Аннотация: За приставку ДИ в названии моя искренняя благодарность Сергею Светову, так получилось гораздо лучше!
ДИАГНОСТИЧЕСКАЯ СКАЗКА
Не очень далекое будущее.
Президенту Международного фонда
поддержки фундаментальной науки
от финансового директора Фонда
СЛУЖЕБНАЯ ЗАПИСКА
По результатам проведенной независимыми специалистами трехэтапной научной экспертизы финансовое ведомство Фонда считает нецелесообразным дальнейшее финансирование трех нижеперечисленных проектов, реализуемых в настоящее время при поддержке Фонда. Проекты "Панацея", "Юниверсал" и "Гибрид" признаны экспертами бесперспективными в связи с тем, что в течение последних восемнадцати месяцев по ним не было получено сколько-нибудь значительных результатов, как в плане фундаментальных исследований, так и в прикладном аспекте. Научные кураторы проектов ознакомлены с результатами экспертизы и согласны с решением финансовой дирекции Фонда.
Широкой ладонью Президент накрыл листок записки, лежащий перед ним на темной дубовой столешнице. Внешне этот солидный седовласый мужчина, на гладковыбритом лице которого явственно читался его преклонный возраст, казался абсолютно спокойным, и лишь те, кто хорошо его знал, могли сказать, что он крайне взволнован: в течение последнего получаса Президент дважды поправил безупречно завязанный галстук.
--- Итак, господа, --- Президент обращался к двум, сидящим напротив него, научным советникам Фонда, --- я хочу обсудить с вами создавшееся положение. Конечно, прекращение финансирования проектов не такая уж из ряда вон выходящая вещь, но меня, как вы понимаете, тревожит вердикт экспертов. Если бы все ограничивалось лишь тремя проектами, я бы тоже не очень волновался, в конце концов, поставленные в них задачи были слишком глобальными. Но этот случай не единичный. За последние полгода мы закрыли еще девятнадцать проектов с аналогичной формулировкой. И что меня беспокоит больше всего, так это то, что ученые, занятые в выполнении закрытых программ, все, как один, были согласны с тем, что в ближайшее время никаких новых результатов получено не будет, и более того, сомневались в том, что они, вообще, когда-нибудь будут. Это что же? Научный саботаж? --- И Президент в третий раз потянулся к галстуку.
Советники переглянулись. В отличие от Президента, они не скрывали своего волнения. Тот, что был помоложе, худой мужчина неприятной наружности, нервно теребил пуговицу на помятом пиджаке, рискуя в любой момент оторвать ее. Второй, постарше, выстукивал какой-то сбивчивый ритм носком правого ботинка, и только дорогой ковер на полу президентского кабинета спасал присутствующих от навязчивого, раздражающего стука.
--- Начнем с вас, доктор Уилки, --- Президент посмотрел на старшего.
--- Мы долго обсуждали эту проблему, господин Президент, --- неуверенно начал советник. --- Возьмем, к примеру, проект "Панацея", создание уникального средства против раковых заболеваний. Вы прекрасно знаете, как успешно шли исследования. Два года назад лекарство было создано, оставался всего лишь один шаг...
--- Полшага, --- прервал коллегу второй советник, и легкая гримаса исказила его и без того непривлекательное лицо. --- Я хочу сказать, что дело было лишь за тем, чтобы синтезировать или вычленить соединение, которое смогло бы доставить "панацею" к больным клеткам, и все! Все! --- Советник издал звук, напоминающий одновременно кашель и издевательский смешок.
--- Именно так, доктор Николаев совершенно прав, --- подтвердил Уилки. --- Но тут ученые словно наткнулись на глухую стену.
--- Китайскую, --- снова хихикнул Николаев, но, взглянув на Президента, поспешил исправить ошибку. --- Я имел в виду, что ее нельзя было ни обойти, ни перепрыгнуть. Это был тупик! Полный тупик! --- Пуговица, наконец, не выдержала, и оторвалась. Сунув ее в карман, Николаев взялся за следующую.
--- То же самое произошло и с другими проектами, --- уже спокойнее продолжал доктор Уилки. --- Все шло прекрасно. Не без трудностей конечно, и не сразу, но ведь удалось достичь колоссальных успехов. Кто бы мог подумать еще каких-нибудь лет пятьдесят назад, что мы спустимся на такие глубины или вернее поднимемся к таким высотам в познании тайн природы. --- Уилки вдруг замолчал, поймав на себе тяжелый взгляд Президента. --- Простите, --- он засмущался, понимая, что столь пафосные речи неуместны в этом кабинете, где от него ждали только четкого анализа ситуации. --- Так вот, --- продолжил он, мысленно слезая с высокой трибуны. --- Как только начинало казаться, что до завершения очередного проекта оставались лишь последние штрихи, выяснялось, что именно их сделать и невозможно. Как будто захлопывалась какая-то дверь.
--- Лифта, --- снова съехидничал Николаев, --- дверь лифта, и кабинка уезжала еще выше, но уже без нас. Ничего нельзя было сделать. Поверьте, те, кто работал над незавершенными проектами, были лучшими. Они никогда не согласились бы с тем, что их усилия напрасны, если бы не имели на то достаточно оснований. Если бы пробиться сквозь стену было бы невозможно, они взорвали бы ее, честное слово! --- Теперь он говорил искренне, в его голосе не было насмешки, но чувствовалась досада и скрытая боль. --- Ничего нельзя было сделать, поверьте. Я видел отчеты, я говорил и с рядовыми исполнителями, и с руководителями проектов. Они единодушны. Мы в тупике.
На несколько мгновений в кабинете воцарилась тишина. Потом заговорил Президент.
--- Может быть, вместо прекращения финансирования, необходимо его увеличение, на подготовку новых кадров, создание новых приборов, освоение новых территорий, перенесение большинства исследований в космос, в конце-то концов!
--- Все это уже было, --- Уилки посмотрел на Президента. --- Этому мы обязаны тем, что уже сделано и работает. Нет, здесь, если можно так сказать, причина не количественная... Здесь другое.
--- Так что же? --- Президент повысил голос, --- что мы можем сказать тем, кто выделял нам деньги и кто справедливо требует результатов?
--- Сделано очень многое, --- ответил Николаев, --- будем пользоваться этим, деньги не пропали.
--- Это не ответ! --- Президент чуть не хлопнул ладонью по столу. --- Что все-таки происходит?
--- Что все-таки происходит? --- Джейсон опустился на корточки перед низенькой тахтой, на которой сидела Люси. --- Милая, ну что случилось? --- Он сжал тоненькие, холодные пальчики жены, поднес их к губам, поцеловал. --- Ты злишься на меня? --- Спросил Джейсон почти с надеждой. За все то время, что они знали друг друга, Люси никогда всерьез не сердилась на Джейсона. Даже когда он, как мальчишка, увлекся яркой, словно обертка от конфеты, Белиндой Мей, Люси лишь посмеялась, зная, что их отношениям ничего не угрожает. Но сейчас Джейсон предпочел бы взрыв гнева, ссору, что угодно, но не это молчание и безразличие, с которым смотрела на него Лу. Ее лицо, такое знакомое и родное, от тоненьких морщинок в уголках глаз до темного пятнышка родинки под нижней губой, стало непроницаемой, чужой маской.
--- Я не сержусь, --- наконец произнесла Люси и, поднявшись с тахты, подошла к окну. Джейсон сел на пол, оперся спиной о подлокотник кресла и в который раз залюбовался стройной фигуркой Лу.
Джейсон полюбил Люси с того момента, когда она, еще студенткой, пришла к нему, лохматому будущему ученому в лабораторию, чтобы взять какое-то дурацкое интервью для университетской газеты. Очень редко, но так бывает, когда, перекинувшись несколькими фразами с абсолютно незнакомым человеком, вдруг понимаешь, что нашел родную душу, а еще вернее, нашел себя в другом. Тебе становится уютно и тепло от одного звука голоса этого еще недавно чужого человека. Некоторое время Джейсон глупо и бессмысленно сопротивлялся охватившему его чувству, не поддающемуся рациональному объяснению, но Люси испытывала то же самое, и сопротивляться вдвоем было совершенно невозможно. Заключив, что все дело в загадочных химических процессах, протекающих где-то в коре или подкорке его драгоценного мозга, Джейсон сдался и стал абсолютно счастлив. Люси стала для него целым миром, и, что важнее всего, его миром.
Всю свою жизнь Джейсон поделил между женой и наукой. Супруги не спешили заводить детей. Не признаваясь даже самому себе, Джейсон боялся отдать самую крохотную частичку своей Лу маленькому существу, которое могло появиться в их жизни. Отдавая ей всего себя, Джейсон со страстью ученого познавал глубины ее существа. Он умилялся детскими фотографиями Лу, слушал рассказы о школьных годах, поддерживал, как мог, честолюбивые профессиональные замыслы жены, не уставая поражаться тому, как гармонично уживаются в ней подчас, казалось бы, совсем разные Люси. Он знал и Люси-хозяйку и Люси-любовницу и Люси-маленькую-беззащитную-девочку и Люси-журналистку, Люси-я-люблю-тебя-Джейсон. И он любил их всех. Жена превратилась для него в один из самых интересных исследовательских проектов. И вот, после десяти лет счастливой жизни, ему уже казалось, что он знает о Лу все. Он даже любил мысленно рассказывать себе историю жизни Люси до их встречи, пытаясь заполнить для себя все белые пятна.
Но одно такое пятно все же оставалось незакрашенным. У Люси был старший брат, Гевин, который умер, когда она еще училась в школе. Лу по-девчоночьи обожала своего старшего друга и защитника, и до сих пор хранила о нем память, с теплотой рассказывая об их детских приключениях и забавах. Жена довольно часто вспоминала о Гевине, и Джейсону казалось, будто он тоже знал своего несуществующего шурина. Он живо представлял себе его сначала живым и непоседливым пареньком, гораздым на разнообразные выдумки, потом немного нервным подростком, принимающим первые самостоятельные решения, потом... А вот тут все обрывалось, брат Люси умер, когда ему было шестнадцать. Джейсон вдруг понял, что ему не хватает последнего штриха для завершения картины его жизни, Лу никогда не говорила, от чего умер Гевин. Когда Джейсон спросил об этом жену, та помрачнела, а потом вдруг перевела разговор на совершенно другую тему. Тут-то, в недобрый час, Джейсон и почувствовал азарт исследователя. Тайна Лу, о которой он привык узнавать все, не давала ему покоя. Пытаясь осторожно выяснить что-то у родственников, Джейсон понял только, что парень чем-то болел, но не более того. Джейсон то оставлял свои попытки узнать что-то, то возобновлял их, но все было напрасно. До вчерашнего вечера.
Люси нетерпеливо дожидалась Джейсона с работы, и, встретив его на подъездной дорожке, даже не дав выйти из машины, рассказала потрясающую новость. Одна из ее бывших сокурсниц стала редактором какого-то видного журнала, и зовет Люси к себе на работу. Эта должность была именно тем, о чем мечтала Лу. Люси была в восторге, ее милое личико светилось детской радостью, она даже залезла на чердак их дома и, отыскав какую-то старую картонную коробку с фотографиями, показала Джейсону снимок их курса, где была запечатлена и ее будущая работодательница. Джейсон порадовался за жену и предложил открыть к ужину бутылку вина из неприкосновенных запасов, хранящихся для празднований значительных семейных событий.
После небольшой пирушки, когда Люси уже крепко спала, уютно обняв подушку, Джейсон спускался на кухню и по дороге, в гостиной, споткнулся о забытую потрепанную коробку. По полу, под его ногами, опавшими листьями из прошлой жизни разлетелись десятки фотографий. Джейсон стал собирать их и заметил в глубине коробки толстый конверт из темной оберточной бумаги. Конверт был крест-накрест заклеен скотчем, на коричневой бумаге красным фломастером было выведено одно слово "Гевин". Джейсон повертел конверт в руках, потом подцепил ногтем полоску скотча. С сухим треском клейкая лента поддалась. В конверте лежали какие-то медицинские справки и вырезки из газет. Джейсон понял, что держит в руках ключ к последней неразгаданной тайне Люси.
Взяв бумаги, Джейсон переместился в кресло и включил торшер. В этот момент в гостиную спустилась сонная Люси.
--- Я проснулась, тебя нет, и...--- капризно протянула она, но фразы не закончила, увидев, что Джейсон держит в руках. Люси подошла к мужу. --- Отдай, --- она протянула руку. Джейсон передал ей пожелтевшие листочки. Люси отыскала разорванный конверт, сунула туда бумаги, потом молча отправилась обратно в спальню. С того момента он не произнесла ни слова. "Я не сержусь", было первой ее фразой почти за целый день.
--- Я не сержусь, --- повторила Люси, не оборачиваясь.
--- Милая, я ведь даже не читал, что там написано, --- униженно оправдывался Джейсон.
--- И не прочтешь, я сожгла конверт со всеми бумагами, --- каким-то механическим голосом ответила Люси.
--- Почему? Что там такое? Что ты скрываешь? --- Искренне не понимал Джейсон.
Лу резко повернулась.
--- Даже сейчас ты не можешь остановиться, --- грустно улыбнулась она. --- Почему тебе всегда надо знать все, все до последней крошки, то есть буквы, то есть... --- голос Люси сорвался. --- Разве тебе мало того, что я тебе рассказываю? Ты знаешь обо мне почти столько же, сколько знаю я сама! И тебе все мало.
--- Я люблю тебя, --- пробормотал Джейсон.
--- Иногда мне кажется, что ты любишь меня так же, как твоих подопытных мышек или собак, они дают тебе что-то новое, позволяют отгадывать загадки. Ты и меня разгадываешь так же. --- Люси говорила очень тихо.
--- Прости меня, --- только и мог сказать Джейсон.
--- Ты это ты, и другим не будешь, --- вздохнула Лу. --- Но ты же умный человек, неужели ты не понимаешь, у каждого должно оставаться что-то свое, принадлежащее только ему, чем никогда не поделишься даже с самым близким. Это может быть что-то смешное, страшное, стыдное, даже глупое с точки зрения других, но это табу, его нельзя нарушать. Любому узнаванию есть предел, иначе, это уже насилие, которому будут сопротивляться. --- Люси подошла к Джейсону и села рядом с ним на пол, притянув колени к груди и обхватив их руками. Они долго молчали. Потом Люси поднялась.
--- Я отправляюсь в редакцию на собеседование, пожелай мне удачи, --- она улыбнулась Джейсону.
Все это произошло почти двенадцать лет назад.
--- Доктор Уилки, вы с нами? --- Президент в упор смотрел на Джейсона. Тот тряхнул головой, с трудом возвращаясь к настоящему. --- Так что, какова ваша точка зрения?
--- Любому узнаванию есть предел, --- медленно проговорил Джейсон Уилки, --- иначе это уже насилие, которому будут сопротивляться...
--- Что-что? --- Президент даже снял очки. Это означало, что он близок к тому, чтобы выйти из себя. Николаев испуганно взглянул на коллегу.
--- Там, за так называемой стеной, может быть что-то страшное или глупое, важное или смешное, но нам никогда не будет позволено это узнать, каждый имеет право на свою тайну. Я это понял, --- Джейсон улыбался.
От автора:
я, как человек более десяти лет зарабатывающий на жизнь занятиями теоретической физикой, верю, что рано или поздно все будет именно так.