Лето ушло поздним утром, сразу, не попрощавшись, оставив висеть на деревьях еще зеленые листья. Так раздраженный любовник, сбегающий после очередной ссоры, оставляет свое еще мокрое полотенце на крючке рядом с халатом, зубную щетку в ванной и ключи на тумбочке. Лето хлопнуло дверью так решительно и резко, что где-то там, этажом выше, прорвался с треском серый дерматин туч, и уже по-осеннему холодный дождь обесцветил город. Оставленные летом, мерзли и мокли в неуместно разноцветных платьях, льняных брюках и легких пиджаках люди. Как брошенная любовница, они еще надеялись, что все это лишь каприз, и лето вернется, и будут еще солнечные дни и теплые вечера. Конечно, лето не могло быть вечным, но оно уйдет потом, позже, смущено объяснившись и сделав дорогой подарок в виде роскошества золотой осени.
Но дни шли, а лето не возвращалось, люди надевали куртки, сумочки и портфели отяжелели зонтиками, которые, впрочем, там не залеживались. Стало сыро и серо, небо висело размокшей газетой, напичканной плохими новостями о нынешних и грядущих дождях, резком падении курса давления, и повышении курса влажности, сильных переменных ветрах. Перемены были не к лучшему. Расстраивались планы, женщины, отношения. Промозглая сырость прокрадывалась между сплетенными пальцами влюбленных, внушая мысли: ей о потливости его рук, а ему о том, какие холодные у нее ладони. Неприятно было представлять их на своих щеках. Еще недавно она была в белом, летящем, а сегодня в чем-то бесформенно-темном, практичном. Еще вчера была яркая сумочка и стук каблучков, а сегодня студенческий рюкзак и хлюпанье "вездеходов" по лужам. Еще вчера он приносил мороженное, сегодня предлагал лишь безвкусный, но горячий, кофе в буфете, вчера приносил блестящие лаком лепестков цветы, сегодня просил учебник. Вчера они смотрели друг на друга, сегодня она вдруг заглянула в себя, потому что даже взгляду неуютно было снаружи.
Там, внутри было тепло и темно, ибо любая душа -- потемки, даже своя. Она пыталась разглядеть там то искрящееся, играющее шампанскими пузырьками, золотисто-солнечное лето, которое было у них, но находила только бесконечные, бесцветные будущие дни, медленно текущие к зиме. Она захандрила, а хандра требовала пищи. Хандра хотела жить и крепнуть, и гнала свою хозяйку на серые улицы, под влажно нависающее небо. Хандра упивалась дождем и слезами разочарования, она смотрела мокрыми глазами сквозь помутневшие окна кафе на темную, тестообразную массу прохожих за стеклами и росла, заполняя все пространство темной и теплой души, располагаясь там вольготно и по-хозяйски.
Девушка, углубленная в себя, видела лишь растущую хандру, безразличную ко всему окружающему. Однажды днем хандра привела ее в зоопарк. Трудно было придумать более глупое место для прогулки под угрозой затяжных дождей. Но девушка шагала по мокрым дорожкам, и хандре нравилось смотреть на пустые клетки, представляя, как животные прячутся в темном нутре небольших конурок. На сером фоне дня даже розовые фламинго казалось выцветшими, присыпанными пылью. Слон застыл грустной неподвижной глыбой, и только куницы и лисы продолжали метаться из угла в угол в своих загонах. Иногда девушка встречала редких посетителей, они стояли у клеток, пытаясь разглядеть обещанное на табличке животное. Они, наверное, еще помнили лето.
Чтобы потешить хандру, девушка села на низкую деревянную лавочку, напротив загона с зебрами. Белые полоски на лошадках тоже казались серыми, под стать всему окружающему. Девушка опять заглянула в себя. Смотрящие на нее в упор глаза хандры округлились от испуга, она тревожно заворочалась, понимая, что могут прогнать из уютной, темной души, под дождь, на слякотную улицу, искать себе нового хозяина. Но взгляд девушки был рассеян, а мысли витали где-то далеко, окружающие звуки сливались в тихий гул, похожий на шум моря. Иногда волны с грохотом обрушивались на прибрежные камни и воображаемый золотой песок пляжа, чтобы тут же с легким шепотом отступить обратно. Пляж, огромное теплое море, картина была такой живой и ясной, что девушке показалось, что она чувствует тепло южного солнца, тяжесть руки своего спутника на бедре. Только рука становилась все тяжелее, а тепло разливалось по телу не в мечтах. Звуки извне стали яснее, ей послышался детский плач, крики, потом какой-то механический голос произнес: "Сохраняйте спокойствие, продвигайтесь к выходу. Держите детей за руки". Девушка открыла глаза, и увидела перед собой нескольких человек в костюмах пожарных, с пиками, ведрами и шлангами в руках. Рядом с ними стоял мужчина в толстом ватном комбинезоне. Все они, не отрываясь, смотрели на девушку.
Она засмущалась, попыталась встать и тут поняла, что что-то теплое и тяжелое придавливает ее к скамейке. Она опустила глаза. Положив голову ей на колено, перед скамейкой сидел тигр.
-- Не двигайтесь! -- Шепотом прокричал мужчина в ватном комбинезоне. -- Зверь сытый, сейчас мы его заберем, -- он приподнял над головой огромный, похожий на обруч, ошейник.
Девушка взглянула на тигра, опустила ладонь на горячий, широкий полосатый лоб и нежно погладила.
-- В такую погоду, да еще и за решеткой, -- сочувственно произнесла она. Тигр посмотрел на нее золотисто-коричневыми глазами с черными штрихами узких зрачков и тяжело вздохнул. Хандра нашла себе нового хозяина.
Прикосновение чужой руки подарило чувство...
Привычные краски - теперь уже другие. Как назвать - покой, созерцание, умиротворение, боль, слезы? Какого они цвета? - он еще не знал. Но почувствовал - они теперь внутри.
"О, какая букаха ползет по песку! торопится, перебирает ма-а-аленькими ножками!! сколько их у неё?.. Бедняга, как долго она будет бежать до дома? А дома - дети, заботы. Всех накормить, выслушать. Пожалеть..."
Мир - такой знакомый - стал другим. Почему не видел его раньше? До встречи, остро пахнущей его детством, все было просто. Понятные желания: голод - усталость; холодно - жарко; добыча - жертва; плохо - хорошо. Все было скучно: трава - зеленая, песок - желтый, вода - прозрачная, солнце - яркое, ночь - черная. День. Ночь. Всё в миг изменилось.
Две печальные рыбки чужих глаз, так рядом, и - в то же время - совсем в другом мире, заглянули в самое.... ну в само-о-ое, самое. Где всегда темно. А вопросов никто не задает. Что-то кольнуло в груди. Сбилось дыхание, будто бы бежал по кругу, от ярости. После выдоха - тело стало невесомым. Так бывает, когда плаваешь в прохладной реке. Глаза пытаются поймать в радужку зрачка рыбок, остановить их, запомнить, выпить, втянуть в себя, никогда больше с ними не расставаться...
"Какой простор, ширь, глубина. Я парю! я невесомый... Я, это - не я. Я это, во-о-он те облака, легкие сизые облака высоко в небе. Откуда эти мысли? и половины не понимаю. чувствую! откуда щенячий восторг внутри? влага на глазах?.."
Что-то плотное и тяжелое на шее. Давит горло. Тянет в сторону. Синие рыбки на бледном озерке лица - выросли - лопнули - рассыпались миллиардами огоньков. Их бешено закружило в привычном желто-зелёном. Огоньки побледнели, полетели в даль, почти исчезли из вида. Вместо них - привычные, холодные прутья клетки....