В этот вечер я зашел в ресторан с единственной целью - поужинать. Просто возвращался домой после утомительного суточного карточного марафона, проходил мимо, и ноги, откликнувшись на сигнал пустого желудка, сами принесли меня сюда, в хорошо знакомое мне учреждение общественного питания.
Проведя за игровым карточным столом практически безвылазно двадцать четыре часа, я только теперь, входя в ресторан, вспомнил, что за это время съел всего лишь пару бутербродов, запив их водой из-под крана. Что же касается самой игры, то сегодня произошел один из тех редких случаев, когда игра, а играем мы в триньку, под конец как-то сама собой незаметно сникла, словно шагреневая кожа и закончилась, так и не выявив явных победителей и побежденных, и ни у моих партнеров по игре, ни у меня самого не было больше ни сил, ни желания продолжать ее. И все же я был доволен ее результатом, так как в моем кармане по ее окончанию стало на пять сотен рублей больше.
Поднимаясь на второй этаж, где, собственно и находится зал ресторана, я дал себе зарок, что как только поем, тотчас же отправлюсь домой, спать, - и никаких приключений, которые нередко со мной случались именно здесь в совсем еще недавние времена, когда я работал в коктейль-баре, расположенном на первом этаже здания.
В зале оказалось множество свободных столиков, и, пройдя вглубь помещения, я сел за один из тех, что расположены вблизи эстрады, заказал тут же подошедшей незнакомой мне новенькой официантке сто грамм водки, бутылку пива, салат из квашеной капусты и котлету отбивную натуральную с картофелем и зеленым горошком.
Народу в зале было немного, в основном, как я успел заметить, это были постоянные клиенты, из тех, что приходят сюда почти каждый вечер; музыканты на эстраде небрежно наигрывали какую-то мелодию, несколько пар танцевало; официанты вальяжно прохаживались между столиками, готовые принять новый заказ, или же дополнить к старому. В общем, все было как обычно, и все лица вокруг тоже, в основном, были мне хорошо знакомы, и лишь одно слегка раздражало: принявшая у меня заказ новенькая официантка с исполнением его явно не торопилась.
Сидя за столиком, я от нечего делать стал наблюдать за посетителями и при этом периодически поглядывал на часы: прошло уже не менее получаса с тех пор, как официантка ушла, но до сих пор ее нигде не было видно.
Оглядевшись по сторонам в очередной раз, я случайно обратил внимание на соседний с моим столик, до этого пустовавший - как раз в эту минуту за него подсели две 'мамзели'. Эти дамочки, с которыми мне пришлось раскланяться, были мне хорошо знакомы: одну из них звали Светлана - это была известная всему городу б..., и с ней была подруга Елена по прозвищу 'Центнер любви' - женщина тоже довольно фривольного поведения.
Их, в отличие от меня, молниеносно обслужили, на столике, словно по щучьему велению, возник графинчик водки, горка хлеба, закуски, и дамочки, регулярно пополняя свои рюмки, стали о чем-то разговаривать и, оглядываясь по сторонам, поминутно смеяться. Наверняка обсуждают окружающих, решил я, откидываясь назад на своем стуле и только теперь, наконец, увидел свою официантку.
Чувствуя себя некомфортно под моим, полным упрека взглядом, она разложила на моем столике заказ, принесенный целиком, после чего вновь исчезла. Неторопливо поглощая нехитрый ужин, я от нечего делать прислушивался к музыке, пожалуй, впервые за все эти годы заинтересовавшись ресторанным репертуаром. Периодически поглядывая в сторону музыкантов, я поневоле обращал внимание на Светлану и ее спутницу Елену, так как их столик располагался как раз между мной и эстрадой. Светлана, уже слегка раскрасневшаяся от возлияний, почти поминутно заливалась громким, безудержным хохотом, заражая окружающих своим хорошим настроением и веселостью; Елена вторила ей, правда, смеялась она негромко, будто подкашливала, при этом ее пышное тело колыхалось, напоминая мне медузу в воде.
Я, пытаясь понять, отчего это они так веселятся, стал прислушиваться к словам песен и услышал следующее:
'Птица счастья завтрашнего дня, улетела крыльями звеня', а в припеве вместо:
'Выбери меня, выбери меня', - солист пел:
'Выбарай меня, выбарай меня...'.
В следующей песне, где есть такие слова:
'...Я так хочу, чтобы лето не кончалось, чтоб оно за мною мчалось, за мною вслед...', Игорь Копытов, солист ансамбля, любимец публики, спел голосом Пугачевой, - кстати, очень похоже:
'Я так хочу, я все лето не кончала, эх, начать бы все с начала...'
И в песне, что последовала за ней, тоже было с чего поприкалываться:
Вместо слов '...мой белый пароход меня уносит вдаль, и чайки за кормой...' в исполнении музыкантов слышалось: 'мой белый трихопол меня уносит вдаль, и чайки за кормой...' или, еще, например: '...Катится, катится, голубых вагон...'.
Вслед за песней про 'голубой вагон' наступила пауза, после которой музыканты объявили 'белый танец' - это когда дамы приглашают кавалеров, и я увидел как Елена - 'Центнер любви', встает, и загадочно улыбаясь, направляется прямиком ко мне.
Я поднялся (не обижать же женщину отказом), и мы с Леной отправились танцевать.
- Скажи мне, милый друг, - начала она, когда мы влились в круг танцующих пар, и я робко положил руки на то место, где у женщины должна быть талия, - тебе не кажется, что ты меня избегаешь?
Вздохнув, я пробормотал:
- Ну... специально я от тебя, Ленка, не бегаю, это тебе только так кажется.
- А разве ты не замечаешь, мой дорогой Савва, что я уже десять лет тебя хочу, и в который уже раз говорю тебе об этом, а дело у нас до сих пор не трогается с места?
- Ленка, ведь мы с тобой уже так давно знакомы, что мне думается, когда ты говоришь об этом, то наверняка шутишь. - Я улыбнулся и чуть крепче обхватил ее за талию. - Кроме того, ты - мой старый друг, а я друзей, уж прости, не трахаю. Не говоря о том, что десять лет назад тебе было всего-то тринадцать или четырнадцать.
- Ты прав, именно тогда я на тебя впервые обратила внимание, - Ленка игриво заглянула мне в глаза, - и впервые захотела.
- Так что же ты все эти годы так плохо хотела? - позволил я себе усмехнуться, и в ответ на это она больно ущипнула меня за плечо.
- Ты же тогда был увлечен моей одноклассницей Наташкой Даниленко, а меня в упор не замечал. Не помнишь, что ли?
- Кажется, я тогда и сам мальчишкой шестнадцатилетним был.
- Так что же, теперь ты, надеюсь, уже повзрослел и понимаешь, что нельзя столько лет терзать отказами бедную женщину?
- Леночка, скажи, зачем тебе это? - спросил я, разговор со старой знакомой начинал меня утомлять.
- Мне это важно, я хочу, чтобы ты хоть одну ночь провел со мной, - в голосе Ленки, известной в кругу знакомых своими насмешками и грубоватыми шутками, послышались непривычные просительные нотки.
- Боюсь, что ты обманываешь себя, - попытался отговорить я ее. - Да тебе это может и не понравиться.
- Ничего, я потерплю, - прошептала Ленка, глаза ее мечтательно заблестели. - Представляешь, Савва, - ты и я - вместе. О, это будет зажигательная ночь! - И она рассмеялась своим странным булькающим смехом.
Я пожал плечами. Затем усмехнулся. И сдался. Моя извечная готовность на любую шалость, интригу, мимолетное приключение сыграла со мной дурную шутку - я не смог Ленке отказать, и вот таким образом, весьма просто, меня в этот вечер 'сняли'.
Хотя предстоящая встреча с Ленкой в постели меня ничем не прельщала - внешне она мне совсем не импонировала, и чем-либо другим тоже не могла увлечь. Тем более, она не нужна была мне, как говорится, 'для галочки' - скорее всего мое согласие оказалось данью прошлому, эдакий своеобразный экивок в угоду нашей юности.
Наконец белый танец закончился, и Ленка вернулась на свое место. Я проводил ее взглядом. Несмотря на звучное 'погоняло' 'Центнер любви' Ленка весила от силы 80 кг, не больше (что, согласитесь, тоже немало), просто ее тело из-за каких-то там индивидуальных особенностей рано потеряло форму и стало рыхлым.
Раньше, вспомнилось мне, когда нам было по 17-19 лет, мы с Ленкой действительно нередко выпивали и веселились в одной компании, но вот до секса дело так не дошло, и хотя оба мы об этом подумывали, нам всякий раз что-то или кто-то мешал. Как-то раз, набравшись домашним вином до умопомрачения, мы с ней чуть было не устроились на кладбище, прямо между могильными плитами. Помню, только в последнюю минуту я опомнился, и мы покинули то место, не успев осквернить его. В другой раз, во время чьей-то свадьбы, игравшейся в частном доме, мы с Ленкой, прилично выпив и закусив, уже далеко за полночь, тайком, оторвались от всех знакомых, поднялись на крышу строящегося неподалеку 4-этажного дома и, устроив себе гнездышко любви из рулонов рубероида, уже собрались было в них расположиться, когда вездесущие друзья-собутыльники нашли нас и там, и, конечно же, помешали, поломали нам, как говорится, кайф. Ну, а потом мы повзрослели, компания распалась, я вскорости женился, затем и Ленка вышла замуж, и разошлись наши пути-дорожки.
Мои воспоминания прервала новая мелодия, сыгранная на этот раз во всю мощь ресторанной аппаратуры - видимо, кто-то из клиентов забашлял, положив на барабан пять рублей, или, выражаясь языком самих музыкантов, квинту.
"Барабан был плох, барабанщик сдох, ну а ты была вся ему под стать..." - услышал я в исполнении музыкантов, ну а так должна была звучать следующая песня: 'Ты узнаешь, что напрасно называют Север Крайним, ты увидишь - он бескрайний, я тебе его дарю...', однако, в исполнении нашего ансамбля мы услышали: "Ты узнаешь, что напрасно называют триппер страшным, вот увидишь, он не страшный - я тебе его дарю...".
Эти несколько услышанных мною песенных фраз развеяли мое не слишком оптимистичное настроение и даже изрядно развеселили меня, да так, что я заказал себе еще сто грамм водки и вскоре поймал себя на том, что вполголоса напеваю некоторые из них.
...'Ты отсосала (в оригинале: отказала) мне раза, не могу, сказала ты, вот такая ты зараза, девушка моей мечты'... - ревел голос солиста. Да, улыбнулся я, с нашими музыкантами не соскучишься.
Вскоре, ближе к одиннадцати часам, когда ресторан уже должен был закрываться, официант Витя - высокий, симпатичный блондин, подошел к соседнему столику, за которым сидели Елена со Светланой, и, порисовав что-то в своем блокноте, объявил:
- С вас, девочки, 23 рубля.
Светлана, состроив невинное лицо, заявила ему, что у них с собой нет денег, забыли, мол, дома кошелек, и тогда Витя, заметно огорчившись, апеллировал ко мне, как к общему знакомому. Я сунул было руку в карман, не люблю, когда мои знакомые попадают в патовые ситуации, но Елена, заметив мое движение, сделала большие глаза и едва заметно покачала отрицательно головой. Вынув руку из кармана, я улыбнулся Виктору и развел руками, - увы, мол, сочувствую, но ничем помочь не могу. Елена, тем временем, незаметно для Виктора подмигнув мне, стала его успокаивать, сказав, что отдаст деньги по дороге домой, и что для этого ей нужно будет всего лишь на минутку забежать к себе, подняться в квартиру. При этом она добавила, что вот, мол, и я, Савва, тоже пойду вместе с ними, так что, если Виктору это будет удобно, мы отправимся к ней домой все вместе, ведь всем нам по пути и т.д.
Виктор, живший в общежитие, путь к которому пролегал мимо Ленкиного дома, подумал немного и согласился. Вот таким весьма банальным образом в пару ко мне в этот вечер 'сняли' и Виктора.
"...Жизнь играет с нами в прятки, не пора ли нам на блядки...", - раздухарившись, пел солист на сцене.
Пятью минутами позже, когда мы вчетвером покидали ресторан, вслед нам неслись такие слова:
'Летящей походкой ты вышла из бара (в оригинале 'из мая') и скрылась из глаз, и скрылась из глаз'.
В течение следующих десяти-пятнадцати минут мы, пройдя по центральным улицам города небыстрым маршем, выслушали дорогой от наших дамочек все свежие городские новости и сплетни, затем, обогнув два трехэтажных здания трикотажной фабрики Зейтмана, подошли к двухэтажному жилому дому то ли еще сталинской, то ли уже хрущевской постройки. Квартира на втором этаже с двумя проходными комнатами, куда мы поднялись по неосвещенной лестнице, являла собой достаточно неприглядное зрелище, но большинство советских семей в описываемый период, то есть в начале 80-х, как известно, еще не имело своих собственных квартир, поэтому и такая для многих была, как говорится 'за счастье'.
Не торопясь рассчитаться с Виктором, Лена ради 'такого случая' и для 'дорогих гостей' расщедрилась и достала из кухонного шкафа бутылку марочного вина 'Рошу де Пуркарь', а на закуску пачку импортного печенья; я тем временем отыскал на полке буфета четыре разнокалиберные пыльные рюмки - других в этом доме просто не нашлось - и тщательно их под краном вымыл, после чего мы уселись за стол. Выпили по рюмочке, другой, поговорили о том о сем, а тут и Витя, получив от Лены свои деньги, заметно повеселел и с удовольствием принялся откупоривать следующую бутылку.
В такой компании как эта, когда нет необходимости кого-то уговаривать и соблазнять, и подготовительный период ни к чему, поэтому мы с Еленой, выпив еще по рюмочке, встали из-за стола и отправились прямиком в спальню, оставив в распоряжении Виктора со Светланой зал, а заодно и все остальные помещения.
Большая металлическая кровать с набалдашниками по углам, куда нам с Ленкой вскоре предстояло залечь, занимала чуть ли не полспальни, и была снабжена большой и мягкой периной. Раздевшись, я обреченно рухнул в постель, в которой тут же и утонул; хозяйка дома, оперативно разоблачившись, незамедлительно последовала за мной. Раздвигая в стороны многочисленные подушки, я нащупал среди них горячую и пышную, словно сдоба Ленку, навалился, с ходу вошел в нее и... буквально через минуту приплыл.
'Только не в меня, только не в меня, птица счастья завтрашнего дня' - то ли это Ленка мне на ухо прошептала, то ли это слова слышанной в ресторане песни мне на память пришли.
Моя партнерша, пока я по-хозяйски укладывался рядом, с удивлением поглядывала на меня, затем спросила:
- Все?..
- Все, - ответил я.
Она, казалось, была разочарована.
- А еще будет?
- Будет, если будешь вести себя хорошо.
- С тобой все понятно, - протянула Ленка и играючи ткнула меня пальцем в живот.
- У меня, Савва, есть подружка, которая как-то раз провела с тобой всего одну ночь, и она такое рассказывала... Честно говоря, она и теперь от тебя без ума.
- Давай-ка лучше перекурим, - игнорируя Ленкины слова, предложил я, после чего сполз с кровати, чтобы достать из кармана брюк сигареты. Мы покурили, стоя нагишом у открытого окна, обмениваясь ничего не значащими фразами, затем, озябнув, опять полезли в постель. Вновь соединились в какой-то немыслимо сложной позе, - а все из-за того, что постель из-за наличия перины была чрезмерно теплой и, к тому же мягкой, и потому совершенно неподходящей для секса, - прошло две, от силы три минуты, и я, не успев еще толком начать, опять кончил. И тогда Ленка, явно недовольная, сказала мне:
- Эх, видимо зря, Савва, я за тобой десять лет гонялась. Я и тогда и сегодня явно ошиблась в выборе партнера.
Я улыбнулся и развел руками:
- Ничего не поделаешь, я ведь тебе говорил, что нас порой разочаровывают детские влюбленности.
Выбравшись из постели, я сунул в зубы очередную сигарету и подошел к окну. Ленкины претензии в плане секса меня нисколько не задевали. Хотя я и сам был весьма удивлен, отчего это сегодня я такой 'быстрый'; но пыхтеть в постели, удовлетворяя Ленкины запросы, у меня не было ни малейшего желания.
- Ты уж извини, Савва, это я к тому, что Светка там сейчас, - Ленка, подойдя, хлопнула меня по спине и показала большим пальцем через плечо на дверь соседней комнаты, - балдеет, прямо с ума сходит.
- Это чего ж там у них такого особенного происходит? - спросил я насмешливо.
- Хочешь сам посмотреть, убедиться? - запальчиво спросила она.
Я пожал плечами: 'Почему нет, давай', - решив, что Виктор, по-видимому, половой гигант, никак не меньше. Елена почти беззвучно (все же хозяйка дома, знает, что и как) приоткрыла дверь в соседнюю комнату, и мы одновременно просунули головы в образовавшийся проем.
Светка лежала, согнув ноги на матрасе, постеленном на полу, и громко стонала, а ее партнера Виктора, красу и гордость нашего ресторана, я обнаружил устроившимся головой прямо у нее между ног.
В первое мгновение я даже не понял, чем они занимаются в этой позе, когда вдруг послышался Светкин хриплый, задыхающийся голос:
- Так-так-так-так-так, теперь выше, о-че-нь хорошо, да-да-да-да, - Светка выгнула спину и почти встала на гимнастический мостик, обхватив руками Витину голову. - А теперь по уголочкам, да-да, по уголочкам... И укуси ее, укуси.
Мне от всего увиденного, и в особенности от услышанного в одно мгновение стало нехорошо, и если бы я чуть больше в этот вечер выпил, то наверняка бы меня стошнило.
- Тьфу ты, блин, - не удержавшись, громко сказал я, затем вошел в комнату, шагнул к 'влюбленным' и по футбольному, с замахом, 'зарядил' босой ногой по Витькиной голой заднице. Витя вскрикнул, попытался вскочить, но не удержался на ногах, упал и опять встал - только на коленки, - видимо, насосался до обалдения. Светка при моем появлении сдвинула ноги, но, даже не укрывшись, продолжала тяжело дышать и молча злобно глядеть на меня. Я, ни слова не говоря, быстрыми шагами вернулся в спальню и, подбирая свои разбросанные по полу вещи, стал одеваться - на сегодня с меня было достаточно и приключений и впечатлений.
Ленка, все это время молчавшая, схватила меня за руку:
- Зачем ты?.. - она со злости поддала ногой попавшийся ей на пути собственный туфель. - Зачем ты, спрашивается, им помешал?
- Рот закрой, - оборвал ее я. - Не хочу здесь больше оставаться, ясно? Мне противно. А то подумают еще, что мы с Витей такие друзья-товарищи, что одними и теми же глупостями занимаемся. - Я смачно сплюнул прямо на пол.
- Ну, успокойся, Савва, - тянула меня за край рубашки Лена. - Какое нам с тобой дело, кто и чем занимается в постели.
- Помолчи, а. Не то я сейчас сойду с катушек и всем тут по ушам нахлопаю. - Я застегнул брюки, нащупал в кармане пачку сигарет, достал одну и тут же прикурил.
Лена приоткрыла окно и тоже потянулась за сигаретой.
- Иди, скажи этим, чтобы убирались отсюда подобру-поздорову, видеть никого не могу, - сказал я, все еще злясь. - Тоже мне 'герои сексуальной революции' нашлись.
Ленка отправилась в зал, а я, докурив, швырнул в окно окурок. А уже в следующую секунду в ночи раздался рев пожарной машины. В недоумении я стал вглядываться в шоссе и увидел, как по Комсомольской улице на большой скорости несется машина, мигая установленной на кабине проблесковой лампой, разбрасывавшей в темноте всполохи света; ее фары, казалось, светили мне прямо в глаза.
Я, высунув голову в окно, бросил взгляд на то место, куда упал окурок, с перепугу решив, что эти два события - брошенный мною окурок и появление пожарной машины каким-то образом между собой связаны, а машина тем временем, свернув налево, покатила к зданию швейной фабрики промкомбината и, издав еще один мощный гудок, исчезла из виду.
Направившись к выходу (присутствия в доме Светланы и Виктора я уже не обнаружил), я обулся, затем потянул на себя входную дверь, и, не прощаясь с хозяйкой дома, сбежал по ступенькам вниз и вышел на улицу; в это самое время к зданию фабрики, оглашая окрестности ужасным воем, одна за другой свернули еще две или три пожарные машины.
'Не иначе, как что-то очень серьезное там происходит', - подумал я и пошел в направление фабрики, до которой было всего пара сотен метров.
Подойдя, я задрал голову и увидел, что на уровне второго и третьего этажей швейного цеха за огромными стеклами беснуются громадные языки пламени, бросавшие кровавые отблески на все соседние здания.
Пожарники, словно муравьи, суетились у машин, энергично раскручивая рукава брансбойдов, и громко переругивались между собой. Внезапно послышался звон разбиваемых стекол, потом на землю из окон верхних этажей стали сыпаться рулоны с тканью.
Я какое-то время со страхом и наваждением взирал на происходящее, зрелище было весьма неординарным, затем перевел взгляд на копошащихся возле упавших рулонов людей, и вдруг среди них заметил Ленку; она что-то кричала, обращаясь ко мне, но из-за шума - рева автомобильных двигателей и криков пожарных - я не мог разобрать слов. Я направился к ней, и в этот момент она нагнулась, подняла и, поставив на попа, стала разворачивать один из рулонов.
- Оставь это, дура, - крикнул я ей, сопровождая свои слова выразительной жестикуляцией, - еще не хватало, чтобы нас с тобой обвинили в воровстве.
- Смотри, посмотри же, - воскликнула Ленка, держа в руках рулон, я подошел ближе, посмотрел и не поверил собственным глазам. В руках у нее была джинсовая ткань, да еще какая - белого цвета! - я еще в жизни такой не видел, только читал, что за границей шьют и носят неокрашенные белые джинсы.
'Да, - подумал я. - Не зря говорили знающие люди, что на нашем комбинате есть такие вещи... которые не про нас, простых смертных. Вот их слова и подтвердились'. Я вновь поглядел на горящее здание: ощущение от происходящего было не из приятных: это был, пожалуй, самый серьезный пожар, который мне в своей жизни приходилось наблюдать собственными глазами.
Понимая, что моя помощь здесь не потребуется, я, обойдя суетившихся вокруг людей, направился домой. Ленка, окликнув, остановила меня:
- Ты что, уходишь?
- Ну, ты же видишь, что здесь происходит, - ответил я и, усмехнувшись, добавил: - Я так и думал, Ленка, что что-то подобное приключится, если я пересплю с тобой. И - на тебе, дождались, случилось! 'Ты и я - зажигательная ночь!', - передразнил я Ленку, и, не оборачиваясь, зашагал прочь, а в ушах моих звучали слова из песни в исполнении В. Леонтьева: