In Cantabrigia
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
|
|
|
|
Аннотация:
Фанфик по сериалу Сверхъестественное с оригинальными персонажами, все права на героев сериала принадлежат их создателям. Братья Винчестеры приезжают в Англию, чтобы расследовать дело Кристины из Энкепинга...
|
In Cantabrigia
- М-да...блин... ...- невесело сказал Дин, посмотрел по сторонам, сморщился и почесал затылок.
- Дин!
-Что? Сейчас...Не дави мне на нервные окончания! - Дин принялся за повторный обыск. Он методично шел сверху вниз: сначала нагрудный карман куртки, потом внутренний справа, слева, после этого опять нагрудные карманы, но уже на рубашке, вслед за этим внедрился в боковые карманы куртки. Там что-то звенело. Что? А черт его знает, что там звенело, но оранжевой карточки с магнитной полосой, за которую было уплачено десять фунтов на вокзале Кингс Кросс, нигде не было.
- Ну, ты его посеял что ли? - спросил Сэм, уже переметнувшийся на вражескую сторону, то есть на сторону добропорядочных граждан, которые билетов не теряют, отчего турникеты сами собою распахивают перед ними пластмассовые заслонки. - Тебе не ясно было сказано: контроль на выходе!
- Да сейчас я найду этот чертов билет! - огрызнулся Дин. - В крайнем случае разбегусь и прыгну...
- А вон тот парень в форме тебя как раз подхватит, - кивнул младший в сторону полицейского. - Дин, давай не будем открывать культурную программу аттракционом неслыханной экстремальщины. Поищи в джинсах.
- А то я без тебя до джинсов не дотумкал бы, так бы на трусах и зациклился...Нет его там! Да что ж за... - старший Винчестер, злясь, все же последовал Сэмову совету и заново обшарил брюки.
- Тебе помочь, может быть? - Сэм подошел к перегородке и слегка через нее перегнулся, с любопытством поглядел на брата.
- Отстань, зану... а, вот он, - билет все-таки оказался в заднем кармане. - Каким концом его совать-то?
Турникет пожрал карточку, несколько секунд поразмышлял, пока его железная утроба переваривала поступившую информацию, и, электронно подмигнув, выпустил Дина Винчестера с платформы. Впрочем, несмотря на благополучное разрешение конфликта, у Дина осталось ощущение недоверия и легкой неприязни к местным автоматическим системам контроля... Сэм тем временем уже нырнул в магазин WHSmith, откуда вынырнул с путеводителем в клюве.
- Ну что, погнали? - спросил он у старшего.
- А куда ж деваться? - вздохнул Дин.
Стэйшн Роуд. Что-то вроде небольшой привокзальной площади, автобусная остановка, народ устремляется к ней и встает в аккуратную очередь. Справа целое поле велосипедов. Собранные чуть не в стога, они весело поблескивают спицами и хромированными рулями, велосипеды всевозможных расцветок и конструкций, поношенные, новые, гоночные, дорожные...
Сплошь каменная и кирпичная с чугунным кружевом улочка плавно заворачивает по часовой стрелке и выводит на широкую, еще мокрую от утреннего дождя Хиллз Роуд. С ветвей гинк-го, с елей, которые тянут лапы к прохожим, осыпаются капли воды. И в воздухе носится запах вовсе не города, а промокшего насквозь леса, влажной листвы с легкой примесью осенней прели. Судя по карте, там, по левую руку, сразу за зданием радио Би-Би-Си, расположен университетский ботанический сад, который, должно быть, и источает эти дивные пасторальные ароматы.
Риджент стрит. Справа обширное футбольное поле, а за ним - туманный парк с квадратами газонов. Тонкий шпиль церкви Английских Мучеников уткнулся в серую клочковатую тучу. Плющи обнимают стены, мхи, десятилетиями сидящие в каменных порах и складках, впитывают влагу из воздуха и из промокших трещин, и зеленеют, как бутылочное стекло. А где-то еще должны быть те самые знаменитые горбоспинные мосты, цвета выброшенных северным морем раковин, и мутные недвижные воды реки Кэм, и тупоносые лодчонки со студентами... а студенты с сэндвичами и с пивом. Вся компания сбивается на дне лодочки и гогочет, а кто-то один мыкается с этим своим шестом, упирает его в непроглядную глубину илистого омута, неловко правит посудиной и вляпывает ее прямо в чащу ивовых плакучих ветвей...
- Я сейчас бы не отказался от хорошего здоровенного чизбургера и бутылки пива, - сообщил Дин, косо посмотрев на вывеску Бургер Кинга, выглянувшую из-за какой-то арки. Всем был хорош этот Бургер Кинг, только тот факт, что он расположился в здании никак не моложе семнадцатого века, вызывал некотором роде ощущение несоответствия между формой и содержанием. Неужели заказ примет фрачный официант старой закваски, и, чтобы не обижать его (кощунника!), придется разделывать этот чизбургер при помощи вилки и ножа? Впрочем, ерунда. Призраки былого здесь, безусловно, бродят повсюду, однако никому при этом ни в коей мере не навязывают свою доадамову politesse.
- Предлагаю сначала расправиться с первым пунктом культурной программы, потом найти гостиницу и после этого устроить второй завтрак, как поступают в лучших домах Европы, - ответил на то Сэм.
- Тебе спать не хочется?
- Пока нет... поэтому, собственно, и предлагаю главное сделать сейчас, а потом джет-лэг все равно возьмет свое, - сколько они с Сэмом спали (или не спали?) за последние двое суток, сказать было затруднительно. Вылетели вчера (или это было уже позавчера?) в шесть часов вечера из Чикаго. В одиннадцать вечера была пересадка в Гелифаксе, Канада. В половину десятого утра самолет после бесконечного парения черт знает где в густой вате облаков над Атлантикой приземлился в первом терминале Хитроу. Однако в теплом, но мокром и душном, как компостная куча, Лондоне было уже почти четыре по полудни, и, не успели Винчестеры добраться до гостиницы, как свечерело. Ночью обоим заснуть, кажется, не удалось ни на минуту. Дин не выдержал и пошел прогуляться, а когда вернулся, был слегка бледен и взволнован. Он, кажется, столкнулся...нет, он не был уверен в том на сто процентов, но...в общем, не имея при себе никакого оружия, кроме фляжки со святой водой, он почел за благо уступить встреченному типу дорогу. Пускай уж местные охотники занимаются, а у них с Сэмом собственное локальное дело, пусть даже и перекинувшееся за океан.
- Занесло нас, я тебе скажу...хрен знает куда, - заметил старший Винчестер, и непонятно было, то ли он досадует, то ли просто констатирует факт.
- Занесло, - согласился Сэм со смешком, - но не "Хрен-знает-куда", а на историческую родину.
- Да, хоть на доисторическую родину, Сэмми, все равно она от этого ни на милю не удаляется от места, которое в народе зовется "У-Черта-на-Рогах".
- На местном диалекте его именуют... - Сэм, широко и ясно улыбаясь, изобразил напряженную работу мысли, - ..."Йэ-в-ро-па".
- Вот! - подхватил старший. - Местный диалект меня прикончит! Прежде всего, он постоянно напоминает об одной нашей давешней знакомой, царст...
- Боюсь, последнего ей не видать, - младший как-то сразу посерьезнел, сжал губы и отвернулся, делая вид, что рассматривает витрину дорогого ателье.
- Ладно, проехали...- сказал Дин сухо. - Но согласись, что когда шантрапа в дешевой забегаловке и ейное величество звучат примерно одинаково, это по меньшей мере неправильно!
- Дин, неужели ты за фонетическую дискриминацию? - отозвался Сэм. - Я лично переношу местный культурный климат вполне нормально.
- Зато ты пить не умеешь, - парировал старший. - Поэтому прелести настоящего похода по местным баб... пабам...простите леди!... тебе будут недоступны, - Дин галантно раскланялся, уступая на узком тротуаре дорогу двум симпатичным девушкам. Те смущенно заулыбались и поспешили проскочить, весело перешептываясь, и в свою очередь несколько раз издали глянули на двух симпатичных американских туристов. - Может, это она и есть? Та, что с такими... коварными глазами...- Дин кривовато улыбнулся.
Сэм выразил скепсис:
- И мрачной демонической попой? Брось, Дин, это не она.
- Завидуешь, - осклабился старший. - Она мне улыбнулась.
- Как угодно, - отмахнулся Сэм.
Винчестеры были уже в центре города, в самой старой его части, где теремки невероятной древности пестрят веселыми и наглыми современными вывесками. Они обступают улицы так, что становится чуть-чуть не по себе из-за отсутствия горизонта, когда в образуемом городом лабиринте видно лишь сероватое небо, камень всяческих оттенков и иногда полумонастырскую постройку колледжа, выглядывающую впереди из-за изгиба узкого коридора.
Дин и Сэм прошли по Сидни Стрит, свернули куда-то влево, в совершенно отвратительный проулок с черными, будто от копоти, стенами, которые душили своей высотой и гладкостью. Где-то наверху виднелись окна-бойницы, и все время казалось, будто одно из окон должно распахнуться, чтобы из него просыпалось или, чего доброго, пролилось что-нибудь неудобосказуемое. Но вскоре Винчестеры выбрались к свету.
Длинный ряд серых и буро-красных домов завершился трехэтажным фахверковым особнячком. Хотя дом был совсем маленьким, его черепичная крыша с флюгером в виде кукарекающего петуха возвышалась над остальными. Сэм открыл записную книжку и сверил адрес. А Дин тем временем посмотрел себе под ноги и заметил весело:
- Ага, наши люди!
На тротуаре, начертанная несмываемой кирпично-красного цвета краской, тянулась длинная цепь крупных знаков. Символы были расположены хитрым узором и, похоже, замыкали дом в защитный круг. На стенах между бурыми балками виднелись две выцветшие пентаграммы, а еще одна, с головой козла, была остроумно помещена прямо на вывеску, гласившую: "Магазин Купера. Антиквариат, эзотерика, сувенирная продукция".
- А народ ходит и, небось, думает, что это рекламный трюк, - добавил Винчестер, аккуратно вступая в круг.
Подойдя к двери магазина, увидели приклеенный к стеклу скотчем лист розовой бумаги. На нем значилось: "Уроки латыни для студентов-медиков, юристов и филологов. Дешево". Дин только хмыкнул:
- Все на продажу!
Вошли. Интерьер в магазине создавал довольно странное впечатление. Было очевидно, что за старинным домом ухаживают по мере сил и возможностей и даже со своего рода скуповатой сдержанной любовью, но силы и возможности владельца с годами убывают, отчего все хозяйство незаметно начинает приходить в упадок. В маленьком зале, занимавшем, видимо, весь нижний этаж, было довольно чисто. Нагромождения книг на полках аккуратные, пыль с африканских деревянных масках стерта, амулеты распределены тематически - причем Дин заметил, что на западной стене была развешана целая коллекция ярких, но совершенно нерабочих подделок. Несколько настоящих оберегов - штук пять, не более - лежали в отдельном застекленном ящике у окна. Совсем не был магазин эзотерических товаров Купера похож на, скажем, пышные магические лавки в южных штатах: темные, жаркие, пропахшие воскурениями, сверкающие мельхиором и серебром. Там действительно чувствовалась сопричастность к тайне, к миру потустороннего, а здесь... Впрочем, все это выглядело куда лучше, чем хоромы Бобби Сингера с его собранием библиографических редкостей, рассованных кое-как по затканным паутиной углам и сваленных на рассохшиеся стулья. Уже неплохо...
- О! - с довольным видом Дин пихнул Сэма в бок локтем и указал на потолок. - Я ж говорил: наши люди!
Сэм поднял очи горе. На беленом потолке была тщательно выведена чьей-то твердой и умелой рукой необыкновенно сложная ловушка для демонов.
- Молодые люди! - каркнул вдруг откуда-то громкий голос. - Могу я вам чем-то услужить? - в вопросе звучала неприятная язвительность, словно Сэм и Дин были каким-нибудь бездельниками, случайно забредшими в клуб для избранной публики.
Винчестеры неловко заозирались, не видя человека, с ними разговаривавшего.
- Простите, сэр, мы тут э-э... - заговорил Сэм.
- Я здесь, - произнес голос, и вслед за тем из-за прилавка показалась одна голова. Человек не улыбнулся, но строго и пристально посмотрел на них. Потом человек выбрался из-за барьера, и оказалось, что он в инвалидном кресле. Лицо у него было нестарое, но худое и желчное. И сразу угадывалась в нем печать извечного, глухого и бессильного роптания. Глаза у него были умные и внимательные, но мелькало в них что-то не совсем нормальное, словно где-то в самых глубоких кавернах его сознания прятался и понемногу набирал силу темный спрут - развивающаяся душевная болезнь. Дину стало не по себе из-за того, что в глазах человека было больше ума, чем безумия... пока.
- Простите, сэр, - Сэм обратился к человеку. - Мы хотели бы поговорить с мистером Купером, это вы? - тот сдержанно кивнул. - Мы Винчестеры. Я Сэм, это мой брат Дин.
- Здрасьте, - осклабился Дин.
- Здрасьте, - слегка передразнивая его интонацию, ответил тот. - Не знаю таких, - человек продолжал сверлить охотников взглядом.
Сэм и Дин переглянулись удивленно и раздосадовано.
- А-а...вам не звонил Боб Сингер?
- По поводу?
- По поводу нас...Он должен был договориться с вами насчет одной вещи... рукописи Руперта.
- Ах вот оно что, - хмыкнул Купер. - Значит, и впрямь пожаловали? За преподобным Рупертом Жалобщиком? Однако...не ожидал я подобной прыти от сингеровских молодчиков...Вы, я вижу, любите свою работу... - мистер Купер как-то странно скривился и почесал бритый подбородок. Винчестеры холодно молчали, несколько озадаченные таким приемом. - Вы за ней? А что, двоих других уже на девятый круг отправили?
- Двоих других отправили еще в позапрошлом веке. Осталась только она, и все говорит о том, что она сейчас здесь, - ответил Дин, указывая пальцем в пол.
- Так-таки и все? - прищурился Купер насмешливо.
- Если не все, так многое, - сказал на это старший, уклоняясь от ответа. Куперу было любопытно знать, откуда Винчестером вдруг стало известно то, чего никто не знал на протяжении столетий. Но у Дина вовсе не было желания докладывать про демона из Арканзаса, из которого удалось вырвать признание. Редчайшая удача, мало кто в это поверит.
Не дождавшись пояснений, Купер развернул коляску и проворчал:
- Вот, гребаный городишко... Вы не смотрите, что он похож на лебкухен, - хозяин магазина медленно покатил в соседнюю с залом комнату, жестом приглашая Винчестеров проследовать за ним. - Делишки здесь творятся еще те. Я вам даже могу сказать, что у меня имеются подозрения, что здесь и эти появились...- он помолчал, словно стараясь подобрать наиболее верное слово, - ...кровососы. А это уже, извините меня, игра по-крупному...
"Прям уж...по-крупному!" - помыслил про себя Дин Винчестер. - " "По-крупному" - это когда у тебя ад под ногами отверзается, а это так - аперитивчик...".
- И при том, каким рассадником содомии, наркотиков и прочих порождений аристократического сплина всегда был этот хваленый университет, - ядовито цедил содержатель эзотерической лавки, - я готов голову...нет, голову, пожалуй, не дам....готов дать руку на отсечение, что кто-нибудь из их сукиных сынов учится там на каком-нибудь атавистическом фкультете типа богословского. Скажите мне, вот на кой черт потусторонней твари степень магистра богословия?
Дин и Сэм переглянулись. Дин зажмурился и снова открыл глаза, словно бы стараясь прогнать наваждение. Мистер Купер рылся в ящиках своего письменного стола и одновременно вел какие-то странные путаные разговоры, имевшие весьма опосредованную связь с их делом. Сэм, наконец, решил вставить реплику:
- А вы уверены, что они здесь есть? Вы кого-то из них видели?
- Сынок, на кого я, по-твоему, похож?
Сэм оторопел и пригляделся к желтоватому лицу человека.
- Затрудняюсь сказать, сэр.
- Да? А, по-моему, я вылитый Стивен Хокинг: тоже искривленный... - содержатель лавки сделал неприятное пародийное движение, - ...и тоже в Кембридже. Только тот устремляет свои взоры к небесным сферам, а меня тянет в преисподнюю, - Дин опять зажмурился, с трудом следуя за его логикой. - Это я к тому, - Купер, очевидно, заметил, что его не сардонический юмор непонятен охотникам, - что, естественно, я никого не видел. Как вы себе это воображаете, если я сижу дома практически безвылазно? Однако инстинкты охотника во мне еще, извините, живы. И я вам гарантирую, что какая-то мерзость в городе есть... Вы, кстати говоря, чего, собственно, ожидаете от этой рукописи?
Вот это уже было положительно странно. Что можно было ожидать от рукописи преподобного? Инструкций, конечно! Ключей! Разве не ясно было сказано у Вольфрама из Кельна, что Руперт подробно описал всю эту историю и дал наставления о том, как ее убить, посолить и сжечь? А самое главное, как ее перед этим разыскать и идентифицировать.
- Сэр, мы ожидаем от рукописи сведений, чтобы найти ведьму и выйти на демона, - сказал Сэм. - Но вы, наверное, и сами все знаете.
- Я рукопись не читал, - отрезал Купер. - Я для общения с потусторонним миром обхожусь двумя сакральными языками, латынью и древнееврейским, а учить всякие вульгаты мне недосуг. Надеюсь, у вас с этим дела получше обстоят? - человек обернулся и окинул Винчестеров таким взглядом, что сразу стало ясно: он вовсе на это не надеется.
"Ах ты, черт... Опять проблема!" - ругнулся про себя Дин. В слух же он сказал, напуская на себя самоуверенно-беззаботный вид:
- Ничего, разберемся.
- Как знаете, - равнодушно ответил Купер, и извлек из самого нижнего ящика тонкую тетрадь в кожаном переплете. - Это, конечно, не оригинал. Оригинала нет. Копия сделана, судя по подписи, неким Роджером Б. в 1846 году. Насколько мне известно, Руперта переписывали раз восемь или десять, начиная с XVI века. Формат 1/8, состояние хорошее. Язык старошведский, с немногочисленными маргинальными заметками на английском, - сухо дал справку мистер Купер. - Я прошу за нее 350 фунтов. Кредитки не принимаю, извините: слишком хорошо знаю охотников... и их кредитки.
Вот тут Винчестеры окончательно растерялись. Дин опять ругнулся про себя, но уже в выражениях не вполне печатных.
- Сэр, - заговорил Сэм. - Мы охотники, а не антиквары.
"Хотя антикварами тоже довелось побывать..." - подумал старший.
- Не понял? - переспросил Купер.
- Нам нужна только информация, мы вернем вам рукопись, как только ее переведем.
- А торговать мне чем прикажете? - заявил содержатель магазина, хотя, конечно же, лукавил. Очереди, выстроившейся за Рупертом Жалобщиком, Винчестеры перед магазином как будто бы не заметили.
- Позвольте нам просто ксерокопию сделать в таком случае.
- У меня ксерокса нет. А потом вы ее мне попортите.
- Сфоткать не покатит? - тихо подсказал брату Дин.
- Точно, у меня есть цифровая камера, можно сделать фотографии в таком случае?
- Два фунта за лист.
- А почему так дорого? - возмутился Дин, примерно прикинув, что в тетради, судя по ее толщине, было листов двадцать.
- За конфиденциальность, - ухмыльнулся Купер.
- Хорошо, - неохотно кивнул младший, а Дин сделал ему страшные глаза, но Сэмми не обратил на него внимания. - И еще такой вопрос: Бобби сказал, что у вас можно взять напрокат снаряжение...
- Пять фунтов в сутки за стандартный комплект, - четко произнес мистер Купер. Дин опять чертыхнулся про себя.
- Тогда мы придем, как только выясним, что нам надо делать.
Через десять минут на цифровом фотоаппарате Сэма появились восемнадцать новых снимков, а Дин извлек бумажник и неохотно отсчитал необходимую сумму. После этого довольно неприязненно распрощались, и напоследок содержатель эзотерического магазина пожелал Винчестерам "счастливой охоты", и это беспричинное ехидство особенно взбесило старшего.
Покинув лавку, Сэм и Дин не спеша побрели в сторону Моубрей Роуд, где в маленьком семейном гестрахусе на их имя была забронирована комната. Тучи, обложившие небо с утра, слегка рассеялись и в просветах между облаками показывались то тут, то там кусочки голубого неба. Светло-песочные с лишайной прозеленью стены старинных зданий временами вспыхивали, когда на них падал свет осеннего солнца, и снова тускнели, выцветали, как только солнце пропадало за тучами. Сэм достал из кармана сотовый и сказал, что надо позвонить Бобби, отчитаться по результатам встречи с содержателем магазина.
- Передай Бобби, что этот его заграничный коллега во-первых, шизик, а во-вторых, еще и чудовищный...как это называется...стяжатель, - проворчал Дин. - Первый раз сталкиваюсь с тем, чтобы охотник драл с другого охотника деньги за информацию! Причем за информацию, от которой ему самому, прямо скажем, ни горячо, ни холодно. Хоть бы скидку сделал. Надо было приезжать в декабре, прямо к рождественским распродажам...
- Да, Бобби, привет...- уже улыбался в трубку Сэм, отмахиваясь. - Тебе привет от Дина.
- Привет и чмоки, - буркнул тот, но подошел к брату вплотную, чтобы слышать разговор.
- Как у вас дела, ребята? - спрашивал Бобби, сидя где-то на другом конце вселенной в своей неприбранной кухне и открывая банку с консервированным тунцом. - Вы уже встречались с Джонатаном? Рукопись у вас?
- Да, встречались, все хорошо,- ответил ему Сэмми. - Только вот рукопись он нам не дал, пришлось ее фотографировать.
- Ну...почему бы и нет? - благодушно ответил Бобби.
- И денег за это взял, - сообщил младший, но Бобби ничего не ответил. Сэм продолжил: - Он какой-то...слушай, мы вот тут хотели откровенно спросить, ему можно доверять? Он мало похож на охотника. Он даже на бывшего охотника не похож.
- Не обращайте внимания.
- Но можно было бы как-то и полюбезнее...Разговаривал он с нами, как, все равно...
- Сэм, - вдруг перебил его Бобби. - Не ведите себя, как две капризные девочки, - Сэм даже залился краской от обиды. - Я надеюсь, вы ему не нагрубили? Купер очень несчастный человек. Если первая охота в четырнадцать лет становится одновременно последней, потому что вурдалак переломил тебя пополам об коленку, нельзя ожидать, что от этого разовьется ангельский характер. Он занимается очень серьезной работой. Ну...и жить ему тоже нужно на что-то. Главное, что материал у вас.
- Материал-то, конечно, у нас, - задумчиво протянул Сэм. - Только нам нужно его перевести. Что посоветуешь?
- А тут и думать нечего, - отозвался из другого полушария Сингер. - Либо бюро переводов (но это дорого), либо попробуйте прошвырнуться по библиотекам и изловить какого-нибудь студентика. Вы же в Кембридже, ребята! Тут всякого знания навалом, остается только ходить и подбирать.
Сэм согласился с тем, что предложенная Сингером идея вовсе недурна. Когда он закончил разговор, попрощался с Бобби и сунул сотовый телефон обратно в карман, Дин нахмурился и процедил:
- М-да...а я с отцом в этом возрасте уже это...ну неважно. Короче, понятно, почему он такой долбанутый на всю голову... и везде вампиры мерещатся. Одна единственна охота, и кранты-веревки. Ладно, пойдем.
Винчестеры разместились в маленькой семейной гостинице, которая вполне устроила их своей дешевизной. Здесь же Сэм и Дин испытали новый шок культурологического характера, открыв, что в номере душа нет, но зато к ванной подведены целых два медных крана, причем из одного лилась ледяная вода, а второй извергал крутой кипяток. Однако хозяйка гостиницы была приятной пожилой женщиной, а вид из окна на и довольно оживленную улицу, на черепичные крыши и длинное насупленное здание университетского колледжа поселял в душе тишь и покой. Страшно захотелось задернуть мещанские шторы в цветочек, рухнуть на узкую кровать и, поизучав немного узоры на обоях, заснуть.
Повздыхали, посетовали по поводу казуса с ванной, потом затолкали рюкзаки под кровати и отправились осуществлять отлов. Дин лапидарно выразил созревший к тому моменту план в следующих словах: "Я буду цеплять, а ты - конспектировать". Цеплять он намеревался хорошеньких студенточек со скандинавского отделения, конспектировать же предполагалось то, что они переведут, если, конечно смогут оторваться от его, Дина, прекрасных глаз.
Библиотека Хеспелера - современное здание из стекла и бетона с большими светлыми залами и серыми лестницами - была полупустой. В отделе скандинавских языков не оказалось вообще никого. Винчестеры некоторое время разочарованно скитались среди стеллажей с книгами в обширных читальных залах. И, наконец, Сэм решился. Он сказал с трагедийным вздохом:
- Ладно Дин, раз уж мы все равно здесь, давай я попробую что-нибудь сообразить...Возьму словарей, грамматику какую-нибудь...
- И выучишь-таки старошведский? - не сдержал ехидства Дин. - Крут, ничего не скажешь.
- Как пойдет, - буркнул Сэм. - А ты сиди, мне помогай, будешь для скорости в словарях слова искать.
Час спустя было со скрипом переведены первые два предложения. Они содержали вступительные слова к рассуждению об опасностях, таимых любовью. Звучали они приблизительно следующим образом: "Что такое любовь? Нет на свете ни одной вещи или существа, земного или сверхъестественного, которое вызывало бы у меня такой страх..."
- Сэм, это может затянуться на неделю, - заметил Дин с подоконника и захлопнул словарь с шумом, похожим на звук выстрела.
- А ты как думал? - огрызнулся младший Винчестер. - Дунул-плюнул и пошло?
- Я, пожалуй, прогуляюсь. У меня от умственного напряжения одно место уже затекло.
- Катись, - невежливо пробубнил под нос Сэм.
Дин отправился гулять по этажу. Двигаясь вдоль приветливых разноцветных полок с блестящими корешками, Дин с недоумением думал о том, что в таких местах некоторые проводят полжизни. Или, по крайней мере, лучшие годы своей быстротечной молодости. Изучают мир по букварям, да еще и кичатся тем, что проглотили за свою жизнь миллион закорючек. Нет, Дин признавал право книжной науки на существование только в том случае, если таковая являлась инструкцией, руководством к действию в конкретных, жизненных ситуациях. А какой прок убивать время за чтением рСманов, сидя у окошка, если вокруг есть огромный, дышащий и движущийся мир, который эти же самые рСманы в той или иной степени силятся отобразить? Узнавать о нем из пересказов пересказов пересказов, вместо того, чтобы просто выйти не улицу? Впрочем, пожалуй, есть и такие люди, кому выходить на улицу категорически не рекомендуется. Не вынесут... уж лучше пусть читают.
В уголке у окна, склонившись над книгой, сидел какой-то парень. Он поднял на Дина любопытные черные глаза, кивнул и сказал "Привет". Парень был одет довольно живописно: на джинсах большие белые ромашки, разноцветная флиссовая толстовка, бандана, на кожаном шнурке значок "peace". Длинные каштановые волосы. В руках он держал красного цвета книгу в мягкой обложке, на которой золотыми буквами значилось "Старшая Эдда". Прочитав украдкой название, Дин встрепенулся. Он весело и добродушно заулыбался парню в ответ и, покрутившись около полок для виду еще немного, подошел и заговорил:
- В оригинале читаешь? - Дин указал глазами на книжку.
Ответ его разочаровал:
- Да-а...ну нет, конечно! Куда там! - ответил хиповый парень. Впрочем, он явно был расположен поговорить, поэтому беседа продолжилась. - А че, надо, считаешь, в оригинале?
- Э-м...ну, если язык знаешь, то конечно, - ответил Дин. - У меня, правда, у самого с языками как-то не особо, только по латыни немного могу...ну, знаешь, пиццу заказать, счет в ресторане попросить...демоншу отшить, если сильно начнет приставать, - парень, слушая Дина, весело прыснул. - Собрался, уж было, тебе позавидовать. Ты на какой специальности учишься?
- Да я это...вообще по прикладной математике в основном, - пожал плечами парень.
- Да-а? А это...?
- Так, просто интересно, как они там в древние времена махались... - парень ухмыльнулся.- А ты сам?
- Э-э...я это...по обмену. Мы с брательником работу пишем...по средневековому оккультизму, - Дин сел на подоконник и заговорил доверительным тоном, отчасти перенимая нескладную, немного косноязычную манеру речи своего собеседника. Люди невольно проникаются доверием, когда с ними говоришь на одном языке. - Честно говоря, мы тут совсем недавно, ни фига разобраться не можем.
- Ну, это нормально, - кивнул парень с видом человека бывалого, но хорошо помнящего первые трудности университетской жизни.
- Но хуже всего, что мы давеча откопали одну древнющую книженцию, которая ну просто вот то, что надо для курсовика...но, собака, на этом...древнем шведском. Вот облом-то! - Дин горестно вздохнул. - И теперь мы ни туда, ни сюда. Вот мой братэлло сейчас сидит в соседнем зале, пыхтит, пытается хоть чего-то перевести, но у него ни фига не получается. Я даже сбежал от него, того и гляди дым из ушей пойдет, - Майки опять хихикнул и с сочувствием покивал. - Он, конечно, талант, но с наскоку у него не вышло. Кого бы найти, чтобы перевел...- Дин тоскливо посмотрел на зелень за окном. - Мы и заплатили бы...Никого не знаешь?
И тут случилось чудо. Парень посмотрел на Винчестера с таким самодовольством, будто найти скандинависта представлялось ему самым ерундовым делом из всех волшебств, на которые он способен. И, многозначительно фыркнув, он сказал:
- Так это...знаю!
- Правда что ли? - чуть не подскочил Дин.
- Ну так...это, Старый Майки всех тут знает! - смешно погрозив пальцем, сказал паренек. - Это...есть у меня один ботан, как раз со скандинавского отделения, шведский он точно знает. Как он сам говорит, "брать будете"?
- Еще спрашиваешь! - воскликнул Дин, разводя руками. - Пароли, явки?
Старый Майки немного замялся.
- Это...Знаешь, что... давай сделаем так: приходите сегодня вечерком часов в 10 в клуб "Золотой Лев". Он там точно будет, я вас познакомлю. Телефончик мой забей в записную книжку, - Дин забил телефончик. - Майк Дамбровски.
- Дин Винчестер, рад знакомству, - Дин назвал свое настоящее имя, после чего раздосадовался: а стоило ли? Впрочем, Майки, определенно, относился к породе людей рассеянных, безалаберных и совершенно безобидных. Пожали руки.
Еще немного поболтав вежливости ради с хиппи по имени Майк Дамбровски, Дин Винчестер, наконец, откланялся и поспешил обратно к брату.
Над столом, за которым сидел Сэм Винчестер, нависала пурпурово-черная грозовая туча, внутри которой то и дело проскакивали тысячевольтные электрические разряды... Ну, по крайней мере, Дину представилась именно такая картина. Он с нарочито праздным видом повисел над Сэмом, и когда тот попросил его прекратить заглядывание через плечо, наигранно зевнул и сказал:
- Смотрю на тебя, и в очередной раз восхищаюсь...- он сделал паузу. - Собой восхищаюсь.
Сэм поднял голову и метнул в него одну из своих тысячевольтных молний.
- Поясни для ясности, а то не ясно.
- Мой дорогой оранжерейный брат, бросай все! Теперь у тебя будет друг, его родители тоже нашли в ботаническом саду среди капусты, как и тебя, - Сэм покривился. - Сегодня мы пойдем зажигать!
II
Осенняя ночь спустилась рано и скоро поглотила город Кембридж. Город же, сопротивляясь самоотверженно ее натиску, зажигал многоцветные огни. Осветились фонарями улицы. Витрины магазинов сверкали во много раз ярче, завлекательней и живописней, чем днем. Слабо мерцали плакучие ивы в парках, и столбы мощного света от прожекторов упирались в древние стены колледжей. Иллюминация заставляла небывалым пламенем вспыхивать все закоулки центра и творила какое-то праздничное, карнавальное ощущение.
Двадцать тысяч студентов. Если днем казалось, что их много, то теперь их стало много до чрезвычайности. Они выбрались из своих дневных укрытий - а обыкновенно прятались они за стенами кампусов, столовых и библиотек - и захватили улицы, переулки, аллеи и площади. Теперь все они куда-то шли целенаправленно или, наоборот, прогуливались бесцельно; входили в двери и выходили из дверей, сидели на лавочках, набивались толпами в пабы, шумели, кричали, говорили на неизвестных наречиях. Горели узкие готические оконца за толстыми решетками. Там, в сыроватых холодных келейках остались лишь согнувшиеся под бременем знаний буквоеды, глотатели энциклопедий и пожиратели бутербродов с курицей.
Сэм и Дин прошлись по вечернему городу, невольно любуясь его пестротой. Это была особая многокрасочность, не похожая ни на павлинью радугу многолюдных южных базаров, ни на электрическое море Лас-Вегаса или Нью-Йорка. Здесь неспешной, но полной мощи рекой текла какая-то стародавняя средневековая энергия, чуть подкрашенная современностью. Она плескалась под серенькой, щербатой, но всегда чисто выскобленной поверхностью здешнего аккуратного и точного распорядка жизни. У обоих Винчестеров появилось необъяснимое чувство легкой зависти. Наверное, они позавидовали беззаботности и, как ни странно, молодости всех этих смешных, неловких студентов. Да, именно их молодости и глупости, если угодно. Или, точнее, их неведению, благодаря которому они могли пока еще с надеждой и без страха взирать на мир. Конечно, когда-то и они разочаруются, утратят иллюзии, перестанут ждать от себя подвигов и озарений. Они поймут, что деньги, на которые возложено столько надежд, не приносят счастья; они с удивлением обнаружат, что любовь и дружба хрупки, ветрены и почти иллюзорны. Они увидят, что все дорогое им постепенно скрывается за пеленой прошлого, а они сами в одиночку должны противостоять вселенной, не имея опоры ни в ком, кроме самих себя. Человек приходит в этот мир совершенно одиноким. Одиноким он покидает его...
Но сейчас студенты веселились, а Винчестеры почувствовали легкую грусть по уходящим дням и по простой понятной жизни.
Сэму стало особенно печально. Он вспоминал колледж...вспоминал Джесс. С мукой в сердце он восстановил деталь за деталью ее образ. Снова перед его взором предстала стройная высокая фигура, которая двигалась грациозно и уверенно; насмешливые глаза с улыбкой рассматривали лицо Сэма Винчестера, руки обнимали его шею, Джессика произносила слова, которые терялись в шуме - Сэм видел лишь движение ее влажных блестящих губ... Возможно, она не была совершенна, но, погибнув, осталась утраченным и никогда более не обретенным идеалом. Потом возникла картина их последнего вечера. Вдвоем они вели разговоры о будущем, которого у Джесики как раз таки и не было...
- Вот, пришли, - неожиданно прозвучал голос брата.
Клуб-бар "Золотой Лев" располагался в стороне от исторического центра города в довольно большом здании викторианского стиля. Внимание Винчестеров немедленно привлекла яркая афиша, висевшая при входе в клуб. "Сегодня вечером "Зе Соул Мэйтс" и Эрик Стентсон на Анимализм Пати. Начало в 22:00, вход - ё5" возглашала она. На розовом фоне афиши было два изображения: слева - черно-белый групповой портрет: четыре парня с гитарами и очень красивая полноватая девушка-солистка. Справа - силуэт стоящего спиной к зрителю молодого человека, которому на компьютере пририсовали забавные рожки и стрельчатый хвост. Дин усмехнулся.
Вошли внутрь, купили билет у охранника, стали подниматься по лестнице в зал. Стены дрожали под напором музыкального прилива.
...they call the Rising Sun...it's been a ruin for many a....boy.....my god...I'm one...
Слова обрывками долетали из-за ряда колонн, тонко и зло завывал электроорган, от хриплого голоса солиста сжимало сердце. Невольно вспомнилась та ночь, освещенные луной, замерзающие лужи на скользкой дороге, голос из радиоприемника.
- Черт, мороз по коже от этой песни! - крикнул Дин Сэму на ухо. Тот согласительно кивнул.
Винчестеры заглянули в зал, похожий на обширную темную пещеру с бордово-коричневыми стенами. Повсюду с фотографий плакатного формата смотрели лица из другой эпохи, похожие на современные и в то же время совсем другие. Длинные волосы, огромные круглые очки, подведенные глаза, бледные губы, короткие платьица, узкие брюки... со стен смотрели 60-е. Отец, хотя его собственная юность пришлась на последующее десятилетие, рассказывал, что это было хорошее время, светлое и наивное, полное надежд, несмотря даже на Карибский кризис, Кеннеди и Вьетнам...
Народу было полно, но почти все собрались на танцполе, и можно было свободно выбрать себе столик. Несколько парней играли в углу в бильярд, и Дин быстро оценил, нельзя ли с их помощью немного компенсировать чудовищную утреннюю растрату. Нет, играли не на деньги. В "Золотом Льве" это, видимо, было не принято вовсе. Налицо риск схлопотать неприятностей, если заявиться к ним с подобным предложением.
Зрители около сцены раскачивались и приплясывали в такт музыке. Выделялась среди них весьма живописная компания, одетая по моде 64-го года, в куцых серых пиджаках без воротников, в коротких брюках и с ужасными прическами, из-за которых уши у всех троих казались в той или оной степени оттопыренными. А на сцене у микрофона солист лет сорока, длинноволосый и рано седеющий, пел старую тоскующую, рыдающую и жестокую песню.
- Один в один делают, а! - заметил Дин. Он встал позади толпы зрителей и, вытягивая шею, посмотрел на музыкантов. - Только непонятно, а где же заявленная в рекламе красавица? Ах, вон она. Чего они ее так задвинули-то вглубь? Сэм, слушай, ты когда-нибудь видел такое роскошное лицо?
Сэм посмотрел на девушку в шелковом платье. Она оказалась в жизни еще полнее, чем на фотографии, но лицо у нее было и вправду очень красивое, с южной яркостью бровей и ресниц, но совсем не смуглое, белокожее. Впрочем, не до девушек было. О чем Сэм поспешил напомнить Дину.
- Ладно, пошли искать столик и звонить нашему благодетелю, - решил старший Винчестер.
Однако благодетель брать трубку не желал. Дин названивал ему минут десять, но в телефоне раздавалось только заунывное "гив пис а ченс!" вместо гудков. Дин не хотел признавать перед Сэмом очевидное: библиотечный знакомец его грубо мистифицировал. Кляня Майка Дамбровски на чем свет стоит, старший все же предположил, что тот где-то рядом и не слышит телефона из-за музыки. Потом он вызвался сходить в бар и принести пива, а заодно и прощупать обстановку. Сэму представилось живо весьма, как брат будет щупать обстановку, и он засмеялся в рукав. Дин ушел, а Сэм, сев к сцене спиной, дабы не отвлекаться, достал отцовский дневник, положил его на столик и взялся перечитывать.
...Калеб...пока на земле остается воплощение хотя бы одного из троих... демон неуловим... имеет связь с телесным миром через своих слуг... уничтожить всех троих...тогда демон попадет в заточение навсегда...
По залу прокатился возбужденный рокот, гомон и свист. Сэм без особого интереса обернулся и увидел, что гитарист приветствует зрителей, высоко подняв над головой руки.
- А теперь, ребята, хочу представить вам действительно классного парня! Моего хорошего друга...- казалось, что музыкант долго бежал и теперь с трудом переводит дыхание, - вашего хорошего друга... мистера Эрика... Бердона! - Сэм опять повернулся и прищурился. Фамилия странно знакомая...
- Он издевается... - прозвучал другой голос, негромкий, приятный, хотя и немного жестковатый.
- Ничуть! - смеялся гитарист.
- Как же ничуть, когда я тоже этот ролик на Youtube видел, - мягко возражал второй. - Слово в слово повторил, плагиаторщик... - здесь Сэм вспомнил, что Эрик Бердон - имя солиста группы The Animals. Он посмотрел в сторону бара, пытаясь отыскать брата среди толпы, но Дин куда-то пропал.
На несколько мгновений загудел микрофон. Его поправили, и потом второй продолжил говорить:
- Вы знаете, - произнес он, - у одной моей доброй подруги, присутствующей, кстати говоря, здесь в зале, сегодня был тяжелый день. Во-первых, она сломала ноготь, - смешки и одобрительный свист из толпы. - Мало ей было переживаний, но чуть позже она еще и порвала колготки...ну знаете, на одной из этих дубовых лавок XVI века, тех самых знаменитых университетских лавок, изгрызенных многими поколениями жучков и студентов, которые часто принимают мебель за гранит научных теорий. Моя подруга села как раз на то место, где какой-то негодяй, судя по почерку, в 60-х годах прошлого столетия выковырял своим перочинным ножичком надпись "Я люблю всех!" В результате имеем: антиквариат окончательно испорчен, на колготках затяжки, прекрасное лицо девушки искажено гневом и рыданиями - а это уж, согласитесь, никуда не годится...- аплодисменты и нарастающая волна общего хихиканья. - Так вот и мы, - пауза, голос стал тише, но слова прозвучали чеканно, - поем порою о любви, а сеем вокруг себя хаос и разрушение. "Gratefully Dead", господа!
Свист...Первые аккорды, резкий монотонный риф, повторяемый двумя гитарами, словно они неслись наперегонки друг с другом, и разбойничьи выкрики: "У меня есть, что вам сказать! Вы думаете, я сумасшедший? Но я люблю вас всех!"
Сэм опять обратился к дневнику, но через некоторое время заметил, что барабанит пальцами по столу, бессознательно включаясь в надрывный и жесткий ритм песни, которая была скорее похожа на вырвавшийся наружу душевный вопль. От голоса нового солиста мурашки текли по коже, как струи холодного душа.
- Сэм, - Дин появился рядом, словно из-под земли, как только закончился номер. Пива при нем не было, а по выражению лица сразу можно было понять, что он обнаружил нечто нетривиальное. - Пошли со мной в бар, я тебе кое-что покажу, тебя это должно заинтересовать, - сказал старший Винчестер и кивнул со значением куда-то в сторону.
- Господи! Неужто Тень отца Гамлета? - удивился младший, поднимаясь.
- Кое-что позанятней, - бросил в ответ Дин.
Оба пробрались через толпу приплясывающих без музыки и махающих руками людей. Дин провел Сэма к левому краю бара, поближе к сцене, заказал два пива и намекнул многозначительно:
- Будь внимателен.
На сцене происходило движение. Музыканты меняли инструменты, бродили взад и вперед, перешагивая через провода, и поправляли штепсели.
Особое внимание привлекал к себе молодой человек, стоявший в тени спиной к залу. Он подкручивал колки на гитаре и проигрывал обрывки мелодий. При одном взгляде становилось ясно, что он и есть тот самый черт с афиши - очень характерная фигура: на редкость стройный, а танцорская осанка и движения исполнены изящества весьма необыкновенного, что было заметно, как теперь поняли Винчестеры, даже в неподвижном силуэте на фотографии. Одет во все черное. На нем был черный кожаный пиджак, черная водолазка, темные узкие брюки и замшевые востроносые ботинки а-ля кубинские, того же мракобесного черного цвета. К нему подошла солистка (Дин уже выяснил, что ее зовут Кармен, и что послушать ее здесь можно каждые выходные), положила руку парню на плечо и стала о чем-то рассказывать ему и ударнику, который, перегнулся через бас-барабан и слушал с удивленной миной. Когда она закончила говорить, все трое переглянулись и громко расхохотались, причем ударник исторг из себя чудовищный не то фырк, не то хрюк. Второй смеялся, и в то же время жмурился, держась за висок так, словно от смеха у него болела голова.
Затем молодой человек направился к микрофону.
- Два...полтора... - сказал он, отвернулся, чертыхнулся, так чтобы не было слышно в зале. - Сэм! - Сэм Винчестер вздрогнул и резким движением обернулся. Но парень смотрел, близоруко щуря глаза, куда-то в дальний угол зала. - А можно вот этот микрофон подправить...? Хотя бы по верхам... О! Вот, хорошо пошла! "Ах, матушка, в церкви сквозняк продувной! Куда как теплей и приятней в пивной!.." - А потом вдруг затянул тоскливо-комически на неизвестном языке: - Ik ben van het liuaards gild/ en van de bedel klerken,/ Die liever spelen en drinken gaan/ dan dat ze zouden werken...Нормально, - произнес он с совершенно серьезным выражением лица и отошел на шаг. Можно было слышать, как он говорит длинноволосому гитаристу: "Работает вроде, погнали".
- Вот теперь приглядись к роже этого чувака, - сказал Дин Сэму.
Сэм хотел последовать его инструкции, но это оказалось не такой уж простой задачей. Как только музыканты начали следующий номер, включились ядовито-синие прожекторы, и казалось, что в их свете лица и фигуры плывут и двоятся. Но что-то с лицом парня было определенно не так, только Сэм Винчестер никак не мог понять, что именно.
...Always be strong, never weak...We don't mind if you call us freaks!..
- Поближе бы на него взглянуть... - сказал Сэм.
- Ну, можешь, конечно, подойти после концерта и пригласить на свидание... - ответил старший, хитро ухмыляясь. Сэм пропустил шутку мимо ушей.
- Погоди... лицо в шрамах... и, если мне не мерещится...Черт! - вдруг вырвалось у Сэма. - Да у него клыки!
- Не ори! - шикнул на брата Дин. - Ну? Как тебе это нравится?
- Совершенно не нравится, - серьезно сказал Сэм. - Ты хочешь сказать...Нет, здесь какая-то нестыковка... - Сэм сделал жест, словно бы отмахивался от чего-то, что мешало ему размышлять. - Они же их могут скрывать! Клыки, в смысле...Может, он - гот?
- Приехали, Сэмми! - воскликнул Дин. - Это что, по-твоему, готская вечеринка? - старший кивнул на длинноволосого бородатого паренька в рваных джинсах и длинной разноцветной рубахе, который, кружась, как дервиш, проплывал по залу, заставляя людей расступаться в разные стороны. - Готы слушают, слава богу, "апокалиптик фолк", а не Чабби Чекера.
- Хорошо, ладно, глупость сказал, - смутился Сэм. - Но, быть может, он не гот, а просто... придурок? Есть же такие, которые наращивают... видел когда-нибудь "Человека-леопарда"?
- Сэм, не отрицай очевидного! Если я хоть чего-то смыслю в потусторонних тварях, то это - вампир, - возразил Дин с азартом, - очень качественный, добротный английский вампир, которому испортили его симпотную вампирскую мордашку в какой-то межклановой разборке. Ну, ты посмотри на него...
Сэм, не отвечая, опять долго присматривался. Наконец, ему пришлось согласиться с тем, что солист у микрофона и в самом деле ни кем иным быть просто не мог. Весь его облик, каждый жест и каждое движение свидетельствовали о присутствии чего-то нечеловеческого.
- Похоже, есть шанс сделать приятное мистеру Куперу... - подытожил Дин. Он присматривался к остальным участникам группы. Нет, эти - совершенно обычные люди, даже красавица Кармен. Дин перевел взгляд на публику.
- А если мы все-таки ошибаемся? - поинтересовался Сэм.
- Естественно, сначала проверим реакцию на святую воду.
- И, если что, извинимся за причиненные неудобства?
- Почему бы и нет? - усмехнулся старший. - Я за вежливость. Так, берем пиво и возвращаемся за столик.
Перевалило за полночь, но у выступающих, равно как и у зрителей, открылось нечто вроде второго дыхания. Непосредственно перед перерывом наблюдался небольшой спад активности, но после него пошел настоящий драйв, который нарастал с каждой новой песней. Исполнение становилось все жестче, музыканты то и дело перебрасывались шуточками со зрителями, вызывая тем самым взрывы смеха и аплодисментов. Иногда кто-то из выступающих спрыгивал со сцены и уходил в бар или подсаживался за столик к знакомым. Во время короткой передышки молодой человек успел зайти за стойку бара, где, как заметил Дин, глотал какие-то таблетки. Вслед за этим он вдруг снялся с места, быстрыми шагами прошел через зал, совсем близко от опустивших глаза Винчестеров, и скрылся за дверью.
- Ну, еще только этого не хватало! - прорычал сдавленным голосом Дин. - Если он сейчас свалит... Я пойду за ним.
- А если он просто курить пошел? - замахал руками Сэм. - Ты ведь с ним сейчас в дверях столкнешься.
- Курить и здесь не воспрещается, между прочим, - резонно возразил Дин. - Так какого хрена его на улицу понесло? Короче, я сделаю вид, что я - не я, и что я вообще в гардероб из куртки деньги забрать. Там стена стеклянная, я просто посмотрю.
- Осторожнее только...
- Иди ты, Сэм, честное слово! Как наседка...
Напустив на себя беззаботный вид, нарочно переглядываясь со всеми находившимися в ближнем радиусе девицами, Дин не спеша спустился вниз, попросил гардеробщика выдать ему куртку на минуточку и принялся сосредоточенно рыться в карманах. Незаметно он при этом поглядывал наружу. Сквозь затемненное стекло он увидел, что молодой человек сидит на лестничных перилах, курит, медленно затягиваясь, и периодически прижимается виском к колонне. Выражение лица у него было при этом страдальческое. Потом он резко спрыгнул с перил, затушил недокуренную сигарету и стремительно влетел обратно, с грохотом затворил дверь. Когда молодой человек проходил мимо, Дин ощутил волну прохладного воздуха с улицы, в котором смешались запахи духов и очень пряного табачного дыма. Дин незаметно потянул носом, искоса взглядом провожая парня, - пахло, вроде, не травкой. Возвратив куртку, Дин Винчестер не спеша направился обратно. По дороге на него натолкнулся тот самый грязноватый и волосатый хиппи, который продолжал плавать по залу в своей психоделической пляске.
"Видимо, улетел чувак конкретно, не поймаешь ..." - подумал старший Винчестер и посмотрел, куда тот покатится, будучи мягко отброшен его сильной рукой.
...Sweet dreams that leave all worries behind you...But in your dreams...whatever they be...dream a little dream of me...
Описывая широкие полукружья, волосатый добрел до сцены и остановился прямо перед певицей, принялся раскачиваться из стороны в сторону. В левом темном углу около сцены обозначилось малозаметное, но напряженное движение. Потом хиппи вдруг стал клониться в сторону Кармен, будто намеревался обнять ее ноги. И тут же был с подчеркнутой аккуратность подхвачен за плечи и оттеснен в сторону тем самым молодым человеком. Некоторое время он насильно удерживал волосатого в углу и что-то ему втолковывал, спокойно, но настойчиво. Хиппи в свою очередь отворачивал лицо и ежился, как маленький ребенок, и выражение у него было такое, будто он не понимает языка, на котором к нему обращаются. Будучи отпущен на волю, хиппи потек прочь и через некоторое время всплыл около бильярдистов.
Парень какое-то время наблюдал за ним, потом опять раздраженно-быстрым шагом прошел по залу и остановил охранника. Прямо около столика Винчестеров. Сэм поспешно спрятал дневник, и оба брата устремили взоры в глубины своих пивных кружек. Странный молодой человек стоял так близко от Сэма, что тот, к примеру, мог бы вытащить у него выглядывавший из заднего кармана бумажник...ну, или дать хорошего пинка. Украдкой рассматривая парня, Дин пришел к выводу, что сначала не совсем верно оценил его пропорции. На сцене он казался значительно выше и массивнее, чем был на самом деле.
"Ничего, вдвоем должны справиться", - решил Дин.
О чем парень говорил с охранником, из-за музыки и общего гудения разобрать было практически невозможно. Только один раз Винчестеры услышали резкое: "...Что? Я должен за укурками надзирать?" А потом к ним присоединился некто третий и приветствовал парня веселыми восклицаниями и хлопал по плечу. Двое завели беседу и переместились ближе к соседнему столику. И вот, в момент, когда Винчестеры пустили все внутренние ресурсы на то, чтобы не привлекать к себе внимание, недавние школьницы, находившиеся тут же рядом, на диванчике позади Дина, ресурсы пустили как раз таки на то, чтобы интерес к себе возбудить. Одна со сдавленным хихиканьем протянула руку и тихонько дернула молодого человека за брючину. Тот не обернулся, единственно слегка махнул на нее пальцами. Девчонки залились смехом и смело повторили нападение - никакой реакции. Еще раз...
- Так, барышни! - барышни прянули, когда парень совершенно неожиданно набросился на их столик и поставил на него локти, нарочно громко ударив по столешнице. - Смотреть можно. Рвать на сувениры - только с письменного разрешения администрации, - произнес он, загадочно улыбаясь... и вдруг, повернув голову, окинул Дина быстрым взглядом, лишенным, пожалуй, враждебности, но со смесью сосредоточенности, заинтересованности и высокомерного холодка. Зрачки его, несмотря на полумрак, были неестественно сужены. Старший Винчестер ругнулся про себя.
Потом молодого человека позвали, и он ушел.
...I committed a crime being hungry...crime... being needy and poor... Left the grocery store man bleeding when he caught me robbing his store...
Остаток вечера прошел в каком-то лихорадочном, угарном веселии. Молодой человек, так заинтересовавший охотников, доминировал на сцене, причем, казалось, помимо собственной воли. Безусловно, остальные музыканты были весьма хороши; загляденье была Кармен, которая пела так красиво, что иногда екало сердце и даже как будто увлажнялись слезами глаза. Голос у нее был такой же ровный, мягкий и сильный, как она сама, как ее очень печальные темные глаза в тени бархатных ресниц. Но когда он выходил на сцену, что-то взрывалось, что-то выплескивалось в зал, когда он начинал петь, - сверкающая и переливающаяся тьма, искры, огонь, терзание. Много боли и тут же одушевление, и радость, и надежда сквозь поток мучений. Это завораживало и заражало. Это заставляло провалиться в черный водоворот и поверить на несколько минут, что музыка с ее помешательством и экстазом есть самая важная вещь на свете.
Он пел один. Он также пел дуэтом то с длинноволосым гитаристом, то с солисткой группы, а уже в конце спустился на танцпол и под восторженные крики публики в головокружительном темпе с какой-то рослой фигуристой девицей выкидывал уж совершенно невероятные колена под "Тюремный рок". Причем на пятом фляке он, как заметили Сэм и Дин, чуть не влетел в стену - будь последний прыжок чуть подлиннее, точно бы врезался. Публика не замечала ничего, зал ревел.
Наконец, раздались финальные аплодисменты, музыканты стояли на краю сцены и кланялись зрителям, взявшись за руки.
Дин посмотрел на часы: половина второго ночи.
- Пора, Сэмми, пошли, - сказал он. Лицо у Дина было сосредоточенное и мрачноватое.
***
...Конец...Слава богу, пережили...
Головная боль, частично, было, отступившая, когда Эрик поднялся на сцену во втором отделении, снова стала усиливаться, приближаясь к той отметке, когда у него мог случиться обморок.
...Дома ...пожалуйста... но только не здесь...
Эрик прошелся по быстро пустевшему залу клуба, стараясь всеми силами скрыть тот факт, что его шатает из стороны в сторону, и опустился на один из жестких диванчиков, которые стояли парами друг против друга. Огляделся по сторонам, убедился, что никто на него не смотрит, и лег, выставив ноги в проход. С потолка прямо ему в лицо светил белый софит. Пришлось закрыть лицо локтем.
Головная боль началась еще в первой половине дня. Ее предвестником было ощущение разбитости, которое Эрик не мог стряхнуть с себя все утро. Он выпил подряд две чашки черного кофе, которые принесли временное облегчение, но уже после ланча в университете пришлось пустить в ход тяжелую артиллерию и принять эрготамин, не произведший, впрочем, почти никакого эффекта. Потом еще и еще, с прежним, надо заметить, мизерным результатом. К середине вечера мигрень довела Эрика почти до отчаяния, и во время концерта он был вынужден периодически удаляться куда-нибудь, то в бар, то в туалет, то на улицу, чтобы прийти в себя. Нервы его все сильнее взвинчивались, появилась легкая дрожь в руках, а зрение ухудшилось настолько, что трудно стало сфокусировать взгляд даже на лицах зрителей в переднем ряду. Стараясь в этом состоянии сохранить относительную ясность мышления и подавить боль, Эрик выкладывался на сцене с таким неистовством и даже злостью, что в определенный момент пришел в странное полуэкстатическое состояние, которое отчасти перекинулось на зал. Зрители слышали в голосе его вопль, как всегда у него, у Эрика, вопль задушенный - крик сквозь вежливо-холодную улыбку, сквозь слезы и зубовный скрежет. В этом мелькало что-то шаманское, первобытное, где упоение и ужас слиты воедино. Здесь таилась иррациональная скоротечная власть над другими, которую приобретаешь, потеряв власть над самим собой. Эрик всегда испытывал к подобного рода явлениям недоверие цивилизованного человека, подозревая, что музыка со всей ее болью и правдой, иронией и могуществом именно в такие моменты выпускает когти... Наваждение... Сейчас он ощущал себя выпитым, опустошенным.
- Ну что, совсем плохо? - над Эриком нависла тень.
- Яду мне, яду...- простонал он хрипло.
- Бе-едный, - ответил женский голос. Крис встала над ним и стиснула его лодыжки между своими. - Может, не надо было нам с тобой скакать? Мне показалось, или ты на самом деле чуть не ударился об стену?
Эрик немного помолчал, потом решил не лгать и неохотно ответил с прохладцей в голосе:
- Нет, не показалось.
- Ну, а какого ж черта? Неужели нельзя было обойтись без элементов... повышенной сложности?
- Пустое, - отмахнулся он.
- Да не пустое, - возразила Крис. - Это все честолюбие твое.
- Нет, не честолюбие. Это Леопольд фон Захер-Мазох, - Эрик попытался засмеяться. Получилось опять довольно сухо. Не любил он, разговаривая с друзьями, пускать в ход столь характерный свой холодный тон, но как-то вышло само собою. По крайней мере, Крис поняла, что он не имеет намерения развивать дискуссию.
- Ну что, - она легонько стукнула Эрика по ноге, - тебя до дома как лучше: довести или донести?
- ...Доплести... Такая ноша, как я, никому не под силу, кроме меня самого. И то, что ты говоришь, это уже Донасьен Альфонс Франсуа де Сад.
- Ну-ну, а как самого-то зовут, помнишь? - сказала она.
- Абу Абдилла Мухаммад?
- Руку давай.