Оркас Анатолий Владимирович : другие произведения.

Окарина

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Жила была лисичка-певичка, молилась Трихвостому создателю мира, ходила в церковь, жила не тужила... Но напали на город злые пираты, утащили, продали в рабство. Так началось восхождение Карины-Кровавой, чьё имя внушало трепет отсюда и до самого Нового Света.. Роман содержит множество описаний сексуальных сцен и "матросскую лексику". Полную версию можно купить здесь или здесь
  Свежий ветер дул с моря, принося запахи соли, гниющих водорослей, свежей рыбы и ясного дня. Да, день обещал быть солнечным и тёплым. Звон колокола собирал прихожан на заутреню, и по всем улицам хлопали двери и калитки, цокали копыта, мягко ступали лапы.
  Пастор Патрик, причёсанный и одетый для службы, раскрыл двери, ожидая певичек. Их звонкие голоса уже были слышны за забором, окружающий храм.
  - Поторопитесь, клуши! Уже прихожане идут!
  - Доброго утра, пастор! - поклонились девчонки и захихикали.
  Вот было б с чего! Пастор ещё раз огладил шерсть на морде и напряг хвост, проверив, не торчит ли наружу? Нет, вроде бы нигде традиции не нарушены. Но противные девчонки снова захихикали!
  - Быстро, быстро! Встали, и распевка!
  Девочки заняли свои места за алтарём, и дружно завели «Веники, веники, веники-повеники, на печи валялися, да с печи оборвалися...». Распевка древняя, проверенная, фраза повторяется на каждую следующую ноту гаммы, да ещё и ритм ускоряется. Обычно на седьмой-восьмой ноте следует чей-нибудь срыв — и взрыв смеха.
  - Отлично! А теперь быстренько «Аве, Третий Хвост, очисти солнце и небо»…
  Юные звонкие голоса выводят мелодию, все сразу смотрят с одухотворённым выражением, светлыми блестящими глазами… Патрик облизнул нос, фыркнул и взмахнул лапой. Девушки слаженно закончили строфу, поклонились и убежали на своё место.
  А пастор ушёл за левый клирос, готовясь к своему выходу. День восемнадцатый светлого весеннего месяца лиственя, год семь тысяч сто тридцать третий от Сотворения Мира пресветлым Трихвостым… Да пребудет он столь же светел для жителей города Ставроса!
  Пастор шевельнул ушами, отслеживая гомон собравшихся, вот он приутих, значит, служка, молодой осёл, приподнял Господню Лапу и сейчас мягко стукнет ею по бронзовому шару с прорехами в виде континентов, символизирующему тварный мир….
  Нежный, едва слышный звон разнёсся по алтарю, и пастор вышел, привычно затянув:
  - Славься Трихвост, солнце зажёгши, и в восхищении мир узрев…
  - Славься! - слаженно ответила толпа.
  На хориле затянули первые ноты гимна девушки из хора. А Патрик недовольно шевельнул ухом. Что-то шло не так. Служба, расписанная по шагам, отточенная за годы и привычная — дала сбой. Где? В чём? Ягуар прислушался: нет, девицы если и фальшивили где-то, то едва заметно, да и не столь это важно. Прихожане стоят плотной толпой, дышат словно единый организм, гулкий вдох, протяжный выдох. Прислушался и к собственному голосу, славящему наступающий день, обещающему всем собравшимся блага и счастье… Что же не так? Почему растёт беспокойство, шерсть на загривке встаёт дыбом, по щекам и подбородку бегут холодные мурашки, словно в предчувствии беды? Откуда может грянуть беда здесь, в божьем храме, освящённом и защищённом силой Его?
  Звон.
  Где-то далеко — звон. И крики. Звон этот явно немелодичен. Но его пока никто не слышит. Все слушают девичий хор, выводящий «От хвоста до хвоста...». Но вот гимн кончился, и Патрик уже набрал воздуха, чтобы продолжить службу… И сам удивился своим лапам. Которые захлопнули Книгу, ухватили Дароносицу, поставили в антиминс и завернули последний.
  Толпа безмолвствовала, взирая на пастора. Служка удивлённо оглянулся на начальство. Девушки перегнулись с хорила, глядя на него… И первыми, судя по всему, услышали посторонние звуки. Ибо крики стали явно ближе. И звон отчётливей.
  - Великий Трихвост, спаси и защити нас! - воскликнул Патрик, и сразу, почти без паузы, совсем другим тоном, никак не похожим на величественный и торжественный: - Заприте двери!
  Целых две секунды прошло, пока до них дошло: да, двери храма гораздо надёжнее благословения Трихвостого. И первые прихожане кинулись выполнять распоряжение священника. А тот стоял на алтаре, комкая в лапке антиминс, судорожно перебирая в уме: что делать, как поступить?
  В случае непредвиденных или стихийных бедствий пастору надлежало первым делом вынести из церкви антиминс с дарами Трихвоста и закончить службу там, где это только возможно. Но сейчас не до службы. Сейчас всё ближе и ближе звон оружия, крики ярости и боли.
  - Отче, негоже нам здесь сидеть, словно овцам! - раздался вдруг возмущённый возглас. Дюжий тигр нахмурился и смотрел на ягуара с вызовом.
  - Что ты предлагаешь?
  - Выйти и сражаться!
  - Я был бы полностью на твоей стороне, если бы в храме имелось хоть какое-то оружие!
  - Моё оружие всегда при мне! - тигр вскинул лапу с растопыренными когтями.
  - Что ж. Коли так, не смею перечить. Всем, кто желает выйти и дать отпор тем, кто там бесчинствует — прошу. Остальные же оставайтесь здесь. Стены прочны, двери толсты. Да убережёт нас Трихвостый!
  Тигр, козёл и двое волков решительно вышли через заднюю дверь. Остальные расселись прямо на полу. Девочки спустились с хорила, лисичка подошла к ягуару и негромко спросила, скромно потупившись:
  - Отче, а почему они ушли?
  Ягуар привычно упёрся хвостом в подол сутаны, ощутив хоть какую-то опору. Он ожидал другого вопроса, вроде «Что с нами будет?» или «Как Трихвостый допустил такое?». Вопросы, на которые у него не было внятного ответа. Нет, что-нибудь он всегда ответит, должность такая, но вот честно… А этот простой и честный вопрос заслуживает уважения.
  - Трихвостый учит, что невозможно сменить шкуру, но всегда можно сменить её наполнение. И когда ты наполняешь её страхом — ты всего лишь мешок для страха. Но если ты наполнена смелостью — то враги трепещут перед тобой.
  - Почему же мы все не наполняемся смелостью? - спросила олениха.
  - Увы, девочка, мы несовершенны. И хотя я — хищный хвост, но я не чувствую в себе сил выйти и сражаться.
  - Вы же духовный хвост! - лисичка успокаивающе коснулась священника лапой. - Вы и не должны сражаться!
  - Сражаться — это сущность хищного хвоста, - покачал головой ягуар. - И сражаться можно и духовно. В этом и состоит триединство: сражение с несправедливостью, сдерживание соблазнов и духовный рост. Только тот, кто обрёл все три хвоста — достоин пресветлых чертогов Трихвостого. А я, увы, грешен и слаб.
  - Полно тебе стенать! - строго прикрикнула на ягуара пожилая коза. - Мы живы пока, и пока мы живы — ещё помемекаем!
  Девочки заулыбались. Да и самому Патрику стало немного легче.
  И тут в дверь снаружи замолотили.
  - Эй! - раздался снаружи приглушённый голос. - Кто тут ещё собирается сражаться? Выходи!
  Патрик пригнул уши вперёд, насупился и двинулся через толпу к вратам.
  - Уходите. Здесь мы под защитой Трихвоста и вам ничего не обломится!
  Снаружи обидно захохотали.
  - Слышь, ты, бесхвостый, ты не думай, что твой Трихвост тебя защитит! Сидите в своём храме, целее будете! А как до вас лапы дойдут — всех вместе и повяжем. Пошли, ребята!
  И другой голос:
  - А это для тарана сгодится? Давай-ка попробуем!
  И снова голос. Уже подальше:
  - Пусть пока посидят мышки в мышеловке. Куда они отсюда денутся?
  Сзади заперешёптывались:
  - А двери долго выдержат?
  - Да если тараном — то и крепости не выдерживают, не то что храм!
  - Да откель у них таран-то?
  - Вот ты глупая овца! Слыхала?! Нашли чегось!
  - А вон, бабоньки, слыхали? Покамест мы тут Трихвоста прославляли — они полгорода уже вырезали! Чтоб нас не вырезать?
  - Да на кой мы им нужны?
  - Тю, дура! Не знаешь, зачем самки нужны?
  - А то ты прям знаешь много! Ну, полежишь немного под самцом, постонешь!
  - Так заповедано же: не блудить!
  - Ты чё, сама ему отдалась, чтоле?
  - Тихо! - рыкнул на кто-то. - Совсем бабы ополоумели! А нам что делать? Тоже ложиться под кого-то?
  Никто не засмеялся.
  - Бежать надо! - запричитала коза. - Пока они ушли — бежать! Всех не переловят!
  - Куда бежать?
  - Пока ушли! Пока там нет никого!
  Ягуар снова упёрся хвостом в подол сутаны. Они ушли. Они пошли грабить город. Возможно, действительно, удастся спастись. Нет, не ему, но хотя бы прихожанам. Или подождать, пока… Пока что?
  Всё решили без него. Налегли на засов лапы, двери скрипнули, распахнувшись…
  Ягуар только судорожно вздохнул. Грязные, разукрашенные морды, толстые доспехи, перевязанные кожаными ремнями, они стояли за дверью почти не дыша. И ждали, ждали, что трусливые горожане поверят в то, что за дверью никого нет! А сейчас с криками и улюлюканьем они накинулись на беззащитных…
  Беззащитных?
  О, ничуть! Толпа в храме оказалась настроена столь решительно, что вооружённых бандитов просто смяло. И права же была коза, всех не переловят! Куда там ловить, целым бы остаться!
  Только ему бежать некуда.
  Ягуар поднял взгляд и устремил его на стоящих на пороге, помятых, но очень и очень злых разбойников. Которым святость храма Трихвоста — тьфу и растереть. И что теперь делать? Вспомнить, зачем тебе даны когти и зубы, или вспомнить, что ты прошёл посвящение, тонзуру, и что духовный хвост гораздо важнее хищного? Или признаться себе честно, что давно уже кровь не бурлит в тебе, и как боец он… прямо скажем, никуда не годиться? И…
  Ягуар Патрик поднял выбритую голову и постарался как можно суровей произнести:
  - Покиньте божий храм. Здесь вам нет никакой добычи.
  - Ошибаешься, святоша! - ухмыльнулся лис с коротким шрамом возле глаза. - И здесь найдётся, чем поживиться!
  Пастор оглядел убранство храма и понял, что закончить службу ему в ближайшее время не суждено.
  
  
  
  Вонь. Она пропитала всё: шерсть, воздух, весь мир. Весь мир, который сжался сейчас до крошечного трюма. В нём сидит два десятка заключённых, фактически, уже рабов. Они будут проданы на рынке, и тогда станут рабами и юридически. А пока — просто добыча. Добыча удачливых пиратов. Пасти приоткрыты, чтобы не чувствовать эту вонь, но пасть быстро пересыхает. Вонь и жажда. И ещё жара. Точнее, духота. Два десятка тел ещё недавно наслаждались свободой, не зная о том, что свободны. И не зная об этом, они пили, ели… И вот сейчас организм требует извергнуть лишнее.
  - Я пройду… Пропустите...
  Звон цепей. Узники молча раздвигаются, отворачиваясь. Пока это ещё имеет значение, всё это: стыдливость, чужие взгляды, собственное достоинство. Через пару дней оно исчезнет. Будет абсолютно не важно, кто там куда помочился, хоть на тебя. Будут важны всего две вещи: следующий вздох и следующий глоток воды. А пока что девушка журчит в отхожем углу, который пастор назначил отхожим.
  - Нам всё равно придётся это делать. Пусть оно хоть в одном месте лежит, чем под каждым.
  Они стеснялись, поначалу… Потом перестали. В этом углу никого нет, зато три остальных завалены телами. Они лежат или сидят, жадно хватая пастями горячую спёртую вонь. Но вот момент счастья! Открывается люк, и с потолка стекает благословенный чистый прохладный воздух! А так же появляется ведро с водой.
  - Ну-ка, взяли быстро!
  Спускаться в душный вонючий трюм бандит, разумеется, не рискует. Но заботится о своём товаре. Дюжий кузнец встаёт, забирает ведро с ковшом и первым выпивает. Напасть на пирата он даже не пробует: скованный, в неудобном положении, против вооружённого пирата, готового к такому… Нет, Патрик не осуждает его. Ничуть. Но вот то, что он пьёт первым… Приходится призвать всю силу воли, чтобы не кинуться, не начать молить о своей доле!
  Которой ему может и не достаться.
  К счастью, кузнец даёт напиться каждому, к каждому подходя с ведром и зачёрпывая черпаком. И как вкусна солоноватая вода, холодная, чистая… Так бы пил и пил! Но кузнец сдвигается на полшага и даёт выпить лежащему рядом молодому коту. Тот принимает черпак с вальяжностью вельможи, расположившемся на отдыхе. И кажется, что ему совершенно не жарко и не хочется пить. Что он вообще делает одолжение этому псу с могучими плечами.
  Из двух десятков узников — всего четверо самцов. Причём, как подозревал Патрик, лично он здесь просто потому, что поленились зарезать. А может, всё же дрогнула лапа: убить священника. А сейчас Патрик с дрожью в поджилках размышлял: а не проще ли было принять смерть на ступенях собственного храма? В конце концов, жизнь — коротка, а смерть — вечна! Правда, Первая Заповедь толковалась чаще в том смысле, что за эту короткую жизнь надо успеть как можно больше, но Трихвостый оценил бы его верность… Куда больше, чем желание пожить ещё!
  - Фу, как воняет, - высокомерно процедила олениха.
  После воды узники слегка оживились.
  - А что делать? - сказала лиса, лежавшая рядом с ней. - Терпи. У нас нюх ещё острее, нам ещё тяжелее.
  - Так пахнет страх, - сказал Патрик.
  - Какой страх, нахер? - неприязненно обернулся к нему пёс-кузнец.
  - Страх умереть, например, - ответил священник.
  - Слышь, ты, бритоголовый! Что, без паствы скучаешь? Проповедовать некому?
  - Зачем вы так? - участливо обратилась к нему та самая лиса. Одна из девушек бывшего церковного хора. - Он нас защищал, между прочим!
  - И что? Много назащищал?
  - Если бы тётки двери в храме не открыли — мы бы там пересидели бы. А они испугались, выбежали… А тут нас всех и схватили.
  Пёс покосился на лису, такую наивную и светлую… Потом вперился в ягуара.
  - При чём тут страх? Говном воняет, а не страхом.
  Патрик по привычке глубоко вздохнул и чуть не закашлялся.
  - Я тоже добавил к этому свою часть вони. А мог бы, как честный священнослужитель, отдать свою жизнь за прихожан. Я мог бы погибнуть, как честный мирянин. Когда мы только услышали звуки сражения, я приказал закрыть двери. Но были среди нас те, кто решил: негоже прятаться за стенами. И они вышли сражаться. Мы видели их тела среди тех, кто валялся на улицах. Там был тигр, сильный, смелый… Я не знаю, скольких он успел убить, но рядом с ним лежали и пираты. Он — там. А я — здесь. И здесь и сейчас я могу сделать свой выбор, но… Сижу с вами рядом.
  - Какой выбор, нахер?
  - Умереть, - просто ответил ягуар.
  - И как ты тут умрёшь, щучье ты рыло?
  - Да просто. Дам тебе по яйцам. И ты меня убьёшь.
  Пёс заткнулся. Потому что услышал, понял: так и будет.
  - Но я — трус. Я боюсь умереть. Поэтому сижу здесь, вместе со всеми вами. И мы все здесь трусы. Поэтому здесь воняет страхом. Страхом смерти.
  - Ну, почему? - лениво сказал кот. - Я, например, умереть не боюсь.
  - Тогда почему же ты ещё жив?
  - Я просто не боюсь и той судьбы, которая меня ждёт. Это вам, пастор, есть что терять. Вы потеряли храм, приход, сытую жизнь, уважение… А я, например, ничего не потерял.
  - Ты что, раб, что ли? - проворчал пёс.
  - А ты нет, что ли?
  - Я был свободным кузнецом!
  - Ага, ты был свободен гнуть спину перед одним господином или перед другим. А другой выбор у тебя был?
  Пёс отвернулся, явно не согласный, но либо не имея аргументов в споре, либо просто не желая его продолжать. А вот кот желал. Поэтому повернулся к священнику.
  - Так что не все здесь пахнут страхом, падре. Я пахну равнодушием. Мне всё равно, кто меня купит и что потом со мною сделает.
  - Даже если тебя купят для… ну, для чего везут девушек?
  - Уж имейте смелость хоть здесь называть всё своими словами, чай, не в храме! Да, если меня купит кто-нибудь, кто захочет меня трахнуть — что ж. Хорошие рабы для сексуальных утех живут неплохо, куда лучше кузнецов!
  И со значением посмотрел на пса.
  Корабль накренило особенно сильной волной.
  - А куда нас везут? - спросила Окарина, лисичка-певичка. Робко так спросила, а голос всё равно нежный и сильный. Патрик вспомнил, как она пела «Радугу над облаками» и тихо вздохнул.
  - Продавать, - вальяжно ответил кот.
  - Это я поняла. А куда?
  - Какая тебе разница? - олениха Хелена с гримасой перевернулась на другой бок.
  - Меня просто никогда ещё не продавали. А как это будет?
  - Как будет так и будет.
  - Злая ты, Хеленка!
  - И ты злая будешь, когда тебя продадут!
  - Я никогда злая не буду! - лисичка вздёрнула носик, вздохнула… и закашлялась.
  - Не говори гоп, девочка, - раздался голос другой лисы. - Вот полежишь ты под справным мужиком — ох…
  - А что ж? - вмешалась ещё одна самочка. - Под справным мужиком полежать — оно совсем даже неплохо!
  Пастор криво усмехнулся. Вот так всегда. Он попытался как-то навести окружающих на мысли о высоком, а они… А они всё об одном. О мужиках. Пожалуй, даже хорошо, что их не кормят. Потому что качка усиливается, а если тут ещё добавится запах блевотины… Точно до завтра доживут не все!
  
  
  
  Всего два дня. Два дня — и уже лапы не держат, так что это даже хорошо, что тебя хватают за шкирку и вытаскивают из трюма. Ох, хорошо-то как! Небо с голубыми облачками, солнышко тёплое и ВОЗДУХ! Сколько хочешь, чистый, свежий, бодрящий!
  - Шевелись, несыть! Всем встать у борта. Раздевайтесь!
  Хелена оглянулась недоумённо. И тут же получила хлыстом по спине. Удар отозвался болью под позвоночником, и олениха смачно выругалась. Но второго удара не последовало. Бандит с какой-то равнодушной усталостью повторил:
  - Раздевайся. Совсем.
  Слева и справа узники уже стягивали с себя шмотки. Хелена вспомнила, что скоро может попасть кому-нибудь в «рабыни для удовольствий», и там придётся… О, Трихвостый, прости меня, грешную!
  Грязное платье на миг закрыло безупречно чистое небо, после чего холодок пробежался по шкуре. А под хвостом болезненно дёрнулось. Но никто не пялился на обнажённую олениху. Бандиты их за девок не воспринимали, а самим несчастным после двух дней вонючего трюма уже было не этого. Большинству, по крайней мере. Зато пираты зачёрпывали воду и обливали каждого.
  - Мойтесь! - приказал предводитель, дюжий лис с коротко обрубленными ушами. - И под хвостами тоже потщательней!
  И снова — ведро воды. После духоты трюма прохлада воспринимается глотком живительной бодрости, но три ведра забортной воды — и дрожишь от холода. А вытирать никто и не собирается, сами высохнут!
  Два десятка мокрых тушек дрожали на свежем ветру, глядя на берег, приближающийся к кораблю. Но борт то поднимался, закрывая его, то опускался, открывая обзор. Берег впечатлял! Вместо привычных каменных домов, лепящихся на склон горы, образующих узкие улочки, здесь — ровная поверхность, чуть изгибающаяся вверх туда, дальше от моря. Возле воды — месиво кораблей, лодок, парусников разных размеров и цветов, а на берегу — словно огромный цветник. Разноцветные палатки, шатры, просто полотнища ткани, натянутые на столбы. И толпы, просто целые толпы! Много вооружённых, но далеко не все. А слева и справа приставали остальные корабли пиратской эскадры. Паруса убрали, матросы стояли вдоль бортов, вооружённые охранники цепко осматривали стоящих пленных. Два пса на берегу подхватили толстые канаты, которые им сбросили с корабля, лёгкий удар, и всё.
  - Приготовились! Пошли! За попытку безобразничать — лишитесь чего-нибудь важного!
  Позвякивая тяжеленными цепями, девушки и четыре самца двинулись к сходням. Там их уже принимали, и довольно профессионально. Сбежать было совершенно невозможно, да и куда? Местные одеты в длинные цветастые халаты, на головы и рога намотаны белые тряпки… Идти среди них голыми было особенно стыдно. Тем более, что то и дело на них указывали пальцами и раздавались гортанные крики и смех. Хелена нагнула голову глядя в хвост впереди идущему. Вся жизнь рухнула. Ещё три дня назад мир был прекрасен: они с подругами пели под куполом храма, и их голоса, звонкие, трубные, чистые, рассыпались искристым фонтаном над верующими, невольно подпевающих девушкам. И вот она идёт голая, с цепями на руках, а сзади идут Окарина и Бланка. Тоже без одежды. И сейчас их продадут, как какой-то скот. Трихвостый, спаси и сохрани, к тебе взываем… Великий учит, что ни один хвост не важнее другого, и кто бы ни был ты, хищный, травоядный или священник — никому негоже выпячивать свою сущность, возвышать её над остальными. Но сейчас она даже не травоядное, сейчас она…. Только и остаётся, что уповать на третий, духовный хвост. Больше держаться не за что.
  - Стоять! - и дальше что-то непонятное, на другом языке.
  Ой, их же ещё продадут нетрихвостям. Языка не знают, как они будут жить? Вспомнились рассуждения священника о запахе страха и трусости. Хелена обернулась, выискивая глазами ягуара, и получила кнутом по плечам.
  - Стой спокойно!
  - Что уже… - начала было огрызаться олениха, но на этот раз удар был куда болезненней.
  - Заткнись! Иначе до продажи не доживёшь.
  День разгорается, становится всё жарче. Соль, выступившая на мехе, напоминает о холодной воде. И снова хочется, чтобы тебя окатили ведром восхитительно прохладной водички… Правда, потом шкура чешется, но это такие мелочи. Сейчас выступит пот, растворит осевшую соль и чесаться начнёт куда сильнее. А тут ещё в запахи множества шкур и дерева то и дело вплетаются ароматы сочной зелени. Она ОЧЕНЬ голодная!
  Но когда её поставили у столба, набросив защёлку на цепи, то продавец с жутким акцентом устроил допрос: кто такая, сколько лет, чем занималась, рожала или девственница, заставил спеть что-нибудь, после чего сообщил, что жрать сейчас не дадут. Не потому, что жалко, а чтобы не обосрались. А если до вечера не продадут — то тогда уже покормят.
  Стало куда легче. Появилась надежда. Тем более, что пить давали часто, на воде здесь не экономили.
  Заодно Хелена посмотрела на рынок рабов изнутри. Да ничего особенного, если честно признаться. Далеко не все продаваемые были против. Рядом сидел вполне себе толстенький кот, привязанный к столбу больше для видимости, ибо порвать ту ленточку мог без малейшего труда. Но нет, сидел, что-то писал или рисовал на дощечке, активно участвовал в споре торговца и покупателя, причём возникало ощущение, что торговец тут так, для порядку, а кот этот сам себя продаёт. И еду ему подавали, и питьё, и в туалет водили.
  Где-то за три ряда на хорошей такой цепи сидел тигр. Видно его было плохо, но могучий полосатый силач периодически устраивал то ли сцену ярости, то ли демонстрацию силы. Как его купили — Хелена не видела, осознала этот факт только по наступившей тишине.
  Её саму рассматривали, заставляли раздвинуть бёдра, совали во влагалище противные пальцы, щупали и вытирали о её же шерсть. Иногда попадались покупатели из её родных земель:
  - Мало ли, что целочка! Да я за такую цену таких целочек пучок куплю!
  - Иди и покупай!
  - И пойду, что ты думаешь? Буду на твою сушёную рыбу облизываться, что ли? Сиди, жди, пока совсем высохнет!
  Или так:
  - Нет, уважаемый, целочки только в Саманских генелевах ценятся. Да и то недолго. Нет, трахай эту немочь сам.
  С одной стороны обидно слышать о себе подобное. И начинаешь уже задумываться: а может, и впрямь зря хранила девственность? Может, надо было поддаться на уговоры да намёки? Но кто ж знал-то? С другой стороны — может, и не продадут?
  Вечер наступил быстро. Как только солнце наклонилось к морю, рабам принесли еду. О, как приятно сунуть в рот свежие горькие травинки, с незнакомым, но восхитительным вкусом. Сейчас Хелена рада была бы и прошлогодней хвое, и коре. А тут — трава! Сочная, зелёная, хоть и подвявшая. Где берут только?
  После короткой трапезы всех согнали в большие бараки. Травоядных — отдельно, хищных — отдельно. Как просветили олениху, голод — не тётка, и под утро в хищном бараке запросто могли не досчитаться парочки рабов, зато все сидящие там будут сыто улыбаться и молчать, хоть шкуру с них спускай. Ели-то все!
  Олениха попыталась устроиться на животе, чтобы спина не так сильно болела. Уже который день короткая боль колола в середине спины чуть ниже рёбер, да ещё с утра её туда стегнули кнутом! Ох и больно! Вот до сих пор немного саднит. Она попыталась поменять положение тела, но особого облегчения не почувствовала.
  - Ты чего вертишься? - спросила её коза, лежащая рядом.
  - Спина болит.
  Та пожевала губами и уточнила:
  - Лупцевали тебя или всегда болит? А когда помочишься — легче?
  - Легче, - удивлённо ответила Хелена.
  Но коза нахмурилась и больше не приставала.
  С рассветом дали попить, сводили к отхожей яме — и снова к столбу. Только на этот раз торговец почему-то не стал заламывать цену за красавицу-девственницу и продал её первому же шакалу. Наряженный в сверкающие на солнце одежды шакал кивнул псу-охраннику, и голая олениха пристроилась за остальными. У неё даже мысли не было о побеге: ясно же, что если бежит и без одежды — рабыня. А что с ними тут делают — она насмотрелась. Кстати, может, того тигра и не купили, а всё же убили?
  Шакал купил ещё двух ослов и… Окарину! Но обе сделали вид, что даже не знакомы друг с другом. Прошло всего три дня, а от дружбы уже ничего не осталось. Хелена была рада видеть подругу, но не особенно. Хотя бы потому, что именно при ней будет стыдно терять девственность. Да и если предпочтут лису — тоже будет стыдно знать, что сейчас с ней вытворяют. С кем-то незнакомым легче, ты про неё не знаешь, и ей до тебя дела нету.
  Их отвели на другой корабль, совсем непохожий на тот, который привёз их сюда: намного более широкий и вместительный, с одной мачтой. К тому же на этот раз их посадили не в трюм; хоть и заставили спуститься на нижнюю палубу, но сверху был широкий проём, прикрытый от солнца лёгким матерчатым навесом, так что кое-что из того, что происходило наверху, было видно... Команда развернула парус, шакал в цветастых тряпках прошёл мимо рабов на возвышение в самом конце корабля и встал за тяжёлый брус, нависающий над неширокой площадкой, огроженой, впрочем, резными перилами. Через час, когда корабль вышел из месива других судов, он так же молча спустился, перебрался через бортик и спрыгнул на лодку, причалившую к кораблю. И на площадку эту забрался молодой ягуар, подставил морду ветру и заулыбался.
  А в-третьих, им, наконец, дали одежду! Пусть это были какие-то тряпки с чужого плеча, стираные и штопаные, но всё не голой сидеть!
  Кроме неё и лисы в загоне оказалось тоже чуть меньше двадати рабов. Но на этот раз почти все были самцы. И почти все — травоядные. Восемь ослов, один олень, так и не сводивший взгляда с Хелены, пока она не оделась, три козла со спиленными рогами, зрелище жалкое и душещипательное… Все — смирные, видно, что рабами стали давно, привыкли. И один волк. Угрюмый, обшарпанный, шерсть клочками. Непонятно, то ли так и не смирился, то ли уже за гранью терпимости.
  Скрипят доски корабля, ветер хлопает краем паруса, волны шуршат, Иногда кричат чайки… А так — тихо.
  - А куда нас везут? - вдруг спрашивает Окарина.
  Рабы косятся на лису и молчат. И вдруг отвечает козёл:
  - Какая тебе разница, девочка? Здесь ничуть не лучше, чем там.
  - Вдруг я когда-нибудь вернусь домой?
  Сразу пятеро или шестеро горько усмехаются. И козёл продолжает за всех:
  - Может быть и вернёшься, девочка. Да только какая тебе разница, откуда возвращаться? Куда бы ни завезли — а путь домой будет долог и нелёгок. Даже если ты так понравишься хозяину, что он тебя отпустит на волю, где возьмёшь ты денег, чтобы добраться до дома? Нет, если будет хороший хозяин, лучше держись его.
  В спине ноет, так что Хелена прижалась к дереву борта, вроде бы как так полегче. И прислушивалась к разговорам. Рабы понемногу разговорились, начали рассказывать, кому как жилось, почему хозяева продали, начали давать советы. Правда, ни один из них не был «рабом для удовольствий», но видели таких. И не сказать, чтобы они были счастливее остальных. Таким даже приходилось тяжелее: надо следить за шерстью, за внешним видом, за запахом… Постоянно быть готовым услужить хозяину или хозяйке, и если тот останется недовольным — то огрести можно ничуть не меньше, чем простому работяге. Но только работяга отстонал своё, оклемался — и снова за работу. А если наказанная рабыня к завтра не будет снова прекрасной и улыбающейся — может и шкуры лишиться.
  - У нашей госпожи был один лев, - рассказывал осёл, весело помахивая длинным ухом. - Она его держала потому, что львы, они же такие… По десять раз на дню могут! И хер с шипами! - он смачно заржал. - В общем, то ли он натёр ей чего, то ли наоборот, но утром выходим на работу, а на заборе его шкурка сушится.
  Хелена с Окариной непроизвольно сделали знак Трихвостого. Волк поглядел на них и сплюнул.
  - Вы ещё в эту дрянь верите, - пробормотал он с сильным акцентом.
  - Почему это дрянь? - обиделась Хелена. - И вовсе это не дрянь!
  - Придумали тоже, - буркнул волк отворачиваясь. - Три хвоста! Да где ж такое видано?
  - Так он же бог! - с искренним недоумением ответила Хелена. Даже боль, кажется, поуменьшилась. - Конечно, его никто не видел! Будут вам боги шляться по тварному миру!
  Волк не повернулся, не желая продолжать дискуссию. Зато встрял олень.
  - Замолчи. Не мечи бисер перед свиньями, не понимают они величия Трихвоста, их дело. Ты не проповедница, ни один хвост не лучше другого, так что не лезь не в своё дело.
  - Тебя забыли спросить, - проворчал волк.
  - А и спросил бы — не ответил бы я тебе. Вот когда сам перед ним предстанешь…
  - Тихо! - заглянул в рабский загон один из охранников.
  - А то что? - волк вдруг ощерился, как-то подобрался, будто для броска.
  - А то нос разобью.
  - Ну, иди сюда, раз такой смелый! - волк осклабился, но охранник плюнул в него и отошёл.
  - Чего ты его дразнишь? - спросил осёл.
  - А тебе что, ссыкотно? Вы все такие, трусы вонючие. Три хвоста, три хвоста! На вас ярмо надели — вы и головы опустили, хвосты свои задрали. Мы же смеёмся над вашими хвостами, мы не таковы.
  - Но сидишь с нами! - бросил олень.
  - Что ж, сижу, - согласился волк. - Пока не появится возможность. А коли появится — первым брошусь в ту щель.
  - И подохнешь, - сказал один из козлов, будто бы даже и не волку.
  - Подохну! - выдохнул волк с таким наслаждением, будто услышал о самой сокровенной мечте. - И вся эта мразь кончится. И предстану я не перед вашим траханным Трихвостым, а перед духами моих предков, и сполна отчитаюсь о своей жизни. Но не служить им буду, а буду одним из них! Выкусите!
  На минуту все затихли, захваченные этим напором. Каждый чувствовал: волк не бахвалится. Вправду кинется на смерть, если будет такая возможность. А пока — выжидает. Значит, не смирился.
  Разговор продолжился, и ещё трижды заглядывал охранник, пытаясь усмирить рабов, и трижды нарывался на провокации волка. А в четвёртый раз молча подошёл да выплеснул на него из горшка… Видать, всей командой туда ссали. Вонючие брызги окропили всех сидящих рядом с волком… Тот рыкнул, утёрся и заткнулся. Охранник усмехнулся и отошёл.
  - Вот… - с горечью сказал волк через несколько минут. - И даже подохнуть не дают. Эх…
  Хелена была полностью на стороне охраны. Какой смысл выпендриваться, если ты скован и безоружен? Не можешь? Сиди и молчи! А вот так… Вот и получил!
  Разговор потихоньку возобновился, и Окарина сказала, что они пели в церковном хоре. И вдруг ослы дружно попросили что-нибудь спеть. Лиса застеснялась, а вдруг охране не понравится? Вдруг из-за неё тоже вот так всех обольют? На что ослы сказали, что в обиде не будут, а если охрана прикажет — тогда и замолчи. Но спой, пожалуйста, а?
  Хелена чуть ухмыльнулась, направив на подругу одно ухо. То, что та уже согласна — она поняла. А что петь-то собирается?
  Неба синь-глубина
  Солнца диск золотой
  Между ними — земля
  Где живём мы с тобой!
  Хелена тихонько прочистила горло и подхватила гимн:
  Славься каждый живущий в мире
  Славься с клыками, славься с рогами!
  Жизнь — лишь искра в необъятном эфире
  Славься! Славься! Славься!
  Голоса девушек лились над волнами, и никто не сказал им дурного слова. Даже когда гимн закончился, ещё некоторое время только волны бились о борт, даже чайки смолкли, словно поражённые красотой исполнения.
  А через полчаса к рабскому загону подошли трое. Двое взяли оружие наизготовку, один вошёл внутрь. И ловко расклепал цепи с обеих самочек.
  - Пошли, - кивнул он, и лиса с оленихой последовали за охранником, слегка недоумевая.
  На носу корабля всё же была комнатка. Если можно было так её назвать. Тесное помещение создавало хоть какой-то уют и защиту. Разведя лапы в стороны можно было достать до противоположных стен, а здесь ещё располагались кровать, стол, полки….
  А за столом сидел шакал в полураспахнутом халате, из которого выпирал обтянутый белой рубашкой объёмистый животик. Увидев девушек, хозяин расплылся в полупьяной улыбке.
  - Ай, девочки, ай, красавицы! Заходите, не стесняйтесь!.. - он ухватился за один из кувшинов. - Веселиться будем, вино пить будем!..
  - Мне бы пожрать чего, - выдала Хелена.
  Уже, в принципе, поняв, к чему идёт дело. Нет, она не особенно страдала, за эти три дня уже смирившись с тем, что её девственность — никчёмный товар, никому не нужный и крайне недорогой. И что долго она не продержится.
  Шакал погрозил ей когтем:
  - Будешь много жрать — жирной коровой станешь! Но вот если... - он хитро прищурился. - Если поласкаешь своего хозяина как следует — так уж и быть, покормлю от души!..
  На миг решимость внутри дрогнула, но уж больно хреново чувствовала себя олениха, чтобы сейчас предаваться любовным утехам.
  - Да иди ты нахер, ласкать тебя!
  Шакал сурово свёл брови.
  - Вах, плохая девочка! А ты знаешь, что делают с плохими рабынями?
  - Да похер мне, что с ними делают! - в запале воскликнула Хелена. Спину опять пронзила острая боль.
  - Хелена! - в ужасе воскликнула Окарина, прижимая лапки к носу. - Как ты можешь говорить такие слова?
  - Он ща в нас свой хер совать будет, какая мне похер разница, какие слова?
  - Вах, какой красивый ротик, и как дурно воспитан. - Шакал дважды пристукнул по столу. В дверь заглянул охранник. - Эту — обратно. И накажи её.
  Окарина с тоскливой гримасой оглянулась на закрывшуюся дверь. Посмотрела на шакала.
  - Зачем ты так? Она же ничего тебе не сделала?
  - Ай, дэвочка, она — рабыня! Она должна исполнять капризы своего хозяина, всё, что он ни прикажет. А ты? Ты тоже будешь упираться и дерзить?
  За непрочными стенками каморки раздался пронзительный трубный крик боли. Один, второй, третий… И снова — только плеск волн и скрип досок.
  - Иди сюда! - повелительно сказал шакал, обнимая её за талию и усаживая рядом с собой. - Как ты дрожишь…. Ты тоже ни разу не видела мужской член? Посмотри же. Ну?
  Окарина подняла на него взгляд.
  - Так не видно же!
  - Глупая рабыня, - засмеялся шакал. Налил в пиалу терпко пахнущего вина и протянул лисе. - Выпей. До дна.
  Признаваться, что кроме причастия она никогда вина не пила — Окарина не посмела. Она — рабыня, и крик боли снаружи слишком хорошо напомнил ей, что сейчас за ней не стоит ни отец, ни брат, и цена ей… Восемь динаров ихних! Немного, в целом. Как она видела, за некоторых девушек отдавали целый кошель золота, и те с улыбкой шли за новым хозяином! Поэтому упираться и дерзить не стала. А молча приняла пиалу и выпила горьковатое содержимое с выражением стоической муки на морде. В конце концов, святые мученики принимали и не такие ужасы, так что она потерпит.
  Шакал неожиданно расхохотался!
  - Вай, красавица, какая ты смешная! Ты вино пьёшь, как воду! Разве так пьют? Вино веселит ум, будоражит тело! - Его лапа двигалась, поглаживая лису по спине. - А ты его… Ты хоть вкус почувствовала? Нет? Давай я тебе совсем немножко налью. Вот так. А теперь отхлебни, совсем чуть-чуть. Покатай на языке. Почувствуй вкус, букет, аромат! Вино — как самочка, его любить надо! Тебя кто-нибудь любил?
  Окарина помотала головой.
  - Я буду любить тебя! - жарко пообещал шакал. - Встань, обнажись, покажи мне своё тело! Тело, которого не касалась лапа самца, невинное, чистое!
  Если бы не два дня, проведённых на рынке, Окарина, возможно, предпочла бы кнут, чем такое унижение. Но два дня на неё голую пялились все, кто хотел, и это немножко притупило естественный стыд. И всё равно, стягивать ту тряпку, что прикрывала её шерсть — было ужасно стыдно. Тот миг, когда ткань закрыла глаза, показался лисе самым страшным, казалось, что шакал сейчас ударит её или укусит… Или скажет какую-нибудь гадость. Но миг этот прошёл, и… И оказалось, что когда самец смотрит на тебя ТАК — то это поднимает шерсть дыбом! Взгляд ласкал физически, казалось, она чувствует, как он скользит по грудям, по животу, упёрся между бёдер….
  - Вах, красавица! - шакал прищёлкнул языком. - Повернись. Покрутись. Садись рядом. А теперь посмотри на тот жезл, что доставит тебя сегодня прямо на небеса!
  Меня собираются убить, поняла Окарина. Я сегодня попаду к Трихвостому. И предстану на суд его. Что он скажет мне? Что я прелюбодействовала? Так ведь я лишь рабыня, разве я могу?… А что, не могу? Великий учит, что шкуру сменить невозможно, но можно сменить содержимое. Всегда можно! Вон, Хелена послала его грубыми словами. Правда, получила за это, но осталась девственницей. А я….
  - Не сиди столбом, красавица! - шептал шакал на ухо, взяв её за лапу и положив себе на живот. - Подними ткани, убери лишнее, выпусти его на свободу! И я клянусь, удовольствие, которое ты сегодня получишь, будет для тебя незабываемым!..
  Снаружи сквозь закрытую дверь донёсся крик матроса:
  - Вижу парус!
  В это самое время Хелена страдала в загоне для рабов, стискивая зубы, чтобы не выдать своих мучений. Те три удара, что она получила, сдвинули что-то внутри, и сейчас в спине разливалась тупая боль, которую иногда пронзали острые уколы. А ещё она завидовала подруге. Сейчас та познает самца. Как бы ни хорохорилась олениха, а желание оказаться на месте лисы было сейчас очень сильным. Пусть она не получит удовольствия, говорят, что у шакалов узел поменьше, чем у волков, и член не такой колючий, как у кошачьих. Но можно было бы и попробовать, чего она так упёрлась? Днём раньше, днём позже… А сейчас, возможно, лежала бы под самцом, испытывая наслаждение, а не боль. Зачем она? Увы, ни понять причин собственного поведения, ни что либо изменить олениха не могла.
  - Не расстраивайся, - кто-то коснулся её плеча. - Могло быть и хуже. Не дала?
  - Не дала, - сквозь зубы процедила Хелена, едва сдерживаясь, чтобы не послать доброхота куда подальше.
  - А мне дашь?
  И мигом желание познать самца улетучилось, осталась только холодная злость.
  - Могу. В глаз. Или по яйцам.
  - Ну и дура, - обиженно сказал олень.
  Минуты текли мучительно и медленно, боль только усиливалась. Заорать, что ли? А смысл? Кто придёт ей на помощь? Кнутом заставят замолчать. Так что лучше не добавлять ненужной боли, и так хватает... В попытке отвлечься она прислушалась к звукам. Похоже было, что происходит что-то странное... Вверху забегали, засуетились... Потом раздался крик:
  - Все наверх!
  - Что происходит? - приподнялась олениха.
  Рабы рядом тоже забеспокоились... Сидящий рядом осёл трубно взревел.
  - Чего орёшь? - тут же раздался голос охранника.
  - А что творится-то?! Тонем, что ли?! Боюсь я утонуть!
  Сверху раздался голос:
  - Чего болтаешь?! Наверх, живо!
  - Да что случилось-то?
  - Кажись, пираты!
  - Ой, мама дорогая!.. - Охранник подхватился и торопливо полез наверх, по пути нащупывая саблю...
  И снова наверху — беготня, скрип тросов, какие-то обрывки команд... Корабль вдруг сильно накренился, потом выровнялся... И вдруг — удар, треск дерева, корабль содрогнулся всем корпусом — а наверху громко закричали...
  В темноте совсем непонятно, что происходит на палубе. Какие-то удары, звон железа — сначала в одном месте, потом по всему кораблю... Воинственные крики, яростный рык — к которому скоро добавился визг боли... К ним в загон рухнуло чьё-то обезглавленное тело. Остро запахло свежей кровью и мокрой шерстью, а так же ещё кой-чем... Олениха замерла, поражённая, а вот сидящий рядом с ней осёл вдруг чему-то обрадовался.
  - Ишь, какой подарок. Сиди и не шевелись! - велел он ей тихо, нагнулся над трупом и начал чем-то звякать и царапать.
  Олениха ждала, тихо страдая и прислушиваясь к звукам ночной схватки. А они становились всё тише и тише... Наконец, последний стон оборвался коротким вскриком.
  - Всё, Хасан, все готовы! - весело крикнул кто-то.
  - Живые остались?
  - Трое, на баке заперли. Помогут нам эту калошу вести, а нет — так за борт...
  - С ними позже. Пойдём сначала посмотрим, где почтенный Рахимбай держал свои денежки...
  Стук, треск — кажется, пираты сбивали запоры и ломали сундуки... Наконец, кто-то подошёл с фонарём и заглянул в рабский загон.
  - А тут у нас что? - раздался бодрый голос. - Смотрите-ка - невольники! Никак Рахимбай работорговцем решил заделаться?
  К загону подошёл дюжий волк, закованный в кожаный доспех с нашитыми пластинками, встал под свет фонаря и заглянул внутрь. Осёл рядом перестал возиться и умильно заулыбался.
  - Мне больше интересно, куда он дел свои пять тысяч! - угрюмо буркнул волк, без интереса рассматривая рабов. - Он же получил деньги за товар, это точно. Где они?
  - Может, перед самым отплытием в банк положил? - предположил кто-то сзади. - Тут в сундуке куча бумаг...
  - А эта крыса портовая меня забыл предупредить? Я с него шкуру сдеру! Ладно, тащи сюда, разберёмся. А этих... Давай наверх, посмотрим...
  Подгоняемые пиратом, рабы вылезли на палубу... Хелена, морщась от боли, поднялась последней и содрогнулась от увиденного — вокруг лежат тела, блестят в неверном свете лужи крови... Вот, прямо под копытами, голова их охранника, а вон валяется другой, с вывалившимися из распоротого брюха кишками... А вон, под бортом, лежит шакал, всё ещё сжимая в мёртвой лапе саблю — и судя по трём пиратским трупам рядом, свою жизнь он отдал дорого... А дальше поднимаются мачты пиратского корабля, прицепившегося к их борту абордажными крючьями...
  - О, ещё самочка! - радостно удивился кто-то из пиратов. - Хасан, смотри, нам достался приз за хорошую работу!
  Вокруг засмеялись. Хелена затравлено огляделась. Десяток пиратов... Все — сильные, вооружённые… Наверное, она выдержит. Ну что ж. Сейчас её обесчестят и она попробует, наконец, как это, когда с тобой спариваются хищники... Чья-то лапа хлопнула её по спине, и олениха взвыла:
  - Иди нахер, урод!
  - Чего? - изумился пират. - Ты, блядь, ещё и выёбываешься?
  И перетянул олениху плашмя по спине своим оружием.
  Небо взвилось звёздочками, девушку скрутило, она рухнула на доски, тяжело хватая воздух губами и содрогаясь.
  - Что там ещё? - недовольно обернулся капитан.
  - Да не пойму, Хасан... - Растерянно отозвался пират. - Я её просто шваркнул слегка, а она того... Больная, что ли?
  - Больная? - оскалился волк - Не хватало ещё со всякой калечью возиться! Прирежь её.
  - Как скажешь, кэп... - пожал плечами пират и, свободной лапой запрокинув голову оленихи, одним движением перерезал ей горло.
  - Хелена! - к пирату и его жертве кинулась голая лиса, вырвавшаяся из лап вытаскивавшего её из каюты разбойника. В отчаянии она попыталась зажать рану на горле оленихи, не обращая внимания, что её шерсть пропитывается хлещущей фонтаном кровью подруги... - Хелена! Что же... Как же...
  Олениха поймала взгляд лисы, шевельнула губами, словно пытаясь что-то сказать - и замерла, глядя в ночное небо неподвижными глазами...
  Взгляд лисы, которым она посмотрела на капитана, был взглядом бешеного животного. Окарина поняла и приняла, что сейчас — умрёт. Что её жизнь кончена, и пусть это будет больно, кроваво, но разве это больнее, чем подруга, умирающая у тебя в лапах? Хелена, подожди, я иду вместе с тобой… Глаза сузились, сейчас весь мир сошёлся в точку, и в этой точке остался только волк в доспехе, склонившийся под свет фонаря, услужливо поданный лисом.
  - Сволочь! Скотина! Ублюдок! Тварь! - плохие слова, вылетающие из пасти, оставляли очень странное ощущение. Оказывается, их можно произносить, и гнев Трихвостого не падает с небес? И вместе с этими словами где-то внутри открывались тяжёлые створы, из которых хлынула чистая, ледяная злость. Разум испуганно возразил, что Трихвостый запрещает убивать не для еды, но лиса лишь отмахнулась хвостом, понимая, что сейчас предстанет пред Трихвостым и лично выскажет ему всё, что думает.
  - Заткнись! - не оборачиваясь рыкнул волк, продолжив рассматривать бумаги из сундука. - А то сейчас за ней отправишься!
  - Ну давай, убей меня! Давай, давай! Что, струсил? Лень подойти?! Так я сама!..
  Она шагнула вперёд. Тот недоумённо оглянулся... Увидев взгляд лисы, бросил очередной свиток, который держал в лапах, и попытался выхватить висящий на бедре тесак - вот только Окарина в этот момент прыгнула вперёд, понимая, что этот последний в жизни бросок смешон и жалок. А в следующую секунду клыки лисы сомкнулись на горле капитана, в пасть хлынула горячая кровь, и оба рухнули на палубу...
  Голая лиса рванула волчье горло, выдирая сосуды и трахею, и подняла окровавленную морду, оглядев мутным взглядом стоящих вокруг обалдевших пиратов с широко распахнутыми глазами и приоткрытыми от изумления пастями...
  - Мать моя самка... - тупо пробормотал кто-то.
  Первым опомнился немолодой одноухий тигр.
  - Ну, сучка... - Он потянул тесак из ножен. - Ну, блядь...
  Он шагнул вперёд, но вдруг коротко всхлипнул и осел на доски. Остальные пираты оглянулись, но на них тут же обрушились удары железных цепей, превратившихся из оков в оружие… Только двое, стоявшие дальше всех, успели выхватить клинки; с одним из них схватился волк, вооружённый трофейным тесаком, а на другого насели два осла с цепями...
  - Эй, вы чё там устроили? - над бортами сцепленных кораблей показалась морда молодого самца гиены. - Вы там... Ой, бля!..
  Он отшатнулся назад, но удар ослиного копыта свалил его обратно на палубу пиратского судна. Вслед за ним спрыгнули осёл и волк, уже покончивший со своим противником…
  
  
  
  Окарина всё это время не обращала внимания на то, что творится вокруг Она, смотрела на труп капитана и сплёвывала на палубу. Она давилась от злости, отвращения, стыда и бешенства, потому что эта сволочь умерла, вместо того, чтобы убить её! Ну как же так!
  Её кто-то осторожно тронул за плечо. Она, вздрогнув, оглянулась; рядом стоял олень, протягивая одежду.
  - Прошу вас, госпожа. Оденьтесь!
  - Погоди! - вмешался один из козлов. Перегнулся за борт, зачерпнул воды парусиновым ведром. - Смойте кровь, госпожа... - он замялся, пытаясь вспомнить её имя - ...Карина?..
  Лиса, всё ещё находясь как в полусне, начала умываться. Верно, она вся в крови. Кровь Хелены, кровь Хасана... Одного ведра оказалось мало, козёл зачерпнул ещё... Стало значительно легче, ослабел запах крови, туманящий взгляд и разум.
  - Прошу, госпожа Карина, - с поклоном олень передал ей тряпку.
  Окарина вытерла шерсть, оделась, всё так же в тумане. Неверные движения, пережитый стресс, выпитое вино, тишина, покачивающаяся палуба…
  - А этот живой, только без сознания. Башка крепкая... - раздался голос из-за борта. - Что с ним делать?
  И Окарина, даже не подумав, что спрашивать могут не её, ответила:
  - Связать. Утром разберёмся...
  Повернулась и пошла обратно в каюту, из которой четверть часа назад была грубо вытащена.
  Прошла мимо трупа шакала... Он обещал неземное удовольствие и небеса, а не выполнил ни того, ни другого. Горячий твёрдый член тыкался куда-то под хвост, но даже не попал ни в одну дырку! Точнее, попадал, но под таким углом, что было больно, а вовсе не приятно. И на небеса в итоге попала Хелена, а не она... Но купца всё равно жалко, он пытался сделать её женщиной, просто был пьян и груб. Но не трус — когда пираты полезли через борт, не забился под кровать, а храбро схватился за саблю. Вот только воин оказался не лучше, чем любовник... Лиса зашла в его каюту. Упала на постель, ещё хранившую его запах, и заплакала.
  Мир рухнул окончательно. Она нарушила столько заповедей! Она убила, она прелюбодействовала… Она нарушила даже первую заповедь «Жизнь — коротка, а смерть — вечна!». И не умерла, хотя честно собиралась. Лиса оплакивала себя, Хелену, их пастора Патрика, свою горькую судьбу, тихо жалуясь Трихвостому…
  Да так и уснула.
  
  
  
  Утро началось с головной боли и желания сходить в туалет. Она выбралась из своей каюты… И обнаружила туман. Густой туман серой ватой обнимавший обводы их корабля, и тёмные пятна тел, лежащих под лавками. На миг Окарина испугалась, вспомнив вчерашнюю ночь, ей показалось, что она на корабле, полном мертвецов… Но чей-то храп, плюс поднимающиеся бока показали, что лежащие просто спят. Фффух! Лиса выдохнула. И тут же пожалела несчастных: спать в сырости и холоде? А почему же никто не пришёл к ней? Там же тепло и уютно! Устроились бы втроём, а то и впятером…
  Волк поднял голову, увидел лису, и тут же вскочил, низко склонясь.
  - Доброе утро, госпожа. Как спалось?
  - Нормально спалось. Я сейчас, только….
  Лиса огляделась.
  - А где тут можно пописать?
  - Гальюн там, госпожа, на носу. Вон там поднимаетесь — и вон за те перила.
  Окарина направилась туда, куда указал волк, и только потом поняла, что означает «за те перила». Вот те перила со всех сторон огораживали выступающую перед носом площадку, будто клетка… И над ней садишься, и делаешь свои дела. Удобно! Жаль, ни подмыться, ни подтереться… Ну, не ей, простой рабыне, о том горевать!
  Когда она вернулась обратно на палубу, всё живое население уже встречало её.
  - С едой для вас у нас пока хорошо, госпожа. В самом худшем случае можно пиратов пустить на мясо. А вот для нас — не очень, - сообщил один из ослов.
  - Мяса-то хватает, кашалота мне в глотку! - раздался вдруг голос из загона. - Свежак — козлятина, ослятина... Мне бы на полгода хватило.
  - Это кто? - удивилась лиса.
  - Это Франк, - осёл дёрнул ухом. - Единственный, кто выжил вчера из пиратов. Говорит, штурман... И из команды нашего судна трое. А там, в нашем загоне, лежат все тела. Мы решили вас подождать, чтобы решить, что с ними делать.
  - Меня? - только тут Окарина поняла, что её величают «госпожой», и вообще оказывают всяческое уважение и внимание. Если до этого она списывала всё на вежливость, тот тут вспомнила, что они не в церкви, не на рынке, а на корабле, и вокруг — рабы.
  - Конечно. Вы же у нас главная?
  - Я? - ещё больше изумилась лиса. - С чего? Я же не знаю, что делать!
  - Неважно, госпожа! - проблеял козёл. - Мы тоже не знаем!
  - Но ты порвала их вожака, как тряпку, - с серьёзным видом сообщил волк. - Так что кому ж командовать, как не тебе?
  - Я не умею! - попыталась воззвать к их разуму Окарина, но осёл с неожиданной твёрдостью ответил:
  - Придётся научиться. Потому что тебя мы слушаться будем. Все. А если мы сейчас устроим драку за старшинство — все однозначно подохнем.
  - Если вы там капитанский пост делите, то учтите — я в доле... - снова раздался голос из загона.
  - Госпожа! Вы, как старшая, скажите ему что-нибудь! - попросил осёл. - А то он задрал уже.
  - Только учтите, - подал голос волк, - что мы болтаемся неизвестно где, и непонятно что делать дальше.
  - Да, да! - дружно заявили козёл, осёл, и даже олень. А осёл продолжил за всех: - А что делать дальше — мы все не знаем. Так что решите что-нибудь!
  - Насчёт где — меня можете не спрашивать. Я вам скажу, только с точностью плюс-минус полсотни миль... Вы ж ночную вахту ушами прохлопали! - мрачно возвестил всё тот же голос, и Окарина подошла к рабскому загону, напряглась и заглянула туда, куда до того боялась даже смотреть.
  Она лежала там, как вчера. Спокойно глядя на закрывающий небо тент. Заваленная телами других... Удивительно, но пираты и охрана сейчас, при свете разгорающегося дня, выглядели совсем не страшно, и как-то очень бедно - вчера, вроде бы, на них было навешено всего гораздо больше, а сейчас чуть не голые... Но взгляд упорно возвращался к морде Хелены. И только тут до Окарины дошло, каково этому гиену, всю ночь просидевшему рядом с трупами. То-то он и нарывается! Да ему хоть что сейчас, хоть смерть, лишь бы не сидеть рядом с мертвецами!
  - Развяжите его и выпустите.
  И удивительное дело! Хотя сама Окарина в это не верила, её приказ тут же был выполнен. Гиен встал, покачнулся, размял конечности.
  - Ща! - пообещал он. - Ща я разомнусь, и я тебе покажу!
  - Спасибо, я уже видела! - ляпнула Окарина, и почему-то стоящие позади неё засмеялись, а гиен наоборот, изрядно увял, прижал уши и хвост.
  - Ты, парень, нашего капитана не зли! - застращал его волк. - Это она вашего капитана вчера загрызла.
  - Причём, - вмешался осёл, - в честном поединке, чисто зубами.
  Гиен оглянулся на горку трупов и сейчас взглянул на Окарину со смесью удивления и испуга.
  - Надо же... А я думал, мне вчера померещилось... - уже гораздо тише бросил он.
  - Дайте ему воды, - приказала Окарина. - И мне заодно.
  И снова приказ был выполнен незамедлительно. Обоим подали по черпаку чистой воды. После питья у неё в голове слегка прояснилось. И пока лиса усиленно думала, что ж такого сказать последнему оставшемуся в живых пирату, как тот начал сам.
  - Так это чё, у вас капитан что ли девка? Рыбу-чёрта вам в гамак, у вас же ничего не выгорит тогда….
  Окарина робко оглянулась назад. Сзади стояли с каменными мордами ослы, козлы, олень и волк.
  - Можно его как-нибудь заткнуть? - хрипло спросила лиса, и волк, словно только и ждал этого, шагнул вперёд.
  Гиен только набрал воздуха, только попытался отшатнуться…. И согнулся, закашлявшись.
  - Ага, давай, убей меня! - прохрипел он. - Только смотри, не пожалей потом!
  - Почему? - с интересом спросила Окарина. Она и не собиралась, убивать можно только для еды, а есть его она не будет даже от сильной голодухи. Так что ей было действительно интересно, почему это гиен об этом так заявляет, будто это имеет какое-то значение?
  - Потому что я - штурман, - едва отдышавшись, сообщил парень. - И поскольку ваш… и наш… капитаны сейчас лежат там — я здесь единственный знаю, как и куда плыть... Или среди вас ещё кто-то умеет читать карты и управляться с астролябией?
  Окарина подняла уши, поводила ими в стороны и огляделась. Вокруг было море. Везде. Слева, справа, сзади, спереди… То, что корабль плывёт куда-то, казалось очевидным. Но сейчас до лисы дошло, что они где-то в море, а где — никто не знает!
  - Но пасть свою вонючую закрой, - с акцентом сообщил волк. - И то, что ты штурман, ценность твоей шкуре не добавит.
  - А без меня вы…
  - А вот хрен тебе. Может, не точно куда надо, но уж хотя бы примерно приплывём. И без тебя. Так что? Сцедить капитану твоей кровушки или язык укоротить? Управляться со своей лябией ты и без языка сможешь.
  - А куда руль держать, я тебе жестами объяснять буду? - гиен глянул на тесак в лапе волка, который тот держал свободно и привычно, и нехотя добавил: - Но ладно, из уважения к даме, буду вежливым...
  - Надеюсь, - волк кивнул и отошёл, опять встав за спиной лисы.
  А на ту напал ступор. Она молчала, глядя на гиена, умом понимая, что надо что-то сказать… Что-то умное… Но что?
  Над головой раздался крик альбатроса; все подняли морды, разглядывая птицу, усевшуюся на мачту.
  - Добрый знак, - вдруг сказал Франк. - Альбатрос — птица добрая. Раз прилетел - что ж, значит, само море одобряет... Прости, Карина. Просто есть поверье, что баба на судне — не к добру.
  - Может, и не к добру! - проблеял козёл. - Да только к чужому!
  - А чего мы стоим? - вдруг сообразила лиса, которая поняла, что чувствует себя как в церкви, только нет ни пастора, ни алтаря, ни самой церкви. И уселась на свёрнутый парус.
  Все как по команде расселись вокруг.
  - А куда мы поплывём?
  - Мы — беглые рабы, - скорбно сказал олень. - Куда ни поплыви, нас везде схватят.
  - Но за что? - искренне изумилась Окарина. - Ведь мы же только защищались!?
  Гиен зажал пасть, давясь от смеха, а осёл просветил лису:
  - А какая разница? Нас продали на рынке, мы теперь — вещи, у которых есть хозяин. Рахимбай мёртв, но у него есть наследники... Вот что говорит закон.
  - Да... - сокрушённо покачал головой гиен. - Вашего капитана ещё жизни поучить надо. А то она нам накомандует...
  - Чтобы твоя дурная голова поняла всю ситуацию, - заявил осёл, - мы прекрасно знаем, что госпожа Карина молода, неопытна и не имеет ни авторитета, ни успеха. И поэтому мы, именно мы, включая тебя, должны обеспечить ей и опыт, и авторитет, и успех.
  - Она скажет, что делать. А мы будем делать, - добавил волк. - Что скажет, то и будем. И ты — тоже.
  - Да ладно, ладно! Я же не спорю...
  - А что мы вообще можем сделать? - растеряно спросила Окарина.
  - Снять штаны и… - гиен посмотрел на волка и одёрнулся. - У вас целых два корабля. Эх, мне бы два корабля да команду повеселее, якорь мне под хвост!
  - И что бы ты с ними сделал? - поинтересовалась Окарина.
  - Да то же, что и обычно. Тут, по Срединному морю, столько добра плавает - бери, не хочу!
  - Хасан твой уже взял, - усмехнулся один из козлов.
  - Да если бы не Карина — взял бы! - уверенно ответил Франк. - Он и брал, сколько раз уже!
  - И надолго ли? - издевательски заржал осёл. - Не сегодня, так послезавтра. Нет, разбойный промысел опасен.
  - А что ты предлагаешь? - вмешался другой осёл. - Всю жизнь таскать грузы и воду?
  - Работа, кстати, ничуть не хуже иной! - огрызнулся тот. - Кому-то всё равно надо.
  Окарина с некоторым изумлением смотрела на развернувшийся бедлам. Ослы ругались, доказывая друг другу, что рабство — не так уж плохо, козлы вещали, что можно получить неплохое место, если вернуться добровольно, гиен периодически закатывал глаза, хлопал себя по пасти лапами, олень вставлял фразы и тем, и этим, было вообще непонятно, какое у него мнение.
  - Ребят! - жалобно пропищала Окарина, но спор мгновенно утих, как потухает залитый ведром воды костёр. - А объясните мне, глупой, почему нельзя просто поехать домой?
  - Домой — это если он есть, этот дом... - вздохнул гиен.
  - А у тебя что, нет дома? - язвительно заметил осёл.
  - Вообще-то есть. Но если я там появлюсь, я через полчаса буду висеть на ближайшем дереве...
  - Я, кстати, тоже, - сказал волк. - Только не висеть, а истекать кровью... Меня дома тоже не ждут.
  - У нас дом давно отобрали, - проблеяли козлы довольно дружно. - Мы уже давно рабы.
  - А я уже и забыл, каково это, жить на воле! - добавил один из них.
  - А у меня дом — есть! - сказал олень. - И дом, и самка… Точнее, был. Наверное.
  Почему-то никто не засмеялся.
  - Так это что, я одна, что ли, имею нормальный дом? - изумилась Окарина.
  - Видать, так, госпожа. Да ты ж в рабы недавно попала?
  - Недавно. Неделю назад.
  - Вот и получается, что ещё не забыла дом.
  - Только я бы не советовал туда плыть. - жёстко сказал Франк.
  - Это почему?
  - Потому что если мы там появимся... Ты откуда родом — судя по говору, из Кот-де-Азура?
  - Да, из Ставроса...
  - Так вот там нас в порту спалит первый же таможенный досмотр. Документов на корабль у нас нет, ни законного капитана, ни судовладельца предъявить не можем... Так что ждёт всю твою команду суд, а потом — либо рабом на корабль, либо рабом на плантации. А меня, если выяснят, что я из команды Хасана, ждёт хар-рошая такая верёвочная петля, мы у тех берегов... Погуляли, в общем. Да и тебе придётся объяснять, что ты делала в такой компании...
  - Тебя послушаешь, - возмутилась Окарина, - и получается, что пиратство — самый правильный образ жизни!
  - Не самый, но не хуже других.
  - На пиратских островах, госпожа, не так всё плохо. Если у тебя есть деньги — ты можешь никому не докладывать, кто ты и откуда. А если денег нет — то вон море, вышел и нашёл.
  - Но там опасно! - заблеял козёл. - Могут зарезать ни за что!
  - Просто так, ни за что — не могут! - заявил Франк. - Что, думаете, у пиратов законов нет? Ещё как есть. И выполняются построже иных прочих... Только они гораздо справедливее, вот что я вам скажу!
  Ещё полчаса они доказывали друг другу прелести жизни на сказочных пиратских островах, и всё очарование момента разрушил капитан. Окарина извинилась, снова посетив гальюн. Присела над дыркой, удобно устроилась, облокотившись спиной на решётку, положив хвост на одну из плашек, и задумалась.
  Она может вернуться. Вернуться и… Она представила, что приходит домой, её встречают мама и папа… А на языке — вкус крови Хасана. Она убила не для еды. А вторая заповедь гласит «Сегодня съел ты, завтра съедят тебя». Да и прав гиена: домой доплыть ещё та проблема. Вон, не прошло и недели, а она уже дважды сменила хозяина! Но жить пиратом?
  Лиса встала и решительно спустилась «к народу». Народ при её появлении почтительно замолчал.
  - Ну-ка, скажите, кто из вас говорил мне, что обратный путь домой долог и дорог?
  - Я! - поднял руку один из ослов.
  - А у нас два корабля и уйма ценностей на них. Правильно? И они, получаются, ничьи?
  - Так, - согласились все.
  - В таком случае на эти деньги кто желает, может добраться домой. А остальные могут кто хочет — стать пиратами. А кто не хочет — пусть идут, куда хотят. Честно разделим добычу между всеми. Кто откажется от своей доли — его долю разделим между остальными.
  - Слава капитану! - радостно заорал гиен, но удивительно, его залихвастсткий вопль дружно подхватили остальные: - Слава! Слава! Слава!
  Окарина даже растерялась. Она сказала совершенно простую и очевидную вещь. Так должен был бы поступить любой нормальный гражданин. Чего они?
  Но для дележа сокровищ их надо для начала пересчитать. А для этого сначала надо отыскать и вытащить.
  Два волка и пёс из охраны Рахимбая, боязливо слушая прения, в них не вступали. Сообщив, что они — простые наёмники, на долю не претендуют, и если их высадят в любом удобном городе — будут благодарны по горлышко. Потому что своё место знают и на большее не замахиваются... Где те пять тысяч, про которые вчера кричал покойный Хасан — не знают, но можно поискать в каюте…
  - Да вы и жалованье-то зря получали! - ехидно заявил гиен. - Я догадываюсь, как вы в живых остались — небось, клинки побросали и штаны обмочили...
  Когда солнце клонилось к вечеру, наконец, устроились. Всё ценное, включая одежду, оружие, воду и еду, перетащили на шебеку (так назывался пиратский корабль, как просветили сухопутную лису). Франк в каюте капитана сразу вцепился в какой-то странный круглый инструмент и сразу заявил:
  - Чур, это моё!
  - А делёжки дождаться?! - рявкнул волк.
  - А это не добыча! - возмутился гиен. - Это астролябия, она мне для дела нужна! Могу тебе свою старую отдать... Вот карты можешь делить, у меня комплект лучше. Да, кстати, а где бумаги из сундука Рахимбая — надеюсь, не выбросили?!
  Пересмотрев бумаги, он помахал над головой каким-то свитком:
  - Ну вот и пять тысяч нашлись! Аккредитив «торгового дома семи морей»... Только получить их будет непросто.
  - Получить? Но мы же не можем пойти с этим... аккредитивом в тот торговый дом? - удивилась Окарина.
  - Мы — не можем. Зато я знаю кое-кого, кто этим занимается!Только они заберут себе половину, медузу им в штаны... Да, и вот эти письма надо будет прихватить, пригодятся.
  Карина только диву давалось, она бы эти бумажки выкинула не задумавшись. А Франк видит в них какую-то ценность. Вот что значит — опытный пират!
  А судно, на котором они так мило перезнакомились, Франк предложил отпустить на волю ветра и волн.
  - А чё, ты представь - плывёт корабль, полный мертвецов! Если кто с ним встретится — какие легенды пойдут! Если ещё паруса ему поставить, а их к мачтам и фальшборту привязать...
  - Там Хелена, - скорбно сказала Окарина.
  - Это кто?
  - Это моя подруга. Её зарезали. Просто взяли и зарезали. Просто потому, что она была больна.
  На миг воцарилась тишина. Штурман тоже отвёл глаза — хоть он и не участвовал в абордаже, но это была его команда... Потом волк предложил:
  - Тогда самым правильным будет устроить погребальный костёр.
  - Это как у северных варваров? - оживился Франк. - Тоже круто.
  - Сам ты варвар, - ворчливо отозвался волк.
  Окарина посмотрела на лодку, большую — правда, короче длинной узкой шебеки, но шире и вместительнее, наверное, даже красивую… И вдруг ей безумно захотелось посмотреть на костёр в море! А самое главное — она могла увидеть его своими глазами, и это ничего ей не стоило!
  - Быть посему. Зажигайте.
  Короткие перегляды, и два осла спустились в трюм, вынесли оттуда бочонок лампового масла; перелезли на опустевший корабль, выбили дно и разлили масло по палубе. Один перелез обратно, второй высек искру, раздул огонёк и бросил его в масляную лужу… Медленно разгораясь, пламя начало расползаться по залитой палубе. Осёл лихо запрыгнул на шебеку, крюки выдрали из бортов и дружно оттолкнули загоревшийся корабль. Подняли фок, мгновенно вздувшийся от лёгкого ветра, и корабли начали медленно расходиться... Окарина застыла у борта, глядя на разгорающийся костёр. Это было невероятно красиво: полыхающий ярким пламенем корабль в лучах заходящего солнца, на фоне зеленоватой бирюзы спокойного моря.
  
  В даль уносись, в небесную синь,
  Земные оставь дела.
  Вечный покой подарен волной,
  Вот твоя жизнь и прошла!
  Страдать перестань, шагай же за грань,
  Нет там ни боли, ни слёз.
  На исходе пути ты нас подожди!
  Ты, и друг, звёздный пёс!
  
  Песня лилась легко, свободно, и Окарина вдруг сама поверила, что Хелена сейчас тоже смотрит с небес на этот костёр, устроенный подругой в её честь. И даже показалось, что кто-то коснулся плеча…. Но лиса не обернулась, не посмотрела, кто это. Так и стояла у борта, пока опавшие искры не перестали различаться. Только тогда она позволила себе услышать:
  - Госпожа, вы не ели целый день. Пойдёмте.
  - Знаешь, что! - сказала Окарина твёрдо. - Если я — ваш капитан, это не значит, что надо передо мной лебезить и величать госпожой. А то я велю вам полировать когти и вычёсывать хвосты!
  Волк ухмыльнулся и одобрительно качнул хвостом, а осёл изумлённо похлопал ушами.
  - Ладно, Карина. Тогда хватит любоваться закатом. Надо поесть и заняться дележом. Ты же считать умеешь?
  - Конечно.
  - Вот и займёмся этим кошмарным делом!
  
  
  
  - Капитан!
  Именно этим криком началось для Окарины следующее утро. Лиса потянулась, не спеша встала…
  - Капитан! - в голосе, кажется, добавилось тревожности.
  Окарина натянула платье и выскочила из «капитанской» каюты
  - Что случилось?
  - Корабль!
  - И что?
  - Вот я и хочу узнать «и что!»
  Подтянулись и другие обитатели «Летучей рыбы».
  - Так. Чтобы я понимала. Мы плывём в море. Кроме нас в море могут плавать и другие корабли. Что тут такого?
  - Такого в этом то, - начал заводиться Франк, - что каждый корабль идёт под каким-нибудь флагом! Даже пираты поднимают «Весёлого Роджера»! А у нас никакого флага нет! И сейчас эти, если заметят корабль без флага, запросто повернут к нам и начнут нами интересоваться. Нам оно надо, якорь мне в штаны?
  - А у нас есть флаг?
  - У нас есть десять флагов! Какой поднимать?
  - Франк! Быстро поднял какой-нибудь флаг! А потом ты мне объяснишь, какой именно ты поднял и почему!
  Иногда Окарина чувствовала себя среди тихо помешанных. Почему она должна отдавать такие дурацкие приказы? Ведь если Франк всё это знает про флаги, чего он требует от неё каких-то приказаний? Она ж в этом ни...чего не смыслит! И ещё это общение! Первое время Окарина морщилась, услышав солёные словечки. Но устраивать на корабле великосветский салон не стала. Тем более, что она сама не очень хорошо знала, какие там порядки. И ведь моряцкая речь оказалась очень заразной! Кроме неё только двое козлов были истинно верующими, остальные посещали церковь от раза к разу, а Прохор так вообще на их церковь плевать хотел.
  Когда волк назвал своё имя, Окарина даже восхитилась.
  - Какое пушистое имя!
  - Пушистое? - удивился волк.
  Северянин говорил на их языке с заметным акцентом, и о своей родине рассказывать не хотел.
  - Да. Похоже на «порох». И тебе очень подходит. Ты тоже такой… Взрывной!
  Волк замахал хвостом, но при этом нахмурился.
  - А как зовут тебя?
  - Ты же зовёшь меня Кариной?
  - Так тебя зовут все. Но ты не похожа на гурчанку. Откуда ты?
  - Я же говорила, из Кот-де-Азур. А моё имя — Окарина.
  - Ух, ты! - восхитился Прохор. - Тогда понятно.
  - Что понятно?
  - Почему ты так шикарно поёшь!
  Окарина засмущалась, поджав хвост, что под платьем было здорово заметно.
  - А что в этом такого?
  - У нашего народа есть такая дудочка, она называется «окарина». Делается из глины, простая, но поёт изумительно. Ты тоже такая. Простая, но очень здорово поёшь.
  Лиса никогда не задумывалась, что её имя может что-то значить, кроме того, что обозначает именно её. И просветила Прохора, что поёт так не из-за имени, а просто ей это нравится. Волк похлопал её по плечу:
  - Мне тоже нравится петь. Но лучше тебе не слышать, как я это делаю.
  На мачте, тем временем, взвился один из флагов. Зелёное поле, шесть красных лучей, расходящихся в стороны, каждый луч заканчивается жёлтым пятном.
  - Что это за флаг? - строго спросила лиса, играя роль капитана судна, которым якобы «управляла».
  - Это общий флаг торговцев нашего региона. Мол, мы — мирное торговое судно, идём с грузом, не приставайте…
  - А почему ты не поднял его сам?
  - А я что, капитан? Какой флаг поднимать или когда его спускать — приказывает капитан!
  - Ты же знаешь, что я в этом не разбираюсь! Почему не сделал сам?
  - Потому, что если я это сделаю сам, ты так никогда и не будешь в этом разбираться! - нагло ответил Франк. - А так ты спросила, узнала, сейчас ещё попросишь показать остальные флаги и объяснить, что какой означает!
  - Не попросит, а прикажет, - подал голос Прохор.
  Волка побаивались. И вовсе не потому, что кроме Окарины, их штурмана и трёх горе-охранников, он был единственным хищником. Он себя так вёл, что все чувствовали: сидишь как на бочке с порохом. И запал уже зажжён. И когда она бабахнет и в каком месте — лучше тебе не проверять. Наглый и самоуверенный Франк пытался потеснить Прохора, отвоевать себе место, но волку очень чётко удавалось держать гиена «на поводке». Даже без малейшего оскала или демонстрации угроз.
  - Приказываю, - кивнула лиса.
  И выслушала получасовую лекцию о флагах, их роли и назначении. Корабль за это время куда-то делся, но Франк показал настоящее мастерство. Не только заметив корабль, который проморгал стоящий на руле олень, но и вычислив, откуда он шёл и куда. Показал Окарине свои карты, приложил линейку и ткнул:
  - Раз он идёт зюйд-зюйд-ост, тринадцать румбов, значит, он идёт из Тамбула в Истанград.
  И коготь тыкал в кружочки на карте.
  - При этом, если считать, что там штурман не пьяная селёдка, считающая чаек, то идут они самым кратчайшим курсом. А мы, камбала наша ламинария, находимся вот здесь...
  - А ты не можешь ошибаться? Например, если они идут не отсюда, а отсюда?
  - А, какая разница? Всё равно по курсу они идут куда-то вот сюда. Если бы они шли сюда — надо было бы идти двумя румбами правее. А если сюда — то наоборот, тремя румбами левее. А откуда — это уже их собачье дело...
  - А что за румбы?
  После этого Карина выслушала ещё одну получасовую лекцию про деление окружностей, углы, триангуляцию, историю морских терминов, и только когда пробили следующие склянки, призналась, что устала.
  - А уж я как устал! - согласился Франк. - Ты-то слушаешь, а я — языком треплю! И не только с тобой, заметь, я про румбы уже нашему рулевому вдалбливал. А вахтенному — как и зачем склянки бить. А нашим матросам, мать их каракатица, как паруса ставить... Я даже подумать боюсь, что будет, если придётся галс менять!
  Обед в тесном камбузе позволяет голове хоть немного отдохнуть. И хотя осёл, взявший на себя роль судового повара, очень старается, но суп, им изготовленный, и впрямь одинаково подходит как травоядным, так и хищникам. Точнее, совсем не подходит, ни тем, ни другим.
  - Франк, а как так получилось, что у вас даже повар ушёл в налёт? - спросил Прохор.
  - А что ж? Кок что, не член команды, что ли? Это он может вахты не стоять, а как какой кипишь — все участвуют. Все ж долю хотят получить! Это только у вас капитан такой…. Такая…. Что делит чужую добычу поровну. А в нормальной пиратской жизни если хочешь быть при денежках — надо вкалывать!
  - А где не так? - обиженно проблеял один из козлов
  - А вот везде не так! - весело отозвался гиен. - Вот ты вкалываешь, а денежек не видишь.
  И показал козлу длинный пятнистый язык.
  Вчерашний вечер показал Окарине весь уровень её образования. Она даже гордилась своими успехами в церковной школе! И тут выяснилось, что просто уметь складывать и вычитать, а так же умножать и делить — мало! Оказалось — мало уметь писать буквы и читать священные тексты! Оказалось, что это ужасающе трудно: переписать все вещи, включая монеты разных стран, высчитать суммарную стоимость, поделить на двадцать одну морду, а потом ещё выдать всё это каждой этой конкретной морде! Пять тысяч в виде бумажки с буквами решили пока деньгами не считать, потому что когда (и сколько) удастся с них получить — неизвестно. Но даже того, что нашлось на двух кораблях, если поделить на всех — выходила очень даже изрядная сумма.
  - Хасан бы себе хвост на сосиску выщипал бы, если бы узнал, что его добычу делит его же добыча! - горько хохотнул гиен.
  Но вмешиваться в результат дележа не стал.
  А Окарина упала и уснула, как убитая. Так она никогда в жизни не уставала! И вот — с утра началось. То эти флаги, то эти градусы с румбами, которых то ли триста шестьдесят, то ли тридцать два, а теперь ещё с этими вахтами, и с поваром (который кок) что-то делать надо!
  - Что ты мучаешься? - спросил Прохор. - Ты и не должна всё сама делать. Ты прикажи, что надо. А мы сделаем!
  - Франк очень правильно сегодня сказал, - ответила Окарина. - Если я буду вам приказывать, а вы всё делать — я и не узнаю, что именно вы делаете!
  - Тоже верно! - Прохор вильнул хвостом. - Что ж, дерзай. Вдруг из тебя и впрямь вырастет достойный капитан?
  Похвала неожиданно оказалась приятной. Казалось бы, ничего такого волк не сказал. Но то, что от неё ожидают…
  - А какие они, «хорошие капитаны»?
  Волк задумался, махая хвостом, и вдруг вызвал… Ису! Осёл, конечно, пользовался среди своих уважением, но Окарина не ожидала, что его уважает и дикий северянин!
  - Иса, иди сюда. Садись. Объясни нашему капитану, что такое «хороший капитан»?
  Пожилой осёл внимательно рассмотрел обоих.
  - А почему вы обращаетесь ко мне?
  - Ты давай, голову не морочь! Позвали тебя, значит, так надо. Объясняй, давай.
  - Уважаемый, я не уверен…
  - А кто, я? Я тем более не уверен! Ты хоть про её веру знаешь, а я кто? Не буду же я её учить по-нашенски? А ты про местные дела всяко больше меня знаешь.
  - Да причём здесь здешние дела? - Иса досадливо махнул ухом и почесал загривок. - Карина всё равно не сможет быть хорошим капитаном.
  - Тогда чего мы ломаем комедию, будто она — капитан?
  - А ты хочешь на её место?
  - Упаси Ярило!
  - И мы не хотим.
  - То есть, вы взяли девушку и сунули её на то место, которое никто не хочет занимать?
  Осёл расплылся в слащавой улыбке и развёл руками.
  - Вот видишь? - обратился Прохор к лисе, почёсывая хвост. - И ты ещё им денег давала. А они тебя…
  - Они же и не должны! - испуганно ответила Окарина, которой было до дрожи в поджилках неприятно всё это выслушивать.
  - Они не должны, и они не должны… Никто никому ничего не должен, одна ты должна! Так вот. Ты — тоже никому ничего не должна! - волк упёр лапу в бок и посмотрел лисе строго в глаза. - Забудь, чему тебя учили в твоей бурсе. Забудь, что ты — послушная и богобоязненная девочка! Хочешь быть хорошим капитаном? Будь! Каким? А каким захочешь. Хочешь — гоняй всех в хвост и в гриву! Хочешь — проси на коленях. Хочешь — трахайся с кем хочешь. А не хочешь — посылай всех в жопу и на хер. Да, чего ты пугаешься? Ты хер когда-нибудь видела? И что? Страшный? В общем, делай что хочешь. А я… А я, пожалуй, и впрямь тебя кое-чему научу. Тому, что умею лично я.
  И волк потащил её на заднюю палубу (которую Франк называл «шканцами»). Вручил тесак-катлас и приступил:
  - У тебя в лапе оружие. Оружие — это продолжение тебя. Ты не должна думать, как повернуть меч, как его поднять, куда направить. Ты должна думать, как убить врага, а тело должно само поднимать, направлять… У тебя так не получится, но раз уж ты — капитан, ты должна хотя бы создавать видимость умения владения оружием. Хотя бы не шарахаться от него. Я понимаю, что Хасана ты загрызла в боевом безумии — для тебя было бы крайне полезно уметь добиваться этого состояния сознательно. А пока возьми клинок. Нет, неправильно. Не души его! И не слишком дозволяй ему вольностей, иначе убежит. Держи крепко, но свободно. А теперь повторяй!
  И волк показывал, как крутить тесак в лапе. Заставлял делать рубящие и колющие движения. После чего велел делать то же самое с бортом корабля.
  - Эй! - возопил проходивший мимо Франк. - Ты чё творишь, якорь тебе в жопу? Чё, если корабль не твой, его уже можно на дрова пускать?
  Прохор холодно повернулся к гиену.
  - Сколько стоит заменить эти деревяшки?
  - Да я откуда знаю, - осел гиен.
  - А сколько стоит заменить капитана?
  Штурман молча перегнулся через борт и вытащил какой-то сплетённый из обрывков каната тюфяк:
  - А кранец порубить — духи предков не позволяют?!
  Развернулся и пошёл что-то объяснять заступившим на вахту «матросам», осторожно щупавшим парус...
  А в конце тренировки волк вытащил на шканцы козла. Пожилой безрогий козёл и так-то был жалок, а сейчас вообще скрючился, тряс бородкой:
  - За что? За что меня?
  - Ты — раб, - жёстко ответил волк. - А на ком капитан будет отрабатывать свои хищные навыки? На мне? Можно и на мне. Ты её потом научишь дальше? Кроме того, твоё мясо пойдёт на общий стол, так что не пропадёт. Становись. Можешь закрыть глаза.
  Он повернулся к Окарине.
  - Если рубить по шее — то вот сюда и с оттягом. Если хочешь заколоть — то либо сюда, но только поверни лезвие, чтобы вошло между рёбер. И — как я тебя учил. А можно ткнуть вот сюда. Тоже смертельно, но умрёт не сразу.
  - Не надо! - заблеял козёл, трясясь как припадочный. - Я боюсь! Я не хочу…. Только быстро!
  И выпрямился, закрыв глаза.
  Окарина смотрела на старика, который уже умер. Он ещё дышал, сердце бьётся, дышит судорожно… Но он уже умер. И хищница принюхивалась к этому существу, которое изображает из себя живого, но уже мертво. Едой не пахло. Окарина секунду подумала и сказала громко:
  - Если бы я купила тебя за деньги, я бы зарезала тебя без малейших колебаний. Прохор прав, этому надо учиться. Но ты — один из нас. И ты получил свои деньги. Я не возьму ни твою жизнь, ни твои деньги.
  К тому, что козёл кинется ей в ноги — она была готова. Но к тому, что это будет так… мерзко — нет.
  Волк только пожал плечами. Подождал, пока козёл спустится с палубы к зрителям, и продолжил гонять лису.
  Даже если он заметил, что к нему перестали обращаться — то никак этого не показал. Вся эта мирская суета скатывалась с волка, как капли воды по шерсти. Но Окарина это заметила и отметила. Принимая вечерний отчёт от Франка, сколько прошли за день и где находятся, она думала о Прохоре. Волк. Самец. Дикарь. Не верующий в Трихвостого, но при этом одними словами умеющий обуздать целую толпу не самых слабых самцов. Совершенно не заботящийся о собственной безопасности. При этом — великолепно владеет холодным оружием. Чего же он будет стоить в схватке? Память высветила те короткие мгновенья, когда освободившиеся рабы сражались с пиратами. Тогда она почти ничего не поняла. Но сейчас оценила: хрен бы что у них получилось, если бы там не было Прохора.
  Но что было — то было...
  - Так где мы сейчас находимся?
  - Ну, если считать, что я не ошибся с положением того корабля, то мы сейчас примерно вот здесь...
  Гиен ткнул когтем в карту.
  - А надо нам сначала вот сюда, на этот мыс. Здесь мы можем высадить наших пейзанов, место спокойное и от крупных городов не очень далеко... А потом пойдём в Туниус. Там можно затариться продуктами и водой, порох нам, слава Трихвостому, не нужен, мы пока его не тратили... И вопросов там особо не задают, но лучше всё-таки не задерживаться. Хотя моя воля, - вздохнул штурман, - Я всех отвёз бы сразу в Туниус, и им лучше, и нам безопаснее.
  - Так почему бы не отвезти?
  - Сено кончается. У Рахимбая на корабле было в обрез, только вас к себе доставить... Его хватит хорошо если на пару дней, а к Туниусу тащиться, считай, две недели. А если ветер стихнет — то и все три. Так что чем больше сойдут на пораньше, тем лучше... - Франк криво усмехнулся: - Впрочем, после того, что сегодня отмочил твой Прохор...
  Окарина удивилась:
  - А что он такое сделал?
  - Ты и не поняла? Сначала взять кого-то в долю, а потом заявить, что он бесправный раб, которого можно зарезать просто ради тренировки — это полный беспредел. Так даже пираты не делают. Как бы объяснить ещё это нашему дикому квартермейстеру...
  Повисла неловкая тишина... Лиса решила сменить тему.
  - Франк, а покажи, как ты определяешь наше положение?
  Штурман оживился:
  - О, есть два способа! Один, это счисление, - он показал лисе грифельную доску, исписанную какими-то цифрами. - Каждые полчаса меряю скорость — ты видела, как я бросаю лаглинь?
  - Это... Та верёвка с узелками?
  - Ага, она самая... По этим узелкам определяю скорость, по компасу смотрю направление — и высчитываю, куда мы за эти полчаса ушли от прошлой точки, ещё через полчаса — куда от этой...
  - Каждые полчаса?! - ужаснулась лиса. - А спать когда?!
  Франк вздохнул:
  - Спать я пойду сейчас, потому что устал, как не знаю что. А в ночной вахте, к счастью, есть грамотный козёл, так что я ему постарался доходчиво объяснить, что делать — пусть просто записывает, посчитаю я потом сам...
  - А если...
  - А вот если я не уверен в результатах счисления, — гиен кисло усмехнулся. — А я, кажется, таки не уверен, есть другой способ. Я беру астролябию... Сейчас, я тебе покажу...
  Астролябия оказалась тяжёлой бронзовой… фигнёй. Иначе не скажешь. Диск с рисунками и делениями, планка, дырочки, сверху — кольцо, за которое её надо держать...
  - Смотри! - рассказывал гиена. - Проще всего определять по Небесному Гвоздю, вокруг него небесная сфера вращается и он всегда на одном и том же месте; но если его не видно — можно по любой другой звезде, которая есть в таблицах. Вот, например, эта яркая, Глаз Кентавра... Так, смотри. Надо повернуть алидаду — вот эту планку - так, чтобы звезда была видна сквозь обе эти прорези… Ага! А ты думала? Вот так, да! Качает. Вот и надо поймать на неё направление! Это уже искусство, да! Ты не касайся её, сиди чуть подальше. А теперь смотрим по шкале, какой получился угол — про градусы я ж уже рассказывал, помнишь? Берём таблицу, смотрим склонение Глаза Кентавра... Отнимаем его от измеренного угла — и вот она, наша широта!
  - Широта — это что? - честно пыталась понять всё это колдовство Окарина.
  - Это... - Франк задумался, соображая, как бы сказать понятнее. - Это, грубо говоря, где мы между севером и югом! На глобусе я бы показал наглядно, но у меня его нет... А вот с долготой - где мы между западом и востоком - сложнее, там по лунным таблицам надо смотреть. Конечно, лучше всего было бы знать время, скажем, в Истанграде — и тогда можно было бы сравнить его с определённым по солнцу и вычислить разницу по долготе, но где ж такие точные часы взять?..
  Окарина смотрела, слушала и почти ничего не понимала. Она болталась на палубе корабля, сидела под звёздами с молодым гиеном, задорным, умным… и старалась не принюхиваться. Потому что запах его будил внутри какое-то томление… Да что уж себе-то врать? Запах его будил желание, а поскольку девственность она уже потеряла, а удовольствие так и не получила — восприятию лекции сильно мешала мыслишка: а не затащить ли штурмана в каюту?
  Но лиса так и не решилась.
  
  
  
  Заход в большой порт — это событие! Пологая гора, ярко освещённая солнцем, украшенная бакенбардами зелени, внизу ощетинилась клыками мачт. Мачт много! Реально много. И суда самые разные. Наслушавшись за это время от Франка и про паруса, и про обводы, и про типы корпусов, Окарина жадно разглядывала стоящие корабли. От маленьких (по сравнению с их шебекой) лодчонок, до огромных, с четырьмя рядами амбразур (теперь лиса знала, что это означает, у самой по бортам были шестнадцать штук!). Правда, таких было всего два корабля, но этим они и выделялись среди мелочёвки.
  Их встречал лоцман. Они о чём-то перелаялись с Франком, и тот сам встал за румпель. Подошедшей Окарине штурман сказал, что вход в такой оживлённый порт самостоятельно связан с изрядным риском, потому что найти стоянку даже для шебеки (если только она не является твоей собственностью) — проблематично. Услуги лоцмана стоят денег, но их у них хватает.
  На судне осталось всего десять хвостов, и все радостно ждали прибытия к земле. Только если Окарина стояла на носу, одновременно мечтая оказаться на берегу и при этом ощущая собственную ненужность — то остальные были заняты. За три дня невозможно подготовить нормальный экипаж, и Франк дико ругался, мешая названия рыб и частей тела, но шебека всё же двигалась примерно куда нужно. За полкабельтова (теперь лиса понимала, что это такое и почему) убрали все паруса, кроме фока, а за пару десятков хвостов до пристани упал и он. Береговые рабочие подхватили швартовые фалы, и шебека пристала.
  И тут лоцман запросил с неё десять динаров за провод корабля. Лиса ужасно удивилась, динар был примерно равен родному экю, и у их пастора годовое содержание составляло двадцать экю. И тут мрачный голос Прохора за плечом произнёс:
  - Кажись, кто-то сильно проигрался в последний вечер. И желает продать свою шкуру подороже.
  - Вот дикие какие! Шуток не понимают. Пять дирхемов.
  Лиса расплатилась, и тут явился какой-то шакал в роскошном халате, с подвешенной на поясе чернильницей, с торчащими из-за широкого пояса перьями, и учинил допрос: что за судно, откуда и куда двигается, какой груз… И если бы не Прохор с Исой, то ещё неизвестно, как бы всё обернулось. А так волк с ослом на пару объяснили ситуацию одновременно и правдоподобно, и никак не связанно с реальными событиями. Мол, документы были в порядке, но напали пираты, схватка была жаркой, поэтому остались вот только те, кто выжили. Да, госпожа Карина имела все положенные документы, вот те бумаги, которые нужны, но сами видите, в каком состоянии! Чиновник без удивления, но с нотками радости в голосе предложил за соответствующее вознаграждение выписать документ о проведённом осмотре, заодно поинтересовавшись содержимым трюма.
  - А можете осматривать, - нагло заявил Франк. - Там пусто, хоть начинай заниматься рыбной ловлей.
  Чиновник состроил рожу, но проверять почему-то не стал. Выписал бумажку и потребовал расчёт.
  Заплатив «пошлину» за свой новый корабль, Окарина думала, что на этом всё и закончилось. Но ничего подобного! Теперь, оказалось, что нужно вносить таможенную пошлину, оплачивать стоянку и… оплачивать услуги лоцмана! На робкие возражения, мол, лоцману уже оплатили, с неё попросили хоть какое-то доказательство. Правда, взяли за всё оптом, но зато Прохор, услышав всё правильно, потребовал с них расписку. И когда чиновник попытался откреститься, мол, расписок не даём, мы не банк, волк чуть в драку не полез.
  - А потом придёте завтра и снова скажете, мол, плати, а то предъяви хоть какие-то доказательства?
  - Да я не приду! - пытался упираться шакал. - Я ж вот, с вами же всё делал!
  - А придёт другой и скажет, что знать не знает?
  В результате бумажку волк получил. И, видимо, чиновники осознали, что сия же бумажка может быть пущена против них (если суд узнает, СКОЛЬКО они содрали с доверчивой лисы), но на этом поборы прекратились.
  Чиновник ушёл, и тут...
  - Ну, всем пока! - Франк чуть ли не первым сбежал по сходням.
  - Ты куда? - окликнул его Прохор.
  - Нахер! - ответил гиен, отчаянно виляя хвостом. - Я вас довёл до земли? Я свободен! А дальше делайте что хотите! Ну вас в жопу!
  Капитан и квартирмейстер проводили его взглядом. Одна — задумчивым, другой — тяжёлым.
  После той беседы Окарина вызвала Прохора к себе в каюту и поговорила с ним. Объяснив, что если сам волк силён и безжалостен, то в глазах окружающих он выглядит полным отморозком, хуже пиратов.
  - Так и должно быть! - уверенно ответил тот. - Я намеренно пугал всех. Во-первых, останутся только те, кто не побоится. Во-вторых, я бы не дал тебе убить Савву.
  - Как? Ты же мне сам показывал, куда ударять и как!
  Волк только усмехнулся.
  - А ты помнишь, о чём мы с тобой говорили до этого? Уже не помнишь? Я говорил, что ты должна уметь вызывать в себе боевое безумие сознательно. И если бы ты тогда попыталась бы его ударить — я бы ударил тебя. И попытался обратить твою злость против себя. Но всё получилось, как получилось. А Франк, значит, испугался?
  - Он сказал, что даже пираты так не поступают! К членам команды не относятся как к рабам!
  - А члены команды и не должны быть рабами! - сверкнул глазами волк. - Ты вспомни, как блеял Савва? Ах, я боюсь, не надо… Убей, только быстро! Это — команда? И ты собираешься посылать их в бой?
  - Он был наш! - твёрдо ответила Окарина, не опуская глаз.
  - И ты всё сделала идеально! Ты показала, что тебе — можно верить. Что ты думаешь о верных тебе. Что ты — не я. Так что если кто-то из них всё же не сбежит и будет тебе служить — то верой и правдой. Ты в них будешь уверена! А что до меня… Ты вольна в любой момент сказать мне «Уходи!». И я уйду.
  Окарина сидела, глядя на грозного воина перед ней. Который только что сказал, что если она его не прогонит — то он не уйдёт. Поэтому она и спросила:
  - Зачем я тебе?
  - А кто сказал, что мне нужна ты? - ухмыльнулся Прохор. - Ты не хуже других, а это одно стоит немало. Например, под лапу Хасана я бы не пошёл.
  - А под мою — пойдёшь? Потому что я — слабая, и мной можно вертеть, как хочешь?
  - Пока — слабая, - пожал плечами Прохор. - Но пройдёт год-другой, и ты будешь сильная. Вопрос только, будешь ли ты собой?
  - Посмотрим. Значит, пока что ты — со мной?
  Волк расплылся в улыбке и часто застучал хвостом по бочонку, на котором сидел.
  - Что ж, если это начало традиции, то так и быть. Я приношу тебе клятву верности, и пока ты… Хм… Чего бы тебе такое сказать? А, вот! Пока ты собираешься командовать этой плошкой… Или любой другой, где моему хвосту найдётся место… Я — с тобой. Так тебя устроит?
  - Я не знаю, - лиса прижала хвост к животу обеими лапами. - Ты знаешь… Мне же никогда ещё даже признаний в любви не делали… А тут — вот такое…
  - Эх, Окарина! - вздохнул Прохор, вставая. - Мне тебя и жаль, и завидно одновременно. Жаль ту наивную девчушку, которой ты была ещё недавно. Тебе самой её не жаль?
  - Я ещё не знаю, - печально ответила лиса. - Я делаю вид, будто я капитан, а на самом деле…
  - А на самом деле все делают вид, - припечатал Прохор. - Только все — разный. Думаешь, святоши в церквях — святые? Да загляни ты за стены в неудобный момент — и такое там увидишь! И прелюбодеяния, и жрут друг друга…
  - Да что ты такое говоришь! - с болью в голосе воскликнула Окарина, подозревая, что Прохор не врёт.
  - Я говорю, что делать вид — это вполне нормально, - обычным голосом заявил волк. - И если я делаю вид, что я — отморозок, способный перерезать наших козлов ночью, то это не значит, что я и впрямь такой. Учись и ты делать вид. Полезно бывает!
  И вот сейчас Окарина с дрожью понимала, что ей именно это и предстоит. Делать вид. Сойдя со сходней на причал, она с некоторым удивлением обнаружила, что земля — твёрдая. И не качается. Оказывается, за эти дни она настолько привыкла к качке, что уже её и не замечала, привычно компенсируя усилиями мышц. Но как только эти движения оказались не нужны — сразу же заметила.
  Окарина вышла в порт в сопровождении Прохора… Нет, всё же волка ей сам Трихвостый послал. Потому что именно он настоял, чтобы молодая лиса оделась в мужскую одежду. Подпоясалась клинком. Обулась в сапоги. И вообще, чтобы ни одна рожа не догадалась, что перед ним — самка. Глядя на остальных самок, встречающихся по дороге, лиса с дрожью под хвостом понимала, что просто пройтись по городу и посмотреть на него обычной самке практически невозможно. Дома она привыкла к смирению, не замечая его так же, как корабельную качку, а сейчас, почувствовав вкус свободы и власти — осознала, что без них жизнь скучна и пресна.
  Первым делом троица завалилась в первый же трактир, где волк заказал пива, жареной рыбы, фасолевый суп, гренки с чесноком, и всё это употребили, весело, с разговорами «за жизнь», из которых выяснилось, что Прохор родился в далёких северных лесах, где снег лежит полгода, зато остальные полгода столько запахов — что и не передать. И был послан в далёкие южные земли с некоей миссией, которую удачно (точнее, неудачно, конечно), завалил. Так что возвращаться ему абсолютно бессмысленно, а здесь жить негде, да и незачем. Вот и болтался волк-чужак, то подрабатывая, а то и немножко мышкуя… Осёл Иса происходил из ослов образованных, но вот закон он больше знал, чем любил. За что и был в своё время изловлен, крепко бит, после чего и продан с торгов. Драться осёл не любил, поэтому пиратствовать не особенно стремился, и чем мог помочь новоявленной команде представлял слабо.
  - Единственное моё достоинство, - вещал осёл, - это то, что меня не укачивает.
  Тут Окарина познакомилась с ещё одной стороной жизни, ей неведомой. Как ни странно, эта неделя, проведённая в море, сопровождалось погодой крайне спокойной и приятной. О чём девушка, разумеется, не подозревала, считая, что так будет всегда. Точнее, она не раз видела, как бурные валы проносятся по берегу, перекатывая многопудовые камни, но одно дело наблюдать за бурей с берега, а другое дело — пережить её самой, на борту. Ни один из присутствующих лично в суровый шторм не попадал, но волк с ослом слышали про тех, кто страдает от качки, и очень живописно рассказали.
  Окарина не знала, будет ли страдать она, но очень надеялась, что нет. Иначе какой же это бравый пиратский капитан, висящий тряпочкой на борту во время шторма?
  За обед расплачивался волк. Сказав, что лиса и так потратила практически все деньги, а им ещё надо как-то запасы готовить. Есть деньги — нет проблем.
  - Были бы те пять тысяч, которые Рахимбай унёс с собой в могилу, - мечтательным голосом сказал Иса.
  - Ой! - Карина ухватилась лапами за щёки и прижала уши. - Ой!
  И она совершенно немужским жестом прикрыла морду сгибами локтей.
  - Что случилось? - взволновался Прохор.
  - Бумажка та! Про которую Франк говорил! Я же её ему отдала!
  Морды волка и осла вытянулись. Оба переглянулись, дружно захлопнули пасти…
  - Что ж ты так? - волк постарался смягчить рык, и ему это почти удалось.
  - Да он сказал, дай мне на всякий случай… Он же тогда говорил, что знает хвосты, куда можно с ней пойти, я и дала…
  Потеря пяти тысяч динаров, да даже если двух с половиной — больно ударила по всем троим. Но долго переживать не дал Прохор.
  - Хрен с ним! - он хлопнул лапой по столу. - Мир тесен, ещё встретимся. А пока будем думать, что нам нужно, где взять и почём. Эх, жаль, что тебя так развели с деньгами…
  - Не жаль! - возразил Иса. - Как говорят у нас «Спасибо, Трихвостый, что взял деньгами». Представляешь, что бы с нами всеми было, если бы эти шакалы не почуяли запах денег? А тут ты обзавелась бумажками, пусть насквозь липовыми, но всё лучше, чем ничего.
  - Так они ненастоящие? - совсем огорчилась Окарина. - Мы столько денег отвалили за какую-то хрень?
  - Конечно, не настоящие! - ухмыльнулся осёл. - Или ты думаешь, что документы на корабль можно получить вот так, в ближайшем порту? И их выдадут любому, первому встречному? Но тебе-то что? У тебя что, предыдущий хозяин придёт и потребует вернуть его собственность? Так что бумажки, конечно, липовые, но… Но тебе нужно, чтобы они были! И они у тебя есть! А потом все поверят, что они настоящие… или можно чуть позже подать на их основании на владение судном на полностью законных основаниях…
  
  
  ...В это время Франк дождался, пока освободится почтенный Озай, и вошёл в роскошный кабинет.
  - Франк, мой мальчик! - расплылся в улыбке упитанный пожилой кот. - А то мне доложили, что в порт вошла «Летучая рыба», и я всё жду — когда же меня навестит мой друг Хасан?
  Интересно, подумал гиена, что ещё ему доложили? С этим старым жуком нужно быть осторожнее...
  - Увы, почтенный Озай, Хасан больше никогда не навестит вас, - со вздохом признался он. - Во всяком случае, я не слышал, чтобы кто-то навещал друзей с морского дна...
  - Как? - свёл брови в притворной грусти кот, сделав очень огорчённую морду. - Неужели нашёлся герой, одолевший самого Хасана в битве?
  - К сожалению, нашёлся. В наших водах завелась новая гроза кораблей, Карина-кровавая! - вдохновенно врал гиен. - И Хасану не повезло столкнуться с ней. А выглядит, кстати, совсем невзрачно. Хасан тоже не понял, что за тварь к нему занесло, а это мелкая пигалица, но свирепая — жуть! Вон она ему горло клыками и вырвала. Лично.
  - А не байки ли это? - кот разгладил морду, придав ей выражение задумчивой заинтересованности.
  - Байки? - очень натурально возмутился гиен. - Да я видел всё это своими глазами, ерша мне в жопу!
  - Что ж, работа у досточтимого Хасана была… нервная. Мир его праху! - Кот сложил лапки и коснулся ими лба, носа и груди. - Но ведь ты же посетил меня не для того, чтобы донести известие о смерти этого волка?
  - Вовсе нет, почтенный Озай. Вот. Это по вашей части. Из последней добычи Хасана... Прошу прощения, но только из моих лап.
  - Не доверяешь? - усмехнулся кот. - Это правильно, я сам себе не доверяю... Аккредитив. Выданный Рахимбаю… Это какой же Рахимбай, подожди — не тот, что пряности перепродавал?
  - Тот самый.
  - Я с ним дела не имел, но слышал... Так почтенный Рахимбай тоже - того?
  - К сожалению, - кивнул Франк. - Спасибо Хасану за это.
  - Вот как… - кот откинулся на спинку кресла. - И ты, конечно же, хочешь за неё денег?
  - Как обычно, почтеннейший.
  - Как обычно... Вот что, мальчик мой, сумма большая, дело серьёзное. Отдай её мне, и заходи через недельку...
  - А через неделю почтенный Озай скажет, что никакого аккредитива не видел и не знает, чего от него хочет этот незнакомец? - усмехнулся Франк. - Нет, так дело не пойдёт, деньги мне нужны сейчас.
  - Сейчас? Хорошо. Сейчас я дам тебе за неё... - кот задумался. - Сто динаров?
  - Вы что… эээ… шутите?! - вытаращил глаза гиена. - Хасану вы всегда платили не меньше половины суммы!
  - Какие шутки? Наши с Хасаном дела тебя не касаются, а тебе я плачу сотню. Соглашайся, это хорошие деньги.
  Сто динаров действительно деньги немалые. Если не шиковать — можно прожить год. Если шиковать — месяц.
  - Нет, меня это не устроит, - твёрдо заявил штурман. - В конце-концов, в городе не только почтенный Озай ведёт дела подобного рода...
  - Но под дверью почтенного Озая может оказаться стража, - добродушно сказал кот. - Которая возьмёт уважаемого Франка в дверях вместе с этой бумажкой, препроводит к городскому кади, а вдруг у него возникнет очень много очень неудобных вопросов? И если ответы стражам закона не понравятся, уважаемый Франк очень даже может познакомиться с городским палачом...
  - Значит, так, да? - оскалился гиена. - Мошенник угрожает мне стражей?!
  Хотя Франк был уверен, что кот не подавал никаких знаков, двери сзади раскрылись и вошли два тигра. Перепоясанные широкими кожаными лентами, с внушительными алебардами в лапах…
  - Не мошенник, а уважаемый в городе делец, - по-прежнему добродушно улыбнулся Озай. - И не угрожает, а предупреждает. Соглашайся на сто динаров, мальчик... Пока я щедрый.
  Шерсть на загривке встала дыбом, в горле пересохло, хвост обхватил сиденье стула. Сто динаров вместо пяти тысяч. Даже вместо двух тысяч. Сто. Это не грабёж? Франк стиснул зубы, глядя даже не на Озая, с лёгкой, едва заметной ухмылкой взирающего на посетителя, а на стену. Украшенную гобеленами, под которыми стояли шкафы с ящичками. На шкафу стояла модель двухмачтового парусника и абстрактная изогнутая стеклянная ваза, пустая. В голове не было ни единой мысли. И тут за плечо потрогали.
  - Давайте ваши сто динаров, - услышал Франк свой сиплый голос.
  Озай встал, повернулся к гостю спиной. Хвост скрывался под халатом, не выдавая эмоции владельца. Впрочем, эмоции самого Озая бывшего штурмана не волновали совершенно. Его душили собственные.
  Он плохо помнил, как получил мешочек, даже не пересчитывая, как выскочил наружу… Живой! Живой и целый! И очень, очень злой!
  Пожалуй, именно в этот момент гиен-штурман осознал, насколько же плохо быть одному. Как бы он ни относился к Хасану и его «воинству», но с волком Озай никогда бы не поступил подобным образом! И ещё вспомнился совсем другой волк. Который смотрит стеклянным взглядом на трясущегося от ужаса козла, и спокойно вещает: «А чтобы голову отрубить — вот сюда бей». И очень хотелось, чтобы Прохор сейчас оказался рядом! Чтобы они вошли к Озаю, и чтобы Прохор показал Карине, куда рубить. И чтобы она так с оттяжечкой… И кровь побежит из места среза, а голова кота упадёт на пол. И можно будет с наслаждением её пнуть! Так, чтобы носом впечаталась в стену, откатилась и снова оказалась у его ног…
  Гиен потряс головой, отгоняя кровавые видения, и тут услышал:
  - Эй, парень! А ну-ка, постой?
  Оглянувшись, гиен сделал ровно противоположное. Он со всех лап помчался в сторону порта.
  Где стоит родная и надёжная «Летучая рыба».
  
  
  
  Окарина проснулась от надёжности. Лиса прислушалась к себе и поняла, что постель под ней — не качается! И вообще, впервые за долгое-долгое время она не испытывает ни страха, ни проблем. Есть хоть какая-то определённость в жизни. Под задницей — очень даже надёжная кровать. Как она здесь оказалась — лиса не помнила. Вчерашняя пьянка (первая в её жизни) вроде бы оставила ощущение веселья и сплочённости, она общалась с кем-то, с кем-то пела, потом они гуляли под звёздами… И звёзды в городе совсем не такие, как с палубы. А потом — мягкая и сильная лапа Прохора, гулкий цокот копыт Исы…
  Как она уснула — лиса не помнила. Но первым делом выгнулась и обнюхала собственную промежность. И облегчение пополам с разочарованием прокатилось по спине: запаха спермы не было. Облегчение в основном относилось к тому, что было бы очень обидно впервые в жизни отдаться настоящему самцу (опыт с Рахимбаем Окарина решила за таковой не считать) и проспать этот момент!
  Она распахнула окно и высунула нос. Свежий ветер донёс запахи моря: соль, йод, влажность, а так же гниющие водоросли, несвежую рыбу, смолу и запах дерева. Окарина вдохнула полной грудью, повернулась и начала облачаться. Как хорошо было раньше! Натянула платье — и всё. Главное, чтобы хвост не выпирал. А сейчас — штаны (и поправиться, чтобы шерсть не топорщилась), куртка, подпоясаться ремнём, на ремень — ножны с катласом, кошелёк, в котором уже почти ничего не звенит, сапоги с высокими плотными голенищами… Лиса поправила одежду и вышла из малюсенькой комнатки.
  Оказывается, волк затащил их в какую-то портовую ночлежку. И таких комнаток были десятки. Окарина принюхалась, нашла запах Прохора и нагло толкнула дверь. Та оказалась заперта. Лиса постучала.
  - Кто? - раздался голос сразу за дверью. Как будто Прохор не спал, а поджидал всю ночь, пока она постучит.
  - Открывай, соня! Уже скоро рассветёт!
  - Я не одет.
  - Так одевайся!
  Почему-то вернулось беспокойство. Вроде бы ничего не предвещает, а вот зудит что-то под хвостом…
  Волк вышел через пару минут, тоже экипированный и подтянутый. Но вот запах от него… Прохор оглядел лису и поинтересовался:
  - Как состояние?
  - Нормально. Только пить хочется.
  - Это тоже нормально, - кивнул волк. И застучал пяткой в какую-то дверь.
  Оттуда высунулся козёл и что-то мемекнул. Через пять минут выбрался зевающий Иса.
  - Что, уже уходим?
  - Капитан сказала, уходим, - подтвердил Прохор.
  И в его устах это выглядело приказом.
  На берегу, недалеко от пирса, сидел кто-то с очень знакомым профилем ушей. Услышав подходящих, он обернулся и радостно вскочил.
  - Ну, наконец-то! А я вас жду, жду!
  - Что, совесть взыграла? - ухмыльнулся Прохор, положив одну лапу на рукоять катласа.
  - Не, - честно ответил гиен. - Совсем другое! Меня ограбили!
  - Это кто?
  Франк поведал историю посещения офиса кота. Прохор смотрел из-под насупленных бровей. Иса — откровенно насмехаясь. И только Карина смотрела… сочувствующе?
  - Добегался! - засмеялся осёл. - А теперь — к нам? Дайте ещё денежек?
  - Да ну тебя! - почти обиделся гиен. - Просто куда мне ещё идти? Даже те сто динаров, что я выручил — и те собираются отобрать! Бежать надо отсюда. А проще всего это сделать на «Летучей рыбе». Вот я и….
  Прохор усмехнулся. Всего лишь. Но гиен почувствовал, будто на него плеснули кипятком. И только Окарина молчала.
  - Возьмете меня обратно? - чуть не просительно сказал гиен, умильно виляя хвостом.
  - А мы тебя и не выгоняли, - наконец открыла рот лиса. - Если ты сам решил сбежать — это твоё, и только твоё дело. Но, как ты сам понимаешь, доверия к тебе сейчас будет немножко поменьше. Как ты меня назвал, говоришь?
  - Карина-кровавая, - гиен поджал хвост и опустил нос.
  - Прохор, как ты думаешь… Если я посещу офис этого… как там, Озая? И немного там похулиганю….
  - Там ты и поляжешь, - веско ответил волк. - Не думаешь же ты, что если я показал тебе, с какой стороны у катласа лезвие, ты там всех перебьёшь?
  - Не думаю, что торгаш знает даже это.
  - И напрасно! - опередил Франка Прохор. - Если он столько лет ведёт дела — то знает поболе нашего с тобой. Поехали отсюда.
  - Но Прохор! Пять тысяч!
  - И ты что? Собираешь вот так прийти и забрать у него деньги?
  - А почему нет?
  - Рррр! - волк впервые позволил показать себе чувства. - Потому что это абсолютно самоубийственная затея! У нас ничего не выгорит.
  - Ладно, - спокойно сказала лиса. - Я схожу одна. Но так просто я ему этого не оставлю.
  - Одна? - заржал Иса. - Да тебя там тут же и…
  - И что? Вам-то что с этого?
  - Как «что»? - изумился осёл. - Ты же наш капитан?
  - Да какой я капитан? — Окарина изящно повела хвостом и развела уши в стороны. - Я понимаю, что для поднятия духа рабов нужно было изображать капитаншу. Для пройдох этих портовых, чтобы им было над кем посмеяться. Но сейчас-то я вам зачем?
  После секундной паузы за всех ответил Прохор.
  - Потому что ты нам это обещала. И мы идём за тобой. Ты собираешься похулиганить в офисе этого жулика? Что ж, ты — капитан, ты вольна приказать, а мы обязаны твой приказ выполнить. Но вовсе не обязательно при этом умирать или делать глупости. Нет, если таков будет твой приказ — мы и его выполним, но это будет… больно. У нас есть деньги, у нас есть время, и вовсе не обязательно идти и гордо умирать там, в этом его офисе! Мы просто должны подготовиться, чтобы сделать всё максимально эффектно! Что ж, пусть этот вшивый городишко запомнит, кто такая Карина-кровавая!
  
  
  В два часа пополудни многие торговые лавки даже закрываются. Солнце сияет, заливая немилосердным жаром улицы, и только с моря доносится свежий ветерок… Быстро, впрочем, нагреваясь на камнях.
  Посетители офиса «Торговый дом Озая» сонные, квёлые, сидят в очереди к дверям, за которыми восседает толстый хозяин. И вдруг сонная пелена нарушается колоритной парочкой. Лис в кожаной куртке, плотных штанах и тяжёлых сапогах. И волк, в очень похожем одеянии. Оба — вооружены.
  - Прошу прощения! - заявляет тигр при входе, - но оружие вам придётся сдать.
  - Это почему? - грозно вопрошает волк.
  - Чтобы избежать недоразумений, - очень демонстративно улыбается тигр.
  - Не получится! - лис отстёгивает ножны с тесаком и протягивает тигру. - Недоразумения — это наша работа.
  - Тогда… - большой кот отслеживает положения посетителей, но тут сбоку доносится негромкий свист.
  - Привет! - жизнерадостно машет лапой вчерашний гиен, про которого у охраны особые распоряжения. - Ну, как? Рады меня видеть?
  А вот в лапе у гиена — арбалет. Очень даже неплохая машинка.
  - Так что ты стой тут, - волк похлопал тигра по плечу и прошёл мимо, попутно забрав у него с пояса кинжал. - А то будут недоразумения. Я тебе обещаю.
  И парочка вошла в кабинет, где в этот момент сидел осёл, доказывающий хозяину, что предлагаемый им раритет втрое ценнее, чем уважаемый специалист полагает.
  Что сделал кот — так никто и не понял. Но охрана среагировала моментально. И… Столь же моментально была обезврежена. В коридоре раздался шум, звон, чей-то болезненный вопль… И троих охранников вволокли в кабинет посетители, ожидающие в очереди.
  - Какой ты трусливый, - сказал лис высоким голосом, усаживаясь между ослом и котом. Тесак, до этого скрытый в ножнах, покинул их и упёрся коту в подбородок. - Оно и понятно. Если так относиться к клиентам — то надо весь дом охраной набить. Только не поможет. Ну, что? Начнём, пожалуй, с ушей, или поговорим?
  - Чем обязан? - холодно осведомился кот.
  - Кариной меня звать, - поделился лис. - Слыхал?
  - Я вас первый раз вижу.
  - И молись Трихвостому, чтобы он был последним. Короче, полосатый. Пять тыщ гони.
  - С какой стати?
  - А вот так просто. Я тебе приказала. Хочешь — плати. Не хочешь — не надо. Я не гордая. Заберу то, что сама посчитаю нужным. А ты будешь тут лежать… большей частью. А меньшей перед Трихвостым отчитываться.
  Катлас отошёл от горла, но только потому, что волк за время этой речи зашёл за спину коту и… и очень там нервировал. А все эти разбойные рожи в кабинете не оставляли сомнения, что охрана не поможет.
  - Но у меня нет столько денег! - попытался воззвать кот.
  - А меня это ебёт? - осведомилась лиса, беря кота за ухо двумя когтями. - Это не мои проблемы. Впрочем, давай посчитаем, сколько же у тебя тут?
  Двое «посетителей» немедленно начали выворачивать ящики и шмонать кабинет. Разгром рос, куча найденного и добытого росла.
  - Это не всё мои вещи! - уже действительно в панике попытался хоть как-то повлиять на ситуацию кот. - Это чужие вещи, оставленные в залог!
  - Ещё раз, милашка! - лиса была сама очарование, погладив Озая по щеке. Тот дёрнулся, но укусить не посмел. Слишком много острого железа рядом. - С тебя — пять тысяч, и мы покидаем твою обитель, не нанеся никаких увечий или повреждений.
  - Но у меня правда нет таких денег!
  - Это твои проблемы, - лиса не собиралась вестись на уговоры.
  - Я могу достать их в… К завтраму.
  - И будешь бежать за нами по морю чтобы их отдать? - ухмыльнулся сзади волк. - Не волнуйся, дорогой. Мы сами наберём, сколько надо.
  Добытое было рассовано по мешкам, после чего волк похлопал кота по плечу.
  - Вставай. Прогуляемся.
  - Это куда? - всполошился кот.
  - До нашего корабля. А то жирный ты стал. Надо иногда лапками двигать. Пошли, пошли.
  - Я тебе обещаю, - ласково сказала лиса, - что если ты не будешь делать глупостей, слишком сильно обесценивающих твою жизнь, то обратно можешь хоть бежать, хоть лететь. Я с тебя лишней шерстинки не сдеру. Но если будешь — то мы уплывём с твоей головой.
  - А впоследствии я из неё подсвечник сделаю, - с какой-то даже гордостью сказал волк.
  На ватных ногах Озай выполз из-за стола… И на него набросили чёрную накидку-паранжу.
  - Чтобы в глаза не бросался! - раздался волчий голос.
  - Догоняйте, ребята! - послышался весёлый голос лисы.
  И вся компания вышла из офиса. У тигра-привратника волк задержался.
  - Извини, братан! - волк обнюхал тигра и тот рыкнул в ответ. - Мы не со зла. И если ты желаешь своему боссу долгих лет жизни, пожалуйста, не зови ни стражу, ни друзей. Не, можешь, конечно, попробовать. Возможно, нас даже немного постреляют или порежут. Но вот твой босс точно этого не переживёт. И жалование тебе уже не заплатит. Так что пока!
  Франк помахал тигру лапой, послал воздушный поцелуй, спрятал лапу с арбалетом под плащ и двинулся за уходящими. Тигр отмер, кинулся в офис… Чтобы столкнуться с ещё пятерыми головорезами. На него рыкнули, обматерили — и покинули помещение, разбежавшись в разные стороны.
  А со стороны можно было подумать, что идёт вполне благопристойная компания. Никуда не спеша, весело перешучиваясь, два волка, лиса, осёл, гиен, два пса и ягуар спускались по улице. На них даже оглядывались, но никакой опасности шумная компания не представляла. А фигура в чёрном платке среди них тоже не вызывала особого беспокойства — бывает! Хотя и редко.
  У причала с «Летучей рыбой» Озай остановился, чутко прислушиваясь к происходящему. Волк сдёрнул с него платок и веско сказал:
  - Можно было бы обойтись и двумя тысячами. Но честность нынче не в чести.
  Кот зло смерил волка глазом, но не сказал ни слова.
  Как только волк ступил на сходни, кот резко выхватил свисток, уже сунул его в рот, но тут рядом с ним что-то громко стукнуло. Кот скосил глаза и увидел толстый арбалетный болт, засевший в досках. Улыбающийся с борта «Летучей рыбы» гиен развёл лапами и показал арбалет. Взведён он или нет — Озай проверять не стал. Тем более, что на корабле уже поднимались паруса и он уже начал движение.
  Оставалось только скрипеть зубами и бессильно хлестать хвостом по халату. Ну, сволочи… Любые деньги потрачу, но достану вас! С того света достану!
  А на корабле все дружно хлопали и обнимали Окарину, поздравляли Ису, делились впечатлениями и эмоциями. Нанятые на один раз местные головорезы прекрасно сыграли свою роль. Паруса бодро наполнились ветром, кильватерный след забелел позади, и Окарина вдруг с удивлением обнаружила, что чувствует себя здесь как дома. На качающейся палубе, на корабле пятидесяти шагов в длину, в компании тех, кто запросто готов убить не для еды, не стесняющихся в выражениях — ей здесь почему-то уютно и комфортно. А ведь всего две недели назад она думала только о том, как будет петь на следующем Взмахе Среднего Хвоста.
  - Ты была неподражаема! - улыбался ей Иса. - Такая смесь наивности и дерзости…
  - Я всё думал, когда же наш кот поймёт, что мы тут его всего лишь пугаем, - хихикал Прохор. - И что ты — всего лишь актёр.
  - Он не мог этого понять! - возразил осёл. - Даже если он видел непрофессиональные движения, но страх — это такая штука, что заставляет поверить даже в то, чего, казалось бы, и быть не может!
  - Да уж, Карина-кровавая ещё надолго останется в памяти этого городка.
  - Вы всё веселитесь, - подошёл к ним Франк, убедившись, что рулевой правильно понял его указания. - А между прочим, припасов у нас всё равно не так чтобы много. Да и жить на корабле постоянно мы не можем.
  - Что ты предлагаешь? - обернулся к нему Прохор.
  - На Парессукс.
  - Там без нас не тесно?
  - С деньгами там никому не тесно.
  Окарина не особенно прислушивалась к тому, о чём там беседует её команда. Её корабль летел по волнам, и это ощущение не сравнится ни с чем! Волны разбивались о нос, расплёскивая белые брызги, вода журчала, обтекая борт, низкой нотой дрожали бакштаги, глухими барабанами им вторили паруса…
  - Луч солнца золотой! - разнёсся над акваторией чистый голос лисы. - Нам небеса послали! Меж небом и водой нет места для печали! Рвись в высь моя душа! Жить чисто, не греша!
  В оригинале, правда, была «земля», но вода в данный момент была правильней. А что до грехов… Гимн нравился лисе, и она не особенно задумывалась о том, насколько грехи отяготят её душу. Она пела потому, что душа требовала, и команда не возражала.
  Если бы она только знала, как её голос бесит одного кота, так и стоящего на пристани, правда, уже в окружении местного начальства! Но ей не было до того ровно никакого дела. Окарина уже и забыла о нём.
  Возможно, зря.
  
  
  
  Капитан была зла. Капитан была зла, угрюма и очень кусача. И причин тому была масса.
  Во-первых, испортилась погода. Нет, лису не укачало, чего она втайне опасалась. Но когда шквалистый ветер бросает холодные брызги в морду, а палуба под тобой так и норовит превратиться в стенку — это никак не добавляет настроения. Кажется, что корабль вот-вот опрокинется и сгинет в бескрайней пучине. А это — запросто. Потому что было и «во-вторых».
  Во-вторых, бравый пиратский капитан бывалого корабля с говорящим названием «Летучая рыба» предприняла первую попытку пиратского налёта на проплывающее судно. Даже Франк оценил, что венецианский когг выглядит очень вкусной добычей. Большой, неторопливый, явно с тяжёлым грузом. И Окарина отдала приказ готовиться к абордажу.
  Отдать приказ — это очень простое действие. Одно-единственное слово. «Абордаж!». Так красиво сказанное. А после начинается череда действий. Во-первых, надо подготовить пушки. Как готовятся пушки — знают всего трое. Сам Франк (не один раз это видел со стороны), Прохор (представляет процесс) и Касым. Ягуар даже заряжал эти самые пушки. Остальные смотрели на тяжёлые болванки с некоторым интересом, но без малейшего представления, что с ними делать. Франк уверял, что если в жерла пушек забиты большие пробки, то это означает, что пушки заряжены. И надо их вынуть, насыпать на полки порох, поджигать его, и пушки выстрелят. Прохор всё это подтвердил. Касым — тоже. Пока обсуждали — суда начали расходиться, и Франк убежал наверх, править курс и догонять торговца. А палубная команда под управлением Касыма начала вытаскивать пробки из пушек, а Окарина столкнулась с проблемой крюйт-камеры. Порох лежал в бочонках, и как их открывать — не знал никто. Опять нужен Франк. В результате организацией абордажа занимался гиен, который вообще-то штурман, и большинство вещей наблюдал со стороны. И когда всё уже было готово, и вообще, настроение было самое боевое, и до атакуемого корабля оставалось хвостов сто, со стороны жирного и такого вкусного торговца раздался пушечный залп! Борт корабля окутался облачками дымов, почти мгновенно слившихся в одно облако, и только потом донеслось «бу-бу-бу-бум!». И почти сразу — треск и грохот ломающегося дерева, а так же крики боли и ярости. «Рыбу» развернуло, она сразу потеряла скорость, паруса столкнулись, заполоскались, а Окарина замерла, поражённая.
  В неё никогда не стреляли из пушек. И никогда в жизни команда, ей доверившаяся, не попадала под ответный огонь. И судно, которое она уже привыкла чувствовать своим — получило многочисленные пробоины. А главное, лиса не знала, что делать дальше?!
  Так что сейчас у капитана бравого пиратского судна было зверское настроение. В трюме плескалась вода, «Летучая рыба» завалилась на бок, и вот так, криво и косо, телепалась куда-то, где располагался порт с эффектным названием «Пальма». Франк уверял, что там есть доки, где «Рыбу» можно будет починить. Если доплывём.
  - Не мёрзни, - верный Прохор появился на шканцах и притащил какое-то одеяло, набросив лисе на плечи.
  - Я не мёрзну, - тем не менее, Окарина не сбросила тряпку, хотя чувствовала себя препаршивейше. - Я в ярости.
  - Сейчас не время. Сейчас надо решать текущие проблемы.
  - Если бы я могла сейчас хоть что-то решить — я бы хоть зубами грызла. А я ничего не могу.
  - Тогда не стой здесь. Пойдём. Тебе надо поспать.
  - Я не могу!
  - Надо! - голосом старого воспитателя сказал волк. - Иначе ты свалишься в самый ответственный момент, и кто тогда нами будет командовать?
  Окарина позволила увести себя, завести в капитанскую каюту… Такую родную и уютную.
  - Я вами тут накомандую… - пробормотала лиса.
  - Всё в порядке, - заверил её Прохор, усаживаясь рядом.
  - В порядке? - Окарина яростно развернулась, чуть не уткнувшись носом в нос волка. - То, что у меня судно разваливается, пятеро ранены, а двое неизвестно, выживут ли - это порядок?
  - А чего ты хотела? - усмехнулся Прохор. - Чтобы с первого же боя с необученной командой взять торговое судно одним видом «Весёлого Роджера»?
  - И ты это знал? - изумилась Окарина, разглядывая Прохора так, будто впервые увидела. - Знал, и молчал?
  - А что я должен был тебе сказать? Что шишки надо зарабатывать самой? Что первый блин — комом?
  - Какой блин?
  - А, это у нас есть такое блюдо, тесто, пожаренное очень тонко. И хорошие блины должны быть тонюсенькие. А когда готовишь — то первый блин всегда не получается. Зато потом остальные — коготки оближешь! Так что я ничего не мог тебе сказать. А кроме того…
  - Что?
  - У меня тоже была надежда, что всё получится. У тебя — получится! А вдруг?
  Окарина согрелась, здесь, в каюте, было гораздо тише, чем на верхней палубе. Дыхание Прохора, тёплое, знакомое. И его голос, которому хочется верить.
  - Ну, почему? - лиса не выдержала, обхватила волка за шею и расплакалась. - Почему всё так? Почему вы выбрали капитаном меня? Я же ничего не умею!
  Она рыдала, выпустив всё напряжение и сдерживаемые эмоции. А волк гладил её по спине.
  - Потому что никто не умеет. Ты была самая молодая, тебя было проще всего обмануть, всучить ответственность, которой все остальные боятся больше смерти. И пока никто не обвиняет тебя ни в чём.
  - Но ведь нас разбили!
  - А ты думаешь, того же Хасана не разбивали? Я уверен, что и в него стреляли. И разбойников убивают. Ведь ты же победила самого Хасана! Так что это — нормально. И ты пока всё делаешь правильно. Ты ведёшь корабль чинить, ты поддерживаешь порядок, всё правильно.
  Слёзы высохли сами собой. Окарина лежала мордой на плече волка с широко открытыми глазами. Потому что Прохор гладил её по спине! И обнимал! И она прижалась к нему!!!
  - Ты меня успокаиваешь? Или?..
  - А тебе не нравится? - тихонько усмехнулся волк.
  Окарина ещё немного посидела, прислушиваясь к ощущениям. И тут волк лизнул её в ухо. Лиса глубоко вздохнула от этого простого движения и только тихонько спросила:
  - Но как же?..
  - Ты — самка, - проворковал Прохор. - И ты — наш капитан. Ты сама решаешь, как распоряжаться собой и нами. Только скажи — и я уйду. Ничего не говори — и я останусь.
  Окарина сидела без единой мысли в голове. Зато очень чётко ощущала лапы Прохора, расстёгивающие ремни, пуговицы, как слезает с плеч куртка, как распрямляется шерсть… Вот в этот момент разум включился, и Окарина прижала лапы к груди:
  - Нет!
  Волк остановился на секунду, глядя на неё одним глазом, потом прижал к себе и снова начал гладить, успокаивая.
  - Всё хорошо. Всё в порядке. Успокойся.
  - Как же так? - со слезами в голосе прошептала Окарина. - Они там сейчас лежат, страдают… А мы тут?..
  - Ты думаешь, если ты будешь страдать, им будет легче? - когти чесали за ухом, и лиса расслаблялась, размякала в его объятиях. Сердце забилось чаще, дыхание стало коротким, частым.
  - Но неужели… А если узнают?
  - А ты собираешься это скрывать? - усмехнулся волк. - Зачем? Ты — капитан. Ты вольна делать всё, что пожелаешь. Пожелаешь — и в твою каюту установится очередь. А пожелаешь — и все будут только дрочить тайком, пытаясь поймать тень твоего запаха. Ты — самка. И не должна скрывать этого.
  - Трихвостый будет ругаться, - всхлипнула Окарина, позволяя расстегнуть на себе пояс.
  - Не думаю, - волк лизнул её в ухо, стаскивая штаны. - В конце концов, ты нарушила столько его заповедей… И думаешь, верность одной, последней, тебя спасёт?
  Волчий нос двинулся вдоль тела, обнюхивая, и лиса ещё раз тихонько всхлипнула, позволяя это. Мысль о том, что Прохор, сильный, верный, опытный, сейчас нюхает её — переворачивала всё внутри, лису крутило и корёжило, ей ужасно хотелось. Хотелось, чтобы Прохор продолжал… всё. Он и продолжал. Прошуршала ткань по шерсти, и волчий запах стал значительно острее. Окарина снова ощущала себя голой, но на этот раз стыда не было, а было вожделение и чувство доступности. Она сейчас открыта, и Прохор может делать с ней всё… И совсем не так, как с Рахимбаем! Тот тоже мог сотворить с ней всё, но какая разница! Шакала она боялась и чувствовала отвращение. А вот Прохора хочет всем телом! И это так непривычно и необычно…
  Прохор сел рядом, обнажённый, как и она сама. И шерсть прижалась к шерсти, а язык прошёлся по морде. Окарина краем глаза глянула на волка, поразившись красоте самца, сейчас освещённого рассеянным светом из маленького окна каюты, и отдалась его сильным лапам, его настойчивому языку. Приоткрыла пасть, позволив лизать себя внутри, одновременно испытывая желание убежать подальше и позволить случиться тому, к чему шло дело. Сильная лапа схватила её за хвост и приподняла за него. Окарина перекаталась на живот, упёрлась мордой в постель, подобрала под себя коленки, высоко задрав зад. В такой позе она ощущала себя ужасно доступной, беззащитной и… соблазнительной. Волк видел всё, что у неё под хвостом, он нюхал её и… И лизнул! Прямо там! Петля сжалась и расслабилась, а Прохор лизал её, и лиса тихонько поскуливала от развратности происходящего. Её самый грозный воин лизал её в таком месте! Ой! И выше… тоже!
  - Прохор…
  - Терпи! - рыкнул самец, и Окарина тут же расслабилась. Сейчас она ощущала себя послушной игрушкой в лапах волка, и ощущение было до чрезвычайности разрывающим: ей хотелось продолжения, но она хотела, чтобы Прохор сам решал, что с ней делать…
  И когда он решил, лиса даже взвизгнула от неожиданности.
  - Прохор! Не туда!
  - Туда, - прорычал волк, загоняя свой крупный член в глубину лисьего тела. - Всё правильно! - он тяжело дышал, качаясь вперёд и назад. - Туда… тебя… успеют. А сюда ты потом уже не дашь!
  - Но зачем? - попыталась возражать Окарина, стараясь устроиться если и не поудобнее, то хотя бы так, чтобы было не слишком больно.
  - Ты… должна почувствовать… своё тело… - волк ускорил толчки. - И ты можешь сюда тоже… Но ты… должна… хотя бы знать….
  Окарина уткнула нос в постель и повизгивала от особо сильных толчков. Сейчас она немного попривыкла к ощущению огромного и твёрдого стержня под хвостом. Но когда узел вошёл в попу и начал там распухать — так и вовсе заголосила от страха. Узел рос, разбухал, а Прохор вылизывал ей загривок, никак иначе не успокаивая. Через некоторое время Окарина поняла, что всё-таки не порвётся, не лопнет, что страшная боль под хвостом не такая уж и страшная, и что можно терпеть…
  - Ну, что? - раздался в наступившей тишине негромкий голос Прохора. - Ты достаточно пострадала, чтобы перестать чувствовать себя плохой девочкой?
  - Ах, ты! - только и смогла выдохнуть Окарина. - Ты специально, да?
  - А ты думала, я для себя стараюсь?
  - Даже жаль, - лиса тяжело дышала, прислушиваясь к ощущениям. Боль под хвостом сменялась каким-то онемением. - Мне хотелось, чтобы ты сделал со мной то, что хочешь именно ты.
  - А разве я сделал не так?
  Вот как с таким спорить? У него на каждый твой чих заготовлен ответ! И с этой точки зрения произошедшее не так уж и плохо. Да, это было больно, страшно, но она сама не хотела иного. А Прохор и в самом деле сделал с ней всё вот это постыдное и ужасное. И ему правда это нравилось. Может, всё и впрямь не так плохо, как кажется?
  Короткий миг давления, острой боли — и под хвостом стало пусто и холодно. Окарина хотела упасть, но сильная лапа снова схватила её за хвост. И по заду прошёлся горячий и шершавый язык волка. Она охнула от остроты ощущений: после всего этого Прохор лизал её… в этом месте! В петле сжалось, и вылизывания воспринимались мощно и чарующе.
  - Вот теперь можешь вставать!
  Прохор встал сам, оделся, лизнул её в нос, оставив на нём запахи греховной страсти, и вышел.
  - Ну, поздравляю! - первым делом сказал Франк, сидевший на корточках возле двери каюты.
  - Самое вкусное я оставил тебе, - ответил Прохор, проходя мимо и даже не взглянув на гиена.
  Тот проводил взглядом спину квартермейстера, приподняв одно ухо. Перевёл взгляд на дверь каюты капитана. Посмотрел на низкое небо. И вдруг на очередном качке покалеченного судна вскочил и ломанулся в каюту.
  Лиса лежала на постели, нагая, прекрасная, пахучая… Гиен замер на пороге, медленно закрывая за собой дверь.
  - Франк, - тихо сказала Окарина. - Давай не сейчас, хорошо? Сейчас я не могу. Давай попозже?
  - Я только посмотреть! - прошептал гиен. - Посмотреть… Понюхать…
  И капитан пиратского корабля, гроза морей и нечестивых торговцев, Карина-кровавая, дрогнула, раздвинула колени, показывая влажное подхвостье своему штурману…
  Франк вцепился в петлю ремня на двери, дважды судорожно вдохнул… И выскочил, как ошпаренный.
  Правду говорят, подумал он. Баба на судне — это к беде. Это ж не пиратская команда, это ж бордель какой-то! Теперь все будут думать только об этом!
  Снаружи свежий ветер остужал разгорячённую голову.
  
  
  
  - Парус на горизонте!..
  Франк всмотрелся в даль.
  - Каракка, - сказал он. - Скорее всего, иберийская... Следует параллельным курсом и идёт на сближение.
  - Что им надо? - насторожилась Окарина.
  - Понятия не имею! - пожал плечами штурман. - Надеюсь, они не посчитали нас лёгкой добычей, ещё одного боя нам не пережить... Ладно, через шесть склянок узнаем.
  Гиен немного не рассчитал - на то, чтобы подойти вплотную, незнакомому кораблю понадобилось почти пять часов. Окарина невольно залюбовалась этим красавцем - нежные обводы крутобоких бортов как будто вылеплены вдохновлённым скульптором, высокие башни надстроек на носу и корме, мелкая сеть снастей, гитарные струны бакштагов, высоченные - вдвое выше, чем на шебеке - мачты с парусами в два яруса...
  - Эй, на «Летучей рыбе»! С вами всё в порядке?
  - Не очень! - прокричал в ответ Франк. - Множественные пробоины, течь в трюме, повреждена грот-мачта, боремся за живучесть...
  - Помощь нужна?
  Гиен опустил рупор и обернулся к стоящей рядом лисе:
  - Помощь принимать будем?
  - А чем они нам могут помочь? И... Сколько нам это будет стоить?
  Гиен пожал плечами:
  - Не бойся, последнее не сдерут. Это ж не пираты, нормальные моряки... А взаимопомощь в море — обычное дело. А вот чем помочь...
  Немного подумав, он снова поднял рупор:
  - «Тресколас», можете проводить нас до Пальмы? Мы на ходу, но не уверены, что сможем сохранить плавучесть.
  - Без проблем! Мы туда не заходим, но до внешнего рейда проведём. А то может, вас на буксир взять?
  - Спасибо, «Тресколас», но пока обойдёмся.
  - Принято, «Летучая рыба!» Следуйте у нас в кильватере, если что — сигнальте!
  Корабль с иберийским названием неспешно опередил шебеку и пошёл впереди... Когда расстояние между кораблями увеличилось примерно до кабельтова, на «Тресколасе» подобрали верхние паруса, чтобы ковыляющая по волнам искалеченная «Рыба» не отставала.
  - Уж и не знаю, может, стоило всё-таки принять от них конец?.. - вполголоса проворчал вставший к румпелю Франк.
  Окарина, не удержавшись, захихикала. Штурман недоумевающе оглянулся:
  - И что смешного? А, тьфу ты... Не о тех концах ты думаешь, капитан!
  Лиса только фыркнула.
  Лечение Прохором дало свой эффект. Жуткая депрессия, охватившая лису после первого серьёзного проигрыша в карьере — успешно прошла. Обещание, данное штурману, связало их покрепче иных канатов. Причём, сама Окарина прекрасно осознавала своё влечение к наглому гиену, и была бы вовсе не против, если бы тот повторил поступок Прохора. Даже если бы он спарился с ней столь же противоестественным образом. Целый день лиса дулась на своего верного волка, который, как она считала, обломал её в самых романтических ожиданиях… Но уже на следующий день сменила гнев на милость, осознав, что Прохор, как всегда, оказался прав. И если бы он не использовал эту её дырочку таким образом, она бы никогда не решилась на подобное. И думать бы о таком не посмела! А сейчас мысль о произошедшем уже не так ужасала: да, больно, да, страшно… Но пережить можно, проверено. И после этого Прохор не смотрит на неё, как на грязную тряпку. По-прежнему гоняет с клинком: «Если у тебя висит оружие, оно висит не для красоты. Ты можешь его пустить в ход, и должна пустить в ход. По первой же необходимости». И заставлял делать выпад одним движением, то есть, хватаешься за рукоять катласа, выхватываешь из ножен и продолжаешь движение, поражая цель. Цели он размещал в разных местах. Впереди, сбоку, сзади, выше, ниже… Некоторые надо было проколоть. Некоторые — срезать. Ах, как болят потом лапы, когда неумолимый волк заставляет рассекать толстый канат одним движением! А не получа-а-ается-а-а! Но Прохор раз за разом заставляет повторять движение. И как же обрадовалась Окарина, когда канат однажды расселся, распался под клинком!
  И никаких намёков или поползновений на повторение секса! Так что если бы Франк заглянул к ней хоть раз, она была бы рада…
  Но Франк этого не делал! Почему-то гиен после того, как увидел её в столь откровенной позе и в столь понятном состоянии, тоже не заикался о том, чтобы обнять капитана! При этом позволял себе откровенные шутки и намёки на эту тему.
  Окарина не возражала, но наглый гиен как-то умудрялся не переходить известных границ. Хотя лиса всё ждала, когда же он их перейдёт…
  Остальные члены их маленькой команды к этому относились с видимым равнодушием. Но лиса поняла и приняла, что все самцы на корабле — её. И уж если она решилась нарушить все заповеди Трихвостого, то прав Прохор, какая разница, с одним она нарушит, или с десятью?
  Она бы и рада, но обстановка на корабле не располагала к утехам. Прохор воспользовался её телом не для собственного удовольствия, а для пользы дела. И у него получилось. А сейчас, и Окарина это чувствовала, повторение уже вышло бы за рамки «начальник-подчинённый». В общем, сейчас было не время. И все терпели!
  Вечерело; на шедшем впереди «Тресколасе» загорелся большой фонарь на корме. Появился свет и в окошках кормовой надстройки... Франк угрюмо смотрел на силуэт иберийского корабля.
  - Дожили! - недовольно ворчал он. - Болтаемся в хвосте у какой-то, прости Трихвостый, каракки!
  - А по-моему, она красивая... - задумчиво сказала лиса.
  - Да это же не корабль. Это бочка с парусами! Была бы «Рыбка» здоровой, мы бы их в два счёта за кормой оставили.
  - А кстати, почему у них паруса квадратные, а у нас треугольные? - поинтересовалась Окарина. - Нет, я помню — ты рассказывал, что с нашими можно и против ветра идти... Но у них же почему-то такие?
  - А эту лохань только прямыми парусами при попутном ветре вообще с места сдвинуть можно! - ухмыльнулся гиен. - Да и то вон, приходится в два яруса цеплять, а у больших каракк — так и вообще по три делают.
  - Так а если не попутный?
  - А они выбирают маршруты так, чтобы идти почти всё время бакштаг. По кольцу - на запад по пассатам плывут, а на восток — по северным ветрам... В Срединном-то так не бывает почти, поэтому у всех паруса косые, а в океане — можно подгадать.
  - А мы можем прямо?
  - Не-е, - помотал головой штурман. - Прямо никто не может. Там полоса сплошного штиля, в неё попадёшь — всё, пиши пропало, придётся друг друга жрать с голодухи. Так что мы как и все — вдоль берега и на юг, до пассатов...
  - Так нам, может, тоже прямые паруса не помешали бы? Ты же говорил — на попутном ветре косые не очень хорошо работают?
  - И куда ты их думаешь прицепить? - скептически усмехнулся Франк.
  - Ну, поставить мачту повыше, и вторым ярусом — как у них...
  - Марсели? Да не, перевернёмся нахер, - помотал головой гиен. - У них-то осадка большая, а мы неглубоко сидим... А вот брифок можно, - оживился он. - Взять запасной реёк, прицепить к нему прямой парус... Да, это идея. Доберёмся до доков, надо будет обдумать.
  Снова потянулись унылые и однообразные дни, занятые вычёрпыванием прибывающей воды из трюмов и уходом за ранеными — у двоих раны загноились, и Окарина начала опасаться, доживут ли они до нормальной медицинской помощи... Наконец на третье утро Касым, стоявший у руля, громко крикнул:
  - Земля!..
  Франк сверился со своими картами и резюмировал:
  - Чинек, каракатицу мне в штаны! Порт большой, доки есть. И починимся, и припасов наберём.
  Штурман оглянулся на команду, стоявшую у борта с посветлевшими от радости мордами.
  - Но вообще-то расслабляться рано! - буркнул он. - Это только верхушки гор видно, а до самого острова ещё почти сотня миль. С нашей скоростью — сутки плестись... Так что вёдра в трюме ждут! Я сейчас и сам спущусь, курс уже можно и не отслеживать.
  Тем не менее, остров приближался... Иберийская каракка продолжала идти впереди. Уже под вечер, когда четко вырисовалась покрытая зеленью линия гор и даже можно стало рассмотреть точки каких-то строений на берегу, на грот-мачте всё так же шедшего впереди «Тресколасе» поднялись два пёстрых флажка.
  - «Счастливого пути...» - перевёл штурман. - Касым, отвечай: «благодарю за помощь» и «счастливого пути».
  Каракка развернула марсели, заметно прибавив ходу, и стала величественно и неторопливо удаляться... «Летучая рыба», переложив руль влево, направилась прямо к острову.
  - Они не хотят заходить в здешний порт? - удивилась Окарина, провожая взглядом паруса «Тресколаса». Гиен пожал плечами:
  - Между Иберией и Халифатом сейчас не самые лучшие отношения...
  Быстро стемнело; на приближающемся берегу показались одинокие огни...
  - Ну, капитан, какие будут распоряжения? - ухмыльнулся штурман. - Привыкай командовать!
  - Так... Дай, сейчас соображу... - неуверенно спросила лиса. Они приближаются в темноте к берегу; значит, чтобы не вылететь с разгону, надо сбросить скорость и... А кстати, где же порт?
  - Порт южнее, - пояснил штурман, склонившись над картой с циркулем и линейкой. - Милях в двадцати за тем мысом.
  - Убрать бизань! - крикнула Окарина. - Право руля! И... Что ещё? - беспомощно оглянулась она на штурмана.
  - Мы под ветер уваливаемся, так что надо вытравить шкот и выбрать галсовую оттяжку, а то опрокинемся — по-хорошему, это уже не твоя забота, но... А, Касым им уже объясняет... Ну и когда нос будет смотреть вон на тот мыс - ага, вот сейчас - так держать!
  - Так держать! - радостно повторила лиса.
  - Есть так держать!..
  К порту дотащились уже утром... Несмотря на то, что город здесь стоял небольшой, к своим обязанностям здесь относились гораздо серьёзнее иных крупных. Как только «Летучая рыба» подошла к волнорезу, на нём сверкнуло, поднялось облако дыма - и через пару секунд до шебеки донёсся грохот пушечного выстрела... Окарина вздрогнула, прижав уши.
  - Не бойся! - успокоил её Франк. - Это просто сигнал — спустить паруса и принять команду для досмотра.
  - А кстати, эти сигнальные флажки... - вспомнила лиса. - Ими можно показать, что мы терпим бедствие и нам нужна помощь?
  - Можно! - кивнул штурман. - Сейчас поднимем...
  Сам досмотр тоже был гораздо строже. К кораблю подошла целая группа чиновников. Главным у них была, к удивлению Окарины, гиена — придирчиво осмотрела корабль, заглянула в трюм, поковыряла когтем пробоины, внимательно просмотрела бумаги, а на робкое предложение как-то договориться ответила таким тяжёлым взглядом, что больше никто об этом не заикался...
  - Куда направляемся? - наконец спросила она.
  - Да, за товаром...
  - А пробоины в бортах — с неба прилетели?
  - Так это был старый товар! - нашёлся гиен. - Но что теперь по нему плакать, что ли?
  Гиена ещё раз осмотрела щепки в дырках бортов, но ничего больше не сказала.
  Был среди прибывших на «Рыбу» и лекарь, из какого-то невиданного Окариной народа — худой низкорослый кот с большими ушами. Он проверил у всех носы, глаза, осмотрел шерсть... Добрался до раненых и развёл лапами:
  - Ну как же можно так безграмотно обрабатывать раны! И как можно отправляться в плавание без лекаря?! Так, вот этих двоих нужно срочно на берег...
  - А шебеку — в док! - заключила гиена, возвращая документы Окарине. - Сейчас выпишу разрешение на заход в порт и ремонт, и правьте к южной стоянке...
  Первым делом после высадки сходили и прилично поели. Вахты на корабле никто не отменял, поэтому по жребию остались трое матросов, а «высокое начальство» выбралось на берег. После еды отправились договариваться с доками. Через два дня там выходило ремонтирующееся судно, и мастера взялись исправить пробоины в «Рыбке».
  - Какая она была красавица, когда мне досталась! - сокрушалась Окарина. - А я до чего её довела?
  - Я уже тебе говорил! - возражал Прохор. - В бою любой корабль получает повреждения. Так что это не ты виновата!
  - Но если бы я не отдала тогда этот приказ…
  - То никогда бы не узнала, каково это — пушечный бой. А он вот такой, да! Признаюсь, меня он тоже впечатлил. Мы-то до сих пор щитами прикрываемся…
  - Какими щитами?
  - Обычными. Воины щиты по бортам развешивают. От стрел здорово защищает.
  - А если нам щиты на борта повесить?
  - Да щит только от стрел и защищает! А от ядра не защитит!
  Но вечером лиса собрала всю команду и объявила:
  - Приз тому, кто предложит самый лучший способ защиты бортов «Рыбки» от ядер!
  - А какой приз? - поинтересовался Касым.
  Лиса погладила себя по груди и выгнула мордочку в сторону и вверх.
  - И… даже мне? - удивился Иса.
  - А что? Если ты предложишь самое лучшее решение, то чем ты хуже других?
  Самцы дружно захихикали, закряхтели, закашлялись.
  - Капитан просто не знает, какое у ослов достоинство, - ухмыльнулся Прохор.
  - Чай, не в провинции жила! - гордо ответила Окарина. - Чай, образованная девушка! Сама, конечно, не пробовала… Но это уже мои проблемы, не находите? Я приз объявила? Объявила. Кто хочет — вперёд! Думайте. Кому не надо — можете иди на берег и гулять. Прохор, выдай каждому по дублону отпускных.
  - Щедра ты, матушка, - ответил волк, но перечить не стал.
  Впрочем, очередь за деньгами к нему не выстроилась.
  И назавтра на корабле был грандиозный аврал. Во-первых, снимали все паруса и снасти. Во-вторых, выносили все вещи. В-третьих, готовили себе пристанище на берегу. Так что тут было не до секса. Ох, какая же шебека стала… голая! А потом тот процесс, который сама Окарина представляла себе как «ужас-ужас-ужас» — вообще прошёл в полчаса. Бедняжку- «Рыбку» завели в док, фактически вручную, после чего тележку с ней — шурх-шурх-шурх — выволокли наверх, на стапели, и рабочие приступили.
  Повреждённые детали корпуса немилосердно вырубались и спиливались, часть обшивки снималась, а лиса лазила по всем этим открывшимся дырам, совала нос в каждую щель и спрашивала, спрашивала, спрашивала…
  И тут на ужин, традиционно проводящийся в шумной таверне «У рыбака», с огромными столами, как раз и рассчитанными на команды корабля, заявился Иса, и с ним пришёл Ужасно Всклокоченный Лис.
  Нет, Окарина представляла, что существа, ведущие беспутный образ жизни, могут доводить свою шерсть до очень неприглядного состояния. Но чтобы НАСТОЛЬКО? И чтобы Иса, пусть и не самый праведный осёл, но всё же благоразумный и неглупый, притащил его к ним? Во время еды?
  - Это что? - осведомилась Окарина самым ледяным тоном, на который была способна.
  - Это претендент на твой приз! - ответил осёл, сияя как начищенный дублон.
  Подавилась не только Окарина. Подавились практически все. И начали хлопать друг друга по спинам.
  - Гхм… Это ещё не значит, что я собираюсь ублажать каждую…
  - Тсссс! - осёл прервал поток оскорблений в самом зародыше. - А ну, подвиньтесь. Я сяду. А Ларс сядет рядом со мной. И дайте ему спокойно поесть!
  - А вот этого не надо! - неожиданно вмешался странный лис. - Я сюда не жрать пришёл! Промочить горло — это можно. А еда — подождёт. Я не какой-то там нищий голодающий! Будем надеяться, что ваш капитан — не такая сучка, какой хочет казаться. И если уж ты меня вытащил из моей норы и притащил сюда — пусть она не выёживается, а слушает!
  Окарина взяла недопитую кружку с пивом и откинулась на стенку.
  - Что ж, у меня вечер, я сегодня упахалась, чего ж не послушать? Иса, раз ты его притащил, ты и пои.
  Осёл щёлкнул пальцами, и к ним поспешила подавальщица. Ужасно Всклокоченный Ларс тем временем буквально сверлил Окарину взглядом. И неожиданно выдал вердикт:
  - Ты — дура.
  - Не буду спорить, - отозвалась та, спокойно отхлёбывая пива.
  - Хм… Не такая уж и дура, - продолжил Ларс. - Настоящая дура обязательно бы кинулась спорить. Тогда попробуем. Тебе надо защитить свой корабля от обстрела, правильно?
  - Правильно.
  - А скажи мне, какого калибра пушки стоят на твоём корабле?
  Окарина повернула морду к Франку. Но вместо неё ответил Касым:
  - Семифунтовые.
  - А почему такие маленькие?
  Окарина вопросительно посмотрела на Касыма.
  - Какие поставили, - пожал плечами тот.
  - А больше можно? - теперь лис сверлил взглядом Касыма, и под его взглядом тот как-то даже увял, съёжился.
  - Можно.
  - А насколько большие?
  - Не знаю я… Чего ты привязался?
  Ларс перевёл взгляд обратно на Окарину.
  - А что ты думаешь, дурочка? Насколько большие пушки можно поставить на твой корабль?
  - Да я откуда знаю? Насколько денег хватит!
  - Дура! - с величайшим удовольствием ответил лис. И припечатал: - Дура! Не в деньгах дело! Да вот если тебе привезти стофунтовые пушки. Ты их на лоханку свою вообще закатить сможешь?
  Что такое «стофунтовая пушка» Окарина не имела ни малейшего понятия. Но если у них стоит семифунтовая, то эти, по логике, должны быть в десять раз больше… Ого!
  - Если постараться — то закатим.
  - Вот! - лис яростно почесался. - Закатишь. А если выстрелить из неё, что будет?
  Вот тут Окарина задумалась. Она ни разу не стреляла из тех пушек, что были на борту. Но эффект от стрельбы она видела… Можно сказать, ощутила на собственной шкуре. Да, вопрос интересный: а что будет?
  - И что будет?
  - Да развалится твоя лоханка! - радостно провозгласил Ларс и шумно присосался к поданному пиву. Ополовинив кружку, он вернулся к разговору: - Дерево имеет предел прочности. Есть редкое дерево «бразил», красное и прочное. Есть ещё более редкое «железное дерево». Но и то, и другое — очень тяжёлые древесины. И безумно дорогие. Никто не делает корабли из такого дерева. А то, что идёт на постройку — имеет предел прочности. Поэтому на кораблях не ставят слишком большие пушки, такие, какими защищают крепости или форты. Понимаешь?
  - Понимаю, - ответила лиса, которой и впрямь было всё понятно. Кроме одного: к чему всё это?
  - А раз так, то и предел выстрела всегда будет примерно одинаков! Ты можешь заменить свои семифунтовые на двенадцатифунтовые, поставить одну пушку, десять, сто… Но никогда не одну пушку, мощнее в сто раз!
  - Согласна.
  - Что ты поддакиваешь, ты что, ничего не понимаешь?
  - Я всё понимаю, ты всё понятно объясняешь. Теперь ещё объясни, что из этого следует?
  - Ого! Ты ещё и такие словечки знаешь? - было непонято, то ли лис рассердился, то ли возбудился. - Что ж, я тебе скажу! Это означает, что ядро не может ударять в борт слишком сильно! Оно может быть мельче, крупнее, но удар всё равно будет примерно одинаковым. И тебе не нужно его выдерживать!
  Лис победно оглядел сидящих за столом, которые благоразумно помалкивали, кто ел, кто пил, кто просто слушал.
  - Если удар не слишком силён, но всё же силён, то есть всего два пути. Точнее, три, но третий мы рассматривать не будем.
  - Почему? - заинтересовалась Окарина, чувствуя, что от неё пытаются спрятать самое интересное.
  - Потому что третий путь — это промах. В тебя промахнулись, и тебе на это уже плевать. И твоя посудина как раз создана такой, чтобы в неё было тяжело попасть. То ли дело крупные океанские суда… Но если в тебя попали, то либо прочность твоего тазика достаточна, чтобы этот удар выдержать, либо…
  Лис сделал паузу, оглядев сидящих.
  - … Либо ты можешь этот удар отразить!
  - Это как? - спросила Окарина, потому что чувствовала: она должна это спросить.
  - А вот так! - неожиданно Ларс выхватил тесак из ножен сидящего рядом с Исой матросом, встал и со всей силы неспешно обрушил его на голову лисы.
  Сразу три клинка встретили его лезвие.
  - Тьфу на вас, - обиделся Ларс. - Чё вы кидаетесь её защищать? Она что, сама не может? А теперь мне ещё раз показывать?
  - Ты эти штучки брось! - проворчал Прохор, усаживаясь обратно. - Мог бы и головы лишиться. Ещё до показа!
  - Ой, ой, гроза морей! Самкин хвост, девкина подстилка!
  Окарина сделала успокаивающий жест. И вернулась к Ларсу.
  - Итак, ты что-то говорил про отражение удара.
  - Что ж, если ты готова, давай ещё раз. Но только ты одна!
  И снова взмахнул клинком. Даже невеликих умений Окарины хватило, чтобы этот удар отразить. На них уже оглядывались с других столов, но Ларсу было явно на это наплевать.
  - Вот! Видишь? Ты слаба, а мой удар был силён. И если бы ты приняла его на лапу — осталась бы без лапы. А если бы держала свой клинок двумя лапами — я бы тебе сломал обе. Но ты справилась. А почему? Потому, что твой клинок имеет угол! И мой сильный удар соскользнул по твоему углу! А если бы угла не было, если бы ты держала его ровно, то вся сила пришлась бы по тебе, и тогда — ой-ой-ой!
  - Ларс, тебе ещё пива заказать? - осёл приобнял лиса за талию, но тот сбросил его руку.
  - Я ещё это не долакал. То же самое и с ядром. Ядро — круглое! И точка соприкосновения с бортом всегда очень маленькая! А маленькая точка даёт большое давление. Вот и проламывают ядра твои борта. А если сделать их угловатыми — то ядро соскользнёт и отскочит!
  Вот теперь за столом была совершенно иная тишина. Впрочем, вообще в этой части шумной таверны стало значительно тише.
  - И как их сделать угловатыми? - спокойно спросила Окарина, допивая кружку.
  - А надо сделать борт вот таким. - Ларс начертил на столе что-то, напоминающее утюг, и вернул клинок хозяину. - Только этого всё равно никто делать не будет.
  - Почему? - дёрнула ухом Окарина.
  - А нахера? Так никто не делает. Вот и не делают.
  Некоторое время все молчали, разглядывая расцарапанный стол.
  - А вообще, - лис то ли высказался, то ли осоловел от пива, но голос его сейчас потерял вдохновение и гипнотическую звучность, - проблема у тебя не в том. Попасть в твою посудину можно, но то хороший канонир должен быть. У тебя проблема в другом. Вот если бы твою лоханку обшить железом… - лис прищурился.
  - А это ещё зачем? - вдруг обиделся Франк. - Чтобы она стала тяжёлая да неповоротливая?
  - Дур-рак! - с явным удовольствием повторил любимое словечко Ларс. - Она у тебя потому сейчас тяжела да неповоротлива, что у тебя на днище вот такая борода! - и он потряс себя за хвост. - А если железом обшить — то будет она гладенькая, как самочка! И скользить будет — эх! Да только дорого это.
  - Что ж, - подвела вердикт Окарина. - Я тебя послушала, ты тут клинком чужим помахал — благо тебе.
  - А всё же, - сказал Франк. - Если обить борта железом — это сильно защитит от ядер? А то Карина обещала приз, и тут плёткой об селёдку! И сваливает!
  - Можно проверить только опытным путём, - покачал головой Ларс. - Если у вас есть пушки и порох — можем проверить.
  
  
  
  На стрельбы собралась целая толпа народу. Прохор, правда, недовольно ворчал, что подобные вещи в трактирах обсуждать якобы нельзя, но что случилось, то случилось. Прибыл лично военный комендант Чинекского порта, Ишики-бей, с офицерами и охраной, прибыл какой-то очень важный купец, пришли с десяток капитанов и ещё полсотни иных ротозеев. Поначалу поставили кусок борта «Летучей рыбы», благо, их было навалом. И пушкой всё с той же «Рыбы» этот борт был разнесён в щепки с расстояния в двадцать хвостов. Показательно.
  После чего был поставлен второй фрагмент борта, на который был нанесён слой металла. Просто прибит гвоздями железный лист. После выстрела в металле образовалась аккуратная круглая дыра, а доски за ним точно так же полетели щепой.
  И, наконец, третий кусок. Те же доски, но к которым были прибиты какие-то гнутые железки. Выстрел, и…
  И, если честно сказать, то никакой разницы с первым образцом увидеть не удалось. Разве что куски были крупнее, а железки местами выпрямились.
  Ишики-бей подошёл к Окарине и с очень сильным акцентом поблагодарил за приглашение. Уточнил, как в её родной стране относятся к фортификации берегов, получив ответ «К сожалению, опустив хвост» - посочувствовал, уверил, что в их просвещённом государстве очень внимательно относятся к этому вопросу. И если ей будет нужна помощь НАСТОЯЩИХ специалистов — пусть обращается. Такому разуму, как у неё, грешно прозябать в незнании и заблуждении. А ещё лучше, если она поступит на службу Хаим-паше, и тогда у неё будет доступ к самым современным вооружениям. Если, конечно, она предпочтёт воинское дело (что для самочки является смертоубийством), гарему и любовным ласкам, которые (о, могу поклясться самым святым, что у меня есть!) гораздо, гораздо интереснее войны!
  Окарина слегка растерялась от подобной высокопарщины, но ответила, что очень благодарна за приглашение, только гарем её не прельщает, да и не воин она. А стрельбы эти — лишь глупый спор, который она, по недомыслию, затеяла.
  После чего Ишики-бей откланялся и Окарине пришлось поговорить почти со всеми офицерами, а потом — и с некоторыми капитанами.
  День закончился совместной грандиозной пьянкой, и только это помешало лисе оказаться в чьих-нибудь объятиях. Зато наутро её ожидал Иса.
  - Я чрезвычайно уязвлён своим проигрышем. Причём, я понимаю, что поступаю нечестно.
  - Это ты о чём? - с утра лиса не особенно хорошо соображала.
  - Вообще-то, по хорошему, если я проиграл — то должен был бы заплатить тебе чем-то… Но ты как-то так хитро поставила условие, что я в любом случае получаю удовольствие, а ты…
  - Не парься ты, - лиса похлопала осла по плечу. - Я не спорила с тобой. Я поставила условие. Ты находишь мне способ защитить судно от обстрела — а я доставляю тебе удовольствие. Если не нашёл — ты ни в чём не виноват.
  - Но он дело говорит! Защита дна корабля может оказаться для нас полезнее, чем укрепление бортов! А ведь ещё есть такелаж! А его как защитишь? Разве что делать полностью железным!
  - Вот и подумайте с этим вашим Ларсом. А если что придумаете ценного — я от своего слова не отказываюсь.
  И снова с головой ушла в ремонт «Рыбы». Четыре дня ушло только на то, чтобы составить смету. Выбрать материалы, древесину, вар, пеньку, гвозди — тысячи позиций. И тут её вызывал хозяин дока.
  - Уважаемая Карина! У меня к вам очень деловое предложение. Вот смотрите, ваше судно претерпело кардинальные изменения. Можно сказать, что от прежнего останутся только отдельные части. Как вы думаете, не оформить ли мне вам постройку судна на нашей судоверфи?
  - Э… А… А зачем?
  - О, я полагал, что столь умная лиса, как вы, сразу поймёт, в чём дело. Ведь начиная с этого момента это будет ваш корабль. Именно ваш. Понимаете? Поскольку заказчик строительства именно вы…
  - А, тогда я завтра пришлю вам своего управляющего.
  - Карина… Мне казалось, что вы, как умная лиса…
  - Я — глупая лиса. Поэтому я пришлю вам умного осла. Вот с ним вы и договоритесь, сколько и в каком виде. А я только оплачу.
  Иса всё понял и пошёл договариваться. А Франк, как оказалось, за это время разжился новыми картами, сведениями о маршрутах и ситуации на морях, а заодно провёл работу по вербовке персонала. И привёл знакомиться с капитаном шестерых «старых ребят, бравых и проверенных в делах». Карина поговорила с каждым и отправила к Прохору.
  Вал дел всё рос, а деньги, добытые с Озая — таяли. Не так много они и вынесли тогда, всё же в кабинете у менялы хранилась лишь малая часть его богатства. И тут лисе пришла в голову трезвая мысль: а почему бы не продать лишнее? Кроме денег в кучу попали золотые и серебряные слитки, статуэтки, какие-то бумаги… Ну, бумаги — понятное дело, кому нужны? А вот статуэтки она посчитала достойными продажи. И предложила Исе их куда-нибудь пристроить.
  Каково же было удивление, когда вечером осёл примчался обратно, отдал статуэтку и велел спрятать куда подальше.
  - Ты не представляешь, как ею заинтересовались! Стали меня спрашивать, та ли это самая, или подделка? И если подделка — то кто автор? Видимо, это какая-то известная вещица, и если мы её продадим — то очень быстро вычислят нас. И начнут спрашивать, как она к нам попала! А спрашивают в этих краях очень больно и очень настойчиво!
  Лиса оглядела статуэтку. Ничего такого она в ней не видела. Крылатый молодой волк с луком и колчаном стрел. Да, литьё отличное, все детали видны. Но что в ней такого? Ладно, пусть валяется в багаже, раз такое дело…
  А на следующий день Иса позвал её на демонстрацию. Стрельбы окружающим уже явно наскучили, потому что кроме офицера и охранника форта, где происходили испытания, никого уже не было.
  Началось всё с того же. Меж двух камней закрепляли ствол дерева, имитирующий борт корабля. Выстрел — и дерево разлетается щепой, а ядро оставляет солидную дыру. И вот на место мишени крепится второй кусок. На неё крепится кусок с… Очень тяжело описываемой нашлёпкой. Какая-то застывшая капля. И вот пушка заряжена, прицел… Бабах!
  Ох, ты! Карина ожидала чего угодно, но не ядра, взлетевшего вертикально вверх! Обычно пушечное ядро летит так быстро, что его и не разглядеть. А здесь свист, столб дыма вверх, и там, наверху, в воздухе, висит чёрная точка! Которая начинает падать! Ох, как все кинулись, кто куда!
  К счастью, ядро упало достаточно далеко, никого не покалечило. Но впечатлений осталось масса!
  Офицер форта даже запретил дальнейшие испытания. Впрочем, Окарину и произошедшее впечатлило!
  - Вот это круто! Нет, надо же… Сколько хочет твой учёный за свои пластинки?
  - Да ты что? Он уже ничего не хочет! Он и так себе чуть хвост на сосиску не оборвал, потому что весь из себя такой понтовался, а в результате так осрамился. Он хочет, чтобы хоть как-то доказать, что был прав! Так что ему ничего не нужно, кроме того, чтобы ты обила свой корабль этими пластинками! А вот кузнецам, которые будут их делать — заплатить придётся.
  - Ох, опять траты… Там у нас по финансам что? Осталось что-нибудь ещё?
  - Пока хватает. А там, если что, выйдешь в море и ещё кого-нибудь ограбишь!
  Осёл заржал.
  - Что ж. Ты выполнил моё условие. Я готова выполнить своё.
  Иса перестал веселиться и взмахнул ушами. Огляделся влево, вправо.
  - Карина… Я не вправе заставлять тебя делать… это…
  - А разве ты меня заставляешь?
  - Ну, правда, девочка… Ты… Ты никогда… не была… с ослами?
  - Ах, - лиса встала и положила лапу на руку осла. - Оставь. Разумеется, я ещё не настолько опытна, чтобы позволить тебе изображать со мной мужа. Но я слышала, - тут Окарина хитренько усмехнулась, - что самцы могут получать удовольствие не только… так.
  - Но ведь ты же капитан! - очень робко ответил осёл, прижав длинные уши.
  Окарину это изрядно позабавило. Она точно знала, что капитан из неё — как из дерьма ядро. И то, что все дружно ей дуют в уши, мол «капитан», «капитан» - не делает из неё ни «морского волка», ни просто хоть какого-то серьёзного руководителя. А вот надо же! Тот же Иса боится сделать с ней что-нибудь! Пожалуй, в положении рабыни она имела больше свободы, чем сейчас!
  Сама млея от собственной наглости, лиса встала и поразилась, как дёрнулся Иса, осёл, не побоявшийся вступить в ночную схватку с пиратами, морочить голову тому коту, разговаривать со всеми этими важными чиновниками… И вот боится её, девчонку, просто потому, что её называют «Капитан»! А то, что ей самой страшно…
  Окарина взяла Ису за руку и потащила за собой. Тот тащился обречённо, как на казнь. Лиса зашла в комнату и… И поняла, что не имеет ни малейшего представления, что делать дальше!
  Зато с каким выражением на неё смотрел осёл! Было в нем и восхищение, и недоверие, и ожидание… Окарина вдруг расслабилась.
  - Я не знаю, что делать дальше! - просто сказала она. - Как это делается?
  - Ш-ш-што? - просипел осёл, махнув ушами и подхалимски осклабившись.
  - Как тебя нужно ласкать? Я ещё никогда не ласкала ослов.
  - А… А как ты… собиралась?
  - Ртом? - уточнила Окарина как само собой разумеющееся. И облизнулась.
  На Ису было жалко смотреть.
  - А… А… Ртом мо-о-ожно! Тогда просто… Лижешь… Или лучше — сосёшь…
  Последнюю фразу он почти прошептал.
  - Давай, - Окарина пододвинула сундучок и уселась на него.
  Дрожащими руками. Иса распахнул полы и приспустил широкие штаны.
  А Окарина поразилась, как она сама легко и свободно разглядывает это место, которое с детства запретно для всех, кроме родителей и супругов. И не испытывает никакого (почти никакого) стыда или смущения. И что её больше волнует не то, что перед ней стоит самец с полувозбуждённым членом, большим, розовым, выгибающимся горячей сосиской, с зубчатым венчиком по краю, а то, что ей предстоит сейчас эту вещь взять в рот. Но, раз уж она объявила об этом и даже затащила осла к себе — то сейчас отступать было бы совсем уж грешно. Куда грешнее, чем выполнить задуманное.
  Окарина протянула лапу и приподняла ею свисающий член. Тяжёленький, подумала она. Вдохнула запах и молча нагнулась вперёд. Положила толстый и горячий орган себе на язык, зажмурилась и насадилась, уткнувшись носом ослу в живот. Распахнула глаза и чуть не закашлялась.
  - Не спеши! - Иса погладил её по затылку. - Или ты хочешь побыстрее?
  Окарина не знала, хочет она побыстрее или нет. Потому что ещё не поняла, а каково это? Но совет осёл дал разумный. Впрочем, самое трудное уже произошло. Она это сделала! А дальше уже можно отдышаться, разглядеть восхитительный самцовый орган, потрогать тяжёлый и мягкий мешочек…
  - А они тебе не мешают?
  - Нет! - осёл едва слышно заржал. - Я привык.
  Окарина кивнула, разглядывая это Трихвостье чудо, которое он выдал каждому самцу… Исключительно для продолжения рода! А она сейчас будет делать кое-что, к продолжению рода никак не имеющее отношения! Как, интересно, это делают ослицы?
  Достоинство осла тем временем поднялось во всю красу и затвердело. Окарина лизнула его… И он так смешно качнулся! Лиса начала вылизывать осла снизу, сбоку, отдельно головку, а ослячий орган покачивалось под её усилиями, и в конце концов лиса снова попробовала положить эту толстую штуку на язык. И — ничего! В смысле — ничего такого. Даже как-то уютно так… Она осторожно сжала зубы и осёл всхрапнул. Окарина не спеша двинулась вперёд, потом качнулась назад… Осёл положил ей тяжёлую руку на голову и начал регулировать темп. Окарина приспособилась, расслабилась, и даже начала получать какое-то удовлетворение. Нет, не удовольствие, какое может быть удовольствие от куска мяса в пасти, который даже укусить как следует нельзя? Но то, что она на это решалась, сделала, и вообще — может, изрядно лису вдохновлял. Пусть она шлюха, но это участь всех самочек, а османцы вообще гаремы содержат… Правда, Трихвостый не простерёт над ней ни одного хвоста… Но в данный миг её это заботило мало. В данный миг она задумалась о том, что странный лис Ларс, которого привёл вот этот самый Иса, дал совершенно идиотскую идею. Она, конечно, вовсе не специалист во всех этих кораблях, но Франк ничего против не сказал. И Прохор не сказал. А ни одного корабля, обшитого железом, она не видела. Окарина зажала клыками член почти у самого живота и посасывала то, что проскользнуло в горло. Можно так делать или нельзя? Надо посоветоваться с работниками в доках. Решено. Спросит у специалистов. Лиса выпустила мощный и упругий ствол из пасти, облизнулась и снова его заглотила. Так, что ещё нужно? Там такой список, и кабы она понимала всё это… Вот почему её учили петь молитвы и исполнять обряды, шить и убирать, а никогда не учили даже просто названиям кораблей? Не говоря про то, как называются их запчасти и материалы?
  Иса захрипел, ухватил лису за затылок и несколько раз сильно толкнулся, больно нажав в горле и чуть не задушив её. И тут под языком по стволу осла побежала лёгкая пульсация. Окарина чуть отодвинулась назад, вдохнула, шумно выдохнула, ещё раз вдохнула… И только потом сообразила, что происходит. Но, поскольку толстый (ох, толстый!) венчик всё ещё торчал в горле, то никакого вкуса не было. Лиса попыталась сглотнуть, выдохнула и с тихим стоном соскочила с ужасно раздувшегося члена.
  О, да, сейчас венчик, украшавший головку, раздулся, не мудрено что горло так болит!
  - Кха, кха… Я… кха.. выполнила?…
  - Дурочка! - Иса присел рядом и ласково обнял капитана, почёсывая по загривку. - Да ты что, думаешь, я бы без этого…
  - Тебе не понравилось? - искренне огорчилась Окарина.
  То, что она плохой капитан — лиса понимала и принимала. Но если она ещё и самкой окажется плохой… Тут только сигануть с борта в пучину.
  - Понравилось, - осёл продолжал почёсывать её и обнимать, заглядывая снизу вверх. - Но ведь ты — наш капитан!
  - И что? - испугалась лиса. - А капитанам такое запрещено?
  - Да не то, чтобы запрещено, - усмехнулся осёл. - Но сама представь, как будут на тебя смотреть остальные?
  - А как они будут смотреть?
  - Они будут… желать тебя.
  - Ну, а я буду выбирать.
  Осёл замер, округлив глаза и приоткрыв пасть.
  - То есть… Ты… Со всеми нами….?
  - Почему «со всеми»? Кто понравится. И кто сам захочет. А что, так нельзя?
  Осёл встал, натянул штаны, запахнул халат и подошёл к двери. Потрогал ручку.
  - Карина, ты — капитан. Ты решаешь, как можно, а как нельзя. Но я, честное слово, не представляю, как так… Наверное, можно. Ох… Не знаю!
  Осёл патетически поднял руки вверх и вышел.
  
  
  
  - Обить железом? Это, милочка, вы очень богатенькая.
  - Нет, средств у меня как раз не много.
  - Тогда зачем вам? - пожилой осёл мял край рабочего фартука. - Железо в морской воде через неделю превратится в ржу. Ну, через месяц. Обивать надо медью! Её и крепить удобно, и в пластины катать… Правда, меди сейчас поди, найди. Разве что переплавить пяток пушек…
  - А что, это такая проблема?
  - Сейчас — да, - пожал плечами осёл-мастеровой. - Айрым! Где сейчас медь достать можно?
  - Да у кузнецов, где!
  - А правда, милочка, сходите в кузнечный ряд. Может, вам там что подскажут.
  - А медью стоит обивать?
  - Медью — стоит, - уверенно кивнул осёл. - Древняя технология. Но дорогущая! Зато сносу тому кораблю не будет. Ваш ведь, червями-древоточцами да всякой прочей морской ракушкой поеден, посему и был он в таком состоянии. А если его медью понизу обить — вечный будет!
  В кузнечном квартале сказали, что сделать ей листы для обивки корабля смогут. За пару месяцев, пожалуй. И запросили аванс в пятьсот динаров.
  - Сколько же тогда вся работа обойдётся? - ужаснулась Окарина.
  - А кто его знает. Может, и в тысячу. А может, и в полторы.
  Таких денег у лисы не было.
  - А может, ей орихалк сгодится?
  - А может! - оживился волк-кузнец. - Вам как, орихалк пойдёт?
  - Я не знаю, - растерялась лиса. - Надо узнать.
  - А пойдёмте, я даже покажу! - подорвался молодой подмастерье.
  И на ходу рассказал ей такую историю.
  - Лет восемь уже назад приехал из Финивы целый корабль этого металла. Привёз его какой-то ихний купец, уж и не помню, то ли лис, то ли вовсе пёс… Да и пёс с ним! Он его планировал на купола местные. Металл этот — какая-то неправильная бронза. Но очень похожа на золото, светлее только. А для куполов разве разница есть? Но тогдашний паша запретил его использовать. Мол, похож на золото, но не золото, а мы что, бедняки какие или воры, чтобы так правоверных дурить? Нет, не дам крыть купола этой дрянью, да и всё. Торговец тот попытался его чеканщикам да оружейникам продать, чтоб хоть какой прибыток. Так и тут паша запретил: а как начнут в монеты подмешивать? Так что тут его валяется на складе талантов так под триста… Мешается, выкинуть жалко, а использовать нельзя. Если заберёте — очень дешево можно забрать. Для обивки судов паша не запрещал…
  Тонкие и длинные плоские листы металла, и впрямь похожего на золото, лису воодушевили. Если это правда отдадут за те деньги, то она вполне укладывается в остатки бюджета.
  Работники доков тоже воодушевились. Оказывается, основная беда заключалась в том, чтобы раскатать медь в плоский и тонкий лист. А тут уже всё готово! Бери, режь как надо и клепай! Окарина отдала деньги, проследила, чтобы груз был доставлен в порт, и вернулась в гостиницу.
  Там её ждал Прохор. Причём, волк был в очень подавленном состоянии.
  - Что случилось?
  - Плохо всё.
  - А что такое?
  - Я не знаю, как жить дальше!
  - Я — тоже. И что?
  - Тебе проще! - волк завилял хвостом. - Ты… Ты… А, я не знаю, как это объяснить!
  - Погоди! - Окарина затащила волка в свою комнату. Усадила. Уселась напротив. - Ты — и не можешь объяснить? Впервые вижу. Ты можешь объяснить что угодно. Рассказывай!
  Волк сидел в кресле, уставившись ей куда-то в пах… И Окарина почувствовала себя под этим взглядом самкой. Она понимала, что волк думает, скорее всего, не об этом, но ощущала его взгляд всем нутром. Волк, видимо, это тоже почувствовал, поднял взгляд и пару раз шумно вздохнул.
  - Тогда, на краю жизни и смерти, мы знали, что можем умереть. Я знал, зачем я умру. Ты знала, ради чего живёшь. Сейчас всё не так. Ты нарушила заповеди своего Трихвостого. Я нарушил заповеди моего народа. Ради чего?
  - Не знаю, - Окарина и впрямь не волновалась по этому поводу. Нарушили и нарушили, и что тут теперь?
  - Тогда, может, и не надо жить?
  - Надо.
  - Зачем?
  - А я приказываю. Ты мне нужен. Я пока никакой капитан, и я должна опираться на тебя, на Франка… Почему тебе не нравится этот гиен?
  - Кто сказал, что он мне не нравится? - очень ровно спросил Прохор. - Да, восторга я от него не испытываю. Но я и ни в кого не влюблён.
  - Даже в меня? - игриво спросила Окарина, чувствуя, что играет с огнём, но не находя силы остановиться.
  - А чем ты лучше других? - пожал плечами Прохор.
  - Тогда почему ты подчиняешься моим приказам?
  - Именно потому, что мы сами выбрали тебя капитаном. Ты из нас самая глупенькая, самая слабая. И уж точно не замысливаешь никакой подлости в отношении нас. Это… Пожалуй, это было самым главным. Ты тогда не рискнула зарезать того козла. Потому что он был свой. Но завтра ты поведёшь в бой свою команду. А сколько из них тех, кто не сможет зарезать? Выстрелить, убить? Кто не сможет просто отстоять вахту?
  - А что делать, Прохор?
  - Я не знаю. Молись Трихвостому, вдруг он тебе поможет?
  - Ага, молиться Создателю Жизни, чтобы он помогал её отнимать? Может, я и падшая самка, но ещё не настолько!
  - Кто тебе такое сказал? - неожиданно резко напрягся Прохор.
  - Никто, - удивилась Окарина. - Я это сама понимаю. Я буду пользоваться командой для своего женского удовольствия, а кто я после этого? Самая распоследняя блядь.
  Прохор с прищуром изучил морду лисы и откинулся на спинку.
  - То есть, ты серьёзно решила исследовать все члены на судне…
  - Неа, ты что? Только те, которые мне нравятся!
  - А как ты отличишь, какие тебе нравятся, от всех остальных? И что будет с теми, кто не нравится? - волк снова прищурился.
  Лиса задумалась. Это она как-то упустила из виду.
  - Если уж ты вводишь подобные правила на корабле, то придётся тебе немножко прикрутить гордость. И уж если ты взялась быть настоящей падшей самкой, то придётся терпеть и тех, кто тебе не нравится. Но которых надо будет либо успокоить, либо наградить. Тебе с Исой понравилось?
  - Я даже не поняла. Но он уверял, что ему — понравилось.
  - Эх, - волк встал. - Это тот вопрос, в котором я не могу тебе дать даже вот такусенького совета! - он показал ей полкогтя. - Это вы, самки, определяете сами. И я надеюсь, что твоего чутья хватит, чтобы удержать команду от полного разгула. Что ж, значит, пока — живём. Ты делаешь корабль, я проверяю и держу экипаж. Иса занимается нашими финансовыми и судебными делами. А там — как Ярило положит.
  
  
  
  …. когда «Рыбку» спускали на воду, волновались все, но какое же это было радостное волнение! Окарина даже предложила:
  - Может, переименуем её в «Золотую рыбку»?
  Потому что сейчас шебека сверкала золотым брюхом, по бортам были нашиты золотые же пластины. Но вместо тонких листов, скрывших брюхо в едином облачении, на борта налепили «чешую», украшенную «пирамидками». Выгнутая четырёхугольная звёздочка, вырезанная из листа, была наварена на следующую, большего размера, и так — слоёв восемь. Вся эта конструкция была заклёпана в единый лист, и сейчас «Рыбка» и впрямь казалась одетой в крупную блестящую чешую. Эту идею тоже подсказал Ларс, мол, чешуя дана Трихвостым для защиты всем водным обитателям, и если ты думаешь, что можешь предложить что-то лучше — то ты полная дура, и дальше в своём неповторимом стиле. А потом бегал к кузнецам, объясняя нужные формы, и к Карине, жалуясь на грубость и тупость кузнецов. И вот, сейчас, глядя на результат трудов, лиса испытывала изрядную гордость. Поднятая из воды, шебека казалась поистине необъятной, сверкающей и нарядной.
  - Не стоит, - спокойно ответил Прохор. - Это сделает без нас народная молва. Тем лучше. Ну, давай уже!
  Окарина прошла на нос, оглядела рабочих верфей и зевак, вздохнула, поджала хвост, покрепче взяла бутылку за горлышко…
  - Сим нарекаю тебя вновь и на веки вечные «Летучей рыбой», носи имя с гордостью!
  Хорошенько размахнувшись, лиса обрушила бутылку о форштевень, нынче так же сияющий фальшивым золотом. К её облегчению, бутылка сразу же разбилась и красное вино, словно кровь, полилось вниз небольшим дождём, вместе с осколками. Внизу зааплодировали.
  - Служи капитану верно, и да не покинет он тебя в трудный час! - завершала Окарина ритуальные слова, с трудом удержавшись, чтобы не воспеть гимн «Тричастие». Он очень подходил к моменту, но совершенно не подходил пиратскому кораблю.
  Дрогнули удерживающие люльку канаты, и корабль медленно и величаво ухнул в воду.
  Какая же она теперь красивая! Новенькие, обшитые золотыми бляшками борта, новенькие мачты, три запасных лежат в палубных выступах, натянут новёхонький такелаж… Вычищенная, блестящая… Красота!
  «Рыбка» была выдворена из портовых доков, и её место занимала огромная и неповоротливая каракка. А Окарина всё ходила по своему (теперь — точно своему! Даже по документам!) кораблю, нюхала, прикасалась, ласкала взглядом. Как девочка забралась на марсовую корзину, потому что раньше ей бы сказали «Нельзя!», а сейчас «нельзя» будет говорить она сама. Высоко! Ух! Зато и впрямь далеко видно. Она наблюдала отсюда швартовку, и какое же это прекрасное зрелище, если следить за ним с марсовой площадки собственного корабля!
  А после этого началась тупая и обыденная работа. Вся команда (не исключая капитана!) начала таскать. Вода. Паруса. Брикеты прессованного сена. Бочки с маслом. Бочки солонины и копчёной рыбы. Ядра. Десять бочек пороха (как ни старался Иса, а сбить цену не удалось). Собственно, больше денег не оставалось вообще. Но Окарина по этому поводу совершенно не волновалась. Где жить — есть (целый корабль!), что есть — тоже (и хватит надолго всей команде!). Возвращались на место и инструменты, и оружие (целая оружейная каюта!), и всё равно места теперь МНОГО!
  Окарина сама начинала понимать, что подобные суда — торговые. Поэтому здесь всё должно было быть завалено товаром. Бочками, коробками, звенящими цепями рабами…. А у неё — пусто. Что ж, в её праве всё это изменить.
  Беда пришла неожиданно. Пять офицеров поднялись на корабль и попросили капитана. Вахтенный позвал её, но, как назло, и Прохор, и Франк на корабле отсутствовали.
  - Добрый день, капитан-ага! - козырнул офицер, тоже лис, значительно выше и шире в плечах, чем Окарина. - Могу я посмотреть ваши документы?
  - Может быть и сможете! - лиса судорожно пыталась понять, что делать в такой ситуации. Без Прохора она чувствовала себя голой и беззащитной. - Если вы мне докажете своё право на это.
  - Пудан-паша Рустам Ибрагим Оорги-Бей, не сочтите это за высокомерие, но я — султанский служащий, и имею право проверки любых судов, как гражданских, так и военных.
  - Не сочтите это за высокомерие, уважаемый пудан-паша, - лиса согнулась в элегантном поклоне, - и я ни в коей мере не смею препятствовать вашему праву на осмотр любого судна, в том числе — моего, но, может быть вы хотя бы намекнёте или скажете, в чём дело? Документы вы, разумеется, можете посмотреть, они в моей каюте, прошу!
  - До нас дошла непроверенные слухи, что на вашем корабле прячутся краденные ценности. По этой причине вы подозреваетесь в пиратстве и разбое.
  Тревожный звоночек в душе вырос до размеров церковного колокола, а голова судорожно заработала.
  - А! Я даже знаю, почему! Это про ту статуэтку, да?! Мне Иса даже говорил, что она краденная. Асланбек! Где сейчас Франк?
  - В таверне, капитан!
  - Быстро сбегай, пригласи его! У пудан-паши к нему несколько вопросов! И если там Прохор — тоже тащи его сюда! Конечно, прошу вас, пойдёмте в каюту! Я покажу вам все документы и объясню всё, что вы хотите. Касым! Подай нам в каюту вина!
  Пьянствовать лиса научилась совсем недавно, но уже благосклонно взирала на три бочонка красного и розового, гордо поставленных Прохором в оружейную.
  Рустам Ибрагим как-там-дальше внимательно осмотрел документы, и хорошо, что Окарина присутствовала при том, как врал про них Франк. Поэтому легко и непринуждённо отвечала теми же словами. Но было видно, что лис ей не верит, и спрашивает только чтобы потянуть время или укрепить свои подозрения. Через четверть часа в каюту ворвался Прохор. Увидев пять офицеров (вино из них попробовал только один, зато сама Окарина приложилась к бокалу), он склонился в изящном поклоне.
  - Что случилось, капитан?
  - Где Франк?
  - Он там тащит какую-то хрень, купил, говорит, на всякий случай. Щас положит и вернётся.
  - Прошу, господа! - лиса величественным жестом указала на дверь и тоже вышла из каюты.
  - Готовиться? - прошептал ей в ухо Прохор.
  Лиса только кивнула.
  Франк выскочил из трюма, пригладил шерсть на загривке и вытянулся во фрунт. С берега за всем этим наблюдали ещё с десяток солдат.
  - Франк! - как можно строже и грознее сказала Окарина. - Вот, эти уважаемые офицеры флота уверяют, что ты принёс на корабль краденую статуэтку! А я тебе говорила, что краденное на борту будет чревато серьёзным наказанием. Говорила?
  Гиен оглядел стоящих, заглянул зачем-то капитану за плечо и кивнул.
  - Говорила.
  - Говорила? - изумился Рустам. - Простите, но вы… самка?
  - А что тут такого? - мило похлопала глазами Окарина.
  - Да дело в том, что нам так и передали, что это самка… Лиса…
  - Ах, минуточку! - и Окарина снова обратилась к гиену. - Паршивый ты пёс, из-за тебя нам приходится терпеть столько неприятностей… Скажите, - она снова повернулась к лису, - что там полагается делать с преступниками?
  - Смотря с какими, - усмехнулся тот. - С вами конкретно велено взять вас под стражу и препроводить в крепость.
  - Вот, видишь? Пёсий выкормыш, отдай ты им эти концы и пошли уже!
  - Есть, капитан! - Франк развернулся и бодро махнул Исе, уже стоящему возле шпиля. Тот взялся за рычаг и начал выбирать якорь. Трое нанятых матросов начали поднимать фок.
  - Эй! - начал было Рустам, но тут с неприятным свистом в лапе Прохора появился клинок, покинув ножны. И такие же клинки появились в остальных лапах. А Окарина выдернула из поясных ножен кортик, уткнула его в спину лису и нежно взяла его за локоть.
  - Рустам Ибрагим! Поверьте, мне ничего не стоит проткнуть вас этой шпилькой, и это будет столь же болезненно, как и смертельно. Знаете, во что сейчас воткнётся остриё?
  Видимо, лис знал. Усы у него мелко задрожали.
  - Поэтому в ваших интересах сейчас не вызывать панику, а просто пойдёмте к борту и посмотрим, как отдаляется этот негостеприимный берег!
  Они сделали пять шагов и показались над бортом. Стоя рядом вполне дружески.
  - Эй! Вы куда? - с пирса спросил один из солдат, глядя как падают обрубленные швартовочные тросы и между причалом и кораблём ширится пространство свободной воды.
  - Ничего страшного! - самым доверительным голосом крикнула лиса. - Мы тут сплаваем, посмотрим на доказательства, всё в порядке! Просто подождите нас, мы быстро!
  Рустам Ибрагим молча стоял рядом, понимая, что возможность спастись для него с каждым мгновением уменьшается… Но остриё в районе почек слишком близко. А вооружённая команда позади…
  - Эй! Остановитесь! Приказываю! Рустам Ибрагим, что у вас происходит?
  Клинок уколол шкуру, и лис хрипло крикнул:
  - Всё в порядке. Скоро вернёмся.
  - Это правда! - подтвердила лиса.
  Развернула халифского офицера хвостом к берегу, и он увидел, как быстро и сноровисто разворачивается большой косой парус. А когда обернулся — до берега уже было хвостов двадцать.
  - Остановитесь! А то будем стрелять! - раздалось с берега.
  - Попробуйте! - насмешливо крикнула в ответ лиса. - Но лучше пришлите за ними шлюпку. Будем ждать полчаса. Всем пока!
  А берег стремительно удалялся.
  - Что ж, - лиса убрала, наконец, свой кортик и сунула его обратно в ножны. - Раз уж вы согласились на гостеприимство нашего борта, прошу, присаживайтесь, где хотите. Поговорим.
  - Вы очень зря это делаете! - прорычал Рустам.
  - Оставляю вас в живых? - лиса усмехнулась. - О, моё прозвище «Кровавая» вовсе не значит, что я проливаю кровь бездумно. Легко — да. Но не бездумно. Раз вы не стали делать глупостей, зачем вас убивать? И отпущу я вас так же легко и непринуждённо. Если они догадаются прислать за вами лодку. А если нет…
  - А если нет?
  - То я могу отпустить вас насильно. Сами доплывёте?
  Учитывая, как быстро удалялся берег, вопрос был актуальным.
  - Можете с нами посражаться, - предложил Прохор, удачно устроившись так, что одним движением мог достать до Рустама, и лис это прекрасно отследил. - Тогда Карина-кровавая получит очередное подтверждение своего прозвища.
  - Так что там такое случилось, что я вынуждена бежать из этого гостеприимного порта в такой спешке? Может, всё можно было решить как-то… иначе?
  - Боюсь, что нет! - Рустам выдал накопившуюся в нём злость и страх в виде язвительности. - Вам теперь нет входа ни в один халифский порт!
  - Ах, какая жалость! - притворно посетовала лиса. - А что ж такого случилось?
  - А удержание султанских служащих — для вас недостаточно?
  - Так ведь удержание было потом! - спокойно возразила капитан. - А что послужило причиной вашего посещения моего корабля?
  - Да уж, - процедил Рустам. - Нам донесли, что банда наглецов ограбила купца и прямо среди бела дня унесли у него все ценности, и прямо тут же отплыли. И я теперь верю, действительно, наглости вам не занимать.
  - Это правда, - ничуть не испугалась лиса. - Впрочем, я могу вам по секрету поведать, что же там случилось. Мой подчинённый пришёл к этому купцу получить деньги по залоговому документу. Скромно так, тыщ на пять динарчиков. А тот ему выдал сто да и отправил с Трихвостым. Мол, тебе хватит. Как вы думаете, уважаемый Рустам, если после этого банда наглецов зашла к нему и взяла то, что плохо лежало — это такой уж тяжёлый проступок?
  - Может, у вас, у пиратов, это в норме, но у сознательных граждан…
  - И у нас, у пиратов, не принято грабить кого попало. Вот, например, вас я не ограбила. Хотя могу раздеть догола и отправить на берег пешком. Верите?
  Лис глянул влево, вправо, и передёрнулся.
  - В любом случае…
  - В любом случае случилось то, что случилось. Озай попытался меня обдурить и теперь об этом очень переживает. Вот, вас подставил под мой клинок. И вы чуть не пострадали за его честь. И только моя врождённая кротость и жизнелюбие помогли мне уберечь вас от ненужной гибели в столь молодом возрасте.
  Лис аж поперхнулся от такой наглости. Это она его ещё и защитила, получается? А лиса смотрела с таким выражением….
  - Теперь смотрите. Вот там за нами, судя по всему, послали погоню. Франк! Когда они нас догонят?
  - В следующем столетии! - рассмеялся гиен.
  И то верно, шебека шла на диво резво, рассекая воду и ухая в набегающие волны.
  - Тогда приспусти паруса. Касым! Готовь левый борт к залпу. На всякий случай. А вам, уважаемый Рустам, придётся выбрать. Либо вы героически погибаете в сражении с самой Кариной-кровавой, что, безусловно, принесёт вам посмертную славу, либо совершенно бесславно вы переходите на шлюпку, если таковую за вами пришлют. Так и не исполнив свой долг. Не хотите ли пока вина? Оно не отравлено.
  Через час их догнали настолько, что можно было поговорить. Разговор был коротким:
  - Стойте там и высылайте сюда шлюпку. С двумя гребцами, не больше. Мы готовы к залпу!
  И ещё четверть часа потребовалось шлюпке, чтобы догрести от фелуки до шебеки.
  - Конец давай! - приказал Прохор, взял канат с шлюпки и велел Франку: - Давай!
  Парус оказалось достаточно чуть приподнять. И «Летучая Рыба» неспешно и плавно заскользила по воде.
  - Вы знаете, - напутствовала Окарина офицеров на прощание, - я бы даже подарила вам эту статуэтку на прощание. В честь нашего приятного знакомства. Но я боюсь, что вы вернёте её тому, у кого я её с таким трудом отобрала, а он того не стоит. Вот если бы вы попросили её для себя — отдала бы без жалости. Честное слово!
  Рустам стоял в шлюпке, покачивающейся у борта «Рыбки», неспешно плывущей в открытое море, смотрел на лису и молчал.
  - Что ж, раз не просите — не смею настаивать. Удачи вам, Рустам Ибрагим!
  Канат бросили в шлюпку и она сразу же резво отдалилась от шебеки. А парус развернули полностью, и Окарина прошла на нос, где скорость чувствовалась особенно здорово. К ней подбежали, обнимали, хлопали, поздравляли с прекрасной работой…
  А лиса молча смотрела на налетающую воду и думала, что вот теперь поздравления искренние и заслуженные. Она действительно сделала всё так, как надо. Но сколько же теперь проблем? Теперь, действительно, ни в один порт не зайдёшь…
  
  
  Полная версия доступна здесь
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"