"Утверждают космонавты и мечтатели, что на Марсе будут яблони цвести" - с воодушевлением пел кинолог Петр Петрович Виноградов.
Он с удобством расположился в мягком кресле, доставшемся ему от самого генерального конструктора. Кресло находилось в довольно просторной комнате, где мирно дремали две собаки, одну из которых звали Чижик, а другую - Пыжик. Комната располагалась в небольшой пристройке, притиснутой к многоэтажному зданию, и находились все эти строения в непосредственной близости от Байконура.
В обязанности Петра Петровича входило выполнение многочисленных заданий, связанных с поиском и приобретением кормов для подопечных, но основной его работой был отлов собак и их интенсивная дрессировка.
Его сослуживец и близкий друг - Сидоркин Иван Захарович - неоднократно предлагал съездить на городскую свалку, где собак было навалом, гораздо больше чем ворон. По его мнению, там можно было подобрать такой бродячий материал, что просто пальчики оближешь.
- Позавчера поступила информация от знающих людей, что на свалке появился черный пес, откликающийся на кличку Бобик, - не мог угомониться Иван Захарович. - Вначале он прошел на задних лапах перед директором, выпрашивая что-нибудь съестное, а когда тот не обратил на него внимания, ухватил за штанину и не отпускал до тех пор, пока на территорию коммунального объекта не прибыли собачники во главе с участковым инспектором. Как только они появились на свалке, Бобик оставил руководителя в покое, и, убегая от преследовавшей его группы, запутал следы так хитро, что даже опытный участковый не смог в них как следует разобраться.
- И что же здесь такого интересного, что могло бы заслуживать нашего внимания? - спросил Петр Петрович, переворачивая лист секретной инструкции, где самым подробным образом описывалось обеденное меню собаки-космонавта.
- Как это ну и что, неужели это не указывает на незаурядные способности пса?
- Ты только послушай, что пишут эти умники, - прервал его друг. - На первое - суп на курином бульоне с протертыми фрикадельками и большой мозговой костью, на второе - котлеты с макаронами, политыми грибным соусом, и на третье - сахарная косточка с брусничным киселем.
- А зачем же фрикадельки перетирать? - удивился Иван Захарович.
- Вот именно, я им постоянно доказываю, что сахарную косточку необходимо поливать грибным соусом, а макароны с котлетами заливать как можно гуще гороховым киселем. Так что там насчет Тузика?
- Бобика, - поправил его сослуживец. - Лично я так думаю, что пес отстал от цирковой труппы или научной экспедиции.
- А при чем здесь экспедиция? - несказанно удивился Петр Петрович.
- А при том, что в экспедицию не берут кого попало. - Я вот к чему веду: описание внешнего вида пса, появившегося на свалке, свидетельствует о том, что это и есть подходящий для нас экземпляр. Такого я встречал только в Приэльбрусье.
- Это все в корне меняет дело, - заявил его собеседник. - Кстати, а что ты делал в Приэльбрусье?
- Где? Ах, в Приэльбрусье, ну это отдельная история, как-нибудь расскажу при случае.
Отзвонив начальству и получив добро на отлов интересующего экземпляра, сослуживцы позвонили директору свалки, и тот с радостью согласился оказать любую, но только посильную помощь.
Прибыв на коммунальный объект, кинологи почувствовали запах керосина и еще какой-то горючей жидкости, поэтому они в раздумье остановились возле огромной кучи мусора, пытаясь припомнить название топлива. У Сидоркина оно уже закрутилось на языке, но тут половина свалки озарилась ярким пламенем и окуталась едким дымом.
Прибежал директор в пыльном халате и с радостным выражением лица.
- Вот, как и обещал, оказываю всяческое содействие отечественной космонавтике, сейчас мы его, голубчика, выкурим оттуда.
Результаты выкуривания не заставили долго ждать. Первым вынырнул из дыма экскаваторщик, следом за ним пешим ходом потянулись бульдозеристы с контролерами и прочие сотрудники с их добровольными помощниками, одетые непонятно во что такое.
- Михалыч, вы что, совсем уже офонарели, - заявил один из бульдозеристов, поливая свои дымящиеся штаны дождевой водой, которую черпал из двухсотлитровой бочки. - Я так понимаю, что техника не сгорит, поскольку стоит без солярки и масла, использованных вами для запланированного поджога седьмого сектора, но совсем непонятно, кто выдаст нам новую спецодежду, взамен пришедшей в негодность?
- Вот он! - неожиданно заорал директор свалки, у которого между ног прошмыгнула и стремительно помчалась к куче битой стеклотары совершенно черная псина.
Это сырье постепенно накапливалось и каждый месяц сдавалось на стекольный завод, причем не менее десяти тонн, поэтому директор свалки сильно переживал за его сохранность. За этой кучей находилась еще одна, не менее ценная, состоявшая из вымытых щелоком бутылок, и начальник волновался оттого, что посторонние лица могли заметить скрытое от посторонних глаз хозяйство и распустить по этому поводу нехорошие и даже провокационные слухи. Естественно, что если бы информация, предназначенная не для посторонних ушей выходила за пределы свалки, приемные пункты могли отказаться принимать стеклотару, а в этом случае, по мнению директора, ликероводочные заводы могли понести существенные убытки, а население огромной страны лишиться последней радости.
Бобик удачно проскочил кучи не получив ни одного повреждения, правда, не заметил огромной ямы, где находились тысячи использованных жестяных крышек, подготовленных к сдаче в чермет, и попав эту ловушку, стал отчаянно грести лапами, пытаясь вырыть нору поглубже. Подбежав к тому месту, куда как сквозь землю провалился пес, все услышали жуткий скрежет, и увидели вылетавшие из ямы уплотнительные резинки, которые от усилий Бобика выскакивали из проржавевших крышек.
Приемщик металлолома всегда сердился, когда попадались крышки с резинками, во-первых, они добавляли веса, а во-вторых, каким-то негативным образом влияли на технологический процесс их переработки. Как он объяснял сдатчикам, дело доходило до того, что сталевары забрасывали свои инструменты прямо в мартеновскую печь, и зажимая носы брезентовыми рукавицами, бежали к председателю профсоюзного комитета требовать оздоровительные путевки в Цхалтубо или даже в саму Пицунду.
Директор свалки, стоя у края ямы, сосредоточенно чесал свой заросший затылок. Было от чего так нервничать. Такого ценного кадра он раньше не встречал, а о том, чтобы заполучить его в общественно-личное пользование даже и не мечтал. Никто из его работников не мог так быстро рассортировывать резинки и крышки.
- Что-то он какой-то худой, - заявил он, пытаясь высмотреть вытекающую из пасти слюну и ввести пса в разряд бешенных. - Вы только посмотрите, как выпирают ребра, да и левая нога прихрамывает, не иначе как природный вывих.
- Ничего страшного, - отозвался Иван Захарович, видя, что Михалыч проявляет к псине какой-то нездоровый интерес. - Подкормим, вывихи исправим, и полетит он как миленький.
При слове: "подкормим" у Бобика потекла слюна, и директор свалки радостно сообщил, что собака - точно бешенная, поэтому должна поступить в его личное распоряжение.
- Ничего страшного, - вмещался в разговор Виноградов, - в прошлом году в кандидаты на полет не взяли Соловейчика Станислава Антоновича, сорокового года рождения, уроженца города Тула, доктора наук по ядерной физике, так он перекусал половину конструкторского бюро. Ничего, всех вылечили, включая самого Соловейчика. У нас знаешь, какая вакцина имеется, - хотел продолжить Петр Петрович, но прикрыл ладонью рот, вспомнив, что это страшно государственная тайна.
Вилявшего хвостом Бобика поместили на заднее сиденье автомобиля, и, наскоро попрощавшись с Михалычем, убыли восвояси, пока тот не вспомнил еще какую-нибудь болезнь, о существовании которой пока еще не знали медики с Байконура.
Гарри Морган сидел в мягком кресле, подаренном ему самим директором космического центра. Кресло было до того замечательным, что даже после окончания службы не хотелось из него вылезать. Он неоднократно бегал к директору с просьбой перевести его на круглосуточный режим, но тот по-отечески похлопывал по плечу ретивого сотрудника и советовал бросить все резервы на что-нибудь другое, ну, например на Мэдисон.
После рождения четвертого ребенка жена Моргана отошла от здорового образа жизни и стала злоупотреблять пончиками, блинчиками, арахисовым маслом, сиропами ну и всем таким прочим, поэтому у Гарри довольно часто стало пропадать желание применять свои резервы на практике, а с недавних пор даже встречаться с ней в очень широкой спальной комнате.
В центре Моргану доверили ответственный пост. Пост размещался неподалеку от мыса Канаверал, а работа заключалась в отлове и дрессировке собак необходимых для космических исследований. Собственно цель преследовалась одна: псов необходимо было размещать на тех планетах, куда русские собирались "засунуть свой сизый нос", как говаривал их директор, чтобы сразу после их приземления какой-нибудь Спайк мог показать советским космонавтам, где зимуют местные раки.
Все отловленные собаки натаскивались на скафандры, копии того, что находился в Москве в особо секретном отделе. В этом надежном костюме Юрий Гагарин не мог подхватить даже легкого насморка, зато мог утереть нос всему Западу, а его фотографии (костюма, естественно) были вывезены за пределы российской Федерации секретными агентами спецслужбы в потертом чемодане, принадлежавшем какому-то мужику из Румынского посольства. После этого случая произошел грандиозный международный скандал, румын кричал, что никому не позволит засовывать в его ручную кладь неизвестно что такое, и даже успел звякнуть в Бухарест, чтобы там объявили запрет на поставку в Штаты сливовицы. Спецслужбы и здесь не подкачали, чемодан этого дипломата набили до отказа контрабандными кубинскими сигарами и вернули законному владельцу. Румын сразу же упал в глубокий обморок при виде такого несметного богатства, но его быстренько привели в чувство доктора тюрьмы, куда он был направлен благодаря инициативе отдела по борьбе с контрабандой, и после этого сохранял молчание в течение последующих десяти лет.
Сослуживец и близкий друг семьи Морганов - Фил Смит - неоднократно предлагал слетать в китайский район, где собак было навалом, но гораздо меньше, чем самих китайцев. Это объяснялось тем, что жители Чайна-тауна просто обожали этих животных, что впрочем, можно было сказать и о корейском квартале. Особенной любовью пользовались немногочисленные Чау-Чау, и увидев любимцев своих венценосных особ, один китаец норовил расцеловать шершавый синий язык, или хотя бы подкормить чем-нибудь вкусненьким, а другой высматривал подходящую дубину и все пытался вспомнить, куда могла запропаститься большая бронзовая сковородка.
- Позавчера поступила информация от бомжей с шестой улицы, что на их территории появился пес, откликающийся на кличку Спайк, - не мог угомониться Смит. - Это как раз то, что нам нужно, правда он откликается и на Чарли, и даже на Чемберлена. Да, вот еще что, когда самый представительный из бомжей попросил: "Друг, дай лапу дяде Грише!", тот чуть не оттяпал ее по самый локоть, и сломя голову удрал на седьмую улицу.
- И что же здесь такого невероятного, что могло бы заслуживать нашего внимания? - спросил Морган, переворачивая лист секретной инструкции, где самым подробным образом описывался обед собаки-космонавта.
- Как это ну и что, неужели это не указывает на незаурядные способности пса?
- Ерунда какая-то получается, - сказал Гарри.
- Как это ерунда?
- Да так, ерунда и только. Ты только послушай, что они здесь пишут. На первое - раковый суп с целыми фрикадельками и рубленной бараньей косточкой, на второе - грибная пицца, политая соевым соусом и на третье - сахарная косточка с кока-колой.
- А зачем же в раковый суп фрикадельки бросать, да еще и целиком? - удивился Смит.
- Вот именно, я постоянно доказываю, что пицца должна быть с сыром, а поливать ее нужно только кетчупом. Из супа исключить все фрикадельки, а обычную кока-колу заменить на диетическую. Так что там насчет Чемберлена?
- Спайка, - поправил его сослуживец. - Я так думаю, что пес пересек мексиканскую границу, а сам он родом из Пскова.
- Откуда, откуда? - удивился Морган, не ожидавший такого поворота дел. - Послушай, эти русские совсем уже охамели, я даже и не подозревал, что их границы уже вплотную подобрались к Мексике.
- Да нет, их границы по-прежнему на замке, то есть под замком, ну, в общем, на прежнем месте. Скорее всего, что вначале он добрался до дружественной России Кубы, а уже потом переплыл Юкатанский пролив.
- Так он оказывается отличный пловец, - вновь удивился Морган. - Ты прав, такой пес может пригодиться.
После блистательной операции, проведенной на перекрестке "седьмой" и "восьмой" улиц, на заднем сиденье их служебного автомобиля уже находился реквизированный у бомжей Спайк, который принюхивался к пакету с купленными по дороге пончиками и с интересом рассматривал мелькавшую за окном панораму.
Японский разведчик Кацусика Хокусай сидел в своем загородном доме, находившемся в префектуре Кумамото, и предавался размышлениям. После провала операции в Приэльбрусье он находился в опале, и с той поры правительство Японии ни разу не воспользовалось его услугами. С большим трудом ему удалось внедриться в состав экспедиции, направлявшейся в горы под флагом ООН, но после провокации, устроенной русским скалолазом Ванькой Сидоркиным, в течение недели ужасно болела голова, и два месяца ушло на составление различных оправдательных документов, которые так и не помогли продолжить работу по линии разведки.
Ни в одном из справочников не отыскалась загадочная "чача", изготавливаемая жителями Приэльбрусья из виноградных выжимок и примененная Сидоркиным как мощнейший галлюциногенное средство, и это очень огорчало.
Находясь в Приэльбрусье, Кацусика Хокусай выдавал себя за китайца Цао Ю, а целью командировки было любыми путями заполучить собаку, необходимую для космических исследований. Судьбу не обманешь - он возвратился на родину без собаки, но с дикой головной болью.
Вернувшись к себе в комнату, Кацусика Хокусай прилег на полу, где после непродолжительных размышлений вспомнил, что еще не полностью разучил русскую песню, помогавшую ему в глубоком познании очень трудного русского языка.
"Вернулся капитан издалека
И он узнал, что джентльмен во фраке
Однажды накурившись гашиша
Зарезал девушку из Нагасаки...".
"Вот сволочь, - закончив петь, подумал он, имея в виду джентльмена во фраке".
Он мысленно представил себе беззащитную танцовщицу с маленькой грудью, следы проказы на ее руках и губы алые как маки, и ему стало тошно. Хокусай сбегал в туалет, где намочил полотенце и намотал его на голову. Такое нездоровое состояние было вызвано тем, что в его дальнейшей судьбе, особенно судьбе разведчика, не было видно даже крошечного, едва заметного просвета.
Он собирался сходить в сад, чтобы проветрить все еще болевшую голову, но вдруг вспомнил о письме. Оно пришло позавчера, правда, не очень его заинтересовало, поскольку, скорее всего, являлось отрицательным ответом на его очередной запрос в военное министерство. К большому удивлению на конверте красовались вензеля Божественного микадо, и чутьем опытного разведчика он уловил нежный аромат розового масла.
"Теперь мне понятно, чем намащивает свои руки наш Верховный правитель, - подумал он".
Вскрыв письмо, он приступил к его прочтению.
"Сын мой Кацусика Хокусай! Давно собирался спросить как твои дела на художественном поприще. Написал ли ты парочку новых театральных портретов, или так и продолжаешь заниматься пейзажными гравюрами? Ах да, того Хокусая звали не то Тамэкадзу, не то Токитаро, в общем, горе с вами - Хокусаями да и только. Кстати, не он ли придумал гадальные карты? Скажу тебе по секрету - такая замечательная вещь, одного не могу понять, как умудряются русские играть в них, да еще и в какого-то подкидного дурака. Ну да ладно, что-то я отвлекся. Ты думал, что сможешь скрыться от моего всевидящего ока в своем загородном доме? Дудки! Если это так, то я немедленно отправляю к премьер-министру самого быстрого скорохода, чтобы выхлопотать для тебя особо суровое наказание. Если же ты решил подкопить силенок для дальнейшей борьбы во славу своего Императора, то так уж и быть прощаю, но назначаю испытание. Испытание будет не из легких. Как ты уже знаешь, а может, и не знаешь, русские, вот прохиндеи, вот ловкачи, в очередной раз переплюнули американцев в области космонавтики, правда, те утерлись и сразу же бросились в погоню. Мое императорское величество до сих пор не знает, куда отправились их космические аппараты и куда они подевались вместе с летными экипажами. Отправляйся на остров Кюсю, ах да, ты на нем уже находишься, тем лучше и передай на словах директору космодрома Кагосима: "Вам привет от бабушки из Иокогамы". Ответ: "Что, саке уже созрело, пора пускать его в ход?". Смотри, не подведи и обязательно дождись ответа на пароль, а то сейчас шпион на шпионе, да еще и двойников в ход пускают. Я вот сижу и думаю - это я, или меня тоже уже успели подменить. Вот такие пироги, как говорят русские! Все инструкции получишь на месте, единственное, что могу добавить - из радиоперехвата мы узнали, что на русском космическом аппарате всеми делами заправляет какой-то Виноградов, а его дружок, тоже, кстати, инструктор по собакам небезызвестный тебе Ванька Сидоркин.
Твой император Сёва, и если ты еще не забыл - император Японии Хирохито.
P.S.
Заодно и поквитаешься с русскими за чачу".
"Вот это да, - подумал Кацусика Хокусай, меняя кимоно на деловой костюм, необходимый для посещения космодрома, - каким же нужно обладать чутьем, чтобы узнать не только о моем настоящем месте пребывании, но и злополучной чаче".
- Все это хорошо, но только бы не загреметь в космический полет вместо собаки, - сказал он вслух.
Это была прелюдия космического противостояния России, США и Японии.