--... ведь правда? -- Борис выжидательно посмотрел на Дашу.
-- Конечно, -- согласно кивнула та и склонилась над тарелкой с салатом, чтобы не встречаться с Борисом взглядом. О чем он только что говорил? Даша не слушала, но была уверена, что как всегда, во время их "романтических ужинов", он рассуждал о будущем, погребая это самое будущее под потокам слов, оценок, расчетов. Как она устала от всего этого. Вот уже почти четыре года они все время чего-то ждут. Сначала это была новая должность Бориса, которая должна была принести с собой солидную прибавку к их доходам, потом Борис стажировался за границей, пытаясь накопить нужную сумму на покупку квартиры, теперь они ждали удачного момента для приобретения жилья. Бориса такое затянувшееся ожидание жизни ничуть не смущало, он просто не мог себе представить, как можно обзавестись семьей, не имея надежного материального тыла. И каждый раз, когда кто-нибудь из его давно женившихся приятелей просил в долг, не упускал случая подчеркнуть правильность своей жизненной установки. Даша же, поначалу убаюканная сладкими речами мамы и ее подруг о небывалом везении иметь в женихах такого обстоятельного молодого человека, ощущала в себе тихо, но неуклонно растущий протест против постоянного откладывания "на лучшие времена" начала совместной жизни. И часто, обдумывая сложившуюся ситуацию, Даша понимала, что внутренне протестует против этой жизни вообще. Радужные планы, которые она строила в начале знакомства с Борисом, постепенно уступали места невеселым размышлениям о потерянном времени и о безвыходности своего положения. Все ее попытки изменить что-то во взаимоотношениях натыкались на такое искреннее недоумение, что, будучи по натуре очень мягким человеком, Даша начинала стыдиться своих выступлений, убежденная, что Борис только "о ней заботится" и "делает все для их будущего блага". Однако себе она уже частенько признавалась, что готова отказаться и от этого блага и от самого Бориса без лишних сожалений.
Оглядываясь на прошедшие с момента знакомства с Борисом годы, Даша невольно вспоминала словосочетание "пески времени". Прошлое действительно представлялось ей песчаными дюнами, под обтекаемыми контурами которых скрывались все острые углы пережитых чувств и событий. Прибывая песчинками секунд и лет, время стирало краски и эмоции, заполняя зияющие некогда провалы обид и волнений и сглаживая всплески радостей. Ровная, чуть холмистая пустыня, вот каким виделось Даше прошедшее, ни хорошего, ни плохого, сплошная зыбучая, угнетающая скука. Когда-то были у них с Борисом и бурные ссоры и обжигающие секунды счастья, но постепенно ровное, привычное состояние ожидания поглотило все, вплоть до воспоминаний. И Даше уже не хотелось разрушать сложившегося ландшафта, оживлять его, откапывая в памяти что-нибудь приятное. Ее пугало только то, что и будущее теперь нередко представало перед ней в виде такого же нескончаемого, всепоглощающего песка.
Чтобы отвлечься от дурных мыслей, Даша принялась разглядывать других посетителей небольшого ресторана, некогда облюбованного Борисом за относительную дешевизну блюд и их неплохое их качество. Зал был почти полон, и негромкая музыка то заглушалась прибоем разноголосых застольных бесед, то плыла в неожиданно наступающей тишине, созвучная дашиному ленивому недовольству. Девушка рассматривала сидящих за столами людей, со спокойным безразличием гадая, из каких жизней пришли они сюда и куда уйдут, когда заказанный ужин будет съеден, а вино допито. Что ждет их за стенами ресторана, расстанутся ли они, едва выйдя на улицу, или вернуться в общие дома, или будут долго прощаться у чьего-то порога. Друзья ли это, семейные ли пары, сослуживцы?
Особенно заинтересовали ее мужчина и женщина, сидящие прямо напротив, почти у самого входа. Женщина была явно моложе своего спутника, одетого дорого и модно. Ей же скорее подходило определение "стильная", тщательно продуманный наряд, со вкусом подобранные аксессуары, но без шика скромной дороговизны. Отметив в первый момент это явное отличие в уровне достатка собеседников, Даша вскоре совершенно забыла о нем, так поглотили ее разворачивающиеся за столиком события.
Ни не минуту у Даши не возникло сомнения в том, что перед ней влюбленная пара, с таким обожанием во взгляде смотрела женщина на своего визави, так нежно прикасался он к ее руке. Она почти все время молчала, видимо, лишь подавая реплики или задавая вопросы, чтобы он продолжал свой рассказ. Он же говорил увлеченно, артистично жестикулируя. Она то улыбалась, то хмурилась, но не сводила со своего собеседника глаз. Он, замолкая, то подливал ей вина, то целовал руку. Иногда они оба молчали, глядя друг на друга. Тогда чаще всего женщина первой отводила взгляд, начиная теребить салфетку. Мужчина произносил что-то, и она, улыбнувшись, продолжала его слушать.
Даша смотрела на них, совершенно забыв о приличиях. Ей было все равно, что подумает Борис, если он вообще обратит внимание на то, что она давно уже выпала из разговора. Даша гадала, кем же приходятся друг другу эти двое. Если они муж и жена, то как удалось им сохранить такую бросающуюся в глаза, яркую, почти вызывающую свежесть чувств. Как, должно быть, интересна и насыщенна их жизнь. Девушка даже представила, какими отчаянно жестокими могут быть их ссоры и какими страстными примирения.
А если они любовники, если у каждого есть семья, и они встречаются здесь украдкой, наслаждаясь ворованным счастьем? Не даром же женщина все время поглядывает на часы! У Даши даже дух захватило от таких мыслей. Она представила, как собирается на тайное свидание эта женщина, что говорит, внутренне замирая, своему мужу, как готовится к долгожданной встрече. Ей почему-то представилось, как незнакомка отрезает ярлычки от недавно купленного нового кружевного белья, примеряя его перед зеркалом. Кажется, такую сцену с неверной женой Даша видела в каком-то фильме. Мужчина, конечно, должен быть одинок. Они встречаются у него, занимаются любовью, а потом идут в этот небольшой ресторан, сторонясь более людных мест, где могут встретить знакомых.
Даша глубоко вздохнула. Рядом была жизнь со всем ее разнообразием, а она тонула в песках тоски и обыденности. Она согласилась на бесконечное ожидание, ради какого-то обеспеченного завтра, которое будет таким же пресным и безвкусным, как эта вода без газа, которую все время заказывал Борис, привезя такую привычку из Европы и про себя считая ее показателем избранности. Даша, ослепленная чужим, трудным, но таким живым счастьем, завистью и негодованием на собственную нерешительность, вдруг взглянула на Бориса и, четко произнося каждое слово, заявила:
-- Я ухожу. Совсем.
Борис замолчал на полуслове, потом посмотрел на нее встревожено:
-- Тебе нехорошо?
-- Да, и уже очень давно, -- Даша поднялась, роняя салфетку. Борис тоже встал:
-- Хорошо, -- сказал он ровным голосом, -- давай уйдем, я отвезу тебя домой.
-- Нет! -- Даша подняла руку, словно защищаясь, -- я ухожу одна и насовсем. -- Она вышла из-за стола и, схватив куртку, почти побежала к выходу. Борис остался стоять, недоуменно глядя ей вслед.
Ирина Корниенко, журналистка, пишущая для одного популярного глянцевого издания, изнывала от скуки и отвращения. Ну, почему ей вечно достаются такие дурацкие задания, как сегодня. Какой неприятный тип этот сочинитель дамских романов, с которым ей приходится сейчас говорить, такой приторно неестественный, жеманный. Притащил ее в дешевый ресторан, а держится так, будто осчастливил бедную журналистку, по крайней мере, обедом в "Астории". А теперь, слегка выпив, еще и постоянно сбивается с заданного направления разговора, пытаясь ухаживать за Ириной, посматривая на молодую женщину своими липкими глазками. Когда он дотрагивался до ее руки, Ирине хотелось отдернуть ее и немедленно вытереть о платок. Молодая женщина притворялась из последних сил, делая вид, что польщена знаками внимания такой знаменитости и очарована им, как собеседником, а сама украдкой поглядывала на часы, прикидывая, на сколько же еще растянется этот кошмар. Как же хотелось ей немедленно встать и выбежать из душного зала ресторана, так, как только что сделала симпатичная молодая девушка, что сидела со своим парнем за столиком напротив. Счастливая!