На футбол впервые меня отвёл Володя. Мне было тогда пятнадцать лет. До этого я видел футбол только по телевизору. Именно тогда я понял, что такое смотреть на игру с трибуны. Совершенно другие ощущения, совершенно другая реальность. Именно там чувствуешь себя частью целого действа, будто зритель на театральном представлении. Тогда на матче мне очень понравилось. Хотя многие бы сочли провинциальный футбол примитивным, ничем не отличающимся от дворового, для меня, подростка, это было впечатлением, которое остаётся на всю жизнь.
Даже потом, когда я попал на огромный стадион, где играли профессиональные команды, подобного чувства уже не испытал. Мне наоборот даже не понравилось. Была весна. Холодный март нещадно посыпал трибуны снегом, сесть на пластмассовое кресло, привинченное огромным железным болтом, было невозможно. Над головой ревел фанатский "вираж", который частенько абсолютно без повода жёг файеры и запускал фейерверки, и казалось, что они вот - вот прилетят тебе в голову.
Но дело была даже не в этом. Я осознал, что нет той атмосферы, которая поразила меня в тот самый первый раз. Тридцать минут я покупал билет, ещё столько же стоял на проходной, пока всех обыскивали. В итоге два гола я "посмотрел" благодаря краткому пересказу тех болельщиков, которые раньше заняли свои места согласно купленными билетам и теперь, свешиваясь с верхнего "виража" заботливо сообщали информацию тем, кто ещё толпился у ворот или дрожал от холода и нетерпения в грубых руках омоновцев. Полупустой холодный стадион, над которым как простыня растягивалось мутное зелёное небо, подсвеченное высоченными яркими прожекторами, три ряда омоновцев и забор с колючей проволокой, отделяющий зрителей от футболистов. Никакого контакта. Ты в окружении чужих людей на трибуне, сбившихся в отдельные кучки, иногда в этих кучах греющихся тем, что проносить запрещено (незадолго до матча спрятанное где-то под одеждой), наблюдаешь за тем, как люди на поле, отрабатывающие в пол силы свой хлеб, месят весеннюю грязь.
Нет, провинциальный футбол, несмотря на его примитивность, ощущается совсем по-другому. Маленький стадиончик, пара полицейских для имитации порядка и никаких заборов и билетов. При желании ты можешь оказаться рядом с игроками, а в перерыве или после матча пожелать им удачи, пожать руку, перекинуться парой фраз. На матчи здесь, в основном, ходят завсегдатаи - старики со спортивными газетками и внуками, мужики с завода, жёны футболистов, несколько подружек с пакетиками семечек, мальчишки со своим потрёпанным мячом и бутылкой лимонада, да несколько изрядно подвыпивших местных болельщиков, которые поначалу даже пробуют петь или запускать волну, которая тут же и "захлёбывается". Почти все тут были друг с другом знакомы или работали вместе.
Старики и заводские обычно прикрикивают на игроков, матерятся, хватаются за голову, плюют в сердцах себе под ноги. Болельщики порой тоже обращаются к футболистам с крепким словцом, а те, все, прекрасно слыша, молча, сносят обиду, а порой и отвечают им тем же.
Здесь, сидя на полуразвалившейся не крашенной лет тридцать лавке, поросшей между досками мхом, я мог наслаждаться игрой. Здесь играют за идею. Никто никогда не слышал о высокой зарплате. Отбегав в субботу на матче, в понедельник он отправляется в цех или офис, а в среду и пятницу освобождается на час раньше, чтобы успеть на тренировку.
Ходить на футбол по выходным было нашей с Володей традицией. Если он не был в запое, то мы обязательно шли на игру. Мы приходили пораньше, чтобы занять места под тентом на жёлтой обветшалой трибуне, а не сидеть прямо на солнце или ловить на себя дождевую воду.
Договаривались мы обычно по телефону ещё в пятницу. В субботу мы встречались у главного хода, курили, а потом шли занимать места. Обычно Володя успевал встретить несколько бывших коллег по цеху, в котором он работал много лет назад.
Они жали друг другу руки, потом обменивались парой стандартных вопросов, вспоминали общих знакомых и расходились, чтобы снова встретится через много лет или не встретится больше вообще.
День был очень хорош для того, чтобы сидеть и смотреть игру. Было в меру облачно, и солнце то пряталось за каскад облаков, то лениво высовывало свои лучи из-под белых перистых покровов и освещало куцый газон стадиона.
Народу было не очень много и мы без труда начали продвигаться к нашим заветным местам - под навесом, аккурат по центру.
Мы поднимались по ступенькам, когда Володю окликнули. Это был очередной его знакомый, высокий лысоватый мужик лет пятидесяти, чем-то смахивающий на грузина. Половину его лица скрывали густые бурые усы. Он широко улыбался нам и энергично тряс Володину руку.
- Вовка, сколько лет, сколько зим! Куда пропал? Всё куришь? На футбол пришёл? Как твои дела-то? У меня? Да всё хорошо. Жена? Жива - здорова. Сын? Выучился недавно, работает на заводе в конструкторском бюро.
Они продолжали обмениваться короткими репликами, пока Володин знакомый вдруг на секунду не прервался, приподнялся на цыпочки и посмотрел через Володино плечо.
- О, наконец-то наш Серёга пришёл, значит, выиграем сегодня.
Володя машинально оглянулся и кивнул.
Серёга, признаться, был самой настоящей местной достопримечательностью, можно даже сказать достоянием. Это был неказистый сутулый мужичок с пухлым лицом и косыми маленькими глазками, который всё время шмыгал переломанным в нескольких местах носом и нёс со страшным пришепетыванием разную околесицу. Володя ласково называл его юродивым. Многие его знакомые не гнушались выражениями покрепче. Но Серёгу любили практически все. Существовало поверье, что когда он на стадионе, наша команда непременно побеждает. Юродивому здесь даже доверили должность "работать табло" - переставлять деревянные картонки с цифрами. Он делал это с большим удовольствием и никогда не ошибался.
Володя распрощался с другом и мы, наконец, прошли на свои места.
Через несколько минут привели солдат из находившейся рядом военной части. Тамошний полковник был большой любитель местного футбола, поэтому, при наличии хорошего настроения вместо плаца пригонял роты по очереди на просмотр матча. Они сидели и терпеливо наблюдали за ходом матча, а когда лейтенант давал им отмашку, вставали и исполняли разученные "кричалки".
Постепенно трибуны заполнились. Со всех сторон начали раздаваться голоса. Мужики садились по двое, по трое и разговаривали за жизнь. Отовсюду можно было услышать:
- Как там Демьянов? - Да он помер полгода назад. - Ничего себе. То-то, с тех пор как он на пенсию вышел, я его не видел. А чего случилось? Сердце? - Пить поменьше надо, ты же знаешь, он у нас по этому делу мастак.
- Серёг, видел вчера, как немцы аргентинцев раскатали? - Да, кто же не видел. Красавцы, нечего сказать, может, и чемпионат теперь выиграют. - Надеюсь, я на них поставил. - Я бы на твоём месте не торопился. Испанцы в этот раз уж больно сильны. - Посмотрим.
- Говорят, цех наш закроют. - Его уже четвёртый год "закрывают". В прошлый раз тоже говорили, что теперь точно, ан нет, пронесло. Может и в этот раз оставят. - Ну, не знаю, Понкартовский-то вон завернули по полной, половину сократили. - Придурки там наверху сидят, что я могу сказать. И так работать некому, зарплата копеечная, на пенсию половину уже проводили, а они ещё масла в огонь подливают. Скоро вообще руками работать некому будет, одни бухгалтера и эти, как там их, менеджеры, останутся.
- Вчера с Коляном на рыбалку ездил на Мокшу. - Много наловили? - Достаточно, если бы как свиньи не напоролись, может быть, и больше было. Колян до того допился, что хотел динамитом рыбу глушить, на силу его отговорил. - Никогда он мне не нравился. Так-то дурной. А пьяный - ещё дурнее. Помню, когда ещё на съёмной квартире с женой по молодости жили, он свою бабу с топором по двору гонял.
- Волнуюсь я сегодня чего-то, третью вот уже курю, - обратился Володя ко мне. Так мы включились в общую какофонию.
-Скорее всего, не зря волнуешься. Сегодня в гостях из первой половины таблицы команда.
- Ну, я бы на твоём месте не торопился. Знаешь, ведь как. Закатят наши "дурака", а эти "телки" после этого полчаса только отходить будут. А наши в оборону сядут и "закроются" наглухо.
- Тоже верно, но посмотрим. Думаю, гости победят.
-Эй, какой ты, не торопись с выводами. Был я в восемьдесят втором году на "Спартак" - "Динамо". Как сейчас помню, в "Лужниках" играли.
- Да, ну.
Я изо всех сил постарался изобразить удивление, смешанное с восторгом, хотя слышал эту историю уже раза четыре.
- Как на духу говорю. Там тоже перед матчем говорили, что динама спартачам "ввалит".Я тогда ещё как дурак вскочил, когда динамовцы гол забили, а меня друг мой Генка за рукав тянет, мол, дурак что ли совсем, мы ж со спартаковкими болелами на одной трибуне сидим. А я просто голу радовался, впервые на большой стадион попал. Чего мне тогда было-то - восьмой класс только закончил.
- Здорово живёшь, - усмехнулся я, - в ну и как, валило?
- Да в том то и дело, что нет. Там их защитник (фамилию всё время забываю), гол в свои ворота вкатил, а потом им ещё соперники добавили. Хоть динамовцы тогда один гол и отквитали, а матч вытащить-то не смогли.
Вот так, мотай на ус, фаворит не всегда побеждает. В жизни тоже так. Вроде, кажется, очевидно всё, сильный обязательно победит, смелый - прорвётся, удачливый - своё возьмёт. А потом обстоятельства, случай. Раз, и нет ни сил, ни смелости, ни удачи. Жизнь, она всё равно, что игра, только без победителей. Там всё не только от того, что ты умеешь, зависит, но и от этого треклятого случая. Как он захочет, так и повернётся. Нам думается, что мы всё контролируем, а на самом деле, как говно в прорубе, несёмся, куда кривая выведет и сами того не понимаем.
Что-то понесло меня. Вон, наши идут. Давай смотреть. Действительно, из подтрибунного помещения появились футболисты, а за ними и судейская бригада.
Матч начался ни шатко, ни валко, но в конце тайма нашим ребятам забили дважды, из-за чего Володя очень расстроился.
-Вот гады, целых два раза закатили. Теперь наши вряд ли отыграются. Вон, Серёга как бегает. Совсем размяк, думал на "сухую" отыграют.
Действительно Серёга трудился в поте лица, в очередной раз меняя одну цифру на другую.
- Помню, однажды иду по улице, а он мне навстречу выходит, спрашивает, мол, "календарь чемпионата есть"? "Дома, - говорю ему, - есть, как-нибудь при встрече отдам", - ни с того ни с сего начал рассказ Володя, - ну, он кивнул и пошёл дальше.
А потом я про это, конечно же, запамятовал. И вот, прихожу однажды к матери, помылся, вышел на балкон покурить. Ночь на дворе, темень, только фонари тускло так отсвечивают, а дорогу всё равно не видать. И вдруг слышу: "Вовка, Вовка!". И голос ещё такой знакомый. Ну, я, недолго думая, через перила нагибаюсь, прищуриваюсь. Серёга! Стоит под фонарём, машет мне и кричит: "Календарь-то кинь!". Не забыл, шельма. Я сходил, вырвал ему из газеты и кинул. Он поймал, крикнул "Спасибо" и пошёл. "Эх, и упёртый", думаю.
И ведь действительно упёртый, никогда не сдаётся.
- Ты о чём это? - поинтересовался я.
Но наш разговор прервал свисток на перерыв.
- Пойдём в буфет сходим.
Я удивился ведь, отродясь, не видел тут никакого буфета, но всё же пошёл следом за Володей. Мы зашли в побитое временем подтрибунное помещение, и пересеклись с футболистами. Я пожал руки вратарю и капитану и пожелал им удачи. Они кивнули. Володя в это время озирался по сторонам, скрипя старыми половицами и щурясь в полутьме флуоресцентных ламп.
-Чего вам? - недовольно крикнул появившийся откуда-то из-за угла тощий мужик в кепке с надписью "Россия".
- Нам бы буфет, - ответил Володя.
- Да буфета тут лет уж пятнадцать как нет, - ухмыльнувшись, сказал мужик и кивнул нам в сторону выхода.
- Эх, и буфет закрыли, - с досадой сказал Володя после смачного плевка, когда мы возвращались обратно на свои места.
- Курить будешь?
- Давай, но только мои.
Я протянул ему сигарету. Мы закурили.
- Вон Серёга на место пошёл.
Я посмотрел в сторону табло. В тот момент, когда Серёга пересекал поле, к нему подбежала девочка лет восьми в белом платьице. Она протянула ему мороженое, а он согнулся и крепко обнял её.
- Смотри, вон дочка к нему пришла.
- Я раньше её не примечал.
- Она болеет просто часто.
- А сколько ей?
- Не знаю, лет девять. Серёга и сам точно не знает.
- Как это?
- Ну, понимаешь, она только фигурально ему дочка. Он несколько лет назад её к себе взял. Они - седьмая вода на киселе. То ли племянница она ему двоюродная, то ли ещё кто. Понимаешь, тут такая история. Её мать встречалась с боксёром местным, Чикой, ныне покойным. Он однажды в Москву на просмотр в клуб какой-то съездил, туда не попал, а на наркоту подсел. А потом и её подсадил. С наркотой тогда туго было, она ему деньги давала, а он доставал. В один прекрасный день продал её своим дружкам за героин. Те вдоволь с ней порезвились. Уж не знаю, от кого, но забеременела она, родила, вот девочку. А через три года от "передоза" скончалась.
Девку-то из её родни брать никто не захотел, говорят, что мол, "не наша она, давайте в детдом". Так бы и сплавили её, если бы не Серёга. Он как бы, дурак, да не совсем. Он настоял на том, чтобы какая-то там бабка на себя её записала (кто ему, глупому, удочерить бы её позволил). Его отговаривали, ведь он себя - то с трудом прокормить может. А тут ещё один рот, а он им: "Я совсем один на свете, и она - одна. Мы теперь вместе будем. А вместе - это вам не один".
С тех пор так вместе и живут. Девчонка больная оказалась, что не мудрено, так Серёга стал, и дворы мести и садик сторожить и ещё пару шабашек нашёл, чтобы её прокормить и выходить. Сейчас вот ничего, как видишь, бегает. Вот и смотри, сильным оказался. Сумел жизнь переиграть, хотя расклад против него был. Тут главное руки не опускать. Он ведь упёртый - его жизнь колотит, а он её в ответ. И ещё не знаю, кто кого больнее. Жалко, я так не умею. Это, должно быть, только юродивым дано.
Нас снова прервал свисток. Начался второй тайм, но футбол я смотрел мало. Внимание моё было направлено в сторону табло. Там сидели маленький сутулый улыбающийся человечек в потрёпанной куртке, а рядом с ним белокурая голубоглазая немного бледная девочка с необыкновенно большими голубыми глазами в белом платьице. Они сидели прямо под табло на его железном каркасе, болтали ногами и ели мороженное. А сверху на них смотрело голубое небо, облепленное со всех сторон облаками, прятавшими их от солнцепёка.
Иногда крики "Чего творишь?", "Борись!", "Судью без мыла!" вырывали меня из небытия и давали понять, что я всё-таки на футболе.
Наши забили три мяча и уши с поля победителями под продолжительные овации трибун. Радостный Серёга с удовольствием менял цифру за цифрой, которые ему подавала его дочка.
Все потянулись к выходу. Серёга отдал дощечки работнику стадиона, взял дочь за руку и тоже пошёл вслед за толпой. Мы с Володей никуда не торопились и, докуривая по последней, ещё сидя на трибуне, смотрели им вслед.
- Володь, а ты в добро веришь? - вдруг решился спросить я его.
- Нет, не верю. И во зло не верю. Я только в нас верю. А мы и добро, и зло, и мусор, который я из контейнеров каждый день вываливаю и звёзды, что светят сверху по ночам. По мне так, важно не во что ты веришь, а как ты веришь. Это "как" на самом деле вообще важнее всего. Слушай, может по пивку?
- Не откажусь.
- Пойдём, я знаю отличное место.
- Надеюсь получше, чем твой "буфет".
Мы засмеялись, а потом встали и пошли к выходу. Все уже ушли, и нас робким взглядом провожало только обнулённое после всех передряг табло.