Аннотация: Германия изнутри, сплошной смех о жизни иммигрантов.
Два Виктора.
Моя очередная работа, на благо чужого дяди, подходила к концу. До увольнения оставалось две недели и нужно было, что то предпринимать, чтобы не остаться без средств к существованию. В душе иногда поднималось, что то холодное и не определенное. Но и одновременно была радость от того, что, казалось, не предал своего брата, хотя и подлость хозяина подталкивала к этому. Было как то и стыдно и неприятно все происходящее. О предполагаемом увольнении я был предупрежден за полтора месяца, из которых один месяц был отпуском и две недели после него мне предстояло отработать. Это было похоже на состояние человека, которого приговорили к смертной казни и сказали ему ее день.
Ничего не приходило в голову, мне нужен был год стажа для того, чтобы получать какие то деньги, когда придется проходить принудительную бесплатную ознакомительную практику в больнице. Что делать дальше, где найти кормушку. По долгу службы, я должен был просматривать русскоязычную прессу, на предмет поиска рекламодателей. Оставшееся время, перед лишением служебного телефона и информации, я посвятил прозвону по фирмам и поискам места будущей работы. Все мошеннические предложения отпали сразу, я знал почти весь русский рынок и кто и как зарабатывает деньги. В голове определилось как то сразу два направления - продолжать свою прежнюю деятельность в другой газете, редакция, которой была бы не так далека от того места, где я жил. И второе - как то продолжить свою врачебную деятельность. Созвонившись со своим старым знакомым, который работал редактором в газете , гораздо более мелкой и мечтающей расширить свою подписку я предполагал, что мы встретимся и мои предложения о увеличении числа подписчиков заинтересуют его. Но стало происходить нечто напоминающее интересную игру - да и нет не говори. Я как то сначала этого и не понимал, но это заставило меня быть более активным и в поиске другой работы и что бы увеличить заинтересованность во мне редактора этой газеты. Сейчас я понимаю, что это было простым навязыванием себя и ему было не удобно прямо сказать мне, что я им не нужен. Превращалось в постоянное перекладывание времени встречи, отговорок из за занятости и всего что могло как бы оттянуть принятие какого то определенного решения. Когда я приехал в редакцию этой газеты у меня уже как бы была работа, но надеясь, что им нужно расширение думал получить как бы приработок и в этой редакции. Проблуждав по маленькому городку, я нашел здание редакции. Здание - это слишком громко сказано о одном этаже обыкновенного, типичного для Германии, жилого дома. Сотрудников очень мало, и над всем витала тень большой нищеты и почти безысходности. Пачки газет и журналов загромождали коридоры, на балконе, где перекуривали большинство сотрудников, стояли пластиковые кресла, собранные казалось на местной свалке и многие из старожилов было разного цвета от немного грязного до абсолютно грязного. Стулья стояли вдоль стены и выдвигать их не рекомендовалось - прочно они стояли, из за отсутствия какой либо детали, только у стены. Кабинет редактора совмещал в себе много помещений - это была и выставка русского набора в Германии - матрешки, самовары. Водка различных сортов. Большой круглый стол, занимающий большую часть тесного помещения и пара компьютерных столов с оргтехникой по углам комнаты. На стенах рекламные плакаты приезжающих на гастроли стареющих российских знаменитостей. Даты гастролей отличались от дат календаря на два года.
В то время у меня еще осталось почтение к слову редакция, и то, что было перед глазами, не доходило до сознания. А перед моими глазами за столом , сказать сидел, было бы слишком громко, скорее прятался, маленький человек, с бегающими глазками. Татарской наружности. Как я тогда про себя подумал - чистый немец, и звали его Рифатом. То же чисто немецкое имя. За компьютерным столиком в глубине сидел давний мой знакомый. Весь черный, кучерявый и по прежнему, вертлявый. Разговор между нами пошел осторожный и не конкретный. Им очень хотелось выпытать чего то , после чего бы я им стал бы не нужен. По простоте душевной, я выложил им, что увеличивал подписку на газету, в которой до этого работал, почти на тысячу человек в месяц и так в течении четырех месяцев. Они в это поверить не могли, потому что и тот и другой успели тоже отметиться своей работой на прежней фирме, где проработал и я. Я рассказал им, что это в общем не моя заслуга, а группы звонильщиц, которую набрал и обучил говорить по телефону, и если они хотят того же, то и у них можно сделать такую же группу. Наученный прежним опытом, я поставил в условия оплаты моего участия в работе этой группы и после того, как группа начнет работать самостоятельно. Лица у моих собеседников удлинялись с каждой минутой нашего собеседования. Я был им слишком дорог в плане цены в последствии, потому что рекламные агентства, оказывается, ставили почти такие же условия работы с подписчиками. При чем деньги с подписчика получались не однократно при его подписке на газету, как я работал на прежнем месте, а постоянно, до тех пор пока он остается подписчиком. В отношении меня у глав редакции были свои планы. Так как я знаю решение проблем тревоги, страхов они решили, что пока я оказался зависимым, ищущим работу, то дать мне психологическое консультирование по телефону с неравноценным разделом гонорара. Микроскоп и гвоздь. Это я мог сделать и без их участия. Пожимая руки и улыбаясь каждая сторона твердо знала, что друг друга больше не увидят. Впоследствии я узнал, что они продали свой журнал новоявленному газетному магнату , который в то время скупал, некоторых, из умирающих, в русскоязычной прессе, в Германии.
Параллельно я созванивался с другой русскоязычной фирмой, которая носила гордое имя. Перевод названия -психологический институт по вопросам и помощи. Как зарегистрировали это название уму не постижимо, но оказалось, оно еще не самое смешное. До чего только может дойти хитрый мозг переселенца. От психологии там было только название. Никто из дипломированных психологов или психотерапевтов с там не работал. Но все работающие были на должности психотерапевтов. Практиков. От сохи. Без какого либо образования. Но это я узнал позже, а пока хотел найти себе работу. И как можно быстрее. Зато рекламма этого института была во всех русскоязычных газетах и в каждой рекламе мелким шрифтом напечатано - приглашаем психологов для сотрудничества. Из всех номеров телефонов, стоящих в объявлении меня привлек номер ганноверского телефона. Казалось, что это то место, где должен располагаться головной офис, а все остальные должны были быть мелкими филиалами.
Ганновер встретил меня довольно ласковым телефонным голосом, но узнав, что ищу работу отослал меня в славный город Л., имя которого никогда не слышал. Вторая попытка. Ответ, чуть суше, с обещанием передать главному, которого сейчас нет, о моем звонке. Вечером мои встревоженные родители сообщили мне, что было несколько звонков, и просили, чтобы я не отходил от телефона, чтобы не прозевать звонок.
Звонок раздался через пол часа. Восторженный голос, чем то напоминал щенячий визг и информативности в нем было не больше. Он представился Виктором, психотерапевтом, работающим в этом институте руководителем филиала в большом городе. Второй звонок уже от руководителя самой фирмы был вечером. То же Виктор. Он попросил приехать в головной офис, тогда, когда удобно мне, кроме определенных дней и определенного времени. Получалось как в первых рекламах машин Форда - вы можете заказать машину любого цвета, при условии, что он будет черным. Дорогу я не знал, но это не было самым главным препятствием. Сопровождать меня вызвался Виктор. У него были какие то дела в головном офисе. Созвонившись, мы определились, что свою машину он поставит у меня, а мы поедем на моей. У меня она была более экономичная. Когда он появился во дворе, на черном Мерседесе, хотя и не последней модели, но весь сверкающий и он сам, и машина, как новогодняя игрушка, у меня родилось предположение, что фирма не из бедных. Я был готов к дороге, и мы поехали. У меня Ауди, это была очень большая машина, напичканная всеми удобствами и автоматикой, но я не любитель постоянно тереть машину и доводить ее до зеркального блеска, для меня важнее, чтобы в ней удобно было ездить. Но на него она произвела впечатление. Дорога прошла в почти пустых разговорах, которые можно охарактеризовать - по волнам его памяти. Он наваливал на меня то, что в чем я и не нуждался, почти всю свою биографию. Во всем его поведении присутствовала большая внутренняя тревога, которая проявлялась у него мышечным напряжением, особенно лица. Он рассказывал, про свои аварии, как он лежал в больнице, какие умные советы он давал другим, что он бывший музыкант, но закончил какой то трикотажный институт, где начал играть в вокально-инструментально ансамбле и потом уже ни где и не работал, кроме как в ресторанах, а в последнее время, в выездном цирке. И, что он был там инспектором оркестра. Что это за должность, до сих пор не знаю.
Порядком поустав за дорогу, от вылитой на меня чужой жизни, все-таки добрались до города. Но институт, располагался не в городе, а далеко за городом. До него мы добирались по узкому ущелью между гор еще километров пятнадцать. О институте, стоящем непосредственно у проезжей части дороги, напоминала только табличка на стеклянных дверях-тамбуре обычного дома. Все остальное было так же как у всякого жилья, стоящего, как бы в бесконечной очереди, за ремонтом. За тамбуром был очень маленький коридорчик, а уже за ним вход - большая черная дверь, в которой было окошечко, которое закрывалось изнутри. Темный коридор и черная дверь. За дверью была большая комната, как бы и приемная и бухгалтерия и комната отдыха для сотрудников, которые могли выпить кофе, кофейный аппарат стоял в углу, но женская рука к нему долго уже не прикасалась. На всем лежала такая печать русского духа, что и не нужно было обоняния, но нужна была большая сдержанность, чтобы не закричать - Тут русский дух, здесь Русью пахнет. Неряшливость в одежде сотрудников, небритые и помятые физиономии, грязная посуда. Под самым потолком висели серо черные картины, непременной частью сюжета их были бутылки. Эти сосуды или лежали или стояли, с некоторыми бутылками соседствовали рюмки или стаканы. Меня и Виктора просили подождать, так как мы приехали на двадцать минут раньше намеченного нам срока. Какой занятый человек,- подумал я тогда,- как расписана у него каждая минута времени. Ожидать нам пришлось в комнатке за приемной, где были две двери, полусломанные стулья, канцелярский стол, времен монгольского нашествия и огромный сейф, который занимал половину маленькой комнаты и в нем мог бы свободно поместиться всадник на лошади. Вся обстановка напоминала камеру в подвалах КГБ. Расположившись, в этом удивительно, напоминающем родину, коридоре, я старался оглядеться и по книгам, и бумагам, которые были на и под столом составить себе впечатление о том, где я находился . Мысли приходили самые разные. Наконец появился и тот, кого мы ждали. Это был подвижный маленький человечек, с рыжей шевелюрой, и на туфельках с высокими каблучками. Мы представились. Его звали Виктор. Он начал очень убежденно говорить, что они самое большое и процветающее предприятие на русском рынке, которые оказывают такие услуги, что у них много проектов и по выпуску печатной продукции. Что они начали выпускать журнал по компьютерной тематике, что уже вышло 6 номеров, и этот журнал будут выписывать почти что все, и за рекламу в нем они будут брать большие деньги. При этом упомянул, сколько они сами платят за рекламу. Будут выпускать ежегодную антологию авторов, пишущих на русском языке в германии, и это каждый год и друзья авторов и он сам тоже захочет(я тогда тоже не понял, кто захочет сам автор, или шеф) иметь у себя все собрание этой антологии, потому что они будут и красивыми по оформлению, и представлять всех пишущих, или вернее сказать пытающихся опубликовать, то, что написали, на русском языке. И, что возможно они построят собственную типографию в помещениях, которые сейчас пустуют. И, что в будущем они планируют построить клинику для больных алкоголизмом и наркоманией и все сотрудники будут жить рядом с клиникой и ходить к друг в другу в гости и тогда начнется такая жизнь, что каждый отпуск можно проводить или на Гавайях или Канарах. Глаза его в этот момент горели. Мой спутник , автоматическими движениями, начал вытаскивать из своей папки, привезенный план будущей клиники, и пытался вставить в эту пламенную речь свои слова, что он уже представил санаторий и план готов, вплоть до комнаты отдыха будущих пациентов и квартиры для, выписанного их российских просторов, чуда, который будет помогать лечить находящихся в клинике. Началось обсуждение, где и что лучше расположить, на скольких этажах, и на каком этаже, что делать. Я как бы был уже в этой больнице и уже лечил всех. Такого транса, в котором находились два моих собеседника, я не видел давно, почти с моих занятий медитационными тренингами. В похожем состоянии обычные люди ходил по раскаленным углям и битому бутылочному стеклу. Шеф был настоящий мастер своего дела.
Вдохновившись сказанным , шеф повел меня знакомить с территорией фирмы. Выйдя из пыточного коридорчика, попали в другой коридор, в котором были расставлены стулья, а перед ними маленькая доска на стене, как потом оказалось, это был кабинет, в котором проводили групповые занятия, работавшие на фирме, психотерапевты. Проскользнули в следующий коридорчик-кабинет,в котором не помещалось больше трех человек. Было сообщено, что это деканат и здесь работает человек, отвечающий за образование, но его в этот момент не было. Дальше шел еще один коридорчик, переходящий в лестницу, ведущую на второй этаж. Второй этаж был из двух комнат, в которой стояли компьютеры. В одной комнате творил главный редактор журнала и помогала ему помощница - девушка, которая запаковывала журналы, произведенные фирмой многостаночницей, в большие письменные пакеты. Во второй комнате сидел пожилой мужчина и , прямыми указательными пальцами тыкал в клавиатуру. О его роли и должности я узнал позже. Теперь все вместе спустились во двор, где продолжилось великое деяние - превращение Васюков в Нью Москву, или скорее Л. в гиганта печатной индустрии Германии.
Во дворе стояли строения, в которые даже страшно было входить. Преодолев свой страх, я последовал за увлеченной толпой психотерапевтов, редакторов журналов, короче за будущей интеллектуальной элитой будущей Германии. Войдя в сырой и низкий подвал, в котором сырость проела балки перекрытия и на полу стояла вода, шеф начал производственное совещание с редактором. Основным вопросом было, как поставить здесь печатный станок, и где его взять. Редактор бодрым голосом докладывал, что станок он уже присмотрел, на старой типографии и его можно купить за смешные, по меркам Германии, деньги. В моих ушах тотчас же начал звучать гул печатного станка, выпускающего продукцию, за которой уже стояла очередь со всего мира, жаждущих приобщиться к печатному слову-вою, вновь прибывших переселенцев и отдающая за это свою конвертируемую валюту.
Чтобы пройти на второй этаж, надо было выйти из подвальчика и зайти в большие железные ворота. Раскрыв, не запертые на замок, створки, хотя он и висел на одной из дужек створок, мы оказались в помещении, назначение которого с первого взгляда определить было не возможно. Здесь стояли разбитые машины, какие то сгоревшие электрические плиты, раскладушки с матрасами, привезенные с прежней родины, качалкой и разбросанными детскими игрушками. Поднявшись по металлической лестнице на второй этаж, вся делегация принялась ходить по большому и гулкому помещению. Во многих местах крыша протекала и на полу вода стояла маленькими лужицами, которые мечтали слиться в одно большое озеро. Проводка со стен была содрана самым жестоким образом. В местах, где когда то были осветительные приборы, остались только скрученные провода.
- Это место нашей будущей редакции, - этими громким восклицанием шеф оборвал мое любопытство и, как бы, дал этим команду для полета фантазии всем собравшимся.
Присутствующие не заставили себя долго ждать. И вот здесь уже появились кабинеты редакторов разных журналов , названия их появлялись тут же. Совещательные комнаты, кухни и столовые для персонала, ванны и бассейны - все должно было встать на месте луж. Выйдя на прилежащую территорию, оказалось, и протекающий ручей и заброшенное поле принадлежит этому великому институту. С полем стало как то сложнее. Фонтан фантазии иссяк и от него остались только жалкие струйки сотрудников, оросивших засыхающее дерево. То, что рядом проходила дорога с интенсивным движением никого не смутило. Произведенный осмотр владений должен был произвести на меня впечатление , а я, неблагодарный, только ждал одного - возьмут меня на работу или нет. Вернувшись в бюро, сотрудники разбрелись по рабочим местам. Оставшись втроем в совещательной комнате, я рассказал, что делал, где учился и работал. Повисла напряженная тишина. Манера разговора шефа немного не вписывалась во все происходящее. Он, приняв довольно расслабленную позу и закинув ступню, с одетым на нее туфлей , на колено и закатив глаза в потолок, стал жаловаться на трудность жизни и то, что он делает этого не его и смысл его жизни совсем в другом. Ему приходиться разрываться на части, а он хотел бы посвятить свою жизнь служению богу. К какой группе верующих он тогда относиться, понять было не возможно. Позже я узнал, что он сам является проповедником в им же и созданной церкви. Конец разговора о трудоустройстве все дальше и дальше оттягивался. Между Викторами начался разговор о бывших сотрудниках, уволенных за пьянство. При этом шеф периодически громко восклицал, что он даже брата не пожалел и уволил его, когда похожие проблемы возникли и у брата Коли....Попутно я был спрошен о том, не увлекаюсь ли я наркотиками или спиртными напитками. По мере развертывания разговора картина работы предприятия все больше и больше прояснялась. Передо мной висела карта Германии, в которую были вставлены цветные маркеры в виде круглых шариков. Они должны были показывать расположение филиалов института. Я, начав подсчитывать, сбился со счету. Их было около пятидесяти.
Филиалы, паутиной покрывали всю территорию Германии. Но, заметив, что мой попутчик не мог сдержать ухмылку, я насторожился. Что то тут было не так. Хотя, спектакль продолжался, актеры начали играть не согласовано. Шеф, указав усталой рукой, на карту , сказал,- Наши филиалы по всей Германии. Тогда я не понял о каких филиалах идет речь и чем они собственно занимаются. Филиал, в моем понятии, был равноценным головному институту, но расположенный в другом городе. Но ларчик открывался гораздо проще. Но об этом немного позже. Интересной особенностью разговора шефа было то , что он говорил с присутствующим как с отсутствующим и никогда не обращался впрямую. Он не говорил - ты должен принять решение. Он говорил - Василий должен принять решение. По началу это воспринималось как то дико. Я тогда для себя решил, что это какая то пасторская манера разговора, принятая у новоявленных пасторов, прошедших школы под руководством заокеанских учителей. Мое предположение оказалось абсолютно правильным и позже он сам косвенно подтвердил, что был в Эстонии учился на евангелистских курсах. Стало понятно откуда у него такая способность к возбуждению и ведению толпы к ему одному понятным целям. Разговор кончился тем, что он попросил привести мои документы и переспать ночь - Чтобы Василий подумал и переспал ночь, и для себя решил, нужны ли мы ему. Василий должен понять, что у него есть две возможности, что он будет работать отдельно или вступит в семью, потому, что фирма, это семья и это будет давать и своеобразную защиту и поддерживать. Находиться Василию в семье гораздо будет лучше, чем быть отдельно. И поехал Василий пересыпать ночь и обдумывать сложный вопрос заведения новой семьи.
Отправились домой мы уже в шестом часу. Перед отъездом, Виктор исчез на короткое время и появился, неся заклеенный пакет и очень довольный. То за чем он ехал было у него в руках. Обратная дорога домой мне показалась гораздо короче. Но биография была повторена, к счастью гораздо быстрее, с некоторыми уточнениями отдельных моментов.
Около восьми вечера, мы были у меня дома. Виктор должен был на своей машине поехать домой. Оставлять его ночевать мне не хотелось. Не люблю когда в доме посторонние .Они привносят в устоявшуюся ауру дома, что то, после чего остается как бы энергетическая дыра. Мы сели поужинать около, протекающего по нашему участку, ручья. Тут же, приехал мой младший брат, на своей очень дорогой машине, за своими инструментами. Он собирался делать ремонт, который я уже пережил. Брат с удовольствием остался на ужин, и так как был постоянно голодным, с удовольствием согласился перекусить. Когда первый голод прошел, между Виктором и Андреем (братом) завязалась интересная беседа. Каждый старался проблистать во всей своей красе. Андрей скатился в русло разговора о смысле жизни. Жизнь для него,- это быть постоянно на вышине, на пределе своих возможностей. Надо требовать от жизни самого большого и тогда обычное придет само собой. Андрей, по существу был лишен и материнской ласки, и отцовского уважения. Его мама умерла от рака кишечника, когда ей не было и тридцати - двадцать семь или двадцать девять. Умирала она очень тяжело, дома. Из онкологии ее выписали после того как установили не операбельный рак. Но она этому не верила. Говорила всем вокруг, что после операции ей гораздо лучше. Ей сделали лапаротомию и потом просто зашили. От того момента как ее отпустили из больницы и ее смертью прошло около полу года. Надежда никогда не покидала ее. С каждым днем ей становилась тяжелее и тяжелее. Рос живот, так как ей не сделали операцию и не вывели кишечник для его опорожнения. Постоянно нарастали признаки самоотравления организма, ее постоянно рвало, она испытывала постоянный голод.
Она умерла в мае, когда в природе все расцветало. Когда ее хоронили старшему ребенку Виктору - было двенадцать, среднему - Андрею - девять, а младшей - Леночке - два. Она не успела запомнить свою маму. Когда вся семья провожала в последний путь, казалось, что в гробу лежит девочка. Она весила около тридцати килограмм.
Андрей рос отдельно от нас, более старших детей, своей жизнью. Он всегда был добр, обладал с детства способностью быть ни от кого зависимым. Особых усилий к учебе не прилагал и после восьмого класса его устроили в ветеринарное училище. Ветеринарные врачи в сельской местности пользовались большим уважением и, не смотря, на официально маленькие зарплаты, жили довольно обеспеченно. Это, наверно, было одним из моментов выбора будущей профессии и жизни. После переезда в Германию, уже закончив техникум и отслужив в армии, он закончил курсы автомобильных механиков. Его творческую и общительную натуру этот однообразный труд не устраивал. Неудовлетворенность обретенной профессией заставила его быть активным. Он попал в Германию в то время, когда Германия и Россия приподняли свои железные барьеры и лавина переселенцев, якобы немецкой национальности тронулась на Европу . Вновь приезжающие на девяносто, а то и больше процентов составляли выходцы из сельской местности, без знания языка и с записью в пятой графе советского паспорта - немец, с большим грузом оставшихся с покинутой родины привычек. Историческая земля предков, обеспечив языковыми курсами, немецким гражданством и финансовой помощью на срок, достаточный для получения новой профессии, (механизаторы широкого профиля, доярки и колхозницы Германии не понадобились.) Нужно было включаться в новую жизнь. Большинство пережили и переживают до сих пор шок обесценивания всего того, что было в прошлом. Особенно сильно это коснулось поколения, которое было детьми стариков, и отцами детей. От ощущения своей какой то, пусть и нищей стабильности с устоявшимися привычками, очень тяжело было начинать жизнь сначала, почти с нуля. А некоторым и с отрицательной величины. Происходило разрывание семей. Родители и часть детей уезжали, а те из детей, кто обзавелся семьей оставались. Сначала их не принимали, Германия поняла, что какой груз она на себя принимает и отказывались. Адвокаты, занимающиеся делами по воссоединению семей переселенцев, получали клиентуру, которая их сказочно обогащала. Адвокаты, по причине загруженности судов, а может и сами затягивали окончательное принятие решений , поддерживали надежды у родителей, мечтающих о том, чтобы видеть вблизи своих детей. Вся эта неспокойная масса, под общим названием русаки , становилась легкой добычей, различного рода нечестных на руку, гешефтмахеров. Из обязательных условий жизни в Германии, является страхование. Обязательно страхование машин, недвижимости и ответственности за причиненный ущерб в рамках определенных профессий. Все остальное добровольное. Различные банки при выдаче кредитов обязательным условием ставят страхование жизни и покупаемой вещи - автомобиля или недвижимости. И тут , те, кто понял насколько это важно и денежно и были несколько активнее других - пошли работать в страховку. Этим начали заниматься почти все. Разбогатеть и быстро - основная мечта всех нищих русаков. Это был настоящий бум. В среде русаков, все происходит по типу взрыва. Ограниченного. Рынок услуг для них оказался очень маленький, а аппетиты очень большие. Скоро любое предприятие начинает испытывать большие трудности от конкуренции, открывшихся, почти на соседней улице, коллег. Кто стоял у основания пирамид, быстро смогли продвинуться вперед и стали богатеть за счет желания и работы стоящих внизу пирамиды .Андрей бросив тяжелый и неблагодарный ручной труд, вовремя сумел вскочить на подножку этого быстро несущегося поезда строителей пирамид. При этом у такого рода людей, занимающимися страховкой или другим делом в основе процветания ,которого лежит принцип пирамиды, вырабатываются определенные приемы поведения в общении с людьми - у них полностью атрофируется совесть. Люди представляют для них тот интерес, как для лисы куры, тем что их можно пощипать, а при благоприятных обстоятельствах и съесть . Особый цинизм ситуации заключатся в том, что дорог много, а новоявленные проводники все с фамилией Сусанин, и ласковым именем Ванька-разбойник. Мимо пройти нельзя. Само государство создало возможности их процветания поддерживает их.
Андрей, всем демонстрирует символы своего успеха. Это дорогие машины, которые у него периодически угоняют или он их разбивает так, что они не подлежат восстановлению. Кроме этого дорогие часы, имеющие у него тенденцию беспричинно ломаться и конечно же дом. Купить дом в Германии не проблема. Купить все говорят скорее по привычке, вернее говорить приобрел. Дом строиться или приобретается у другого хозяина. Домов находящихся в полной собственности мало. Дома принадлежат банкам. Заключаются договоры кредитования на определенные суммы. Банки дают деньги на очень длительные сроки с выплатой процентов по долгу и с определенной суммой возвращения самого долга. Месячные суммы выплат банку сравнимы с месячной квартирной платой. Если есть возможность русаки ищут возможность приобретения дома. Он уже купил дом, так с гордостью говорят о каком то своем родственнике. У местных немцев совсем другое отношение к материальной стороне жизни. Не у всех конечно, но большей части. Той части, которая больше всего подвержена рекламе. Реклама создала культ отпуска. Целый год работая, думают об одном - о отпуске. За время отпуска спускаются большие суммы. Реклама создала и другой образ - экономить. И получается экономить ради отпуска. Что позволяют себе в отпуске никогда не позволят себе находясь в Германии.
В тот вечер, у ручья на нашем участке, разговоры шли в основном между Виктором и Андреем. У Виктора, как я заметил, но не мог объяснить, к Андрею было одновременно два чувства, с одной стороны, плохо скрываемой зависти, а с другой, превосходства. Андрей со своей полнотой жизни уже мне достаточно надоел и я не знал как их разъединить, чтобы отправить по домам. Но это было только мое желание. Двух соловьев нельзя было пересвистеть, и я оставил эту затею. И как то тема перескочила на тему предчувствия будущего, где оно может проявиться. Андрей обращался к Виктору как к специалисту - психотерапевту, психологу, как тот сам себя величал. Андрей рассказал свой сон, который он видел совсем недавно. Интенсивность переживания, происходящего во сне события, не давали ему покоя. Он хотел объяснения. Сон был довольно коротким. Он видел себя как в реальной жизни и осознавал происходящее очень остро. К маленькой деревушке, под городом, где он живет подходят много дорог. Одну из них он любит больше всего. Это почти неприметная , проходящая через поля, дорога имеет много поворотов и пролегает между холмами. И во сне, как и обычно, он как гонщик, преодолевает эти все препятствия и при прохождении, скорее подлетании, к одной из вершин, чувствует, что внизу, в ложбине, авария и он сейчас может разбиться если не сбавит скорость. Но несмотря на это чувство, решает все таки прыгнуть с горки, как с трамплинчика, чтобы попытаться даже оторвать машину от земли. Это ему удается, и на короткий срок отрывает машину и уже летит вниз в стоящие внизу разбитые машины. Затормозить уже не возможно . Не было ни боли, только лишь видение своего окровавленного и изуродованного тела сверху.
Он говорил, что видел этот сон неоднократно. Публичный стиль жизни , большие долги за машину, дом и неосмотрительно профинансированную квартиру делали его жизнь напряженной, если не сказать больше. Постоянные ссоры с женой, трения с сотрудниками , недовольство им клиентами - все это должно было подвести к определенному выходу из всех накопившихся ситуаций . И эти его сны, с покиданием тела, давали ему право на это. Но всего я говорить ему не стал, только дал понять, что это предупреждение и с ним надо считаться. Виктор , как бы развивая мою мысль начал громко , как на лекции перед тупыми студентами, рисовать картины, которые случаются с попавшими в аварию. Это и инвалидная коляска и невозможность работать и зависимость от других. В красноречии ему не откажешь.(В многоречии тоже) Вроде все то, что он говорил, было правильным и убедительным , но после нарисованных им убедительных картин, жить уже не хотелось. Он не понял глубины ситуации, а увидел только то, что Андрей быстро ездит на машине. После монолога Виктора, длившегося около четверти часа, Андрей поблагодарил его за убедительность, поехал домой. Было уже около одиннадцати ночи. Виктор тоже засобирался в дорогу, пригласив, перед самым отъездом , приехать к нему в бюро, посмотреть на его рабочее место.
Когда все разъехались я вздохнул спокойно. Вроде бы, появлялись какие то перспективы, и можно было вздохнуть Но как говориться, или поется, - покой нам только сниться. Появилась работа. На этом я и успокоился. Переспав ночь, я позвонил Виктору и сказал, что я не против работать у него. Это новое понятие, работать на кого то - пришло ко мне тоже не сразу. Мы, работая в каких то организациях, привыкли к тому, что не знаем на кого работаем. На какую то общую идею или не безличность. В маленьких организациях, начинаешь понимать, что это значит - работать на кого то конкретного. Это совсем другое понятие. Становишься зависимым от того на кого ты работаешь. И эмоционально и что гораздо важнее материально. Абсолютно отсутствует понятие справедливости и объективности твоей деятельности. Нет того , что знаешь, что делаешь и почти лишаешься возможности планировать порученную работу на какой продолжительный срок. Ты думаешь, о чем то сам, но и за тебя думают и эти думки порой совсем не совпадают и имеют, часто совсем противоположный эффект, что выливается в то, что ты становишься не нужным вообще. Самым важным качеством становится управляемость раба, и прогнозируемость его поступков. Находясь на прежней работе, в газете, применив свою систему и повысив эффективность работы своего [как я думал, а оказалось хозяина] отдела, я оказался не нужным, потому что вызвал к себе негативное чувство со стороны хозяина. Хозяин маленькой фирмочки, которая начинает стабильно работать стараниями работников, получает право казнить и миловать их по своему усмотрению. На стороне раба, в случае его несправедливого увольнения - только право подать в суд на хозяина. Этим занимается целая армия адвокатов. В большинстве случаев хватает несколько устрашающих писем хозяину и происходит примирение сторон, затем жертва сама увольняется по собственному желанию. Работая на хозяина определенный срок, у работника появляется, как бы залоговая сумма, которую хозяин должен выплатить работнику при его увольнении. Деньги можно получить при соблюдении многих предварительных условий работы сотрудника. Эта сумма становится и морковкой и кнутом в руках хозяина . Эта сумма появляется после полу года работы в фирме. С газеты уволил хозяин не дожидаясь этого срока. Через пять месяцев и четырнадцать дней. До шести месяцев работы, нет возможности подать в комиссию по трудовым отношениям. Это считается испытательным сроком. Не работой.
Договорившись с Двумя Викторами о посещении их, я начал ждать этих дней. В это время купив старый дом, надо было приводить его в порядок. На семейном совете решили, что мы будем жить на первом этаже, родители на третьем, а второй будем сдавать. Сначала пришлось ремонтировать третий этаж. Покрасили двери и стенки, помыли с помощью пылесоса напольные ковровые покрытия, перетащили мебель родителей , собрал шкафы, кровати, перетащили и перевезли кучи барахла, которое давно надо было выбросить. Были некоторые тряпки, которые мама привезла при переезде, и никогда этим не пользовалась. Родители остались в прежней квартире в которой мы вшестером жили в двух комнатах. Это было настоящее испытание терпения. Причем одна комната, в которой спали родители была днем свободна. Мать до одиннадцати часов смотрела свои мыльные оперы. Я их вообще не любил, но с того времени, один только вид артистов, занятых в них, вызывает чуть ли не сердечные приступы. Уйти от этого было не возможно. Сказать, что мать этого не понимала тоже трудно. Скорее всего это было какое то ее удовольствие. Но все когда то кончается кончилось и это время. Нашему дому почти сто лет, но около двадцати лет назад его капитально отремонтировали и он стал современным. Сейчас уже тоже устарел. Но мне нравиться то место, где мы сейчас живем. Это почти самый центр города, до дворцового ансамбля меньше трех минут ходьбы. Рядом вокруг нас церкви. Каждая со своим перезвоном. По праздникам, а их в Германии много, все церкви бьют в колокола, его потом уже и не замечаешь. Перезвон колоколов становится звуковым фоном. Рядом с нами железнодорожный вокзал, суд, через квартал старинная церковь с парком. Но все эти красоты потом , как то и не замечаешь. Привыкаешь к окружению. А по существу живешь как в большом музее. Купили мы дом вместе с прежней хозяйкой. Она оговорила себе право жить в самой большой и удобной квартире вместе со своей собакой и правом похоронить собаку в случае ее смерти[ собаки] на участке принадлежащим дому. Хозяйке было около восьмидесяти лет. Собаке столько же. Собака и выбирала покупателей. Смотря как реагировала собака на предполагаемого владельца дома так с ними и разговаривала и хозяйка. После продажи дома собака быстро скончалась и переехав мы только догадывались , где бабка закопала собаку. Она выбрала псу место близко к ручью, там где они вместе провели остаток их совместной жизни. Бабка не ожидая оговоренного времени перебралась в дом для престарелых. Она вложила всю сумму, полученную от продажи дома в один из пенсионных фондов с правом пожизненного получения определенной суммы. Если бы она просто бы положила эти деньги в банк, то ей при ежемесячной трате трех тысяч марок хватило бы на двенадцать лет, она надеялась прожить как минимум еще двадцать лет при ежемесячной пенсии в четыре с половиной тысячи марок. Ушлая старуха хотела обхитрить пенсионный фонд - дать меньше, а получить больше. Время покажет. За выбранный пансион с завтраком и обедом, обслуживанием и уходом , оплатой сорока шести квадратных метров на седьмом этаже ей приходиться платить четыре тысячи марок. В евро это меньше. Не дешевое удовольствие и плата за остаток, лишенной силы, жизни. Но мы были, волей обстоятельств избавлены и от пса и от ее владелицы. Каждый день был чем то наполнен. В основном работой по перевозке мусора из одного подвала в другой, от чего то удалось освободиться выбросив на свалку. И вот весь дом в нашем распоряжении , начали делать ремонт на первом этаже. Опять побелка, покраска, дверей и окон, замена прогнивших рам. Хитрая старуха, всегда отвлекала нас от осмотра ,чем то не существенном и пустой болтовней. После покупки и переезда этот ее трюк обошелся нам в кругленькую сумму и массу работы. Вроде бы закончили первый этаж, но жили наверху на третьем, так как у нас е было никакой мебели и денег на ее покупку. Все заработанные мной деньги пришлось отдать и за дом и за оформление. Была надежда , на те маленькие деньги, которые мы привезли с собой и надеялись купить на них хотя бы кровати Но судьба распорядилась по другому, и деньги ушли, не принеся никому пользы. Пришлось искать другой вариант. Милостиво соглашаясь принять старую мебель, стоящую в подвалах и на крышах родственников.
Занятость домашними делами принимала какую то хроническую форму. Целый день был чем то заполнен, то переклейкой обоев, то вытаскиванием мусора из прежней квартиры, то перебеливанием ее, из за того, что взяли дешевую краску, и при побелке стены стали серыми. Буквально вырвавшись из этого беличьего круга, я поехал в Ганновер. Я выехал пораньше, потому что не знал найду ли я сразу адрес офиса так как вообще не знал этого города. Дорога по автобану была довольно напряженной, ехал вроде быстро, но съехав раньше времени, заплутал попал в какие то пригороды. По словам Виктора, ориентироваться надо было на железнодорожный вокзал. Трудность была в том, что отрезки одной и той же улицы имели разные названия. И проезжая по этой улице я не попадал на нужное мне название. Мимо одного только вокзала я проехал, вероятно, пять или шесть раз. Сначала, оказавшись в такой ситуации, я настолько разнервничался, что начались трястись руки. Движение было многорядным и не занявши предварительно нужного ряда, оказываешься совсем не в том месте, где хотел бы оказаться. До назначенного времени у меня оставался почти целый час. Заехав в какой то проулок, где можно было остановиться, я еще раз сверился с картой, и решил, что повышенное напряжение может привести меня только к аварии. Этого стало достаточным, чтобы остаток времени провести так, что я как турист катался по городу и просто осматривал все достопримечательности, которые мне встречались по пути. Это было и Машзее, искусственное озеро с абсолютно геометрически правильными набережными. По озеру катались на небольших яхтах. Вокруг озера много удобных стоянок и маленьких кафе. Рядом был дворец конгрессов, здание исполинских размеров, похожее на Исаакиевский собор. Побывал и около университета. Здания были в староевропейском стиле. Ганновер был когда то столицей. И сейчас остается очень большим городом, где много учебных центров. Буквально за десять минут до встречи я нашел и улицу и адрес, запарковал машину и подошел к двери офиса. Виктор меня уже ждал. Офис представлял собой помещение, расположенное на самом верхнем этаже, действительно не далеко от вокзала, до которого можно было дойти пешком. Офис, по немецким масштабам, был довольно большим. Но было такое ощущение, что посещали его довольно редко и хозяева и посетители. Был виден сделанный в нем ремонт, но не то,чтобы убирались каждый день. Воздух был застоявшийся, без ощущения жизни, цветы находились на грани засыхания. Виктор энергично начал показывать офис. Единственно, как показалось, жилой была маленькая комната, в которой стояли компьютер, стеллаж с книгами, стол с молчащим телефоном и черный продавленный диван. Она была настолько прокурена, что я с трудом дышал. Были и другие комнаты, довольно большой зал со стоящими по периметру комнаты стульями, двумя письменными столами, приютившимися по разным углам комнаты, стойкой со старым телевизором и видеомагнитофоном. Были еще две маленькие комнатки, одна из них была служебной, в которой стоял маленький круглый столик, мойка с наброшенной в нее и не мытой посудой и грязными от, задавленных бычков, пепельниц Ее мы проскочили быстро. Виктор начал торопливо наводить в ней порядок, воспользовавшись передышкой я заскочил в туалет. Он тоже не производил впечатление образца чистоты. Но он мне был нужен. Выйдя из него повеселевшим, я стал на все глядеть добрее.. Виктор рассказывал, что в офисе он работает с другим сотрудником, но стараются не пересекаться и находятся в разное время. Общаются посредством записок. Виктор с гордостью показывал то, что он придумал сам - демонстрация страха приходящим клиентам. Это был искусственный череп, в одной глазнице его был глаз, на другой сидел черный паук, а в макушке торчал шприц. Этот экспонат стоял в комнате, где должны были проводиться групповые занятия и не заметить его было не возможно - он стоял на столе Виктора, развернутый паучьей глазницей к клиенту. По предположению это должно было вызывать у клиентов страх перед употреблениями алкоголя и наркотиков. Виктор рассказал, что в основном они занимаются тем, что натаскивают клиентов на идиотентест.
Идеотентест - простонародное название медицинско психологического обследования, на котором устанавливается степень возможного повторения правонарушения из за которого водителя лишают права на управление. Самым частым правонарушением является превышение уровня содержания алкоголя в крови. Попросту пьянка за рулем. Переселенцы, привезя с собой на немецкую землю русскую культуру употребления национальных напитков стали частыми посетителями этого теста. Сдать его довольно просто, но тот ореол, который его окружает, помогает выкачать большие деньги из попавшихся. По существу это натаскивание на правильные ответы, но называется по другому - решение психологических проблем, приведших к возникновению такого нарушения. В Германии без машины жить практически не возможно. Любой работодатель интересуется есть ли право на управлением автомобилем и если нет, то нет и работы. Лишиться водительского удостоверения значит лишиться работы и возможности даже просто передвигаться. Поездки на автобусе очень дороги, и нет частого хождения их по маршруту. В больших городах это конечно по другому, но в маленьких, в которых нет работы, надо до работы добираться 30 - 40 километров. Все это привело к тому, что стоимость такой подготовки вначале равнялась 6 тысячам марок, но потом спустилась, и отдельные дети лейтенанта Шмидта стали подготавливать к тесту и за одну тысячу марок. Конкуренция на этом рынке довольно жестокая, все русскоязычные газеты заполнены объявлениями о подготовке к идиотентесту. В последней их было тридцать. В то время, когда спрос превышал предложение, первая немецкая фирма, взявши в свой штат шустрого малого и давшая объявление в русской газете, была просто перепугана, В первый день приехало около пятидесяти человек, которые сразу привезли с собой по четыре тысячи наличных денег и сразу же заплативших их в кассу. Следующий день был таким же. Приезжали со всех концов Германии. Соседи, живущие по близости фирмы, вызывали полицию, из опасения, что собирается на слет русская мафия. В очереди стояли по три дня, чтобы только попасть на прием. Это было золотой лихорадкой. И надо было, находящимся рядом отхватить, что то от этой реки денег. И тот шустрый, которого взяли в эту фирму, не только его, но и его жену, брата, сестру жены и всех кого только возможно. Но и этого было мало. Слишком много денег проходило через руки и река становилась полнее и полнее. Сначала, наш человек в чужих рядах, узнавал адрес бывшего у него же на приеме, вечером перезванивал и предлагал подготовить на тысячу или две тысячи дешевле, как он выражался "по семейному". Семья становилась больше и аппетиты не уменьшались Наоборот, он рос во время еды. Нужны были помощники. И они стали появляться из той же семьи. Братаны помагали братанам. По семейному. Попал на эту орбиту и Виктор и другие люди с которыми я познакомился позже. Точно так же, потеряв права, он посетил эту фирму с тем человеком и тот позже приехав к нему домой и проведя с один вечер объяснил модель разговора с психологом, приводящая к получению положительного результата. Одновременно и тот и другой почувствовали взаимное притяжение и были заинтересованы в дальнейшем знакомстве. Поначалу это была проверка и того и другого.
Наш осмотр офиса завершился. Время близилось к обеду и Виктор пригласил меня к себе домой на обед. Он жил в одном из пригородов. Дорога была скоростной и мы быстро оказались на месте. Я ехал на своей машиной за ним. Квартира была большая, с паркетными полами и необходимой аппаратурой. Зал был громаден и увешан очень темными картинами, с непонятным для меня сюжетом, то ли бронзовые цветы то ли закат в ночи, это осталось для меня загадкой, а в коридоре висевшая картина давала больше поводов для интерпретации , но этой картине , по моему мнению было место в борделе или по меньшей мере в спальне, но хозяев это не смущало, и я тоже постарался сохранять хладнокровие, при этом похвалив удивительное художественное чутье хозяев и автора. Обед по старинному русскому обычаю проходил на кухне. Его жена приготовила очень сытный обед, все порции, какие она накладывала, съесть было попросту не возможно. Виктор ел настолько быстро и много, закусывая то горьким перцем, то поливая блюда соусом с хреном. Не успел я еще проглотить и половины, как он уже разделался со всем, что стояло вокруг него и попросил чаю. Его жена за столом не сидела и не ела, отговорившись тем, что поест позже, с сыном. Спустя короткое время, Виктор рывком поднялся и быстро, буквально побежал, в сторону туалета. Стали раздаваться звуки , которые издает человек, освобождая желудок при отравлении. Вернулся он взбодренный и как человек, сделавший привычное дело. Потом Виктор, не дав мне допить кофе, потащил меня в свой кабинет. Кофе я взял собой. Кабинет был довольно уютным, стояли стеллажи с книгами по психологии, философии и мемуарами Высоцкого и Мариной Влади. В стеллаже сиял и аквариум с маленькими рыбками. Над столом висела репродукция лица Христа с плащаницы и иконами, сделанными под старину. Компьютер стоял на столе, на котором был идеальный порядок. Все было на своих местах, все производило впечатление. На стене висели дипломы о окончании курсов, на рамках выделялось крупными буквами - психотерапевт.
Сразу было видно, что хозяин гордиться собой и текущей жизнью. Он рассказал о том , что окончил курсы психотерапевтов, написал дипломную работу, которую ему перевела одна переводчица. И теперь работает психотерапевтом. И ему хотелось бы работать вместе с врачом. Он показывал мне книги с дарственными автографами авторов. Рассказывал о том, как высоко профессора ценили его работу с пациентами. Говорил о своих планах. Вид его соответствовал большой внутренней концентрации, полностью погруженного в работу человека. Говорил также и о том, что он пишет с одним своим знакомым рассказы и хочет издать книгу. Но названия сборника пока нет Процесс творчества у них был довольно интересный, так как его соавтор жил достаточно далеко, но это не проблема. Далекий соавтор долгое время пил горькую или сладкую, для кого как, но после очередного лечения, после того как у него начали отказывать ноги из за алкогольной полиневропатии - поражения нервных стволов, решил полностью завязать. После этого на ум приходили рассказы, которые он записывал от руки и посылал Виктору. Тот переводил их в электронную форму, придавал читаемый вид и, в некоторых случаях, вставлял свои поправки. Виктор достав рукописные странички, начал читать. Я на слух улавливаю меньше, чем читаю. Я видел с какой экспрессией он произносит фразы стараясь в единицу времени произнести как можно больше фраз. Вся тематика рассказов была алкогольной. О людях, находящихся под влиянием зеленого змея и смешных случаях, которые с ними случаются. Я предложил назвать ему этот сборник РАССКАЗЫ ИЗ БУТЫЛКИ . Виктор настолько обрадовался, что позвал свою жену, чтобы удивить ее названием , начал звонить своему соавтору. Обрадовав и его сунул мне в руки телефонную трубку для знакомства. До этого я предложил Виктору сюжет, в котором во сне многократно главному герою приходиться делать выбор находясь, как добру молодцу в сказке перед камнем преткновения. Чтобы было о чем говорить с незнакомым мне человеком я , как соавтору Виктора повторил этот сюжет с многократным выбором дороги. Ему он показался интересным и стоящим. Я был польщен. Задержавшись до самого вечера , Виктор предложил мне остаться у него и поехать утром. Лучше я бы этого и не делал. Пытка рассказами и подробностями биографии продолжалась до трех часов ночи. Я мечтал только о том, чтобы где то пристроиться. Постелили мне на диване в этой же комнате. Уснул я почти мгновенно. Сквозь сон чувствовалось, что Виктор спать сразу не пошел, а сидел на кухне и еще долго курил, что то обдумывая.
Утром, поехав домой, уже в дороге, была непонятная мне тогда, двойственность суждений в отношении Виктора. Попав первый раз к нему домой, я привез ему в подарок большую доску для игры в нарды. Каждый, получивший подарок, по моему, конечно мнению, должен что то подарить в ответ. Виктор, приняв доску, посчитал, то что он получил, за само собой разумеющееся. Но уже в нашу первую встречу к этому своему внутреннему сигналу, мне надо было прислушаться и сделать прогностические выводы. Но задним умом мы все сильны. Приехав домой, продолжилась эпопея с ремонтом и я стал ожидать времени поездки в головной офис. Но вечером позвонил шеф-Виктор и пригласил меня на встречу раньше, и тут же спросил, есть ли у меня адвокат. Этот вопрос и довольно неожиданный, выбил меня из равновесия. Я поинтересовался, почему это его интересует. Виктор объяснил это тем, что я пытаюсь пригласить с собой и другого Виктора на наше предполагаемое собеседование. Я спросил, о том , что занимаясь одним делом, я не думал о том, что у них есть какие то секреты друг от друга. На это, он , наверное не ожидая такого ответа, убедительно начал говорить, что конечно же нет никаких секретов, но есть моменты в которые он никого не хотел бы посвящать и есть разговор, который можно вести в четыре глаза. Становилось интересней и загадочнее, если не сказать больше - криминальней. Такого оборота мне совсем не хотелось, но моя авантюрная натура, взяла верх, и очень хотелось узнать, что бы это могло быть нового, чего я не заметил с первого раза.
Поездка приобретала другой, какой то не рабочий, смысл. Узнав у Виктора дорогу, я снова поехал в головной институт. Направление и ориентировка была дана не верная и я проскочил в другую сторону по автобану, но потом, сориентировавшись, пришлось ехать сквозь города по обычным дорогам. Это совсем не то, что ехать со скоростью 160 километров в час, и где нет встречного направления. По обычным дорогам приходиться ехать максимум 50 км, при чем везде установлены фотоаппараты для нерадивых и превысивших скорость. Это так называемые радарные ловушки. Первые переселенцы, не привыкшие к такому обращению со стороны властей, и совсем не видишь на дорогах полицию, удивлялись ,- почему присылают фотографии их машин с четким изображением водителя , которые они не заказывали и почему эти услуги такие дорогие. Со временем вопросы отпали. Радарные ловушки стоят почти везде, они похожи на большие светофоры, стоящие по обочинам и в таких местах, что их практически не заметно. Въезжая с большей скоростью, чем предписано дорожными знаками в зону действия радара тебя буквально ослепляет и первое, что инстинктивно делаешь, это тормозишь изо всех сил .Происходило такое, что перед таким светофором выстраивалась целая баррикада из разбитых машин и злых водителей. А чаще после линии пересечения, как финишной черты - черные полосы от сгоревшей , от торможения шин, резины. В такие ловушки попадают чужие, свои, зная о них, заблаговременно , буквально за сто метров снижают скорость, проезжают опасное место и дальше снова набирают большую, чем положено скорость. Зная уже обо всем этом, приходилось тащиться с черепашьей скоростью, но за то посмотрел очень красивые места. Там на юге, в более гористой местности строят заградительные стены для защиты от камнепадов, и дороги проходят с разных сторон. Не знаю, что это были за дороги, но одна из них провела меня сначала по низу такой стенки, потом с другой стороны, а потом по верху нее. Вид сверху открывался фантастический. Голубое озеро, с спускающимися , прорезанными в лесах, извилистыми дорогами и каждая начиналась от, стоящих на вершинах гор, замков. Местность была курортная и везде стрелки показывали направления на казино. Самих зданий видно не было, только ухоженные дороги и, редко проезжающие, очень шикарные машины. Оказавшись в старинном городке, с узкими улочками и сложными дорожными разводками и не оценив правильно ситуацию, вызванную тем, что поздно заметил нужное мне направление, попытался занять другую полосу в том месте, где этого делать было нельзя. Чуть не сбил какой то большой джип. Водитель, помахав перед лицом рукой - жест тот же, что и поворот пальцем у виска, поехал дальше, а я поехал по новому кругу осматривать окрестности. Этого происшествия было достаточно, чтобы превратиться из автотуриста в самого себя, взять себя в руки и, выбравшись из курортных красот, в нужное мне направление. Я снова выехал на автобан и через полчаса был на месте, хотя тоже пришлось поплутать уже по автобану, тоже не очень приятное чувство, когда нужно возвращаться обратно и делая круг почти в сто километров. Первые впечатления от самостоятельной дороги были хорошие. Авария, которую удалось избежать, взбодрила меня и настроила на деловой разговор с шефом.
Съехав с автобана, пришлось поплутать еще немного, так как я поехал другой дорогой. Но все когда-нибудь кончается. Прибыв на место мне, тоже пришлось ждать как и в первый раз. Шеф появился довольно неожиданно и какой то домашний, в спортивных штанах в порванных ботасах и накинутой почти на майку, дорогой куртке. Контраст в одежде был поразительный и вызывал нескромные мысли. Опять пройдясь по фирме и познакомившись с редактором журнала, мы прошли в зал для заседаний и шеф начал рассматривать привезенные документы - диплом, трудовую книжку, свидетельства о прохождении специализации. Он рассматривал их с такой внимательностью, что казалось он должен найти то, что я их недавно нарисовал и что то перепутал. С какой то внутренней тоской он отдал мне их, и застыл на мгновение. В его глазах было написано большое сожаление. То, что он произнес потом, я тогда и не понял относилось это ко мне или нет. Да, сказал он, есть люди, которые учились, а не водку пили.
Просмотрев документы, Виктор, перешел за стол и заговорил о условиях работы. Так как в рамках идиотентеста становилась все меньше места и много фирм стало заниматься подготовкой к тесту - денежная река давно иссякла и надо было заниматься чем то другим. И скорее всего тем, что лежало на поверхности и с чем приходилось сталкиваться - это выпуск какого либо журнала или газеты для того чтобы размещать в нем рекламу. Затем выпускать сборник пишущих или начавших писать в Германии русскоязычных авторов и каким либо образом привлечь их к сотрудничеству и потом начать раскручивать эту жилу. Следующим проектом было сотрудничество с российским университетом для получения платного психологического образования на русском языке с получением государственных дипломов, которые признает Германия. Задумки были неплохие. И мой какой никакой опыт работы в большой газете и знание того как распространять газету собирать рекламу , работать с людьми . И мне тоже было интересно это делать. Проблема была в одном, я не мог каждый день быть на фирме, но мы договорились, что всю работу я буду делать через девушку секретаря, которая была на практике и периодически приезжать на фирму, хотя бы один раз в неделю. Все мои затраты на дорогу будут оплачиваться и я буду получать такую же зарплату, как и на прежнем месте работы. Это все, конечно, же меня устраивало. Но тут и появился тот момент, когда надо было для Виктора остаться в четыре глаза. Он предложил мне получать оплату частично официально и большую часть не официально, наличными, без их какой то фиксации. Но это только в течении полугода, а потом зарплата будет увеличена и будет вся выплачиваться официально. Вранье , конечно, было полное, но тогда, когда не было ничего и на это пришлось согласиться. Я тогда не понимал, чем это впоследствии для меня может обернуться негативно, в дальнейшем плане получения денег по безработице.
Новая жизнь, новые правила и проблемы. Всему приходиться учиться, как новорожденному. Насколько изменяются понятия честность, ответственность. В новой жизни , в новом мироощущении появилось у некоторых представителей русскоязычных понятие вседозволенности и обыкновенной нечестности под понятием умения жить. Некоторая категория людей, быстро осознав это понятие вседозволенности, позволяли себе врать напропалую и вести себя так, что сравнение - отобрать у ребенка конфету к ним и относится. Детьми оказались почти все. Желание какой то защиты от неизвестности и новых требований чужой страны бросило основную массу людей в руки знающих и опытных . Попросту мошенников и самозванцев. Пользуясь незащищенностью массы и присущим большинству советских людей страху, сумели обманом сколотить себе большие состояния, но потом попали и они в руки еще больших мошенников - местных, которые на обмане сделали себе большие предприятия именно по обману и выколачиванию уже очень больших денег. Германия страна очень не свободная, каждый шаг регламентирован и где то прописан. Можно просто жить, и в то же время нарушать массу законов. Все сходит до поры, времени и достаточно, кому-нибудь обратить на это внимание властей, то сыпятся большие штрафы, а иногда и уголовная ответственность с отсидкой. А доброжелателей всегда предостаточно. Большая эмиграция из бывшего союза как бы вскрыло изнутри страну. Политики поняв, что Германия перестала быть такой как прежде, предпринимает массу усилий для закрытия всевозможных лазеек проникновения лишних в золотой миллиард. По существу ту часть населения земли, которая живет за счет остального мира. Но вряд ли это будет продолжаться долго. Самая горячая точка на земле это евреи и арабы. И это не то, что стараются представить как религиозную войну. Это место соприкосновения золотого миллиарда с самым нищим населением. И всегда и везде после войны столкновения происходили на этой границе. Советский Союз престал выполнять миссию защиты золотого миллиарда от остального мира. Теперь западному-золотому миру приходиться защищать самому свой достаток от нищих толп, любыми путями старающимся запрыгнуть в этот золотой поезд. И все сейчас показывает напряжение этой борьбы. Америка, скупая за свои бумажки, которые ничем не обеспечены - ни ресурсами, ни экономикой подводит мир под большую катастрофу. Сколько будет продолжаться этот период не ясно, но самый лучший выход это какая либо катастрофа. Репетиция уже произошла. Пострадали более 5 тысяч человек в самой Америке и думаю, что это сделано руками самой же Америки, перекрашенной в Усаму бен Ладена. Большие политики добились своего - у большинства людей возникло ощущение большой нестабильности происходящего, а это предвестник большого кризиса. То, что с основной массой проделали МММ и им подобные, не идет ни в какое сравнение с тем, что проделано здесь руками защищенных законами финансовых мошенников. Почти все потеряли по 20 тыс. марок, а жадные и того больше. В германии процветали фонды по вложению денег. В течении нескольких лет показывали, что они стабильные и прибыльные. Все руководство было из за океана, основные штабквартиры там. Все происходила до ужаса прилично. Человека обрабатывали масса страховщиков, в том числе и мой братец. Получая комиссионные от этих фирм, они рисовали настолько радужные картины, что неискушенные, да и просто здравомыслящие говорили, и что деньгам просто лежать, и вкладывали. Была и есть целая система, приучающая отдавать деньги в такие фонды и так называемыми довложениями. Деньги ты отдаешь, а сразу забрать не можешь, только лишь с потерей суммы и довольно большой. И тот удар настолько хорошо был разработан, что денежный обвал был немного раньше, чем это разрушение зданий. И как рухнули здания, так сначала рухнули накопления большинства европейцев и американцев, а потом и экономика с вводом евро, по существу, денег сейчас ни у кого не осталось. Каждый день правительство отчитывается за количество безработных и предлагает различные программы по снижения их уровня. Германия давно уже перескочила за отметку 4 миллионов человек. А цены все растут и растут.
Возвращаясь домой, и имея работу, и обещанные деньги, можно было наметить какие либо планы на будущее. Что происходит сейчас и как будет в дальнейшем , эти вопросы всегда стоят пере до мной и , а наверное, и всеми остальными. Что в конце концов будет и к чему надо стремиться. Кто на это может ответить. Моей целью в тот период был год стажа .И я стремился к нему, как околдованный. Мне нужно было еще пол года. То, что кто то мне когда то сказал, что для получения врачебной практики нужен год стажа, оказалось совершенно не верным. Этот год нужен был для того, чтобы получать просто пособие по безработице и иметь какие то деньги для жизни при прохождении этой бесплатно обязательной практике. Тогда я этого не знал. Я стремился получить этот год для подтверждения моей профессии. Пошли вторые пол года. Приехав домой, я попал под пристальную опеку Виктора, не шефа . Он звонил почти каждый день. Вечером разговорили почти по часу, с десяти до одиннадцати, пол двенадцатого. Шеф предложил мне разработать концепцию развития нового направления , т.е. того, чтобы дало еще какую-нибудь финансовую подпитку угасающей реки идиотентеста. Пришлось снова поехать в Г.Составлять текст рекламных проспектов о новых направлениях работы предприятия. Основной текст рекламных листочков,- о неврозах, заикании, алкоголизме и страхах разработали за один вечер. Происходило это так, я должен был сочинять это влет без передышки, а Виктор заносил текст в компьютер. Так он меня насиловал до двух часов ночи. Эту работу можно было сделать и за более короткий срок времени, если бы не его воспоминания. Такого словесного поноса я не испытывал никогда. О н рассказывал и про свою работу и про артистов цирка, он сам долгое время работал в цирковом оркестре, и своих любовных похождения, авариях, которые с ним произошли. Всех алкогольных историях произошедших с ним и его друзьями. Это было таким испытанием моего терпения, что приезжая домой, мне надо было, так стискивать зубы и выпивать до литра пива, чтобы только быстрее выбросить весь этот мусор из своей головы. Приблизительно через неделю после встречи Виктора и Андрея у меня дома, мне нужно было что то забрать у другого моего брата. Приехав к нему, в назначенное им время, и не застав его дома, уже засобирался ехать обратно. Он приехал, молча , с неохотой поздоровался и позвал меня на кухню. - Мне нужно сказать тебе очень важное. Он всегда любитель эффектов. Сев за стол он сказал. - Андрей разбился на своей машине.
Это было как удар. Я переспросил его, насмерть и жив ли он. Андрей находился в больнице, в травматологии со множественными переломами в очень опасном для жизни состоянии. Он был без сознания, с переломами костей таза, множественными переломами ног и разможжением копчиковой кости.. Он лежал в палате для интенсивного наблюдения. Полностью без сознания. Я спросил его, - как произошла авария. По мере того,, как он рассказывал, волосы у меня начали шевелиться от мистического ужаса. Андрей разбился именно на том месте, которое ему приснилось во сне. Но несколько по другому. Несясь на высокой скорости, или низко пролетая, он не справился с управлением и его занесло на скользком месте и выбросило с дороги на деревянный столб, который , срезало машиной как былинку и его закувыркало по полю. Его нашли в пятнадцати метрах от разбитой машины. То место, где должен был находиться водитель, было полностью смято и крыша касалась днища. Руль был вывернут наружу через вылетевшее ветровое стекло. Приехав домой, я долго не мог успокоиться и решил, что обязательно должен в ближайшее время сходить в больницу.
В палате интенсивного наблюдения Андрей лежал, как большая кукла, абсолютно не реагируя, как мне вначале показалось, на какие либо звуки. Он был без сознания и под наркозом. Внутри, показавшейся мне чужой, телесной оболочке был заперт тот прежний Андрей, которого я знал когда то. Его тело было сильно распухшим от отеков, так, что его прежнего увеличили в два раза. Глаза были замазаны кремом, и было впечатление, что они были запечатаны воском. В его рот был вставлен шланг для искусственного принудительного дыхания. Признаки жизни, в его теле поддерживалась с помощью аппаратов. Присмотревшись, я начал замечать, что его сознание еще не совсем покинуло, ставшее чужим. тело. Отослав жену в коридор , и оставшись с ним наедине, я положил свои руки на его голову и начал вслух говорить. Я просил его остаться, не уходить от всех и, что на земле у него остались еще люди, которым он нужен, и все что произошло, только лишь часть его жизни , а не ее окончание, это просто один из ее достаточно трудных периодов, который ему надо постараться преодолеть. Этот разговор длился не больше пятнадцати минут, а может и того меньше .По его окончанию, у Андрея начали поддергиваться мышцы на правом плече, а из замазанного глаза по щеке поползла слеза. Все это может показаться неправдоподобным, но это было на самом деле. Я простился с Андреем и, взволнованный, вышел из палаты.
У Андрея началась полоса долгой борьбы за свое здоровье. Вертолетом его перевезли в ганновер, для сложных операций на тазе. Незадолго до этого он пришел в сознание, наверное, не в сознание , а в то состояние когда можешь разговаривать, но не оцениваешь того, что говоришь и какие у тебя при этом идеи, это так называемый постравматический психоз. В этом состоянии, он отрывочно общался со своей женой и нашим вторым братом. После разговора с ним, с Андреем , ко мне приехала его жена и второй брат, вроде попроведать, но потом Виктор отозвал меня и говорит, - У тебя в подвале есть холодилник ?
- Есть.
- Пойдем посмотрим, покажи его.
В нашем подвале, чего только не было, были и старые холодильники, которые мать таскала с квартиру на квартиру, - это аппараты, к которым никогда не подключали электричество. Он прошарил их так, как искал бы, что то очень важное, и настолько важное, что не говорил ничего, просто тщательно искал. Когда холодильники в подвале ничего не дали - прошлись по действующим. Мне становилось интересно, что же он ищет, того, чего я не знаю. Может быть большую сумму денег,которую Андрей был должен матери или сам, что-то спрятал от своей дорожайшей половины.
Я все таки спросил - Что ты ищешь?
Он покосясь на жену Андрея, чтобы та не слышала , говорит.- Кровь Андрея.
Все ожидал услышать. Но кровь? Откуда у меня кровь Андрея. Из-за того, что я остался внешне спокойным , он начал говорить, что Андрей всех просит сходить ко мне в подвал и там найти его кровь, которую я забрал, когда был у него. Все таки он, в коматозном состоянии, как то почувствовал, что я был у него и таким образом переработал. Кровь его была мне нужна, по его мнению, чтобы проделывать, какие то опыты, из-за которых, он стал зависим от меня. . Виктору и жене Андрея я объяснил, что это болезненные переживания из-за травмы мозга и он скоро выйдет из состояния психоза . Уходя от меня они еще подозрительно косились на меня, не удалось ли мне и у них отцедить немного крови.
Постепенно началось мое вхождение в великие планы Виктора. Сначала я один раз в неделю ездил в Л., потом приходилось и по два. Дорога была длиной около 250 километров это в один конец, а в оба 500. В неделю я умудрялся намытывать до одной тысячи километров. Моя жизнь дальнобойщика в то время меня устраивала. После прежней работы, когда я сидел, как в клетке, и знал только одну дорогу, я стал больше проводить в дороге и меньше в замкнутом пространстве. Кроме того, я на субботу и воскресенье был вынужден ездить и в Ганновер, это еще дополнительных 250 километров. Жизнь на колесах. Но и это надо было пережить. Кроме того, после моих поездок к Л-ому Виктору, ганноверский Виктор, почти в тот же день устраивал мне форменный допрос, под видимым прикрытием дружеской беседы. Он стремился все знать, что происходит в центре и сам готовил какую то вторую игру. Но на первых порах был очень осторожен, он придерживался тактики или с ним или нет. Я поддерживал его игру и уверял его в своей искренности по отношению к нему. Оплата моего труда, как то была настолько туманной, что мне по большому счету нужно было с самого начала бежать куда бы подальше от всех русачных фирм, которые существуют в Германии. Каждая из них живет только обманом и финансовых органов и всех кто как либо связан с нею. Скорее всего это связано тем, что люди там работающие и бывшие их владельцами привыкли только к обману и их главный лозунг - вокруг только дураки, которыми надо пользоваться, а если кто и отказывается играть в их игры, то найдутся другие, кого можно будет обманывать и дальше. Этот период на многое открыл мне глаза, особенно на людей, которые не брезгуют никаким обманом.
Нужно было начинать работать. Что от меня требовалось не знал ни кто, тем более я сам. Подпускать к кормушке , т.е. идиотентесту у шефа не было никакого желания - зачем обучать еще одного, который в любой момент может из сотрудников стать конкурентом. Меня надо было использовать в тех местах, где бы в последствии не принес вреда и не отобрал этот участок работы и лишил бы их возможности эксплуатировать этот участок. Меня надо было использовать, чтобы вышло все наоборот, я должен был бы сам создать им эти золотоностные участки, чтобы в последствии они могли их сами эксплуатировать. Прием довольно распространенный. Человек работает,старается и чем лучше он поставит все, тем быстрее окажется не нужным - и так все хорошо и без тебя. Но об этом я тогда и не думал. И я начал придумывать себе работу. Эта фирмочка по примеру остальных решила выпускать какой либо печатный орган, и выпустила его. Это должен был по идее быть журнал, в котором отражалась бы компьютерная тематика - обучение пользованию компьютером, составляющее его железо, его характеристики, советы по выбору и , канечно же, реклама. Ради рекламы он и создавался. У Виктора было такое представление, что только кто либо узнает о его журнале, то его начнут друг у друга рвать из рук и рекламодатели будут стоять на коленях лишь бы попасть на страницы журнала. Но выпустить это не самое сложное. Сложнее это распространение, продажа, создание рекламного агенства, создание сети абонентов, нахождение адресов и тех кто будет интересоваться журналом. Журнал выпускался уже около года, подписчиков было СТО . Не тысяч, человек - сто подписчиков. Даже если и предположить, что журнал идеален, и то что он и красочен и познавательный и увлекательный и... то все равно без продвижения его на рынок и распространение у него не могло быть никакого будущего. Что и происходило. Виктор затратил по скромным подсчетам около двухсот тысяч марок на создание журнала, - редактор, печать, почта, вспомогательный персонал, типография и т.д. и т.д. Все это вылезало в копеечку, отдачи от него не было никакой. Интересными были только статьи редактора на первой странице. Редактором был вначале довольно интересный парень, он окончил в Киргизии литфак, после переезда, подтвердил диплом, стал журналистом в какой то местной немецкой газете, но потом его Виктор сумел перетащить себе. Уговаривать и рисавать светлое будущее шеф умел великолепно. Сразу он дал большую зарплату, служебную-фирменную машину, ноотбук и свободный режим дня. Дальше обещал, что когда они развернуться, то главным редактором будет специалист по компьютерным вопросам, а он станет во главе нового литературного журнала, где будет как бы папой всех пишуших на русском языке в Германии. Но пока он писал тольков в журнале короткую, но интересную, вступительную статью, в начале каждого выпущенного номера. Все остальное было каким то издевательством над теми, кто брал в руки этот журнал. Это была смесь из какого то обучающего курса по виндовсу и содранных из интернета анекдотов. При чем тематику статей определил сам Виктор. В его золотой голове (он был рыжим и имел такое же прозвище - Рыжий) рождались планы один грандиознее другого. Но реализация всегда хромала. Ему не хватало тех людей, которые бы прорабатывали детали и другие, исполняли бы чужие распряжения беспрекословно и однозначно. Своих сотрудников он погружал в транс, как на своих богослужених, но вывести их от туда он забывал или скорее всего его этому не научили на ускоренных курсах по подготовке проповедников. Он всегда, когда ему надо было создать обстановку доверительности, закатывал глаза кверху и жалобно вещал, - Это все не мое, поймите, я вынужден этим по неволе заниматься, я же не коммерсант и не проститутка (проститутками были у него, все, кто как либо получал деньги, неважно за что), я не хочу этого делать, но у меня же дети. Да, детей у него было много, от трех жен пятеро или шестеро, последний, самый маленький жил с ним и его последней женой, остальные жили тоже рядом, но с их матерями он отношений не поддерживал, или говорил, что не поддерживает. Он, как основатель нового библейского племени имел много детей и много жен. То, что другие имели детей для него было не важно. По его мнению, все работающие входили в его семью и должны были трудиться ради его детей. Но это узнавалось не сразу.. Но мы отвлеклись. Журнал носил гордое название КОМПАС, и он должен был как компас служить для ориентации заблудившихся сначала в компьютерном море и потом возможно и в других областях жизни. Но из компаса надо было постараться сделать сеть, которая будет ловить заблудших рыбок с их марками и после служить спасательный кругом при выработке жилы идиотентеста и потом флагманом рыболовного флота рыжей семьи.
Мне отводилась скромная роль - журнал надо распространить, увеличить подписку, создать рекламный отдел, найти рекламодателей, и выстроить их в очередь за рекламной площадью Компаса. Я привык справляться со скромными задачами. При этом я еще должен консультировать всех, кто позвонит по объявлениям о психологической помощи при неврозах, страхах, заикании, алкоголизме, семейных проблемах. Тюбик надо было выжать по возможности быстрее и потом выбросить за не надобностью. Всегда важно содержимое, а не упаковка. Кроме этого поделиться секретами работы с больными и подсознательными трансовыми техниками с ганноверским Виктором. Эта было его задачей. Каждый схватил меня железными клещами и началась борьба. В этом участвовать у меня не было никакого желания, хотелось, чтобы быстрее прошли следующие пол года. Но время начало тянуться бесконечно. Каждый день был насыщен до предела, поездки из одного конца германии в другой, работа по распространению журнала, реклама, интриги одного Виктора против другого, консультации больных - все так спресовало время, что сейчас кажется, что происходившее тогда тянулось по меньшей мере года три... Но у меня, как я думал, была зарплата, новая семья и большое поле детельности, в котором я мог проявить себя. Работа с журналом и вообще с прессой была мне знакома и интересна. На разных этапах своей жизни я всегда пересекался с печатью, это для меня как какой то магнит, но кто кого притягивает - не понятно, или я или меня. Но я был доволен. Работа была в Компасе довольно трудна, никто ничего не знал, но у каждого были идеи. И почему то мне нужно было их учитывать. Когда не знаешь раскладки сил трудно играть. Кого игнорировать, а к кому и прислушиваться. Трудностью и было мое далекое местожительство. Когда работаешь, то нужно быть всегда внутри, все слышать, все подмечать, сопоставлять. После этого можно вырабатывать стратегическую картину своих дальнейших действий. Искать рычаги воздействия на обстановку. Я был всего этого лишен. Картина состояла из разрозненных кусочков впечатлений от моих наездов в центр. Это как вспышки в темноте стробоскопа, трудно предположить как изменитиься картина от движущейся толпы, тем более, что каждый вел свою партию в игре. Каждый стремился напакостить другому и обвинить его в ничего не делании. Этому способствовал и сам хозяин. Приходилось много времени тратить на устраиваемые им собрания, где не было ни плана , ни подготовки, это был какой то стихийный отчет и том, что кто хотел, что то сделать и кто виноват в том, что это не получилось. Виктор занимал при этом сначала стороннюю позицию наблюдателя, потом сам вступал в полемику и все завершалось его визгами по обвинению кого то в том, что тот ест его хлеб и то, что из-за него фирма разориться и всем придется туго. По началу эти концерты действовали и на меня, но потом они мне самому так надоели, что я как то незаметно перехватывал инициативу, ввел то, что эти заседания стенографировались, при этом настаивал на конкретных постановках целей и расписывании их по исполнителям. На следующем можно было конкретно анализировать происходившее за неделю. Через два заседания меня перестали приглашать на общие собрания, в подчинение мне оставили девочку, которая должна была быть мои руками на фирме. Но она была не только моими руками, но и всех. Перечень того, что она должна была делать не уместиться и на этой странице. Все мои начинания тонули в том, "что не когда, редактор сказал этого не делать". Я последним узнал, что редактором стал другой. Это был очень вертлявый паренек, хохол женившийся на немке, с большим апломбом и желанием сколотить себе свою бригаду. Потом я узнал, что он попался на крючок обещаний Виктора - , что сейчас он будет работать и потом, когда журнал разовьет обороты, то он станет его совладельцем.
С новым рыжим редактором найти общий язык оказалось достаточно трудно. У него оказалась в голове собственная концепция развития журнала. К достоточно активным действиям его подталкивал и Виктор. Он поставил условие, что журнал должен стать в коротое время самоокупаемым и в еще более короткое время он должен приносить прибыль. Что должно быть первым было непонятно. Набор новых подписчиков казался нерентабильным с их точки зрения, по предположению нового редактора журнал надо было продавать в киосках, где продается печатная продукция. Но фирмы берущие на распространение прессу забирают почти львиную долю дохода, оставляя копейки и выходит петля. На такое можно было идти только в том случае, когда журнал получил раскрутку в уже раскрученных средствах информации, а это опять стоит денег. И идет гонка денег за деньгами. Больше их уходит, чем может прийти обратно. И собрать деньги с киосков довольно трудно, если заключать с ними договоры напрямую, только расходы на передвижение могут съесть все. И обьем продажи в киосках слишком мал. Русский неизвестный журнал, кто его будет брать. Виктор в своих тирадах вставлял все время фразы, - мы нужны всем, за компьютром будущее, все захотят учиться, а литературы на русском нет, и компьютерные курсы стоят дорого и только на немецком. Да, бывший тракторист или доярка, или уборщица,- основной контингент переехавших, кинуться осваивать компьютер, чтобы получить более престижную работу и полностью изменить свое мышление. Я как то пытался остановить их от идеи распространения через фирму журнала, зная по своему прежнему опыту, и опыту той фирмы, которая выпускала самую массовую русскоязычную газету, что это убыточный путь. Но журнал был не мой, во владельцы меня никто не приглашал, и я умыл руки. Через три месяца, вначале радостные совладельцы почесывали свои головы и перешагивали через груды вернувшихся журналов, которые не купил никто. Второй путь быстрого получения денег - найти рекламодателей, которые заключат договор на длительный срок и этим как то спасут положение. Виктор, сразу же отверг мои предложения набрать людей и подготовив их, разделить между ними рынок рекламы. Русский рынок в германии очень узкий, фирм очень мало и работают они только на своего русскоязычного брата, на немецкий рынок выхода нет и обслуживать немцев себе дороже. Немцы предпочитают лопоухих обманывать сами, и отдав деньги, за что то, стремятся высудить их обратно, доказывая, что оказанные услуги не соответствовали или цене, или чему то другому, оснований придраться предостаточно, и у каждого страховка, на оплату адвоката, и надо и каким то образам оправдать страховку и, возможно, получить прибыль. Свои, местные фирмы, выработали свои способы защиты, платя своим адвокатам. Наши, из-за нищеты, все полагаются на авось. Многие обжегшись, закрыли свои двери перед местными, они источник повышенной опасности, и этим сократили свои шансы на большую прибыль и оградили себя от конкуренции фирм оказывающие те же услуги. И результат налицо. Фирм мало, они маленькие, и тратят мало денег. Рынок более менее устоялся, хотя много и разоряются и многие начинают не из-за каких то особых талантов, а из за того, что не могут найти себе место работы в обычном, большом немецком мире.
Новые совладельцы кинулись сюда, на рекламодателей. Виктор обязывал брать сотрудникам русскоязычные газеты и звонить в те фирмы, чьи рекламы они находили. Делалось это так же, как если кто нибудь стал приставать к замужней женщине на улице, с преложением быстренько тут же развестись с мужем, с которым прожила долго и выйти замуж за него. Теперь ситуация еще интереснее. Представьте, что вы услышите такой звонок, с таким предложением быстрой смены партнера, ваша реакция? Правильно. В лучшем случае, пообещают подумать над столь заманчивым предложением, в худшем...Но в Германии народ приучен к вежливости, вас не пошлют к матери за умом, или на ..., чтобы вам было понятнее. Сдесь вежливо пообещают подумать над вашим таким интересным предложением, без указания срока длительности этого увлекательного процесса. Так впрочем и получалось, всем, звонившим по рекламе общали подумать. Окрыленные обещаниями владельцы, уже подсчитывали обещанную прибыль. Ждать пришлось долго, пока один из самых догадливых, не понял, что их послали за умом. Правда выразился он с применением слов - НА и К. Я постарался им показать, что рекламлодателя надо представить не как мешок с деньгами, которому их некуда девать и он жаждет только их тратить только на рекламу. Реклама, это тот же крючок, на который ловится рыбка и каждый крючок закидывется не там, где просто стоит вода, но и предполагается, что там водиться рыбка, и рыбка любит этот водоемчик, и не изредка проплывает, а стоит там косяком и уплывать не собирается, и из интереса и попробует что то, что ей бросят в виде приманки. И второе, тем кто бросает приманку, надо быть уверенным, что вытащат рыбки хотя бы чуть больше, чем отдали денег на приманку. С каким видом надо подходить к рекламодателю, и как говорить было опять проблемой. Говорить, что у журнала сто подписчиков и куча нераспространенных журналов под лестницей это было минусам, но много амбиций у владельца и будущего совладельца это было плюсом. А может и сработало, что нибудь. Можно было чуть чуть поиграть и создать видимость стабильности журнала, распространяя его в местах концентрации русскоязычного населения и одновременно печатать рекламу конкурирующей фирмы, посылая журнал по почте другой. Эффект это вызывает очень интересный, начинают сами звонить и просить поставить свою рекламу рядом с конкурентом или на более выгодном месте. Самые выгодные места это обложка, и большего эффекта достигает первая страница Открывая журнал, взгляд поневоле на нее упирается, и сколько раз открыл, столько и просмотрел. Эти страницы стоят наиболее дорого. Применяя тактики, которые почти не связаны с журналом , его содержимым и количеством читающих, можно на первых порах неплохо заработать. Главное иметь терпение и слаженную команду. Полученные деньги можно было пустить на развитие подписного отдела. У совладельцев не было ни времени, которое они упустили, только начав выпускать журнал, ни терпения , из-за того, что журнал выпускался только раз в месяц , а операция требовала хорошей подготовки, оперативной верстки, возможности перестройки каждой страницы и статейных текстов, которые способствовали бы активизации тревоги у рекламодателей и как реакции на все повышении подписки и рекламы в журнале. Реакция на все мои предложения была однозначной, как в советском учреждении. Предложение наказывается исполнением, ты хочешь все это делать, вот и делай. Возник интересный вопрос, а деньги??? Как делить деньги. Я знаю, по своему прежнему опыту , без того, чтобы, что то иметь ничего нельзя делать. Потом, задним числом, ничего не добьешься, и вопрос - а ты то, тут причем, и так все хорошо идет без тебя, всегда стоит в конце любого успешного предприятия, но не оговоренного с разделением прибыли. Такие ситуации мне встречались и раньше, но я был молод, горячь и неопытен. Мне когда то, после неудачного окончания дела, конечно, неудачного для меня, но успешного вообще, мне приснился сон. Я на базаре, что то ищу. Я люблю ходить по базарам и покупать редкие вещи, которые за своей ненадобностью стали владельцам просто ломом - выбросить жалко и не продашь. Так хожу и выбираю, во сне.Вижу сидит старуха и продает за какие то копейки старые, грязные туфли. В своем уме я соображаю, что они очень интересны и спрашиваю бабку,- почем? Она отвечает, что за эти две пары чуть больше стоимости двух буханок хлеба. Думаю, надо пожалеть бабку, куплю. Но денег сразу не отдал. Только я их взял в руки они как по волшебству преобразились, стали совершенно новыми и такими, какими я их видел. Я их даже и не думал продавать, держа туфли в руках. Тут подошли покупатели и не торгуясь отдали ту цену, которую спросил, а цена была в тысячу раз больше, чем просила бабка. Они протягивают деньги ко мне, и тут бабка вырывает у них деньги. Я говорю, - бабка возми те деньги, которые ты просила, а остальное отдай мне, на что она отвечала, - это мои туфли, ты же за них деньги не отдал, значит и не купил, и все деньги - мои. Я проснувшись, понял то, что сначала надо купить, иметь, а потом, что то начинать делать, прилагая свои усилия и делать конфетку из того, что кому то оказалось лишним, но все еще принадлежит старому хозяину, не нужно.
Когда я заговорил о деньгах, на меня как то все грустно посмотрели, - о каких деньгах ты вообще говоришь, мы чуть ли не с голоду пухнем, а ты о деньгах. Но я, настаивал, что на первых порах все буду делать сам, просил только, чтобы они исполняли то, что я говорю и я согласен на тридцать процентов. Они согласны были и на то, чтобы я получил и шестьдесят, так как по своему уже опыту знали, что денег все равно нет и то, что я говорил только какие то красивые сказки. Но лучше не злить голодных. За первый месяц я заключил рекламы на достаточно большую сумму, о которой узнало большинство, можно добавить, оголодавшее, по деньгам, сотрудников фирмы. Сам редактор, заключил с собой и своими друзьми договор, по которым они получат пятьдесят процентов от заключенных ими рекламных договоров. Было очень интересно наблюдать развитие золотой лихорадки, все были возбуждены, телефоны редакции, чуть ли не плавились от горячих голосов старых работников и новых рекламных агентов с половинным разделением прибыли. Весь вид их напоминал весенних котов в любовной горячке. Позже, наш рыжий редактор, в один из моих приездов, познакомил меня с шефом нового, образованного лично им, рекламного отдела, который будет заниматься всей рекламой журнала и набирать сотрудников. Это не вызвало у меня какого то большого удивления, все было предопределено. Туфли куплены не были. Но и в руках у них не было механизма, получения денег. Потом паренек, новый шеф рекламного отдела, бывший страховшик, с физиономией отпетого мошенника, ласковым голоском старался выведать - как же мне это удавалось, заманивать в рекламу. Но , ничего не поделаешь, он шеф, ему и решать за себя и учить, как это делать другим его сотрудникам. Со всей рекламной работы всех сотрудников ему по договору полагался тоже определенный процент.
Как подарок от меня ему достался список с фирмами, с которыми я намечал сотрудничество, но планов и стратегии работы я не оставил. Туфли сначала надо купить.
Каких то больших обид у меня это поведение не вызвало. В отношении меня у Виктора были уже другие планы, это консультации пациентов-клиентов, которые обратяться за помощью по рекламе. Виктор не отпускал от себя мысли, что он когда-то построит клинику для реабилитации больных алкоголиков и наркоманов.
Страдающих этими болезнями становится в Германии все больше. Это одна из форм ухода от проблем жизни. Ловлю себя на мысли - страдающие. Один интересный анекдот. К врачу сексопатологу приходит пациент, доктор его спрашивает,- Итак, больной, какими извращениями Вы страдаете? Ответ,- Доктор, я ими не страдаю, я ими наслаждаюсь. Так и алкоголики и наркоманы, страдают окружающие их люди, а они наслаждаются. Поговорка алкоголиков, - выпил с утра сто грамм и свободен целый день. Действительно, для них это определенная форма свободы. Свободы от ответственности, свободы от мыслей о будущем, свобода от переживаний. Меня начали приглашать на консультации к этим свободным людям. В каждом из них спрятан большой страх жизни, страх, запуганного ребенка, перед неизвестной и такой страшной взрослой жизнью. Я не придерживаюсь того, что этих детей надо пугать больше того, чем они напуганы, пугать смертью от прикосновению к выпивке, так называемым программам кодирования. Мне один раз встретился один товарищ, наш бывший товарищ, господином он не стал. Чего только он не прошел, каких только методик, на которые идут родственники свободных людей, чтобы вернуть их в лоно несвободного мира и желанием, чтобы пьющие дети стали ответственными. Он рассказывал мне, что ему уже ничего не страшно и как он был в Одессе, где ему , как он говорил, иглу в мозжечок засовывали, и как потом с одним из прошедших ту же процедуру с мозжечком, вышли на улицу и припав к какой то бочке с вином, понемногу пробовали, будет эффект или не будет. Эффект был. Они напились, как никогда в жизни, уверенные, что с ними после иглы в мозжечке уже более страшного ничего случиться не может. Родственники думали тоже, что теперь уже после иглы в мозжечке ничего случиться не может, и отдали за эту процедуру с подкожным введением иглы в область затылка пять тысяч долларов. Какой эффект. За три дня. Игла в мозжечок и все страхи проходят и у пациента, и его родственников. Очередь к чудо мастерам по введению иглы стоит со всего мира, и запись за год вперед. Обьяснение чудотворцев родственникам было таким, что игла оказалась не в той области мозжечка из за того, что мозжечок у него не совсем правильный... Деньги не вернули, но пообещали бесплатно повторить процедуру через год, без записи.
Те, кто работал с клиентами по прохождению идиотентеста, то же стоят внимания. Виктор их называл психитерапевтами-практиками. Такого сочетания мне раньше не встречалось. Но клиенты и не спрашивали обьяснений, а я думал, что, спросив, обнаружу свою неосведомленность в этом вопросе применения практической психотерапии. Как вы понимаете все в фирме были своими, работали племянники, братья, только из за того, что не могла делать сама семья, приходилось брать приемышей в семью и заботиться о них по семейному. Один раз я был при семейно-производственном разговоре шефа с секретарем, дяди с племянником, если вам так больше нравиться.
- Слушай, ты должен читать книги, смотри, твой отец раньше читал книги и теперь ему есть, о чем говорить с клиентами. Знание - это всегда кусок хлеба. Вот посмотри на него, - тычок пальцем в мою сторону ,- он богаче меня, он выучился.
Племянник недоверчиво смотрит в мою сторону, в глазах его недоумение, кто может быть богаче его дяди и быть более выученным, чем дядя. Поэтому в то время, Виктор уже задолжал мне зарплату за два месяца и проценты с моей рекламной работы, обьясняя путанницей в бухгалтерии, вынимая из кармана какие то клочки бумаги, которые должны подтверждать, что работа выполняется из рук вон плохо и он сам этим ужасно недоволен. Племянник секретарь понимает, что книги ему надо читать, но какие. Книг так много.
- А какие, - он спрашивает дядю-шефа.
Тот отвечает, - Жизненные, про жизнь.
А о какой жизни не сказал. У племянника свои заботы, за драку в нетрезвом виде он должен заплатить большой денежный штраф и отсидеть в тюрьме пять дней по его желанию, когда он к этому будет готов, это как бы краткосрочная экскурсия в тюрьму, чтобы знать, что может ждать его, при более тяжелых правонарушениях. Жизнь плямянник познавал впрямую,- таких жизненных книг, про его жизнь и жизнь ему подобных, еще не написано. А читать то, что было, где-то в другой стране с другими людьми и потом об этом говорить с клиентами было для него более, чем смешно. Но он был воспитанным мальчиком, свои мысли вслух не выражал, а наклонив голову полностью соглашался с мудрым дядей. Ему недавно исполнилось семнадцать и он долго ждал, что дядя возмет его на освободившееся место. Девушка, которая работала до него, ушла в декретный отпуск, она то и вела раньше бухгалтерию и переписку. Все ее обязанности он перенял уже более года назад и получал зарплату, очень не большую. Дядя следил за тем, чтобы семья не жирела, голод лучшее средство от всех болезней и глупых желаний. Весь вид племянника говорил, - что дядя скажет, то и буду делать. Читать книги, значит буду читать книги.
Кириллического шрифта он не знал. Его вывезли, когда он еще не ходил в школу, а в немецкой школе русских книг читать не учат. Журнал дяди и русскоязычные газеты он рассматривал с большим интересом, особенно те странички, где выбирали красавиц месяца. Читал и писал по немецки он достаточно бегло. К отцу большого уважения не питал. Бывший алкоголик, заросший, как дикобраз, он появлялся, когда приходили его клиенты и щеголяя в вельветовых штанах в крупную дорожку и сапогах, похожих на кирзовые или в обычных стоптанных домашних тапочках, он начинал "работать" с такими же как и он. Казалось иногда, что это были и не клиенты, а его отражение в зеркале. Срок работы с клиентом растягивали до года , в лучших случаях до полугода и раз в неделю или раз в месяц клиент должен был приезжать к практическому психотерапевту на беседу. Тогда то мне и стал понятен термин практический - практик. Он все знал из своей личной практики. И алкоголики ему доверяли, смотри ка такой же, как я.
Работа практических психотерапевтов на фирме заключалась в том, чтобы чем то заполнить эти "рабочие" часы с клиентами. Завершение подготовки брал на себя сам шеф, он подводил итог работы и натаскивал на конкретные вопросы, которые часто задавались на обследовании. Клиент должен был на самом тесте убежденно продемонстрировать осознание своих алкогольных проблем, и наметить пути выхода из них и подтвердить то, что им принято решение полного контроля выпивки, особенно при вождении автомобиля. Задаются вопросы о силе влечения к алкоголю, и возможности сорваться, то есть опять начать пить. Клиент должен принести с собой документы, которые бы подтверждали фактически, что с ним, что то делалось и он сам с собой, что то делал. Так как, попавшиеся на выпивке за рулем русаки алкоголики, находящиеся в основном на второй стадии хронического алкоголизма, то вопроса для них пить или не пить не стоит. Хронический алкоголик тем и отличается просто от выпивающего тем, что теряет контроль за выпивкой. Многие алкоголики, доказывая, что они могут и не пить, совершенно правы. Они действитель могут не пить. Контроль за количеством выпитого они теряют, когда начинают пить. Рюмка алкоголя, попавшая внутрь, преображает их. Из того человека, которого знали все, трезвого, на поверхность выходит совершенно другая личность. Это уже не спокойный и безобидный Федя или Саша, водка вызывает к жизни Фридриха Кровового или Александра Македонского, покорителя вселенной. Вариации разные, общее у всех - алкоголь выпускает, как джина из бутылки, вторую личность, которая пряталась в тени первой, и как только попал алкоголь эта вторая вырываясь из под контроля сознания, все берет в свои руки. Большинство алкоголиков говорят, я не помню, что я делал, когда был пьяным, и это действительно так, первая личность - трезвая была отключена, как в наркозе, когда правила вторая, вызванная к жизни магией зеленого змея, что то вспомнит, что делала вторая личность? Это все равно, как от человека, бывшего под общим наркозом на операции, требовать отчета о том, что делал совершенно ему незнакомый человек, может быть даже и в другом городе. Личности даже и не знакомы друг с другом. Когда есть один, то нет другого. Когда приходит второй - первый отключен. Как они могут быть знакомы, мало кто и догадывается о существовании внутри второй личности, второго сознания.
То, что делают пьяные переселенцы не укладывалось в голове первых полицейских, испытавших на себе всю мощь Александров Македонских, покорителей. Одного нашего, это из полицейских протоколов, остановили для проверки. Полицейским, что то не понравилось в манере его езды, уж слишком правильно ехал, даже с чуть меньшей скоростью, чем положено по знакам. Обычно ездят чуть больше положенного, но чуть-чуть, на пять - десять километров. Этот ехал чуть меньше, рисковать не хотел, а это было еще и глубокой ночью. Полицейские и проверять, - все спят, завтра на работу, а этот медленно едет, никуда не торопиться, тут что то не то. Остановили. Проверили на содержание алкоголя, сначала прибору не поверили, не может человек с таким содержанием алкоголя оставаться на ногах, обычный человек от дозы в четыре раза меньшей уже валяется под столом , а этот - орел, ему бы крылья, так вообще бы полетел, и не в одном глазу. Быть этого не может. Заставил делать пальце-носовую пробу - попал, не промахнувшись ни на милиметр, позу Ромберга - никаких проблем, усложненную - да пожалуйста. Он раньше только под такой дозой на высотном кране и работал, согреваясь в стометровой вышине при тридцатиградусном морозе, а тут-то и выпили с приятелем по паре бутылок. Чего. Как чего, водки конечно, ну и пива по ящичку, маленькому, по шесть поллитровых доз в ящичке. Полицейские в ужасе. Для верности решают машину поставить у себя во дворе полицейского отделения, а водителя отпустить, чтобы утром он пришел за машиной, они тем временем проверят прибор. Сказано сделано. Попытались обьяснить, что свободен , приходи утром. А тот упираться, куда он глубокой ночью пойдет и до дому то всего двадцать километров осталось, но пешком не дойдет, заблудится, замерзнет, ничего теплого с собой не взял, на машине же.
Говорят, - вызвать такси?
- Не надо, дорого, на соцобеспечении сижу, работу найти не могу.
Проситься,- закройте в камеру, а утром уеду.
- Нельзя, ты ничего не сделал, чтобы закрыть в камере. Нет таких законов, чтобы свободного человека закрывать в тюрьме.
- Ну, вы дверь на замок не закрывайте.
-Тоже не можем, у нас не гостинница.
- Ну, я заплачу,
Выгребает какую то мелочь из кармана. Полицейским надоело играть в словестный тенис - потихоньку оттесняют его за дверь и закрывают ее перед носом.
Ах так. Стучит. Никто не открывает. Стучит громче. Нет ответа. Идет на дорогу снимает с канализационного люка крышку и ей стучит в железную дверь. Крышка весит около шестидесяти килограммов. Грохот стоит неимоверный. Стучал до тех пор пока не прибыло подкрепление и за нарушение общественного порядка в ночное время, его закрывают в камеру, до утра. Утром отпускают, выписав небольшой штраф и передав документы в комиссию по движению на дорогах. Она передала дело в суд, который назначил прохождение МПУ и штраф за создание препятствий к движению, снятой с люка крышкой. Люк был на проезжей части дороги. Мужичок весом не больше пятидесяти килограмм и росточком под полтора метра. Силен был мужик, на суде говорил только одну фразу.
- Выпимши был, ничего не помню.
Другой. У него гости, гуляй душа, но вот беда, сигареты кончились. Глубокая ночь. Магазины закрыты. Надежда на сигаретный автомат на другом конце села, хуторок маленький. Обычно сигаретные автоматы стоят на каждом углу. Не идти же пешком. Садиться в машину и едет к нему. Подходит к автомату. Шарит по карманам - забыл деньги. Обвязывает автомат буксировочным тросом и вырвав его со стены , буксирует его за машиной к своему дому. Все разбуженное село одновременно звонило в полицию, некоторые заявляли, что началась война и по улицам идут танки. Полиция ждала уже его у дома. Машина останавливается. Из нее никто не выходит. За рулем никого нет. Подождали чуть чуть. Потом самый смелый из полицейских открывает дверь и на дорогу мягко спалзает тело, которое продолжает мирно спать. Сигареты не понадобились. Вы думаете это выдуманные истории ? Когда я читал эти выписки из суда в деле клиентов и хохотал, не в силах удержаться, сотрудники института смотрели на меня с укоризной. Ну, не повезло, человеку, а ты смеешься. Ни у кого из сотрудников не вызвало и тени сомнения, что клиенты поступили, как то не так, не повезло. И так почти в каждом деле. Не повезло. Пьяный в мат, решил, что его машина стоит не так как у немцев соседей, не так ровно. Решил ее поставить ровно. Поставил. При этом разбил четыре машины. Одну сзади, и две с боковых сторон, ну и свою, конечно. Ну, не повезло мужику. Пришел домой допил все, что нашел дома в надежде, что скажет, что выпил потом, с расстройства. Друзья посоветовали.
И этим клиентам надо втолковать их легенду, как вести себя на МПУ. Что говорить, а что не говорить. Нужно, чтобы он демонстрировал осознание и расскаивание и доказывал, что без водки ему будет лучше жить. Вначале встречаешься с взглядом, который можно озвучить так, - гонишь мужик? Да как же я жить буду, да кому я такой нужен буду, и что я пью, я алкоголик? Друзья пьют больше, а праздники? И жить тогда зачем? Такой взгляд я встречал не только у наших клиентов. Такой взгляд в чистом виде, то есть неподдельное удивление продемонстрировал однажды кот. Коты и собаки в Германии добрые. Соседи их любят и прикармливают. И вот к нам однажды пришел знакомиться такой кот. Подходя к нам издалека он весь светился, доброта плыла впереди него, мы его начали звать и приманивать, как мы привыкли. Кис, кис, иди сюда кошечка. Услышав речь, звуки ее, он ошеломленно остановился, выпятил глаза и впал в оцепенение, которое длилось до тех пор, пока мы не начали говорить с ним по немецки. Кошка, а язык понимает. Так и клиенты, выходят из оцепенения только после того, как начинают понимать, что это не на всю жизнь, а только год, для сдачи теста. И друзья его понимают и относятся к нему, как к незаслуженно пострадавшему и приговоренному к великому испытанию в жизни, не пить целый год. Почти и не жить. А может и не дышать было бы легче. Но цель - права, работа, существование. Один заявил, да и зачем мне нужны эти права, все равно с социала не слезу, а так пускай жена машину научиться водить и сдает экзамены. Может он и прав. Одним убийцей меньше.
Но такие не все. Жена женой, а машина машиной. И вот приходит такой страдалец на занятие, а тут такой же, что то умное говорит. Прислушивается. Думает про себя... Так и есть, всю правду говорит, и как пили все вместе, и как гонял жену за выпивкой, и как первую рюмку в десять лет попробовал, нет не так, я поробовал в семь, допил бутылку с вином, когда мать убиралась на кухне. Ну, я то не рыгал, пошел на улицу и в кровь разбил морду Мишке, потом вместе пить стали, украденные по перву с праздничного стола бутылки. Потом и сами покупать стали. Да, счастливое было детство. А сейчас, сын посылает, когда ночью приходит с дискотеки, бутылки крадет. Никакой совести у молодежи нет. И никакого уважения. А тут идиотентест, сиди, слушай, запоминай. А как запоминать-то - стадии, алкоголизм, зависимость, нахватались всего. Где тут нормальному человеку во всем этом разобраться. И сидит он со смертной мукой в глазах. А думал Германия, рай. Знал бы, ни за что бы не поехал. Тоска. Ни какой тебе свободы. И последней радости в жизни лишают.
Прочие радости уже не интересуют, жена, правда, всегда злая, как кобра, все шипит и укусить норовит, но и у других так. Мишка говорил, что стресс. Он в газете прочитал, что это сейчас так называется. Говорит, - ничего, стресс пройдет и это может быть и заработает, а лучшее средство от стресса, это сто грамм вечером, вот и лечусь. А жена и не понимает, ведьма.
Записать то, что говорят и не старается. Руки авторучку держали, наверное, лет двадцать назад, все равно свои записи не разберет. Из за этих курсов, правильно люди говорят, русский забыл, немецкого не выучил. Все буквы в голове путаются, а как потом читать их. По русски или по немецки?
Я один раз пытался обьяснить такому, чем отличаются стадии одна от другой, пробовал сначала в развернутой форме - глаза кота, в сокращенной - вообще замер, пробую расшевелить, заставляю повторять за собой, эффект тот же если бы заставлял повторять за собой дерево, - шелест нечленораздельный. Измучившись, он просит, - слушай, запиши мне это все на бумажку, только коротко, а я зазубрю или потом шпаргалки сделаю.
Находясь в головном институте и общаясь с Виктором становилось понятнее, что же делает институт, что за люди работают в нем и работали прежде. Время от времени приходилось встречаться с людьми, которые были директорами филиалов. Из было не много, по крайней мере не столько, сколько было их обозначено на карте и длинным списком городов, стоящих в рекламном обьявлении. Директоров было три. Один из столицы, другой с севера, и еще один с юга. В столице работал довольно колоритный человек, похожий на вождя-основателя пролетарского государства, но его имя было созвучно с классиком, написавшим большую работу о том, как делаются неправедные деньги. Он хорошо умел имитировать голос того, на кого был похож. И кепку носил такую же, и бородку. Картавил он в виду своей национальной особенности речи. Но у него был небольшой недостаток, который ему уже вроде и не мешал. Слова, бурным водопадом срывались с его уст только тогда, когда он был в образе вождя и произносил речи, уже давно ставшими классическими для подражания. В остальное время речь давалась ему с большим трудом и предложение, состоящее из нескольких слов, ему приходилось, с мукой для себя и других, по частям выдавливать из себя. Для ускороения процесса общения приходилось подсказывать ему слова, отдельные слоги которого, ему давались с муками, сравнимых с муками женщины, дающей жизнь ребенку. Но для общения это не становилось препятствием, казалось, что от этого он получал и какую то выгоду. За него говорили другие, то что он сам говорить не хотел. Ему только и нужно было то с этим согласиться или не согласиться. Виктор, другой директор филиала, его недолюбливал. В этом чувстве было больше отрицательного, казалось, что он, как один из сводных братьев, вынужден терпеть другого, из за того, что по нужде живут под общей крышей и едят чуть ли не из одной тарелки.
Хотя так оно и было. Каждый имел своих клиентов и зорко следил, чтобы клиент с со своей территории не попадал на прием к другому. Какого то жесткого деления клиентов не было. Подобия примирительной учредительной конференции директоров не устраивали, и если вдруг, кто то звонил с нейтральной земли, и она оказывалась ближе к другому, то никто ни за что не скажет, - обратись, мужик туда, там тебе будет легче добираться и мы в принципе одна контора, и цены у нас одинаковые. Цены на услуги определялись на глаз того, кто проводил первый разговор, так называемая "ознакомительная" беседа. Психотерапевт, одному ему известными методиками, определял сколько надо запросить, чтобы не испугать клиента и в тоже время получить с него по максимуму. Этим определялся класс работы психотерапевта. Один раз я был на такой беседе шефа с попавшимся водителем дальнобойщиком. Игры, которые разворачивались достойны отдельной постановки. Виктор во всем жалел клиента и в том, что Германия вообще страна не для людей, и что выпивка была ошибкой, и что мужику без прав так плохо, и то что он на хорошем счету у хозяина и тот оставил его работать на фирме в другом цехе, на дворовых работах, но платит так мало. Казалось мужичок уже разжалобил Виктора. Жалость вызывало все в нем и одежда, времен взятия Перекопа, и рваные сандали на дырявые носки, зимой. Голос, срывающийся тогда, когда он говорил, что еще чуть чуть и дома будет нечего есть. Виктор со всем этим соглашался и говорил, все мы в руках божьих и он посылает нам испытания. Мужик уже торжествовал, сейчас его пожалеют и цена будет низкой - он попался второй раз, а к таким повышенный тариф. Виктор, жалея мужика, назвал ему такую цену, что у меня перехватило дыхание. Но самое удивительное, что на мужика она не произвела никакого впечатления, хотя вся его игра на жалость и не прошла. Еще раз глубоко вздохнув, он спросил о том, когда привозить деньги. После того, как мужик ушел, Виктор с сожалением сказал, что цена теста для мужика равна только двум месячным зарплатам этого дальнобойщика и за права он мог бы отдать в десять раз больше. Это был мастер. Находясь на фирме, он постоянно справлялся у секретаря, когда назначены первые встречи с клиентами и старался их проводить сам. Последующие его уже и не интересовали. Заключение и выпуск он тоже проводил сам. Это он называл - "стоять у станка". Да, он прав, это было его рабочее место, стоять у денежного станка.
Технологиями выдавливания денег директора друг с другам не делились. Клиента надо было сначала привлечь, чтобы он поверил, что только здесь и нигде больше у него не будет больше шанса сдать такой сложный идиотентест, и немецкие психологи, проводящие тест, ну сущие звери, и настолько не любят переселенцев, но ты же понимаешь... И тут потярявший надежду клиент начинает понимать, что высокая цена подготовки складывается и из других компонентов, и подсознание уже подсказывает пословицу о зависимости скорости движения от количества смазочных материалов. И глаза загораются надеждой. Спасен. Тут же наши, свои, помогут. Для тех кто слишком скептичен, заготавливаются другие приемы. "Психотерапевт", намекает о том, что знакомство с немецкими психологами используются не только для помощи... Тут жертва, погружается в то состояние памяти о далекой стране, где все были сильнее его и поделать ничего не возможно. Но все можно было купить из под полы и по знакомству, и отмазаться - это слово, которое не забудет никто. И мысль, а зачем вообще я сюда пришел, не покидает его до конца "работы" с ним. Проверить все, что ему говориться он никак и не сможет, и доказать ничего тоже. Никто никаких слов и не произносил, а что там твое подсознание бормочет, на то ты и хозяин самого себя, чтобы не слушать.
Кроме приема на юге, надо было принимать и на севере. Пациенты в Германии сохранили реликтовую чистоту сознания.
Основная проблема, с которыми обращались были страхи. Страх страху рознь. В основном со страхами были женщины.
Моя первая пациентка была из какого то городка на востоке Германии. Ситуация, в которой она оказалась, была не из легких. Недавно переехала в Германию с мужем, за которого вышла замуж незадолго до перезда. У нее продолжилось развитие тех страхов с которыми она пробовала справляться в том месте откуда переехала в Германию. Там ей попался довольно интересный врач, который в страхах смыслил столько же как я о полетах на Луну. Ну летают, да знаю, но как и что там они делают, на какой технике. Если интересоваться, то можно на все эти вопросы найти ответ. Тот врач сложных вопросов себе не ставил, будучи урологом, привязал к себе пациентку тем, что сказал ей, - Это тебя может привести к тому, что начнешь писиться и какать прямо на улице. Ну кому скажите захочется ходить как в детстве, тем более молодой красивой девушке. И ходила лечиться, каким способом он ее лечил, мне выяснить не удалось, но наверное, чем то близким к природе. Но переезд оторвал ее от довольно приятного лечения и проведя несколько недель в лагере, а потом с родителями мужа в одной квартире, приступы страха развернулись . Она не могла выйти на улицу, задыхалась от спазмов удушья. По ночам не давала никому спать, всех держала в страхе, что умрет . Довела всех до психоза. Ее , несмотря на то, что не было больничной страховки, положили в больницу. Пролежала она восемь дней. Семья заплатила кругленькую сумму почти три с половиной тысячи марок. В больнице установили, что это не астматические признаки, и никакой органической патологии нет. В переводе на простой язык можно перевести, здорова, как лошадь, все остальное от лукавого. Посоветовали обратиться к психологу. Русская медсестра, то есть медсестра говорящая по русски, дала ей какие то таблетки, по видимому, что то сильное, от которых она испытала такой страх, как никогда до этого. Но, как она обратиться. Языка не знает. Начала звонить по русским газетам, где шарлатаны психологи-практики предлагают свои услуги, по освобождении от всего. Не важно, что у вас, важно, чтобы вы были в состоянии платить, а там... Короче, будем лечить. Но вот загвоздка, чтобы клиент знал, что мы не так себе, а нас уважать надо, очередь на полгода, или в крайнем случае за два месяца. За это время клиент созреет, поймет, что пришел не к тому, кто сам гоняется за клиентами, а у него очередь, и жаждущих отдать денежки, тьма. А приходят потому, что помогаем, лечим, ну а вылечиваем ли, и что такое вылечиваем - облегчаем. Карманы. Одна моя пациентка, тоже с страхами рассказывала, что одна такая докторица, в течении часа устраивала ей сеанс из прочтения специальной литературы, в которой она и сама понимала с трудом, не говоря уже о пациентке. После года таких занятий, схватив ее за руку, потащила на автобусную остановку и стала с ней кататься на автобусе. У пациентки был страх перед транспортом, когда она находилась одна, без кого либо из знакомых или близких. Ну какой у нее возникнет страх, она же знала психолога и каталась с ней на автобусе, за свои денежки. Выйдя с ней из автобуса психолог-псих говорит пациентке, - Ну смотри, это же не страшно. Но когда она ее одну попыталась засунуть в автобус, та чуть не отдала богу душу.
С той моей пациенткой мне пришлось повозиться долго, не год, три часа. Пока разобрался, нашел клише по которому развивается приступ, изменил под гипнозом ее установки и показал как обрывать приступ и потом для закреплений проведенного, даже не могу сказать лечения, я ее не лечил в классическом понимании этого слова, попробовал искусственно вызвать все, что у нее было до того, как она оказалась в моих руках. Не вышло. Приступы прекратились. Она сама этому не верила, думала, что обречена с ними жить всю оставшуюся жизнь и когда то ей будет суждено „писить и какать“ на улице.
После занятия она впала в какое то интересное состояние, как будто ей впрыснули достаточную дозу наркотика, который вызывает бурное веселье. От попыток отблагодарить меня женским способом меня спас, вовремя пришедший от друзей, ее муж. Сеанс я проводил в Ганновере в офисе у Виктора. В последующем, чтобы быть в курсе о ее самочувствии, я позвонил по телефону моей первой пациентке, то узнал, что вся ее болезнь прошла у нее совершенно. Проучилась на языковых курсах, закончила курсы для получения прав и нашла себе какое то занятие. Приступов больше никогда не было. Она всегда знала, что русские врачи в Германии на высоте и, я думаю, оправдал ее надежды и высокое звание врача психолога в Германии. Так и должно было быть, по ее убеждению.
Завершив все формальности с мужем по оплате занятия и проводив их, я поехал к Виктору. Было уже около 9 часов вечера. Рассказав все о том, что я делал с пациенткой и какую сумму они заплатили, я увидел в глазах Виктора блеск, ему стало очень интересно, что же я такое делал, что девица, котороя многие годы страдала, смогла так быстро выйти из этого состояния. Я честно пытался обьяснять про матрицы, условно-рефлекторную деятельность, субгипнотические состояния и все прочее. Он необыкновенно воодушевился, спросил, что я буду делать с деньгами. Я ответил, что отвезу в головной офис, это было мое хвастовство, смотрите и я тоже мышей ловить могу. Ну могу, лови дальше, но не забывай отдавать улов. Виктор, после первого сеанса, не зная меня еще не мог сказать, - да давай эти деньги напополам разделим и все. Он проявлял видимость верноподданических чувств к шефу. Но возможность получения денег он уже узрел. И не только идиотентестом. Попросил меня в следующий раз поприсутствовать на моем занятии с пациентами. Я в то время хотел его обучить методикам. Посылал позже ему литературу, те места на которые надо было обратить внимание , какие то свои находки. Но манере, другой манере разговора с клиентами я обучить его не мог. Он был жестко зафиксирован на манере разговора с клиентами идиотентеста, когда каждая фраза звучала с подтекстом, - Да ты идиот, и в этом сам виноват, посмотри на меня, я был такой же как и ты, и кем я стал сейчас. И тебе , говно, надо изменить себя и стать таким же, как я, нормальный не пьющий человек, мужчина.
С такими установками где там разбираться, с матрицами, с субгипнотическими трансами. Его желание было, где найти ту дубину, которой надо было бить, и чтобы найти место, в которое можно было стукнуть с наибольшим эффектом.
А что стучать по тем, которые и так всего бояться, их и пугать не надо - они сами себя запугали, а становиться похожим на него женщинам не хотелось.
В первое врямя отношения с Виктором складывались довольно неплохие, волевой, целеустремленный, честный. Такие свои личностные характеристики он проецировал во вне. Как бывший боксер, он вел , пока на общественных началах, секцию бокса. Там он упивался своей властью над мальчишками. Его мечтой было получить тренера, и подготовить кого-нибудь к выступлению на соревновании города, потом земли, а потом, чем не шутишь, выступить и на всегерманских соревнованиях. Он рассказывал, как показывал себя на занятиях с тренерским составом, как мог знакомиться с ответственными людьми, от которых зависело устройство клуба. Его попытки увенчались успехом . Он получил тренерство, для подготовки любителей. Тренер дворовой команды. Нужно было сформировать свою группу, обеспечить занимающихся минимальным спортивным инвентарем. Там, где он раньше занимался с тренером немцем, было относительно все - и ринг, и перчатки и спортивные снаряды. Из той группы ему удалось оттянуть несколько человек. Он пытался из них сформировать какой то ударный отряд, для защиты своих интересов. Это проскакивало как то независимо от того, что он хотел убедить всех, что занимается только для блага мальчишек, и что готовит их к защите себя от такой нелегкой жизни. Он лепил из них маленьких волчат, которые повзрослев, должны быть покорны вожаку стаи. Большинству такие игры не нравились и они долго не задерживались. Все свое желание позлить он вымещал на сыне своей новой жены. Это был довольно добрый мальчишка, четырнадцати лет. Приходя домой вечером и проделав все процедуры со своим желудком, и когда не было его тренировок в секции, он вызывал пасынка из своей комнаты, заставлял его, как он говорил, тренироваться. Себе он одевал лапы, это прямые боксерские перчатки, в которые должен был тот лупить изо всех сил. Иногда мальчик отвлекался и Виктор бил его перчаткой по незащищенным местам, в основном по лицу и голове. Проведя тренировку, он сам расслаблялся впадал в умиротворенное состояние и начинал прозванивать по всей Германии, по своим друзьям, собирая информацию о втором Викторе-шефе, что тот сказал, что задумал, на что потратил деньги, с какими клиентами говорил, он брал того в осаду и плел вокруг паутину недовольства его действиями.
Виктор собирал вокруг себя свою команду, чтобы в будущем отделиться от шефа, сделать свое предприятие и продолжать работать на себя. Но его положение и так было достаточно хорошим. За прошедшие года он научился делать так, что не все клиенты проходили через кассу и проклятие - жить на одну зарплату - его не касалось. Аппетит приходит во время еды. Представьте, что человек ест , но ввиду своей привычки остается голодным. И того, что было и есть становиться мало , мало и мало, хочется больше. Подробности жизни Виктора я узнавал кусочками, частью от него самого, а частью и от других, то, что он старался пропустить.
Находясь в центральном институте и бывая на летучих совещаниях постоянно проскакивало, что директора и прочие работающие в институте, не слишком то хотели отдавать шефу полученные с клиентов деньги. Организациям принимающим тест абсолютно безразлично, где ты готовился, с кем, сам ли, главное, чтобы попавшийся смог доказать, что он что то делал по искоренению своей привычки и такого больше не повториться. Все остальное было только изобретением тех людей, которые подготавливали к тесту. Для клиентов было важно, - А бумаги будут? - Будут, будут, какие хочешь будут. И стряпали эти бумаги и выходило, что нужно вогнать в сознание и готовящих и подготавливающихся, что без бумаг никуда. Это была защита от своих же. И чтобы эту защиту сделать директор ганноверского филиала старался подать различные идеи директору головного института. Это и бумаги на определенных бланках заказанных в типографии, не прошло, на современных копировальных машинах можно делать все, что угодно. И печать в виде тиснения. И многое другое. На что Директор института постоянно говорил, что это для защиты нашего предприятия, чтобы его высоким именем не пользовались мошенники и шарлатаны. Лица при этом сотрудников выражало полное понимание того, что мошенников в Германии действительно много. При этом по сторонам старались на смотреть. Директор ганноверского филиала выглядел честнее всех, это же он придумал и предложил шефу это все, он в первых рядах по защите чести и достоинства родного предприятия. Все, что делалось по защите, он делал в двойном экземпляре, один оставляя себе, остальные с ненавистью смотрели на защитника.
Другим способом остановки от развала и клеточного деления своего предприятия было постоянное убеждение директором сотрудников в том, что все, хана братцы, идиотентест с следующего года отменяют и надеяться больше не на что. Последние кусочки даедаем, а там уж не обессудьте. Сами видите как тяжело, сам у станка стою. И особо слабонервные начинали трястись и своего будущего в рамках этой "работы" уже не видели. Этого то и добивался директор. Но деньги отдавались не на зарплату сотрудникам, а на открытие новых предприятий и на покупку себе двойных машин деньги находились. Директор института был скромен, для того, чтобы не вызывать зависти, он покупал по две одинаковых машины или очень похожих машины и получалось, что ничего и не заметно, все в порядке.
Не все сотрудники удерживались в институте и ушедшие проникались великой ненавистью и к шефу, и к институту. Имен их не произносилось. И если кто то и вспоминал, это было, как упоминание нечистого, в праздничном молебне. На памятливого смотрели так, что он совершил великое прегрешение и нарушил договор, в котором о умерших не говорят.
Одним из таких был брат Коля, которого не пожалел и уволил другой брат и бывший психолог фирмы. На всем предприятии он был действительно психологом, который имел образование и даже кандитатскую степень. Директор и Виктор не сразу приоткрыли завесу глубокой тайны над жизнью и смертью психолога в семье. Прикосновение к тайне , как прикосновение к заразе. Если сразу не заболеешь и не выздоровеешь, потом будет тихо точить изнутри, съедая все силы. Шеф на мой осторожные попытки, что то узнать от ответов уходил. Другой , как то то же не пылал готовностью, что то рассказать о другом психологе. Но какие то ниточки можно было получить упомянув это имя при их обоих. Тогда завеса пробивалась и они стремясь перещеголять друг друга вываливали всю накопившуюся у них ненависть. Алкаш, глупец с амбициями, и жена у него такая же, и вообще, нет для таких людей места на земле. Тирады могли продолжаться до часа. Они действовали друг на друга и подпитываясь описывали все больше и больше прегрешений психолога. Мне стало тогда очень интересно, чем же он мог вызвать к себе такую ненависть. Время шло. Сдвинувшуюся лавину остановить было не возможно. Ганноверский Виктор играя передо мной роль независимого и умного руководителя и собрав, как ему казалось команду решился на то, чтобы примириться с психологом (он ему оказался нужен для подписания бумаг на идиотентест, сам то он этого делать не мог, его образование было просто так, для себя и нигде официально не признавалось, нужно было нечто, что придавало бы весу поданным бумагам, а это имя, подпись в конце документа, тем более подпись настоящего психолога на тесте уже в течении многих лет примелькалась и не вызывала у проводящих вопросов ), и открыть собственную фирму.
Виктора в Ганновере постигло несчастье, у него умерла мама. Причем внезапно, почти среди полного здоровья.
Смерть родителей, в сознании связано с освобождением от каких то детских привязанностей. Возникает состояние неподвластности и освобождении от запретов, которые пронизывали собой всю жизнь. Утверждение - ты для нас всегда ребенок, остается и когда человеку и двадцать и сорок и шестьдесят. И соответственно с уходом родителей возникает и освобождении от этой власти, от ее каких то сдерживающих начал. У Виктора пока оставалась в живых только мама, ради мамы он старался изменить свою жизнь, про отца он никогда и не говорил, он даже и не пытался вспоминать. Мама была для него святой. Так впрочем и для любого. Святость кого либо скорее всего связана с прощением. Когда кто то говорит, он или она святая у меня, то это связано всегда с тем, что получил прощение и понимание. Как иногда детям не хватает прощения и принятия их такими, какие они есть, со всем, что присуще их характеру. Но родительская любовь и воля направлена на кажущеся облегчение будущей жизни детей, на то, чтобы приспособить их к будущей и настоящей жизни. Той жизни, и тем требованиям жизни, которые они знают сами и думают , что смогут спрогнозировать и будущую жизнь своих детей. Родителям проще изменять и проспосабливать своих детей к этому миру, вместо того, чтобы изменять мир. На изменение мира и дурацких законов нет сил, а на давление на своих детей сил хватает. Найти золотую середину не у всех получается. У родителей, кто сам не приспособился к этому миру, больше требований к своим детям, они надеются, что , то, что не вышло у них, то получиться у их детей. Дети становятся заложниками амбиций своих родителей и чем больше амбиций родителей, тем больше притеснний детей. Где найти правильное решение. Отсутствие свободы порождает порождает сопротивление. Как и получить свободу и как дать свободу.
Виктор, свою маму боготворил. Для него всегда была образцом того, что олицетворяет собой мать . Прощение и понимание.
Жизнь Виктора, не всегда была такой благополучной, какой она казалась сейчас. Жизнь музыканта, а особенно музыканта в ресторане всегда связана с весельем. Пусть искуственным, пусть алкогольным , но весельем, праздником души, а быть в этом празднике и быть другим и невозможно. Легкие встречи, легкие расстования, все легко. Легко достаются деньги и так же легко уходят. За один вечер, применяя разные методики вымогания денег с веселых людей, зарабатывали, или получали, столько , сколько простой инженер получал за десять дней работы на производстве, за восьми часовой рабочий день. Виктор и откладывал себе и стремился быть самым самым. Женился на красавице, с которой познакомился на рабочем месте. Быстрая любовь, быстрая свадьба, быстрый ребенок, быстрые рога. Все бысторо. Девушка тоже привыкла не откладывать все в долгий ящик. Вечерняя работа, ночные развлечения. Как то после какого то веселого вечера, Виктор поссорился с каким то парнем , завязлась драка. Парень, скорее всего тоже не трезвый, нетвердо стоящий на ногах, получив удар от Виктора в челюсть, упал на камни тротуара и переломал основание черепа. Удар, который может бы в других обстоятельствах был бы причиной только синяка, повлек за собой смерть. Убийство. Непреднамеренное, но убийство. А за убийство всегда наказание от государства. Наказание за причинение ущерба государственному имуществу. И за это в древности полагалось заплатить штраф, опять же государству. От возмущенных родственников государству надо защитить того, кто причинил им горе. Спрятать на тот срок на который они будут помнить, что убийца, где то ходит, а их сын или дочь, уже никогда не будет не то, что ходить, не будет и дышать. Государство рачительно относится к своему достоянию. Нет одного, так получим хоть, что то от другого и сохраним налогоплательщика.А то они так все перебьют друг друга.
Виктор попал в тюрьму. Было все и взятки, и беготня матери. Все это он рассказывал как то вскольз. В основном страдала мама, она смогла его понять и не отказаться от него. Не отказаться ни при каких условиях, отдать все, что только можно, чтобы спасти своего неразумного сына. Был пересуд. Вместо семи сначала дали три, потом год, и за хорошее поведение его освободили. Короткая ознакомительная экскурсия. Тюремная романтика его очаровала. В ней он видел справедливасть и лозунг "Каждому - свое" как нельзя больше подходил для этого заведения. Знакомство с криминальными законами оказалось как билет в высший свет, в тюремный. А подачки, которыми он выстилал себе дорогу, оплачивала за него мать. В тюрьме он приобрел способность казаться и быть главным, сильным и по его рассказам благородным.
И привычку всегда скрывать свои настоящие мысли и желания.
Похороны вылились в настоящую демонстрацию силы Виктора. Со всех сторон Германии приехали его друзья. А так же отверженный психолог. Это был уже не молодой человек, обычные лицо в эмигрантской, интеллегентной среде - благородства, со следами брезгливости к окружающему. Припухшее лицо не оставляло сомнений в способе его борьбы с действительностью.
Виктор-шеф остался в стороне всей процессии, побыл на прощаниии с телом и дождавшись погребения, не остался на поминальном обеде и уехал , отговорившись занятостью и тем, что маленький ребенок, оставшийся дома, болен.
После общего обеда, дома для близких, устроили ужин дома. Еще раз помянули с родственниками, но уже по русски, с крепкими напитками. Разьехавшиеся родственники оставили самых близких друзей заговорщиков, где и было принято решение организовать свою фирму.
Предварительные прикидки были сделаны раньше. Виктор переговорил со всеми, кого он хотел бы видеть в своей фирме. Он умел слушать и схватывать какие то наработки, говорить, но внедрять их ему было очень тяжело. До тех пор, пока он не убеждал себя в том, что это его мысль и он владелец этого, он не допускал, что с кем то можно делиться. Когда, он собрал своих друзей и рассказал о открытии новой фирмы и направлениях деятельности, то все воодушевившись, захотели внести свой вклад - пай в фирму, чтобы в дальнейшем участвовать в прибылях. Виктор четко и однозначно дал понять, что прибылями ни с кем он делиться не намерен. И за свою работу они будут получать только то, что сами заработают и то только часть, остальное отдавая за "крышу", финансовую защиту от фискальных органов. После таких слов энтузиазм народа, как то растворился и сошел на нет. То, что они делали и сейчас и давно уже поняли, что лучше одним делать то же , что они делали и раньше, но одним, чем отдавать свои кровные за мифическую защиту, им и сейчас никто не угрожал. А к пирогу их и не подпустят. Возникла напряженная тишина. Стоящий рядом c черепом, Виктор производил мистическое впечатление. Приехавшие знакомые Виктора, честно стремились понять, чего же он них хочет. У некоторых была работа, и те чувствовали себя более независимо, планов в отношении быстрого обогащения и не строили. На золотые горы приходилось карабкаться самим и впереди себя толкать еще и организатора новой фирмы. Но первое производственное совещание не разочаровало Виктора. Он добился у них согласия, что поставит их номера телефонов в свою рекламу. Его предположение было таким, что люди будут звонить в те точки, куда им ближе ехать. На местах будут проводить ту же работу, что и психологи практики, а он - делать выезды, где бы сам с квалифицированным психологом проводил корректировку и натаскивание на идиотентест. Будущую прибыль он разделил пополам. Те, кто работал на другого шефа, этим заинтересовались, потому, что в настоящее время они получали слезы. И то не всегда. Рыжий Виктор должен был всем. С деньгами, как и с любимыми он не расставался. Виктор нашел общую для всех тему. Это была ненависть. Ненависть к более удачному мошеннику, особенно тех, кого ему удалось провести и обмануть. Он начал заострять эти случаи, поднимать их из прошлого. К каждому, он подходил с вопросом, сначала, что то рассказав всем окружающим, - и как ты это можешь простить? Казалось, что сейчас все достанут оружие и поедут разбираться с обидчиком., но этого умелому организатору и не надо было. Он сплотил массу и заставил ее думать и чувствовать одинаково. В каждом взгляде горело благородное негодование. Все разьехались с чувством, вот оно, сейчас начнется, отомстим. Каждый ощутил себя победителем, способным на мужской поступок.
Поминовение собрало на второе производственное совещание будущей фирмы основных ее движителей. Новыми лицами были психолог и представитель рекламного бизнеса. Без рекламы никуда.
Рекламщик произвел довольно интересное впечатление. Он вел себя так, что поводом для собрания были не поминки, а простая светская вечеринка. В нем чувствовалась бывшая военная выправка, и большой внутренний надлом. Он общался профессионально. Провоцировал на откровенность, умело уменьшал дистанцию в разговоре, становился чуть ли не своим, рубахой-парнем, при котором все продолжали начатый без него разговор. О себе никаких сведений не сообщал, был очень удивлен, тем, что о кое-каких его проделках, известно. После этого потерял ко мне всякий интерес, сосредоточившись на горючих напитках. Пил настолько много, что казалось, руководствовался лозунгом, "если не я, то кто же". Зря боялся, конкуренцию ему составлять никто ни хотел. Только две подружки, жена психолога и жена Виктора.
Виктор , знакомил тех, кто раньше не был между собой знаком, и стремился представить с более выгодной стороны, умело повышая чувство самоуважения в каждом. Все должны были понимать, что в какой компании они оказались и гордиться принадлежностью к этому.
Виктор, казалось и сам уже забыл, почему все оказались в его доме. Достав из своего стола пачку бумаги, с напечатанными на ней совместно со своим соавтором , рассказами на алкогольную тематику, попытался прочитать один, но внимание публики сконцентрировать уже было довольно трудно. Тем более, что большинство было знакомо с рассказами.. Тогда он пошел в свой кабинет и распечатал мой рассказ про лебедя, который я ему переслал совсем недавно. История о суетности нашей жизни и вечности бытия. Громко сказал, на самом деле проще и тише, эта было моей первой пробой написания рассказа в стиле фэнтези. Публика привыкшая к конкретике, немного обиделась, услышав конец, особенно рекламщик. Он встал и говорит, - А я не хочу так, а что дальше ? Настроение было несколько подпорченным. Все вспомнили, что вместе с ними сдесь может быть незримо и мать Виктора. Но никто этого вслух не сказал. Воспользовавшись возникшей паузой, многие гости стали собираться домой. Уехал и я.
Я люблю дорогу. Люблю скорость, особенно когда ее ощущаешь не как надрыв машины, а когда кажется, что все летит само. Мелькают указатели, машина, только вспыхнув перед тобой сразу уходит вдаль позади тебя. Машина становиться какой то точкой пространства и главное ей в этом не мешать. Ощущение, что время внутри застывает, а в пространстве сохраняется и ты мчишься сквозь него, сквозь время и пространство, или пространство мчиться сквозь тебя, а ты остановился и только становишься наблюдателем этого быстро несущегося мира. Но это возникает только после скорости за двести, или может и меньше, но когда над тобой висит огромная луна. Появляется еще более интересное ощущение привязки в пространстве. Ты и луна связаны незримой силой, она сопровождает и освещает дорогу. Вглядываясь в луну, кажется, что машина незаметно оторвется от полотна дороги и настанет полная свобода. Но увы, ограничитель скорости, и ты плетешься в ряду машин с водителями, которых ночь застала на дороге и они хотят как можно быстрее оказаться дома. Завтра новый день. Миг свободы был и ушел. А что дальше ?
А дальше новый день и новые заботы. Все мысли были направлены на то, что бы начать делать новое предприятие, придумывать направления деятельности рождающегося дитя.
Но ребенка надо было как то назвать. В Германии можно называться как хочешь, но не затрагивать при этом охраняемые государством зоны - это юриспунденция, медицина, архитектура и многое другое, чем можно заниматься только с позволения многочисленных чиновников.
Виктор придумывал одно название звучнее другого, но все проскакивало то, что это предприятие будет работать психотерапевтически и психологически.Сколько я не пытался втолковать ему, что ничего не выйдет, не удалось. Он советовался со всеми угодно и у всех получил восхищение, что какое название ему удалось придумать. Оно звучало как детское обозначение, того как сигналит машина. И он по детски радовался. Слышите все - громко, звучно. И, самое главное, оно было его. Я предлагал вообще хитрость, на которую идут все - назвать предприятие его именем и никаких проблем, а потом озвучить его рекламой, статьями, интервью - всей шумихой, которое заявляет о себе вновь рожденное предприятие. Придумать и облагородить его биографию и вбить ее в сознание потенциальных клиентов, что им повезло, что появился такой вот человек. Но свое мнение гораздо дороже, чем чье то чужое, - особенно, того, кто сам только недавно поверил в себя и старался доказать, что таким он был всю жизнь. Всегда и всем надо доказывать и прежде всего самому себе. Победитель никогда не сомневается, колышаться неуверенные и проигравшие. И Виктор отстаивал свое название, назвать по-своему это было его победой. Почему и нет. Деньги его, предприятие его, как хочет пусть так и называет.
Виктор восстановил свои отношения с психологом. Виктор, был женат на подружке жены психолога и довольно близкой. По существу психолог, его жена и жена Виктора были из одного южнороссийского провинциального городка. Жена психолога, вызвав свою подружку с южнороссийских просторов, познакомила с ней Виктора , и обеспечила подруге будущее в Германии. Подружки, даже, когда Виктор был в разрыве с психологом, умудрялись дружить между собой, хотя Виктор стремился прерывать все контакты с психологом. Восстановить их было не тяжело, только намекнув жене, что он сменил гнев на милость.
Виктор, как и раньше , начал общаться с психологом. Как не странно обьединила их ненависть к Рыжему Виктору. Только услышав, что нечто связаное с Рыжым, психолог начинал буквально бесноваться. Из довольно добродушного человека он превращался в кипящий котел - весь краснел, брызгал слюной , слова вылетали отрывистые и хлесткие. В настоящее время он жил только этими воспоминаниями, и мысль, что он может ему навредить или каким то образом досадить Рыжему добавляло в него сил.С каждой дальнейшей встречей с ним, открывалось то, во что Виктор старался меня раньше и не посвящать. Но психолога остановить никогда было не возможно.
По существу, как Тарас Бульба, он хотел завершить дело. Психолог был знаком раньше Виктора с шефом, еще в бытность, когда первые русаки начали приезжать в немецкую фирму, пугая своим количеством обывателей в том медвежьем краю, где располагалась эта фирма. С Рыжим Виктором его познакомил рекламщик. Психолог до роковой встречи работал в государственной программе по помощи переселенцам, - немцам хотелось все понять, что же такое происходит, что переселенцы ломают все их планы, не вписываясь в запланированные ими программы. Рассуждения были такими, ну немцы же, чуть чуть под учат язык и станут такими же, растворяться в общей массе, их и заметно не будет. Но не тут то вышло. Языка как не знали, так и не учили. Понаехало нечто такое, что объединить их в общую массу по каким то параметрам было невозможно. Германия довольно однородная страна - больших различий между населением нет, или правительство не хочет его видеть. Случается такое, что немец с севера не может понять немца с юга, язык разный, корневая основа может и была одна, но произношение совершенно другое. Немцы по слуху определяют, кто от куда, где воспитывался, у кого воспитывался, каких традиций придерживается, чуть ли не до того, какое пиво пьет. А высоколобая государственная наука и не предполагала, что выехавшие триста лет назад перекати-поля остануться теми же какими они и были. Вопрос - А вы знаете вообще, какими они были, из какой немецкой страны вышли, их на территории современной Германии было около тридцати, город - уже страна, со своими законами. А эти, что уехали просто бежали в чужую страну от того, что не были согластны с тем, что делалось в их странах. От того, что все хорошо никто никуда не поедет. Страсть к перемене мест подталкивается голодом и неустроенностью. Что они вывезли с собой с родины в далекую северную страну - только лишь свое понимание справедливости, и жалкие накопления и еще стремление сохранить эту свою справедливость. Триста лет отсутствия на родине предков сделали свое дело. Из всей справедливости осталась только та старая религия, которая была символом справедливости, ну и тяжелый язык, который сохранился в каких то деревнях и понять его совершенно не возможно.
Поначалу психолога использовали в государственной системе, как скорую неотложную помощь и огнетушительную машину одновременно. Ему приходилось мотаться по всей Германии, утихомиривая скандалы, происходящие между чиновниками и русскоязычными приехавшими на историческую родину. Переселенцы устраивали дикие скандалы, с чиновниками, с соседями, между собой. Тюрьмы заполнялись русскоязычными, простой способ выяснить отношения, как у себя в деревне, приводил к тяжелым последствиям. Обостренно чувствуя, что они другие в этой стране, любой намек на то, что их воспринимают как других, не своих, - приводил к доказательствам в виде рукопашного боя, с теми кто косо смотрел. Один переселенец, не знаю откуда, с манией того, что он тоже немец, ставил машину на стоянку. Потом пошел к своему дому и на грех, двое местных немцев вышли на скамейку попить пива, погода была хорошая, проходя мимо них, что то услышал, не знаю что, но тон ему показался обидным. Говорить не может, ничего не понимает, но о чем то догадавается. Подошел и не говоря не слова, ударил в челюсть сначала одного, потом другого. Дружески. Доказал, что он свой. Полиция не могла понять, что же такого произошло. И на такие случаи вызывали психолога. Ему нужно было самому понять этот феномен и обьяснить его другим. Работа неблагодарная, мало оплачиваемая. Психологи в Германии подразделяются на категории, это клинические, которые обслуживают врачей, дорожные, и многие другие и уни - , то есть те, которые работают в университете, преподают. Психолога в уни не пригласили, он не мировая величина, маленький преподаватель в заштатном городке, который имя себе, какими то глубокими исследованиями не сделал. Была другая дорога, год проработать практикантом в клинике и стать клиническим психологом. Больных он никогда и не видел, как с ними общаться и не знал. Не рискнул. Хотя возраст был подходящий, получил бы себе обеспеченную старость и сделал бы себе имя, как другие, которые побежали не в Германию, с началом перестройки, а в штаты, но не в Израиль. Государства с высоким уровнем бюрократии не позволяют , чтобы кто то вырвался, все душится на корню, загоняется в рамки и обрезается, все. Большим терпением психолог отмечен не был, хотелось почестей, славы, свободы. Хотя у себя на бывшей родине он не страдал. Но волшебное слово заграница повлияло и на него. Воспользовавшись своей национальностью, как самой гонимой, получил проездной выездной билет и увяз, как муха в Германии. Когда он рассказывал о своем прошлом, так и подмывало задать вопрос, что же ты бежал, сначала захватили страну, потом представили себя, как самых страдающих и гонимых и потом сбежали, увезя с собой , что только можно.
Рекламщик, почувствовав интерес к новой зарождающейся фигуре, у которой начали появиляться какие то деньги, захотел пристегнуть и своего друга к этой повозке. Представив его Виктору, когда тот еще работал на прежней немецкой фирме, он представил его своему шефу немцу. На немца психолог произвел впечатление, шеф сразу же пообещал ему такую зарплату в месяц, что психолог получал на своем мышином месте чуть ли не за год. Кто откажется от такого. Но потом, когда уже устроился ему начали платить только половину из обещанных , в это умело влез Рыжий, скорректировав впечатление произведенное психологом, а психологу объяснил, - ну, что поделаешь, смотри сам, с кем приходиться работать. Умелый прием, стал другом одного, разделив его негодавание и направив его на недовольство в будущее, которым он еще умело воспользовался. Для того, чтобы работать в той фирме психологу пришлость покинуть насиженное гнездо и переехать. Он потерял очень много. Больной отец, который не выдержал многих переездов , впал в глубокое слабоумие и в конце концов его разбил паралич, умер он на руках друга рекламщика. Похоронил он его в этом маленьком гористом городке.
После того, как Рыжий свалил своего благодетеля в глубокое банкротство и причем, так, что тому пришлось долго отсиживаться и чуть не загреметь в тюрьму за сокрытие доходов. Как сдесь не вспомнить о зайчишке с его лубяной избушкой и рыжего прохиндея, но за зайца никто не заступился, петуха не нашлось, чтобы прокричать о творимых безобразиях. Петухов сам поимел рыжий лис и заставил служить себе, выдергивая у них перышки.
Как то раз у отца народов спросил всенародный староста, - Слушай, Коба, зачем же так с народом ? На следующий раз отец принес с собой курицу, чуть-чуть посыпал ей корма, когда та склевала немного, ощипал ее вплоть до последнего перышка и снова чуть чуть посыпал зернышек, и стал отгонять ее сапогом, курица стала жаться к сапогу, как к самому родному, ища защиты. Исторический факт. Конец истории вообще замечательный. Отец ошарашил всех вопросом - Думаете, что люди, чем то отличаются от курей, щипать надо умело.
Больше ему таких вопросов никто не задавал.
Рыжий, работая на хозяина немца, создавал себе условия для паралельного функционирования. Сначала сам, по дружески предлагая скинуть цену, звонил тому же самому клиенту вечером, с которым разговаривал днем , будучи служащим чужой фирмы. Обьяснял это он довольно интересно клиенту, - Да, пойми же ты, мы же свои, зачем тебе кормить какого то немца, а мне тебя жалко и детей твоих жалко, и жену, и всех. Так, что я тебе предлагаю, что подготовлю тебя, за пол цены. К некоторым он подходил еще тоньше, - чтобы ты понял, что я тебя не обманываю заплатишь после того, как пройдешь тест. Тот, кто соглашался на эти условия, тоже шли на риск, документы он вручал им фальшивые, да и кто там бы разбирался, где фальшивые, где не фальшивые, все они были на бумагах той же фирмы и подписи были очень похожие, а кто там сравнивать будет номер - входнойвыходной, и стоять на контроле. Организация, принимающая этот тест, тоже комерческая и ей, чтобы самой соблюсти свои интересы, надо много прилагать усилий, а чтобы думать о другой...Да пускай она сама со всем этим разбирается. Таким вот образом и подбирал Рыжий свою команду. Он проверял людей интересно, не на принципиальность в чем либо, а на другое, на гнильцо которое в нем находилось. Если есть оно там, значит годишься, если нет, то и нет. Гнильцо требовалось для того, чтобы в дальнейшем управлять этим человеком, держать его на привязи, шантажировать, заставлять молчать. Подчиняться. Если большой гнили не было, то надо было ее сделать. Если есть тенденция, то почему ей не дать и вырасти, добавляя удобрения. Правильно, вот именно его.
С ганноверским Виктором он познакомился таким же путем, подготовив его к идиотентесту. И тот и другой проверили друг друга, обнюхали и сошлись во мнении - аромат прекрасный. Рыжий предложил ему начать работать у него. Тому делать было то особенно и не чего.
Переехав в Германию, работы найти не мог. Да и кто он, трикотажный институт, звучит интересно, но непревычно для немецкого уха. Музыкант - так покажите, где вы учились или в каких оркестрах играли. Ответить то, что всю жизнь проиграл в ресторанах, жил хорошо, но что ты умеешь? Да, ничего. А для этих кто ничего не умеет и не знает - метла и тряпка. Он в то время так и работал на автомойке. А по ночам и вечером выезжал с друзьями на автобан, останавливал транзитные машины с перегонщиками и требовал у них дани, у тех кто платить не хотел - ломали и разбивали стекла, фары - чтобы вышло дороже. Работенка то, конечно, была не пыльная , но уж больно рисковая и ненадежная, на дороге самого мог кто то увечить, или пристрелить, дорога она есть дорога. Потом ищи, полиция, в необьятных Российских просторах. То, что предложил ему Рыжий было по существу его спасением и возможностью выхода из жизненного тупика, в котором он оказался. Кто есть кто, тот с тем и общается. А общался Виктор с себе подобными. Он и сам понял, что это его счастливый случай. Он почти переехал в тот город, где стояла фирма. Рыжий арендовал где то поблизости дровянной сарайчик, в который пошел, отвернутый с основного русла, сначала ручеек, потом речушка. Сарайчик перестал вмещать всех, желающих по родственному заплатить, по меньше. Уже начал работать психолог в немецкой фирме, и по совместительству подрабатывая на дровозаготовках, то есть в деревянном сарайчике.
После того, как Рыжий , руками секретарши немца, свалил бывшего шефа, написав подробный отчет о сокрытии доходов, можно было уже прибирать все в свои руки. Дом немца, бюро, помещения, земли продали с аукциона, в погашении недополученного государством дохода. И кто думаете стал владельцем всего. Да, да, да. Рыжий лис. Как потом бесновался психолог, рассказывая все это, - он поимел дом, жену и осла. Ослами были перешедшие работать на вновь образованную фирму. Он перенял также сеть групп анонимных алкоголиков, которую создали. Но числились они только на бумаге и существовали чисто виртуально. Гановерский Виктор, сделал их так - выбрал в телефонной книге более или менее надежных друзей, которых знал раньше, которые маялись без работы и предложил так, - Заработать хочешь? Делать ничего не надо, только будешь свою подпись ставить и числиться ведущим группы. Кто откажется от такого, за это же в тюрьму не посадят, а кому помешают лишние денежки - никому. За один вечер он создал чуть ли не пятьдесят групп по всей Германии.
По началу в новой русской фирме все складывалось гладко. Психолог выдумывал заключения о проделаной с клиентами работе, их удачно переводили на немецкий. Снабжали бумагами с фальшивых групп взаимопомощи алкоголиков, заставляли не пить и сдавать в течении года кровь, на то, что присутствия алкоголя в крови не было и вперед. Натасканные на ответы, клиенты сдавали тест. Потом на него попадали снова, после того, как обмывали с размахом права.
Психолог постоянно был замкнут на том, что с ним так поступили и с кем ему пришлось работать. Он рассказывал, как он сидит с клиентом, обьясняя ему, что то из психологии, пытаясь приподнять интеллект клиента, как тут врывается, один из многочисленных братанов и кричит с порога, - Кончай, п...еть, я с ним сейчас работать буду.
Основную работу делали братаны и Рыжий Виктор, принимая деньги, определяя сколько можно выдавить из клиента и натаскивая на конкретные ответы в конце годичного посещения фирмы, а все остальное они называли просто.
Денежная река, продолжала течь. Как все время говорил гановерский, - Пока есть водка и глотка, то мы не пропадем. И того и другого в Германии предостаточно. В то время, Рыжий постоянно куда то мотался, приезжал только к вечеру, заходил в контору и всех приветствовал фразой ,- Кассу сняли? То, есть собрали все деньги, которые привезли клиенты. Заталкав все деньги в напоясный кошелек, как у торговцев на базаре, так же быстро уезжал. Психолог постоянно вспоминал эти эпизоды, - И ты представляешь, забегает с гаманцом (это и есть этот кошелечек), швыряет его на окно, и начинает бегать по фирме, а гаманец так и лежит, в нем за день собиралась громадная сумма.
Кроме дел фирмы Рыжий был озадачен и делами более возвышенными. Он был пастором им же и созданной религиозной общины, которая собиралась по воскресеньям. Я сам на служении не был, о чем сейчас сильно жалею, но со слов того, кто был, смотреть на это без смеха было не возможно. Но находились такие, кто искренне верил, что все, что делается, так и надо. Виктор, умело режиссируя действие, разогревал толпу во время преподанными кающимися грешниками, и массовыми ритмами, как то выкриками, рыданиями отдельных экзальтированных личностей, доводил толпу до экстаза. Во время него кто-то находился и кричал, - Бог привел меня на эту фирму и я заплатил шесть тысяч марок, а не две, как в других фирмах, но я прошел тест, и все должны слушать, что говорит им Бог и выбирать только те фирмы, которые любит Бог.
С каждого общинника он получал десятину, те добровольно ему отдавали свои деньги за такие представления.
Тот, кто рассказывал мне эти картинки из жизни общины, Рыжего Виктора называл только одним прозвищем - Пастор на копытцах. Виктор был маленького роста и для того, чтобы стать выше он заказывал себе туфли на довольно высоких каблуках. Форма их была однотипной на разных обуви Виктора и если приглядется, то действительно напоминала копытца.
Психолог придумал название фирмы, он довольно таки удачно вставил аббревиатуру прежней фирмы в новое название и этим перенял ее рекламный шлейф в прессе.
Как натура творческая и несколько неудовлетворенная своим положением он решил снова покорять столицу. Нет не Германии. России. Будучи племянником какого то писателя, он свои детские и юношеское годы провел в Москве, близко общаясь с дядей, часто бывая в Переделкино - творческой кухней бывших писателей, которым партия и правительство доверило оболванивание литературными шедеврами населения на просторах родины. С восторгом психолог рассказывал, как он маленьким сидел на коленях корифеев, писавших восторженным стилем о социалистическом реализме. Он показывал фотографии, в которых я никого не угадывал. Суровые носатые физиономии, пытались спрятать глаза от фотографа, или наоборот, старались вылить в фото всю накопившуюся вековую ненависть притесняемого маленького народа. Психолог рассказывал как писатели выходили общаться друг с другом, ходили по дорожкам, напитывались, потом разбегались по своим дачкам и старались записать то, что приходило в голову после обсуждений. Особенно он издевался над писателями песенниками, которые сочиняли тексты особенно популярных шлягеров, которые были рекомендованы к исполнению. Их придумывали люди знавшие жизнь по творческим командировкам, в которые ездили для знакомства с героями своих песен. Он по воспоминаниям уже своего дяди пересказывал, что тот кто писал - Я другой такой страны не знаю, где так вольно дышит человек... постоянно тресся от страха, что он действительно не знает другой страны, куда бы он мог сбежать от ночного террора и разборок на партийных собраниях. Думать одно, писать другое, говорить третье - массовая шизофрения. Что в принципе и было - наши писатели были частыми гостями психиатрических больниц - кто попадал туда после продолжительных запоев, кончавшихся ловлей чертей, кто от депрессий - лечились электро - шоковой терапией. Веселое было времечко. Элита была пронизана родственными связями и создавали барьеры для тех, кто пытался проникнуть наверх. Литература, искусство, музыкальные концертные залы, наука, управленческий аппарат все было замкнуто на определенной принадлежности. Сами себе создавали идеальные условия для жизни за счет всего остального народа. Потом себя же и уничтожали руками, дорвавшихся до необьятной власти, своих маньяков.
Психолог, начав учиться на философском факультете, перевелся на психологический, когда решили , что стране без психологов никуда. У всех стран есть, надо чтобы и у нас было, но в основном нужно было, чтобы критиковать проклятых буржуев с позиции истории партии и стороителей коммунизма, придерживаясь строго прописанного кодекса. Обучение по этому принципу и строилось. Окончив институт сразу же поехал в Москву и без особых проблем поступил в аспирантуру к сыну бывшего корифея психологии. Корифей теперь сын. Время проведенное в Москве психолог посвещал не только кропотливой работе над диссертацией. Мне так не удалось вырвать из него тайну, как же диссертация называлась и чему была посвещена, скорее всего критике, какой то западной теории. Чтобы сильно не распространять разрушительные западные теории, книг не переводили, а небольшое количество переведенных хоронили в спецхранах, так, что критиковать было легко. Потом большинство старались забыть, то что они делали. После защиты диссертации в Москве, его ждала теплая должность доцента в своем южно-российском городке.
Время в Москве для него было самым прекрасным в его жизни, да наверное и для каждого. Молодость - все просто. О каких проблемах задумываешься. Психолог не пропускал ни одной вечеринки, он, по его словам знакомился, проявлял всю недюжинную силу своего юмора, ухаживал за звездами кино и эстрады. Как то раз я был свидетелем воспоминаний психолога с художником, который тоже из Москвы и сейчас в Германии пробивается какими то случайными заработками и обучением детей основам живописи. Художник оборвал его и говорит, - Слушай, да кончай ты трепаться, ты там (на вечеринке, которую разукрашивал психолог), сразу же нажрался и пролежал на полу в каком то закутке.- Это было не по сценарию. Но психолог быстро выкрутился сказав, что это он позже лежал, а сначала был орлом. Потом художник вообще добил его, - да и вообще ты был халявщиком. Чуть, что и ты уже сдесь, даже когда и не звали. За такое и не любил психолог художника, ну, что подъиграть не мог, что ли. Тесно они не общались, тем более, когда нужно было произвести эффект на кого то.
А эффекты психолог производить любил. Хорошо, что не все такие были, как художник.
Психолог постоянно был занят. Никогда его не было на месте, то он заботился об одном, то о другом, то принимал в каком то общинном благотворительном фонде, пытаясь снять напряженность, возникавшую у прихожан на новом месте жительства. Привыкшие к большему почтению в своей прежней стране, столкнулись с тем, что прежние заслуги надо подтверждать. И состав прихожан был довольно разношерстный от сильно верующих, до тех, кто подделав документы проехал на волне раскаивания государства перед самой пострадавшей в войну нацией. Проблемы те же, что и везде - с проблемами были, с проблемами приехали, с проблемами остались. Но на новом месте возникли еще и дополнительные проблемы. И самая острая окозалась проблема отцов и детей. Позже удалось все таки выяснить, что психолог был социолог. Это конечно же смежные области, но отличия очень заметные. Социолог думает о всех вместе и ни о ком в отдельности. В отдельности о человеке психолог думать не мог. Соответственно и посоветовать ему было что-то, трудно. Фраза, что всем так, никого не успокаивала. Его рассуждения о краевых группах людей могли бы найти поддержку в каком то обществе по решению глобальных задач, но помочь конкретному человеку они не могли. Но все к нему обращались с тем. Что он пси - что значит занимается душой. А душа болит. И психолог, как умел , стремился облегчить раны эмиграции.
Делал это он по большей части бесплатно. От чистого сердца, по знакомству. Психолог разбаловал гановерскую публику. Потом, когда мне пришлось консультировать, первое, что бросилось в глаза, это был упрек со стороны определенной части приходящих, а мы так не договаривались. По началу и мне хотелось помочь всем, внутри свербело. Я же могу, я же это знаю, ну что не помочь человеку, с меня же не убудет. Но к сожалению убывало и не прибывало. Понятия благодарности, даже простого слова спасибо, получить было не возможно. Но почему я думал, что это простые люди. Люди подбирались не простые и очень не простые. На поверхности одно, потом дно, за ним другое, за ним третье... И у всех страх, как бы чего и кто не узнал лишнего, что может повредить. И скрывать было что. Как то по протекции психолога пришла одна женщина, как он мне обрисовал ее состояние с депрессией и головными болями, которые ничем не снимались, ни медикаментозно, ни чем другим, тем более хотелось помочь, потому что женщина была врач. Ну что же, помогать так помогать. Пригласил на встречу, для чего мне пришлось добираться почти двести километров и затратить три часа времени, в воскресенье. Она проходила практику, в другое время не могла. Слово за слово, шаг за шагом начинаю выяснять, что за боли, что за депрессия. Дама не может их описать, не знает никаких терминов, но может быть забыла, ну бывает, переезд, стресс. Сама москвичка. Под депрессией оказывается скрывался страх и какой. Было за что бояться. Москвичка, на волне приватизации, не знаю кем, работала в каком то заведении обслуживающих стариков, под ее хорошим присмотром старички долго не жили, а их квартиры переходили в ее собственность и таких как она, думаю, что все ей не доставалось, делиться приходилось. Так проработав там, накопив сумму, сделалась лицом другой национальности и сбежала с сыном в Германию. По пути сделав себе диплом и трудовую книжку, что она была врачом. Сбежала и от сослуживцев, и от мужа, и от матери, которую сейчас жалеет. Она осталась за кордоном. С ней не переписывается и не перезванивается, чтобы не нашли бывшие сослуживцы. Вот тебе и депрессия, с головными болями, ничем не снимающаяся. Что снимет эту депрессию ? Больше я эту даму не видел - психолог позже сказал, что она выздоровела.
Вот так. Вылечил прикосновением, отдала вину и вылечилась, а ты сдесь сейчас переживай за загубленных стариков и брошенных матерей. И удивляйся, как земля носит таких уродов. И представьте себе - носит и обеспечивает помощью и устраивает на работу. Интересная штука судьба, кому все , кому ничего. Но, наверно, она отработала свою карму, уничтожая немощных и ей все сверху прощено. Поделилась, или по другому сказать, разделила свою вину с кем то, теперь на твое усмотрение - делай, что хочешь, но помни о тайне исповеди. Или врачебной тайне или какой то другой. Тебе довери и теперь носи в себе. Сдано на вечное хранение. Сама освободилась, передоверила. Как сказать, Бог ей судья , будь моя воля я бы ее вылечил другим путем, но к сожалению я не Монте - Кристо, но если сослуживцы захотят узнать адрес пронырливой дамы, подскажу. Пусть чернота уничтожит черноту.
Что только не пришлось увидеть. Другой запомнившийся случай. Довольно молодая особа, или вернее сказать молодящаяся. Пришла за помощью. Я как то перестал различать, что же такое помощь, снять вину, успокоить, отпустить грехи. Да не исповедник я . Пожалейте мою душу тоже. Получить искупление грехов за копейки. И жить дальше так как хочется. Свещенник отпуская грехи , от имени бога говорил, и отпускаются тебе грехи твои, иди и не делай так больше. Что мне было говорить, - выбрось из головы, жизнь прекрасна. А если скребет в душе то, займись медитациями , они успокоят.
Мамаша. Да какая это мамаша - мама, богиня, давшая жизнь.
Пришла девочка, если с плохим зрением, то издалека можно дать ну пятнадцать или восемнадцать лет. Вся обтянутая, сексуальная. Глазки горят, талия осиная. Одев очки и приглядевшись видишь больше. Даме под сорок с гаком. Но она себе их никогда не даст и другим постарается отвести взор от своего возраста. Слово за словом. Слезы, проблема. Несчастье. Мужа не любит, сын в плохой компании, ее ни в грош не ставит, когда нужны деньги - вспоминает о ней, мамой не называет, только старуха. Привел недавно одну девку, семнадцати лет у которой уже четырехлетний ребенок. Фантастика, когда пришла в дом, дыхнула перегаром и спросила, - ты че в натуре. Вторую бл... привел. Это она и про себя и про мать. Сыну было шестнадцать.
Но дальше больше, дальше в лес больше материала. Муж , отец мальчика, работал в какой то фирме электронщиком. Потом сократили. Или еще какие то проблемы, она о нем старалась и не говорить, сейчас заправляет сигаретные автоматы. Он престал быть мужчиной в ее глазах. А других на горизонте не было. Уж слишком большая пропасть между Ганновером и Москвой. Там тещя была заведующей театральными кассами Москвы, что такое до сих пор не могу понять, но наверное очень много, билеты на популярные спектакли, левые деньги, артисты и все прочее.
- Что?- уточняю.
Дама смотрит на меня как на убогого, во взоре туман.
- Поклонники,- уточняет она.
- Вы артистка, где то сами играли?
- Нет, я тоже иногда, распространяла билеты, по учреждениям.
Распространять важнее, чем играть. Большой талант нужен , чтобы распространить билеты в три цены, когда на корешке стоит десять рублей - продать за тридцать, и чтобы тебя еще и поблагодарили за это.
Но проблема была не в этом. Проблема в том, что там где они оказались их ценности оказались никому не нужны. У подрастающего поколения формировались свои ценности. С кем поведешься от того и наберешься. Сын начал водиться не с теми интеллектуалами, из которых состояла Москва. Мамочка, со слезами и ненавистью говорила, о том, как сын, чтобы поддержать свой авторитет перед новыми знакомыми придумал им новую родословную и профессии, с которыми они приехали в новую страну - дядя его был рецидивистом и сидел в тюрьмах за разбой и убийства, отец мошенник, а мать проститутка, на ее деньги они то и приехали в Германию, купив необходимые документы. Тех, у кого была менее крутая биография, в компанию не брали или к ним относились с пренебрежением. Авторитет зарабатывается авторитетом семьи. Не нужно иметь семь пядей во лбу, чтобы понять в какой компании водился сынок. Полиция на мелкие хулиганства обращать внимания уже перестала, то что подростки употребляли наркотики, тоже не секрет. Перед тем, как прийти на прием вместе с сыном, кто то кого то, из их компании, насмерть зарезал ножом, сейчас сын почти каждый день ходил в полицию давать обьяснения. Чем можно было ей помочь. Сказать, что все она уже прозевала, когда бегала по поклонникам, вместо того, чтобы воспитывать сына, или делила с тещей выручку, от распределенных билетов. Зачем они приехали в чужую страну, что они привезли с собой, какую культуру хотят усвоить, к каким ценностям приобщиться - понять было совсем не возможно. Я по крайней мере и до сих пор не пойму, почему это произошло. Все побежали и я побежал. Такой в большинстве случаев был ответ. А о том, чтобы задуматься , зачем им все это, почему так произошло в их жизни, за что они получают такие наказания, добиться понимания или хотя бы осознания происходящего было трудно. Создаются условия для того, чтобы кто то пришел и простил им все их грехи, после чего они начнут жить счастливо. Все пациенты хотели прощения. Просто прощения и освобождения от их забот и тревог. Но прощения никто не давал. Социальным органам было не до прощения. Их кормили, обучали новому языку, который они ненавидели. Одна такая интеллектуалка, написала в газету свой вопль, а газета его и опубликовала в порядке сочувствия. Вот, что она писала о новом языке - Им , т.е. немцам, этот язык дан богом в наказание и мы никогда его и не выучим. Когда, я прочитал впервые эту фразу был в небольшом шоке, язык - это мысль народа, это кладезь культуры народа, и до чего же надо не уважать все вокруг и ненавидеть, чтобы написать такое о языке народа, к которому вы же и приехали на постой, потому, что другой народ, который бросили, уже успели высосать.
После моих мучений с такой прослойкой я перед своим шефом поставил условие - с таких брать тройной тариф, против обычного, за особую вредность работы.