Вероника тяжело поднималась по лестнице, лифт опять не работал. Старые петербургские стены спасали от изнуряющей июльской жары и хранили в подъезде достоевскую сырость. После шести часов, которые Вероника Витальевна Спасская просидела на прослушиваниях первого тура в театральном институте, после всех увиденных ею сегодня Катерин, Чацких, Татьян, и даже одного бездарного Митеньки Карамазова, она хотела только принять душ и немного отдохнуть. Вечером же ей с мужем, известным режиссером Спасским, предстояло идти на просмотр дипломного спектакля его ученика. Она открыла дверь квартиры и зашла в темный коридор, по такой жаре они держали все окна в доме зашторенными. Из-под двери ванны пробивалась полоска света, в душе лилась вода. Вероника скинула туфли и уже хотела постучать мужу, чтобы он не занимал ванную надолго, как шум воды прекратился, дверь распахнулась и со словами:
-- Я уже готова, милый -- на пороге ванной комнаты в ярком свете возникла абсолютно мокрая и голая девица.
Несколько долгих мгновений они с Вероникой смотрели друг на друга, потом девица ойкнула и скрылась, захлопнув за собой дверь ванной и заперев ее на задвижку.
Вероника Витальевна отступила на шаг, наткнулась на низкую тумбочку для обуви и неловко села на нее:
-- Стас, -- шепотом позвала она и, откашлявшись, уже громче повторила имя мужа: -- Стас?
За дверью их спальни послышалась возня, потом в коридор вышел муж Вероники Витальевны, известный режиссер и профессор театрального института, Станислав Николаевич Спасский. Его одежда была в безупречном порядке, от легкой рубашки до темных носков.
-- Стас, что это значит? -- Вероника указала на дверь ванной.
-- Во-первых, Никуша, почему ты тут в темноте, -- красивым голосом произнес Спасский и зажег свет в коридоре, -- а, во-вторых, ничего особенного. Это одна из моих учениц, совершенно сумасшедшая девица. Можешь представить себе, Ника, -- он говорил несколько громче, чем того требовал слух его жены. -- Эта барышня не явилась вчера на зачет, а сегодня пришла сюда, умолять меня принять у нее этот зачет, устроила форменную истерику. Я согласился. Она сказала, что ей надо настроиться, и на минуточку выйти в ванну... Ну, а тут и ты пришла. -- Он повернулся к закрытой двери ванны. -- Выходите, Николаева, хватит...
Не успел он договорить, как дверь ванной опять распахнулась и девушка вышла в коридор, на ней была рубашка Спасского, под которой явно ничего не было надето.
-- Трус! -- резко бросила она, глянув на режиссера уничтожающим взглядом. Оглядев с ног до головы Веронику, она попыталась пройти мимо нее в спальню, но Вероника схватила ее за рукав.
-- Что все это значит? -- почти спокойно спросила она.
-- Я хочу одеться, а моя одежда там, -- девица кивнула на запертую комнату. -- А остальное спрашивайте у своего супруга, пусть он вам объясняет. Трус, -- повторила она без всякого выражения. Она прошла мимо изумленного Спасского и застывшей Вероники, притворив за собой дверь в спальню.
-- Ника, -- начал было Спасский, -- Никуша, это какой-то бред, она приходит, раздевается, рыдает, убегает в ванную...
-- По прошлой версии она не раздевалась, -- мрачно сказала Ника.
Тут девица вышла из комнаты, одетая в какую-то невообразимую хламиду из холстины и увешанная стеклярусом и монистами, звенящими при каждом ее шаге.
-- Какая же я была дура! -- пожаловалась она Веронике, пытаясь выдернуть из-под нее свою бесформенную сумку, на которой та прочно сидела, -- Я же влюбилась, как девчонка, поверила всем его россказням, что вы с ним не живете, что вы только формально сохраняете видимость брака, что он одинок, как волк, что...
-- Конечно, разве трудно заморочить голову бедной девочке из провинции? Премьеры, рестораны, все эти рассказы о будущих фестивалях, чего он мне только не обещал! Я ничего не замечала, мнила себя уже великой актрисой, идиотка! А оказалось... Все свелось к постели, да если бы он еще...-- девушка скорчила брезгливую гримасу. -- Что только Ленка с ума сходила?
-- Ленка? -- едва выговорила Вероника.
-- Ну, да, со второго курса. Я-то еще ладно, без году неделя во всем этом варюсь, а она-то! Мне еще повезло, что я не залетела. А она... бедняга. На четвертом месяце уже. Он ее бросил, как только узнал, негодяй!
Спасский, доведенный всеми этими речами до белого каления, вдруг выкрикнул:
-- Какой четвертый месяц! Она же сказала, что сделала аборт! -- и тут он взглянул на жену. --- То есть это же все говорили, знали... Подружки... , -- он осекся и замолчал.
Вероника Витальевна, наконец, поднялась с тумбочки, и девица смогла взять свою сумку. Перекинув ее через плечо, она, звеня всеми своими украшениями, направилась к входной двери. Вероника, не глядя на мужа, пошла за девушкой. Выйдя за ней на площадку, она облегченно вздохнула:
-- Отлично, Николаева. Теперь он не отвертится, -- она расплылась в довольной улыбке.
-- А как насчет меня? -- спросила девушка.
-- А ну-да, конечно, "отлично" по актерскому мастерству, никакого отчисления, с деканатом все улажу. Прекрасно все разыграла, -- ответила Вероника, умиротворенная мыслью, что при будущем разводе муж будет ответчиком, и раздел имущества, и особенно этой квартиры, быстро и без проблем решится в ее пользу.
-- Спасибо, Вероника Витальевна... Это же Ваша задумка, надо сказать, он был совершенно ошарашен, когда я скинула одежду! -- хихикнула девица. -- Вот мне бы еще уладить с философией, -- вкрадчиво сказала Николаева.