Удар под дых. Ну как без него? Больно, дыхание сбивает, но не это главное. Его задача сломать психологически, посеять безнадёгу и обречённость. Мол, ты сейчас никто, руки твои связаны, и мы сделаем с тобой всё что угодно.
Старший Инквизитор, а по совместительству шеф местной тайной полиции, щерится, обнажая кариозные зубы. Бьюсь об заклад, во рту Инквизитора их штук пять-шесть не хватает. Не в драке или бою потерял он свои резцы и коренные, любит, гад, сладенькое. И всё равно дрищь. Не в коня корм. Не будь меня, ещё стольких бы зубов лишился, шамкал бы сейчас, как старуха. В 15-м веке стоматология примитивна донельзя - зуб заныл, топай к кузнецу, вырвет. Можно, конечно, обратиться к знахарке, но последнюю года три как извели. Обвинили в колдовстве и сожгли на площади как ведьму. Я давал Инквизитору болеутоляющее и научил полоскать рот отваром хвои. Это всё на что меня хватило. Заставлять местных чистить зубы - дело безнадёжное.
Только дыхание восстановил, стражник опять под дых сунул. Ох, не стоило жалеть Инквизитора. Как говорится, не делай добра, не получишь и зла. Глядишь и не стоял бы сейчас со связанными за спиной руками.
В принципе этого и следовало ожидать. Быть лекарем-аптекарем в Средние века - все равно, что ходить по лезвию ножа, легко можешь попасть под 'Молот ведьм', как та знахарка. Ну а кем ещё быть здесь, если по образованию фармацевт? В крестьяне податься - глупо, проще сразу в петлю, чтоб не мучиться. В солдаты - неперспективно, да и не возьмут, кость тонка. В мытари, поскольку грамоту ихнюю как-никак знаю? Увольте, последнее отбирать - это натуру соответствующую надо иметь.
Я бы писакам, что строчат свои опусы о попаданцах, молотком от души по пальцам, по пальцам, чтоб по клавиатуре не могли стучать. Спросите почему? А потому, что слово материально. Не верите? И я не верил, пока на собственной шкуре не испытал. Вы знаете, сколько за год на Земле людей пропадет? По самым осторожным оценкам около пяти миллионов! Далеко не все они становятся жертвами криминала. То, о чем твердят уфологи и фантасты тоже имеет место. Возможно инопланетяне этим балуют, спорить не буду, не знаю. Меня похищали наши потомки из далёкого будущего. Шёл себе тёмным переулком, вдруг яркий свет и рукой-ногой не пошевелить. Раз, и я уже в прозрачной капсуле, а через стекло на меня глядят доктора в противочумных костюмах. Явно не инопланетяне, лица человеческие и глаза. Опять же две руки, две ноги у каждого. А почему из будущего спросите? Так оборудование и лаборатории их словно из фантастических фильмов, у нас такого пока нет. Опять же слова, которыми они перебрасывались между собой, на наши схожи.
Зачем они со мной это сделали, мне не докладывали. Думаю, научные исследования проводили. Короче, попользовались мной, как лабораторной крысой, иголками кололи, приборами разными светили и слушали, затем вернули обратно. Только не откуда взяли, из 21-го века, а в 15-й и не в Россию, а во Францию. Нормально? Из демократии и прогресса в дикий феодализм и дремучесть. За пять веков до электричества! Что-то у них там с машиной времени не того, с системой временно-пространственных координат, если такие погрешности при возвращении пациентов обратно. Беспредел, жаловаться некому.
А я в своё время удивлялся, откуда вдруг на Земле время от времени появляются учёные, резко толкающие науку вперёд. Все эти Архимеды-Авиценны, Леонардо да Винчи и Теслы. Их возвеличили до гениев, а они просто мои собратья, по несчастью, такие же жертвы экспериментов, возвращённые не домой, а разбросанные по векам. Современные знания делали их на голову выше обитателей того временного отрезка, в котором они вынуждены были доживать. Думаете Нострадамус будущее предвидел? Ага, ждите. Небось историю в 20-м веке преподавал в какой-нибудь школе. Попав в 16-й век, о чём помнил, о том катраны свои и строчил, потихоньку радуясь, что след в истории оставит. А, может, плакал ночами вспоминая своё время с телевидением, фастфудом и конкурсами красоты. Он, как говорится, нашел себя в своем времени. А в моём 15-м особо не разгуляешься. Тут нравы покруче и люди пожёстче. Здесь народ развлекается, глазея на казнь. Тут не до предсказаний, выжить бы. И к тому же я не балабол-историк, а провизор. Как я не хотел лечить людей, а всё ж пришлось. Как говорится, от сумы да от тюрьмы не зарекайся.
Я же почему в своё время фармацевтический выбрал, не панацею изобрести мечтал. Этим пусть безумцы занимаются. Не хотел сам народ лечить. Призвания в этом нисколько не видел. А куда ещё идти, если врачевание - моя фамильная династия. Папа, мама и дед, соответственно, тетка по отцовской линии и дядька по материнской - все доктора. Потому я просто обязан был возложить свою жизнь на алтарь медицины. В нашей семье это воспринималось как само собой разумеющееся. Только меня больше к химии тянуло, чем сострадать больному. Потому и фармацевтический факультет, а не лечебный. И уж если пользу приносить, то без обратной тяги за добро. Помню, мне десять было, когда отец пришёл с работы весь чёрный. Его, хирурга по призванию, обвинили во врачебной ошибке, уголовное дело возбудили. Или взять маманю-эндокринолога. Подвижница, одним словом. Это какие нервы надо иметь, чтобы сидеть на приеме в районной поликлинике.
- Ну, показывай, где у тебя что? - спрашивает Инквизитор, - Где яды, зелья приворотные? А где оборотные, что превращают людей в зверей?
- Этого в нашей корчме навалом, - хмыкаю я, - Начинай пить и превратишься сначала в петуха, будешь хвастлив. Затем храбрым и сильным станешь, как лев. А пить не остановишься, то и до свиньи докатишься.
- Умничаешь?
И снова мне прилетает под дых. Теперь уже от Инквизитора. Ого! Чего это он так раздухарился? Наш Барон пока ещё в силе. Без его ведома Инквизитор и не чихает, а тут вдруг в мой дом с обыском пожаловал, ручками машет. Знать, с подачи господина. Чем это я вдруг ему не угодил? Вроде не косячил. Напел кто или что заковыристое на ум хозяину пришло, если мои прежние заслуги оказались забыты. Кто в его владения чуму не пустил? Я! Я, я, я! Если бы не введенный мной карантин с кордонами на дорогах, хлорирование колодцев и открытие мыловарни, не досчитался бы он половины своих подданных, а то и больше. Вот у соседей и четверти населения после эпидемии не осталось. И опять же всякие услуги для его благородия, сеалекс , например. Именно благодаря моему препарату за ним закрепилась слава неутомимого любовника. А вспомнить конфликт с соседом? Допинг отряду барона и его воины лихо наваляли войску неприятеля.
- Где философский камень? - вопрошает Инквизитор.
Ах, вот оно что! Поиздержался господин. Откуда узнал о Камне? Раньше у нас разговора о нём не было. Книг Барон не читает, неграмотен. Кто рассказал ему о Камне?
- Ну, а ты что скажешь? - хватает за ухо моего Подмастерье Инквизитор.
- Не знаю где, - кривится от боли тот, - хозяин его хорошо прячет.
Вот я идиот! Так и хочется треснуть себя по башке, но верёвки мешают. Это своему пареньку-подмастерье я рассказывал о философском камне. Чёрт меня дёрнул пустится в исторический экскурс науки химии. Но я говорил о нём как о заветной мечте каждого алхимика. Дважды повторил, что существование философского камня противоречит всем законам бытия. Именно это малец пропустил мимо ушей. Не удивительно, люди слышат только то, что хотят услышать. Ах, я дурак. Попал на чужую сторону, веди себя как разведчик - 'нашёл - молчи, потерял - тоже молчи'. А тут понесло меня, захотелось побыть значимым в чужих глазах.
- Тогда будем искать, - заключает Инквизитор и начинает по одному выдвигать ящички моих шкафов.
Подмастерье заглядывает следом в каждый и с охотой поясняет, что лежит в каком.
Не думал я, что пацан так легко меня сдаст. Ведь никто ему по почкам не бил, в мошонку не пинал. Забыл, гадёныш, кто его от голодной смерти спас. Иду как-то, вижу пацан малолетний падает. Прямо на моих глазах. Подбегаю, осматриваю, вроде ничего страшного - голодный обморок. Хотя, тоже хорошего мало. Пацанёнку на вид лет семь, а уж больно худ. Отнёс к себе, бульоном отпоил. Как только тот оклемался, отправил домой.
А на следующий день смотрю он опять на пороге, теперь уже с отцом. Здрастье вам, что мне теперь и папашу подкормить? А те лопочут, лопочут не остановить. Моего школьного французского тогда еле хватало. Наконец разобрался, чего им надо. Отец предлагал взять мальчонку себе в услужение. Я поначалу отказывался, мол на что он мне? А потом согласился, так и быть, пусть по дому прибирается, посуду моет, да пилюли растирает. Как-нибудь прокормимся вместе. К тому времени кое-какая клиентура на мои пилюли-микстуры уже образовалась. А ещё мне глаза пацанёнка понравились, смышлёные, тупить не будет. Короче, забираю я мальчонку, а отец не уходит. Что ещё? Оказывается, денег хочет. За пацана? За сына? Нет, ну что за народ, родного детёныша готовы продать. Хотя, не судите и не судимы будете. Всё нищета. Иногда мне кажется она откладывается в генах. Помню, ещё в прошлой жизни отдыхал в Турции. Отель неплохой, питание 'all inclusive'. Так вот все мои соотечественники жрали в три горла ресторанное изобилие. Теперь я их не осуждаю и вам приказываю: 'Не сметь!' Какой ещё народ всегда жил впроголодь сначала при князьях, потом при царях, затем при Советах, а с 90-х вообще на каком-то суррогате. Тут минимум столетие сытой жизни нужно, чтобы сознание поменялось. Вот пацан мой, подмастерье, семь лет как со мной и не голодует больше, а всё миску свою доскребает, сколько не положи и лишний кусок хлеба норовит в карман утянуть, а всё такой же худой. Может глисты у него? С гигиеной в 15-м веке не очень. Леса повырубали, топить особо нечем, значит с горячей водой проблема и потому купались по праздникам.
- Здесь кровоостанавливающее, - выслуживается перед Инквизитором мой глистный друг, поясняя, что лежит в том или ином ящичке, - Здесь отхаркивающее, а тут болеутоляющее.
Инквизитор, нисколько не стесняясь стражников, кладёт себе в карман склянку с болеутоляющим. И попробуй обвини его в злоупотреблении властью. В здешнем менталитете такого понятия нет и в помине. Кто господин, тот и прав, и делает, что хочет.
- Это, чтоб спалось лучше, - продолжает Подмастерье.
'Всё-таки многому я его научил. А чего это он так старается перед Инквизитором? Явно выслуживается. Не за страх перед родными. Самого продали и он, не задумываясь, родителями пожертвует'
Инквизитор хотел было отшвырнуть в сторону склянку с одним из порошков, а Подмастерье перехватил его и бережно убрал на место. Вот оно что! Пацанёнку посулили моё место и за него он готов продать меня. В том моём бывшем времени ходила фраза мол, 'ничего личного, это бизнес'. А вот здесь как раз личное. Я же тебе жизнь спас, гадёныш.
Начинаю возмущённо шевелиться и вновь получаю под рёбра от стражников. Ох, жизнь моя...
- Философского камня пока не нашли. Но золото обязано быть. Разве не так? - скорее для себя, чем для стражников и Подмастерье говорит Инквизитор.
'Ага, с местным контингентом много не заработаешь. Некоторые вообще натурпродуктом расплачиваются - петухами, поросятами, мёдом. Хотел в столицу отправиться, да Барон не отпустил. Раз я на его земле, значит и я вроде как его собственность'.
- Он что-то за той дверью прячет, - говорит Инквизитору Подмастерье.
'Давай, давай, выслуживайся. Отрабатывай свои серебряники'.
За дверью моя лаборатория с вытяжным шкафом. Я там наиболее вонючие препараты произвожу. Пацана я туда не пускаю. Пока я там, мальчишка садится на подобие велосипеда, крутит педали нагоняя в комнату воздух. Для него это не лабораторная комната, а пещера Сезам, забитая сокровищами.
Инквизитор дёргает дверь. Заперто.
- Ключ у него, - продолжает сдавать Подмастерье.
'Вот племя будущих жабоедов!' Я бы понял, если б он за идею, как Павлик Морозов или, скажем, за любовь. Она вообще многое списывает. А он за хижину мою, за лавку с микстурами и порошками...
Инквизитор обыскивает меня, находит ключ на шее, торжествующе улыбается. Опять я вижу его гнилые зубы. Почему только это бросается мне в глаза? Господня кара сластолюбцу.
Дверь ключом отперли, а войти сразу не удалось, открывалась она тяжело, я на неё сильную пружину поставил. Мне надо, чтобы она постоянно закрытой была. С третьей попытки Инквизитор и Подмастерье попали в лабораторию.
Оставшиеся без надзора стражники придвигаются ко мне:
- Где вино твоё?
Каюсь, я ещё самогонкой приторговываю. Здешнее вино против моего изделия не конкурент. Стражники частенько ко мне за ней ныряют.
- В буфете, слева, - подбородком указываю направление.
Стражники радостно двигают туда.
- Руки развяжите, - прошу их я.
- Приказа не было.
- Ну, тогда наперед перевяжите, - вновь прошу их я, - Совсем руки затекли.
Стражники лыбятся, совсем меня на нет списали.
- Барон получит своё и меня оправдает, а я вам больше ничего продавать не стану.
Лица стражников каменеют, потом морщатся. Видимо мыслительный процесс, запущенный моей угрозой отлучить их от самогона доставляет им болезненные ощущения.
В этот момент из лаборатории доносятся восторженные возгласы.
- Ну, - тороплю я стражников.
Те развязывают мне руки и тут же связывают их впереди. Затем оба спешат к буфету за самогонкой. За дверью лаборатории слышится грохот, словно уронили сначала один, затем другой мешок картошки. Что за сравнения? Здесь о картошке пока слыхом не слыхивали. Это всё мои прежние воспоминания, когда мама картошкой запасаться заставляла. А то, что картошкой за дверью лаборатории громыхали, так это Инквизитор с Подмастерье упали. Знать, брусок золота нашли. Откуда у меня целый брусок золота? Да ниоткуда. Столько мне аптекарской деятельностью ввек не заработать. Это обычный свинец, лишь сверху покрытый тонким слоем золота. Я тут и гальванику смог освоить. Две монеты на эту бутафорию пришлось истратить. Брусок - приманка. Никто не удержится, чтобы не схватить его. А тяжёлый брусок удерживает клапан гидрозатвора. Подними его, вода из гидрозатвора сольётся, и закись азота начнёт заполнять комнату. Газ не простой, 'веселящий', применяется в медицине как наркоз. Ловушка для грабителей и других непрошеных гостей. Дверь постоянно закрыта, окон нет, а вытяжка постоянно закрыта. Все, кто в комнате, обязательно заснут. Остается загнать туда стражников.
Досадую негромко, вроде для себя, но так, чтобы расслышали стражники говорю:
- Эх, знать золото нашли...
- Какое золото? - это они не могли пропустить мимо ушей.
- Сбережения на черный день, - печально вздыхаю я, - Кусок золота.
- Кусок? Большой?
- Ну-у, так, - пожимаю плечами, - Кто в первый раз видит, если слаб, сознание теряет. Мне кажется или нет, Инквизитор с моим слугой на пол грохнулись, наткнувшись на него.
Стражники переглядываются.
- Может вы его себе возьмёте, - с надеждой гляжу на них, - Пока эти без памяти. А? Только меня отпустите.
Стражники одновременно бросаются в лабораторию. 'Бах' хлопает тяжёлая дверь. Удивлённые возгласы и снова грохот падающих тел. Надо бы сказать, что жадность фраера сгубила. Но кто из местных поймёт это выражение? Нахожу нож, закрепляю его в штативе, перерезаю верёвки на запястьях. Подхожу к двери в лабораторию. Там тихо. Инквизитор с охранниками выведены из строя. Ничего, поспят, проснутся с головной болью. Ну, разве люлей им Барон потом выпишет. А мне здесь уже незачем оставаться. Дежурный чемоданчик с порошками всегда наготове. Минутное дело - нацепить на себя пояс с зашитыми в него сбережениями, взять охранную грамоту. Её я сам изготовил. Тому, кто худо-бедно грамотен раз плюнуть. Тяжелей бумагу достать и печать подделать.
Оглядываю в последний раз комнату. Пятнадцать лет в ней прошло. Прощай мачеха-Франция. Грязна Европа и безжалостна. Попробую пробиться в Россию, пристроиться к какому-нибудь князю. Лекари-аптекари и там, надеюсь, нужны.
Выхожу, притворяю за собой дверь. Иду в ночь, еле освещаемую луной из-за туч и невольно вспоминаю залитые электрическим светом улицы и автострады 21-го века.