Аннотация: Князь М. С. Воронцов был первым наместником Кавказа. Он должен был закончить Кавказскую войну, которая отнимала много сил и средств у Российской империи, но, увы, из-за начала Крымской войны он не успел это сделать. Тем не менее, его хозяйственная деятельность имела огромное значение для стремительного развития во время его правления Грузии, Кубани и Причерноморья. В военном же отношении он подготовил окончательное покорение Россией Кавказа, что произошло уже при его последователе князе Барятинском.
Жизнь и деятельность кавказского наместника
светлейшего князя генерал-фельдмаршала М. С. Воронцова
Михаил Семенович Воронцов являлся, несомненно, одним из наиболее выдающихся государственных деятелей Российской империи в середине XIX в. Возможно именно поэтому его личность оценивалась современниками крайне неоднозначно. Некоторые считали, что он обладал едва ли всеми отрицательными свойствами человеческой натуры, для других он был воплощением добродетелей. С исторической же точки зрения не подлежит сомнению тот огромный вклад, который внес этот человек в экономическое и политическое развитие страны и его значительные усилия по превращению Кавказа в процветающий край.
Преданное служение делам Отечества было традицией предков М. С. Воронцова как с отцовской, так и с материнской стороны. Его отцом был Семен Романович Воронцов, младший сын графа Романа Илларионовича Воронцова, видного государственного деятеля екатерининской эпохи, а матерью - дочь прославленного адмирала А. Н. Сенявина Екатерина Алексеевна. Родившийся 19 мая 1782 г., Михаил был долгожданным ребенком, которому предстояло унаследовать титул и владения рода (его дядя Александр не женился и не имел наследников) и продолжить славные дела Воронцовых. Его назвали в честь двоюродного дедушки, М. И. Воронцова, занимавшего пост канцлера. Крестной матерью новорожденного стала сама императрица Екатерина Великая.
Вскоре после рождения сына и дочери С. Р. Воронцов получил назначение послом в Венецию, однако прибыв на место, понял, что ему почти нечего делать. Пребывать в праздности было не в его характере, а потому он попросил о переводе в другое место. Из предложенных вариантов был выбран Лондон: там некоторое время был посланником его старший брат и сохранились некоторые связи с английскими политическими деятелями, кроме того во Франции назревали революционные события, и русский дипломат не желал быть в их центре. Однако до переезда случилась трагедия: тяжело заболела и умерла Екатерина Алексеевна. Это потрясение едва не привело к гибели самого Семена Романовича, но ради своих маленьких сына и дочери он смог преодолеть свое горе.
В Англии нового российского посла встретили очень хорошо, а королевская чета даже попросила представить ей детей. С. Р. Воронцов смог обеспечить своим Мише и Кате великолепное образование. Михаил прекрасно знал не только русский, французский и английский, но также греческий и латинский языки, свободно читал в подлиннике античных авторов. Очень значительное внимание уделялось естественным наукам, математике, архитектуре и различным искусствам, включая музыку. Большой поклонник литературного творчества Ломоносова, Сумарокова, Державина и некоторых других российских поэтов второй половины XVIII в., Семен Романович передал эту любовь и сыну. Как и положено молодому аристократу, юноша стал неплохим наездником и хорошо овладел разными видами оружия. Большое влияние на молодого человека имел посольский священник Я. И. Смирнов. До конца жизни М. С. Воронцов оставался глубоко верующим человеком. Чтобы расширить кругозор сына и подготовить его к будущей государственной службе, отец водил его на заседания парламента и светские заседания, брал осматривать промышленные предприятия. Посещали они и русские корабли, заходившие в английские порты. Вообще Михаил очень любил море, часто выходил в него не только на небольшой яхте, но и на обычных рыбацких лодках. Некоторое время он даже мечтал стать моряком. Любопытно, что Семен Романович одно время полагал, что в России вполне вероятна революция наподобие французской, а потому пожелал обучить сына ремеслу, чтобы тот мог жить на родине обычным гражданином и зарабатывать себе на жизнь честным трудом. В гостеприимном доме посла часто бывали гости из России. Так однажды в восьмилетнем возрасте Миша познакомился с будущим писателем и историографом Н. М. Карамзиным, который посвятил ему стихотворение.
В середине 90-х XVIII в. Михаил стал для отца, у которого ослабело зрение, настоящим помощником, читая ему газеты и корреспонденцию, и составляя под диктовку письма и дипломатические донесения.
С началом царствования Павла I положение С. Р. Воронцова резко изменилось. Новый император был благодарен ему за то, что тот пытался защитить его отца Петра III во время дворцового переворота 28 июня 1768 г., а потому осыпал милостями, назначив чрезвычайным и полномочным послом России в Британии, возведя в графское достоинство, произведя в чин генерала от инфантерии, наградив высшим российским орденом Андрея Первозванного и пожаловав несколько имений. Михаил в 16 лет получает высокий придворный чин камергера, а его младшая сестра становится фрейлиной императрицы, при этом им обоим разрешается остаться при отце, а не отправляться в Петербург для выполнения своих придворных обязанностей. Вскоре император предложил Семену Романовичу пост вице-канцлера, а потом и канцлера, но тот, зная непостоянство Павла I, отказался, а в 1800 г. и вовсе подал в отставку, ссылаясь на болезнь. Правителя такое неповиновение подданного возмутило, и он отстранил его от должности и забрал под благовидным предлогом имения в казну, Михаил же был лишен чина камергера. Однако через год Павел был убит, и на трон взошел Александр I. Он сразу же восстановил Воронцова на посту посла в Англии, вернул ему имения и вновь сделал Михаила камергером. Семен Романович решил, что для его сына настало время возвращаться на родину, чтобы поступить на государственную службу.
В России юноша произвел на всех крайне благоприятное впечатление. После некоторого времени, потраченного на визиты, приобретение нужных знакомств и размышления, Михаил Семенович решил поступить на военную службу. По существовавшему тогда правилу, переходя на военную службу, камергер становился генерал-майором, но Воронцов посчитал невозможным требовать себе столь высокий чин в девятнадцатилетнем возрасте, поэтому он подал прошение о зачислении в лейб-гвардии Преображенский полк поручиком. Поступок юноши был встречен в петербургском обществе с удивлением и одобрением. Его пример послужил основанием для того, чтобы вскоре двум молодым камергерам отказали в притязаниях на генеральский чин, а потом это правило и вовсе отменили.
Гвардейская служба в столице вскоре разочаровала Воронцова своей бессмысленной парадностью. Тогда, следуя давнему совету отца, он решает отправиться на Кавказ, где шли боевые действия. По дороге туда он знакомиться с А. Х. Бенкендорфом, будущим всесильным фаворитом Николая I, а тогда еще флигель-адъютантом и поручиком лейб-гвардии Семеновского полка. С этого времени началась их дружба.
Очень скоро в нескольких сражениях с персами и лезгинами Михаил Семенович проявил беззаветную храбрость, за что был награжден тремя орденами: Анны 3-й степени, Владимира 4-й и даже Георгия 4-й, кавалеры которого высоко уважались среди военных. Кроме того, он выполнял различные поручения, подчас весьма важные, самого кавказского главнокомандующего князя П. Д. Цицианова. За это, по ходатайству последнего, Воронцова произвели в капитаны, минуя чин штабс-капитана. Однако, по настоянию родственников, узнавших о нескольких опасных ранениях и тяжелых болезнях молодого человека, ему пришлось вернуться в Петербург.
Однако в столице он пробыл сравнительно недолго и по своему желанию с 1805 г. он начал участвовать в кампаниях против наполеоновской Франции. За свою храбрость и умелое командование в 25 лет он был уже полковником. В 1809 г. он получил под командование Нарвский пехотный полк, с которым вскоре отправился на войну с Турцией. Позже, в 1811 г., когда во главе Дунайской армии встал М. И. Кутузов, Воронцов получил под командование трехтысячный отряд. И опять молодой офицер демонстрирует в боях исключительную храбрость и отличное понимание военного дела, за что получает два ордена и золотую шпагу с бриллиантами с надписью "За храбрость".
В начале 1812 г. генерал-майор М. С. Воронцов командовал сводной гренадерской дивизией в армии Багратиона. Вместе со своими гренадерами он участвовал во многих сражениях, включая Бородинское, где был ранен, к счастью, сравнительно легко. Позже, уже генерал-лейтенантом, он участвовал в Заграничном походе русской армии, в том числе участвовал во взятии Парижа. Чуть позже Воронцов командовал дивизией в корпусе А. П. Ермолова, расквартированном в Польше. С этого времени между ними началась крепкая и искренняя дружба, основанная на взаимном уважении и даже восхищении. Алексей Петрович позже даже называл его "брат Михайла". Особо стоит отметить командование графом русским оккупационным корпусом во Франции, во время которого он особенно заботился о благополучии своих подчиненных, о смягчении нравов и облегчении положения нижних чинов во вверенных ему войсках. Подобные стремления Михаила Семеновича не всегда находили понимание даже среди его друзей, а уж недруги открыто интриговали против него, тем более что его бережное отношение к казенным средствам многих оставило без источников незаконных доходов. Одновременно, и в эти годы, и позднее граф Воронцов часто вызывал сильное недовольство Александра I своим бескомпромиссным стремлением отстаивать свое мнение, отсутствием и умения, и желания унижаться перед власть имущими и угождать им. Впрочем, император не мог не считаться с влиятельностью в обществе богатого и знатного рода Воронцовых и с популярностью личности самого Михаила Семеновича, а потому оказывал ему различные знаки внимания, но полным генералом, чего хотел сам Воронцов и считали справедливым его друзья, так и не сделал. Единственным по-настоящему радостным событием этого периода стала его свадьба с Елизаветой Ксаверьевной Браницкой, которая принесла ему 36 лет счастливого брака. Эта женщина исключительной красоты и прекрасного образования стала для Воронцова преданной спутницей жизни и верной помощницей в делах. Однако из девяти детей четы Воронцовых в живых остались только двое - сын Семен и дочь Софья. Остальные умерли в детстве из-за болезней.
В 1823 г. в жизни М. С. Воронцова наступает важнейший период - его назначают генерал-губернатором Новороссийского края и полномочным наместником Бессарабской области. Дела этих регионов были в очень плохом состоянии из-за неудовлетворительного или откровенно грабительского управления ими. Требовались весьма значительные усилия и большое терпение, чтобы все исправить. Воронцову это удалось. За 21 год его правления указанные области стали одними из самых процветающих в Российской империи, а Одесса, которую он избрал своей резиденцией, превратилась в один из самых красивых городов Европы.
Новый император Николай I не доверял Михаилу Семеновичу еще больше, чем его предшественник, во многом из-за того, что тот, хоть и резко осудил декабристское восстание, но пытался заступиться за некоторых его участников (Бестужева, Волконского, Лорера), ходатайствуя о смягчении их участи. Тем не менее, он не мог не принять во внимание превосходные военные и административные дарования графа и его усердную службу на благо империи. В те годы главной проблемой России был Кавказ. Боевые действия там шли уже несколько десятилетия и не приносили реальных результатов. Тогда император решил отказаться от тактики чисто военного давления на горцев. Теперь главное внимание должно было уделяться различным способам экономического и политического интегрирования региона в империю. Поэтому Николай I решился на очень необычный шаг - направить на Кавказ не просто нового командующего Отдельного Кавказского корпуса, а опытного и талантливого администратора с военными дарованиями. Для этого человека даже вводилась новая должность - наместник, что было очень схоже с вице-королями колоний Великобритании и Испании. До этого на Кавказе подобная власть была разве что у А. П. Ермолова, но даже его полномочия были, в общем-то, неофициальными. Сейчас же все было иначе - наместник мог решать очень широкий спектр гражданских и военных вопросов без консультации с Петербургом. В этих условиях кандидатура графа Воронцова была, разумеется, наилучшей для должности наместника.
Об обстоятельствах, связанных с этим назначением, подробно рассказал в своих воспоминаниях племянник А. Х. Бенкендорфа К. К. Бенкендорф, который сам долгое время служил на Кавказе:
"Человек совершенно независимого характера и, как ходили слухи, граф был в больших контрах с правительством - обстоятельство достаточное у нас в России для приобретения популярности. Говорят, что Государь в этом отношении подчинился обстоятельствам; интересно было бы знать, каких усилий стоило ему сложить с себя часть власти, чтобы облечь ею своего подчиненного, к которому, как указывала молва, он далеко не был расположен. Это последнее обстоятельство, мне кажется, много способствовало тем овациям, какими встретили Михаила Семеновича Москва и Петербург. Правда, эти овации были заслужены: они относились к той великой жертве, которую граф Михаил Семенович принес, поступившись своим славным отдыхом тогда, когда, казалось, он достиг венца своей карьеры, столь богатой великими событиями и ознаменованной добрыми делами".
Следует отметить, что еще А. П. Ермолов, когда получил назначение в 1816 г. командовать Отдельным Грузинским (позже Кавказским) корпусом, считал, что Воронцов намного больше подходит для этой должности и предрекал, что граф непременно ее займет. Эти слова действительно сбылись, но лишь почти через тридцать лет.
Сам Михаил Семенович не был особо рад предложению занять пост кавказского наместника, ведь ему шел уже 63-й год, а состояние дел на Кавказе было очень тяжелым, там предстояло решать множество проблем, связанных как с организацией боевых действий, так и с устройством мирной жизни. Тем не менее, он счел невозможным отказаться от настойчивой просьбы императора.
Одновременно в Петербурге был учрежден Кавказский комитет, который был независим от министров и главноуправляющих различных ведомств. Туда вошли многие влиятельные чиновники, наделенные значительными полномочиями. Задачей этого комитета являлся контроль над теми делами Кавказа, которые выходили за пределы власти наместника.
24 марта 1845 г. граф прибыл в Тифлис. Его ждали с нетерпением, надеясь, что он сможет быстро улучшить ситуацию в регионе, тем более что наместник получал огромную власть. Например, Воронцов имел очень широкие полномочия командующего армией: он мог отрешать от должности, предавать суду и лишать чинов офицеров до полковника включительно, производить в офицеры на поле боя, повышать в чине до капитана включительно, награждать золотым оружием и "младшими" степенями орденов св. Георгия, св. Владимира, св. Анны и св. Станислава. В гражданской сфере он также мог решать самостоятельно основные вопросы политической, экономической и культурной жизни края. Наместник контролировал весь аппарат управления регионом, включая входящих в состав некоторых из отделов военных чиновников, а также местные правительственные учреждения, невзирая на их ведомственную принадлежность. При этом он имел право напрямую связываться с министрами, распоряжения которых, обязательные для всей страны, на Кавказе вводились только после личного утверждения Воронцовым, который проверял степень их соответствия региональным условиям. Кроме того, Михаилу Семеновичу дозволялось самостоятельно вести некоторые дипломатические переговоры с правительством соседних стран. Лишь в случаях особой важности он должен был обращаться за указаниями к императору.
Однако начало собственно военной деятельности нового командующего ознаменовалось провалом печально знаменитого Даргинского похода. Один из участвовавших в нем офицеров с горечью записал в своем дневнике, что хоть каждый кавказский генерал потерял в битвах с горцами по семь тысяч своих солдат, но обычно на это уходило несколько лет, "... а князь Воронцов сумел уходить семь тысяч своих же людей в один прием". Это было, конечно, значительным преувеличением, тем не менее, войска действительно понесли очень большие потери - около 3000 человек. Но вины собственно Михаила Семеновича в этом не было. Как справедливо писал в своих воспоминаниях декабрист Владимир Толстой:
"Даргинский поход был во всех способностях начертан в Петербурге; войска, назначенные в нем участвовать, прибывшие большею частью из России и не имевшие понятия о Кавказской войне, тоже были определены из Петербурга, огромное число присланных в тот же отряд генералов составляло большею частию лишь бремя для войск".
Английский исследователь Дж. Баддели привел в своей работе "Завоевание Кавказа русскими" очень выразительное описание начала этого похода:
"Мы специально используем слово "блестящий", поскольку ни одни русские войска, которые когда-либо были на Кавказе, нельзя было сравнить с этими по внешнему блеску и пышности. Имя и слава графа Воронцова притягивали к нему самых блестящих аристократов из Санкт-Петербурга и Москвы, горящих желанием служить под началом столь прославленного командира и принять вместе с ним участие в планируемом разгроме Шамиля и окончательном завоевании Кавказа. Его окружали такие люди, как князь Александр Гессен-Дармштадтский, князь Витгенштейн, а также отпрыски самых благородных русских родов. Его личная охрана состояла из курдов, носивших живописные национальные одежды. У генерала Людерса, командующего 5-й армией, Клюгенау, Пасека и других были свои штабные офицеры, и, чтобы различить свой штаб в лагере или на поле боя, каждый генерал имел свой цвет флага на флагштоке: у главнокомандующего - красно-белый; у Людерса - красно-черный, как на ленте ордена Святого Владимира; у Гурко - начальника Генштаба - красный, у Пассека - белый с серебряным крестом и так далее. Число не участвующих в военных действиях - слуг, поваров, денщиков - естественно, было велико, а количество походной мебели превосходило все разумные пределы - по местным меркам. Солдаты, расквартированных на Кавказе полков - которые Муравьев, преемник Воронцова, презрительно называл "роскошными", потому что они почти не жили в землянках, как в ермоловское время, - с легким презрением смотрели на батальоны, пришедшие из России, и с нескрываемым презрением - на штабных офицеров. Последние, в щегольских формах, с манерами денди и полным пренебрежением к кавказцам во всех делах, помимо чисто военных, были не по душе местным офицерам и солдатам; в свою очередь, штабные не испытывали особых симпатий к людям, которые говорили на русском языке вместо французского и носили мундиры, сшитые местным портным. Тем не менее они не могли не уважать их". Как известно, вскоре после начала отступления от Дарго граф Воронцов приказал сжечь всю "роскошь", оставив лишь самое необходимое, а слуги, повара и другой обслуживающий персонал теперь несли тяготы пути наравне с солдатами.
Поход действительно оказался крайне тяжелым. Даже погода с самого начала не благоприятствовала ему. Сильные дожди сделали горные перевалы практически непроходимыми, прежде всего для артиллерии. В некоторых местах по пути прохождения отряда ливень лил непрерывно. Густой туман очень ограничивал дальность обзора. А по ночам, несмотря на лето, стоял мороз. Несмотря на все трудности и многочисленные стычки с горцами, приказ Николая I был выполнен, и после кровопролитного сражения аул Дарго, где находилась резиденция Шамиля, был взят. Однако предстояла еще дорога обратно. И она оказалась еще сложнее, чем путь к Дарго. Лишь благодаря помощи вышедшего навстречу отряда генерала Фрейтага, остатки экспедиционных сил смогли пробиться обратно. Сам Воронцов при этом, несмотря на возраст и положение, стойко переносил все тяготы вместе с солдатами, также питался скудной порцией сухарей. Так как формально цель похода была достигнута, то власти поспешили объявить его победой. Все участники Даргинской экспедиции получили те или иные награды, а самому Михаилу Семеновичу был пожалован титул князя, но некоторых удивило, что он при этом не был удостоен почетного наименования "Даргинский", хотя был достоин его больше, чем многие, кто подобную приставку к фамилии вместе с титулом получил.
Однако этот поход имел все же некоторое положительное значение. Он убедительно доказал Николаю I, что из Петербурга нельзя управлять кавказскими делами, особенно боевыми действиями, так что Воронцов наконец-то получил должную свободу действий.
Полученный горький опыт показал Михаилу Семеновичу, что одиночные военные экспедиции в горы, даже столь масштабные как Даргинская, бессмысленны, а потому он вернулся тактике, которую в свое время использовал Ермолов: если в Дагестане продолжались боевые действия, но в Чечне началась вырубка густых лесов, которые мешали быстрому проходу войск. Построили также несколько крепостей. Часть местного населения, которая поддерживала Шамиля, уходила в горы, но уже появились и те, кто решил жить под защитой русских укреплений.
С другой стороны, были и неудачи. В 1847 г. русские войска не смогли взять дагестанский аул Гергебиль, который был хорошо укреплен, как его жителями, так и самой природой, командующий же решил обойтись без необходимой в подобном случае инженерной и артиллерийской подготовки. Правда, на этот раз провал "списали" на холеру, которая действительно началась в осадном лагере. Впрочем, впечатление от этого скрасил удачный штурм другого аула - Салты, также считавшегося неприступным. Последний успех также сильно снизил престиж Шамиля в глазах дагестанцев. А летом 1848 г. наконец пал и Гергебиль. Несколько других военных неудач имама привели к резкому снижению напряжения в Дагестане.
Параллельно со всем этим Воронцову пришлось бороться со злоупотреблениями офицеров Отдельного Кавказского корпуса и чиновников, ведавших делами Кавказа и Закавказья. Еще в Петербурге, знакомясь с положением дел в регионе, он "проникся твердым убеждением в господстве в Кавказском крае необузданного своеволия, в потворстве, оказываемом всеми и каждым противозаконным деяниям". А ведь мздоимцы и казнокрады внушали ему "чувство крайнего нерасположения, которого он не скрывал даже перед туземным населением". Чтобы получать сведения о противозаконных действиях своих подчиненных, Михаил Семенович приказал установить у своей канцелярии желтый ящик, чтобы каждый мог анонимно подать жалобу. Многие такие дела рассматривались лично князем, причем некоторые его вердикты противоречили законам. Когда один раз ему на это указали, он ответил: "Если бы здесь нужно было только исполнять законы, Государь прислал бы сюда не меня, а Полный Свод Законов". Михаил Семенович прекрасно понимал, что законы Российской империи в те годы были слишком несовершенны и часто противоречили друг другу, поэтому он иногда и поступал просто так, как считал справедливым. Разумеется, в этот ящик попадали и ложные доносы, и сам наместник был не всегда прав в своих решениях, тем не менее, этот нововведение сыграло свою положительную роль и заставило казнокрадов и мздоимцев бояться разоблачения. Кроме того, Михаил Семенович учредил в Тифлисе особую торговую полицию, какая уже действовала в Петербурге и Москве. Принятые меры позволили значительно уменьшить цены на продовольствие, которое теперь продавали сами производители без посредничества перекупщиков. Очень строго карал наместник злоупотребления офицеров, которые ухудшали положение нижних чинов. Вместе с тем, он очень снисходительно относился к случаям разнообразных махинаций, которые стали едва ли не традицией кавказских войск, тем более, что многие подобные вещи были фактически неизбежными в местных условиях, а полученные с их помощью деньги не шли на личное обогащение командира части, а тратились на облегчение и улучшение походной и повседневной жизни и офицеров, и солдат.
Главной своей целью Воронцов считал не "покорение" Кавказа, а установление там прочного мира. Даже с Шамилем он предпочел бы договориться, признав его "князем Дагестанским", получающим жалование от русского правительства. М. П. Щербинин, дальний родственник князя, долгое время служивший его личным секретарем, позже писал:
"Все его усилия клонились к уничтожению розни, существовавшей между Русскими и туземцами, к слиянию их, к вкорению в разнородных и разноплеменных обитателях обширной страны верования, что все они дети одной общей матери России, принявшей их под свою сень; все, равно любимые Царем, - его подданные; к водворению в них непоколебимого сознания, что порядок и законность одни могут обеспечить их собственное благосостояние; к распространению просвещения; привитию любви к науке и всему изящному; оживлению торговой деятельности и сельской промышленности; к разработке обильных источников богатства, коими природа столь щедро наградила земли между морями Черным, Каспийским и Азовским".
Чтобы добиться примирения между местным населением и русскими, Воронцов принимает большое число различных постановлений и указов. Часть из них относилась к возможности обучения горцев и их детей в русских учебных заведениях - как в местных, так и в петербургских Михаил Семенович также разрешил местным жителям в военных лазаретах, причем за казенный счет. Также Воронцов уделял очень большое внимание размежеванию казачьих и горских земель, чтобы не возникало раздоров по данному вопросу.
Наибольшее сближение российско-европейских и кавказских реалий наблюдалось в годы кавказского наместничества Воронцова в Грузии, что произошло, с одной стороны, благодаря общности религии, а с другой, там было более развитое феодальное общество, чем собственно на Кавказе, которое являлось заметно восприимчивее к новым веяниям. Современный исследователь О. Ю. Захарова справедливо говорит, что в Тифлис тех лет "фрак и чоха, чепчик и чадра, караван и карета, итальянская ария и строгая грузинская полифоническая песня, полонез и лезгинка, европейские магазины и восточный базар" причудливо переплетались и придавали местной жизни неповторимое своеобразие. При этом, "от самого обнищавшего туземца до горделивой княгини, ведущей род от царя Давида, все невольно покорялись воронцовской обаятельности и умению приласкать и покорять людей". Позже, В. А. Сологуб, входивший в окружение наместника, писал в своих воспоминаниях, что "общество русское, хотя тогда и еще небольшое, было, тем не менее, в Тифлисе избранное, общество туземное <...> с каждым днем все более и более примыкало к нему".
Современный историк О. Ю. Захарова совершенно права, оценивая происходившие в те годы изменения нравов в Тифлисе: "Европейская культура постепенно стала теснить восточную патриархальную обстановку. Модистки из Одессы и Парижа привили вкус к европейскому туалету".
Для более быстрого сближения русской и грузинской аристократии наместник регулярно устраивал балы, вечера, концерты. На них знакомились приезжие русские офицеры и девушки из грузинских княжеских родов. Сам Воронцов охотно покровительствовал подобным бракам, видя в них один из лучших способов крепко привязать Закавказье к России.
Знаменитый театральный режиссер В. И. Немирович-Данченко отмечал, насколько сильно изменилось при Воронцове положение грузинских женщин: "Повсюду организуются, до тех пор неизвестные, благотворительные общества, куда впервые получает доступ теремная затворница - местная женщина. Ее не только вывели из гарема, для нее открыли училище Св. Нины, и несколько спустя в местном обществе уже появляются образованные по тому времени девушки..." А вот что он писал по поводу обновленного Тифлиса: "М. С. Воронцов для Тифлиса был в одно и то же время и межевик, и архитектор, и чуть ли не каменщик; город рос не по дням, а по часам, он расширялся, устраивался и застраивался. Всюду прокладывались новые улицы, пустыри покрывались общественными сооружениями".
Одним из лучших методов умиротворения Кавказа Воронцов считал его экономическое развитие. Так как основная часть населения региона была занята в сельском хозяйстве, то он уделил особое внимание именно этой отрасли. Учреждается "Кавказское общество сельского хозяйства". На собственные наместник выращивал и распространял виноградные лозы и черенки плодовых деревьев, а также тонкорунных овец и баранов. Одновременно Михаил Семенович поощрял развитие в крае ремесел и промышленного производства. Он даже устроил в Тифлисе выставку, где можно было увидеть образцы местных изделий и добываемых минералов. Началась разработка запасов каменного угля. Стал работать серебряно-цинковый завод. Большое внимание князь уделял развитию на Кавказе путей сообщения и внедрению сюда новейших видов транспорта. Строились дороги и мосты. Именно при нем в 1845 г. был открыт порт в Новороссийске, а в 1848 начато возведение города Ейска и его портовых сооружений. Началось регулярное пароходное сообщение между кавказскими и крымскими портами. Постепенно развивалась международная торговля. В городах Елизаветполе и Александрополе учреждаются ежегодные ярмарки.
Вообще, для убыстрения процесса экономического развития Кавказа Михаил Семенович стремился всемерно развивать там торговлю и находил, что запрещение ввоза на его территорию европейских товаров или обложение их слишком высокими пошлинами, как это делалось в то время официально для защиты "отечественного производителя". Сам наместник, напротив, полагал, что транзитная торговля Европы с Востоком через Кавказ, естественно, под строгим контролем России, могла бы и принести империи доход, и оказать сильное умиротворяющее действие на местное население. Большую помощь Михаилу Семеновичу в развитии кавказской торговли оказали армяне. До прихода на Кавказ русских местное армянское население подвергалось жестоким притеснениям и насилию со стороны персов и турок, а также грабительским набегам горцев. Неудивительно, что кавказские армяне стали преданными союзниками и помощниками русских и благодаря их поддержке возвысились над грузинами и горскими племенами, прежде всего именно через активное участие в торговле русскими товарами. Армяне стали посредниками в отношениях между российской администрацией и местным населением, которое, к тому же, наблюдая за резким повышением их благосостояния, начинало понимать выгоды мирных отношений с русскими.
Огромное внимание наместник уделил развитию образования на Кавказе. В Екатеринодаре открылась Кубанская учительская семинария, в Тифлисе - учебное заведение св. Нины для девушек, в Андреанополе - уездное училище, в Ставрополе - женский пансион и женское училище св. Александры, в Кутаиси - гимназия с пансионатом, в Эриване - женское благотворительное учебное заведение, а в Баку - школа для моряков. Открываются училища в Черноморском казачьем войске. Для поощрения образования среди местного населения в Тифлисе, Дербенте, Шуше и Елизаветполе учреждаются мусульманские училища. Для улучшения управления учебным процессом кавказские и закавказские учебные заведения передали из Ставропольского учебного округа в непосредственное управление канцелярии наместника.
Одновременно Михаил Семенович прилагал большие усилия для совершенствования культуры на Кавказе и в Закавказье. В 1846 г. в Тифлисе при канцелярии наместника открылась библиотека и нумизматическая коллекция. Позже учредили еще несколько публичных библиотек. Там же был открыт первый русский театр, где сначала выступала ставропольская труппа, начала давать представления итальянская опера. Вообще, благодаря усилиям Воронцова Тифлис превратился в один из красивейших городов Российской империи. Наместник полагал очень важным массовое распространение информации, поэтому при нем был учрежден ряд печатных изданий. В 1845 г. стала выходить газета "Кавказ", а через год - "Закавказский вестник", еще через два года появилась литературная газета "Арарат" на армянском языке, наконец, в 1850 г. - "Ставропольские губернские ведомости". С 1847 г. начал также издаваться многостраничный "Кавказский календарь".
Благоприятные условия были созданы и для удовлетворения религиозных потребностей местного населения. Хотя Михаил Семенович искренне полагал, что православие превосходит все прочие религии в духовном отношении, но, как истинно верующий человек, он признавал право других на собственные религиозные убеждения, поэтому он никоим образом не желал ущемлять возможности мусульман свободно исповедовать свою веру. Он, хоть и основал в Ставрополе духовную семинарию, выпускники которой должны были распространять на Кавказе христианство, но делать это, по мнению князя, лучше было не проповедями, а личным примером. Единственно против чего Воронцов выступал последовательно и непреклонно был мюридизм, который наместник рассматривал как разновидность фанатизма, последователи которого имели своей главной целью выступления против русского правительства.
Во всех начинаниях Михаила Семеновича в области культуры верной помощницей была его жена. Не случайно известный кавказский военачальник А. М. Дондуков-Корсаков позже писал в своих мемуарах:
"Незабвенную оставила по себе память на Кавказе княгиня Елизавета Ксаверьевна Воронцова, жена главнокомандующего, обратив внимание на безвыходное положение дочерей кавказских офицеров. Попечениями и пожертвованиями ее устроено было в Тифлисе воспитательное заведение Св. Нины, а также в Ставрополе и, наконец, в Эривани для дочерей служащих на Кавказе, и этим упрочилась судьба и будущность сотен сирот и заброшенных на Кавказ детей офицеров".
За свою благотворительную деятельность Елизавета Ксаверьевна была награждена орденом Св. Екатерины.
При М. С. Воронцове была проведена значительная административная реформа в управлении различными кавказскими территориями. Так, Кавказская область была преобразована в Ставропольскую губернию, несколько позже появились также Дербентская, Кутаисская и Ереванская губернии. Все это заметно улучшило управление огромными пространствами края. Также одним из итогов деятельности М. С. Воронцова на Кавказе стало более широкое привлечение представителей местного населения в административные структуры, причем не только на низшие выборные должности "народно-военного управления", но и в средний и даже высший слой чиновничества.
Успехи Воронцова в улучшении положения на Кавказе были намного выше, чем у всех его предшественников, однако в 1852 г. он полагал возможным уйти в отставку. Дело в том, что, несмотря на частые хвалебные рескрипты в адрес князя, Николай I продолжал относиться к нему с недоверием. Даже с 50-летним юбилеем военной службы император поздравил Михаила Семеновича на год позже, чем следовало, а единственной наградой к этой дате стала приставка "светлейший" к титулу князя. В это же время ходили слухи, что военного министра А. И. Чернышева произведут в генерал-фельдмаршалы. Воронцов почувствовал себя оскорбленным, что его обходят с производством в этот давно заслуженный им чин. По этой причине он и писал Ермолову, что намерен подать в отставку, если слух окажется правдивым, причем, по его словам, он будет только рад этому. Однако производство Чернышева не состоялось, поэтому Михаил Семенович на некоторое время остался на должности кавказского наместника.
Однако, начиная с лета 1852 г. Воронцов начал испытывать частые и длительные приступы болезней, вследствие чего ему становилось очень тяжело управлять гражданскими делами края и следить за ходом боевых действий. Летом 1853 г. его состояние улучшилось, но прежняя энергичность не вернулась, поэтому в конце этого года Михаил Семенович решил подать прошение об отставке, однако император лишь предоставил ему отпуск на шесть месяцев для поправки здоровья. Как раз в это время началась русско-турецкая война, переросшая вскоре в Крымскую войну с участием Великобритании и Франции. На некоторое время он вернулся в Одессу для спасения оставшегося там своего архива. После этого Воронцовы отправляются в Германию и Голландию, где князь проходил лечение под наблюдением европейских врачей. Там же он в последний раз встречался со своей сестрой, вышедшей замуж за английского лорда, ее дочерьми и внуками. В октябре 1854 г. Михаил Семенович наконец полностью вышел в отставку. В Россию он со своей женой вернулись летом 1855 г. Некоторое время они жили Петербурге, где Воронцов встречался с А. И. Барятинским, которого полагал лучшим кандидатом на освободившийся пост кавказского наместника. В ноябре состоялась его последняя аудиенция у Николая I, который вскоре скончался от воспаления легких. Несмотря на плохое самочувствие, он едет летом 1856 г. в Москву, надеясь участвовать в торжественной коронации Александра II, однако приступ лихорадки вынудил его остаться дома. Вскоре после этого события его посетили великие князья, вручив ему императорский рескрипт о присвоении давно заслуженного чина генерал-фельдмаршала и украшенный алмазами фельдмаршальский жезл. В начале октября Воронцовы возвратились в любимую Одессу. 6 ноября 1856 г. светлейший князь Михаил Семенович Воронцов скончался. Проститься с ним пришли едва ли не все жители города. В надгробном слове архиепископ Иннокентий справедливо сказал, что дела Михаила Семеновича так велики, как если бы их совершила целая группа лиц, и все они были направлены на благо людей и общества. Похоронен князь Воронцов был в Одесском кафедральном соборе.
Практически сразу после отъезда М. С. Воронцова с Кавказа началась критическая оценка его действий там. Можно сказать, что существовала четыре центра, откуда распространялись подобные мнения - Петербург, Москва, Тифлис и части Кавказской армии. В сановной столице Российской империи кавказские дела рассматривались как через призму "присутственных мест" различных министерств и ведомств, так и в салонах и гостиных высшего света, где авторитетами в данных вопросах считались побывавшие в кавказских командировках офицеры гвардии и Генерального штаба. В Москве общий взгляд на Кавказ формировали бывший главнокомандующий Отдельным Кавказским корпусом А. П. Ермолов и отставные генералы, проживавшие там. В Тифлисе было как бы два общественных мнения - русских чиновников и офицеров, с одной стороны, и представителей местной знати, с другой. Ну а военнослужащие Кавказской армии всегда оценивали своих высших командиров по тому, насколько успешно при них велись боевые действия, сколько славных "дел" было проведено. Неудивительно, что в такой обстановке просто не могло быть единого взгляда на деятельность Воронцова. К тому же, многие завидовали ему, его знатности и богатству. У некоторых вызывало неприязнь английское образование Михаила Семеновича, его заметная "англомания". Кавказские же военачальники ревниво относились к военным успехам наместника, а потому иногда были готовы и приуменьшить их. Одним из них был, к примеру, известный генерал П. Х. Граббе, который даже в письмах Ермолову критически отзывался о действиях Воронцова в 1847 г. Многие другие заслуженные командиры кавказских частей обвиняли Михаила Семеновича в неэффективности его командования в сражениях при Дарго, Гергебиле и Салты. Но основной смысл критики этих офицеров заключался лишь в том, что вот, мол, они сами никаких ошибок не допустили бы. Нотки зависти звучат даже в некоторых письмах самого А. П. Ермолова, несмотря на его 40-летнюю дружбу с Воронцовым. Впрочем, это неудивительно. Алексей Петрович был очень амбициозным человеком. Во время своего пребывания на Кавказе он пользовался огромной властью и прилагал все усилия, чтобы добиться полного покорения региона. По разным причинам ему этого сделать не удалось, при этом он сам полагал, что его слишком рано отозвали с Кавказа. Поэтому нет ничего странного в том, что он следил за успехами Воронцова с чувством ревнивого соперничества. Многие из тех, кто критиковал Михаила Семеновича, были плохо знакомы с кавказскими реалиями, а потому многие явления, воспринимаемые "кавказцами" как нормальные и естественные, вызывали у них негодование. Одним из таких критиков был М. И. Венюков, оставивший "Кавказские воспоминания" после своей краткой командировки на Кавказ. Он, как сообщал в начале своей работы, ставил перед собой цель показать все злоупотребления, которые там совершались во время наместничества Воронцова, однако для иллюстрации этого Венюков использовал даже весьма сомнительные анекдоты, что значительно снижает доверие к сообщаемым им фактам. Одним из главных противников деятельности Воронцова на Кавказе был генерал Н. Н. Муравьев, который стал новым наместником. Это был человек не без военных способностей и с неплохим образованием, достигший чинов и императорского доверия исключительно своими трудами, но он отличался крайне жестким характером, а также большими амбициями. Воронцова он считал просто баловнем судьбы, которому слишком легко доставались должности и почести. Получив пост наместника, Муравьев начал спешить, стремясь доказать свои таланты в военной и административной областях, при этом он действовал что называется напролом, не считаясь с установившимися в крае порядками и традициями. Одновременно он позволял себе резко критиковать все нововведения князя Воронцова. Настоящий шок у офицеров-кавказцев вызвало его письмо к А. П. Ермолову, где он фактически отрицал любые успехи Российской империи на Кавказе в период с отъезда Алексея Петровича и до собственного прибытия. Это письмо, разошедшееся по России в списках, вызвало гневный ответ подполковника князя Д. Святополк-Мирского, также получивший широкую огласку и встреченный в обществе намного более благожелательно. Муравьев настолько восстановил против себя тифлисское высшее общество и кавказских офицеров, что после его отзыва с должности, в Тифлисе устроили празднество с фейерверком. Для сравнения, Михаила Семеновича провожали с великой скорбью. Одним же из преданных защитников Воронцова стал князь А. И. Барятинский. При Михаиле Семеновиче он был начальником штаба Отдельного Кавказского корпуса, а после Муравьева стал новым наместником. Пленив в 1859 г. имама Шамиля и покорив благодаря этому Северо-Восточный Кавказ, Барятинский отметил, что ему "досталась жатва Воронцовского посева".
В целом, светлейший князь Михаил Семенович Воронцов был одним из редких в истории России государственных деятелей высочайшего уровня, у которых выдающиеся способности соединялись с преданностью делу и любовью к Отечеству. Его заслуги в умиротворении Кавказа, его экономического и культурного развития поистине огромны. Благодаря комплексному подходу к управлению краем, где решительность в организации боевых действий и борьбе с набегами горцев сочеталась со стремлением решать по возможности проблемы мирными способами, заботой о благосостоянии и образовании местных жителей, уважением к их обычаям и религии, удалось примирить с российским правлением значительную часть коренного населения, улучшить условия его жизни, дать мощный толчок использованию внутренних ресурсов региона.
Библиографический список
1) Баддели Дж. Завоевание Кавказа русскими. М.: Центрполиграф, 2007.
2) Горчаков Н. Экспедиция в Дарго (1845 г.). Из дневника офицера Куринского полка. // Кавказский сборник. Т. 2. Тифлис, 1877.
3) Дондуков-Корсаков А. М. Мои воспоминания. 1845-1846 // Осада Кавказа. Воспоминания участников Кавказской войны XIX в., СПб.: Издательство журнала "Звезда". 2000.
4) Захарова О. Ю. Генерал-фельдмаршал светлейший князь М. С. Воронцов. Рыцарь Российской империи. М., 2001.
5) Зиссерман А. Л. Двадцать пять лет на Кавказе. СПб., 1879. Ч. 1.
6) Колюбакин Б. М. Воспоминания графа К. К. Бенкендорфа о Кавказской летней экспедиции 1845 года. СПб., 1911.
7) Немирович-Данченко В. И. Горе забытой крепости. Собр. соч. в 2 т. Т. 2. Нальчик, 1998.
8) Сологуб В. А. Повести. Воспоминания. Л., 1988.
9) Цит. по: Удовик В. А., Кацик В. О. Светлейший князь Воронцов. Человек. Полководец. Государственный деятель. СПб., 2000.
9) Щербинин М. П. Заметки по поводу рассказа о деле флигель-адъютанта Копьева // Русская старина. 1873. Кн. 4.