Сила искусства. Трансцендентальность искусства. Творческий акт
Искусство находится на грани двух миров: умопостигаемого и чувственного. Оно узревает ноуменальную красоту и являет её чувственному миру, этому миру, оно сознает свою окрыленность.
Мы слышим чудесную музыку Фрескобальди, мы наслаждаемся музыкой Томмазо Альбинони, мы восхищаемся красотой стихотворений Александра Блока и Максимилиана Волошина..
Эта сила, которая вызывает у нас слезы, сила прекрасной музыки, сила божественной поэзии, эта сила вообще есть сила искусства. Поэзия, музыка может увековечить временное, одновременно прорываясь в Трансцендентальное, в Свет вечности, в Красоту Добра. Сама красота, естественно, выше искусства, но искусство, её проявляющее, приобретает необычайную глубину. В глубину и в широту идут его ритмы, пробуждая всё новые и новые волны. Красота обладает сама -в-себе силой и Она излучается из единого Теофанического Центра.Сила искусства не в том, что оно само заключает в себе красоту, но в том, что оно в художественных символах отверзает эту глубину: от реального к реальнейшему ( девиз символистов серебряного века). Поэтому искусство не является самодостаточным явлением, оно лишь путь к обретению красоты. Оно - движение - всегда ad realiora (к реальнейшему!). Поэтому оно само также лишь символ, обетование, зов, однако - увы! - падающий в бессилии. Ибо искусство, несмотря на свое высокое призвание, таит в себе еще и сознание своего бессилия. Оно знает свои границы и свою относительность. Не является ли красота - сладкая иллюзия, а поэзия - сладкое видение, если искусство только волнует и манит к прекрасному среди хаотической падшей жизни, утешает, но не преображает?
Из этого самосознания рождается жажда действенности: если красота когда-нибудь спасет мир, то искусство должно явиться орудием этого спасения. В каждом новом творческом акте всё сильнее выражает художник себя, но красота ускользает от него неким манящим призраком, оставляя его в отчаянии, готовым бросить всё.
Трагедия искусства - в сознании своей слабости, бессилия, в страшном разладе между открывшейся ему ноуменальной истинной красотой мира и наличной его безобразностью и падшестью. Искусство не утоляет тоску земного бытия по истинной красоте, а только утешает, но зачем бессильное утешение?
Творениями искусства можно любоваться, наслаждаться ими, но лишь для того, чтобы тем сильнее почувствовать железную хватку "презренной жизни".
Каждый творческий акт стремится выразить невыразимое, трансцендентное всяким проявлениям ядра личности, эго личности, он хочет сотворить мир в красоте, победить хаос, а в результате получается "кое-как обработанный кусок мрамора далекий от совершенства". Поэтому художник, даже если он с точки зрения толпы создал величайшее произведение искусства, тем большую неудовлетворенность испытывает как творческая личность.
Творчество таланта или гения есть тяжкий путь восхождения, где художнику предстоит против его воли, нести тяжелый крест.
Это трагедия и можно отвергнуть крест Господень, отказаться от своего участия в саморазрушении мирского непросветленного я. Однако этот поступок приведет к падению духовности личности. Можно вместо красоты пойти на сделку, из строгого искусства устроить свой эстетический мирок по требованию заказчиков. Эстетизм - это падение и конформизм.
Искусство хочет стать преображающем, как отозвалось в русской душе пророческое слово Достоевского: красота спасет мир. И здесь возникает особое в применении к человеческому творчеству действие Теофании, божественной волны Трансцендентного. Сквозь символ просвечивает Истина, сквозь созданное в ходе влияния Трансцендентного творения художника возникает человеческая красота. Встречаются 2 воли: божественная и человеческая. Божественное нисхождение Теофании, Луча Божества рождает в устремленном к Богу человеке вдохновенный экстаз, инсайт.