Вскоре после того, как я стал работать в баре кафе 'Весна', мне посчастливилось познакомиться с одной хорошенькой девушкой. Звали ее Ольга, ей не было еще и восемнадцати, в текущем учебном году она перешла на последний курс нашего городского медицинского училища. Несмотря на свой совсем еще юный возраст, Ольга была девушкой зрелой и гармонично развитой - как физически, так и интеллектуально. При этом девушка была весьма привлекательна внешне и именно в моем вкусе - яркая брюнетка с зовущим взглядом огромных карих глаз. Она первой выразила желание познакомиться, и я, конечно же, немедленно откликнулся на этот призыв. Девушка не постеснялась в первый же вечер зайти в подсобку, когда я после первых минут нашего знакомства полушутя-полувсерьез предложил ей помочь мне вымыть стаканы, да так и проработала целый вечер до конца смены на месте судомойки. После этого я решил проводить девушку домой, так как время было уже достаточно позднее.
Дорогой Ольга рассказала, что живет в съемной комнате в одном из частных домов вместе с подругой. Не знаю, было ли это случайно, но Ольгиной соседки по съемной комнате в тот вечер дома не оказалась - девушка, по ее словам, уехала в село к родителям, и мы, естественно, провели эту ночь вдвоем.
Мы тайком, даже не включая света, пробрались в комнату, чтобы не беспокоить хозяйку дома, жившую через стенку. Пока Ольга, стесняясь, полоскалась в тазу, прикрывшись от меня дверцей шкафа, я возлежал в постели поверх одеяла уже обнаженный, и вожделение, подогреваемое фантазиями, уже волнами накатывало на меня, горяча тело. Несмотря на то, что практически каждый бармен, благодаря своей профессии, всегда на виду и нередко востребован у женщин, вышло так, что в последние несколько недель сексуальных отношений у меня ни с кем не было. А тут такая замечательная партнерша - юная и хорошенькая.
Ольга подошла к дивану в халатике, внимательно оглядела меня, затем, выскользнув из халатика, осторожно прилегла рядом, и я стал при тусклом свете старенького ночника изучать, лаская, ее прелестное гибкое тело, нежно тискать, целовать и покусывать плечи, шею и грудь. Она уже дрожала от возбуждения, прерывисто шепча какие-то слова, пока я целовал медовые соски ее упругой груди в форме среднего размера яблок, и довел ее этим до такого состояния, что она порывистым движением опрокинула меня навзничь и полезла сверху, насаживаясь на моего Удальца своей знойной, разгоряченной страстью сладостно-упругой Дундочкой.
Она охнула, когда мой Удалец вошел в нее до конца, лицо ее с упругими девичьими щечками порозовело от испарины, в ее глазах на мгновенье мелькнул ужас, наверное, от боязни, что он целиком в ней не поместится, но все закончилось благополучно, ее Дундочка и мой Удалец поладили между собой, затем с упоением слились в жаркой любовной схватке. Я был приятно удивлен прекрасным природным темпераментом моей партнерши, передавшемся ей, как она считала, вместе с болгарской кровью по материнской линии. Тело девушки оказалось необыкновенно сладостным и нежно-отзывчивым на ласку, она как кошечка искала ее, тянулась, выгибаясь навстречу моим рукам, и получала эту ласку в полной мере.
И тогда, с самой первой нашей ночи я понял, что она - к счастью - моя женщина, что мы с ней идеально подходим друг другу. Дальнейшие наши встречи, последовавшие за первой, только подтвердили мое предположение. Так завязался наш с ней роман.
Надо сказать, что Ольга, на удивление чувственная для ее возраста партнерша, очень трепетно относилась к нашим интимным отношениям, была внимательна и заботливо-предупредительна в постели, и с трогательной нежностью заботилась обо мне, что вообще было редкостью в отношениях между мужчиной и женщиной в наше время, и в нашей стране, насколько мне известно.
Это льстило моему самолюбию, и дало дополнительный толчок к развитию наших отношений. Вскоре я с удивлением обнаружил, что 17-летняя девчонка в интимном плане дает мне больше, чем супруга, с которой я прожил семь лет, и с которой у нас, как мне до сих пор казалось, были вполне гармоничные отношения.
В одну из ночей, когда мы лежали расслабленные, отдыхая после интима, Ольга зачем-то решила рассказать мне о мужчинах, которые были у нее до меня. Я отнекивался, отказываясь ее слушать, но она настояла, чтобы я выслушал ее, сказала, что так ей, мол, будет легче. Глупенькая наивная дурочка.
И я услышал ее рассказ. Около трех лет тому назад, когда ей едва исполнилось 15, ее обманами и уговорами соблазнил... бармен. Грузин. По имени Сулико. Да, если уж быть точнее, Залико... присной памяти, мать его!.. Мой напарничек, с которым я работал какое-то время в баре ресторана 'Прут', грузинский джигит. Надо же, кобель драный, и тут он поспел... После этого у Ольги был очень короткий роман с Юрой Гагра; они встречались не более недели. Этот тоже был весьма известной в нашем городе, - и за его пределами, - личностью, спортсменом, боксером, чемпионом республики, мастером спорта СССР, который, кстати сказать, вскоре стал рэкетиром экстра-класса, сумев высоко поставить себя в бандитской среде Молдавии и, между прочим, к настоящему времени контролировавшему пол-Кишинева. Затем у Ольги в любовниках оказался какой-то врач, у которого она проходила в поликлинике то ли стажировку, то ли практику - с ним у нее были более ли менее стабильные и продолжительные отношения, ну а теперь в ее жизни появился я... ...
Этот ее рассказ-исповедь был трогательно откровенным, ведь зачастую девушки и женщины - наши партнерши, - имевшие до встречи с нами весьма бурную интимную жизнь, 'признаются' нам лишь в том, что мы в ее жизни 'номер два'. .
Выслушав Ольгину историю, я обнял ее, нежно поцеловал, успокоил и сказал, что она для меня - чиста и прекрасна, и что я больше не хочу слышать о ком-либо из ее прежних партнеров, и уж, тем более о том, что она винит себя за несколько сумбурное прошлое.
Итак, после первой нашей встречи Ольга стала приходить в бар почти каждый вечер - помогать мне в работе. Не переставая улыбаться, она перемещалась внутри стойки, собирая стаканы и тарелки, и взгляды всех без исключения мужчин, находившихся в баре, были устремлены на нее; при этом, как мне казалось, со дня ее появления здесь поток посетителей в баре возрос еще не менее чем на 10-15%. Мы работали вместе слаженно и весело, сталкиваясь иногда случайно (или специально) в подсобке, застывали на секунду, глядя друг на друга, затем целовались и тут же разбегались в разные стороны, отправляясь каждый по своим делам. Нередко, задерживая на девушке свой взгляд, я мысленно ласкал каждый изгиб ее тела, и представлял себе, чем мы с ней будем заниматься сегодня ночью, когда мы закончим работу и останемся, наконец, вдвоем. Ловя мои взгляды, Ольга бросала в ответ из-под густых ресниц задорный взгляд своих маслянисто-черных глаз, затем застенчиво опускала их, однако я был убежден, что думала она о том же, что и я. .
Подруга-соседка, жившая с ней в одной комнате, вернулась из села спустя несколько дней, поэтому нам необходимо было найти для встреч другое место, новое любовное гнездышко. Оно и обнаружилось вскорости, причем в непосредственной близости от места моей работы: сосед, проживавший в доме, расположенном прямо напротив нашего кафе, Генка Стрелец - прожженный урка с шестью ходками на зону, имел там небольшую 2-х комнатную квартирку, в которой одна из комнат, спальня, пустовала. Быстро сговорившись с Генкой об аренде этой свободной комнаты, я задумался о форме оплаты, так как Генка любезно предоставил мне самому решить этот вопрос. Заодно нужно было подумать о том, как нам распорядиться ключом от квартиры, так как этот самый ключ был единственным. Впрочем, ответ на оба этих вопроса нашелся сам, причем в первый же вечер: Генка 'приспособился' заносить ключ самолично - он приходил в бар к закрытию, выпивал пару стаканов портвейна, после чего мы покидали бар вместе: я с Ольгой направлялся в 'нашу' комнату, Генка же шел в другую, где его дожидалась сожительница Татьяна. .
Придя на место и, не обращая внимания на голоса постоянно переругивающихся за стенкой Генку с Татьяной, мы с Ольгой запирали дверь нашей комнаты изнутри на задвижку, затем включали ночник, - небольшой, дающий совсем немного света и вместе с тем создающий некоторый уют. Свет нам был просто необходим для того, чтобы видеть во время любви тела друг друга, это вскоре стало для нас насущной потребностью. .
Ольга неподдельно радовалась каждой минуте нашей близости, глаза ее излучали счастье и удовольствие, и вскоре я решил, что она мне дана богом как компенсация за мою несчастную любовь в браке и не сложившуюся семейную жизнь. С другой стороны, уже в скором времени я стал немного побаиваться наших с Ольгой отношений, из-за того, что она, как мне казалось, влюбилась в меня без оглядки, - ведь мы, мужчины, в большинстве своем трусы и нас пугает безграничная и всепоглощающая любовь к нам женщины; еще одним настораживающим фактором для меня было то, что увлекаясь любовными играми, Ольга не ведала границ, считая - в любви все дозволено, - а это меня, в сущности, провинциального парня, слегка пугало. Между тем, признаюсь, я и сам увлекся этой девушкой не на шутку, - попросту мне, повторюсь, было с ней хорошо. Я как хотел вертел в постели ее юное гибкое тело, изобретая все новые позы, какие мне только подсказывала фантазия; нежная упругая кожа ее при этом буквально вибрировала в моих пальцах, она безумно возбуждала меня, а как-то раз мы и вовсе сошли с ума: занимались любовью с полуночи до четырех утра практически без перерыва. Мой Удалец к утру почти совсем онемел, потерял чувствительность, а упругие мышцы ее Дундочки, казалось, без устали были готовы принимать и ласково обжимать его в своих объятиях, выделяя при этом смазку в виде увлажняющей любовной влаги. .
В тот раз мы уснули лишь под утро; счастливые и до конца опустошенные, мы забылись, не разжимая объятий, на несколько коротких часов, затем сквозь сон я почувствовал, что Ольга меня целует, но у меня не было сил даже открыть глаза, не то чтобы ответить ей. Целый день после этой ночи (Ольга убежала в свое училище на занятия) я чувствовал стеснение в груди, покалывание в области сердца, и понял, что слегка переборщил с сексом. Что интересно, именно после этой ночи Ольга стала поговаривать о замужестве, уверенно заявив, что могла бы стать мне идеальной супругой. Милая девочка, я был старше ее на добрых десять лет, к тому же предыдущий мой семилетний семейный опыт, признаться, не принеся ожидаемого счастья, меня лишь напугал. Я честно рассказал обо всем этом Ольге, и, надо заметить, она спокойно и с пониманием отнеслась к моему признанию; не слишком жалея себя, я рассказал также о своих ощущениях после последней нашей бурной ночи, и тогда она рассмеялась, сказав, что ей со мной всегда хорошо, а то, что мы вытворяли той ночью, было похоже на сумасшествие, которое совсем не обязательно повторять.
'Теперь, милая, если ты не против, мы будем иногда позволять себе выходные', - сказал я Ольге. 'Непременно, - ответила она. - Мне тоже в ту ночь казалось, что я вот-вот с ума сойду, до того мне было сладко'. Анализируя наши с ней отношения, я пришел к выводу, что с моей стороны они базируются почти исключительно на сексе. Даже спустя два месяца после начала наших встреч, ставших теперь ежедневными, я все еще желал ее так же страстно, как в первую ночь, а возможно, и более того. Каждый вечер, заканчивая работу, я вожделенно поглядывал на Ольгу, совершенно забывая о том, что сам же на этот день назначил нам обоим выходной, и тогда мы уходили на квартиру, и неистовая сила наслаждения вновь бросала нас в объятия друг друга.
Как-то раз, мы, как обычно, закончив работу около полуночи и закрыв бар, пришли на квартиру. Там, в большой комнате, именуемой залом, мы обнаружили ее хозяина Генку: он чистил картошку и курил какой-то сморщенный, темного цвета, явно самодельный 'бычок'. .
-Что, страдалец, - спросил я его, - Танька отказывается тебя кормить?
-Да вот выпил у вас в баре два стакана портвейна, - пожаловался Генка, доставая из сетки на полу новую картофелину и внимательно разглядывая ее, решая, видимо, с какой стороны к ней лучше подступиться. - А когда вернулся, ее, сучки, в доме уже не было. Ушла, свои вещи и наши общие деньги забрала, а есть-пить мне не оставила, даже заныканные мною на черный день полбанки спирта с собой унесла. - Генка ловко и быстро очистил картофелину, его мускулистые руки, как, впрочем, и другие части тела, не скрытые тельняшкой, были сплошь в синих татуировках. Тут же, почти без паузы он спросил: :
-У тебя есть что-нибудь выпить? ?
-Есть, шампанское, - с готовностью ответил я, встряхивая сумку.
-Н-е-ет, - разочарованно протянул он и покачал головой. - Это кислое вино с пузырьками не для моего желудка. Мне бы чего покрепче и лучше сладкого, у меня же, ты знаешь, язва, и половины кишок нет, вырезаны. .
Ольга, пока Генка все это рассказывал, собрала в миску очищенный уже картофель, вымыла его под краном, затем стала у газовой плиты, установила сковороду на огонь, мелко порезала в нее кусочки сала, брызнула туда же немного подсолнечного масла и, нарезав картофель дольками, принялась жарить. Тогда Генка, очень довольный нашим вниманием к своей персоне, решил повеселить нас очередным рассказом из своей весьма богатой на тюремные приключения жизни. .
-Кинули, значит, меня два года тому назад в Одесскую пересыльную тюрьму, - начал рассказывать он, ловко сворачивая пальцами новую 'козью ножку'. - За нарушение надзора получил я тогда срок - один год. Был август месяц. В камере рассчитанной на тридцать человек томятся восемьдесят - вонь, духота, дышать нечем, народ спит в три смены, а в камере сборняк несусветный: урки, хулиганы-рецидивисты сидят вместе с новичками, с теми, которым еще только первый срок 'мотать' предстоит, молодежь и старики вперемежку, - карантин, одним словом. Впихнули и меня в камеру, я как вошел, сразу поздоровался, затем нашел кусочек свободного места у голой стены, присел на корточки - усталый был. Через пару минут подваливают ко мне на полусогнутых два фраерка, оба - бычки накаченные, ну эти, которые из новеньких: что морды, что кулаки - огромные, как футбольные мячи, а в глазах ни проблеска ума, ни капли фантазии. .
Тут один из них и говорит мне: 'Клифт снимай, ты, бык колхозный, он тебе уже ни к чему. И в сумке покажи, что имеешь'. Отвечаю я им устало: 'Ребята, отвалите на хер, идите погуляйте'. Куда мне, в самом деле, с ними тягаться, они же не сидели, как я, на баланде тюремной последние 20 лет. 'Ты че, черт? - говорит один, - подымайся, мы тебя сейчас живо из штанов вытряхнем'. - 'Кончать тебя будем' - гундосит другой, устрашающе округляя глаза, и машут оба кулачищами, что твой вентилятор воздух нагоняют. 'Стар я, чтобы с вами, быками, бодаться, - говорю я им, - так что идите, ребятки, на х...'. И действительно, мне уже 42, хоть внешне пацаном выгляжу - худой, волосы черные, без седины, морщин нет - тюремная диета, одним словом.
А эти двое на мои слова как взовьются, уже чуть не из кожи лезут, скачут рядом, пыль поднимают. Тут открывается дверь, мусор, прапорщик с бумажкой в руке входит, и фамилию мою объявляет. Я встаю, данные свои, статью и срок, как положено, называю.
-Через 40 минут быть готовым с вещами на выход, - говорит он. Дверь закрылась, и тут со своего места поднимается, подходит ко мне один худощавый бродяга, отодвигает брезгливо этих двух духаристых, и спрашивает: :
-Какая ходка, браток? ?
-Шестая, - отвечаю ему неохотно. Стыдно мне было признаться, что за нарушение надзора год получил, а на Украине эта статья вообще не очень уважаемая. Тут эти два бугая, услышав наш разговор, как подрубленные падают на колени и подползают к моим ногам. .
-Дядя, извини, прости, по глупости, по недоразумению вышло...
-Ребята, - говорю я им, - я же сказал уже, пойдите на х..., глаза бы мои вас больше не видели. .
Закончился рассказ, и тут как раз подоспела картошка, разнесся по кухне вкуснейший запах. Ольга, найдя чеснок, мелко искрошила пару зубков и кинула в сковороду, после чего, накрыв крышкой, сняла ее с огня. Генка, обождав немного, потянулся к вилке, она, немытая, со следами-крошками на ней предыдущих трапез, валялась на столе, присыпанная картофельными очистками.
-Ну, присоединяйтесь, - пригласил он, поддев вилкой исходящую душистым паром картофельную дольку и отправляя ее в рот. .
-Спасибо, - вежливо откликнулся я, - мы поужинали в кафе, а сейчас пойдем, пожалуй, десерт есть. .
-С вами все ясно, - понимающе улыбнулся Генка, прожевывая кусок, - идите, дело молодое, сам, помню, такой же был, как видел бабу, даже есть не хотелось, сразу в постель ее тянул.
Мы отправились в спальню и, прикрыв за собой дверь, стали раздеваться. И где только Генка видел этих самых баб, запоздало подумал я, укладываясь в постель, ведь он между отсидками проводил дома не более нескольких месяцев, пил да воровал с 14 лет, а в зоне уж какие девки - одни пидоры в 'петушатнике', хоть и с женскими именами, зато иметь их можно только сзади; тьфу-тьфу, сбереги меня, судьба, от подобной напасти. .
Так прошел наш с Ольгой 'медовый' месяц, затем другой, за ними потянулся следующий, и тогда возникла еще одна напасть - Кондрат, мой товарищ, мой 'боевой' партнер, этим моим увлечением Ольгой не на шутку взволновался и обеспокоился.
Еще бы, его можно было понять. Друг его лучший, то есть я, влюбился. Еще недавно мы чуть ли не каждый день ходили к девушкам, все время вместе, вдвоем, а теперь... ..
Нет, если уж говорить начистоту, то пару раз, когда Ольга отсутствовала в городе - ездила к родителям в свой родной город Измаил, - я приходил к Кондрату, и мы с ним отправлялись, как и прежде, к девчонкам вольного поведения. Подруги, с которыми мне приходилось спать, по сравнению с Ольгой в постели оказывались просто никакими, а может, это я настолько к ней привык, не знаю, зато, как только она возвращалась, я, радуясь ей, вздыхал с облегчением, тут же забывая всех остальных. .
Как-то раз она вернулась в наш город после двухнедельных каникул, которые она провела в родительском доме, и 'доброжелатели' Ольге все-все про нас с Кондратом рассказали: где, что, с кем, и так далее. И в тот самый злополучный день она пропала, даже отношения ко мне выяснять не пришла - просто исчезла и больше недели не появлялась. Однако, как очень скоро выяснилось, моя Ольга никуда не пропала, а, как говорится, пошла по рукам, - переспала, чертова девка, за этот короткий промежуток времени почти со всеми моими друзьями-приятелями. Как я понимаю, сделала это в отместку мне за мои похождения. Так случилось, что обо всех ее 'художествах' я узнал разом, в один день. И затосковал не на шутку. А на следующий день после этого она пришла ко мне в бар, уселась в дальнем конце стойки и долго смотрела на меня своими огромными, и черными, как маслины, глазами.
Смотрела она на меня с упреком, и в то же время с каким-то вызовом, а я, признаться, и без того чувствовал, что сам в большой степени повинен во всем том, что она вытворила за последнее время. Едва найдя в себе для этого силы, я подошел к ней и сказал:
-Оля, ты была мне очень дорога и мне не в чем тебя упрекнуть, но прости, видеть тебя я больше не в силах. Уходи, пожалуйста, и забудем друг о друге!
Что и говорить - оба мы были хороши. Пара гнедых! И она ушла.
Несколько последующих за этим дней я ходил сам не свой, а в понедельник, в свой выходной день, забрел к Кондрату в бар. Время было еще совсем раннее, начало седьмого вечера, и бар был закрыт для клиентов. Зашел, поздоровался со своим товарищем, чем-то занятым за стойкой, затем прошел к угловому столику, где обнаружил почти всех членов нашей компании: Жердя, Стаука, а также ментов - Банана и Яника. Все были слегка навеселе, на столе стояла опустошенная бутылка коньяка, что, в общем-то было явлением необычным, - никогда в нашей компании в такое раннее время не выпивали, а зачастую, кстати, не выпивали вовсе.
Пожимая протянутые руки, я заметил, что мои друзья поглядывают на меня как-то странно, но о причинах этого не догадывался. Поэтому, вернувшись к стойке, я спросил Кондрата, в чем дело, по какому поводу пьянка, на что тот лишь плечами пожал, хоть я и чувствовал, что он-то уж наверняка знает, в чем суть дела. Спустя четверть часа, когда все наши друзья-товарищи, стараясь не встречаться со мной взглядами, каждый ссылаясь на разные, мало что объясняющие причины, покинули бар, я решительно подошел к Кондрату и потребовал сказать мне, в чем все-таки дело. .
И тогда он поведал мне о том, что произошло в баре до моего прихода, часом-двумя ранее. .
- Ольга пришла сюда в самом начале перерыва и сидела одна, вот тут, напротив, и слезно уговаривала меня, чтобы я сделал все возможное, чтобы тебя с ней помирить, - стал рассказывать Кондрат. - Твоя подружка была в отчаянии, видно было, что она любит тебя, дурака, и страдает ужасно. Но я, как ты знаешь, первый среди тех, кто был против ваших постоянных отношений, - уж не знаю, на что она надеялась и рассчитывала. Лишь на то, наверное, что я имею на тебя большее влияние, чем другие. Но поговорить по душам нам с ней не дали. Вначале заявился Банан и, едва завидев Ольгу, расплылся в улыбке и сходу направился к ней. 'О, какие люди у нас сегодня в баре, - заявил он, - ты пришла сегодня Кондрата снять, или, может, хочешь еще разок ко мне на опорный пункт заглянуть, на кожаном диванчике расслабиться?'
Ольга от этих слов растерялась и ничего ему не ответила, лишь попросила для себя фужер шампанского. Ну, а вскоре, когда подошли все остальные, кого ты здесь застал, Банан вновь подступил к Ольге: 'Ну, не стесняйся, все твои любовники, кроме Саввы, уже собрались, выбирай на вечер любого'. И добавил, дурачась: 'Все здесь знают, что ты женщина знойная и любвеобильная. Ну, хотя бы расскажи нам, кто из нас тебе больше нравится, кто тебя лучше удовлетворяет. В постели, как мужчина. Давай, не стесняйся'. - 'Ты действительно этого хочешь?' - тихо спросила его Ольга. 'Ну конечно. Выкладывай'. - Банан, посмеиваясь, оглянулся на нас. 'И все остальные этого хотят?' - вновь спросила она. Ответом ей было молчание. 'Хорошо, - сказала она, выпрямившись и вперив во всех нас дерзкий взгляд. - Я скажу. Только, пожалуйста, без обид. Ты, Банан, конечно, шустрый мужик, но в постели ты... кролик, - наскочил, подрыгался немного, при этом только и думаешь о том, чтобы поскорее кончить, а состояние женщины тебя не заботит. Такой же и Жердь. Вам обоим оценка - троечка. С минусом. Яник - этот немного другой, он думает о своей партнерше, умеет увлечь, завлечь, но ему не хватает огня - того и гляди уснет посреди процесса. И любовник он неплохой, но это и все, четверочка с минусом. Стаук - если по мне, то никакой, мне такие парни вообще не нравятся. Вот Кондрат, если захочет, может женщине много дать, но все равно он эгоист, думает больше о себе'. - 'Ну, а твой Савва, что ты скажешь о нем?' - не вытерпел темпераментный Банан, заметно было, что он впервые в жизни присутствовал при столь откровенном разговоре. - 'Савву не трогай, - одернула его Ольга. - Он - мой мужчина. И вы все вместе его одного не стоите. - Тут все присутствующие удивленно и растерянно переглянулись между собой. - Он единственный, кто умеет женщину поднять до вершин блаженства, при этом опуская на дно порока', - закончила она. 'Ну, ты, дура, звезди-звезди, да не забывайся, - решил внести справедливость Жердь, - заканчивай тут глупости расписывать'. - 'А ты мне рот не затыкай, - огрызнулась Ольга. - Сами ведь хотели - честно. Вот и получите правду о себе'. - И девушка, резко отодвинув от себя фужер с шампанским, встала из-за столика и вышла из бара.
Все, надо признать, были в большой растерянности. .
'Кондрат, налей мне сто грамм коньяка, - сказал после ее ухода Жердь, тяжело опускаясь на пуфик. - Ну и стерва эта ваша Ольга'. - 'Мне тоже налей, - подсел рядом с ним Банан. - Нехорошо пить одному'. - 'Чем же это он так хорош, наш Савва?' - задумчиво, ни к кому не обращаясь, спросил Яник, присоединяясь к ним.
Короче, все они после Олькиного ухода выпили, затем Жердь взял целую бутылку, и они повторили, ну а потом ты пришел, - закончил свой рассказ Кондрат. .
Теперь мне стали понятны и косые взгляды моих друзей и их столь ранний уход. И я почувствовал себя очень неловко, словно был перед ними в чем-то виноват. .
-Скажи, Кондрат, ну и на хрена мне такая реклама? - спросил я. - Теперь ребята будут обижаться. .
-Плюнь ты на все это, - верно оценил мое состояние Кондрат. - Подумаешь, Олька всего-навсего правду сказала, она ведь любит тебя.
-Хороша любовь, - пробубнил я. - Со всеми друзьями переспала. И ты, конечно, был первым среди них?
-А кто же тебя, дурака, от любви лечить будет, - строго оборвал меня Кондрат. - Жениться на ней ты ведь не собирался?
-Ну, не собирался, - подтвердил я. .
-Вот и все, - подвел он итог. - Ведь мы с тобой о чем договаривались? Оберегать друг друга и не давать товарищу утонуть в омуте любви. .
Я, не найдя, чем ответить на эти слова, сник.
-Ладно, налей уже тогда и мне сотку конька, - попросил я жалобно.
Кондрат наполнил два бокала коньяком.
-Давай, - прикоснулся он к моему бокалу своим, - выпьем... Уж не знаю за что. - Он помолчал несколько секунд, затем улыбнулся: - За любовь, наверное.