнав, что я везу груз на Красную Гору. Похоже, завтра начнется война. Они уже окружили поселение. Оттуда не выпускают, а туда - не пропускают грузы, - заявил помощник вдовы своей охране.
   В таком виде история об этой схватке дойдет до Каянга, в таком виде она останется в людской памяти. Юнабьен знал - важно не только то, что произошло на самом деле. Важно то, что сказали свидетели и действующие лица. На род Безикара легло обвинение в препятствии степной торговле. Проводник обвинил степняков, что они первыми начали войну. И войну не только с людьми Намгиаля, в которую посторонним силам вроде бы и вмешиваться ни к чему.
   Перехват свободного торговца, попытка его ограбить - это такое действие, после которого против Безикара имел право выступить любой хан или шейх. Безикар может попытаться оправдаться на ханском съезде, но как это сделать, если трое его людей полегли с оружием в руках, задерживая торговца? Есть свидетели, и свидетели, которые вспомнят все подробности. Слова Юнабьена еще могли быть подвергнуты сомнению - он, в конце концов, был жителем Красной Горы. Но зачем лгать свидетелям? В степях такого случая не припоминали.
   Люди Каянга вопросительно посматривали на проводника, и тот сказал, что не претендует на имущество убитых степняков. Еще одна подстраховка - поживившись, бойцы возрожденного султаната станут с большей уверенностью утверждать, что всадники Безикара первыми взялись за оружие. Быть может, если они склонны к хвастовству, со временем убедят себя, что сами защитили свободного торговца от ограбления. Глядя, как проворно сопровождающие потрошат имущество погибших, Юнабьен спросил, смогут ли бойцы предупредить направляющийся на помощь Пигаону отряд.
   Поспешно развели костер. Высыпали порох из патронов, бросали на охапки сухой травы одежду убитых. Слабый западный ветер относил клубы дыма в сторону, не давая ему подняться. Высоко в небе кругами парил степной орел. Солнце катилось вниз, к горизонту, когда их нагнал отряд Каянга. Его бойцы рассыпались по степи широкой цепью, отыскивая торговца, и, найдя, собирались в единый кулак. Помощник вдовы изложил свою версию случившегося. Выслушав, командир повел отряд вперед, расчищать Юнабьену дорогу.
   Если погибший Алжас не солгал, сейчас с севера горы Лимичо ограждала редкая сеть патрулей степняков. Их отряд Каянга разгонит легко. Но следовало спешить. Верблюды могли идти и без ночевки, коням же требовалась смена. Тут и пригодились доставшиеся от степняков лошади. Утреннее солнце осветило на горизонте возвышающиеся скалы Лимичо. Юнабьен направил верблюдов как можно ближе к ним.
   От первой же скалы их окликнули:
   - Назовите себя, путники! Что вы делаете на землях Намгиаля?
   Проводник посмотрел на скалы: серый камень, зелень деревьев, густые зеленые травы. Окликавшие их не показывались на глаза. Разумно. Он назвался, и из зарослей осторожно выехал всадник. Синяя с белым одежда, серая повязка на голове. Приблизившись, всадник приветствовал Юнабьена.
   - С товаром возвращаешься, сосед? Эти люди с тобой?
   - Каянг дал охрану. На нас уже напали?
   - С Красной Горы свистом передали сообщение. Вечером поселение атаковали степняки. Их отбили, но в бою погиб шейх Намгиаль. Его место занял Пигаон. Нам приказано вступать в бой против мелких отрядов, а о крупных - сообщать. Утром на востоке слышали перестрелку.
   - А на юге?
   - Там пока тихо...
   Проводник рискнул продолжить путь вдоль гор. Среди рощ и между скал хоронились небольшие отряды поселенцев. С высоких скал они осматривали степь, чтобы не дать врагам возможности незаметно приблизиться. Проводника окликали, но больше для порядка - большинство жителей Красной Горы легко распознавали его фигуру. Ближе к поселению помощник вдовы даже рискнул взять подальше в степь, чтобы не затоптать посевы. На востоке внезапно раздалась яростная пальба. Недалеко, по ту сторону скал. Судя по частоте выстрелов, в бою участвовало несколько десятков воинов.
   Стрельба продолжалась минут десять и враз полностью затихла. Возле поселения проводник и его сопровождающие наткнулись на следы вчерашнего боя. Цепляя крюками тела убитых, поселенцы волокли их верблюдами или лошадьми к общей могиле. Тела убитых лошадей разделывали, снимая шкуру. В основном трудились мужчины семейства Даватонов, но занимались этой неблагодарной работой и жители Красной Горы в сине-белых одеждах.
   Один из воинов остановил Юнабьена:
   - Патроны для Пигаона привез? Разгрузи возле лестницы.
   Проводник приказал верблюдам лечь возле расселины в скале, которую называли лестницей из-за неразличимых со стороны мелких выступов. Снял груз, предназначенный для Пигаона. Оставил охранять его своих сопровождающих и направился к жилищу Даватонов. Возле Сурка-Камня тела нападавших уже прибрали. О том, сколько их было, можно было догадаться по полосам смятой травы, что оставляли за собой волочащиеся трупы. Перед входом в нижние пещеры на этот раз сидело двое охранников с винтовками. Третий расположился высоко на скале, выше жилых пещер.
   - Солакир заказывал мне товар. Я привез.
   Суетились, отыскивая Солакира. Наконец, тот появился, осмотрел груз, попробовал траву на вкус.
   - Товар хорош. Купил свободно?
   - Нет. В Анг-Торе власть захватили сторонники возрождения султаната. Старейшина - Каянг. Все сделки - с его разрешения. В этот раз разрешили взять товар, потому что я сослался на то, что Даватоны держат руку Пигаона. Насчет следующего раза обращайтесь сразу к Пигаону.
   Солакир не расстроился:
   - Вчера наши бойцы поразили большинство нападавших. Нас предупредила твоя хозяйка, и мы вовремя достали винтовки и засели высоко на скале.
   - Я и смотрю, - поддержал разговор Юнабьен, - ваши бойцы с винтовками. Хорошо вооружились...
   - Это еще со старых времен осталось. Не первый набег. А вот шейх погиб. Шальная пуля. У степняков тоже нашлись винтовки, совершенно новые. Теперь они наши. Пигаон возражать не стал.
   - А сам он где?
   - Повел воинов в набег на ставку Безикара. Отомстить за отца, - Солакир спешил, и разговор их на этом оборвался.
   Верблюдов оставили пастись возле Красной Горы, под прикрытием стрелков на склонах и пальмовых рощ. Пещера Доцзе встретила помощника вдовы пустотой. Сверху, со скалы, раздался голос Мисуи:
   - Юнабьен, ты? Мясо и финики в твоей комнате. Отдыхай. Ближе к вечеру сменишь меня.
   Вечером пришли госпожа со служанкой. Банлу выглядела довольной, и даже вид проводника не испортил ее настроения. Вдова неумело, за ствол, несла ружье.
   - Госпожа, зачем ружье? - спросил помощник вдовы, заметив, что поставила Айла оружие уверенно.
   - Мы все свои ружья продали или подарили. А поселение защищают все, кто умеет стрелять. Нам с Мисуи выдали ружья. Он занял место на скале над пещерой, а я до заката охраняла скот. Ты сторожишь ночью. Есть будешь?
   К тому месту, где располагался Мисуи, проводника сопровождала служанка. И не зря. Хоть опустившееся за горизонт солнце уже не освещало каменную кручу, розовевшая полоска западного горизонта позволяла видеть путь. А путь знала Банлу. Здесь подняться, цепляясь пальцами за трещину. Там шагать по гладкому каменному скату, рассчитывая на то, что нога не соскользнет. А самых трудных местах карабкаться вверх, цепляясь за мельчайшие неровности камня.
   Мисуи сидел в небольшом углублении, открытом только в сторону Красной Горы. Над каменным барьером возвышалась лишь его голова. Банлу переползла через барьер и плюхнулась рядом с юношей. Юнабьен присел на барьер, свесив ноги наружу.
   - Хорошее место, - имея в виду нагревшуюся за день скалу.
   Мисуи понял его иначе:
   - Мне госпожа его показала. Она стреляла отсюда, когда степняки атаковали.
   Оказывается, именно вдова подняла тревогу, когда приблизились нападавшие. Она послала Банлу к родителям, Мисуи к Пигаону, а сама подняла Даватонов. Те вооружились и заняли места на Сурке-Камне. Дали винтовку и госпоже Айле. Степняки атаковали плотной группой, рассчитывая неожиданно выскочить из-за Сурка-Камня и отсечь пасущиеся стада от Красной Горы.
   План был разумен, но основывался на неожиданности. А вот неожиданности не получилось. Потом не могли разобраться, кто из патрулей первым предупредил о приближении врагов. В общем, предупредили. А вот о том, откуда именно они атакуют, сообщила вдова. Вроде бы, она забралась повыше на скалу и разглядела всадников Безикара, успев поднять Даватонов и предупредить Пигаона. Даватоны и перестреляли из укрытий в скалах большую часть степняков, не потеряв ни одного человека. Поредевшие всадники степей прорвались к Красной Горе и рассредоточились в примыкавшей к ней растительности.
   Там, среди кустов и стволов деревьев, их ждали укрывшиеся бойцы Пигаона. С горы, из укрытий, стреляли старики, подростки и женщины. Степняки не сумели прорваться к согнанным вместе стадам и повернули в степь. Пигаон собрал воинов, посадил их на коней и ушел за ними, добивать уцелевших. Где их искать, подсказал Тандхи. Нападение жители поселения отбили с малыми потерями. Пигаон потерял всего шестерых бойцов, а степняки - почти две сотни. Но радости победа не принесла. Шальная пуля сразила шейха Намгиаля.
   - Он тоже спустился в сады?
   - Нет, - подавленно возразил Мисуи, - шейх вышел из пещеры, когда степняки прорывались мимо Даватонов. Пуля попала в него сразу, он упал и покатился по скале вниз, до самой земли. Там его и подобрали, уже мертвого.
   У Юнабьена появилось желание спросить, установили ли, откуда прилетела пуля. Но не при служанке же задавать такие вопросы. К тому же достаточно ясно, что упавшее со скалы тело многократно переворачивалось, и чтобы понять, как стоял шейх в момент рокового выстрела, надо опрашивать свидетелей. Проводник допускал, что виною всему - шальная пуля. Но он понимал и другое - как никому другому, эта смерть в такой момент оказалась на руку Пигаону.
   Мисуи со служанкой спускались уже в темноте, пересмеиваясь, когда кто-то из них срывался и скользил вниз на брюхе. Юнцам казалось смешным то, что могло напугать или встревожить человека постарше. Оставшись в одиночестве, проводник осмотрелся. Ночью он подобравшегося врага не увидит, но его роль - не в этом. Там, внизу, заготовлены сигнальные костры. Их запалят часовые, если Сурок-Камень будет атакован. А Юнабьен и такие же, как он, стрелки, не позволят врагам приблизиться вплотную к подножию скалы. Проводник накинул на плечи одеяло и приготовился коротать ночь в обнимку с ружьем.
   Утром, едва рассвело, с востока донеслись звуки перестрелки. Прислушиваясь, помощник вдовы обратил внимание на валяющиеся под ногами гильзы. Вдова стреляла отсюда, но представлявший себе устройство винтовки Юнабьен понял, что гильзы могли остаться в углублении только в одном случае - если стрелок не поднимал оружия над барьером. А стрелять отсюда, не поднимая оружия, можно было только в сторону Красной Горы. В кого стреляла вдова? Возможно, в спины прорвавшихся к садам степняков. Отсюда сады видны хорошо. Проводник скользнул взглядом по Красной Горе. Ее склоны тоже находились в зоне огня, в том числе и пещера шейха Намгиаля. Далеко до нее, но умелый стрелок из винтовки вполне может попасть. Только - из знакомой винтовки, проверенной, хорошо пристрелянной. Вдова же получила от Даватонов неизвестно какое оружие. К тому же Юнабьен не знал, насколько хорошо стреляет госпожа Айла.
   Утром, когда тени укоротились и сады заполнились ухаживающими за ними женщинами, внизу проскакал вернувшийся из набега отряд Пигаона. По земле вслед за всадниками волочили изорванные тряпки и чье-то ободранное тело. Тряпки, должно быть, были знаменами Безикара. Кому принадлежало тело, тоже несложно было догадаться. Снизу раздался голос госпожи Айлы:
   - Юнабьен! Помоги подняться.
   Подавая руку вдове, помощник подумал, что в день набега она взобралась сюда самостоятельно. Но сейчас женщина с трудом перевалила через барьер и перевела дух. Ее глаза с безразличием скользнули по гильзам, валявшимся в углублении.
   - Охранники шейха, Аксар и Янгбоч, расследуют смерть шейха. Оба не верят, что Намгиаля сразила шальная пуля. Пигаон наделил их правом допрашивать кого угодно. Вчера они облазили склоны Красной Горы, разыскивая, откуда мог прозвучать роковой выстрел. Сегодня могут дойти до Сурка-Камня.
   Юнабьен небрежно произнес:
   - Выстрелить в шейха от нашей пещеры нельзя. Отсюда - можно.
   Госпожа Айла повернула голову в сторону горы:
   - Можно. Ты бы попал?
   - Нет, - вынужден был признаться проводник, - я не очень хорошо стреляю.
   - Я стреляю хорошо, но из обычной винтовки тоже не попаду. Степняки в садах были лучшей целью. Если попадаешь не в человека, а в коня, тоже годится.
   - Насколько хороши винтовки Даватонов?
   Госпожа Айла заметила, что та, из которой стреляла она, на три сотни шагов стреляла неплохо. Но их винтовки были старыми, очень тяжелыми, и не позволяли перезаряжать их быстро. А вот оружие воинов Безикара оказалось совсем новым.
   - Не все их винтовки - новые. Попадались и старые, а половина всадников вообще обходилась ружьями. Я просмотрела всю добычу Даватонов и купила два десятка винтовок, тех, что еще не меняли первой смазки. На радостях мне отдали дешево. Думаю, сегодня или завтра новый шейх вынудит меня продать ему эти винтовки. Как ты съездил, что творится в Анг-Торе? - сменила тему разговора госпожа.
   Рассказав о своих приключениях, помощник вдовы принялся спускаться. Вдова сверху подавала ему советы, пока с ее позиции еще можно было разглядеть дорогу. Дальше пришлось справляться самому, и Юнабьен разорвал одежду в нескольких местах. Пришлось отдать ее служанке и лечь спать. Разбудили его громкие голоса.
   - Просыпайся, Юнабьен! - мужчина в серо-зеленой длинной рубахе, подпоясанной ремнем, на котором висела кобура револьвера, стоял над лежанкой проводника.
   Второй гнал в шею служанку, которая никак не хотела уходить. Потом раздался звук шлепка, визг и все затихло. Второй мужчина, в черных кожаных штанах и желтой куртке, вошел в комнату.
   - Аксар, - представился он, - мы можем говорить свободно.
   Он провел средним пальцем горизонтально по лбу, слева направо. Небрежно выполненный жест, дань условностям. Аксар не произнес слов узнавания, а второй брат даже не назвал своего имени. И только когда проводник уставился на него вопросительным взглядом, Янгбоч - а никем иным мужчина с револьвером быть не мог - назвал себя и нехотя произнес первые слова приветствия.
   Братья по Пармугу искали особое оружие - винтовку, на которую вместо прицела навинчивалась подзорная труба. Из такого оружия можно было застрелить шейха и с Сурка-Камня, и с окраины садов.
   - Госпожа Айла купила у Даватонов винтовки, что они взяли как военный трофей...
   - Эти винтовки мы уже видели. Обычные винтовки. Винтовки Даватонов осмотрели тоже...
   - Все осмотрели? И в их подземелья лазали? - поинтересовался Юнабьен.
   Аксар изобразил на лице ужас, а Янгбоч сказал:
   - Они вынесли нам винтовки под открытое небо. А посмотреть в их подземелье стоит. Братство Пармуг рассчитывает на тебя. Ты возил труполюбам товар, твоя хозяйка тоже с ними встречается. Не будет ничего удивительного, если ты сходишь к ним в подземелья. Повод придумаешь. Они обязательно похвастаются своими предками, а потом - оружием.
   Пришлось помощнику вдовы согласиться. А затем его спросили, откуда вообще взялась вдова Айла. Юнабьен сказал им, что знал, и по лицам братьев понял, что тем это и так известно.
   - Почему вы ищете оружие убийства? Разве не могла сразить шейха шальная пуля? Ведь степняки тоже стреляли, а при стрельбе с коня пули летят куда попало.
   - Это тоже возможно, - с неохотой признался Аксар. - Нас приставили охранять шейха, и мы его не уберегли. Остается узнать, есть ли в поселении оружие, из которого мог бы стрелять местный убийца. С самой Красной Горы в шейха не стреляли, это определено точно.
   Доверенные братья удалились. Проводник подобрал небрежно заштопанную служанкой одежду, надел, вышел в главное помещение. Снизу уже поднималась Банлу, и с ней - Мисуи. Юнабьен подумал, что эти двое чересчур часто держатся вместе.
  
   После выкуренной трубочки с травой хасаши мир стал ярче и добрее. Возле входа в подземелья Даватонов часовые радостно побежали за Исюи, и тот тотчас же вышел. После уверений во взаимной дружбе мужчины вместе вошли в нижние пещеры. Не обработанные своды и стены закоптились. Светильники, висевшие там и тут перед большими зеркалами, не давали споткнуться или столкнуться с беспрерывно снующими обитателями пещер.
   Залы, переходящие один в другой; огонь очагов под котлами, разделывающие туши овец женщины, сидящие на высоких креслах мумии.
   И запах: пронзительный, кислый, тлетворный. Он достигал ноздрей обкуренного Юнабьена и нежно щекотал его обоняние. Не так, чтобы вызвать рвоту, но вполне достаточно, чтобы ни на минуту не забывать о наличии в организме такой способности. Остановившись перед гладко обтесанной стеной с торчащими из нее крючьями, проводник принялся разглядывать развешанное на них оружие. Сабли, кинжалы, луки, ружья, винтовки. Того, что он искал, здесь не было.
   - Я смотрю, Исюи, ваши мужчины совершенно не используют украшенного оружия.
   - Зачем украшать оружие? Оно для битвы и самоцветы не сделают меч острее, а золото - ружье дальнобойнее. Это делают те, для кого оружие - игрушка.
   Юнабьен повернул разговор в нужном направлении:
   - Ты говорил, что Даватоны - люди мирные. Но я вижу, что винтовки протерты и смазаны. Да и стрелять ваши воины умеют неплохо. Упражняетесь в стрельбе часто?
   - Юнцов стрелять учат, а взрослые часто охотятся. До стрелков Пигаона нам далеко. Он от своих людей пытается добиться умения пучковолосых точно стрелять на скаку.
   - Получается?
   Исюи засмеялся:
   - Нет, конечно. Пучковолосые - воины с рождения, они не могут делать ничего иного, как воевать. А бойцы Пигаона - всего лишь люди. Пройдем ко мне в зал. В общих помещениях - дух предков, гостям трудно приходится.
   В помещении, куда привели помощника вдовы, дышалось значительно легче. Трещиноватые стены и потолки обеспечивали приток свежего воздуха. Но зато на потолке висели капли воды, а на полу даже поблескивали лужицы.
   - Да, здесь сыро. Когда наша семья владела всей скалой, в нижних пещерах никто не жил, - пояснил Исюи, набивая трубку травой. - Покурим?
   В большом, десять на десять шагов, зале, стояли четыре деревянных лежанки, покрытых шкурами. Стоял стол и скамейки возле него, все деревянные. Привычка использовать дерево осталась с тех времен, когда Даватоны жили на Сером Обрыве.
   - Кангтеги нас вытеснили и оттуда, и из Двух Горбов. Эти поселения для них самих необходимы. Только там они могут мирно встречаться с пучковолосыми.
   Юнабьен, наслышанный о разговоре Нилгири с пустынником, удивился:
   - Но там вроде вся торговля идет через пустынников.
   Даватон выпустил клуб дыма изо рта, посмотрел, как он втягивается в трещину на потолке, и засмеялся.
   - Пустынники хоть и люди, но пучковолосые вывели их для торговли, как их самих вывели на страх людям потомки Сенгди. Пустынники и выходят на границу только в двух местах, где живут Кангтеги и Тхозеры. Так задумано высшими силами, а о них меня лучше не спрашивай. Не человечьего ума это дело.
   - А что, в Кали-Анд Кангтеги не живут?
   Исюи продолжал смеяться, хотя его речь оставалась разборчивой и разумной.
   - Ха-ха, живут, как не жить. Там, ха-ха, всякие кланы перемешаны, и даже Даватоны есть. Ха-ха, только с пучковолосыми там Кангтеги не торгуют и не встречаются. Место не годится, ха-ха. Плохое место, высшие силы там не сплетаются.
   Из его дальнейших слов, совершенно уже невнятных, следовало, что на Кали-Анд делали порох и патроны для пучковолосых, а караваны с ними уходили через границу на Сером Обрыве или в Двух Горбах. И что сами пучковолосые впервые появились тоже там, в поселении с названием Два Горба. И благодарить за их появление следовало Сенгди, одного из сыновей Зунузога и основателя одноименного клана.
   Не замечая никаких запахов, не нуждаясь в освещении, воде и пище, выбрался проводник из пещер Даватонов. Ноги сами понесли его не в свою пещеру, а к садам. Почему-то захотелось кислых фруктов. Встречные шарахались от него, приблизившись на несколько шагов, а Юнабьен громко смеялся. Кончилось все это тем, что воины Пигаона задержали его возле садов и не дали возможности удовлетворить свои желания. Его скрутили за наглые речи и привели к Пигаону.
   - Ходил к Даватонам и покурил травы хасаши? - шейх глянул на широко улыбающегося помощника вдовы угрюмо. - Тебя что, послал кто туда?
   - Янгбоч, - ответил, улыбаясь, Юнабьен.
   Он вроде бы и понимал, что от ответа многое зависит, но все это казалось сейчас такими мелочами... Пигаон послал за Янгбочем. Появившись, тот подтвердил, что просил проводника посетить нижние пещеры и взял его поведение под свою ответственность. Выглядело это так: брат по Пармугу отволок смеющегося помощника вдовы к купальне, выполоскал, чтобы смыть запахи нижних пещер и затолкал в пещеру Доцзе. Там Юнабьен забылся тяжелым сном.
   Проснувшись, он сразу определил, что проспал остаток дня и всю ночь. Проспал свой черед охранять Красную Гору. Его пробуждение заметила мерзкая девчонка, которая сразу засунула нос в его помещение.
   - Госпожа просила сменить ее на скале. Я помогу тебе туда забраться.
   Проводник ничего не ответил на издевательскую заботу служанки, принявшись жадно пить воду.
   - Госпожа приказала сварить острый и соленый бульон для тебя. Я сварила. Есть будешь? - вопросила Банлу неохотно, явно рассчитывая на отказ.
   - Неси. Что еще есть к бульону?
   К бульону нашлись лепешки, и кусок сыра. А с собой наверх Юнабьен взял запас воды и жареные бараньи ребрышки. Жизнь на Красной Горе голодом не угрожала.
   - Рассказывай, чего хотели Аксар с Янгбочем? Узнал что у Даватонов?
   Вдова отослала вниз служанку, едва та проводила Юнабьена до обжитого углубления в скале. На этот раз с верха скалы до углубления свисала веревка. Отчитавшись о своих делах, он поинтересовался, кто же лазал наверх и зачем.
   - Отсюда до вершины уже недалеко. Пигаон прислал умелого человека, тот забрался, закрепил веревку. Трубу подзорную выдали. Нам: тебе, Мисуи и мне поручено дневное наблюдение с вершины. Вот труба, вот сигнальный свисток. Увидишь кого, свистни и покажи рукой направление. Наблюдатель на Красной Горе увидит, куда ты показал. Два раза в час будешь забираться на вершину и осматривать горизонт на востоке. А западную половину наблюдай отсюда.
   Юнабьен принялся сторожить поселение. Взобраться наверх по веревке, упираясь ногами в скалу, оказалось делом нетрудным. Но к полудню Сурок-Камень нагрелся, и восходящие потоки воздуха настолько искажали видимость, что разглядеть что-либо на юге стало невозможно. Проводник смекнул, что на Красной Горе воздушные потоки куда сильнее - в силу больших размеров самой горы - и сообразил, чем руководствовался шейх, посылая его на вершину.
   А потом его окликнул снизу Аксар. Тихонько так окликнул, стараясь не привлекать внимания.
   - Подскажи, как подниматься.
   - Сейчас вправо до трещины. Цепляешься за края пальцами и поднимаешься до конца. Отсюда влево до выпирающего камня, ногами по скале, руками ни за что не цепляйся. Пройдешь, это не опасно. Отсюда прямо вверх, цепляясь руками и ногами за неровности.
   Аксар легко перемахнул каменный барьер, огляделся.
   - Отсюда стреляла по степнякам госпожа Айла? Ого, а в сторону пещеры шейха можно стрелять, даже не высовываясь. Далеко, да. Я догадываюсь, что у Даватонов ты необычной винтовки не заметил?
   - Их оружие висит на стене в одном из общих залов. Ничего, о чем ты говорил, там нет. Но за остальные пещеры я не поручусь.
   - Да ты знаешь, эту семейку труполюбов я ни в чем и не подозреваю. Мы тут друг друга неплохо знаем. И кто как стрелять умеет, тоже знаем. Неясны для нас ты и твоя хозяйка. Но тебя в тот день здесь не было, а как стреляет Айла, никто не видел.
   - Она говорит, хорошо стреляет, - признался проводник, который и сам недавно мучался теми же подозрениями.
   - Когда она тебе так сказала? И в связи с чем? - немедленно уцепился за слова Юнабьена Аксар.
   - Да здесь же и говорила, вчера утром. Видишь, гильзы остались в углублении? Значит, она стреляла не высовываясь, в сторону садов. Попадать ведь можно и в коней...
   Аксар посмотрел в сторону Красной Горы, приложил к плечу ружье Юнабьена. С досадой сказал, что возле садов он еще смог бы попасть в неподвижного человека, а вот дальше - не в силах обычного человека.
   - Я осмотрюсь тут вокруг. Если кто и стрелял из оружия, приспособленного для дальнего боя, то вполне мог прятать его на скале.
   Юнабьен предположил, что, когда вдова лезла вверх по скале, кто-нибудь мог видеть, что за оружие она взяла с собой.
   - Проверили, не беспокойся. И вверх она поднялась и вниз спустилась с той винтовкой, что ей дали Даватоны. И на земле мы все осмотрели, и все пещеры проверили. Труполюбов ты сам проверял. Нигде не найдено пригодного для дальнего боя оружия.
   И Аксар отправился осматривать пригодные для тайников места скалы. Вскоре он исчез из виду, а затем внизу загомонили, и проводник сверху увидел, как несколько человек бегом несут собрата по Пармугу в сторону Красной Горы. Сорвался, значит, доверенный брат.
   Странно, но Юнабьен не ощутил обычной горести, какую ощущал всегда, когда беда касалась кого-то из членов братства. Если бы вдруг Чукхунг упал со скалы, проводник отдал бы все силы, чтобы помочь тому. А доверенный брат, да еще задающий всякие вопросы, не пробуждал никаких чувств. Скорее, помощник вдовы даже был недоволен собой, столь охотно отвечая на вопросы, касающиеся госпожи Айлы. Госпожа, конечно, такие вопросы предусмотрела. Юнабьен все больше чувствовал, что понимает не все, происходящее вокруг, и казалось ему, что вдова знает намного больше. И ничего удивительного. Она общается со множеством женщин из всех семей; если тщательно процедить моря их слов, докопаешься до самых надежно упрятанных тайн.
   Сама необычность женщины, ее мужской ум, уверенность в себе, глубина познаний и притягивали и отталкивали проводника. Ему никогда не приходилось сталкиваться и делать общее дело с такой выдающейся женщиной. Юнабьен мог одновременно и гордиться собой - за это, - и казнить себя за недостаток дальновидности, за робость, которая, как он полагал, непоправимо роняла мужчину в глазах женщины.
   Вот и перед служанкой он выглядел ущербно. По скалам карабкался с ее помощью, причем изорвал одежду. Банлу, к примеру, ничего на себе не изорвала. Обкурившись у Даватонов, был слаб, как глубокий старик. По первому слову Янгбоча пошел в нижние пещеры - а по просьбе вдовы не пошел, не смог набраться решимости! Банлу, конечно, не знает, что просьба Янгбоча - это приказ братства; тем более ей покажется странным такое подчинение. Потом помощник вдовы вспомнил, что перед их разговором братья по Пармугу выставили служанку из пещеры, и слышать их разговора она не могла. Но легче ему не стало.
   Когда внизу раздались голоса неразлучной парочки - служанки и приказчика - Юнабьен рявкнул на девчонку, отсылая ее вниз.
   - Мисуи ты доверху довела, а мне провожатые не требуются!
   Приказчик залез в углубление, выслушал наставления по наблюдению, затем сказал:
   - Аксар переломал кости. Лежит в пещере Чукхунга, и лежать ему долго. Случилась и еще одна смерть. Умер брат Пигаона, и шейх предполагает отравление. Он полагает, что это его пытались отравить, еще когда Намгиаль был жив. На семейном ужине тогда предупрежденный тобой Пигаон почти ничего не ел, а Быхота брал куски пищи с его блюда. На том ужине были только жены и дети Намгиаля.
   - Это сколько же дней прошло? - усомнился Юнабьен.
   - Так Быхота все эти дни медленно угасал. Не всякий яд убивает сразу. А эта смерть так и осталась недоказанной. Может, он по другой причине умер. Я бы на твоем месте постарался случайно встретиться и с Чукхунгом, и с Дабламом, и с Антечаи, и с Тандхи. С Пигаоном, само собой, тоже.
   - Это тебе самому такая мысль пришла в голову? - недовольно поинтересовался проводник.
   Еще не хватало, чтобы всякие мальцы им командовали.
   - И почему именно с ними? Кроме Пигаона, насчет него мне все понятно.
   Мисуи сказал миролюбиво, что мысль не только его, он передает пожелание вдовы.
   - Чукхунг представляет братство Пармуг, Тандхи - Когти Орла. Ты говорил с обоими, я знаю. Даблам - глава клана Кангтега. Это сумела выяснить госпожа. Антечаи - единственный нам известный член клана Сенгди.
   - Но я с ним никогда не разговаривал!
   - Не страшно. Госпожа Айла полагает, что твоя беседа с Тандхи не пройдет мимо его внимания. Будешь говорить с Тандхи, знай - степняков тогда обнаружил он. Госпожа Айла прибежала к нему и попросила проверить, не приближаются ли враги к поселению. Тандхи думает, что ты назвал его Айле как орлопоклонника. Не разубеждай его, хорошо?
  
   Первым делом проводник навестил Чукхунга. Проповедник ухаживал за Аксаром, который лежал без сознания.
   - Голову пробил, и это меня беспокоит больше всего. Переломы рук и ног заживут, а вот рана на голове - не знаю. Он еще кровью мочится.
   - Плохи дела, - согласился с ним помощник вдовы, - и что его понесло на скалу?
   - Доверенные братья должны умереть, но приказ братства выполнить. А братство приказало точно разузнать, кто стрелял в шейха. И если у нас в поселении не найдут пригодного для дальнего выстрела оружия, то смерть шейха припишут шальной пуле и успокоятся. А если найдут - сам знаешь, братство никогда не оставит поисков своего врага, даже через сотню поколений!
   Чукхунг величаво выпрямился, его голос звучал угрожающе. Юнабьен поймал себя на мысли о том, что мстительность и мощь братства не наполняют его душу восторгом. Скорее, он был готов восторгаться разумом и знаниями высших братьев, чем их беспредельной мстительностью.
   - Если убийца живет на Красной Горе, он мог выбросить оружие в любую трещину на горе. Там его найти невозможно.
   Пророк усмехнулся:
   - Ты не степной человек, Юнабьен. И не воин, прости меня за лишнее напоминание. Да разве кто из здешних мужчин, взяв в руки такое оружие, сможет добровольно расстаться с ним?
   Следовало бы задать вопрос: а не из мужчин? Но помощник вдовы спросил иначе:
   - А не из здешних?
   Он понял, что, непроизвольно изменив вопрос, он тем самым сделал выбор. Выбор за госпожу Айлу против братства Пармуг. Предал братство своим выбором. Но сейчас он не чувствовал себя предателем. Совсем не чувствовал.
   - Нездешних мужчин у нас немного. Всех проверили. Даже с дальнобойным оружием выстрел мог сделать только отличный стрелок. Таких в поселении всего несколько человек. Янгбоч за ними присматривает. Двое из них были в садах в тот день.
   Проводник понял, что его в число нездешних мужчин не включили. И не только потому, что в тот день его вообще не было на Красной Горе. Его не сочли мужчиной! И кто - Чукхунг! Обидно, оскорбительно... И Тандхи, и Даватоны, и Пигаон относились к нему, как к равному. Юнабьен не изменился в лице, привычно проглотив обиду. Должно быть, слова проповедника окончательно убедили его, что его собственная сторона - не братство Пармуг, а госпожа Айла и Мисуи.
   - Янгбоч теперь делится с тобой, мастером Равновесия, доверенными секретами? - в вопросе проводника сквозило чуть заметное издевательство.
   Проповедник то ли не заметил, то ли не обратил внимания. Как оказалось, в Хеврару и Лигнале разгромили несколько поселков братства Рыси. Разгромили полностью, никого не оставив в живых, разорив или спалив все имущество. Первые расследования братства привели к неслыханному результату - поселки, как и несколько пропавших караванов, выдали люди из клана Ламьюра. К тому же несколько членов этого клана, занимавших некоторые посты в Хеврару и Срединной империи, получили повышение по службе.
   Братство Рыси сочло это обстоятельство достаточным и его убийцы покарали изменников. Власти империи взяли убийц - впервые за всю историю братства. Те умерли молча. Но пропажи караванов братства продолжались. А клан Ламьюра потребовал от клана Сенгди защиты, заявляя о своей невиновности. Разобраться в случившемся стало невозможно с тех пор, как мятежники севера в Срединной империи установили перемирие с императорской властью. Границу с Лигналом закрыли, причем закрыли для кланов Тавече и Ламьюра.
   Имперские пограничники как-то выявляли членов кланов. Кого-то из них просто заворачивали назад, а некоторым рубили головы на месте. Навести порядок, помирить кланы мог только клан Сенгди и братство Пармуг. Лишь они владели высшими силами, без которых управляться со своевольными и богатыми кланами было нельзя.
   - А что же братство Когтя Орла? - поинтересовался помощник вдовы, - разве им высшие силы не доступны? И они тоже принадлежат к кланам Зунузога.
   - Не принадлежат, - возразил Чукхунг, не удивившийся осведомленности Юнабьена, - а только происходят. Давно миновали времена, когда в братство принимали только выходцев из клана Рикхол. Способность постигать высшие силы по наследству не передается. В Сенгди и Пармуге тоже нынче состоят не только Сенгди и Кериолун. Но у поклонников орлов происхождение полностью потеряло значение.
   - Так сам Тандхи не из клана?
   Да, это было так. Среди орлопоклонников на Красной Горе только Жунгда вел род от Рикхол. Понятно, почему Банлу бегала докладывать именно ему, что творится в пещере Доцзе. Получается, на братство Когтей Орла кланы Зунузога могли рассчитывать лишь частично.
   Чукхунг окликнул сына. Надо было сменить влажные повязки на теле Аксара. Когда на его зов никто не отозвался, проповедник вышел из своей комнаты. помощник вдовы последовал за ним. Сын Чукхунга, тот подросток с больными ногами, стоял снаружи входа и что-то показывал энергичными движениями рук. Переглянувшись, проповедник и проводник вернулись к Аксару.
   - Никто сейчас никому не доверяет, - горестно произнес Чукхунг. - Страшные времена настают. Тебе легче - твоя хозяйка пошлет тебя с караваном, и не надо будет думать, какой тайный умысел спрятан за сказанными тебе словами.
   - Ты знаешь, кому он подавал знаки? - спросил тихонько Юнабьен.
   - Кангтегам. Не все ли равно, кому именно? Он принадлежит клану, и воля отца здесь бессильна.
   Спускаясь по скале, осторожно ставя ноги в едва заметные углубления, Юнабьен решил, что Аксар не жилец. Видимо, потому его и приютил проповедник. Обычно больных и раненых размещали либо в их собственных пещерах, либо в одной из общих пещер, что располагались в нижнем ярусе. Где жил Аксар, проводник не знал. Спустившись на землю, он пошел обычной тропой в сторону Сурка-Камня, но почти сразу его окликнул пожилой мужчина клана Лутаркэ:
   - Юнабьен? С тобой хотел поговорить о важных делах Даблам. Иди за мной. Он ждет неподалеку.
   Среди переплетений лиан, свисающих с пальмовых стволов, и густого кустарника Даблама он увидал на расстоянии трех шагов. Провожатый бесследно растворился в густой растительности. Влиятельный старец сидел на стуле. Второй, пустующий, стул стоял рядом. На него Даблам и указал Юнабьену небрежным жестом.
   - Садись. Легких тебе дорог, проводник. Не утомляй мой слух ненужными расспросами о моих конях, женах или пальмах. Скажи лучше, как давно ты виделся с Тандхи?
   Юнабьен припомнил.
   - В день Суда Красной Земли. Больше встречаться не доводилось.
   - Учения Освита или Виста тебе хорошо знакомы?
   - А почему я должен отвечать на твои вопросы, Даблам? - обозлился проводник.
   Голоса он не повысил, но тон его вопроса не оставлял сомнений - старик его раздражал.
   - На Красной Горе случилось две смерти. Намгиаль и Быхота. На нас напал род Безикара. Внезапно напал, без видимой и понятной причины. На севере, как наверняка успел поведать тебе Чукхунг, тоже происходят неожиданные вещи. Обычный ход событий нарушен. И первым нарушением в этом ряду стало что? Догадываешься? Ваша встреча с тремя ложными поклонниками орлов. И та повязка...
   Даблам замолчал и помощник вдовы выразил свое недоумение - почему все это надо связывать воедино? Смерть и шейха и одного из его сыновей может быть случайностью, а степняки веками неожиданно нападали на оседлые поселения. Такой уж у них норов, и переделать его невозможно. Соглашался проводник лишь с тем, что трое ложных братьев Когтей Орла и подаренная ими повязка - происшествие непонятное и требующее объяснений.
   - Нилгири, что привез сюда и тебя и вдову, служит интересам Ресарвы. Он здесь не впервые. Но впервые за все визиты отправился на Серый Обрыв. Пока неясно, откуда появилась твоя госпожа. То есть мы знаем, какого она рода, за кем была замужем, чем занималась. Не знаем, почему она прибилась к Нилгири и почему тот определил ее к нам. Для торговли оружием есть множество подходящих поселений подальше от границы.
   - Даблам, ты сказал - мы. Кого ты имел в виду?
   - Ты не вчера родился, помощник вдовы. Я представляю интересы одного сильного клана, о котором посторонним знать не обязательно. И раз ты живешь на Красной Горе, должен был заметить - мы здесь друг о друге все знаем и неожиданностей нам не надо. А появление вдовы и твое сопровождается неожиданностями. Потому я и задаю тебе вопросы. Ты меня понял?
   Вежливо согласившись, проводник предположил, что объединять цепь странных событий может начавшееся возрождение султаната. Раз названо имя наследника султана, и его имя тоже Хюсреп - такая вот странность судьбы - должно произойти еще много такого, что покажется необычным умудренным опытом мужчинам.
   Даблам на его предположение безразлично заметил:
   - Возможно, - и наклонившись в сторону Юнабьена, с нажимом спросил:
   - Ты способен к мысленной связи в какой-либо форме? А вдова? Меня сейчас интересует только это.
   Юнабьен ответил старику столь удивленным взором, что тот все понял и без слов. Откинулся на спинку стула, махнул рукой проводнику - уходи. В спину проскрипел:
   - Мы еще побеседуем, когда будет время. Понимаешь ты или нет, но ты уже вплетен в нити судьбы и разделишь участь всего поселения.
   Озадаченный такими словами помощник вдовы не остановился, продолжил путь. Говорить с Дабламом не хотелось. Он понимал - еще шаг, еще событие, к которому он или вдова окажутся причастными - и Кангтега поймут, кто их враги. Слишком мало здесь людей для того, чтобы затеряться среди них. И слишком много - чтобы суметь сделать что-то без свидетелей.
   Проводник навестил пасущихся верблюдов, осмотрел их. Охрана пастбищ была усилена. Мальчонка семьи Иолунг не смог сказать, где может быть Тандхи. Идти к нему в пещеру без приглашения Юнабьен не рискнул. Навязывать свое общество Пигаону после того, в каком виде он предстал последний раз перед глазами шейха, тоже было бы неверно. Оставалось как бы случайно наткнуться на Антечаи, но в каких местах тот мог встретиться, проводник не знал. Зато возле садов он встретил вдову Айлу, идущую в сопровождении мужчины клана Мукунг.
   - Юнабьен! Познакомься с Ахвати, торговцем.
   Поджарый мужчина неопределенного возраста с медленными плавными движениями и темными внимательными глазами не раз встречался помощнику вдовы в прошлом на торговых перекрестках.
   - Легких дорог, Юнабьен!
   - Благополучия твоим начинаниям, Ахвати!
   Обычная встреча случайных знакомых не требовала точного соблюдения традиций взаимного приветствия. Госпожа Айла сообщила Юнабьену, что клан Мукунг готовит к отправке в Ресарву караван. Пигаон разрешил движение по торговым путям. Раздор с родом Безикара закончился его победой, в степях восстановился мир. Вдова собиралась отправить свои товары на продажу. Оставив мужчин договариваться об организации совместного каравана, женщина удалилась.
   Караван выходил завтра, и времени на то, чтобы искать Антечаи или Тандхи, не оставалось. Ждали необходимые дела. Сборы товара, прием заказов от жителей поселения, уговоры с кланом Мукунг, к которому принадлежали все участники каравана, кроме Юнабьена. Ахвати особо надеялся, что в пределах Ресарвы Юнабьен использует свои связи. Торговец без имени, без надежных многолетних знакомств, не мог рассчитывать на то, что его товар возьмут быстро. Торговцев Мукунга в Ресарве знали плохо, они появлялись там поодиночке. Посылка целого каравана объяснялась влиянием вдовы, убедившей Думбуш, что ее помощник сумеет представить торговцев Красной Горы наилучшим образом.
   Вечером - они даже не поужинали - вдова обратилась к служанке и Мисуи:
   - Сейчас, молодежь, погуляйте внизу, под скалой, пока я не позову. Следите, чтобы ко входу в пещеру никто не подходил. Мне надо дать указания Юнабьену, с кем он должен встретиться в Ресарве.
   Банлу покидала пещеру с выражением явного недовольства на лице. Проводник гадал, к чему вдове столь подчеркнутое выражение доверия ему торговых тайн. Госпожа Айла вполне могла сделать это и тайком, между делом. Да даже и открыто. Девчонка, при всей своей памяти, вряд ли бы упомнила множество чужих имен и уж тем более не разобралась бы, кому они принадлежат: пограничникам, торговцам, рядовым жителям или людям Нилгири. С другой стороны, Кангтега уже знали, что вдова торгует оружием. Если бы госпожа не дала своему помощнику никаких тайных инструкций, это само по себе вызвало бы подозрения.
   - Юнабьен, я тороплю отправку каравана, чтобы Пигаон не успел дать заказ на винтовки. Он пока не знает, что я могу их привозить. Но скоро узнает. А до того надо успеть доставить товар для Скаркэ. Четыре десятка старых винтовок и запас патронов. Человеку, имя которого я тебе сейчас напишу, оставишь двух верблюдов. Денег давать не надо. Он сам проведет животных и груз через границу и передаст тебе уже в Мидии.
   Дальше следовали другие указания, вполне обычные. А тем временем, не прерывая рассказа, женщина ловко написала на листе бумаги имя и адрес. Дождавшись кивка помощника, она сожгла листок в пламени светильника. Несколько удивившись, Юнабьен задумался. Вдова опасалась подслушивания даже наедине. Почему? Трещины в скале, выходящие в другие пещеры или на поверхность? Или же доступные лишь высшим братьям Пармуга способности слышать сквозь стены произносимые их недругами слова? Похоже, госпожа знала об этом куда больше проводника.
  

Глава 5

Отравитель

   Караван тронулся под крики погонщиков. Равнодушные вытянутые морды верблюдов равномерно покачивались из стороны в сторону. Охранники на лошадях сбились в кучу, давая каравану возможность удалиться подальше от поселения. Сегодня Красная Гора отправляла свой собственный торговый караван, и потому он шел не обычной торговой дорогой - западнее гор Лимичо - а огибал их с восточной стороны, напрямик выходя на торговый путь в Ресарву.
   Пигаон со свитой находился среди тех, кто провожал караван. Но он больше разговаривал с охраной. Нового шейха, недавно разгромившего род Безикара, волновали уцелевшие воины степного рода. В удачном набеге он разгромил кочевье хана, перебил или захватил в плен его людей. Но всадники Безикара, перехватывавшие мелкими группами торговцев на подступах к Красной Горе, уцелели. Они рассеялись по степи, и определить, сколько их, и чем они заняты, решительно было невозможно.
   В степи, такой необозримой и безлюдной, каждая травинка по законам традиции и по праву силы принадлежала какому-то роду. Если случалось, что в стычках род погибал, или же ослабевал настолько, что не мог удержать земли своих кочевий, земли эти захватывались другими родами. Соседними или родственными. Как придется. Решала сила и проворство. В этот раз о претензиях на земли погибшего рода заявил возрождаемый султанат Хюсрепа Второго. Его представителем на юге Мидии объявил себя Каянг из Анг-Торе.
   Пигаон, чьи воины воевали под знаменем султаната - потрясающим копьем воином на спине верблюда, пока себя сторонником султаната не объявлял. Среди его воинов это вызывало недоумение, старая же знать поселения такое поведение шейха одобряла. Собственно, шейхом его считали пока что не все. Его воины, семьи Сурка-Камня, клан Мукунг и значительная часть молодежи кланов Лутаркэ и Инатху смотрели на его права, как на нечто само собой разумеющееся. Старший сын шейха Намгиаля, военноначальник, возглавивший отпор набегу рода Безикара после смерти отца становился шейхом по праву крови и по праву силы.
   Но влиятельные силы - кланы Зунузога - пророчили шейхом Намче, третьего сына Намгиаля. Они не возражали открыто; открытое выражение своего мнения вообще не свойственно кланам Зунузога, к которым Пигаон не принадлежал, а Намче, сын одного с Пигаоном отца - принадлежал. Кланы создавали общественное мнение, создавали настроение. Если не помогало - убивали неугодного. Но сейчас для смерти Пигаона момент был неподходящий. Слишком он популярен. К тому же помнили и то обстоятельство, что на помощь Пигаону в самом начале набега Безикара прибыл отряд всадников Каянга.
   Караван скрылся в мареве нагретого воздуха. Конец февраля 327 года, приближалась весна, дневное солнце припекало бок. Пожухла зимняя трава в степи, лишь возле скал Лимичо радовала глаз яркая зелень. Мисуи облегченно вздохнул. Юнабьен, помощник госпожи Айлы и третий участник группы противников кланов Зунузога, благополучно отбыл в степи. Как хотелось бы Мисуи, чтобы Юнабьен никогда не возвращался! Но это, к сожалению, так и должно было оставаться мечтой.
   Причиной такого пожелания Мисуи служил обыкновенный страх. Он боялся, что Юнабьен, который полностью не понимал, во что он впутался, случайно выдаст себя. В том, что задумали противостоящие кланам Зунузога силы, до конца разбирались очень немногие. Род, из которого происходил Мисуи, некогда пострадал от кланов Зунузога. Пострадал, но не был истреблен полностью. Уцелевшие бежали на юг и затаились. И сейчас представители его рода - да его же родной дед, например - хранили память о мести кланов и знание. Знание о том, что, раз начавшись, эта месть не прекращается, пока уцелел хоть один человек.
   Дед Мисуи, повелитель Аксии, недавно сумел отбить нападение диких племен, натравленных на его владения кланами. Отец Мисуи, Мамбур, тайно противостоял кланам на острове Пуано. Он и послал сына на Красную Гору для того, чтобы произвести необходимые приготовления для приезда жены одного из сильнейших противников кланов, Аранги Дитао. Жена одного из драконов Срединной империи происходила из Ло-Ча и сама имела опыт тайной войны. На Красной Горе она появилась под именем вдовы Айлы.
   Как жена дракона, она могла связываться с мужем мысленно. За нее Мисуи не волновался. Женщина с таким опытом и такой поддержкой неосторожного шага не совершит. Да и к тому же, мужчинам женщину сложнее заподозрить. Во все времена в тайных войнах женщин использовали как обольстительниц. Очень трудно будет кланам всерьез рассматривать увядающую вдову, тихо сидящую в своей пещере или судачащую с соседками по поселению, как страшного и неумолимого врага.
   За себя Мисуи тоже не опасался. В глазах поселенцев он был выходцем из бедной пуанитской семьи, что отправила своего взрослеющего сына в обучение и услужение к Янпугу, торговцу и знахарю из клана Мукунг. Янгпуг привез его три месяца назад из торговой поездки, и первый месяц Мисуи жил в его пещере. А затем перебрался на Сурок-Камень, в одну из пустующих пещер. Он помогал торговцу в присмотре за верблюдами, учился готовить снадобья.
   На Красной Горе не могли ни в чем заподозрить юношу, который еще не дожил до своей семнадцатой весны. Никто не предлагал вступить ему в диманги, тайное мужское общество. Для признания полноценным мужчиной на Красной Горе требовалось прожить на свете двадцать пять лет. Но и Мисуи не мог представлять для кланов угрозы. Пусть он знал несколько языков, историю соседних стран, пусть знал толк в торговле и разбирался в людях. Для противостояния кланам требовалось либо владение высшими силами, либо искушенность в тайной войне. Юноша не мог похвастать ни тем, ни другим. Мисуи даже стрелял еле-еле. По скалам он научился карабкаться только здесь, а умение плавать или управлять лодкой под парусом в степи бесполезно.
   В тайной войне были искушены другие. Женщина, называющая себя вдовой Айлой, тот же Юнабьен, дракон империи Аранга. А к высшим силам, что могли подавлять чужую волю или выведывать скрываемые тайны, были причастны Аранга, его друг Ларта, и их далекие союзники из княжества Дорваг. Многих, очень многих врагов заимели за эти века кланы Зунузога, продолжающие нескончаемую месть своего прародителя. Мисуи знал - дай знак, и в Лигнале оседлают коней всадники десятков ханов, двинут войска командиры Срединной империи, выступят в бой ополчения Осинии и армия Хеврару.
   Им надо было только знать, против кого направить свой удар. Веками решительность противников кланов подтачивалась воздействием тех сил, которыми владели мастера братств Пармуг и Когтя Орла, терялась в результате череды таинственных смертей. Но в последние месяцы на уровне высших сил установилось равновесие. Ключ к тайнам кланов находился здесь, в приграничных районах. Серый Обрыв, Два Горба - и примыкающая к ним Красная Гора. Эти поселения были для кланов своими. Здесь открыто говорили о родстве с Зунузогом, здесь ни одно из тайных обществ, ни одна из религий и культов не могли претендовать на единоличное правление.
   Вот этого и не понимал Юнабьен, опытный разведчик Ресарвы. Его втянули в борьбу без его согласия. Посвящать его в тайны - опасно. Он может не суметь скрыть знания, которые вовсе не полагалось иметь проводнику степных караванов. Используя его без полного доверия, Айла и Мисуи оберегали его же жизнь. Пусть он знает лишь то, что услышит от жителей Красной Горы. Тогда он не вызовет подозрений.
   Но даже и так, не вполне понимая, в чем он участвует, проводник невольно стал одной из важнейших фигур в начинающейся схватке. На нем сфокусировались интересы и воздействия нескольких противоборствующих или просто различных сил. И пока он был таким - ничьим - за его жизнь можно было не опасаться. Привлекая к себе внимание, проводник прикрывал собой Айлу. А она тем временем, тихонечко, приходя в гости к различным женщинам, торгуя своими товарами, выведывала родственные связи. В женской болтовне это так естественно - рассказать, кто с кем в родстве, совершенно не подозревая о последствиях.
   После ее бесед здесь к некоторым женщинам у степных костров Мидии или на базарах Срединной империи подсаживались занимательные собеседники, заводили разговор - и вскоре противники кланов узнавали, кто принадлежит к клану Ламьюра, к клану Тавече. Узнав, уже проще было вычислить среди них членов братств Лисьих Хвостов и Рыси.
   Провожающие разошлись, а вдова, служанка и Мисуи не спешили подниматься на скалу. Сегодня они оставили приглядывать за пещерой одну из женщин семейства Даватонов. Госпожа Айла не спешила возвращаться, зная, что придется в качестве платы показывать той товары, развлекать ее разговором, дарить подарок. Банлу тем более не хотела появляться в пещере, пока Даватониха ее не покинет. А Мисуи ежедневное сидение в пещере надоело. Как и Юнабьен, он не хотел и лишней минуты провести под каменными сводами.
   - Банлу, ты довольна отъездом моего помощника? - ласковым голосом осведомилась госпожа Айла.
   Служанка радостно закивала. Взаимная неприязнь служанки и проводника караванов была известна всему поселению. Такое случается. Невозможно объяснить, почему люди либо чувствуют друг к другу симпатию, либо начинают ненавидеть один другого. Причем иногда это случается с первого взгляда. Впрочем, Юнабьен был не из тех людей, что способен нравиться кому угодно. Малорослый, одно плечо выше другого, приволакивает ноги при ходьбе - и высокомерное выражение лица, обидчивость, пристальные взгляды в глаза.
   Мужчины, как правило, предпочитали его не замечать. Счесть человека с физическим недостатком равным себе, сразу, при первой встрече не мог никто из воинов. Тех же, кто вначале не обращал на него внимания, а позже, разглядев в Юнабьене наблюдательность и проницательность, предлагал свою дружбу, проводник сам не подпускал к себе. Видимо, полагал, что предлагаемая дружба неискренна.
   На Красной Горе проводник подружился с такими же, как он, полуотверженными: проповедником Чукхунгом, Исюи Даватоном, проводником верблюдов и знахарем Намендом. Общался помощник вдовы больше с юнцами и стариками, с которыми легко сходился всегда и везде. Тот же Наменд из клана Мукунг знал Юнабьена не первый год. Он-то и рассказал о привычках проводника.
   Мисуи специально расспросил Наменда, угрюмого вспыльчивого мужчину, страдавшего болезнью легких. Проводник караванов клана Мукунг даже спал не как все жители - в пещерах, он соорудил себе на скале маленькую хижину из досок, в которой нельзя было даже выпрямиться в полный рост. Не только его вспыльчивость, но и опасения, что постоянный кашель Наменда сможет передаться при разговоре, отвращали от него людей.
   Мисуи мог бы расспросить самого Юнабьена. Тот, если понимал, почему ему задают тот или иной вопрос, отвечал правдиво и не раздражался. Видимо, за всю его жизнь не так много людей интересовалось им самим, и каждый вопрос, задаваемый без корыстного умысла или желания поиздеваться, проводника несколько поднимал в собственных глазах. Но Мисуи выслушал Наменда, и сказанное тем старательно передал Банлу. Служанка слушала все, касающееся проводника, более чем внимательно. Пересказывая ей чужие слова, юноша исподволь внедрял в сознание девчонки мысль о том, что между ним и Юнабьеном существуют лишь вынужденные отношения двух служителей одной госпожи.
   - Тогда мы с тобой сейчас возвратимся в пещеру, - женщина обращалась к служанке, - а Мисуи пора отправляться к Янпугу. Теперь твое присутствие, Мисуи, мне потребуется не только в послеобеденные часы. Пора тебе полностью перейти ко мне в услужение. Так и скажи Янпугу. Если он станет возражать, дождись меня. Я подойду, едва отправлю Даватониху из пещеры.
   - А если он согласится? - поинтересовался юноша, который ничуть в согласии торговца не сомневался.
   Торговец приютил юношу вынужденно. Янпуг, обычно ходивший с караванами в Ресарву, нарушил там некоторые правила. И ему объяснили, что вновь его согласятся видеть в Ресарве, если он возьмет в обучение Мисуи и привезет сам - или пришлет с караваном - определенное количество редкого минерала орлеца дымчатого, находимого иногда в горах Янгди у Серого Обрыва. Второе условие служило маскировкой первого, хотя сам минерал ценился высоко. Из своей поездки к Скаркэ Мисуи привез немного орлеца, примерно треть от требуемого количества. Членов клана Мукунг на Серый Обрыв не пускали, так что Янпуг мог надеяться выполнить условия, только перекупая дымчатый орлец у других торговцев.
   - Если сразу согласится, тогда возвращайся в пещеру по скальной тропе, чтобы мы не разошлись, - ответила госпожа Айла.
   Обитатели Сурка-Камня ходили на саму Красную Гору различными путями. Кое-кто не соглашался бить ноги и седлал коня или поднимал верблюда ради пути в несколько сотен шагов. Такие отъезжали подальше в степь, чтобы не топтать посевы. Большинство ходило через посадки, где между полями оставались проходы. А молодежь, или те, кто спешил, шли тропинкой под скалами, временами карабкающейся через каменные выступы. Короче, но и труднее. Со стороны вдовы такое заявление было, пожалуй, неосторожным.
   Мисуи, еще в дни набега Безикара, заметил, что госпожа карабкается по скалам очень ловко. Такое умение среди местных жителей вполне естественно. Но кто-то, и та же Банлу в первую очередь, могли задаться вопросом: откуда такое умение у женщины, выросшей в степи? К тому же, сумятица набега прошла, и многие могли припомнить, что вдова, как и многие другие, несла дежурство высоко на скалах без ропота. Теперь скрывать свои умения, было, скорее всего, поздновато. Вот вдова и не скрывала.
   Янпуг жил высоко. Мисуи привычно миновал нижние ярусы, занятые кланом Лутаркэ, по многочисленным, хотя и малозаметным ступенькам. Выше ступенек не было. Здесь требовалось знать дорогу. Юноша пошел коротким путем, поднимаясь почти вертикально по выступам и трещинам скального обрыва. Выбравшись на образованную выступом горы террасу, он пошел уже спокойнее.
   Сидящие перед своими пещерами женщины кидали на него короткие взгляды. Игравшие тут же дети радостно его приветствовали. Клан Мукунг, хоть и входил в число основных кланов, и имел право занимать пещеры на главной горе, значительно уступал богатством и влиянием другим кланам. И потому его члены значительно приветливее относились к семьям Сурка-Камня.
   Мисуи познакомился со всеми членами клана еще в первый месяц, когда проживал в пещере Янпуга. Торговец быстро понял, что юноша, которого ему навязали, разбирается в законах торговли не хуже него самого. А все обучение состояло в рассказах о степных обычаях и людях Красной Горы. За первый месяц Янпуг рассказал почти все, что знал, и облегченно вздохнул, когда Мисуи пожелал жить отдельно.
   Но юноша продолжал навещать торговца. Растирал в плошке порошки для приготовления мазей, процеживал отвары трав. Янпуг, как и многие в клане, был знахарем. Этому он Мисуи не учил - не было уговора. Но ученик должен помогать учителю во всех делах, такова традиция. Мисуи старался не выделяться, соблюдал обычаи. Он и обращался к торговцу исключительно так: - Учитель.
   После короткого приветствия Мисуи изложил Янпугу свою просьбу. И остолбенел от неожиданности. Торговец расплакался.
   - Бросайте, предавайте меня все! Когда Янпуг ходил с караванами, то я был нужен, все ко мне с поклоном ходили. А как в отравители попал, так со мной никто и здороваться не желает! Я же им говорил, что сок ягод красавки бесполезен!
   Размазав по лицу слезы обеими руками, торговец сокрушенно сел на пол. Юноша обратил внимание на то, что пещера и на самом деле опустела. Ни брата хозяина, который проводил у Янпуга больше времени, чем в собственной пещере, ни жены, ни двух других учеников-подмастерьев. Уже взрослые дети Янпуга жили отдельно, так что их отсутствию удивляться было нечего.
   - Прости, Учитель, я не понимаю, о чем ты. В какие ты попал отравители? Я такого не слышал.
   - Ты не из наших, оттого и не слышал, - горестно произнес торговец, и вновь завыл, роняя слезы на пол.
   Пришлось дожидаться госпожу Айлу, сам Мисуи успокоить своего Учителя не сумел. При появлении женщины Янпуг немного собрался. Оказалось, его, как и других лекарей, вызвали к занемогшему Быхоте.
   - Он сразу пожаловался на то, что слюна течет. Потом замедлилось сердцебиение. Зрачки сузились. Наши лекари прописали ему сок ягод красавки. Сына шейха дважды вырвало, а потом ему полегчало. Одна из жен шейха тоже жаловалась на рвоту...
   По словам лекаря, после рвоты Быхота ничего не ел. Лекари не отважились дать определенные рекомендации, а Пигаон настоял на полном воздержании от еды. С ним спорить не стали. На следующий день состояние больного улучшилось. К вечеру он поел лепешек с кислым молоком. Ту же пищу принимали и другие его родичи, и все остались здоровы. А на следующий день у Быхоты снова началась рвота.
   - Рвота сменялась испражнениями живота, а те - снова рвотой. Мы давали ему корень солодки, мыло, толченый древесный уголь. У постели больного собрались все лекари Красной Горы. Быхота принимал молоко, которое для проверки пили лекари, уксусную медь, малые порции высохшего яда змей, толченый безоар. Ничего не помогало, - вновь завыл Учитель, несколько раз ударившись головой о стену пещеры.
   Мисуи и госпожа Айла удержали его. Слегка успокоившись, Янпуг продолжил свой рассказ. Когда Быхота пожаловался на судороги в икрах ног, только он, Янпуг, один среди лекарей предрек смерть больного. К тому времени сын шейха мочился буквально по одной капле.
   - Я сказал им тогда - это отравление грибами. Кончится рвота, Быхота встанет на ноги - на один день - а потом покроется желтизной и через день умрет. Никто не сумеет его спасти. Мне не поверили! Меня прогнали! А Думбуш повелела мне не покидать своей пещеры!
   Что происходило дальше, знали все жители Красной горы. Рассказ знахаря был бы излишним. Быхоте действительно стало лучше. Он жаловался только на слабость. Но тут уже не только Янпуг, но еще несколько лекарей предсказали больному скорую смерть. Горевестников отослали, а на следующий после улучшения день кожа сына шейха приобрела явственный желтый цвет. Оставшиеся лекари продолжали свои попытки, но безуспешно. Как часто бывает, после смерти сына шейха гнев его семьи пал не на тех лекарей, что до последней минуты уверяли родню в скором излечении, а на тех, кто честно предсказал печальный исход.
   - Ученики меня оставили, родные тоже не заходят. И вот теперь ты, Мисуи! Горе мне, несчастному! Горе мне, скудоумному знахарю, впавшему в немилость духов предков!
   Вдова бесцеремонно перебила вопиющего Янпуга:
   - Так что, теперь никто не сомневается в том, что Быхоту отравили? На кого же пало подозрение?
   Выбор, как оказалось, был весьма невелик. Сам шейх Намгиаль, который во время злосчастной трапезы был еще жив. Другие участники обеда: четверо его сыновей, две взрослые дочери, жены, старая служанка и двое охранников - Аксар и Янгбоч. Из них всех Намгиаль умер, Аксар лежал без сознания, а Пигаона молва считала истинной жертвой покушения.
   В тот день Пигаон сидел рядом с Быхотой и другой пострадавшей - женой шейха. Сам Пигаон во время трапезы ничего не ел, разве что отщипнул несколько кусочков от лепешки. А Быхота ел мясо в соусе со стоявшего перед ними блюда. Жена шейха - тоже, но она взяла в рот лишь пару кусков. Оставшееся на блюде мясо предложили собакам. Предложили вечером, когда Быхота почувствовал первые признаки отравления. Несколько собак мясо съели, другие - отказались.
   Из тех собак, что съели мясо, не погибла ни одна, хотя несколько дней они мало двигались и все жрали в зарослях какие-то травы. Янпуг, как и другие лекари, пришел к выводу - отравлено было не все мясо на этом блюде. Прочая пища никому за столом вреда не принесла. А положить яд в определенное, придвинутое поближе к Пигаону блюдо, могли трое - служанка, старшая жена шейха Жумбо и сам Намгиаль. Так сказал Янпуг, и Мисуи с госпожой Айлой дружно изобразили на лицах недоумение.
   - Пигаон, когда отравление стало явным, собрал всех и попросил показать, кто где располагался. Доверял он только словам Быхоты, - рассказывал лекарь о производимом сыном шейха расследовании, - его брат был еще жив, и лекари при этом присутствовали. Всю пищу злосчастного пиршества опробовали Аксар, Янгбоч, служанка и один из слуг, что помогал на кухне. Затем угощения разложили на блюда и понесли к столу...
   Здесь лекарю пришлось, по настойчивой просьбе вдовы, нарисовать план пещеры и показать на нем, кто и где стоял, кто носил блюда, кто ставил их на стол и кто где сидел. И получалось действительно так, что лишь служанка, которая несла блюдо, Намгиаль, что ставил его на стол, да поливавшая мясо острым соусом Жумбо могли подложить в него яд. Но и за ними присматривал стоявший в нескольких шагах Аксар.
   - А Янгбоч так и не вышел из кухни? - лениво спросила госпожа Айла, отворачиваясь от рисунка.
   - Вышел, когда служанка выносила последнее блюдо. Ты подозреваешь, госпожа, что он иногда оставался в кухне один? Пигаон тоже так подумал. Но в кухне всегда находилась третья жена Намгиаля. И она к пище не приближалась...
  
   Когда они спускались вниз, их провожали внимательными взглядами. А одна из женщин в сине-белых одеждах поинтересовалась, ушел ли приказчик вдовы окончательно от Янпуга.
   - Пигаон запретил Учителю приготовление снадобий, и я ему не столь сильно нужен, - ответил юноша, - но я присмотрю за его верблюдами.
   Вдова добавила:
   - Янпуг отпускает Мисуи ко мне на целый день, а взамен Учитель будет обедать с нами. Теперь ему некому готовить пищу, его все оставили. Лучше бы бросили настоящего отравителя, - тихо произнесла как бы в пространство Айла, отворачиваясь, и быстро спускаясь по скале.
   Разинувшая было рот от любопытства женщина внезапно поняла, что больше ей ничего не скажут, и даже попыталась сначала догнать вдову. Но та, как бы невзначай, выбрала для спуска на редкость трудное место. Женщина отстала, а Мисуи, дождавшись конца спуска, спросил, кто же истинный отравитель и почему госпожа бросила такую фразу. Уже через час вся Красная Гора будет считать, что вдове известно имя отравителя.
   - Я отопрусь. Скажу, что Быхоту отравили за пиршественным столом, и ни один из лекарей настоящим отравителем быть не может. Таково значение сказанных мною слов, а если эта трещотка передаст их неверно, то пусть ответственность падет на нее. Истинного отравителя нам пока не определить. Аксар и Янгбоч могли это сделать, хоть они даже не приближались к пище. В Срединной империи разведчиков учат бросать яд в чашку чая с трех шагов. Вполне можно и ядовитые грибы в соус подбросить, не подходя к столу. Это мог сделать Намгиаль, если так ему приказал клан. Шейх имел возможность, да и хотел, отослать старшего сына из поселения, отстранив его от власти без убийства. Но если Пигаон воспротивился воле отца или кланы вдруг заторопились? Служанка из Кангтега, она тоже могла получить такой приказ. Знаешь что, Мисуи? Расскажи-ка ты историю про бросающих яд в еду на расстоянии разведчиков Срединной империи нашей служанке. Только на меня не ссылайся, что-нибудь придумай. И расскажи ей это тогда, когда вы с ней будете поближе от жилища Жунгды. А потом оставь ее одну.
   Мисуи кивнул, улыбнувшись. Временами служанка, достигшая по местным понятиям брачного возраста, казалась ему привлекательной, и его физически к ней тянуло. Юность, что поделаешь. Об этом предупреждали и отец, и другие старшие мужчины, и даже госпожа Айла. Но в иные моменты ее неряшливость и глупость раздражали юношу настолько, что он готов был придушить Банлу. В такие моменты он вполне понимал Юнабьена. К тому же постоянное общение с приставленным шпионить за тобой человеком, необходимость взвешивать каждое слово выматывали иногда сильнее бессонных ночей, проведенных в услужении Янпугу.
   Так что поручение вдовы он выполнил легко, и с нескрываемым удовольствием. Любопытная, как все женщины, и недалекая, служанка почти всегда слушала его рассказы, раскрывши рот. Мисуи в этот раз не стал обращаться к столь знакомой ему истории Пуано, а выбрал темой рассказа Срединную империю. Если даже он где и приврал, а то и выдумал - не служанке в этом разобраться. Да и те, кому она передаст его слова, вряд ли сведущи в далеком прошлом неблизкой страны. Даже и пойми они, что юноша откровенно сочиняет - что с того? Молодые люди во все времена завлекали девушек рассказами, и достоверности в тех рассказах далеко не всегда хватало. Мисуи подозревал, что те, кому Банлу передает его слова, выслушивают ее рассказы вполуха.
   - Тогда наместник южной провинции вызвал своего доверенного человека. Человек тот имел тайный ранг путешественника - в империи шесть рангов истинной власти, и три из них тайные - и потому был искушен в умении убивать людей. Путешественников учили составлять яды, метать ножи и особые кольца с лезвиями, стрелять из лука, владеть мечом. Но в этом случае наместник использовать оружие запретил. Смерть, сказал наместник, должна выглядеть несчастным случаем или следствием болезни, - рассказывая, Мисуи постепенно отклонялся от тропинки к купальным ямам, куда они со служанкой ходили полоскать дверные занавеси.
   - Приговоренный к смерти постоянно находился в окружении охраны, друзей и родственников. Несчастный случай не устроишь. Путешественник первым делом внимательно изучил его привычки и выбрал для покушения дом одного из его друзей, в который он и устроился прислуживать...
   Рассказывая о том, как путешественник приготовил яд и терпеливо дожидался визита нужного человека, юноша уже откровенно повернул в сторону, приближаясь к жилищам семьи Иолунг.
   - Едва наливавший чай слуга выпрямился, стоявший за его плечом путешественник щелчком двух пальцев послал крупинку яда в чашку. Крупинка пролетела между слугой и принимавшим от него чашку хозяином дома и упала в чай. Чай, надо сказать, в империи заваривают, размешивая при заливке горячей воды. Поверхность его покрыта пеной и падение крупинки черного цвета осталось незамеченным. Хозяин подал гостю чашку, тот выпил и занемог к вечеру...
   Далее Мисуи рассказывал о болезни давно умершего чиновника Срединной империи, намеренно придавая ей черты сходства с историей смерти Быхоты.
   - Никто так и не заподозрил путешественника. Через месяц после смерти он оставил своего хозяина, объявив, что вынужден вернуться к постаревшим родителям. Вот такая история. У нас в поселении только Аксар и Янгбоч учились искусству убивать. Так говорил Пигаон Юнабьену, а наш шейх все про нас знает. Послушай, Банлу, - резко сменил тему юноша, - может, ты одна донесешь занавески? Мне обязательно надо до вечера заглянуть к себе, а тебе отсюда уже недалеко идти.
   Служанка ожидаемо согласилась, а Мисуи, мимоходом заглянув в свою пещеру - помимо всех других причин, он оставлял на входе неприметный волосок, чтобы узнать, не осматривали ли его жилище тайком - высмотрел, куда она направилась. Банлу отправилась к Иолунгам, а Мисуи поспешил в пещеру Доцзе.
   Вскоре появилась и служанка. Сразу можно было сказать, что ее распирало от сдерживаемых слов. Едва свалив занавески в своей комнате, она вернулась в общую часть пещеры.
   - Госпожа, позвольте мне навестить соседку Шамхо? Я сейчас встретила Жунгду, и он сказал, что завтра к нам прибудет большой отряд воинов из Анг-Торе. Ему сообщили духи орлов, а они умеют видеть происходящее за краем окоема!
   - Что же, сходи. Только вернись побыстрее и повесь занавески до темноты!
   Банлу исчезла с такой быстротой, словно ее унес горный орел. Госпожа Айла тихо сказала:
   - Вот и настало время действовать. Сегодня останься в нашей пещере. Ночью не зажигай те свечи, которыми пользуется обычно Юнабьен. Возьми из наших товаров. Иначе уснешь слишком крепко.
   Юноша понятливо кивнул. Ясно, что в свечи служанки добавлялся усыпляющий состав, чтобы она не заметила ночных прогулок вдовы. Оказалось, что и проводника госпожа Айла угощала тем же снадобьем. Наверно, для его же спокойствия.
   - Утром, еще в темноте, я принесу тебе винтовку. Пойдешь по скальной тропе к Красной Горе. На скале с двумя трещинами остановишься. Оттуда виден вход в пещеру Диких Коз. Знаешь такую?
   Мисуи кивнул.
   - На пороге пещеры появится человек. В темноте ты его не узнаешь, но можешь быть уверен - это будет Янгбоч. Ты должен его убить. На винтовке имеется увеличительный прицел, а на ствол я надену приглушающий звук выстрела шарик. Если не попадешь с первого раза, стреляй повторно. Там, у входа, ему укрыться негде. К тому же любая рана от твоей пули окажется смертельной.
   Вдова внимательно поглядела на юношу, и Мисуи понял - от меткости его выстрела зависят их жизни. Госпожа не объясняла, чем столь опасен Янгбоч и почему его надо устранить еще до появления отряда из Анг-Торе. Не объясняла она и того, почему поручила это задание юноше, который стрелял намного хуже нее.
   - Если не попадешь с первого раза, второй твой выстрел переполошит всех, учти. В любом случае бросаешь винтовку в трещину на скале, а сам между камнями уползаешь к меже, затем по меже - к ручью. Если что - ты встал пораньше и решил умыться. Жунгда так делает постоянно.
   Мисуи вновь кивнул, не сомневаясь, что госпожа Айла лучше многих осведомлена о ночной жизни поселения.
  
   Он открыл глаза сразу, едва невидимая рука потрепала его по плечу. Окно выделялось светлой щелью, и на его фоне юноша узнал госпожу. Он протянул руку к винтовке. Госпожа бесшумно выскользнула из его комнаты, но повернула не к себе, а в сторону выхода. Обувшись, Мисуи тоже вышел наружу.
   Зрение помогало ему, пожалуй, даже меньше, чем память. Многократно ходивший по тропе юноша почти ничего не видел под ногами. Лишь на открытых местах серый камень немного белел в темноте. С неба сыпалась редкая морось - предвестник приближающихся настоящих дождей. Красная Гора возвышалась в отдалении темным массивом. Не только вход в пещеру Диких Коз - вообще ни одной детали рельефа разглядеть было нельзя. Мисуи устроился на указанном месте и застыл в ожидании.
   Темный массив напротив медленно становился все четче. Шуршали в зарослях мыши и более крупные грызуны, хлопали крыльями ночные птицы. Постепенно Мисуи начал различать перестук копыт ночных дозоров. Охранники посвистывали, собирая сторожевых собак. Посветлевшее небо уже позволяло различать одиночные деревья. Юноша взглянул в прицел.
   Он впервые пользовался таким оружием. Легкая, длинноствольная винтовка удобно прилегала к плечу. В прицельную трубку он разглядел откос у входа в пещеру. Сам вход лишь угадывался. Мушка на конце ствола неудержимо двигалась, как не пытался юноша ее остановить. Мисуи знал, что хорошие стрелки умеют достигать полной неподвижности оружия. Он не мог похвастаться таким умением, но зато мог прислонить оружие к скале и успокоить пляшущую мушку.
   Напротив, у входа в пещеру, появился огонек. Кто-то, держа зажженную свечу в руках, выходил из пещеры наружу. За ним следовали и другие люди, каждый с горящей свечой в руках, но Мисуи сосредоточил все внимание на первом. Это был Янгбоч. Затаив дыхание, юноша совместил темный крестик и мушку с пламенем свечи перед грудью идущего первым человека. Осторожно нажал на курок.
   Винтовка толкнула его в плечо, вспышка выстрела ослепила. Какой уж тут второй выстрел! Свечи выходящие из пещеры люди потушили, кто-то крикнул, указывая, откуда стреляли. Боевой свист поднял на ноги сонную по утреннему времени стражу. К тому времени Мисуи, бросив винтовку в трещину скалы, уже полз по проходу между полями, а достигнув пальм, двинулся к ручью перебежками.
   Охрана замкнула кольцо вокруг Сурка-Камня, когда умывшийся Мисуи со спокойным лицом подошел к Жунгде, отрешенно взирающему на отражающееся в ручье светлеющее небо.
   - Я слышал, что ты встаешь затемно, Жунгда. Оказалось, правда. Скажи, ты в самом деле способен видеть, что творится по ту сторону горизонта?
   - Человеку такое умение недоступно. Это удел духов и созданий иного мира. Мы можем лишь попросить их о помощи. Иногда они отзываются.
   - Отзываются лишь на просьбы достойных? - спросил Мисуи, чтобы поддержать разговор.
   Жунгда вытянул скрещенные под собой ноги, оперся руками о землю и встал. Проделал он все это медленно, как будто старик.
   - На просьбы достойных они отзываются чаще, - поучающим тоном заметил он, глядя на юношу сверху вниз. - Но духи выше нас и нам не понять действия сил, о которых мы столь мало знаем. Бывает, они исполняют просьбы недостойных.
   Жунгда произнес последние слова с горечью и разочарованием. Мисуи не успел спросить, что тот имел в виду, как потомок Зунузога сам принялся спрашивать юношу.
   - Я плохо разбираюсь в политике Мидии. Может, ты мне скажешь: новый султанат, Хюсреп Второй - это серьезно?
   Мисуи, немного понимавшему, каким таким образом возродился султанат, было понятно, что еще до конца года это одномоментное образование бесследно исчезнет. Но сообщать об этом потомку Рикхол совершенно незачем. Незачем даже демонстрировать свое понимание.
   - Я не степняк, и не житель Красной Горы. Ты спросил не того человека, Жунгда. В политике разбирается шейх, главы кланов. Тандхи спроси...
   Жунгда глядел надменно и говорил поучающе:
   - Новый шейх сам в раздумьях, главы кланов недоумевают, Тандхи обращался к высшей силе, но ответа получить не смог. Я спрашиваю именно тебя. Ты, Юнабьен, Айла, еще четверо, что недавно появились у нас - вам проще найти ответ. Когда наступают перемены, мудрость прошлого - негодный советчик. Так что ты ответишь?
   Что же, молодой мыслитель из братства Когтя Орла неплохо объяснил, почему и о чем он спрашивает Мисуи. Из его слов многое стало ясно. Но вопрос задан и избегать ответа - вызывать подозрения. Жунгда понимал, что Мисуи, прибывший из более цивилизованной страны, знаток истории, слишком развит, чтобы не размышлять о происходящих событиях. Незнанием или скудоумием не отговоришься.
   - В этом году султанат прольет немало крови, - проговорил он, глядя в сторону, - и на Красной Горе, боюсь, тоже. Тот отряд, о котором ты предупредил вчера - только начало. Случись кому на Красной Горе выступить против султаната - всем нам тут конец. Безикара мы смогли победить, Хюсрепа Второго - не сможем.
   В кустах что-то хрустнуло, собеседники обернулись. Двое стражников с собаками выскочили на берег ручья.
   - Чужих здесь не видели?
   Молодые люди покачали головами, воины побежали дальше, на ходу бросив:
   - Подойдите оба к пещере Диких Коз, доложите Пигаону, где мы вас нашли.
   Пигаон сидел на камне, окруженный своими воинами. У его ног лежало тело Янгбоча. К шейху по очереди подходили люди, он их расспрашивал, советовался с приближенными и распределял людей - кого отпускали, а кого просили присесть в сторонке. Среди сидящих находились госпожа Айла и Банлу.
   Сделав запрещающее движение рукой, шейх остановил очередного мужчину:
   - Мисуи, подойди. Где тебя нашла стража? - спросил шейх.
   - На ручье, я беседовал с Жунгдой.
   Над горизонтом поднялся край солнечного диска, осветив громадину Красной Горы. Висящая над горой туча сеяла вниз мелкие капли, искорками мелькавшие в лучах восхода. При утреннем свете осунувшееся лицо Пигаона казалось мятым и изможденным.
   - Вы заранее договаривались о встрече?
   - Нет, встреча случайна. Я встал пораньше, чтобы забрать своего осла с пастбища, подошел к ручью умыться. А Жунгда там всегда по утрам размышляет...
   - Ослик тебе зачем понадобился? - остановил его ответ вопросом шейх.
   - Госпожа Айла договорилась с мастерицами клана Инатху поменяться коврами. Ковры тяжелые, а все наши верблюды ушли с торговым караваном. Только и остался мой ослик.
   - Проверь, - прервал его Пигаон, обращаясь к одному из приближенных.
   Тот подбежал к вдове, о чем-то спросил, поднял вверх сжатый кулак. Шейх жестом отослал юношу. Удаляясь, Мисуи заметил, что вдова со служанкой следуют за ним. В пещере вдова удивленно спросила:
   - Ты что, своего осла так не забрал? - и опомнившийся юноша отправился на пастбище.
   Следствие Пигаона закончилось еще до того, как приказчик вместе со вдовой привезли те самые ковры. Госпожа Айла, оказывается, тоже находилась под утро в пещере Диких Коз, где с другими поклонниками Орзимо исполняла обряд ночного очищения. Участвовал в нем и Янгбоч. Появление его среди местных орзимистов вызвало некоторое удивление, но обряды в орзимизме открыты для всех. Янгбоч вышел из пещеры первым, в то время как госпожа Айла еще гасила свечи в глубинах пещеры. Вышел - и был застрелен. Горящая свеча в его руках позволила убийце не промахнуться в утренних сумерках.
   Воины шейха оцепили Сурок-Камень и доставили к шейху всех, кто не спал или кого не нашли дома ранним утром. Госпожу Айлу Пигаон попросил задержаться, потому что Мисуи не оказалось в пещере и требовалось выяснить его местопребывание во время убийства. Когда все разъяснилось, обитателей пещеры Доцзе отпустили.
   Задержали по окончанию следствия троих. Их не оказалось поутру в жилых пещерах, а свидетелей их местонахождения не нашлось. На свою беду, один из подозреваемых прилично стрелял. Банлу, как обычно, принесшая последние новости, считала, что для бедняги подозрение вновь кончится Судом Красной Земли. Но к полудню в поселение прибыл отряд из Анг-Торе.
  
   На этот раз командовал им не Каянг. Впереди прекрасно держащего строй отряда ехал никому не знакомый молодой воин в запыленной серой куртке. Мисуи вместе с Банлу поднялись повыше по склону, наблюдая за тем, как отряд объезжает вокруг Сурка-Камня. Держащийся рядом с командиром отряда Пигаон что-то говорил командиру, тот выкрикивал имена десятников - и очередной десяток отделялся от строя. Помощники Пигаона отводили их к предназначенным для них пещерам .
   Отряд был большим. Слишком большим. Даже не изучавший военное дело приказчик сразу понял - отряд прибыл не для обороны. Чуть позже растерянный Пигаон собрал все семейства Сурка-Камня.
   - С сегодняшнего дня все ночные передвижения жителей запрещены. Смерть Янгбоча доказывает, что настоящего порядка у нас не было. Теперь он будет. Карать за нарушения стану не я, а хан Кудулат, командующий южным отрядом султаната.
   Говорил шейх твердо, коротко. Но вид его существенно отличался от слов. Он словно бы стал ниже ростом и все время поглядывал на хана, надеясь что-то прочитать на его невозмутимом лице. Вдова Айла тихо шепнула приказчику:
   - Видишь, слева от хана, через четыре человека, стоит безоружный боец? Погляди на его лицо. Мне кажется, это выходец из Срединной империи. Надо бы узнать, что он делает в отряде?
   Теперь новости сыпались на поселенцев одна за другой. Пришедший пообедать Янпуг рассказал, что лекарей, врачевавших Быхоту, вновь собрали вместе и они рассказывали о смерти брата шейха хану Кудулату, его лекарю и начальнику его охраны - тому самому выходцу из Срединной империи. Чуть позже разнеслась весть о смерти Аксара. Этот, по крайней мере, умер на глазах лекаря султаната и Чукхунга ни в чем не обвиняли.
   В пещерах разместился не весь отряд, всего лишь одна сотня. Остальные группами ушли в степи, окружая Красную Гору. Уже к вечеру поселенцы пали духом, и от пещеры к пещере поползли панические слухи. Говорили, что для каждого жителя поселения выделен воин султаната, который будет присматривать за каждым его шагом за пределами полей у Красной Горы. Кто-то слышал, что соглядатай от султаната собирается присутствовать на любом ритуале, носящем религиозный характер, а тайные ритуалы приравняют к заговорам против Хюсрепа Второго. Особенно встревожило женщин известие о том, что всех юношей люди хана Кудулата испытают в воинских умениях и обучат сражению в конном строю, чтобы те смогли воевать за султанат.
   Другие слухи были не столь угрожающими, они скорее пугали своей новизной. Так, хан собирался запретить употребление травы хасаши под угрозой смерти, и члены почтенных кланов Лутаркэ и Инатху выражали семье Даватонов притворное сочувствие. Торговцы Мукунга помалкивали, понимая, что понесут ощутимые убытки. В равной степени всех повергло в изумление известие о том, что командир южного отряда султаната составляет список всех грамотных жителей поселения. В отдельный список заносили тех, кто знал языки сопредельных стран.
   - Хан собрал всех лекарей и попросил шейха вернуть им право готовить снадобья и пользовать больных. Пигаон, как достойный сын Намгиаля, не дрогнул. Он сказал, что вернет лекарям, не сумевшим спасти Быхоту, их права, как только окончится следствие. Тогда хан сказал, что отряжает в помощь следователям шейха искусного мастера по имени Яо, выходца из Срединной империи, - рассказывал Янпуг, пришедший после обеда в хорошее настроение.
   Уже к вечеру их жилище навестил и сам Яо. Гладко зачесанные назад, собранные в пучок на затылке черные волосы. Приплюснутый широкий нос, широко расставленные глаза, неподвижные сжатые губы. Яо, войдя в пещеру, пренебрег обычным приветствием.
   - Ты Мисуи, приказчик торговки? Я хочу иметь разговор с тобой. Уйдем вниз.
   Вот так, коротко, без выражения сомнений в своем праве приказывать, но и без тени высокомерия. Равный обратился к равному. Хозяйку пещеры и служанку Яо словно бы и не заметил. На мирди он говорил плохо, но понять его четкие фразы сумел бы и мальчишка.
   Вслед за одетым в серую форму султаната - куртка и длинные штаны, заправленные в короткие войлочные сапоги - начальником охраны хана Кудулата юноша спустился со скалы, отошел в сторону и присел на камень напротив усевшегося прямо на землю Яо.
   - Ты чужой здесь. Другого народа, другой страны, здесь нет твоей родни и твоего имущества. Я - тоже чужой. Нам стоит держаться друг друга и помогать.
   - Ты чужой здесь, на Красной Горе. Кудулату ты не чужой. Чужим не доверяют командовать охраной.
   - Охраной я командую только в глазах посторонних. Все решения принимает, как и отдает приказы мой заместитель. Я лишь советник. Хан не мог меня назначить командиром, он знает мою историю. В Срединной империи я охранял императора - и не уберег. Теперь мне никто не доверит охрану своей жизни.
   - Тогда зачем тебя взяли советником? - удивился Мисуи.
   - Кудулат вырос в Лигнале. Как все ханы, он привык командовать соплеменниками и не знает, как добиться послушания от бойцов иных родов. Командиры отрядов султаната все набрали советников из опытных военных других стран. А организацию охраны я знаю хорошо, могу и следствие вести. Но я имею здесь и другое дело, личное, не касающееся султаната. Твоей помощи я прошу в нем. Только сначала я задам тебе вопросы, касающиеся следствия по делу Намгиаля, Быхоты, Янгбоча.
   Оказалось, хану донесли, что это одно и то же дело, что на Красной Горе орудует скрывающийся убийца. Яо быстро распознал, что это невозможно.
   - У нас одно несомненное убийство - смерть Янгбоча. И цель его очевидна. Его заставили замолчать навеки, чтобы скрыть одно из предыдущих убийств. Пигаон задержал троих, но никто из них не сознается. Допускаю, что может, они невиновны. Судя по искусности предыдущих убийств, чтобы их раскрыть, требуется знать, кому они потребовались.
   - Все в поселении думают, что возрожденному султанату, - дерзко ответил Мисуи.
   - Об этом я бы знал, - просто заявил Яо. - Как я знаю о тех троих, что выдавали себя за поклоняющихся орлам. Это были мои люди. Я отправил их на торговые пути искать Манифу. Ты слыхал раньше это имя?
   - Нет, - солгал Мисуи, с внутренним трепетом ожидая ловушки в рассказе Яо.
   Мастер охраны из Срединной империи воспринял ответ спокойно. Он не допрашивал сейчас Мисуи, а просто разговаривал, как могли бы разговаривать два цивилизованных человека, случайно встретившиеся среди стойбища дикарей.
   - Манифа - это женщина, которая застрелила императора Сынь Юу. Сделала она это весьма искусно, подменив собой одну из певиц. Три дня она находилась у меня на глазах и я не заподозрил подмены. Она стреляла в темноте, на звук дыхания. Так что здесь я нахожусь потому, что надеюсь ее отыскать.
   - Зачем? - юноше не требовалось изображать изумление, - и почему здесь?
   - Я должен ее убить. А здесь она появится потому, что обязательно вступит в схватку с маррами. Она должна вскоре появиться на границе. Может, уже появилась. Посланные мной на поиски люди или вернулись ни с чем, или не вернулись вообще. Теперь я сам здесь.
   В дальнейшем разговоре выяснилось, что госпожу Айлу Яо ни в чем не подозревал. Он не считал, что Манифа станет держаться так далеко от границы, он также счел госпожу Айлу сторонницей орзимизма - из-за посещения той ритуала ночного очищения - тогда как искомая Манифа исповедывала веру в Турана.
   - Может, ты, Мисуи, знаешь что-то мне неизвестное о тех троих, что погибли в горах Лимичо? Почему они подарили повязку Нилгири? Что говорят в поселении об их смерти?
   Мисуи внутренне ликовал. Вот она, разгадка фальшивых орлопоклонников! И как, однако, рискует Яо, рассказывая об этом случайному встречному!
   - При их встрече с Нилгири, - задумчиво произнес юноша, - Юнабьен назвал некоторые слова и жесты братства Когтя Орла. Первые слова знают многие... Возможно, выдающие себя за поклонников орлов решили, что встретили настоящего члена братства и отдали повязку, чтобы не рисковать.
   - Чем же они рисковали? - вроде бы спокойно спросил Яо.
   То ли он действительно не знал, то ли просто поддерживал разговор. Юноше пришлось объяснить, что братства наказывают самозванцев, и наказывают смертью. Но тот, кто не просто выдает себя за члена братства, но и владеет без права на то оберегами братства, должен быть наказан любой ценой. Как только братство узнает о таком случае, оно бросает все силы на розыск самозванца. А поклонники орлов - это не только люди, сплоченные верой в разумных повелителей небес, временами заглядывающих в наш мир. Это еще и мастера невероятных умений разыскивать спрятанные предметы, людей, мысли, предсказатели, врачеватели, знатоки древних тайн.
   - Я не понимаю, как твоим людям удалось получить их охранительную повязку, это кажется невероятным, - закончил Мисуи.
   - Повязку им дал я. Это стоило и крови и денег. Если твои слова верны, братство Когтя Орла отыщет меня где угодно. Значит, у меня мало времени. Расскажешь о Сером Обрыве?
   Мисуи и рассказал, и начертил простенькую карту на песке. Он понимал, что Яо делает из него своего доносчика. Но начальнику охраны требовалось нечто весомое, чтобы добиться успеха. Страхом или авторитетом старших воздействовать он не мог. Деньги годились для ненадежных шпионов, которым нельзя полностью доверять. Вряд ли Яо стал бы подкупать Мисуи. Мальчишка, приказчик торговки, всем чужой - таких не покупают деньгами. Их или уговаривают, рассчитывая на юношеский авантюризм, или предлагают карьеру в будущем, или дают возможность отомстить врагам.
   Яо, судя по всему, в людях разбирался. Мисуи не похож на авантюриста, а карьеру ему неудачливый охранник императора предложить не мог - в Срединной империи его самого разыскивали, чтобы предать казни. Поэтому Мисуи предположил, что Яо каким-то образом догадался, что Мисуи сражается с кланами Зунузога. Юноша ждал, когда следователь хана Кудулата заговорит об этом, но не дождался. Яо вернулся к вопросам об отравлении Быхоты.
   - Я уверен, что Янпуг прав, Быхоту отравили грибами. Из оставшихся в живых под подозрением Жумбо и служанка, - уверенно говорил юноша, когда охранник убитого императора, против своего обыкновения, перебил его.
   - Только Жумбо - теперь. Час назад служанка поскользнулась на скале и упала вниз с большой высоты. Свидетели говорят, что рядом с ней никого не было.
   - Свидетели? - переспросил юноша. - Мне кажется, Яо, ты ничего не знаешь о кланах Зунузога. Без этого ты не поймешь, что здесь происходит. Я готов рассказать тебе, но не сегодня. И надо, чтобы о нашей следующей встрече никто не знал.
   Уговорились встретиться ночью, в пещере-жилище самого Мисуи. Дабы не навлечь на приказчика подозрений, Яо навестит также и Жунгду. И тоже ночью. Перед тем, как уйти в свое жилище, приказчик рассказал все вдове. Говорил он тихо, приблизив губы к уху. Госпожа Айла, слушая его, довольно улыбалась и даже хихикала. Специально для служанки, чтобы та подумала, что речь идет об одной из соседских семей.
   - Банлу, ты Жунгду предупредишь? Новый следователь отряда султаната ворвется к нему ночью и станет допрашивать. Как бы Судом Красной Земли все не закончилось...
   Служанка, как и следовало ожидать, побежала предупреждать, хотя необходимости в том не было - член тайного братства Когтя Орла наверняка почует грозящую ему опасность и сам. Главное, что служанка оставила их вдвоем. И вдова рассказала, как к ней приходил Пигаон и, выгнав служанку, просил продать перекупленные у Даватонов винтовки. Торговались недолго. Цена вдовы была высока и шейх предложил заплатить услугами другого рода.
   - Тогда я спросила, выполнит ли Кудулат его тайную особую просьбу. Оказалось, Пигаон популярен в султанате и хан ему не откажет. В общем, я попросила у Пигаона голову Жунгды. Пусть ее снимут руками отряда султаната, чтобы шейх оказался непричастным. Так что, боюсь, Яо прикончит ночью покровителя нашей служанки, скажем, при попытке покушения на хана. Впрочем, Жунгда прочтет его намерение, едва оно созреет в голове неудачливого охранника императора. Кто бы из них двоих ни умер этой ночью, мы заживем спокойнее.
   Но никто ночью не умер, потому что Яо не застал Жунгду в его пещере. Его родичи видели, как вечером тот, погруженный в думы, сидел в расщелине одной из скал возле Сурка-Камня. Конные разъезды вокруг тщательно приглядывали за поселянами, так что покинуть поселение он никак не мог. В свое жилое помещение молодой поклонник орлов не возвращался, в других пещерах его тоже не отыскали.
   Громко возмущавшиеся обыском Даватоны переполошили всех. Нескольких воинов султаната, потерявших сознание в их пещерах, они вытащили на свежий воздух сами, проклиная Кудулата, Хюсрепа Второго, и громче всех - Яо. Бесславный охранник императора заслужил у них кличку Каменногубого. За одну ночь эта кличка приклеилась к Яо намертво, ею начали пользоваться даже ратники Кудулата. Сам Яо вышел из нижних пещер на своих ногах, волоча за шиворот сомлевшего воина.
   Когда после всеобщего переполоха Яо вошел в жилище Мисуи, оставив у выхода трех вооруженных стражников с собакой, никто не мог заподозрить, что в пещере состоится не допрос, а взаимная вербовка. Яо шел на встречу, чтобы склонить приказчика вдовы служить его личным интересом, а Мисуи рассчитывал использовать Яо в борьбе против кланов. Использовать, не раскрывая себя, подставляя Каменногубого под удар наследников Зунузога.
   - Ты напрасно раздражаешь Даватонов, Яо. Это очень старая семья. Хранители каждой мумии хорошо помнят время, когда жил их предок. Они не скрытны, спросишь - расскажут. Ты будешь знать все о сыновьях Зунузога, о кланах, о тайных обществах. Узнаешь всю историю. А если тебя интересует настоящее - поговори со вдовой Айлой. Она отлично разбирается в родстве нынешних жителей и расскажет тебе, кто к какому клану принадлежит.
   - Почему ты думаешь, что мне стоит знать об этом? - раздраженно вопросил Яо.
   - Ты, может быть, не подозреваешь, что именно кланы Зунузога развязали смуту в Срединной империи? Ведь в результате нее погиб и император и многие другие люди. Кто это сделал, как, зачем - не скажут ни госпожа Айла, ни самый памятливый Даватон. Но если ты захочешь это узнать, начни так, как я тебе советую.
   Яо сосредоточенно слушал, пока Мисуи рассказывал о великой мести, о братствах, о скрытом влиянии наследников Зунузога на границе с Марром. Он перестал верить рассказу, когда юноша заговорил о высших силах. Мисуи понял это по глазам своего гостя. Прежде неподвижные, они теперь то и дело уходили в сторону. Смотреть же вокруг было не на что. Как у других поселенцев, в жилище приказчика находились лишь каменный стол и лежанка, деревянное сиденье и большой сосуд с водой, стоящий на полу.
   - Вот ты не смог разыскать Жунгду. А вдруг он сидит все на той же скале, только твои воины и собаки его не видят? - наугад ляпнул Мисуи, отчаявшись доказывать способность братьев Когтя Орла пользоваться высшими силами.
   - Проверим, - без улыбки ответил Яо, - не выходи из пещеры.
   Оставаясь у себя, юноша прислушался. Он предположил, как скрылся исчезнувший поселенец, наугад, но сейчас ему казалось, что его предположение наиболее разумно. Желающему укрыться Жунгде не было необходимости куда-то идти и прятаться. Он вполне мог оказаться невидимым, причем даже не для всех невидимым, а только для солдат султаната. Если Мисуи угадал, получалось, он выдал своего соседа. Ох, как некстати! Совсем ни к чему еще и раздоры с Иолунгами.
   За стенами пещеры раздался радостный крик. Затем протяжный стон, наполненный болью. Взвизгнула собака, прогремело несколько выстрелов. Вскоре в пещеру вернулся Каменногубый. Куртка на его груди была разорвана, по желтой груди тянулись две кровавые царапины. Мисуи обратил внимание, что на костяшках пальцев Яо запеклась кровь.
   - Ты оказался прав. Мы нашли его там. Я потерял бойца и собак. Так ты говорил, летать поклонники орлов все же не могут?
   - Ни разу о таком не слышал, - честно ответил юноша.
   - Теперь будешь знать, что могут, - без выражения произнес Яо, и спросил, как будто ничего не случилось: - Как мне помириться с Даватонами?
   Как раз это, по мнению Мисуи, труда не составляло. Достаточно было разрешить им употреблять траву хасаши - и их благодарность не заставит себя ждать. Труднее наладить отношения с Иолунгами и орлопоклонниками. Юноша советовал поговорить с Тандхи. Он старший и в семье и в братстве. Если он поклянется, что Жунгда не виновен в череде загадочных убийств, с того следует снять все обвинения.
   - Чем клянутся поклоняющиеся орлам? - спросил Яо, и приказчик вдовы не смог ответить.
   - Тебе придется ждать возвращения Юнабьена. Он должен знать...
   Утром Мисуи ожидал неприятный сюрприз: Яо оставил возле его двери часового. Юноша оказался арестованным в собственной пещере. Вскоре пришла Банлу и принесла ему завтрак. Вновь появившись в обед, служанка сияла от нескрываемой радости.
   - Тебе уже недолго осталось сидеть взаперти! Утром я сходила к Янпугу и он отыскал для меня сушеных ядовитых грибов. Я подбросила их в пещеру Аксара, которую никто не охраняет. А госпожа рассказала Каменногубому, что Аксар из Кериолунов, и он при мне отправил своих солдат ее обыскивать!
   - Молодец, Банлу! Я бы ни за что не догадался! - с восторженным видом произнес юноша, ничуть не сомневаясь, кто и зачем сочинил столь коварный план.
   - Это госпожа придумала, - созналась служанка, - она мне говорила, что если у кого из подозреваемых найдут ядовитые грибы, то следствие сразу закончится. А грибы нашлись у лекарей...
   Служанка не знала, сам ли Янпуг хранил грибы, или попросил у кого. В любом случае Яо обрадовался находке. Появившись вскоре у приказчика, он объявил того свободным.
   - Ты сам понимаешь, перед людьми я должен выражать тебе недоверие, иначе наша связь станет явной, - произнес он тихо, чтобы не слышал страж у входа.
   Встречая по дороге к пещере Доцзе соседей, юноша заметил, что уважение к нему заметно возросло. Без труда он сообразил, что таким путем жители Красной Горы выражали неприязнь к отряду султаната, который хватал их, допрашивал, устанавливал свои законы. Возразить открыто столь многочисленным и организованным воинам никто не рискнул бы, но проявить симпатию к их жертвам спешили многие.
   В жилище госпожи Айлы сидел на полу, подобрав под себя ноги как ни в чем ни бывало, Жунгда. Он присел прямо в коридоре, и Банлу протискивалась мимо него каждый раз, когда ходила в свое помещение. А в главном помещении пил чай Даблам, напротив него сидел Химья, глава небольшой общины орзимистов Красной Горы. Там же находилась и вдова. Все молчали, поприветствовав появившегося приказчика скупыми жестами.
   - Представляешь, Мисуи, - защебетала служанка, догнав юношу в коридоре и не придавая значения тому, что у ее ног с неподвижной физиономией восседал Жунгда, - когда Каменногубый влез на скалу и протянул руку, сверкнула молния и стал виден спокойно сидящий Жунгда. А Каменногубого невидимая рука швырнула на землю. Солдаты принялись стрелять, а Жунгда, как был сидя, так и взлетел в небо, не пошевелившись. Потом собаки, которые его искали, начали с визгом кататься по земле, корчиться и все издохли.
   Жунгда слегка пошевелился и скучным голосом предложил:
   - Банлу, уйди к себе. Нам надо поговорить.
   Вслед за ними в помещение Юнабьена вошли и трое взрослых. Мисуи остался стоять, а Жунгда, страдальчески скривившись, сел на пол. На левой стороне его груди из-под расстегнутой рубахи виднелся огромный синяк. Более зрелые участники разговора присели на лежанку.
   - Мисуи, тебя освободили потому, что мне пришла в голову мысль подкинуть в пещеру Аксара ядовитые грибы и направить туда Каменногубого. Быть может, таким же путем мы сумеем избавить и Жунгду от преследование сторонников султаната? - начала разговор госпожа Айла.
   - Аксар умер, и сейчас на него можно свалить отравление. Но смерть Янгбоча можно приписать только кому-то из живущих. Кого ты предлагаешь обречь на смерть и страдания? - возразил ей Химья.
   - У Намгиаля много сыновей. Если кто-то из них вдруг исчезнет - прорвется сквозь оцепление и уйдет на Серый Обрыв - то подозрения сами собой падут на него. Мне кажется, Жунгда сможет затмить глаза кольцу стражи вокруг Красной горы, - вдова взглянула на молодого орлопоклонника и тот кивнул головой.
   - Меня вы пригласили, чтобы я помог уговорить кого-то из сыновей шейха? - спросил Даблам.
   Химья покачал головой:
   - Твое согласие важнее твоей помощи. Пигаон шейх, но за ним идут только воины и молодежь. Остальным нашим соседям важнее одобрение общин и кланов. Я предложение госпожи Айлы готов одобрить. Каменногубый сегодня отпустил подозреваемых, задержанных Пигаоном. Но отпустил после пыток. Они сломлены навсегда. Здоровье тела наши лекари вернут им за месяц, здоровье души - никогда. Так Каменногубый запытает нас всех.
   - Может, его следует убить? - предположил Мисуи.
   - Попробуй, - ответил ему Жунгда, - а я посмотрю. Каменногубый не причастен к высшим силам, но его собственная сила воли и искушенность стоят целого отряда воинов.
   Химья тоже осуждающе покачал головой:
   - Вам, юнцам, все кажется, что чья-то смерть поможет разрешить противоречия наилучшим образом. А если Кудулат в ответ на это казнит каждого десятого жителя Красной Горы, выбрав по жребию? И это еще не самое худшее, что способен совершить военноначальник султаната.
   Даблам прервал разговоры, поднимаясь с лежанки.
   - Жунгда, ты укрываешься у вдовы Айлы? - Заметив утвердительный кивок, коротко произнес, - Сын Намгиаля Хланг вскоре придет к тебе, - и вышел.
   В наступившей тишине стало слышно, как по скале шуршит дождь. Первый, пока еще слабый и короткий предвестник наступления влажного сезона. Химья осуждающе произнес:
   - Ты, Айла, придумала, как обезопасить наших людей, подвергнув опасности только одного и вовлекая в обман многих. Тебе потребуются многие ритуалы очищения.
   Вдова кивнула, а Жунгда рассмеялся:
   - Лучше пригласи для проповеди Каменногубого. Мои поиски указывают мне, что он в разладе с тем делом, которым сейчас занимается. Истинные его желания совсем иные...
   Мисуи поймал на себе взгляд вдовы. Вроде бы она смотрела в его сторону, но задумчивый ее взгляд был направлен сквозь юношу. Мисуи понял - это предупреждение. Следовало молчать. Жунгда затронул очень опасную тему, и кто знает, не почувствовал ли он некую общность Каменногубого и обитателей пещеры Доцзе?
  

Глава 6

Улыбка каменных губ

   Госпожа Айла протянула чашку и одноногий Дутин с благодарностью ее принял. Прихлебнув чая, он покатал его во рту, проглотил и застыл, словно прислушиваясь.
   - Ты прав, Яо, ваш чай совершенно другой. Его хорошо пить из красивой кружки, слушая музыку и размышляя в тишине о красоте окружающего мира. Это напиток для богатых и не обремененных гнетом жизненных тягот. Наш же чай просто веселит сердце и придает сил.
   Кроме Дутина, единственного мужчины в местной общине туранистов, за столом в пещере вдовы сидел и Химья, жрец Орзимо, и Чукхунг, проповедник Освита. Сторонников традиционных для Красной Горы верований в духов предков представлял Янпуг из клана Мукунг. Айла собрала их всех вроде бы случайно, но Яо знал - присутствующие собрались здесь ради него. Ради него сидел тихо за столом выкупавшийся в ручье Исюи Даватон, ради него пришел толстый Чанава, набросивший на плечи накидку пронзительно-синего цвета - цвета своего клана. Клан Лутаркэ представляла Шамхо, родственница Банлу. В комнате служанки уже четвертый день прятался Жунгда, представитель поклонявщихся орлам, обвиненный в смерти Янгбоча.
   Яо делал вид, что он об этом ничего не знает. За Жунгду заступались влиятельные люди Красной Горы, да и доказательств его виновности, собственно говоря, не было. Да, он действительно спрятался от допроса, вначале став невидимым, а затем продемонстрировав умение летать. Да, вдобавок сей молодец убил воина и собак, пытавшихся его схватить, убил неведомым способом.
   Но при этом Яо понимал, что хан Кудулат приказал ему найти и убить Жунгду не по этим, достаточно серьезным причинам. Хана попросил об этом кто-то, кому командир южного отряда султаната не мог отказать. Возможно, это был Пигаон, недавно ставший шейхом и остро ощущавший непрочность своего положения. Неудачливого охранника императора вполне устраивала такая ситуация. Жунгду он мог взять в любой момент, а возможность торга его жизнью позволяла задумывать разные сложные игры. Рассчитывать здесь, на Красной Горе, причем лишь в известной степени, Яо мог только на Мисуи. Тот мог помочь, так как его связи с Красной Горой были временными, он был свободен от всеобщей ненависти местных жителей к воинам султаната. Мисуи мог помочь - но приказчика вдовы следовало чем-то заинтересовать. Чем - Яо пока не знал.
   И это служило одной из причин, по которой он принял приглашение вдовы и собственноручно заварил чай, которым вдова сейчас угощала присутствующих. Пока что все присутствующие молчали, поглядывая наружу. За порогом пещеры лил дождь. Крупные капли стремительным потоком неслись вниз, ныряя в буйно зеленеющую траву.
   - Правда, что в Срединной империи заварка чая представляет собой сложную церемонию, в которой участвуют крупные сановники? - спросил Мисуи.
   Яо одарил его благосклонным взглядом. Вдова обещала, что разговор коснется важных для Красной Горы понятий, и Яо, не задавая грубых прямых вопросов, сможет понять страхи и чаяния различных групп поселенцев. Вопрос юноши позволял перейти к серьезному разговору.
   - Есть такая церемония, в нее входят не только заваривание чая и оценка его вкуса. В ней не менее важно и украшение стола, и посуда, и одежда присутствующих, их беседа, манеры поведения. Церемония должна создавать особый душевный настрой, и только мастер способен соблюсти все тонкости, чтобы добиться успеха. А чиновники посещают церемонию добровольно. Традиция.
   Химья понимающе кивнул, Чанава с интересом рассматривал чашку, не обратив на слова Яо внимания, Шамхо просто наслаждалась незнакомым вкусом напитка. Незатейливые нравы местных жителей были крайне далеки от утонченных ритуалов огромной империи. Яо продолжил:
   - Наличие традиций, соблюдаемых всеми, есть признак правильного хода событий и силы государства. В вашем поселении я не заметил никаких традиций.
   Последние слова Яо произнес с явным неодобрением.
   - Ты, я думаю, просто не обращал внимания на очевидные явления в нашей жизни. У нас ведь нет законов, судебные поединки крайне редки, а воля старших не может охватить все возможные случаи. Да и этой воле на что-то следует опираться. Она и опирается на традиции. Дележ пастбищ, обязанности по охране границ, - возразил ему Чанава, - и многое другое свершаются так же, как и в прошлые годы, а некоторые обычаи сложились еще при жизни Лутаркэ и Инатху. Мне кажется, что ты называешь традициями лишь те обычаи, что изжили себя и существуют лишь благодаря их искусственному поддержанию. Да, таких традиций у нас нет. Они нам не нужны.
   - Определять, нужны традиции или нет, привиллегия правителя. Если же это начнет определять сам народ, то такое государство ослабеет и скоро погибнет, - провозгласил Яо.
   Исюи Даватон недоуменно заметил ему, что на Красной Горе никогда не властвовало ни одно государство, да и сейчас его жители не испытывают в том необходимости. Его дружно поддержали остальные, а замечание Яо, что возрожденный султанат защитит поселение от угрозы набега, высмеяли. Красная Гора могла противостоять набегу степняков, а если бы сюда пришли оседлые захватчики, намеренные перебить население и захватить земли для себя, им это обошлось бы слишком дорого. Поселение могло прокормить три-четыре сотни человек - и не меньше полегло бы при штурме.
   - Кроме полей и скота, поселение кормится также торговлей, - не сдавался Яо. - Когда султанат наберет силу, вашим караванам не понадобится охрана. Суд султана, осуществляемый по закону, обученными и беспристрастными судьями, станет разрешать ссоры. Вашим людям не понадобиться выходить на поединки, в которых виновного определяет воинская выучка спорщиков, а не судья.
   Чанава возразил, что именно традиции жителей Красной Горы отвращают их от жизни по установленным любым государством законами.
   - Ты же сам говорил, что соблюдение традиций - признак надлежащего хода событий. Вот мы и соблюдаем свои традиции, - закончил свою мысль глава клана Инатху.
   Шамхо возразила ему, заявив, что традиции соблюдают все народы и страны, иначе и быть не может, так как тогда жизнь превратилась бы в мучительную неразбериху. Значит, и говорит Яо совсем о другом. Она, по своему женскому скудоумию, решила что Яо отстаивает такое устройство общества, при котором власть вознесена над рядовыми жителями и отделена от них чиновниками, законами, нелепыми установленными традициями и выбранной властью для всего населения одной религией.
   Яо в ответ заявил, что Шамхо из клана Лутаркэ высказала его глубинные мысли лучше его самого. Сам он простой воин, и не мастер вести умные беседы. Однако ему доводилось слушать речи мудрых людей Срединной империи, и он запомнил кое-что из них. Да, он считает, что такое - законнически-государственное - устройство власти предпочтительнее.
   - Посмотрите вокруг себя. Ресарва, Вант-До - полноценные государства. Марр, о котором никто ничего не знает, государство несомненное, раз заставило всех соседей бояться себя. Лигнал постепенно близится к правильному управлению. Только Мидия долго удерживала себя в диком, хаотичном состоянии, но сейчас возрождается султанат, и вскоре закон возобладает над традицией.
   Шамхо опять попросила не судить строго ее рассуждения.
   - Вокруг Мидии расположились правильные, как говорит наш гость, государства. Но разве их правильность спасла империю от мятежа? Помогла она Вант-До подчинить себе Ресарву? Да и в прошлом - все государства воевали, и отделенная от народа власть сплошь и рядом становилась этому народу ненавистна. А вдруг впереди за чередой рассветов - не господство "правильных" государств, а их распад на малые округа и отдельные поселения?
   - Ты, Шамхо, спорщица искусная. Это Яо ты можешь обмануть словами о скудоумии, а нам ты хорошо известна, - ответил ей неожиданно Янпуг. - Не слушай ее, воин султаната. Она сильна плести слова и опровергнет любое твое суждение. Только вот своего собственного высказать не сможет.
   - Тогда выскажи ты собственное суждение. Какое устройство для нас лучше и что нас ждет в ближайшем будущем? - огрызнулась Шамхо.
   Яо с удовольствием заметил, что слова Шамхо расшевелили всех. Про чай уже забыли, лишь Айла и Банлу не забывали подливать его в пустеющие чашки. Горки фиников на круглых блюдцах медленно уменьшались. Теперь говорили уже все подряд, и трудно было разобраться, кто кому отвечал.
   - Орзимо предупреждал, что вера в то, что ты считаешь истинным, и есть тот узел, который следует разрубить, чтобы освободить душу от тягот земной юдоли...
   - Как жили предки, так и мы жить будем! К чему рассуждения о том, чего нам не дано узнать? Пустословие, не способное ничего изменить!
   - Говорили, правитель должен быть безмятежным и властно-величественным...
   - Лишь бы красиво сказать...
   - Наш шейх никогда о вере не высказывался. Это правильно...
   - Правитель может заставить народ следовать истинным путем, но не сможет ему объяснить, почему следует избрать этот путь...
   - Закон и есть любовь к народу, говоришь? Если закон меня стесняет, то что, я должен любить правителя?
   - Три силы души: вожделение, воля, разум. Разум дает познание истины, воля - мужество и справедливость, вожделение - умеренность. Мудрец не способен изменить обстоятельства жизни, но и обстоятельства не властны над его отношением к миру.
   - Твой мудрец живет лишь ради продолжения собственной жизни! Его ничто не ограничивает ради того прервать жизнь чужую!
   - Помолчал бы ты со своим Тураном!
   - Что наша жизнь в этом мире? Скажи, Исюи, ты часто думаешь о том, что будет после твоей смерти?
   Яо вычленил, наконец, разговор, который имел некоторое отношение к религиозным верованиям. Это могло быть интересным. Не участвовала в общем гаме лишь Айла, а Мисуи неожиданно высказывался в русле одной из философских школ империи, а не как сторонник орзимизма.
   - Я не стремлюсь чего-то добиваться или подчинять себе мир. Жизнь, она для радости. В ней и так множество страданий, и пытаться добиваться власти или большего достатка незачем. Страданий лишь станет больше. Живи радуясь, живи незаметно. А потом, когда я стану тихим, мне останется лишь вспоминать прошлые радости и надеяться, что мои живые потомки вынесут мое тело из пещер и дадут мне возможность разделить их радость, - тихо ответил Исюи Даватон.
   - Так ваши тихие предки не имеют собственного посмертного существования? - удивился Чукхунг.
   - Они разделяют радости живущих теперь. В тихой жизни нет ни радости, ни страдания. Если мое тело сохранят, я смогу прикоснуться к их жизни. У нас сохраняют не все тела, а только тех, кто сумел прожить эту жизнь в радости.
   Присутствующие ненадолго замолчали, и стала слышнее пикировка Шамхо и Янпуга.
   - Да если не существует общего для всех понятия благого поступка, то как мы можем судить человека из другой общины? Может, он прав, забирая наш скот и делая нас рабами?
   - Он наверняка для себя прав, но это не помешает нам лишить его жизни и счесть правыми нас, как это сделал недавно Пигаон. Или ты готов осудить его за победу?
   Похоже, Шамхо загнала лекаря в угол, и тот только возбужденно вращал глазами, не зная, что ответить. Химья тихо проговорил, ни к кому не обращаясь:
   - Что радости, что страдания, что благие поступки, что пороки и даже жертвоприношения с обрядами связывают душу с земной жизнью, не давая ей возможности освободиться и очиститься, достигнув высшего спокойствия. Только освобождение от привязанностей, даже привязанности к вере, позволит последовать по пути Орзимо.
   Яо заинтересованно спросил, глядя на Чанаву:
   - Я не вижу здесь поклонников гурджизма. Этот культ на Красной Горе непопулярен?
   - Они не уживаются с другими культами. Ставят себя выше других. В малом поселении так себя вести нельзя.
   Айла возразила:
   - Поклоняющиеся Яхору - так правильнее говорить - уважительно относятся к иным культам. А вот их жрецы действительно зачастую склонны подстрекать верующих к чрезмерному самомнению. И еще в их культе многобожие считается неблагочестивым делом. Так что тебя, Яо, сочли бы прислужником темных сил.
   Чанава добавил, что сторонниками нечистого гурджисты сочли бы всех, здесь присутствующих. И потому их жрецов здесь нет, а остальные имеющиеся в поселении верования весьма терпимы друг к другу. Он же сам не считает, что культ единого бога Элу, Яхора или Орзимо чем-то лучше соблюдения традиций или поклонения разумным орлам, которых, согласно их поклонникам, ныне в нашем мире больше нет.
   - Об орлах я бы говорить не стала. Есть верования, скрывающие от посторонних свои учения. - Айла закончила разливать чай и села вместе со всеми. - А принятое в империи многобожие уже все больше становится не культами отдельных богов, но единым культом небожителей. Все чаще жители империи упоминают не отдельного бога, но Небо. Я не ошиблась, Яо?
   Неудачливый охранник императора молча наклонил голову в знак согласия. Эти дикари обсуждали темы, доступные в империи только монахам и чиновникам. Не стоило вмешиваться в их беседу, рискуя потерять лицо.
   - Настоящая вера ясно объясняет человеку, что с ним случится после его земной смерти, а именно этого мы все и требуем. Когда я точно знаю, что меня ждет либо перерождение, либо переселение в последний мир, смерть не так страшна, - закончила Айла.
   - Госпожа, а что произойдет после смерти с Вашей душой? - немедленно спросила Банлу, до этого лишь слушавшая разговоры взрослых, открыв рот.
   Яо отметил, что лицо Мисуи при этих словах на мгновение застыло. До сих пор он считал, что приказчик дружит со служанкой. Теперь он подумал, что юноша, вполне возможно, вздорную девчонку ненавидит. Но ненависть свою почему-то скрывает.
   - Хотелось бы знать, Банлу, - ответила ей вдова. - Допускаю, что человек сам пастырь своей судьбы, а бога измыслил лишь как оправдание и возвеличивание собственной природы, чтобы не быть безнадежно одиноким в смерти. Но я все же надеюсь, что это не так.
   - Спасение в вере! - С неожиданной энергией заявил Дутин. - Не тот спасется, кто всю жизнь свои благородные поступки копил и долг перед предками и общиной соблюдал, а тот, кто верит. Предкам да обычаям даже разбойники могут быть верны. Не просто поклонение да чтение священных книг, а истовая вера поможет. Не сам человек спасает душу от мучений в Абаде, но лишь промысел Элу да заступничество Турана.
   Чанава неодобрительно посмотрел на проповедника Турана. Айла опустила глаза. Мисуи же, едва проповедник смолк, поинтересовался, куда отправится душа Яо после земной смерти.
   - Наша вера не утверждает обязательного бессмертия души, - растерянно проговорил Яо, - я надеюсь, моя душа сохранится невесомым небесным облаком. Если же нет, что произойдет с ней - не могу сказать. Важнее думать о том, какие поступки я совершаю в этой жизни.
   После этих слов гости начали расходиться. Первым ушел Чанава, вместе отправились Дутин и Химья. Шамхо принялась расспрашивать служанку о ее жизни, а Янпуг, убедившись, что на него не обращают внимания, забрал с собой остатки фиников и быстро исчез. Исюи Даватон пристал с просьбой разрешить Даватонам употреблять хасаши, мотивируя просьбу традициями. Пришлось Яо пообещать, что навестит его в нижних пещерах, и только тогда представитель скандальной семейки удалился.
   Собрался уходить и Чукхунг, но его Яо попросил остаться. Едва пещеру покинула Шамхо, как незадачливый охранник императора вошел в коридор и крикнул:
   - Жунгда, выходи! Чаю хорошего попьешь, свежего воздуха вздохнешь. Я все равно давно знаю, где ты скрываешься, так что выходи, не бойся.
   Яо стоял напротив выхода, отступя назад на шаг. В руках у него была лишь чашка чая. Айла, взглянув на него, оттолкнула Банлу и Мисуи в сторону и сама прижалась к стенке. В коридоре показался Жунгда. Он как будто плыл - длинная черная рубаха, опускавшаяся на пол, скрадывала мелкие плавные шаги. Руки Жунгда держал на уровне груди, сжав их в замок. Его лицо и глаза были совершенно недвижны. Яо отступил еще на шаг и отошел к выходу.
   - Садись за стол, поговорим. Пожелай я тебя задержать, мог бы сделать это еще три дня назад.
   Жунгда проскрипел, почти не открывая рта:
   - Что изменилось? Три дня назад ты хотел убить меня...
   Его сплетенные впереди руки указывали большими пальцами на Яо и, возможно, именно от этого бывшему охраннику императора было несколько не по себе. Как и чуть раньше, в диспуте о бессмертии души, он выглядел растерянным.
   - Хан Кудулат с частью отряда вскоре покидает поселение. А я остаюсь. До его возвращения твоей головы с меня никто не потребует.
   Айла отшатнулась от стенки:
   - Пока хан с отрядом еще не ушел, мне надо сказать тебе несколько слов, Яо. Мы поговорим в кладовой. Жунгда, успокойся, сейчас тебе никто не угрожает. Обязательно подожди меня, не уходи.
   Шагая вслед за вдовой, Яо произнес бесстрастно:
   - За пещерой наблюдают. В любого, покинувшего ее без моего разрешающего знака, выстрелят сразу из нескольких ружей.
   В кладовой вдоль стен стояли несколько ковров, свернутых в рулоны. На полу громоздились пустые ящики. По всему было видно, что почти все товары вдова уже распродала. Айла повесила зажженный факел на свисающую с потолка цепь с кольцом, наклонилась над закрытым ящиком, щелкнула запором. На ящик перед присевшим на корточки Яо легла карта местности.
   - Я кое-чем обязана Пигаону, - сказала вдова, доставая все из того же ящика черный стержень, - мои действия - в его интересах, хотя я далеко не все с ним обговорила. Пигаон просил у хана голову Жунгды...
   Яо ничем не выдал своего отношения к словам женщины. Он внимательно следил, как стержень скользил по карте, оставляя за собой отчетливый след.
   - Но если хан идет в набег, Жунгда нужен нам всем живым. Почему, объяснять очень долго.
   Айла почти прильнула к неподвижному Яо, негромко и отчетливо говоря ему в ухо. Стержень на бумаге оборвал след на один переход севернее Серого Обрыва.
   - Ты наверняка имеешь влияние на хана. Пигаон, если мне правильно сообщили, может стать выше хана, если примет присягу султана. Его слова тоже не оставят без внимания. Слушай, Яо! Ты должен уговорить хана ударить не на Серый Обрыв, а на Два Горба. Причем уговорить его так, чтобы все, кроме хана, сочли новый план истинным. И пусть о нем узнает хотя бы два человека на Красной Горе! На самом деле отряд пойдет вот этим маршрутом, - вдова взмахнула над проведенной по карте линией стержнем, - и вот здесь всадники дождутся тебя, Пигаона, Юнабьена и Тандхи. Там отряд окончательно уточнит план действий, - не притрагиваясь к карте, вдова указала в сторону Серого Обрыва.
   Яо вопросительно посмотрел на вдову, но Айла выпрямилась и протянула ему карту. Пока охранник императора ее сворачивал, женщина сняла факел и закрыла на запор ящик. Назад они возвращались молча.
   - Господин Яо высоко ценит твою ученость и умения, Жунгда, - обратилась вдова к молодому человеку, расцепившему, наконец, руки и отдававшему должное чаю.
   Яо первым делом подошел к выходу и выглянул наружу, в непрекращающийся дождь. Он коротко заметил, что если он не выглянет вовремя, его люди ворвутся в пещеру, убивая всех, кто не упадет мгновенно на пол лицом вниз. Потом сел за стол.
   - Жунгда и Чукхунг здесь представляют братства Когтя Орла и Пармуг. В этих братствах развито учение о поклонении высшим силам. Султанат утвердился силой на Красной Горе, не сегодня-завтра он починит себе всю южную Мидию. Братствам придется договариваться с султанатом о своем дальнейшем существовании или же покидать эти края. Ни вы, ни я для переговоров не годимся, однако кое-что необходимо обговорить прямо сейчас.
   Яо замолчал. Его непроницаемое лицо казалось каменным. А Жунгда неспешно и с видимым удовольствием смаковал чай, прикрыв от удовольствия глаза. Чукхунг вздыхал и почесывался, косясь на поклонника орлов. Молчание не смутило Яо.
   - Если султанат потребует от братств соблюдения его законов и смирения, как ответят братства?
   Вопрос утонул в молчании. Чукхунг пожал плечами, Жунгда молча прихлебывал чай.
   - Если Пигаон принесет султану клятву верности, братства станут добиваться его свержения?
   Жунгда поднял глаза вверх, застыл на несколько секунд. Затем ответил:
   - Будущее подает ясные для посвященных знаки, но чисел среди них нет. Пигаон недолго будет шейхом.
   Чукхунг добавил:
   - Недолго - это недолго в сравнении с правлением Намгиаля. Может день, может год. И даст он клятву верности или нет, значения не имеет.
   Яо ничуть не смутился полученными ответами.
   - Если хан Кудулат поведет воинов на Серый Обрыв, - тут он чуть скосил глаза в сторону вдовы, - или на Два Горба, попытаются ли братства противодействовать ему?
   Жунгда поставил чашку на стол.
   - Хан и сами воины не вернутся из этого похода. Граница опасна. Хан настолько безрассуден?
   - Хан выполняет приказ султана, - мрачно ответил Яо, поворачиваясь к выходу. - Жунгда ночует здесь, а ты, Чукхунг, выходи вместе со мной. Воины проводят тебя к твоему жилищу.
  
   Чуть позже, в палатке хана, Яо объяснял Кудулату необходимость изменить объявленную цель похода.
   - Вот здесь, - вел он рукой вдоль линии на карте, - к нам присоединится Пигаон и проводник Юнабьен, а также орлопоклонник Тандхи. Меня уверяли, что без его помощи нас проследят, как бы мы не скрывались.
   Хан поднял глаза на Яо. Неудачливый охранник императора невозмутимо встретил взгляд хана.
   - Тандхи, вероятно, за свою помощь попросит сохранить жизнь этому Жунгде?
   - Убежден, что так, могучий хан, - поклонился Яо. - Но его жизнь мы можем забрать и после похода...
   Присутствовавший при беседе охранник хана и его советник переглянулись. Яо подумал, что его предложение степнякам не понравилось. Воины султаната не были искушены в интригах и действовали прямолинейно.
   - Твой план принимается, Яо. Но жизнью Жунгды ты распорядись сам. Я снимаю все обвинения против него, - хан повелительно глянул на Яо и тот, еще раз поклонившись, попятился к выходу из палатки.
   Сквозь пелену дождя смутно виднелась громада Красной Горы. Временами, когда ветер ненадолго разбрасывал висящие над головами тучи, видимость улучшалась. И тогда в противоположной стороне, в степи, мелькали строящиеся в ряд десятки. Шум дождя скрадывал ржание коней. Хан собирал войско для похода. Все произошло по плану Яо: десятникам объявили новую цель похода, постаравшись, чтобы несколько воинов Пигаона оказались тому свидетелями. Воинов тех Кудулат взял в охранение отряда, пообещав отпустить ночью. Остававшиеся под командой Яо на Красной горе бойцы кружили вокруг поселения, не подпуская к собирающемуся отряду местных жителей.
   Под ногами лошадей шныряли собаки. Их хан оставлял Яо, оставлял вместе с пятью десятками воинов. Дождь припускал сильнее, скрывая выстроившийся отряд. Собаки возле поселения залаяли, и Яо направил коня туда. Оказалось, один из жителей вздумал отъехать к северной оконечности гор Лимичо. Его пропустили. Яо не собирался поддерживать строгие меры хана, понимая, что для них его людей все равно не хватит. Сейчас, когда он обеспечил скрытность отбытия отряда - скрытность, в действенность которой он нисколько не верил - можно было заняться и собственными делами.
   Пигаон встретил его неприветливо. Яо пришлось подождать, пока охранник у входа сходил внутрь, потом он отстегнул саблю и отдал револьвер одному из своих бойцов. В сопровождении людей Пигаона он прошел узким проходом и мостиком над темной пропастью. Поворот налево, завешанный коврами зал, затем узкий коридор и небольшая комната. В узкую вертикальную щель проникает сумрачный дневной свет. Шейх сидел на каменном выступе, застеленном алым одеялом. Рядом с ним лежал обнаженный кинжал.
   - Зачем ты хотел видеть меня, Яо? - шейх был неприветлив.
   Яо покосился на приведшего его воина и шейх жестом приказал тому выйти. Подождав, пока его шаги стихнут, неудачливый охранник императора приступил к разговору:
   - Хан повел отряд в набег на Два Горба. Ты считаешь это безумием?
   - На подходе к поселению отряд попадет в засаду марров. Неужели хан не догадывается?
   - Все, что касается марров, реально лишь для жителей пограничья. В центральной и северной Мидии в них почти не верят. Я и сам не вполне верю, но настороженность сохраняю, - ответил Яо. - Есть еще одно обстоятельство: стоит тебе принести присягу султану и командование войсками султаната в южной Мидии перейдет к тебе. Ты своей волей сможешь остановить поход.
   - Ради одного отряда я этого делать не стану. Политика приграничья сложна, такое действие с моей стороны обрушит здесь вековой мир. В войне потери среди жителей поселения могут оказаться огромны. Пусть лучше султан потеряет весь отряд, чем я - пять человек в поселении.
   Итак, шейх ясно определил свои предпочтения. Этого следовало ожидать. Кудулат, захудалый хан, из милости пригретый далекими родственниками в Лигнале и вознесенный к славе возрождением султаната, неплохо разбирался в степных обычаях. Он и предупреждал Яо, что ссориться с Пигаоном никак нельзя. Отряд Кудулата был единственным крупным, обученным и находящимся под умелым командованием воинским подразделением султаната. А Пигаон - единственным шейхом на юге Мидии, который не отвергал султаната и был готов его признать. К тому же Пигаона считали хорошим командиром, которых так не хватало султану.
   Так вот, ссориться с шейхом не следовало, а полагалось всячески склонять его к принятию вассальной присяги. Хюсреп Второй соглашался на то, чтобы Красная Гора вошла в султанат, как мульковые земли, жители которых не несли перед султаном воинской повинности. Даже благожелательное к султанату невмешательство в его дела со стороны Пигаона Хюсреп Второй не счел бы неудачей похода Кудулата.
   - На время своего отсутствия хан оставил меня присматривать за поселением. Если ты дашь мне слово, что противники султаната не создадут здесь вооруженных отрядов и не станут вредить султанату как-то иначе, я выведу своих бойцов в степь. Ты согласен?
   Шейх согласился, предупредив, что деяния тайных братств он контролировать не в силах. Он даже не знает о них. Яо объявил, что Жунгда прощен ханом, но у него самого есть собственный счет, который он намерен предъявить для начала Тандхи. Против такого развития событий шейх не возражал.
  
   Через день Мисуи отыскал неудачливого охранника императора в палатке, которую тот разбил в степи. Они отошли в сторону и стояли с непокрытыми головами под струями воды, непрерывно льющимися с неба. Мисуи сообщил план действий, что сложился у Пигаона и вдовы Айлы. Согласно этому плану, завтра должен был вернуться Юнабьен. Мисуи брался перехватить его на подходах к поселению и отправить на стоянку Яо. Туда же подъедут Пигаон с малой охраной и Тандхи.
   - С ними все уговорено. Если ты - именно ты, не хан - всерьез намерен атаковать Серый Обрыв, отправляйся к Даватонам и уговори их дать тебе хотя бы два десятка бойцов. Уговоришь - тогда Юнабьен даст тебе подробный план Серого Обрыва и расскажет, как можно пробиться в пещеру Путмори. Убьешь там всех встреченных и захватишь Хрустальный Череп. Можешь его разбить, но лучше унеси. Без этого магического амулета и охраняющих его мудрецов сила Серого Обрыва и Марра рухнут. Но учти, в пещеру Путмори смогут войти только Даватоны и ты сам.
   - Почему атаковать Серый Обрыв должен я, а не хан? - недоуменно спросил Яо.
   - Местонахождение хана кланы смогут проследить в любой момент, так что хану придется возвратиться назад. Как и Пигаону. А тебя Тандхи закроет от их наблюдения. Только ему незачем знать, что ты задумал. Пусть он думает, что отряд собирается сразиться с маррами в степи. И такой схватки вы вряд ли избегнете.
   - С этим понятно. Зачем с нами поедет Пигаон?
   Мисуи ответил, что таким путем шейх сможет и султанату показать свое расположение и перед собственными жителями оправдаться - якобы он уговорил хана Кудулата вернуться. А Юнабьен, во-первых, привезет подробные карты Серого Обрыва, во-вторых, он доверенное лицо Пигаона и находится в хороших отношениях с Тандхи.
   - Его задача - не дать вам всем перессориться на месте. А если среди Даватонов будет Исюи, то и с Даватонами у вас проблем не будет. К сожалению, на Серый Обрыв проводник пойти не сможет, только подведет отряд вплотную к поселению. Его присутствие среди атакующих тоже будет обнаружено.
   Яо не стал спрашивать, почему приказчик так уверен в том, кто и в каком месте будет обнаружен. Поселенцы все верили в высшие силы и негоже противопоставлять столь искренней вере свою убежденность в их неправоте. К тому же некоторые пункты плана выглядели неплохо с политической точки зрения, и Яо счел за лучшее оставить эти вопросы на усмотрение Кудулата. Он командует - ему и решать. Но насчет Хрустального Черепа все же спросил.
   - То старая и малопонятная легенда. Хрустальный Череп якобы позволяет командовать маррами. Доступно это умение немногим посвященным, которые проводят всю жизнь в пещере Путмори. Как этот самый Череп выглядит - неизвестно. Он действительно из хрусталя. Сможешь - расспроси Даватонов. Они еще жили на Обрыве, когда Череп появился там.
   Мисуи сел на ослика и вскоре его фигура расплылась и поблекла в завесе дождя. Вытирая в палатке лицо, Яо обдумывал ситуацию. Сейчас его несло, как бумажный кораблик по могучей реке. Не ехать с Пигаоном и остальной компанией? Но вдруг отряд погибнет в засаде марров, как оправдается он тогда? Императора не уберег, да и хана тоже? Поехать, но не отговаривать хана, а вместе с тем атаковать поселок? Но если Мисуи хоть немного прав, отряд потерпит поражение. Вопрос стоял о том, доверяет ли Яо им всем: Мисуи, Пигаону, Айле, незнакомому ему Юнабьену и малознакомому Тандхи. Проверить их он не мог. Но даже если допустить, что все они намерены ему помочь, их расчеты могли оказаться глубоко ошибочными. Собственно, такими они неудачливому охраннику императора и казались.
   Но то, что кажется, не всегда истинно. Яо понимал, что в здешней жизни местные жители разбирались куда лучше его. Разговор за чаем его потряс: обычные жители, пастухи и крестьяне, уверенно рассуждали об отвлеченных сущностях. Даже если допустить, что Айла собрала у себя не самых простых поселенцев, беседа казалась достойной придворных советников и высокоученых монахов. Может, для того вдова ее и затеяла, чтобы убедить его в искушенности участников сегодняшнего плана. Если так, то она преуспела. Обдумав все, Яо решил с планом согласиться. Но прежде необходимо было переговорить с Даватонами.
   Нижние пещеры дохнули непередаваемым смрадом. Освободив сознание от всего постороннего, охранник убитого императора спросил у первого встречного, где он сможет найти Исюи. Его повели верхним, пустынным и неровным ходом. Яо порадовался, что не придется проходить через жилые пещеры. Там некоторые из его бойцов в прошлый раз потеряли сознание.
   - У нас все, тебе потребное, можно узнать мгновенно, - размашистым движением руки Исюи Даватон подозвал к себе мальчонку и прошептал тому на ухо несколько слов.
   Мальчонка исчез в общем коридоре, а Яо присел на пол рядом с огромной трещиной. Из нее тянуло холодом, но воздух в этом углу пещеры был почти что свежим. Вернувшийся мальчонка привел сгорбленную старушку, которая к тому же оказалась совершенно лысой.
   - Еще шаркаешь, старая Суда? Ты нужна нашему гостю. Каменногубый Яо желает знать, кто из наших тихих предков последним был на Сером Обрыве? - Исюи не церемонился со старухой, да и вообще Даватоны отличались простотой обращения даже среди грубоватых жителей поселения.
   - Вспоминай, отлетай, засыпай, говори, отдавай, прилетай, понимай и вставай... - затянула старуха скороговорку, повторяя слова вновь и вновь, меняя их тембр, громкость и расположение.
   У Яо даже закружилась голова. А Исюи знал себе смолил перемешанную с табаком травку хасаши - только в таком виде Яо разрешил им ее употреблять и покладистые Даватоны с радостью согласились, - смолил и широко улыбался.
   - Так что последним из наших тихих там был Пахитон. Он умер уже здесь, - вспомнила, наконец, старуха.
   Исюи вновь кликнул мальца, и вскоре куча детишек притащила мертвое тело, с почтением водрузив его на ближайшей к Яо лежанке. Вслед за ними приковыляла толстая женщина неопределенного возраста с дымящейся трубкой в зубах. Тело, вернее перебинтованная серыми вонючими тряпками мумия, сразу поколебало своими запахами решимость Яо до такой степени, что он даже не попытался запомнить имя женщины и, пробормотав скороговоркой свой вопрос, приготовился слушать.
   На него сыпались имена и события, не представлявшие для него интереса. Пахитону не повезло. Родился он, когда звезда семьи Даватон уже стремительно тускнела. Новые люди, появлявшиеся на Сером Обрыве, перехватили всю торговлю. Несколько торговых караванов, отправленных Даватонами, бесследно исчезли. Караваны же новых людей - Сенгди и Тхозеров - благополучно ходили сквозь степи. Даватонов брали в эти караваны, брали их заказы на грузы. Но при этом постоянно указывали, как себя вести и требовали подчинения.
   Потом приехали Кангтеги, приехали огромным семейством. Даватонам пришлось потесниться. Приехавшие заняли пещеры вокруг озера, а позже запретили Даватонам ходить в Ничье ущелье. Приграничное поселение превратилось в настоящую крепость, где охранялись не только проходы между скалами, но и все подступы на расстоянии половины дневного перехода. Набеги марров проходили стороной, поселение богатело, но Даватонов притесняли все больше и больше.
   Шейх, который происходил из Тхозеров, запретил Даватонам самостоятельно охотиться. Их брали на охоту вместе с шейхом или другими важными людьми, но такая охота - приглашение из милости - никого не могла устроить. Постепенно Тхозеры вытеснили Даватонов из мастерских, где варили стекло. Сделали это потихоньку - новых учеников из Даватонов уже не брали, а старые мастера умирали один за другим. Стеклодувы жили недолго...
   - Пещера Путмори тоже принадлежала Даватонам? - поинтересовался Яо, уставший выслушивать множество ненужных подробностей.
   Пещера никогда не принадлежала Даватонам, но их мастера-стеклодувы там постоянно бывали. Особенностью пещеры, которая даже и пещерой-то не была, а просто расселиной в скале, являлся Негасимый Огонь. Он пылал в центре пещеры, и жители поселения использовали его и для обрядов поклонения и для прочих хозяйственных потребностей. Использовали Негасимый Огонь и мастера стекольного промысла. Но шейх вначале запретил упоминать о Негасимом Огне за пределами поселения, а затем ограничил доступ в пещеру. Отныне у входа стояла вооруженная стража, пропускавшая в пещеру только мастеров и людей клана Сенгди. Постепенно и внутри поселения начали наказывать тех, кто вслух упоминал Негасимый Огонь.
   Когда настали совсем плохие времена, в койи следовало внимательно следить за своим языком, Пахитон уже стал зрелым мужчиной. Его дядя еще был жив, и мог, на правах мастера, посещать пещеру Путмори. Он-то и поведал Пахитону, что туда втайне доставили Хрустальный Череп. Говорили, что был он огромен и что выточен их единого кристалла горного хрусталя. Только Пахитон утверждал, что то - неправда. Величиной Череп ненамного больше человеческого. Больше как раз настолько, чтобы его можно было надеть на голову. И сделан он из двух частей, соединенных серебряным обручем. Дядя Пахитона сам видел, как главный Сенгди надевал Череп себе на голову, сдвигал обе части вместе и неподвижно застывал у Негасимого Огня.
   Дядя умер через несколько дней после появления Хрустального Черепа. Жизнь на Сером Обрыве перестала радовать. Уже и каждого пастуха-Даватона сопровождал вооруженный стражник из Кангтегов или Тхозеров. Охранял. А если пастух, не терпящий надзора, освобождался от охраны, то вполне мог бесследно исчезнуть вместе со своим стадом. Шейх всегда громко стонал и жаловался, что охрана неразумных Даватонов отвлекает множество людей. А потом в степи начали появляться найденыши...
   Здесь рассказ женщины стал совсем туманным. То, что вблизи Серого Обрыва начали находить людей, которые не помнили ни своего имени, ни как они здесь очутились, Яо понял. Но почему Даватоны связали эти появления с Хрустальным Черепом, почему женщина уверенно, хоть и бездоказательно, утверждала, что Хрустальный Череп лишил жителей Серого Обрыва всей радости жизни, он так и не понял. Сколько не задавал уточняющие вопросы охранник погибшего императора, женщина твердила одно - именно Череп подтолкнул семейство Даватонов к решению оставить Серый Обрыв.
   Шейх не возражал. Предоставил верблюдов, коней, дал охрану, договорился с шейхом Красной Горы. Женщина продолжила рассказ о путешествии, о том, как приезжие Даватоны влились в семью местных, о деяниях Пахитона. Яо дальнейший рассказ не заинтересовал. Для себя он только отметил, что отряды Даватонов не раз выступали в защиту Красной Горы, отличаясь редким презрением к смерти и невероятной жестокостью. И то, и другое его весьма устраивало.
   Когда женщина окончила рассказ, и тихого Пахитона унесли, Исюи спросил:
   - Ну а тебя почему интересует древняя история нашей семьи?
   Чтобы не выдать своего интереса, Яо пожелал узнать, кого еще она интересует. Оказалось, Юнабьена.
   - Тот очень стремился узнать, кто из сыновей Зунузога какой клан основал.
   - У Зунузога много сыновей было?
   - Десятка два, наверное, было. Но большинство не оставили по себе никаких следов. А вот Путмори, внук Мармука, пятого сына Зунузога, основал сразу три клана. Клан Рикхол происходит от дочери Зунузога, а Кериолун - от внука брата его жены. Собственные кланы основали только его первый, второй и восьмой сыновья. Зунузог держал при себе в каждый момент только одного из сыновей, других отсылал в родственные или дружеские роды на воспитание. Боялся, что другие, как он сам, выместят обиды на его потомстве.
   Утомленный трупными запахами Яо не поддержал разговора. Юнабьен становился ему все более интересен, но сейчас важнее добиться от Даватонов выделения бойцов. Неизвестно, какими возможностями обладает Хрустальный Череп, но атаковать пещеру Путмори Яо собирался с самыми надежными бойцами. Раз ему советовали взять Даватонов, он так и поступит. Мисуи, смекнул Яо, собирается помогать ему только потому, что сам до Хрустального Черепа добраться не в состоянии. Не иначе, и его предков обидели в свое время кланы Зунузога.
   - Ты знаешь, Исюи, я распоряжаюсь в поселении временно, пока хан отлучился. Он вернется, и чтобы ваши привычки остались дозволенными, Даватоны должны оказать султанату серьезную услугу. Я знаю, какую. Мне потребуются два десятка безжалостных и решительных бойцов. Предстоит сразиться с маррами, а повезет - и с Кангтегами. Что ответишь?
  
   Дождь неожиданно прекратился. Хмурая туча уползала к западу, а со стороны восхода небо ненадолго очистилось. Выглянувшее солнце отражалось в миллионах капелек воды, покрывавших степные травы, придавая весенней степи вид сверкающей равнины. Яо припомнил привычные в Срединной империи картины, изображающие жизнь небесных богов. На них трава и деревья тоже сверкали, как будто усыпанные самоцветами. Со стороны Красной Горы, отсюда неразличимой, приближался отряд всадников. Исюи, взявшийся командовать небольшим отрядом Даватонов, подошел к Яо.
   - Пигаон с охраной, Тандхи - и все. Юнабьена с ними нет.
   - Проводник знает, где нас искать. Он подъедет сам по себе, - ответил Яо и оглядел свое воинство.
   Зрелище не радовало глаз. Даватоны разлеглись на траве, прямо под ногами своих коней. Они то ли дремали, то ли просто использовали каждую минуту для отдыха. Яо точно помнил, что Исюи, едва они спустились в небольшую ложбинку, приказа на отдых не давал. Тот десяток бойцов, что охранник погибшего императора взял из отряда Кудулата, дисциплинированно оставался в седлах. Воины даже не обтерли лица после дождя.
   Десяток бойцов, два десятка головорезов. Вряд ли Пигаон отпустит с ними своих воинов, выучка которых считалась лучшей во всей Мидии. И неизвестно, скольких всадников даст ему хан, чтобы имитировать штурм Серого Обрыва с севера. Яо внутренне был готов к тому, что из этого, отвлекающего, отряда, никто живым не вернется. Весь план строился в рассчете на искусство Юнабьена и способности Тандхи.
   Пигаон со своими людьми приблизился, остановил коней, скакавший рядом с ним Тандхи подъехал к Яо.
   - Мы готовы. Если ты ждешь проводника, то он в двух тысячах шагах к югу, прячется в такой же впадине.
   Юнабьен показался из своего укрытия, когда они приблизились на две сотни шагов. Яо вновь подивился, как можно укрыться в степи, казавшейся ровной, как поверхность стола. Однако то небольшие, чуть выше человеческого роста, холмики, то столь же мелкие впадины удачно скрывали и человека и даже всадника. Разобраться, что степь не столь уж гладкая, глаз выходца из Срединной империи мог лишь на расстоянии в три-четыре сотни шагов.
   Проводник выглядел неказистым даже верхом на коне. И ростом не вышел, и кривобокий какой-то. Яо для себя решил, что у проводника должен быть тяжелый характер. Юнабьен сердечно поздоровался с Пигаоном, обменялся двумя-тремя словами с Тандхи, затем угостил Исюи Даватона кусочком жевательного табака. Только потом Яо подъехал к нему и достал карту. Та же карта, что дала ему тогда вдова, и что он передал хану. У Айлы таких карт нашлось несколько. Откуда - вопрос не праздный, но выяснять придется уже после набега. И на этой карте рукой вдовы было отмечено место, в котором их ждал отряд Кудулата.
   Охранник погибшего императора представился, сообщил проводнику суть задания. Юнабьен лишь скользнул глазами по карте, и взять ее отказался.
   - Не знаю, и не мое это дело, какие у тебя дела со всеми остальными. А вот что я буду иметь в награду? Места опасные, марры такие отряды вблизи границы не потерпят. Чем ты собираешься меня вознаградить? - спросил он грубо.
   - Разве Айла тебе не платит за работу?
   - Госпожа платит мне, когда я веду ее караваны. Сейчас ты предлагаешь мне вести твой отряд. Тебе и платить.
   Яо надолго не задумывался:
   - Десять ружей или винтовок, старых. Когда вернемся. Может, я заплачу и больше, если путь окажется труден. Годится?
   - Или ничего не заплатишь, если ты или я достанемся стервятникам, - зло прошипел Юнабьен. - Годится.
   Ночевали в небольшом ущелье, промытом весенними водами. По его дну бежал ручеек, который в конце влажного сезона, судя по размерам ущелья, превращался в приличную реку. Дождь шел весь день, ненадолго прерываясь и начинаясь вновь. Стемнело рано. Пигаон огня не разводил, его всадники, степняки Кудулата и головорезы Исюи прилегли на мокрую траву, подложив накидки и прикрывшись сверху ими же. Перед сном пожевали сушеного мяса, запив водой из ручья. Юнабьен, как заметил Яо, ничего не ел и не пил. На переходе он не разговаривал ни с кем, а перед тем, как лечь, побеседовал с Тандхи.
   Поднялись рано, едва темнота рассеялась настолько, чтобы отличить свою лошадь от чужой. Не позавтракав, сразу в седла - и неторопливой рысью, выслав по сторонам охранение, в путь. Насквозь промокший, Яо позавидовал накидками людей с Красной Горы. Сам он и воины Кудулата уже растерли ноги. Военная одежда не была рассчитана на непрерывный дождь. Зато, как объяснили ему еще на Красной Горе, дождевые тучи закрывали отряд он наблюдения сверху и обнаружить его могли немногие члены тайных братств, владеющие высшими силами. Один из таких - Тандхи - был сейчас с ними.
   Отряд Кудулата отыскали ближе к вечеру. Еще не стемнело. С неба ровно, успокаивающе, падал редкий дождь. Охрана отряда хана пропустила их, едва Яо занял место впереди своих всадников. У палатки хана Яо спешился, взглянул на Пигаона. Шейх заявил, что первым пойдет он, и охранник погибшего императора не стал возражать. Впрочем, уже через минуту хан вышел из палатки и пригласил к себе Яо, проводника и Тандхи.
   На столе лежала карта, одна из многих, имеющихся у вдовы. Хан обвел месторасположение отряда кружком, используя перо гуся и чернила.
   - Мы здесь. Где нас подстерегают марры, Пигаон?
   Шейх остро глянул на Тандхи, но поклоняющийся орлам вопросительно смотрел на Яо.
   - Жизнь Жунгды, - тихо проговорил он и Яо прошептал:
   - Согласен.
   Тандхи взял перо из рук хана и сделал отметку на карте.
   - Сейчас они там, - сказал он и отошел к выходу.
   Яо попросил его подождать за выходом и тихо спросил проводника, чем клянутся члены братства Когтя Орла. Это слово - Криссаэгрим - что бы оно не означало, казалось совершенно незнакомым. Юнабьен объяснил, что в горах с таким названием в былые времена гнездились Небесные Владыки. А тем временем хан и шейх, склонившись над разложенной на походном столе картой, обсуждали дальнейшие действия. Временами они спрашивали проводника о характере местности, и тот иногда давал ответы, а иногда лишь качал головой.
   Тактика степного боя заключалась в выборе места. Места, где можно либо укрыть всадников в засаде, либо по которому подвести их незаметно к чужому лагерю. Неровность местности в половину человеческого роста, умело используемая, могла дать одному из отрядов серьезное преимущество. В этом обсуждении Яо был лишним. Правил войскового боя на открытой местности он не знал, и потому вышел наружу.
   Все произошло, как он рассчитывал. Тандхи поклялся Криссаэгримом, что прикроет отряд хана от высших сил и что марры, примерно полторы сотни всадников, находятся там, где он показал. Яо ничем клясться не стал. Он лишь сказал, что сам к Жунгде не притронется и не отдаст приказа его преследовать. Тандхи оставался грустным и встревоженным.
   Яо вошел в палатку, когда ее покинули шейх и проводник.
   - Ты оказал султану услугу, привезя сюда Пигаона и этого Тандхи. Ночью отряд скрытно поменяет расположение, а рано утром мы атакуем марров.
   - Их всего полторы сотни, - уточнил Яо, - но Тандхи может скрыть передвижения отряда только от марров. Ни на Серый Обрыв, ни на Два Горба незамеченными мы не пройдем. В набег могу пойти я с небольшой частью отряда. Я прошу дать мне семь десятков всадников. Половина из них не вернется, хан, но Серый Обрыв я разорю.
   - Сначала требуется победить марров. Твой десяток и Даватоны поступают в подчинение сотнику Иклу. На время сражения командование принял Пигаон, - сказал хан удовлетворенно.
   Яо оставалось только подчиниться. Затем был короткий сон. Бывшему охраннику императора повезло, для него отыскали место в одной из палаток. Там хотя бы не хлестали по лицу и одежде струи дождя. Потом последовали подъем и конный переход по ночной степи. Даже когда дождь прекращался, разглядеть что-нибудь вокруг охранник погибшего императора не мог. Едва засветлело, поступил приказ спешиться. Сотня Икла оставила коней возле холма под малой охраной, отправившись дальше пешим ходом. Трава под ногами уже не казалась насквозь мокрой, да и сверху больше не лило.
   Сотник выстроил воинов цепью на пологом склоне и приказал всем снять шапки. Вместо них на голову каждый стрелок намотал полосу зеленой ткани, скрыв ею и волосы и лицо. Затем цепь начала подъем по склону. На полпути сотник приказал ползти, держась наравне с соседом справа. Потом по цепи передали приказ остановиться. Яо лежал в густой траве, готовый по приказу привстать и открыть стрельбу с колена. Слева от него лежал боец его десятка, справа - один из Даватонов. Пока головорезы вели себя, как полагалось настоящим воинам.
   Яо знал, что сейчас отряд Пигаона подставляется под атаку марров, выманивая их под стволы укрытой в траве сотни Икла. Если что-то пойдет не так, марры сомнут Пигаона числом, или же отбросят его и всеми силами навалятся на пехоту. Обычные перед боем сомнения воина, от которого уже ничего не зависит. Смог ли прикрыть их Тандхи? Орлопоклонник не мог не понимать - в случае неудачи сражения все обещания хана и Яо немедленно потеряют силу. Знал ли он, что Яо не собирался оставлять Жунгду в живых? Наверное, подозревал. Мог и догадаться, раз сведущ в тайной мудрости. Или рассчитывает, что в сражении Яо погибнет?
   Там, наверху, на скрытом травой от взоров лежащих бойцов пространстве раздались выстрелы, донесли топот копыт и крики. Шум битвы приближался. Сотник скомандовал подъем и Яо привстал на одно колено, целясь в сторону, откуда раздавались крики. Сейчас он видел, как между их холмом и холмом напротив, который был повыше, скакал отряд марров. Скакал вдоль их цепи на расстоянии трех сотен шагов. Впрочем, до самых дальних всадников было уже пять сотен шагов - отряд начинал разворачиваться в цепь.
   Справа дружно грохнули винтовки Даватонов. Сотня открыла огонь без приказа. Все понимали - всего несколько выстрелов успевают сделать стрелки до того, как всадники смогут скрыться за холмом. Яо поймал на мушку самого отдаленного всадника. Так было уговорено: Даватоны бьют ближних, Яо и еще несколько стрелков - самых дальних, а остальные выбирают цели в соответствиии со своими способностями. Яо знал, что самые искусные стрелки сейчас выискивают в строю марров командира.
   Со второго выстрела Яо завалил коня одного из марров. Краем глаза он видел, как стремительно редеет цепь марров, как дальние всадники сворачивают к холму, пытаясь укрыться. Вот и его выстрел валит, наконец, одного из удаляющихся всадников. Все. По пространству между холмами бродят кони марров, бегут добивать уцелевших спешенных марров Даватоны. Последний из уцелевших всадников скрылся за холмом, а слева звучит сигнал рога. Засадный отряд под руководством Кудулата разворачивается цепью, перехватывая рассеянных марров. Спохватившийся Яо дает команду своим людям собирать трофейное оружие. Битва выиграна, и с Юнабьеном следует рассчитаться согласно уговору.
   Юнабьен оглядел винтовки придирчиво. Дрянь, конечно, оружие, но проводник должен был знать, что лучшего марры делать пока не научились. Яо подошел, молча положил сверху десятка винтовок еще одну. Эту он выменял у одного из Даватонов. Головорез отыскал марра в железном доспехе, вооруженной винтовкой производства Вант-До. Юнабьен винтовку оценил. Вытащил затвор, посмотрел внутрь ствола. Спросил:
   - У командира была?
   - Взяли на марре, одетом в железный доспех, - ответил Яо.
   Проводник пожелал осмотреть доспех. Боец Даватонов показал место, где он нашел марра. Пепельно-коричневые, низкорослые марры еще лежали среди травы, но тела уже стаскивали в общую кучу, подбирая, где - конскую упряжь, где - оружие. Яо с наслаждением ощутил великое превосходство пехоты над конницей. Тем еще гнать остатки марров по степи, а пешие воины уже вовсю пользовались плодами победы.
   - Вот доспех, смотри. Пуля его не пробила, только вмятину оставила, - показывал доспех победитель, - я подошел, он из травы пытался встать. Я ему в лоб и выстрелил...
   Обычная железная кираса, на которую надели кожаный чехол, обшитый изогнутыми металлическими пластинами. Да, пуля пробила пластину и чехол, а кирасу уже не смогла. Видимо, выстрелом марра выбило из седла, и он так долго приходил в себя, что головорез-Даватон беспрепятственно подошел к нему вплотную. Юнабьен нагнулся над доспехом, внимательно осматривая. Яо тоже глянул. Доспех как доспех, хороший, раз пуля не смогла его пробить. Охранник погибшего императора подумал, что проводник захочет забрать доспех, но Юнабьен отошел в сторону, ничего не сказав.
   Вечером отряд вместе с Пигаоном, Кудулатом и Тандхи повернул на север. Бой сложился удачно. Потери оказались невелики, и не погиб ни один житель Красной Горы. Остатком отряда в семь десятков всадников султаната и двумя десятками Даватонов командовал Яо. Юнабьен брался провести их к Серому Обрыву так, чтобы не вызвать преждевременной тревоги.
   Вновь они вернулись в насквозь промокшую степь, под сплошные потоки дождя. Проводник рассказывал, что от равнинного участка границы вглубь Мидии тянется участок сухой степи, который даже в сезон дождей полностью не увлажняется. По этому участку он рекомендовал отходить после набега. На нем кони смогут скакать быстро, а с наступлением ночи следовало повернуть к востоку и затеряться в заливаемой дождями степи. Яо слушал, стараясь вникнуть в ход мыслей проводника. Ясно, что Юнабьен его сразу невзлюбил. Но держится ровно, не дерзит, не пытается посмеяться над невежеством имперца, никогда не видавшего степей.
   - Вот карта окресностей Серого Обрыва. Она сделана специально для тебя. Твои люди, отвлекая внимание, атакуют вот здесь, где пасут свои стада поселенцы и где обрыв не столь крут. Бойцы смогут по нему подняться, но не смогут пройти верхние скалы. Незачем и пытаться... А ты обойдешь западную оконечность обрыва ночью, перед рассветом. Наблюдатели отряд увидят, но сочтут, что это - возвращающиеся марры. Им и в голову не придет, что ты атакуешь поселение с юга. Здесь вот ты войдешь в Ничье Ущелье, а дальше - сам должен знать. Я расстанусь с тобой вот в этом месте, чтобы успеть вернуться на Красную Гору вместе с шейхом и Тандхи.
   Очередная ночевка под дождем, длинный переход по чмокающей под копытами коней грязи. Юнабьен вел отряд неспешно, стараясь не утомлять коней. Возле внезапно выступившей из дождевого мрака отвесного утеса он остановился.
   - Здесь я вас оставлю. Тебе, Яо, лучше двигаться вдоль края холмов до самой ночи, а отряд отвлечения свернет в проход после третьей скалы и прямо в проходе заночует. Карты для возвращения у вас есть. Удачи вам и возвращения с победой, - не дожидаясь ответа, проводник поворотил коня и скрылся за дождевыми струями.
   Отрядом отвлечения командовал Лангуа. Яо приказал ему пройти цепью через заросли у обрыва, убивая всех встречных и отгоняя стада в степь, а затем начать штурмовать обрыв в месте, указанном Юнабьеном на карте. Яо рекомендовал не спешить, дать время защитникам Серого Обрыва занять позиции на скалах и выйти в тыл штурмующим. Потом быстро отступить. То, что отступить отряд вряд ли сумеет, Лангуа он говорить не стал. Командир бывалый, по характеру местности сам догадается. Карты есть. Вполне может сообразить, что прорываться ему лучше в сторону запада. Но тогда он выведет преследователей на след отряда Яо.
   После расставания Яо сразу забыл о Лангуа и его людях. Здесь, у края холмов, лил не дождь, а настоящий ливень. Овчиные островерхие шапки солдат промокли насквозь. Седло сквозь мокрые штаны растерло ноги до крови. Лошади уныло шагали, стараясь держаться следа впереди идущей. Заблудиться здесь было нельзя, несмотря на ограниченную видимость. Слева тянулись крутые частые холмы, постепенно понижающиеся, справа простиралась мокрая глинисто-песчаная равнина, покрытая лужами.
   Еще не стемнело, когда дождь заметно поредел. Холмы слева сравнялись своей высотой с шапками всадников, а затем сменились невысокими зарослями. Укрыв в зарослях коней, отряд остановился для короткого ночлега. Огня не разжигали, пищу не принимали. По настоящему заснули лишь Даватоны, все, кроме Исюи. Спустя некоторое время он толкнул дремавшего вполглаза Яо:
   - Полночь наступила, пора.
   Вот теперь они коней не жалели. Заросли кончились, почва под ногами коней сменилась сухим песком. Над головами в разрывах туч появились ночные звезды. Отряд широкой дугой огибал западную оконечность гор Янгди, поворачивая к югу, уходя в пределы Марра. Скакали молча, без разведки, без охранения. Случайных людей, как и марров, здесь не бывало. Если им не повезет, и они наткнутся на чей-то отряд, набег провалится, и все они погибнут. Оставалось надеяться на то, что степь большая, а встреча вне дорог, редкая случайность, их минует.
   Ночью под звездами окружающий рельеф вполне различим. Отряд обогнул горы и подошел к Серому Обрыву с южной стороны. Приблизившись к Ничьму Ущелью, Яо приказал сбавить ход и растянуться цепью. Здесь, у края ущелья, могли кочевать пустынники. На его счастье, бойцы никого не обнаружили. Отряд спешился, завел коней неглубоко в лес. Пасмурный утренний свет сочился с востока, с мокрых деревьев падали крупные капли воды. Яо отправил нескольких Даватонов на разведку. Вернувшись, головорезы доложили, что отыскали широкий ровный участок ручья. Отряд передвинулся туда, ожидая, когда раздадутся выстрелы завязавшего бой отряда отвлечения.
   Светало. Уже хорошо различавший лица охранник погибшего императора обратил внимание на то, что головорезы-Даватоны прямо-таки сияют от счастья.
   - Чему радуетесь, Исюи?
   - Разве не чувствуешь? Да, не чувствуешь... Место здесь прекрасное, живи и радуйся...
   Яо оставил радостных головорезов. Вдумываться в слова их предводителя времени не было. Вдали, за горами, раздавались выстрелы. Стоящие возле ручья бойцы напряженно прислушивались. Четыре выстрела, слившихся в один - этим сигналом Лангуа должен был сообщить, что его отряд начал подъем по обрыву. После сигнала Яо сам выбирал время для атаки. Но выстрелы звучали поодиночке, и не очень часто. Судя по всему, отряд отвлечения еще только пробивался к обрыву. Яо гнал от себя мысли о том, что Лангуа может и не суметь пробиться. Кто знает, какими силами поселенцы охраняли пасущиеся под обрывом стада?
   Но вот прозвучал долгожданный сигнал. Теперь вокруг Яо сгрудились бойцы его десятка - того десятка, с которым он покидал Красную Гору. Прислушиваясь к участившейся стрельбе, они вслух высказывали свои мысли. План боя отряда Лангуа был известен всем. Сейчас, похоже, бойцы Лангуа напоролись на крупные силы. Стрельба стала заметно чаще и большинство выстрелов - ружейные. У бойцов отряда отвлечения были только винтовки.
   - Вперед! - скомандовал Яо и бойцы молча перемахнули ручей, бегом бросившись в проходы между скал.
   Яо бежал сзади всех, следуя за Даватонами. Впереди залились лаем собаки, грянули выстрелы. Бойцы быстро перестреляли сторожевых псов и вырвались из скальных узостей на земли самого поселения. Как и ожидалось, здесь они не встретили никакого сопротивления. В садах, среди полей и возле берега озера, хорошо видного с их стороны, людей не было. Они быстро бежали к пещере Путмори, бежали, понимая, что их сейчас видит множество глаз. Чтобы вернуть своих людей со скал, где те удерживают отряд отвлечения, шейху Скаркэ не понадобится много времени.
   Да. С противоположной стороны озера раздались выстрелы. Один из бойцов его отряда упал. Глянув на его рану, Яо добил его выстрелом в голову. Впереди вспыхнула и сразу погасла небольшая перестрелка. Вот и пещера - огромная расселина в скале, на камнях у входа лежат убитые часовые. Яо пустил вперед Даватонов, повелев остальным прикрывать пещеру и путь отхода. Исюи бросился вперед. Грохот выстрелов в пещере оглушал Яо, который выжидал, пока головорезы подавят сопротивление.
   Выстрелы затихли, охранник погибшего императора вошел внутрь. Ровный дощатый мостик, а под ним, на полу пещеры - трупы. Даватоны в грязных серо-зеленых халатах, какие-то бритоголовые мужчины в желтых повязках на бедрах, охранники в коричневых овечьих куртках и черных штанах с ружьями в руках. Мостик привел его к ровной площадке посреди пещеры. Посредине стоял круглый стол, сделанный из кованого железа. Весьма приличная работа, от такого не отказался бы и крупный чиновник империи. Вокруг стола - четыре металлических стула, покрытых коврами. На трех стульях - мертвые тела. Четвертое тело лежало в двух шагах от стола.
   Яо пригляделся. За столом восседали глубокие старцы. Откинутые капюшоны черных плащей открывали лишенные волос головы. На голове каждого виднелась красная полоса, опоясывавшая ее по кругу. У всех в одном и том же месте. Троих убили за столом, а четвертый пытался куда-то бежать. Куда?
   - Сюда, командир! Здесь была мастерская! - это голос одного из головорезов.
   В углу, откуда позвали Яо, на стенах пещеры мерцали отсветы. Яо завернул за угол. Здесь, посредине каменного коридора с прямыми стенами и ровным полом, змеилась неширокая трещина. В том месте, где она изгибалась, чтобы нырнуть под стену, из нее выглядывал язык огня. Вначале он показался небольшим, но стоило приблизиться, как стало ясно - пол ровный только с одной стороны коридора. А с другой, за трещиной, он ниже на половину человеческого роста. Даватоны ждали его за трещиной. Головорезы стояли, опустив вниз руки с окровавленными ножами. Винтовки они забросили за спины.
   Подивившись, отчего это головорезы не бросились собирать трофеи на поле победы, Яо перепрыгнул трещину. В ту же секунду ему как обручем сдавило голову и перехватило дыхание. В горячке он даже не обратил на это внимания. Возле трещины, у ног головорезов лежали еще шесть старцев в черных плащах, с опоясывающей безволосую голову ровным кругом полосой. Их всех Даватоны прикончили, перерезав горло. Головорезы расступились, открывая перед Яо продолжение коридора. Там, на небольшом коврике, сидел на полу, скрестив ноги, еще один старец.
   Разглядеть его голову было невозможно, ее скрывал сверкающий белый шар. Яо сделал по направлению к старцу шаг и тотчас понял, почему головорезы не пошли дальше. Сила, обхватившая его голову, усиливала давление с каждым шагом. Он попытался поднять винтовку и почувствовал, что правая рука его не слушается. Оружие выскользнуло и упало на пол. Правая рука Яо ему не повиновалась, и тогда он использовал единственную остававшуюся возможность: выхватил висевший на поясе нож и левой рукой швырнул его в горло старца. Нож, блеснув лезвием в свете Негасимого Огня, мелькнул под белое сияние. Старец дернулся. Его руки взлетели вверх, к пронзенному клинком горлу, а на Яо как будто надавила сверху огромная кошачья лапа. Надавила нежно, но со страшной силой. Ноги охранника погибшего императора подломились. Он упал на спину, а мягкая лапа продолжала давить, останавливая дыхание и сжимая сердце.
   Еще один удар сердца - и Яо бы умер. Но чужая воля, прижавшая его к полу и стремившаяся остановить дыхание, внезапно сломалась. Воздух ворвался в грудь поверженного командира живительной струей. Глубоко вздохнув, Яо сел. Руки-ноги слушались, сердце бешено стучало, а голову больше не сжимало неведомой силой. Он повернулся к Даватонам.
   - Что встали? Снимайте с него Хрустальный Череп!
   Две полусферы из горного хрусталя, скользя по кольцу из серебра, то сходились вплотную, то расходились. У старца, с которого сняли Хрустальный Череп, безволосую голову тоже опоясывала красная полоса. Должно быть, след от обруча. Тут же, на полу пещеры, они попытались разбить полусферы, но добились лишь того, что от них откололись края и они свалились с обруча.
   Отбросив одну из полусфер к стене, Яо поднял винтовку. Головорезы присоединились к нему. Пули отлетали от куска кристалла, оставляя на месте попадания выбоины и трещины. После полуминуты обстрела один из головорезов поднял половину Хрустального Черепа над головой и с силой шваркнул о каменный пол. Кристал разлетелся на куски, которые они побросали в трещину. По указанию Яо со старцев сняли плащи и попытались им потушить Негасимое Пламя. Не удалось. Тогда Яо скомандовал отступление.
   Вторую половину Хрустального Черепа охранник погибшего императора взял с собой. Обруч прихватил Исюи Даватон. Они выбежали из пещеры, попав в оживленную перестрелку. Шейх Скаркэ успел вернуть своих воинов. Сейчас за озером перебегали среди пальм пешие воины, а еще дальше, за полями, куда-то мчался отряд всадников. Два десятка воинов отряда Кудулата, укрывшись за камнями, стреляли в их сторону.
   Правил полевого боя Яо не знал. Поэтому он отдал команду десятникам прикрывать отход его самого и головорезов и первым побежал назад. Позиция для отхода оказалась неудачной. До того ратники Кудулата скрывались среди камней и поселенцы Серого Обрыва почти не стреляли в их сторону, ведя огонь наугад через озеро. Сейчас они обнаружили врага, и их сосредоточенный огонь грозил превратить отход в побоище. Укрыться было негде. До проходов в скалах - полторы сотни шагов. Пока люди Скаркэ целились неважно. Пули то чиркали по камням под ногами, то свистели над головой. Яо понимал, что он, бегущий первым, находится в относительной безопасности.
   Сзади, приотстав, бежали гурьбой Даватоны, и в их толпу целились преследователи. Вот Яо добежал до скал, укрылся, выставил поверх камня винтовку. От быстрого бега, от тяжести половины Хрустального Черепа руки тряслись, мешая целиться. Он видел, как ведут Даватоны одного из своих, раненного, под руки. Еще один бежал, бросив оружие, придерживая окровавленную руку. Исюи с еще одним головорезом отступал последним. Если кого из Даватонов ранят, и он не сможет идти, его придется добить. То не жестокость - пленный участник набега проживал полную непередаваемых ощущений, но короткую жизнь. Плену воины предпочитали смерть от руки своего товарища.
   Даватоны добежали, Исюи оставил нескольких из них прикрывать огнем отход воинов Кудулата, остальные повели раненных к коням. Раненных трое, один из них - тяжелый. Пуля попала в живот. Но он пока в сознании, значит, сможет держаться в седле. Да еще Даватоны оставили погибшими на Сером Обрыве четверых своих бойцов. Яо стрелял в перебегающие среди пальм фигурки, краем глаза наблюдая, как отходят его воины из двух десятков прикрытия. Эти гурьбой не бегали. В полях бегущий человек виден отлично, а вот лежащего не видно совсем. Бойцы отступали, перебегая поодиночке по десять-двадцать шагов и вновь падали. И хотя огонь поселенцев значительно усилился, первый десяток добрался до скал без потерь.
   Всадники Скаркэ наконец разобрались, куда отходят нападавшие. Они рванулись напрямик по берегу озера, а пехота тем временем миновала сады и бойцы Серого Обрыва уже появились в скалах неподалеку от пещеры Путмори. Оттуда они могли, находясь в безопасности, прицельно расстреливать бегущих. Четверо из второго десятка до скал не добежали. Одному пуля попала в голову, его хотя бы не пришлось добивать. Другому пуля попала в спину. Он еще полз, не бросая оружия, когда отступавший последним десятник добежал до него и выстрелил в затылок. Эта задержка стала для десятника роковой. Уже на следующем шаге в него попали сразу две пули: в ногу и в грудь.
   Упав, десятник закричал от боли. Рядом с ним упал после перебежки последний солдат отступавшего десятка. Упал, перекатился через бок, повернул винтовку в сторону десятника. Тот, понимая, что сейчас произойдет и, потеряв мужество от боли и предвидения близкой смерти, истошно выл. Его вопль оборвал выстрел. Воин перезарядил винтовку, вскочил, и бросился вперед, надеясь последней перебежкой достичь спасительных скал.
   Его подстрелили через четыре шага. Он еще бежал, переставлял ноги, а его туловище все больше клонилось вбок, а на лице проступала смертельная бледность. Яо видел, как следующая пуля, пробив тело со спины, вышла из груди, вырвав клок куртки и открыв дорогу выплеску темной крови. Едва боец упал, Яо выстрелил ему в голову и приказал всем отходить.
   Они вырвались из Ничьего Ущелья без помех. Похоже, люди Скаркэ вообще не преследовали их, ограничившись изгнанием из поселения. Раненые держались в седлах уверенно, пустыня марров была безлюдна до самого горизонта. Они скакали ровно, стараясь быстрее миновать оконечность гор Янгди. Здесь было сухо, хотя нависшие над головой тучи иногда роняли одну-другую каплю на разгоряченные лица всадников. Яо внимательно прислушивался, но с того времени, как отряд покинул поселение, он не слышал ни одного выстрела.
   У него оставалась слабая надежда, что воины Скаркэ, узнав о нападении на пещеру Путмори, оставили преследование отряда Лангуа, и тот сумел вырваться из кольца. Времени на то, чтобы перебить весь отряд отвлечения, у защитников Серого Обрыва было слишком мало. Но если они навалились многократно превосходящим числом, то могли управиться почти мгновенно. В степях Яо узнает правду, если, конечно, сам сумеет туда вырваться.
   Миновав оконечность горной гряды, отряд не изменил направления. Оставаясь в пределах Марра, они удалялись к западу. Здесь, где даже сейчас с плывущих над головами облаков живительная влага не попадала на землю, они сбавили ход. Кони нуждались в отдыхе. Яо подъехал к Исюи.
   - Ты потерял четверых. Уверен, что среди их одежды и вещей погибших не найдется ничего такого, что укажет на Красную Гору?
   Исюи признался, что совершенно не уверен. Сам он одежду и вещи не проверял, а надеяться на дисциплину любого Даватона - дело гиблое. К тому же Даватонов на Сером Обрыве помнят, а значит - сумеют распознать. Яо поинтересовался, понимает ли Исюи, что кланы Зунузога никогда не простят Даватонам сегодняшнего набега. Исюи отнесся к его утверждению снисходительно.
   - Даватоны жили при границе, еще когда никто и не слышал о Зунузоге. И за все эти годы у нас случилось множество раздоров, но ни одной настоящей ссоры.
   - Вот теперь вы и узнаете, что такое месть кланов. Возможно, они ограничатся только твоей и их, - Яо указал на головорезов, - родней. А может, прикончат всех Даватонов. Припомни, как они поступали с врагами.
   Исюи покачал головой:
   - Здесь у кланов не было врагов. Быть может, вдали от пограничья они и мстительны, но здесь их родной дом.
   Яо усмехнулся, оскалив зубы, и промолчал.
   - Впервые вижу, чтобы ты улыбался, - негромко проговорил разом поскучневший Исюи.
   - Поддержите султана - и султан поддержит вас, - пообещал Яо.
   На что предводитель головорезов заметил, что ранее Яо утверждал, что сегодняшний набег - более чем серьезная услуга султану. Охранник погибшего императора от своих слов не отказывался и подтверждал разрешение использовать траву хасаши. Но теперь дело обстояло так, что султанат обязан был защитить Даватонов от мести кланов. А сделать это он мог при одном условии - если Пигаон принесет Хюсрепу Второму клятву верности. Так что семейство Даватонов, если хотело выжить, должно было всячески способствовать привлечению шейха под знамена султаната.
   Предводитель головорезов что-то для себя обдумал и совсем пригорюнился. А справа от них, в стороне Мидии, тучи разразились настоящим дождем. Яо скомандовал остановку.
   - Скаркэ наверняка послал за нами погоню. Он допускает, что мы движемся вдоль границы в глубине Марра, но сам сюда не сунется. Пойдет по другую сторону границы, рассчитывая перехватить нас, когда мы ее пересечем. Мы же, пользуясь тем, что дождь с той стороны границы ослепил их воинов, надолго остановимся. Потом, когда шейх уйдет вдоль границы подальше, мы пересечем границу за его спиной.
   Исюи не возражал, десятник отряда Кудулата тоже согласился с тем, что план вполне разумен. Головорезы тревожно поглядывали на небо, опасаясь, что тучи уйдут и братья Когтя Орла смогут разглядеть их сверху. Яо не вполне верил в то, что человек способен взирать на мир глазами летящей птицы, но затянутое облаками небо все же успокаивало.
   Боец Даватонов, раненый в живот, просил пить. Возникло шумное обсуждение: кто считал, что для раненого вода - первое дело, кто наоборот, полагал, что при ранениях в живот давать пить не следует. Раненого все же напоили. Он удовлетворенно вздохнул, улыбнулся товарищам и тихо умер. Двое других, раненые в руку и лопатку, чувствовали себя неплохо и могли продолжать путь.
   Обсудив возможности отхода, головорезы с сожалением согласились, что вернуть тело умершего на Красную Гору им вряд ли удастся. Его решили похоронить, и Яо воспользовался случаем, чтобы избавиться от второй половины Хрустального Черепа. Стрелять в нее не решились, опасаясь поднимать шум, разбить прикладами не сумели. Полушар, на наружней стороне которого выступало подобие носа, а в глубине полупрозрачной толщи сияло отражение скрытого тучами солнца, закопали в самой глубине могилы. Сверху легло тело умершего Даватона, прикрытое накидкой. Павшего бойца похоронили вместе с винтовкой. Головорезы обнялись, стоя над могилой и пропели прощальную песню. Яо уже хорошо усвоил речь жителей Мидии, но когда воины запели на языке мирди, слов он разобрать не смог.
   Дождавшись полудня, отряд направился к границе. Ехали редкой цепью, чтобы их труднее было заметить. Внимательно вглядывались вперед, в дождевой сумрак. Вглядывались, хотя и понимали - оставленные Скаркэ патрули наверняка укроются, и остаться незамеченными им не светит. Дождевая завеса становилась все ближе. Вот уже первые, пока еще редкие, капли упали на уставших коней. Граница? Достигли они Мидии или нет, разобраться невозможно. Вскоре дождь пошел по-настоящему.
   Обсохшие за время вылазки в Марр воины вновь ощутили на теле уже надоевшую влагу. Отряд сомкнулся в плотную группу и прибавил ходу. Карты, что у них были, сейчас оказались бесполезны. Никаких ориентиров вокруг, только мокрая степь. Яо понимал, что они находятся на самом сухом участке степи. Как и говорил Юнабьен, здесь отряд мог идти с наибольшей скоростью. Но здесь не было травы для коней и им все равно предстояло сворачивать к востоку. К востоку, где сочные весенние травы, и где их обязательно попытаются отыскать защитники Серого Обрыва.
   Отряд повернул, когда вокруг начало смеркаться. Замореные длинным переходом кони плелись тихим шагом, не быстрее верблюда. Дождь то начинался, то прекращался. Травы под копытами коней не было. А когда она появилась, стемнело настолько, что впору было устраиваться ночевать. Мелкий дождь почти не прекращался. Утром отряд медленно направился к востоку. Состояние коней начало внушать опасение даже беспечным Даватонам. Если придется уходить от погони, кони долго не продержатся.
   - Я обдумал твои слова, Яо. Скаркэ наверняка донесут, что жители Красной Горы ходили в степь и участвовали в сражении с Маррами. Он узнает наших бойцов, погибших возле пещеры, а если и не узнает сам, то сообщат поклонники орлов. У них связь налажена так, что лучше не придумаешь. Одно нам остается - уходить вместе с воинами султана. Пусть не всем, но тем, кто помоложе, возвращаться на Красную Гору опасно. Проболтаются. А Скаркэ набега не простит.
   - Думаешь, попробует атаковать Красную Гору? - недоверчиво поинтересовался Яо.
   Исюи Даватон уверял, что так и произойдет. Те из Тхозеров и Кангтега, что обитали на Красной Горе, должны были поддержать Скаркэ - по законам родства. Братство Когтя Орла останется в стороне, никого из Пармуга в поселении не осталось, а Сенгди в боевых столкновениях никогда не участвовали.
   - Мы поддержим Пигаона, - продолжил Исюи, - если его до того не убьют из-за угла. Увел бы хан отряд в степи, насколько бы легче нам было в поселении уладить все без крови. Теперь я вижу, что ты улыбнулся второй раз, - Даватон отъехал в сторону, поняв, что разговор бессмысленен.
   Яо понимал все последствия набега, он их желал, и его совершенно не смущала опасность разрушить мирную жизнь Красной Горы.
   После продолжительной стоянки, когда они все отдохнули, Яо вновь повел отряд относительно сухим участком степи. Здесь шли дожди, но почва не успела глубоко промокнуть, а редкие травы не мешали ходу коней. На карте Юнабьена этот участок наверняка обозначен, но карту невозможно использовать - при ограниченной видимости нельзя было определить, где сейчас находится сам отряд. Они полагались на густоту дождевых струй, держась сухих мест. Но все же в первую очередь им требовалась вода.
   У колодца, на который они набрели, следуя старым речным руслом, их ждал дозор Скаркэ. Дозорные выстрелили из ружей, вскочили в седла и галопом понеслись к востоку. Четверо мужчин в серо-зеленых пестрых халатах. Двоих из них подстрелить всадники авангарда, остальные двое на свежих конях ускакали, скрывшись в дождевой пелене. Ответная пуля попала в грудь одному из головорезов, и тот скончался тут же, возле колодца, пока они поили коней.
   - Вот так и тебя пристрелят, Каменногубый, - равнодушно заметил, стоя возле новой могилы, Исюи Даватон. - В поселении обязательно узнают, что ты командовал походом. Скажи, что движет тобой, почему ты так решительно стремишься к гибели?
   - Мною движет долг. Вряд ли ты сможешь меня понять. Даже вы, чтущие предков более других, не понимаете, что можно хранить верность не предку и не родне, а закону...
   После колодца Яо направил отряд на восток, в мокрые степи. Там, в пелене дождя, их можно было отыскать, только случайно выехав прямо под копыта коней. Скаркэ наверняка решит, что Яо и дальше двинется сухим участком.
   Прошло три дня, прежде чем их, измотанных и потерявших дорогу, окликнул из-за небольшого холма один из дозорных Пигаона. Шейх отправил одиночных и парных дозорных по всем возможным направлениям.
   - Я провожу вас до колодца Красного ручья. Хан с отрядом оставил Красную Гору. Он просил шейха вывести воинов его отряда на дорогу к Анг-Торе.
   Неожиданная новость ломала все планы Яо. А главарь головорезов напротив, возликовал.
   - Мы сами сообразим, как отбиться от Скаркэ! Но ты, как договаривались, все же возьми моих молодых с собой. Согласен?
   Яо согласился, и восемь головорезов выстроились в ряд у его правого стремени.
  

Глава 7

Сбережение разума

   Среди низких туч обозначился разрыв, в который сразу же прорвались солнечные лучи. Упав на промытую беспрерывными дождями степь, они придали яркой зелени блеск и игру отражений хорошо ограненного самоцвета. За первым разрывом, ушедшим на запад, пришел следующий, и еще, и еще... Покрытая пятнами солнечных лучей степь искрилась дождевыми каплями, разнообразила зелень вкраплениями в одночасье раскрывшихся желтых, красных и синих цветов. Тандхи пододвинул ближе к проводнику блюдо с сушеным мясом.
   - Я не верю обещаниям Яо. Похоже, он твердо намерен прикончить Жунгду, и отложил свое намерение только потому, что я случайно ему понадобился. Ты после битвы вел его отряд, говорил с ним. Можешь возразить моим словам?
   Юнабьен вновь повернулся к выходу из пещеры Тандхи. Отсюда, из пещер верхнего ряда, обзор степи был не хуже, чем с вершины. Он сам пришел к Тандхи Иолунгу и все никак не мог приступить к разговору, ради которого пришел. Может, этого Тандхи и добивался? Но, раз разговор зашел про Каменногубого, можно поговорить и о нем.
   - Яо попросил провести отряд ко впадине, от которой до Серого Обрыва половина дневного перехода. Там он меня отпустил. Я не знаю, куда он повел свой отряд. Все Даватоны остались с ним. Яо очень скрытен, никакие его слова нельзя считать искренними. Может, Жунгде лучше покинуть Красную Гору?
   Тандхи испытующе смотрел на Юнабьена, удивленно покачивая головой.
   - Ты постоянно ухитряешься попадать в гущу событий, совершенно не понимая происходящего. Не знаю, счастлива ли такая судьба... Ты, как вернулся, ни с кем не говорил, что ли?
   Проводник говорил с Айлой в присутствии Мисуи и служанки, но это был доклад о путешествии с караваном. Об этом он и сообщил своему собеседнику. Тандхи пришлось самому посвящать своего гостя в последние события.
   - Отряд под командованием Яо напал на Серый Обрыв. Всадников султаната окружили и перебили, как того и следовало ожидать. Но сам Яо вместе с Даватонами проник в поселение с южной стороны, разгромил пещеру Путмори, перебил всех посвященных в ее тайны и похитил Хрустальный Череп. Вся сила клана Сенгди на Сером Обрыве рухнула. Скаркэ не сумел обеспечить безопасность поселения и теперь сможет восстановить доверие к себе, только захватив Яо. Мы ждем его набега, Юнабьен.
   Проводник все еще не понимал. Отбить набег, используя способности Тандхи и военные таланты Пигаона, казалось не столь сложным делом. Да и Яо на Красном Обрыве уже не было, о чем, несомненно, Скаркэ должен был знать.
   - Скаркэ знает, где Яо, не сомневайся. Обвинение предъявлено всем жителям Красной Горы. Нас упрекают в соучастии случившемуся, от Пигаона требуют отречения в пользу Намче. А от меня - покинуть поселение навсегда. Моя роль в схватке с маррами уже известна...
   - А что ответил Пигаон? - с любопытством поинтересовался Юнабьен.
   Шейх, как и следовало ожидать, ответил на предъявленный через братство Когтя Орла вызов отказом. Он посадил под замок Антечаи и Даблама, повелел Жунгде удалиться в изгнание и отправил гонцов к Кудулату. И теперь Тандхи ждал не только набега, прикрывать который - вне всяких сомнений - станут его единоверцы по братству из поселения Серого Обрыва. Он ждал возвращения Яо. Жунгда, в соответствии с повелением Тандхи и собственными устремлениями, поселение не оставил, укрываясь на Сурке-Камне. Услыхав об этом, Юнабьен несколько удивился. Но спрашивать ничего не стал. Тандхи рассказывал ему о последних событиях, рассчитывая как-то использовать проводника. Иначе почему он за все время разговора даже не поинтересовался, зачем же пришел к нему Юнабьен?
   - Тебя, похоже, рвут на части. Семья твоя здесь, а братство требует от тебя действий против интересов семьи, не так ли?
   - Ну, пока еще не так, - вздохнул Тандхи. - Братство пока требует от меня исполнения долга, а распря Пигаона и Скаркэ - дело для нас постороннее. Меня больше всего заботит Яо. Он непонятен. Даже наши способности не дают возможности понять, что им движет, в чем его сила. Может, ты чего подскажешь?
   Проводник взял себе еще один финик и вновь с интересом оглядел степь, как будто перед закатом в ней должно было что-то измениться. Глава Иолунгов тоже непроизвольно кинул взгляд на зеленую равнину, сливающуюся вдали с темными облаками, и с нетерпением взглянул на собеседника.
   - Я, собственно, хотел попросить тебя об одной услуге. Согласишься - помогу и я тебе, чем смогу. Дело это торговое, так что ни братство, ни твоя семья знать ничего не должны знать. Понимаю, что такое мое условие может тебе не подойти. Если так, откажись сейчас, обиды не будет. - Проводник говорил неуверенно, как бы делая собеседнику одолжение.
   - Трудно отказываться, не зная, от чего отказываешься. И соглашаться на неведомое столь же опасно, - мимоходом проговорил Тандхи, сплетя из пальцев сложный узор, и неподвижным взглядом уставившись в небо. - Однако духи подсказывают мне, что в твоем предложении больше возможной выгоды, чем риска. Я согласен. Слушаю тебя, Юнабьен.
   - В Ресарве я встретил купца, желающего продать редкий товар. Дымные палочки с благовониями. Содержат смолу кустов ехикхи. - Проводник сделал паузу, а когда Тандхи никак не проявил удивления, услышав название кустарника, спросил: - Ты никогда не слышал о нем?
   - Я не лекарь, - коротко ответил глава Иолунгов и проводник продолжил:
   - На обычных людей вдыхание дыма этих палочек особого влияния не оказывает. Может, они на некоторое время начнут мыслить яснее. Но большинство людей, если они не книжники, этого даже не заметят. А вот на тех, кто причастен к высшим силам, дым этих палочек действует иным образом. На некоторое время их сознание становится недоступным тайному воздействию извне. Понимешь, Тандхи, никто не сможет навязать такому человеку свою волю, не сможет увести его мысли в сторону! И при этом ясность ума и способность концентрации остаются высокими. Да что там высокими - они обостряются! Эти палочки просто находка и для тайных братств, и для тех, кто вступил в опасную схватку.
   - Да, пожалуй, если все обстоит так, как ты сказал - да, находка.
   Юнабьен принялся уверять, что купец предоставил подтверждение годности товара от весьма серьезных людей. Но, зная людскую привычку самим испытывать качество товара, он дал Юнабьену на пробу образец. На себе проводник испытать его не мог. А вот Тандхи или Жунгда вполне могли опробовать дым смолы ехикхи и вынести собственное мнение о его достоинствах.
   - Мне все равно, кто из вас опробует товар на себе. Лучше ты, чтобы не втягивать в сделку лишнего человека. Если товар годнен, я попрошу тебя связаться с членами братства в Двух Горбах и передать им торговое предложение. Уже через пару дней я смогу повести к ним небольшой караван с товаром. Купец тот уже находится в Мидии и ждет моего сигнала. Наша с тобой доля - четверть прибыли. Купец возьмет в оплату только золото, втрое по весу за палочку. А товара - четыре полных мешка. Мешок золота, Тандхи! Нам двоим!
   Представитель братства Когтя Орла задумчиво поскреб щеку. Несколько раз вздохнул.
   - Не знаю, в чем здесь подвох, но он определенно есть. Для братств подобная защита, если она не иллюзия, окажется величайшей ценностью. Сейчас смутные времена и многие сетуют на то, что чья-то воля сбивает их мысли. И вдруг появляешься ты и делаешь такое предложение...
   - Деловое предложение, - перебил его Юнабьен, - я предлагаю нам с тобой заработать. Кто знает, какие деньги возьмет на продаже тот купец? И чей это товар, и кто владеет секретом приготовления дымных палочек? Мы лишь часть великого миродвижения, просто помощники. Ответственность за последствия ложится на купца и тех, кто купит его товар. Ты отвечаешь лишь за то, что опробовал товар и сообщил о результатах собратьям в Два Горба. Я отвечаю за то, чтобы караван прошел туда и обратно. Нам, кстати, придется нанять охрану и заплатить за это...
   Тандхи сомневался. А Юнабьен вовсе не пытался рассеять его сомнения. Да, никто не скажет, какие последствия вызовет постоянное вдыхание дыма. Но зачем это делать постоянно? Да и слишком дорого это обойдется. Действия палочки хватало от рассвета до заката - или от рассвета до заката. Если разум работал напряженно, то и того меньше. Оттого и зашла речь о Двух Горбах. На Серый Обрыв сейчас, в ожидании набега, караван не отправишь. А после набега, возможно, и предложение там некому будет делать...
   Да, не все палочки, возможно, столь действенны, как этот образец. Но это для торговых дел - обстоятельство обычное. Даже в том случае, если палочки от длительного хранения, попадания солнечных лучей или соседства с едкими составами потеряют свойства, то не будет виной ни посредников, ни торговца. За купца Юнабьен от себя поручиться не мог.
   - Я сам его не слишком хорошо знаю. Рекомендации его таковы, что можно верить: он действительно продает то, что объявляет. А цену и качество товара проверять покупателю.
   Тандхи слушал, сомневался, иногда погружался в медитацию, обращаясь к духам Небесных Владык. Огорченно сообщил:
   - Ты прав. Дело торговое, мой опыт ничем здесь не поможет. Что же, доставай твою палочку.
   Чиркнув спичкой, предметом постоянного восхищения жителей Красной Горы, проводник подпалил верхушку бурой пупырчатой свечи в ладонь длинной. Струя ароматного дыма поплыла вверх. Оставив главного орлопоклонника поселения одного, Юнабьен осторожно спускался по мокрой скале. Сезон дождей продолжался. Редкие сухие промежутки не позволяли просохнуть ни камням, ни степной траве. Закатный луч прорвался сквозь разрыв в облаках и осветил нижнюю поверхность несущихся над головой туч мутно-розовым цветом. На горизонте, далеко в степи, виднелись охранявшие покой поселения всадники. На миг проводник вспомнил деревья Ресарвы с длинными лентами свисающих с веток цветов и спросил себя, зачем он находится здесь, на торчащей посреди степи скале?
  
   Утром выспавшийся и хорошо позавтракавший Юнабьен сидел на сухой, на удивление, скале рядом со входом и прислушивался к веселой перебранке Мисуи со служанкой. Мерзкая девчонка находилась в прекрасном настроении. Даже упреки приказчика в ее неумелости, которая просто бросались в глаза, ее не смущали. Может, она их слышала с раннего детства, а может, считала требования к ней завышенными. Кто их тут, на Красной Горе, разберет?
   Руки у Банлу никуда не годились, зато язык шевелился исправно. Стоило Мисуи упомянуть чье-то имя, неважно - в связи с чем, как служанка разражалась потоком последних сплетен об этом человеке. Дошло до того, что она принялась обсуждать самого Юнабьена, хотя наверняка должна была знать, что тот сидит сразу у входа и слышит все, что служанка говорит. Должно быть, Мисуи специально завел девчонку и подвел ее к нужной теме так незаметно, что проводник даже не обратил внимания, называлось ли его имя приказчиком вообще.
   Вначале ему было просто лень обрывать болтушку, а затем он прислушался. Его персона, оказалось, активно в последнее время обсуждалась женской частью населения и Банлу, как приближенная к нему особа, начала пользоваться среди женщин некоторым интересом. Обсуждалась и последняя поездка в Ресарву, где Юнабьен обеспечил торговому каравану хороший прием, но больше говорили о набеге на Серый Обрыв. Имя Яо называлось с ужасом, о Даватонах, ушедших с ним, отзывались со злобой. Проводника считали подручным Яо. Общее мнение склонялось к тому, что в ближайшее время проводника подстережет внезапная смерть.
   С этого момента Юнабьен прислушивался к болтовне служанки уже до такой степени, что неожиданно вздрогнул, когда рядом с ним присела на камни госпожа Айла. Как всегда, ее невозмутимо-сосредоточенное лицо не меняло выражения, когда женщина говорила.
   - В поселение приехали гости, остановились в пустующих пещерах. У одного - на поясе маленький железный молоток. У двух других деревянные шестиугольники, в которых виднеются изображения молотка и черепахи. Там есть еще что-то, чего я ...
   - Еще там есть изображение книги, - перебил женщину Юнабьен. - Это прибыла замена Аксару и Янгбочу.
   Проводник не сказал, что тот, с железным молоточком - из высших братьев Пармуга, а другие двое - братья доверенные. Иными словами, мастера кровавых и темных дел. Он не сказал, но был уверен, что говорить этого и не требовалось. Похоже, что и Банлу Мисуи убалтывал не просто так, а специально для того, чтобы таким образом предупредить проводника об опасности. Каэжется, ему вновь не доверяли и даже то, что делали ему в помощь, делали как-то исподтишка. Не успел Юнабьен толком ощутить собственное настроение, как госпожа Айла протянула ему небольшой белый корешок.
   - Погрызи неспешно вот это. Тщательно разжевывай и глотай слюну. Ты ощутишь сонливость и безразличие, но это та цена, которую стоит уплатить за его истинное действие. Это растение защитит тебя от мысленного прощупывания. Ни рядом с тобой, ни вдали, ни один колдун не сумеет почувствовать твои мысли. Ты можешь смело лгать им в глаза.
   Госпожа поднялась. Проводник еще успел спросить, как называется растение, но женщина, отрицательно покачав головой, вернулась в пещеру. Все было ясно. Госпожа знала, что он - рядовой член братства Пармуг, знала и знаки высших братьев. Знала - и предупредила его и обеспечила защиту от способностей высшего брата. Поможет ли защита? Он мог лишь надеяться. Но другого средства не было. Просто так попытаться лгать высшему брату - безумие, тот читает и те мысли, которые ты сам себе не собирался высказывать. Юнабьен сунул в рот корешок и принялся понемногу жевать. За этим занятием его и застал Тандхи, подошедший к подножию скалы.
   - Я опробовал товар. Все, как ты говорил. Тебе дали только один образец?
   Проводник кивнул. Старший Иолунг заметно огорчился, но тотчас перешел к делу. Он связался с собратьями, проживающими в Двух Горбах. Они приняли предложение и даже настаивают, чтобы караван вышел как можно быстрее. Тандхи должен был дать Юнабьену опознавательный знак. И к тому же он собирался лично познакомиться с тем купцом, что везет товар.
   - Мне это нужно, чтобы суметь проследить его путь в степи, - объяснил поклоняющийся орлам.
   Проводник кивнул. Все происходило так, как и предполагал Чолит, купец, показавший при знакомстве Юнабьену пластину с прыгающей крысой. Они с Тандхи еще вчера договорились, какую долю прибыли получит каждый, а сейчас принялись обговаривать организацию охраны. Когда Иолунг ушел, проводник вернулся в пещеру Доцзе и сел к столу. Преподнесенный вдовой корешок действовал, мысли текли лениво и некоторое время он тупо смотрел на лист бумаги, не в силах начать.
   - Юнабьен, ты писать собрался? А что ты пишешь, письмо? - в дверном проеме возникла смуглая остроносая физиономия.
   Глаза служанки просто округлились, она открыла рот и опустила руки, отчего жидкость из бутылки, которую она несла, тягучей струей полилась на пол.
   - Пролила, безрукая! - заорал Юнабьен, Банлу взвизгнула и уронила бутылку.
   Бутылка не разбилась - удар смягчила оплетка из прутьев - но разлилось более половины. Острый запах заполнил всю пещеру. Вереща и причитая, служанка кинулась вытирать пролитое. Что она разлила, проводник не понял. Похоже, какое-то вязкое масло с незнакомым запахом. Собравшись с мыслями и не обращая внимания на противную девчонку, он написал записку Чолиту, засунул ее в маленький кожаный футляр для мелких ценных предметов и вышел из пещеры. Футляр он затолкал в одну из трещин на верхней тропе к Красной горе.
   Так было уговорено с Чолитом, который - неизвестно, откуда - знал на этой тропе каждый камень и каждую расщелину. Оставить в условленном месте записку - и все. Верный человек возьмет ее и отправит купцу. Как - гонцом, птицей, используя высшие силы - Юнабьену знать не полагалось. Его вознаграждение было столь высоким еще и потому, что он не станет совать нос в чужие дела. Уже не в первый раз ему платили за то, что он лишь соприкасался с тайной, и он не видел в том ничего особенного.
   По дороге к Чукхунгу Юнабьена перехватили. Не раз встреченный ранее помощник Даблама заметил с верхнего яруса пещер проводника и окликнул. Юнабьен ждал его внизу, понимая, что сейчас он нужен Дабламу и его сторонникам куда сильнее, чем они ему. Собственно, помощники Даблама ему вообще были ни к чему. Сам старик, бывало, то проговорится, то своими вопросами поневоле выкажет интересы клана. А что помощники? Какой в них толк?
   Его собеседник раздраженно оглянулся и предложил отойти в одну из нижних пещер. Там он запалил просмоленый жгут, что привыкли носить с собой поселенцы, оглядел все углы, затем потушил жгут.
   - Мы так и будем сидеть в темноте? - недовольно вопросил проводник.
   - Нам лишние глаза ни к чему, а уши света не требуют, - объяснил посланник Даблама и перешел к сути. - Даблам сидит взаперти, но мы отыскали способ обмениваться с ним новостями. Все, что ты скажешь, я передам ему без ошибок и домыслов. Расскажи про Яо и набег на Серый Обрыв...
   ... - Возразить я не мог, а завести их туда, откуда они Серый Обрыв не отыщут - верная моя смерть по их возвращении. Так что я понадеялся, что поселение им не по зубам, что они все полягут при штурме.
   Посланец Даблама ничем не выразил своего отношения к рассказу. Дождавшись, пока проводник замолчал, он спросил:
   - Откуда тебе известно про набег? Кто-то рассказал?
   - Рассказал Тандхи, когда мы обсуждали с ним торговые дела. Откуда знает он, я не спрашивал.
   - Глупо спрашивать, - фыркнул собеседник, поднимаясь.
   Юнабьен его остановил.
   - Я выполняю все просьбы Даблама, хоть они и пустяковые. Могу я надеяться, что Даблам при необходимости исполнит мою просьбу?
   Посланник Даблама холодно ответил, что проводник не на торговой беседе и условия ставить нелепо. Отказ от помощи Дабламу может стоить проводнику жизни. На Юнабьене лежит часть вины за разорение пещеры Путмори и ему надо очень постараться, чтобы сохранить собственную жизнь хотя бы на время.
   - Если те слова, что ты произнес сейчас, угроза, и исходит она от самого Даблама, то о собственной жизни стоит задуматься уже ему. Если же нет, ты успеешь принести мне извинения до завтрашнего вечера, - негромко проговорил проводник в спину уходящему собеседнику.
   Из пещеры Юнабьен вышел, сохраняя полное спокойствие. То ли действовал разжеванный только что корешок, то ли он понимал, что накануне набега клану Кантега не до него. Как будто не проснувшись окончательно, зевая, он вошел к Чукхунгу. Сын хозяина - тот, с больными ногами - крикнул отцу, что пришел гость и вышел из пещеры. Едва проводник поздоровался с хозяином, сделав это в старинных степных традициях - цветисто, многословно и ни словом ни обмолвившись о действительно важных событиях, как в пещеру вошли двое. Проповедник немедленно их представил.
   Оок, низенький сухой мужчина неопределенного возраста с бледной унылой физиономией, щеголял в лимонно-желтом ярком халате. На его поясе, того же самого цвета, висело несколько мешочков и маленький железный молоток. Оок приветствовал собрата традиционным жестом братства, проведя пальцем по лбу слева направо, и прошел вглубь пещеры, не дожидаясь приглашения хозяина. Второй гость, Орунт, небрежным движением распахнул на мгновение ворот серой рубахи, обнажив висящий на шее деревянный шестиугольник доверенного брата. Он не ответил на приветствие Юнабьена и остался стоять в дверях.
   Пройдя вслед за хозяином в его помещение, проводник присел на деревянное сиденье без спинки напротив Оока. Тот немедленно начал задавать вопросы, нимало не интересуясь желанием Юнабьена отвечать. То было естественное поведение высшего брата по отношению к рядовому члену братства. По всем канонам, рядовой брат должен был несказанно радоваться, что его удостоил вниманием один из высших братьев и что его ответы послужат делу прославления учения Освита.
   - Что можешь рассказать о Яо? Откуда он взялся, кто за ним стоит, каковы его намерения?
   Высший брат слушал ответы, воспринимая не только произнесенные слова. Познавшие ученье Освита понимали, что Проникшие В Суть, а тем более высшие братья способны улавливать ту истину, что неслышно и незримо сопровождает любое высказывание, даже ложное. Юнабьен монотонно, спокойно рассказывал все, что слышал про Яо от жителей поселения, что видел сам, что думал.
   - Полагаешь, этот охранник императора мстит за своего господина? Не ново, и, в общем-то, понятно... Но каков размах и предприимчивость! Ему должен кто-то помогать. Здесь, на Красной Горе. Что думаешь?
   Юнабьен полагал, что помогали Яо почти все. Понятно, что помогали неосознанно, не понимая целей беглого имперца, не умея предвидеть последствий своих действий. Но Яо опирался не только на хитрость. За его спиной стояла возрожденная мощь султаната, которому непокорные поселения на границе были как кость в горле. Слушая его, Оок недоверчиво щурился:
   - И даже это ничего не объясняет. Я не отрицаю твоей правоты, Юнабьен. Все, о чем ты говоришь, действительно имеет значение. Но его удачный набег - либо результат нелепой случайности и невероятного везения, либо последствия выполнения тщательно продуманного плана, в котором, возможно, и сам Яо лишь рядовая фигура, ведомая чужой волей.
   - Яо не подчинится чужой воле, - убежденно возразил проводник, - он не такой.
   Чукхунг, впервые с начала беседы открывший рот, согласился с ним.
   - Не обязательно подчинять такого воина, как Яо, своей воле, - ответил им Оок. - Его можно просто натравить на кого-то и оказать помощь подсказкой. Кто из тех, с кем разговаривал Яо, бывал на Сером Обрыве?
   Здесь Оок зашел в тупик. Яо разговаривал со многими, слишком многими. Он был у Даватонов, он допрашивал наедине подозреваемых в убийствах, и кто знает, не присоединялись ли во время набега к нему неведомые помощники. Даватоны, те клялись, что остались на границе Марра прикрывать возвращение Яо с отрядом и в набеге не участвовали. Оок, как почти все жители Красной Горы понимал, что это не так, но доказательств для прилюдного обвинения не имелось.
   - Пигаон, как я понял, вершит собственную политику, - равнодушно заметил высший брат, когда в разговоре прозвучало имя шейха. - Пусть. Недолго осталось.
   - Шейх заточил в скалу Даблама и Антечаи. Он и тебя может посадить под замок. Пигаон знает, что Скаркэ готовится отомстить за набег и старается прикрыть себе спину, - набрался наглости высказать собственное суждение без приглашения Юнабьен.
   - Кто его известит? Ты? Мы своих знаков никому не предъявляли, - внимательно поглядел на него высший брат.
   Проводник почувствовал, как сонливость его покидает. Чужая воля охватила его, спеленала, и он не мог молчать. Действие корешка то ли кончилось, то ли его силы не хватало, чтобы противостоять умениям Оока. Он, запинаясь, пролепетал, что госпожа Айла спрашивала его о шестиугольнике доверенных братьев. А раз спрашивала, упоминая при этом гостей Чукхунга, значит, кто-то их видел. О том, что госпожа видела и железный молоток Оока, Юнабьен сумел промолчать.
   - Брат Оок, у нас в поселении скрыть ничего нельзя, - подтвердил его слова Чукхунг. - Многие, я уверен, знакомы со знаками нашего братства, хотя и представления не имеют о сути учения.
   Немного поговорили о вдове, которая столь быстро заняла видное положение в поселении. Оок знал, что Айла торгует оружием, но эта сторона ее деятельности его не заинтересовала.
   - Я уже говорил Дабламу, что не видел признаков того, что хозяйка владеет высшими силами, - Юнабьен отвечал раздраженно.
   Он устал от допроса, а сознание того, что у выхода дежурит Орунт, беспокоило его все больше. Корешок корешком, а страх того, что из этой пещеры он не выйдет живым, все больше заполнял его сознание. Он уговаривал себя, что страх этот лишен оснований, что это результат усилий Оока. Высший брат наверняка почувствовал, что не может пробиться в глубины сознания собеседника, и пытался страхом расчистить преграды.
   - Тандхи? - огорошил его вопросом Оок.
   Речь как раз зашла о тех, кто владел высшими силами и мог оказать Яо поддержку. Проводник отпирался, не желая подставлять партнера. Пришлось все же сказать, что вчера он встречался со старшим Иолунгом и тот вдыхал дым кустов ехикхи. Иначе никак нельзя было ответить на простой вопрос Оока:
   - Юнабьен, каким снадобьем замутнено сейчас твое сознание?
   Кажется, ответ высшего брата устроил. Проводника отпустило: ушел и страх, и раздражение. Вновь захотелось прилечь отдохнуть, так что вскоре он покинул пещеру Чукхунга. Покинул живым. Орунт у входа попрощался с ним традиционным жестом и Юнабьен вышел под моросящий редкий дождик, ощущая всей спиной внимательный взгляд доверенного брата.
   Пока - можно не бояться. Оок займется Даватонами, Тандхи, попробует найти подходы к Пигаону. Госпожу Айлу и Тандхи проводник предупредит немедленно. На них Ооку одного-двух днй не хватит. А там Юнабьен уйдет в степь с караваном Чолита. Неплохо бы прихватить с собой Даватонов из тех, что ходили в набег, как охрану. Путь до Двух Горбов неблизкий, за время его отсутствия с Ооком, быть может, чего случится.
   Юнабьен рассуждал трезво. Не он главное звено в том клубке загадок, что сплетался между кланами, Яо, госпожой Айлой и Мисуи, Даватонами, султанатом и новым шейхом. Не его и выберут первой жертвой. Так подсказывала логика. Она же говорила, что впереди еще предстоят неожиданные события, способные вывести из равновесия самых искушенных мастеров интриг. Память подсказывал, как внезапно - и вовремя - неожиданно скончались Аксар и Янгбоч. Пожалуй, предположение Оока о тщательно продуманном тайном плане, в котором все знакомые проводника оказывались слепыми исполнителями, имело под собой серьезную основу.
   В пещере Доцзе служанка сидела на пороге, внимательно наблюдая за его приближением.
   - Тебе передали послание, знаток степных дорог, - произнесла она, принимая важный вид.
   Юнабьен уловил знакомые интонации. Банлу изо всех сил пыталась подражать госпоже. Раньше за ней такого не наблюдалось. Послание, два мятых и выцветших листка бумаги, он обнаружил у себя в помещении. Почерк незнакомый, но писали только что. Следы от линий на бумаге на глазах тускнели, стоило провести по ним пальцем. Бумага была незнакомая, явно очень старая и небрежно оторванная от листа больших размеров. Использовался язык мирди, но имя Чолита оказалось написанным с ошибкой. Так мог ошибиться тот, кто привык писать на гельте, языке Вант-до.
   Чолит сообщал, что к вечеру он приблизится к северной оконечности Лимичо, и там будет ждать проводника до утра, не разводя костров. Быстрота, с которой Юнабьен получил ответ, могла иметь только одно объяснение: кто-то следил за ним и вынул послание из тайника, едва проводник отошел. Этот кто-то владел мысленной связью, немедленно сговорился с Чолитом и написал ответ, который сразу же доставил в пещеру. Только мысленная связь позволила бы управиться так быстро. Даже лучшие почтовые голуби не успели бы отнести послание в степь, где на расстоянии дневного перехода ожидал сигнала Чолит, и доставить обратно ответ. Да и откуда птица могла знать, где в степи остановится купец?
   Банлу описала внешность письмоносца: женщина, одежда серая с синим, лицо до глаз закрыто платком, как у Даватонов, но запаха тлена нет. Служанка ее не узнала, но это ни о чем не говорило. В поселении все знали друг друга, но знали в лицо, а по голосам различали только близких знакомых. К тому же проводник служанке не поверил. Очень похоже было, что девчонка лгала. То ли не желала выдавать знакомого, то ли просто выдумывала, а письмо доставили иным образом.
   Так или иначе, но в подлинности письма сомнений не было - Чолит использовал заранее обговоренные обороты речи. В том случае, если бы он заподозрил ловушку, или его силой вынуждали бы писать ответ, купец просто сложил бы слова по-другому. Так что Юнабьену уже некогда было раздумывать над загадками его неизвестных помощников. Следовало сейчас же набрать охрану, самому отпроситься у вдовы, взять с собой Тандхи и отправляться. Пока Пигаон торговли не запрещал и его разрешения не требовалось.
   Пещера Даватонов встретила его густой вонью, выворачивающей наружу внутренности. Но в этот раз проводник подавил отвращение необычно быстро. То ли действовал корешок, то ли просто было не до того. Исюи Даватон, хоть и пребывал в привычном состоянии одурения, к возможной угрозе со стороны Оока отнесся всерьез и приглашение проводника принял с откровенной радостью. Естественно, он взял с собой всех тех, кто участвовал в набеге на поселение шейха Скаркэ.
   Госпожа Айла, вернувшаяся к обеду, сразу согласилась отпустить проводника, ни о чем не спрашивая.
   - Мне даже кажется, госпожа Айла, что Вы знаете, куда и зачем я отправляюсь, - сказал с вызовом Юнабьен, давно уже не понимавший отношения к нему вдовы.
   - Я слышала, в Рио-Перу живет Киму. Говорят, умнейший человек. Мне тоже так показалось. Ты не встречался с ним?
   Слышавшая весь разговор Банлу не обратила внимания на прозвучавшие имена и названия. Она уже привыкла, что хозяева пещеры, прибывшие из разных стран, частенько вспоминали знакомые места и рассказывали друг другу истории из прошлого. Зато для Юнабьена все стало ясно. Киму из Рио-Перу - это первый министр Ресарвы, да еще и дракон. Женщина, называя это имя, тем самым призналась, что служит ему. Сам Юнабьен был добровольным помощником Нилгири, руководителя отделения разведки Ресарвы по степям Мидии. Теперь проводник удостоверился, что многие его действия или напрямик планировались вдовой, или же она знала о них.
   - Нет, - буркнул проводник и сменил тему:
   - Я возьму сменного коня и хорошую винтовку.
   Вдова кивнула, а затем сообщила, что шестой сын Намгиаля, тот самый Хланг, что бежал в свое время из поселения, несмотря на патрули Кудулата, возвратился. Пигаон ему не обрадовался и запретил свободное передвижение. Хланг сидит в своей пещере, а часовой Пигаона, хоть и пускает к нему всех желающих, но заносит при этом их имена в список. Хланг готов вновь покинуть поселение и с удовольствием отправится к шейху Тукучу. Если Юнабьен не против, Банлу передаст от него послание на словах, а Хланг уж сам найдет способ присоединиться к каравану.
   - Тогда торговый караван перестанет быть тайной, - заметил проводник.
   - Для клана Кангтега это не будет тайной, - согласилась с ним вдова, и Юнабьен мгновенно понял, насколько важно для них взять с собой одного из сыновей Намгиаля.
   Об их походе будут знать как раз те, чьей обязанностью многие годы было беречь приграничные поселения от чужих глаз. Они тоже заинтересованы в том, чтобы караван благополучно миновал места, досматриваемые патрулями султаната. Тандхи их прикроет из своей выгоды, клан - из своих соображений.
   - Пусть ждет меня на закате в роще, где начинается Бычья Дорога.
   Банлу сорвалась с места и побежала передавать сообщение, прыгая от гордости за оказанное доверие.
   - Мне пришлось сказать, что ты видела на доверенном брате Пармуга его знак. Братья серьезно заинтересовались тобой, госпожа. Остается надеяться, что к моему возвращению кто-нибудь из них поскользнется на скале...
   Проводник говорил в пространство, не глядя на женщину. Было неловко за свою слабость. Проговорился. Недостойно мужчины.
   - Не страшно. Банлу уже полностью уверена, что о знаках гостей ей рассказала Амаджуна. Наша служанка иногда и нам служит. Надо только отыскать к ней подход. А несчастных случаев, как и непойманных стрелков, больше не будет. Здесь найдутся люди, которые сумеют сопоставить все обстоятельства. Подозрения лягут на нас. Радуйся, Юнабьен! - Вдова встала перед ним и заглянула в глаза. - Ты вновь уходишь в степь. Твое место там, мое - здесь. Поверь, твоя роль не менее важна...
  
   Косогор, начинавшийся от рощи и уходящий в скалы, к относительно ровным травянистым полянам, естественным образом получил название Бычьей Дороги. Хланг узнал фигуру проводника издали, но медлил, распознавая человека, едущего рядом. Только убедившись, что это Тандхи Иолунг, сын старого шейха выехал из зарослей им навстречу. Тандхи посмотрел на него с удивлением, но вопросов задавать не стал. От рощи трое всадников пустили коней вскачь. Охраняющие подступы к скалам стражники их увидят, но, узнав скособоченную фигуру проводника, беспокоиться не станут.
   Стемнело. Они взяли подальше в степь, где дорога ровнее. Беспрерывно брызгающие дождем тучи ползли по небосводу и лишь редкие просветы открывали глазам всадников россыпи звезд. Восход луны ожидался нескоро, но проводник уверенно вел небольшой отряд в сгустившейся темноте. Чолит должен был ожидать их в одной из скрытых степных лощин, что способны укрыть целый отряд, а заметить лощину можно было, только выехав на край ее откосов. Таких укрытий Юнабьен знал несколько, а Хланг должен был знать гораздо больше.
   О сыне шейха рассказывали, что он, покинув поселение в то время как Каменногубый Яо вел следствие, взял тем самым подозрения на себя. Старое правило: прячешься - значит виновен. После бегства сына Намгиаля следствие прекратилось. Как Хланг сумел тогда убежать? Не обошлось без помощи кланов, как наверняка не обходилось и сейчас.
   - Хланг, а что с часовым, что стерег тебя? - Юнабьен спросил, не замедляя скачки, улучив момент, когда сын шейха приблизился.
   - Он заснул. Разморило после обеда. К утру проснется. Но Пигаон меня искать не станет.
   В голосе Хланга слышалась непоколебимая убежденность. Но Юнабьену, собственно, было безразлично, пошлет ли шейх в погоню своих всадников. Если и пошлет, то очень немногих. А искать в мокрой степи троих всадников на быстрых конях, когда их маршрут неизвестен и от погони они оторвались на целый переход - затея пустая. Сейчас его больше беспокоил Чолит со своим караваном и Даватоны, которые знали место сбора, но должны были добраться до него перед самым рассветом.
   Он плутал по степи, не узнавая хорошо знакомых мест. Ночью все выглядело иначе. Несколько раз они внезапно ныряли в узкие долины, напоминавшие давно пересохшие русла рек. Прикидывая направление ветра, Юнабьен забирал все дальше к северу. У него имелся еще один знак - стоянка каравана должна была издавать запах перегнанной древесной смолы. Запах стойкий, далеко распространяющийся и необычный для степных караванов. А вот если что-то пойдет не так, стоянка каравана запахнет горелым углем.
   Юнабьен поймал ноздрями нужный запах, когда ночь уже стремительно близилась к рассвету. В неприметной лощине шевельнулись человеческие фигуры на склонах. Всхрапнули кони. Костра караванщики не разжигали, зато натянули на шестах полог, закрывающий их от влаги, то и дело частыми струйками начинавшей падать с небес. Даватонов пока не было. Чолит и его люди - всего трое - собрались возле Юнабьена. Говорили тихо. Проводник представил своих спутников.
   Чолит не возражал против присутствия в караване Хланга, с Тандхи Иолунгом же он беседовал наедине, отослав всех остальных подальше от навеса. Вернувшись, Тандхи довольно мрачно попрощался с сыном шейха и проводником, после чего оседлал коня и удалился в сторону восхода. Вскоре после его отъезда появились Даватоны. Небо уже засветлело, и они рискнули развести быстрый степной костер под пологом. Выдать их мог только дым, что стелился клубами над мокрой травой и развеивался, едва поднимаясь над откосами лощины.
   Оставив часовых приглядывать по сторонам, легли вздремнуть под навесом. Сменив в свой черед наблюдателя, Юнабьен несколько раз видел рыщущие севернее и южнее отряды всадников. На таком расстоянии, да еще сквозь дождевую морось, невозможно было различить, где всадники Пигаона, а где бойцы Кудулата. Проводник не боялся, что их обнаружат. Наверняка высшие силы, подвластные поклонникам орлов, да и клану Кангтега, отведут всадникам глаза, направят бег их коней в другую сторону.
   Снялись с места незадолго перед закатом, когда рыскающие по степи отряды либо вернулись на стоянки, либо приступили к выбору места для ночлега. Хоть высшие силы и помогают, но и самим поберечься стоит. Вначале Юнабьен вел караван, выбирая самые низкие места. А как совсем стемнело, он вывел их на торный караванный путь к Кали-Анд. Почти до рассвета они шли по нему, а потом отвернули к северу. Рассвело, но видимость не улучшилась. Сильные короткие ливни сменялись унылым редким дождиком. Лошади паслись на буйно растущей траве, а люди тщетно пытались обсохнуть под растянутым пологом.
   - Хан Кудулат держит свои отряды возле Красной Горы, - с важным видом объявил Чолит, - мы удалились достаточно далеко и можем больше не скрываться.
   - Двигаться будем днем, - согласился с ним Юнабьен, - но не по тропе, а степью. Нам случайные встречи ни к чему. Здешних мест я не знаю, но их не знает никто из торговцев. В сезон дождей здесь кочуют Кусизы. Репутация у них не самая лучшая.
   Юсюи Даватон подтвердил, что столкнуться с этим немногочисленным, но независимым кочевьем - дело опасное. Кусизы трусливы, членов сильного рода задирать они не рискнут. Со слабым же родом церемониться не станут. А жителей оседлых поселений на путях своих кочевий вообще посчитают своей законной добычей. Ближе к границе они ведут себя спокойнее, но до границы отсюда не так близко.
   Чолит с сомнением поглядел на небольшой отряд Даватонов. Восемь человек, еще четверо - сам купец и его люди, да еще проводник и Хланг. Четырнадцать человек, у одиннадцати из них - винтовки. Сильные, выносливые кони, опытный проводник. Они смогут дать отпор случайно встреченному малому отряду, но им не выстоять против даже немногочисленного рода, в котором полно следопытов, загонщиков и метких стрелков. Спорить купец не стал. Проводник знал степные пути лучше.
   Несколько дней прошло в неспешном перемещении по бескрайней степи, а затем слева что-то забелело. Охранник прискакал с сообщением - остатки побоища. Подъехали, посмотрели. Людские скелеты, скелеты коней, собак. А в одном месте скелеты лежали рядами, среди них встречались и детские. Даватоны покрутились вокруг, пытаясь найти следы. Отыскали истлевшие куски войлока, несколько проржавевших котелков, пару деревянных ложек.
   - Степной род. Воинов перебили в короткой стычке, остальных умертвили чуть позже, саблями порубили. Остатков одежды очень мало, похоже, их основательно обобрали, - Исюи обращался в основном к Чолиту, купцу из Ресарву.
   - Кусизы? - напряженно спросил тот.
   Даватон покачал головой, объяснив, что столь многочисленный род Кусизы вряд ли сумели бы одолеть. Более всего это напоминало обычаи марров. Но про их набеги жители Красной Горы уже многие десятилетия не слыхали. Однако могло случиться и так, что свидетелей происходящего не осталось, а степные кочевья годами проходили мимо.
   Еще до вечера того же дня они пересекли тракт от Кали-Анд к Анг-Торе. А на следующий день редкие тучи окончательно покинули небосвод, трава под копытами поредела, а к югу показались горные вершины Схаулагира. По эту сторону тракта Кусизы уже не кочевали. Узнав об этом, Чолит вздохнул свободно. Теперь он ехал рядом с проводником, который был единственным человеком из этого чуждого купцу степного мира, знающим жизнь Ресарвы. Не удивительно, что он сразу же разговорился с Юнабьеном, как с земляком.
   Как и подозревал проводник, купец случайно попал в торговлю смолой ехикхи. Свойств товара, как и его происхождения, досконально не знал. Выхода у Чолита не было. Он вложил все деньги в одно предприятие, кончившиеся неудачей и остался с таким вот товаром на руках да смутными обещаниями огромной прибыли, если Юнабьен сумеет провести его к далекому поселению Два Горба. Купец помнил твердо, что дымные палочки со смолой ехикхи - товар невероятной ценности. Но нужен тот товар далеко не всем, а сам он никогда не отыщет тех людей, что согласятся дать за него истинную цену.
   Чолит рисковал, отправившись из родной и знакомой Ресарвы в дикие степи Мидии, где приходилось вручать свою жизнь и судьбу товара в руки головорезов Даватона и неизвестных ему покупателей из пограничного поселения. Ему рекомендовали Юнабьена, Юнабьен был свой в этом таинственном мире кочевых племен, где не существовало правительства и законов, а полагатся можно было лишь на родичей да умение метко стрелять. И Чолит смотрел на проводника, как на обитателя небес, от чьих милостей зависит и погода, и удача.
   - Нет, я не дал тому человеку, что приехал с тобой, больше ни одной палочки. Да, он был готов купить. Но меня предупредили - товар не разделяй, продавай все сразу.
   - Так предупреждают, когда в товаре есть изъян, незаметный при покупке, - с безразличием заметил проводник.
   - Я сказал то же самое, - не обидился Чолит, - а мне объяснили, что так только и можно торговать запрещенным товаром, если ты чужой в такой торговле. Продал одну партию, быстро и дешево - и скрывайся, чтобы тебя не нашли. Пойми, Юнабьен, у меня нет выбора. Этот товар да кони - все, чем я сейчас располагаю. А товар хорош, не сомневайся. Мне говорили это надежные люди, имен которых я назвать не могу. Да и тот человек, что приехал с тобой, тоже поручился. А он сам пробовал. Он кто, Юнабьен?
   Проводник хмуро ответил, что Тандхи принадлежит к братству Когтя Орла. Он уже некоторое время назад заметил, что караван движется по склону широкой долины, в самом низком месте которой блестит небольшой ручеек. Кажется, он припомнил это место. Подозвал старшего Даватона, остановился. Они спешились, и на сухом участке земли Юнабьен нарисовал овал и идущую к нему дорогу.
   - Это, - он указал на овал, - мокрый солончак. В сезон дождей он становится озером. А вот долина, в верховьях которой мы сейчас находимся. Ручей, что справа от нас, впадает в это озеро. Торговый тракт проходит по северному краю солончака. Запад солончака занимают соляные копи, где добывают соль жители Двух Горбов. На востоке, куда мы попадем, если пойдем долиной, часто останавливаются степняки. А с юга от солончака никто не ходит. Там не степь, а настоящая пустыня. Я не ошибся, Исюи?
   Исюи беззаботно рассмеялся, вызвав очередной неприязненный взгляд Чолита. По его словам, выходило, что в сезон дождей та пустыня ничем не отличалась от окружающей степи. Зато там им не встретятся ни добытчики соли, которые охраняют свои промыслы от посторонних, ни кочевники. Среди тех могли оказаться недружелюбные племена. Нет там и грабителей, устраивающих свои засады на торговом пути.
   - Ты что, ему веришь? - зашептал купец в ухо, едва предводитель Даватонов отошел. - Он опять своей дури накурился и ему пустыня цветущим садом представляется. Идем на север! Вы же все, и ты, и он, и Хланг говорите, что ограбления здесь очень редки.
   Заколебавшийся проводник нерешительно возразил, что и случайные торговые караваны здесь появляются раз в десятилетие. А постоянно ходят караваны, организованные братством Рыси. У братства такая слава в степях, что ни один род с ним ссориться не рискнет. Разве что случайные ватаги, сбившиеся из посторонних людей. Но такие в степях долго не продержатся, их истребит любой род, на земли которого они забредут и будут там обнаружены.
   Так ничего на этот раз не решили. А наутро, едва поднялись, Чолит смущенно подошел к Юнабьену.
   - Может, тебе покажется глупостью, но я передумал. Пойдем с юга. Пески лучше грабителей..., - купец помолчал и смущенно добавил, - мне ночью сон приснился...
   Он не стал продолжать, проводник не стал спрашивать. Сон тот, полагали они оба, был не случаен. Тот, кто следил за их продвижением, давал подсказку, оберегал от возможных опасностей. Оседлав коня, Юнабьен поднял голову. Высоко в небе описывал круги орел, парящий над мокрым солончаком.
   Три дня пути по ровной полустепи-полупустыне. Несколько раз им попадались скудные ручьи, тянувшиеся от гор Схаулгира к солончаку. С трудом хватало воды, чтобы напоить коней и людей. Вода ручьев была мутной, но не соленой. Сладкой, как говорили про такую воду обитатели пустынь. Чолит и его люди морщились только первый раз, а потом пили, наслаждаясь, и благодаря Орзимо за сей великий дар. А затем на сухой равнине они увидели одинокого всадника, неподвижно стоящего посреди серых песков, лишь наполовину прикрытых кустиками травы и жалкими подобьями деревьев.
   Всадник издали приветствовал их жестами, не оставляющих сомнений в его принадлежности к поклонникам орлов. Остановив караван за тысячу шагов, расстоянии, великоватом даже для винтовочного выстрела, Юнабьен поехал дальше, взяв с собой Хланга. Подъехав, показал всаднику вырезанный из дерева клюв орла, полученный от Тандхи.
   - Ты Юнабьен, а с тобой кто? - всадник сидел неподвижно, из-под остроконечной войлочной шапки виднелась красная полоса, опоясывавшая голову.
   - Мое имя Хланг, я сын злодейски убитого Намгиаля. Пигаон держал меня под замком, я бежал, опасаясь за свою жизнь, и прошу гостеприимства у шейха Тукучу.
   Всадник на минуту задумался, прикрыв глаза. Его молодое лицо ничего не выражало. Затем он предложил Хлангу проехать вперед. Там, в русле ручья, его будут ждать.
   - Товар доставлен без потерь? - всадник не назвал своего имени, что выглядело почти оскорблением.
   - Доставлен, - коротко ответствовал проводник. - Мы будем торговать прямо здесь?
   - Ты вообще торговать не будешь, проводник Юнабьен, ты останешься с охраной каравана. Пришли ко мне купца, я хочу взглянуть на образец товара. Ни моего имени ты не узнаешь, ни других жителей поселения не увидишь.
   Конь под всадником стоял, не двигаясь. Настолько не двигаясь, что проводник даже усомнился, жив ли он. Но мертвым лошадям стоять на четырех ногах, держа на себе всадника, по всем законам природы не полагалось. А Хланг тем временем, отъехав не так далеко, внезапно пропал из виду. Не спустился в низину, не спрятался за низкорослое деревце. Просто пропал - и все. Еще раз глянув на застывшего коня - тот даже не дышал - Юнабьен вернулся к каравану.
   Похоже, на него наводили морок-ослепление. Хороший такой морок, убедительный. Только теперь проводник сообразил, что пустыня возле всадника выглядела иначе. Другим были ветер, цвет неба, безжизненными выглядели кусты и трава. А стоило отъехать шагов пятнадцать - и мир снова выглядел, как обычно.
   - Чолит, возьми образец товара и отвези тому человеку. Он выглядит и говорит странно, но ты не обращай внимания. Исюи, пусть твои люди растянутся в цепь и внимательно следят за купцом. Приближайтесь к всаднику на три сотни шагов и держите ружья наготове. Чолит, ты выезжай вслед за ними, - отдавал приказы Юнабьен, прекрасно понимая, что все предосторожности здесь бесполезны.
   Он следил за удаляющимся купцом, пытаясь поймать момент, когда тот окажется во власти морока - и не поймал. Отсюда все выглядело обыденно. Вот всадник берет из рук Чолита дымную палочку, проводит по ней ладонью, замирает. В зрительную трубу видно, как шевелятся его губы, а купец рядом напряженно ждет. Опустив трубу чуть пониже, Юнабьен уловил границу, на которой трава и песок меняли цвет. Меняли неуловимо, чуть-чуть, но границу можно было проследить.
   Юнабьен пришел к выводу, что всадник находился в большом шатре, который был невидим с их стороны, но закрывал, тем не менее, все то, что располагалось за ним. Этим можно было объяснить неожиданное исчезновение Хланга. Сын Намгиаля попросту выехал из шатра с другой стороны. А что находится за шатром, они видеть не могли. Вот и сейчас наподалеку от Чолита внезапно появились несколько человек с мешками. Они поставили мешки возле купца, поклонились, отошли - и словно растворились в воздухе.
   Купец - даже отсюда было видно, ошарашенный до предела - на нетвердых ногах подошел к мешкам и проверил их содержимое. Затем вскочил на коня и помчался к стоянке каравана.
   - Они принесли мешки с золотом! Отдадут по весу, как договаривались. Я должен один отвезти товар!
   Руки Чолита тряслись от волнения и предвкушения большой торговой удачи. Он схватил поводья коня с товаром и вознамерился было скакать к неподвижному всаднику одвуконь. Проводник едва успел его остановить, напомнив, что полагающееся купцу золото весит втрое больше товара.
   Чолиту пришлось все делать самому: взвешивать товар, взвешивать золото, насыпать мешки, завязывать их, приторачивать к седлам коней. А Юнабьен следил за неподвижным всадником до тех пор, пока купец с мешками не вернулся на стоянку. Можно было поклясться, что конь всадника так и не шевельнулся. Сам же всадник, как можно было видеть в зрительную трубу, с кем-то разговаривал.
   - Мардвиг, - обратился проводник к старшему из людей Чолита, - проверь сам, настоящее ли золото и сколько его там. Что-то мне кажется, что наш незнакомый партнер горазд на всякие чудеса.
   Но всадник, не назвавший своего имени и Чолиту, не обманул. Золото было настоящее: больше песок, но попадались и слитки, и куски сплющенных украшений и даже золотые тарелки. Люди Исюи вернулись к стоянке. А Юнабьен все глядел на неподвижного всадника, медлил командовать возвращение.
   - Юнабьен, поехали, - умолял его купец, - чего ждем? Он сказал, заберете золото, и сразу назад. Здесь нет колодцев, а до Двух Горбов еще два перехода.
   - Мне не нравится его конь, - ответил проводник, но его ответа никто не понял.
   Всадник сидел неподвижно, устремив взор на стоянку каравана. Он уже не говорил с невидимым собеседником, а молча ждал, пока караван не скроется за горизонтом. А Чолит, между тем, был совершенно прав. Им следовало как можно быстрее возвращаться к ближайшему ручью. Запаса воды для коней у них не оставалось. Юнабьен скомандовал возвращение и ехал последним, все время оглядываясь. Он пропустил момент, когда исчез всадник. Просто оглянулся в очередной раз, и увидел, что равнина пуста до самого горизонта.
   Осмотрел то место, где находился всадник, в зрительную трубу. Ничего. Следов коней среди островков травы с такого расстояния не разглядеть. Возвращаться же, как прекрасно понимали все в караване, было нельзя. Стоило им повернуть, и они разом превратятся из законных торговцев в непрошенных чужаков. А чужаков возле пограничных селений не жаловали.
   Ночью, возле небольшого костра, для незаметности разведенного в извилистом русле ручья, Чолит рассказывал о своем разговоре со всадником. Купец не стесняясь, признавал, что порядком струхнул.
   - Не конь - чучело, или статуя. Не дышит, хвостом не шевельнет! И всадник - тоже. Выше пояса он шевелится, живой, а ноги - как мертвые. А глаза сам все время вверх закатывает и губами шевелит. Жуть берет. А он смеется! У нас - говорит - не обманывают. Захотят взять, так возьмут так, а кости твои в степях истлеют, никакая охрана не поможет...
   Даватоны угрюмо молчали. Их обычную веселость и безразличие к опасностям как дождем смыло. Проводник спросил, не помнит ли кто из них про такие вот мороки. Но никто не помнил. Не случалось такого в южной Мидии на их памяти.
   - Смотрит он на меня и улыбается. А я краем глаза замечаю, что сбоку что-то движется. Поворачиваюсь - люди в халатах прямо из воздуха появляются, мешки несут и ставят у моих ног. Всадник и говорит, что золото вот оно, вези товар, взвешивай и отсыпай себе сколько уговорено. Но все - один, чтобы никого больше рядом не было...
   Все охранники-Даватоны, что стояли в цепи ближе к невидимому шатру, говорили о том же. Все казались потрясенными и хотели вернуться как можно скорее. Уже никто не настаивал, чтобы караван возвращался обычной дорогой. Хотелось двигаться по выжженой солнцем степи, куда кочевников ничем не заманишь, делать огромные крюки, томиться жаждой - но держаться подальше от людных мест.
  
   Золото в четырех мешках везли люди Чолита. Охраняющие их Даватоны, надо признать, обрели былую беспечность уже через день. Исюи рассудил, что каждый, кто был свидетелем столь невероятного события, получит надежду на тихую жизнь после смерти. Земное богатство охрану столь явно не интересовало, что даже Чолит начал полностью им доверять. На шестой день пути, когда они уже вышли в мокрые степи и прятались от дождя под растянутым пологом, в предзакатных сумерках к ним под полог влетела большая птица. Черная, похожая на ворону, но очень большая.
   К ее лапе ниткой была примотана бумажная трубка. Птица приземлилась возле Юнабьена и терпеливо сносила его поспешные попытки отвязать послание. Косясь на огромный клюв, проводник перерезал нитки и освобожденная птица, сделав несколько прыжков, расправила крылья, взмахнула ими и ушла в небо. Развернув промокшие листы плотной бумаги, проводник обнаружил между ними еще несколько листов. На одном смутно можно было разобрать изображение прыгающей крысы, на другом - виднелось зачеркнутое название Красной Горы на языке мирди.
   На третьем листе незнакомая рука на коугеро написала записку:
   - Проводнику караванов Юнабьену. Возвращаться на Красную Гору опасно. Крыса прыгнула. Оок жаждет крови предателя. Путь в Ресарву безопасен.
   Был и еще один лист. Карта, на которой маршрут от Двух Горбов пролегал мимо Красной Горы в Ресарву, обходя горы Лимичо с севера. А с юга от Лимичо в овале был изображен мужчина с ружьем, очень похожий на шейха Скаркэ. Надписей на карте не было. Неизвестный доброжелатель предупреждал его - возвращаться нельзя. Предупреждал несколькими способами. Контуры прыгающей крысы и язык надписи указывали на разведку Ресарвы. Фразу насчет прыжка крысы проводник не понял. Еще одно указание на автора предупреждения? Или же сообщение о том, что Киму или Нилгири приступили к решительным действиям?
   В обоих случаях путь на Красную Гору ему был заказан. Произошло то, что должно было произойти. Госпожа Айла, прикидывавшаяся даже перед ним обычной торговкой, за его спиной обделала свои дела. А все это время старейшины кланов и члены тайных братств внимательно следили за ним, Юнабьеном. Его полагали тайным лазутчиком, лишь в первые дни немного смутившись его былой службой братству Рыси и принадлежностью к Пармугу. Присматривались настороженно, не задавая слишком откровенных вопросов. А когда он помог Яо - даже невольно, почти под принуждением - все разом и решилось. Разгром на Сером Обрыве простить невозможно. Кланы покарают всех причастных. И Даватонов, и Пигаона, и его, Юнабьена.
   Возможно, решение об этом кланы приняли еще в день его ухода с караваном. Тогда тот корешок, что дала ему госпожа, отвлек Оока на некоторое время от его замыслов. Высший брат предпочел подождать, чтобы разобраться, какая сила защитила сознание проводника от его искусства проницать тайные мысли. Тогда Юнабьен вывернулся, сославшись на дым смолы ехикхи. Оок мог допустить, что так оно и есть. Допустить в обоих случаях - и если знал о свойствах смолы, и если не знал. В первом случае он должен был поверить проводнику, подождать окончания действия смолы и вновь испытать подозрительного рядового брата. Во втором - тоже на время допустить, что именно действие смолы так повлияло на Юнабьена и потратить время на то, чтобы узнать все о кустарнике ехикха.
   А потом Оок уже опоздал. Возможно, когда действие корешка закончилось, высший брат почувствовал праждебность проводника братству. Для этого ему даже расстояние не помеха. А почувствовав, попробовал отыскать проводника в поселении. Должно быть, сам пришел в пещеру Доцзе или послал доверенного брата. Но Юнабьена уже не было, а вдова поняла, зачем к нему приходил собрат по Пармугу. Значит, и предостережение исходит от госпожи Айлы. Птицу послал кто-то другой, как и записку составила не ее рука. Но в начале всего был, без сомнения, ее приказ.
   Еще пару вздохов назад он испытывал небывалое облегчение. Узнать, что тебе незачем возвращаться на Красную Гору, где готов свершить свой суд высший брат, где тебе грозят люди Даблама - это то же самое, что разом избавиться от смертельной опасности. А Юнабьен, когда шел опасности навстречу, когда рисковал - всегда при этом испытывал настоящий страх. Но страх свой преодолевал, находя в преодолении опору для гордости, доказывая самому себе и другим, что он - настоящий мужчина. И когда ему отдали приказ не рисковать, покинуть опасное место, его сразу переполнил восторг. Он выполнил опасное задание, он провел отряд Яо к Серому Обрыву и караван Чолита к Двум Горбам. Вдова сама сказала, что в степях он способен на то, чего она по своему положению свершить не может!
   Но чуть погодя Юнабьен почувствовал, как он огорчен невозможностью возвратиться. Не вернется - значит, не сможет увидеть госпожу Айлу, не сможет задать ей накопившиеся вопросы, даже просто не сможет спокойно попить чаю, налитого ее рукою в чашку.
   Проводник поднял глаза на вопросительные лица спутников. Остановил взгляд на Исюи и сказал:
   - Мне нельзя возвращаться в поселение. Кланы решили отомстить мне за набег Яо. Я отправлюсь с караваном в Ресарву. Золото Тандхи придется везти тебе...
   Старший Даватон кивнул. Больше в этот день они не разговаривали. Купец принял новость с полным безразличием, он в любом случае не собирался появляться на Красной Горе. Утром свернули севернее, выходя к обычным торговым путям, и ближе к закату их обнаружил патруль конницы султаната.
   - Значит, ты и есть тот Юнабьен, что провел наш отряд к месту битвы с маррами, - удовлетворенно произнес старший патруля, не обращая никакого внимания на настороженных Даватонов с оружием в руках.
   Сами патрульные оставили винтовки за спиной. Так, втроем, они подскакали к каравану и потребовали отчета: кто такие, зачем и куда едут, имеют ли разрешение на торговлю от командиров султаната. Такая смелость могла объясняться только одним - неподалеку пряталась остальная часть патруля. Юнабьен лихорадочно озирался, понимая, что сквозь мелкий дождь он не сможет различить затаившихся в траве стрелков.
   - Пигаон не запрещал торговцам с Красной Горы возить наши товары. Он не запрещал нам также проводить или охранять караваны других торговцев. Мы отчитаемся перед ним, - с вызовом в голосе заявил проводник.
   - Я заплачу пошлину султанату, когда окажусь в любом его приграничном поселении, - проговорил бесстрастно Чолит, ничуть не обеспокоенный встречей.
   Но у старшего патрульного, оказалось, имелось распоряжение Яо насчет Юнабьена. И только сейчас проводник узнал, что Кудулата зарезали в его шатре подосланные убийцы. Выставленная Каменногубым охрана опоздала всего на один удар сердца. Один из убийц, вошедших в шатер по приглашению самого хана, заинтересовавшегося владельцем ловчих соколов, был убит охраной на месте, второго взяли живым. Но при допросе он молчал до тех пор, пока не умер от боли. Отрядом временно командует Яо.
   Заменивший Кудулата командир приказал всем патрульным разыскивать в степях Юнабьена, а розыскав - доставить в Анг-Торе, где расположилась ныне ставка Яо. Там же мог заплатить торговую пошлину и Чолит.
   Исюи со своими людьми возвращались в поселение. Даватоны получили свою плату и везли на Красную гору и долю проводника, чтобы отдать ее на хранение вдове, и долю Тандхи. Расставаясь, старший Даватон хмуро сказал, что отсрочка нападения Скаркэ ему совершенно не нравится. То, что в степи спокойно, и ни патрули отрядов султаната и дозорные Пигаона пока ничего не заметили, кажется ему странным. Произойдет что-то неожиданное, опасное тем, что все воинское искусство шейха окажется бесполезным.
   - Мы давно живем бок о бок с кланами. Так они и действуют: неожиданно, придумывая что-то новое, от чего нет защиты. Тебе на некоторое время нечего опасаться, до Анг-Торе им сейчас дела нет. Но если все же вернешься на Красную Гору, привези с собой травы...
  
   Ставка начальника южных войск султаната гордо возвышалась на окраине поселения. Огромная двускатная крыша в два яруса, укрепленная на стоящих рядами высоких столбах, напоминала имперские дворцы. Стены под крышей тоже имелись, но стены слабенькие, предназначенные лишь для того, чтобы преградить путь чужому взору или иссушающему ветру. В некоторых местах между столбами и вовсе висели разноцветные занавеси, колыхавшиеся на ветру. Когда сопровождавшие проводника всадники приблизились к чуждому степям сооружению, из-за занавесок выступил воин в серой куртке. Он выслушал доклад патрульного, удалился, а вернувшись, коротко сказал:
   - Проводник Юнабьен, следуй за мной.
   Набежавшие слуги приняли поводья, завели коней за занавески, привязали у столба. Юнабьен оценил внешнюю странность ставки: сквозь занавеси, как и сквозь плетеные легкие перегородки, обитатели необычного сооружения могли видеть, что творится снаружи, сами оставаясь укрытыми от чужих глаз. Здесь, под огромной крышей, находились коновязи, на кострах готовили пищу, спали вповалку вернувшиеся с ночных дозоров воины. В самой глубине ставки стоял обычный степной шатер. Возле него проводника попросили подождать.
   С крыши, двумя нависающими друг над другом ярусами закрывающей огороженное пространство, капала вода. Видать, местные мастера, привычные к строительству лишь небольших навесов, не сумели сделать все, как надо. Оттого-то и пришлось Яо ставить для себя обыкновенный степной гэр. Остальные воины и прочая обслуга довольствовались тем, что под крышей все же было намного суше, чем в открытой степи. Юнабьен сразу определил, что нынче большая часть отряда находится за пределами Анг-Торе. Не иначе, в очередной набег пошли.
   Гэр тем временем покинули несколько степняков из разных родов. Одежды богатые, у выходов их ожидали слуги и воины их родов. Вслед за ними на вольный воздух вышел и сам Яо. Каменногубый сегодня был в расшитом узорами алом халате. Две большие черные рыбы плыли навстречу друг другу в бледно-желтых волнах, понизу шли тройные язычки огня. Новый командир отряда посторонился, пропуская Юнабьена внутрь. Лицо Яо, как обычно, ничего не выражало.
   Они не приветствовали друг друга словами или жестами. Каменногубый сел к столу, на котором лежали карты, и проводник молча пристроился рядом. Банальные вопросы: куда, от кого, с каким товаром, указать на карте маршрут. Юнабьен отвечал скупо, о свойствах смолы ехикхи умолчал: дымные палочки для обрядов и все. Впрочем, это было не его дело - купец мог продать и еще что-то, это его сделка, перед проводником он не отчитывался. Зато во всех подробностях рассказал, как встретили их караван неподалеку от Двух Горбов.
   - Примерно в половине дневного перехода от поселения, - предположил Яо, посмотрев на карте примерное место встречи, - умно. Сразу сделали выводы из твоего прошлого визита на Серый Обрыв.
   - При чем здесь мой прошлый визит? - недоумевающе вопросил проводник. - Тогда караван вел не я, а Пурна.
   Каменногубый хищно усмехнулся:
   - Ты, Нилгири со своими людьми и Мисуи там побывали. Этого достаточно. Потом Хюсреп Второй приказал привести Серый Обрыв к повиновению. А вдова Айла сумела привлечь Пигаона и изложила мне готовый план нападения. Ты думаешь, из этих событий трудно сделать определенные выводы?
   - Я никаких выводов не делаю. Для этого есть более опытные люди. Поезжай на Красную Гору и поговори с Дабламом или Тандхи. Хотя с Дабламом ты поговорить не сможешь, Пигаон держит его под замком...
   - Уже не держит, - перебил его Яо. - Я только что вернулся с Красной Горы. Шейх освободил всех заключенных и сейчас все поселение ждет набега Скаркэ. Я помочь ему не смогу, Икл взял почти всех воинов и ушел усмирять хана Умавара. Я даже ставку свою не сумею уберечь от внезапного набега, - Яо откинулся на спинку походного низкого стула и добродушно посмотрел на проводника.
   - Тогда поделись своими выводами, пока Скаркэ не набил снятую с тебя кожу степными травами, - предложил Юнабьен сварливо. - А то не успеешь.
   - Скаркэ для снятия шкуры первым наметил себе Пигаона. Ну, и еще кое-кого с Красной Горы. Тебя, например. Он ведь наверняка сделал те же выводы, что и я. Оттого и понимает, что моя роль в происходящем чуть ли не последняя. Мы с ним расходимся, быть может, лишь в предположении о том, кто в этой истории главный. Он, возможно, полагает главным врагом Хюсрепа Второго, я же знаю, что и султанат лишь порождение драконов Ресарвы и Срединной Империи.
   Проводник лишь пожал плечами, показывая, что не видит в таком предположении ничего невозможного.
   - И вот тут мои собственные цели совпали с намерением драконов. Я тоже хочу отыскать те кланы, что задумали и устроили смуту в империи. Потом займусь еще одним человеком... - задумчиво проговорил Каменногубый.
   - Госпожа Айла говорила, что все задумки кланов творят Сенгди.
   Яо подтвердил:
   - Да, твоя госпожа прекрасно в их родстве разбирается. Пока ты или я в пещерах труполюбов задыхались, она с женщинами Даватонов давно всех обговорила. Только Сенгди - это всего лишь имя второго сына Зунузога. С тех пор так называют всех мыслителей, даже если они не наследники основателя кланов. Я знаю, что Антечаи - наследник самого Сенгди, но как выявить остальных?
   - Ты меня для этого сюда доставил под конвоем? - осведомился Юнабьен.
   Каменногубый объяснил, что желает иметь проводника под рукой на тот случай, если придет приказ султана о походе к поселению Два Горба. И пусть Юнабьен не дошел с караваном Чолита до самого поселения - его опыт может пригодиться. Яо непреклонно настаивал на истинности своей догадки о развязанной драконами империи войне с кланами Зунузога. И здесь проводник ничего не мог ему возразить. Такое предположение многое объясняло. Так, исподволь, чужими руками, любили действовать и кланы и драконы, о которых Юнабьен знал, пожалуй, даже меньше.
   - Поживи некоторое время здесь, на постоялом дворе. Новости к нам поступают постоянно, узнаешь, что творится сейчас на Красной Горе. Одну из новостей тебе лучше услышать от меня. Я был там на днях, пил чай у вдовы Айлы, беседовал с разными людьми. Жунгда меня оскорбил, я вызвал его на Суд Красной Земли согласно обычаям поселения. Старейшины согласились решить спор поединком, - Яо улыбнулся, - им почему-то казалось, что Жунгда меня прикончит. А я его зарезал, как куренка. Поклонник орлов, многомудрый, предвидел грядущее, но совсем не умел биться клинком.
   Ошеломленный проводник молчал, не зная, что и сказать. Всем на Красной Горе было известно, что поссориться с человеком, причастным к высшим силам - все равно, что самому броситься с высокой скалы. И Жунгда, и Тандхи, и Оок и еще Освит знает кто, в поселении могли сделаться ненадолго невидимыми, показать свое присутствие там, где никого нет, сковать руки или ноги внезапной неподвижностью. Да мало ли чего они умели! Иное и представить себе трудно. Понятно, отчего Пигаон и старейшины так легко согласились на Суд Красной Земли. Они-то ожидали верной смерти Яо!
   Молчал Юнабьен еще и потому, что спешно прикидывал: кто же подсказал Каменногубому, как обезвредить могущество Жунгды? Не мог человек из империи этого знать, обязательно нужна была ему подсказка. Имелась в голове одна мысль, но хотелось ее проверить, причем так, чтобы Каменногубый не понял, кого заподозрил проводник в подсказке.
   - Когда я проткнул ему брюхо и повернул лезвие вверх, его глаза перед смертью еще успели наполниться изумлением. Он надеялся, что я не увижу его движения, а я точно знал, что его попытки отвести мне глаза будут безуспешны. - Яо, развалясь на стуле, неподвижным взором смотрел на проводника.
   Его лицо не выражало никаких чувств, только лежащая на столе рука тяжело придавила походную карту.
   - На чаепитии я бросил ему в чай порошок травы-скоробежки. Воины принимают ее отвар перед боем для быстроты движений и уверенности в победе. Вот он и вышел на поединок уверенным в себе и очень быстрым. Только научиться искусству боя клинками вовремя не успел.
   - Насчет травы-скоробежки тебе подсказал кто-то? - спросил Юнабьен, почти уверенный в ответе.
   - Подсказала Янпуг, он же и траву принес. Ты догадываешься, кто его подтолкнул к такому поступку? Твоя хозяйка, конечно. Доказать я этого не могу, но здесь все сходится. Она, едва я попросил свести меня с Жунгдой при свидетелях, тотчас предложила устроить чаепитие с теми же людьми, что и прошлый раз. Она же видела, как я добавлял порошок в чай. Видела и промолчала. Мы с тобой оба понимаем, что Айла не та женщина, чтобы не сообразить, что за этим может последовать. Я бы даже скорее предположил, что драконы послали на Красную Гору ее, чем тебя, например.
   Юнабьен внутри весь сжался, понимая, что Яо его разгадал. Его и госпожу Айлу. Только Каменногубому, похоже, до проводника дела не было. А до госпожи? То, с каким уважением он о ней говорил, совсем не означало хорошего расположения. Неудачливый охранник императора с уважением отзывался и о Жунгде, которого, по его же словам, зарезал, как куренка. Каменногубого ненавидело все поселение, а он относился к этому с полным безразличием. Какая вера вообще руководила поступками Яо, раз он не верил в султанат? Месть?
   - Я слышал, ты не сумел сохранить хану Кудулату жизнь? - безразлично осведомился проводник.
   - В день его смерти я был на Красной Горе. Так что не я его оберегал в тот момент. Хочешь меня уязвить? Мне безразлична жизни Кудулата, Хюсрепа Второго, да и моя собственная. Главное - успеть отомстить кланам и еще одному человеку за смерть императора, а потом пусть поклонники орлов или братство Шелоб заберут мою жизнь. Свой долг я выполню, Юнабьен, а все остальное мне безразлично.
  

Глава 8

Пещерный ветер

   Банлу вроде бы резала мясо для похлебки, но Мисуи видел, что интересует служанку совсем не привычное уже для нее дело. За то время, что служанка провела в пещере Доцзе, вдова сумела научить непутевую лишь самым простым хозяйственным делам. Женского уважения Банлу сыскать никак бы не смогла, но, по крайней мере, над нею уже не смеялись в открытую. Но сейчас даже вздорную девчонку можно было понять: в гости к вдове зашли Даблам, Антечаи и Тандхи. Как было не послушать, о чем станут говорить столь уважаемые люди?
   Оок, однако, не пришел. Высший брат Пармуга все еще пытался скрыть свое звание и влияние, что было на Красной Горе совершенно пустым делом. Уже самая последняя собака знала, что Оок прибыл, дабы разделаться с предателем Юнабьеном и Каменногубым Яо. Обоих сейчас в поселении не было, но никто не сомневался, что смерть настигнет их обоих, где бы они не прятались, как настигла она хана Кудулата в его собственном шатре.
   - Твой проводник, Айла, решил не возвращаться. Он отправился в Анг-Торе, к Каменногубому, - Даблам высказался первым. Он сразу предупредил вопрос вдовы, пояснив: - мы пока не знаем, сам ли он так решил, или его прихватили воины султаната. А вот Даватоны, которых он нанимал для охраны каравана, возвращаются в поселение.
   - И что из того? - недоумевающе спросила вдова, оглядывая серьезные лица гостей.
   - Юнабьен выполнял тайные поручения многих уважаемых людей, - вступил в разговор Тандхи, - и тот караван, что он повел вглубь степей на этот раз, тоже должен был остаться неизвестным Каменногубому. Уже после его ухода разузнали, что помыслы проводника полны вражды, и он многих из нас обманул. Наказание за предательство тебе известно - смерть.
   Вдова приподняла чайник с кипятком над столом, но гости, все сразу, прикрыли стоящие перед ними чашки руками. Антечаи мрачно произнес:
   - Мы не в гости пришли, женщина. Это суд, тебе предстоит выслушать приговор. Он твой помощник и тебе платить по его долгам. Садись и слушай, что тебе скажут.
   Вдова чайник убрала, но садиться не стала. Она встала на середину пещеры.
   - Если вы полагаете, что со смертью Намгиаля, обещавшего мне покровительство и в отсутствие Юнабьена, который не может оправдать себя здесь, я осталась беззащитной, то ошибаетесь. Вы угрожаете мне при свидетелях. Заметьте, ни у кого из вас нет при себе оружия. А у меня есть. Когда ваши тела вынесут из пещеры, а свидетели подтвердят, что я защищала себя и свое имущество, шейх горевать не станет!
   Вдова почти кричала, ее губы дергались, а руки тряслись.
   - Сядь, женщина. Судят не тебя, а с твоим имуществом пусть разбирается Пигаон, - прикрикнул Даблам.
   Антечаи дождался, пока вдова успокоится и присядет, а потом продолжил:
   - Твой помощник не нарушал обычаев Красной Горы и воли Пигаона, не нынешнему шейху его и судить. Юнабьен выступил против кланов Зунузога, а мы предательства не прощаем. Ты это знаешь, женщина, ты достаточно долго живешь среди нас. Даблам!
   Даблам коротко высказал свою претензию. Заключалась она в том, что проводник, не раз водивший караваны на Серый Обрыв, выдал всех, кто был причастен к караванному пути, от южной Мидии до севера Лигнала. И сейчас разгромлены все постоялые дворы, убиты многие члены братства Рыси. Оставшись без притока товаров, Серый Обрыв не сможет удерживать спокойствия марров, и те возобновят набеги на степные кочевья и оседлые поселения.
   Затем настал черед Тандхи.
   - Юнабьен провел и меня, обманом заставив испытать одно полезное снадобье и утаив некоторые его свойства. Я способствовал тому, чтобы караван со снадобьем ушел в поселение Два Горба. Тамошние мастера его применили, и выяснилось, что оно, защищая разум от чужого воздействия, вызывает и сильное к себе привыкание. А отказаться от снадобья им уже нельзя, последуют ужасные мучения и полный упадок сил. Надолго. Вскоре запас снадобья закончится. Тогда Два Горба тоже не сумеют уравновешивать Марр и падут его первой жертвой.
   Вдова не сдержалась:
   - Тандхи, ты уверен, что проводник знал о последствиях, взявшись провести караван?
   - Я склоняюсь к мысли, что он не знал. Иначе как бы он смог обмануть меня? Его вина не оправдывается тем , что он действовал не самостоятельно, а исполняя чью-то злую волю. И мы скоро узнаем, чья это была воля. А ты нам поможешь...
   Антечаи остановил его. Вначале он высказался от имени отсутствующего здесь Оока, представлявшего клан Кериолун. Братство Пармуг и клан собирались покарать Юнабьена за предательство. А потом уже сам Антечаи предъявил обвинение от имени клана Сенгди.
   - Твой помощник, действуя то ли по собственной воле, то ли в согласии с волей нашего пока безымянного врага, способствовал набегу Яо на Серый Обрыв. При набеге погибли сильнейшие и мудрейшие из нас. Скаркэ от имени своего клана еще придет сюда мстить, и мы не можем лишать его его законного права. Но сейчас мы говорим о нашей собственной мести. Ты согласна, что пострадавшие кланы имеют право покарать смертью Юнабьена и того, кто за ним стоит?
   Мисуи понял, что вдову неумолимо подводят к тому, чтобы признать право кланов и затем способствовать гибели проводника. На самом деле, Айла, как вдова торговца оружием, сама занявшаяся этим промыслом, прекрасно знала - в этом деле всегда существовали свои законы. Эти законы, нигде не написанные, соблюдались куда строже степных обычаев. По ним тот, кто предавал сотоварищей или обманывал партнеров, лишался жизни. Но Антечаи о торговле оружием не упоминал.
   - Здесь ничего не говорили о претензиях братства Рыси. Никого из них здесь нет, как я понимаю. Какие дела у Юнабьена были с ними, мне неведомо. Почему Оок не пришел, чтобы высказать свои претензии? Юнабьен принадлежал к братству Пармуг? Тогда пусть братство само его покарает, согласно своим обычаям, я здесь ни при чем. А ты, Тандхи, сам сказал, что Юнабьен не знал о последствиях, ведя караван к Двум Горбам. В чем тогда его вина и не меньше ли она твоей собственной? Тебе ли обвинять? Даблам, а ты способен доказать свои обвинения? Докажи! Кому, когда и что передавал Юнабьен, кто был свидетелем?
   Антечаи негромко сказал госпоже, что она абсолютно права. Тех доказательств, которые могли бы убедить посторонних в предательстве Юнабьена и годились бы для обычного суда, сейчас у них действительно нет.
   - Когда идет война, с воинов вражеской рати не спрашивают оправданий и не удосуживаются доказать их враждебные действия. Их либо убивают, либо берут в плен. Нам объявлена война, Юнабьен среди врагов. Ты права, Айла, это не суд.
   В руке вдовы мгновенно появился револьвер. Никто даже не успел шевельнуться, как грохнул выстрел и Антечаи рухнул на пол пещеры. Из дыры в его голове выплеснулась струя темной крови и растеклась лужей возле неподвижного тела. Взвизгнула и затихла Банлу, сползая по стенке обмякшим телом.
   - Вы двое, сидеть! Мисуи, беги к Пигаону. Расскажи ему, что эта троица взялась вершить в его поселении свой суд. И объявила ему войну.
   Вбежав в пещеру вслед за Пигаоном и его охраной, Мисуи обнаружил всех в прежнем положении. Служанка пришла в сознание и тихо плакала, сидя у стены. По телу мертвого Антечаи ползали вездесущие мухи. Госпожа Айла держала револьвер двумя руками, внимательно глядя на Тандхи. Глава Иолунгов положил обе руки на стол, растопырив пальцы в стороны, и монотонно считал вслух, с ненавистью глядя на вдову. Даблам сидел молча, с сонным видом, не глядя на вошедших. Шейх начал с того, что выставил из пещеры Мисуи и служанку.
   Впрочем, далеко уйти им не дали. Посадили поодаль друг от друга, чтобы не слышны были чужие слова и принялись допрашивать. Возле Мисуи стояло двое воинов с ружьями, на камне рядом примостился писец, готовый записать все, что скажет юноша. Допросчик, чуть не ровесник Мисуи, из Инатху, взялся за дело умело. Приказчик вдовы решил, что не иначе как Яо помогал Пигаону втайне подготовить собственную службу расследований, настолько необычным было наткнуться здесь на хорошо подготовленный допрос.
   - Мисуи, ты точно помнишь, кто из них троих предлагал вдове платить по долгам приказчика?
   - Помню точно. Это был Антечаи. Я понял его так, что госпожа Айла должна была платить не только своим имуществом. Тандхи требовал от нее какой-то помощи в том, чтобы убить Юнабьена. Я думаю, что после смерти Юнабьена пришел бы черед и госпожи Айлы, и мой, и Банлу.
   Записав все, писец протянул лист бумаги юноше. Прочитав, Мисуи подписался, что это его истинные показания. Но и после того его не отпустили, приказав ждать, пока шейх не покинет пещеру. Пронесли тело Антечаи и отдали стоявшим в отдалении родственникам. Отдали - значит, шейх не счел его предателем и не отправил тело далеко в степь на радость стервятникам. Мисуи пригорюнился. Уже то, что шейх выпустил из-под стражи несколько дней назад Даблама и Антечаи, показалось ему дурным знаком. Шейха с недавних пор словно подменили. Он стал намного мягче, удовлетворял все просьбы, и даже сторожевую службу не проверял, чем поверг в изумление всех своих сторонников.
   Среди воинов поползли слухи, что его подчинил своему влиянию Оок. Высшего брата мало кто видел, а часть поселенцев даже не знали о его существовании. Госпожа Айла предупредила Мисуи и Юнабьена, и приказчик теперь постоянно носил с собой корешок неизвестного растения, который он время от времени жевал. От сока того корешка постоянно хотелось спать, юноша даже оступился несколько раз на скале и наставил себе синяков. Но его истинное действие того стоило. Вон Пигаон - корешка у него не было, и Оок подчинил его себе, изменив до неузнаваемости обычно собранного и решительного человека. Правда, на жизни воинов поселения это не отразилось. Оок влиял на шейха, но командиры отрядов оставались сами собой и внимательно наблюдали за окружающей степью.
   Знали, что отряды Скаркэ кружили по степям южнее, выжидая удобного момента. Несколько разъездов, посланных на разведку, не вернулись. Торговцы с севера принесли весть - в степи объявились марры и вырезали один из степных родов, приблизившихся к границе. Говорили, что из Лингала на помощь Яо движется огромная армия, способная разгромить марров и подчинить султанату непокорные степные кочевья. В это мало кто верил, но Мисуи знал - правда. Уцелевшие противники кланов, десятилетиями скрывавшиеся в чужих родах, сменившие имена и страны, получили весть - пришло их время. Простые воины сплотились под знаменем султаната, люди поопытнее примыкали к разведкам больших государств. Они втроем здесь, на Красной Горе, находились на острие карающего меча. Он сам, госпожа Айла - Мисуи называл ее так даже в мыслях - и Юнабьен. Нечаянным, но и смертельно опасным союзником стал Каменногубый Яо.
   Выйдя наружу, Пигаон объявил свою волю. Вдове предписывалось не покидать своей пещеры. Банлу возвращалась к родителям, но за ней сохранялись обязанности приносить госпоже продукты. Мисуи был свободен, но ему запретили навещать госпожу в ее пещере. Как стало обычным за последние несколько дней, шейх принял половинчатое решение. Поселяне выслушали его волю с неприкрытым удивлением. Убийство, обвинение в измене - и такое ничтожное наказание, больше напоминающее ласковый шлепок родителя по попке нашкодившего ребенка. Айле, за убийство - домашний арест! Дабламу и Тандхи, обвиненным в измене, - вообще ничего! Шейх уже не первый раз за последние дни ошеломил своих сторонников.
  
   Когда снаружи раздались выстрелы, Мисуи даже не выглянул. Корешок, что он жевал постоянно, действовал. Зайдя в свою пещеру, юноша вдруг сообразил, что не представляет, чем ему заняться. Оставалось надеяться только на служанку: посетив хозяйку, Банлу не обойдет вниманием и его. И передаст последние новости и указания от госпожи. В ожидании Мисуи прилег, и в тяжелой дреме чудились ему смутные бесформенные фигуры, с усилием продирающиеся сквозь толщу скал в жилые пещеры. Фигуры пучились из стен узловатыми конечностями, разевали молча провалы ртов. Странно, но в сновидении Мисуи почему-то знал, что это Оок и доверенные братья братства Пармуг пытаются дотянуться до него и госпожи Айлы.
   А потом снаружи прогремели выстрелы, но сон все не отпускал юношу и он не нашел в себе сил встать. Разбудил его Тандхи.
   - Ты что, заболел? Тогда чего уснул днем, когда все поселение в панике? У нас беда: убиты Даватоны, что уехали с Юнабьеном. Пойдем, ты шейху нужен.
   Охрана, цепью окружавшая место их гибели, пропустила обоих без разговора. Похоже, их предупредили заранее. Иолунг рассказал по дороге, что тела убитых не обобрали и среди их поклажи обнаружили два мешка с золотом. На одном был знак семейства Иолунг, второй оказался помечен значком верблюда и надписью на неизвестном языке.
   Тела погибших лежали так, как их обнаружил один из патрульных. Лишь один из Даватонов успел взять в руки винтовку, но из нее не выстрелил. Мисуи, не будучи воином, все же сообразил, что всех их перебили выстрелами из револьвера в упор. Тот, кого они безбоязненно подпустили столь близко, стрелял в спину. А Даватоны даже не обернулись - все, кроме одного, того, который успел схватить притороченную к седлу винтовку.
   Тандхи не обратил на погибших внимания, чем вызвал подозрения Мисуи, что ему известно, кто это сделал. Он сразу направился к стоящим кучкой лошадям, которых сторожило несколько всадников. Глянув на записку, Мисуи легко прочитал надпись на гельте. Юнабьен просил вдову сохранить это золото до его возвращения. Второй мешок отдали Тандхи, тот сразу ушел, а Мисуи подошел к Пигаону.
   Шейх стоял неподалеку от трупов, внимательно оглядывая траву под ногами.
   - Они миновали кольцо ближней охраны. Считай, уже вернулись домой. Кто-то из наших стрелял, не иначе. Но свидетелей нет, и даже те, кто слышал выстрелы, не смогли определить, откуда они доносятся. Удивительно...
   Шейх растерянно посмотрел на юношу и Мисуи, мгновенно сообразив, насколько ему повезло, вытащил недогрызенный корешок.
   - Это средство вызывает некоторую сонливость, но освобождает мысли от чуждого влияния. Пожуй, Пигаон, может, сумеешь разобраться, кто у нас безобразит.
   Шейх рассеянно откусил кусочек, задумчиво глядя на Мисуи. Тот решил действовать, пока шейх страдал от безволия.
   - Послал бы ты нескольких своих надежных людей допросить Оока. Один с ним не справится, пошли надежных воинов под командованием разных командиров.
   Пигаон изумленно посмотрел на юношу и досадливо махнул рукой - тащи, мол, золото, раз его предназначили твоей хозяйке, а мне не указывай. И Мисуи ушел, примостив мешок на плече, рассчитывая, что его слова не пропадут впустую. В пещеру Доцзе его, конечно, не впустили. На глазах у приставленного к госпоже часового он поставил мешок возле входа и спустился вниз. Только когда он отошел на полсотни шагов, часовой крикнул вдове и она забрала мешок.
   Вернувшись в свою пещеру, он постарался не задремать. Когда вновь раздались выстрелы, он пулей вылетел из пещеры. Стреляли на Красной Горе. Выстрелы стихли. Кругом бегали возбужденные поселяне с оружием, откуда-то рысью пронесся отряд всадников со знаменем султаната. А потом сторожевая труба протрубила сигнал спокойствия. Поселению ничто не угрожало. Сидящего у подножия скалы юношу спрашивали, в чем дело, едва не все проходящие мимо мужчины. Но Мисуи лишь качал головой. Он знал ничуть не больше, чем все остальные.
   Присевший рядом с ним охранник Пигаона принялся осматривать свое ружье. Не поворачиваясь к юноше, он улучил момент, когда рядом никого не оказалось, и тогда заговорил.
   - Мы хотели взять Оока и его людей. Оока не нашли, ни в жилище, ни в других местах. Ищем. Не подскажешь, где он может быть?
   - Не знаю, - Мисуи действительно ничем не мог помочь.
   - Двоих других застрелили, когда они схватились за револьверы. Один из наших тяжело ранен. Шейх спрашивает, нет ли у тебя еще того снадобья, что ты недавно ему давал?
   Пришлось юноше пообещать, что он попробует его достать, и если это получится, он немедленно отнесет средство шейху, даже если будет стоять глубокая ночь. Охранник удалился, а приказчик вдовы остался сидеть на камне, размышляя о том, что может предпринять Оок.
   - Сталь, выплавленная на негасимом огне, не тупится, - нежиданная фраза, произнесенная пожилым поселенцем в желтых одеждах, медленно проходящим мимо, заставила юношу вздрогнуть.
  
   Тайный пароль шейха Скаркэ! Но его посланник местный, из Лутаркэ, тьюнбат, которого Мисуи видел не раз хлопочущим среди рядов плодовых деревьев. Значит, служит шейху Серого Обрыва, а точнее - кланам. Юноша подождал, пока посланник удалится, и неспешно отправился ему вслед. Он догнал посланника в густых зарослях.
   - Чего ты хочешь, посланник досточтимого Скаркэ? Сейчас неподходящий момент для сделок, даже наша встреча рискованна.
   - Шейх с твоей хозяйкой уговорились, помнишь? Уговор должен быть выполнен, что бы вокруг не происходило. В цене сойдемся. Товар есть?
   - Товар есть. Но я не могу попасть в пещеру, а госпожа Айла не может выйти оттуда...
   - То препятствие небольшое - всего один охранник. Его даже убивать не потребуется. Ты сможешь договориться с хозяйкой о цене и о том, куда доставить плату? Тогда завтра ночью пусть она будет готова спустить товар из пещеры. Он ведь там?
   Мисуи кивнул, огляделся по сторонам
   - Там товар, все, как договаривались. С хозяйкой к завтрашнему дню я переговорю. А как ты вывезешь товар через оцепление?
   - То моя забота, - ответил посланник, - может, его и вывозить не придется.
   Мисуи вышел из зарослей первым, глянул на солнце, проглядывающее сквозь частые низкие тучи. Солнце прошло уже большую часть пути с верхней точки небосвода к западному горизонту, а вздорной девчонки, через которую он только и мог сноситься с госпожой Айлой, все еще не было. Но не искать же ее саму в пещерах ее родителей. Это уже точно возбудит ненужное внимание. Юноша решил отложить такую возможность на самый крайний случай, если не дождется Банлу до заката. Но служанка, хвала Орзимо, пришла раньше.
   - Госпожа просила тебя посетить Наменда. Пусть тот передаст через кого-нибудь весть Юнабьену о том, что здесь творится. Госпожа сказала, пусть сам Мисуи письмо напишет, чтобы Юнабьен ни за что не возвращался, да и в Анг-Торе ему оставаться тоже опасно.
   Служанка тараторила, выкладывая из мешка готовую еду, которую сготовила госпожа в своем вынужденном заточении.
   - Даблама снова под замок посадили, а Тандхи с частью своей семьи отбыл на север, к шейху Калди.
   - Тандхи нас оставил? - изумился Мисуи.
   Но оказалось, что Тандхи лишь провожает нескольких своих родичей до безопасной дороги к поселению Долина Травы. Проводив, вернется. Лишь на таких условиях шейх сохранил ему свободу. Далее болтливая девчонка рассказывала о прощании с Антечаи, и некоторые детали очень заинтересовали юношу. В частности, прозвучало имя Гархуна, который на церемонии погребения вложил в руки убитого окрашенный красным посох. Церемониям кланы всегда придавали большое значение, и Мисуи мог не сомневаться, что Гархун стал преемником Антечаи.
   - Ты сейчас один, Мисуи? - спросила служанка с невероятно глупым видом.
   Вопрос был совершенно излишен: и так прекрасно видно, что в тесной пещере никого, кроме них, нет. Но юноша ответил, как и полагается хозяину, не замечающему несуразного поведения гостя.
   - Один.
   Услыхав его ответ, Банлу подобрала губу, несколько выпрямилась и стала чем-то напоминать госпожу. Теперь она говорила четко, с непривычными интонациями, бездумно глядя в одну точку.
   - Слушай, Мисуи, мои слова, слова Айлы. Это единственная возможность нам переговорить. В дальнейшем, если захочешь отдать Банлу приказание или передать мне через нее весть, произнеси слова "хасс квынык" в начале и "хелед эль" в конце своих слов. Она забудет твои слова, но выполнит твой приказ или передаст их мне. Чтобы услышать мое послание, произнеси "балглин" и Банлу передаст его дословно, тут же забыв о нем. Вместе с едой служанка принесет тебе корень, защищающий твои мысли от чужого проникновения. Не забывай о нем. Оок жив, скрывается, и он еще себя проявит. Носи при себе револьвер, увидишь Оока - стреляй даже посреди толпы, в открытую.
   Служанка вновь сгорбилась, глаза ее приобрели осмысленное выражение и она принялась, как ни в чем ни бывало, рассказывать о том, как госпожа готовила смесь орехов, сладких плодов и козьего сыра. Дав ей окончить рассказ, юноша произнес условленные слова и продиктовал застывшей служанке свое послание.
   Итак, госпожа нашла возможность использовать служанку так, что та и сама не сознавала этого. Мисуи понимал, что это очень опасно, но, видимо, ничего другого не оставалось. Единственный часовой не смог бы удержать Айлу, но речь шла не о нем и не о Пигаоне. Оок, вот с кем им предстояло сразиться. Враг, уже распознавший Юнабьена, уже покаравший отступников-Даватонов, враг, действующий скрытно и использующий неподвластные обычным смертным силы. Пока еще оставалась надежда, что Оок сочтет и Мисуи и Айлу не самыми главными противниками, отложит на время свою месть им и они успеют за это время его отыскать.
   Наменд угрюмо смотрел на стояшего в дверях его хлипкой постройки Мисуи и неодобрительно качал головой:
   - Конечно, я могу так отправить письмо Юнабьену, что, кроме моего гонца никто об этом не узнает. Но что случилось? Кто настолько зол на него, что готов дотянуться даже до Анг-Торе?
   - Их много, - повесив голову, грустно ответил юноша, - Оок, Даблам, Гархун.
   - Оок? Я о нем только слышал, но его же здесь нет. А Гархун почему?
   Пришлось объяснять старому погонщику верблюдов и знахарю, кто такой теперь Гархун, и что Оок успешно скрывается на Красной Горе от всех поселенцев сразу.
   - От всех скрыться нельзя, - убежденно заявил Наменд, - его укрывают, и укрывает не один человек, потому что ему приходится менять укрытия. Наш шейх тоже свое дело знает. Знаешь что, приказчик госпожи Айлы, я твое письмо завтра утром отправлю. Но и от себя кое-что сообщу. И тебе о том знать не обязательно.
   - Ты свободный человек и сам себе голова, досточтимый Наменд, - вежливо сложил руки в степном жесте приветствия Мисуи, - я лишь попросил тебя об услуге, зная твою дружбу с Юнабьеном.
   Наменд раскашлялся, но схватил юношу за плечо, не отпуская от себя. Наконец, он смог говорить.
   - А своей госпоже передай: лучше ей поберечь свой товар и никому не отдавать. Помяни мое слово, на днях все Инатху выступят против шейха. Много крови прольется, парень, и лучше бы тебе самому отсюда убраться, - мужчина отпустил руку и подтолкнул юношу в спину.
  
   К шейху его провели сразу. Мисуи протянул корешок Пигаону, яростно потирающему заспанные глаза.
   - Благодарен. Я этого тебе не забуду. Просьбы есть?
   Мисуи наклонился к шейху. Произнес на ухо так, чтобы не слышали трое находящихся в пещере охранников:
   - Я слышал, на днях против тебя выступят все Инатху с оружием в руках. Может, просто слух, но ты поберегись. А просьба такая: сними завтра перед закатом часового у пещеры Доцзе. Можешь понаблюдать, кто и куда увезет оттуда товар. Только смотри, чтобы наблюдателей было мало, и их не обнаружили. У нас орудуют сторонники Скаркэ.
   Шейх зевнул, устало кивнул. Сказал, что уже предупрежден о сторонниках Скаркэ, а вот другое предупреждение - новость, и он обязательно уделит ей надлежащее внимание.
   Спал Мисуи плохо. Монотонный дождь, начавшийся с темнотой, не успокаивал. На душе было тревожно. Против воли воображение рисовало страшные картины: вот Оок крадется вдоль скал. Принимает форму камней, сливается с ними по цвету и незамеченным вползает в пещеру Доцзе. А потом мерещились люди Скаркэ, бесшумно крадущиеся мимо объятых сном часовых, врывающиеся в помеченные огненными знаками пещеры с огромными ножами в руках, чтобы прикончить всех их жителей. И на пещере Мисуи, мнилось, горел тот же знак. Юноша даже вышел проверить, точно ли ему это пригрезилось.
   Конечно, никакого знака не было. Скала была мокрой и какой-то необычной. Ощупывая ее поверхность, Мисуи ощутил ее мелкую дрожь. Пораженный необычным явлением, юноша спустился к подножию Сурка-Камня. Степь была спокойна. Не обращая внимания на мелкий дождь, в траве стрекотали насекомые, над головой безмолвно порхали летучие мыши. Луна временами проглядывала сквозь тонкие облака, высвечивая удаленные силуэты всадников. Мисуи неожиданно успокоился и ощутил, что ему хочется спать.
   Но, взойдя на камень, он вновь ощутил мелкую дрожь. Плюнув на беспокойство и тяжелые предчувствия, юноша рухнул на лежанку. В конце концов, вокруг несли дозорную службу воины Пигаона, а у него было много собственных дел. Приказчик задремал вполглаза, всей кожей ощущая, как что-то приближается к нему сквозь толщу камня. Огромное, слепое, могущественное и чуждое миру живых, оно сотрясало скалу и вызывало удушье. А потом оно пришло, и юноша узнал об этом по визгу собак, глухим выстрелам и истошному человеческому крику.
   Мисуи выскочил наружу, сжимая двумя руками револьвер. Кто-то бежал от нижних пещер с горящим факелом. Бежал и кричал, точнее - выл, потому что не было в этом крике слов, а был один панический ужас. Из всех пещер Сурка-Камня выскакивали жители, падали и кувыркались вниз по мокрой скале, ломая ноги и ребра. И все кричали, а некоторые еще поворачивались и стреляли вглубь пещер из ружей. Ошалевший Мисуи обнаружил, что на скале остался он один. Остальные отбежали на несколько десятков шагов и уже не выли, а лишь тихонько скулили. В степи неслись собирающиеся на крик стражники, кто-то зажигал новые факелы. Скала уже не тряслась. Она чувствовалась ногами как привычная несокрушимая твердь, и Мисуи уже не чувствовал ни беспокойства, ни удушья. Что бы это ни было, оно ушло или закончилось.
   Больше из любопытства юноша все же спустился вниз. При слабом лунном свете и огнях горящих факелов он различал, что толпа понемногу стягивается к выходу из нижних пещер. Оглянувшись, он заметил неспешно двигающуюся в противоположном направлении фигуру. Та направлялась к пещере Доцзе. Мисуи последовал за ней. Он шел вблизи скалы, по памяти обходя невидимые в темноте камни, и постепенно приближался к темной фигуре. Он, конечно, не смог бы догнать этого человека в темноте, но тот пошел длинной тропой, через заросли кустов, а юноша рванул напрямик, по кромке скалы. Там, где он обычно ходил днем, где ноги сами помнили каждый уступ и каждый изгиб скалы.
   Когда человек подошел к подъему в пещеру, Мисуи уже был в десяти шагах от ступенек, только шел он не низом, а по скользкому откосу скалы. Здесь, если знать дорогу, можно было пройти и без ступенек. Навстречу темной фигуре шагнул часовой, предупреждающе приподнял ружье. И тотчас в руке человека что-то блеснуло, часовой сдавленно всхлипнул и осел на землю, ухватившись двумя руками за живот. Мисуи словно обдало порывом холодного ветра. Разом заныли все зубы, а кишки в животе словно скрутила неведомая рука. Длилось это лишь мгновение, иначе юноша рухнул бы, подобно часовому, без сознания. Не останавливаясь, темная фигура шагнула по ступенькам вверх.
   Мисуи целил в голову. Когда стреляешь сверху, любое попадание окажется смертельным для того, в кого стреляешь, лишь бы пуля не ушла в сторону. Куда он попал, видно не было. Юноша выстрелил вновь и с облегчением заметил, что фигура валится назад. Он добавил в уже падающую фигуру еще одну пулю и осторожно подошел к распростертому на земле телу. Над ним, в пещере, мелькнул свет факела. Госпожа Айла спускалась, освещая себе дорогу. При свете Мисуи распознал Оока; рядом стонал, скорчившись, часовой.
   - Как ты выследил его?
   - Я последним сошел со скалы, смотрю, какой-то человек в другую сторону пробирается. Я еще не понял, что это он, но заподозрил неладное.
   Пока часовой пытался встать, госпожа коротко сообщила приказчику, что тому следует делать, и поднялась наверх. Там она могла и освещать место схватки и в то же время никто не смог бы сказать, что она покинула свою пещеру, нарушив приказ Пигаона. Мисуи ждал разбирательства со стороны шейха, но так и просидел рядом с трясущимся от пережитого ужаса и боли часовым до самого рассвета. При Ооке не обнаружили оружия. Зажатый в руке камень с выступающим белым кристаллом, железный молоточек на поясе, в одном из поясных мешочков-карманов - бумажный сверток с текстом на неизвестном языке. Что он сделал с часовым, как намеревался расправиться с Айлой, оставалось недоступной простым людям загадкой.
   Шейх, приехавший посмотреть на тело, ни о чем не спросил часового.
   - Ты его подстерегал здесь?
   Мисуи покачал головой:
   - Я заметил его, когда он шел сюда от нижних пещер. Обогнал его по скале, а когда он сбил часового черным колдовством, я решил стрелять. Пигаон, я даже не знал в кого стреляю, в темноте лица не разглядеть.
   Шейх с интересом осмотрел камень, что вынули из руки Оока. Отдал на сохранение одному из своих охранников. Происшедшее его не особо заинтересовало, и ничего удивительного в этом не было. Ночью, когда безымянный ужас выгнал наружу обитателей Сурка-Камня, из нижних пещер спаслись всего трое. Что случилось с остальными Даватонами, можно было лишь догадываться. Судя по тому, что полтора десятка из них, выбежав из пещер, упали мертвыми уже под открытым небом, остальные навсегда останутся в нижних пещерах, куда никто не рискнул до сих пор войти.
   Вдова на глаза не показывалась, о ней никто не вспоминал. Тело Оока быстро оттащили в степь и бросили на корм стервятникам. Мисуи подошел к толпящимся у входа в нижние пещеры жителям поселения. Войти никто не осмеливался. Большинство стояло молча, но некоторые тихо делились своими впечатлениями от минувшей ночи. Как понял юноша, почти всех на Сурке-Камне разбудил ужас, о котором они ничего определенного сказать не могли. Сходились на том, что двигался ужас в глубине скалы, и спасение было одно - бежать наружу.
   Оставшиеся Иолунги помалкивали, слушая с интересом, и Мисуи опросил их. Как оказалось, никто из них сам ужаса, таящегося в скалах, не испытал. Разбудили их крики и всеобщая тревога. Спросонок они решили, что напал Скаркэ, и выскочили с оружием. Хорошо хоть, не принялись с перепугу палить по своим.
   - Нам Тандхи сказал, чтобы мы не на всякую стрельбу выскакивали. Он обещал вернуться до набега отряда с Серого Обрыва.
   Мисуи вежливо выразил уверенность в мудрости Тандхи Иолунга и отошел в сторону. Тем временем старейшины кланов решали, кто же пойдет в нижние пещеры. Никто, собственно, не сомневался в гибели оставшихся в пещерах Даватонов, но не по человечески - не удостовериться в случившемся своими глазами. Вперед вышли два воина из клана Лутаркэ, а третьего, земледельца в желтых одеждах, вытолкнули почти что силой. Чанава вышел сам и поставил рядом с собой сына, совсем молодого мужчину в синей рубахе с изящным узором по вороту и темно-синих коротких штанах.
   От клана Мукунг вышел Янпуг. Выйдя, оглядел остающихся и остановил взор на Мисуи.
   - А от семей Сурка-Камня пусть пойдут Мисуи и старший из оставшихся Иолунгов, - его слова громко прозвучали в безмолвии, и никто не нашелся, что возразить.
   Пожилой Иолунг в коричневой рубахе со связкой факелов присоединился к ним последним. Разбирая факела, группа осмотра быстро переговорила между собой. В подземелье Даватонов ранее бывали Чанава, Янпуг и Мисуи, но последний дальше первого общего зала никогда не заходил. Так что Чанава нарисовал на земле концом сабли план пещер и распределил, кому куда идти. Остальные внимали. Всем было не по себе.
   Запах буквально удушал. Хотелось больше не дышать, хотелось не видеть того, что открывалось взору внизу. Вначале они еще пытались ставить ноги между мертвыми телами. А потом привыкли, ступали не задумываясь, по животам и спинам, стараясь только не наступить никому не лицо. Искаженные ужасом лица, открытые рты - и никаких видимых повреждений на телах. Старики и дети погибали там, где спали. Мужчины успели схватить оружие. На стенах виднелись следы пуль, а один из Даватонов пытался рубить топором стену. Он так и упал возле стены, крепко сжимая топор двумя руками.
   - Женщины побежали и погибли, мужчины пытались сражаться и погибли, а дети просто погибли, даже не просыпаясь, - Янпуг выразил общее мнение, когда они собрались в четвертом общем зале.
   Осмотрев пещеры полностью, они не обнаружили живых, как не сумели найти и следов того неведомого, что напало ночью на Даватонов. Уже снаружи сын Чанавы спросил у отца, что делать с мертвыми телами.
   - Трое из Даватонов остались в живых. Есть еще те, что ушли вместе с Яо. Пусть они решают, это же их сородичи.
   Но в этот день ничего не решили. Отправили весть почтовым голубем в Анг-Торе. Если ушедшие Даватоны там, они узнают о случившемся еще до заката. Выжившие женщины из нижних пещер были не вполне в себе и к ним не стали пока приставать. Лежавших снаружи мертвецов занесли в нижние пещеры. Пусть лежат там все вместе, пока не определится их судьба.
   Банлу вновь навестила Мисуи и юноша, произнеся ключевое слово "балглин", выслушал послание вдовы. Хозяйка хотела, чтобы он разузнал, где сидит под замком Даблам и как он охраняется. По возможности, желательно было бы узнать, кому передаются послания Даблама, или кому они передавались, когда он прошлый раз сидел под охраной. Вдова также рекомендовала продолжать принимать защищающее разум снадобье. Оок был мертв, Тандхи сейчас в поселке не было, но повелители высших сил на Красной Горе еще оставались. И узнать, кто они, пока возможности не было.
   Днем часовой под входом в пещеру Доцзе все так же прохаживался, бросая настороженные взоры по сторонам. А по поселению ползли слухи, один страшнее другого. Говорили, что Даватонов покарал дух Мерптеб, убивающий своим зловонным дыханием и что через ночь он явится вновь и горе тем, кто пробудил его ярость. Передавали, как верное известие, что все собаки прошедшей ночью собрались в огромную стаю и ушли в степь. Этому верили, так как ни одной собаки с раннего утра в поселении не оказалось. Однако ни лошади, ни быки, ни верблюды случившегося совершенно не заметили. Даже почтовые голуби на Сурке-Камне вели себя, как обычно.
   Наменда на месте не оказалось, где он - не знали даже его родные. Впрочем, все, с кем говорил Мисуи, ожидали грядущей ночи в твердом убеждении - грядет что-то, не менее страшное. Один из помощников Даблама даже не стал вникать в то, что говорил ему юноша.
   - Ты вроде с шейхом накоротке. К нему и иди, проси, чтобы он тебя к Дабламу пропустил.
   - Тут дело такое, - изобразил смущение Мисуи, - оно жизни Пигаона как раз и касается. Я с этим к нему не пойду, вдруг он меня спросит - зачем? Если ты сможешь передать мою записку Дабламу сегодня до полудня, я бы мог получить ответ до заката. Потом будет поздно...
   - Мне ты, в чем дело, ты не скажешь, - раздраженно-утвердительно спросил помощник, и юноша застенчиво кивнул.
   Расчет оправдался. Вскоре помощник привел мужчину в синем, которого Мисуи очень редко видел в поселении.
   - Мое имя Гитру, - произнес мужчина, подождав, пока помощник отойдет подальше, - сейчас, пока Даблам под стражей, ты можешь переговорить со мной. В чем дело, Мисуи?
   - Я вижу, ты из Инатху, а Даблам - Лутаркэ...
   - Сейчас это неважно, - оборвал его Гитру, - говори, времени мало.
   - Шейх, он, знаешь ли, задумал большие аресты. Его люди, обученные Яо, выявили множество подозрительных. Не знаю, как, но в этом им помогали тайные обереги, что привез с собой Яо. Обереги и сейчас здесь. Ждут только возвращения Яо, чтобы задержать и допросить всех подозрительных. Но с Пигаоном можно договориться. Тандхи сумел, ты знаешь. Часть его семьи ушла, но всем остальным шейх разрешил жить на Красной Горе. Еще не поздно договориться и Дабламу, или тому, кто сможет его заменить. Но только сегодня. Ночью Пигаон готовит облаву в степи. Если он кого-то задержит, возвращения Яо ждать не станет.
   Гитру молча его выслушал. Никакой видимой реакции, но по глазам приказчик вдовы видел - его собеседник наживку заглотнул. Еще бы не заглотнуть - все сказанное было либо правдой, либо весьма возможным вариантом развития событий. И насчет облавы в степи - тоже. Мисуи сам предупредил шейха о ночной покупке оружия и не сомневался, что нечто, похожее на облаву, Пигаон обязательно приготовит. Мог ли Пигаон договориться с Дабламом? Об этом надо было спрашивать самого шейха, но этого вопроса, был уверен юноша, ни Даблам, ни Гитру ему задавать не станут.
   - Почему ты предупреждаешь об этом Даблама? - спросил, наконец, Гитру.
   Тут он себя выдал. Даже Мисуи мог сообразить, что такой вопрос обязательно задаст человек, не привыкший принимать решения. Он, Гитру, наверняка был заместителем. Человеком, которому доверяли и которого оставляли за себя на время. Но вдова прямо говорила - над Дабламом есть тот, кто выше его. Значит, следовало проследить, к кому обратится сам Гитру.
   - Я побаиваюсь Яо. Обойдется все у нас миром, он здесь, быть может, не появится. Прошлый раз меня арестовали...
   - Твое предупреждение тебе зачтется, можешь не сомневаться. Я тоже надеюсь, что живым Каменногубый к нам не вернется. Не шатайся ночью по степи, Мисуи!
   Повернувшись, Гитру решительно пошагал в сторону Красной Горы. Юноша стремительно бросился сквозь заросли. Поселение располагалось так, что не нашлось поблизости от огромной скалы ни одного места, с которого просматривались бы все жилые пещеры. Но имелось несколько мест, с которых можно было наблюдать за большими участками скалы. Сейчас приказчик вдовы рисковал потерять Гитру, предположив, что тот направится через пальмы на участке Уфорпа к Баранему Рогу. И поэтому, сделав бегом небольшой крюк - напрямик попытаться следовать за Гитру было бы слишком явно заметным мероприятием - он выскочил к месту, откуда мог видеть Бараний Рог, укрываясь в зарослях. Его забег провожали удивленными взглядами хозяйничающие на своих участках женщины. Оставалось надеяться, что никто не свяжет его пребывание здесь и маршрут Гитру.
   Так и есть: быстро шагающий человек в синем вышел из-под пальм, пересек небольшой травянистый участок и оглянулся. Из-за пальм выступил помощник Даблама, показывая тем самым, что Гитру никто не преследует. По Бараньему Рогу, ровному наклонному завитку скалы, тот быстро вбежал на уровень первого яруса пещер. Мисуи внимательно смотрел, отмечая, в которую из пещер Гитру войдет. Потом, когда ожидаемое свершилось, он ждал выхода тайного заместителя Даблама. А, дождавшись, пока тот вышел и удалился столь же поспешным шагом, уже сам поднялся на скалу.
   - Соседка Маяхола, у тебя не кончился ли порошок дремотки? Она, я слышал, от подземного ужаса хорошо помогает. Завтра вдове торговлю разрешат, как я слышал, - Мисуи обратился в одну из пещер по соседству с той, которая его интересовала, заметив вышедшую на порог со своими домашними делами женщину.
   - Кончился, ох, парень, не припомню твое имя...
   Мисуи его напомнил, и они принялись судачить и о подземном ужасе и о здоровье многочисленных соседей.
   - В той, что-ли, пещере, недужная Мултига? - юноша указал на интересующую его пещеру.
   - Нет, ее жилище следующее, подальше. А в той тоже недужный живет, Броланг. Но ему твои снадобья ни к чему, у него хворь другая. Он солнечного света не выносит, вот и сидит целыми днями в камне, лишь поутру, когда тень, иногда вниз спускается.
   Броланг, здоровущий, по уверениям соседки, мужчина, покрывался отвратительной сыпью, стоило солнечному лучу, даже сквозь тучи, упасть на его кожу. Сыпь чесалась, а позже превращалась в волдыри, которые, лопаясь, становились гнойниками. Гулял он по ночам, вместе со своей собакой. Был женат, имел троих сыновей. На жизнь зарабатывал гаданием, но гадал только мужчинам. Клиентов у него было немного, но жена Броланга на бедность не жаловалась.
   - Как же он сегодня гулять пойдет? - вслух подумал приказчик вдовы, - коль его собака в степь убежала.
   - Никуда не убежала. Я ее утром видела. Маленькая такая, черный с белыми пятнами окрас, хвост колечком. Она сама вниз ходит и возвращается, когда Броланг в жилище сидит.
   - Соседка, так ведь говорят, все собаки от подземного ужаса ушли. Что же, он свою на привязи держал, получается?
   - Чего не знаю, того не скажу. А только собаки не от подземного ужаса ушли, а их позвал кто-то. Завтра и вернутся все назад.
   Мисуи не стал выяснять, откуда такие сведения. Поговорил еще о соседях, а тем временем подошли еще любопытные женщины. Пригласив всех завтра посетить пещеру Доцзе, юноша ушел, оставив женщин сплетничать. Конечно, Броланг был известен по разговорам Мисуи и раньше. Ну, подумаешь, недужный, что изредка выходит погулять, а так все дни сидит в пещере и гадает только мужчинам. Никто и внимания не обращал на такие случаи. А сейчас Мисуи оценил, насколько удачно придумана личина для тайного главы клана.
   Его имя, вроде бы, и на слуху, и живет он в самой гуще поселения - и в то же время его не видят посторонние. А раз не видят - то и не думают о нем, перебирая всех жителей в уме. Да и как разберешь, пришел к нему человек с весточкой либо за приказом, или то клиент, жаждущий узнать благорасположения судьбы в своих начинаниях? Мисуи мог с уверенностью утверждать, что чаще всего к Бролангу заходит какой-нибудь родственник или сосед, чьи визиты естественны и подозрений не вызывают.
   Да и собачка, что днями сама по себе бегала туда-сюда, вполне могла переносить записки в каком-нибудь тайнике под шерстью. Оставаться бы Бролангу незамеченным, да вот беда, проследил Мисуи, к кому бегал с новостями Гитре. А соседка, она как все соседи, даже без специального расспроса все выложит, только разговорись. И уж совсем промахнулся Броланг, заявляя соседке, что остальные собаки вернутся завтра. Да любой умеющий связывать между собой происходящие события житель поселения сразу смекнет: тот, кто утверждает такое, наверняка искушен в высших силах.
   Спускаясь, Мисуи присмотрел место для вечерней засады. Вниз Броланг наверняка пойдет по Бараньему Рогу, а там неподалеку есть кусты, под прикрытием которых еще вечером, едва стемнеет, можно подобраться к самой скале. Мисуи оденется в черное, закроет даже лицо и вскарабкается на скалу рядом с удобным спуском. Там есть подходящие углубления, где можно ждать всю ночь, укрывшись от дождя и лунного света. Стрелять придется в упор, через мешок с перьями - такую хитрость, позволяющую приглушить звук выстрела, он узнал от вдовы. Собаку тоже придется пристрелить. Вряд ли Броланг натаскал ее для боя, но залаять она вполне может.
   Мисуи продумывал все детали предстоящего действия, беря в расчет отсутствие собак у охранников Пигаона и их занятость предотвращением ночной продажи оружия. Все же следовало ожидать, что неподалеку от Бараньего Рога схоронится хотя бы один из часовых шейха. А они, даже без собак, прекрасно ориентировались в темноте. Выходит, в посадки уходить нельзя. Подниматься на скалу - тем более. Там наверняка найдутся другие неспящие. Выстрел, даже сквозь подушку, все же привлечет внимание и вскоре у тела появится патруль. К нему спустится кто-нибудь из неспящих, заметивших передвижения Мисуи - и все, Красную Гору обшарят сверху донизу.
   Оставалось одно - уходить в нижние пещеры. Раньше, при собаках, это была бы на редкость неудачная мысль. Но этой ночью отыскать его без собак среди многочисленных ходов необитаемых пещер сумели бы разве что все воины Пигаона, вместе взятые. Да им, собственно, такая мысль даже в голову бы не пришла. Мисуи, как он предполагал, мог зайти в первую же из нижних пещер, углубиться в нее шагов на сорок и безмятежно дожидаться рассвета, когда вокруг заснуют люди и его появление заметят лишь один или два жителя, спешашие по своим делам. Тоже - риск, но риск, несравнимо меньший.
   Следствия Пигаона, которое выйдет на его след через день-другой, Мисуи не опасался. Он расскажет шейху, что Броланг - истинный глава клана Кангтега, причастный к высшим силам. Может, это он отозвал собак и выпустил из глубин Сурка-Камня подземный ужас. Главное - не попасться прилюдно. Тогда могут прибить в горячке, и сам шейх окажется бессильным, если родичи Броланга потребуют головы убийцы.
  
   Как и в прошлый раз, его разбудил Тандхи.
   - Спишь днем? Я начинаю думать, что ночью тебе этим заниматься некогда.
   - Прошлой ночью нагрянул подземный ужас. Никто не спал, даже твои родичи. Хотя их ужас почему-то обошел, - ехидно произнес юноша, глядя на усталого Тандхи, от которого ощутимо несло конским потом. - Ты быстро вернулся...
   Старший Иолунг сел без приглашения и Мисуи спохватился, что не предложил гостю с дороги хотя бы воды. Поставив пустую чашку на стол, Тандхи признался, что сегодня ночью ожидает решительных событий. Оттого и вернулся, чтобы Иолунги сдуру не ввязались в какую распрю.
   - Вчера ночью нас посетил Пещерный Ветер. Случается такое редко, а причиной тому дыхание скалогрызов. Есть в подземном мире такие твари. Их дыхание несет нечеловеческий ужас, но под открытым небом оно сразу развеивается. А нижние пещеры полны трещин, по которым и поднялся Пещерный Ветер. Не зря же наши предки в нижних пещерах никогда не жили, а выдалбливали себе жилища повыше. Иолунги живут в верхнем ярусе, вот их ужас и не коснулся.
   Пещерный Ветер сам нас нашел? - поинтересовался Мисуи.
   - Оок помог, - признался Тандхи. - Об этом теперь, когда ты его убил, можно говорить свободно. Ты Чукхунга не опасаешься, кстати?
   Юноша ответил, что ему и в голову такое не приходило, и гость упрекнул его в беспечности. По законам любого тайного братства за смерть высших его представителей полагалось мстить рядовым. Чукхунг, конечно, для мести мало пригоден, но приказ братства выполнит, как сумеет. А что приказ он получит довольно быстро, сомнений не было. Связь в братстве Пармуг налажена отлично.
   - А сам ты собираешься мстить за Жунгду? - спросил юноша, уже прикидывая, как бы быстрее спровадить гостя.
   Снаружи пещеры уже смеркалось, а ему еще следовало собраться и укрыться в посадках еще до того, как там же разместится ночная стража.
   - Многие хотят прикончить Яо, мне пришлось бы встать в череду желающих далеко не первым, - с безразличием проговорил Иолунг. - Дело не в нем. Когда он исполнит то, что ему предначертано небесными владыками, его быстро прикончит любой из желающих. А сейчас клубок судеб сложился так, что Яо - один из рычагов, поворачивающих наш мир. Он пока недостижим ни для высших сил, ни для человеческой мести. Высшие замыслы недоступны даже нам, Мисуи. Даже тем, кто проницает будущее и влияет на судьбы поколений. Мне лишь дано понять, что в этом клубке вместе сплетены наши с тобой судьбы, и там же и Яо, и Юнабьен, и твоя хозяйка, и Пигаон.
   - Быть может, различия наших судеб лишь в том, кто умрет первым, а кто - потом? - предположил юноша. - Ты пришел по делу?
   Тандхи как будто и не заметил его последнего вопроса.
   - Может, ты прав намного больше, чем думаешь. Ты сегодня ожидаешь облавы Пигаона, как я слышал? Что-то я тебя не до конца понимаю, как и Юнабьена в свое время.
   Вот эти слова Мисуи очень не понравилось. Тандхи мог решать и действовать быстро. Продлись разговор в том же направлении, юноша мог невольно себя выдать. Не ему тягаться в беседе с братом-орлопоклонником. Следовало резко сменить тему разговора.
   - Скажешь мне, когда на нас навалится Скаркэ? А я тебе тоже расскажу что-то интересное, - предложил Мисуи, засовывая в рот лепешку, испеченную вдовой.
   Он поставил миску на стол ровно посередине между собой и гостем, без слов предлагая угощаться, однако Иолунг угощением пренебрег.
   - Торгуешься? Как и тот... Наверное, это правильно. Следущей ночью нападет Скаркэ, а его сторонники здесь поддержат атаку, ударив нашим воинам в спину. Они только и ждали гибели Даватонов, чтобы силы выровнять. Можешь передать все шейху. Я, Тандхи Иолунг, в этой схватке сражусь за Пигаона. Ну, а теперь твоя очередь. Говори.
   - Тех троих фальшивых поклонников орлов, что отдали знак твоего братства Юнабьену, послал Яо. Он послал три такие группы. Наверное, в каждой был знак Когтя Орла. Они кого-то искали...
   Тандхи Иолунг вздохнул и встал, намереваясь уйти.
   - Я знаю, кого они искали. Твое сообщение важно, но оно запоздало. Мы уже сами догадались, или почти догадались. Кого Яо искал, здесь не нашел. Что же, будем ждать набега Скаркэ...
   Гость удалился, и приказчик вдовы мгновенно принялся одеваться для ночной вылазки. Он успел подобраться к Бараньему Рогу и укрыться в зарослях, где осторожно натянул на себя темную накидку и вторые, совершенно черные, штаны. На ногах у него были мягкие тапочки, что позволяли ступать бесшумно и отлично держали ногу на скале. Под накидкой с капюшоном скрывался револьвер, мешок с перьями, охапка факелов и спички. Мисуи прихватил еще и кусочек мяса, завернув его в три слоя материи. Надо же чем-то отвлечь собаку, чтобы она не помешала незамеченным подкрасться к Бролангу.
   В стороне, неподалеку, осторожно прошуршали шаги. Мисуи аккуратно, очень медленно, направился вдоль кустов к скале. Двигаться нужно было сейчас, пока занявший пост стражник не обвыкся с окружающими звуками. Прислушавшись, как следует, он расслышит даже пробегающую мышь. А сейчас, только заступив на стражу, он, даже услышав, может не заинтересоваться. В самом деле: на скале еще ходили из пещеры в пещеру бессонные старики, еще хрумкали травой пасущиеся неподалеку лошади, шуршали ящерицы. Чтобы отличить от естественных ночных звуков шаги крадущегося человека, нужно полностью раствориться среди обитателей зарослей, стать одним из них. За минуту этого не сделаешь.
   Вот и скала. Прижимаясь к ней всем телом, юноша осторожно поднялся к заранее присмотренному месту. С западной стороны горизонта, за деревьями, еще рассеивало немного мрак напоминание о зашедшем светиле, но нижняя часть скалы тонула в глубокой тьме. Мисуи устроился под навесом скалы, сбоку его закрывал выступ, открыт для взора он был со стороны зарослей и со стороны Бараньего Рога. Ночь обещала быть сухой. Ветер стих. Высокие облака открывали в разрывах звездное небо, а через некоторое время степь вдали прояснилась и покрылась черными пятнами теней. Лунный свет, появляясь и исчезая, когда ночное светило закрывало облако, серебрил верхушки пальм и акаций.
   Мисуи настороженно прислушивался. Где-то, не дальше чем в сотне шагов, таился ночной стражник. Его слышно не было. Бегали в траве мыши и ящерицы, пользуясь отсутствием собак, охотилась лиса. Сверху, со скалы, доносилось лишь клекотание птиц. А вдали, в степи, всхрапывали лошади, фыркали пасущиеся верблюды. Звуки доносились с огромного удаления, но определить направление приказчик вдовы не мог. Его не оставляло смутное ощущение, что за деревьями, вне видимости, происходили какие-то передвижения.
   Теперь, когда луна изменила положение, осветив склон Красной Горы, перемещения начались и там. Тихо шелестели одежды, скрипнули ремни обуви, раздавался быстрый шепот. То ли молодежь устроила тайное свидание, то ли что-то опасное замышлялось. Мисуи прислушивался с волнением. Но звуки смолкли, все вновь затихло. Лишь временами из пещер доносился кашель.
   Потом издали послышался возглас часового, что-то звякнуло, крикнула ночная птица, раздался топот копыт. Далеко, но не в степи. Скорее, между Красной Горой и Сурком-Камнем. Щелкнула спущенная тетива - этот звук ни с чем не спутаешь. Еще тихий окрик, тупые удары - и тишина. Что-то произошло, но - что? Люди Скаркэ обнаружили и перебили наблюдателей Пигаона, или шейх схватил лазутчиков на месте преступления? Победитель, кем бы он ни был, предпочел не нарушать тишины.
   Тишины, однако, больше не было. В ближних посадках зашуршал часовой, пробираясь к тропинке. Раздавались то тихий свист, то крики ночных птиц, доносились разговоры. Даже на скале слышалось шевеление. Вскоре по Бараньему Рогу, не скрываясь, сбежала молодая девушка и исчезла в зарослях. Изумленный юноша решил, что он плохо понимает, что происходит ночами в поселении. Помнится, об этом же его предупреждала и вдова.
   Но вот сверху зацокали коготки и неспешно зашлепали подошвы. Мисуи уже по звуку мог разобрать, кто идет. Получалось - грузный мужчина с собакой. Юноша принялся разматывать тряпицу с мясом. Едва вверху он заметил спускающиеся ноги, как бросил мясо под скалу, на нижние камни. Собака вскоре его почуяла, обогнала хозяина и спустилась вниз. Мисуи осторожно поставил ногу на скалу, готовясь нескольким прыжками со спины подкрасться к Бролангу вплотную. Вот и тайный глава клана, идет неспешно, смотрит под ноги и не замечает, как подскакивает к нему юноша. В последний момент Броланг оглянулся, но Мисуи уже приставил к его спине мешок с перьями и выстрелил. Повернувшись, мужчина еще попытался схватить юношу, но его рука разжалась, и он опустился на камень. Мисуи добил его вторым выстрелом и быстро скользнул к собаке.
   Та даже не обратила на него внимания, так увлеченно грызла доставшийся неожиданно кусок. Похоже, хозяин ее не баловал. Юноша прикончил собаку тремя выстрелами, и после первого она успела жалобно взвизгнуть. Теперь следовало уносить ноги как можно быстрее. Приказчик вдовы бросился вдоль скалы, внимательно прислушиваясь, не раздастся ли в зарослях какой шорох. Входы в нижние пещеры тянулись один за другим, но он стремился уйти как можно дальше от места, где остались трупы человека и собаки. Все, дальше начинается открытое место, и пересекать его опасно. Мисуи шагнул в темноту пещеры, ощупывая пол ногой. Отошел поглубже, запалил факел, при его свете спрятался за углом и присел у стены, дожидаясь рассвета.
   Когда стена напротив проявила свои очертания в полумраке, он подобрался к выходу и постоял, привыкая к дневному свету. Мимо проходили земледельцы, направляясь на свои участки, кто-то точил серп неподалеку, перекликались дети, затеявшие возню среди пальм. Сбросив темные одежды, Мисуи независимой походкой вышел наружу. В первые мгновения его никто не заметил, а потом встречные начали с ним здороваться. Все, как обычно. Никто не поинтересовался, что он тут делает, но на всякий случай приказчик вдовы прошел среди деревьев и подошел к пещере Доцзе. Часового на месте не было.
   Вдова просматривала товары, и Мисуи пришлось ей крикнуть. Она вышла из пещеры-склада, поправляя пояс на накидке. Глаза Мисуи сразу разглядели выпирающий из-под пояса револьвер.
   - Что случилось? Ты нарушил приказ шейха.
   - Шейх по моей просьбе снял часового перед закатом. Банлу здесь?
   Госпожа отрицательно качнула головой.
   - Приходили покупатели, я отдала товар. Заплатили, как просила. Потом внизу был какой-то шум, но обошлось без стрельбы. Никто не заходил, ты первый.
   Мисуи коротко рассказал, как выявил Броланга и ликвидировал, передал и разговор с Тандхи.
   - Значит, ночью придет Скаркэ. Они торопятся и потому ошибутся. Пока жив Пигаон, нападение окончится неудачей. Предупреди его, пусть проведет день в степи. А с Бролангом ты мог и ошибиться. Во всяком случае, я тебе не приказывала его устранять. Так что молчи об этом, пока тебя не припрут к стене. Хотя - всем сейчас не до этого.
   Действительно, всем было не до этого. Жители поселения вели себя так, словно ночью ничего не случилось. Шейха пришлось искать очень долго, даже его люди не знали, где он находится. Кончилось тем, что Пигаон сам отыскал Мисуи на пастбище.
   - Хотел меня видеть?
   - Тандхи Иолунг сказал, что ночью придет Скаркэ, а его скрытые сторонники ударят тебе в спину. Он на твоей стороне. Как прошла облава ночью?
   - Облава? - шейх приподнял брови, - ты о чем? Ночью все было тихо. Да, я купил у твоей хозяйки кое-какой товар и снял с нее арест. Можно посещать пещеру Доцзе, и торговля тоже разрешена.
   - Я сказал посланнику Даблама, некоему Гитру, что ты ночью в степи облаву замыслил. Он ко мне пристал, надо было отвертеться. Еще я ему наплел, что ты ждешь Яо, чтобы схватить всех своих противников.
   - Ты скор на язык, - после некоторой паузы произнес Пигаон, внимательно глядя на приказчика вдовы, - скоро тебя, как Юнабьена, многие пожелают прикончить. Или уже желают? Говори, не скромничай. Сегодняшняя ночь будет кровавой, одной смертью больше - кто заметит?
   - Чукхунг, - Мисуи произнес только одно имя.
   Шейх кивнул. Хищно осклабился:
   - Ты, наверное, еще последних новостей не знаешь? Ночью умер Даблам. Тихонько так скончался, во сне. От старости, надо думать.
   Шейх вскочил на коня и умчался по своим делам, оставив юношу в недоумении. Кажется ему, или все вокруг прекрасно представляют, кто на чьей стороне и днем в поселении идет мирная жизнь с соседскими пересудами, а по ночам высшие братья призывают смертоносный Пещерный Ветер, крадутся лазутчики Скаркэ и убийцы в черных одеждах? Никак не кажется. Он сам этой ночью был убийцей - иначе и не назовешь. Почему-то больше всего Мисуи жалел безвинно погибшую собачку.
   На обед в пещеру Доцзе явился Янпуг. С него сняли опалу, к нему вернулись ученики, но он по старой памяти обедал у госпожи Айлы. Вот и сейчас он вначале бурно порадовался тому, что все возвращается в привычное русло, а затем вновь впал у уныние.
   - Все же темные времена, темные. Даблам умер в заточении, меня позвали осмотреть тело. Лицо спокойное, да, и повреждений никаких. Его не удушили, не отравили, не закололи тонкой иглой. А что лицо бледное, так после смерти все бледнеют, это так. Но очень уж оно бледное, можете мне поверить. Родственникам я этого не сказал. Почему не сказал? Потому что спросят меня: скажи, мудрый Янпуг, отчего такая бледность? Я ведь ответить не смогу. Вот и промолчал, признал смерть естественной. А сам ведь ни на кончик мизинца не верю.
   Госпожа Айла покосилась на слушавшую, открыв рот, Банлу и спросила:
   - Ты тоже хочешь рассказать страшную историю про чью-то смерть? Давай. Сегодня день такой, надо друг друга сильнее напугать. Чтобы потом не бояться...
   Банлу начала с рассказа о том, что со скалы сорвался Чукхунг. Самого события не видели, но проповедника нашли под обрывом с проломленной головой и изодранным телом. На скале остались обрывки его одежды, так что сомнений в причине смерти не было. Оставалось загадкой другое - зачем полез проповедник на обрыв, куда никто не ходил, и где наверху не было ничего, кроме голой скалы?
   А потом служанка поведала, что утром под скалой нашли тело Броланга, убитого двумя выстрелами. Неподалеку обнаружили застреленной его собачку. Родственники тихо забрали тело и даже не стали извещать старейшин кланов или шейха.
   - Много людей пропало за последнее время, - с достойным мудреца спокойствием заявил Янпуг, - да и со скал за последние дни столько людей свалилось, сколько за всю мою прежнюю жизнь не падало. И упали-то все здоровые мужчины или свидетели чьих-то смертей. Зачем шейха такой ерундой беспокоить?
   Двусмысленность его слов была столь очевидна, что ему никто не ответил. Лишь служанка, которая уже не могла остановиться, рассказывала о том, что прилетел почтовый голубь с Анг-Торе. Тамошний отряд султаната разбил еще один отряд марров неподалеку от поселения. А само поселение заполнили беженцы с Двух Горбов. Что-то непонятное творилось в том приграничном поселении. Шейх Тукучу кого просто выгнал, а кого казнил, закрыв затем границы поселения и заявив, что никого не впустит и не выпустит. Те, кого он выгнал, прибыли в Анг-Торе, искренне радовались своему счастью и были уверены, что оставшиеся в поселении обречены на скорую смерть.
   - А что там Каменногубый? - спросила вдова, переставляя на столе чашки.
   Яо сидел в поселении тихо и ничем себя не проявлял. Уже знали имя хана, который примет командование отрядом вместо Каменногубого. Хан ожидался через шесть или девять дней, вместе с большим новым отрядом султаната. То, что Кудулата убили подосланные убийцы, и его место пока занимал Яо, уже было известно всей Красной Горе. Но оказалось, что и на Яо уже покушались. Только он всех обманул - не ночевал в своем гэре, а на лежанку положил полено и прикрыл его одеялом. Утром в полене обнаружили воткнутый боевой топор.
   Каменногубый провел следствие и тем же утром поймал покушавшегося. Как водится, он принялся его пытать. Крики истязаемого переполошили все поселение. Незадачливый убийца умер под пыткой, но Яо остался очень доволен ходом следствия и немедленно отправил в степь нескольких всадников с тайными приказами.
   Госпожа Айла, услышав эту новость, приветливо поинтересовалась у Янпуга, не желает ли дорогой гость еще чего-нибудь откушать. Но знахарь уже вполне наелся и собрался уходить. Вслед за ним убежала и Банлу, которую вдова попросила сообщить всем женщинам, что Айла возобновила торговлю.
   - Ты понял, Мисуи? Ночью здесь будет бойня. Клан Мукунг в основном останется нейтральным, а Лутаркэ и Инатху разделятся - за шейха или против него. Мне кажется, большинство уже знает, за кого они выступят. Быть может, друг против друга встанут те, кто всю жизнь прожили в одной пещере. И к тебе, и ко мне придут, можешь не сомневаться.
   - Но, госпожа, это же полное сумасшествие! Красная Гора просто погибнет. Неужели никто этого не понимает?
   - Я уже видела такое, Мисуи. И не в одной стране, поверь мне. Здесь все сложилось так, что избежать резни уже невозможно. И в степь не убежишь - там отряд Скаркэ будет ждать, чем закончится стычка. Так что ночью нас обоих будут искать, чтобы убить, а мы, как ночные призраки, тоже постараемся кого-нибудь убить.
   - Кого? - спросил юноша бездумно.
   Ему было все равно, кого убивать. Больше всего он хотел просто остаться в живых и собирался предложить вдове укрыться на ночь в нижних пещерах. Но и вдова не знала, кого им следует убрать в обязательном порядке. Гитру? Пожалуй, да, но после того, как юноша назвал шейху это имя, Пигаон и сам за ним присмотрит. Быть может, еще до вечера тот сорвется со скалы или получит неожиданно нож под ребра. Шейх тоже, как мог, готовился к грядущей ночи.
   - В том-то и дело, что мы этого не знаем. Сколько мы здесь жили, а всех активных членов кланов не выявили. Не все ведь, кто по родству - потомки Зунузога, разделяют его мысли. Как наша Банлу. Ее ведь к стороннице кланов никак не отнесешь.
   Мисуи предложил:
   - Тогда остается стрелять в тех, кто вышел в ночь с оружием. Эти уж точно сторонники кланов.
   Хозяйка решила, что это самое последнее дело. На тот случай, если ничего лучшего они не найдут. Сама она, ненадолго оставив в пещере приказчика, отправилась в гости к Думбуш, а вернувшись, послала Мисуи поговорить с разными людьми на Красной Горе. Мисуи, хоть и отличался хорошей памятью, запомнил их список лишь с четвертого раза - столько их было. Первым в списке стоял Химья, старейшина общины орзимистов и Тхозер по родству.
   - Община проведет ночь в молитве и я с ними. В пещере Диких Коз, как обычно. Я тоже слышал, что ночью нападет Скаркэ. Думаю, Пигаон отобьется. Собаки уже вернулись, подойти незаметно к поселению никто не сумеет.
   - В общине, как я помню, есть и воины, - напомнил Мисуи.
   - Шейх не требует сегодня ночью от них службы. Он попросил меня, чтобы я отпустил тех, кто сам пожелает ему служить. Я и отпустил. Двоих. Остальные пятеро примут участие в молитвах.
   Трудно разговаривать с верующим, даже если речь идет о земных заботах. Химья то ли не понимал намеков, то ли искренне отрешился от глубокого раскола, разделившего поселение на две враждующие части. Во всяком случае, он лишь выразил сожаление о том, что госпожа не разделит с общиной ночное бдение. Юноше ведь требовалось немногое - узнать, не соберутся ли под прикрытием общины сторонники кланов. Но нет, никто из посторонних с такой просьбой к Химья не обращался.
   На всякий случай приказчик вдовы поговорил с некоторыми членами общины, проверяя слова их главы, но все сошлось. Следующим в его списке был Гархун. Причем его следовало при возможности убить. Но только в том случае, если рядом никого не будет и Мисуи сможет незамеченными уйти. Такой возможности ему, конечно, не предоставилось. Гархун разговаривал с ним, сидя в окружении множества женщин у порога своего жилища. Женщины штопали одежду, резали или растирали плоды в мисках, и постоянно поглядывали на гостя, явившегося незванным.
   - И почему же ты решил обратиться ко мне? Я что, похож на человека, который держит собак и разбирается в их повадках?
   Двое соседей Гархуна, словно бы невзначай вышедших из своих жилищ, прислушивались к разговору, хотя и отводили глаза в сторону. Один из них протирал чистой тряпочкой снаружи ружье, второй точил топор.
   - Так никто из тех, кто собачьи повадки знает, ничего понять не смог. К кому в таких случаях за советом обращаться? Знаешь, скажи.
   - Тебя, ясное дело, вдова подослала. Чего сама не пришла?
   - Торговля большая. Женщины накануне кровопускания снадобьями запасаются.
   Гархун усмехнулся:
   - Ее еще и жалкая доля наших соседок интересует. Алчная у тебя хозяйка. Содрала со Скаркэ непомерную плату, а сама покупателя Пигаону выдала. Он, поди, тоже заплатит за товар, что отобрал у покупателя. Дважды один товар продала, да не меньше, чем по тройной цене! Зачем после этого еще и снадобья продавать, скажи?
   - Вдова покупателя не выдавала. Это я виноват. Попросил шейха снять перед закатом часового у пещеры. Он не дурак, сообразил, что что-то затевается. И денег Пигаон вдове не платил.
   - Он такой, лишнего не заплатит, - согласился Гархун. - А мне какая корысть на твой вопрос отвечать?
   - Может, и я на твой вопрос отвечу, - пожал плечами Мисуи, - если смогу. Не обессудь, многого не знаю.
   - Так и быть, - согласился Гархун, - повтори свой вопрос. Ты хотел знать, кто позвал собак в степь?
   - Нет, я хотел знать, вернулись ли собаки такими же, какими были раньше.
   Собеседник юноши посмотрел на соседей мужчин, и те немедленно оторвались от своих занятий. Гархун покачал головой:
   - Умна твоя хозяйка. Отличный вопрос. Могу лишь сказать, что большинство собак - такие же, что и раньше. Чужаков сегодня ночью они учуют, пусть шейх не сомневается.
   Радостно ответил главный Сенгди на заданный вопрос. Сказал больше, чем от него ждал приказчик вдовы. Похоже, знала вдова, о чем следует спрашивать, и сам вопрос был задан для отвода глаз. А вот можно ли доверять ответу? Мисуи был уверен, что ему не солгали напрямик; только и всей правды не сказали. Что значит - большинство вернулись такими же? А меньшинство что? Пропустят чужаков, поднимут ложную тревогу, нападут на собственных хозяев?
   - Теперь ты скажи, как случилось, что ты запросто просишь шейха отменить собственный приказ, а он твою просьбу послушно выполняет? - с усмешкой спросил Гархун.
   - Мы договаривались лишь об одном вопросе, помнишь? Так вот - шейх ждал, что я достану для него одно снадобье. Я его принес и Пигаон спросил меня, есть ли какие просьбы. Я попросил снять часового.
   Гархун удовлетворенно кивнул, показывая, что удовлетворен ответом. На этом они расстались, и Мисуи отправился по своим делам. Он опрашивал различных людей, рассчитывая не столько получить ответы на свои вопросы, сколько прояснить намерения того или иного человека. Некоторых он не нашел, кто-то отказался с ним разговаривать. Мисуи вернулся в пещеру к ужину. Вдова шепнула на ухо служанке какие-то слова, и девчонка застыла столбом в полной неподвижности.
   Они все же зашли в комнату Юнабьена, и там приказчик рассказал хозяйке о своих разговорах. Госпожа Айла попросила подробно повторить разговор с Гархуном.
   - Сейчас я не могу сообразить, как понимать его ответ. Подожди меня недолго, я должна побыть в одиночестве.
   Вдова вернулась довольно быстро. Банлу стояла столбом, а внизу топталась Шамхо, не решаясь подняться в пещеру, где никто не реагировал на ее крики. Служанку вернули в обычное состояние. Почтенную женщину пригласили, усадили за стол и, как велят традиции, хозяйка принялась угощать ее изо всех сил.
   - А как вы проведете сегодняшнюю ночь? - не выдержала Шамхо. - Слухи разные ходят, что ночью что-то страшное грядет. Семьи Мукунга в самые верхние пещеры собрались и ночью никого к себе не подпустят.
   - Шейх нам ничего не говорил, вот мы и ляжем спать, как обычно. Ты, может, хотела на всякий случай Банлу к себе взять? - спросила вдова.
   После ужина служанка удалилась к своей родственнице, а спустя некоторое время к ним поднялся Пигаон.
   - Узнал чего новое? - обратился он к Мисуи.
   За него ответила вдова:
   - Гархун на вопрос о вернувшихся собаках сказал, что большинство из них чужаков почуют. Мы подумали над его лукавыми словами, и пришли к выводу, что собаки не защитят от нападения жителей поселения. Он, скорее всего, имел в виду это. Я бы отправила всех собак как можно дальше в степь. Полностью доверять им нельзя.
   - Словам Гархуна можно? - мрачно огрызнулся шейх. - Подумаю, Айла, твои слова никогда пустыми не были. Итак, Мисуи?
   Юноше пришлось вновь повторить свой отчет, но уже перед шейхом. Откуда Пигаон знает, с кем он встречался, спрашивать было незачем. Выслушав, шейх приказал не покидать Сурка-Камня, что бы ни случилось, а во всех, кто на скалу полезет, стрелять без колебаний. Поглядев вслед шейху, женщина озабоченно спросила:
   - Останемся здесь, переберемся к тебе в пещеру или еще куда?
   Мисуи заколебался. Оставаться он боялся, что в пещере Доцзе, что в своей. Лучше всего было бы забраться на скалу наверх, в то укрытие, где они скрывались при набеге Безикара. Признаваться в своем страхе женщине не хотелось, но угроза была нешуточной, и он сказал, что укрылся бы в неожиданном месте.
   - Иолунги занимают верхние пещеры. Если Тандхи нам не солгал, кланы могут попытаться выместить свои неудачи на нем. Прямой подход к их пещерам они прикроют сами, а боковой путь свободен. Он известен многим и найдутся умельцы, что пройдут его ночью, по мокрой скале.
   Мисуи понял вдову с полуслова. Что бы ни замыслил Тандхи, но он подчинился воле шейха, отправив всех Иолунгов, что приходились родней наследникам Зунузога, прочь из поселения. Так он сберег свою родню, но наверняка поссорился с другими кланами. А госпожа Айла интересовалась только теми, кто мог быть причастен к высшим силам или охраняемым тайнам Сенгди. Оттого она и надеялась спасти Тандхи, чтобы использовать его способности для обнаружения скрывавшихся сторонников кланов. До тех, кто просто попытается защитить кланы силой оружия, ей дела не было. С ними справятся либо сам Пигаон, либо Яо с воинами султаната.
   Подойти боковым путем к пещерам Иолунгов можно было, поднявшись по Косой Щели. Из всех жилых пещер рядом с нею располагалась лишь пещера семьи Ауризан. Небольшая семья, четверо взрослых, и куча детишек, вполне просторно размещались в пещере, куда надо было подниматься либо Косой Щелью, либо спускаться по достаточно удобной тропинке от верхних пещер. По Косой Щели поднимались только молодые и здоровые, местами там приходилось карабкаться почти вертикально.
   - А если Ауризаны сами ушли в верхние пещеры, побоявшись оставаться вдали от остальных?
   - Тем лучше. Проситься на постой не придется, - вдова уже извлекла из своей комнаты винтовку и ящичек с документами и ценностями.
   Мисуи с сожалением огляделся. Пещеру, оставшуюся без защиты, возможно, разграбят. Но оставаться опасно. Пещера недалеко от земли, туда легко забросить огненный снаряд, а то и приспособление с ядовитым дымом. Он зашел в складскую часть пещеры и набрал побольше патронов к револьверу. Оружия, кроме двух красивых, но недальнобойных ружей, у них уже не оставалось. Склад загромождали ковры, выделанные шкуры, мешки с сушеными финиками.
   - Мисуи, ружья не бери. Они для серьезного боя не годятся, - предупредила вдова.
   Снаружи уже стемнело. Пока на скале было сухо, но закрывавшие восточный горизонт тучи обещали приближение дождя. Ветер свистел над степью, еще различимой в последних отсветах заката. Отдельные отряды всадников удалялись к югу и юго-западу. Жители пещеры Доцзе не стали спускаться на землю, а поднялись вверх и повернули в сторону, удерживаясь на сухой покатой скале, где не было ни одной зацепки. Вдова, оказывается, здесь уже ходила и уверенно вывела Мисуи к горизонтальной расщелине, по которой они без особого труда добрались до Косой Щели.
   Пещера Ауризанов оказалось пустой. Хозяева, как и предполагал приказчик вдовы, побоялись оставаться в удаленном от других жилищ помещении и перебрались туда, где жилые пещеры располагались по соседству. А может, и вообще покинули поселение. Таких поселенцев, что после явления Пещерного Ветра навсегда ушли в другие края, было не так много. Но сколько их было, точно Мисуи не знал.
   - Здесь, оказывается, есть хороший проход, незаметный от жилых пещер. Я и не знал.
   - Не столь он и хороший. Аксар отсюда сорвался, когда нашел, что искал.
   Мисуи ахнул:
   - Так он нашел тогда винтовку?
   - Ну да, найти - нашел, только вот достать не смог. Я ее с умыслом запрятала так, что вытащить ее можно только сильным рывком, страхуясь крюком. У Аксара крюка не было...
   - Так значит, госпожа, Намгиаля...
   - И Намгиаля, и фальшивых орлопоклонников, что подарили повязку Юнабьену - я. Только троих в степи не самолично, а лишь приказ отдала тем, кто меня тайно в пути сопровождал.
   - А Быхота?
   От этой смерти вдова отреклась. Целили отравители, как она понимала, в Пигаона, но тот был предупрежден и почти не прикоснулся к еде. Дальше Мисуи не расспрашивал, а женщина приказала ему присматривать за Косой Щелью и сама погрузилась в медитацию. Туча, надвигавшаяся с востока, закрыла небо и быстро пролилась дождем. Дождь сменился мелкой водяной пылью, что висела в воздухе и делала и без того непроглядную тьму еще чернее. А потом в той стороне, где возвышалась Красная Гора, завыли собаки.
  
  
  
  
  

Глава 9

Ночь измены

   Едва вой собак - собак, не волков, в этом Мисуи мог разобраться - достиг пещеры, госпожа Айла закончила медитировать.
   - Ну, вот и началось. Сейчас попробуют взять нас, а потом, убедившись, что пещера пуста, пойдут за Тандхи. Тебе придется засесть возле Косой Щели и стрелять на звук дыхания, Мисуи.
   На ощупь нашарив его пальцы, вдова взяла револьвер и обмотала его ствол какой-то тряпкой.
   - Так тебя не ослепят твои же выстрелы. Да и твое расположение снизу не сумеют установить. Патронов у тебя достаточно? Перезаряжать в темноте сможешь?
   Вою собак на Красной Горе вторил такой же вой в степи. Оттуда донеслись выстрелы - и вой постепенно стих. А на Красной Горе выстрелов не было. Там что-то еле слышно хрустело, гремело. А внизу - выступ скалы загораживал, не давал разглядеть подробности - вспыхнуло пламя. Его отблески озарили намокшую степь вблизи скалы. Пламя погасло, внизу грохнул взрыв. Как раз в том месте, где находилась пещера Доцзе - сообразил приказчик вдовы. Если бы они остались там, их бы взорвали бомбой в пещере, даже не пытаясь ее штурмовать.
   Юноша сидел на всеми открытой скале возле Косой Щели. Стоило ему слегка изогнуться вправо и он мог видеть и слышать, что происходит в расщелине, стоило отодвинуться - и он становился невидим для тех, кто попытался бы, поднимаясь по ней, обнаружить засаду. Впрочем, как и сказала вдова, обнаружить поднимающегося человека он смог бы только по звуку дыхания. Вокруг стояла кромешная тьма. Недавние отблески огня ослепили юношу, и его зрению требовалось некоторое время, чтобы освоиться.
   Сзади него по камням прошлепала босыми ногами вдова. Что-то щелкнуло, свистнул раскручиваемый в воздухе камень и внизу раздался негромкий удар, вслед за которым последовал крик ярости. Женщина, судя по всему, с помощью пращи обстреливала камнями подножие скалы у Косой Щели. Пущеный с такой высоты камень сработает не хуже удара булавы. Даже не попав в цель, он, отскочив от каменных россыпей внизу, способен нанести ощутимую рану.
   Раз за разом внизу падали камни, когда - с коротким стуком попадая на россыпи каменных обломков, а когда - находя свою жертву в полной тишине. Госпожа Айла старалась либо рассеять собравшихся внизу, либо принудить их быстрее подняться по Косой Щели. Впрочем, навряд ли она в такой темноте часто попадала в нужное место. А тем временем в ночи загремели выстрелы. Судя по звуку, стреляли неподалеку. То ли на Красной Горе, то ли в садах и посадках возле нее.
   Внизу перекликнулись, и несколько пылающих огненных шаров взлетели снизу и упав на склоны скалы, покатились вниз. Выступы скалы закрывали Мисуи от их света. Чтобы его осветить, нужно было забросить факел намного выше. Снизу взлетел еще один огненный шар и неподалеку грохнул выстрел. Вдова воспользовалась мгновениями слабого света, чтобы высмотреть врагов внизу. Снизу ответили нестройными залпами. Неподалеку пуля звонко ударилась об скалу. Снизу взлетали один за другим огненные шары, но госпожа Айла больше не стреляла.
   Штурмующие старались забросить факела так, чтобы те попали на ровную площадку или выступ и не скатились вниз. Вскоре это им удалось, и рассыпавшиеся в степи стрелки смогли видеть входы в нижние пещеры, откуда собирались стрелять по штурмующим защитники Сурка-Камня. Но вдова, как и Иолунги, находились намного выше, свет факелов туда не доставал, а они могли беспрепятственно расстреливать штурмующих. Короткая перестрелка мгновенно началась и столь же быстро кончилась.
   Мисуи видел вспышки выстрелов от верхних пещер, но не видел выстрелов вдовы. Скорее всего, госпожа Айла использовала материю, чтобы скрыть пламя выстрелов своей винтовки. Факела на скале догорали, новых штурмующие не бросали. Установилось временное затишье. И тут до слуха Мисуи донеслось тяжелое дыхание. Несколько человек быстро взбирались по Косой Щели. Выглянув туда, юноша выстрелил почти в упор. При отблесках света от горящих факелов он мог даже прицелиться. Первое тело повалилось на карабкающихся ему вслед лдей, его обхватили, не позволяя упасть, и Мисуи поразил второго и третьего штурмующих. Сметая тех, кто находился ниже, тела убитых покатились вниз по крутой расщелине.
   Приказчик отпрянул в сторону - и вовремя. Одна за другой пули ударяли в скалы. Карабкавшиеся по Косой Щели стрелки палили вверх, в темноту. Расчет был на то, что если обороняющийся засел в самой Косой Щели, укрывшись за выступом, одна из пуль его рано или поздно найдет. Если не напрямую, то рикошетом. Осторожно выглянув, Мисуи определил по вспышкам, где засели стрелки, и послал туда несколько пуль. Стрельба стихла.
   На некоторое время воцарилась тревожная тишина. Никто не стрелял, затих вой собак, лишь из степи доносился конский топот. Слабо потрескивали факела, догорающие на мокрых скалах. По скале прошлепали босые ноги, и госпожа негромко позвала:
   - Вернись в пещеру.
   Мисуи послушно пополз по мокрой скале и на ощупь перевалился через порог. Вдова сидела рядом, но ее присутствие лишь угадывалось по звуку дыхания.
   - Первый штурм мы отбили, и при этом защитники нижних пещер ни разу не выстрелили. Сейчас уже нападающие пойдут на штурм в темноте, а из нижних пещер им за спину начнут швырять факела. Если, конечно, кланы не задумали еще какой пакости.
   - А мы что будем делать? - поинтересовался юноша шепотом.
   - Дождемся, пока из Косой Щели не вылезет первый атакующий, собъем его, а потом ты займешь свое место. Сейчас они наверняка вычислили твое расположение и попробуют тебя прикончить еще до штурма. Как - узнаем.
   Они замолчали, прислушиваясь. С Красной Горы донесся истошный вопль. Кто-то там кричал, испытывая нечеловеческую боль. Крик резко оборвался. Мисуи подумал, что оборвался он вместе с мучениями. Хотелось так думать. Он представил себе страшную картину: прячущихся по пещерам жителей поселения и крадущихся по скале в ночи сторонников кланов, отыскивающих помеченные светящимися знаками пещеры и бросающие в них огненные свертки, изрыгающие ядовитый дым. Мысль о дыме пришла не случайно. Ноздри уловили нестерпимую вонь, от которой слезились глаза и беспрерывно хотелось чихать. Не сговариваясь, юноша и женщина отодвинулись вглубь пещеры. Всего-то один шаг - и они уже дышали нормальным, обычным воздухом.
   Вот в чем сила и слабость пещер: снаружи ее не отравишь, и подстрелить укрывшегося в ней человека почти невозможно; но стоит забросить дымовой снаряд внутрь - и защитники сами ее покинут, выбегая под ружья нападающих. Штурмующие подожгли в Косой Щели дымовые снаряды, надеясь выкурить из нее защитников. Разумно. Дым по расщелине идет вверх, не особо рассеиваясь. Но и штурмующим придется ждать, пока дым покинет Косую Щель. А Мисуи к тому времени уже будет там, на своей позиции, позволяющей без особого риска в упор расстреливать атакующих.
   Когда из пещеры уже можно стало высунуться, не рискуя задохнуться или ослепнуть, приказчик быстро пополз по скале на прежнее место. А тем временем в расселине раздался крик, что-то загремело по камням, а потом мягко шлепнулось о камни. Вслед за тем раздались выстрелы, яростные крики и проклятия. Похоже, штурмующие в темноте и в дыму по ошибке открыли огонь по своим. Высунувшись в расселину, юноша сразу отдернул голову назад. Снизу еще поднимался вонючий дым, но уже рядом кто-то торопливо вбивал в трещины клинья.
   Понятно. Под прикрытием дыма атакующие намеревались навесить веревки, чтобы потом можно было карабкаться вверх с закрытыми глазами. Но они не учли одного: расположившийся рядом с Косой Щелью человек мог ориентироваться и по звуку. Когда невидимый в темноте и дыму скалолаз принялся вбивать клин на расстоянии вытянутой руки от Мисуи, тот высунул в щель руку с револьвером и несколько раз нажал на курок. Прекрасно было слышно, как тело покатилось вниз по скале, цепляя других штурмующих и сталкивая вниз. Кричали раненные, кто-то пытался стрелять снизу вверх, не обращая внимания на то, что мог зацепить своих же. По-прежнему расселина была полна дыма, но доносившиеся звуки свидетельствовали о том, что атакующие поспешно спускаются, унося с собой раненых. Выстрелив вниз еще несколько раз, юноша вернулся в пещеру. Вдовы там не оказалось.
   А внизу тем временем раздался топот ног. Не горящие - тлеющие и дымящие факела полетели снизу на скалу. Штурмующие лезли вверх на ощупь, срываясь вниз и вновь карабкаясь, надеясь под прикрытием вонючего и едкого дыма беспрепятственно подняться к нижним пещерам. Оттуда, из нижних пещер, в свою очередь вылетели зажженные факела и осветили подножие скалы. Теперь обороняющимся сквозь дым были видны и те, кто карабкался по скале, и те, кто пытался тушить ярко горящие факела. Выстрелы гремели беспрерывно, но Мисуи уже некогда было наблюдать за штурмом внизу.
   Из Косой Щели валил густой дым, а что там происходило, расслышать сквозь сплошную пальбу он не мог. Подкравшись поближе к расселине, он подождал, пока из дыма не покажется первая фигура, ощупью пытающаяся найти зацепки на скале за пределами Косой Щели. Атакующие вылезали на скалу ощупью, с закрытыми глазами, а Мисуи, лежащий в десяти шагах от расселины, в том месте, где дыма было немного, их видел. Бой зрячего со слепыми. Пусть сквозь дым и при слабом отблеске горящих внизу факелов он видел плохо, но его противники не видели ничего вообще.
   Неспешно, тщательно прицеливаясь, он подстрелил шестерых. Тела падали на скалу и катились по ней вниз, мгновенно исчезая из виду. А потом дым рассеялся, и пальба стихла. Подобравшись к расселине, юноша убедился - тихо. Вторая атака на Сурок-Камень захлебнулась.
   - Атака отбита, - сообщила госпожа Айла, тихими шагами приблизившись к нему на расстояние вытянутой руки, - мы уложили не меньше двух десятков.
   - У меня шестеро, - ответил ей приказчик.
   - Сторонники кланов потеряли слишком многих. Сейчас они вызовут подкрепление с Красной Горы и атакуют нас всеми оставшимися силами. На это им понадобится время. Если ты замерз, посиди немного в пещере.
   Юноша отказался. Иногда порывы ветра приносили мелкий дождик, но воздух и скалы оставались теплыми. Вдова порекомендовала ему залезть в расщелину, снять верхние веревки и ждать нападения там же, в Косой Щели. Если предыдущую атаку Мисуи отражал, находясь в стороне от щели, то атакующие должны были учесть это обстоятельство и придумать что-то новое. Поэтому вдова считала, что на данный момент Косая Щель - самое безопасное место. Сама же она собиралась подняться еще выше по скале, туда, где ее укрывала бы только темнота.
   На Красной Горе, загораживаемой от них скальными выступами, вспыхнул огонь. Что горело, понять было невозможно. Но не факела и не костры. Огонь был мощный. Если бы не постоянные дожди, Мисуи решил бы, что загорелись сухие посадки возле поселения. Но сейчас сады и посадки сухими быть не могли, так что там полыхало что-то, специально подготовленное для сжигания. Не было характерного для горящего дерева треска, лишь через несколько минут тишину внезапно прервала быстро закончившаяся ружейная перестрелка.
   В установившейся тишине отсветы огня на мокрой траве постепенно слабели, и наконец, угасли. Вновь вокруг стемнело, а вдали, чуть не на горизонте, засверкали огоньки выстрелов, и через некоторое время донеслись приглушенные выстрелы. Похоже, патрульный отряд наткнулся на такой же патруль противника. Мисуи к тому времени забрался в Косую Щель и срезал верхние веревки. Одну из них он использовал для того, чтобы примотать себя к самому верхнему клину. Теперь он мог не бояться падения, если его нога внезапно потеряет опору.
   Звук по расщелине распространялся не так, как на открытом месте. Прекрасно можно было слышать то, что происходит в самой Косой Щели, а вот то, что творилось буквально на расстоянии вытянутой руки от нее, казалось, доносилось издалека. Сейчас, судя по доносившемуся разговору, в расщелине пряталось три человека. Они обменивались негромкими словами, и смысл разговора юноша уловить не смог. Лязгнул металл, зашуршала кожа, а затем тихий голос произнес:
   - Не сейчас. Жди тройного свиста.
   Говорили, казалось, совсем рядом, но Мисуи знал - определить расстояние невозможно. Он ждал, расслабившись, устроившись поудобнее. Те, кто поставил своей целью захват Сурка-Камня, не могли не понимать, что путей для атаки здесь всего три. Доступный подъем к жилым пещерам, где их ждут, Косая Щель, которую оборонял Мисуи, и подъем по крутым скалам со стороны Красной Горы. Там прошли Мисуи с госпожой Айлой, там были и еще пути, наверняка известные местным жителям лучше него. Рискнут ли они атаковать оттуда? Скалы мокрые, темно, а в то, что дорогу кто-то накануне разведал и подготовился по ней пройти, юноша не верил. Но если все же рискнут, что тогда?
   А тогда, здраво рассудил Мисуи, атаковать сверху, забравшись за спины обороняющихся, смогут лишь несколько человек. Не все в поселении горазды лазать по мокрым скалам в темноте. Хорошо, если три-четыре таких умельца отыщутся. Иолунгам и тем, что в нижних пещерах, они нервы попортят, но опрокинуть их оборону не смогут. А вот его, Мисуи, убить - задача для троих вполне посильная. Только его еще следует отыскать. Искать в Косой Щели не станут, рассчитают, что он укрылся рядом. Но где-то там должна находиться госпожа Айла; нет, не там - выше. Наверняка она пришла к тем же мыслям и сейчас прикрывает его, распластавшись на голом откосе скалы.
   С госпожой Айлой за спиной приказчик мог за тыл не опасаться. Окинув взглядом редкие проблески в степи, юноша заметил, что они образуют редкую цепь. Патрули Пигаона вступали в перестрелки, выявляя вспышками выстрелов свое расположение, а отряды Скаркэ попросту разжигали сигнальные костры, обозначая линию противостояния. В степи то и дело взвывали и смолкали собаки. Там шла своя схватка, и понять происходящее смог бы только искушенный в боях воин.
   Внезапно сверху раздался крик ярости. Звякнуло о камень оружие, рядом с юношей пролетело вниз тело, тщетно пытаясь уцепиться за неровности скалы. Удары о камень вызывали у сорвавшегося короткие крики. Тело исчезло в разлитой внизу черноте, сигнализируя о своем дальнейшем пути только звуками ударов о камень. После отвесного участка Косой Щели крики смолкли. А вскоре до слуха Мисуи донесся разговор. Те, что сидели внизу, не заботились о том, что их могут услышать.
   - Наш, сорвался. Не смог смолчать, выдал всех.
   - Он еще дышит, Ристигди.
   - Все равно не жилец, оставь его. Будем ждать сигнала.
   Действительно, теперь можно было не бояться нарушить тишину. В степи шла перестрелка, явно приближающаяся к поселению. Внизу бегали и перекликались нападающие, а сверху донесся громкий троекратный свист и, сразу же за ним, выстрел. Тяжелое тело рухнуло на юношу и покатилось вниз по расщелине. Мисуи удержался только потому, что привязался на всякий случай веревкой.
   Внизу падение еще одного своего сообщника встретили криками проклятия.
   - Сигнал, Чамульди! Зажигай!
   Снизу по расщелине донеслись слова. Язык был приказчику вдовы неведом, но в него вплетались слова гельта, а странная музыка ритмичного заговора против воли тревожила и привлекала внимание. Чамульди, которого юноша знал неплохо, и даже не раз разговаривал с ним о том о сем, выговаривал слова нараспев, то замедляя, то ускоряя речь. Снизу потянуло дымом. Но не тем, ядовитым и ослепляющим, а скорее дымком сжигаемых благовоний. Мисуи поспешно начал отвязываться.
   Ему ничего не угрожало. Дымок был слабым, огни в степи, хоть и не освещали по-настоящему расщелину, но все же позволяли заметить любое движение в ней. Но Мисуи вдруг подумал, что сражаться и бороться уже бесполезно. Сейчас пробравшиеся сверху сторонники кланов убьют вдову, а затем забросают огненными снарядами пещеры Иолунгов. А если и не так, к утру Скаркэ опрокинет Пигаона и его отряды штурмом возьмут Сурок-Камень. А на Красной Горе уже, должно быть, все решено...
   Руки отяжелели, его охватило безразличие. Зачем бороться, если все уже кончено? Убить еще двух-трех сторонников кланов... К чему? Их ряды неисчислимы, они будут править степью так же, как тайно правили многие годы до того.
   Голос Чамульди внизу ритмично рокотал, навевая слабость и отчаяние, а Мисуи, осознав несомую наговором опасность, принялся бороться. Против любого наговора есть защита, и есть универсальные приемы защиты, пригодные во всех случаях. Главное - загрузить свой ум отвлеченными рассуждениями. Можно считать, вычисляя стоимость определенных товаров где-нибудь в Анг-Торе; переводить какие-то слова на плохо знакомый тебе язык, вслух декламировать старинные предания. Можно сосредоточиться на ощущении внутри себя гибкого стального стержня, который гнется под натиском внешней силы, накапливая энергию для ответного удара. Юноша выбрал последнее, отрешившись от всего, вокруг происходящего. Он лишь следил за смутно различимым поворотом расщелины внизу.
   - Веревок нет, Чамульди. Я не могу подняться дальше, ничего не видать. Лезь сюда с курительницей!
   Голос внизу скользнул по сознанию Мисуи, ничем его не затрагивая. Приказчик вдовы в этот момент был не в состоянии реагировать на чьи-либо слова. Накопивший энергию воображаемый стальной стержень внутри него мог разогнуться, включая замкнувшееся в себе сознание, только в случае движения в расщелине.
   Маленький язычок огня осветил участок скалы внизу и собравшихся в расщелине Ристигди, Чамульди и третьего, имени которого приказчик вдовы не знал. Стальной стержень внутри распрямился. Сознание включилось. Револьвер в руке Мисуи выплюнул три пули. И еще две, уже вслед катящимся вниз телам. Быстрым движением юноша вылез из расщелины на открытую скалу и огляделся.
   За то время, пока он защищал свое сознание от наговора Чамульди, обстановка в степи изменилась. Прорвав оборону Пигаона, к Сурку-Камню мчался отряд воинов Серого Обрыва. Мчался в открытую, с зажженными факелами, а сзади и по бокам отряда бежали собаки, оглашая степь заливистым лаем. Остатки атакующих внизу зажигали факела, стараясь забросить их повыше к жилым пещерам, подставляясь под выстрелы. И множество тел лежало рядом с чадящими в мокрой траве факелами. На осветившейся у подножия скалы равнине уцелевшие бойцы кланов стали легкой добычей для стрелков, защищающих поселение. На глазах Мисуи их всех перестреляли быстрее, чем он смог бы вздохнуть пять раз.
   Но самопожертвование бойцов кланов имело смысл. Они смогли забросить на скалу горящие факела и осветить входы в нижние жилые пещеры. Жертвуя собой, атакующая пехота обеспечила условия для атаки конницы. Только, пожалуй, они сделали это слишком рано. Из пещер выскакивали их защитники, сбрасывали факела вниз, заливали их водой, не обращая внимания на отчаянную пальбу всадников Серого Обрыва. Слишком далеко для точной стрельбы. Однако множество пуль, ударяясь о скалы, высекали искры. Вот упал один защитник Сурка-Камня, второй... Остальные попрятались в пещеры, отвечая приблизившимся всадникам прицельными выстрелами.
   Мисуи лежал на голой скале под мелким дождем, сторожа выход из Косой Щели. Это был его участок обороны, и он в одиночку мог его удержать. Не с его револьвером перестреливаться со всадниками. А те, растянувшись в цепь, раскручивали свои факела над головой. Вот они один за другим осаживают коней у самого подножья скалы и швыряют факела вверх. Там еще горят непотушенные факела отрядов кланов, и всадники знают, где расположены пещеры. Они швыряют свои светильники прямо к выходам из пещер, и стремительно уносятся во тьму.
   Не все из атакующих смогли приблизиться к скале, не все сумели добросить свои факела - защитники стрелять умели - и не всех из добросивших конь успел унести в спасительную темноту. Тела атакующих теперь покрывали подходы к скале сплошным ковром, и ковер этот шевелился, стонал и выкрикивал проклятия слабеющими голосами. Факела, что швыряли вверх всадники, один за другим гасли. Но погаснув, они продолжали тлеть, испуская черный удушливый дым, который даже не поднимался вверх, а расплывался клубами среди входов в пещеры.
   Даже сквозь пальбу в степи и дружный собачий лай можно было различить кашель защитников нижних пещер. Но еще хуже приходилось раненым у подножия скалы. И там чадили факела, выпавшие из рук подстреленных всадников Скаркэ, и там дым стелился удушающими слоями, но не было пещер, в глубинах которых можно было бы укрыться.
   Героическая атака конницы оказалась бесполезной. Ценой многих жертв воины Серого Обрыва сумели загнать защитников в глубину пещер, но некому было карабкаться по скалам, закрыв лицо и глаза тряпкой, защищающей от вонючего дыма. Все, кто был на это способен, все сторонники кланов на Красной Горе погибли в предшествующих атаках. Дым потихоньку рассеивался. Выстрелы сверху уложили на землю нескольких человек, попытавшихся было приблизиться к скале.
   А тем временем собаки своим лаем обозначили расположение откатившейся после атаки конницы, и Пигаон немедленно этим воспользовался. Его воины подкрались со стороны степи, из темноты. Они различали всадников Скаркэ на фоне освещенной факелами скалы, тогда как те своих противников не видели и стреляли, целясь по вспышкам выстрелов. Поняв свою обреченность, всадники Серого Обрыва умчались в сторону Красной Горы, сопровождаемые сворой собак.
   Последние факела внизу догорели, и плотный мрак вновь обступил Сурок-Камень. В степи далекими точками желтели костры, мелькали вспышки выстрелов. Изредка над степью пролетала, оставляя за собой огненный след, стрела-факел. Разглядевшие в ее мгновенном свете врагов стрелки спешили поймать цель на мушку и спустить курок. Но со временем стихла перестрелка, и погасли костры. Сражение передвинулось в сторону Красной Горы, но что там творилось, со своего места Мисуи не видел.
   Он прилег на все еще хранившую дневное тепло скалу, временами поглядывая в расщелину. Впрочем, сейчас юноша больше рассчитывал на свой слух. Но слух его подвел - приближение госпожи Айлы он пропустил. От ее голоса, внезапно раздавшегося в нескольких шагах, Мисуи чуть не подпрыгнул. Вдова привела с собой двух подростков Иолунгов, поручив им стеречь Косую Щель. А Мисуи вместе с женщиной предстояло отправиться вниз, спуститься на равнину и снова подняться, но уже на Красную Гору.
   - Сможешь спуститься на ощупь?
   - Конечно. Там, за поворотом, закреплены веревки.
   - Отлично. Я спускаюсь первой, - негромко заявила госпожа Айла и исчезла в расселине.
   Приказчик полез за ней, ощупью нашаривая памятные по дневному подъему выступы. Веревки внизу отчетливо белели в темноте, и спуск никаких трудностей не представлял. У подножия скалы ноги уперлись в чье-то тело.
   - Госпожа, отойдите в сторону, - прошептал Мисуи, уверенный в том, что это вдова, спустившись, прислушивается.
   Но голос женщины прозвучал в стороне, и юноша, еще не дождавшись окончания ее слов, понял, что наступил на мертвое тело. Только сейчас он сообразил, что все тела, падавшие сверху по расщелине, никуда не могли деться и сейчас ему предстоит пробираться прямо по трупам. Быть может, кто-то из них еще жив. Он опасливо переступил в сторону, отпуская веревку. Хотел он или нет, но ему предстояло идти или ползти прямо по мертвым телам.
   Юноша попробовал ногой в стороне и тело, оказавшееся под ногой, просело. Он подавил восклицание.
   - Мисуи, они все умерли, шагай смело, - подбодрила его вдова.
   Еще несколько тел под ногами. Потеряв равновесие, он оперся рукой о чье-то разбитое в кровь лицо, шагнул еще, уже не обращая внимания, что там, под ногами - и врезался во вдову. Госпожа Айла, присев, настороженно осматривалась. Приказчик вдовы шагнул в сторону и вытер руку о траву. Отсюда, снизу, небо казалось светлее горизонта, и скала над их головами нависала огромной темной массой.
   - Нам надо попасть на Красную Гору, к пещерам Намгиаля. Тандхи утверждает, что владеющие высшими силами мастера сосредоточились там. Низом идти опасно.
   - Между скалами иначе не пройдешь.
   - Это так, но сможем ли мы пройти по камню от пещеры Диких Коз до жилища Намгиаля?
   Мисуи припомнил весь путь. Пройти было можно, но лишь кружным путем. Подняться на верхний ярус, где держал оборону нейтральный этой ночью клан Мукунг, пройти по нему, а затем спуститься по одной тропке, по которой и днем-то мало кто ходил. К тому же юноша был не уверен, что отыщет в темноте эту тропку, не говоря уже о том, чтобы по ней спуститься.
   - Нет, госпожа, верхом, сквозь Мукунг - не пройдем. А низом по скале пути нет.
   - По земле тоже не пройдем, - отозвалась вдова, - собаки вернулись, они нас выследят. Бойцы Пигаона будут стрелять по всему, что движется.
   Тогда идти вообще незачем, - решил про себя Мисуи. Верхний путь он мог представить себе довольно отчетливо. Клан Мукунг, объявивший о нейтралитете, вовсе не собирался разоружаться. Те семьи клана, что жили по соседству с Лутаркэ или Инатху, перебирались на эту ночь поближе к родне, на верхний ярус пещер. А проживавшие там члены других кланов или покидали на время свои пещеры, или присоединялись к семьям Мукунга в их стремлении оборонять свои жилища от кого угодно.
   Мукунг мог выставить немногих воинов, но отстреливаться из родных пещер могли все, способные поднять ружье. Пройти мимо их пещер, когда они объявили, что будут стрелять в любого, поднявшегося к ним без разрешения? Нечего и думать. И вдова понимала это ничуть не хуже юноши. Вслух же приказчик сказал вдове, что в таком случае придется ждать утра.
   - Можем упустить, - возразила женщина.
   Она рассчитала, что с восходом солнца Пигаон добьет остатки отряда Скаркэ - или те сами уйдут в степь - а сторонники кланов прикинутся мирными жителями и станут уверять, что всю ночь просидели в собственной пещере, трясясь от страха. Самые наглые, быть может, заявят, что отстреливались от всадников с Серого Обрыва и предъявят в доказательство пропахшие порохом руки. Утром Гархун и его неизвестные помощники растворятся среди жителей поселения. Нет, их надо отыскать в темноте и задержать в пещере до рассвета.
   - А если они на камне или на земле? - предположил юноша. - разбегутся врассыпную по скале, только мы их и видели.
   - Тоже неплохо. Россыпью они ничего сделать не смогут. Их сила возрастает, когда они вместе. К тому же место, где они собрались, почти наверняка штаб мятежа. Разогнав их, мы лишим кланы руководства.
   Итак, зачем идти, было ясно. Оставалось решить, как идти. Вдоль подножия Сурка-Камня они могли пройти и по краю скалы, здесь им был знаком каждый бугорок. Дальше, до Красной Горы, предстояло идти по земле, где придется поневоле шуршать травой и листьями. А этот участок между двумя скальными массивами всегда охранялся не только скрывающимися в зарослях патрульными, но и бессонными наблюдателями с Красной Горы. Сегодня в ночи они мало что увидят, да и расслышать осторожные крадущиеся шаги сквозь регулярно возобновляющуюся пальбу тоже вряд ли возможно. Но собаки - собаки могли и должны были услышать, как они пробираются, а услышав, подать сигнал стражникам. А те разбираться не станут. Пустят стрелу-факел в воздух, увидят лазутчика, прицелятся, выстрелят - и пойдут смотреть, кого на этот раз завалили охранители ночного покоя поселения. А может, и смотреть не пойдут, оставят до утра. Пигаон же ясно объявил: любой, кто ночью будет обнаружен на земле или снаружи на камне, считается врагом.
   - Собак нужно отвлечь, - обреченно заявил Мисуи. У меня есть одна мысль, но надо зайти в пещеру Доцзе. Может, там не все спалили...
   Мысль, пришедшая ему в голову, напугала его больше, чем штурм Косой Щели. Но промолчать перед женщиной, когда ты знаешь, или думаешь, что знаешь, как ей помочь, недостойно мужчины.
   - На входе в склад у нас висел моток тонкой веревки. Он висел высоко, огонь не должен был до него дотянуться. Привяжем к веревке хоть камень, хоть остатки ружей, забросим в кусты, потянем. На шум собаки сбегутся, а нас там нет, мы на скале прячемся. То есть один из нас.
   - Неплохо, - одобрила вдова, - негодных ружей мы и здесь наберем. Веревка есть в Косой Щели, но снимать долго.
   Пошарив возле трупов, они подобрали три ружья. Пошли по траве, стараясь держаться ближе к скале. Лишь сейчас Мисуи обратил внимание, что руки в лицо вдовы не белеют в темноте, как у него. Должно быть, она их зачернила, когда заходила к Иолунгам. Неподалеку от пещеры вдова схватила юношу за рукав и повалилась на землю, потащив его за собой. Мгновенье спустя над ними пронеслась пылающая стрела, воткнувшись в землю в сотне шагов сзади.
   Пришлось лежать неподвижно, пока стрела не догорела. Да и потом они не вставали. Ползком добрались до камней возле скалы, а там короткими перебежками от камня к камню или выступу скалы добрались до входа в пещеру. Ружья оставили внизу. Первой поднялась госпожа Айла, тихо окликнула приказчика. Мисуи взлетел по ступенькам, успев запрыгнуть во вход до того, как следующая осветительная стрела прочертила темное небо огненной дугой.
   В пещере пахло горелым. Не просто пахло. Висящие в воздухе мелкая зола и пепел мгновенно забили нос. Приказчик вдовы укрыл нос воротником рубашки и в полной тьме шарил рукой по стене. Вот и веревка. Госпожа Айла тем временем зажгла спичку и ушла вглубь жилых помещение. Вернулась она очень быстро и выбралась на порог пещеры, присев рядом с юношей.
   - Нашел веревку?
   - Нашел. Вроде не обгорела.
   - Они бросали огненный снаряд в каждое помещение; должно быть по скале к окну забирались. Судя по всему, мы им крепко досадили. В комнатах сгорело и оплавилось все, а дышать там просто невозможно, - в голосе женщины сквозила печаль по утраченному дому и даже какая-то обида.
   Мисуи несколько удивился таким переживаниям. Всего лишь жилая пещера, углубление в скале, которую он никогда не любил, да и вдова, насколько он знал - тоже. Причем это - пещера, которая после сегодняшней ночи им уже была не нужна. Битва приближалась к решающему моменту, вот-вот кланы Зунугога и их противники станут друг против друга открыто, и маска вдовы торговца оружием уже никого не обманет. Не нужна маска - теряло смысл и их пребывание здесь. Так пусть горит и пещера Доцзе, и его, Мисуи, жилое помещение. Пусть. Переживя сегодняшнюю ночь, они могли навсегда покинуть Красную гору. Их долг здесь выполнен.
  
   В третий раз подряд Мисуи, стоя на узком выступе скалы, раскручивал над головой привязанное веревкой ружье. Разматывая сложенные под ногами витки веревки, ружье улетело в сторону Красной Горы и упало на землю. Звук падения отчетливо слышал даже приказчик вдовы. Укрывшись за скальным выступом, юноша потянул к себе веревку. Шороха, создаваемого рывками ползущим сквозь траву ружьем, его слух различить был не в состоянии. Но и предназначались эти звуки не для людей - для собак. Первые две попытки окончились неудачно. Сначала ружье застряло в кустах, и его пришлось там оставить. Шуму, надо думать, попытки его выдернуть создали немало, но ни одна собака на них внимания не обратила. А ведь левее того места, откуда Мисуи пытался обратить внимание собак на себя, госпожа Айла собиралась пересечь равнину между скальными массивами.
   Второе ружье исправно приползло на веревке к приказчику, но опять же - ни лая собак, ни осветительной стрелы. Ничего. И вот третья попытка прикрыть продвижение вдовы, которая, был уверен Мисуи, ждать не станет и рискнет отправиться на Красную Гору, не дожидаясь, пока свора собак бросится к ползущему в траве ружью, а затем и к пытающемуся взобраться на скалу юноше. При таком развитии событий Мисуи рисковал не меньше вдовы.
   Внизу на скале собаки могли его достать сами, а выше он, если не успеет отыскать подходящее укрытие, станет подходящей мишенью для любого стрелка, который увидит его в свете осветительной стрелы. Мисуи представил себе воина Пигаона, прислушивающегося к передвижениям сторожевых собак, настороженно поворачивающегося с луком в руках, на тетиву которого уже наложена осветительная стрела, а на самом луке приделано кресало, что при выстреле дает сноп искр, поджигающих обмотавшие древко стрелы пропитанные горючим составом тряпки. А рядом с лучником он представил себе дюжину стрелков, готовых прицелиться и выстрелить в тот краткий миг, пока стрела еще освещает цель. И целью этой будет он, пытающийся взобраться по гладкой скале, чтобы уйти от собак, готовых разорвать его на сто кусков. Только и остается надеяться, что осветительная стрела взлетит, не загоревшись. Такое, он слышал, случалось.
   Но вот и это ружье благополучно допозло до владельца и Мисуи дернул его посильнее, чтобы втащить на камни. Металл звякнул, соревнуясь прочностью с камнем, и тотчас рядом коротко взлаяла собака. Одна, всего одна, не стая. Бросив ружье, юноша отпрыгнул назад. Он уже все рассчитал. Если собаки залают вдали, он попытается взобраться повыше. Прямо над ним вверх уходил крутой выступ, по обе стороны которого трещины в скалах давали возможность без труда подняться настолько, что собаки его не достанут.
   А если собаки окажутся рядом, он просто прижмется к вершине того камня, на котором стоит сейчас. Здесь его будет видно, но мимолетной освещение стрелы вряд ли позволит стрелкам заметить, что к вершине большого камня прижался маленький комочек в черной длинной рубашке. Здесь с трех сторон собаки его достать не смогут, высоко, а с четвертой, обращенной к Сурку-Камню, разом сумеет подобраться только одна собака. С ней Мисуи надеялся как-нибудь справиться. У него осталось еще одно ружье, чтобы тыкать стволом ей в морду, сталкивая с камней, есть револьвер с патронами, есть нож.
   В соответствии со своим планом приказчик прижался к верхушке камня, устраиваясь поудобнее. Собака взлаяла еще раз, уже совсем под камнем, и над головой юноши пронеслась пылающая стрела. Ударившись в скалу, она сломалась, и горящие тряпки застряли на одном из выступов. Недвижный Мисуи лежал на освещенном месте и, холодея, ждал выстрела, что оборвет его жизнь. Тряпки прогорели, выстрела не последовало. Собака, это он слышал отчетливо, бегала возле скал, не поднимаясь на камни.
   Юноша боялся шевельнуться. Вдруг стрелок уже взял его на прицел? О них, ночных стражниках Пигаона, рассказывали, что на ровном месте они и в полной темноте могли сбить выстрелом всадника за полсотни шагов. Вдруг малейшее его движение вновь вызовет собачий лай, а стрелок, не уверенный в том, что выцеленная им фигура - человек, только и ждет сигнала, чтобы спустить курок?
   Время шло, собака все так же бегала под скалой, и Мисуи осторожно сполз пониже, за каменный выступ. Быть может, если бы собака убежала, он и дерзнул еще раз забросить в темноту ружье и тащить его к себе, привлекая внимание, но сейчас он этого делать не рисковал. Да и зачем? Собака здесь, рядом, а госпожа Айла, надо думать, уже добралась до Красной Горы.
   Небо уже отчетливо светлело, и вдруг Мисуи различил с восточной стороны какое-то движение. Различил не только он. В небо взлетели сразу несколько осветительных стрел, освещая отряд всадников примерно в полсотни человек. Конница Скаркэ, в этом не только Мисуи - никто из жителей Красной Горы не ошибся бы - приблизились почти на сотню шагов. Скальный массив напротив немедленно засверкал вспышками выстрелов.
   Всадники ехали шагом, собравшись плотной группой. Попав под пули, они повернули в степь и пришпорили коней. Вслед им взлетали новые осветительные стрелы, с лаем неслись собаки, а приказчик вдовы, спрыгнув со скалы, во весь дух помчался по равнине в сторону Красной Горы. Сейчас всем стражникам не до него и осветительные стрелы улетают в другую сторону. Он ломился сквозь кусты, не заботясь о том, что его могут услышать. Рядом промелькнул выступ, с которого ближе всего было бы подниматься к пещере Диких Коз. Миновав его, юноша выскочил на натоптанную тропинку, огибающую подножие скалы. Даже в темноте он различил, как навстречу ему молча бросилась длинная стремительная тень.
   Не останавливаясь, он выстрелил, скорее предугадывая движение собаки, чем различая его. В ногу ему ткнулась острая морда, разрывая штаны зубами, но удержать его не смогла. Мисуи отлетел на несколько шагов в сторону, споткнулся, упал на камни грудью. Удар, казалось, вышиб из него дыхание. Револьвер отлетел в сторону и юноша, глотая слезы боли и все еще не в силах вздохнуть, лихорадочно шарил руками по земле. Отыскав оружие, со стоном вздохнув, он запоздало осознал, что застрелил собаку. Та признаков жизни не подавала. Будь она жива - уже давно вцепилась бы в него зубами и рвала бы куски мяса из измученного тела.
   Дальше он уже не бежал - плелся, забыв про собак и опасности, держась за отбитую грудь и пытаясь восстановить дыхание. Так бы он и шел, если бы прямо над его головой не грянул выстрел. Приказчик вдовы прижался к скале, оглядываясь по сторонам. Над ним нависала скала, подняться по которой в этом месте было невозможно. Чуть впереди пальмовые деревья вплотную подступали к подножию горы, и со своего места юноша не мог видеть, что происходит возле пещеры Намгиаля. Оттуда раздавалась стрельба, но вспышек выстрелов сквозь кроны пальм он не видел.
   Осторожно поглядывая в сторону нижних пещер, Мисуи отошел на открытое место и затем вступил в непроглядную тьму посадок. Здесь, в гуще деревьев и кустов, любили располагаться ночные стражники Пигаона. Они умели двигаться в посадках бесшумно, а их тренированный слух определял по звуку движение незванного гостя чуть ли не за сотню шагов. И рядом с ними всегда находились собаки, которым можно было дать команду взять нарушителя. Юноша был об этом осведомлен не хуже, чем любой житель поселения. Но сейчас у него не оставалось выбора.
   Он мог пройти к пещере Намгиаля только напрямик. А охранники... Что-то подсказывало юноше, что обычная система охраны безнадежно нарушена. Смог же он беспрепятственно пройти сюда от Сурка-Камня. Но на всякий случай приказчик двигался осторожно, стараясь не шуршать. Не очень это хорошо получалось, но вскоре он подошел к месту, откуда начинался подъем к жилищу Намгиаля. Из-под деревьев он видел, как два стрелка возле входа в пещеру стреляли куда-то в сторону. Вероятно, в того стрелка, что выстрелил тогда со скалы над головой Мисуи.
   "Там вдова", - подумал приказчик. "Пройти верхом не смогла, но нашла место, откуда может держать под обстрелом выход из пещеры. И как только она в такой темноте что-то видит?"
   А небо уже заметно светлело. Еще немного, и его со скалы станет видно, едва он выйдет из-под деревьев. Прислушавшись, приказчик решил, что нечастые выстрелы и перекличка стрелков - единственное, что нарушает тишину вокруг. Да. Молчали собаки, не доносились ниоткуда другие выстрелы, и главное для него - не шуршала трава в посадках. Несколько странно это: идет себе перестрелка, но никому до этого нет дела. Или может, те, кому было дело, уже покинули этот мир?
   Рискнув, юноша быстрым шагом приблизился к основанию скалы. Прижавшись к ней, он выбрался на такое место, откуда мог свободно застрелить обоих стрелков. Уже посветлело настолько, что он видел вход в пещеру и маячившее там светлое пятно - лицо человека.
   Для прицельного выстрела в этого человека было далековато. Револьвер - прекрасное оружие ближнего боя, но негодный инструмент для того, чтобы противостоять винтовке. Впрочем, у Мисуи имелось огромное преимущество. От выстрелов сверху он мог укрыться под скалой и передвигаться, прикрываясь ею, в ту или иную сторону. А стрелки, заняв свою нынешнюю позицию, оставались открытыми для его выстрелов. А стоило им позицию поменять - и они откроются своему врагу, в чью сторону временами лениво постреливали.
   Наверное, стрелки сдерживают госпожу Айлу, чтобы она не подобралась поближе. Только непонятно, зачем ей приближаться? Мисуи был уверен, что она и оттуда, где расположилась сейчас, сможет застрелить любого, кто попытается выйти из пещеры наружу. Но он тут же припомнил, что во всех пещерах Красной Горы устраивались тайные выходы. А здесь, в пещере шейха, таких выходов могло быть несколько. Госпожа наверняка знала об этом. Тогда на что она рассчитывала?
   Выглядывая из-под скалы, он ждал. Чего? Ждал, пока что-то изменится. Светлело все заметнее. Еще в тенях скал непроглядная чернота могла скрыть, кого угодно, и даже прятала движение, но некоторые места уже просветлели настолько, что Мисуи разглядел распластанные на камне или возле подножия мертвые тела. Стрелки сверху постреливали, возбужденно переговариваясь. Юноша мог расслышать не все, но суть разговора уловил. Стрелки оказались в ловушке. Выбраться со своих мест для них означало подставиться под выстрелы, а оставаться здесь, ждать рассвета в их планы не входило.
   Вскоре Мисуи разглядел несколько тел у подножия горы. Так вот в кого стрелял тот неведомый - хотелось думать, что это госпожа Айла, но уверенности не было - противник кланов! Если в пещере Намгиаля находился штаб мятежа, туда и обратно должны были сновать с донесениями посыльные. Пристрелить двоих-троих, перекрыть сношения штаба с отрядами мятежников - и кланы окажутся в проигрышном положении. Юноша ждал, уверенный в том, что штаб мятежников наверняка попробует вырваться из пещеры. На случай их выхода другим путем он даже выбрал место, откуда мог обстреливать и часть скалы, и выходы из нескольких нижних пещер.
   Движение на скале он заметил только потому, что пристально поглядывал туда, где, по его представлениям должны были находиться тайные выходы из пещеры. Кто-то полз по скале, но деталей в темноте разобрать он не мог. Далеко, уверенности в том, что он попадет, не было, но Мисуи все же решился стрелять. Те, на скале, спускаться не собирались. Они пробирались по крутому склону, почти обрыву, в сторону жилых пещер. Госпожа Айла со своей позиции видеть их не могла.
   Задержав духание и собравшись, юноша выстрелил все шесть патронов один за другим. Попал ли он, или просто кого напугал, но две фигуры сорвались со скалы, с криками покатились-полетели вниз. Впрочем, может статься, кричал кто-то один из них. Когда тела долетели до земли, крики затихли. Мисуи, вновь прижавшись к скале, заряжал револьвер и слушал возобновившуюся у входа в пещеру Намгиаля перестрелку. Одно за другим три тела рухнули со скалы на землю, а перестрелка все не затихала.
   А затем из темного провала одной из нижних пещер вереницей вышла группа мужчин. Посветлело настолько, что приказчик уже мог различить - да, это все мужчины самого цветущего возраста и все - без оружия. Прижимаясь к скале, мужчины направились в сторону подъема к жилым пещерам. Мисуи находился сзади и несколько выше их, на расстоянии трех десятков шагов. Он поднял револьвер, жалея только о том, что успеет выпустить всего шесть пуль. При первом же выстреле мужчины бросились врассыпную. Кто-то нырнул в темень соседней нижней пещеры, кто-то рванулся в кусты, находящиеся за шесть десятков шагов, а большинство просто побежало вперед, вдоль скалы. Скольких Мисуи сбил выстрелами, он не считал. На месте осталось лежать два тела, еще один, пока приказчик заряжал оружие, удрал согнувшись и ковыляя, а другого, подхватив вдвоем под руки, его спутники спрятали в одной из нижних пещер.
   - Это ты, Мисуи, с оружием балуешься? - вопрос, прозвучавший из пещеры, поразил юношу больше, чем, если бы на него сверху свалился отряд бойцов Серого Обрыва.
   - Зачем в спину мирным людям стреляешь, оболтус? Пригрезилось что в темноте, что ли? Свои мы, соседи, и оружия при нас нет. - Голос звучал миролюбиво, но верить ему юноша не собирался.
   Узнать его в утренней темноте, да еще с такого расстояния, никак было нельзя. Да, случается, что человека узнают по особенностям фигуры, по осанке, по своеобразным, лишь ему присущим движениям - в тех случаях, когда, как сейчас, лица не разглядеть. Но так можно узнать лишь хорошо знакомого человека. Нет, его опознали совсем не по тому, как он засовывал в барабан револьвера патроны, и не по тому, как он примостился на скале. И то и другое разглядеть было невозможно. Его либо вычислили - а это означало, что в штабе мятежников представляли, где находятся и что делают их основные противники, либо для узнавания применялись высшие силы.
   Мисуи ничем на обращенные к себе слова не ответил. Скорее всего, те кто спрятался в нижней пещере, точного его расположения не знают. Незачем подавать голос и выдавать себя. Даже когда окончательно рассветет, он не выпустит укрывшихся в пещере на волю. Дождется Пигаона или госпожу Айлу, пусть они решают их судьбу. Но те, что прятались в пещере, не унимались. Сначала они взывали к здравому смыслу и доброте юноши, намекая на то, что сами они к ночным перестрелкам непричастны. Затем его принялись оскорблять. Намекали на его трусость, на его службу на побегушках у женщины, позорную для свободного мужчины.
   Делались многочисленные намеки и про тайные склонности госпожи Айлы, и про многочисленные и куда более реальные недостатки Банлу, в симпатии к которой Мисуи упрекали. Быть может, окажись на месте приказчика его сверстник, выросший на Красной Горе, он бы не выдержал и ответил. Но Мисуи вырос в другом месте, его понятия о правилах жизни мужчин и женщин весьма отличались от здешних, а длительная борьба против кланов научила его выдержке. А поношения Банлу даже подняли ему настроение. Мерзкая девчонка ему порядком надоела, несмотря на то, что за последнее время она кое-чему научилась, а самого Мисуи слушалась, почти как вдову.
   Голоса в пещере затихли, и начавший уже задремывать юноша встрепенулся. Светлело. Из пещеры уже должны были увидеть, где он сидит. В утреннем свете четко вырисовывалась каждая травинка, лужи крови под мертвыми телами, первых сидящих на них птиц - любителей падали. Что-то сейчас произойдет. Не могут мятежники далее оставаться в пещере. И выйти из нее просто так не смогут. Пусть не всех, но большинство из них он перестреляет, даже если они все разом попытаются разбежаться в разные стороны. К тому же один из них ранен, и его, почему-то казалось юноше, мятежники попытаются спасти в первую очередь. В пещере всего человек пять-шесть, если он не промахнется, хватит всем.
   Теперь из пещеры его окликнул другой голос. Знакомый. Юноша был уверен, что человека этого он знал, только вспомнить сейчас имя не мог. Голос не угрожал, не ругался. Наоборот. Скрывающийся в пещере мятежник отдавал юноше должное. Откуда-то он знал и про оборону Косой Щели, и про атаку воинов Скаркэ, и про то, с какими трудностями Мисуи и госпожа Айла добирались до Красной горы. Мятежник многословно хвалил его за то, что он сумел перекрыть выходы из пещеры Намгиаля, а юношу сбивали с толку отдельные слова из выражений мятежника, вплетенные в его гладкую и простую речь. Слова эти вроде бы и произносились на понятном ему языке, но отношения к содержанию всей речи не имели. Их смысл заключался в чем-то другом, до него мучительно пытался додуматься Мисуи, уже воспринимающий из всей речи только эти, отдельные, но сплетающиеся в свою, отдельную речь, слова.
   Наваждение, охватившее его, прошло, когда рядом грохнул винтовочный выстрел. Разом юноша сообразил, что сложная речь мятежника предназначалась для его усыпления. И она почти достигла цели! Завороженный, Мисуи не обратил внимания, как из пещеры выбрались все мятежники. Один, поддерживаемый под руки, продолжал говорить, еще один крался вдоль скалы к юноше с ножом в руке, а остальные поспешно улепетывали в сторону жилых пещер.
   Сбросивший наваждение винтовочный выстрел прикончил главного мятежника - того, кто сумел уболтать приказчика до полной потери контроля над ситуацией. Очнувшийся Мисуи вскинул револьвер и застрелил крадущегося к нему мятежника и двоих, поддерживавших своего главаря. Они даже не пытались убежать, продолжая держать на плечах безжизненно обвисшее тело. Из тех, кто попытался унести ноги, еще одного свалил винтовочный выстрел из зарослей. Остальные сумели скрыться.
   Из зарослей выбралась госпожа Айла. Черное перемазанное лицо, рваное темное платье до щиколоток, сквозь которое во многих местах белело тело, винтовка наперевес. Почти сразу же за ней, тоже из зарослей, но правее, выбрался один из ночных стражников Пигаона верхом. В левой руке он удерживал на длинном поводке рвущуюся к Мисуи собаку.
   - Кто такие? - властно спросил воин, направляя ружье между юношей и женщиной. - Что здесь делаете?
   Как старшая, ему ответила госпожа. Назвала их имена, заявила, что они ночью обороняли по приказу шейха Сурок-Камень, а под утро атаковали штаб мятежников в пещере Намгиаля и сумели убить кое-кого из них. Воин тронул коня, подъехал к телам возле пещеры. Собака насторожилась, сделала стойку, настороженно вглядываясь вглубь пещеры. Всадник повернул оружие в сторону пещеры, и дал собаке короткую команду, отпуская поводок.
   В глубине пещеры раздался дикий вопль, сменившийся коротким придушенным визгом. Собака вернулась из пещеры, облизывая окровавленную морду. Воин взглянул на юношу усталыми глазами и тот поразился, как всадник еще держится в седле. От него разило лошадиным потом так, что его собака, по представлениям приказчика, давно должна была потерять всякий нюх.
   - Мисуи, сходи в пещеру, вытащи тело. Посмотрим, кто это. Я не могу тебе помочь. Если слезу с коня, упаду. Собака взбесилась, ногу порвала, пристрелить пришлось.
   Приказчик вытащил тело волоком, стараясь не смотреть на разорванную шею. Этого мужчину он не знал.
   - Заодно переверни тех двоих. Пусть лежат лицами вверх, - всадник указал ружьем на тела мятежника-златоуста и одного из тех, кто его поддерживал.
   - Эти тоже не наши, - заключил воин, морщась.
   - Этого я видел на Сером Обрыве, - подтвердил Мисуи, припоминая лицо златоуста, который едва не уболтал его до смерти.
  
   Он шел по Красной Горе, глядя по сторонам. Мертвых уже вытащили из пещер. Голосили женщины возле тел своих родичей. Хмурые мужчины клана Мукунг, отсидевшиеся в верхних пещерах и даже отбившие штурм небольшой группы с Серого Обрыва, бродили вокруг с оружием, приглядывая за порядком. Жестокость кланов только сейчас обрела для юноши зримое воплощение. Рядами лежали женщины и дети с перерезанными глотками или выпущенными кишками. На грязных покрывалах лежали, скорчившись, черные тела, опознать которые не смогла бы даже родня. Эти люди сгорели заживо в пещерах, куда бросили огненные снаряды.
   Жестокость порождала жестокость. На глазах Мисуи к группе плачущих женщин и детей подошли воины Пигаона, деловито вынули ножи. Женщины не обращали внимания на происходящее, в то время как воины поочередно левой рукой задирали им подбородок, а правой перерезали горло. Та же участь постигла и их детей.
   Толстый Чанава безучастно сидел на скале возле своей пещеры, между двумя рядами трупов. Его голос был спокоен, а лицо выражало такое безразличие, что казалось, его дух находится сейчас очень далеко отсюда.
   - Воины шейха, потерявшие свои семьи, узнали, кто это сделал. Сейчас они мстят семьям убийц и шейх не в силах им воспрепятствовать. У меня погиб сын, сражаясь за Пигаона, и два племянника, сражаясь против него. Мне кому мстить?
   - Гархун жив?
   - Ты тоже интересуешься? Шейх меня первым делом об этом спросил. Не знаю. Его пещеры пусты, его семьи никто не видел.
   Приказчик вдовы, нахмурившись, пошел дальше. Уже сортировали покойников: тела сторонников кланов и погибших бойцов Серого Обрыва сваливали вниз, где их подбирали длинные повозки, запряженные парой коней. Тела врагов, по обычаю, вывезут в степь и бросят на радость стервятникам. Уцелевшая Банлу с радостным воплем бросилась к юноше, обняла, прижалась всем телом. Ей повезло. В соседних пещерах шли и резня, и стрельба, а к ее родственникам никто и не сунулся.
   - Наша пещера начисто сгорела, Банлу. Вдова в твоей помощи не нуждается. Иди к своим, живи, как хочешь, - юноша грубо оттолкнул девчонку и та немедленно завыла, бросившись ничком на скалу.
   Было не до нее. Если и попадались юноше знакомые лица, то это были либо женщины, либо мужчины клана Мукунг. Считать тела умерших этой ночью необходимости не было. Куда как проще было посчитать уцелевших. Получалось, за одну ночь Красная Гора потеряла половину своих жителей. Да еще вокруг - в степи и садах лежали многочисленные тела погибших воинов Серого Обрыва. В ночной битве Пигаон одержал свою самую кровавую победу.
   Госпожу Айлу юноша отыскал не сразу. Он быстро сообразил, что вдова обязательно встретится с Тандхи, но тот, как сообщила его родня, с утра удалился в степь. Старшего Иолунга и вдову торговца оружием Мисуи нашел на пастбище. Поджав под себя ноги, Тандхи сидел возле начертанной на песке карты гор Лимичо, погруженный в медитацию. Сидевшая напротив вдова издали показала юноше: молчи, и он, бесшумно ступая, обошел поклонника орлов стороной.
   Мисуи стоял далеко, поэтому не слышал, что именно сказал Тандхи, когда пошевелился и указал прутиком на карту. Это были два-три слова, не больше. Услыхав их, госпожа Айла повернула камнем внутрь кольцо на пальце и сосредоточила на нем свой взгляд. Юноша чуть подождал, но вдова оторвала взгляд от кольца почти сразу. Мисуи удивился, разглядев при дневном свете, насколько изменилась вдова. Она переоделась - на ней была длинная желтая накидка, исполнявшая роль короткого платья, и бледно-зеленые шаровары. Волосы закрывал клетчатый желто-черный платок. Женщина умылась, и сейчас выглядела не как сгорбленная тяготами одинокой жизни вдова, но как гордая, уверенная в себе, красавица.
   - Все, Мисуи. Наша война закончена. Тандхи отыскал место, где укрылись Гархун с уцелевшими сторонниками, я сообщила о нем сопровождающей меня сотне воинов, что расположилась в степи на границе видимости отсюда. К полудню они окружат сторонников кланов, и тем не помогут даже высшие силы. В поселение их не пустит Пигаон, в степи их перехватят отряды султаната. Мы с тобой можем возвращаться домой.
   И женщина задорно и радостно улыбнулась.
   Тандхи поднялся, отряхнул штаны от песка, внимательно глянул на юношу.
   - Как вели себя собаки стражников Пигаона, Мисуи?
   - Шейх послал всех собак в степь, оставив стражников возле Красной Горы одних. Стражники справились. Они различали шастающих в ночи мятежников и стреляли без предупреждения. А в степи некоторые собаки изменили хозяевам. Кто набрасывался на них, кто внезапно подавал голос, раскрывая расположение патруля. Предавали самые обученные. Но к полуночи всех предавших псов перестреляли. К тому времени частью воины Скаркэ уже просочились к поселению, и охрана в посадках всех задержать не смогла. Мятежники имели численное преимущество, но шейх разгромил конницу Серого Обрыва в степи, а стражники с вернувшимися собаками не дали возможности закрепиться мятежникам в самом поселении. Я видел голову шейха Скаркэ, насаженную на кол, торчащий в середине конской площадки...
   Тандхи сложил руки в жесте отвращения, но промолчал.
   - Как там Химья, Дутин? - поинтересовалась вдова.
   - Общину орзимистов не тронули, а поклонницы Турана сидели ночью по своим пещерам. Дутин живет один и его ночью зарезали. Женщины вроде все живы, - закончил говорить юноша, с болью глядя на враз увядшее лицо вдовы.
   - Благодарю за помощь, Тандхи, - повернулась женщина к поклоняющемуся орлам и сразу ушла, ничего не сказав юноше.
   Тандхи невесело усмехнулся, глядя ей вслед.
   - Сегодня Красная Гора лишилась половины жителей, если не больше. Такая вот помощь.
   - Шейх уже отправил в Анг-Торе приглашение. Он согласен принять в поселении всех жителей Двух Горбов, изгнанных из поселка шейхом Тукучу. Они сейчас бездомные, а у нас пустых пещер с сегодняшнего утра сильно прибавилось.
   Тандхи на слова Мисуи внимания не обратил. Скорее всего, он уже знал об этом. Они возвращались к Сурку-Камню молча. Когда расходились, старший Иолунг спросил, когда юноша покинет поселение, но этого Мисуи сказать не мог. Он был послан сюда для помощи женщине, именующей себя Айлой, но она пока не давала ему приказа возвращаться на Пуану. Возле своей пещеры приказчик заметил терпеливо ожидающую Банлу. Он буркнул ей, что хочет спать, и прошел внутрь. Девчонка последовать за ним не решилась. Мисуи немного послушал, как она плачет снаружи, а потом прилег на лежанку и мгновенно заснул.
   Он так и не понял, что его разбудило. Схватив одно из захваченных ружей, встревоженно выскочил за порог. Служанки здесь уже не было. С севера доносилась приглушенная стрельба. Юноша уже научился определять, откуда доходят звуки, чего первое время по приезду делать не умел. Вблизи скал получалось довольно причудливое эхо. Но в этот раз ошибиться было трудно - стреляли на севере. Сотня сопровождения госпожи Айлы, переданная ей под командование не иначе как первым министром Ресарвы, заканчивала уничтожение уцелевших сторонников кланов.
   Конечно, не надо было быть искушенным в тайных делах человеком, чтобы догадаться - сторонники эти далеко не последние. Даже здесь, в залитом кровью его жителей поселении, наверняка найдутся те, которые отсиживались кровавой ночью собачьей измены в своем жилище, хотя и разделяли в душе идеи кланов. Непросто будет им найти замену вождям, высшим членам братств. Еще более непросто потому, что среди новых поселенцев на Красной Горе будут и противники кланов и сторонники султаната и просто свободные люди, не имеющие никакого интереса подчиняться чужим желаниям и воле.
   Впервые Мисуи не знал, что ему делать. Уныло слонялся он по поселку, жители которого в этот день были озабочены погребальными хлопотами. Кого бальзамировали, чтобы затем, многократно обернув тканью, положить в одной из нижних пещер. Другие тела готовили к сожжению на погребальном костре. Иных хоронили в земле, водружая на могиле какой-либо знак. Но оставались и такие тела, хоронить которых оказалось некому. Их погребение взяла на себя община туранистов и в их деятельности главной оказалась госпожа Айла. Она даже оплатила все похороны их своих средств, которые не погибли во время пожара в пещере, потому что предусмотрительно хранились у одной из близких к общине туранистов женщины из клана Мукунг.
   Госпожа сразу послала его за верблюдами, и остаток дня юноша наряду со всеми участвовал во всех обрядах погребения. Первыми захоронили тела в земле - этот обряд не связывался с закатом. Потом настала очередь погребения в пещерах, чего полагалось делать не раньше, чем солнце приблизится к горизонту на расстояние двух своих дисков. А сразу после заката вспыхнул громадный погребальный костер, разложенный восточнее Сурка-Камня. Один общий костер соорудили для всех, чьи верования требовали отдавать умершим почести огненным прощанием.
   Юноша в это время охранял покой поселения, объезжая степь далеко в стороне. Ему выделили прекрасного скакуна, у копыт которого мчались два сторожевых пса, не предавшие своих хозяев в ночь собачьей измены. На его плече висела заряженная винтовка, а к седлу был приторочен лук с осветительными стрелами. Условным свистом ему полагалось перекликаться с другими патрульными, когда он подъезжал к границам их участков. Шейх требовал от уцелевших воинов и пополнивших их ряды мальчишек, способных держать оружие, неусыпной бдительности.
   Ночь вначале была тихой. Сквозь разрывы в тучах мерцали звезды. Юноша мог видеть горизонт, а степь представлялась сумрачной серой равниной, на которой всякий всадник заметен, пусть не так далеко, как днем. Особенно спокойно он себя чувствовал, когда взошла луна. Но ближе к утру с юга приползла закрывшая собой небосвод туча, немедленно разразившаяся дождем. Мисуи даже не различал собак, жавшихся поближе к коню, хотя до них и было всего два шага. Свист соседнего патрульного, извещавшего, что он в порядке, что он жив и на его участке врагов нет, доносился, как сквозь плотные дверные занавеси.
   Дождь не прекратился даже утром. Солнце еще не взошло, но уже посветлело настолько, что юноша смог различить различия в окраске степных цветов. И в этот момент его голову как будто сжала огромная мягкая лапа. Просто сжала, без всякого давления, без попытки затуманить мозги. Ощущение необычное, но не болезненное, да и неприятным его не назовешь. Однако Мисуи испугался. Сердце лихорадочно забилось, он мгновенно вспотел. Его конь и сторожевые псы ничего не почувствовали, вели себя как обычно.
   Попытки использовать уже проверенное и рекомендуемое знатоками средство против попыток воздействия на разум - загрузить его отвлеченными рассуждениями или вычислениями не помогли. Разум его никто и так не трогал. Мисуи сохранял ясность мыслей и отчетливо понимал: против него сейчас используют высшие силы, сущность которых ему неизвестна, и бороться с которыми он не сможет. Охватившая его голову мягкая лапа неспешно спустилась к горлу. И уже здесь юноша почувствовал опоясавшее его шею ледяное кольцо. Да и кожа на голове под волосами отчетливо холодела. Приказчик вдовы потрогал свой лоб и обнаружил, что кожа на лбу потеряла чувствительность. Пальцы руки прикосновение чувствовали, а лоб - нет.
   Он попытался дать сигнал тревоги, но губы онемели. Тревожный свисток вывалился изо рта и улетел в траву. Холод опустился к плечам. Пока не отказали руки, он трижды выстрелил в землю. Конь, приученный к стрельбе, лишь нервно прядал ушами, а собаки принялись носиться вокруг кругами. Онемение и холод постепенно спускались вниз, к сердцу. Мисуи обнаружил, что не в состоянии двигать глазами. Еще пара вдохов - и он уже не мог повернуть голову. Коленями юноша развернул коня в сторону поселения. Пальцы рук еще работали, но поднять руку полностью он уже не мог.
   Леденящий холод приближался к сердцу и Мисуи уже приготовился встретить смерть, как из пелены дождя вылетел сосед-патрульный, держа ружье наизготовку. Он окликнул юношу, но тот ответить ему не мог. А потом ледяной холод внезапно отступил, и он почувствовал, как льются за воротник рубахи холодные дождевые струи. Только онемевшие губы все еще не слушались, и на встревоженный вопрос патрульного ответить он не мог. Плохо действовали и руки. Подняв их перед лицом, он жестами показывал, что онемел и не может повернуть голову.
   Успокоившийся патрульный дал сигнал отмены тревоги. Главное, что к поселению не приближается враг. А состояние здоровья одного из стражников - дело не столь уж и важное. Все еще не слушающимися губами приказчик объяснил соседу, что вынужден оставить участок и вернуться в поселение. Тот кивнул, соглашаясь. Губы обрели прежнюю подвижность, едва сквозь продолжающийся дождь бледным полукругом проглянуло восходящее солнце. Естественно, юноша направился к Тандхи, единственному ему известному оставшемуся в поселении знатоку высших сил.
   - Сколько длилось все то, о чем ты рассказал? - спросил старший из Иолунгов, не выказывая ни раздражения, ни удивления.
   Ответить Мисуи затруднялся. В такие моменты время воспринимается по-особому. Ему казалось, что всего-то он и успел вздохнуть раз двадцать, но память, наверное, обманывала. Даже после его выстрелов соседний стражник не мог появиться мгновенно. Одно он помнил точно - произошло все еще до восхода солнца.
   - Есть такой способ убивать на расстоянии. Только он требует смерти еще одного человека, того, кто думает и заботится о тебе, для кого твоя жизнь важнее своей. И этот человек должен был погибнуть неподалеку отсюда. Погибнуть страшной смертью и перед кончиной проклясть тебя. Похоже, не проклял, и поэтому ты смог выжить. Не догадываешься, кто бы здесь мог отдать жизнь за тебя? Не твоя ли подружка Банлу?
   Возглас Тандхи остановил юношу, метнувшегося было к выходу.
   - Постой! Незачем куда-то бежать, я могу проверить это здесь. Подожди.
   Поклонник орлов сел на пол, подобрав ноги под себя и приказав Мисуи держать его за руки. Тандхи прикрыл глаза и, тихонько раскачиваясь, начал читать то ли заклинание, то ли молитву на неизвестном языке. Его ладонь внезапно стала горячей, а немного погодя он выкрикнул три имени.
   Все кончилось, когда открывший глаза глава Иолунгов спросил, что за имена он назвал. Мисуи повторил их, и Тандхи досадливо покачал головой:
   - Все - женщины. Что делать будешь?
   - Пристрелю, как собак, - твердо ответил юноша и вышел.
   Дорогой он ни о чем ни думал. Даже Банлу не вспоминал. Где искать жестокосердных женщин, решившихся предать смерти ни в чем ни повинную девчонку, чтобы убить его, он знал. Танхи, блуждая мысленным взором среди пещер Красной Горы, бормотал и их названия. Запомнить последнее из них труда не составляло.
   Убийцы и не думали скрываться. Он нашел всех троих, давно ему знакомых, в пещере одной из них. Не потребовалось слов или обвинений. Увидев его с винтовкой в руках, женщины застыли. Не в испуге застыли - в изумлении. Не ожидали, значит, провала своей гнусной попытки. Приказчик застрелил их всех на месте. Бежать никто не пытался. Все три женщины умерли в молчании. В одной из комнат пещеры Мисуи обнаружил тело служанки. Кожа с ее головы, плеч и шеи была содрана, в шее торчали металлические иголки и гвозди. Опознать Банлу можно было только по одежде и украшениям.
   Конечно, на выстрелы сбежались соседи. Недолго пришлось ждать и шейха. Но еще раньще к пещере подошел Тандхи. Он не стал заходить внутрь. И так знал, что увидит. Лишь смотрел долгим взглядом на Мисуи, который сидел на пороге пещеры, не обращая внимания на суету вокруг. Прошел мимо него Пигаон, быстро вышел назад, отдал какие-то приказания. Ни о чем юношу не спросил, сразу обратился к Тандхи. Понятно. Значит, шейх уже знал, что прямо из степи, где с ним что-то приключилось, он отправился к старшему Иолунгу, а оттуда прямо в пещеру, где встретила свою мученическую смерть Банлу.
   Тандхи рассказывал, не смущаясь всеобщим вниманием. Вокруг стояли соседи, воины Пигаона, родня Банлу и убитых женщин. Шейх, выслушав рассказ, повернулся к Мисуи.
   - Что ты уселся на пороге чужой пещеры? Вставай, иди в свою. Или другими делами займись. У женщин, которых ты сейчас убил, вчера погибли мужья. На Сурке-Камне, в Косой Щели погибли.
   Юноша с безразличием ко всему происходящему встал и начал спускаться по скале. Шейх шел вслед ему. Дождавшись, пока вокруг не осталось лишних ушей, Пигаон спросил:
   - Не могу взять в толк, почему колдовство против тебя направили? Всем же ясно, что ты служишь госпоже Айле. Почему через девчонку по ней не ударили?
   Шейх, измотанный бессонными ночами, уже не все хорошо понимал. Ведь при нем же Тандхи говорил, что Перенос Обдирания возможен только на того, кого несчастная жертва ценит не меньше, чем себя. Кто же виноват, что для Банлу Мисуи значил куда больше, чем госпожа Айла?
   - Кстати, где твоя госпожа? - поинтересовался шейх, на что юноша ответить не смог.
   Действительно, а где она могла быть? Пещера Доцзе выгорела, жить в ней невозможно. В пещере Мисуи госпожа не появлялась. Да здесь ли она вообще? Юноша припомнил, что вдова - хотя какая она вдова, сейчас уже скрывать свое истинное лицо незачем - собиралась участвовать в погребальных обрядах, и поселение вчера вечером покинуть не могла. Не ночью же она уехала!
   Юноша зашел в свою пещеру, поставил винтовку и осмотрелся. Низкие каменные своды, убогая обстановка, успевшие надоесть ему до смерти. Что он делает здесь, когда война кончилась? Юнабьен уехал, госпожа исчезла - чем еще объяснить, что она не появилась у тела Банлу? Банлу мертва, и месть за ее смерть он уже свершил. Кому он здесь нужен, и что здесь нужно ему?
   Собрав немногие личные вещи, бросив винтовку в пещере - хватит и револьвера - Мисуи оставлял свое жилище навсегда. Взяв на пастбище одного из верблюдов Айлы и Юнабьена, он подъехал к Красной Горе. Следовало убедиться, что женщина действительно покинула поселение. И он решил спросить о ней в общинах орзимистов и туранистов.
   Оказалось, вечером госпожа Айла заняла жилище погибшего в ночь кровопролития Дутина. Но с утра ее никто из общины не видел. Оклик Мисуи:
   - Хозяева дома? - встретила тишина.
   Отбросив в сторону дверную занавеску, юноша шагнул внутрь. Прислонившись к стене спиной, перед ним сидел на корточках Юнабьен и по его застывшему лицу слезы проложили через пыль две широкие дорожки.

Глава 10

Гробницы Красной Горы

   Некстати пришедший с юга дождь размывал контуры тянущихся справа скал. Яо вел их небольшой отряд, обходя Лимичо с востока, ничего никому не объясняя и не пытаясь обратиться к услугам Юнабьена, опытного проводника караванов. Когда накануне голубиная почта доставила весть о грядущем набеге Скаркэ на Красную Гору, сонно-невозмутимого Каменногубого враз словно подменили. Двое преданных Яо воинов отвели Юнабьена в разбитую на краю поселения палатку и остались там его сторожить. Впрочем, проводника покормили и уложили спать с удобствами, которые по обычаям кочевой жизни можно было считать купеческими. Сам Яо всю ночь не спал, а рано утром во главе небольшого отряда отбыл на юг, прихватив с собой проводника.
   Только когда они углубились в степь, и Анг-Торе скрылся за горизонтом, отряд взял направление на юго-восток. Ехали, держась вдали от дороги, выбирая низкие места, чтобы не мозолить глаза другим путникам. От патрулей, ясное дело, скрыться не удавалось, но патрули султаната издали узнавали Яо и поворачивали коней вспять. Ехали неспешно. Когда Юнабьен заметил, что на Красной Горе они окажутся к тому моменту, как там похоронят последнего погибшего, Каменногубый заметил, что раньше им там делать нечего.
   Заночевали на северном краю гор Лимичо. Их покой охранял один из оказавшихся рядом патрулей. Во владениях Пигаона их никто не встретил, никто не спросил, по какому праву они расположились на чужих землях. И это было плохим знаком. Шейх, судя по всему, уже не мог присматривать за отдаленными своими владениями. Да и жив ли он?
   А с утра, даже не с утра, а где-то посередине между полуночью и рассветом, Каменногубый разбудил всех и приказал собираться в путь. Рассвет застал их чуть позже, чем дождь. Проводник тоскливо оглядывался, чувствуя себя пленником. И хотя Яо не раз повторил, что Юнабьен нужен ему только на случай набега на поселение шейха Тукучу, оружие он у помощника вдовы отобрал, а солдаты Яо не сводили с проводника внимательных глаз.
   Кони передовых всадников внезапно сбились с шага, всадники одновременно повернули головы - в степи рядами лежали мертвые полураздетые тела. Многих уже успели исклевать стервятники, а сейчас вокруг тел шныряли шакалы, неохотно удаляясь при виде приближающихся людей.
   - Юнабьен, глянь, ты их лучше знаешь. Это люди Пигаона или совсем наоборот?
   Проводник придержал коня, разглядывая остатки тел. Ясно, что убили их не здесь, а в степь сволокли на потеху воронью, чтобы не пачкать жилое место вражьей падалью. Только люди с Красной Горы не поленились бы, оттащили дальше в степь. Или у них рук не хватало после сражения?
   - Наоборот. Здесь даже есть воины Серого Обрыва, но больше наших. Даже женщины встречаются, - Юнабьен поразился тому, что в степи брошены полураздетые женские тела.
   Ни степняки, ни жители горных поселений так не поступали. Этих людей перебили не воины Пигаона, здесь действовала какая-то иная сила. Говорить этого Каменногубому он не стал, но сам задумался. Султанат с его разноплеменным войском? Но о них Яо бы знал. Он все еще оставался командиром султаната и осведомлен был лучше кого бы то ни было. Марры? И о них враз бы стало известно. Отряд разведки Ресарвы? А вот это весьма вероятно. Отыскали группу сторонников кланов, уничтожили быстрым налетом и скрылись. Впрочем, об этом должен знать Тандхи.
   Мысли проводника обратились к тому, что ждет их в поселении. И еще он подумал о том, как бы ему завладеть оружием. Вытащить незаметно у Яо свой револьвер почти невозможно. Каменногубый внимателен. Про таких говорят, что у них глаза на затылке. К тому же на него смотрят все воины отряда, и значит, пока что следует подождать. В поселении их внимание поневоле рассеется. А у двоих всадников, кроме винтовок, за поясами виднелись заткнутые револьверы. Юнобьен смекнул, что ему стоит держаться рядом именно с ними. Но начинать забалтывать всадников следовало с самого главного среди них, с самого Яо.
   - Когда здесь появятся крупные силы султаната?
   - Передовой отряд через день войдет в Анг-Торе. Если дать им сигнал, за сутки они дойдут и досюда. Ты считаешь, Пигаон потерпел поражение?
   - Я полагаю, здесь сражался не он. Шейх не бросит тела врагов прямо на дороге. А враги смешались: поселенцы и люди Скаркэ вместе. Такое могло бы случиться, если отряд Серого Обрыва взял поселение штурмом.
   - Или если Пигаон увел своих сторонников в степь, - возразил Каменногубый, - только с чего бы?
   - Что, если враги использовали неизвестное оружие, и Красная Гора стала для шейха опасной? - предположил Юнабьен.
   Но Яо подумал немного и его предположение отверг. Впрочем, он приказал выдвинуть вперед разведку, а остальным прекратить разговоры. В общем перестроении проводник как бы случайно оказался рядом с выбранным им воином. Ехали молча, внимательно глядя по сторонам. Оклик последовал внезапно. Голос шел, казалось, отовсюду сразу, а говорящего не было видно. Яо, убедившись, что охрана поселения на глаза не покажется, обернулся к проводнику и жестом показал: отвечай.
   - Я Юнабьен, помощник вдовы Айлы, возвращаюсь к себе домой. Со мною шестеро солдат султаната, - про Яо Юнабьен не упомянул и краем глаза заметил, что тот заметно насторожился.
   - Проезжай первым, - из ниоткуда донесся ответ, и проводник пришпорил коня.
   Руки он держал на поводьях, а револьвер, который сумел стащить у зазевавшегося при внезапном оклике воина, прижимал бедром к седлу. Когда он поедет первым, легко будет незаметным движением руки засунуть его за пояс штанов. Впрочем, кто знает, окажется ли это движение таким уж незаметным для Каменногубого?
   Когда из струй дождя неожиданно выплыла громада скалы, Юнабьен покосился назад. Отряд двигался цепочкой, и Яо в ней ехал вторым. Его лицо, как прежде, ничего не выражало.
   - Куда? - поинтересовался проводник и Каменногубый ожидаемо ответил:
   - К тебе.
   Движений, потребовавшихся на то, чтобы задать вопрос, хватило Юнабьену для того, чтобы взять револьвер в руку и зажать вместе с поводьями. Сзади не видно, что у него в руке, зато хорошо видно со стороны. Проводник про себя молил всех известных богов, чтобы Яо и дальше держался сзади, и чтобы им никто навстречу не попался. Последнее желание казалось совершенно нереальным, но помощник вдовы надеялся, что после набега Скаркэ поселение станет не таким многолюдным. Его надежды сбылись, причем настолько, насколько он не мог ожидать.
   Только когда они подъехали к Сурку-Камню, со скалы их окликнул невидимый часовой. Юнабьен назвал себя и заявил, что с ним едут воины султаната. Так приказал отвечать Яо, а проводник еще не был готов к тому, чтобы отказаться выполнять его приказания. Спешиваясь возле пещеры Доцзе, он спрятал револьвер под одеждой.
   - Ты что, собрался туда подниматься? - поинтересовался Яо, оглядывая ясно различимые снизу закопченые своды пещеры.
   - Это мой дом, - гордо ответил помощник вдовы, радуясь тому, что хотя бы здесь он может почувствовать себя хозяином.
   Пещера выгорела так, как будто в каждой комнате и по всем проходам разложили костры, перемежая поленья с вытопленным жиром, а затем разом подожгли, подкачивая мехами воздух, чтобы пламя не задохнулось в дыму. Делать ему здесь было нечего, и он быстро спустился вниз. Его ждали. Отъехал только Яо с одним из воинов, а остальные весьма суровым тоном предложили проводнику проехать на пастбище, посмотреть на свой скот. Они любезно взялись его сопровождать, и сделали это, следуя за его спиной и с боков.
   Спорить Юнабьен не пытался. Ясно же, что воины исполняли приказ Каменногубого, который занялся своими делами, а Юнабьена отослал туда, где за ним легко было бы приглядеть. Несомненно, командовать на Красной Горе Яо никто бы не позволил, но требовалось время, чтобы о его самоуправстве доложили шейху. Видимо, Каменногубый рассчитывал успеть обделать свои дела. И точно. Едва проводник осмотрел верблюдов и выслушал рассказ пастуха о ночи кровопролития, как стремительно прискакал Яо.
   Своих воинов он отправил в подчинение Аджуранга, одного из командиров Пигаона, а проводнику предложил проехать вместе с ним. Они взяли направление на Красную Гору. Яо выглядел на удивление довольным.
   - Юнабьен, ты жилище Дутина знаешь?
   - Примерно. Придется спрашивать.
   - Спросим. Ты представляешь, община туранистов похоронила всех погибших, у кого не осталось живых родичей. А оплатила все расходы госпожа Айла. Удивлен?
   - Кто-то же должен был их хоронить? - возразил проводник.
   - Не думал, что твоя хозяйка так явно выразит свои предпочтения.
   - Какие предпочтения? - не понял Юнабьен.
   - Это уже неважно. Все сошлось и так. Ты ведь знаешь, что Скаркэ мертв, а его войско рассеяно? С Серым Обрывом покончено. Как и с Двумя Горбами, как и с кланами здесь. И кто выиграл эти битвы, тоже знаешь? Три человека: помощник госпожи Айлы Юнабьен, покровитель госпожи Айлы Пигаон и убежденный госпожой Айлой, что виновники смуты в Срединной империи - это кланы Зунузога несчастный Яо.
   - Султанат здесь совсем ни при чем? - ехидно поинтересовался Юнабьен. - И на Серый Обрыв ты напал в одиночку?
   Яо посмотрел на него снисходительно и Юнабьен заметил, что больше Каменногубый не следит краем глаза, как держит руки проводник. Что-то случилось за это время, случилось такое, отчего Яо уже не опасался помощника вдовы.
   - Важно не то, кто на кого напал, и кто в кого выстрелил. Важны разум и решительность, а убивать можно, даже самому не прикасаясь к оружию.
   - Так куда ты меня ведешь? - остановил его вопросом Юнабьен.
   Оказалось, что направлялись они к Дутину, а потом собирались навестить Химью.
   Жилище Дутина нашли без труда. По какой тропинке подниматься, проводник знал, а саму пещеру показали дети, молча сидевшие на камне и смотрящие внимательными глазами на поднимающихся по едва различимым ступенькам мужчин. И около Красной Горы и на самой скале они заметили всего двух женщин, занятых обычными хозяйственными делами. Поселение словно вымерло.
   - Ты иди впереди, ты здешний, - подтолкнул проводника вперед Яо.
   - Дутин, ты дома? - Не дождавшись ответа, Юнабьен перешагнул порог.
   Вход в жилое помещение закрывала дверная занавеска, и заходить за нее без разрешения хозяина считалось поступком невозможным, равным открытому нападению на хозяев. Потому проводник и остановился перед занавеской, собираясь еще раз окликнуть хозяина. Но сделать этого не успел. Яо сильным броском отшвырнул его в сторону и левой рукой отбросил занавеску. Его правая рука стремительно нырнула под халат и вернулась оттуда с оружием. Каменногубый исчез за занавеской и о дальнейшем ходе событий Юнабьен мог судить только по звукам, беспрепятственно проходящим сквозь проход в скале.
   - Вот и увиделись, Манифа. Представляться мне не надо...
   Речь Яо прервали несколько грохнувших один за другим выстрелов. Поднявшийся с пола Юнабьен тоже выхватил револьвер и рванулся за занавеску. Яо обернулся на звук шагов:
   - Подожди...
   Едва заметив лежащую у ног Каменногубого женщину, проводник нажал на курок. Яо крутанулся на одной ноге, разворачиваясь и убирая туловище в сторону. Первая пуля попала ему в бок, вторая ушла в пустоту. Ствол револьвера проследовал вслед за телом Яо, но тот внезапно качнулся обратно, и третья пуля пролетела тоже мимо. А нажать на курок еще раз Юнабьен не успел. Сильным ударом ноги Яо выбил у него револьвер, а затем Юнабьен ощутил сильнейший удар в грудь и погрузился во тьму.
  
   Где-то впереди забрезжил свет, превращаясь в летящий навстречу белый овал. Над головой бубнил назойливый голос, вещающий о вещах важных, но таких бессмысленных перед этим надвигающимся светом. Юнабьен все же прислушался, и звуки послушно сложились в слова.
   - ...Старался тебя в стороне оставить. Ты мне как свидетель требовался. Твое свидетельство дороже любого другого стоит. Ты слышишь меня, Юнабьен?
   После паузы Яо - а это был он, его голос и манеру речи невозможно было не узнать - продолжил:
   - Лучше очнись быстрее, Юнабьен. Я скоро умру. Эта женщина, убившая повелителя, охраной которого я столь неудачно командовал, воткнула нож мне в печень. Эта рана смертельна, а ты еще грудь мне прострелил. Юнабьен!
   Проводник попытался пошевелиться и застонал от боли. Открыв глаза, он обнаружил, что лежит на пороге жилого помещения головой в сторону входа. Падая, он сорвал занавеску.
   - Зачем ты убил ее, Каменногубый, она же тебе ничего не сделала?
   - Тебя при ней за дурачка держали. Ты что, думал до сих пор, что она вдова безвестного Имджи? Нет, она не Айла. Ее настоящее имя Манифа и она супруга Аранги Дитао, дракона империи. Она же убийца императора Сынь Юу. Я не сумел защитить его, но смог хотя бы покарать убийцу. Не молчи, - попросил, запинаясь, Яо, - скажи, что ты думаешь.
   Проводника душили подступившие к горлу слезы, и он не мог произнести ни слова. А голос Яо слабел, он все объяснял что-то про долг, который выше всех привязанностей и расчетов. Потом попросил прощения, что ударил Юнабьена так сильно.
   - Нас учили годами и навыки тела уже не поправимы разумом. Я не успел ничего сделать, а ты уже выстрелил. Смерть меня не страшит, я следовал должному.
   - Убийца.
   Юнабьен хотел прокричать, но ошеломленное жестоким ударом тело не слушалось. Он это прохрипел, но Яо услышал.
   - Не убийца - воин. Как и Манифа. Я уважаю ее не меньше, чем ты. Но долг выше всего. Юнабьен, скажи, ты...
   Каменногубый захрипел, кашлянул и с присвистом вздохнул. Такие вздохи проводнику за свою жизнь приходилось слышать не раз. Да, неудачливый охранник императора - не жилец. Но судьба Каменногубого в этот момент ничуть Юнабьена не интересовала. Он присел, прислонившись спиной к стене, и поглядел на тело Айлы - он продолжал называть ее так, хотя теперь знал ее настоящее имя. Женщина лежала лицом вниз. На ее спине вокруг пулевого отверстия расплылось кровавое пятно.
   Проводник отрешенно подумал, что револьверная пуля не может пробить человека насквозь, и значит, этот выстрел пришелся Айле в спину. Застал ее Яо врасплох, или же она вертелась, пытаясь уклониться от выстрелов? Выстоять в ближнем бою против Яо, когда он без револьвера, не сумел бы никто на Красной Горе. Но Каменногубый напал на Айлу с револьвером. Ожидал, значит, такого сопротивления, преодолеть которое с уверенностью не мог. Или револьвер в данном случае - выбор вынужденный? Император тоже был убит из револьвера...
   Опираясь на стену, Юнабьен подполз к Айле, отбросив вытянувшиеся ноги Яо, обнял еще теплое тело. Слезы лились из его глаз и душили, застревая в горле. Перед глазами вставали воспоминания: картины их совместного путешествия по степям Мидии, долгие утренние чаепития, изысканные обеды в пещере Доцзе. Он уже давно не лгал себе, понимая, что для него возможность видеть женщину, сидеть с ней за одним столом, выполнять ее поручения были важнее того, какими глазами смотрели на него соседи, какое место он занимал в тайной службе Ресарвы. Надеялся ли он на ее благосклонность? Нет, пожалуй. Сама возможность служить госпоже была для него наивысшей возможной наградой. И вот она мертва, он не смог ее защитить.
   Что толку в осуществленной мести? Ушедший все равно не возвращается в мир живых. Разлука остается разлукой, а горе - горем, независимо от того, выполнил ли ты свой долг. Даже Каменногубый, исполнив свой долг, умирал без радости. Он хотел получить за свой поступок прощение. Прощение от проводника, от ничтожного знатока степных дорог, ни в чем не способного равняться с великим воином Яо.
   Боль тела отвлекала от боли душевной. Удар Каменногубого сломал несколько ребер. Проводник подполз поближе к входу, не в силах подняться, и сел возле стены. Возле мертвых тел в жилой комнате вились мухи, издали почуявшие запах крови. Первая боль, и боль от удара и боль потери, понемногу утихли. Проводником овладело безразличие и он сидел у стены, не замечая течения времени, ни о чем ни думая. Должно быть разум и тело, равно ошеломленные полученными ударами, на время отказались ему служить.
   Открылась занавесь двери, отброшенная уверенной рукой. Мисуи наклонился над проводником, затем встал, шагнул в жилую комнату. Приказчик тормошил проводника, но Юнабьен не обращал на его вопросы внимания. Только когда юноша коснулся разбитой груди, проводник издал невольный стон. Похоже, тело само отреагировало, тогда как сознание никакой боли не заметило. Не мог он припомнить, о чем его спрашивал Мисуи. Впрочем, ясно и так. О чем можно спросить человека, сидящего рядом с телами двух только что погибших людей?
   Он помнил, как затем входили и выходили другие поселенцы . Пигаон, Тандхи, Чанава, Думбуш... Шевелились губы на склоненных к нему лицах, но значения слов, прекрасно им слышимых, Юнабьен не понимал. А потом его положили на что-то твердое и понесли на открытое место. Что было потом, Юнабьен припомнить так и не смог.
  
   Пробуждение, казалось, ничем не отличалось от сна. Серая неровная поверхность перед глазами, столь надоевшая за его жизнь в пещерах Красной Горы. Боль в груди при каждом вздохе. Только на этот раз он мыслил четко и полностью осознавал себя. Юнабьен припомнил, что он уже не первый день лежит в чьей-то пещере, что рядом часто появлялись Тандхи и Мисуи, что женщина из Иолунгов его кормила, а Янпуг менял повязки на груди и поил целебными отварами. Но сегодня его состояние изменилось. Бесследно исчезло равнодушие к себе и происходящему вокруг. Внутри, далеко, шевельнулась боль, - "госпожа Айла, не уберег я тебя", - но Юнабьен, как он это делал всю жизнь, привычно отодвинул чувства в сторону.
   Сейчас его больше волновало, где он, что происходит в поселении. Не в последнюю очередь хотелось выяснить, чем день сегодняшний отличается от вчерашнего, и других, прошедших, когда он лежал, глядя в потолок и не слыша вопросов окружающих. Спустив ноги на пол, проводник обнаружил, что вполне способен ходить. Помахал руками по сторонам - не больно. Одежда лежала рядом на деревянном сидении. В углу стояла винтовка, на каменном выступе под окном разложены бумаги. Юнабьен не утерпел, глянул. Счета, списки проданных товаров, списки должников. Возле многих - пометка: умер. Почерк Мисуи. Проводник сообразил, что находится в его пещере.
   Он сел на пороге и смотрел на освещенную закатным солнцем степь. Низкие редкие облака быстро проносились над скалой, чернея по мере приближения к уходящему солнцу. От свежего воздуха закружилась голова. Когда рядом присел Тандхи, Юнабьен совершенно не удивился.
   - Сейчас я бодр, как будто ничего и не случалось. Твоих рук дело, Тандхи?
   - Моих, - спокойно согласился Тандхи, - завтра мы ожидаем приезда Нилгири и мужа женщины, что выдавала себя за вдову Айлу.
   - Ее настоящее имя Манифа. А кто это - мы, ожидающие? - раздраженно поинтересовался проводник.
   Тандхи сокрушенно вздохнул: - Мы, жители Красной Горы. Или ты себя к нам не причисляешь?
   - Теперь - нет. - Юнабьен хотел подняться, но старший Иолунг мягко придержал его за плечо.
   - Даже если ты вскоре покинешь поселение навсегда, здесь останутся люди, которые считают тебя одним из нас. Сейчас здесь стоит отряд султаната, а вскоре прибудут поселенцы, изгнанные с Двух Горбов. Нас, старых жителей, останется не так много. Твоя хозяйка сохранила свое состояние, спрятав его у одной из женщин, сочувствующих туранистам. Наследовать ей должны двое: ты и Мисуи. Ты в состоянии открыть свою торговлю: деньги, верблюды и лошади есть, твое имя известно и в степях и в горных поселениях. Мисуи же сведущ в торговых делах.
   - Состояние Манифы принадлежит ее мужу, - возразил проводник. - Моя доля там есть, это верно, а чем располагает Мисуи, я не знаю. Твой-то здесь в чем интерес, Тандхи? Или скажешь, что тебе все равно?
   Иолунг обвел взглядом горизонт и сказал неожиданно:
   - Небесные Владыки живут в своем мире. Их не интересует земля людей, и они почти не пользуются возможностью бывать на ней. Иногда целые поколения наших братьев уходят за горизонт зримого мира, так и не услышав вести о том, что один из орлов Манвэ побывал в нашем мире и говорил с кем-то из избранных. Все меньше и самих избранных. В нашем братстве набирают силу другие люди, люди, для которых служба Небесным Владыкам - уже не главное. Они копят силы и знания, они приумножают богатства братства, они желают вмешиваться в дела земных правителей.
   - Так было всегда, - хмыкнул Юнабьен, - ничего не изменилось.
   - Драконы Востока не станут преследовать братство. Они лишь выловят тех немногих, кто поставил службу кланам выше целей братства. Среди них есть и моя родня...
   - А другая твоя родня среди тех, кто защищал поселение от сторонников кланов. И сам ты среди них - это я знаю. При чем здесь орлы Манвэ?
   Оказалось, Тандхи очень хотелось вызвать в наш мир одного из Небесных Владык, дабы просить у него совета и помощи. Братство, разделенное в себе, понемногу утрачивающее смысл существования, перерождалось. Быть может, появление разумного орла на Красной горе положительно повлияет на братьев. Старший Иолунг хотел что-то успеть свершить в своей земной жизни.
   - Кланы не уничтожены полностью. Такое не под силу даже драконам. Да, они нанесли сильный удар, сломив их силу здесь, на юге Мидии, в месте, где кланы жили хозяевами. Но есть еще север, есть другие страны. Существуют тайные братства, где члены клана, составляя лишь ничтожную часть, держат эти братства под своей рукой. Уцелевшие сторонники кланов будут мстить. Мне, тебе, сотням других. Недавно подосланные убийцы добрались до Хюсрепа Второго. Султан умер, и никто не сомневается, что умер он от отравленного молока верблюдицы. Со временем придет и наш с тобой черед, Юнабьен. Но не сейчас, не так быстро. Поэтому я и прошу тебя остаться, чтобы помочь мне.
   Старший брат Когтя Орла не мог в одиночку вызвать в наш мир одного изНебесных Владык. Слаба была человеческая воля, и даже его немалые познания и умения немногим ее укрепляли. Но вместе несколько человек, схожих по мыслям и судьбе, связанных единым устремлением, могли надеяться на успех. Юнабьен, рассуждал Тандхи, был схож с ним в одном - они оба собственными поступками необратимо изменили собственную судьбу, оставшись неизменными внутренне.
   - Такое раздвоение, когда твои привычки и цели принадлежат еще прошлой жизни, а ты уже вынужден принимать решения для жизни нынешней, делают рассудок и чувства неустойчивыми. Но для мастера, искусно владеющего собой, такое состояние дает возможность прикоснуться к мирам, что людям заказаны. Мы с тобой вдвоем попробуем пробиться, попытаемся достучаться до Небесных Владык. От тебя потребуется немногое. Или немалое, - поправился Тандхи, немного подумав. - Владеть собою и быть со мною в мыслях. Сделать это мы должны на вершине Сурка-Камня. Оттого я уговаривал тебя остаться. Дней сорок пройдет, пока твоя правая рука обретет полную силу. Яо тебя крепко покалечил.
   - Незачем ждать столько, - возразил Юнабьен. - Если кто-нибудь сбросит с вершины веревку, я поднимусь, не пользуясь правой рукой.
   Тандхи еще немного поспорил, но упрямство проводника было известно уже и ему. Договорились подняться на вершину завтра, едва солнце оторвется от горизонта. Орлопоклонник утверждал, что появиться орел Манвэ сможет только при солнечном свете.
   - Почему ты полагаешь, что я необратимо изменил свою жизнь? - полюбопытствовал проводник, когда все детали подъема и надлежащей подготовки были уже обговорены. - И чем Мисуи или Пигаон от нас с тобой отличаются? Они ведь тоже теперь вынуждены жить по-другому.
   - Да, - согласился Тандхи, - шейх вполне мог бы взойти на вершину с нами третьим. Но ведь он не причастен к высшим силам, боится их, а существования Небесных Владык вообще не признает. Его участие в вызове может привести нас к неудаче. А Мисуи еще молод, он и жить-то начинает только сейчас. Нет в нем внутренней разделенности.
   Юнабьен поинтересовался, сможет ли Пигаон участвовать в вызове, не зная его сути, а лишь поддерживая усилия старшего Иолунга и проводника? В конце концов, они столько раз помогали друг другу, что шейх им в столь необременительной просьбе не откажет. Поклоняющийся орлам признал, что мысль эта вполне разумна и взялся уговорить шейха сам. На том они и расстались. Юнабьена еще ждали процедуры ритуального вкушения особой пищи, принести которую ему должны были младшие Иолунги; и обычное накануне использования высших сил очищение сознания.
   Уже в полутьме к нему зашел Янпуг. Принес еду, осмотрел наложенную на грудь повязку. Порадовался, что Юнабьен вновь обрел интерес к жизни.
   - Я всегда говорил, что твое состояние не ударом Каменногубого вызвано. Что ребра, они срастутся...
   Юнабьен сразу же перебил его, интересуясь, сможет ли он работать рукой. Знахарь показал ему движения, которые он мог делать, без риска повредить свои кости. Проводник смекнул, что на скалу ему придется лезть, используя только левую руку. Зря он так неосмотрительно похвастался...
   - А каким средством Тандхи меня оживил? - полюбопытствовал он и с огорчение узнал, что эту тайну орлопоклонник знахарю не открыл.
   Мисуи вечером не пришел, должно быть, опять отправился в степь ночным дозором. Шейх готовил всех, способных держать оружие, к возможному набегу. На ночную стражу выходили теперь даже женщины, разве что выходили не в степь, а на скалу. Потом болтливый знахарь ушел, и проводник смог приступить к необходимой подготовке сознания.
  
   Еще тонуло в тенях русло Красного Ручья, когда Тандхи вежливо кашлянул у порога. Юнабьен был готов. Он сбежал по камням вниз, демонстрируя свою ловкость и силу, которых, честно говоря, он находил в себе меньше, чем того хотел. Однако светлое и бесстрастное сознание позволяло управлять телом намного лучше, чем в обычном состоянии. Глава Иолунгов степенно шел следом. Сосредоточенное лицо, праздничная серая длинная рубаха с пестрыми, похожими на перья, нашивками черного цвета, чистые черные штаны. Юнабьен посетовал было, что он поднимется на встречу с Небесным Владыкой в запыленной и пропотевшей походной одежде, но потом вспомнил, что все его вещи сгорели в пещере Доцзе и перестал думать об этом.
   Они подощли к его бывшему жилищу и начали подниматься. Вначале по ступенькам, а дальше по знакомым со времен набега Безикара трещинам и пологим склонам. Веревка свисала брошенной плетью, светлея на фоне еще темной скалы. Дернув ее книзу, проводник натянул ее и обернулся к Тандхи. Орлопоклонник смотрел сквозь него, губы его шевелились, повторяя заклинания. Старший брат братства Когтя Орла вошел в то состояние, в котором уже не замечают окружающего мира. Обращаться к нему с вопросами или замечаниями было бесполезно. Уж об этом Юнабьен знал доподлинно, не раз наблюдая высших братьев Пармуга в таких же состояниях.
   Подниматься, используя одну руку было трудно, - но и легко. Просветленный разум подсказывал наилучшие решения, а тело послушно им следовало. Кое-где использовать колени, где-то слегка опереться на правую руку... Трудно пришлось возле самой вершины, где почти отвесная скала предоставляла немного мест, куда можно было бы упереться ногой. Но он справился.
   Освещенная только что взошедшим солнцем степь вдали терялась в дымке испаряющейся под утренними лучами росы. По бледно-голубому небу неспешно плыли низкие рваные облачка. Громадина Красной Горы простиралась неподалеку темной подковой затененной стороны, немного не дотягиваясь до линии горизонта. Теперь следовало сесть прямо и направить взор в сторону северо-запада, к тому месту, где в мире Арды располагались горы Криссаэгрима.
   Тандхи тесно прижался к его плечу. Бережно вытащив из мешочка на поясе орлиное перо, он принялся крутить его в руках, сплетая и расплетая пальцы в сложном, меняющемся узоре. Голос его то наполнялся силой и звучал так громко, что мог объять собой всю степь, то падал до едва различимого шепота. Начал Тандхи с древних преданий о сотворении мира Создателем. Многие из них проводник слышал и раньше, только короче и проще изложенные, а некоторые оказались для него вновь.
   То и дело перемежал свою речь Тандхи словами неведомых языков, и их музыка в тот момент казалась Юнабьену чарующе понятной. Его сознание воспарило, отделяясь от тела и поднимаясь над освещенными утренним солнцем скалами все выше, за облака, в странно темнеющее небо. Как странно: он осознавал себя одновременно и сидящим на скале рядом с орлопоклонником, и в то же время он летел над уходящей вниз степью, приближаясь к тому месту в темном, усеянном немигающими звездами небе, где светлым сиянием выделялась фигура, отдаленно напоминающая растопырившую когти орлиную лапу.
   Еще несколько вздохов и он, продолжая сидеть на вершине скалы, в то же время влетает в светлый коридор с изогнутыми и завитыми спиралью стенами, и вдоль каждого завитка раскрывается, чтобы тут же смениться другой, панорама отдаленного, непохожего на Землю мира. Но вот один из завитков внезапно принял их в себя и они словно с огромной высоты рухнули на вершину горы.
   В тот момент Юнабьен не мог объяснить, как такое возможно: он вместе с Тандхи и огромным, в рост человека, орлом находились одновременно в двух мирах. Он отчетливо видел огромного орла на вершине Сурка-Камня, рядом с ними, и орел внимательно слушал Иолунга, говорящего на неведомом проводнику языке. И в то же время они втроем находились на вершине горы, огромной, если сравнить ее с их жилищем-скалой, и расположенной среди таких же горных великанов, чьи вершины тонули в тучах. Но в том, небесном мире, они стояли на ногах, и уже орел клекотал, глядя на Юнабьена немигающим взглядом, а они восторженно внимали его речи.
   Проводник не мог сказать, долго ли все это длилось. Он обнаружил, что другой мир исчез - вместе с орлом - и они сидят с Тандхи, прислонившись друг к другу. Пригревало уже успевшее подняться солнце, его спутник, закрыв глаза, часто и тяжело дышал. Перо, что он мял в руках, пропало.
   - Тандхи, ты как? - тихо спросил Юнабьен, уже догадываясь о том, что произошло нечто значительное.
   Что произошло, на чем была основана его уверенность - он не смог бы объяснить ни себе самому, ни кому другому. Но она была, эта уверенность, она появилась в тот момент, когда он внимал клекоту орла со смутным ощущением понимания.
   - Все, Юнабьен...
   Голос Тандхи был серым и невыразительным, а выражение лица таково, что проводник в первое мгновенье даже подумал, что его собеседника мучает сильная боль.
   - Никогда больше Небесные Владыки не прилетят в наше небо. Никогда члены братства не сумеют получить от них совета или просто ободрения. Еще одна связь с прошедшим невозвратно разорвана.
   Смолкнув, Тандхи смотрел на него невидящими глазами. Но это была не отстраненность сосредоточенности и высшего уровня очищения сознания. Это была отстраненность горя, боль великой утраты.
   - Почему? - только и смог спросить проводник.
   - Цена. Все имеет свою цену, как в нашем мире, так и в любом другом. Каждое действие должно чем-то уравновеситься. Я попросил перекрыть тот источник, из которого черпали силу кланы и высшие мастера тайных братств. Ценой оказалась необходимость разорвать связь нашего братства с Небесными Владыками. Я согласился...
   Первым спускался Юнабьен, пропустив веревку под левой подмышкой и слегка придерживая ее кистями обеих рук. Вроде и не делал он ничего тяжелого на вершине, но усталость переполняла все его тело. Утреннее состояние ясности ума исчезло, оставив о себе лишь воспоминание. Возле пещеры Доцзе он подождал своего спутника.
   - Пока не говори никому, что мы свершили, - попросил Тандхи негромко. - Пигаону я сам скажу.
   Проводник не понял, причем здесь шейх и почему свершили - мы. Он-то ведь орла ни о чем не просил! Но мастер братства пояснил, что и сам вызов мог окончиться удачей только потому, что они трое думали сходно, и в беседе с Небесным Владыкой Юнабьен выразил согласие с просьбой Тандхи. Не мог орел Манвэ откликнуться на просьбу, порожденную лишь чьей-то прихотью или даже болью отдельного человека. Такие встречи могли происходить, лишь тогда, когда их порождали глубинные влечения, страдания и кровь многих. А вознести к небесам общую просьбу могли лишь те, кто своей несгибаемостью в борьбе заслужил это право.
   - Нам с тобой до Пигаона далеко, Юнабьен. Мы лишь подручные. Рассыльные, разведчики, оруженосцы - как угодно. А наш шейх настоящий боец. То, что нас услышали - его заслуга. И также заслуга погибших, конечно. Манифы, Яо, несчастных Даватонов, твоей ненавистницы Банлу и сотен других, что сложили головы за поколения до нас.
   Как только они ступили на землю, из-за камней у подножия скалы вылетел всадник. Узнав шейха, они остановились, дожидаясь. Пигаон спрыгнул с коня и поглядел на них вопросительно:
   - Получилось? Я видел, как к вам на вершину спустился орел. Но его видел только я, никто из моих воинов ничего не заметил...
   - Нашу просьбу услышали. Небесные Владыки закроют тот источник, из которого черпали силу мастера злых чародейств. Здесь, в южной Мидии и Марре. Но источник ведь един. Утратят силу все те, кто способен использовать высшие силы. Может, это случится не сразу - у Небесных Владык свое восприятие времени.
   - Что же, - помолчав, ответил шейх, - у наших врагов в любом случае останутся яд, кинжал ночного убийцы и выстрел в спину. А у нас останется воля, сознание правоты и сила рук, чтобы защитить наши жизни, добро и свободу. Ничто не изменилось, Тандхи, жизнь продолжается.
   Проводник, на которого одновременно посмотрели собеседники, выразил недоумение, так ли важны для жителей поселения эти высшие силы.
   - Здесь были высшие братья Пармуга, - в памяти само собой всплывало то, что рассказывал ему навещавший его приказчик, - и они не смогли ничего сделать. А Мисуи запросто пристрелил одного из них. И когда женщины пытались с помощью колдовского обряда погубить Мисуи, у них тоже ничего не вышло. Да и потом, когда остатки кланов ушли на север - их же всех перестреляли, как оленей, хотя среди них находилось немало мастеров высших сил.
   - И высшие силы не всегда помогают, если твой противник обладает несгибаемой волей. Мисуи спасся, потому что Банлу предпочла умереть в мучениях, чем причинить ему хоть малейший вред. Оока он сумел убить потому, что высший брат Пармуга даже не думал о нем, настроившись на другого своего врага. А высшие силы помогают только до того момента, когда спущен курок или нанесен удар клинком. Жунгда не смог противостоять Каменногубому, помнишь? А кто перебил Гархуна и его людей, мы до сих пор не знаем. Это осталось от меня сокрытым, - развел руками Иолунг, - и здесь тоже наверняка не обошлось без высших сил. К ним не только кланы обращались, и не только мы трое с ними сражались...
   Поговорить неторопливо не довелось. Издали свистнул воин, шейх подозвал его жестом и приблизившийся всадник доложил, что с севера приближается большой караван. Командир отряда султаната сообщил, что приближаются новые поселенцы, сорок семей. Он просил шейха встретить и разместить людей. Пигаон отправился отдавать распоряжения, а Тандхи повернулся к Юнабьену.
   - Вскоре после полудня здесь появится муж Манифы. Это я пока еще могу определить. Если ты хочешь попрощаться с ней наедине, то ее тело находится в нижней пещере под скалой Варана. Тебя пропустят...
   Юнабьен молча достал плитку табака, отломил два куска и один протянул Тандхи. Впервые не его, а он с полным сознанием своего права приветствовал взрослого мужчину, как равного.
   - Пойду, пожалуй, - сказал он, размяв во рту свой кусок.
   У пещеры стоял охранник. Увидав подходящего проводника, спросил:
   - Тебя чье тело интересует?
   - Их что, много? - поразился Юнабьен.
   - Айла и Яо. Айла налево, на развилке факел горит. С ней один из приезжих, так что тебе факел не понадобится.
   - Ты что, всех пропускаешь?
   - Почему всех? - ответствовал стражник, - тебя и Мисуи пропускать положено, да еще самого шейха. Совсем не всех.
   Спрашивать, как случилось, что пропускать положено двоих, а там находится какой-то приезжий, он не стал. Явно без применения высших сил здесь не обошлось. Поправив револьвер за поясом, Юнабьен шагнул в пещеру. Внизу скрипел под ногами желтый песок, светлеющий в неярком свете чадящего впереди факела. На развилке слева открылся узкий проход. За ним в зале с высоким потолком горел воткнутый в трещину факел. Тело женщины лежало на большом плоском камне, рядом с ним сидел среднего роста мужчина в форме войск султаната.
   Он поднял на вошедшего глаза. На его лице, лице уроженца Срединной империи, застыло выражение, понять которое проводник не мог.
   - Ты Юнабьен, - утвердительно произнес чужеземец, не обращая внимания на направленный ему в грудь револьвер.
   - Ты Аранга, - в тон ему проговорил проводник, убирая револьвер. - Тебя ждали позже.
   - Меня невозможно проследить. Ваши мастера приглядывают за Нилгири, он прибудет еще до вечера. Ты ведь был его человеком? До Красной Горы, я имею в виду.
   - Был, - согласился проводник и присел рядом с Арангой на камень. - Почему ты послал ее сюда, а не поехал сам? Ты, дракон империи, знаток всех тайных учений, умеющий проходить незамеченным сквозь охрану?
   Аранга оглянулся на жену. Женщина лежала на спине и казалась спящей. В мерцании факела она была, как живая, и Юнабьен, повернувшись вполоборота, не отрывал от нее взора.
   - Ты прожил здесь достаточно долго, чтобы понять, что любого появившегося вновь мужчину кланы изучат внимательнейшим образом. Первым появился Мисуи: его в расчет никто не принимал по возрасту. Потом приехала Манифа. Никто из кланов не ждал от женщины угрозы, а Яо тогда был далеко отсюда. Тебя привлекли к делу почти случайно. Нилгири послал тебя, как своего наблюдателя, а Манифа присмотрелась и решила привлечь тебя к заданию. Ты шел нам навстречу и тебе доверяли. Рассказали тебе не все, но это дело обычное для такого рода заданий. Ты не подвел. Манифе, до той поры, пока она не выдаст себя, опасность на Красной Горе не угрожала. От действия высших сил ее прикрывали, а в открытой схватке равных ей здесь бы не нашлось. Неподалеку от поселения всегда находились десятки из личной сотни Киму, готовые придти на помощь.
   - Все это ее не спасло, - возразил проводник.
   - Она сама приняла решение оставить Яо в живых. Именно он сумел разгромить Серый Обрыв и намного приблизил победу над кланами.
   Все правильно. Бессмысленно спорить с драконом. Он наверняка предусмотрел все, что можно было предусмотреть. Раздражение проводника улеглось. Аранга не оправдывался. Он лишь рассказал о том, что было им предусмотрено. Этот человек, пораженный горем не менее его самого, держался ровно, не срываясь, признавая право Юнабьена на резкие суждения.
   Они вышли из пещеры вместе. Рассказ Аранги о юности и зрелых годах Манифы в королевстве Ло-Ча, Срединной империи, Рохире и других странах заворожил проводника настолько, что он не сразу сообразил, что задумал Аранга.
   - Вместе!? Госпожу и Каменногубого?
   - Манифа туранистка, и погребальный обряд следует провести согласно ритуалам этой веры. А Яо будет погребен согласно обычаям Срединной империи. Могилы разные, но на плите с именами погибших в борьбе их имена окажутся рядом. Это истина. Служить истине почетно и должно, даже когда эта служба приносит неприятности - так сказал бы Яо.
   Трудно иногда понять людей империи. Долг для них стоял выше человека, а свобода, казалось, ничего не значила. Столь разные, Аранга и Яо в чем-то до ужаса походили друг на друга. Ни согласиться, ни принять этого для себя Юнабьен не мог. Но он смирился, понимая, что жители разных стран не могут думать одинаково.
   Аранга что-то обсуждал с Пигаоном, потом беседовал с Тандхи, навещал общину туранистов - все это проводник видел со своего места. Место, где он сидел, находилось посреди жилого яруса, откуда открывался прекрасный обзор на самую густонаселенную часть поселения. Только что одна из женщин поселения предложила ему жилье в своей пещере. Тианара могла еще считаться молодой, детей у нее не было, муж погиб при набеге Безикара. Юнабьен не мог припомнить, чтобы раньше он ее замечал.
   Вдовы делали такие предложения мужчинам, делали и в степях, и в Ресарве. Принято ли было такое здесь, проводник не знал. Да и какая разница? Он мог создать семью, зажить своим домом, водить караваны, торговать. Поселение, пережившее кровавую ночь, признавало его своим. Его уважал шейх, его мнение ценили торговцы клана Мукунг, а теперь его признали и здешние женщины. Впервые он почувствовал себя таким же, как все здешние мужчины.
   Подошел Нилгири, присел рядом. Не здороваясь, как будто они расстались вчера, спросил:
   - Что предложил тебе Аранга?
   - Ничего не предложил. Мы обо мне не говорили.
   - Тогда твое задание здесь завершено. Жена дракона погибла, кланы разгромлены. Пора возвращаться.
   - Возвращаться куда? - проводник недоуменно взглянул на Нилгири. - Мой дом здесь.
   - Твоя пещера и вещи сгорели. Чем ты займешься здесь?
   - Тем же, чем и всегда. Буду водить караваны, приторговывать помаленьку. Госпожа оставила нам с Мисуи все свои средства. Нам хватит для начала торговли.
   Нилгири пошарил в поясном мешочке, вынул оттуда несколько крупных ограненных камней.
   - Изумруды, весьма приличного качества. Огранка не безупречна, но в степи лучше отыскать трудно. От меня - тебе. Торгуй. Может, еще увидимся.
   Нилгири легкой походкой отправился вниз, ничем не выдав разочарования. Должно быть, знаток степняков именно такого ответа и ожидал. После него подошел Мисуи, тоже присел рядом без приветствия.
   - Ты на погребальный обряд в этой одежде пойдешь?
   Другой у проводника не было, но приказчик об этом наверняка знал. А если спрашивал, то мог, надо думать, предложить что-то.
   - В этой пойду, - спокойно ответил Юнабьен. - Ты останешься жить в поселении?
   - Пока не знаю. Что скажет Аранга. Я с ним еще не виделся.
   - Мы могли бы заняться здесь торговлей. Достояние госпожи отходит нам с тобой, господин Аранга на него не претендует. Золото есть, верблюды, знакомства в степи, Ресарве, Анг-Торе. У нас получится.
   - Ты предлагаешь это сам? - запоздало сообразил Мисуи, - я подумал, тебе Аранга поручил.
   - Я человек вольный, я не служу, а помогаю. А сейчас в моей помощи здесь никто не нуждается.
   Юнабьен говорил спокойно, с той уверенностью, которой доселе не ощущал. Он всегда стремился сохранить независимость, но раньше он сохранял ее благодаря возможности все бросить и уехать. Его независимость основывалась на бедности и отсутствии своего дома. Теперь он постигал, что независимость могла основываться и на наличии своего дома и состояния. Эта, другая, независимость была куда более хлопотной. но она же несла и большее удовлетворение.
   Мисуи, сообразительный как всегда, ответил быстро.
   - Надолго я с тобой точно не останусь. Но если Аранга будет не против, год, а может и больше, я здесь проведу. В конце концов, Янпуг еще не выплатил властям Ресарвы положенное, а я пока его учеником считаюсь.
   Он улыбнулся проводнику и встал. Юнабьен вновь сидел в одиночестве, наблюдая за жизнью поселения. Вокруг пещеры Дутина, где погибла столь много значащая для него женщина, суетились люди. Что-то несли в мешках, обмазывали вход, рядом над каменной плитой трудились камнетесы.
   - Соседка, что делают в той пещере, где Дутин жил? - обратился он к проходившей мимо женщине.
   - Там их и похоронят, Айлу и Каменногубого. Говорят, в разных комнатах и по разным обрядам. Так ее муж решил. Никогда такого не слыхала, чтобы в одной гробнице лежали смертельные враги. Ты-то, сосед, почему не возразил? Тебя бы шейх послушал.
   - Ее муж и Яо оба из империи, - миролюбиво объяснил проводник. - Для них верность долгу важнее других достоинств. А долгу были верны что госпожа, что Каменногубый, против этого ничего не скажешь.
   - Чудны они, эти чужеземцы, - вздохнула соседка, выбирая место поровнее.
   Судя по всему, ей захотелось поболтать. Раньше бы Юнабьен немедленно оборвал разговор, но сейчас, он чувствовал, что так поступать нельзя. Не мог и не хотел он нарушать то чувство единства, что вдруг возникло между ним и всеми жителями поселения. Да, никто из них, как и он сам, не понимают, как можно ставить верность государству или давно умершему правителю выше собственной жизни. Но уважать людей, которые отдали жизнь за свое право считать так, а не иначе, никто от этого непонимания не перестает.
   Оказалось, муж Айлы - как-то получилось так, что основная часть населения его так и называла, нимало не интересуясь его настоящим именем - отыскал пригодные для горных работ камни, нашел мастеров, показал, как готовить скрепляющий камни раствор. Сейчас из пещеры Дутина мастера делали настоящую гробницу-усыпальницу, которая простоит века, напоминая многим поколениям о подвиге, свершенном погребенными в ней.
   Их разговор прервала вдруг поднявшаяся внизу суета. Забегали детишки, куда-то подальше спешно отгнали пасущихся у подножия скалы коз. На конскую площадку, где когда-то Юнабьен впервые наблюдал Суд Красной Земли, вступал донельзя знакомый караван. В ящиках, подвешенных по бокам верблюдов, угадывались очертания завернутых в материю мумий, а гарцующая впереди фигура с замотанным до глаз лицом не оставляла сомнений. Даватоны вновь прибыли на Красную Гору, приехали жить, привезя с собой своих тихих людей, неистребимые трупные запахи, привычку курить траву хасахи и дух безалаберности.
   Да, это было серьезное событие. Никто из жителей поселения такому грядущему соседству не обрадовался. Немедленно собравшаяся толпа женщин встала стеной на скале, перекрывая подходы к жилым пещерам. Раздавались гневные выкрики, сводившиеся к тому, что Даватонам предлагали отправиться дальше, на Серый Обрыв. Там после неудачного набега Скаркэ должно было освободиться множество пещер для жилья.
   Соседка сразу убежала, чтобы принять участие в столь важном событии. А Юнабьен, уверенный в том, что разберутся и без него, остался сидеть на скале. Работники возле будущей гробницы тоже не отвлекались. На веревках поднимали высеченные из камня колонны, возле входа выкладывали из камней стену и выравнивали скальную террасу. Чувствовалось, что Аранга Дитао руководствовался то ли имперскими, то ли западными представлениями о внешнем виде усыпальниц. До проводника вдруг дошла та простая мысль, что усыпальница предназначалась не только для тех двоих, что сегодня лягут в нее. Быть может, очень скоро третьим в ней окажутся Пигаон, Тандхи или он сам.
   Тем временем внизу накалялись страсти. Никому не угрожая, Даватоны, однако, никого и не слушали. А мужчин среди приехавших было много. Едва ли не столько, сколько их вообще оставалось в поселении. Вот Пигаон, за спинами которого маячили с бесстрастными лицами воины султаната, отобрал нескольких Даватонов, в том числе и женщин, держащих в руках тихого человека, и вся компания вместе с шейхом направилась в сторону Сурка-Камня. Вероятно, в нижние пещеры, где тела погибших от Пещерного Ветра их соплеменников так никто и не прибрал.
   Гомон внизу стих. Ждали возвращения шейха и сопровождавших его Даватонов. Дождались. Едва со стороны Сурка-Камня донесся едва различимый плач, как Даватоны одновременно смолкли. Воцарилась такая тишина, что удары каменнотесов возле возводимой гробницы показались переполнявшим уши грохотом. А вскоре к плохо различимому плачу - там, добавился громкий - здесь. И мужчины и женщины бросались на землю и рыдали. Тихих людей позабыли и обмотанные тряпками мумии валялись среди плакальщиков ненужным хламом.
   Но прошло время, и Даватоны удалились в степь, чтобы переночевать там и наутро выступить в путь к Серому Обрыву. Подошел Мисуи и позвал с собой к гробнице. Юнабьен пошел с ним, не спрашивая, зачем. Оказалось, его позвали на церемонию погребения Яо. Группу присутствующих при погребении составили: несколько воинов султаната, входивших в отряд Каменногубого; дракон империи Аранга; убивший погребаемого Юнабьен; Мисуи - без сомнений, сделавший бы то же самое при возможности; и злейший враг Яо - Тандхи. Среди них не было никого, кто бы относился к покойному с любовью или приязнью. Правда, в уважении к Каменногубому никому из присутствующих отказать тоже было невозможно.
   Тело, завернутое в ткань, уложили в узкую нишу, высеченную в стене пещеры. Один из воинов султаната бережно положил рядом с телом клинок. Присутствующие переглянулись. Аранга тихо произнес:
   - Мы почтили вниманием последний земной путь Яо. Кому-то из нас он принес горе, многим был врагом, а некоторые до сих пор жалеют, что не им выпала честь отправить душу Яо в заоблачное небесное царство. Но пришли мы сюда не поэтому. Яо был великим воином, нанесшим кланам Зунузога сильный удар. Удар, который не смогло бы нанести и многотысячное войско. В этой его борьбе все мы стояли с ним в одном строю. Его подвиг, скорее всего, предоставил кому-то из присутствующих возможность и сегодня ходить по этим камням. Мы сохраним память о великом воине Яо, погребая его в этой гробнице.
   Замолчав, дракон империи взглянул на мужчин, стоящих рядом. Никто не возразил, не попытался что-нибудь добавить. Ожидавшие конца церемонии по ту сторону входа мастера-каменнотесы вошли и принялись замуровывать нишу. Дождавшись окончания их работы, Юнабьен вышел наружу.
   Перед входом в бывшее жилище Дутина уже выросла выложенная камнем арка, свод которой сейчас поспешно доделывали. Каменнотесы выбили на каменной плите два имени, и плиту сейчас укрепляли сбоку арки.
   - Грядущие поколения здешних жителей, глядя на это сооружение, пожелают украсить входы в свои жилища. А высеченная в камне надпись пробудит в детях интерес к грамоте. Дракон смотрит далеко..., - Тандхи стоял рядом с проводником, глядя вслед уходящему Аранге.
   Вслед за ним вскоре отправились и каменнотесы, их ожидал еще один могильный камень. На этот раз - в нижних пещерах, ставших огромной усыпальницей Даватонов. Проводник повернулся к Тандхи.
   - Что ты со мной сделал? Госпожа значила для меня больше, чем все остальные, здесь живущие. И вот ее нет, а я ощущаю лишь грусть. Всего -то! Да я должен бы волосы на себе рвать, рыдать, а труп Яо скормить степным лисицам, разорвав на куски.
   - Ты свое горе уже пережил. Десять дней ты лежал, ничего не делая, лишь отвечая иногда одним словом на самые простые вопросы. Тебя кормили, меняли на тебе повязки. Лекари сразу определили, что твоя телесная рана не столь опасна, но врачевать душу никто из них не взялся. Мисуи, Наменд, Янпуг сменяли друг друга, рассказывали тебе все новости, хотя ты ни одним жестом не выразил, что замечаешь их усилия. Лишь когда мне сообщили, что твои зрачки начали двигаться при звуках имен твоих знакомых, я постарался вытащить тебя из пучины скорби.
   - Ты хотел как лучше, - произнес Юнабьен, отвернувшись. - Но я чувствую себя так, как будто меня обокрали.
   Он отправился к жилищу Тианары, не оглядываясь. Ему жить здесь, среди этих людей, и обижаться на их поступки он теперь мог, только старательно обдумав последствия. Если раньше его предохраняла от обид и оскорблений взятая на себя роль тайного лазутчика Ресарвы, то теперь ему предстояло защищать свое достоинство, опираясь на собственные возможности. Да и на кого обижаться? Тандхи, пусть он ему и не друг, но свою надежность и порядочность доказал не единожды. Что бы сейчас с Юнабьеном было, если бы не его помощь?
  
   - Ты моя да господарушка, ты куда от нас сподобилась, ты куда да наряжаешься? Ты не к празднику да не на пир мирской, ты в безвестную нам сторону, под круту скалу да под желт песок. Уж как стали мы сиротинками...
   Плакательщицы завывали, окружив толпой принесенное к усыпальнице тело Манифы. Женщина лежала в низком деревянном ящике, обтянутом белой материей. В ящик проходящие мимо жители поселения бросали степные цветы. Рядом стоял Аранга, неотрывно глядя на лицо супруги, будто стараясь запомнить его навеки. Проводник с Тианарой прошли около тела вслед за Мисуи, бросили по цветку. Когда очередь желающих выразить свое горе закончилась, плакательщицы затихли, и их место заняла одна из последовательниц Турана.
   У тела встала пожилая женщина в синих с черными одеждах. Благоговейно открыла затертую книгу.
   - Учитель путь нам указал, и мы идем, ему верны, по той стезе, что нас ведет в его небесные луга и царство милости великой...
   Это не походило на заупокойный плач. Женщина читала о краткости и убожестве земной жизни, что давалась людям лишь для того, чтобы приготовиться и постичь истинную веру перед тем, как предстать перед Учителем в его неземной жизни. И смерть здесь всего лишь открывала ворота в жизнь другую, в жизнь, где ничего не значили богатство, власть, украшения или слава предков; в которой были важны лишь чистота веры и праведность земного пути.
   Гладкое, нараспев, чтение сменилось ритмичными стихами, смысл которых ускользал от сознания. Что-то говорилось в них вечности, в которой пребывают верующие в Турана, о неизмеримом блаженстве высшего мира. Строки эти, чувствовалось, создавал великий мастер. Вроде бы простые слова потрясали, достоверно являя величие Турана и Создателя. Пред этим величием ничтожным казалась смерть, и не казалась она поводом для горя, а лишь этапом вечной жизни в иных, высших, мирах.
   Женщина закончила чтение и бережно закрыла книгу. Лица стоящих вокруг уже не выражали горя, скорее, они несли на себе отпечаток прикосновения к вечности. Пигаон оглядел собравшихся, и властным жестом указал на двоих мастеров-каменнотесов, дожидавшихся в сторонке. Мастера прикрыли ящик с телом крышкой, на которой залитыми краской буквами на нескольких языках было высечено имя Манифы.
   В гробницу ящик занесли солдаты султаната. Вместе с ним туда зашли Аранга и Пигаон. Шейх вместе с солдатами вышли почти сразу, а муж умершей задержался. Не настолько, чтобы кто-то из стоявших у входа успел уйти, но все же слишком надолго, как показалось Юнабьену. На лице Аранги, когда он вышел, сохранялось обычное выражение спокойной благожелательности, только черты его лица стали резче. Юнабьен вдруг остро почувствовал, что этот человек здесь - чужой, и что он понимает это лучше всех остальных.
   Община туранистов устроила поминальный ужин для друзей погребенной женщины. Скудную и тихую трапезу, на которой лишь Аранга чувствовал себя свободно, будучи знакомым с обычаями этой веры. Юнабьен сидел за столом тихо, не участвуя в общем разговоре. Пигаон быстро ушел - заботы шейха бесконечны, они занимают все время от рассвета до заката. Мужчин на трапезе оказалось немного: проводник, Мисуи, Химья, муж усопшей, воин султаната Мирхаду - туранист. Вера в Учителя Турана куда больше привлекала зрелых или пожилых женщин. Солнце уже приближалось к горизонту, и поминовение вскоре закончилось. На дороге к жилищу Тианары - а теперь и своему - проводника остановил Аранга.
   - Я покину поселение сегодня ночью. Мисуи тоже. Сможешь завтра поутру организовать караван на Серый Обрыв? Заодно Даватонов проводишь...
   - К чему спешка? - недоуменно спросил проводник. - Да и что туда везти? Никто не знает, какие товары им теперь потребны.
   - Вот ты и узнаешь. Первым. А что везти завтра, сообразишь. В торге тебе Мисуи поможет - там, на Сером Обрыве. Поселение будет жить, хоть и не так, как прежде. Кому, как не тебе, взять в свои руки торговлю с ним?
   Правильно говорил дракон, кто пришел на торжище первый - тот взял больший куш. Но проводник понимал, что Аранга торопит его не поэтому. То ли дракон не хотел ему дать засидеться на одном месте, погруженному в печаль, то ли нуждался в его помощи в приграничном поселении. А может, у Аранги имелись и более отдаленные планы. Но его ведь не спросишь. Даже если он ответит, вряд ли Юнабьен разгадает ход его мыслей полностью. А дракон уже повернулся и, не прощаясь, прытко сбежал по камням вниз.
  
   Рассвет набирал силу, окрашивая небо синевой, когда Юнабьен обошел спешно подготовленный караван. Мужчины клана Мукунг легко согласились участвовать в его начинании. Опыт у них имелся, кое-какие товары тоже нашлись. Но Юнабьен надеялся больше купить, чем продать. Освеженная ночным дождем степь уходила вдаль бледно-зеленым ковром. Стоявшая на скале Тианара, жена Юнабьена, молча наблюдала за последними приготовлениями. Надо было спешить: пока еще поднимутся Даватоны со своими шумными и бестолковыми домочадцами. Их, если не поторопишь, можно прождать до самого обеда.
   Такого позора, чтобы в первом караване, в котором он был старшим, застрять на полдня здесь, рядом с поселением, допустить было нельзя.
   - Старший! Юнабьен! Мы готовы! - прокричал Янпуг у последнего верблюда, и проводник поднял с земли свое животное.
   Последний взгляд на безмолвно стоящую Тианару и - под копытами верблюда вновь степь, вновь обдувает его ласковый ветер, а первые лучи солнца блещут на разливе Красного Ручья. Впереди его ждал очередной переход, ждало неузнаваемо изменившееся поселение на Сером Обрыве, встречи со старыми знакомыми и новые знакомства, опасности и успехи. Он оставлял позади свой дом, поселение и неразрывно связанную с ним горечь утраты. Жизнь, чередущая угрозы и надежды, продолжалась.
  
  
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"