Аннотация: Всевластие экономики, вешь надуманная, как гадание на картах Таро. Действительный смысл известен тем, кто действует, и тем, кто возводит ширмы.
САУЛ
Записки Герострата.
Морально-политический пасквиль.
Содержание
1. Как я был секретарем райкома.
2. Как я был олигархом
3. Как я был советником президента
4. Как я был советником двух депутатов
5. Как я был пенсионным благодетелем
6. Как я объясняю название
Предуведомление.
События, живописуемые автором, суть являются дневниковыми записями, отрывками событий жизненных, которые никогда не придавались листу бумаги. Причем, автор, со всей ответственностью, заявляет, что безымянные персонажи, кои, без труда смогут себя узнать в повествовании, своим публичным возмущением по поводу прочитанного, способны будут, лишь персонифицировать свое мало почтенное участие в описываемых событиях. Автор готов отстаивать свою точку зрения не только в электронной паутине, но и в залах любого присутствия, имея за спиной не только свидетельские заявления, но и некоторые документы.
История вторая
Как я был олигархом
Убог был град столичный, не прибран, не освещен. Намел ветер перемен во дворы московские мусора и снега, погасил огни одинокие по окраинам, разметал пепел парламента по экранам телевизоров.
Во двор, в путаные закоулки Ясенева, я въехал еще днем скрежеща полированными, боками Мерседеса о край колеи, что казалась неприятным, но после осмотра только укрепило веру в немецкий автопром.
Возвращаться пришлось во тьме, и при очередном тесте на управляемость, автор, и комплектный набор сто двадцать четвертого кузова, скрипнув матовой кожей сидений и, всхлипнув тремя литрами мотора плотно сел на днище, беспомощно хлюпая колесами в грязной пропасти ухаба.
Повспоминав - и в слух, и про себя, и поименно, и всех вместе, тех, кто, по моему мнению, был виноват в стремительном развале именно той службы, без которой каждый рискует утонуть на последнем этаже многоэтажки, я открыл дверь и...
Если честно, было не очень глубоко, даже при большом желании невозможно было бы окунуться с головой, даже если бы я лег в эту канаву, но было очень холодно, вода была с ледком, с маслом, окурками и еще какой-то мелочью, название которой придумать затруднительно, поэтому все это вместе можно назвать грязью. Так подробно рецепт лужи я изучил по содержимому своих ботинок, когда не без гадливости возвращал его обратно в столичную природу. Босиком по московским просторам и летом передвигаться не безопасно, а уж зимой я тем более не решился. Почти засунув окоченевшие ноги в систему отопления, и еще раз, вспомнив власти родного города, я взял трубку телефона, чуда техники размером и весом с энциклопедический словарь и финансовой прожорливостью однорукого бандита.
Приятель мой, посочувствовав, и вволю натешившись над капканом, стреножившим штутгардского скакуна, заверил, что прибудет с возможной поспешностью, с другого конца Москвы, через часок, или полтора.
Когда я уже почти приступил к приему испытанного народного средства от простуды во внутрь, раздался телефонный звонок, я тогда очень подозрительно относился к телефонным звонкам неизвестных абонентов, не успеешь сказать мяу, как из тебя вытрясут полтора доллара, и вообще, кому я понадобился, зимой, в полпервого ночи, без ботинок в Ясенево. Поразмыслив, примерно, таким образом, я решил не только не прерывать лечебных процедур, но и увеличить их интенсивность, что не преминуло благотворно сказаться на самочувствии, и даже заставило поискать в создавшемся положении, пусть не что-то хорошее, но хотя бы какие-нибудь, как сейчас говорят положительные тенденции.
Когда произведение шотландских самогонщиков, уже почти превратило, слякотную зиму в долгожданную весну, я решил избавить себя от надоедливого телефонного треньканья в грубой форме, но за полтора доллара.
На мое законное: - чего, мол, надо, - я услышал продолжительную тираду, на языке, который я знаю лишь местами, и места эти в английском наречии весьма скромного размера, но видимо по причине приема шотландского, почти английского лекарства, разум мой лингвистически прояснился, и я с удивлением понял, что босоногий, в зимнем Ясенево, я нужен неизвестному жителю американского континента из штата Миннесота.
Проявив непростительное низкопоклонство перед западом, безвольным окей я приготовился истратить пригоршню денег на разговор с человеком, который в жизни, наверное, и не видел других. К моему удивлению познания в русском у моего собеседника заслуживали уважения, а если принять во внимание акцент и комичный способ построения фраз, то можно было бы принять его за жителя какой-то неизвестной составляющей СНГ, закончившего, национальную школу.
Мистер представился и поведал незатейливую историю об адвокатской конторе, представителем которой он является, и что она, контора, имеет честь ознакомить меня лично с некоторыми предложениями. Я, конечно, ответил, что весьма польщен, и готов выслушать все, что угодно, тем более, если этот рассказ будет про деньги, в особенности, если рассказчик заручится рекомендацией знакомых слушателей и этот аттракцион не будет проходить дальше московской кольцевой. Насчет рекомендаций американец прочел небольшую лекцию о коммерческой тайне, а насчет переговоров, заверил, что командировочные мне не понадобятся. На этом и распрощались, тем более прибыл мой спаситель, под руководством которого и продолжилось мое излечение от простуды после того, как конь колесный был извлечен из ледового плена.
Прошло около трех недель, и о ночном происшествии остались лишь воспоминания о безвозвратно потерянных ботинках и полутемном ресторане, где я пытался танцевать стоя в тазике с горячей водой.
Во время каждодневного утреннего заседания, которое обычно заканчивалось ближе к полуночи, и где обсуждался единственный вопрос, как из пустого бумажника сделать полный, раздался телефонный звонок заставивший меня, с одной стороны придти в удивление, а с другой стороны напомнивший о беседе с заморским собеседником. Бархатный мужской голосок, представившийся уже представителем голландской адвокатской фирмы, которая представляет интересы американской конторы, предложил встретиться в самое ближайшее время. Окинув взглядом заляпанный снедью стол и продавленные кресла, я предложил навестить заморского гостя там, где ему будет угодно - выпить, закусить и заодно "о делах наших скорбных покалякать".
Гостиница Славянская того времени достойна лирического отступления. Полуевропейский фасад оборонялся от наступающей Москвы облупившимся грязно-зеленым зданием. В вестибюле по стеночкам жались робкие иностранцы, не весть, каким ураганом занесенные в горнило страшноватой российской демократии, звероподобными павлинами, поблескивая золотыми клыками, прохаживались павой гости с Кавказа, юркие, бритые почти наголо, карлики суетливой походкой стремительно, на первый взгляд без всякой цели, перемещались по завоеванному у развалившейся страны пространству. Наверное, они не были малы ростом, но пиджак, - что-то среднее между плащом и бурым строительным ватником, укорачивал и без того коренастые фигуры; у меня тоже был пушистый кашемировый лапсердак, но темно-синий, и вполне по размеру, отчего я чувствовал себя не вполне одетым, но право на нахождение здесь подтверждалось чемоданоподобным телефоном, и позвякивающим браслетом Ролекса.
В баре меня ожидал приторно голубой зашуганый представитель юридического бизнеса, который после обычных реверансов поведал суть повергшего меня в шок предложения. Зарубежные умники предлагали получить огромные деньги фактически даром.
Впитав в размякший от фигурирующих сумм мозг предложения, улыбаясь придурковатой улыбкой Буратино, которому дали карту поля чудес, о том, что я находился в стране дураков я догадывался и ранее, я плюхнулся на автомобильное сиденье. Бриллиантовый дождь, видения замков Ривьеры, синее море и легкокрылые яхты едва не привели автора, на не чищенных московских ухабах к столкновению с невесть откуда вырулившим запором.
Ворвавшись в покосившееся строение, гордо именовавшее себя офисом, я громогласно, вплетая в узор тирады для придания ей большей эмоциональности все известные мне нецензурные эпитеты, заявил:
(Передам близко по смыслу, вдруг дети прочитают.)
- Все, "крем марго будем кушать, батистовые портянки носить".
Постараюсь, насколько это возможно, не пользуясь шаманскими заклинаниями типа: макроэкономические тенденции, период стагнации, эмиссия и прочие рамбурсирующие банки, объяснить, откуда у меня появилась уверенность получить в скором времени батистовые портянки и полное корыто крема марго.
Инфляция; смысл этого слова сейчас смогут объяснить даже воспитанники детского сада, а в те, почти еще советские времена, как раз при помощи шаманских заклинаний и слова отнюдь экономический ликбез преподносился нам с экрана телевизора ежедневно.
Теперь предположим, некто обращается с предложением приобрести обесценивающиеся рубли за вечно зеленых Франклинов, естественно этот некто находит полное взаимопонимание, обменные пункты в то время были под каждым кустом. Но некто сожалеет, он бы рад совершить эту операцию в будке обувщика даже в нарушение продолжающей действовать статьи 88 УК РСФСР, но у менялы нет столько деревянной валюты, и даже если все будочники сложатся, они не смогут расквитаться за нескончаемую галерею портретов американских президентов.
Некто человек серьезный, и неприлично даже предлагать ему менять мешок с валютой на вагон резаной бумаги, к проблеме надо подходить макроэкономически, поумному, путано, и с некто договариваются на западный манер, в соответствии с "Унифицированными правилами и для документарных аккредитивов" в редакции 1993 года "Публикация Международной торговой палаты Љ400". Документарные аккредитив, в соответствии с этими правилами, вещь чрезвычайно темная, изобилующая терминами употребляемыми всеми кому не лень, а понимаемыми, видимо только финансовыми гномами и явно не теми, кто обучался экономическим премудростям в стенах советских вузов. Что только стоят термины: с разумной тщательностью, по внешним признакам, разумный срок и, фраза красной нитью проходящая через весь документ, - без какой-либо ответственности. В общем, все на доверии.
Некто предлагает: он, выставляет сдвоенную банковскую гарантию, в виде двух идентичных по тексту и различных по сроку раскрытия документарных аккредитивов, один из которых на пять с половиной процентов раскрывается в течение трех банковских дней с момента поступления ста процентов внутренних российских рублей (термин договора), на его счет. Другой на оставшиеся девяносто четыре с половиной процента раскрывающийся через два года и один день с момента выставления, и так каждый месяц на протяжении года.
Небольшая иллюстрация
Нетрудно подметить, что представленная иллюстрация теперь до боли напоминает финансовую пирамиду, с той только разницей, что доверчивым вкладчиком выступает никто иной, как эмитент денежного содержания.
Финансовые пирамиды в то время были вещью более знакомой любителям математических курьезов, нежели широкой постсоветской общественности, даже любитель бабочек еще не озадачился титаническим трудом, а воблы дипломаты еще торговали чем-то реальным.
Автор, человек достаточно циничный, не стал вдаваться в подробности последствий заключения столь нетривиального соглашения.
Схема была красива, безотказна и убийственна для экономики, как автомат Калашникова, и самое главное, она была управляема, невозможно себе представить экономическую систему, в которой колоссальный, сравнимый с бюджетом этой страны, приток необеспеченных денег не привел бы к виткам гиперинфляции, а значит, не порождал денег из воздуха, для тех, кто этот воздух умел продавать.
Автор, вполне законно может заявить, что если бы Швейцарская банковская корпорация, действовавшая от имени небольшого банкирского домика на Багамах, и Банк Лихтенштейна согласовали бы документарные аккредитивы в рамках договора Е 907678 бизнес Олимп претерпел бы значительные изменения. Хотя точно могу сказать, что ни при каких обстоятельствах не стал бы покупать футбольный клуб, не люблю футбол, как впрочем, и горные лыжи.
Поводом к этому историческому экскурсу изначально послужил репортаж о входе на рейд Венеции лодочки самого известного футболиста, но это были лишь воспоминания о безвозвратно утерянной олигархической будущности. Эти воспоминания, складывавшиеся из фраз в сослагательном наклонении, натолкнули меня на телевизионный эфир времен дефолта 1998 года, когда в растерянной злобе ограбленные вкладчики казавшихся непотопляемыми банков шли на дно вместе с либеральной экономикой.
В этом эфире высокопоставленные представители эмиссионного института гмыкая, и все понимающе лыбясь рассказывали ошарашенной женщине, потерявшей все свои сбережения, какой-то бред о макроэкономических тенденциях и стагнации экономики.
Вполне возможно, даже вероятно, что существует такая наука, как экономика, даже наверняка существует, коли, есть кандидаты этих наук и даже лауреат Нобелевской премии, (которого, кстати, не пустили порулить нашей, тогда еще советской экономикой), а тех, кого пустили, экономику понимают однообразно, как экономию на ближнем своем, а то, что сэкономлено, они, как экономисты широкого профиля сберегают для себя, на черный день для светлого своего будущего.
Мораль:
1. Как только слышите фразу: макроэкономические тенденции, знайте, Вас хотят ограбить.
2. Как только слышите фразу: стабилизация экономического курса, знайте, Вас уже ограбили.
3. Знайте, все кто, пережил этот небольшой отрезок времени, хорошо себя чувствуют, полны сил, и готовы преподнести много веселенького, что обхохочетесь.
4. Подумайте о себе.
Если у кого-то хватило терпения дочитать до конца, и если Вам интересно, что скрывается за названиями других историй дайте знать.