Седова Анна Алексеевна. Призрак тишины

Annotation

Он – мастер культа Призраков. Путь его – это тьма бездны, наполненная терзаниями неупокоенных душ. Голодом и жаждой теплой плоти разделена доля его с подчиненными. От мира загробного, бытия бестелесным призраком, разделяет только разум, помнящий кто он на самом деле. И чтобы не забыть себя, продолжать оставаться в мире истинном, а не загробном, ему предстоит пройти все ступени совершенствования. От Основы до Испытаний небес.

Призрак тишины

«Следуй за мной! Я покажу тебе путь!» — эти слова подарили юноше смысл жизни. Заставили поднять голову выше обычного. Посмотреть на того, кто с ним разговаривает. Было неважно, что странник прятал лицо за черным шелком. Голос, этот голос заставил сердце забиться чаще, а раненую душу потянуться к спасительной ниточке.

Юноша поверил в то, что незнакомец не обманет. Именно поэтому протянул руку и пошел следом за ним. Куда лежал их путь, его не волновало. Главное, что подальше от бездны, в которой он жил все это время. Юноша жаждал покинуть тех, кто втаптывал его в грязь, уничтожал словом и взглядом. А все из-за незаконного происхождения.

«Отродье служанки!», «Ублюдок!», «Выродок!» — только это и слышал Янь Хэ на протяжении семнадцати лет от старших братьев, отца и другой прислуги, считавшей себя выше него. А так и было. Незаконнорожденный, отцом, как сын не признанный. Живущий на жалкие крохи жалования кухонной прислуги.

На этот путь предстоит встать и ему. Но перед этим пройти нелегкий путь с самых низов. Пробудить дар, раскрыть меридианы, зажечь пламя киновари. Закалить тело, разум и душу. Отпустить эмоции и усмирить человеческое сердце. И только тогда, когда он создаст ядро бессмертия, станет мастером учения или секты, посмотрит на прошлое сверху вниз.

Бессмертный не обманул. Показал путь. Стал Учителем. Подарил дом и старших братьев. Так юноша стал мужчиной. За двадцать лет упорных тренировок и медитаций он достиг основы и еще за десять сформировал ядро бессмертия. Постиг множество техник, стал старшим мастером культа Призраков. Получил второе имя Гуй Ченмо (Призрак тишины).

Большую часть времени Гуй проводил в уединении, медитируя, идя медленными шагами к следующей ступени совершенствования — зародышу божественного начала, или за изучением свитков с древними трактатами и техниками. Практически не участвовал в деятельности культа. Не посещал собрания дружественных культов и сект, не скрещивал свой клинок с чужим.

Но все изменилось, когда чернокрылый ворон, личный посланник Учителя, его фамильяр, принес шелковую вуаль и короткую записку «Не верь никому» — написанную кровью.

Сложив в походный мешок необходимые вещи, связку медных монет, сняв шелковую вуаль, облачившись в дорожные одежды, спрятав в кожаный пояс меч с гибким лезвием, покинул уединение. Переступив границы культа Призраков, оказываясь на равнине светлых сект, отправился на поиски Учителя. Жив он или нет, его не волновало. Если жив — вернет под своды культа, а если мертв — развеет прах над морем.

Город Цы Ун встречал меня шумной толпой и улицами, пестрящими вывесками и зазывалами, приглашающими отведать вкусные блюда, выпить цветочного вина, примерить новые одежды, прикупить надежные сапоги, подобрать достойный меч. Но я от всего отказывался, скромно улыбаясь, не проронив и слова. Шел вперед, на окраину города, к непримечательному постоялому двору, с комнатами и сносной кухней. Мне, как бессмертному много не надо — чашку зеленого чая, овощи на пару и крышу над головой на ночь. Этим может обеспечить любой постоялый двор. Разница лишь в цене.

— Господин, чего желаете? — склонился в поклоне хозяин двора, преклонных лет мужчина, невысокий, худой, седовласый, в простой серой одежде. Предложил: — обед, вина, комнату?

«Комнату на ночь и чайник зеленого чая» — написал в воздухе потоками цы, так как мои голосовые связки не предназначены для разговоров. Как и для воспроизведения любых других звуков. Я безмолвен с самого рождения.

Сняв доули*, расправив рукава одеяния, активировав талисман «тишины», достал свиток, подаренный Учителем перед его исчезновением. Прочитать и понять еще одну ступень техники «Поступь тысячи призраков» — моя цель на ближайшее время. Была ей, пока не появились ученики секты «Парящих облаков». Младшие послушники, еще не ступившие на путь бессмертия, только на стадии формирования и закрывается Основы.

Облаченные в бело-голубые одежды, с вышивками облаков на верхних накидках, с мечами в руках. Важные и гордые собой, ступая, словно господа мира, занимая столик в центре зала, громко потребовали вина, закусок и сладостей. Вот что значит смертные. Только бы погорланить и показать себя. Улыбнувшись, не смотря, но слыша молодежь, их разговоры, читал и ждал свой чай. Но ровно до слов одного из послушников:

— Культу Трупов Инь не пережить эту ночь! — и горласто рассмеялся, словно поясняя остальным гостям зала: — альянс Небес и Морей не оставит и мокрого места от этих еретиков! Всех под корень вырежет! Земли культа выжжет!

Минут через двадцать, с чашкой чая в одной руке, и трактатом Призраков в другой, читал, не обращая внимания на их заливистый смех и веселье, отпугнувшее простых постояльцев. Никто не хотел связываться с пьяными учениками сект. Себе дороже будет. Я же просто не видел в этом смысла. Ведь с ними даже размяться не получится. А вот от беседы с их старшими мастерами и учителями я бы не отказался. Скрестил бы клинок с мечом того же Ту Фаня, или копьем У Хё.

— Старшие учителя и почтенные мастера от Гробовщиков и мокрого места не оставят! — поддакивали и все громче смеялись облачные послушники, распивая вино и заедая мясной нарезкой.

Провозглашая имена старших и почтенных, младшие поднимали за них чарки и опустошали парой глотков. Дела сеты Трупов меня не коим образом не касаются. Даже несмотря на то, что Призраки и Гробовщики слывут приятелями в темном сообществе, я вмешиваться в противостояние не стану. Мне не за кого там сражаться. К тому же я затворник, никогда не принимал участия в турнирах, встречах и обменах любезностями.

— Следующий на очереди культ Шелкопрядов, — вещали захмелевшие ученики, поднимая чарки и их опустошая. Они праздновали чужую победу, приписывали себе заслуги старших, строили грандиозные планы по очищению мира от зла: — А потом, ик, и до культа Радости доберемся, ик! — прогорланил самый старший из послушников, одним большим глотком выпивая оставшееся вино в кувшине, откидывая его в сторону.

— Глупые дети, — раздался голос за моей спиной. Глубокий, низкий. Сам мужчина высок, широкоплеч, явно владеет саблями или парными клинками. Облачен он в темно-красные одежды. Его короткие волосы завязаны в хвост, открыт высокий лоб. Видна паутинка тонких шрамов. — Не ведают, что от Альянса Небес и Морей только почтенные мастера и остались. А младшие и старшие стали кормом для ворон и червей, — в голосе промелькнула печаль. Скорее всего, он кого-то оплакивал, поминал и пил чарку за упокой души.

Не знаю почему, с какой целью, он предложил вина и мне. Поставил кувшин, еще одну чарку и попросил опустошить ее за некоего Ду Мо, с которым этот самый господин сражался плечом к плечу долгие годы. В знак почтения, поднеся край чарки к губам, вдохнув запах цветочного напитка, сделал глоток. В груди обожгло, а в глотке запершило. Начал кашлять, а праведник смеяться, но не насмехаться.

— Сразу видно, даос. Не пьешь, постоянно совершенствуешься. Идешь путем ограничений, лишений и запретов, — показал на чайник и чашку с чаем.

Не отрицал, подтвердив, кивнул. Все так. За исключением даосизма. Никогда не вникал в суть этого пути. Я — бессмертный призрак, утративший необходимость в животной еде и сне. Собеседник же только недавно достиг основы пути. До ядра ему еще далеко. Поэтому он все еще подвластен смертным слабостям: вину, мясу, сну, плотским утехам.

Надеюсь, почтенный Тянь Шуэй сможет дать ответ на терзающий меня вопрос. Может быть он знает, что произошло с Учителем. Или направит к тому, кто знает. В любом случае мне нужно туда, в город Ханьфэй, к мастеру Тянь. Путь не близкий, через земли праведников, под взоры небожителей, наблюдающих глазами своих подопечных.

— Какое совпадение! — воскликнул Лу Ван, услышав место, — мне как раз хотелось попробовать их знаменитого супа из лотосов. Говорят, его вкушает даже Император Небес*! Решено! Брат Хэ, я иду с тобой!

На мои письмена и протесты он не обратил никакого внимания, отмахнулся, сказав, что ему будет не сложно составить мне компанию. Вместе веселее, да и он сможет меня, если что, защитить. Скрипя зубами и душой, пришлось согласиться на его компанию в этом пути.

Забрав доули, походный мешок, покинул зал. Поднимаясь в свою комнату, посмотрев на сидящего за столом Лу Вана, тяжело выдохнул. Пойти с кем-то, отринув одиночество, станет для меня еще одним испытанием. Но я его преодолею. В крайнем случае, разминусь с ним в одном из городов. Мне не составит труда уйти вперед, оставив его позади.

Странный он, этот Янь Хэ! Но что с даоса возьмешь, особенно немого? Идет сам по себе, по сторонам не осматривается, на витающие в воздухи запахи вкусной еды и спелых фруктов не реагирует, на приглашения торговцев не отвечает. И поговорить с ним не о чем. Как и обсудить происходящее в мире и в сектах. Поднимешь тему, что-то спросишь, а получишь короткий и сухой ответ из пары символов, написанных цы. То ему не интересно, то его не касается, то для его пути не важно. И все в таком духе.

Но я не оставлял попыток узнать о Янь Хэ чуть больше, все-таки нам еще две недели делить один путь. На третий день нашего странствия, ступая по городу Ду Шань, что под протекцией секты «Горный пик», практикующий техники земной стихии, поднял тему о родных, семье и городе, из которого мы родом. Назвал свой родной город, рассказал ему, как жив среди младших братьев и сестер, как встретил будущего мастера, как попал в секту Ночного волка. Об учителе, о братьях по учению. О турнирах, о победах и поражениях. Он слушал, иногда, скорее всего для вежливости, задавал вопросы.

Этот город в трех днях пути от нас. Как раз можем навестить его семью, родных. Отдохнуть с дороги. Заглянуть в секту «Серебряного звона», практикующего музыкальные техники. Предложил погостить в поместье градоначальника Тяньмао, а позже проведать родню, но получил в ответ кривую улыбку и безмолвную усмешку. В его ярко-голубых глазах я увидел горечь и разочарование.

Стало как-то паршиво на душе от этой улыбки и взгляда. Словно меня ведром отходов облили. К следующему постоялому двору шли молча. Я в своих мыслях, он в своих. Янь Хэ ступал впереди меня, а я сзади, смотря ему в спину, на черные длинные волосы, ничем не связанные, на широкие рукава синего даоского одеяния, которые развивались от каждого шага.

Янь Хэ шел уверенно, расправив плечи. Его шаг, словно выпад меча. Расчетлив и выверен. Да и все его движения такие. Иногда мне казалось, что он и не даос вовсе, а совершенствующийся мастер какой-то праведной секты. Но я не слышал имени Янь Хэ из уст бессмертных, старших мастеров или учителей. О немом мастере явно ходили бы слухи. Им бы интересовались. Значит, он и правда даос, просто необычный. Себе на уме.

Раздалось впереди, за два квартала от нас. Следом еще очередь из оглушающих взрывов, а далее крики смертных и мощные потоки активирующихся разом заклинаний. Там явно что-то происходит! И судя по ощущениям от призванных техник, так просто спор не стихнет.

— Нужно вмешаться! — сказал я, хватая Янь Хэ за рукав одеяния, как тот замер и написал несколько символов. Он отказался идти со мной и вмешиваться в ссору двух сект. Обосновал отказ тем, что он всего лишь даос, а противники мастера светлых учений. Ему с ними не тягаться.

Проводив его взглядом, махнув рукой, соглашаясь, что он и правда будет бесполезен в бою с мастерами-мечниками, ринулся в гущу событий. Кровь кипела, энергия жгла кончики пальцев, клокотала в груди праведным гневом. Мечи в ножнах также были готовы вырваться на свободу. Осталось только выяснить на кого все это направить? Кого сразить и отправить к предкам?

*Император Небес — он же Владыка небес, старший над небожителями. Восседает в небесном дворце. Почитаем и смертными, и бессмертными, и темными культами.

Не вмешиваясь в дела праведных сект, не вникая в их споры, так как меня это не касается, отправился к постоялому двору. Заплатив за комнату и чайник чая, оказываясь один, отпустил напряжение, тяготившее меня все это время. Трудно идти с кем-то одним путем, особенно столь говорливым, как Лу Ван. Тяжко выдохнув, заняв место на кровати, окружив себя формацией защиты, достал талисман и призвал фамильяра. Чернокрылый ворон, с помощью печатей и техники «Призрачный разум», стал на некоторое время моими глазами и ушами.

Глазами птицы я видел, как Лу Ван сражается с мастерами повздоривших сект. Словами до них достучаться не получилось, решил воспользоваться силой. Один, против десятка сразу, не применяя энергозатратных техник, Лу Ван отбрасывал одного противника за другим за пределы очерченного круга. Всего лишь кулаками, не обнажая парные мечи, не обращаясь к внутренней энергии, он выводил из строя мастеров примерно одного с ним уровня.

Но меня не интересовали Журавли. Целью призыва фамильяра была другая секта — «Душистый пион». Мастера этой секты занимают в городе и мире мастеров совершенствования особое положение. Они располагают свежими слухами и новостями, даже из самого дворца Небесного Владыки. Но услуги дев секты стоят недешево. Медными монетами от них не откупишься. К тому же, секта располагается в доме Блаженства — постоялом дворе особого направления.

— Старший Гуй, добро пожаловать в Чун Ту*, — сказала глава секты Мо Лиюнь. Она сидела у окна своей комнаты и смотрела на прохожих. — Одарите ли вы меня своим вниманием? — спросила женщина, улыбаясь ало-окрашенными губами, смотря в глаза моей птице.

Прекрасная женщина, не дашь и тридцати лет. С длинными темными волосами, спускающимися по спине. Одета откровенно, даже слегка развратно. Шелковое ханьфу темно-зелёного цвета оголяет плечо, намекает на пышные формы, а черный пояс подчеркивает тонкую талию. От смены позы шелковая ткань, скрывающая стройные ноги сползает и демонстрирует нежность кожи. В ее руке длинный мундштук. Прикладывая его к губам, затягиваясь, старшая Мо выдыхала клубы сизого дыма.

Птица, каркнув на прощание, взмахнув крыльями, покинула подоконник комнаты барышни Мо и квартал дома Блаженства. А вернулась как раз к моменту, как Лу Ван переступил порог постоялого двора. Стоило мне развеять технику, отозвать фамильяра, и стереть печать сокрытия цы, как в комнату постучались. На пороге стоял изрядно потрепанный, усыпанный мелкими порезами и ссадинами праведник. В его руке кувшин вина и чарка.

— Брат Хэ, можно к тебе? — устало сказал Лу Ван, чуть ли не вваливаясь в комнату. — Спасибо, брат Хэ, — поблагодарил, так как я пригласил его пройти и занять место за столом, подле открытого окна.

Первую чарку цветочного вина он выпил залпом, как и вторую, а вот уже третью по глотку, не спеша, рассказывая причину, по которой ученики двух светлых сект повздорили и решились выяснить отношения боем. Для меня это не имело никакого значения, так как в мире боевых искусств я появляюсь крайне редко, но все равно слушал. Не для себя, для старшей Мо. Думаю, ей будет интересно.

— Журавли и Цикады давно ходят по краю меча, с основная секты Цикад, — говорил Лу, поясняя для меня: — старший мастер Су Хань был когда-то учеником секты Журавлей. Сформировав ядро, достигнув среднего уровня, получив титул старший мастер, он покинул секту. Без объяснений причин. На сто лет мастер Хань пропал. Думали, он погиб. Но нет…

— Да. За морями, горами. Он постигал новый путь, стиль меча, техники. Формировал зародыш бессмертия. Вернувшись на равнины, создал свою секту «Закатных Цикад». Сменил имя. Теперь он Ша Уди.

Слышал я об этом праведнике. Сильный противник, могучий воин и мастер скрытого оружия. Мне пока что не по уровню. Я всего лишь несколько лет назад достиг среднего уровня ядра. До зародыша мне еще как минимум двадцать лет медитаций и уединений. А вот Учителю старший Ша был бы на один взмах клинком. Учитель давно сформировал зародыш, в нашу с ним последнюю встречу был на высоком уровне и шел к Обожествлению. Не хватало нескольких лет и пары драгоценных пилюль, чтобы встать на одну ступень с сильнейшими мастерами мира сего.

— Вернувшись из странствия, сменив имя, создав секту, Ша Уди не почтил своим присутствием старейшин Журавлей. Не склонил перед ними головы, не попросил разрешения пойти другим путем. Оскорбил и принизил их.

Им бы только протянуть руки к чужим заслугам, приписав их себе. Оскорбиться и оклеветать, распустив слух, что сей ученик неблагодарное дитя, осмелившееся вылететь из гнезда и создать свое. Ша Уди, по моему скромному мнению, почтенный мастер, достойный взойти на ступень Обожествления. Не побоявшись слухов, клеветы и всей пролитой на него грязи, он вернулся, создал секту и пошел своим путем. Не чужим, а своим.

Убрав со стола пустой кувшин из-под вина, чарку, сняв с кровати одеяло, накрыл праведника. Уснул как раз вовремя. У меня еще есть дело, ради которого я в этом городе задержался. А присутствие подле меня младшего Лу будет лишним. Поэтому, достав из рукава даоского одеяния талисманы «Сна» и «Защиты», активировав их, покинул комнату и постоялый двор.

В толпе, снующей и спешащей по своим делам, по пути к дому Блаженства, я на всякий случай вернул себе свой облик. Раскрыл настоящий уровень совершенствования. Облачился в одеяния культа. Длинные волосы затянул в тугой пучок и перетянул черной лентой. А лик спрятал за шелковой вуалью, оставляя только ярко-голубые глаза. Даже если на Лу Вана не подействуют талисманы и груз выпитого алкоголя, и он решит за мной проследить, то не узнает.

Дева-пион, посмотрев в мои глаза, спускаясь ниже, к шелковой вуали на лице, к груди и полностью рассматривая одеяния культа, вздрогнула и пискнула. Тут же склонила голову и пригласила в зал. Стала моей сопровождающей. О чем-то по пути до покоев старшей Мо щебетала, предлагала услуги их дома. Отмахнувшись, сдерживая чих от витавшего разнообразия духов, щекотавших нос, переступил порог комнаты старшей Мо.

Старшая Мо, сидящая в таком же положении, что и прошлую нашу с ней встречу, не отрывая взгляд от толпы смертных и совершенствующихся под ее ногами, поднося мундштук к губам, вдыхая и выдыхая пары табака, приказала младшей послушнице:

Переступая порог комнаты старшей Мо, опускаясь на предложенное ей место, ждал чая, а она вина. Так беседа будет куда приятнее. До тех пор, пока младшая не принесла кувшин вина и чайник чая, старшая Мо сидела подле окна и наполняла легкие табачным дымом. Вид ее был отрешенным. Словно телом она здесь, а разум витает где-то далеко.

— Ваш Учитель, старший Гуй, — начала она разговор, — его больше нет в мире Поднебесной, — с печалью в голосе сказала Мо Лиюнь, обращая на меня свой взгляд. В глазах ее тоска, а по щеке катится слеза.

«С чего вы так решили, старшая Мо?» — спрашиваю женщину, чертя письмена кончиком пальца. Я не верил в то, что мой Учитель, один из сильнейших мастеров, так просто взял и покинул мир живых.

— Вот, — показала старшая Мо на потухший и почерневший кристалл в ее руке, — когда Дзишен* был жив, подаренная им подвеска переливалась алой кровью. Теперь кулон потух, а это значит… — но она не договорила, как я написал потоками цы свои мысли по этому поводу:

«… что Учитель может быть в опасности. Не обязательно мертв. Возможно, его запечатали, пленили с какой-то целью, сковали ограничивающими печатями, подавили волю и сознание», — на этих словах старшая Мо подалась вперед, протянула к моему лицу руку и коснулась кончиками пальцев шелка вуали, заглянула в глаза.

Улыбка, до этого отражающая печаль, засияла радостью. Мои слова подарили ей надежду на то, что живущий в ее сердце человек все еще жив. Не одна она в это верила. Мне тоже хотелось верить в то, что Учитель и правда где угодно, у кого угодно, но не в реке перерождения. Настроение старшей Мо стало подобно яркому солнцу, сияющему на лазурном небе. Она искренне улыбалась. Груз боли с ее сердца был сброшен, поэтому:

— За дарованную надежду, я отдам старшему Гуй технику, которую оставил мне на хранение почтенный Дзишен. Как раз для вашего уровня, — и протянула мне книгу, написанную рукой Учителя. — Это поможет вам стать немного сильнее. Возможно, с помощью этой техники, вам удастся подняться на высокий куровень ядра.

Беседуя с мадам Мо, точнее отвечая ей своим способом, успокаивал душу и сердце. Когда ее кувшин с вином опустел, а я выпил последнюю чашку чая, пришла пора прощаться. Сложив руки перед собой, глубоко поклонившись, поблагодарив старшую Мо за разговор и технику, покинул комнату и дом Блаженств. Мне нужно продолжить свой путь. Навестить, как и хотел, почтенного Тянь Шуэя. Возможно, он даст ответ или подсказку. Укажет направление, подскажет имена тех, кто может быть причастен к пропаже Учителя.

Там, за столом, под одеялом и печатями, все еще спал младший Лу. Алкогольные пары из комнаты уже выветрились, как и из его организма. Теперь действовал только талисман «Сна». Отозвав его, коснувшись плеча Лу Вана, тряхнул. Не сразу, но разбудил младшего. Отправил его спать в другую комнату. Эта принадлежит мне.

А сам, поставив барьер от проникновения, опустившись на кровать, приняв медитационную позу, погрузился в потоки внутренней энергии. Постигать технику Учителя, подаренную старшей Мо я буду после того, как наши с Лу Ванном пути разойдутся. Пока что мне хватит и тех, коими уже владею. Да и в бой я ввязываться не собираюсь. Если всё-таки представится случай, свалю всю ответственность на Лу Вана. Ему не помешает.

На следующее утро мы с братом Хэ отправились в путь. Не задерживаясь на ночь в городах, проходили мимо. Лишь изредка заглядывали на постоялый двор, чтобы отобедать и выпить чаю. Брат Хэ как обычно был малословен. Спокоен, шаг его размерен, движения выверены, он словно широкая река, не видит препятствий. Двигается, не ловя потоки, а создавая их. Но настроение брата Хэ изменилось, стоило нам оказаться в окрестностях Тяньмао. Он и так похож на серое облако, затянувшее солнце, а тут стал туче подобен. Казалось, еще немного и грянет гром, польет стеной дождь. Глаза его потемнели, из небесно-голубых стали темно-синими. Бледные губы поджаты, тонкие черные брови сдвинуты к переносице.

Опустив руку на его плечо, хотел поддержать и показать, что я понимаю. Здесь быть он не рад. Но меня ударило разрядом концентрированной цы. Ладонь покраснела, кожа зашипела, оставляя ожог. Он пройдет. А вот гнев Янь Хэ на родню.. Сомневаюсь. Другой причины столь негативного поведения я не вижу.

«Прости, брат Лу, — и протянул мне флакон с мазью, поясняя: — от ожогов и неглубоких ран», — принял и намазал. Тут же обожженное место приятно охладило. Через пять минут кожа перестала шипеть, сошла краснота.

Он вел меня обходным путем, через рынок и лавки барахольщиков, лишь бы не оказаться рядом с поместьем семьи Фуянь. Глава семьи, почтенный Фуянь Цын, управляет городом. Отпрыски его, старшие сыновья и младшие дочери, все до одного, мастера секты «Раскатного меча». Секта располагается неподалеку от города, в нескольких часах пешего пути. Поэтому мастера Раскатной секты частые гости города и поместья Тяньмао.

Обращены они были к преклонному возрасту мужчине, облаченному в белые похоронные одежды. Невысокому, сухому, как многовековое древо, седовласому. Располагалась палатка предсказателя у самых ворот, за десять шагов от поста досмотра. Только флаг с приглашением и табличка с критериями гадания. Старичок предсказывает будущее, но не точное, а загадками, которые разгадать не каждому по уму. Рассказывает о прошлом, о том, что тяготит душу и сердце.

— Уважаемые мастера, я не гадаю на успех, — виновато склонился старик, прося прощения. Но мастера Раскатного меча не устроил такой ответ.

Схватив гадателя за грудки, притянув к себе, потребовал свое. Отсыпал монет, словно они решают все. Требовал и требовал, тряс и тряс. На глазах граждан и гостей города. Под смех своих друзей по секте, он насмехался над стариком. Я хотел было вмешаться, показать этому сопляку место, как брат Хэ скользнул незримой тенью, оказываясь за спиной мальчишки, припечатывая того к земле всего лишь касанием к плечу. Энергия, в этот момент, мне показалось, что она ничего общего не имеет с даосизмом. Но возможно, это потоки его гнева слились со внутренней энергией.

На его бледных губах кривая улыбка, в руках талисман из черной бумаги с алыми письменами. Черные — это или изгнание или блокировка всех способностей, меридиан и ядра, если оно есть. Мастеру, который подвергся влиянию черного талисмана, придется начинать культивацию заново. Это страшные талисманы. Не каждый даос способен их создать. На это нужен талант и воля.

— Ты, ты, ты… — отползая назад, указывая пальцем, со страхом в глазах говорил мастер Раската, — ты — Янь Хэ, бастард, выродок той служанки!

Вот почему он так ненавидит этот город, поместье Тяньмао и семью Фуянь. Ему не посчастливилось быть частью этой семьи, родиться под сводами этого высокородного дома. И судя по презренному взгляду мальчишки, который не достиг даже основы пути, в его-то пятьдесят лет, брат Хэ незаконнорожденный сын почтенного Фуянь.

На помощь ему хотели прийти друзья, защитить друга, но даос показал на еще несколько талисманов в его руках, как бы предупреждая о том, что сделай они хоть шаг, начнут путь мастера меча заново, как и их друг. Струсив, послушники Раскатной секты отступили.

Брат Хэ, всего лишь движением руки, прервал создание формации. Окружив полем «Отчуждения» себя и мальчишку Фуянь, скрылся за куполом невидимости от моих глаз. Прохожие, ранее наблюдающие за происходящим, заволновались. Но недолго длился их «братский» разговор. Пять минут и тело младшего Фуянь осталось лежать на земле. Его синие одежды были испачканы дорожной пылью. Глаза затмевала белая пелена, а в уголке рта блестела слюна. Но он дышал. Жизнь потомка Фуянь брат Хэ не забрал.

— Твой разум и сердце защищают неприкаенные души. Луна в темноте небес освещает путь. Не ступай на земли солнца. Сгоришь! — сказал ему даос в спину, когда тот, поклонившись, направился в сторону городских ворот.

Слова, сказанные стариком, были понятны брату Хэ. А вот мне нет. Но я над этим подумаю. На досуге, когда в руках моих будет чарка с вином, а в небе та самая луна на бескрайнем полотне темно-синих небес.

Если бы не маскировка, не свидетели, натравил бы на него десяток голодных призраков, охочих до энергии, внутренней и жизненной. Но и без использования истинных способностей, я могу власть утолить чужой болью свою тьмой наполненную душу. В моей руке черный талисман. Но не даоский, хоть и похожий на него. Письмена, написанные моей кровью, не просто обнуляют все его заслуги, а ставят запрет на заложение основы.

Сколько бы он не пил пилюль, сколько бы не медитировал, не сможет больше стать мастером. Не поможет ни один лекарь, целитель. Даже Небесный владыка, и тот будет бессилен. А красивый меч секты Раската никогда теперь не отзовется. Останется бесполезной железкой в перламутровых ножнах. Как и он сам. Всего лишь мальчишка, у отца которого полно связей в мире бессмертных.

— Ядро! Ты сформировал ядро! — испуганно проговорил он, отползая назад, — тебе всего лишь сорок пять, а ты уже на среднем… — но не договорил, так как талисман был активирован.

Его тут же накрыло черно-алым куполом. Письмена с талисмана стали проявляться в энергетических потоках запретного круга. И эти же самые символы, горя кровавыми оттенками, проецировались на теле старшего брата. Блокировали каждую точку, проникали в меридианы, в потоки внутренней энергии. Кровь брата горела, сердце стучало как сумасшедшее. Крик, истошный и душераздирающий, рвал голосовые связки. Жаль, что ненадолго. Восстановятся.

«И это лишь малая боль, которую вынес я, по вашей с отцом прихоти, — написал ало-черными письменами. Но брат это не прочел, так как потерял сознание. — Слабак!» — усмехнувшись, отпустил купол.

Запрет поставлен, культивирование ему больше не начать, а бессмертия не познать. Для отца и семьи Фуянь он — отброс, которого в ближайшее время выставят за дверь поместья как собаку. Еще раз улыбнувшись, коснувшись меридиан души, отмеченных темной энергией призрачного пути, пошел к главным воротам города. Но в спину мне было сказано:

— Твой разум и сердце защищают неприкаянные души. Луна в темноте небес освещает путь. Не ступай на земли солнца. Сгоришь! — предупредил даос.

Сложив руки в уважительном жесте, поклонившись, пошел дальше. Брат Лу за мной следом. Уверен, его заинтересовали слова даоса. В их суть он будет вникать. Не сейчас, позже. За чаркой вина, подле окна, смотря на луну и россыпь звезд. Поймет он слова, или же нет, меня не волновало. Я просто шел, оставляя за спиной прошлое. Но в этот раз я не сбегал, а покидал поле боя победителем.

Побитый и запечатанный, без капли духовной силы, старший сын семьи Фуянь вернулся в поместье, к отцу, празднующему сотую годовщину создания Зародыша лучшего друга — брата по учению, почтенного учителя секты Раскатный меч. Распивая вино, вспоминая прошлое, говоря о будущем, они не ожидали увидеть надежду семьи и секты в плачевном состоянии. На него глава, заместители и старшие мастера возлагали надежды, прочили небесные вершины, титулы и почести. Но теперь все их старания уничтожены, ведь

— Меридианы господина Сюй истлели, зарождающиеся потоки бессмертия иссохли. Пламя киновари потухло, — констатировал умудренный опытом лекарь, — кроме того, на нем стоит кровный запрет, — и показал на оставленные чужой формацией символы, покрывающие тело старшего сына Фуянь.

Старший сын семьи Фуянь уже пребывал в сознании, поэтому смог рассказать и назвать имя виновного, поставившего запрет. «Янь Хэ» — произнес шепотом глава семьи, вспоминая лицо той, кто породила этого осмелевшего паршивца. Он — ее копия. «Она!» — рыкнул Фуянь Цын. Перед его глазами, в воспоминаниях, предстала благосклонная улыбка, сияющий, небесной чистотой взгляд. А также ненавистная, цепляющая внимание родинка под правым глазом, которую унаследовал и ее выблядок. Безмолвный, болезненный, бесполезный смердячий пес, подъедающий с пола, гниющий заживо на кухне. Он посмел открыть пасть на тех, кто сильнее, выше на лестнице величия.

— Я тебя из-под земли достану, ублюдок! И твой средний уровень ядра не спасет от гнева моего меча! — пообещал глава Фуянь, приказывая казначею: — Награду за голову этого паршивца! Сто тысяч золотом! — и возвращаясь к другу, взяв чарку с вином, поднимая ее за упокой заблудшей души бастарда-сына — рассмеялся. Заливисто, протяжно, до дрожи каменных стен и треска фарфоровой посуды. На него, с победной улыбкой, снизу вверх смотрит старший сын Сюй, младшие сыновья и друг, разделяющий взгляды.

Покинув город Тяньмао, мы с братом Лу отправились дальше, в сторону секты Лотосов, к старшему Тянь Шуэю. До самого вечера, ни он, ни я не проронили и слова. Шли одной тропой, но были погружены в свои мысли. Я размышлял над совершенным поступком, точнее над последствиями, которые меня в ближайшее время настигнут. То, что это не сойдет мне с рук, понимал. Уверен, старший Фуянь уже нанял способных мастеров и выставил награду за мою голову. И пусть. Не страшно.

Я не откажусь от возможности опробовать свои способности и освоенные техники в настоящем бою, а не тренировочном, против учителя и созданных им марионеток. Даже надеюсь, что среди посланных наемников найдется достойный противник, ради которого я не только воспользуюсь печатями, формациями и заклинаниями, но и обнажу меч с гибким лезвием. Использую технику «Призрачной поступи».

Мы сидели у костра. Он спиной у дерева, я на траве, смотря в пламя костра. В моей руке баклажка с чаем, в его с вином. Смотря на луну и звезды, расслабившись, он, как и я улыбался. Мысли его мне не прочесть, а вот чувства и эмоции. Я их видел. Но не мог понять, по какой причине он радовался, говоря: «Поделом!». Почему так, сказал сам, без моего вопроса:

— Знатно ты, брат Хэ, разворошил осиное гнездо семьи Фуянь! Давно пора. Они мнят себя небожителями, играют чужими жизнями, но на самом деле… — улыбка, кривая и натянутая растянула его губы, взгляд стал тяжелым, — по правде говоря, брат Хэ, праведники из них так себе.

— Секта Трупов Инь. Когда Альянс Небес и Морей созывал мастеров, никто из семи Фуянь не стал его частью. Все предпочли отсидеться в поместье. Даже из секты Раскатного меча вызвалось от силы десяток мастеров, — и в очередной раз усмехнувшись, отпив горячего вина из баклажки, добавил: — и понято почему так. Мастера семьи Фуянь ни на что не способны. Мусор, а не бессмертные.

Брат Лу не отрицал, так как шуму я и правда поднял достаточно. Ославил на весь город старшего отпрыска Сюй, запечатал его меридианы и стер все заслуги на пути к бессмертию. А народу города Тяньмао, у главных ворот, показал истинную природу рода Фуянь, их никчемность. Этим поступком я будто бы плюнул в лицо главе семьи.

Потеряв улыбку, став серьезным, впервые на моей памяти, за наше с ним странствие, Лу Ван пообещал, что встанет за мою спину, обнажит против врага его парные мечи. Будет рядом до самого конца нашего пути.

Усмехнувшись, я согласился. Он и правда будет подле меня, сражаться за жизнь, но ровно до того, как узнает кто я на самом деле. Из какого культа. Тогда брат Лу встанет на сторону праведников, направит против меня свои парные мечи. То, что происходит сейчас, заблуждение, приятное нам обоим. Даже несмотря на почти нестихаемую болтовню, компания брата Лу мне приятна. Во многом его взгляды совпадают с моими. Поэтому:

С рассветом, потушив костер, собрав вещи, пошли дальше. Тему вечернего разговора мы с братом Лу не поднимали. Обсуждали постой в небольшом городке Му Се. По словам Лу Вана, в одном из трактиров подают вкусные имбирные пирожные к красному цветочному чаю. А еще жаркое, вкусив которое ты позабудешь о голоде на ближайшую неделю. Так это или нет, Лу Ван хотел проверить на личном опыте. Я же не отказался бы от цветочного чая и имбирных пирожных.

— Вот и славно! — обрадовался брат Лу, смотря на вывеску, на которой изображён казан с тем самым знаменитым блюдом. Переступая порог постоялого двора, подзывая подавальщика, он воскликнул: — Фирменное жаркое, кувшин лучшего вина мне и чайник с цветочного чая с имбирными пирожными моему брату!

На первый взгляд ничего необычного. Ни дуновения внутренней энергии, ни единого потока цы. Но если взглянуть особым взглядом, использовать технику «Распознавания», то поймешь, что перед тобой профессиональный убийца, мастерски скрывающий свое присутствие. Способный к перевоплощению и смене внешности.

«Не поскупился старший Фуянь, радует», — подумал про себя, опускаясь на предложенное братом Лу место. Тот, в силу своего уровня, не видел истинного лица подавальщика, не понимал, что палач, нанятый старшим Фуянь, уже подле нас.

— Вот ваш чай и имбирное печенье, господин даос, — поставил подле меня чайник, чашку и тарелку с угощением. — Вино для второго господина. А жаркое будет через пять минут. — Улыбка, фальшивая и наигранная растягивала его губы. Но такова его роль. Ее он играет на отлично. И я бы поверил, выпил чаю, не видя кто он такой на самом деле.

«Яд паука-вдовы, — написал письмена свободной рукой, держа чашку подле носа, вдыхая запах цветов, приправленных озвученной отравой, — практически неуловим восприятием. Если не знать, не искать, не почувствуешь», — и улыбнулся своей широкой и обворожительной улыбкой.

— Ты! — взревел Лу Ван, но стал терять сознание. В его вине снотворное. И как раз кстати. Не будет лишних вопросов. Да и личность моя на какое-то время сохранит свое инкогнито.

Все еще держа чашку с чаем в руке, смакуя вкусовыми рецепторами цветочную композицию, накрываю зал трактира полем «Отчуждения», скрываясь от глаз других посетителей за невидимой стеной. Мальчик, вернув себе настоящий облик, повзрослев лет на десять, не дрогнул. Сказал с усмешкой:

— А ты не так-то прост, даос! Но талисманы и формации не помогут! Прими смерть от рук моих! — в ладонях он формировал заклинание, собираясь обрушить его на мою голову, тем самым выполнив заказ. А сковывающие и ограничивающие цепи на руках и ногах, стягивающие и поглощающие мою внутреннюю энергию, должны были ускорить процесс. Но:

«Кто тебе сказал, что я даос?» — задаю вопрос черными письменами внутренней энергии, приоткрывая печать, показывая ауру и свою принадлежность к темному демоническому культу. Фигура Призрака, появившаяся за спиной, окутанная темной, тяжелой энергией, смотря провалами пустых глазниц, точит когти на его душу, облизывается в предвкушении пира. Скалит клыкастую пасть.

— Призрак! — вздрогнул мальчик, а ощутив в полной мере мою внутреннюю энергию, окутавшую его с ног до головы, пробравшуюся под кожу, к трепыхавшемуся сердце, воскликнул: — Средний уровень ядра! — и попытался сделать несколько шагов назад.

Не для этого я призывал одного из подчиненных неупокоенных духов. Из моих фамильяров он сильнейший. Голод его — это пропасть бездны. Оставить призрака ни с чем не смогу, иначе сам пострадаю. Поэтому, отпивая отравленный чай, ощущая на кончике языка сладость отравы, мысленно приказал: «Порвать!». Призрак, получивший приказ, истошно завыв, ринулся на мальчишку. Пара мгновений и от наемника остался только иссушенный труп. Но и он, мановением руки рассыпался тленом.

Брат Лу пришел в себя через пару часов. В комнате, которую я для него снял. Пока он спал, я изучал технику «Призрачной длани», отданную старшей Мо. Интересная техника. При касании к меридианам и пламени киновари в груди противника, действует как печать подчинения и полного контроля, как сознания, так и совершенствования. Чем-то похожа на черные талисманы запретов, которыми я запечатал брата Сюй.

«Письмена контроля, подавления и подчинения формируются в длань, — размышлял, но пока что не применял, так как есть вероятность скорого пробуждения брата Лу, — прикоснувшись к верхней части туловища, оставить на ауре противника отпечаток своей внутренней энергии, закрепив приказом, — начертав необходимые знаки, преобразовал их в ладонь. Внутренняя энергия, окутывающая отпечаток, переливалась вписанными в заклинание символами. — Вот оно как, — задумавшись, рассматривая созданную Длань, пропустил момент, когда брат Лу пришел в себя.

— Брат Хэ! — встрепенулся он, принимая вертикальное положение на кровати. Взволнованно осматриваясь по сторонам, ища меня, успокоился, как только увидел у окна, с книгой в руке. — Жив! — с облегчением выдохнул, подходя ко мне. — Что с мальчишкой?

«Мертв», — написал потоками цы, продолжая читать интересующий меня трактат. Я почти полностью освоил эту технику в теории. Найти бы того, на ком применить.

«Он был один, — на его возмущение, что возможно есть еще кто-то, пояснил, почему я так спокоен: — клан наемников никогда не посылает в бой сильнейших воинов. Сначала жертвует пешками, теми, кого не жалко».

— Жестоко! — сказал брат Лу. — Но такова жизнь, — и сел рядом со мной, на подоконник окна. — В любом случае, брат Хэ, попытка тебя убить повторится. Нужно быть на чеку! Я буду рядом. Не дам тебя убить, — и улыбнулся.

Его взгляд в этот момент был светел, полон тепла. От этого в груди стало тяжело и жарко. Неприятно. Обычно я холоден, спокоен как гладь зеркального озера, а тут… Так, как смотри на меня брат Лу, обычно смотрят на младших братьев, которых любят, о которых хотят заботиться, защитить от мерзостей всего мира. Странно, непривычно, не по себе.

Обо мне никто никогда не заботился. Мама. Но ее не стало на мой пятый день рождения. Учитель. Тот не гладил по голове, не хвалил, лишь воспитывал, сурово и жестко. Учил реальной жизни. Закаливал мой характер, делал невосприимчивым к словам другим, какими бы обидными и болезненными те не были. На все мои успехи и достижения он только кивал и нагружал еще сильнее. Поэтому забота брата Лу обо мне, его слова и обещание защитить, подняли в душе что-то вроде снежной бури посреди песков южных земель.

На этом наш разговор с братом Лу был закончен. Он, тяжко вздохнув и махнув на меня рукой, вернулся на кровать, досыпать эту ночь, а я погрузился в медитацию. Хотелось встретить новый день полным сил и с ясным рассудком.

Глава клана «Закатного пика», старший Хан Дзин, вот уже который час слушал доклады своих подчиненных. Каждый из мастеров-заклинателей и воинов его учения отчитывался о проделанной работе. Читал лист за листом, таблицу за таблицей. «Скучно!» — хотел воскликнуть старший Дзин, подперев рукой щеку и выгнав всех вон, но он не мог, так как с него берут пример, им гордятся. О нем говорят, что старший Дзин уважителен к словам и младших, и старших последователей. Именно поэтому он невозмутим, как древний драконий хребет и малословен.

Грудная клетка молодого юноши, облаченного в одежды клана, которому на вид лет шестнадцать, часто вздымается. Щеки и кончики ушей нещадно горят, а глотка хрипит от сухости и жара кипящей крови. С дозволения главы клана и сидящих подле него собратьев и старших мастеров, послушник озвучивает причину своего шумного появления:

Старший мастер Дзин, прекрасно знающий ответственный нрав юноши Нин, забеспокоился о его жизни и здоровье. Отпустив докладчиков, поблагодарив за работу и службу, оставив только взволнованного посланника и старшего мастера Шуй Дэ, находящегося на пике начального уровня ядра, расспросил младшего собрата по учению чуть настойчивее. О цели, к которой отправился Цин Нин, об условиях нанимателя, за которые те заплатили авансом вперед.

— Цель — некий даос. Немой. Мальчишка. На вид лет двадцать. Всего лишь на среднем уровне Основы, — читал заявку подчиненный, показывая запечатленный тушью лик. Слушая младшего собрата, выстраивая в мыслях образ юноши, глава удивлялся провалу. Цин Нин на высоком уровне Основы. Справиться с немым даосом не должно было стать проблемой. Особенно зная любовь младшего Нин к редким ядам.

А вот старший Дэ наоборот развеселился, рассмеялся. Глубоко и гулко, на весь кабинет старшего Дзни. До дрожи стеклянных поверхностей и фарфоровой посуды. На его смех обернулся глава секты и младший послушник. В их взгляде негодование и нарастающий гнев, а еще вопрос: «Что такого смешного в смерти младшего Нин?».

Немного успокоившись, перекидывая меч в другую руку, подходя к младшему послушнику, старший Дэ взял бумагу с запросом на убийство. Он хотел убедиться в том, что не ошибся. И увидев нарисованный лик, ярко-синие глаза, черные волосы и родинку под правым глазом, обрадовался:

— Янь Хэ! — и снова рассмеялся, поясняя свое поведение. — Брат Янь не даос, и его уровень выше, чем указано в заявке. В нашу последнюю встречу, когда я только собирался формировать ядро, он уже был на начальном уровне ядра, в шаге от среднего уровня. Сейчас, с его-то талантом, думаю, он достиг высокого уровня.

— Что?! — пылая гневом, взревел глава Дзин. — Данные фальшивые?! — он хотел самолично явиться к тому, кто подал такой запрос и высказать все, что думает. А еще стрясти тройную неустойку за гибель мальчика Нин.

— От кого запрос? — спросил старший Дэ, чуть остужая пыл старшего. Не дожидаясь ответа младшего собрата, вырвал лист бумаги из его рук. Читая, он улыбался с каждой прочитанной строчкой все шире и шире. — Вот ты и отомстил, брат Янь! — воскликнул старший Дэ, пересказывая последние новости из клана «Раскатного меча»: — Янь Хэ — незаконнорожденный сын Фуянь Цына. Недавно, странствуя, оказавшись в городе Тяньмао, Янь Хэ столкнулся со своим старшим братом Фуянь Сюнем. С помощью черных талисманов он стер все ступени совершенствования старшего брата. А еще поставил запрет, заблокировав любую возможность снять печать и восстановить культивацию.

— Жестоко! — с улыбкой воскликнул глава Дзин, с уважением рассматривая на юного мастера. — С таким будет непросто справиться, — сказал старший, спрашивая Шуй Дэ: — ты сможешь выполнить заказ и остаться в живых? — не хватало еще и Шуй Дэ потерять. Тогда клан понесет большие потери. А этого старшему Дзин не хотелось бы. Вот он и уточняет, по возможностям ли этот противник.

— Смогу, — сказал старший Дэ, обещая лику старого знакомого: — жди, брат Янь, скоро ты умрешь. От моей руки. Достойно, в бою! — сказав, поклонившись главе Дзин, он вышел из кабинета и направился в соседний с городом Тяньмао город. Там он будет ждать вестей от осведомителей, наблюдающих за Янь Хэ и его спутником.

За это время клан наемников больше не давал о себе знать, не подсылал убийц, но это ничего не значит. Возможно, они готовят ловушку. Заманивают в свои сети. Я не так хорошо знаю методы наемников, но не сложно догадаться. Один из них погиб, быстро, не оставляя даже остаточного следа. Так что глава и его люди будут осторожны и внимательны. Прежде чем напасть, все просчитают. Подберут достойного моего уровня человека.

— Еще немного, брат Хэ, и мы на месте! — сказал брат Лу, сладко потягиваясь, предвкушая яства клана Лотосов. — Ты отправишься к другу своего учителя, а я пущусь во все тяжкие!

«Не сомневаюсь, брат Лу! — ответил письменами, улыбаясь, но при этом, предупреждая: — смотри, не останься без портков!» — знаю я, куда он направится в городе Лотосов в первую очередь. Остаться без портков — это малое из зол. Жизнь бы сохранил. А бренное со временем вернется.

Так мы дошли до ворот небольшого городка, находящегося под покровительством бога свадеб Ву Синя. Храмы, построенные в честь этого божества встречаются редко. Бог свадеб скромен. Не требует от смертных ничего кроме веры и любви к дарованной половинке. Но и не отказывается от цветов и сладостей. Отвечает на молитвы, является во снах.

— Брат Хэ, — толкает меня в плечо праведник, — возложим цветы, — предлагает мне праведник, указывая на небольшой храм с нарисованным ликом, а не статуей, как в других храмах.

Внутри деревянного домика небольшой алтарь, возле которого, сложив руки, прижав их к груди, стоят молодые девушки и юноши. На их лицах смирение, на губах улыбка. Они просят Ву Синя о браке с любимым человеком. С просьбой зажигаются и палочки благовоний, ставятся на стол угощения.

Фыркнув, отмахнувшись, пошел вперед, а брат Лу крикнул в спину, чтобы я ждал его в чайной, в десяти минутах от главных ворот. А сам остался возле храма, купил цветы, пирожные у милой девочки, ждал своей очереди. Я не возражал побыть в одиночестве. Посидеть с чашкой горячего чая, продолжить изучать древний трактат призрачной техники. В лучах полуденного солнца, скрывшись в тени соломенной доули. Именно такой отдых мне по душе. С книгой, с чашкой чая, без шумного брата Лу подле.

— Сколько лет, сколько зим, брат Янь! Давно не виделись! — врывается в море моего разум голос мастера-мечника, с которым я не виделся несколько лет.

Последний раз наши пути со старшим Дэ пересекались, когда мы с Учителем странствовали под видом бродячих заклинателей. Учитель наблюдал за тем, как я подчиняю неупокоенных призраков и души погибших зверей. Делаю их частью моей техники «Сотня призраков». Последним недостающим призраком в построении формации должен был быть именно дух зверя, которому не меньше сотни лет. Им в последствии стал Питон Мрака.

Клан наемников «Закатный пик», форму которого носит старший Дэ, в тот год выступил против трехсотлетнего питона, держащего в страхе леса восточных городов и сект. На помощь клану пришли праведники, даосы, бродячие заклинатели. И мы с Учителем. Во время охоты на питона, мы с Шуй Дэ и соединили наши ментальные пространства. Это дало нам возможность разговаривать мысленно, не отвлекаясь на письмена и их прочтение.

Каналом связи, давно неиспользуемым, он и воспользовался, чтобы пока что поздороваться. Жаль, но в скором времени мы окажемся на противоположных сторонах реки. Нам со старшим Дэ предстоит сражение. Ведь он — это остро заточенный кинжал, отправленный кланом по заказу моего отца. В этом я уверен.

— Внушительная сумма, — не отрицал, говоря, что на его месте за такой куш я бы тоже отбросил старые симпатии и зачатки дружбы, — но справишься ли ты, старший Дэ? — улыбка и тихий смех на ментальном уровне.

Он не ответил на эти слова. Только скрипнул зубами, явно нахмурился, с силой сжал ножны меча и самому себе пообещал сделать все что угодно, лишь бы принести клану золото, а отцу мою голову. Но я сильнее. Был тогда, и являюсь сейчас.

Возложив цветы и угощение к алтарю бога свадеб, помолившись, покинул храм и направился в чайную, что в десяти минутах от главных ворот. Когда увидел брата Хэ с книгой в руке, погруженного в содержание, не удивился. Он читает в любое свободное время. Где бы мы ни были. У костра ли под открытым небом, на постоялом дворе, даже в пути. Так вот брат Хэ.

— Пошли дальше, брат? — спросил я даоса, хмурого и задумчивого. Тот, услышав мой голос, увидев упавшую на страницы книги тень, кивнул, и убрав трактат, надев доули, пошел следом. Оставив монет за чай, поблагодарил подавальщика. — Что-то случилось, брат Хэ? — интересуясь, вспоминая его хмурое выражение лица, когда я подошел, а он еще читал.

Когда его мысли касаются культивации, очередной техники, оставленной учителем для изучения и постижения, то я и правда не могу помочь. Не то направление. Вот если бы он был мечником, или заклинателем, тогда протянул бы руку помощи. А так… Я и правда не обращаю внимания.

Мысли отпустили брата Хэ через несколько часов. За это время мы прошли около десятка километров, были в двух лунах от клана Лазурных Лотосов. К этому моменту стемнело. Поэтому мы решили заночевать под открытым небом. У костра, подле камышовой реки. Брат в этот раз решил отдохнуть. Не читать, не медитировать, а поспать. Опираясь спиной о ствол дерева, укрывшись походным одеянием, закрыл глаза, но перед этим пожелал спокойно ночи.

К тому времени, как я поставил барьер, развел костер, устроившись у дерева рядом, Янь Хэ уже спал. Сон его тихий и спокойный. Как мне показалось, он даже не изменял положения головы или ног. Воистину даос. Думаю, только они могут сидеть в медитации годами и десятилетиями в одной и той же позе. Улыбнувшись, закрыв глаза, слыша только дыхание брата Хэ и потрескивание поленьев в костре, провалился в сон.

Дождавшись, когда брат Лу крепко заснет, откинул походное одеяние и покинул защитный круг. Шел в ловушку, которую для меня устроил наемник Закатного пика. Младший соученик старшего Дэ, решил проявить инициативу. Моя жизнь, за жизнь их собрата. Сам Шуй Дэ не нарушает данного слова. Если он сказал, что будет ждать меня у озера Лазурных Лотосов, то так и будет.

Ступая в гущу леса, не спеша, считая глазами своей птицы, количество душ младших послушников, которые я заберу и сделаю частью «Флага Сотни духов», искал их старшего. Его душа тоже пригодится. Все-таки высокий уровень Основы. Пока я шел в их ловушку, начертанное заранее построение, насчитал два десятка душ.

К моменту нападения младшими послушниками, техника была активирована и готова к использованию. Осталось дождаться душ, которые пронзят гвозди подчинения. Наемники, обнажив мечи, выходя из темноты ночи, стягивали вокруг меня кольцо. Но пока что не нападали. Ждали приказ старшего.

Тут же круг нарушился и воины, два десятка разом, кинулись в атаку. Надо отдать им должное. Для своего уровня мечники из них очень даже ничего. Движения профессиональны, выпады точны, иногда неожиданны. Был бы я на уровне Основы, то было бы сложно справиться со всеми сразу. Только я на уровне ядра, поэтому могу не только уйти с траектории меча, но и атаковать в ответ, не извлекая при этом из кожаных ножен гибкий клинок.

— А ты неплох, — отдал мне должное старший наемник, все еще не показываясь, прячась в тени дальнего дерева. — Построение! — скомандовал старший, и мечники, тут же вернулись в круг. Сложив мечи в ножны, быстро складывали печати общей техники. Интересно, но бесполезно.

Над головой, переливаясь алыми оттенками, сформировался круг с символами подавления внутренней энергии и замедлением движений, рассеиванием внимания. Улыбнулся, замер на месте, выжидая, когда наемники закончат построение и формацию. Еще несколько символов и готово. Круг, увеличившийся в размерах, снизошел на меня, накрывая мощным потоком энергии.

Взмахнув рукой, направив десяток гвоздей пронзающих душу в сторону наемников, тут же стал свободен в действиях. Формация разрушилась, круг с ограничением над головой растворился. Но осталось еще десять наемников. Их, пока они не успели опомниться, постигла такая же участь. Гвозди нашли цель. Как и флаг, призванный волей мысли.

— Ублюдок! — давно я не слышал подобных слов в свой адрес от мастеров и бессмертных. Старший брат Сюй не считается. — Сам тебя убью! — и показался, выйдя из тени дерева.

Смутно, но припоминаю этого наемника. Он, как и старший Дэ, участвовал в охоте на Питона Мрака. Но тогда он только-только стал послушником «Закатного пика». Сейчас же, если не ошибаюсь, он младший мастер. Вырос, молодец. Но сам же свою жизнь и отдал. Мне.

Способность контролировать столько клинков сразу впечатляет. Но этого против меня мало. Даже запусти он сотню, две, или три разом, я даже не вздрогну. Буду стоять на прежнем месте, отбивая их неоформленной цы. Младший пытался, не один раз. Призывал все больше и больше мечей, контролируя их. Но бесполезно. Понимая это, обратился к другой технике:

— Карающий меч небес! — рыкнул он, соединяя три сотни духовных мечей в один огромный, спускающийся вниз, с небес, разрезающий облака и воздушные потоки. Мощный поток энергии стремился покарать одного единственного — меня.

В руку, приятно обжигая кожу холодной, замогильной цы, лег черный зонт. На черной шелковой ткани, расписанной темно-синими языками пламени, если приглядеться, можно рассмотреть воющих, раскрывших пасти призраков. Зонт — это созданный мной артефакт. Он — пристанище неупокоенных духов, как людей, так и зверей, нашедших свое место в формации артефакта. А техника «Зонт безмолвия», его активирующая, создана мной лично, но на основе записей предков и первых мастеров-призраков.

— Что это такое?! — ужаснулся наемник, словив поток замогильной цы. — Все равно. Меч тебя покарает! — говорил он, отмахиваясь, продолжал контролировать призванную технику. Он возлагал на нее надежды. Был уверен, что победа за ним. Что никакие артефакты меня не спасут.

Огромный меч, сияющий алыми потоками цы, несся на меня. Давящая, тяжелая и жаркая энергия, исходящая от него должна была заставить припасть на колено. Прогнуться, сдаться. Признать поражение. На это рассчитывал наемник, предвкушая скорый конец боя. А я не убеждал его в обратном. Просто стоял и ждал, когда острие меча коснется поверхности зонта.

Меч, стоило ему коснуться острой кромкой шелковой поверхности моего артефакта, рассыпался сотнями искр, подняв столп ало-черной энергии, окатившей и сбившей с ног наемника. Давление техники прекратилось, тяжесть пропала. А на поле боя остались только мои потоки цы. Мечник из-за призыва Карающего меча лишился почти всей внутренней энергии.

— Грха! — вырвалось из его глотки вместе со сгустком крови. Из-за насильно развеянной техники, пострадали внутренние органы, лопнули некоторые меридианы. — Ты не даос! — процедил он сквозь зубы.

Подходя ближе, все еще держа в руках зонт, выпустил голодных воющих призраков на волю. Направил их на раненого, но еще не признавшего поражение наемника, обнажившего меч. Он решил напасть так, без капли цы и техник, просто лоб в лоб. Глупо. Ведь все его попытки, выпады, удары и атаки были мной заблокированы, так как предсказуемы. А последняя, в которую он вложил свою волю и гнев, стала смертельной.

Хрипя, захлебываясь кровавой слюной, он проклинал меня, желая, чтобы все неупокоенные призраки демонического культа разом порвали и сожрали мою душу, а после надругались над изломанным телом и выбросили в канаву за ненадобностью.

«Не выйдет, — ответил на его проклятие письменами из цы, — я и есть неупокоенный призрак, — безмолвно рассмеявшись, спросил напоследок: — Неужели ты так и не понял этого?» — и еще сильнее сжал ручку зонта, являющегося вместилищем витающих около меня голодных призраков, скалящих пасти на душу младшего мастера. Когда до него дошло, пришло осознание, что он изначально просчитался, было уже поздно.

Движением руки, не применяя особых усилий, сломал ему шею. Тело бросил на землю, а душу отдал на растерзание жителям зонта. Когда призраки поглотили душу наемника, сделав его частью артефакта, я отозвал технику. И как раз во время. Ведь стоило мне закрыть зонт и убрать его, за спиной послышались спешные шаги брата Лу. Взволнованный, запыхавшийся, он бежал ко мне на выручку. В его руке меч, в глазах гнев.

— Брат Хэ, ты… — но не договорил, так как увидел лежащие тела наемников, — … уже сам справился, — с досадой закончил он, убирая меч обратно в ножны. Подойдя к телу, коснувшись сосредоточения потоков меридиан и киноварного пламени, считал остаточный шлейф внутренней энергии. — Стадия заложения Основы, — и не только у него. Практически все погибшие были на этом уровне. Некоторые уже ступили на путь Основы совершенствования. — Почему ты меня не разбудил? — высказал мне праведник.

«Брат Лу крепко спал, и не слышал, как нас окружают. Поэтому пришлось убивать их в одиночку», — развел руками в сторону, делая Лу Вана виноватым.

Тот, нахмурившись, махнув на меня рукой, занялся более приятным делом — выворачиванием их карманов. Добычу решили поделить пополам. Мне не жалко. К тому же, ничего ценного для себя, не считая нескольких десятков серебряных монет, я не нашел. Так, безделушки, мне, как мастеру темного культа не интересные, в бою бесполезные.

Вернувшись к костру, опустившись на свое место, прислонившись спиной к дереву, прикрыл глаза. Сказав брату Лу, что буду восстанавливать потраченную энергию, не солгал. Мне и правда не помешало бы чуть увеличить и пополнить резерв. Но помимо этого, необходимо распределить души убитых наемников по узорам флага. Окончательно их привязать, усилить и поднять уровень артефакта. Как и «Зонт Безмолвия».

Благодаря душе младшего собрата Шуй Дэ, находящегося на начальном уровне Основы, он стал сильнее. Высвобожденных за раз призраков стало в три раза больше. Контролировать их стало легче. Да и сам зонт должен стать более материальным. Измениться внешне. Если мои расчеты верны, то из-за вливания потока цы уровня Основы, у него должен появиться скрывающий балдахин.

«Что же будет с артефактом, если в формацию добавится душа на уровне ядра, или, скажем, зародыша?» — задавался я вопросом, пребывая в медитации. Ответ на свой вопрос я узнаю только тогда, когда это свершится. А пока я могу лишь проводить расчеты и строить предположения.

Утром, с рассветом, как и всегда, мы с братом Лу двинулись дальше. Он пребывал в своих мыслях, а я в своих. Я думал о младшем соученике Шуй Дэ. О том, что его будут искать, а когда не найдут даже тела, только трупы его послушников, сделают правильные выводы. Гнев на меня, на его убийцу, не заставит себя долго ждать. Глава наемников обрушит его на мою голову. Как и старший Дэ.

Если Шуй Дэ вызовет меня на бой открыто, да еще и перед братом Лу, то скрывать свой настоящий уровень и принадлежность к Призракам дальше не получится. Особенно, если старшего Дэ будут поддерживать младшие последователи Закатного пика.

Пройдя еще пару городов, не задерживаясь, не оставаясь на постой, шли дальше. Еще немного, несколько часов, и мы прибудем в город Лазурных Лотосов. Эта мысль, а также вероятность хоть каких-то новостей об Учителе, вела меня вперед. Не волновало даже то, что после встречи с почтенным Тянь Шуэем мне предстоит скрестить клинок с мечом старшего Дэ. Важен лишь Учитель, его место нахождение, или хотя бы последняя точка на карте: город, деревня, тракт, что это будет неважно. Оттуда, по окончанию боя со страшим Дэ, я и начну поиски.

— Брат Хэ, тебя что-то тревожит? — спросил брат Лу, с осторожностью опуская руку на мое плечо, памятуя разряд концентрированной цы и сопутствующий ему ожог. — Ты так и не рассказал, что с твоим Учителем произошло?

Его голом обеспокоенный, взгляд печальный. Он хотел помочь, но не знал как, чем. Поэтому просто предлагал выговориться, рассказать то, что на душе. Смертные говорят, так облегчаются душевные терзания и уходят прочь тревоги. Возможно. Не проверял раньше.

«Он пропал, брат Лу, — написал письменами. Не вдаваясь в подробности, рассказывал: — в нашу с ним последнюю встречу я находился на пике нового уровня, поэтому Учитель отправил меня в уединение, чтобы я медитировал».

«Фамильяр Учителя принес мне его окровавленную вещь, — не стал говорить какую именно, а брат Лу не спрашивал, — Учитель находится на среднем уровне зародыша. Навредить ему — надо постараться», — глаза Лу Вана, когда я сказал о среднем уровне зародыше, тут же округлились.

— Ого! Твой учитель так силен? — я только кивнул, — даос, на уровне зародыша! — воскликнул праведник, в очередной раз не сделав выводов из фактов в его руках.

Даосы, в силу своих особенностей и отрешений от бытия мирского, не могут создать зародыш. Никак. А если создадут, то это уже не даосизм, а нирвана, которая поднимает их в небеса, к Владыке богов. Достигая нирваны, даосы становятся небожителями. Этот факт праведникам известен, он не является тайной. Только брат Лу отчаянно не предает этому значения. Отрицает очевидные факты, что ни я, ни мой Учитель никакие не даосы. Пусть так. Подыграю.

Пока брат Лу не видел, кинул в толпу перед нами формацию распознавания, считывающую входящих с нами людей. Хотелось убедиться в том, что чутье меня не обманывает, и что в город, под видом обычных путников и торговцев, стекаются наемники. От уровня Закалки Меридиан, до высокого уровня Основы. Но были и те, кто сформировал ядро. И это не старший Дэ.

«Значит, ловушку утроили, — усмехнулся я, смотря на оглядывающихся наемников, внимательно всматривающихся в толпу в поисках цели, то есть меня. Уверен, мой нарисованный лик у каждого имеется. Папочка расстарался. — Что ж, поиграем в кошки-мышки», — улыбнувшись, пошел вперед, к воротам и посту досмотра. Брат Лу шел следом.

Пройдя в город, распрощавшись с братом Лу до следующего рассвета, оставив его у дверей дома Радости, попросив не терять голову, пошел в Лазурный павильон, к почтенному Тянь Шуэю. По пути ловил на себе взгляды наемников, выжидающих подходящий момент. Улыбаясь, предвкушая битву и пополнение коллекции душ, шел вперед.

Младшие мастера секты Лотосов, стоящие на воротах в поместье, пропустили меня, даже не спрашивая о целях визита или о проходном жетоне, дающим право находиться на территории чужой секты. Просто сказали, что глава Тянь меня ждет. Указали путь куда именно следует ступать. Хотели проводить, но я отказался. Знаю, где он обычно находится. В беседке, у пруда, усыпанного лотосами.

Я шел вперед, осматривая территории секты. С последнего моего визита, в компании Учителя, ничего не изменилось. Все то же поместье, никуда не спешащие ученики, послушники и мастера. Медитирующие и постигающие уровень за уровнем. В отличие от других праведных сект, Лотосы не признают техники меча. Только заклинания, талисманы и артефакты. Поэтому во дворе, во время тренировок не слышен стальной скрежет. Только пение птиц, а вечером стрекот красных стрекоз.

— Младший Гуй! Сколько лет, сколько зим? — улыбается почтенный Тянь, приглашая к столу, на котором чайник с чаем и имбирные пирожные, — присаживайся. Рассказывай, что привело тебя ко мне?

«Учитель, он пропал», — увидев черно-алые письмена, отражающие мои мысли, Лазурный Всезнайка удивился. Думал, он в курсе, что личный ученик его друга нем. Но, как оказалось, нет. Приятно.

«Месяц назад, — в подтверждении своих слов показал окровавленную вуаль Учителя, — ее мне принес ворон», — и протянул ее почтенному, но умолчал о записке.

«Не верить никому» — таков приказ Учителя. И я не верил. Даже Тянь Шуэю. Просто использовал его, как источник информации. Ведь даже друг, с которым ты прошел сотни боев и сражений, может вонзить нож в спину. Выгода — она есть грех человеческих сердец вне зависимости от уровня культивации. Уверен, даже Тянь Шуэй, предложи ему выгодную сделку, подвел бы Учителя под обрыв Бездны, столкнув самолично.

Именно поэтому я и не рассказываю всего. Возможно, прикинувшись потерянным и опустошенным, смогу разговорить его. Узнать если не всю правду, то хотя бы ее часть. А узнав, воспользуюсь. Главное выбраться, а там скрыться и действовать из тени не составит для меня трудностей.

— Эх, говорил я брату Гуй, не вмешивайся, тебе этого не надо, — тяжко выдохнув, сказал почтенный, — но он меня не послушал. — Сделав глоток чая, отвел взгляд. Не смотря на меня, на окровавленную вуаль, он вглядывался в пруд. Смотрел на лотосы и летающих подле них стрекоз.

Поисковая сеть, раскинутая по всей территории поместья, дала ответ на вопрос, где Учитель был в последний раз, перед тем, как кануть в неизвестность. Дрогнуло сердце, стянулась в тугой комок душа, ведь я нашел капли крови и остаточное присутствие. Именно здесь, в этой самой беседке, на моем месте, вкусив отравы, подмешанной в чай, он…

— Если бы ты не пришел, младший Гуй, то культ Призраков так и остался бы в стороне, — с сочувствием сказал почтенный Тянь, — но ты здесь, ищешь Дзишена, а значит, рано или поздно помешаешь нашим планам.

«Зараза!» — ругнулся я, вовремя покидая беседку, так как сверху, на мою голову кинули «Золотую сеть», блокирующую внутреннюю энергию. И как же хорошо, что я не выпил чаю. Не то меня постигла бы участь Учителя.

— А ты проворный, младший Гуй, — улыбался Тянь Шуэй, откидывая белую прядь длинных волос, поправляя рукава вышитого лотосами одеяния, — но бесполезно, — констатировал, и махнув рукой, приказал всем послушникам, находящимся на территории павильона, напасть и схватить. Не убивать, так как я для чего-то нужен живым.

Быстро складывая печати, не используя энергетически затратных техник, отбиваясь от десятка послушников на уровне Основы разом всего лишь черными талисманами, одновременно с этим блокируя их потоки цы, прорывался к выходу. Силы мне еще понадобятся, на наемников, стерегущих меня около павильона, и на старшего Дэ.

— Талисманы не помогут тебе сбежать! — рассмеялся послушник секты Лотосов, — сражайся серьезно! — требовал он, активируя флейту-артефакт.

Мастер, вызвавший меня на бой, находится на начальном уровне ядра. Но он только ступил на этот уровень. Скорее всего покинул медитацию вынужденно, по приказу старшего Тянь. Видно, что ему тяжело управлять потоками цы, они для него тяжелые, обжигающие. В глазах мутно, рука с флейтой дрожит. Аура неравномерная. Поэтому…

«Пронзающие душу гвозди!» — призвал технику, одновременно с этим используя формацию ускорения. Младший не успел опомниться, как мои гвозди вошли в жизненно важные точки, в сосредоточение киноварного пламени, раскалывая только сформированное ядро.

Из-за разрушенного ядра его тело било огненными разрядами. От пустоты в сосредоточении совершенствования его суставы скручивало и выворачивало, а сухожилия и мышцы рвало, оголяя белоснежные кости. А гвозди, погруженные в тело, брали под контроль душу, но это еще не все.

«Нефритовый гроб!» — техника погребения противника заживо. Ее я позаимствовал у мастеров культа Инь. С позволения их главы и старшего мастера.

Находясь в этом гробу, противник не просто страдает, а переживает самые жуткие кошмары, терзается совершенными грехами. Видит все, о чем когда-то сожалел, что когда-то не сделал, а мог бы. Разум находящегося в гробу разрушается. И остается только тело, безвольная марионетка, которую мастер культа Инь берет под контроль, пополняя свою коллекцию.

В руке старшего мастера Лотосов стальной веер, по кромке тянется дорожка из лепестков, окутанных лазурной дымкой. Он формирует какое-то заклинание. Но гибкое лезвие моего меча, извлеченное из кожаных ножен, быстро лишает и этого мастера его культивирования. Движением руки, неуловимо и резко, сталь отсекает руки мастера, по запястья, оставляя идеально ровный срез костей, мышц и кожи.

Снова тишину Лазурного павильона нарушает истошный, душераздирающий крик. В носоглотку тут же врывается запах крови, обжигающий, словно пламя божественной кузницы. Кровь праведника заливает землю, смешиваясь с лепестками лотосов. Веер, все еще зажатый в пальцах старшего послушника, я позаимствовал. Мне он еще пригодится.

Убрав веер в рукав одеяния, покинул павильон. А с ним и город. Пошел к Озеру Лотосов, на бой с Шуй Дэ, чтобы раздать все долги и продолжить искать Учителя. В одиночку, без брата Лу, который все еще развлекался с девами дома Радости. Но только я переступил ворота города, как в спину полетело:

В его руке меч, в глазах желание убить, жестоко, кроваво, за всех младших послушников и мастеров, погибших от моей руки. Но он сдерживается, не нападает, так как знает, что я никуда не уйду, потому что принял вызов. Гнев на время отступает, взгляд устремляется на зажатые в моих пальцах гвозди.

— «Пронзающие душу гвозди». Интересная техника, брат Янь, — улыбается наемник, подходя все ближе, — или мне обращаться к тебе старший Гуй? — выводы, в отличие от брата Лу, старший Дэ делать умеет. Или больше придает этому значения.

Его лезвие, как я и думал, было направлено на меня. Как и гнев за то, что я обманул. Понимая, что придется сражаться сразу с двумя противниками, тяжко выдохнул. Посмотрев сначала на старшего Дэ, потом на Лу Вана, потянулся к рукояти клинка, обнажая его, принимая стойку.

Пребывая в объятиях красавицы, распивая с ней вино, слушая девичий голос, льющийся как музыка, ни о чем не думал. Наслаждался моментом. Готовился провести так всю ночь, как умиротворение нарушил топот ног и возгласы негодующих посетителей. Узнать, что случилось, вышла и моя леди. Поднимая легкие шелковые одежды, прикрывая обнаженные плечи и грудь, открыла дверь. Старшая дама дома Радости была встревожена. Сказала, что на павильон Лотосов было свершено нападение.

— Неизвестно. Но старший мастер и послушники погибли, а глава Тянь ранен, — брови старшей дамы сдвинулись к переносице. Она хмурилась, сжимая бледные губы тонкую линию. Вид она имела гневный. Причину не назвала, но оно мне и не надо. Важен только:

Путь мой лежал к северному выходу города, там мы договорились встретиться, как решим свои дела. Туда же бежали наемники, преследующие брата Хэ все это время. Я видел, но ничего не предпринимал. Раз спокоен он, то не тревожусь и я. Так как бесполезно. Он все равно сделает по-своему. Таков уж его характер.

Подходя к воротам, переступая их, услышал незнакомый голос, который обращался к даосу «брат Янь». Мужчину я не знаю, но он похож на наемника из «Закатного пика». Высокий, широкоплечий, хорошо сложенный. Длинные черные волосы завязаны в хвост. Одеяния в светлых оттенках. Значит, он праведник. Уровень его культивирования выше, чем у меня. Не ошибусь, если предположу, что он на начальном уровне ядра.

Не подходя, слушал разговор. Выжидал, когда Янь Хэ понадобится моя помощь. Но все-таки вмешался, не выдержал, когда наемник произнес одну из техник темного учения:

— «Гвозди души»! Интересная техника, брат Янь, — мне было слышно, как наемник улыбается. Отойдя от стены, подходя ближе к брату Хэ, последующей фразой он обрушил на мои уши ушат огненной воды. Все с такой же усмешкой в голосе, наемник спросил: — или мне обращаться к тебе старший Гуй?

И вот тут я все понял и осознал. Все кусочки головоломки встали на свои места. И черные талисманы, которыми он заблокировал культивацию Фуянь Сюня, и наемники, убитые с легкостью, без зазрения совести. И даже пропавший старший, возглавляющий отряд. Его тело, скорее всего, стало пищей голодных призраков, с которыми у брата Хэ заключен договор. Но все равно:

Меч мой хоть и обнажен, а острие направлено в его сторону, жизнь не отнимет. Не смогу я вот так. Мы спали у одного костра, под открытым небом, луной и звездами, называли друг друга братьями. Не знаю как он, но я не смогу поднять против него меч. Только чтобы защитить. Закрыть спину и отбить атаки противника.

«Готов!» — написал письменами Янь Хэ, готовясь отбиваться от двоих сразу. В его взгляде бездна, в душе замогильная тишина. Сердце бьется реже. Он и правда готов к этому бою. И неважно, каким изнурительным он будет.

— Замечательно! — воскликнул наемник, резко сокращая между ним и братом Хэ расстояние, скрещивая и сталкивая сталь клинков. Полетели в разные стороны искры. Движения набирали скорость, как и удары. За мгновения каждый из них нанес по десятку сразу. К техникам и внутренней энергии они даже не прибегали. Сражались исключительно в ближнем бою.

Пообещал самому себе, оказываясь подле Янь Хэ, отбивая летящую в его спину стрелу, пущенную из тени. В его глазах удивление вперемешку с паникой. Он не знал, что от меня ждать. Мог бы что-то сказать, сказал бы. Вместо ответа, в качестве благодарности, он кивнул и оставил младших наемников на меня. А о том, что этот безмолвный призрак скрывался и выдавал себя за даоса, поговорим потом. Некогда.

Не став размениваться на формации начальных ступеней, призвал сильнейшую технику, руша ее на головы послушников Закатного пика. А с теми, кто успел поставить защиту или заблокировать, разобрался лично. Отправив души на перерождение, во владения Господина Ямы!

Старший Дэ с нашей последней встречи стал сильнее. Движения, выпады, все они быстрее, неуловимее. Каждый последующий шаг завершал предыдущий. Высокое мастерство. При этом Шуй Дэ успевал еще со мной и короткими фразами обмениваться по ментальной связи. Проявлять сочувствие, что из-за своей принадлежности к Призракам я лишился друга.

Лу Ван, пока что не вмешивался в бой. Да и не по уровню ему с нами обоими сразу сражаться. Как мне кажется, он ждет момента, когда Шуй Дэ вымотает меня. Когда я останусь без сил, тогда-то он и направит против меня меч. Так я думал, пока мне в спину, из тени, не пустили стрелу. Понимая, что мне придется под нее подставиться, иначе меч старшего Дэ ранит меня куда серьезнее, опаснее, услышал треск древка.

Спину, как и обещал когда-то, прикрыл брат Лу. Смотря на него недоумевающим взглядом, ждал последующих действий. Нападения, или упрека, но тишина. Он не нападал, а защищал. Кивнув в знак благодарности, оставил младших наемников на него, а сам, не переживая за нападения со стороны, посвятил все внимание старшему Дэ, решившему помериться мастерством техник.

— Ты способный мечник, старший Гуй! — усмехался наемник, убирая меч в ножны, — сражаться с тобой мы так будем долго. Поэтому… — мгновение, и за его спиной, раскрыв крылья, запев протяжную песню, роняя алые перья, появился огненный феникс.

По мановению руки, подчиняясь воле призывавшего, птица взмахнула крыльями. Тут же с небес полился поток алого пламени. Мощная, тяжелая энергия, стремящаяся подчинить своей воле все и всех. Обжигающая кожу, носоглотку и глазные яблоки, испепеляющая все вокруг, оставляющая от травы, деревьев только пепел. Хорошо, что я в одеяниях культа, сшитых из нитей нефритового шелкопряда. В противном случае я стоял бы по пояс обнаженным, покрытым ожогами.

«Зонт Безмолвия», — тут же в моей руке оказался артефакт, накрывая шелковым балдахином. Остужая вокруг меня воздух, возвращад часть потраченных сил. Короткий приказ, поток цы и с поверхности, завывая, раскрыв пасти, в сторону старшего Дэ срываются голодные и охочие до теплой плоти призраки. В том числе и его младший собрат, недавно пополнивший ряды.

— Мразь! — ругается старший Дэ, признавая в призраке своего собрата по клану. — Убил, скормил призракам и сделал своим подчиненным! Убью! — короткий приказ и феникс, раскрыв в очередной раз крылья, взмахнув ими, запел оглушающую песню. От голоса феникса несколько призраков растворились в потоках энергии. Но те, кто остался окружили старшего Дэ.

Не обращая на звуковые волны огненной птицы внимания, высокого уровня призраки, стянувшиеся возле наемника кругом, выли в унисон. Находясь под действием техники «Вой сотни душ», старший Дэ пытался приказать птице напасть. Но бесполезно. Стояло ему поднять руки, начать складывать печати, как призраки усиливали нажим, атакуя и прижимая наемника к земле.

«Зонт и Вой отнимают много энергии», — подумал про себя, ощущая покалывание в кончиках пальцев. Поэтому решил заканчивать этот бой. Пока призраки держали под контролем старшего Дэ, призвал десяток гвоздей. Как и планировал ранее, хотел скормить призракам тело мастера с уровнем ядра, а душу сделать частью формации. Движение, посыл, и каждый гвоздь нашел свое место.

— Грха! — вырвалось из глотки старшего Дэ вместе с кровью. Техника и призванный феникс рассыпались огненными искрами. Осталось только тело, пронзенное гвоздями. — В шаге от высокого уровня ядра! — прохрипел старший Дэ, улыбаясь. — Проиграл, — очередная усмешка и просьба: — Старший Гуй, забирай мою душу, делай ее частью зонта, но не трогай тело, отдай его моему старшему брату!

С неохотой, но кивнул, погружая тело старшего Дэ в Нефритовый гроб. А голодных призраков отправил в сторону брата Лу. Тот почти все. Осталось несколько наемников начального уровня Основы. Подойдя с зонтом в руке к лежащему в гробу Шуй Дэ, забрал гвозди. Активируя формацию, отделяя дух от тела, помещаю ее в структурный узор артефакта. Душа старшего Дэ нашла свое место. А зонт начал претерпевать изменения.

До этого вполне обычный зонт с деревянной основой, стал стальным. Ручка — это рукоять, а спицы — тонкие лезвия, срывающиеся с места по воле мастера. Роспись на ткани тоже изменилась. Пламя, в котором мелькали очертания голодных призраков, из синего, стало темно-алым, как и окрас внутренней энергии старшего Дэ. А мой лик, скрывая от посторонних глаз, закрывал алый балдахин, расписанный узорами птичьих перьев.

— Ух ты! — раздался радостный голос брата Лу, безбоязненно опускающего руку на мое плечо. И пока тот не опомнился, не убрал ладонь, коснулся точки на его лбу, между глаз. Так я соединил его и свой разум ментальной связью. — Это… — но не договорил, так как в его ментальном пространстве раздался мой голос:

— Разреши представиться, — улыбка, кивок согласия с его стороны и: — Гуй Ченмо. Старший мастер культа Призраков, сорок пять лет. Средний уровень ядра! Личный Ученик главы культа.

— Невероятно… — пролепетал брат Лу, но тут же спохватившись, сложив руки в приветственном поклоне, назвался: — Лу Ван. Мастер секты Снежного волка, средний уровень Основы. Тридцать лет.

Почувствовав лишь приближение дождя, не понял, в какой момент, врываясь и разрывая легкое, раскалывая в крошку ребра, мое тело пронзил окутанный молниями меч. На рефлексах я откинул в сторону брата Лу, накрывая его куполом из черных талисманов. Кровь моя кипела, меридианы натянулись, ядро задрожало, но не треснуло. Из глотки вырвался стон боли, кровавые сгустки окрасили бледные губы, шею и грудь. В глаза все расплывалось, силы меня покидали.

Только шум в ушах от кровопотери и духовного шока не давали полностью расслышать предупреждающих слов, которые он выкрикивал, снова и снова о чем-то предупреждая. Понимал, что по мою душу пришел кто-то на уровне Зародыша. Не знал только кто именно. Врагов с таким уровнем у меня немного. Но есть. Узнал мастера, когда тот подошел и схватил меня за глотку, поднимая к небу, смотря в глаза.

Его пальцы держали меня за шею, сжимая до хруста гортани. Перед глазами черные мошки, во рту привкус крови. Я ей захлебываюсь. Но он почему-то медлит, не ломает шею. А смотрит в глаза, такие же, как и у мамы, что-то ищет в чертах лица. На губах кривая улыбка, во взгляде презрение.

Одной рукой он по-прежнему на моей шее, с силой сжимает, забирает возможность вздохнуть, второй же складывает печати формации Небесного Меча, окруженного разрядами жгущих молний. В этот раз я точно умру. От удара мастера такого уровня я не смогу выжить. Не сработают формации, заклинания, не защитит даже зонт.

«Простите, Учитель», — произнес одними губами, закрывая глаза, слыша на периферии голос брата Лу, умоляющего не сдаваться, а бороться. Но я не смогу. Рана тяжелая, цы не осталось. Да и рука на шее не отпустит. Только в реку перерождения. Поэтому, слыша заклинание:

Ощущая каждой клеточкой своего тела мощное давление, рвущее душу, отсчитываю последние мгновения жизни: первое, второе, третье. Отец уже готов отправить меня в царство Ямы, но в поток его заклинания, разрушая золотой меч с самых небес, под громогласные раскаты грома, принося с собой проливной дождь, врывается голос:

— Гуй Линьюй! * — зло рычит отец, откидывая меня в сторону, к брату Лу. А сам, обнажая меч, взлетая к небесам, наплевав на дождь и сверкающие молнии, отвечает на приглашение сразиться.

— Кто это, брат Хэ? — спрашивает меня Лу Ван, поддерживая за плечи и вручая флакон с пилюлями восстановления. Они не залечат полученную от меча отца рану, но помогут продержаться до целителей. Они уже спешат к нам. Вижу в небесах, парящих на мечах старших мастеров культа Шелкопряда.

— Исключение из правил, — ответил, ловя сознание, — даос, сформировавший зародыш, но отказавшийся от Небесных чертогов. А еще он первый заместитель культа Призраков и побратим моего Учителя, — улыбка, безмолвный смех, взгляд устремлен к небесам, к фигуре, облаченной в белые даоские одеяния. В руке заместителя любимый фучень*, концентрирующий цы.

Но спустя несколько секунд, отпустив ситуацию, понимая, раз заместитель Линьюй здесь, то мне ничего не угрожает, начал утопать в потоке боли. Рана, хоть и на время затянулась благодаря пилюлям, все-таки дала о себе знать. Шум и гул рвут барабанные перепонки. Картинка перед глазами затягивается тьмой, во рту вновь появляется вкус крови. А сознание…

Брат Хэ потерял сознание. Откинувшись на мое плечо, истекая кровью, он молниеносно терял жизненную энергию, а я поделать ничего не мог. Даже силой поделиться не смогу. Не тот вектор и направление. Он скорее навредит, чем поможет. Одна надежда на тех, кто появился около стен города после почтенного Гуй Линьюя.

Видя лежащего на моем плече брата Хэ, на груди которого расползалось кровавое пятно, они тут же, складывая печати, читая заклинания, призвали внутреннюю энергию и исцеляющие техники, окутывая его коконом белоснежных нитей. «Шелкопряды» — в этом нет сомнений. Только пауки этого культа владеют техниками шелковых нитей, которые способны исцелить даже такие тяжелые раны, как у брата Хэ. Помимо этого, пауки-шелкопряды славятся любовью к ядам и лекарствам.

— В этот раз младшему Гуй сильно досталось, — сказала девушка, с ярко-фиолетовыми волосам. Под цвет был и окрас внутренней энергии, пропитанной ядом, а также одеяние, украшенное серебряной вышивкой. Тонкие нити паутины словно покрывали ее плечо, рукав и грудь, создавая узоры.

— Если бы не почтенный Гуй Линьюй, младшего брата Гуй было бы труднее спасти, — сказал второй паук, измельчая и смешивая травы. — Вот, — протянул он сестре по учению полученный порошок, — только проглотить и кровь остановится.

Он, в отличие от девушки был облачен в черные одежды. Волосы его и глаза обычные, темные, почти черные, не наполненные ядом и парами трав и отваров, как у фиолетовой девушки. Он больше походил на паука, чем она. Бледный, черты лица резкие, хищные. Брови тонкие, нос прямой, подбородок узкий. Глаза в миндалевидном разрезе.

— Опасность миновала, — сказала фиолетовая девушка, касаясь руки брата Хэ, считывая потоки его цы и состояние ядра. — Теперь только сон, лекарства и медитации.

После этих слов я с облегчением выдохнул. Уложив брата Хэ на землю, отметив, что он и правда не такой бледный, встал. Восстановить энергию и выпить пилюли мне не помешает, как и залечить собственные раны, полученные от клинков наемников. И только я хотел погрузиться в медитацию, уже принял нужную позу, погрузил пилюлю в рот, как культисты обратили внимание на меня.

— Лу Ван, — представился, — мастер секты «Снежного волка». Средний уровень Основы. Мы с братом Хэ путешествовали вместе, — шелкопряды, переглянувшись, о чем-то по мысленной связи договорившись, призвали внутреннюю энергию, собираясь активировать какие-то техники. — Эй-эй-эй! Не убивайте меня! Я и правда друг Янь Хэ, — в доказательство своих слов даже оставленную им метку на лбу показал. Она говорит о том, что брат Хэ доверил мне свои мысли. Только после этого шелкопряды мне поверили. А я выдохнул с облегчением.

Раз убивать меня не станут, то можно и восстановиться. Отпустив ситуацию, закрыв глаза, погрузился в потоки цы, заглянул в сосредоточение киноварного пламени. Еще немного, еще пара шагов и я достигну высокого уровня Основы. А там и до создания Ядра недалеко. Я вряд ли догоню в мастерстве Янь Хэ, но попытаюсь быть полезным в бою. Прикрывать его спину, быть товарищем по оружию, вот чего я хочу.

Я давно искал друга, такого, с которым можно не только выпить и поговорить о красивых девушках, происходящем в культах, сектах и учения, но чтобы просто так, странствовать по миру, посещать города, встречаться с разными людьми, не отказался бы и от пылких, знатных сражений с достойными противниками. И я встретил друга. С ним толком не поговоришь, не выпьешь, но в остальном… И даже плевать, что брат Хэ из культа Призраков.

— Нам пора, — услышал я голос черного паука, прикоснувшегося к моему плечу. Открыв глаза — увидел над головой чистое, ясное небо, не намека на хмурые и темные тучи, клонящееся к закату солнце и плывущие мимо облака. Непогода отступила. Как и отец брата Хэ.

— Почтенный Гуй Линьюй, — склонился в поклоне, сложив руки в уважительном жесте, — благодарю за помощь, — говорю, не поднимая взгляд выше плеча. Только на белоснежные нити фученя, лежащего на сгибе локтя почтенного Призрака.

— Владеешь формацией полета? — спросил старший Призрак, не одаривая меня взглядом. Я подтвердил. — Тогда не отставай, — сказал даос и взмыл в небеса, держа на руках брата Хэ. Оседлав меч, поднявшись вверх, оказался подле шелкопрядов. Вид они имели уставший. Видимо, много энергии вложили в исцеление брата Хэ.

На уровне ядра разница в один шаг — это другой берег реки. А тут Зародыш. Если я правильно понял, то почтенный Гуй на пике высокого уровня, в шаге от Обожествления. Тогда как отец брата Хэ всего лишь на пике среднего уровня. Пропасть между ними очевидна. Не удивительно, что старший Гуй так быстро разобрался с Фуянь Цынем. Думаю, о нем мы долго не услышим.

— Жив, — коротко произнес старший Гуй, при этом улыбаясь уголками губ, взгляд его в этот момент был как у призрака, а не у даоса. Темный, глубокий, затягивающий в бездну грешной души.

Отведя взгляд от почтенного Линьюя, передернув плечами, отогнав наваждение и страх, посмотрел на брата Хэ. Он лежал на руках старшего Призрака, головой на плече. Рана на груди, хоть и затягивалась, все еще затрудняла дыхание, сломанные в крошку ребра тяготили и приносили боль. Дышал он тяжело, то медленно, то быстро. В уголках губ застыли капельки крови, а под глазами залегли темные круги.

— С ним все будет хорошо? — спрашиваю девушку-шелкопряда, которая летела около старшего Гуй и поддерживала брата Хэ своей внутренней энергией.

Та, нахмурившись, поджав губы, сказала то же, что и раньше. Опасность смерти миновала, визит к почтенному Яме отложен, но восстанавливаться брат Хэ будет долго. Раны от меча Фуянь Цына тяжелые, к тому же душевный шок от кровопотери. Да и оставшуюся энергию праведника, занесенную техникой Кары не так-то просто вывести. Но она сделает все возможное. Как и ее брат.

— Если будет нужна моя помощь, то… — сказал я, — найти какие-то травы, корешки, добыть чью-то жилу или ядро совершенствующегося зверя… — но не договорил, шелкопряд сказала:

— Только твое присутствие. Я составлю расписание, оставлю лекарства, а ты будешь подле него. Поить его отварами, кормить пилюлями. И сам становиться сильнее, — уточняя, — ты в шаге от высокого уровня Основы, но ступить на этот уровень не можешь. Я помогу. Выведу из твоего организма все лишнее, очищу каналы, расширю потоки цы, — и улыбнулась. Да так, что мне стало страшно.

Отказаться бы, но это одно из условий, позволяющих находиться рядом с братом Хэ. Поэтому, смирившись, согласился. И мы как раз были на месте. Земли культа Призраков, она же Долина Призраков. Все так, как и описывалось в трактатах путешественников. Поместье культа Призраков спрятано за темно-сизыми облаками, защищено формацией «Отрешения». Не одно поисковое заклинание или артефакт не покажет точного места. Только примерные координаты.

Перелетев облака, мы оказались подле горных массивов, именуемых Черной Погибелью. Хребет – это источник темной энергии, на нем и рудниках, там протекающих, держится формация «Отрешения». Благодаря жилам гор и множеству потоков цы, в небесах, над облаками, парит несколько павильонов и островков для культивирования и уединения. К одному такому острову, с небольшим поместьем, мы как раз и приближались. Дом брата Хэ. Почему-то мне так показалось.

Все как он любит. Небольшой дом, всего два этажа. Веранда с видами на горы и островки других старших мастеров, небольшой пруд с лотосами и кувшинками.Подле озера, опустив в воды тонкие, изящные ветви, склонившись, стоит изумрудная ива. Поют наперебой птицы. Плещется в воде рыба.

— Вот рецепт пилюли, — протягивает мне листок бумаги старшая Шелкопряд, — он поможет тебе повысить уровень, — и посмотрев на брата Хэ добавила, — если он к тому времени, как ты достигнешь высокого уровня Основы не придет в себя, напишу рецепт создания ядра.

Грязную в крови одежду старший Шелкопряд уничтожил, брата намыл, переодел, раны перевязал. Одеялом укрыл и пилюлю в рот опустил. Осталось только ждать, когда тело исцелиться, раны полностью, без следа исчезнут. Тогда можно будет восстанавливать духовную энергию и завершать наконец-то переход на высокий уровень ядра. Но сколько это займет времени, старшие Шелкопряды и почтенный Гуй не знают. Все зависит от воли брата Хэ.

Прошли десятки лун, а брат Хэ все еще не пришел в себя. Раны его затянулись, ребра восстановились, но он не просыпается. Я, как и обещал, сижу подле него. Следую инструкции, оставленной старшей Кан Дзе, в положенное время даю пилюли, вливаю в рот отвар из сотни трав, но ничего. Он по-прежнему спит лечебным сном. Дыхание его ровное, сердцебиение умеренное, каналы магии в порядке, как и ядро.

— Брат Хэ, когда же ты проснешься? — задавался я вопросом, смотря на его закрытые глаза. Рука моя касается его запястья, сознание погружается в потоки цы. Он здоров.

Все такой же. Скромное доаское одеяние в темных оттенках, белая верхняя накидка. Белые длинные волосы спускаются по спине, груди и плечам. В руках он держит фучень. Даос высок, широкоплеч, натренирован. Видно, что свой уровень и место заместителя главы он получил не просто так. Черты его лица плавные, словно выточенные. Тонкие брови, прямой нос, высокий лоб, а в сосредоточении ментального пространства — узор культа призраков. Темно-синее пламя, в котором, если присмотреться, можно увидеть неупокоенного духа.

Оставив брата Хэ, пошел за почтенным Гуй Линьюем. Он вел меня к озеру, к ветвям изумрудной ивы. Солнце клонилось к закату, небеса окрашивались алыми и пурпурными всполохами. Красиво, волшебно и порабощающе. Не хотелось покидать это место. Но скоро мне придется это сделать. Оставить и культ Призраков, и брата Хэ на какое-то время. Обещанный учителю год странствий подходил к концу. Нужно на поклон, в секту «Снежного волка», к старшим мастерам, главе секты и старейшинам.

— Быть тенью луны на лазурном полотне неба в ясный, солнечный день, не каждому дано, — сказал мне почтенный, смотря в небеса, на луну, наливающуюся силой и серебряным светом. Перекинув фучень на другую сторону, посмотрел на меня, говоря: — но ты можешь.

— Да. Смог. И даже больше, будучи даосом, праведником и почти небожителем, стал мастером темного культа, — взгляд его в этот момент был наполнен святостью. Казалось, он не Призрак вовсе, а Святой, спустившийся с небес. — Ради друга, нашей дружбы и клятвы, принесенной перед предками. Мы с Дзишенем поклялись, перед небесами, морями, горами и лесами, призвав в свидетели предков, что будем идти одним путем. Плечом к плечу. Его меч — это мой фучень, мой фучень — это его меч.

— Брат Хэ, — сказал я, — я нашел в нем родственную душу, того, с кем мне будет не страшно оказаться хоть во владениях Ямы, хоть во дворце Небесного Владыки, -уточняя, — даже несмотря на то, что у брата Хэ паршивый характер, он дорог мне.

Почтенный Гуй, не сказав мне в ответ ни слова, оставил меня, покинув дом брата Хэ, возвращаясь к своим обязанностям. Пока главы Дзишена нет, он выполняет его обязанности. Ведет дела культа, следит за порядком среди призраков. Наставляет младших, распределяет старших. Смотря ему вслед, думал о том, смог бы я, как он, будучи праведником, стать мастером темного культа.

— Нет, — сказал сам себе, — я праведник, путь мой — это снега и лед Северных равнин. Частью темного культа я не стану, одежды долины не надену. Но дружить с мастером-призраком мне никто не запретит. Как и называть его братом, — на этих словах я переступил порог комнаты брата Хэ, который пришел в себя и едва-едва, но мог сидеть на постели. — Ты проснулся! — обрадовался я, опускаясь подле. — Я так переживал, — и не сдержавшись, притянул его к себе, обнимая и успокаиваясь.

— Проснулся, — ответил брат. Отодвигая меня от себя, дал понять, что я нарушаю его личное пространство, — спасибо, что был все это время рядом со мной, брат Лу, — поблагодарил, улыбнувшись.

От ран я оправился, помогли мне в этом старший брат и сестра Кан. Осталось только восстановить внутреннюю энергию и наконец-то достичь высокого уровня Ядра. По возможности ступить на предел, быть в шаге от Зародыша. Тогда я смогу продолжить странствовать и искать Учителя. Кроме этого у меня есть долг перед старшим Дэ. Тело, которое я обещал передать его старшему брату, все еще находится в моих руках. Заточенное в Нефритовый гроб, оно не разлагается, остается в таком же состоянии, в котором его туда поместили.

— Брат Хэ! — врывается в мою комнату брат Лу, как всегда с улыбкой и угощениями от старшей Кан, — выпьем чаю, — и ставит на стол передо мной поднос с чайником, чашками и имбирными пирожными. — Мне нужно с тобой поговорить, — сказал он, как только в моих руках оказалась чашка.

— Время на странствие и совершенствование, отведенное Учителем, подходит к концу, — в его взгляде и голосе печаль, — как бы не хотелось остаться в долине, но мне нужно будет уйти. Вернуться в павильон «Снега и льда».

— Завтра, с рассветом, я покину Долину Призраков, — но тут на его губах появляется улыбка, глаза светятся счастьем, а причина: — но я вернусь, брат Хэ! Стану еще сильнее и вернусь! — пообещал брат Лу, опустошая чашку и заедая пирожным.

Брат Лу, ожидая моего пробуждение, с помощью брата и сестры Кан, поглощая и усваивая пилюли, используя определенную технику медиации и концентрации, за двадцать три луны достиг высокого уровня Основы. И теперь пребывал на пике, в шаге от создания Ядра. Но чтобы создать Ядро ему нужно уйти в уединение и погрузиться в медитацию на несколько лет. А так как он мастер Снежной школы, ему будет легче сформировать ядро в близкой к энергии обстановке.

— Я все понимаю, брат Лу, — передал по мысленной связи, все-таки поднимая на него взгляд, — ты хочешь стать сильнее. Но долина и так дала тебе толчок к прорыву, — он подтвердил, кивнул и пояснил причину, по которой стал серьезнее относиться к культивированию.

— Хочу догнать тебя, брат Хэ, — я не удивился, — хочу, как и ранее проведенное с тобой время, сражаться плечом к плечу, защищать твою спину, зная, что ты прикроешь мою, — не отрицал. Мне тоже этого хотелось.

Почему-то, находясь рядом с ним, в его компании, даже несмотря на то, что он шумный, многословный бабник, не упускающий возможность почтить вниманием дев дома Радости и Блаженства, я был уверен, что брат Лу прикроет мою спину, кто бы не решил ее пронзить. Да хоть сам Небесный Владка! Брат Лу будет рядом.

— Я провожу тебя, брат Лу, — мысленно сказал, поясняя причину: — у меня перед старшим Дэ есть долг. Тело, покоящееся в Нефритовом гробу. Я обещал, что передам его старшему брату.

Только Лу Ван переступил порог комнаты, покинул мой остров, я проглотил пилюлю от старшей сестры Кан и погрузился в медитацию. Времени у меня мало, всего лишь до рассвета. За это время я должен не только восстановиться, но и подняться на высокий уровень. Хотелось бы и постичь технику «Длани», но этим я займусь уже в пути. В одну из ночей под луной, с братом Лу подле меня.

С рассветом, как только солнце окрасило пурпурно-алыми всполохами горизонт, в дверь моей комнаты постучались. На пороге, собравшись, но еще не проснувшись, стоял брат Лу. Все еще сонный, потирающий глаза и широко зевающий, спросил, не передумал ли я идти с ним. Готов ли?

— Готов, — сказал, нарушая тишину его ментального пространства, открывая дверь и выходя. Сонливость Лу Вана тут же отошла назад, глаза его засверкали искрами, а в голосе трепетала радость.

С помощью пилюль сестры Кан, техники активации точек от брата Кан, и техники Учителя «Картина Смерти», предназначенной для начального уровня Зародыша. Я выжат, как лимон. Но зато достиг желаемого. Правда, за такой спешный рост мне предстоит еще поплатиться. Высокого уровня я достиг, но должным образом на нем еще не закрепился. Это мне предстоит сделать по пути. Надеюсь, никто в ближайшее время не решит меня в очередной раз убить. В противном случае, мне придется запечатать уровень и снизить его до среднего. Чтобы не лишиться культивации совсем.

Покинув Долину Призраков, горные пределы, отправились на северный тракт, к Ледяному морю, как раз в сторону секты «Снежного волка» и клана наемников «Закатный пик». Летели через Туманные леса, наполненные свирепыми зверями, идущими путем культивации и роста животной энергии. Редко, но звери достигают высот в совершенствовании. Закладывают Основу, формируют Ядро и даже Зародыш. А когда-то давно, при основателе культа, звери достигали и Обожествления. Становились небожителями.

Таких зверей называют Ёму. Простые смертные именуют их небесными демонами. Сейчас же встретить ёму один шанс из миллиона. Ведь с того времени многое произошло. Война с темными богами, прибывшими из другого мира, с целью подчинить и поработить всех, и небожителей, и людей, и совершенствующихся. Смена власти на Небесном престоле. Прежний Владыка пал в войне, его место занял сын.

Когда же разломы были закрыты, сменилась стражи сторон света, ранее защищающие континент от вторжения и нарушения границ. Небесные демоны стали не у дел, их вотчину заняли небожители. Те, кому до сих пор покровительствует Владыка Ню Тун.

Собравшимся ради Питона охотникам, пришлось довольствоваться его младшими собратьями, не достигшими ста лет. Их было много, около двух десятков. Но все равно. Количество не превышает качество камня души, остающегося после убийства такого зверя. Мы с Учителем, забрав и Питона, и награду за него, первые луны спали по очереди. Ожидали нападений с целью ограбления.

— И где этот Питон сейчас? — спросил брат Лу, а я обещал как-нибудь показать, частью какой техники стала его душа. Тело же мы с Учителем отдали клану Инь. кое-что досталось брату и сестре Кан. — Ловлю на слове, брат Хэ, — улыбаясь, ответил Лу Ван. Но тут его улыбка сошла с губ, он стал серьезным. Показал вниз.

Как и я, он уловил присутствие высокоуровнего зверя и десяток мастеров, которые, если им не помочь, станут обедом. Не хотел вмешиваться, все-таки моя культивация еще шаткая и непрочная, но брат Лу настоял. Сказал, что зверя он возьмет на себя, а на мне защита людей. Формаций и барьерных техник уровня Основы должно хватить.

Брат Лу, как только спустился на землю, тут же напал на зверя. Пламенный Лев именуемый Золотым Царем, проживший почти четыре столетия, увидев в лице брата Лу обед куда вкуснее, чем кучка учеников, едва достигнувших заложения Основы, напал, взывая к огню. Столкновение Льда и Огня. Завораживающе. Брат Лу и правда стал сильнее.

А я, выдернув из рукава талисманы «Защиты», накрыл формацией уже изрядно израненных и измотанных учеников праведных сект. Купол «Сокрытия» забрал возможность видеть то, что происходит за его пределами. И мне это на руку. Пока брат Лу сражался, строил формацию техники «Картина Смерти». Ее мне передал старший Линьюй. Как только душа Пламенного Льва отделится от тела, я смогу ее забрать и сделать частью формации.

— Ты что творишь, брат Хэ? — недоумевал брат Лу, видя, как я одной рукой складываю печати, а второй снимаю с себя одежду, оголяя плечи и спину. Как только он увидел тату на моей спине, тут же понял причину содеянного непотребства. — Жуть, — выдал он с улыбкой, увидев призраков, раскрывших пасти, запечатленных темно-синей тушью на коже, — даже спрашивать не буду, что это такое, брат Хэ.

— Все ради тебя, брат Хэ! — воскликнул Лу Ван, быстро складывая печати, поднимая взор к небу, к сгустившимся тучам. Закончив формацию, держа указательный и средний палец вверх, произнес: — Ледяной шквал! — указывая цель.

Тут же, с небес, на голову Пламенного Льва, пытающегося растопить ледяные цепи, сковывающие его лапы, обрушается сотня ледяных клинков. Лев, не признающий и не принимающий поражение, громогласно зарычав, раскрыв пасть, формировал огненный шар, желая швырнуть его в сторону брата Лу. Но тот, предвкушая победу, быстро, за несколько мгновений, сложил печати и повторил технику:

Скованный цепями Лев, все еще пытающийся вырваться, не успел ничего сделать. Ледяные клинки пронзили его тело, сначала лапы и хвост, затем морду, войдя аккурат в глаз. Шкура осталась цела, как и камень духа поверженного зверя. Их брат Лу и забрал, собираясь преподнести старейшине секты и Учителю. Я же забрал саму душу, как только та отделилась от тела. Тату, активированная и раскрытая для нового жильца, приняла Льва Пламени в свои объятия, без отторжения и душевного шока.

— Картина Смерти, — назвал технику, уточняя, — но она еще не закончена. Не хватает нескольких душ. К тому же она рассчитана на мастера уровня Зародыша.

— Когда частью тату станут души уровня Ядра и Зародыша, — брат Лу от этих слов дрогнул, но сделал вид, что не испугался. Просто удивился. Но я заметил страх. Только, как и Лу Ван не стал этого показывать. Пусть знает, что мастера культа Гуй ни разу не праведники.

Наши души — это непроглядная бездна, наполненная воющими, голодными, охочими до теплой плоти призраками. А то, что я добр к брату Лу, не делает меня праведником.

Пока Лу Ван разделывал Льва, доставал из тела камень духа, скрытые под куполом мастера восстанавливали свои силы. Им предстоит путь дальше, в земли секты «Изумрудных куфий», мастера которых специализируются на создании музыкальных артефактов. Куфии — это девы-змеи, славящиеся своими талантами на весь материк. Их глава — почтенная Шэ Фейцы*.

Старшая дева-змея возглавляет секту больше ста лет. За это время она достигла начального уровня Зародыша. А по красоте, как говорят и Призраки, и Шелкопряды, и Гробовщики, не уступит ни одной небожительнице. Как и ее послушницы. Особенно личная ученица — Шэ Бай.

— Когда-нибудь, — мечтал брат Лу, смакуя мысль, — я наведаюсь в секту Куфии, — закрыв глаза, замечтавшись, он чуть не рухнул с меча. Едва его удержал. — Эх, — протянул он и устремился вперед, оставляя меня за спиной.

Ее улыбка; взгляд пленяющих изумрудных глаз в обрамлении длинных ресниц, которым она одаривала каждого мастера, от младшего до старшего; шелк черных волос, спускающихся по плечам, груди и спине; голос, пленяющий сердца и души сильного пола, тот час готовых отдать все, до последнего медного в кармане. Образ Шэ Бай по-прежнему четок в моей памяти, словно наша встреча с ней и ее сестрами произошла только вчера, а не десятилетия назад.

С этими мыслями и ликом старшей Шэ, возникшем в памяти, я нагнал брата Лу, который уже успел много чего напридумывать. Недоступного, не по его статусу и положению, так как девы-змеи не выбирают мастеров-практиков, сохраняют себя, свое тело, честь и судьбу для правящей династии и небесных жителей.

Вот уже какую луну подряд, глава семьи — почтенный Фуянь Цын, находится в лечебном уединении, восстанавливает силы, залечивает полученные от фученя призрачного даоса раны. Высокоуровневые пилюлю, дорогостоящие порошки и медитации не помогают. Нанесенные техниками и формациями Гуй Линьюя травмы сочатся темно-алой кровью, никак не затягиваются, а внутренняя энергия, обжигающая и трещащая раскатами, утекает в безызвестность, словно через решето, каждый раз, как почтенный Фуянь открывает глаза.

Открыв в очередной раз глаза, почтенный Цын тут же их закрыл, так как мир перед ними покачнулся. Начал расплываться. К глотке, стоило ему попробовать поменять точку опоры, подошел рвотный комок с привкусом крови. Пламя киновари содрогнулось, чуть не потухло, натянулись меридианы, а созданный много лет назад зародыш сжался от страха перед силой призрачного даоса.

Перед его глазами, до того, как вновь вернуться в потоки разума, погрузиться в технику медитации, предстал образ незаконнорожденного сына, пошедшего по иному пути. Эти ненавистные голубые глаза, черные, как смоль волосы, и родинка, от которой он не мог оторвать взгляд. Она напоминала ему о слабости, которая повлекла последствия.

— Тебя, немой паршивец, я отправлю к предкам в первую очередь. Будешь у них в ногах валяться, милости простить! — с кривой улыбкой на губах, окрашенных кровью, глава семьи Фуянь так и застыл в моменте.

Разум его был далеко, в просторах ментального моря. Тогда как тело пребывало на бренной земле. Поэтому он не видел, как каждую луну, в одно и то же время, его сын, наследник семьи, совершает грех перед предками и родом. Каплю по капле, поток за потоком, он присваивает себе. Сплетает с потухшими меридианами живые, полные энергии. Так как цы исходит из одного источника, отторжения не происходит. Культивирование старшего находит место в теле младшего.

— Я верну себе силу, — улыбается Фуянь Сюнь, сидящий напротив отца, уже формирующий за его счет ядро. Еще пару лун и он достигнет начального уровня, а там и до среднего недалеко. — Жди, немой ублюдок, я сотру с твоих бледных губ улыбку, а тебя, твое тело и твою душу изничтожу в пепел и развею над кладбищем. Душу же скормлю голодным, неупокоенным призракам… — и звонко, заливисто рассмеялся, оглушая тишину комнаты и полупустого поместья.

— На этом, брат Хэ, я с тобой прощаюсь, — сказал брат Лу, притягивая меня к себе, но тут же отпуская, вспоминая о личном пространстве, но при этом оставляя на плече свою руку. — Через десять лет, — пообещал он, — я приду в Долину Призраков через десять лет!

Я и правда буду ждать нашей встречи. Хочется увидеть, как изменится брат Лу, когда сформирует Ядро. Как оно на него повлияет. Со мной особых изменений не произошло, а вот он… Думаю, брат Лу станет как его стихия — невозмутим. Улыбнувшись своим мыслям, махнув праведнику рукой, направил меч в сторону клана Закатный пик.

В горы, именуемые у смертных Снежными вершинами. Чем-то окрестности напоминают Долину. Такие же блуждающие в воздушных потоках острова, соединенные между собой мощными дубовыми мостами и канатами. Верхние острова, с павильонами и садами — это владения главы клана и его заместителей, среди которых старший брат Шуй Дэ. Именно ему я должен отдать тело.

Остальные послушники и мастера клана, достигшие Основы и Ядра, располагаются на островах ниже. Те же, кто находится на стадии заложения Основы и закалке меридиан, совершенствуются на земле. Используют полигоны и тренировочные площадки. Соблюдают наставления старших мастеров и старейшин клана.

Старший брат Шуй Дэ — Шуй Чэ, является вторым заместителем главы клана. Находится на пределе высокого уровня Ядра, готовится создать Зародыш. По слухам пребывает большую часть времени в уединении, медитирует. В жизни клана не участвует. На зверей и еретиков не охотится. Заказы не берет.

Мне не хотелось привлекать к себе внимание всего клана и каждого из присутствующих мастеров. Я здесь для того, чтобы выполнить данное побежденному мастеру обещание. Душа его принадлежит мне, таковы были условия, а тело нужно отдать. Поэтому я и послал ворона на поиски павильона, в котором пребывает Шуй Чэ.

– Кто ты и с какой целью пришел? – спросил старший Шуй, не поднимая на моего фамильяра взгляд, продолжая пребывать в той же позе, что и раньше, в медитации.

«Мое имя Янь Хэ. Пришел отдать то, что принадлежит клану Закатного пика», - начертал письменами и с помощью вороньих перьев передал слова старшему Шуй.

Поймав перо, прочитав послание, мастер улыбнулся уголками губ. Но положение так и не изменил. Продолжал сидеть и культивировать. Какое-то время мы просто молчали. Он был погружен в свое ментальное пространство, тогда как мне приходилось за ним наблюдать. Время близилось к закату. Старший Шуй, открыв глаза, поправив светлые одеяния, пригласил меня в свой павильон на разговор.

Не спорил. Разговор будет серьезным. Все-таки я убил его брата. Слов я не опасался, как и обвинений, проклятий, только битвы. Мне с нынешним уровнем, в шатком состоянии внутренней энергии, опасно получать раны и пользоваться техниками высокого уровня. Надеюсь, договоримся на бой, когда оба достигнем уровня Зародыша.

Поднявшись с помощью полетной формации к его павильону, вернув в ножны меч, ступил на остров. Осматриваться времени нет. Только идти вперед. К крыльцу, на котором, в лучах заходящего солнца сидел Шуй Чэ. В его руках чашка с чаем, рядом чайник и еще чашка для меня. Отравы я не чувствую, как и негатива с его стороны. Опустившись подле, приняв чашку, благодарно кивнул. На структуру и запах отрывы нет. Сделав первый глоток, затем следующий, яда так же не обнаружил.

Не стал отрицать, подтвердил и эти слова. В какой-то степени, опуская некоторые нюансы, это правда. Мы со старшим Шуй Дэ были собратьями по оружию, давно, во время охоты на Питона Мрака, но были. И я, как и сказал старший Шуй, выполняю последнюю волю. Так что обвинить меня во лжи не должны. А то, что я не раскрываю всей правды, такова ситуация. И она пока что мне на руку.

«Все так, старший, — ответил с поклоном, доставая из рукава талисман, с помощью которого я призвал Нефритовый гроб. Увидев гроб и тело брата в нем, наемник хотел было обвинить мне в принадлежности к культу Трупов Инь, как я уточнил: — Я всего лишь воспользовался их техникой». И не солгал. Технику «Нефритового гроба» мне отдал старший Хунь Нэ, проиграв пять партий в Го* подряд.

— Хм, — нахмурился Шуй Чэ, увидев следы от Гвоздей, — Следы от Пронзателей душ! Его убил Призрак! — прорычал старший, с силой сжимая край гроба. — Тело все еще теплое, но раны нанесены давно, — и резко обернувшись, снова посмотрел на меня, прожигая пристальным взглядом, — как давно он погиб?

— Заказ, его последний заказ, — рассуждал вслух старший Шуй, опускаясь на ступеньку веранды, — узнаю, кого он должен был убить, получу нить к правде, — говорил самому себе старший Шуй, доставая из рукава одеяния баклажку с вином, опрокидывая и глотая прямо из горла. — За тебя, брат! — сказал он, в очередной раз испивая вино. — Клянусь, я найду того, кто тебя убил! Гнев мой окрасит небеса в алый!

Смотря на тело погибшего брата, Шуй Чэ опустошал сосуд. Мне не наливал, говоря, что даосам пить не полагается. Улыбнулся, поблагодарил за внимание и просто сидел с чашкой чая в руке, смотря на заходящее за горизонт солнце. Ждал, когда он отпустит ситуацию хоть на время. Старший Шуй отпустил меня только тогда, когда окончательно стемнело. Перед этим поблагодарив и назвав настоящим другом. Мысленно усмехнувшись наивности праведника, почтительно поклонившись, призвав меч и быстро сложив печати полетной формации, покинул павильон старшего Шуй.

Спустившись с Закатного пика, пролетев северные леса, остановился, убрал меч и отозвал полетную формацию. Посмотрев на луну и звезды, достал из рукавов талисманы. Почти все, что остались. С их помощью призвал несколько десятков воронов, в очередной раз отправив их в разные стороны, в даже самые отдаленные уголки мира, с единственным приказом: «Найти Учителя».

Хоть какие-то следы, слухи, они должны быть. Как говорят смертные: «Слухами земля полнится». Не мог Учитель просто так взять и раствориться в безызвестности. Он ранен. Судя по остаточному шлейфу и каплям в павильоне Лотосов, несущих отпечаток внутренней энергии, пострадало его культивирование. Задеты меридианы. Далеко он не мог от павильона уйти. Скорее всего прятался где-то в окрестностях, накрывшись формациями от обнаружения до улучшения самочувствия.

В ожидании воронов, их доклада, шел пешком, следовал по тракту, в сторону Долины. Путь мне предстоял не близкий, но не страшно. За это время я как раз восстановлюсь и закреплюсь на достигнутом уровне. Ступая вперед, держа указательным и средним пальцем талисман защиты, отпустил формацию «Безмолвия». Формация накрывает меня куполом, скрывает мое присутствие и от зверей, и от мастеров до уровня Зародыша.

Под куполом я без проблем концентрировал и распределял энергию по каналам и ядру, окутывая его киноварным пламенем и всполохами темной внутренней энергии. Рассчитывал, что к тому времени, как вернутся первые вороны, я уже закреплюсь на пике высокого уровня, а уже в Долине, если Учителю ничего смертельного не угрожает, уйду в медитацию. За десять лет, не покидая уединение, с помощью пилюль старшей Кай я создам Зародыш.

Если же Учитель в беде, отправлюсь ему на выручку незамедлительно. Привлеку почтенного Гуй Линьюя, брата и сестру Кан, обращусь за помощью к почтенному Хунь Ченю, даже несмотря на то, что записка Учителя гласила никому не верить. Один, угрожай его жизни смертельная опасность, я не справлюсь. Ступи я на уровень Зародыша, постигни новые техники, все равно будет тяжело.

Объединив наши сознания, просматривал его память. Видел все с высоты птичьего полета. Леса, города, караванные тропы, небольшие деревеньки, заброшенные храмы забытых богов. В одном из них, под куполом и печатями, пребывая в медитации, восстанавливал силы и залечивал раны:

«Учитель, — выдохнул я с облегчением, видя, что его жизни ничего не угрожает, — наконец-то я вас нашел, — подумал, отзывая воронов и ступая дальше, в сторону Долины.

Сколько Учитель будет находиться в медитации и как долго продлиться его восстановление, мне не ведомо. Как и состояние, в котором он пребывал после «радушной» встречи с главой Тянь. Главное то, что Учитель в порядке. Жив и почти здоров. А это значит, что я могу, не опасаясь за его разум и душу, вернуться в Долину и продолжить культивацию.

— Ступай, не оглядываясь назад, маленький Призрак! Пути мира и звезд открыты для тебя! — сказал седовласый мастер, пребывающий на грани нового уровня.

Сила мастера-хозяина, исходящая от ворона, ее старший призрак почувствовал в полной мере, как и нарастающую мощь, исходящую от источника, питающего технику. У мальчика, как и говорил Гуй Дзишен когда-то давно, великое будущее. При его старании, настойчивости и безмолвности он достигнет высот на своем веку куда быстрее, чем сам Дзишен или его побратим Линьюй. Он уже, в свои сорок пять на грани создания Зародыша. Десять лет и в культе Призраков станет на почтенного мастера больше.

— Не верь никому, только сердцу, бьющемуся в груди, душе, окутанной призрачным пламенем и разуму, холодному и расчетливому, — сказал старший Гуй, закрывая глаза и погружаясь в потоки ментального сознания. Время, оно в его распоряжении, на его стороне.

*Го — настольная игра с глубоким стратегическим содержанием. Представляет собой размеченную линиями доску, на которой два игрока стараются оградить своими камнями (фишками) как можно большую территорию.

Именно столько я провел в медитации, формируя Ядро, используя пилюли и методику брата и сестры Кан. Перешагнуть с уровня Основы на уровень Ядра оказалось куда труднее, чем я предполагал. Особенно после перехода усмирить потоки внутренней энергии, бурлящие и бьющие через край, напрягающие меридианы и разум. После создания Ядра еще год я пребывал в медитации, чтобы быть уверенным, что я не потеряю культивацию из-за поспешного выхода из уединения.

— Старший Лу! Наконец-то! — услышал я голос взволнованного мастера, летящего ко мне на мече, — Глава Ван Ду оказался прав! — в его глазах радость и как мне показалось облегчение.

Мой выход из уединения именно сегодня, для Учителя и секты был важен по ряду причин. О них мне рассказал младший ученик, по пути к главе и старшим мастерам, собравшимся в павильоне Снега и Льда. Первая — это турнир молодых талантов. Мастеров, от высокого уровня Основы до высокого уровня Ядра. Вторая — это наши извечные противники — Ледяные Медведи, принимающие участие и претендующие на главный приз турнира. Третья — это как раз награда за победу.

— Младший Лу, ты как раз во время, — обрадовался Учитель, а с ним и глава, — за эти пятнадцать лет ты окреп, возмужал! Стал настоящим мужчиной! — рука Учителя тяжело опустилась на мое плечо, проверяя так ли это. Я не дрогнул, даже когда он едва-едва, лишь на сотую часть, воспользовался внутренней энергией, чтобы усилить напор и давление. — Вот, а я о чем?! — похвалил меня старший.

— Тогда решено! — сказал глава, подходя ко мне, говоря: — на тебя, Лу Ван, мы возлагаем надежду. — На вопрос, что надо сделать и кого отправить на длительную медитацию, а может и вовсе из мира мастеров, глава рассмеялся, ответив: — два претендента. Первый — старший сын семьи Фуянь — Фуянь Сюнь. Находится этот паршивец на среднем уровне Ядра. Второй — старший мастер Медведей — Хан Мэ. Этот достиг начального уровня Ядра и готовится ступить на средний уровень.

Первое имя из претендентов вызвало у меня только один вопрос: «Как?», как именно он восстановил культивирование за столь короткое время, да еще и стал сильнее? Ведь брат Хэ не просто запечатал его, но и стер все достижения, сформированные за эти годы, иссушил меридианы, поставил запрет на создание Ядра.

А вот на имя второго мастера отреагировал спокойно. Слышал я о ледяном медведе. Он достойный противник. С ним, в отличие от Фуянь Сюня, будут проблемы. Сражаться напоказ он не умеет. Бьет только на поражение, без возможности реабилитироваться и перехватить инициативу.

Чутье подсказывает, что дело с его восстановлением попахивает запретными техниками демонического культа, а может и вовсе древними заклятьями. Расспросить бы Янь Хэ, но брат, скорее всего, занят, ищет по миру учителя, или тех, кто виновен в его исчезновении. Обратился бы к старшим Кан, но без приглашения и сопровождения брата Хэ путь в Долину Призраков закрыт, как и в культ Шелкопрядов. Так что остается искать информацию собственными силами. Но сначала вкусить ее на собственной шкуре.

— Турнир начинается через десять лун, — сказал глава, — это техники уровня Ядра, изучи их, — и вручил мне несколько книг с подходящими техниками для начального уровня. — К турниру чтобы мог использовать хотя бы половину.

За десять лун, как приказал глава, я должен постигнуть из шести техник хотя бы три. Тяжело, но я полон сил и энергии, готов к изучению и дальнейшей культивации. Сформировав Ядро, понял, что стал не только сильнее физически, но и взрослее, ментально. Появилось что-то вроде внутреннего спокойствия. Ледяной крепости, окутывающей душу и разум. Невозмутимость — так бы сказал брат Хэ.

Надеюсь, что как только закончится этот турнир, вне зависимости выиграем мы или проиграем, я смогу сразиться с братом Хэ. Проверить свои силы. И даже неважно то, что он достиг уровня Зародыша. В этом я почему-то не сомневался. Как и в том, что он стал невероятно силен, на несколько шагов ближе к почтенному Линьюю. Уверен я и в том, что он, как и прежде мрачен и отстранен, себе на уме. Призрак же. Молчаливый, вечно в своих мыслях и воспоминаниях. Но все равно улыбающийся, безмолвно смеющийся в моем присутствии, правда, этого не показывающий.

К оговоренному времени, к началу турнира, я освоил три из шести техник. Был готов сойтись в мастерстве и против Фуянь Сюня, и против Хан Мэна. Глава, видя прогресс и уверенно текущий поток внутренней цы, еще раз похвалил и отправил в комнату для участников. Там, наставляя и настраивая, с мастерами нашей секты беседовал Учитель.

Когда зрители и участники турнира были готовы к дуэлям, а главы сект, школ и учений, расположившиеся на верхних ярусах арены, заняли свои места, раздался гонг к началу состязания. Младшие послушники, наблюдающие за происходящим на арене, восклицали и поддерживали своих старших мастеров, желали им удачи и победы. Старшие же спорили на имя победителя.

Первыми в дуэли сойдутся Ледяные Медведи и Лазурные Лотосы, глава которых послал вместо себя первого заместителя. Сам же, если верить блуждающим среди младших послушников слухам, заседает в городе Тяньмао, в поместье Фуянь, со старшим Фуянь Цынем и его заместителями. Вместе с главой клана Закатный пик, главой секты Раскатный меч и главами дружественных им сект, они создали что-то вроде альянса, целью которого было уничтожить Долину Призраков и всех тех, кто им помогает и поддерживает.

В тот год, странствуя и совершенствуясь, отказавшись быть частью альянса, я потерял родного брата. Тело его и душа так и остались на промозглом и покрытым льдами и снегами кургане, став историей и пищей для падальщиков. Выпив за упокой его души, помянув добрым словом, пожелав удачного перерождения, встретил друга. Молчаливого, мрачного, часто хмурого, но верного.

— Хан Дун из секты Ледяного Медведя победил! — оглушительный голос распорядителя, объявивший победителя, вывел меня из потока мыслей и воспоминаний. Следующим, как гласил жребий: — сойдутся Лу Ван из секты Снежного волка и Фуянь Синь из секты Раскатного меча!

Выйдя на арену, под оглушительные крики младших послушников, аплодисменты зрителей, поймал себя на мысли, что почувствовал знакомую энергию. По окрасу и направлению она напоминала силу брата Хэ, но темнее, глубже и страшнее. Словно я на древнем кладбище, которое кишит неупокоенными призраками, сплю в мраморной усыпальнице небесного демона. Ни зги не видно. Зато холодно и жутко, страх пробирает до самых костей.

«Если это ты, брат Хэ, то мне страшно!» — подумал, посылая мысль по нашему каналу личной связи. Но на том конце мне ничего не ответили. Ни колыхания, ни дуновения цы. Тишина.

Объявил распорядитель и прозвучал одновременно с этим гонг. Тут же мои пальцы начали складывать печати, взывая к технике «Кольцо ледяного сияния», сковывающего противника, запечатывая его в лед. Техника была практически готова, осталось всего два символа, как перед глазами все поплыло. В ушах зашумело, во рту появился привкус крови, словно я перенапрягся и воспользовался техникой не по уровню совершенствования. Но это не так. Техника как раз рассчитана на начальный уровень ядра. Такого быть не должно!

— Какого? — ругнулся я, когда тело перестало меня слушаться. Ноги подгибались, несли к каменной клади, — что ты применил? — спрашиваю, смотря на широко улыбающегося Фуянь Сиюня, подходящего ко мне в процессе складывающего печати.

Шепча какое-то заклинание, явно темного вектора, он тянул из меня внутреннюю энергию, становился с каждым мгновением сильнее. Я пытаюсь вырваться из сети, в которую попал, но тут как с зыбучими песками Южных земель. Чем сильнее сопротивление, тем глубже затягивает. Не вырваться. Понимая, что теряю сознание, попробовал в очередной раз дозваться до брата Хэ.

На остатках сознания, держась на честном слове, силе воле и жажде вонзить клинок в грудь Фуянь Синю, чувствую фибрами души ту самую, вызвавшую у меня жуткий страх энергию. Она пробирается под кожу, стягивает судорогой сухожилия и мышцы, сковывает кости, холодит кровь. Сердце в груди бьется как сумасшедшее. А все потому, что брат Хэ и правда поднял уровень, сформировал в свои пятьдесят Зародыш и уже пребывал на пике начального уровня.

«— Купол могильной Тишины! — услышал я его стальной голос в ментальном море, и не только я. Все, кто находился близко к арене, попали под формацию купола, поэтому слышали его слова, произносимые мысленно. Как и последующую фразу, сказанную Фуянь Сюню лично: — Адептов культа Жизни ждет только смерть!»

Лик мастера культа Призраков скрывался шелковой вуалью, оставляя на обозрение только глаза. Но в отличие от остальных я знал, что это брат Хэ. Разумом и душой, а еще потоками внутренней энергии, которые признали друга. За эти пятнадцать лет, что я провел в уединении, формируя ядро, брат Хэ стал не только сильнее и темнее душой и сердцем, но и старше. Пропала юношеская угловатость. Кроме этого он прибавил в росте, в развороте плеч. Тело его закалено и натренировано. Мышцы — это туго натянутые жгуты.

Четче и резче стал его шаг. Но больше всего из произошедших перемен, меня поразила седина. Когда-то черные, словно вороново крыло волосы, теперь белые, как снега Снежной равнины и горных вершин. А глаза — это застывшие во льду мировые моря. До дрожи и мурашек по спине от одного только взгляда. Одежды на нем темно-синие, в тон миазмам, а на плечах белая накидка почтенного мастера. Таковы традиции демонических культов.

— Презренный Призрак! — скривился Фуянь Сюнь, — как ты посмел ворваться на турнир?! — возмущаясь, он складывал те же самые печати, которые ослабили меня и тянули внутреннюю энергию. Но брат Хэ, словно не ощущал этого.

«— Колокол небесного Дао» — назвал он технику и огромный, черный с темно-синими символами колокол накрыл меня с головой, давая возможность лишь наблюдать за происходящем, но не вмешиваться. Кроме этого он восстанавливал потраченные и отнятые Фуянь Сюнем силы. Странная техника, культу Призраков или Трупов не принадлежащая.

— Я потом расскажу кто ей со мной поделился, — сказал брат Хэ лишь для меня одного, через нашу ментальную связь, уточняя: — сначала с этим ублюдком разберусь!

Он стал не только темнее, мрачнее и жестче, но и грубее в выражениях, резче в высказываниях. Ругательств в наше с ним путешествие он себе не позволял. А тут… Хотя, возможно, здесь есть еще что-то, какое-то обстоятельство помимо поднятия уровня и принятия статуса почтенный мастер. Хотелось спросить об этом, поддержать, а также поинтересоваться, как поживает почтенный Линьюй, брат и сестра Кан, но не сейчас. Позже. Когда не будет посторонних глаз и ушей.

— Возомнил себя всесильным, раз пришел и предстал перед почтенными старейшинами праведных сект?! — насмехался Фуянь Сюнь, продолжая тянуть из брата Хэ силы с помощью какой-то неизвестной формации.

Без разговоров, только усмехнувшись, скрыв улыбку-оскал за черным шелком, брат Хэ сократил между ними расстояние. Неуловимо, на грани мгновения. Что случилось и как так не поняли даже старейшины собравшихся сект. Как и то, по какой причине, с помощью какого заклинания старший Фуянь отлетел к дальней стене арены.

Полетели в брата Хэ обвинения. Старейшины хотели было вмешаться, показать зарвавшемуся Призраку, что он пришел принять свою смерть, как от стены, в которую впечатали Фуянь Сюня, раздался оглушающий заливистый смех. А седом и всплеск мощной темной энергии, льющей через край. Миазмы тьмы, ставшие частью его души из-за запретной техники, вырвались из-под контроля. Они, не разбирая кто есть кто, поглощали силу и жизненную энергию у всех подле собравшихся.

Молниеносным движением, махнув рукой, нарушая защитное заклинание, сотканное из темных миазмов, вонзил их в тело старшего Фуянь. Первый из десяти вошел аккурат в череп между глаз, в сосредоточение ментального моря, а остальные в жизненно важные точки, в звезды меридиан, подчиняя и ломая тело, но не коверкая душу. Не сразу, через какое-то время, но Фуянь Сюнь замер. Опустил руки, склонил голову.

Думал, на этом все. Враг повержен, тело подчинено, а душа скоро станет частью «Зонта Безмолвия» или «Флага сотни душ», но нет. Брат Хэ, сложив два десятка печатей разом, сформировал за спиной круг призыва. Активировав технику щелчком пальцев, он призвал голодного до плоти призрака. Фамильяр, явившись на зов хозяина, получил команду «Взять!». Тут же, точа когти, клыки и бездонный желудок, призрак подхватывает тело поверженного и начинает его рвать в кровавые ошметки, поглощать на глазах младших послушников, старших мастеров и глав сект и школ.

Гвозди он вернул в ладонь, убрал их в рукав одеяния, а душу, блуждающую по кругу арены, неприкаянную, поймал и заточил в формации флага. Но пока что не сливая ее с формацией. Значит, она нужна ему для другой техники. Скорее всего для «Картины Смерти».

Как только душа Фуянь Сюня попала в руки брата Хэ, пришли в себя зрители, мастера и старейшины. Они, смотря на изломанное, изуродованное тело, лежащее на арене, негодовали. Кару Небесную готовы были обрушить на голову Янь Хэ все, от младших послушников до почтенных мастеров, но перед этим узнать, что он имел в виду, говоря об адептах культа Жизни. Что это за культ такой? Слово от старейшин взял глава секты Ледяные Медведи, почтенный Хан Джун. Призвав к спокойствию, создав тишину, он спросил:

— Кто ты, мальчик? — выходя вперед, на арену, оставляя за собой тело мастера Раскатного меча. — Объясни сказанные тобой слова, и ответь за поступок! — требовал он, прожигая в брате Хэ дырку. Не нападал, так как не знал реальной силы стоящего напротив него Призрака.

Брат Хэ, не отзывая технику «Купола могилой тишины», передающую его мысли всем тем, кто им накрыт, окинув старейшин и старших мастеров своим ярко-синим взглядом, назвался:

«— Моё имя Гуй Ченмо. Почтенный мастер культа Призраков! — и поклонился задавшему вопрос главе Хан. — Я назвал мастера Фуянь адептом культа Жизни, так как он им является с тех самых пор, как мальчик Янь Хэ разрушил его совершенствование. Старшие адепты нашли страшего Фуянь, посочувствовали и предложили выход».

«— Адепты культа Жизни — это мастера, идущие путем древних демонов, тех самых, пытавшихся поработить наш мир много веков назад. Их культивирование — это путь за счет других. Вытягивая жизненную и внутреннюю энергию, присасываясь к чужому ядру или зародышу, адепты не отпустят мастера, пока не достигнут того же уровня, что и жертва».

— Так вот что со мной произошло! — догадался я, все еще находясь под Колоколом. Брат Хэ подтвердил. Но успокоил, мысленно, только для меня сказав, что культивация моя и ядро в безопасности. — Радует! — выдохнул, продолжая медитировать, но при этом слушать о культе Жизни.

— И с чего ты, Призрак, взял, что праведный мастер, наследник светлого рода, стал адептом этого демонического культа? — спросил глава Раскатной секты, появившийся на арене. Его возмущению не было предела. Мог бы, убил брата Хэ на месте. — Может, это ты тянул силы из мальчишки Волков? — показал он на меня, сидящего под Колоколом. А дальше пошли обвинения: — Решив стравить праведников, спланировал саботаж. Заранее расставил печати и в нужное время активировал формацию, начал поглощать силы и жизненную энрегию. А вину свалить на старшего мастера нашей секты!

Его слова звучали логично, но для тех, кто не попал под действие техники Фуянь Сюня. Как глава, выгораживая своего ученика, он поступает правильно. Но как старейшина секты и альянса необдуманно. Ведь его здесь не было, значит, он не видел всей картины, от начала — нашего боя с Фуянь сюнем, до конца — появлением брата Хэ.

«— Хм, — усмехнулся брат Хэ, смотря на побратима своего отца, — кто угодно, но только не мы! — с усмешкой произнес на всю арену брат Хэ. А потом тяжело выдохнул, добавляя: — Праведники! Что с вас взять!»

Не дожидаясь возмущенных высказываний от почтенных мастеров, стоящих напротив, брат Хэ отозвал технику «Купола», накрывающую все поле арены. Но «Колокол небесного Дао» оставил. Я, пребывая под ним, продолжал восстанавливаться и готовиться к следующему бою. Турнир, даже несмотря на произошедшее, не отменили. А вот тему адептов культа Жизни решили оставить на рассмотрение старейшинам и альянса. Хотели пригласить и Призрака на собрание, но того уже и след простыл. Ни намека на присутствие.

— Лу Ван, ты как? — спросил глава Ван, вручая мне в руку пилюлю восстановления. — Сможешь продолжить? — его волновал только один бой, с мастером медведей. Это принцип Северных сект. Показатель мастерства.

— Будь осторожен, брат Лу, — услышал я голос брата Хэ, обратившегося ко мне по нашей личной ментальной связи. — Медведь силен, опасен, — и почему-то мне показалось, что брат Хэ в этот момент улыбнулся. Так это или нет, не знаю.

— Благодарю, брат Хэ, за помощь и спасение, — ответил так же мысленно, приглашая: — по окончанию турнира приходи в дом Душистых Пионов. Выпьем вина за встречу. Отпразднуем повышение наших культиваций!

Медведь, как и я, был готов к бою. Жаждал показать все, на что способен. Не убить, но вымотать, размазать тонким слоем по кругу арены, вдавить в каждый квадратный метр каменной клади. Дать понять, что именно их секта одна единственная на всем Севере достойна считаться сильнейшей и непобедимой. Что только они и никто больше, могут зваться мастерами Льда и Снега.

Убедившись, что с Учителем все в порядке, что он вне опасности и под присмотром монахов храма Небесного Мудреца*, оставил одного из воронов за ним наблюдать, а сам вернулся в Долинную Призраков. Попросив почтенного Линьюй взять дела на себя, ушел в медитацию. Перед этим поставил защитную печать на свой павильон и остров, чтобы никого из младших послушников и мастеров не задело миазмами, когда Зародыш будет в шаге от создания.

На берегу озера, опустившись на ступень веранды, принял медитационную позу и закрыл глаза. В первую очередь концентрация и дыхание. Оно важно, как и сердцебиение. Выровнять удары, свести к минимуму в минуту. Замедлить кровообращение, все функции организма. Но оставить ясным сознание. Дальше направить всю внутреннюю энергию в одну точку, в центр киноварного пламени, окутать миазмами ядро. До черноты безлунной ночи и провала бездны.

Следующая ступень — это призыв сильнейших призраков-фамильяров в моем подчинении. Слияние с ними. Душа мастера, готовая ступить на следующий путь, должна понять суть их посмертного бытия. Мастер, желающий сталь сильнее, создать Зародыш и пойти дальше, обязан разделить с неупокоенными призраками их неуемный голод и жажду теплой плоти. Пойти рука об руку, но помнить и осознавать, что они такое и кто ты, держать разум и чужие желания под контролем.

Опустившись на дно, во тьму адовой пропасти, в объятия демонических богов, отдать всего себя их слабостям. Их тьме и страданиям бренности мира без физической оболочки. Впустить в душу и разделить бессмертие. Протянуть руку и пригласить следовать одной тропой. Вперед, к обожествлению, к небесам, к истинному бессмертию, а не смертному долголетию.

Напитать каждого призванного призрака своей жизненной и внутренней энергией, всей, до последней капли, до иссушения каналов и меридиан. Пролить кровь, окрасить в алый белые кости, и отдать часть себя в уплату за новую ступень, которую призраки помогут достичь. И мастеру останется только принять дар или проклятие, которое принесет новый уровень совершенствования.

Темно-синий, почти черный поток энергии, сопровождаемый воющими призраками, поднялся в небеса, разрывая белые перьевые облака, призывая хмурые, свинцовые тучи, гром, проливной дождь и молнию, сверкающую серебристыми росчерками на черноте мирового полотна. В вспышках молний, в серости неба, если присмотреться, можно было увидеть темную фигуру, окутанную черно-синими миазмами, закутанную в балахон с капюшоном. За спиной призрака круг из нескольких потоков цы, с языками черного пламени похожих на очертания черепов.

Окутывая меня целебными письменами Дао, он делился энергией и помогал продержаться до комнаты. После поднятия уровня, отдачи всех сил, мне предстоял восстанавливающий сон. «Это тебе, почтенный Призрак!» — сказал старший Линьюй, накидывая на мои плечи поверх темных одежд белое одеяние, сделанное из нитей серебряного шелкопряда. Неуловимое, легкое, едва ощутимое, но очень прочное. Способное защитить и от физических атак, и от заклинаний.

«Благодарю», — написал потоками цы и хотел склониться в поклоне, как мир перед моими глазами покачнулся. Картинка стала расплываться…

Я плохо помню, что было дальше. Только то, что старший Гуй, поймав меня на полпути к полу, донес до комнаты, уложил в постель и накрыл одеялом. А сам, перед тем как уйти, оставил порошок и несколько пилюль. Окончательно провалившись в сон, восстанавливался. Восполнял отданную призракам энергию. Покорял бескрайние ментальные пространства, наслаждался покоем души и размеренностью сердцебиения.

Полностью восстановившись, укрепившись на достигнутой ступени, пришел в себя. Оказалось, что я спал несколько месяцев. Защитный купол к этому времени был снят, давящие, гнетущие миазмы подавлены, а ученики и послушники, все-таки попавшие под дикие всплески, исцелены.

Откинув одеяло, поднявшись, выпив пилюли и порошок от старшей Кан, накинув на плечи белое одеяние почтенного мастера, пошел на прогулку к пруду. Но на полпути замер, увидев свое отражение в зеркале. Я стал выше на голову, почти с брата Лу, шире в развороте плеч. Пропала подростковая угловатость и костлявость. Черты лица теперь не как у мальчика, а как у юноши. По смертным меркам мне теперь можно дать лет двадцать.

Кроме того, что они значительно отросли, и теперь достигают середины бедра, потяжелели и оттягивают голову, так еще побелели, стали как снег Снежных равнин. Я знал, что Почтенные Призраки седеют, когда достигают Зародыша, но не думал что это коснется и меня. Мне всего пятьдесят пять, а я уже седой.

Побыв в тишине какое-то время, спустился к младшим мастерам, тренирующимся и практикующимся. Кто-то в командных сражениях, по три мастера в группе, а кто-то в дуэлях один на один. За тренировками следили шикигами старшего Линьюй, принявшие его облик. Но стоило мне спуститься со своего острова, младшие мастера и ученики тут же отложили тренировки и с глубоким поклоном, сложив руки в уважительном жесте, в один голос обратились:

Махнув рукой, разрешая дальше тренироваться, пошел к старшему Линьюй. Тот находился в медитации, неглубокой, профилактической. И как только я подошел, он тут же из нее вышел. Предложил чаю. Не отказался. Как и от разговора, после которого мне хотелось тут же сорваться и умчатся.

— Ченмо, прочти, — вместо объяснений своего поступка, Учитель оставил письменное послание. На лице Почтенного Линьюя я видел только грусть и печаль. И когда прочитал письмо, понял почему.

К тому времени, как ты создашь Зародыш, меня уже не будет в этом мире. Раны, нанесенные праведниками и Тянь Шуэем, оказались тяжелее, чем я думал. Повреждения коснулись не только меридиан и потока цы, но и Зародыша. Медитации и снадобья почтенной Кан не помогли восстановиться. Поэтому я ухожу из Долины, из этого мира, и отправляюсь на поиски лекарства. На другие планеты, в неизведанные миры.

Сложив листок бумаги, с силой сжав кулаки, закрыв глаза, глубоко вдохнул и медленно выдохнул. Я всего лишь Ученик, не побратим, не друг. Поэтому моего мнения не спрашивали, с собой в странствие не приглашали, а поставили перед фактом. Как и о новом статусе в Долине. Я — глава культа. Почтенный мастер, один из пяти Старейшин темного домена. Учитель предупредил Совет Старейшин. Мою кандидатуру на рассмотрение выставил, и после того, как ее одобрили, он покинул этот мир, оказываясь далеко, вне досягаемости, на пути к исцелению.

— Ченмо, он вернется, обязательно, — сказал старший Линьюй, опуская руку на мое плечо, поддерживая и подбадривая, — вновь станет главой культа, отпустит тебя странствовать. Подожди, — попросил почтенный, добавляя: — а с делами культа я тебе помогу, покажу и всему научу.

Не споря, а принимая решение Учителя как данное, согласился с предложенной помощью призрачного даоса. Как и на то, что мне нужно постичь несколько даоских техник, так необходимых для контроля бескрайнего ментального моря, разлившегося в моем сознании. Старший Линьюй показывал, сидел подле меня, а я запоминал и практиковался, уже находясь у себя на острове, у раскидистой ивы. Одновременно с этим наблюдал с помощью воронов за храмом Небесного Мудреца и монахами, которые все это время помогали Учителю восстанавливаться. Это дань уважения и почтения к храмовникам. А не порыв праведности.

За тренировками и постижением новых техник, как призрачных, так и ментальных, прошло время. К своему статусу и обязанностям, которые к нему прилагались, я привык. В этом мне помогал старший Линьюй и мастера культа, сформировавшие ядро. Они взяли над младшими учениками и послушниками руководство и тренировали их, делились опытом. Помогали преодолевать трудности новой ступени культивирования. Создали что-то вроде боевых отрядов и групп.

Кроме этого, по решению старших мастеров культа и с моего согласия, купол, защищающий Долину, укрепили дополнительными печатями и смотровыми башнями, скрытыми от посторонних глаз. Смертные, кто жил неподалеку от Долины, если не устрашатся тьмы культа, витающих на нашей территории призраков, могли прийти и попросить помощи. В избавлении от зверей, в защите от разбойников или от зарвавшихся учеников каких-нибудь неизвестных школ. Всех страждущих я принимал в приемной, расположенной на нижнем ярусе.

Как и сейчас, закончив медитацию, постигнув еще один уровень техники «Поступь Призрака», расположился в небольшой комнате, в своем кресле, на ступень возвышаясь, ожидая просящих. Прибывшими оказались монахи храма Мудреца. Облеченные в белые хламиды, с деревянными четками на шее, с благоговением ступали на земли темных мастеров. Впереди шел настоятель храма. Отличался он от других монахов только тем, что поверх белого одеяния был накинут ало-золотой покров старшего монаха.

— Амитабха, Почтенный Гуй, — обратился ко мне старший монах, желающий благополучия, — мы пришли с прошением, — и разом все монахи склонили головы, — не за себя просим, Почтенный, за земных, коротко и долгоживущих. За души их вечные и жизни насильно обрывающиеся.

«— О чьих жизнях идет речь, настоятель?», — спросил, поднимаясь и подходя к монаху ближе. Никто из них даже не вздрогнул, как это бывало со смертными. Не колыхнулось море их сознания, не задрожала душа и киноварное пламя в потоке цы. Они спокойны и уверены, что я вреда не причиню.

— О жизнях праведников, детей небесных и земных, — говорил он, закрывая глаза и читая мантру. — На земли Мудреца, Почтенный Гуй, ступили адепты древних демонов. Они пьют жизненную силу и внутреннюю энергию других, как вы чай, а смертные вино, — сказал старший монах, снова закрывая глаза, читая мантру, очищающую разум и душу.

— Мы не можем вмешиваться в дела мирские, Почтенный Гуй, но вы можете. Искорените зло, развейте гнилую бездну, раскалывающую небо, — сказал монах.

— Зло, но вы праведное зло, Почтенный Гуй. Каждый мастер в Долине следует небесным законам. Техники ваших учеников забирают души поверженных врагов, да, но не невинных, не познавших сути бытия и бренности мира, — ответил и, добавив: — Амитабха!

Этим он дал понять, что разговор о зле праведном и неправедном закончен. Что миссия по спасению на мои плечи возложена. Я не возражал, так как адептам древних демонов и правда не место в нашем мире. Лишь был против попутчика, оставленного старшим монахом и храмом.

— Почтенный Гуй, мое имя Ду Шэн, — и сложив пальцы в печати клятвенного обета, добавил: — я буду следовать за вами, очищать ваш путь, душу и сердце. Амитабха!

Махнув на него рукой, развеяв формацию Купола, вернулся к своим обязанностям, а монах последовал за мной. Словно тень, шел след в след. Наблюдал и молился, отдавая дань уважения Мудрецу и его милости.

*Небесный Мудрец - один из старших изначальных богов. Ему поклоняются смертные отшельники и даосы. Служат в храмах монахи. Часто среди монахов может быть мастер, практикующий Небесный путь. Ду Шэн как раз из таких мастеров.

Монах храма Небесного Мудреца. Мастер Небесного пути, находится на высоком уровне Ядра. Следует за Ченмо как духовник, наставляет его заблудшую во тьме душу. Очищает его путь.

— Ну и зачем ты впутал в это дело праведные секты? — ворчал надоедливый монах, все еще следующий за мной, словно тень. — После твоего показательного выступления и заявления, в душах каждого из них по отношению друг к другу прорастут зерна недоверия! — упрекал меня Ду Шэн, а я в ответ на его претензии только молча улыбался и отпивал мелкими глотками чай из чашки. — Гуй, так нельзя! — как всегда, говоря в пустоту и не получая от меня ответа, Ду Шэн начинал гневаться.

«— Можно, — ответил ментально, так как в пределах нашего стола я накинул Купол могильной тишины, — очень даже можно, Ду Шэн. Ковырнув червоточину, да на глазах почти всех старших и почтенных праведников, я показал, что адептом древнего зла может быть кто угодно. Даже личный ученик или сын».

— А по-моему, Почтенный Гуй, ты просто им мстишь! — возмутился монах. — Отцу, брату, мастеру Раскатного меча. Ведь все они причастны к той тьме, что живет в твоей душе, к пути, который ты избрал.

Снова, вот уже в который раз этот надоедливый монах поднимает тему тьмы в моей душе и избранного пути Призрака. Первое время он был тише воды, ниже травы. Ступал тенью, невидимой и неосязаемой, теперь же, пройдя со мной дороги восточных, северных и центральных равнин, он взял на себя роль моего духовника, наставляющего на путь истинный.

«— Нет, этот путь я избрал сам. А на месть размениваться не стану. Но с удовольствием вырву душу любого из праведников, если те посмеют напасть на меня, или попытаются причинить вред моим подчиненным», — и не слукавил, не в моих правилах скрывать намерения.

Если я сказал, что вырву душу и сделаю ее частью зонта, флага или картины, а тело скормлю Голодному Призраку, то так и сделаю. Вне зависимости от того, кто передо мной: отец, глава секты Раскатных мечей. Да хоть сами старейшины праведных сект или небожители, ступившие с кровавыми намерениями в Долину. Для Голодного Призрака, раскрывшего пасть все одно. Как и для Картины Смерти на моей спине, нуждающейся в пополнении.

Так бы мы с Ду Шэном и продолжили разговор о тьме в моей душе, об избранном пути, о Призраках за спиной, не появись в доме Душистого Пиона брат Лу. Изрядно побитый и уставший, но не побежденный, широко улыбающийся. После боя с Хан Мэном он почти восстановился, но еще не полностью. Видно, что два, три дня в медитации ему посидеть не помешало бы. Но мы договорились встретиться. Поэтому он тут.

Заказав кувшин лучшего вина, закусок, чайник красного чая и имбирных пирожных к нашему столу, брат Лу оглушительно рухнул рядом, а меч положил подле себя.

— А ты во мне сомневался что ли, брат Хэ? — возмутился Лу Ван. Нахмурившись, скрестив руки на груди, он сделал вид, что обиделся. Чтобы показать задетые братские чувства, намекнуть на извинения за высказанные сомнения в его победе против Ледяного Медведя, отвел от меня взгляд и обратил свое внимание на сидящего за столом монаха. Представился: — Мое имя Лу Ван. Мастер начального уровня ядра. Я из секты Снежного Волка. А ты?

— Ду Шэн, монах храма Небесного Мудреца, мастер Небесного пути высокого уровня Ядра, и духовный наставник Почтенного главы Гуй, — и сложив пальцы рук в символ очищения от скверны, добавил: — Амитабха!

— Хоть слово по этому поводу, брат Лу, и я отправлю тебя в Нефритовый гроб, предварительно обездвижив Гвоздями, — используя личную ментальную связь, предупредил Лу Вана о последствиях, если тот вздумает рассмеяться.

На его губах уже начала расползаться улыбка, а в глазах загораться искры смеха. Но услышав о гвоздях и гробе, брат Лу вздрогнул, повинился и тут же, как только принесли кувшин с вином и закуски, чай и пиалу с пирожными, поднял наполненную до краев чарку за встречу. Думал, сформировав ядро, он перестанет пить, потакать смертным желаниям, но нет.

Его льдом и снегом отмеченная душа и внутренняя энергия требовала чего-то существенного, даже обжигающего, нежели чашка чая и медитации. В противном случае душа его, каналы внутренней энергии и потоки цы покроются льдом. А он сам замерзнет, обратиться в извечную глыбу заледенелой воды.

— За встречу, брат Хэ, брат Шэн! — и опустошая ее несколькими глотками, ставит на стол с оглушительным треском, а сам приятно выдыхает и потягивается: — А-а-а! Давно об этом мечтал!

За разговорами о пройденном пути, о поднятии уровней каждого из нас, об испытаниях, перешли к настоящему. К проблемам, которые нависли над миром и жителями земли и небес. В основном шла речь об адептах древних демонов и причине, побудившей меня вмешаться. Когда монах озвучил причину, брат Лу снова улыбнулся. Но зная о гвоздях и гробе, опомнился и сделал вид, что забыл.

Брат Хэ, узнав больше о древних демонах и их последователях, о целях, с которыми те вернулись в этот мир, сидел некоторое время молча и просто переваривал информацию. А еще находился в шоке оттого, что праведники проморгали демонических адептов, позволив своим младшим и старшим мастерам стать частью их культа.

Птица почтенного Линьюя, увидев меня, спустилась и расположилась на моем плече, держа в лапах послание. А с ним и свиток, отмеченный печатями праведных сект и школ. В послание от почтенного Линьюя было всего три строчки:

Свиток — это приглашение главе Долины Призраков на собрание старейшин и двух доменов. А так как главой культа, пока не вернется Учитель значусь я, то и представлять Призраков тоже мне. Вот почтенный Линьюй и отправил приглашение вороном. Я был не в восторге оттого, что придется сидеть в кругу светлых мастеров, как и то, что предстоит слушать их бравадные, праведные речи. Особенно из уст отца и главы Раскатного меча, которые упустили демонического адепта, находившегося у них под носом.

— Погоди, брат Хэ, — переспросил брат Лу, не веря глазам и ушам. До него не сразу дошло, что: — ты теперь что, глава культа Призраков?! — и слава Создателю, прокричал он это под «Куполом», не то забот бы у меня прибавилось.

«— Да. Я глава культа, — ответил на вопрос, а тот снова начал распаляться, а следом возмущаться, что сразу не рассказал. Держал свой статус в тайне. Шикнув на него мысленно: — Будь тише и спокойнее, брат Лу!», — посмотрел на посетителей, сидящих неподалеку. Услышать наш разговор они не услышат, но могут заинтересоваться, почему от нашего стола не исходит ни звука.

Сейчас, сняв черную вуаль культа, ранее закрывавшую нижнюю часть лица, оставшись только в темном одеянии и белой шелковой накидке, я не Почтенный Призрак Гуй Ченмо, а всего лишь странствующий заклинатель Янь Хэ. Мало кто поймет, что к чему. Думаю, узнает меня только отец, и то, только по голубым глазам и родинке как у мамы. Возможно, признает в главе культа Призраков немого мальчишку его друг, почтенный Ву Тун — глава секты Раскатного меча.

А вот Лазурный Всезнайка, он проблема, так как знает меня, и как Янь Хэ, и как Гуй Ченмо. Но с ним я поговорю перед собранием в павильоне Тяньмао. Предупрежу, чтобы держал язык за зубами. В противном случае, явлюсь в кошмаре и поставлю запрет на свое имя, припомню инцидент с Учителем и нанесенные ему травмы, которыми воспользовался небесный мастер.

— Немыслимо, брат Хэ! — чувства и эмоции распирали душу, рвались наружу. Их он сдерживал, старался, но не все получалось потушить. Осталось любопытство и негодование. — Что же с почтенным Гуй Дзишеном произошло? Ты же говорил, что он силен! На среднем уровне Зародыша, в шаге от высокого. Как так?

— На каждую силу найдется другая, брат Лу! — сказал монах, печально смотря на чашку с чаем перед ним, — почтенный Дзишен был и правда силен. Сильнее него только почтенный Линьюй. Но…

«— Ты знаешь, кто нанес ему те ужасные раны?» — натравить на Ду Шэна Голодного Призрака, вот что хотелось сделать, как только я услышал его слова. Но взяв себя в руки, усмирив гнев, предупредил, что нашлю на него кошмары, если тот не расскажет правду.

— Знаю, Ченмо. Но не могу сказать, — пронзив его холодным взглядом, призвав одни единственный гвоздь, зажав его между пальцев, как черный талисман запрета, пригрозил болезненным вмешательством в разум, в воспоминания. — Я, как и все монахи храма Мудреца, дал обет настоятелю. А он твоему Учителю.

— Противник Почтенного Дзишен, как я и сказал, был куда сильнее. Он на среднем уровне Обожествления. В шаге от выского уровня. У почтенного Дзишена не было и шанса, — и опустив взгляд, закрыв глаза, сложив ладони вместе, произнес: — Намо Амито Фо*!

Усмирив гнев по отношению к Ду Шэну, закрыв тему, мысленно пообещал самому себе стать сильнее. Найти способ гораздо быстрее ступать на новые уровни, но без вреда для души и разума. Став сильнее, я без проблем смогу отправиться на поиски Учителя в другие миры. Найдя, вернуть его в Долину. А уже позже, достигнув Обожествления, бросить вызов небесному мастеру. Спросить за долги, накопленные перед Учителем.

— Судя по выражению твоего лица, брат Хэ, ты кого-то мысленно голодным призракам на растерзание отдаешь! — усмехнулся Лу Ван. Он был близок к истине. И понимая, что попал в точку, угадав мои мысли, резко замолчал, а когда я кивнул, вздрогнул. А потом, тяжко выдохнув, опрокидывая очередную чарку с вином, сказал: — я иногда забываю, брат Хэ, что ты призрак. А зря, — и как-то криво улыбнулся.

Уже завтра нам предстоит путь в Тяньмао, на собрание светлых сект, поднявших вопрос об охоте на адептов древних демонов. Я впервые, как Почтенный Призрак, глава культа, официально ступлю на территории светлого павильона. И мне никто, ничего не сделает. На меня не направят меч, не нападут. Не посмеют. Могут вызвать на дуэль, показательную и развлекающую старейшин и других почтенных. Но это не страшно. Особенно зная, что многие главы праведных школ и сект давно не покидали своих павильонов, не сражались в полную силу, отдавая всего себя.

Собрание глав и старейшин праведных сект и темных культов не доставляло радости никому, особенно принимающей стороне — павильону Тяньмао, семье Фуянь. Главе не хотелось видеть никого, даже лучшего друга Ву Туна. И дело не в том, что он скорбел по сыну, из-за очернения его души и сердца, нет. Раны, нанесенные призрачным даосом никак не затягивались. И теперь глава Фуянь знал почему, точнее из-за кого.

Сын, его сын, потеряв надежду на восстановление культивирования, примкнув к культу Жизни, впустив в свою душу древнее зло, тянул из Фуянь Цына жизненную и внутреннюю энергию. Культивируя за его счет, медленно убивая. Без зазрения совести. В угоду своему темному началу. Искоренить из души и сердца древнее зло не представляется возможным, поэтому почтенный Фуянь принял весть о смерти. Но не личность, забравшую жизнь.

Закрыв раны, спрятав нестабильные колыхания внутренней энергии, праведник поднялся на ноги. Надев праздничные светло-синие одежды, расшитые серебряными нитями, вышел из своих покоев и направился в банкетный зал, к прибывающим гостям. Зал, украшенный символами семьи Фуянь — парящими в небесах ласточками, рассекающими острыми крыльями облака, постепенно заполнялся главами и старейшинами праведных сект.

— А еретики так и не пришли, — сказал глава Фуянь, откидывая назад верхнюю накидку почтенного мастера, опускаясь на свое широкое резное кресло, обитое синим бархатом. — Не посмели! — но, заливисто рассмеявшись, тут же смехом подавился, так как увидел у главных дверей мастера Долины Призраков.

В темно-синих, почти черных одеждах, с белой шелковой накидкой почтенного мастера на плечах. Белые волосы Призрака основной длиной спускались по спине, а верхняя была закреплена заколкой и серебряной палочкой. Лицо почтенного скрывала черная шелковая вуаль, но глаза. Эти глаза, под которыми залегли темные круги, и родинка точкой, их глава Фуянь узнал. А вот того, кому они принадлежали, нет.

От немого, беспомощного мальчишки, в котором едва теплилась жизнь, не осталось и следа. Он перестал быть «Немым ублюдком» и «Выродком служанки», стал Почтенным Призраком. Теперь его плечи прямые, осанка идеальная, движения точные и выверенные, как и шаг, а взгляд… Эти холодно-синие радужки, пронзят насмерть быстрее, чем «Гвозди» черепную коробку. А немота, она ему в плюс. Нагнетает, устрашает и так мрачный образ.

— Не может быть! — воскликнул он, но его никто не услышал, так как голос был перекрыт возгласом распорядителя, объявившего о приходе нового гостя:

Пока мальчишка на дверях объявлял следующих гостей, Призрака проводили за стол, посадили рядом с Почтенным Тянь Шуэем. И стоило мальчишке опуститься за свой стол, Всезнайка заволновался. Глаза его забегали, улыбка то растягивала губы, то пропадала. Он явно боялся паршивца. Почему, не важно. Лишь то, что гаденыш, который стёр культивирование, а позже забрал жизнь его сына, находится в шаговой доступности. В любой момент, прикажи он, и мастера Раскатного меча тут же нападут.

Его люди, как и сам Фуянь Цын, ждали момента, чтобы напасть на еретика. Призрак единственный, кто осмелился прийти на собрание, больше никто из еретиков так и не переступил порог банкетного зала. Двери закрылись, начались пустые беседы, обед и обсуждение одного конкретного Призрака, делающего вид, что он не только немой, но еще и глухой.

Не сразу, но старшие мастера сект, договорившись, подошли к призраку и предложили ему распить вина за знакомство и вынужденное примирение. Но Призрак даже взгляда на них не поднял. Ответил на предложение поднять чарку короткой фразой: «Не нуждаюсь», написанной черно-алыми письменами, тем самым, подняв волну негодования в душах праведников.

Ссора набирала обороты, накалялась вокруг Призрака обстановка. Мастера-праведники хотели драки с темным культистом. А тот, мелкими глотками отпивая из чашки цветочный чай, ждал личного вызова. И дождался. Юн Шун — старший мастер «Парящих Журавлей», потерявший многих собратьев по секте по вине еретиков из Призрачной Долины, получив разрешение главы, подошел к столу Ченмо. Призвав в руку нагинато, касаясь лезвием шелка вуали, сказал:

«— Принимаю! — ответив потоками цы, почтенный Гуй встал на ноги. Под взгляды всех гостей и хозяина павильона, он прошел в центр зала. Встал напротив Журавля. Перед тем, как начался бой, Призрак сказал: — Я не буду использовать техники Почтенного. Сражусь с вами, как Старший мастер!»

Как только был дан сигнал к началу, призрак растворился темно-синей дымкой, оказываясь за мгновения рядом с Юн Шуном. Мало кто смог рассмотреть движения почтенного, лишь те, кто также мастерски владел мечом или техниками «Шагов». Старший мастер Журавлей смог. В последнюю секунду он заблокировал атаку Призрака и нанес свою связку из уколов и выпадов.

Так мастера и перемещались по импровизированной арене, пока не перешли к техникам. Старший мастер Журавлей, отведя нагинато за спину, держа древко одной рукой, второй складывал печати, призывая «Свиток рассвета», погружающий противника в написанные тушью просторы с горными массивами и бамбуковыми лесами, длинными потоками бурной реки. Попадая на свиток с пейзажем, движения мастера замедляются. Восприятие искажается. Это состояние дает возможность нанести решающий удар по противнику.

Оказавшись захваченным формацией картины, почтенный Призрак только усмехнулся. Скрывая улыбку за черным шелком, сверкая холодной синевой глаз, он делал вид, что попал под влияние техники. На самом же деле выжидал, когда старший Журавль направит не наго лезвие нагинато.

— Как это? — недоумевал праведник, когда резкий, почти неуловимый выпад был заблокирован всего лишь стальным гвоздем, предназначенным для подчинения души. — Ты же был под влиянием картины?! — возмущался старший Журавль, отступая назад. К главе павильона.

«— Это ты так думал, — написал черно-алым потоками цы почтенный, добавляя: — я всего лишь воспользовался твоей непредусмотрительностью», — развел он руками, усмехаясь над потугами светлого только глазами.

— Ах, ты! — взревел праведник, краснея и решая для себя, что он убьет это еретика, чего бы ему это не стоило. — Хотел ее для Ледяного Медведя оставить, но использую на тебе! — рыкнул Журавль, резко погружая лезвие нагинато в пол, в каменную кладь, покрытую светло-голубым ковром с росписью парящих ласточек.

Юн Шун, быстро складывая печати, читая заклинание, взывал к технике не по уровню развития. Он, зная, что техника может навредить культивированию, отмахнулся от последствий. Под взгляд всех собравшихся глав, старейшин, мастеров, продолжал взывать и выстраивать формацию.

Старший Журавль, уже готовый отправить еретика на тот свет не заметил движений Призрака, получил ладонью, окутанной черно-синими миазмами в грудь, в район сосредоточения киноварного пламени. В повисшей от переживания за мастера тишине, послышался треск ломаемых ребер, разрыва мышц. Изо рта Юн Шуна вырвался гулкий стон, а следом сгусток крови. Рухнув на пол, но не упав окончательно, припав на колено, старший Журавль держался за грудь. Ядро, по его поверхности пошли трещины, но оно не разбилось. Значит, через какое-то время, когда старший Юн Шун придет в себя, трещины затянутся.

— Уб… людок! — выплюнул мастер Журавлей. — Не используя техник Почтенного, да?! — возмущался он, прожигая гневным взглядом Почтенного Призрака.

«— Призрачная Длань, — написал Гуй название техники, поясняя всем собравшимся, а особенно старшему Юн Шуну: — Техника высокого уровня ядра. Я не нарушил данного вам обещания».

Ничего Призраку не сказав, Журавль вновь обратился к нагинато. Но в этот раз решил объединить техники, обрушить на еретика весь свой гнев. Раскручивая его над головой, собирая воздушные и энергетические потоки в один вихрь, несся на врага, забыв о том, что бой их не насмерть, а всего лишь развлечение собравшихся гостей. И конечно удовлетворение светлых, жаждущих угнетения темных.

Гвозди, объятые черно-синими миазмами, не потревожили культивацию Старшего Журавля, лишь разрушили его технику, войдя в точки сосредоточения и переплетения потоков. Вихрь тут же разлетелся, обдав волной раскаленного воздуха присутствующих гостей, а нагинато треснул и разломился на несколько частей, оставляя в руке Юн Шуна только часть древка.

«— Был бы это реальный бой, Старший Юн, мои гвозди пронзили бы сначала ваш череп, вошли в сосредоточение ментального сознания, а потом в звезды меридиан, беря под полный, безоговорочный контроль ваше тело и душу» , — передал письменами патовое положение, которое могло бы произойти, окажись они не на собрании старейшин и глав сект и культов, а на другой территории, при других обстоятельствах.

— Почтенный Гуй милосерден, — сказал старший Юн Шун, склоняясь и признавая поражение, возвращаясь за стол главы своей секты. Как и Призрак, поблагодаривший все теми же письменами за бой.

Исход боя устроил всех. И главу Журавлей, посчитавших данное сражение уроком для остальных мастеров секты, и гости других из других сект. На примере старшего Юн Шуя они поняли, что не стоит не недооценивать Призраков, их техники и способности, даже таких молодых, как Ченмо. Не рады были только двое — Фуянь Цын и Ту Ван, наблюдающие за всем с высока. Они надеялись, что Ченмо, воспользовавшись гвоздями, вонзит их в старшего Журавля, разрушит его культивацию. Но Призрак поступил иначе.

«Ничего, паршивец, я терпеливый», — подумал глава Фуянь, объявляя тему, ради которой он пригласил всех присутствующих, даже презренного Призрака.

Собрание праведников, продлившееся несколько часов, убедило меня в том, что помощи от них никакой не будет. Только видимость, наполненная пустыми бравадными речами. Показушники, вот кто они. Не все, но многие. Таких, кто в самом деле обеспокоен возвращением в мир совершенствующихся демонических адептов, мало. Северные секты: Волки, Медведи, Лисы. Летящие Журавли и Рассветные Цикады. Даже, несмотря на презрение и ненависть их старших мастеров и глав друг к другу, они выразили больше обеспокоенности, чем Раскатные мечи и их Облачные друзья.

— Почетный Гуй! — услышал я голос Старшего Журавля, с которым недавно сражался под сводами павильона Тяньмао. — Уделите мне несколько минут? — спросил он, обещая своему учителю догнать его чуть позже.

Не отказался от разговора, но напомнил Юн Шуну о моих ограничениях в беседе, из-за которых могут возникнуть трудности и недопонимания. Журавля не тревожили трудности, он настаивал. А я согласился. Провожая взглядом покидающих павильон гостей, Юн Шун делился со мной своими наблюдениями, которые касались боя и моих действий по отношению к нему:

— Почтенный Гуй, воспользовавшись «Призрачной Дланью», вы не пытались навредить и разрушить мое культивирование, а наоборот, хотели остановить от необдуманного поступка, задуманного мной в порыве гнева, — за это он попросил прощения, как и за слово, которым меня назвал. — Благодарю, — сказал и поклонился.

«Это ваше мнение, старший Юн. Я просто следовал обещанию», — ответил черно-алыми письменами, давая понять, что я не намерен продолжать эту тему. Старший Журавль, широко и благодарно улыбнувшись за сохранение культивирования, ещё раз поклонившись, ушел следом за главой и учителем. А я остался один. Но ненадолго. Стоило мне успокоить разум и настроиться на путь в Долину, направиться в сторону дверей, как в спину, словно стальной болт, разящий насмерть, выпущенный из арбалета, влетели слова отца:

Делая вид, что не понимаю о чем он, не реагируя на детское имя, иду к выходу. Знаю, что он меня узнал, ведь глаза и родинка мамы очень примечательны. Как и немота. Но это не значит, что я признаюсь вот так, остановлюсь и выслушаю все, что, но хочет мне сказать. Мне не интересны его гневные эпитеты и громкое сотрясание воздуха. В очередной раз не отозвавшись на «Янь Хэ», получил порцию оскорблений:

— Гаденыш! — раздался рык отца, а следом скрип кресла и тяжелые шаги. Мгновение, расстояние между нами сокращается, а к моему плечу тянется рука, окутанная жгущими молниями.

Уйти от этого захвата, как и заблокировать небесную стихию, не составило труда. Из-за поступка Фуянь Сюня мы с отцом примерно на одном уровне культивирования. Если ему вздумается напасть на меня и навязать бой, я смогу не только выжить и сбежать, но и усугубить его состояние, потревожить едва зажившие раны, нанесенные почтенным Линьюем. Но это если мы будем один на один, без вмешательства Раскатного Ву Тана. Нарушил планы отца брат Лу.

— Почтенный Гуй! — послышался со стороны входной двери его голос. В глазах брата Лу страх и беспокойство, а в мыслях вопрос: «Все ли со мной в порядке?». Ответив, что это просто беседа, но мне навязанная, услышал выдох облегчения, а следом слова, переданные главой Снежных волков: — почтенный Ван Ду просит аудиенции с вами, Почтенный Ченмо, — и в доказательство сказанных слов протягивает свиток, на котором официально заверенное главой секты и его заместителями приглашение в секту.

«Почту за честь, мастер Лу, — ответил письменами цы, покидая мечущего молнии отца. И словно вспомнив то, что забыл, обернувшись, добавил: — Если почтенный Фуянь хочет аудиенции, пусть напишет запрос в Долину Призраков на имя Почтенного Гуй Линьюя», — забил еще один гвоздь в крышку гроба его самообладания. Наигранно поклонившись, пошел следом за братом Лу. Его учитель и глава секты ждали нас внизу, как и надоедливый монах, все никак от меня не отстающий.

— Почтенный Ченмо жив! — радостно воскликнул Ду Шэн, как только мы с братом Лу спустись и оставили позади павильон Тяньмао. — А я-то думал, вас праведники на сувениры разобрали! — продолжал монах свой монолог, с благочестивой улыбкой, нарываясь на разговор с призраками, и на гвозди, пронзающие душу. А возможно на зонт. — Призрак не стал призраком! — и рассмеялся. Правда ненадолго.

Монах лишь единожды видел «Зонт безмолвия» в действии, как и последствия, после его использования. Повтора ситуации Ду Шэн не желал, как и испытывать гнев и жажду плоти голодных призраков на своей шкуре. Поэтому замолчал и опустил взгляд, начав молиться Небесному Мудрецу за мою душу и сердце, окутанные тьмой и миазмами бездны.

Брат Лу, видевший нашу с монахом короткую перепалку с повисшей в воздухе угрозой расправы с моей стороны, только улыбался. По его мнению мы с Ду Шэном стали друзьями. Не разубеждая его в этом, так как бесполезно, он упертый, ждал остальных праведников, заинтересованных в искоренении демонических адептов. К нам, по приглашению главы Ван Ду, присоединились Медведи, Лисы и Цикады, во главе с почтенным Ша Уди. Думал, там же будут и Журавли, но те, косо посмотрев на главу Цикад, прошли мимо. Подходя к Ша Уди, написал потоками цы:

«— Разрешите восхититься вашей стойкостью и мужеством, почтенный Уди?» — обращаясь к мастеру Цикад, как и обещал самому себе когда-то.

Ша Уди удивился моей просьбе, но не отказал. Только сначала спросил причину, по которой Почтенный Призрак склоняет голову и отдает дань уважения такому непутевому праведнику как он. Ведь грязные слухи, скверные обвинения и неоправданная ненависть, посеянная Старейшинами Журавлей в умы и души младшим, шли впереди заслуг и доброго имени Почтенного Ша Уди.

«— Я презираю тех, кто приписывает себе чужие заслуги и требует за это уважения и поклонения, и уважаю тех, кто идет против них. Поднимается вверх, наплевав на мнение других!» — и сложив руки в почтительном жесте, поклонился.

— Вы, Почтенный Гуй, хоть и молоды, тоже заслуживаете уважительного поклона, — сказал почтенный Цикада, смотря на меня медовыми глазами, отвечая тем же, поясняя: — В столь юном возрасте, с вашими проблемами в общении с другими, вы достигли высот в культивации. Создали Зародыш. Возглавили культ и взвалили на себя дела и тяготы Долины. Уверен, ваш учитель гордится вами! Как и почтенный мастер Линьюй.

Закончив с поклонами и признаниями в уважении, мы отправились в город. Повторно поднять тему демонических адептов решили под сводами постоялого двора, а не в стенах одной из северных сект. В зале ближайшего трактира, расположившись перед этим в номерах на ночь. Спустившись, оставив младших и некоторых старших мастеров за другими столами, неподалеку от нас, заняли самый большой стол. Чтобы не привлекать внимания и не просто так занимать место, заказали чайник красного чая и имбирные пирожные.

Для надежности, чтобы никто из посторонних не услышал наш разговор, накрылись куполом «Отчуждения» с вплетенными письменами «Отвода чужих глаз». К куполу и письменам, чтобы не тратить время на написание слов потоками цы, я добавил формацию «Могильной тишины», позволяющей передавать мысли тем, кто находится в радиусе действия. Стоило мне это сделать, как в дверях трактира появились собратья по темному пути.

Ими были брат и сестра Кан — Старшие мастер культа Шелкопряда. На них, как и всегда, одеяния под цвет их потоков цы. На сестре Дзе — темно-фиолетовый комплект походной одежды, а на брате Джу — черный. Ткань украшена серебряными нитями, сплетающимися в узоры паутины. Но не они главные актеры пьесы, а тот, кто за их спинами. Хунь Нэ — Почтенный мастер культа Трупов Инь. ОН, как обычно закутан в черный балахон с головой. Только ярко-лиловые сияют внутренней энергией в тени одеяния, да пепельно-серые волосы спускаются по плечам и груди.

За ним, самого себя не осознавая, шел мастер праведной секты, ставший адептом культа Жизни. На его лбу черный талисман, исписанный алыми письменами. Улыбнувшись Хунь Нэ, вспомнил тот день, когда мы с ним, после длительных партии в Го, обменялись личными техниками. Он мне «Нефритовый гроб», а я ему, в качестве компенсации, точнее утешительного приза «Черные талисманы», написанные мое кровью и принцип их создания.

— Шелкопряды! Гробовщик! — испуганно воскликнул на весь зал один из Цикад, тут же хватаясь за меч. Но по жесту почтенного Ша Уди он успокоился и сел за стол, остужать горячий нрав. Брат Нэ не навредит им, пока что. А дальше как пойдет.

— Почтенные и Старшие, — взял слово Хунь Нэ, чтобы разрядить обстановку и перейти сразу к делу, — мы с братом и сестрой Кан привели неоспоримое доказательство того, что культ древних демонов набирает силу, расширяет свое влияние, — и приказал подчиненному талисманами мастеру выйти вперед.

— Это же… — воскликнул брат Лу, узнав в нем кого-то знакомого. Судя по реакции, Лу Ван очень хорошо знал этого праведника. Как мне показалось, кого-то другого он мог представить на этом месте, с талисманом на лбу, но не его. — Это… — но имя так произнести и не смог. Хунь Нэ, понимая, кивнул, подтверждая.

— Эта зараза распространяется повсюду. И мы — еретики, и вы — праведники, просто обязаны ее уничтожить! — призвал он всех за столом сидящих, добавляя как манифест: — Иначе нас всех постигнет участь… — вместо имени он просо посмотрел на пошедшего демоническим путем праведника.

Мальчишка ничего собой не представляет, в мире бессмертных и культиваторов не прожил и сотни лет, а посмел не только явиться на собрание старейшин и глав праведных сект, ответить на вызов старшего Журавля, показать разницу в их силе, но и отказать мне! На настоящее имя, требования остановиться, он повернулся спиной и ушел с Волком, наплевав на последствия.

Фраза, написанная черно-алыми письменами из цы, о запросе на имя призрачного даоса! Именно он подняла в моей душе негодование и злость, которую я хотел обрушить на Долину Призраков. А еще взгляд! Этот ненавистный ярко-голубой, полный гордости и непоколебимости. За этот взгляд, брошеный через плечо, мне хотелось не просто казнить всех Призраков, с Линьюйем в первых рядах, а стереть каждого еретика с лица мира. Все упоминания, даже из истории. Чтобы все до единого, смертного и бессмертного забыли о том, что когда-то существовал этот демонический культ.

— Разреши, брат Цын, облегчить твою душу, — подходя ко мне со спины, предлагает Ву Тан, — мне по силам закопать паршивца в сырую землю. В одну яму с его матерью! — рука друга лежит на моем плече, а внутренняя энергия наполняет каналы, обволакивает пострадавший от сына зародыш.

— Убей его, брат Ву, — попросил, закрывая глаза и успокаиваясь. Дыхательные практики секты Облаков творят чудеса. Выравнивают сердцебиение, очищают разум от лишних мыслей. — Я в долгу перед тобой не останусь!

Брат Ву, получивший разрешение расправиться с немым ублюдком, воспарял духом. Сладко и довольно потянувшись, на весь зал павильона рассмеялся. Голос его отражался от каменных стен, усиливался и уносился далеко вперед. Перед тем, как покинуть павильон, оставить меня одного, он пообещал, что изломанное тело паршивца будет лежать у моих ног уже в эту луну. И я верил. Знал, что брат Ву слов на ветер не бросает.

Темнел небосвод. Зажигались золотые звезды. Наливалась серебряным светом почти полная луна. Пребывая в медитации, ждал брата Ву и тело мальчишки, которое тот обещал кинуть к моим ногам, как подарок. Приближалась полночь. Серебряная Госпожа в зените, на пике ночи, а Ву Тана все еще нет. Даже намека на его приближение. Ни колыхания энергии, не шагов.

Забеспокоившись, покинул уединение и вышел из павильона. Спускаясь по лестнице, шел к главным воротам. С каждым шагом, оказываясь все ниже, ближе к земле, ловил себя на мысли, что все вокруг ненастоящее. Словно созданное из тумана. Мираж, как говорят мастера песков и палящего солнца.

— Какого дьюра*? — задаюсь вопросом, не получая отклик от внутренней энергии. Цы не отзывалась, словно я не мастер-культиватор, а простой смертный.

— Ты хотел поговорить со мной, отец, - голос, этот незнакомый мне голос, разрывающий пространство и врывающийся в ментальное создание, словно стальной гвоздь, его я ранее не слышал. Но вот цы, темная, холодная, даже замогильная, она мне знакома. — Твое желание сбылось!

— Янь Хэ! — рычу, с силой сжимая кулаки, намереваясь впечатать их лицо мальчишке, который предстал передо мной без черной вуали призрака. Все такой же, как на собрании. Сдержанный, до зубного скрежета идеальный. Одежда как влитая, накидка на плечах неосязаема. Длина волос спускается по плечам и груди, словно весенний ручей по проталине.

— Я! — не отрицал паршивец, приветливо улыбнувшись уголками губ. Но взгляд, это ледяное многовековое безмолвие, застывшее в радужках, оно говорило об обратном. О желании убить, окрасить лед алыми разводами.

— Где Ву Тан? — задал я терзающий мою душу вопрос, — где мой друг? — и потянув было руку, с целью схватить и сжать пальцы на его глотке, замер.

В очередной раз улыбнувшись, но уже с усмешкой, паршивец щелкнул пальцами, призывая один из своих демонических артефактов. Над его головой раскрылся черно-алый зонт, тут же скрывая лик черным шелком. А из-за спины, страдая и воя, появились призраки, охочие до моей теплой плоти. Покинув формацию зонта, получив временную свободу, неупокоенные души унеслись в высь. Завывая и скрипя. Но не все.

За спиной Янь Хэ, не решаясь, словно стесняясь, стояла черными миазмами окутанная фигура. Не сразу, но я признал в ней душу сына, пошедшего путем демонического учения. Тело, растерзанное и изуродованное голодными призраками мне отдали, а вот душа... Теперь понятно, куда она делась. Стала частью техники.

— Верни ее! — потребовал я, смотря в черные провалы пустых призрачных глазниц сына, так и не представшего передо мной. — Ты не смеешь держ… грха! — фраза оборвалась на полуслове, так как в спину, резко и неожиданно, ворвалась рука, пронзающая насквозь подобно мечу.

Преодолевая боль, с силой сжимая запястье, пытаюсь рассмотреть того, кто оборвал мою жизнь. Кто помог немому гаденышу со мной покончить. Увидев, узнав, застыл на месте. Не ожидал, никак не ожидал. Не верил глазам, думал, они меня обманывают. Но нет. Даже в облике призрака лучший друг узнаваем.

— Может, лучше вернуть его? — спрашивает призрак, указывая на душу Ву Тана, им подчиненную и заточенную в черный зонт. — Или лучше Сюня? — показывает он на фигуру сына, все еще стоящую за его спиной. — Выбирай. А то время нашей аудиенции подходит к концу. — В очередной раз раздался его ментальный голос, пробирающий и пронзающий каждую клеточку тела стужей и морозом вод Северного моря.

— Убл…юдок! — процедил сквозь зубы, еще сильнее сжимая запястье брата Ву, пытаясь вырвать его из своей груди. — Отпус…ти! — требовал я.

— Себя! — рычу, глотая кровавые слезы, смотря на Сюня, держа в захвате пальцев руку брата Ву, — я выбираю себя. Отпусти меня! — и обессилев, падаю перед ним на колени.

— Банально, — прозвучало слово, словно вердикт, — я думал, ты выберешь Сюня, на край названного брата Ву Тана. — За словами последовал еще один полный разочарования вздох и: — Праведник, глава семьи, почтенный мастер Раскатной секты, столько титулов, а на деле… — и тишина.

Больше слов от Янь Хэ я не услышал. Только шелест скрывающего лик паланкина, трепещущего от потоков его цы, да шаги, словно по водной глади хрустального озера. Тихие, неспешные. С каждым его шагом назад, замогильный холод отступал, а моя внутренняя энергия пребывала, наполняя каналы и питая зародыш. В итоге, будучи отпущенным из ментальной ловушки, я оказался все там же, на ступенях павильона Тяньмао. Над головой полная луна, звезды и темно-синее небо.

*Дьюр — тварь, живущая в пустыне. Прячется под землей. Появляется ночью. Привычка - жрать все, что движется. Слепая и глухая, но чувствительна к вибрациям и запахам.

Разговор с праведными сектами о демонических адептах продлился недолго. Компания темных мастеров и желание поскорее закончить беседы и перейти к действию сыграли всем на руку. Как и информация, предоставленная подчиненной душой адепта. Он, как на духу, выложил все: имена младших, старших, почтенных мастеров, их старейшин и секты, в которых скрываются адепты. Назвал тех, за чей счет демонические последователи культивируют. То есть все, что нужно. За исключением расположения их павильона. Эта информация ему не доступна, так как он еще не бывал в павильоне адептов. Знает только название Жуньюнь.

— Этого достаточно! — сказал Ша Уди, отправляя своих старших и младших на охоту за культистами. — Звездной ночи, почтенные, старшие, — чуть поклонившись, почтенный Цикада покинул постоялый двор.

Его примеру последовали остальные. В том числе и Волки. Лишь Лу Ван остался. После короткого, но эмоционального разговора с учителем, который метал в мою сторону взгляды-молнии, о чем-то брату Лу предупреждал, а тот соглашался, покинул постоялый двор и забрал с собой остальных.

Следом за ними, через несколько минут, передав сообщение о намерениях отца и его друга, брат и сестра Кан ушли, вернулись в Долину. Как и Хунь Нэ. Но перед этим, в качестве подарка на создание Зародыша вручил мне одну из техник его культа. На самом же деле я знал, что они с братом Кан поспорили. Шелкопряд уверял Гробовщика, что я за десять лет создам Зародыш, а тот не верил. Говорил, что мне еще минимум двадцать лет до этого момента.

— Шелкопряд оказался прав, — сказал брат Нэ, — держи, — и добавил: — будь осторожнее, — рука брата Нэ легла на мое плечо, чуть ее сжимая. Кивнув и поблагодарив в ответ, отправил его восвояси.

А сам, оставив на постоялом дворе брата Лу и Ду Шэна, пытающегося отговорить меня от встречи с Раскатным главой, пошел в город. От Лу Вана на прощание я получил «Упрямец», а от Ду Шэна очередную мантру, призванную спасти мою душу и сердце. Под светом луны и уличных фонарей, я шел туда, где по словам брата и сестры Кан меня будет поджидать почтенный Ву Тан. И пауки-осведомители брата и сестры оказались правы.

Гнев почтенного Ву, обжигающими разрядами стелился по земле, создавая на сотни метров вокруг нужное для битвы пространство. Не отказал ему и себе в удовольствии сразиться, проверить, так ли заметна разница в наших с ним культивациях. Ведь отделяет нас полторы ступени. Он на высоком уровне, я на пределе начального уровня. Но перед тем, как сойтись в противостоянии, я накрыл будущее место сражения «Куполом могильной тишины».

— Почтенный! — зло выплюнул Раскатный глава, — всего полвека прожил, а уже так силен! — возмущался он. — Но ничего, — усмехнулся праведник, предвкушая мою кровь на его руках, — скоро у Долины на одного почтенного станет меньше.

— Посмотрим, — мысленно, с усмешкой ответил, снимая с лица черную вуаль, а волосы наоборот затягивая в тугой пучок. — Возможно, завтра утром секте Раскатного меча придется искать нового главу! — и на этих словах, резко, без предупреждения, сокращаю между нами расстояние.

В моей руке зажата рукоять клинка, лезвие которого несется вперед, на врага, желая лишить его важной части тела. Но сталь, готовая вкусить вражьей крови, встречает преграду. Тяжелая двуручная сабля с изогнутым лезвием, по поверхности которой трещат и ползут змеи-молнии, защищает хозяина. А сам Ву Тан, скалясь и видя мою голову в своих руках, взывает к одной из раскатных техник.

Повинуясь хозяину, то есть мне, свиток раскрывает свои бескрайние просторы с запечатленными на нем призраками, блуждающими между забытых и покошенных могильных плит и мемориалов. Жители свитка, раскрыв пасти, оскалившись, точа длинные когти, ждали приказ напасть, порвать и сожрать. А душу доставить господину, как и гласит договор.

— Дзишен достойный учитель! — процедил сквозь зубы праведник, держась за грудь и оставленные когтями полосы, сочащиеся кровью. — Воспитал!

И пока Ву Тан не опомнился, не закрыл раны, нанесенные когтями призраков, бросил гвозди в жизненно важные точки. В последнюю секунду, уловив поток моей цы, Ву Тан попытался выставить барьер, защититься формацией. Не все, но гвозди нашли цель. Вошли, как нож в масло. С хрустом ломающихся ребер и костей, всплеском крови и матом со стороны почтенного раскатного.

— Гад…еныш! Мел…кий выро…док, — прорычал мастер, пытаясь подцепить гвоздь, торчащий в его глазнице, — унич…тожу! — пальцы, покрытые кровью и вытекшим глазным яблоком, отчаянно хватались за железный артефакт. Но бесполезно. Попав в тело, вкусив крови и энергии, гвоздь не поддастся. Не покинет тело. Только по воле хозяина.

— Зонт Безмолвия! — раскрывшийся над головой, скрыл меня шелковым паланкином. Одновременно с этим открылась структура формации и нашлось подходящее место для нового жильца.

Не сразу, после длительного сопротивления, отчаянных попыток извлечь гвозди из тела и испепелить меня молниями, пронзить сотней небесных мечей, почтенный Ву Тан сдох. Отдал тело призракам, а душу формации зонта. Его душа стала частью артефакта без малейших сопротивлений и отторжений. Словно она там была с самого создания, а сейчас просто вернулась на законное место.

Фыркнул, вспоминая наш с братом Лу разговор после того, как я стер культивацию Фуянь Сюня. Как и сказал Лу Ван, что мастера семьи Фуянь, что мастера Раскатного меча — показушники. Поднимали уровень за уровнем, получали статус и почет, а на деле… никакой прочной основы, базы и отточенных до идеального техник. Все мощное, энергетически затратное, а на деле пуф. С такими не интересно.

— Брат Хэ, где ты… — но не договорил, наткнулся на мой тяжелый холодный взгляд. — Что ты сделал с Ву Таном? — вместо ответа я только фыркнул, махнув на Раскатную секту и ее проблему рукой. Ву Тан сам нарвался. Думал, убьет меня, покажет отцу, что он надежный и верный друг. А на деле…

— Он, как и отец, получил по заслугам, — сказал я брату Лу, направляясь в свою комнату. — И нет, отца я не убил, — уточнил, вспоминая мой поздний визит в павильон, — всего лишь предоставил ему выбор.

Но я не успел ответить, подтвердить мысли и предположения брата Лу, так как почувствовал поток чистой, светлой энергии, пронизанной ароматом зеленого чая. А следом услышал трепет тонких, полупрозрачных крыльев чайной бабочки. Она, роняя пыльцу, распространяя запах своей хозяйки, ждет моей руки, протянутого пальца, на который должна опуститься и передать послание.

На него, звеня крыльями, опустилась полупрозрачная посланница. Красивая и завораживающая техника, присущая только одной секте, точнее, младшей Ча Худи. Личной ученице Ча Юньси. Главе секты и старейшине восточной равнины. Далек был путь бабочки. Значит, деве Ча угрожает опасность. Просто так использовать технику «Бабочка чайных листьев» она бы не стала. И услышав ее послание, в этом убедился.

Младшая Ча не стала бы тревожить вас и вашего учителя по пустякам. Вам это известно. В секте Чайной бабочки беда. Мастера, достигшие высоких уровней Ядра и Зародыша, теряют силы. Медленно погибают. Лекари и травники разводят руками. Не ведают причину недуга. Прошу вас и вашего почтенного Учителя, помогите. Секта в долгу не останется.

Вручив мне послание бабочка рассыпалась искрами. Отведя взгляд от пальца, на котором сидела чайная красавица, отпустив образ младшей Худи, посмотрел на брата Лу, ожидающего ответа на свой вопрос: «Что случилось?». Тяжко выдохнув, направившись в комнату Ду Шэна, сказал всего лишь одну фразу:

Этого брату Лу было достаточно. Как и Ду Шэну, сон которого мы с Лу Ваном потревожили. Пока монах собирался, я призвал ворона-фамильяра и отправил брату и сестре Кан сообщение о том, что в чайной секте, а возможно и в других сектах восточной равнины, затесались демонические адепты, пьющие силы из старших и почтенных мастеров.

— В путь! — прогорланил Ду Шэн, покинувший свою комнату и направившийся к двери. Следом за ним, надевая черную вуаль вышел и я. А брат Лу рядом. Как и обещал, плечом к плечу, в любой битве и ситуации.

Призрак хотел сделать вид, что не услышал вопроса, но по глазам вижу, обстоятельства были не солнечные. Скорее всего чем-то омрачены. Брату Хэ не хотелось этого вспоминать. Но он вспомнил. Руки его с силой сжались, а потоки цы, его окружающие, стали тяжелее. Давили на разум и ядро. Я едва устоял на мече. Чуть не отпустил из рук полетную формацию.

— Это история давняя, всего рассказать не могу, — ответил брат Хэ, все еще не поворачиваясь в мою сторону, а смотря вперед, добавил: — лишь одно, что перед ней и сектой Чайной бабочки у меня есть обещание.

Думал, их может связывать долг жизни. Предполагал, что девы чая спасли их, и те должны им. Но нет. Не вяжется ситуация с образом почтенного Гуй Дзишена, который выстроился в моем разуме. Он — это многовековая крепость, разделяющая южные и центральные земли. Чтобы через нее пройти нужно устроить массовый, мощный взрыв, используя все источники восточной или центральной равнины. Так и почтенный призрак. Поэтому осталось дождаться прибытия в секту Чая. Увижу — пойму, так для себя решил.

— Мне кажется, — подал голос монах, до этого делающий вид, что не участвует в ментальном диалоге, — секта внизу подверглась нападению адептов! — и указал вниз, на окутанный сизым дымом и черным огнем город, прилагающие к нему территории.

Но огонь лишь перекинулся на город. Первоисточник — это секта «Озерного карпа». От красивейшего павильона Юньсинь не осталось и следа. Только камни, окропленные кровью послушников и мастеров. Когда-то величественные, возвышающиеся подобно небесному дворцу поместья старейшин и главы секты, украшенные статуями и резьбой из золота теперь разрушены. От огромной арены на три тысячи зрителей не осталось и следа. Только трупы. Поломанные, залитые и своей, и чужой кровью.

— Пруды! — ужаснулся я, подлетая к водной глади, усыпанной раскрывшимися кувшинками. Только это не кувшинки, как мне показалось с высоты полета, а всплывшая брюшками вверх рыба, отравившаяся и сдохшая. Телами послушников было заполнены воды.

— Души шепчут, что мастера Карпов погибли три дня назад, — сказал брат Хэ, передавая слова душ, страждущих, ждущих отмщения своим убийцам. Неупокоенных душ было больше сотни. И почти каждый — это мастер ядра или основы.

Был дух и уровня зародыша. Один из почтенных мастеров. Дева Дзин Лин. Она сидела на камнях, подле ученицы. Клинок, так и зажатый в руке — сломан. А грудь девы, закутанная когда-то в красивое лазурно-белое платье, окрашена в алый. Лицо, черные волосы, плечи, шея — все в крови. Как и камни, на которых та лежала.

Склонившись в глубоком поклоне перед почтенной Дзин, брат Хэ кивнул. Взамен, чтобы даже в посмертии сражаться со злом, неправедным, идущим запретным путем, почтенная Дзин Лин предложила свою душу. Согласилась стать частью формации. Любой, хоть зонта, хоть флага. Но брат Хэ, поклонившись и попросив потоками цы прощения, потянулся к поясу одеяния.

— Картина Смерти! — воскликнул я, увидев, как черный шелк нижней рубашки скользит по бледным плечам и оголят спину, открывая вид на мрачное «произведение искусства». Застывших в моменте призраков, оскаливших голодные пасти. Когти каждого подчиненного, как мне показалось, в мгновение ока могли порвать в кровавые лоскуты. И неважно на кого укажет хозяин. Хоть на небожителя, хоть на демона достопочтенного Ямы. — Ты ее пополнил! — ужаснулся я, увидев и узнав очертания почтенного Ву Тана, уже окрасившего свои руки чужой кровью.

— Да, — мысленно ответил призрак, складывая нужные печати для формации. И когда душа почтенной Дзин была готова слиться с узором на спине брата Хэ, тот написал короткое: «Лишь на время», поясняя мысленно уже мне: — Я не посмею держать душу почтенной Дзин. Не имею права. Она этого не заслужила. Только для защиты Ча Худи.

— Амитабха! — произнес монах, покидая ментальное пространство небесных чертогов, в котором он находился все это время, — молитвы за души погибших услышаны, — сказал он, подходя к нам с братом Хэ. — Картина смерти! — в отличие от меня Ду Шэн воспринял рисунок на спине Янь Хэ спокойнее. Как и присутствие души Ву Тана среди голодных призраков. — Здесь ему самое место! — констатировал монах, молясь за душу почтенной Дзин, теряющей свой полупрозрачный облик. Рассыпавшись серебристо-изумрудной дымкой, слилась с узором техники, отображаясь ликом на спине Янь Хэ.

До павильона Чайных бабочек оставалось несколько минут спешного полета, но уже отсюда нам было видно, что на секту напали. Они не сдаются, сражаются. Но вся территория окутана черным дымом. То тут, то там раздаются взрывы. Поле боя наполнено криками и лязгом сталкивающихся клинков. В воздухе витает запах горелой плоти и крови. Подземные источники цы, на которых расположен павильон и сама секта, трещат и шипят от перенапряжения.

«Колокол цы» тут же скрыл от смертельных атак главу секты и ее почтенных и старших мастеров, сражающихся из последних сил. В том числе и младшую Ча. Рука девушки висела плетью, на камень, из разорванного плеча капала кровь. Ее Основа бессмертия дрожала и трещала по швам. И не у нее одной. Почти все мастера секты были на пределе своих возможностей.

— Старший Хэ, — назвала мое имя Худи, стоило обернуться и посмотреть, убедиться, что Колокол восстанавливает ее энергию. — Нет! Вы не он, — ужаснулась она, увидев черную вуаль и белую накидку почтенного мастера на плечах. Как призраков, призванных на защиту павильона. — Но глаза! Это же твои глаза, Янь Хэ! — недоумевала она, смотря и дрожа от страха, а может от злости за обман.

— Почтенный Гуй, — толкнул меня в плечо Лу Ван, показывая на адептов культа древних демонов, — сначала адепты Жизни, потом объяснения с дамой, — за эти слова хотел пригрозить гвоздями и гробом, но времени и правда мало.

«Старший Хэ потом все объяснит младшей Ча», — написал потоками цы, оставляя удивленную девушку и ее старших и почтенных товарищей за спиной.

Секту Чайных бабочек, в каком она была прежде облике, увы, уже не спасти. Но секта это не только павильон и жилы природной энергии, текущих под землей. Это мастера, которые выжив, смогут восстановить и секту, и павильон. И плевать, что в другом месте. Было бы кому восстанавливать. Старшие мастера, все еще сражающиеся, отдающие свои жизни во спасение младших, не противились помощи такого мастера как я.

И так через одного мастера, отстаивающего честь западной равнины. Никто, как старшие мастера, как и только заложившие основу, даже не дрогнули, стоило разрушенному кругу арены превратиться в двери в ад. Разрывая камни когтями, воя и страдая, желая только одного — теплой плоти живых, из земли поднимались призраки. Окутанные черно-синими миазмами, они сносили волнами крика адептов Жизни, прижимали их камням и рвали в клочки.

Но на этом мое участие в этом сражении не закончилось. В руку, холодя кожу, легло сразу два десятка гвоздей, а за спиной раскрыли свои объятия нефритовые гробы, предназначенные для мук и терзаний, как духовных, так и физических. Не всех, но адептов удалось упокоить. Души присвоить, а тела сохранить для брата Нэ.

Но не я один защищал секту. Брат Лу, обнажив клинки, на высоких скоростях перемещался между противниками, не оставляя им и шанса на спасение. Меч с легкостью рассекал тела, окропляя сталь его оружия кровью. Место, где ступала его нога, было покрыто снегом. А тела поверженных врагов, которых не тронули парные клинки, оказались пронзены ледяными копьями.

Как сражался я, Лу Ван и способные держать меч праведники, так отдавал всего себя бою Ду Шэн. Читая мантры не во благо души, а призывающие кару небесную, монах сносил адепта за адептом. Облик Мудреца, упирающегося головой в небеса, раскрывшего три пары рук, объятые золотым светов, устрашал и призывал к бегству. А тот самый Колокол Цы, накрывал и не давал возможности сбежать от кары небесной.

Бой за секту и мастеров длился до ночи. До ступившей на свой пост многоликой Госпожи. По итогу, от отряда адептов не осталось никого. А чайные бабочки потеряли две трети мастеров. И младших, и старших, и почтенных. Их тела и души я не тревожил. А отпустил, как и душу почтенной Дзин, сослужившей службу. Оговоренное условие исполнилось. Ча Худи спасена. Ей ничего не угрожает. Как и главе секты.

— Благодарим, почтенный Гуй! — громогласно прозвучало в один голос, на руинах павильона и секты. Все мастера, как один, сложив руки, глубоко поклонились. Я, брат Лу и Ду Шэн в ответ. — Поговорим наедине, почтенный? — попросила глава Ча, предлагая пройтись с ней до города, прилегающего к территории секты. Не отказал почтенной Ча, но напомнил о своем безмолвии. — Это не проблема. Ваша формация «Могильной тишины» поможет преодолеть это затруднение.

«Раз вы настаиваете», — написал потоками цы, складывая печати и накрывая нас темно-синим куполом, который тут же растворился, давая остальным мастерам знать, что с почтенной Ча все в порядке. Что ей ничего не угрожает. «— О чем вы хотели поговорить, почтенная?»

— О Дзишене. Где он, что с ним? — в ее голосе и тоска, и тревога одновременно. Видя меня в белой накидке почтенного мастера, она вспоминает его — Учителя. В отличие от Ча Худи, Ча Наньен знает, к какому учению принадлежит ее любимый мужчина. И ждет, когда тот станет сильнее. Дойдет до высшего на этой планете уровня — Обожествления, и заберет ее в путешествие. По другим мирам, планетам.

«— Учитель в глубокой медитации, — успокоил я почтенную, опустив детали и подробности причины, как и места, где тот медитирует и поднимает уровень. — В нашу с ним последнюю встречу он был в шаге от Обожествления». — И снова не слова лжи. Он и правда был на пике высокого уровня Зародыша. Мог в любой момент начать путь к Обожествлению.

— Тогда я спокойна, — выдохнула почтенная Ча, оборачиваясь и смотря на младшую Худи, следующую за нами. — А вам, почтенный Ченмо, есть о чем поговорить, — сказала она, останавливаясь и отпуская ученицу вперед. Ко мне.

Худи, не решаясь, не поднимая взгляд, держа раненую, погруженную в лечебные ленты руку здоровой, стояла на месте. Почтенная Ча, улыбнувшись, взмахнув веером, рассыпалась стайкой бабочек, возвращаясь на руины павильона. Оставляя нас одних. А я, сняв с лица вуаль, скинув с плеч белое одеяние, шел к младшей Ча.

Чтобы объяснить, рассказать и протянуть руку, письмена и формация «Тишины» была не нужна. У нас с Худи, как и с братом Лу, есть личная ментальная связь. Созданная в тот самый год охоты на Питона Мрака. В тот самый год, когда дева чайной бабочки, сама того не зная, вручила мне себя. Всю, без остатка.

Всего лишь замешка, неровная дорога, извилистая тропа, возвышения и обрывы, а еще длинный подол шелкового платья под ногой. И вот, та самая заминка. Неловкость, и дева Ча летит в мои спасительные объятия. Касается руками, тонкими пальчиками груди, затянутой темно-синим походным одеянием, и нечаянно, пытаясь встать, падает обратно, но на меня, касаясь моих губ своими.

Я не могла в это поверить! Но глаза, его ярко-голубые глаза и родинка… Сердце и душа, отданные ему одному, до капли, без остатка, меня не обманывали, были уверены, что это он. Мой Хэ! Но то, кем он на самом деле оказался… Это выбило из колеи, испугало, как и техники им используемые. Янь Хэ не просто Старший Призрак, а Почтенный Мастер. Тот самый глава культа и Долины Призраков о котором ходили слухи, один страшнее другого.

«Ты стал сильнее! — думала я, ощущая каждой клеточкой тела и дуновением души мощь уровня Зародыша. Несравнимую, давящую, заставляющую склонить голову. — Но почему же ты не пришел? Не забрал, как и обещал?»

Обида сковала мою душу, ранила сердце. Хотелось, смотря в эти бездонные синие глаза, напомнить о данном слове. Об обещании, которое грело в морозные ночи. Его слова, сказанные тогда, нарушившие просторы моего ментального моря, не давали пасть духом, разочароваться в мире, своем учении.

И я пошла. Следом за ним и главой Ча. Их разговор под куполом я не слышала, но по взгляду Учителя поняла, что ее душа и сердце пребывали в покое. Значит, почтенный Дзишен в порядке. С легкостью и умиротворением, поблагодарив собеседника за разговор, она вернулась на руины секты, а я осталась с Хэ, нет, с почтенным Ченмо. Таково имя Призрака.

«Призрак тишины», — подумала я. Ему это имя и правда подходит. Как и побелевшие волосы, спадающие по плечам и груди, а с ними и полупрозрачная шелковая накидка с широкими рукавами, с едва различимым узором паутины.

— Почему, Хэ? Почему ты не забрал меня, как и обещал? — выпалила я, сдерживая слезы и крик, когда тот обратил на меня свое внимание, — говорил, что став сильнее, заберешь, сделаешь женой. А сам!

Хэ, вместо ответа, сняв с лица черную вуаль, улыбнулся. Легкой, чуть тронувшей губы улыбкой. Слезы-предатели все-таки обожгли глаза и покатились по щекам, плечи задрожали. А он тут же прижал меня к себе, к своей груди, спрятав соленые капли в ткани призрачного одеяния. Его теплые руки легли на мои плечи, прижимая ближе. Поэтому я могла слышать его сердце, как оно громко билось в груди. Легкие, они гоняли воздух и мурашки по моей спине, от макушки до самых пят. Успокоившись, услышала в море разума тихий, ненавязчивый голос любимого человека:

— Я от своих слов не отказываюсь, Худи, — сказал Хэ и поднял взгляд к небесам, к плывущим облакам и солнцу, добавляя: — небо мне свидетель!

Но подобрать нужных слов так и не смогла. Снова обида кольнула сердце. Но не на него, на себя, что усомнилась в его словах, данном обещании. От этого глаза снова обожгло от слез, я расплакалась, скрывая горечь и сожаление в его груди, в мягкой темно-синей ткани. Так мы с Хэ простояли до самого заката. В тишине, в объятиях друг друга. И только когда настала пора возвращаться в павильон бабочек, точнее к тому, что от него осталось, Хэ сказал:

— Подождешь меня еще немного? — в мыслях его читалась тревога, как и в ярко-синих глазах. Брови его чуть сдвинуты к переносице, руки сжимаются на моих плечах, — адепты Жизни. Разберусь с ними и заберу тебя в Долину. Согласна?

— А церемонию можем провести хоть сейчас! — раздался за спиной голос монаха, прибывшего с Хэ на помощь. — Небесный Мудрец услышит мою молитву и соединит ваши пути! Амитабха! — и начал было молиться изначальному богу, как столкнулся с потемневшим, синим взглядом Хэ.

За вмешательство в наш разговор, Хэ ему чем-то мысленно пригрозил. Чем именно, я не знаю, но результат — монах вздрогнул, отшагнул назад и спешно нас покинул, читая по пути мантру очищения заблудшей души и погрязшего во тьме сердца. Явно просил у Мудреца за Хэ. Видя быстрым шагом ретирующегося монаха, не сдержала улыбки, говоря:

— Увязался от самой Долины, — мысленно проворчал призрак, отмахиваясь от монаха, - называет себя моим духовником. Не обращай на него внимания, Худи, — сказал Хэ с улыбкой, в очередной раз прижимая меня к своей груди, заключая в кольцо теплых рук. Но все-таки нам пора, — пошли в павильон, глава Ча ждет, — подумал Хэ, возвращая на лицо черную вуаль, а в глаза холод загробного мира, как и положено Почтенному Призаку.

Утром, с рассветом, собрав вещи и восстановив потраченные на бой с адептами силы, мы покидали секту «Бабочки». Хотели улететь пока все спят, но нет. Стоило подойти к бывшим главным воротам, как к нам вышли все выжившие чайные бабочки. В первых рядах глава Ча, Худи почтенные и старшие мастера.

— Почтенный Гуй! — склонилась в уважительном поклоне глава Ча, а следом за ней все остальные, — благодарим вас за помощь! — высказала она общее мнение и благодарность.

Прибывшие по моему зову брат и сестра Кан, видя склонившихся праведников перед еретиком замерли на месте, не веря глазам и слуху, но все-таки приняли благодарность исцеленных бабочек. По взгляду понял, что им приятно. Улыбка то и дело приподнимала уголки губ сестры Кан. В глазах плясали искры счастья. Что еще нужно лекарю, только теплые слова здоровых пациентов. И лишь брат Кан оставался серьезным и невозмутимым. Делал вид, что его здесь нет.

Он не верил в благодарность светлых мастеров. Считал, что стоит бабочкам восстановить секту, вернуть прежнее положение в мире совершенствующихся, то вся помощь забудется. В спину же полетят мечи и заклинания. Шелкопряд снова станет еретиком, отродьем темного пути, а не спасителем.

Не смотря мне в глаза, чуть присев, она сложила руки особым способом: опустив правую ладонь на левую, на тыльную сторону. Данный жест означает, что ее сердце вовеки веков принадлежит лишь мне одному. Что она вверяет свою душу в мои руки. Как и судьбу. А все те, на чьих глазах это произошло — свидетели. Как и небеса, окрашивающиеся алыми всполохами.

Передав эти слова всем стоявшим, не только Худи, под удивленные взгляды старших и почтенных мастеров секты «Чайной бабочки» и «Ах!» женской половины учения, я вернул жест. Смотря в глаза младшей Ча, скрывая улыбку за шелком вуали, я сложил руки таким же способом, как она: левую укрыл правой, и легко поклонился. Я не только принял ее, но и как она вверил свою душу, сердце и будущее в ее руки.

— Помолвлены, — прошептал на ментальном плане голос брата Лу, прекрасно знающего, что только что произошло. Как и остальные. Но он в отличие от них был рад за меня. На лицах же праведников читалось недовольство и несогласие.

Мысленно попрощавшись с почтенной Ча, быстро сложив печати формации полета, взмыв вверх, встал на лезвие меча. Рядом летел брат Лу и близнецы Кан. А монах, скрытый Куполом, плелся где-то дальше, в конце. Секту бабочек нам удалось спасти, но захватить живого адепта культа, увы, нет. Значит, следуем дальше, на восток, в секту «Сливовых роз», где каждый мастер идет путем меча и цветов сливы, а глаза известен в мире мастеров, как «Хмельной сон», практикующий пьянящие техники и алкогольные формации. Кроме этого он славится своей любовью к крепким напиткам и красивым девушкам.

— Устоять бы, — усмехнулся брат Хэ, услышав о секте, к которой мы следуем, и их практиках и техниках, — почтенный Тан Мудан тот еще пьяница. С ним мало кто может сравниться.

Да, но при этом он один из сильнейших мастеров восточной равнины. Мастер на пике высокого уровня Зародыша. Сильнее только почтенный Линьюй и еще несколько мастеров западной равнины. Остальные с Тан Муданом не связываются, ему не перечат. Только улыбаются и благодарят за оказанную честь. Посещают его пиры и торжества. Делятся последними новостями и слухами.

— Был бы жив Учитель, — задумчиво сказал брат Кан, помня какими застольями и пьянками славился культ Шелкопрядов, пока прежний глав Кан был жив, — он бы перепил почтенного главу Тан и глазом не моргнув, — и криво улыбнувшись, унесся вперед, обгоняя.

На брата Кан с печалью смотрела его сестра, разделяющая его печаль, как и я. А брат Лу, понимая, что эту тему лучше не поднимать, тактично промолчал. Да и монах не вмешивался. Летел за нами, одному Создателю известно о чем думая.

Мы с близнецами Кан и братом Лу были в нескольких часах от секты «Сливовой розы», когда увидели летящих навстречу мастеров Сливы уровня Основы. С поклоном, несмотря на то, кто перед ними, мастера пригласили нас на территории секты, в город Вутун. Но попросили покинуть небесные высоты, отозвать полетные формации, спуститься на землю и проследовать за ними пешком. Причину не назвали, лишь сказали, что это приказ главы секты, почтенного Тан Мудана. Не споря, убрав мечи в ножны, спустились вниз.

До павильона Сливовой розы мы прошли, как и требовал почтенный Тан, пешком. В тишине и своих мыслях. А в город вошли под изумленные и испуганные взоры горожан, сопровождаемые ядовитыми шепотками младших послушников, даже не ступивших на уровень заложения основы. Но, отмахнувшись от неприязни и гнева, жгущего спину, шли дальше. К главным воротам секты, за которыми возвышался башнями павильон Линдзы*.

— Почтенный Гуй, и вы прибыли на празднование? — удивился почтенный Ша Уди, смотря на тех, кто подле меня, — и вы, старшие Кан, брат Лу, монах Ду.

Обменявшись приветственными поклонами и любезностями, шли к виновнику торжества. Главе Тан на днях исполнилось три сотни лет. Круглая дата. И не одна. Сто лет назад почтенный ступил на высокий уровень Зародыша. Так что поводов праздновать достаточно. Вот он и закатил пир на весь восточный континент, приглашая к столу всех, кто находится неподалеку. И неважно праведник это или еретик. Для вина и хмеля, как он говорит, все едины. А на мечах сразиться можно и потом, когда сладость алкоголя выйдет, оставив только ясность сознания и серую реальность бытия.

— Не поспоришь, — сказал брат Лу, уже предвкушая вино, льющееся рекой, которое он выпьет, алкогольную дрему, в которую погрузиться. — Ведь так, почтенный Гуй? — спросил он, толкая меня в плечо, намекая на то, что мне стоило бы присоединиться и все-таки выпить чарку за почтенного Тан. Чтобы не раскрывать наши дружеские отношения, написал ответ черно-алыми потоками цы:

«Я не пью, старший Лу», — но мой ответ прочитал не только брат Лу и почтенный глава Цикад Ша Уди, но и хозяин секты и павильона Сливовых роз, который вышел встречать гостей с кувшином вина и чарками.

Высокий, внушительных размеров мужчина, закаленный сражениями воин, но данной ситуации не вызывающий иных чувств, кроме неприязни и желания отвести взгляд. Неопрятный, словно с затянувшегося похмелья. Дорогие одежды когда-то насыщенного сиреневого цвета, с вышивками по верхней накидке почтенного, теперь мяты и залиты вином и соусом закусок, потеряли утонченность и вид. Как и длинные волосы, частично спускающие по груди. Растрепанные, заделанные наспех кожаным шнурком, с мешающими взгляду прядями.

— В этом городе пьют все, без исключения! — сказал глава Тан, опрокидывая кувшин с вином и глотая, словно утоляя жажду. А потом ушел, возвращаясь в павильон, к гостям.

— Брат Хэ, все настолько плохо? — шепнул мне по ментальной связи брат Лу, опасаясь, что нас не пропустят дальше, а заставят или выпить все предложенное, или разворачиваться и лететь туда, откуда прибыли. С опасением, что нас пошлют в Долину Призраков могилы перечитывать, смотрел и монах. Миссия, возложенная настоятелем его храма, не должна была провалиться.

— Я не пью не потому, что мне будет плохо с одной чарки, — начал объяснять особенность, с которой родился, — а потому, что бесполезно меня спаивать.

— Как это бесполезно? — спросил брат Лу шепотом, смотря на близнецов Кан, сдерживающих улыбку и смех. По их насмешкам и переглядываниям, брат Лу все-таки понял о чем я. Но переспросил: — Совсем-совсем? — удивился он, представляя огромный кувшин самого крепкого вина, — или дело в крепости и количестве выпитого? — у него все еще не укладывалось в голове каково это пить и не пьянеть.

— Эта особенность брата Гуй, — сказала Кан Дзе брату Лу, все еще пребывающему в шоке и ступоре от открывшейся информации, — а благодаря техникам Призраков, закалке тела и меридиан, невосприимчивость к хмелю троекратно усилилась. Выпей он хоть десятки литров вина все будет нипочем. Даже от настоек почтенно Хунь Нэ нигде не ёкнет.

Популярные среди демонических культов настойки брата Нэ сделаны на основе смертоносных ядов пустынных жителей: королевской кобры, черного скорпиона, с добавлением капельки слюны и крови дьюра. Забористая вещь. В свое время не оставила равнодушным никого, ни гробовщиков, ни шелкопрядов, ни мастеров культа Радости. Учитель, и тот с одной чарки хмелел, как с нескольких кувшинов крепкого вина.

— Почтенный Гуй, прошу! — пригласил меня и моих спутников распорядитель пира, указывая на стол, уставленный спелыми фруктами и мясными закусками. Там же стоял и кувшин с вином. — Не откажите главе в любезности. Поднимите за его здоровье чарку! — попросил младший мастер секты, склоняясь. — Иначе глава оскорбиться и разозлиться.

Согласившись присоединиться к затянувшемуся пиру, распить чарку во благо почтенного Тан Мудана, прошел под взгляды гостей в банкетный зал и опустился на выделенное место. Тут же младший послушник, приставленный к нашему столу, взял кувшин с вином, разливая напиток по чаркам. Не только мне, но и моим спутникам. Всем, кроме монаха. Его отказ от вина глава Тан все-таки принял.

— Как вино, почтенный Призрак? — с усмешкой спросил глава Тан, вновь подходя ко мне и смотря в глаза, ища там хмель и опьянение. Хоть намек на него. Но ничего не нашел.

От выпитого вина разум опьянения не получил. Даже несмотря на то, что угощение было терпкое и не меньше ста лет выдержанное. От глотка только освежился, так как напиток прохладный. Словно родниковой воды выпил в жаркую пору. А богатый букет только и мог, что уловить носовыми пазухами. Да, не спорю, будь у меня вкусовые ощущения, восхитился бы, отметил мастерство винодела. А действуй на меня алкоголь, захмелел бы. Но даже не опалило. Никак и нигде.

Такой ответ почтенного главу Тан не устроил, как и количество выпитого. Одной чарки ему показалось мало. Налив еще, протянул мне с требованием продолжить банкет. Но я отказался, написав, что чарку за его здоровье, как и положено приглашенному гостю, я поднял. Больше не буду. Тогда почтенный глава потянулся к потокам внутренней энергии, к техникам «Хмельного сна», желая силой заставить меня выпить и захмелеть.

— Почтенный Тан, — перетянуть на себя внимание пьяного мастера взялся почтенный Ша Уди, появившийся за спиной главы Тан, — выпьем за прошлое! За наши с вами сражения против еретиков плечом к плечу! — но Тан Мудана было не остановить от задуманного. Никакими воспоминаниями и тостами.

Отмахнувшись от слов Ша Уди, его предложения, взревев диким зверем, глава Тан откинул в сторону стол с угощениями за которым я и мои спутники сидели. И на его руинах, склоняясь ко мне, к моему лицу, спрятанному за шелк вуали, под взгляды гостей и моих спутников, вызвал в круг. Пожелал помериться силами. Не хотелось, но по просьбе старшего Кан, желающего спешно покинуть данный павильон и светлых мастеров, смотрящих на нас, как на клоунов, пришлось ступить на расписной розами ковер.

— Почтенный Призрак, значит! — воскликнул на весь зал опьяненный вниманием гостей глава Тан, — имя свое назови, Гуй! — требовал почтенный, чтобы потом, по окончанию боя и пира принести мои останки в Долину Призраков. Отдать их нынешнему главе.

— Глава культа Призраков собственной персоной! — рассмеялся глава Тан, откидывая в сторону очередной опустошенный бутыль, врезающийся в стену и раскалывающийся вдребезги. — Наслышан-наслышан. Говорят, Дзишен достойную себе замену обучил! — радовался пьяница, сплетая пальцы и призывая одну из хмельных техник высокого уровня Зародыша. — Покажи, так ли это! — настаивал почтенный Тан.

Тут же зал заполнился лепестками розовой сливы. Кружа розовыми вихрями, распространяя душистый цветочный аромат, окутывая каждого гостя: деву, юношу, главу, почтенного, старейшину, отправлял их в алкогольную дрему. Не сразу, но прибывшие на пир мастера захмелели и заснули. Все, даже не пьющий монах. Но не мы с почтенным Тан Муданом. Не совсем понимая, что происходит, ждал боя. Призвав в руки Гвозди, ждал момента, когда придется их применять. Но…

Почтенный Тан всех усыпил техникой «Хмельного сна», оставив в сознании только меня. Чего от него ждать, боя или разговора, я так до конца и не понял. Поэтому не выпускал из рук Гвозди. Готовился призвать или «Картину» или «Зонт». Но почтенный не спешил нападать. Медленно, опрокинув бутыль с вином, он шел ко мне. Казалось, он сейчас рухнет от принятого на грудь. Но нет. Я чувствовал, как с каждым глотком он становился только сильнее. Его внутренняя энергия накалялась, словно воздух южной равнины. Обжигала своими всплесками.

« — Вы хотели поговорить о делах насущных, почтенный Тан, — напомнил я ему, используя формацию «Могильной тишины». — О каких делах пойдет речь?» — спросил у пьяницы, в очередной раз взявшего с ближайшего стола кувшин с вином. Ответил он мне только после того, как опустошил его до самого дна.

— Почтенный Призрак все никак не уймется! — смеется Тан Мудан, откидывая в сторону пустой кувшин, вытирая рукавом сиреневого одеяния капли напитка, — как и Дзишен, лезешь туда, куда не следует! — и в мгновение ока, сокращая между нами расстояние, оказывается передо мной, смотря сверху вниз.

В последний момент, за мгновение до чужого меча в моей груди, я успел заблокировать выпад, накрыв почтенного Тан «Колоколом цы». Сам же отскочил в сторону, прикрывая спиной брата Лу и близнецов Кан, пребывающих в Хмельном сне. Почтенный Тан меня не задел, но было очень близко. Я чувствовал его энергию и холодную сталь меча, пронесшегося рядом. Он в разы меня сильнее, и оно не мудрено. Разница в два шага. А это по меркам мастеров уровня Зародыша сродни пропасти. Уйти живым и невредимым из павильона Сливы будет благодатью предков-призраков и великой удачей.

« — Кому же я помешал, почтенный? — отвлекая его разговором, просчитывал возможные варианты побега. Кроме этого думал, как бы прихватить с собой и спутников. Один я не уйду, и сам не останусь. — Расскажите, может, я прислушаюсь к словам старшего мастера».

Почтенный Тан, словно безумный, шел ко мне. Поступь его — шаг голодного тигра. Взгляд — бездна времен. Казалось, что еще пара мгновений, и его облик расколется, разлетится как зеркальные осколки, а маска чужого лика слетит к ногам. Но этого не произошло. Правда, не откинуло ощущений о вмешательстве в потоки разума. Почтенный Тан Мудан явно находится или на поводке мастера культа Жизни, или в подчинении, сам того не понимая.

— Такой же, как и Дзишен, — усмехнулся противник, считающий, что я никуда не денусь, рассуждающий и пока что не нападающий, — но другого от ученика Неупокоенного я и не ждал. Как говорится, могилка от могилки недалеко раскопана!

« — Кто вы? — задал вопрос тому, кто в данный момент владеет разумом почтенного Тан Мудана. Не факт, что ответит. Но попытка не пытка. — Основатель культа Жизни?» — предположил, поплатившись за это:

И в очередной раз, улыбнувшись безумной улыбкой, исчез. Растворился в пространстве. Не побеспокоив ни единого воздушного потока. И также неожиданно и бесшумно оказался за моей спиной, вонзая по самую рукоять изогнутый клинок. До хруста ребер, до всплеска крови. Хотел дернуть руку и вытянуть меч, но я не позволил. Перехватив лезвие, пожертвовав левой рукой, атаковал правой, зажатым в руке гвоздем, вошедшим почтенному в правый бок.

— Гаденыш-ш-ш! — прошипел почтенный, отступая от меня, пытаясь вытащить гвоздь. Но бесполезно. Гвоздь сможет вытащить или его хозяин, или другой Призрак, практикующий данную технику. — Стоять! — рыкнул он, собираясь меня остановить, но вместо этого упал на колени. Истекая кровью, терял внутреннюю энергию. Техники, чуждые его зародышу и потокам цы не отзывались. Как и его собственные. Любая попытка била по телу разрядами невыносимой боли. Скручивала по рукам и ногам. — Что это такое? Что за Гвоздь такой?

«— Я усовершенствовал технику, — улыбаясь кровавой улыбкой, подхожу к друзьям и монаху. — «Гвозди, сжигающие душу», так я назвал технику», — а причина в совершенно других письменах при закалке и обработке металла. Их суть в том, чтобы уничтожить душу, медленно, мучительно. Сжечь ее в пламени извечной Смерти. Замогильной и безвозвратной.

Его рука, покрытая кровью, тянулась ко мне, желая сжать пальцы на горле, до синяков и хруста гортани. Но нет. Я не дам этому случиться. Как и не позволю причинить вред моим спутникам. Каждого из них, пока позволяли силы, я поместил в Нефритовый гроб, предварительно обездвижив. Мне нужно продержаться до границ Сливовой секты. И уже там падать без сил, предварительно выпустив брата Лу и близнецов Кан.

«— Еще свидимся, почтенный! — и словно пальцем в небо добавил: — и вы ответите за то, что ранили Учителя!» — удаляясь из павильона, ступая на длинную, уходящую вниз, в город лестницу.

Это всего лишь предположение, терзающее мои мысли с того самого дня, как стало известно об адептах Жизни, о их деяниях, желании вернуться в этот мир и захватить власть, подчинить себе каждого, и еретика, и праведника. Толчком к причастности мастеров уровня Обожествления стали и слова монаха об Учителе, который покинул этот мир в поисках лекарств. Ведь его ранил и повредил Зародыш не просто небесный мастер, а именно адепт Жизни. По крайней мере, других объяснений тому, что сейчас было в павильоне Сливы, я не знаю. Скорее всего тот, кто контролирует разум Тан Мудана, это тот же, кто и ранил Учителя. А может, это шутки ускользающего сознания…

«Могилка от могилки…» — усмехнулся я мысленно, держась за грудь, за терзающую мое тело рану. Крови на руке все больше, а сил меньше. С каждой минутой я все слабее. Но я еще не покинул город Сливой секты. Мне рано терять сознание и падать без сил. Еще немного, еще несколько шагов, еще…

Рычал небесный мастер, словно раненый зверь, нарушая тишину своего пустого павильона. Стоя на коленях, держась за голову, погружая пальцы в длинные волосы, небесный пытался усмирить невыносимую боль, раздирающую на части его ментальное пространство. А всему виной Гвоздь, проклятый Гвоздь мелкого призрака, разрушавший узор контроля чужого разума.

Боль, которую принес разрыв ментальной связи с «куклой», ощутимо ударил по небесному мастеру. Мальчишка оказался сильнее, чем он думал. Всего лишь на начальном уровне Зародыша, а способнее многих почтенных среднего и высокого уровня. Вырастет и даст фору своему учителю. Но небесный этого не допустит. И первый шаг уже сделан. Даже два. Мальчик Призраков ранен. Серьезно. А почтенный Тан Мудан мертв.

— Тебе не будет покоя в этом мире, Призрачишка! — смеялся безумным смехом небесный, стирая с лица кровь. — Каждый, кому был дорог и важен почтенный Мудан, назовет тебя своим врагом! Ха-ха-ха!

В очередной раз рассмеявшись, потешив свое эго, небесный мастер вернулся к обязанностям небожителя. Привел себя в порядок, стер кровь и даже запах. Словно ничего не было. Опустился за стол и включил свет. Разложил перед собой свитки и взял в руки кисть. Договора небожителей и смертных сами себя не заполнят.

Даос находился в кабинете с того момента, как его старший, использующий нити контроля разума, подчинил воле смертного, только постигающего путь бессмертия. Слышал каждое слово. И бой, короткий, но принесший за собой кучу проблем. Особенно юноше-призраку. Раны его затянуться, а вот проблемы, которые последуют после, не дадут искоренить зло и адептов культа Жизни.

— Владыка, я с докладом… — склонив голову, не поднимая глаз, произнес даос. «Он должен это знать» — именно с этой мыслью даос и прибыл к наместнику Создателя.

Не сразу, но хозяин Облачного павильона дал даосу право доложить о нарушении. Но этого момента даосу пришлось ждать около пяти часов, при этом стоя на коленях. Разрешив подняться на десяток ступеней выше, но не открывая балдахин шелкового паланкина, Владыка выслушал доклад. Даос был краток, излагал только факты. А закончил ситуацией, которой стал невольным свидетелем.

— Да, Владыка! — с благодарностью ответил даос, понимая, что ему предстоит не только спуститься с небесных чертогов, вернуться в бренный мир, но и присоединиться к мальчику-призраку. Сопровождать его на этом пути. Куда бы тот не пошел.

Что же до небесного мастера, контролирующего чужой разум греховной техникой, то это не его дело. Старшие чиновники сами справятся, это их обязанности. Да и сам Владыка не позволит находиться на небесах тем, кто не чтит законы Создателя и предков. Цын Лю за Облачный город спокоен.

Мы с братом Хэ, близнецами Кан и монахом Ду покинули Сливовый павильон, но дорогой ценой. Брат Хэ, оставшись с почтенным Тан Муданом один на один, среди гостей, уснувших Хмельным сном, серьезно пострадал. Его меридианам и Зародышу ничего не угрожает, их техника почтенного не задела, но тело… Меч главы «Сливовой розы» пронзил его грудную клетку, сломал ребро. Кроме этого брат Хэ потерял много крови, а с ней и жизненной энергии.

Но несмотря на ранение, едва-едва, на последних силах, найдя укромное место, он смог вернуть всех нас из объятий Нефритовых гробов, сказать мне мысленно пару фраз о том, что между ним и Тан Муданом произошло. А потом все-таки рухнул без сил и сознания на руки Кан Дзе. Старшая Кан, взяв себя в руки, откинув в сторону панику, тут же окутав коконом Янь Хэ, раздавала нам указания. Монах занимался костром, я расстилал дорожные плащи для ночлега, а Кан Джу измельчал семена и коренья в порошок, создавая восстанавливающую кровь смесь.

— Адепты Жизни! Спасу от них нет, — ворчал старший Кан, смотря на мертвенно-бледного Янь Хэ, под глазами которого залегли черные круги. Дыхание его тяжелое, а энергия то теряет свою мощь, то возвращается в привычное русло.

Когда порошок из трав был готов, Шелкопряд подсел к Янь Хэ. Открыв тому рот, высыпал лекарство и залил родниковой воды из дорожной фляжки. Кое-как, морщась, но брат Хэ проглотил смесь. Даже ненадолго пришел в себя. Старшая Кан, подняв Янь Хэ, помогла ему занять спальное место у дерева, раскинувшему свои мощные ветви. И пока она обрабатывала рану от меча почтенного Тан, брат Кан продолжал возмущаться:

— Даже среди глав кланов засели, ублюдки! — его негодованию не предела. Он был на взводе. Позволял себе вольности в высказывании: — Дальше что, небесные чертоги? Небожители адептами культа Жизни станут?

К нам вышел молодой на вид мужчина в свободных белых даоских одеяниях с символами Инь и Ян на поясе и груди. Глаза его сверкали золотом, а черные волосы стягивались шелковой белой лентой. Во лбу, в сосредоточении мыслей, сияла метка бога-Мудреца. Окутанный божественным сиянием, он неспешным шагом приближался к костру.

От приближения небесного даоса, давление внутренней энергии кипятило кровь, обращало ее потоки вспять, заставляло сердце стучать через силу. Легкие, словно скованные цепями, хрипели и бились о ребра в дикой конвульсии. С каждым шагом визитера с небесного города, больше неоткуда, становилось все тяжелее и больнее. Еще немного, и глаза потекут кровавыми слезами, а черепная коробка треснет и явит просторы разума.

— Небесный, будьте любезный, сбавить обороты, — попросила сквозь зубы старшая Кан, сдерживая рвотный комок, подкатывающий к горлу. Но слезы, окрашенные в алый цвет, все-таки покатились по щекам и губам. Небожитель, видя это, понима, что переборщил, тут же скрыл печатью истинную силу. — Премного благодарна, — прорычала она, стирая багровые дорожки.

— Прошу меня простить, младшие, — извинился небесный даос, подходя ближе. К костру, к Янь Хэ. Тут же Кан Дзе и Кан Джу приготовились защищать брата Хэ, но небесный чиновник их успокоил: — Я не причиню вреда младшему Хэ, — но Шелкопряды не верили, не отступали назад. Ровно до принесенной клятвы. Тогда, услышав слова и увидев древние письмена, отобразившиеся браслетом на запястье каждого из нас, отступили. А небожитель, посмотрев на Янь Хэ, сказал: — сильный мальчик, способный, — опуская руку на плечо брата Хэ, — я помогу, младшая Кан.

Подвинув Кан Дзе, небожитель сел рядом с братом Хэ. Шепот на древнем небесном наречии, несколько сложенных печатей, и тело Янь Хэ тут же окутывает шелковыми лентами с целительскими символами. Каждый из символов, переливаясь внутренней энергией небожителя, впитывается под кожу, растворяется в потоках цы. Но на этом не все. Пара движений, шепот и под ногами, на несколько метров вокруг, формируется круг. Вписанные в формацию божественные письмена наполняют силой, восстанавливают потраченную энергию. Не только Янь Хэ, но нас всех.

Рана от меча почтенного Тан медленно, но затягивалась, покрывалась багровой коркой. На лице появлялась привычная, а не трупная бледность. Дыхание выравнивалось. С облегчением выдохнули брат и сестра Кан. С молитвой в небеса посмотрел монах Ду. А я просто сидел рядом с другом, держа Янь Хэ за руку, благодаря предков за то, что послали нам небожителя в помощь.

Спустя несколько часов, после глубокой медитации и восстановления внутренней энергии, Янь Хэ, под покровом Купола из черных талисманов и формацией «Могильной тишины» рассказал все, что было в павильоне Сливы пока мы и другие гости празднования находились под действием техники «Хмельной сон». Внимательно, не перебивая поток мыслей, брата Хэ слушал небожитель, представившийся нам как Цын Лю.

— Небесный, неужели нет способа понять адепт перед нами или нет? — спросил я у даоса, смотрящего внимательно на брата Хэ, пребывающего в своих мыслях, — так и с ума сойти недолго. Каждого подозревать, нервов не хватит.

— Согласен с Лу Ваном, — сказала старшая Кан, — хотелось бы знать кого отправляешь к предкам, невиновного или виноватого, — и посмотрела на брата Хэ, старающегося как можно меньше двигаться. Рана его затянулась, но неприятные ощущения и слабость от потери крови все еще остались. — Как считаешь, Хэ?

«— Я с тобой согласен, сестра, — ответил мысленно, — знал бы, что почтенный Тан Мудан на поводке культа Жизни, не принял бы приглашение. Не ступил бы в павильон Сливы. Обошел бы секту стороной».

Небесный даос рассказал нам о том, что привело за собой то короткое сражение брата Хэ и главы Танк. Гвоздь, вонзенный Янь Хэ, в последствии убивший главу Сливового павильона, так и остался торчать в теле Тан Мудана, как доказательство вины Призраков в смерти одного из почтенных праведников. Теперь, несмотря на ситуацию с культом Жизни, все Призраки и их товарищи по темному пути: Шелкопряды, Гробовщики и мастера Радости персоны черного списка.

— Хм, а разве когда-то было по-другому? — усмехнулся Кан Джу, облакачиваясь о ствол дерева, скрещивая руки и устремляя взгляд в пламя костра. — Нам не привыкать быть изгоями, да, Почтенный Гуй?

«Мне плевать! — отмахнулся брат Хэ, сдвинув брови к переносице. Взгляд его потемнел, потяжелел, как и миазмы, гуляющие подле него. Не хватало только голодных призраков, воющих, скалящих клыкастые пасти на наши души. — Я никому в приятели не навязывался. Захотят напасть, отомстить за главу Тан, станут частью формации Зонта или Флага».

— Ты снова забыл, брат Лу, — я попросил уточнить, о чем именно, брат Хэ напомнил: — Я — Почтенный мастер и глава культа Призраков, а не бродячий даос или праведник светлой секты. Мои взгляды разнятся с твоими и тебе подобными.

— Но мастера, не все они виновны, не все являются частью культа Жизни… — пытался дозваться до него, его разума и разумности, но он повторил сказанные когда-то давно слова:

— Если они полезут ко мне, попытаются убить — умрут. Я вырву их души из груди и сделаю частью формации, а тела за ненадобностью скормлю голодным призракам, — и в доказательство серьезности своих слов показал структуру обоих формаций.

Все, кроме небесного Лю понимали о чем идет речь. Особенно старшие брат и сестра Кан, знающие Янь Хэ дольше остальных. В их глазах блеск, на губах улыбка. А вот монах Ду наоборот в панике. Он не готов молиться Мудрецу за умерших день и ночь, как и читать мантру очищения сердца и души одному мрачному Призраку. Но придется. И даже не потом, а сейчас. Так как к нам, по словам Янь Хэ, приближались мастера ближайших сект.

— Уходи, Лу Ван, — сказал старший Кан, обнажая парные короткие клинки, с нанесенными на лезвие письменами на мертвом наречии. — Быстро! — рыкнул он на меня, тут же вставая спиной к сестре, — нельзя, чтобы тебя обвинили в сговоре с культом Призраков и Долиной.

— А вы? — спрашиваю Шелкопрядов, смотря на еще не полностью восстановившегося брата Хэ. Его состояние и внешний вид был значительно лучше того, в котором тот пребывал несколько часов назад, но все еще далек от идеального. — Вас же…

— Ничего нам не сделают, брат Лу, — мысленно сказал Янь Хэ, поднимаясь на ноги, держась рукой за ствол дерева, — мы же демоны темного пути! — и широкую, как у барракуды улыбку, тут же спрятал за черным шелком вуали. Оставил только ярко-синий взгляд, в котором горело пламя загробного мира.

Мне не хотелось оставлять брата Хэ и остальных одних. Мастера они и правда не из слабых, к тому среди них небожитель, но они мои друзья. Те, с кем я готов ступить даже в запретные земли черных песков*. А еще клятва, которую я давал брату Хэ. Она тянула меня назад, к разгоревшемуся сражению во имя отмщения почтенного Тан. К спине брата Хэ, которую я обязан как верный друг прикрывать. Даже если это будет меч моего Учителя или главы секты.

*Небесные Врата — Это один из уровней постижения Истинного Дао, дарованного Небесным Мудрецом. Всего врат пять: земные, облачные, небесные, серебряные и золотые. Цын Лю в шаге от раскрытия и постижения истины земных врат.

Брат Лу, понимая, что ему и правда не следует сражаться за еретиков будучи праведником, покинул нас, отправился в секту «Снежного волка». А это значит, что я могу не сдерживаться и биться со светлыми мастерами, решившими меня убить, в полную силу. Применять в полной мере техники почтенного мастера. Скармливать души Флагу или Зонту, а тела отдавать на растерзание голодным призракам.

Слышал я слова светлых мастеров, парящих на мечах, окружающих меня и близнецов Кан. Монах, как и небесный даос ретировались. Сказали, что будут ждать нас в ближайшем городе. В сражение с праведниками они вмешиваться не собирались. Первый по законам Храма Мудреца, второй по причине бытия небесным чиновником. А вот брат и сестра Кан напротив. Им только в радость грядущая битва.

— Как же давно, — сказал брат Кан, протяжно и лениво потягиваясь, настраиваясь на пир, — я не вкушал теплой плоти праведников, — и посмотрел на сестру, с такой же сладкой улыбкой. В ее взгляде голод, долгими годами не утоляемый, сжигающий желудок и глотку.

Широкая улыбка растянула нежно-розовые губы старшей сестры, длинный язык коснулся кончика носа, а потемневшие, став полностью черными глаза, смотрели с упоением на каждого зависшего в небе праведника.

За несколько мгновений, не понимая что происходит, младшие мастера оказались на земле. Скованные по рукам и ногам паутиной, все еще пытались вырваться. Но бесполезно. Паутину Шелкопрядов не так-то просто разрезать или сжечь. Только призрачное пламя или орихалковый клинок способен разрубить их нити. Поэтому…

— Приятного аппетита, сестра! — пожелал брат Джу, скидывая наконец-то человеческое обличие, представая в паучьем. Следом за ним отринула человеческий лик и сестра Дзе.

Под испуганные взгляды праведников, появились два огромных Шелкопряда. Нижняя часть существа паучья — мохнатое белое брюшко, восемь пар ног, верхняя — человеческая, отдаленно напоминающая близнецов Кан. Но волосы их белые, коже бледная. Вместо одной пары глаз — восемь, полностью черных. На руках когти, крайне острые и ядовитые, а в пасти клыки.

Несмотря на свои внушительные размеры, близнецы быстрые и практически неуловимые. Их движения, даже в паучьем облике, способен рассмотреть лишь мастер, достигший минимум высокого уровня Ядра. Для остальных они неуловимы. Именно поэтому, чаще всего пищей Шелкопрядов становятся младшие праведники и послушники. Как и сейчас.

На поле боя, не успевшие сбежать праведники, стали ужином для близнецов Кан. Под довольное чавканье Шелкопрядов хрустели кости послушников и мастеров, хлюпала льющаяся кровь и трещали расходящиеся в лоскуты мышцы. Был бы брат Лу, его бы стошнило. Но ничего не поделаешь. Такая уж у них природа. Ёму, этим все сказано...

— Вы за это ответите, еретики! — послышался сверху голос кого-то не ниже начального уровня Зародыша, отошедшего от лицезрения вечернего пира. — Секта «Лазурной змеи» покарает вас!

По велению главы секты, на меня напало сразу три десятка мастеров уровня Ядра. Вместе, одновременно, складывая печати, они собирались ослабить меня, подавить внутреннюю энергию. Создавали какое-то построение. И им бы удалось это сделать, будь я праведником, а не еретиком.

Печать, сформированная мастерами, под довольный взор главы секты накрыла меня с головой. Ломая и подчиняя. Вдавливая в землю. Лишая возможности применить хоть какие-то техники. Именно так видел итог создаваемого построения глава Змей. Но на его несчастье…

«Зонт безмолвия» — произнес ментально технику, призывая в руки артефакт, одновременно выпуская на волю пятьдесят голодных до теплой плоти призраков.

Получив приказ, каждый из них нашел себе цель. Не отставал от них и я. Шаг и я подле мастера. Сморю в глаза, вижу страх и улыбаюсь. Рука же, окутанная миазмами тьмы погружается в грудную клетку, в сосредоточение совершенствования. К душе мастера, осмелившегося на меня напасть с целью убить.

Рывок и душа праведника в моей руке. Мгновение, короткий приказ, и она поглощается зонтом, становится частью формации, находя место в узоре структуры. И так произошло со всеми. В итоге, остались только почтенные главы прибывших сект. Они пронзали меня взглядом полным ненависти.

Быстро, что для праведника нонсенс, он складывал печати, обращаясь к какой-то технике. Тут же за его спиной закрутились вихрям потоки воздуха, разверзлось пространство, являя огромных размеров кобру. Сложив кольца длинного тела, раскрыв капюшон, зверь зашипел. Улыбнувшись, потянулся к «Картине»

Будучи мастером уровня Зародыша, мне нужно было скидывать с себя одежду, чтобы призвать жителей тату. Достаточно просто позвать, потянуться на себя определенную нить. И я потянул. Призвал того самого Питона Мрака, убитого нами с Учителем много лет назад. Питон, подчиняясь моей воле, окружил меня своим телом. А голову положил на плечо. Так он показывал свою преданность.

Остались только почтенные мастера-праведники и я. Почтенные, переглянувшись, решили напасть все сразу, вместе. Но я не позволю этому случиться. Не дам им создать общую формацию и печать. Быстро, за несколько мгновений, я сложил нужное количество печатей, взывая к Призрачному Зародышу и его полной форме. Как только последняя печать была сложена, вверх поднялся столп черно-синего пламени, сшибающий с ног. Волнами расходилась во все стороны замогильная энергия.

Но не это испугало праведников, а закованный в черную броню Призрак, смотрящий из провала шлема такими же как и у меня темно-синими глазами. Воин возвышался над деревьями и горами, доходил до небес. Миазмы черного пламени создавали за его спиной нечто напоминающее плащ, развивающийся от потоков воздуха и концентрированной цы. В руке же Призрачного Воина был меч с широким гибким лезвием.

В вихре лепестков, приносящих неудобство и скованность движений, а не боль, отдавал приказы Призрачному Воину. Тот, с мечом в руке, завывая и используя звуковую и энергетическую волну, загонял в угол двух почтенных мастеров. Заставлял их применять энергозатратные техники. Напрягаться и сражаться на износ. Мне же достался цветочный почтенный.

Активировав письмена, выкованные на гранях, напитав их энергией, бросил в почтенного мастера. Тот не отбил, не защитился, а просто перехватил и поймал. Как я и рассчитывал. Почтенный держал их в своих руках. Улыбаясь, говорил, что скоро мои же гвозди станут частью гроба. Но, короткий приказ, активация еще некоторых скрытых символов, и гвозди, зажатые в руке почтенного, становятся невыносимо холодными.

Усиленная мной формация и письмена на древнем демоническом наречии, не позволят мастеру бросить Гвозди и спастись от морозного огня. Древние демоны называли его пламенем загробного мира. Охватив руку, оно устремляется вверх, к плечу, шее, голове, спускается ниже, к ногам, захватывая мастера полностью. Сковывая его меридианы и внутреннюю энергию, заковывает в лед Зародыш, замораживает потоки крови. И когда добирается до сердца…

Тело почтенного мастера, попавшего под влияние «Обжигающего мороза» заледенело изнутри. Каждый орган уже замерз и сгорел в пламени загробного мира. Остался только Зародыш и душа, которую я планирую вырвать из груди, присвоить себе. Как и души тех, с кем разобрался Призрачный Воин, все еще возвышающийся над полем боя.

— Ублю…док, прок…лина…ю, — почтенный все еще сопротивляться пламени, гуляющему в его теле. Пальцы, оледеневшие и посиневшие пытались складывать печати. Но бесполезно. Коснувшись друг друга, они тут же разбились на мелкие осколки, являя почерневшие кости. — Мха! — вырвалось из его стылой глотки, когда моя рука, окутанная черными миазмами, ворвалась в грудь и схватила то единственное, что позволяет жить. Душу.

Смотря в глаза праведнику, побежденному, стоящему на коленях, я потянул душу на себя, вырывая ее из груди, как почувствовал знакомую энергию. Принадлежала она Лу Вану, решившему вернуться и помочь. Чтобы не слышать в очередной раз его причитаний на тему «Виновен/невиновен», рванул руку на себя. Тело почтенного рассыпалось искрами, а душа устремилась в формацию Зонта. Вернулся на прежнее место,в «Картину», Питон Мрака, захватив и душу Лазурной кобры. Да и близнецы Кан к моменту прихода Лу Вана снова стали прежними, убрали следы поздней трапезы. Им не хотелось объясняться, рассказывать брату Лу, кем они являются на самом деле.

— Брат Хэ! — услышал я встревоженный голос брата Лу за спиной, как и пропитанную снежным дыханием ауру, — ты их всех убил! — на глазах Лу Вана слезы, в голосе гнев, а руки сжимают рукоять меча. Казалось, еще миг и он направит лезвие на меня, попытается убить за всех погибших. — И младших, и старших, и почтенных! — упрекал меня он, видя лежащие тела, в которых нет и капли жизни. Только устремленные в бездну взгляды и росчерки крови на мертвенно-бледных лицах.

— Повторюсь, — сказал я, нарушив его ментальные просторы, — я — еретик. Почтенный Призрак, глава секты и Долины, а не праведник или даос. Чужая жизнь, если она не важна хозяину, для меня ничего не стоит.

— Все, раз согласились на это и напали, — и подвел итог разговора: - Я не нападаю без причины. Не убиваю просто так, в угоду потребностям. Желанию расширить территории и владения. Нет. Я защищаю свою жизнь, жизни мастеров культа. А праведники… — но не договорил, пусть сделает выводы.

— Зная, что противник на уровне Зародыша, их отправили на верную смерть, — закончил за меня мысль Лу Ван, убирая одновременно с этим меч в ножны.

Он понимал и принимал мою позицию, но душу его все равно терзала горькая тоска. Ему было обидно за молодых мастеров, только заложивших Основу или сформировавших Ядро. Не смотря на лежащие на земле тела, он шел в сторону города, туда же, куда ушли монах и небесный даос. В ту же сторону направлялись сытые брат и сестра Кан.

— Тех, кто нападет, ждет та же участь! — сказал я мысленно, погружаясь в потоки цы, исследуя структуру Зонта, получившего в свои владения новые души уровня Зародыша. За этими исследованиями я не заметил, как мы прибыли к городу. К главным воротам, на которых проходил досмотр. — Интересно… — протянул я мысленно, с улыбкой на губах, увидев наши с близнецами Кан нарисованные лица, — что же будет…

Забыл, я снова забыл о том, что брат Хэ не просто почтенный мастер, а Призрак, глава культа и Долины. За это поплатился. Пропасть между нами вновь разверзлась, являя бездонный провал. Мне хотелось до него достучаться, сказать, что не все праведники мечтают вогнать меч в его грудь. Но он не слышал. Доверял только глазам и ситуации, в которой оказывается. А она, увы, не в пользу мира и спокойствия между праведниками и еретиками. Нарисованные лики брата Хэ на постах досмотра тому доказательство.

— Триста тысяч золотом! За бездыханный труп пятьсот тысяч! Внушительная сумма, — воскликнул старший Кан, при этом широко улыбаясь, — даже за голову нашего с сестрой Учителя в рассвет его мощи столько не давали, как за тебя, брат Ченмо! — сказал шелкопряд, опуская руку на плечо призраку. Тот на слова брата Кан только фыркнул, но не нарушил тишины ментального пространства.

— Что будем делать, брат Хэ? — спросил я у друга, который был мрачен и хмур больше обычного. Ему не нравилось то, во что его втянули адепты культа Жизни. — Тебе нельзя в этот город, — как и в другие, ведь мастеров светлого пути с каждым последующим городом будет все больше и больше, так как мы движемся в сторону главной секты восточной равнины. К Изумрудным Куфиям.

— Хм, — недовольно хмыкнул Янь Хэ, снимая черную вуаль с лица. Скинув с плеч верхнее одеяние почтенного мастера Долины, вернул даоское, расписанное черными всполохами пламени по темно-синей ткани. Осталось лишь придумать, как быть с белыми волосами, которые являются отличительной чертой почти каждого почтенного Призрака. — Миазмы. Они временно скроют мой настоящий цвет волос, — ответил брат Хэ по нашей ментальной связи, словно прочитав мои мысли.

Призвав в руку черное призрачное пламя, проведя ей по всей длине волос, скрыл седину почтенного призрака. Вновь стал тем самым даосом, с которым я встретился почти шестнадцать лет назад, кого навал братом и разделил путь совершенствования. Только чуть старше. Теперь я за брата Хэ и наш путь был спокоен. Как и за жизни тех, кто встретится нам на пути.

Пост досмотра мы прошли без проблем. Ни один страж не признал в брате Хэ Почтенного мастера Долины Призраков. Пропустил и пожелал спокойного пути, ибо в мире неспокойно. Причину не назвал, да и не было необходимости. Слухами земля полнится: «Адепты культа Жизни, вернувшиеся в мир под небесами», «Поминание почтенного Тан, погибшего от руки мерзкого Призрака», «Охота за Почтенным Призраком Долины» — именно эти три новости обсуждали горожане на каждом шагу. В чайных, на постоялых дворах, в трактирах, на улицах, везде слышались возмущения и вздохи недоумения.

— Вот, брат Лу, — прозвучало в личном ментальном пространстве, — перо моего фамильяра. Когда найдешь монаха или небесного даоса, сожмешь, окутаешь перо цы, позовешь меня. Услышу, приду, — такие же перья брат Хэ дал и близнецам Кан.

Мы с шелкопрядами и братом Хэ решили разделиться. Постоялых дворов и трактиров с ночлегом в городе много, если идти толпой, то искать монаха и небожителя будем до заката точно. Поэтому и пошли на поиски в разные стороны. Янь Хэ на юг, брат Кан на восток, сестра Кан на запад, а я на север. Встретиться договорились в центре города, у торговой лавки «Перламутр» в полночь.

Чтобы найти монаха Ду и небесного даоса Цын, мы с шелкопрядми и братом Лу разделились. Я пошел по южной улице, сквозь шумную толпу, невольно слушая их пустые разговоры и пересуды. По пути к ближайшему постоялому двору слышал о себе, о Призраках и других еретиках много «лестных» слов. Как только нас не называли, в чем только не обвиняли. Вплоть до пособничества культу Жизни и древним демонам. Смешно. Особенно по древних демонов. Но…

— Старший Хэ! — раздался за спиной голос старшего брата Шуй. — Какими судьбами в Минхэ? — спрашивает наемник, опуская руку на мое плечо. В его взгляде нет ни капли гнева и ненависти, в действиях ни намека на желание убить, отомстив за брата. А это значит, что он так и не узнал, кто был последней целью Шуй Дэ.

Так вот почему такой наплыв праведников в Минхэ. А я то удивлялся, откуда здесь столько мастеров, к тому же с других равнин? Оказывается, у изумрудных змей собрание. И оно не касается нас, Призраков, и адептов культа Жизни. Нет. Все куда проще и сложнее одновременно. О причине собрания поведал Шуй Чэ:

— Старшая Шэ Бай достигла высокого уровня Ядра и теперь, как гласят правила предков секты Куфий, она обязана выбрать себе достойного перед предками и небесами супруга до скончания времен, — и именно за этим съезжаются мастера со всего света. Чтобы сразиться за руку прекрасной Шэ Бай. Да и просто покрасоваться и помериться силой. Показать себя и свои умения. Среди них и старший Шуй Чэ. — Примешь участие, младший Хэ? Поспоришь за руку девы-змеи?

«Откажусь, старший Чэ», — написал потоками цы, вспоминая лик той единственной, кто заставляет мое сердце биться чаще. Кроме Худи мне никто не нужен. Невольно улыбнувшись, лишь уголками губ, хотел попрощаться со старшим Чэ, пожелать ему лунной ночи, но он продолжал следовать за мной, говоря, что немым даосам, недавно ступившим на высокий уровень Ядра, опасно гулять по злачным местам города Минхэ.

— А то, знаешь ли, всякие Призраки нынче зверствуют, — на этих словах старший Чэ нахмурился и разозлился, явно вспоминая от чьей руки, точнее гвоздей, погиб его младший брат.

И шутка судьбы, убийца Шуй Дэ прямо перед ним, а он и не в курсе. И вместо того, чтобы напасть, отомстить мне за смерть брата, оберегает. Называет братом, предлагает поспорить за руку девы-змеи. Хм, в этом все праведники.

Распрощаться с Шуй Чэ у меня так и не вышло. Как и найти в южной части города монаха Ду и небесного Цына. Зато в этом преуспел брат Лу. Связавшись со мной через перо ворона, он указал место, где нашли ночлег монах и небожитель. Сказал, что все меня ждут в трактире «Каракатица». И что нам не стоит задерживаться, а лучше отправиться в путь, на поиски адептов культа Жизни.

«Прошу меня простить, старший Чэ, но мне нужно идти», — сказал наемнику, спешно удаляясь вперед, сливаясь с толпой и потоком идущих мастеров.

Наемник хотел что-то сказать, еще о чем-то поговорить, возможно, даже предупредить, но не успел. Меня подле него уже не было. Я шел на постоялый двор «Каракатица». Туда же, куда направлялись мастера сект «Журавлей» и «Ласточек». Среди Журавлей видел знакомую фигуру, принадлежащую Юн Шуну. Он, как старший мастер секты, шел одним из последних, приглядывая за младшими мастерами и послушниками. Не знаю зачем, но он обернулся. А увидев меня, узнав:

— Доброй ночи, — поприветствовал Журавль, сложив руки перед собой и чуть поклонившись, пока не видели почтенные мастера и глава секты. — Я не верю в то, что вы, Почтенный Ченмо, просто так убили Почтенного Тан. У вас, — почему-то мне показалось, что он сделал акцент именно на это слово, — были свои причины. Уверен в этом.

И еще раз поклонившись, Юн Шун удалился, присоединяясь к культу и старшим мастерам. А я, недоумевая, пошел к брату Лу и монаху Ду, которые ждали меня за одном из столиков. С ними небесный даос Цын и близнецы Кан, замаскированные под странствующих заклинателей.

— Брат Хэ, — улыбнулся мне друг, как только я опустился на стул подле него, — как ты смотришь на то, чтобы посетить собрание в павильоне Куфий? — на мой ментальный вопрос зачем нам это нужно, ведь мы хотели завтра с рассветом покинуть город, брат Лу ответил: — адепты.

— Среди гостей города и будущих претендентов на руку старшей Шэ, затесались старшие и почтенные адепты Жизни. Их оскверненные чужой энергией Ядра и Зародыши я уловил поисковой формацией, — и даже продемонстрировал ее. — Вписанные символы потемнели и задымились, стоило носителю запретной техники ступить в радиус поиска.

«Час от часу не легче!» — возмутился я письменами цы, смотря на круг заклинания, думая о перспективах и неминуемых сражениях. Мне не хотелось принимать участие в собрании, быть участником турнира за руку Шэ Бай. Но нам нужен адепт, живой, способный разговаривать и здраво мыслить. Поэтому…

— Брат Лу, — обратился к нему по личной ментальной связи, — как ты смотришь на то, чтобы поспорить с другими мастерами за руку прекрасной куфии?

Не сразу, но брат Лу согласился принять участие в турнире за руку куфии. Единственная проблема — это пройти отборочный тур, чтобы стать частью основного состава претендентов. Ведь мастеров, желающих пойти с девой Шэ одной дорогой несколько сотен. Каждый из них специально прибыл на собрание, заранее считая себя победителем и женихом. Поэтому бои будут жаркими, яркими и без правил, ведь на кону выгодное в мире мастеров положение.

— Самонадеянные глупцы, — фыркал брат Кан, смотря на прибывающих постояльцев, бурно обсуждающих свою будущую жизнь с Шэ Бай, — еще даже отборочный тур не прошли, а уже в покои куфии смотрят!

— Младший Кан, будьте тише, — просил небесный Цын, — не долг час раскроют вас, младшего Хэ, и тогда не избежать нам битвы, а с ней и ненужного кровопролития. Лучше промолчать, оставить мнение при себе.

Но брат и сестра Кан собирались поступить по-другому. Чтобы не вызывать лишних вопросов и подозрений у праведников высоких и почтенных чинов, они решили покинуть нас, оставить за спиной город Минхэ. Как сказал брат Джу, если они с сестрой и дальше будут следовать с нами, то тайну моей личности могут раскрыть. Ведь если подумать, понаблюдать, то будет не сложно догадаться, что немой Янь Хэ и безмолвный Гуй Ченмо одно и тоже лицо. Почему этого до сих пор не произошло, одним небесам и предкам ведомо.

— Брат Лу, удачи тебе, — на прощание пожелала сестра Дзе, улыбаясь Лу Вану, — а ты, Янь Хэ, береги себя. Рана хоть и затянулась, но в любой момент может дать о себе знать, не перенапрягайся, не пользуйся почтенными техниками, — попросила меня, оставляя порошки и мазь, и ушла следом за братом, растворяясь во тьме вечера и толпе праведников.

Не знаю, чем будет занят брат Лу, а я хотел отдохнуть от долгого дня, дочитать наконец-то трактат «Поступь призрачных шагов», оставленный мне учителем и постичь оставшиеся ступени. А утром, отстояв с братом Лу очередь, прогуляться по городу, зайти в мастерские лавки, найти несколько недостающих ингредиентов для создания одно артефакта Почтенного уровня.

— Создание артефактов — интересное увлечение, младший Хэ. Достойное Почтенного мастера, — отдал должное небесный Цын, интересуясь: — Скажи, что тебе нужно, может быть, у меня найдется подходящий ингредиент.

«Благодарю за предложение, предок, но я сомневаюсь, что вы располагаете чешуей трехсотлетнего Стального питона, — небесный расстроено сказал, что нет, чешуей не, владеет. — К шкуре мне потребуется капюшон и клыки песчаной костяной виверны», — небожитель огорченно покачал головой, мол, и капюшона с клыками нет.

— Младший Хэ, утоли мое любопытство, что за диковинный артефакт ты собираешься создать? Клыки и капюшон песчаной виверны, шкура стального питона — впервые слышу, чтобы мастера-призраки для практики и техник использовали нечто подобное! — удивлялся небесный Цын.

Цын Лю прав. Призраки никогда не использовали ничего подобного, потому что задуманный артефакт — это моя личная разработка, требующая высокой концентрации, огромного количества внутренней энергии и Почтенного ранга. Я долго думал над формой артефакта, формациями, которые впишу в структуру, и основным назначением. С тех самых пор, как мы с Учителем странствовали по континентам. И вот только недавно, будучи на приеме в павильоне Тяньмао я понял, какой именно формы будет мой Почтенный артефакт.

— Брат Хэ, — чуть толкнул меня в плечо брат Лу, выводя из мыслей, спрашивая: — что за артефакт, расскажи! — думая, что я отвечу. Но я не ответил. Ни мысленно, ни письменно. Просто встал и под недоумевающий взгляд брата Лу покинул зал.

Улыбка, чуть поднимающая уголки губ, и потемневший взгляд, были замечены только Ду Шеном, до этого не участвующего в разговоре. Монах, увидев выражение моего лица, вздрогнул и тут же сложил руки в молебном жесте, вознося взгляд к небесам, к Мудрецу, прося милости и защиты. Как и всегда.

Он знает, какие именно будут последствия у моих поступков, в данном случае создание артефакта. Ведь мне, как мастеру культа призраков, потребуются жертвы. Их жизни и души, которые я заберу собственными руками, непременно станут частью темного предмета. Этого Ду Шэн, как не хотел бы, изменить не сможет. Все его попытки до меня дозваться, вразумить, наставить на путь небесный во имя Мудреца и его заповедей — бесполезны.

Что до артефактов почтенного уровня, то такие предметы, не идут ни в какое сравнение с артефактами высокого и высшего уровня. Почтенные более мощные и разрушительные. А сил для их создания и управления требуется в разы больше. Как и концентрации. Создавая артефакт почтенного уровня, мастер идет на риск, ведь при использовании, он должен осознавать, понимать, где он сам, его мысли и желания, а где его подчиненных. В противном случае, структура поглотит мастера, прожует и выплюнет за ненадобностью.

К рассвету мне было необходимо полностью овладеть этой техникой. Уметь использовать и комбинировать в бою все шаги я был просто обязан. В противном случае, может повториться ситуация с Тан Муданом. Ведь не каждый враг, направивший против меня меч, равен по силе или наоборот слабее. Нужны пути к отступлению на крайний случай. Поступь — именно такая возможность, шанс на побег без тяжелых, необратимых последствий.

Утром, с первыми лучами солнца, упавшими мне на лицо, я покинул ментальные просторы. Открыл глаза и понял, что рана меня более не тревожит, а резерв наполнен энергией до самых краев. Значит, я мог спокойно, без вреда, использовать противоположные мне техники даосского пути — талисманы, очищающие круги формаций и купол цы.

— Доброе утро, брат Хэ, — пожелал мне брат Лу, перехватывая меня у порога комнаты, — пошли! — и не спросив дозволения, потянул за собой, к малой арене павильона куфий. — Запись уже во всю идет.

Не спорил, шел рядом с братом Лу. За нами следом шли небесный Цын и монах Ду, получающий от небесного даоса наставления. Выйдя на улицу, мы тут же попали в шумную яркую толпу, гогочущую и болтающую всякие небылицы и глупости. Не только обо мне, Долине и Призраках, но и о каких-то достойных героях-мастерах, объединившихся в очередной альянс ради одной цели — истребления меня и моих подчиненных, забывших свое место.

«Бред, — написал я потоками цы, уходя в торговый квартал. — Встретимся на постоялом дворе», — и слился с толпой людей, блуждающих по кварталу.

Не знаю как, забрел в переулок. Тихий и малолюдный, с несколькими торговыми лавками, встречающими посетителей покореженной веками вывеской. Не удивляясь, шел к ближайшей, как путь мне преградила выпущенная из арбалета стрела, ворвавшаяся в каменную гладь. Я честно не хотел никого сегодня убивать, пополнять формацию флага или зонта, но мне не оставили выбора. Особенно сказанные над ухом слова:

— Малец, ты не туда забрел, — и положил руку мне на плечо. Хотелось, смотря в эти наглые карие глаза, не выражая никаких эмоций, вырвать эту самую руку из сустава и отдать ему, раз оказалась не нужна. — Топай отсюда, — и даже показал куда именно, подталкивая, собираясь сказать напутственные слова, как захрипел: — грха… — пытается вдохнуть, наполнить легкие, но не выходит. Призрачная рука на его шее сжимается, перекрывая кислород. Глазные яблоки заполняются кровью, кожа синеет, а по щекам текут алые капли. Вены на висках, лбу напрягаются, проявляются, еще миг и прорвут кожу, забрызгав мою одежду кровью.

«Сам напросился», — написал вердикт черно-алыми письменами цы. Собираясь вырвать душу наглеца и скормить формации флага, как со спины раздался знакомый голос, принадлежащий Шуй Чэ:

Ругнувшись на несвоевременное появление наемника, отпустил формацию флага и шею мастера из захвата призрачной руки. Потеряв сознание от нехватки воздуха, наглец рухнул к моим ногам. Смотря на багровое лицо, ответил Шуй Чэ письменами:

— Какого рода артефакт ты хочешь создать? — заинтересовался наемник, ведя меня прочь из переулка, в стоящее место, где торгуют редкими товарами и честно, насколько это возможно для торговцев.

«Ледяного типа, — наемник заинтересовался, просил уточнить, кому и какого уровня мастер, ведь от этого зависит, к кому из торговцев мы направимся. — друга зовут Лу Ван. Он мастер секты Снежных волков, находится на уровне ядра»

— Слышал о нем, — улыбнулся Шуй Чэ, — победитель турнира. В финале, пусть и с трудом, победил Хан Мэ. Да, достойный воин и мастер. Далеко пойдет, — я с ним полностью согласен.

У Лу Вана и правда перспективное будущее. Если он не вернется к прежней беззаботной жизни, полной выпивки, женщин и других смертных утех, а посвятит себя боевому искусству и техниками Снежной секты, то возможно, догонит меня. А артефакт, который я и правда мог для него создать, ему в этом поможет. Что до почтенного артефакта, всему свое время.

— Вон, нам туда, — показал Шуй Чэ на вывеску с изображением снежного медведя, ломающего клыками меч, — здесь ты найдешь все, что нужно для создания снежно-ледяных артефактов. А хозяин — мой старый друг. Если будет слишком дорого, скидку сделает, или задание какое-нибудь выполнишь в уплату недостающей суммы.

Зная, что располагаемых мной средств хватит на то, чтобы купить половину лавки, шагнул внутрь, следом за мной Шуй Чэ. Но стоило двери в лавку закрыться, как под ногами активировалась печать подавления большей части внутренней энергии, а шею обожгло леденящим лезвием клинка, ранящего меня до крови, стекающей струйкой вниз, по груди. С закрытой дверью активировалась защитная формация от проникновения. В обе стороны. Никто не мог ни выйти, ни зайти. С условием, что накладывающий жив.

«Как интересно, — написал черно-алыми потоками цы, не поднимая руки, лишь волей разума, — может, объяснишь, старший Шуй, что это значит?» — поинтересовался у наемника, не двигаясь.

— Я наконец-то узнал имя, младший Хэ, — улыбка чуть приподняла уголки моих губ, из груди вырвалась усмешка, — последним заказом брата Дэ был ты — Янь Хэ. Немой мальчишка-даос, на уровне ядра. А еще внебрачный сын почтенного Фуянь Цыня.

— Просто так сказал. Хотел увидеть твою реакцию на имя отца. И я увидел. Ты его, как и он тебя, на дух не перевариваешь. От одного только упоминания в груди начинает клокотать злость. — Меня уже утомил этот разговор, поэтому написал вопрос:

— Чтобы увидеть тебя настоящим, брат Янь Хэ, — сказал, уточняя: — или лучше называть Почтенным Гуй? — и рассмеялся, словно раскрыл тайну мира и его создания. Он смотрел на меня, в мои глаза, на родимое пятно под глазом, и насмехался над слепцами, не способными сложить два и два: — Великие умы, умудренные опытом старцы, а не смогли понять, что немой мальчик Янь Хэ, идущий путем Дао, и молчаливый, общающийся письменами цы Почтенный Гуй Ченмо — это один и тот же человек, который мастерски обвел всех старших и почтенных вокруг пальца.

— Нет, — ответил Шуй Чэ, теряя шутливость и смех, становясь серьезным, решительным, — убью тебя лично, — рыкнул и начал было складывать печати, как… — ш-ш-што это? — не понял, когда и как в его грудную клетку ворвался точно такой же гвоздь, что и в тело его брата более десяти лет назад. — Но печати подав…ления… — лезвие его меча покинуло мою шею, потоки энергии вновь потекли быстро и резво, обжигая привычным замогильным холодом меридианы.

«Против Почтенного призрака твои уловки бесполезны, старший Шуй, — ответил наемнику, смотря на его предсмертные муки, ведь гвоздь, как и в случае с Почтенным Тан Муданом, не простой, а сжигающий душу, не оставляющий шанса на перерождение. — Пока ты не сдох, растворяясь душой в мировом пространстве, ответь, кто дал тебе информацию обо мне!» — потребовал, но наемник, улыбаясь кровавой улыбкой, корчась в предсмертных муках от горящих меридиан, послал меня в бездну. А за миг до смерти, плюнул в лицо кровавыми брызгами, говоря, что скоро свидимся.

Если подумать, то источников информации немного. Лишь двое знают кто я на самом деле. Это отец и Лазурный всезнайка. И на мою удачу они оба будут присутствовать на главном турнире в павильоне куфий. Подобраться не составит труда. Даже участвовать не придется. Под покровом ночи приду на порог спальни, стану кошмаром во плоти, но узнаю, кто из них сдал меня наемнику.