Я стоял у раскрытого окна. Отсюда, с шестнадцатого этажа, открывалось дивное зрелище старения и смерти бесконечного дня гигантского города. Уже не слепящий солнечно-красный шар быстро падал на линию горизонта. Вот он замер на мгновение и, как бы разорвав грань между небом и городом, утонул во вспыхивающих огнях фонарей и зашторенных яркими цветами окнах маленьких уютных квартир. Когда края неподвижных облаков потеряли бледно-розовую размытость и несмелые до этого кляксы темноты расползлись по звездному небу, распростертая предо мной картина застыла, вероятно, в ожидании восхищения. Сзади меня хлопала дверь - кто-то входил, кто-то выходил, разнося по грязному гостиничному номеру запах кофе и спиртного. Сообщив последние новости о найденных и неопознанных трупах, телевизор изливал лязгающие звуки, сквозь которые едва пробивались хриплые голоса обезумевших музыкантов. Оторванный от земли неповоротливым лифтом, я возвышался над своей грустью, но откуда-то сверху слышал каркающий смех безразличия. Опоясанный множеством красных огней, шпиль телевизионной вышки с яростью врезался в вязкую темноту городской ночи. Я посмотрел вниз. Последний трамвай, пронзительно протрещав, скрылся в листве убегающей улочки. Земная возня прекращалась с торопливыми и задумчивыми прохожими, загоняющими свою сонливость в крепкие лапы белоснежных простыней. Мое намерение никоим образом не потревожило давно уснувшие инстинкты. Легко перемахнув через подоконник, я впустил в себя незнакомые чувства и ощущения. За эти долгие три секунды свободного полета я забывал все прежние тревоги и сомнения, пропитываясь одной единственной целью - вырваться прочь из плена грязного гостиничного номера и найти УСПОКОЕНИЕ. Прикосновение невысохшего асфальта напоминало влажный и как будто нежный поцелуй. Воздух жадно впитывал мой испаряющийся адреналин. Еще недавно мелькавшие перед глазами этажи сменились осторожной темнотой. Вдруг в глубине блеснула алая точка. Затем еще, еще и еще... Вот они выстроились в какую-то фигуру и я неожиданно для себя узнал в ней взметнувшийся шпиль телевышки. Ты стояла сзади, обняв меня за плечи и сквозь поцелуи шептала что-то хитросплетенное с ночными огнями и ласками. Хлопнула дверь, обнажив на секунду серый полумрак рождающегося дня в другом, почему-то не моем, окне.