Было раннее весеннее утро, что-то около шести, когда я вышел на улицу, встретившую меня холодным упругим ветром. Преодолев несколько городских кварталов, я свернул на центральную улицу города - Ленина. Редкие прохожие, стараясь укрыться от порывистого ветра, гоняющего по подворотням пыль и сухую прошлогоднюю листву, запахивались плотнее в пальто и куртки, пряча лица в воротники, а я, наоборот, распахнув куртку, подставлял свою грудь бодрящему напору воздуха.
Поравнявшись со зданием столовой ?1, - мне она была памятна уже тем, что в ней когда-то игралась моя свадьба, - я увидел идущего мне навстречу высокого мужчину в коричневой кожаной куртке с поднятым меховым воротником.
Мне не стоило большого труда узнать в нем Кондрата, хотя воротник скрывал его лицо чуть ли не до самых глаз.
-Молодой человек, - окликнул его я, когда он почти поравнялся со мной. Кондрат, повернув голову в мою сторону, удивленно вытаращился, он явно не ожидал увидеть меня здесь, да еще в столь ранний час, но секундой позже лицо его расплылось в улыбке, и он шагнул мне навстречу.
-Вижу, теперь я вижу, что ты рад нашей встрече, - дружески похлопал я по плечу своего товарища, который ответил мне тем же.
-Ну и где же тебя, сволочь, в последнее время носит? - улыбаясь спросил меня Кондрат. - Я уже тебя, брат, неделю как не видел.
-А я тебе на это отвечу, мой дорогой братец, что это не я, а ты настолько увлекся амурными делами, что забыл обо всем на свете, и так глубоко погрузился в этот омут - любовный, я имею в виду - что можешь из него и не вынырнуть, - жестко заявил я, беря его двумя руками за отвороты куртки и глядя ему прямо в глаза.
Говоря это, я уже не улыбался, хотя Кондрат все еще продолжал улыбаться.
-И вовсе это не смешно, - твердо сказал я. - Если ты немедленно не оставишь эту мадам, а ты знаешь о ком я говорю, в покое, очень даже реально, что я могу лишиться друга. Я уже не говорю о работе, которую ты рискуешь потерять, сейчас я говорю о твоей бедовой голове. Да и возлюбленную свою пожалей, зачем ты ее-то подставляешь - жену ответственного работника и мать двоих детей в одном лице?
-Да-да, я имею в виду твои отношения... - Я огляделся по сторонам, но рядом с нами в эту минуту никого не было. - ... с женой секретаря райкома партии. - Ты, как я понимаю, по своему малолетнему скудоумию и себя погубить можешь, и женщину подставить. Ее-то понять можно - увлеклась, воспылала к молоденькому, но уже весьма опытному любовнику страстью и голову потеряла, а ты ведь в этих делах стреляный воробей. Знаешь, не хотелось бы мне, чтобы ты вдруг пропал без вести, или с тобой приключилось еще что-нибудь в этом роде, типа аварии, ведь не секрет, что в руках у этих коммуняк вся сила, включая КГБ, и, соответственно, все возможности для этого.
-А ты?.. - пошел Кондрат в ответную атаку. - А сам?.. Вот где ты был этой ночью, откуда сейчас идешь? Небось, всю ночь трахал дочку судьи, или я не прав?
-Тише, тише ты, ишь, горластый какой, - вырвалось у меня, и я вновь огляделся по сторонам. Потом продолжил: - Что ж, вынужден признать, что тут ты прав. Поэтому я считаю, что настало время каждому из нас серьезно обдумать свое поведение, сделать правильные выводы и, не мешкая, найти предлог, чтобы расстаться с нашими, несомненно, прекрасными, но, в то же время, и весьма взрывоопасными дамами. И сделать это как можно скорее, лучше всего прямо сегодня, иначе у нас возникнут бо-о-льшие неприятности. Обстановка накалена до предела, я задницей уже чувствую опасность. Ты согласен со мной, младший брат?
-Согласен, конечно, - сказал Кондрат и положил мне руку на плечо. - Ты прав, старший брат, конечно же, ты прав.
-В таком случае давай сделаем это, - сказал я. - И поступим так: ты пойдешь и объяснишься с моей мадам, скажешь ей, что я в опасности, можешь для острастки хоть КГБ к этому делу приобщить, сказать, что за мной следят, или что-то в этом роде, и потому, мол, она может за компанию со мной безвинно пострадать.
-Хорошо, допустим. Ну а ты? - Кондрат заметно погрустнел. - О чем ты будешь разговаривать с моей женщиной?
-Ты же знаешь, мне готовиться к разговору ни к чему, у меня экспромтом лучше получится. Только увижу ее и... сразу найдется, что сказать. Женщина она, надо признать, эффектная, наверняка тебе тяжело с ней будет расставаться.
-И твоя ничуть не хуже, хоть и девчонка еще совсем, - тоскливо заметил Кондрат. - А глаза такие жгучие, смотрит, словно насквозь прожигает.
-Ну-ну, да, действительно, - только и сказал я. - Это, кстати, первое, на что обращают внимание мужчины при встрече с ней. Послушай, - невесело усмехнулся я, - может просто поменяемся возлюбленными - ведь по возрасту мы им подходим как раз с точностью наоборот, и станем дружить домами, ну и... дамами тоже?
-А что?.. - Кондрат, немного расслабившись, даже засмеялся, предложение показалось ему если не интересным, то, во всяком случае, забавным.
-Ну так что, по рукам? Сегодня же и...
-Да, - понурив голову, сказал Кондрат. - Как ни печально, придется с ними распрощаться. Это тебе не девочки какие-нибудь, чтобы с ними шуточки шутить.
-А завтра сходим куда-нибудь, в ресторан, например, а хочешь, в кино, снимем каких-нибудь кобылок попроще, развеемся, - начал я уныло, но, не закончив, скривился и поглядел на Кондрата. Оба мы были близки к отчаянию, казалось, еще немного и одновременно, на два голоса разрыдаемся.
-Ты голоден? - неожиданно спросил Кондрат, указывая на открытые двери столовой, гостеприимно распахнутые в этот ранний час.
-Да, - после некоторой паузы ответил я. - Со вчерашнего обеда крохи во рту не было, ощущение такое, будто целую вечность не ел.
Теперь, когда после нелегкого для нас обоих разговора созрело решение действовать, организм расслабился, и можно было позаботиться о бренном теле.
-Зайдем? - спросил он и, не ожидая моего согласия, шагнул к входу. Я - за ним.
Мой завтрак едва уместился на подносе. Там были: горячая яичница из трех яиц, порция блинчиков с творогом, а также порция творога со сметаной, присыпанного сахаром, полный стакан сметаны, отдельно два яйца - отварных, еще горячих, двойная манная каша в глубокой тарелке, и три стакана сладкого кофе с молоком - с самого детства обожаю этот напиток, причем именно в таком, столовском варианте.
-С вас два пятьдесят, - объявила молоденькая кассирша итоговую сумму и, не сдержавшись, хихикнула: - Сами все съедите?
-Какое там, милая вы моя... - грустно усмехнулся я, расплачиваясь с ней. - Дайте еще восемь ложек, сейчас моя жена и дети подойдут.
Девушка оглянулась, поглядела на дверь, никого там не увидела и вновь захихикала. Я про себя отметил, что у нее в дополнение к простой симпатичной внешности был приятного тембра серебристый голосок. Затем она повернулась к новому клиенту, к кассе подходил Кондрат. Ассортимент на его подносе был ничуть не беднее моего.
-Не радуйся, пупсик, - сказал он девушке с грустной улыбкой, когда она вновь заулыбалась. - На сегодня назначен конец света, ты разве не слыхала?
-Не-е-ет, - протянула девушка, ресницы ее забавно затрепетали.
-Ну, а чего же ты тогда смеешься, незнайка? Лучше пойди и скажи заведующей, что чувствуешь себя нехорошо, отпросись домой, а мы за это время справимся с завтраком и тебя с собой возьмем. Вместе будем с этим светом прощаться. Говорят, кто в этот день больше грехов наберет, попадет на том свете в лучшее место.
-Ага, в адский общепит, поваром, - вставил я, у меня уже давно язык чесался добавить к его словам что-нибудь эдакое. - Будешь там своих друзей, которые менее грешны, на сковороде поджаривать, да масло подливать не жалея, там ведь воровать масло ни к чему - в царстве Сатаны ни в чем нет дефицита, всего вдоволь.
Провожаемые взглядом округлившихся от ужаса глаз кассирши, мы присели за столик у окна и принялись за еду. Шутливо чокнувшись стаканами с кофе, мы тем самым закрепили грустную сделку, решив расстаться с нашими милыми женщинами, потому что связь с ними, если рассуждать здраво, действительно становилась опасной, и не только для нас, а - что не менее важно - и для них самих.
Мне с моей пассией, вчерашней школьницей, дочерью судьи, расстаться было, пожалуй, легче и проще, чем Кондрату, так как нас с ней объединял всего лишь только секс - голый, всепоглощающий секс, о любви между нами за все это время и слова не было сказано.
Познакомились мы с Родикой - так зовут мою девушку, - после чьей-то свадьбы, на которую были приглашены ее родители, и которые, в свою очередь, взяли взрослеющую дочь с собой. Дело происходило в зале кафе 'Весна', куда я, как обычно, забежал после окончания работы в баре, чтобы пообщаться с музыкантами. Помнится, посидел какое-то время вместе с ними, глазея на свадебное торжество, затем, взяв в руки маракасы, пошумел ими немного. Ребята на подобные мои выходки смотрели снисходительно, чем я, признаюсь, весьма гордился. Значит, поперек такта я шума не создавал, и ладно. А Родика, как она сама мне позже рассказала, в это самое время сидела вместе с родителями за столом для почетных гостей, одетая в черное платье с блестками. Если честно, тогда я на нее не обратил никакого внимания - да и то сказать, там и кроме нее было на кого посмотреть, а ведь она была совсем еще девчонкой.
Позднее, перебирая в памяти все детали той ночи, я вспомнил, что на какое-то мгновение обратил-таки на нее внимание; вернее поглядел на хорошенькую девочку, которая была не одна, а в сопровождении родителей, и тут же забыл о ней.
Было уже довольно поздно, что-то около двух часов ночи, когда я, покинув сие мероприятие, вышел из кафе на улицу. Я решил немного прогуляться, подышать чистым прохладным воздухом, чтобы хоть немного развеять алкогольные и никотиновые пары, скопившиеся за прошедший вечер в моем организме, перед тем, как отправиться домой, спать. В это самое время следом за мной вышла пара: это были высокий солидный седой мужчина в коричневом кожаном пальто, опирающийся на палку, другой рукой он поддерживал под руку невысокую полноватую женщину, свою супругу. Легко обогнав меня, так как я никуда не торопился и шел очень медленно, у здания госбанка они свернули направо, направляясь в сторону магазина 'Молдова'. Я проводил эту пару взглядом: мне был хорошо знаком этот мужчина с обрюзгшим лицом, на котором, казалось, навечно поселилось брезгливое выражение. Этот человек благодаря своей должности свысока поглядывал на простых смертных мира сего, чьи судьбы он с легкостью мог покалечить - это был наш городской судья, и, более того, председатель нарсуда.
Постояв некоторое время на перекрестке, я направился в ту же сторону. Проходя мимо банка, я заметил девушку, стоявшую на самом углу здания; она была одна, воротник ее пальто был высоко поднят. Несмотря на то, что она натянула шапку до самых глаз, из-за чего ее лица почти не было видно, девушка показалась мне совсем юной.
-Простите, вы случайно не потерялись? - остановившись напротив нее, шутливо спросил я.
Девушка, к моему удивлению, тут же пошла мне навстречу, а подойдя, ответила:
-Я никогда не теряюсь. Просто стою и жду, кто бы меня проводил домой.
-Ты хочешь, может быть, чтобы этим счастливцем оказался я? - все так же шутливо спросил я.
-Ну проводи, - ответила она и решительно взяла меня под руку.
-Но... прежде я должен сдать сигнализацию в баре, - сказал я, с интересом разглядывая незнакомку. - А для этого нам придется вернуться в кафе. Буквально на минутку. Если тебя это не затруднит.
-Хорошо, пойдем, - кивнула она, и мы пошли обратно в кафе. Дорогой мы познакомились; не помню уж, о чем мы тогда с ней говорили, помню только, что мы вошли в бар, я предложил девушке кофе с пирожным, затем мы посидели какое-то время, слушая легкую музыку, а я глядел в ее пронзительно-черные глаза, и мне отчего-то казалось, что передо мной не вчерашняя школьница, о чем она мне уже успела сообщить, а опытная женщина, жаждущая завлечь мужчину - блеск ее глаз уже с первых секунд знакомства пленил меня целиком, без остатка. Стряхнув с себя оцепенение, а это удалось мне, признаюсь, не без труда, я, просчитав из ее рассказов о школе возраст моей гостьи, решил не усложнять себе жизнь, а просто отвести девушку домой, для чего закрыл бар и мы вышли на улицу.
-Где ты живешь? - спросил я ее. Она остановилась, заглянула мне в глаза и, прошептав: 'Я пойду с тобой куда угодно', взяла меня под руку.
Мысли мои тотчас пришли в смятение, и я ничего на это не сказал, так как, честно говоря, растерялся. Дорогой мы говорили о чем-то несущественном, мне трудно было подобрать подходящую тему для разговора со вчерашней школьницей. Тем временем мы обогнули банк, миновали здание гостиницы, а следом за ним двухэтажный элитный жилой дом, в котором проживало сплошь городское начальство, включая мэра города, затем справа от нас выросла громадина магазина 'Молдова', а слева от него, через дорогу, начинался квартал одноэтажных домиков. Построенные по типу коттеджей, с небольшим садиком возле каждого, они были по большей части служебными, так как в них также проживало районное и городское начальство.
Далее по этой же улице, в нескольких минутах ходьбы, был расположен кооперативный дом, в котором у меня была снята квартира, - признаюсь, сейчас я направлялся туда почти неосознанно.
Неожиданно Родика, приостановившись и прижав мою руку своим локтем, поглядела на меня с любопытством и усмехнулась:
-Ты, наверное, хорошо знаешь моего отца, раз ведешь меня прямо к дому?
Внезапная догадка опалила меня.
-Твой отец...
-Да, мой отец работает в суде. А вот и наш дом. - Она указала на приземистый, но аккуратный белый домик с небольшой верандой, с невысоким заборчиком вокруг и калиткой посредине. Я в нерешительности остановился.
-Так ты действительно вел меня домой? - спросила она. - Или...
-Или, - с трудом собрав разрозненные мысли вместе, решительно ответил я. - Еще немного, - я указал рукой направление, - и мы пришли бы ко мне.
-Так в чем же дело? - спросила она. - Вот и пойдем к тебе.
-Пойдем, - согласился я.
Однако едва мы сделали несколько шагов, как сзади нас послышался стук калитки, затем раздался властный громкий голос:
-Родика, ну-ка немедленно иди домой.
-Папа, - словно извиняясь, произнесла девушка, и мы, растерянно поглядев друг на друга, остановились.
Вернувшись, мы вместе подошли к калитке (не убегать же мне было, в самом деле), возле которой стоял ее папа, уже одетый в домашнюю пижаму, в накинутой на плечи куртке, и строго глядел на нас.
-Ты знаешь, молодой человек, кто я такой? - спросил он высокомерно, вцепившись в меня цепким взглядом.
-Да, конечно, - ответил я. - Не волнуйтесь, ваша дочечка в целости и сохранности.
-А, я тебя тоже узнал, - сказал судья, разглядев меня. - Ты в баре работаешь. Почему ты вместе с ним? - обернулся он к дочери, повышая голос.
-А что же девочке в такое позднее время самой из ресторана домой идти? - нахально спросил я, не дожидаясь ответа Родики, и папочка не нашелся чем крыть, лишь открыв калитку, буркнул дочери: 'марш домой', затем, повернувшись ко мне, добавил несколько невнятных слов, среди которых я даже, кажется, различил 'спасибо'. Калитка хлопнула пружиной еще раз, и я лишь успел заметить, как Родика, легко взлетев на крыльцо, помахала мне на прощание рукой и исчезла внутри дома.
На следующий день Родика заявилась ко мне в бар около одиннадцати вечера и чуть ли с порога заявила: 'На этот раз, Савва, тебе не удастся так легко от меня отделаться'. И тогда я окончательно понял, что пропал - я уже знал, что не смогу устоять против неистовой притягательной силы этих красивых, и, по-видимому, обладающих гипнозом змеиных глаз.
Поздним вечером после работы мы с ней отправились к дому, где у меня имелась квартира для встреч, выбрав на этот раз другой, более безопасный путь, чтобы ненароком не повстречаться с грозным папочкой вновь, и провели там вместе всю ночь. Потом мы стали встречаться в обеденное время - с пяти до семи - прямо в баре (так как папа в наказание за ночь, проведенную вне дома, запретил ей после девяти вечера выходить), и, наверное, оба на почве секса слегка свихнулись: у нас началась прямо-таки ненормальная, какая-то безумная любовная связь. Без чувств, без любви, базирующаяся на голом сексе. Мы даже не целовались: Родика, едва дождавшись, когда за последним клиентом закроется дверь бара, тотчас раздевалась, затем сдвигала стулья, сооружая из них ложу, если я не успевал этого сделать заранее, а я уже спешил к ней, и меня встречали ее требовательные, смуглые тонкие руки, сдергивающие с меня одежду. Затем она ложилась, вернее, опрокидывалась на ложу, увлекая меня за собой; иногда сразу поворачиваясь ко мне спиной - девушка обожала позу 'на коленках'. Шелк ее длинных темных волос разливался по плечам и спине, а жадное к ласке гибкое тело изгибалось в немыслимых позах, и прерывистый голос ее шептал: 'Ну, давай же, я хочу тебя', и буквально через минуту: 'Ну же, еще, Савва, еще!'. Перед тем как кончить, она порывисто втягивала воздух сквозь сжатые зубы, губы в это время были слегка приоткрыты, и кричала: 'Да, еще, еще чуть-чуть, да, да!'. Мне, с моим немалым любовным опытом, умевшему, когда это требовалось, быть хладнокровным, не стоило большого труда каждый раз доводить Родику до такого состояния, и тогда она позволяла мне делать с собой все, чего я только желал. Потом, обессилевшая, ничуть ни смущаясь своего обнаженного тела, она ложилась навзничь на импровизированную лежанку, составленную из тяжелых стульев-пуфиков, имевших, к нашей радости, квадратную форму, а я с восторгом и удивлением ее рассматривал. Школьница. Может быть, ее можно было бы назвать красивой - черты лица Родики были правильными, но она принадлежала к племени женщин-вамп - то есть была настоящей ведьмой: огненно-черные глазищи ее сверкали, а выражение лица, даже когда девушка улыбалась, или же в минуты любви, было недобрым, а, скорее, надменно-злым, словно ее постоянно сжигало какое-то внутреннее неудовлетворение. Красивую внешность, я думаю, она позаимствовала от матери, женщины даже в свои зрелые годы довольно привлекательной, а характер - резкий, властный и непреклонный - от отца-судьи. Если честно, я свою новую пассию побаивался порой даже больше, чем встречи с ее папочкой.
У Кондрата же, моего товарища, была совсем другая история: влюбленность зрелой женщины, жены секретаря райкома партии в него была понятна: высокий, красивый, импозантный и обходительный парень очень ей импонировал, да и она сама была весьма хороша собой - высокая, привлекательная, яркая, с правильными чертами лица, элегантная, всегда со вкусом одетая брюнетка.
Их связь я обнаружил случайно; они скрывали ее от всех и от меня, соответственно, тоже.
Просто я вдруг обратил внимание, что Кондрат повадился ходить в универмаг, хотя не имел там прежде никаких связей. В течение двух-трех месяцев мой товарищ прилично прибарахлился, стал щеголять в обновках, из тех, что в свободную продажу никогда не поступают, но, что мне казалось нелогичным, меня с собой в магазин никогда не звал. И вот однажды, спустившись в подвал универмага, где были расположены склады, - я искал там одну знакомую продавщицу, - в одном из складских помещений я случайно обнаружил Кондрата, причем, в тот самый момент, когда он примерял на себя коричневую импортную кожаную куртку. Это произошло случайно: проходя мимо ряда дверей, я услышал знакомый голос и, естественно, заглянул внутрь одной из них, в данный момент приоткрытой. Кондрат меня не видел, так как стоял к входу спиной. Наталья, жена секретаря райкома, была занята тем, что, расхаживая вокруг него, оправляла на его плечах куртку.
Кашлянув, я сказал:
-Недурно, недурно. Кто бы за мной так ухаживал.
Кондрат, казалось, был несколько огорчен моим внезапным появлением, но Наталья, не растерявшись, весело подмигнула мне и спросила:
-Ну как, хорошо твоему товарищу, не мало в плечах?
-Если он заслужил такую вещь, тогда все в порядке, а размер наверняка его, - ответил я с намеком. - А размер, дайте угадаю: 50, рост 4, - так?
-Угадал, - согласилась Наталья, затем, склонившись ко мне, прошептала:
-Понимаешь, я хочу, чтобы мой любовник выглядел достойно.
-Вполне естественное желание, - согласился я, не сморгнув и глазом на ее откровенное признание. Проведя с ними еще пару минут, я сказался занятым и покинул магазин, чтобы не смущать влюбленную парочку своим присутствием. Однако после той встречи я почувствовал какое-то смутное беспокойство за товарища, понимая, чем такая связь весьма опасна и может повредить Кондрату.
С тех пор и до сегодняшнего дня, когда между мной и Кондратом произошел этот, скажем, не очень приятный для нас обоих разговор, прошло что-то около полутора месяцев и ситуация, на мой взгляд, день ото дня только усугублялась.
Закончив наш достойный Гаргантюа и Пантагрюэля завтрак, мы отправились по домам - отсыпаться. А вечером, как мы с Кондратом и договаривались, я пошел на встречу с Натальей. Не мудрствуя лукаво, я попросту дождался ее после работы, и по дороге к ее дому у нас состоялся серьезный эмоциональный разговор. Возможно, я несколько преувеличил те несчастья, которые могли обрушиться на головы неосторожных влюбленных, узнай муж Натальи об их отношениях, так как после нашего разговора она чуть не плакала, однако, как я теперь понимаю, это была необходимая мера.
-Что, действительно даже со стороны заметно, что мы близки? - растерянно спросила меня Наталья.
-Увы, должен сказать, что это прямо в глаза бросается, - вздохнув, ответил я. - Мне очень жаль. Ваша любовь - это словно открытая, истекающая кровью рана, и вы, друзья мои, как, впрочем, и все другие влюбленные, беззащитны перед любым хладнокровным и проницательным, и, тем более, недружелюбным взглядом. Увидят это те, кому не следует, доложат, сама знаешь кому, и тогда, как ты понимаешь, наступит развязка, а она может быть не просто плохой, но и ужасной. По отношению к Кондрату, естественно. - Мне некуда было девать глаза, разговаривая с этой умной, все понимающей, но немного ослепшей от любви женщиной.
Родика, в свою очередь, отнеслась к нашему с ней предстоящему разрыву гораздо спокойнее. После разговора с Кондратом она зашла ко мне в бар и сказала: 'Мне было хорошо с тобой, Савва, но если ты считаешь, что нам следует расстаться, что ж...'.
-К сожалению, обстоятельства сильнее нас, - сказал я, стараясь не глядеть ей в глаза. - Видишь же, Родика, я даже не нашел в себе сил сам поговорить с тобой об этом напрямую, прости - ты же знаешь, как я увлечен тобой. Кондрат, он мудрее, извини, что я попросил его поговорить с тобой, он, как ты знаешь, в курсе наших отношений. Прощай, милая, и знай: я буду помнить тебя всю мою жизнь. - Закончив эту фразу, я поежился под ее пронзительным взглядом, мне и впрямь было не по себе.
И в то же время я надеялся, что после этого нашего последнего разговора и неизбежно последующего за этим расставания наступит освобождение от ее чар, облегчение, потому что все это время, пока мы были вместе, я чувствовал себя будто бы находящимся в опасной близости от мощного электрического кабеля под напряжением. Я знал также, что буду отчаянно тосковать за нашими сумасшедшими встречами прямо посреди бара, когда я ее любил, распятую на стульях, и ладонью зажимал ей рот, чтобы ее вскриков не услышали работники кафе или случайные прохожие на улице. Родика ушла, и после этого разговора мы с ней около года не виделись - она куда-то уезжала, вроде в какой-то вуз поступать. А встретившись через год, мы поздоровались, словно старые добрые знакомые. И все.
И у Кондрата, в конце концов, тоже все разрешилось благополучно, и оба мы были ужасно рады тому, что так легко отделались. Не от партнерш, естественно, а от могущих возникнуть проблем.