Шлеп в миску черпак овса. Шлеп, шлеп. Хавайте, уголовнички, наедайте холки. Только шелуху на пол не плюйте.
- Эй, ты, на раздаче. Как там насчет добавки?
- Рылом не вышел. Топай на чистку сортира. Может быть, там что обломится.
- Волки поганые! Видеть вас не могу. Вот мне где ваши жирные рожи.
Бритовкой чирк по брюху. Чирк, чирк по венам. Кровь хлещет. Дневальный побежал на вахту. Сейчас прибегут архаровцы.
- Чевой-то он себя режет?
- Кайф ловит. Первый раз страшновато полосонуть. Потом не остановишь. Пойдет, как по маслу.
Прибежали надзиратели с фельдшером. Перебинтовали вены, брюхо. Надели наручники и на кичу проветриться. Все развлечение в лагерной тягомотине.
На дворе май. Черемухой пахнет. За забором - женский лагерь. Коблы там тискают ковырялок. Остальные балуют мешочками с теплой кашей. А куда денешься? Прежде в баланду сыпали калики от сухостоя. Теперь не сыпят. Теперь в ходу Дунька Кулакова. Врачи, правда, не рекомендуют. Говорят, мозги сохнут. Но, как говорится, охота пуще неволи.
Ударили отбой. Задохали уголовнички, засопели, заворочались на клопастых нарах. Менты пробежали с проверкой, фонариками посветили. Теперь до утра дрыхнуть будут.
Росомаха тусанулся у изголовья Читы. Предлагает талию проверить: сыграть третьями на получку.
Игра стародавняя. Еще Пушкин в нее баловался. Бито - есть, бито - есть. Утром встанешь - нечего есть. Тасовка у Росомахи ласковая. Карты - одна в одну. Так и шепчут: раздевайся.
Чита клюнул. Закрылись они в каптерке и пошло дело.
- Есть полуцвет, не заметывай, - ощерился довольный Чита.
Росомаха издевательски ухмыльнулся. Ночь еще длинная. Главное, заарканить партнера покрепче.
Чита взмок от напряга. Скрипит, но лезет. Кладка у Росомахи шестириковая. Сонник и четвертую не угадал. Дальше - ловить нечего: голый вассер.
- Три по кушу, - пыхнул Чита в очередной раз. И снова не в цвет.
Тут подъем заухали. Просадил Чита всю будущую получку, чифирнул на дорожку и поплелся на развод. Уборка химкомбината - не лесоповал. Особо не обломаешься. Тем более, весна на дворе. Молодая зелень проклюнулась, как пушок на лобке малолетки.
Едва загнали бригаду в оцепление, приехал начальник из дивизиона. Проверить, с понтом, как служит его воинство. Из бывших аграриев. Деревню свою обосрал. Дотации пропил. Теперь защитник отечества. Портупея на нем поскрипывает. Сапоги в гармошку, на икры не налезают. Увидел кусты смородины, велел покидать в машину.
- Гражданин начальник, народное добро расхищаете.
- Дурачок. Вор не тот, кто ворует, а кто попадается.
Тут обед подоспел. Росомаха, жлоб, колбасой с маслом обжирается. Остальные постную сечку баландой запивают. Общество равных возможностей. Кому лимоны, кому лимонные ящики.
Каждому дается счастье в жизни. Хоть раз. Вот и Чите привалило после обеда. Менты проморгали канистру под кустом. Литра на три. Почти полная.
- Да не трясись, ты. Отворачивай крышку. Чем пахнет?
Год назад Чита попробовал похожей дряни. Едва откачали. Ржавчину съедала.
Ухватить счастье за жабры - полдела. Нужно еще с толком распорядиться. Во-первых, предложить Росомахе в счет долга. Может, клюнет. Во-вторых, прикормить нужных людей. А они везде есть. Даже на нарах.
Ну, прежде всего, Профессор - фраер чистой воды, регулярно посылки получает. Афганец - один на льдине. На отмазку сгодится. Эстет - припотелый. Бегает к куму. Лишний раз не настучит. И Таксист - ломом подпоясанный. Из местных. Его дурью подогревают.
Бригадники загудели, копытами бьют. Вьются вокруг канистры. Кому не хочется праздника для души? Но у Читы своя проблема: карточный долг. От него голова пухнет.
- Ладно. Только и ты со мной. А то, как бы твой долг мне боком не вылез.
Росомаха махнул полную банку. Чита - четвертую часть.
Теперь - полный порядок. Теперь, командир, можешь вести в зону.
На вахте переполох. Еще бы! Полбригады на взводе. Всех бухнувших на кичу. Особо буйных - в наручниках.
Проскочил ужин. Зэчки за забором затянули песню. Благодать. Как в выходной на лесоповале.
Через полчаса всех потянуло на воду. Тяжелые двери заухали, загудели, заходили ходуном. Уголовнички завопили, забились в истерике. В животах резь, будто бритовкой изнутри. Отоварил Чита праздника перед получкой.
Тени в камерах заметались, задергались у параши. Нутро наизнанку полезло. Вода в брюхе не задерживается. Выливается через очко. А мыслишки уже на воле. Наручниками их не стреножишь.
- Три по кушу, - бормочет в отключке Чита.
Припотелый опять на конкурсах красоты замеряет красоткам глубину подмышек. Ломом подпоясанный сажает свою бабу за грехи под замок, и кормит раз в день через кормушку. Один на льдине бьет без промаха в лет армяшек, жидов и вонючих прибалтов. А фраер чистой воды принимает зачеты по прежней таксе - натурой. Решетка - душе не помеха.
- Воды, начальник! Воды!
Удары в железную дверь, как кувалдой по голове.
- Воды!
И полный провал. Тишина. Темень. Лишь звезды в преисподней пляшут. Камеры опустели. Заблеванный пол. Опрокинутая параша. Кровь, еще не успевшая почернеть. И такая родная, знакомая до боли вонь: сортира, карболки и винного перегара.
Из тринадцати, отправленных в больничку зэков, в зону вернулся один Чита. Ему вырезали три четверти желудка, метра полтора кишок. Но выглядел он бодро. Получку, запаренную у Росомахи, давшего дуба, проиграл в первый же день. Все также гоняет ветер в надежде на счастливую карту и поторапливает дни до выхода на свободу.