Валерио Манчини, двадцатисемилетний аспирант-историк, белокурый чемпион университета по дзюдо, благоговейно постучал в бежевую дубовую дверь, на которой виднелась табличка 'Профессор А.Р.Морано', и затем открыл.
- Заходите, Валерио! - величаво кивнул знаменитый учёный. - Вы уже выбрали тему диссертации?
- Нет ещё, профессор. Я...
- Могу порекомендовать очень перспективную тему, - профессор со значением поднял указательный палец. - Восстание Фабрицио Леони. Что вы о нём думаете?
Валерио растерянно пожал плечами.
- Не слышали, - снисходительно улыбнулся Морано. - И это не удивительно, ведь оно происходило на фоне громоподобных событий в соседней Франции. Восстание продолжалось полтора года и было подавлено австрийцами в тысяча семьсот девяносто третьем, незадолго до вторжения Наполеона. Кто обратил внимание на попытку скромного итальянского патриота?! А ведь он едва не взял Рим!
Валерио растерянно кивнул: профессор умел оглушать своих аспирантов неожиданными известиями.
- Так вот! - потирая руки, продолжал профессор. - Предлагаю вам отправиться туда и собственными глазами увидеть, как всё происходило. Это будет потрясающая диссертация! Малоизвестный факт, который едва не перевернул историю Европы - и вы подадите его не как зритель, сидящий у экрана, а как активный свидетель, фактически участник!
Валерио кашлянул.
- Синьор профессор... Вы говорите - активный свидетель. Но разве мне можно как-то участвовать в происходящем? Вдруг я нечаянно изменю ход истории...
- Чушь! - поморщился Морано. - Будем считать, что вы эту глупость не произносили.
Аспирант прикусил язык: как же забыл про базовую работу своего руководителя - 'О невозможности изменения прошлого'?! Там чётко и убедительно доказано, что ни при каком применении машины времени историю изменить нельзя. Действия человека, попавшего в прошлое, подчинены законам детерминизма. Нет, конечно, он думает, что всё делает по своей воле, но даже чихнуть не может без того, чтобы это оказалось запрограммировано историческим процессом.
- Да, синьор профессор, я берусь за эту тему. Сердечно благодарю вас!
- Вот и отлично. Поспешите, - напутствовал его научный руководитель. - Группа поиска во времени только сегодня утром получила общую информацию об этом восстании и передала её в наш отдел. Можете не сомневаться: малейшая заминка - и вас опередят.
Болонья, двадцать пятое апреля тысяча семьсот девяносто второго года
- Очень рад знакомству, Валерио! - приветливо улыбнулся, протягивая руку, Фабрицио Леони - невысокий стройный двадцатипятилетний парень с горящими чёрными глазами и волосами до плеч, одетый в тёмно-синее. Несмотря на свой рост - кумир женщин Болоньи, удачливый соперник своего приятеля, красавца Луиджи. Великолепный оратор, умеющий убедить сомневающихся и зажечь толпу единым порывом. - Мне сказали, что вы хорошо стреляете. Это так?
- Да, синьор Леони, - кивнул Валерио. Перед тем, как отправиться в прошлое, он взял несколько уроков стрельбы из тогдашних ружей и пистолетов. Твёрдая рука и меткий глаз, помноженные на упорство в тренировках - и теперь аспирант из двадцать третьего века мог поспорить в этом искусстве с мастерами восемнадцатого столетия.
- Отлично! Нам очень скоро понадобится ваше умение. Надеюсь, вы присоединитесь к нам?
- Да, конечно, - кивнул Валерио - и поймал себя на мысли, что его голос звучит неуверенно. Фабрицио внимательно заглянул в глаза собеседнику:
- Поверьте - мы освободим нашу страну! Не дадим себя сломать поодиночке! Вы идёте со мной на собрание?
- О, да!
- Итальянцы! Я обращаюсь к вам так, хотя мы считаемся подданными Австрийской Империи. Довольно терпеть гнёт и унижение, издевательства и высокомерие иноземцев! Мы можем победить, если не струсим! Долой австрийский сапог, занесённый над нашей Родиной! Пусть наши женщины безбоязненно ходят по этим улицам, а сыновьям не грозит рекрутирование в армию захватчиков! Поднимемся все вместе и победим - или умрём!
Валерио судорожно сглотнул: о, этот Фабрицио умеет пронзить душу. Уж если у пришельца из далёкого будущего захватывает дыхание и бурлит кровь, то каково тем, кто здесь родился?! И толпа вторит своему кумиру движением, выкриком, дыханием, порывом, да так, что визитёру из двадцать третьего века всё труднее оставаться простым свидетелем. Или это тоже - не более чем проявление детерминированности?
Милан, 13 мая 2267 года
- Видел, видел, неплохо, - приветливо улыбнулся профессор Морано, едва аспирант вошёл в его кабинет. - Вы стали своим для этих ребят! Акцент, манера одежды, поведение... Если бы я не знал - не выделил бы вас из окружения Леони.
- Спасибо, профессор, - польщённо улыбнулся Валерио. - Это, главным образом, благодаря гипнотическому тренингу, который я прошёл перед первой отправкой. Попав туда, я действительно ощущаю себя как бы в двух лицах: с одной стороны - ваш аспирант, набирающий материал для диссертации, но с другой - итальянский повстанец, которого отважный Фабрицио Леони назвал другом и соратником. Рядом с ним, привлекаю меньше внимания и свободнее чувствую себя.
- Что о нём думаете?
- Очень смелый человек...
Профессор мотнул головой:
- Вот этого не надо. Смелый, трусливый, хороший, плохой - это эмоции. Мы работаем с фактами. Правда, что он хорошо образован, легко овладевает толпой?
- Да.
- Он не говорил вам, где учился?
- Нет, но я проверил по машине времени. Он учился во Флоренции, однако у него возникли проблемы из-за политических взглядов.
- Проверить на машине мы всегда успеем, - вздохнул профессор. - Рекомендую, пока вы с ним общаетесь, больше внимания уделять его высказываниям. Рассказам о себе, своих близких. У вас не так много времени, через несколько месяцев этот парень погибнет. К тому моменту экспериментальная часть диссертации должна быть завершена.
Последовала пауза.
- Когда это случится? - голос аспиранта дрогнул.
- Не знаю, не проверял. Кажется, в конце девяносто третьего. Подобные вещи лучше узнавать самому, а не смотреть на экране - чтобы снизить вероятность ошибки. Если получится, постарайтесь увидеть гибель Леони собственными глазами, проверьте пульс.
Окрестности Болоньи, восьмое августа тысяча семьсот девяносто второго года
- Вперёд! Да здравствует Италия! - выкрикнул Фабрицио и, высоко держа вышитое знамя Республики, бросился на врага, увлекая за собой сотни повстанцев. Австрийцы встретили храбрецов ружейным залпом. Послышались крики, более десятка человек упали, заливаясь кровью. Валерио последовал за командиром и бросил тревожный взгляд на человека, которому осталось жить чуть более года. Громко шепнул:
- Не пора ли отойти, Фабрицио?
Тот едва заметно кивнул, замедлил бег, затем попятился. Итальянцы, предупреждённые, что означает это движение, быстро двинулись назад - к лесной опушке, укрытию для мятежников. Солдаты в серо-зелёной форме проводили их презрительным гоготом и насмешливыми выкриками. 'Итальянские трусы, вам бы только макароны жрать и за девками бегать!' - понял Валерио, неплохо владеющий немецким. Вот уже знамя повстанцев скрылось среди деревьев. Довольные австрийцы бросились вперёд, в штыковую, желая немедленно добить мятежников. Они слишком поздно заметили, что с противоположной стороны их позиций появился второй итальянский отряд.
Милан, 2 февраля 2268 года
- Блестяще! Просто блестяще! - захлёбываясь от возбуждения, радостно тряс руку Валерио профессор. - Это будет лучшая диссертация, какую видел наш институт! Не представляете, как я вам завидую! Ах, мне бы в молодости такое исследование...
Аспирант облизнул губы:
- Профессор, я не понимаю, почему Леони потерпит поражение, да ещё так скоро. Он уже очистил от австрийцев многие районы Италии, к нему примыкает всё больше народа. Простые люди охотно идут в армию освобождения, а богачи щедро помогают деньгами, продовольствием и снаряжением. А ведь противнику приходится отвлекать немалые силы на Францию.
- Потерпите, дорогой коллега! Ещё немного - и вы получите ответ на свой вопрос! Увидите собственными глазами - лучше не бывает! Блестяще, другого слова не подберу!
Верона, шестое ноября тысяча семьсот девяносто третьего года
Из-за шума Валерио едва воспринимал происходящее. Толпа веронцев восторженно ревела, бурлила, приветствуя своих освободителей. Солдат армии Леони осыпали цветами, обнимали, целовали, носили на руках, не обращая внимания на дождь. Спереди, сзади, справа, слева напирал людской поток - словно вся Италия собралась здесь, чтобы идти по пути борьбы за независимость. Только в глубине сознания звенела тревожная мысль: 'Не пройдёт и двух месяцев - всё это закончится. Восстание будет подавлено, армия разгромлена, Фабрицио погибнет. От этого удивительного и благородного действа останется только моя диссертация'.
Милан, 2 сентября 2268 года
Морано выглядел мрачнее тучи.
- Что-нибудь не в порядке, синьор профессор? - тревожно заглянул в лицо руководителю Валерио.
- А вы как думаете?
- Ну... - пожал плечами аспирант.
- Какое было число, когда вы в последний раз покинули Леони?
- Вы имеете в виду - ТАМ? Тридцатое декабря...
- Тысяча семьсот девяносто третьего года! Армия Леони осаждает Рим, того и гляди возьмёт! Ни о каком разгроме и речи нет! Сам Леони жив и здоров, его охраняют десятки преданных головорезов!
- Профессор, зачем вы так говорите? Это патриоты Италии, защитники её свободы! Те, кем мы можем гордиться! А что события развернулись не так, как сказано в архивах... Вы сами говорили - бывают неточности.
- Но не до такой степени! Просмотреть восстание на пол-страны историки не могли!
Валерио почувствовал, что сбит с толку.
- Вы же не хотите сказать, что моё вторжение изменило прошлое?
- Исключено! Единственный вывод: наблюдения с самого начала были неточными! Происходит нечто непредвиденное! Не предвиденное вами, синьор аспирант! А значит, ваша диссертация идёт ко всем чертям!
Молодому человеку стало не по себе.
- Почему? Мне кажется, такой интересный и неожиданный материал...
- Чушь собачья! Нас засмеют на Учёном Совете! Не нас, а вас, потому что я такую чепуху никогда не подпишу и не порекомендую к защите!
Совершенно оглушённый, шатающийся Валерио направился в свой кабинет и попытался собраться с мыслями. Его диссертация, так успешно начатая, оказалась под угрозой. Хотя бы потому, что её тема 'Восстание Фабрицио Леони, тысяча семьсот девяносто второй-третий годы' вот-вот окажется неактуальной. С единственной оговоркой: если восстание не будет подавлено в ближайшие день-два. А это возможно в единственном случае - если... погибнет Фабрицио. Славный парень, улыбчивый, безумно храбрый, охваченный идеей свободы своей страны. За его голову австрийцы обещали гору золота... Он должен погибнуть? Как это может произойти? Он здоров, весел, его бережёт армия... Если только предательство... Кто-нибудь из его окружения, пользующийся полным доверием вождя революции, предаст его. Убьёт сам или приведёт австрийцев в штаб повстанцев. Оставшись без вождя, армия будет вскоре разгромлена, и революция захлебнётся в крови. Ради того, чтобы история восторжествовала... а диссертация оказалась защищена.
Окрестности Рима, тридцать первое декабря
тысяча семьсот девяносто третьего года
- Холодно сегодня, - недовольно морщась, пожаловался сопровождающим австрийский генерал, кутаясь в промокший плащ и бросая сердитый взгляд на хмурое небо. День заканчивался не так плохо для его войска: все атаки мятежников оказались отбиты, сотни бунтовщиков сложили головы на этом поле боя. Потери австрийцев намного меньше - десятка два человек. Вон, кстати, какой-то солдат шевелится, зовёт на помощь. Ранен, наверное.
- Помогите ему, - указывая на раненого, величаво произнёс генерал и вальяжно направился к солдату. Однако тот внезапно вскочил и проворно выхватил пистолеты. Прежде чем австрийцы отреагировали, раздались выстрелы - генерал, его адъютант и ещё один человек упали, остальные бросились наземь. Пользуясь их замешательством, переодетый Валерио отскочил к деревьям и был таков.
Отбежав метров двести, несостоявшийся доктор философии негромко произнёс растерянно:
- Так это Луиджи был с генералом... Пришёл к австрийцам, чтобы сдать друга? Из-за того что к Фабрицио ушла Мария? Что же... Больше никого не предаст.
Подумав немного, Валерио тихо рассмеялся, затем произнёс, глядя в хмурое небо:
- Простите, господин профессор! Чёрт с ней, моей диссертацией, тут происходят вещи куда более важные! Пусть завтра Фабрицио возьмёт Рим! Не желаю больше подчиняться истории - хочу сам делать её! Да здравствует свободная Италия!