Смежив веки под лучами нежаркого апрельского солнца, я погрузилась в упоительно томную полудрему. Словно покачиваясь в мягком прибое накатывающего сна, я слышала приближающийся мелодичный звон ситров и птичий стрекот сотен трещоток. Это толпа пришла поклониться мне, своей Богине. Мелодия хвалебного гимна, многоголосно нарастая, постепенно погребает под собой заунывное гортанное пение жрецов в храме. Шествие останавливается у входа в святилище, люди ликуют, счастливые близостью своего божества. Девушки держат гирлянды ярких весенних цветов на вытянутых руках, похожих на тонкие стебли диковинных растений. Они молят меня о богатом урожае. Матери поднимают на руки детей, чтобы те могли увидеть меня. Несмышленыши заливаются слезами, испуганные окружающим торжественным великолепием. Мужчины, затаив дыхание, протягивают жрецам волосы, срезанные с макушек подрастающих сыновей, чтобы мои слуги могли положить их на золотые весы, которые покажут, будет ли мальчик богат или беден, здоров или умрет. Глаза пришедших светятся подобострастным обожанием. Голоса поющих не смолкают ни на секунду, восхваляя меня. Достаточно одного моего жеста, чтобы вся толпа пала ниц. Передо мной. Перед их матерью, покровительницей. Перед Богиней. Перед Баст...
Но что это? Откуда взялся этот мальчишка? И что значит "брысь отсюда"? При чем тут "мама, кошка опять спит на клавиатуре"? Спала? Я спала? Да, похоже. Чувствую, мне надо убираться, у этого маленького негодяя в руках брызгалка с водой. Фу! Шшш... Не надо водой, говорю! Уже ухожу, ухожу, нет меня. Звать будете - не приду... Ну, разве только, если очень уж настойчиво звать будете, и то вряд ли...