...Вся комната погружена в зеленый, очень странный полусвет, как будто я очутился внутри виноградины. И вот я стою и обмираю от этого зеленого, скорее даже золотисто-зеленого флера, посреди какого-то неизвестного пространства, в совершенно другом мире...
Мирча Елиаде.
Я вообще-то парень "от сохи", не смотря на то, что зовут меня Марком. Ещё меня называли Маркой - за яркие белые пигментные пятна по всей коже. Моим родителям было плевать - шо не заразно, то и ладно... Родина моя - хутор Родниковское, Ставропольский край. У нас там всего четыре дома русских было, остальные - ингуши, ногайцы ... Четыре дня в неделю, по утрам, исправно автобус приезжал - возить детей в районную школу. Не помню его полным. Девочка только одна ездила - красивая, с тёмным лицом и рыжими волосами. Звали её Бобик, с ударением на "и". Дрались из-за неё часто.
Она единственная, кому я рассказал, что я - Бес Отражений. Я вообще ей всё рассказывал - кроме жалоб. Она всегда слушала очень внимательно и никогда не смеялась надо мной.
Я не помню, как это случилось в первый раз - это у меня с детства: во сне я видел другой мир. Каждое путешествие начиналось с места, очень похожего на Землю. Удивительные животные. Люди как варвары. Города разрушены... Моими глазами было всё, что способно отражать - металл, слюда, лёд... Чем лучше отражающие свойства предмета или вещества, тем яснее я "видел". Мне было скучно наблюдать за этими людьми, но их зеркала притягивали меня как мёд муху, ведь обычные зеркала давали самую четкую "картинку". Я ещё не знал, что Бесу Отражений следует опасаться людей
Но я ложился спать со сладким предвкушением свободы - я купался в просторах чужой Вселенной и чувствовал себя божеством, я мог "смотреть" в небо всей поверхностью океана... А в следующий миг - я капелька росы, а ещё через мгновение - я несусь отраженным лучом в переливающуюся тёмную бездну, пока видимость не рассеивается полностью - или пока я не встречу в пути предмета, способного задать моему взгляду новый курс...Перескакивая с одного отражения на другое, я сам был как зеркало, расколотое на множество кусочков, каждый из которых силится воспроизвести целую картину реальности. Отражения смешивались в моей голове, как картинки в калейдоскопе...
Пока не попался. Просто лёг спать, скользнул по привычке в отражения и... Меня будто оглушили...Волна чужих Образов - смесь злорадства, страха и нетерпения... Я сопротивлялся, но меня лишь сильней затягивало в круговерть. Зрение и слух будто поменялись местами: я видел рёв и треск, я слышал марево и сполохи. Тошнота и чьи-то бессвязные мысли. Так я познакомился с Моррэй.
Джинн в Лампе.
Молла: -...и не Джинн ты вовсе! Они злые да им плевать на всё...
Джинн, топая от злости: - А мне плевать, какие должны быть Джинны!!!
"Хитрый Молла и Джинн"
Мне было девять лет, а ей - тринадцать. Она жила в Храме. В Храме было Оружие и поклонялись Богине. Моррэй готовилась стать Жрицей. Чёрные волосы, отливающие в зелёное, тёмная кожа, волчьи глаза. Моррэй обычно ходила в белом жиппоне, с черной шнуровкой по бокам - самый шик, как она полагала.
Я слышал её мысли. Поначалу отрывисто - отсутствовало множество общих понятий, но очень быстро наш общий запас "мыслеобразов" пополнился настолько, что мне стала доступна её родная речь.
Как-то вечером она почувствовала чьи-то чужие мысли и Образы, любуясь своим отражением...Она Увидела Себя Во Мне... "В натуре", как говориться, дело обстояло так - я мельком "заскочил" в это проклятое зеркало на стене в её комнате, да и заспешил куда-то по своим делам - в окно, догонять закат и дальше, оставляя за собой самый быстрый ветер...Какие ещё заботы у сорванца? Ведь, проснувшись завтра утром, столько всего надо будет рассказать Бобик... Но юная Жрица догадалась, что нужно делать - после нескольких попыток она мысленно позвала меня...И оглушенный, ослепленный, я забился в этом eё тесном зеркале... Бес Отражений застрял в куске стекла, как муха в янтаре.
С этого момента, засыпая на Земле, я неизменно попадал в это зеркало в чужом мире. Когда Моррэй смотрелась в него - наши мысли соприкасались, мы обменивались Образами.
У Моррэй была власть держать меня сколько угодно, если б я не просился обратно! Могла заключать почти в любой зеркальный предмет по своему желанию - ей достаточно посмотреть в своё отражение и позвать...Увидеть Себя Во Мне...
Не хватало ещё желания исполнять! Ну, какой-то толк от меня был - можно было использовать меня, как видеокамеру - "забудет нечаянно" свой маленький полированный ножичек у своих своих подружек-приятелей, дальше инструкцию сами знаете: "Свет мой, Ножичек, скажи.." Заартачишься показывать (вдруг стыдное что было?) - Так эта ведьмочка могла меня не отпускать обратно в свой мир сутками! А ведь в это время в своей реальности я терял сознание независимо от того, где я нахожусь и с кем! Или ещё "веселее" - запихнут вас в блестящую ложку, да подсунут старой наставнице - и вот вам букет впечатлений - как вас в суп окунают, потом отправляют в щербатый рот, потом обратно в суп...И вся эта картина так же искажена, как отражение на ложке... Конечно, физически я чувствовал ровно столько, сколько и ложка - то есть ничего. Но это было так унизительно. А в реальности в это время - уроки сделаны, мамка у соседки, телек смотри - не хочу, старшие пацаны на выгоне в "човган" играют... Сам только за порог намылился...И - бац! Я - какая-то дурацкая обсмоктанная ложка! Ведь стоило ей позвать меня, дёрнуть за поводок... С моим стремлением к свободе могла сравниться только её страсть к обладанию.
Долина Храма.
Мой город в своей тени
Прячет Луну...
Мой город спит,
А над ним -
Стрелы минут...
неизвестный автор
Автономная база и кучка дегенератов.
Лучевое Оружие хранимое веками внушало их предкам чувство защищённости. Но люди разучились пользоваться теми благами, что остались от прошлой цивилизации.
Меры предосторожности переросли в благоговейный ужас перед неизвестной силой, давно ненадёжное оружие служило идолом поклонения, хранилище стало Храмом, обслуживание - Ритуалом, специалисты - Жрецами...
Не без эксцессов, конечно. Случались утечки и переохлаждение реактора, и выброс такой пакости, от которой земля умерла на многие мили вокруг и жуткая плешь пустыни продолжала расти, оттесняя людей всё дальше к опасным ущельям, в коих подземных пещерах водилось множество способов окончить жизнь. Жители селений кочевали подальше, паломничества в обитель белых монахов прекратились с годами.
Дезертир.
Ветер - душитель,
И ветер - спаситель,
В небе гоняет пустые надежды,
Снова летит одержимая птица,
Но бьётся и бьётся
Больной головой
По стеклу...
Око за око -
Безглазая стая
Снова напрасно и дружно летит
В небеса...
"Колибри"
Как я говорил, вырос я среди "чёрных". Мирными их не назовёшь. Но главные человеческие качества - порядочность, характер ценятся тут, как и везде.
Мой отец говорил - "с волками жить - волков плодить". Я понимал это по-своему и в шестнадцать лет твёрдо решил жениться на чеченке Бобик. Я считал себя первым парнем на деревне - у моего отца были свои лошади. Её родня была не из зажиточных, но все говорили, что за такую девушку дорого просить надо - так ведь и я всю жизнь чабанить не собирался. Мои только вздыхали. Её родня о нас и слышать не хотела, но из близких - у неё только брат был старший, в райцентре работал, так он мне доверял. И среднее образование мы с его сестрой заканчивали вместе в Минеральных Водах. Бобик ходила только со мной. Я, конечно, лицом не красавец - не Ален Делон, может даже не Фредди Крюггер, но джигит бравый, комплекции как у зубра и был всегда уверен, что сам всё за всех решу. К тому же кандидат в мастера по троеборью! Терский конный завод - мне был как дом родной! Карьеру бы не сделал - большой вес подводил. А вот учёба и вовсе меня избегала. И вдруг...Что-то неслыханное! Бобик уехала в Ростов и поступила в экономическую академию! А меня не приняли даже на иностранные языки...Потом призыв.
Войны я, если честно, не увидел.
В школе читать не любил, но патриотические произведения классиков...от них ведь ещё никто не ушел по доброй воле. Так вот, до сих пор не пойму, как обычную бандитскую разборку можно ставить рядом с такими понятиями, как "Честь", "Родина"...
Ветераном стать я не надеялся. Натренированный взгляд моего командира ясно давал понять: "Ты, парень, не жилец..." Очень хотелось его удивить но...помните про мои приступы?
Научиться убивать не сложно. Убивать мало. На войне надо ненавидеть. Я понял - даже если выживу, останусь бешеным псом, которого только пристрелить... Еще я понял тогда, что верю в Бога. А для Бога нет разницы между жизнью праведника и не праведника.
Когда я решил так для себя, судьба как будто дала мне шанс - я был контужен, попал в плен. Да уж, повезло, скажете вы... А вот один мой земляк, узнав, ничего не сказал - взял да выкупил меня. Дагестанец Марек (почти тёска) имел серьёзный вес среди бандитов - он занимался поставками лекарств. В детстве (он старше меня на семь лет) Марек меня частенько колачивал, хотя я был всегда чуть крупнее. Сколько за меня заплачено было - я так и не узнал.
Естественно, в часть я не вернулся...
Моррэй любила коротать время, сидя под куполом реактора. Её досугом были карты и схемы. Меня это мало интересовало - моя ночная жизнь порой надоедала мне - я становился мелочен, клянчил протереть зеркало от пыли, вынести меня на прогулку по Храму. Она делилась своими мыслями со мной, я не всё понимал, но она неизменно требовала от меня Образов моей реальности...А я часто не высыпался как следует .
Я стал работать на Марека, его партнёра Хазбула. От них же и узнал, что мои получили "пенсию" за погибшего сына, продали дом, переехали в Минеральные Воды. Я пошёл "по следу". Оказалось, что Бобик забрала их, перевезла сначала в Ростов, а потом, как беженцы, они уехали в Германию. К тому времени Бобик стала окончательно сиротой.
В Мин Водах я не мог жить - там в каждом третьем доме кто-нибудь остался без сына, потерял родных. Даже эти овощи, недолюди - волосатые и прочие "пацифисты" были настроены воинственно. А уж всякие "бритые", у которых и без того на лбу написано "дай повод..." - тут никакой подписки не хватит. Марек это понимал. Он дал мне вторую путёвку в жизнь - отправил меня сопровождать товар. Кубинское лекарство от псориаза прислали сначала сюда, но потом перенаправили в Черновцы (Украина). Я доехал до Кишинёва, там и остался. Помогли связи Марека - заплатил за комнату на 3 месяца вперёд. Работал поначалу в столярном цеху. Одновременно учился гагаузскому и молдавскому языкам. Мужики постарше меня любили, всё пытались из меня хорошего столяра сделать. Но я всё время вспоминал анекдот: "Учись студент, а то всю жизнь ключи подавать будешь..." И не слишком старался, хотя был всегда трезв и не опаздывал.
Случилась как-то поломка на производстве. Всего-то отказал кромкоклеечный станок, а времени на починку у нас не было - срывался крупный заказ ... Я быстро понял, что отказал лишь монитор - и начал "клеить" "вслепую", запоминая все предыдущие функции. Работали ночью, но в срок уложились. Начальник производства посчитал меня специалистом по итальянскому оборудованию... Помог с регистрацией. Его боялись за бандитские манеры, но за глаза ласково звали Октавиком.
Конечно я чувствовал себя неуютно и одиноко - в отрочестве был "первый парень на деревне", а теперь - "человек второго сорта страны третьего мира". Надо было как-то отыскать своих... Помогла моя черта помнить друзей - я связался с Мареком просто поблагодарить - и узнал, что Бобик звонила ему...Марек ей всё рассказал, взял их координаты в Веймаре...В общем через минуту я уже говорил с мамой...
Я чувствовал, что звоню с того света - им хорошо, мне хорошо, а встретится - не можем. В Мюнхен я бы не попал - ко мне ехать я их отговорил. У них всё в порядке, пособия хватает, Бобик ухаживает за малышом вдовствующего немца, учится. Немецкий уже в совершенстве... Зачем рушить?
В Долине Храма тем временем...
Была жаркая осень. К Храму подъехал всадник. Он расположился вне досягаемости их орудий, натянул войлочную палатку. Он не делал попыток обратить на себя внимание, будто знал, что Храм не любит гостей. На следующее утро он оставался там же. Через день его лошадь пала - у него не было шансов пересечь пустыню обратно и никто не собирались давать ему приют, но это был его выбор Ладно уж, чего их оправдывать... А пришелец по-прежнему не выходил из палатки. Шли дни, его и вовсе не вспоминали - ему полагалось быть мёртвым... Нечаянно спохватившись, жрецы решили обыскать останки, забрать войлок...Всадника нашли живым! Он всё это время питался кониной. Моррэй увидела, как он измождён и, клянусь, это был первый и последний раз, когда она над кем-то сжалилась. Верховный Жрец баловал свою племянницу и Моррэй получила разрешение - удивительный странник остался в Храме. Когда он поправился, оказалось, что он красив и Моррэй отчаянно и без памяти в него влюбилась.
Конечно, я немногое знал о Гьорге - только то, что представляла о нём Моррэй. Но я умел делать выводы. Князь Гьорг был много старше Моррэй и преследовал свои цели. Я думаю, он испытывал к ней весьма нежные, почти отеческие чувства. О том свидетельствовали попытки отстраниться от девушки, воздержаться от её юной, капризной любви. Слава Богу, влюблённая Моррэй не слишком-то меня дёргала!
Её уловки, даже обманы, чтобы понравиться Ему...Мне казалось, она унижается. Я всё чаще думал о Бобик - неужели все женщины любят...так?
Я немного завидовал Гьоргу и...чего уж греха таить - их редкие, но страстные встречи заменили мне эротическое воспитание...
Гьорг был человек поразительной воли - его родной город-крепость Агмаут подвергся нападению разбойников, которым удалось собрать серьёзную силу. Владыка погиб в сражении. Ближайшую помощь можно было ожидать только от Храма. Отряд под предводительством князя был разбит - и Гьорг - единственный, кто сумел достичь Храмовых Ворот. Князь Гьорг предупредил о том, что у них теперь общий враг: некий варвар Ноэль из Гнилого Яра - готовит грандиозный поход на Храм - и встречать его можно уже через месяц. Его слова трудно было поставить под сомнение. Его самоотверженностью восхищались. И, наверное, я - больше всех. Усмирить свою гордость, чуть ли не ценою жизни, только лишь для того, чтобы предупредить об опасности! Причём, весьма сомнительной - что могло угрожать Храму? Смертоносные лучи поражали любого, кто осмелится пересечь Границу, конечно, кроме тех избранных, кому известен "свободный коридор". Куда этим сирым варварам?
Князь занимал лучшие апартаменты после Верховного Жреца, а Храм весьма вяло готовился к обороне.
Меня перевёли в офис - не хватало менеджеров.
Коллеги называли меня Майклом Джексоном за то, что у меня ветилиго.
Главный конструктор, Аурелия Филипповна, прокуренная сорокалетняя одинокая женщина воспылала ко мне материнскими чувствами, после того, как я пару раз забрал её сына с тренировок, когда она не успевала. Таких хороших специалистов, как она, начальник производства держал в вечном страхе и чёрном теле - как будто боялся, что кто-то начнёт разбираться в его собственном деле лучше него самого. Поэтому в его отделе оседали люди, которые привыкли "тянуть лямку" - кто одинок, у кого больные родственники, на кого можно было надавить. Самостоятельные не задерживались. Начальник не терпел равных.
Я долго не выдавал, что уже могу подменять конструктора.
Октавик перекидывал меня пару раз на таможню и я скентовался с ребятами, возившими компьютеры из Германии. В общем, мы обновили наше "железо" по бартеру - открылись новые горизонты на нашей маленькой, но оборотистой фирмочке- тут-то мои таланты и полезли наружу, я понял, что дизайн - дело моей жизни - Октавик, почуяв выгоду от юного дарования, помог с фиктивным браком - я получил вид на жительство!
После этого я снял хорошую однокомнатную квартиру через новых знакомых.
С матрасом, старым компьютером и горячей водой. А ночь я проводил вне дома...
Моррэй спала, свернувшись калачиком под пушистым пледом. В этот раз не одна. Рядом с ней лежал с открытыми глазами, заложив загорелые руки за голову Гьорг. Он был наг, его тело покрывали белёсые шрамы. Он выглядел расслабленным и уставшим, цвета комнаты приобретали бронзовый оттенок под его взглядом, формы предметов вытягивались. Созданные из неизвестного Земле материала многие вещи реагировали на эмоции человека.
Я мысленно позвал его.
Эффект был поразительным... Гьорг насторожился. Столик деликатно попятился, унося хрупкий сервиз... Глядя куда-то вглубь меня, он резко поднялся с кровати, приблизился так стремительно, что я даже испугался.
Он снял меня со стены, повесил обратно - он чувствовал, что за ним наблюдают...Я снова позвал его и на этот раз наши мысли соприкоснулись... Он отшатнулся, ведь на него обрушилась вся информация о моем отчаянном положении... Меня в свою очередь тоже чуть придавило - хорошо, что он интуитивно "блокировал" свою память. Я пожалел, что вышел на контакт - нелегко перенести такое...И подвергнуть этому другого человека - подлость. Я извинился.
Я дал ему понять, что очень сочувствую о гибели его людей. Гьорг нахмурился, но поблагодарил. Я спросил то, что меня давно интересовало - любит ли он Моррэй? И получил образ благодарности за её заботу, желание защитить её. Не более, не менее. Я зауважал его ещё больше. Я спросил верит ли он мне, верит ли он в то, что эта девушка использует меня, как игрушку? Он ответил: либо всё, что ты мне показал - правда, либо он разговаривает с обычным зеркалом. В любом случае - это похоже на малышку Моррэй...
(Надо же? Для меня она - что-то вроде стервозной старшей сестры, а для кого-то "малышка"...)
Тогда... я попросил его освободить меня. Раньше мне было боязно довериться кому-то - такое чревато сменой хозяина. И неизвестно, как будет со мной обходиться новый владелец - вдруг он полностью лишит меня свободы? И в своей реальности я впаду в летаргический сон? Но Гьоргу я почему-то верил... "Что я должен сделать?" - спросил Гьорг. Я колебался. "Ты должен...ты должен просто Увидеть Себя Во Мне... и захотеть отпустить меня на волю..." И в следующий миг...я словно взорвался сотнями искр во все стороны пространства! Я улетал прочь, поймав лишь восхищенную улыбку на лице Гьорга - моей благодарностью ему была горсть моих ощущений.
Я проснулся на следующее утро счастливым.
Мне было двадцать лет, я был каких-то полгода в Кишинёве - и мне казалось, жизнь налаживается!
Хотя и не так гладко.
В отделе у меня появилось много врагов - первой из них стала Аурелия Филипповна, смещенная после моего бенефиса. Октавик поощрял конкуренцию и раздоры внутри отдела, он действовал по принципу "разделяй и властвуй". Мне стало катастрофически не хватать времени - ведь я поступил на дизайнерский факультет той осенью...Был период, не больше недели, когда я готов был прогнуться, бросить учёбу - но меня случайно посетила светлая, как будто даже не моя, мысль - работа на "силовика" не безопасна... Я ушёл из фирмы, с трудом сумев оставить за собой друзей... И тут же мне позвонил наш самый-самый Босс, Гришка Тендлер... Оказывается, старый еврей уже давно собирался поговорить со мной...Что? Я уже уволился? Какие глупости... Оказывается волчья политика Октавика - вовсе не генеральная... Конечно, Гришка Тендлер тоже любил дешёвую работу недо-специалистов... Но больше денег господин Гришка Тендлер любил мир на своей фирме и верность данному слову. Наверное, считал это лучшим вложением капитала.
Я же превыше всего ценил нормальный сон.
Месть.
Бушует разъярённый ветер,
Испуганные тени просятся в окно.
Как скучно. Знаю,
То - память обо мне
Легко сминает его крылья
И клонит тяжестью к земле.
неизвестный автор
Но любопытство сгубило кошку. Я соскучился по Долине Храма и решил одним глазком... Ведь я знал, что Храм ожидает меньше чем через месяц гостей из Гнилого Яра. Нечего было беспокоиться о безопасности Храма. Варвары сражались холодным оружием - не имея понятия даже об огнестрельном. Мне было любопытно взглянуть на "грандиозное войско", которое должно было быть где-то в неделе езды к Храму. Но вместо этого я обнаружил маленький конный отряд с двумя повозками, который расположился лагерем на границе зоны досягаемости детекторов Храма. Я быстро выяснил, кто из них Ноэль. Молодой человек лет тридцати с симпатичным, немного припухшим (от пьянок, вероятно) лицом, в очень богатом охотничьем камзоле - он сильно выделялся на фоне всех остальных, отдыхающих у костра. Он что-то рассказывал, остальные смеялись.
Это было как минимум подозрительно.
Я обследовал повозки. Одна была забита провизией, вторая...Там было оружие. Дальнего боя. Я себе живо представил, что будет, если взорвётся реактор, обеспечивающий жизнедеятельность Храма...
Нужно предупредить Гьорга, возможно ещё есть время... Главное, чтобы он понял. А ещё хорошо бы не попасться на глаза Моррэй, иначе снова припечатает к зеркалу...
Я "просканировал" Храм в одно мгновение ...
Гьорг умирал. Я видел, что это так. Подступающую смерть нельзя спутать ни с чем. Черты лица заострились, под глазами чернели круги. На виске - маленькая чёрная молния - совсем свежая рана.
Князь лежал на пустынной площадке перед вторым корпусом энергоотсека. Где-то под землей гудел генератор. Наступающее утро было тревожным и хмурым. На нём был его кожаный жакет и брюки для верховой езды, в которых он появился здесь впервые. Рукава закатаны, ворот расстёгнут. Моррэй сидела рядом, с прямой, как стрела, спиной, волосы спутаны, накидка в пыли. Она не защищала лицо от сыпучего ветра и песок налип на заплаканное лицо. Его глаза были открыты, но он ничего не видел. Кроме них - только безразличная лошадь вороной масти бродила под пустым седлом.
Горечь во мне сменилась ужасом и отчаянием - что будет со всеми этими людьми?! Как я смогу их спасти?!
Что будет с Моррэй?!! Мы выросли вместе и она была для меня так же реальна, как Бобик... А последние годы, она была единственным близким мне человеком...
Время поджимало и я совершил поступок, о котором я бы жалел всю сознательную жизнь, есл бы мог поступить по-другому.
Мне нужно было как-то позвать её... Но здесь не было ни одного зеркала... Ничего, что могло бы его заменить... Кроме... Кроме тёмных застывших зрачков князя.
Моррэй...
Я даже не успел ничего ей показать, как дикая боль скрутила мне голову - я даже не мог представить, что со мной возможно такое в этом мире! От неожиданности и обиды, слёзы хлынули по моему лицу, я обхватил голову руками... Стоп! Стоп! Какие слёзы?!! Какие руки?!! А такие! Загорелые, с белёсыми шрамами! Бес Отражений угодил прямо в тело бесчувственного Гьорга через его глаза, и обратно дверь захлопнулась по велению Жрицы. Моё сознание заменило сознание Гьорга.
- Это ты, Бес!!! Ты мог меня предупредить... Но тебя не было со мной...
Шипела Моррэй, отползая в сторону ...
Что она наделала?! Я с мольбой смотрел в её сумасшедшие глаза, но вместо помощи я увидел всю кошмарную картину, которая произошла здесь в моё отсутствие. Моррэй проснулась ночью и захотела порадовать возлюбленного, пробравшись в его аппартаменты, но его нигде не было... Гьорг вот-вот собирался покинуть Храм, когда его застала Моррэй...Он пытался убедить её, что не может больше пользоваться гостеприимством Храма и хотел вернуться на родину без лишних объяснений... Расстроенная девушка готова была поверить и смириться, когда вдруг обратила внимание - князь не запасся водой... А кто отправляется в пустыню налегке?Только сумасшедший или тот, кто уверен, что в условленном месте его ждут...
Теперь всё стало ясно - Гьорг был разведчиком. Он знал о планах Ноэля, об оружии, о том, что Храм плохо готовился к атаке. Ему был известен также "свободный коридор" - безопастный путь, который не подвергается обстрелу. Он уже был почти в седле, изображая "скорбь разлуки", когда Моррэй неожиданно ударила его своим маленьким ножичком...Я тоже был для неё предателем - ведь я сбежал из её зеркала... Теперь эта ведьма заключила меня в умирающего Гьорга! Какая нелепая кончина для такого храброго воина! Его тело слушалось меня, но оставило в наследство слепящую боль - последнее, что он чувствовал. Я ещё не знал, что к этой боли мне предстояло привыкнуть надолго. Я с трудом поднялся с земли, я притянул её за плечи, посмотрел ей в глаза - и она увидела МОЮ ПАНИКУ:
"Я - Марк, а не Гьорг, то что ты сделала со мной, причиняет мне страдание...Ноэль из Гнилого Яра взорвёт Реактор. Нужно остановить его, либо бежать, но сначала - ОТПУСТИ МЕНЯ!!!..."
Её глаза сузились. Её голос вдруг стал жестким - ни следа былой истерики:
- Где Ноэль?
Как только я объяснил ей, она закричала: "На помощь! На помощь! Измена!"
Я проснулся.
Я был встревожен не на шутку - может это всё контузия? Но ведь впервые я попал в отражения ещё в детстве...Или после контузии у меня появилась ложная память?
А если всё это правда, то где я окажусь в следующую ночь? В теле Гьорга? В земле? Может быть я вообще перестану видеть сны? Я долго смотрел в окно, в серое утреннее небо. Над парком дрейфовали туманы.
Последнее время я довольно часто брал работу на дом, но никогда не позволял себе показываться в офисе в дурном настроении. Мне действительно хотелось навсегда избавиться от Отражений. Я мечтал о снах без сновидений.
И тут ещё это странное обстоятельство - страдания раненного Гьорга, которые стали моими... Что это значило?
В тот день я пораньше вернулся домой. Лёг в постель, не раздеваясь. Я чувствовал страх и нетерпение. Заснул, я пожалуй слишком быстро.
Муха в янтаре.
Сто тысяч кляуз не прочтенных...
Не ведомо пеняющим на Зло и на Добро,
Как Дьявол зол, ни разу не прощённый,
Как тяжко на меня облокотился Бог...
И скучно Времени давить что блох
И тех и этих и в песочную труху
Перетирать мой древний бок...
Исповедь Стены Плача.
Я бы потерял сознание от шока, если бы мог. Я рванулся от боли...Кажется, я кричал и бился в течение часа, пока не обессилел и не охрип. Я был прочно привязан к постели. Я ничего не видел. Я слышал голоса, но ни о чём не мог думать. Теперь я знал, куда мне предстоит возвращаться каждую ночь...
По утру болела голова, будто с похмелья. На работе я не отвечал на вопросы. Мне было страшно. Я избегал смотреть в зеркала. Я боялся увидеть там чужое лицо...без глаз. На ночь выпил большую дозу снотворного, но это не помогло. Даже хуже - я проспал почти двое суток.
В аду.
Меня колотила дрожь. Сны без сновидений?! Да вся моя реальная жизнь показалась мне далёким сном, несбыточной мечтой.
- Кто Вы?
- Я...я ... не знаю...
Наверное, я вечно лежал тут, в горячке, пытаясь потерять сознание.
- Ваше имя - Гьорг?
- Нет.
Будто осколки распирали мою голову изнутри.
- Кто вас послал?
- НЕТ! НЕТ!!! Н-Е-Е-Е-Е-Т!
Осколки трескались и крошились.
Методика, позволившая сократить время сна до четырёх часов в сутки неплохо меня выручала. Всё тяжелее было переключаться с одной реальности на другую... Я стал грубить коллегам, меня раздражало всё: отгрузки, погрузки, замеры...я срывался на подрядчиках, а однажды с нашим лучшим поставщиком, старым и уважаемым венгерским партнером, заговорил на языке другого мира...Господин Иштван признался, что ничего не имеет против незнакомого языка, но почему в повышенном тоне?
С администрацией же, напротив, я всё чаще говорил из положения "коленно-локтевое"... "Это что, пожалуйста, спасибо, такое? Это, пожалуйста, никуда не годится...Опять "лоханка?" - визгливый голос моего технического директора Гурзуфа - единственное, что ещё я боялся услышать во сне. Очень быстро меня оттеснили другие менеджеры, имевшие в отличие от меня высшее образование, знание государственного языка и здоровый сон...
Стоит ли говорить, что дома у меня не было зеркала.
- Кто это?
- Это я - Моррэй...Хотела поблагодарить тебя. За карту. Отряд Ноэля уничтожен. Я теперь героиня.
- Что со мной? Мне плохо...
- Тебе всё так же больно?
- Да...Что с моими глазами?
- Их нет.
Тендлер сам предложил дать мне в долг. Но я отказался - вместо этого я затянул пояс ещё потуже и бросил все силы на повышение квалификации..
- Привет, Марк - это был голос Моррэй.
- Те люди...Они считают меня Гьоргом.
- Им всё равно - Гьорг ты или Марк. Они считают тебя шпионом, поэтому ты принадлежишь мне - ответила жрица и добавила просто - Ведь я спасла Храм. С тобой сделают то, что я скажу. Тебе уже выкололи глаза.
- Гьоргу, а не мне! Но терплю эту боль - я!!!
- Ты хочешь кушать?
- За что?!!! О, Боже... за что...?
- За то, что бросил меня. И никто не сможет освободить тебя. Даже я сама. Больше никто не сможет Увидеть Себя в Тебе.
- Но и ты не сможешь вызывать меня!
- Зачем, Марк? Ты всё равно возвращаешься в это тело каждый раз, когда засыпаешь, каждую ночь...Каждую ночь ты - мой гость.
- Где я?
- В комнате Гьорга. Она - твоя. Скоро поставят решётки на окна и можно будет тебя отвязать. Если бы ты видел, как тут уютно!
- С Гьоргом ты поступила намного лучше.
Следующий год прошёл для меня на последнем дыхании.
Первым делом я заявился к Тендлеру с предложением сдать ему свою квартиру на первом этаже под салон эксклюзивных моделей. Взял с него расписку в дружеской атмосфере. Проект салона я готовил сам, учитывая также личные потребности - пристройка под офис для себя.
Потом взял кредит на приобретение квартиры, которую пока ещё только снимал. Очень быстро фирма окупила затраты на ремонт. Тогда я повысил арендную плату - Тендлер согласился - он был заинтересован в том, чтобы я вернул кредит. Проект стал одновременно моей экзаменационной работой - я сдал экстерном второй курс и получил бакалавра.
Следующий кредит я уже взял под малый бизнес - основную сумму пустил на раскрутку, на оставшиеся деньги заказал хорошую программу под базу данных, компы напрокат и открыл call-center. Нанял операторов.
Через четыре месяца любая обкатанная новинка в мире молдавского интерьер-дизайна не проходила мимо меня. Один хорошо раскрученный на местном телевидении телефон заменял кучу рекламной мукулатуры моим любимым клиентам.
Бизнес требовал больше времени, он хотел расширятся - я поехал в призрачный зимний Бухарест на поиски новых партнёров. Меня интересовало Румынское дерево. Одним из них стал Раймонд, гражданин Румынии африканского происхождения. Мы быстро подружились.
Он пригласил меня на Revelion (Рождественские праздники) провести вместе с его мамой, которую привёз за собой из Габоа. Она не знала ни одного языка кроме своего родного, в отличие от Раймонда, который прекрасно владел французским, румынским, английским. Она всё норовила прикоснуться и погладить меня по лицу своими сухими старушечьими руками, беззубо улыбалась и щебетала без устали. Моё сердце таяло, греясь у очага этой маленькой африканской семьи.
Раймонд спросил за праздничным столом:
Марчелл ругался с родителями? (это меня так называли "Марчелл")
Я засмеялся и ответил, мол, конечно, в детстве такое вытворял, бывало...
Moi - jamais! А я - никогда!, - гордо заявил Раймонд. Его мама энергичней закивала головой. Она всегда кивала, когда говорил сын.
Pourquoi? - спросил я, - почему? Так не бывает.
У детей в Габоа редко бывают родители. Господь сделал так, чтобы Раймонду повезло.
У них была вилла на лыжном курорте в Брашове. Мы ехали по серпантинной дороге снежной ночью через перевал...Тёмное румынское небо отсвечивало сиреневым - огни праздничного города внизу. Вдоль дороги - обрыв. А верхушки гигантских елей можно было принять за маленькие пушистые ёлочки. Я был подавлен и очарован одновременно. Мне даже стало жаль румынское дерево.
Конечно, я не утерпел, и, как дитя малое, напросился в Трансильванию, побывать в замке самого Влада Цепаша. Мы добрались туда на микроавтобусе. Замок оказался не таким большим, как ожидалось. Снаружи - глухие, грозные стены со множеством тайных коридоров внутри и маленький прелестный дворик с колодцем посреди замка. А вот скальный подступ действительно опасен...Спускаясь, я поскользнулся и...
Зыбучая темень... Темнота тоже сознательна. Горячий песок под веками... И боль сознательна.
- Моррэй...
Кому она мстила? Мне? Ему?Может, он ещё жив и моё сознание - единственная ниточка, соединяющая его с этим миром. И ценой этому была боль.
Надо же, Гьорг, приятель... Как ты меня подставил...
Раймонд привёл меня в чувства. Раймонд спросил: "Почему Марчелл не предупредил Раймонда, что имеет приступы?!" Много туристов сбежалось посмотреть, сфотографировать, заснять на камеры - молодой человек дрыгается в снегу, перед средневековым замком. Раймонд показал мне нелепый снимок - фигура в разорванном пальто, моя искаженная физиономия, чьи-то ботинки, моя шапка, тянутся руки... Будто я боролся со снегом, боролся со сном...
Негр искренне пытался меня развеселить этой фотографией. Этот добрый, заботливый человек показался мне вдруг таким чужим. Меня словно подменили, я чувствовал, насколько одинок и беззащитен перед своей болезнью. Я написал письмо для Бобик и отправил его до отъезда в Кишинёв.
Проверив почту сразу по приезду я нашёл ожидавший меня ответ. Мы стали переписываться каждый день. Я ни разу не написал ей о том, что со мной происходило по ночам, но наши ласковые беседы приносили мне облегчение.
Джинн с бутылкой.
Под хруст кости и боли смрад,
Когда, вгрызаясь молча в рану,
Спастись без лап, волчонок рад...
Я слышу плач бессильного капкана.
неизвестный автор.
Тем временем мы заключили договора с несколькими агентствами из Турции на поставку фурнитуры. Когда я прилетел продлить договор - мои новые стамбульские друзья явно не хотели отпускать меня домой пока не продемонстрируют своё восточное гостеприимство в полной мере...Не помню, как меня привезли в номер.
Я пытался убаюкать свою боль. Я нянчил её как дитя. Но она орала во всю свою ненасытную глотку, вгрызаясь в меня всё глубже и глубже, пока я не вскакивал, не бросался на стены... Обезумевший, сползал на пол, в мягкий ковёр и долго долго истошно выл, раскачиваясь из стороны в сторону...
И вот Марк-а-бей встречает похмельное утро на Босфоре, обнимая крайне эмансипированную Бинур, ухоженную маленькую дамочку годиков тридцати... Мы неплохо друг друга понимали благодаря схожести гагаузского и турецкого языков, а также её болгарскому происхождению...
Она рассказала, что ночью я был какой-то очень особенный...Странный...Но я ей нравился такой...Определённо нравился. Это заявление во многом помогло развеять остатки ночного кошмара. И я потребовал рассмотреть этот вопрос более детально, не отходя далеко от постели...
Спиртное и контузия - дурной коктейль...Я стал "забивать" на письма для Бобик. Порой я представлял, а что, если её вдовствующий бюргер, позарился на чеченскую экзотику? Я не мог сам себе признаться, откуда взялись такие мысли. Наверное потому что у самого рыльце в пушку. Меня это бесило...
Я вернул свои банковские долги, но основные средства всё время крутились в рекламе, мой образ жизни обязывал следить за своим внешним видом и делать дорогие подарки своим партнёрам. Я не мог позволить себе звонки в Германию чаще одного раза в неделю.
И решил обратить я свой взор на Землю Обетованную. И вкушал от плодов твоих, Израиль...И хорошо весьма. Это были лёгкие деньги. Часть из них я переслал родителям, а часть потратил на поездки по святым местам, навещал знакомых Тендлера, развозил им приветы. Я сам был как один сплошной Привет. Люди всегда улыбаются, когда видят меня.
Боль. Эта боль была такой же яркой как в тот момент, когда Моррэй нанесла удар своим маленьким ножичком любимому человеку. Такой же "цветастой", как в тот момент, когда меня лишили глаз... Живой труп.
В Иерусалиме я долго не решался подойти к стене плача. Только стоял с бутылочкой воды в руке и смотрел с высокого парапета на неё, на огромный движущийся муравейник головных уборов внизу. Потом гулял по базарам. Потом снова смотрел...Когда же наконец, я слился с толпой паломников и меня, будто течением принесло через площадь, я увидел трещины, забитые клочками, будто в грязном клозете...У меня не оказалось с собой ручки и бумаги, у меня не оказалось хороших просьб к Богу. У меня было только большое зло в душе - я желал смерти человеку. Мучительной смерти несуществующей женщине по ту сторону зеркал.
В Кишинёве я сильно заболел - аравийский климат вконец вымотал меня. Особенно тяжело я перенёс перемену погоды на пасху - когда ветер с моря резко сменяется ветром пустыни - хамсинг.
Валяясь в постели, я неделю смотрел телевизор, кушая турецкие сладости, присланные Бинур. Но тревожная новость с работы вздёрнула меня на ноги - какой-то негодяй смеет переманивать моих клиентов...
- Noroc, fetele... (Привет, девочки)
- Buna dimineata. (Доброе утро)
- Ну, что у нас на сегодня?
- Конкуренты, Марк Захарович...(а ведь мы почти ровесники)
- Унесите... у меня от них изжога...
- Упираются, Марк Захарович...
Девочки были правы - толстая паблисити моего конкурента выпирала со всех каналов. Я схватился за телефон: утечка клиентов временно замедлилась.
- Гнутое стекло ещё за нами, "Интерлюбке" и "Дек’арт" пока тоже...
- Эти далеко не уйдут, догоним... Но нам нужна отсрочка...Нужен хотя б один новый поставщик и мы вытянем...
Но заключение нового контракта - работа на месяц...За это время мой рейтинг совсем обвалится...
Вроде я довольно вежливо беседовал со своими рекламными агентами, но девочки прятались от меня по всему салону, хотя я ни разу на них не срывался. Наверное мне было настолько обидно за мою потоптанную малину, что я зыркал на всех тигрой. Ну, что ж, как ни заваривай, а круче кипятильника не буду.
И вдруг меня посетило чувство благодарности: надо же, как долго меня не трогали...Даже позволили раскрутиться немного. Жалко ребят - я к ним привык.
А вот и Мистер Потопчу-Твою-Малину стал искать со мною встречи. Видно забеспокоился, почему ещё не все клиенты у него?
Я сделал вид, что буду драться до конца, а потом предложил своему конкуренту купить мой бизнес вместе с налаженными зарубежными связями и протекающей министерской крышей.
Он даже не торговался. Мы приступили к оформлению документов.